10. Опыт жизни и смерти в тонких телах

Душа живет в двух телах, в тонком и грубом. Приходит время, и грубое тело умирает. Тело, сделанное из земли и воды, тело, состоящее из плоти, костей и нервных тканей, рушится, умирает. Но после него остается тело, состоящее из тонких мыслей, тонких ощущений, тонких вибраций, тонких тканей. И вот тело, состоящее из всех этих тонких вещей, вместе с душой снова отправляется в путешествие и входит в грубое тело очередного новорожденного. Когда в лоно будущей матери входит новая душа, в него входит и тонкое тело.

После смерти распадается лишь грубое тело, но не тонкое. Но, если наступает окончательная смерть, которую мы называем мокша, то распадаются оба. Тогда душа больше не рождается. Она сливается с целым. Такое случается только раз. Это как растворение капли в океане.

Нужно понять три вещи. Первое: существует стихия души. Когда тела двух типов, грубое и тонкое, входят с этой стихией в соприкосновение, оба активизируются. Мы все знаем грубое, физическое тело. Йогам, кроме этого, известно тонкое, а тем, кто вышел за пределы йоги, известна еще и душа.

Грубое тело можно увидеть обычными глазами. Глаза йога видят тонкое тело. То же, что за пределами йоги, то, что существует за тонким телом, можно ощутить только в состоянии самадхи. Человек, выходящий за пределы медитации, достигает самадхи, и в этом состоянии он переживает Божественное.

Обычному человеку доступен опыт физического тела, обычному йогу - опыт тонкого тела, просветленный йог обретает опыт Божественного. Бог один, а грубых и тонких тел - без счета.

Тонкое тело - бродяга, оно поселяется все в новых физических телах. Вы видели в своей жизни множество электрических лампочек. Электричество одно... одна и та же энергия проявляется через разные лампочки. Тела у лампочек разные, а душа одна. Точно так же проявляющееся в нас сознание одно, - но для того, чтобы оно проявилось, ему нужны проводники двух типов. Во-первых, тонкий проводник, или тонкое тело, и грубый проводник, или грубое тело.

Наш опыт ограничен грубым, физическим телом. Эта ограниченность обусловливает все человеческие страдания и невежество. Есть люди, которые, выйдя за пределы физического тела, останавливаются на эфирном. Они говорят: "Существует неисчислимое множество душ". Но те, кто вышел даже за пределы тонкого тела, скажут: "Бог один, душа одна, Брахма один".

Когда я говорю о вхождении души в новое тело, я имею в виду ту душу, которая связана с тонким телом. Значит, тонкое тело, в которое завернута душа, еще не распалось. Потому мы и говорим, что душа, достигшая окончательной свободы, выходит из круга смертей и рождений. На самом же деле для души нет ни смерти, ни рождения, - она никогда не рождалась и не умирала. Круг смертей и рождений прекращается со смертью тонкого тела, ибо именно тонкое тело становится причиной нового рождения.

Тонкое тело - это сложно устроенное семя, состоящее из мыслей, желаний, страстей, стремлений, переживаний, знаний. Это тело - средство для осуществления нашего нескончаемого путешествия. Однако возьмем человека, чьи мысли рассеялись, желания растворились, страсти исчезли, - тому, в ком не осталось ни одного желания, просто некуда идти. Ему уже незачем идти дальше. Ему незачем снова рождаться.

Есть одна забавная история из жизни Рамакришны. Те, кто был к нему близок, кто знал, что он парамахамса, или просветленный, были очень обеспокоены одним обстоятельством. Их очень волновало, что такой просветленный учитель, как Рамакришна, - человек, достигший самадхи, - был очень жаден до еды. Рамакришна всегда слишком беспокоился о еде. Он частенько заходил на кухню и спрашивал свою жену, Шараду Деви: "Что у нас сегодня к обеду? Поторопись, уже довольно поздно!" Прямо в разгар серьезной духовной беседы он мог внезапно вскочить и ринуться на кухню, чтобы спросить, что там готовится.

Смущенная Шарада мягко бранила мужа: "Что ты делаешь? Что подумают люди, - ты внезапно прерываешь беседу о Брахме и начинаешь говорить о еде!" Рамакришна лишь смеялся в ответ и не говорил ни слова. Даже ближайшие ученики увещевали его: "Это вредит твоему имени. Люди говорят: "Мог ли обрести знание человек, которого так неудержимо влечет пища?""

Однажды, когда Шарада упрекала его особенно горько, Рамакришна сказал ей:

- Видишь ли, когда я почувствую отвращение к пище, мне останется жить не больше трех дней.

- Что ты имеешь в виду? - спросила Шарада.

- Все мои желания и страсти уже исчезли, все мысли ушли - но ради блага человечества я нарочно цепляюсь за эту свою последнюю страсть к пище. Я как лодка, привязанная к берегу единственным канатом. Стоит перерезать его, и лодка отправится в свое бесконечное плавание. Мне не так просто тут оставаться, - ответил Рамакришна.

Возможно, те, кто был с ним, не придали этим словам особого значения. Но за три дня до своей смерти, когда Шарада вошла к нему с полным блюдом яств, Рамакришна взглянул на еду, закрыл глаза и лег, повернувшись к жене спиной. Тут перед ней вспыхнуло воспоминание о сказанных им некогда словах по поводу своей смерти. Женщина выронила блюдо из рук и заплакала. "Не плачь, - сказал Рамакришна. - Ты хотела, чтобы я не был жаден до еды, и вот твое желание сбылось". Ровно через три дня после этого Рамакришна умер. Он удерживался на свете лишь силой своей маленькой страсти. Она была ему поддержкой в жизненном путешествии. С исчезновением этой страсти последней поддержки не стало.

Те, кого мы называем тиртханкарами, кого мы называем буддами, сынами Божьими, аватарами, - все они держатся в жизни лишь на единственном желании. Они хранят его в себе исключительно из сострадания к людям и продолжают жить только ради добра и благополучия человечества. В день, когда это желание от них уходит, они заканчивают свой жизненный путь и отправляются в путешествие к бесконечным началам. После этого для них уже нет ни рождения, ни смерти. После этого для них нет ни единицы, ни множества. Тому, что остается потом, невозможно дать числовое выражение, знающий не может сказать: "Брахман - один, Божественное - одно". Бессмысленно говорить "один", если далее не следует "два" - если нельзя считать дальше. Слово "один" имеет смысл только тогда, когда есть еще и два, и три, и четыре. "Один" имеет какое-то значение только в контексте других чисел. Вот почему знающие не говорят, что Брахман один. Они говорят, что он не-двойствен, что он - не два.

То, что они говорят, достойно внимания: "Бог - это не-два; нет способа выразить Его в числах". Даже называя Его одним, мы пытаемся дать Ему числовое выражение, а это неправильно. Но для того, чтобы пережить это "одно", нужно пройти долгий путь. Сейчас мы еще остаемся на уровне грубого тела, тела, обретающего форму. Входя в это тело, мы находим другое тело - тонкое. Выйдя за пределы тонкого тела, мы достигаем того, что вообще не является телом, того, что бестелесно, - души.