Глава V. ДЕЛО СЭМА: ДЕНЩИК ФРОДО

Но ты не страшись величия:
Иные родятся великими,
Иные достигают величия,
А иным величие жалуется.

(Вильям Шекспир) (Двенадцатая ночь, или что угодно (1601), акт 2, сц. 5. (пер. М. А. Лозинского))

Несмотря на то, что ВК увидел свет только в начале 50-х годов, до некоторой степени роман этот все же — продукт войны, но не Второй мировой, а тех шести месяцев, которые Толкин провел на передовой Первой мировой в составе 11-го батальона ланкаширских стрелков, пока окопная лихорадка не вернула его назад в Англию. Толкин писал: «На самом деле мой Сэм Гэмджи списан с английского солдата, с тех рядовых и денщиков[106] [слуг офицеров], которых я знал во время войны 1914 года, и которым сам я уступал столь во многом»[107].

Для современного читателя слово batman скорее всего ассоциируется с Бэтменом и Робином — героями одноименного фильма и известной книжки комиксов. Толкин, однако, имел в виду совсем другой образ. Перед Второй мировой войной, когда офицеры действительно были джентльменами в британском смысле слова, при каждом из них традиционно состоял солдат-слуга. Слово batman происходит не от крикетной биты, как думают некоторые, а от французского слова bat, означающего вьючное седло. Соответственно, денщик — это человек, заботящийся о поклаже, перевозимой на вьючной лошади или вьючном муле. Со временем, это слово стало обозначать также лакея офицера.

В литературе Первой мировой войны приводится немало примеров верности и преданности армейских денщиков офицерам, о которых они заботились[108]. Отличительные черты денщиков в точности соответствуют тем, какими Толкин наделяет Сэма. «Он не считал себя ни героем, ни храбрецом, вообще ничего выдающегося в себе не усматривал, — вот разве что служение и верность своему господину», — говорит Толкин в письме читателю (L.329).

Толкин четко определяет отношения Фродо с Сэмом, как «хозяина» со «слугой», повсеместно в тексте описывая их этими двумя терминами. Грузберг, М&К, К&К, ВАМ и Яхнин успешно воспроизвели толкиновские указания на этот тип отношений. Другие переводчики время от времени затруднялись с формулировками, ослабляя отношения, которые Толкин выстраивает на многочисленных повторах. Бобырь заново сформировала отношения между ними, сделав Сэма и Фродо просто «друзьями». Редактируя ее перевод, Уманский восстановил некоторые толкиновские указания на характер отношений хозяин-слуга, но далеко не все из них.

В сцене, где Бильбо и Фродо накануне Совета засиживаются допоздна за разговорами, Сэм заглядывает в комнату, намекая, что Фродо пора идти спать, поскольку завтра ему предстоит трудный день. Бильбо немедленно понимает намек и говорит: «Похоже, ты хочешь сказать, что хозяину твоему пора в постель» (F.313). Яхнин здесь переплюнул самого Толкина, вставив дополнительных слугу и хозяина в свою версию эпизода (Я Хр.181–182). Бобырь и М&К дружно исключили хозяина из своих переводов этой сцены (Б.52; M&K Х₁₉₈₂.169, X₁₉₈₈.292), но Уманский восстановил его в своей редакции версии Бобырь (У II.367).

На пиру в Ривенделле Сэм просит позволить ему «прислуживать своему хозяину» (F.300). М&К заменили хозяина на слугу, не причинив большого вреда эпизоду. В их переводе рассказчик повествует, как эльфы убеждали Сэма, что «здесь он не слуга, а почетный гость, — он хотел прислуживать Фродо за столом» (М&К Х₁₉₈₂.161, Х₁₉₈₈.279). У Бобырь рассказчик вообще ликвидировал эту фразу. Он говорит: «Оглядывая стол, он увидел поблизости от Гандальфа всех своих друзей» (Б.49). Хотя Уманский тоже не перевел этот пропущенный эпизод, он все же восстановил мистера Фродо, которого Бобырь вырезала страницей раньше (Б.48; У II.359).

Однако не во всех переводах слуге повезло в сцене после распада Братства, когда Арагорн разгадывает загадку, куда ушел Фродо, и приходит к выводу, что «Фродо уплыл на лодке, и его слуга вместе с ним» (Г.25). В этом эпизоде, только Грузберг, М&К и К&К оставили слугу на своем месте (М&К ДТ.16; К&К ДБ.21). ВАМ написала близкую по смыслу фразу, которая намекает на обязанности Сэма как денщика и использует слово, восходящее к временам расцвета рыцарства. В ее переводе Арагорн говорит, что Фродо «уплыл в лодке со своим верным оруженосцем» (ВАМ ДТ.17). Все остальные опустили слугу, предпочтя в данном случае вместо этого сказать Сэм (Б.148; У III.469; Н ДТ.12; Я ДБ.10; Г&Г ДК.18; Г&Г₂₀₀₂.548; В ДТ.18).

Наибольшее число указаний на характер отношений между Фродо и Сэмом как между хозяином и слугой можно найти в эпизоде, где Фродо и Сэм встречают Фарамира. Когда Сэм выступает вперед, чтобы защитить своего господина от инсинуаций Фарамира, тот твердо указывает Сэму его место: «Не открывай рта раньше своего хозяина, у которого мозгов поболее, нежели у тебя» (Т.346). У большинства переводчиков не возникло проблем с передачей этого резкого ответа (Н ДТ.284; М&К ДТ.322; К&К ДБ.380; ВАМ ДТ.309). Яхнин пропустил именно эту строку, но, чтобы восполнить пробел, в неимоверных количествах разбросал хозяина по всему окружающему тексту. Бобырь (Уманский), Г&Г и Волковский дружно заменили в этой строке хозяина на друга (Г&Г ДК.258, Г&Г₂₀₀₂.727; В ДТ.424). Формулировка Бобырь наиболее изящна. Ее Фарамир говорит: «Довольно! Не говорите так в присутствии вашего друга, который, конечно, умнее вас» (Б.207; У III.561).

Ближе к концу эпизода с Фарамиром, Толкин дважды повторяет слово слуга в непосредственной близости от слова хозяин. Рассказ начинается со слов: «Рядом была поставлена вторая кровать для слуги» (Т.368). В последующем диалоге между Сэмом и Фарамиром, Фарамир называет Сэма «дерзкий слуга», а Сэм говорит о Фродо как о своем хозяине. Переводчики по-прежнему делятся на две группы. Грузберг, М&К, К&К и ВАМ следуют за Толкином (М&К ДТ.342–343; К&К ДБ. 404–405; ВАМ ДТ.330). Остальные — нет.

Яхнин полностью исключил этот эпизод (Я ДБ.256). Волковский дважды пропускает слугу, но сохраняет хозяина (В ДТ.455–456). У Немировой смешанный вариант: хозяин остается на месте, но в компании с лишь одним из двух упоминаний слуги. Ее рассказчик говорит, что другая постель предназначалась «для Сэма» (Н ДТ.302).

Бобырь вновь не учитывает ни одно из указаний. Ее рассказчик говорит: «Другая постель, рядом, была приготовлена для его спутника». В ее трактовке реплика Фарамира такова: «Вы хитрец, Сэмвиз». Сэм говорит Фродо не как о своем хозяине, а как о друге [«мой друг»] (Б.221–222; У III.573). Этот эпизод — один из многих, где формулировка Г&Г слово в слово повторяет Бобырь, указывая на то, что Г&Г списывали с ее перевода (Г&Г ДК.277–278, Г&Г₂₀₀₂.741). Вероятность, что Бобырь и Г&Г независимо друг от друга именно таким образом сформулировали эти фразы, предельно мала. Из 7 других переводов ни в одном комбинация спутника, хитреца и моего друга не используется в этом эпизоде в качестве маркера. В данной главе рассматривается еще один пример подобного совпадения.

Сэм не родился великим, но величие было ему пожаловано[109]. Его участие в миссии уничтожения Кольца было «наказанием» за подслушивание разговора Фродо и Гэндальфа, когда они планировали уход Фродо.

— Встань, Сэм, — сказал Гэндальф. — Я придумал кое-что получше. Это заставит тебя держать язык за зубами и накажет за страсть к подслушиванию. Ты пойдешь с господином Фродо! (F.98).

М&К, однако, избегают использовать слово наказание. Вместо этого, их Гэндальф «придумал кое-что пострашнее», чем превратить Сэма в жабу в заполненном ужами саду (Р.98).

— Встань, Сэм! — велел Гэндальф. — Я придумал кое-что пострашнее: ни о чем ты не проболтаешься и впредь будешь знать, как подслушивать. Ты пойдешь с Фродо! (М&К Х₁₉₈₂.47, Х₁₉₈₈.102).

По существу такая же формулировка и у Яхнина, что доказывает влияние М&К на его пересказ. Никто из остальных переводчиков не написал слова «пострашнее». Гэндальф Яхнина говорит: «Есть наказание пострашнее» (Я Хр.42–43). Делая наказание Гэндальфа чем-то «пострашнее», М&К и Яхнин обрушивают на русского читателя информацию, которую Толкин сообщает англоговорящему читателю гораздо медленнее и значительно тоньше. Гэндальф у Толкина не говорит, какое именно наказание ждет Сэма. Читатель, не умеющий предугадывать развитие событий, может предположить, что наказание заключается в уходе из Шира (что само по себе является необычным для хоббитов), или в изнурительном, полном тягот, и даже внушающем ужас походе, но из-за того, что Толкин не говорит об этом прямо, читателя — и Сэма — это не отпугивает сразу. Реакция Сэма на такое «наказание» — бурный восторг. Он счастлив потому, что сможет пойти и увидеть «эльфов и все остальное! Ура!» (F.98). Значительно позже, совсем как британские солдаты, уходившие на Первую мировую войну исполненными энтузиазма, Сэм поймет, насколько ужасна его миссия. «И мы бы никогда не оказались здесь, если бы с самого начала знали больше», — говорит Сэм Фродо (Т.407).

Все остальные переводчики поставили наказание на место, и ни у одного не возникло проблем с фразой: «Я придумал кое-что получше». Практически все именно так и написали. Единственным исключением была Немирова. Она скомбинировала слова наказание и почище, создав вполне приемлемый вариант: «Я придумал тебе наказание почище» (Н ДТ.83).

Позже Толкин повторяет этот сюжетный ход, когда Сэм подслушивает разговор, не предназначавшийся для его ушей, в главе «Совет Эльронда». В этом эпизоде Сэм вновь пойман за подслушиванием. На сей раз, однако, есть некоторое отличие. Сэм уже принял свои новые обязанности — служить Фродо и защищать его. Поэтому приговор Эльронда — Сэм будет сопровождать Фродо — не наказание, как у Гэндальфа, а оценка исполнения Сэмом его новой роли денщика Фродо.

«Уж ты [Сэм] непременно пойдешь с ним [Фродо]. Вас невозможно представить друг без друга, даже когда его приглашают на тайный совет, а тебя нет» (F.355).

С этого момента Сэм становится «неразлучным спутником» Фродо, используя выражение из «Биографии денщика»[110] подполковника Грэма Сетона Хатчисона (1890–1946), автора многочисленных книг о Первой мировой войне. Когда Фродо и Сэм обсуждают необходимость покинуть Лориэн, чтобы продолжить свой поход, Толкин выводит Сэма в роли советника — это была еще одна из обязанностей, которой Хатчисон наделял героя своего произведения, денщика Питера Маклинтока[111]. Реплики Сэма создают ощущение, что ему не хочется уходить, но при этом он понимает необходимость поскорее «разделаться со всем этим».

— Ваша правда, — согласился Сэм. — <...> Не хочется мне уходить отсюда. А вот, однако ж, сдается мне, что уйти-то и придется, и тогда уж лучше не медлить.

«Дольше дела, за которое не брался, ничего не тянется», — говаривал обычно мой старик. Да и здешний народ, похоже, больше не в силах нам помочь, хоть бы и волшебством (F.467).

Все переводчики, кроме Бобырь (Уманского) и Волковского, достаточно хорошо передали смысл диалога. Многословный вариант Волковского вводит элемент опасения, который лишь подспудно присутствует в оригинале

— Вы правы, сударь, — кивнул Сэм. <...> уходить мне отсюда неохота, но чует мое сердце, что пора. Лучше уж не тянуть, да отрезать. А что боязно, так на сей счет мой Старбень так говаривал: «Глаза боятся, руки делают». Наше ведь с вами, сударь, дело, за нас никто не сделает. Эльфы здешние с нами не пойдут, так что от ворожбы ихней, будь она хоть самой расчудесной, нам помощи мало (В ДК.497).

Бобырь (Уманский) попросту выкинули весь этот эпизод (Б.116; У II.440). Другие переводчики точнее следовали оригиналу. Всем им удалось хорошо передать пословицу Толкина: «It's the job that's never started as takes longest to finish) («Дольше дела, за которое не брался, ничего не тянется»).

Job — ключевое слово в повествовании, и Толкин повторяет его вновь и вновь, чтобы помочь понять характер Сэма и объяснить мотивы его поступков. Его долг в качестве денщика Фродо — служить и защищать хозяина. Основная проблема для переводчиков — подобрать подходящее русское слово, которое в данном контексте передавало бы точное значение, вкладываемое Толкином в слово job. Словарь Мэрриам-Вебстер определяет слово job как:

job\jab\ n. 1: часть работы 2: что-то, что должно быть сделано: ДОЛГ 3: постоянно оплачиваемая должность — jobless adj.[112]

Второе значение из этого толкования — долг — однозначно реализуется в начале первой главы шестой книги («Башня Крит Унгол») где Сэм «быстро повернулся и побежал назад по ступенькам»:

— Опять неверно, сдается мне, — вздохнул он. — Но мое дело перво-наперво идти прямиком наверх, а уж потом будь что будет (R.224).

Ранее в той же главе и точно в таком же контексте Толкин использует однако, слово duty [долг] вместо слова job [дело], как в данном эпизоде, что ясно показывает его намерение трактовать слово job как долг. В конце концов, образцом подражания для его Сэма был рядовой и денщик, каких он сам знал в Первую мировую войну. С точки зрения солдата на войне, чувство долга — это одна из основополагающих мотиваций поступков, позволяющая человеку сохранить рассудок и выстоять в условиях неимоверно тяжких испытаний. И это основная черта характера Сэма.

Он [Сэм] больше не сомневался: его долг — спасти хозяина или погибнуть, пытаясь это сделать (R.211).

Основное различие этих предложений — от имени кого они написаны. Первую фразу — со словом дело — озвучивает Сэм, которого отличает простонародный характер речи. Второе предложение со словом долг — это голос рассказчика, и поэтому стиль литературный.

Грузберг выстраивает пару дело/долг, точно следуя оригиналу. У него Сэм думает: «Мое дело идти наверх». Рассказчик Грузберга, соответственно, говорит: «Он больше не сомневался в своем долге».

В переводе К&К пара дело/долг в предложении от лица рассказчика звучит весьма изящно и неожиданно кратко. И долг, и хозяин остаются на своих местах (К&К ВК.231). А вот в монологе Сэма, когда он бежит вверх по лестнице, дело остается на своем месте, но вся фраза, однако, философски несколько видоизменяется, когда доходит до слов «а уж потом будь что будет»:

— Наверное, я опять сделал что-то не так, — вздохнул он про себя. Но мое дело — попасть на верхушку, а там будь что будет! (К&К ВК.246).

Несмотря на то, что «Большой толковый словарь русского языка» (БТСРЯ, с. 1305) приводит вторым значением слова там наречие времени, все же первое его значение — наречие места. Поскольку там непосредственно следует за существительным, указывающим на определенное место, такое соседство вынуждает воспринимать его в первую очередь как наречие места и позволяет предположить, что К&К подразумевали все же именно место — там, на верхушке. Это ограничивает разнообразие возможных последствий, с которыми Сэм может столкнуться в результате своего решения. У К&К Сэм думает лишь о ближайшем будущем, в то время как Сэм у Толкина размышляет не только о последствиях своих действий наверху. «А уж потом будь что будет» может относиться как к событиям наверху башни, так и к тому, что произойдет, когда он вообще спустится с нее. К&К могли бы избежать этой путаницы и лучше передать простонародный характер речи, если бы использовали разговорную форму опосля.

У ВАМ перевод предложения, написанного от лица Сэма, смещает акцент с дела на осознание Сэмом необходимости поступка. Ее Сэм думает: «Надо сначала сходить на самый верх» (ВАМ ВК.203). В версии предложения, написанного от лица рассказчика, используется точно такая же формулировка. Рассказчик у ВАМ говорит: «В том, что надо было делать не было никаких сомнений» (ВАМ ВК.190). Это устраняет параллель между делом и долгом и снижает эффективность раскрытия характера Сэма. Мотивация долга до некоторой степени содержит и необходимость, но сама необходимость отнюдь не всегда включает чувство долга.

Формулировка предложения с делом у Немировой по существу не отличается от варианта ВАМ. Сэм у Немировой думает: «Нужно сперва поискать здесь» (Н ВК.179). Это делает сцену менее динамичной, устраняя долгое восхождение, которое Сэм совершает одновременно с принятием решения. Продолжение данного предложения в ее переводе еще более прозаическое. Сэм у нее восклицает: «Только Фродо одного оставлять больше нельзя!» (Н ВК.179), Толкиновское окончание этого монолога намекает на потенциальные неизвестные опасности, с которыми его Сэм готов столкнуться ради спасения Фродо. Сэм у Немировой мог с тем же успехом решать — а не сходить ли ему в магазин на углу.

Версия предложения с долгом у Немировой построена по тому же принципу: ее Сэм «должен спасти Фродо» (Н ВК.169). Несмотря на то, что наметанный взгляд лингвиста сразу же выделит корень долг в ее формулировке, общеупотребительное значение слова должен с долгом не ассоциируется. Возникает ощущение обязанности, но оно не имеет отношения к понятию чести, чем собственно и является долг. В ее формулировке также отсутствует указание Толкина на характер отношений между Фродо и Сэмом как между хозяином и слугой. Ее Сэм «должен спасти Фродо», а долг Сэма у Толкина спасти своего хозяина. В переводе Немировой пары дело/долг преданное служение Сэма хозяину отсутствует, в результате чего ослабляется характер Сэма.

Заключительная часть фразы, однако, Немировой удалась. Ее Сэм должен спасти Фродо «хотя бы и ценой собственной жизни». Кроме того, она сделала очень изящную добавку в духе Толкина. Рассказчик Толкина объясняет, что у Сэма не было времени на раздумья. Он должен был действовать немедленно, потому, что «каждая минута на счету». Рассказчик у Немировой говорит, что «каждая минута на вес мифрила». Это хорошая находка, но она не компенсирует неудачи остальной части эпизода.

К&К аналогично, хотя и менее в духе Толкина, формулируют то, как Сэм спешит, принимая решение. Их рассказчик говорит: «Время было на вес золота» (К&К ВК.231). Для рассказчика Толкина крайне нехарактерно сказать так, учитывая взгляды самого Толкина на золото как корень всего зла в истории с драконом в «Хоббите» (см. главу «Хоббит»). Формулировка монолога Сэма у Г&Г еще слабее, чем у ВАМ и Немировой. В ней даже не подразумевается обязанность. Их Сэм думает: «Но уж пусть я сначала поднимусь на самый верх» (Г&Г ВК.190, Г&Г₂₀₀₂.919). Мотивация поступка Сэма полностью устраняется. Сэм Толкина поднимается вверх по лестнице потому, что таково его дело (долг). Без подобного объяснения мотива его поступка, Сэм у Г&Г выглядит скорее авантюристом, чем преданным слугой. В придачу, Г&Г искажают и, соответственно, философски видоизменяют вторую часть примерно так же, как и К&К. Их Сэм говорит: «а там — будь что будет!» (Г&Г ВК.190, Г&Г₂₀₀₂.919).

Перевод Г&Г пары дело/долг в речи рассказчика, по существу, не отличается от вариантов у ВАМ и Немировой, по из-за замены хозяина на друга у Г&Г выглядит еще хуже. У них Сэм говорит: «Надо спасти друга» (Г&Г ВК.180, Г&Г₂₀₀₂.919). Несмотря на то, что желание спасти друга — само по себе достаточно сильная мотивация, которая, несомненно, стоит за решением Сэма, — это только часть причины, подразумеваемой Толкином. Сэм Толкина выполнял свой долг. Долг может быть и по отношению к друзьям, но далеко не в каждом случае.

Рассказчик у Г&Г несомненно повторяет Бобырь, которая первой написала, что Сэм должен был «спасти своего друга».

А то, что он должен сделать, Сэм знал совершенно твердо: спасти своего друга или погибнуть, спасая (В.371; У IV.712).

В версии Бобырь монолог Сэма был весьма сильно переделан, но все же узнаваем по сохранившимся деталям сюжетной линии. Ее Сэм видит, что орки боятся его и его Жала, и думает про себя, что события принимают лучший оборот, чем он надеялся. Ему кажется, что Шаграт и Горбаг со своими собратьями сделали за него всю работу. За исключением одной «испуганной крысы, чей писк он услышал, в башне, похоже, нет ни одной живой души. Увиденное поражает его как удар обухом по голове. Тот крик, должно быть, исходил от Фродо. Поднимаясь вверх по лестнице, Сэм у Бобырь зовет:

— Фродо! Фродо! Друг мой! — вскричал Сэм, почти рыдая. — Если вас убили, что мне делать? Ну вот, я пришел, наконец. Я иду прямо наверх, а там увидим! (Б.378; У IV.719).

Такая версия устраняет не только дело Сэма, но также и само решение которое он должен принять. Бобырь целиком меняет образ Сэма из преданного слуги он превращается в верного друга, и отнимает у читателя напряженный момент выбора. Столь же вольно и легко обыгрывает она и «а уж потом будь что будет».

Г&Г не единственные, кто наделяют Сэма чертами авантюриста. М&К также проигнорировали ссылки на дело и долг Сэма. Рассказчик у М&К говорит: «А что ему делать, это он [Сэм] понимал» (М&К ВГ.193), устраняя долг Сэма и заменяя его холодным резоном. Дело Сэма также было удалено из второй половины пары дело/долг:

— Опять небось маху дал, — вздохнул он. — Но будь что будет, сперва доберусь до этой каморки на верхотуре (М&К ВГ.203).

Несмотря на изменение философского смысла дела, версия М&К — это мастерская стилизация простонародной манеры речи Сэма. Она содержит три оборота, которые встречаются в разговорной речи: маху дать, каморка и верхотура. Они добавляют тонкий дополнительный пласт в характере Сэма, который большинство других переводчиков не учли. М&К также используют правильную идиому для перевода фразы «а уж потом будь что будет».

В своей версии монолога Сэма о его деле Волковский склоняется в сторону М&К, копируя их вольную формулировку фразы: «Опять, небось, маху дал». В заключительном предложении, однако, он присоединяется к К&К и Г&Г, располагая наречие там в столь же двусмысленной позиции, что обуславливает искажение философского смысла фразы «а уж потом будь что будет».

«Опять, небось, маху дал, — думал он на бегу. — Ну да ладно, доберусь до верхушки, а там будь что будет» (В ВГ.308).

В переводе той части пары дело/долг, которая вложена в уста рассказчика, Волковский также отказывается от долга, используя тот же самый подход, что и у ВАМ. У Волковского рассказчик говорит: «А вызволять хозяина надо» (В ВГ.289).

В третьей главе четвертой книги «Черные ворота закрыты», когда надежде Сэма приходит конец, рассказчик Толкина вновь подтверждает, что дело Сэма основано на чувстве долга, и на основании этого Сэм решает продолжать путь. «[Сэм] всю дорогу оставался со своим хозяином, собственно ради этого он и отправился в путь, так что не покинет его и дальше. Хозяин его в Мордор один не пойдет» (Т.310). Толкин дважды повторяет слово хозяин на протяжении фразы из 21 слова, таким образом, подчеркивая отношения хозяина и слуги. Но не все переводчики сумели воспроизвести повторы Толкина или даже чувство долга в деле Сэма.

В своем пересказе Яхнин и не пытается передать эту философскую фразу. He удивительно также, что и Бобырь в своем сокращенном переводе выбрасывает за борт как чувство долга Сэма, так и указания на характер отношений между Фродо и Сэмом. Все, что оставлено, — это общий смысл решения Сэма не позволить Фродо идти в Мордор одному.

Фродо хочет уйти в Мордор; но Сэм отнюдь не собирался отпустить его туда одного (Б.187; У III.544).

Бобырь оценила решение Сэма идти с Фродо как ключевой элемент в повествовании, но пропущенная мотивация поступка Сэма упрощает рассказ, делая его менее жизненным.

Этот эпизод — один из многих, где формулировка Г&Г почти дословно повторяет Бобырь. То, что до некоторой степени простительно в сокращенном пересказе, гораздо меньше подходит для полного перевода. В версии Г&Г читаем:

Фродо собирался в Мордор, Сэм отнюдь не собирается отпускать его одного (Г&Г_с, Г&Г ДК.225, Г&Г₂₀₀₂.705).

Очень невелика вероятность, что Бобырь и Г&Г независимо друг от друга одинаково сформулировали это предложение. Из семи других переводчиков ни один не использовал слово отнюдь в этом эпизоде. И оригинал к этому тоже не располагает.

Волковский повествует о решении Сэма идти вместе с Фродо в возвышенном стиле, подробно останавливаясь на важности для Сэма надежды — вернее, на ее нехватке — в их приключении. Рассказчик Волковского неплохо начинает, но продолжает развивать тему после того, как Толкин поставил точку. У Толкина рассказчик говорит: «В конце концов, с самого начала пути [Сэм] ни на что не надеялся. Но, будучи неунывающим хоббитом, он и не нуждался в надежде, до тех пор, пока можно было не предаваться отчаянью» (Т.310). Перевод этого предложения у Волковского вполне приемлем, но его рассказчик не останавливается, а добавляет: «вплоть до последнего момента [Сэм] надеялся невесть на что — то ли на чудо, то ли просто на авось» (В ДТ.377).

Тип удачи, на которую надеется рассказчик Волковского, отразился и в русском менталитете, воплотившись в авоську — маленькую, растягивающуюся хозяйственную сетку, сплетенную так, чтобы ее удобно было носить в кармане. Советские лавки и магазины не снабжали покупателей пакетами для покупок. Покупатели вынуждены были приносить свои собственные сумки. При этом из-за неспособности плановой экономики удовлетворять потребительский спрос, в магазинах и давках далеко не всегда можно было найти нужные товары, и людям приходилось, отправляясь по другим делам, всегда иметь при себе авоську — авось повезет, и случайно наткнешься на «дефицит», выброшенный в продажу.

Превосходным примером этому может служить фильм «Москва на Гудзоне» с Робином Уильямсом[113]. Персонаж Уильямса видит длинную очередь, и тут же, еще не зная, за чем она, встает в нее, поскольку, пока дефицит есть, его надо брать. Очередь стоит за ботинками. Когда он подходит к прилавку, то просит две пары, но продавец отвечает, что отпускают только по одной паре в руки. Кроме того, выясняется, что его размер закончился, но герой все равно покупает положенную ему пару. Дефицитный товар всегда можно было выгодно продать или обменять на что-то другое, столь же дефицитное. Авоська и привычка сначала занимать очередь, а уж потом выяснять, за чем она, были неотъемлемой частью советского образа жизни.

Приукрашивание Волковского используется как отправной момент для решения Сэма не покидать Фродо на пути в Мордор. Это лишает решение Сэма мотивации и усиливает в версии Волковского роль судьбы или случая.

Последний момент настал, никакого чуда не произошло, но это ничуть не поколебало намерения Сэма держаться с хозяином до конца. Не отпускать же его в Мордор одного (В ДТ. 377–378).

Волковский, по крайней мере, позаботился включить в свою версию слово хозяин.

Немирова в своем переводе вынесла чувство долга Сэма на передний план, но она не смогла заставить себя дважды повторить в этом эпизоде слово хозяин.

Всю дорогу Сэм преданно выполнял свой долг — затем и пошел, чтобы идти до конца. Господин Фродо не пойдет в Мордор один (Н ДТ.253).

Такая декларация цели намного сильнее, чем у Толкина. А использование ею долга было бы гораздо уместнее в эпизоде дело/долг, обсуждавшемся выше.

ВАМ приблизительно так же декларирует цели Сэма, но при этом она не уклоняется от повторения толкиновского хозяина.

Сэм был верен хозяину, потому и шел с ним, чтобы не оставлять его одного. Нет, хозяин один в Мордор не пойдет. Сэм его не покинет (ВАМ ДТ.277–278).

Грузберг также дважды повторяет слово хозяин, и его перевод этого эпизода был бы очень удачным, если бы не замена единственного числа на множественное во второй части первого предложения. Вместо того чтобы сказать «собственно ради этого он [Сэм] и отправился в путь», рассказчик Грузберга говорит: «для этого они и пустились в путь». Александрова устранила эту проблему в издании на CD-ROM. Зато Застырец, редактор напечатанного перевода, целиком выбросил эту фразу (Гр ДК. 304–305).

Перевод этого эпизода у К&К — наилучший, все необходимое в нем на своих местах.

Но Сэм всю дорогу держался рядом с хозяином, он и пошел-то с ним ради этого, и вовсе не собирался оставлять Фродо. Нет! Хозяину не придется идти в Мордор одному. Сэм отправится с ним! (К&К ДБ.339).

По мере приближения Сэма и Фродо к Роковой горе, внимание Толкина возвращается к делу Сэма. Даже несмотря на то, что смерть кажется наиболее вероятным результатом, долг и честь требуют, чтобы Сэм, подобно Питеру Маклинтоку, денщику Хатчисона, шел вперед.

«Вот, кажись, на какое дело подрядился я с самого начала, — думал Сэм. — Помочь господину Фродо сделать последний шаг и умереть вместе с ним. Что ж, коли таково мое дело, его-то я и обязан выполнять» (R.259).

Толкин здесь по существу описывает то же самое дело Сэма, которым Хатчисон наделяет и своего героя-денщика: «И он последовал за своим офицером на вершину, и сражался там вместе с ним. И когда офицер пал в бою, денщик был подле него»[114].

Волковский искусно вставляет в свой перевод слово дело, создавая наиболее изящную версию описания дела Сэма. Основной ее недостаток — она не учитывает толкиновский повтор дела.

«Ну что ж, — подумалось Сэму, — что-то такое я чувствовал с самого начала. Взялся за дело, чтоб помогать хозяину, а коли в конце придется умереть вместе — так тому и быть» (В ВК.358).

У Бобырь перевод этого эпизода чуть менее изящный, хотя и философски точный. Она комбинирует ощущение обязанности, передаваемой словом должен, с формулировкой, которая подошла бы скорее военному контексту, такому, как описание отношений между офицером и его денщиком. Задача денщика — служить и защищать вверенного его заботам офицера, и он должен выполнить эту задачу. Однако для тех, кто не служил в действующей армии, подобный эффект теряется.

«Так вот как кончится то, что я должен был начать! — подумал он. — Я помогу Фродо дойти до самого конца, а тогда умру с ним вместе? Что ж, если такова моя задача, я должен ее выполнить» (Б.441).

Уманский слегка изменил это предложение, в результате чего оно отходит от восприятия долга у Бобырь и возвращается к русскому видению роли рока как основной движущей силы человеческой жизни. Его Сэм говорит:

«Так вот как кончится то, что мне суждено было испытать! — подумал Сэм. — Я помогу Фродо дойти до самого конца, а тогда умру вместе с ним. Что ж, если такова моя задача, я должен ее выполнить» (У IV. 782).

Такая формулировка слишком далека от оригинала. Даже обычно фаталистически настроенные М&К выразились гораздо точнее.

М&К удачно справились с началом монолога, скомбинировав существительное дело с глаголом подрядился.

— Вот, оказывается, на что я подрядился, — думал Сэм. — Дело-то, стало быть, маленькое, — помочь господину Фродо погибнуть и сгинуть вместе с ним, я что? Так — значит, так (М&К ВГ.233).

Грузберг передает чувство обязанности, но его версия слишком краткая и не столь изящная, как у М&К.

— Итак, я должен идти до конца с мастером Фродо и умереть с ним вместе, — подумал Сэм вслух. — Что ж, если это так, я должен сделать это.

Дж. Р. Р. Т.: «Вот, кажись, на какое дело подрядился я с самого начала, — думал Сэм. — Помочь господину Фродо сделать последний шаг и умереть вместе с ним. Что ж, коли таково мое дело, его-то я и обязан выполнять» (R.259).

Александрова приукрашивает вариант Грузберга ощущением цели, чтобы сбалансировать ощущение обязанности.

«Стало быть, вот что погнало меня в эти странствия, — подумал Сэм. Помочь мастеру Фродо дойти до конца и умереть с ним вместе? Что ж, если так, я должен это сделать».

У Застырца, редактора напечатанного перевода Грузберга, также была своя собственная версия этого предложения. Однако его единственная неудача — в использовании слова работа в качестве перевода job, слова, которое абсолютно не отражает значение долга, присущее английскому job.

«Я чувствовал, когда начал эту работу, — подумал Сэм, — что должен буду помочь мастеру Фродо сделать и этот, последний шаг и умереть вместе с ним. Так я и поступлю, раз по-другому нельзя» (Гр ВК.251).

Интересный подход Немировой очень хорошо передает смысл обязанности.

Вот какую обязанность я взвалил на себя, когда напросился в поход (Н ДТ.206).

Это адекватная и яркая констатация цели. К сожалению, Немировой не удалось повторить ее везде, где Толкин использует пару дело/долг.

Изящный перевод К&К звучит почти как афоризм. Они обыгрывают однокоренные слова: существительное дело и глагол делать.

— Вот, оказывается, к чему я готовился, — подумал Сэм. — Помогать хозяину до последнего, а потом умереть с ним рядом… Ну что ж! Дело на то и дело, чтобы его делать» (К&К ВК.285).

Их версия, однако, отчасти утрачивает ощущение долженствовании, имеющегося в английском слове job и употребляемого в таком контексте, который Бобырь, М&К, Грузберг и Александрова разглядели и постарались передать соответствующими терминами и фразами: «задача», «я должен», «вот что погнало меня», «на что я подрядился».

Остальные переводчики отходят от философского смысла этой сцены еще дальше. В своей самиздатовской версии Г&Г так начинают этот монолог: «Так вот каков конец у этой сказки». Здесь улавливается отзвук эпизода, в котором Сэм уподобляет их с Фродо миссию героическому сказанию (Т.407–408, R.281). Там Г&Г переводят tale тем же словом: сказка[115] (Г&Г ДК.312–313, ВК.243, Г&Г₂₀₀₂.764–765, 956). Такой подход намного интереснее, чем измененная версия для печати. Следовать своим путем — о маркер предопределенности. Г&Г стоило бы обратить больше внимания на Бобырь, чье влияние (ниже в цитатах выделено автором) все еще легко можно заметить и в изданной, и в самиздатовской версиях.

Самиздатовская версия:

— Так вот каков конец у этой сказки, — подумал он. — Я помогу Фродо дойти, а потом умру с ним вместе. Что ж, если это — моя дорога, надо ее пройти.

Изданная версия:

— Значит, обратной дороги не будет, — подумал он. — Ну что ж, примерно так я себе и представил с самого начала: помогу Фродо дойти, а потом умру с ним вместе. Если это моя дорога, надо ее пройти (Г&Г ВК.222, Г&Г₂₀₀₂.942).

В переводе ВАМ предопределенность проступает еще решительнее.

— Вот, значит, что было мне предназначено с самого начала, — подумал он. — До конца помогать господину Фродо, а потом умереть вместе с ним. Ну что ж, дело есть дело, придется все выполнять (ВАМ ВК.233).

Яхнин в этом эпизоде переставляет местами фразы Сэма и рассказчика, подчеркивая созвучность высказывания Сэма изменению психологии британских солдат, ушедших на фронт Первой мировой войны. Поначалу они испытывали энтузиазм, но со временем поняли, в какую переделку попали. В этом эпизоде, по версии Яхнина, Сэм говорит себе: «Обратно, глупый хоббит, тебе уже не вернуться» (Я ВК.200). Рассказчик Яхнина немедленно подхватывает эту мысль, и продолжает:

Как далек был тот день, когда любопытный простак Сэмми с радостью согласился сопровождать хозяина, лишь бы поглядеть на эльфов да мир повидать. Тогда он и представить себе не мог всех опасностей, подстерегавших их на пути. И только теперь до конца осознал, что шли они навстречу неминуемой смерти (Я ВК.200).

Питер Маклинток погиб рядом с Хатчисоном и похоронен на военном кладбище Ратион Фарм, около города Ля Шапэль-д'Армантьер, во Франции. У истории толкиновского денщика счастливый конец: Сэм возвращается в Шир, чтобы жениться на возлюбленной. Розе Коттон.

Дело Сэма было действительно «наказанием», и не только из-за тех лишений, которые он перенес, сопровождая Фродо к Роковой горе и обратно. Ради своего дела Сэму пришлось оставить Розу Коттон, а она не была от этого в восторге. Год, который он провел в походе с Фродо, Роза рассматривала как «потраченный впустую». В целом, это отражает восприятие службы рядовыми солдатами, широко распространенное в Англии в период после Первой мировой войны.

— В Рози, в Розе Коттон, — сказал Сэм. — Сдается мне, ей совсем не по нраву мое дальнее странствие, бедняжке, но раз я тогда с ней не объяснился, то и она ничего об этом не могла сказать. Я же с ней не объяснился, потому что надо было сначала дело сделать. А теперь я объяснился с ней, и она ответила мне: «Ну, ты потратил впустую целый год, так зачем же тянуть дальше?» — «Впустую? — говорю я. — Я бы так не сказал». Хотя я понимаю, о чем это она (R.376).

В этом эпизоде Толкин замыкает кольцо повторов слова дело на протяжении всего повествования. Здесь снова основным смыслом является долг. Только М&К сумели передать этот смысл, объединив слово надо с вполне приемлемым переводом job как дело. ВАМ попробовала точно так же, как М&К, замкнуть круг на слове job, но ее попытка споткнулась о перевод этого слова. Она перевела его как работа, в результате чего теряется чувство долга, даже несмотря на комбинацию с ощущением обязанности, передаваемой словом надо. Версия М&К звучит так:

— Розочка же, ну Роза Кроттон, — объяснил Сэм. — Ей, бедняжке, оказывается, вовсе не понравилось, что я с вами поехал; ну, я-то с ней тогда еще не разговаривал напрямик, вот она и промолчала. А какие же с ней разговоры, когда сперва надо было, сами знаете, дело сделать (М&К ВГ.344).

Иносказательно выраженное у Толкина намерение Сэма жениться Немирова делает намного более понятным современному читателю, для которого «поговорить с девушкой» больше не является синонимом «сделать ей предложение». OED приводит в качестве первого примера такого значения цитату из «Отелло», акт 1, сцена 3:

«Спасибо. Вот что. Если бы у вас
Случился друг и он в меня влюбился,
Пусть вашу жизнь расскажет с ваших слов
И покорит меня». В ответ на это
Я тоже ей признался. Вот и все.[116]

(Пер. Б. Пастернака)[117].

Немирова использовала гораздо лучшую формулировку. У нее Сэм говорит: «а недавно мы объяснились» (Н ВК.311), что по-русски является синонимом признания в любви/предложения замужества. Однако Немирова не смогла заставить себя употребить ту же самую формулировку три раза подряд, как это сделал Толкин. Что не делает ее многословный перевод этого эпизода более изящным.

Дело, сударь, в Розочке. Понимаете, она убивалась, бедняжка, когда я отправился с вами, но смолчала, я тогда и не подозревал, даже и не говорил с ней ни о чем таком. И теперь все откладывал — думал сперва с делами управиться. Ну вот, а недавно мы объяснились (Н ВК.311).

Такая версия полностью опускает причину, почему Рози «ничего не могла сказать». Она не имела на это права, поскольку Сэм еще не сделал ей предложение. Если бы Сэм уже его сделал, то, учитывая ее прямолинейную оценку года, когда он вдали от дома выполнял вместе с Фродо их миссию уничтожения Кольца, как «потраченное впустую» время, она, несомненно, не колеблясь, запретила бы Сэму отправляться с Фродо.

Последовательность событий — кто что кому сказал и когда, — описанная в этом эпизоде, стала камнем преткновения для большинства переводчиков. У Толкина, М&К и Немировой Сэм говорит о том, почему он не сделал предложение до того, как ушел. Все остальные объясняют, почему он не сделал предложение после возвращения.

По версии ВАМ последовательность событий была такой: Сэм не понял, что Рози страдала во время его отсутствия, пока он не вернулся, но тогда не было времени на объяснения, и потом он тоже «молчал, потому что надо было сначала сделать всю эту работу».

— Девочка, оказывается, очень переживала, когда мы ушли в Путешествие. Я это понял, когда вернулся. Но тогда, как вы помните, не до объяснений было. Потом я молчал, потому что надо было сначала сделать всю эту работу (ВАМ ВК.345).

ВАМ, возможно, намеревалась использовать ту же самую формулировку, при помощи которой Немирова передает признание в любви/предложение замужества, но у ВАМ получилось хуже. Существительное из формулировки Немировой она употребила во множественном числе. Правильно было бы поставить его в единственном числе, поскольку во множественном оно означает объяснения (в широком смысле), а не признание в любви.

Яхнин полностью выбросил за борт фразу «я тогда с ней не объяснился». Рассказчик Яхнина объясняет, что, когда Сэм вернулся после их приключений, Рози дала ему понять, что весьма на него сердита. Фродо спрашивает, на что именно она сердится, и Сэм отвечает:

— Роззи попрекала меня тем, что я, не сказавшись, уехал с вами и целый год пропадал невесть где, а она, бедняжка, не имела от меня ни весточки. Уж я ей объяснял, растолковывал, что мы не на прогулку отправились, да разве женщину переговоришь? Одним ее можно успокоить…

— …Жениться, — закончил за Сэма Фродо (Я ВК.314–315).

Хотя Толкина часто критикуют за его трактовку женских образов, по сравнению с Яхниным Толкин в описании образа Рози выглядит почти что феминистом.

В своем варианте Грузберг допускает ту же временную погрешность, которая есть и у большинства других переводчиков. Сэм у Грузберга говорит о настоящем времени, а не о прошедшем. Рози в трактовке Грузберга не нравится, что Сэм занят очищением Шира. Нет никакого упоминания о ее чувствах по поводу того, что Сэм ушел с Фродо выполнять их миссию.

— Ей не нравятся эти мои разъезды, но она ничего не говорит. А я, пока был занят, тоже молчал, потому что хотел сначала закончить работу.

В самиздатовской версии Г&Г также изменяют временные рамки, в которых дело Сэма препятствовало разговору с родителями Рози, и полностью опускают фразу «я тогда с ней не объяснился».

Самиздатовская версия:

— Похоже ей, бедняжке, не очень-то по нраву был наш отъезд тогда. Ну, а когда мы вернулись, работы невпроворот навалилось, тоже как-то не до этого было.

В изданной версии восстанавливается фраза «я тогда с ней не объяснился», но сохраняется временная погрешность, и дело Сэма по-прежнему неверно переведено как работа.

— Похоже, ей, бедняжке, не очень-то по нраву был наш отъезд тогда. Ну я, как собрался, ничего говорить не стал, и она не сказала. А потом я не говорил, потому что работы невпроворот навалилось (Г&ГВК.334).

Дж. Р. Р. Т.: «Сдается мне, ей совсем не по нраву мое дальнее странствие, бедняжке, но раз я тогда с ней не объяснился, то и она ничего об этом не могла сказать. Я же с ней не объяснился, потому что надо было сначала дело сделать» (R.376).

На перевод К&К, похоже, повлиял вариант Г&Г, поскольку они также написали «навалилась работа», имея в виду часть дела Сэма, кроме того и у них имеется та же временная погрешность, что у ВАМ, Грузберга и Г&Г.

— Бедняжке совсем не по душе пришлось, что я пропадал столько времени. Я с ней сразу не успел поговорить, и она, конечно, тоже смолчала. А потом я опять с ней не поговорил, потому что навалилась работа, и надо было сначала разобраться с делами (К&К ВК.420).

Бобырь не включила этот эпизод в свой пересказ, но Уманский восстановил его — к сожалению, с теми же искажениями, что и все остальные переводчики. Его Сэм говорит:

— В Рози, Рози Коттон, — ответил Сэм. — Кажется, ей вообще не нравились мои отлучки, бедной девочке; но так как я не говорил с ней об этом, она не могла высказать свое мнение. А не говорил я потому, что прежде всего должен был закончить работу (У IV.856),

Сэм не сделал Рози предложение не потому, что ему предстояло слишком много работы. Он не сделал предложение, поскольку долг велел ему сопровождать Фродо, выполнявшего свою миссию, а Сэм не хотел говорить о чем-либо до того, как ушел с Фродо в приключение, из которого он мог и не вернуться. «Я же с ней не объяснился, потому что надо было сначала дело сделать» относится ко времени до их ухода, а не после возвращения. С другой стороны, сам Толкин женился на Эдит прежде, чем ушел на войну.

Примечания:

1

Подробнее о версиях перевода Грузберга говорится в статье А. Хананашвили «Как это начиналось: Толкин в переводе Грузберга», опубликованной в журнале «Палантир», № 38, 2003, с. 3–15.

10

Cмагина, электронное письмо.

11

Доклад на конференции: Круглый стол: «Профессор Толкин и его наследие», 22 апреля 2000 г., РГГУ. с. 5, Материалы Круглого стола опубликованы в журнале «Палантир»,№№ 25–27, 2001.

106

Толкин употребляет здесь слово batman — денщик, вестовой, ординарец. — Прим. перев.

107

Цитируется в: X. Карпентер. Дж. Р. Р. Толкин. Биография / Пер. с англ. А. Хромовой под ред. С. Лихачевой. — М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2002. с. 132–133.

108

Более подробно об этом рассказывается в статье Марка Хукера «Frodo's Batman», Tolkien Studies, 2003, pp.127–137.

109

Здесь имеется в виду фраза Шекспира «And some have greatness thrust upon them», которая дословно переводится, как «некоторым величие достается невольно», но поскольку в качестве эпиграфа мы взяли перевод Лозинского, то используем здесь слово, которое употребил он. — Прим. перев.

110

LTC Graham Seton (Hutchison), «Biography of a Batman», The English Review, vol. XLIX, August, 1929, pp. 211–222.

111

Hutchison, p. 215.

112

The Merriam-Webster Dictionary, New York: Pocket Books, 1974, p. 386.

113

Moscow on the Hudson, Columbia Pictures, Directed by Paul Mazursky, Writing credits Paul Mazursky&Leon Capetanos, 1984.

114

Hutchison, p. 220.

115

«Наверное, так часто бывает в старых сказках о всяких подвигах и приключениях» (Г&Г ДК.312–313, Г&Г2002.764–765).

116

«She thank'd me. And bad me, if I had a Friend that lou'd her, I should but teach him how to tell my Story, And that would wooe her. Upon this hint I spake

117

Вильям Шекспир. Трагедии. Сонеты. — М: Художественная литература, 1968. - с. 263.