23,0

Нет, – ответила Марджори. – Я читала лишь Тре тье.

– А я остановился на Восьмом, – сказал я. – У вас есть списки?

– Нет. Все списки забрали военные.

– А в Восьмом откровении рассказывается о том, как нужно вести себя с детьми?

– Да, в нем говорится о том, как со временем люди будут относиться друг к другу, и рассказывается о многом другом – как, например, передавать энергию другим людям и как избегать зависимости от них.

Опять это предупреждение. Я собрался было спросить Карлу, что оно означает, но тут к ней обратилась Марджори.

– Расскажите нам о Восьмом откровении, – попросила она.

– В Восьмом откровении, – начала Карла, – речь идет о том, как использовать по-новому энергию при общении с людьми вообще, но начинается все с самого начала, с детей.

– – – И как мы должны подходить к детям? – спросил я.

– Мы должны усматривать в них то, что они являют собой в действительности, рассматривать их как крайние точки эволюции, ведущие нас вперед. Но чтобы научиться эволюционировать, детям постоянно нужна наша бескорыстная энергия. Худшее, что можно причинить детям, это выкачивать из них энергию, говоря, что они делают что-то, не так. Именно из-за этого, как вы уже знаете, у них формируются ролевые установки. Однако ребенок может этого избежать, если взрослые вне зависимости от ситуации будут предоставлять всю необходимую ему энергию. Вот почему дети всегда должны принимать участие в беседе, особенно если речь идет о них самих. И брать на себя ответственность следует лишь за такое число детей, скольким вы сможете уделить внимание.

– В Манускрипте говорится об этом? – спросил я.– Да, – подтвердила Карла. – И особо подчеркивается про число детей.

Меня это повергло в смущение:

– Почему так важно, сколько у тебя детей? Взгляд Карлы был устремлен на дорогу, и она только мельком глянула на меня:

– Потому что любой взрослый способен одновременно сосредоточиться лишь на одном ребенке, чтобы уделить ему внимание. Если детей больше, чем взрослых членов семьи, то взрослые оказываются перегружены и не могут отдавать достаточное количество энергии. Дети начинают соперничать между собой за то, чтобы взрослые уделили им больше времени.

– Детская ревность, – проговорил я.

– Да, но в Манускрипте отмечается, что эта проблема гораздо важнее, чем мы привыкли думать. Взрослые зачастую приукрашивают представление о больших семьях и о детях, растущих вместе. Но ведь дети должны познавать мир от взрослых, а не от других детей. Слишком много стало стран, где дети собираются в шайки. Люди постепенно осознают, говорится в Манускрипте, что не следует производить детей на свет, если нет хотя бы одного взрослого, который был бы готов сосредоточить все внимание на ребенке, отдавать ему все свое время.

– Но погодите, – возразил я. – Нередко зарабатывать на жизнь приходится и отцу, и матери. Получается, что они не имеют права заводить детей.

– Необязательно, – ответила Карла. – Манускрипт утверждает, что люди будут жить большими семьями, не ограничиваясь кровными узами. Так, чтобы внимание каждому ребенку мог предоставить взрослый. Необязательно, чтобы вся энергия исходила лишь от родителей. По сути дела, даже лучше, если это будет не так. Но тот, кто будет заботиться о детях, должен обеспечивать это индивидуальное внимание.

– Ну что ж, – проговорил я. – В чем-то у вас получилось как надо. Марета действительно выглядит взрослее.

– Не нужно говорить этого мне, – нахмурилась Карла. – Скажите ей.

– Ну да, верно. – Я повернулся к ребенку. – Ты ведешь себя как большая, Марета.

Девочка на миг застенчиво отвернулась, а потом сказала:

– Спасибо.

Карла ласково обняла ее, а потом с гордостью посмотрела на меня:

– Последние два года я старалась строить отношения с Маретой в соответствии с наставлениями Манускрипта, правда, Марета?

Девочка, улыбнувшись, кивнула.

– Я старалась отдавать дочке всю энергию и всегда говорила правду в любой ситуации на понятном ей языке. Когда она задавала вопросы, какие задает маленький ребенок, я относилась к ним очень серьезно, избегая соблазна ответить ей надуманно, как иногда поступают взрослые, очевидно, для своего развлечения.

– Вы имеете в виду выдумки вроде таких, как «детей приносят аисты» -что-нибудь в этом духе? – улыбнулся я.

– Да, но в этих народных выражениях нет ничего плохого. Дети быстро соображают, что они значат, потому что дети есть дети. Хуже, когда взрослые тут же начинают передергивать все подряд только потому, что хотят развлечься, и потому, что считают истину слишком сложной для детского понимания. А ребенку нужно всего лишь немного подумать.

– И что же говорится об этом в Манускрипте?

– В нем говорится, что взрослому необходимо найти способ сказать ребенку правду.

Во мне что-то противилось этому соображению. Я был из тех, кто любит дурачиться с детьми.

– А разве дети обычно не понимают, что взрослые просто играют? -спросил я. – Не кажется ли вам, что от всего этого они слишком быстро повзрослеют и отчасти окажутся лишены радости детства?Карла строго посмотрела на меня:

– Марета – девочка очень веселая. Мы с ней играем в пятнашки, возимся и занимаемся всем, что может придумать ребенок. Разница лишь в том, что когда мы что-нибудь придумываем, она знает об этом.

Я согласно кивнул. Конечно, женщина была права.

– Марета кажется уверенной в себе, – продолжала Карла, – потому что с ней была я. Когда это было необходимо, я уделяла все внимание только ей одной. Если я отсутствовала, с ней была моя сестра, которая живет неподалеку. Кто-то из взрослых всегда мог ответить на ее вопросы, и, так как она всегда была окружена неподдельным вниманием, она никогда не чувствовала необходимости что-то из себя изображать или притворяться. У моей девочки всегда было достаточно энергии, и это дает основание полагать, что и в дальнейшем ее у нее будет достаточно. Это, в свою очередь, значительно облегчит для нее переход от получения энергии взрослых к восприятию ее из Вселенной, и об этом мы с ней уже беседуем.

Я обратил внимание на места, где мы ехали. Теперь это уже были густые заросли тропического леса, и хотя солнца не было видно в послеполуденном небе, я чувствовал, что оно уже клонится к закату.

– К вечеру доберемся до Икитоса? – спросил я.

– Нет, – сказала Карла. – Но можем остановиться в одном доме, который я здесь знаю.

– Это недалеко?

– Да, это дом моего приятеля. Он работает в службе охраны дикой природы.

– Это правительственная организация?

– Под охраной государства находится только часть бассейна Амазонки. Мой знакомый представляет здесь эту службу и пользуется влиянием. Его зовут Хуан Хинтон. Не волнуйтесь. Он разделяет идеи Манускрипта, но его еще ни разу не потревожили.

К тому времени, когда мы добрались до места, стало уже совсем темно. В окружавших нас джунглях началась ночная жизнь, наполненная своими таинственными звуками. Было душно. В конце просеки, проложенной среди густых зарослей, виднелся большой, ярко светящийся в темноте дом. Рядом расположились две просторные пристройки, и стояли несколько машин. Одна машина была поднята на блоках, и под ней при свете ламп работали двое мужчин.

Карла постучала в дверь дома, и ей открыл худощавый перуанец в дорогом костюме. Он встретил ее улыбкой, но потом заметил на ступеньках Марджори, Марету и меня и принялся что-то выговаривать Карле по-испански, а на лице его появилось нервное и недовольное выражение. Женщина отвечала с мольбой в голосе, – судя по тому, как он вел себя, наше пребывание было нежелательным.

И тут через приоткрытую дверь я заметил в прихожей женскую фигуру и немного сдвинулся в сторону, чтобы увидеть лицо женщины. Это была Хулия. Пока я смотрел на нее, она повернулась, тоже увидела меня и быстро направилась к нам. Казалось, она была поражена. Она тронула Хинтона за плечо и что-то вполголоса сказала ему на ухо. Тот кивнул и с выражением покорности распахнул дверь. Мы все представились, и хозяин повел нас в свой кабинет.

– Ну вот, снова встретились, – проговорила Хулия, взглянув на меня. На ней были брюки защитного цвета с карманами на бедрах и ярко-красная футболка.

– Да, встретились, – отозвался я.

Хинтона остановил слуга-перуанец, и, переговорив с минуту, оба направились в другую часть дома. Хулия села на стул возле кофейного столика и жестом пригласила всех располагаться на кушетке напротив. Марджори, похоже, охватила паника. Она не отрывала от меня глаз. Карла тоже поняла, в каком подавленном состоянии находится Марджори. Она подошла к ней и взяла за руку.

– Пойдемте выпьем горячего чаю, – предложила она.

Когда они уходили, Марджори оглянулась. Я улыбнулся ей и проводил женщин взглядом. Потом повернулся к Хулии. '' "– Так что же, по-вашему, это означает? – спросила она.

– Что это означает?.. – эхом повторил я, еще не собравшись с мыслями.

– То, что наши пути вновь пересеклись.

– О-о… Не знаю.

– Как же вы оказались вместе с Карлой, и куда вы направляетесь?

– Она спасла нас. Марджори и я были арестованы. Она пришла к нам на помощь именно там, где нам удалось бежать.

Хулия, похоже, была охвачена неподдельным волнением:

– Расскажите, что произошло.

Я откинулся на стуле и рассказал ей все начиная с моей поездки на машине падре Карла, потом о своем аресте и том, как, в конце концов нам удалось бежать.

– И Карла согласилась отвезти вас в Икитос?

– Да.

– Зачем вам туда?

– Именно туда, по словам падре Карла, собирался Уил. По всей видимости, У ил напал на след Левятого откровения. И Себастьян почему-то там.

Хулия кивнула:

– Да, у Себастьяна в тех местах миссия. Именно там он стал известен, обращая индейцев.

– Ну а вы? – спросил я. – Что вы здесь делаете?

Хулия рассказала, что тоже пыталась найти Девятое откровение, но ей никак не удавалось напасть на его след. В этот дом она приехала после того, как ей не раз приходили в голову мысли о ее старом друге Хинтоне.

Я почти не слушал ее. Марджори с Карлой вышли из кухни и разговаривали, стоя в коридоре с чашками в руках. Марджори поймала мой взгляд, но ничего не сказала.

– Она много прочитала из Манускрипта? – спросила Хулия, кивнув в сторону девушки.

– Только Третье откровение.

– Вероятно, мы сможем помочь ей выбраться из Перу, если ей хочется именно этого. Я снова повернулся к ней:

– Каким образом?

– Завтра Роландо уезжает в Бразилию. У нас там друзья в американском посольстве. Они могут отправить ее назад в Штаты. Мы уже помогали американцам подобным образом.

Я посмотрел на нее и неуверенно кивнул. После ее слов меня охватило смятение. С одной стороны, я понимал, что Марджори лучше всего было бы уехать. Но другая моя часть хотела, чтобы она осталась со мной. Рядом с ней я ощущал себя другим человеком, чувствовал, что полон сил.

– Думаю, что мне нужно переговорить с ней, – проговорил я после некоторого замешательства.

– Конечно, – согласилась Хулия. – С вами мы побеседуем позже.

Я встал и направился к Марджори. Карла вернулась на кухню. Марджори прошла по коридору и свернула за угол. Когда я подошел, она стояла, прислонившись к стене.

Я заключил ее в свои объятия, трепеща всем телом.

– Чувствуешь, какая энергия? – прошептал я ей на ухо.

– Невероятно, – проговорила она. – К чему бы это?

– Не знаю. Между нами есть какая-то связь.

Я огляделся. Никто не видит. Мы слились в страстном поцелуе.

Когда я оторвался от девушки, чтобы взглянуть на нее, она была какой-то другой, более сильной, и мне вспомнился день, когда мы познакомились в Висьенте, разговор в ресторанчике в Кула. С ней рядом, когда она касалась меня, я ощущал в себе столько энергии, что просто трудно было поверить.

Марджори крепко прижалась ко мне:

– С того самого дня в Висьенте мне хотелось быть вместе с тобой. Тогда я не знала, что об этом и подумать, но эта энергия – просто чудо. Я никогда не испытывала ничего подобного.

Уголком глаза я заметил, что к нам, улыбаясь, подходит Карла. Она сообщила, что ужин готов, и мы прошли в столовую, где на стойке возвышалась целая гора свежих фруктов, овощей и прочей снеди. Каждый наполнил себе тарелку, и все расселись за большим столом. После того как Марета произнесла нараспев слова молитвы, мы целых полтора часа провели за едой и непринужденной беседой. Хинтон больше не нервничал, и с его легкой руки воцарилось какое-то беззаботное настроение, которое помогло нам снять напряжение после нашего побега. Марджори непринужденно болтала и смеялась. Я сидел рядом и чувствовал, что одно это наполняет меня теплом любви.

После ужина Хинтон пригласил нас снова в свой кабинет, где был подан десерт с заварным кремом и сладкий ликер. Мы с Марджори сидели на кушетке, углубившись в беседу о том, что у нас было в прошлом и что в нашей жизни произошло значительного. Было такое впечатление, что мы становимся все ближе друг другу. Единственная сложность заключалась в том, что она жила на западном побережье, а я на юге. Через некоторое время Марджори уже махнула на эту проблему рукой и от души рассмеялась.

– Жду не дождусь, когда мы вернемся в Штаты, – сказала она. – Вот будет весело кататься туда-сюда.

Я отодвинулся от девушки и посмотрел на нее серьезным ВЗГЛЯДОМ:

– Хулия сказала, что может отправить тебя домой прямо сейчас.

– Ты имеешь в виду нас обоих, да?

– Нет, я… я не могу.

– Почему? Я не поеду без тебя. Но и оставаться здесь больше не в состоянии. Я сойду с ума.

– Тебе придется ехать. Мне тоже скоро представится такая возможность.

– Нет! – громко заявила она. – Я так не могу!

В кабинет вошла Карла, которая укладывала Марету спать. Она бросила быстрый взгляд в нашу сторону и тут же отвернулась. Хинтон с Хулией продолжали беседовать, по всей видимости, не обратив никакого внимания на выходку Марджори.

– Пожалуйста, – умоляла Марджори. – Ну давай просто поедем домой. Я отвернулся.

– Ладно, хорошо,– бросила она.– Оставайся! – Вскочив, она быстро вышла из комнаты.

Я смотрел ей вслед, внутри у меня все переворачивалось. Обретенной с нею энергии как не бывало, и я внезапно ощутил слабость и растерянность. Я попытался встряхнуться. В конце концов, говорил я себе, мы не так уж давно знакомы. С другой стороны, в голову приходили мысли о том, что, возможно, она права. Может быть, мне нужно просто вернуться домой. Все равно, что я могу здесь изменить? Дома мне, возможно, удастся организовать какую-то поддержку Манускрипту и к тому же остаться в живых. Я встал и хотел пойти за ней, но почему-то опустился обратно на кушетку. Мне было никак не решить, как теперь быть.

– Можно подсесть к вам на минуту? – неожиданно послышался голос Карлы. Я и не заметил, что она стоит рядом.

– Конечно.

Она села и участливо посмотрела на меня.

– Я поневоле слышала, что у вас произошло с Марджори, – сказала она. – И подумала: может быть, прежде' чем принять решение, вы захотите услышать, что говорится, в Восьмом откровении о зависимости от других людей?

– Да, пожалуйста, объясните, что это значит.

– Когда впервые познаешь, как обрести просветленность и начать свою эволюцию, то преградой для любого из нас на этом пути может стать привязанность к другому человеку.

– Вы говорите о нас с Марджори?– Позвольте, я объясню, как это происходит. А вы уже сами будете судить.

– Хорошо.

– Прежде всего я должна сказать, что мне самой эта часть пророчества далась очень непросто. Не думаю, что мне когда-нибудь удалось бы разобраться в этом, если бы не встреча с профессором Рено.

– Рено! – воскликнул я. – Я знаю его. Мы познакомились, когда я изучал Четвертое откровение.

– Ну вот. А мы познакомились, когда оба дошли до Восьмого. Он провел в моем доме несколько дней. Я в изумлении кивнул.

– Он сказал, что понятие зависимости, как оно дается в Манускрипте, отвечает на вопрос, почему любовные отношения перерастают в борьбу за власть. Нас всегда интересовало, отчего блаженство и упоение любви заканчиваются и затем превращаются в противостояние. Теперь мы знаем, что это следствие перетекания энергии от одного влюбленного к другому.

Когда приходит первая любовь, двое передают друг другу энергию бессознательно, ощущая жизнерадостность и окрыленность. Это и есть тот невероятный подъем, который мы называем «влюбленностью». К сожалению, люди полагают, что это чувство исходит от другого человека, и поэтому отсекают себя от энергии Вселенной, целиком рассчитывая на энергию друг друга. Только теперь ее вроде бы становится недостаточно, поэтому они перестают посылать энергию друг другу и снова скатываются на свои ролевые установки, пытаясь подчинить своего партнера и вынудить его посылать энергию в свою сторону. При этом их отношения деградируют до обычной борьбы за власть.

Она на мгновение умолкла, словно желая удостовериться, что я понял сказанное, а потом добавила:

– Рено утверждал, что можно психологически объяснить, почему мы подвержены подобной зависимости. Если это поможет понять, что с вами происходит, я могу продолжить.