Говорят, что несчастье – хорошая школа, может быть. Но счастье есть лучший университет.

(А. С. Пушкин)

С утра что-то болело в сердце, какая-то его часть, наверное, та, что осталась. Начинает доходить, что тебя нет. Странно, но жизнь как будто не изменилась: все те же и все то же… Солнце светит, люди ходят по улицам, подруги звонят. Все живы и здоровы. Плохо или хорошо, но все в жизни определены, а тебя, молодого, сильного мужчины, у которого сыну всего только 13 лет, любящая жена, огромная востребованность в профессии, – тебя нет в живых. Как такое может быть?!

От этих мыслей голова начинает кружиться, сердце схватывает пронзительная боль, словно безжалостная когтистая лапа сжимает его, не давая вздохнуть полной грудью. Прошло всего 10 дней. Сплю плохо. Под утро приходят мысли о твоей гибели, о рухнувших планах, о надеждах, которые возлагались на твое продвижение по работе, о нашем сыне, у которого больше нет отца.

Но еще тяжелее становится, когда приходят образы: ты моешь посуду на кухне и поешь свою любимую песню «Ты у меня одна», ты появляешься в проеме двери, смотришь на нас с Кириллом, улыбаешься и как-то по-особому, склонив голову чуть вправо, говоришь: «Привет!» Ты – живой, такой любимый и родной. Как такое могло произойти с нами? За что? Господи, как мне больно!

Мне принесли газету «Вечерний Северодвинск», в которой на первой полосе крупным планом были даны фотографии этой страшной аварии. От двух машин, встретившихся лоб в лоб, остались только груды железа. А возле этих груд – шесть безжизненных тел, в одном из которых я узнала тебя. По телевидению целую неделю показывали ролик об этой аварии.

Я увидела его в день твоих похорон, 16 мая. Утром, собираясь в морг, я включила телевизор, чтобы посмотреть прогноз погоды на этот день, и сразу увидела тебя, сидящего в машине на заднем сиденье. Этот кадр навсегда впечатался в мою память.

Пью успокоительные таблетки и тройчатку: по ложке пустырника, валерианы и боярышника. Ложку надо чайную, а я буквально бу2хаю в чашку по столовой, а когда совсем плохо – и больше. Заливаю все это горячей водой. Когда пьешь такой коктейль, в голову бьет сразу. Знаю, что не надо бы так, но мне необходимо снять эту ужасную боль как можно быстрее.

Хожу в церковь, ставлю свечи. Вчера послушница в храме подошла ко мне с вопросом, по ком я ставлю свечи каждый день. Я сказала, что по мужу, погибшему в аварии, и разрыдалась. Не смогла сдержаться. Через некоторое время ко мне подошел батюшка со словами утешения и стал говорить, что все те, кто ушел из жизни в результате несчастных случаев между Пасхой и Троицей, являются призванными и пополняют собой Воинство Христово.

Все вершится на небесах, нам остается только принять волю Всевышнего.

Он еще что-то долго говорил в таком же роде, но мне его слова не приносили утешения. Зачем Господь забрал у меня мужа и друга, а у моего сына – отца? Погибло шесть человек. Молодых, полных сил, желаний, замыслов. У всех хорошие семьи, есть дети, несколько образований у каждого, все в состоянии карьерного роста. Почему их не стало? Почему так несправедлива жизнь? Сколько сил надо приложить человеку, чтобы получить образование, состояться в специальности, растить детей, чего-то добиться в жизни. И как можно в один миг все уничтожить. Какой такой скрытый смысл во всем этом? Почему уходят молодые и сильные люди, успешные, востребованные жизнью, недорастив своих детей, недолюбив своих жен, недоделав столько дел, а какой-нибудь «синяк» пьет, не работает, мучает свою семью и палкой его не уколотишь? Почему Господь допускает такое?

Хожу на работу. За эти две недели вокруг ничего не изменилось, а для меня изменилось все! Хотя я в том же колледже, те же студенты, коллеги, учебные проблемы и дела, но появилась хроническая боль внутри. Больно все время! Делаю, как робот, привычные дела, на работе держусь стойко, не позволяя себе расслабиться, но вечерами, а особенно ночью или под утро… Господи! Дай мне силы выстоять!

Заметила, что если выпью спиртного, то становится хуже: что-то выходит из души совершенно неуправляемое, неконтролируемое, такое, с чем могу и не справиться. Поэтому пью только успокоительные сборы из трав. Девчонки постоянно звонят, приходят домой, к себе зовут. Родители такие суммы тратят на телефонные разговоры, названивая каждый день из Петербурга! Коллеги смотрят глазами, полными сочувствия. Люди помогают, как могут. Но это горе – мое горе!

Коля, Коля! Как же тебя угораздило сесть в эту окаянную машину?! Что бы тебе не подождать автобус? Всего 20 минут! А вся жизнь прахом пошла!

А может, это Судьба? От нее не уйдешь. Ну, не Артем за рулем, так был бы кто-то другой. Он только исполнитель чьей-то злой воли.

Живу сейчас как-то тупо, на автомате, много сил уходит на просто существование.

Перезваниваюсь с женами погибших. Говорить о нашем горе с ними легко. Они, как и я, понимают все сердцем, пропуская все через себя.

Я все время вспоминаю последний твой день. Я вглядываюсь в него, вспоминая каждую мелочь, анализируя каждое оброненное тобой слово, пытаясь выяснить очень важное для себя: все было уже предопределено или это роковое стечение обстоятельств? Как-то все странно складывалось в этот день.

В тот день, 10 мая, я ушла на работу рано. Ты еще спал, проработав полночи за компьютером над отчетом. Между дневными и вечерними занятиями у меня был продолжительный перерыв, и я направилась домой, чтобы немного отдохнуть и приготовить ужин. Пришла около двух часов дня. Ты очень спешил, одевался буквально на бегу. Я обратила внимание, что ты не обедал, даже чай не пил. Все стояло на кухне так, как я оставила с утра. По кипам бумаг, лежащих на столе и диване, было видно, что ты утром работал и прибраться уже не было времени.

«Лель, дай мне быстренько ту безрукавку, которую ты мне купила. Помнишь, серую такую». Конечно, я ее помнила. Практически все твои вещи были куплены мной. Ты органически не переваривал ходить по магазинам и особенно что-то мерить. Я достала из шкафа тонкий джемпер без рукавов и, подавая его тебе, обронила фразу: «Хоть потеплее будет, да и груди помягче». Почему помягче? Одеваясь на ходу, ты бросил мне пару реплик: «Сегодня я знакомлюсь с новым руководством РФФИ. Они звонили мне. Лель, дай-ка мне тысячу на обратную дорогу, хотя вряд ли она мне понадобится». Уже надевая новые ботинки в коридоре, ты как-то выдохнул: «Эх, надо было надеть кроссовки, ну да ладно».

Я всегда, провожая из дома и закрывая дверь, успевала чмокнуть тебя в щеку и подержаться за косяк входной двери. По поверью, это защищает путника в дороге и возвращает его домой. Я даже часто крестила уже вдогонку твою спину, свято веря, что этим оберегаю тебя от всякого лиха.

В тот страшный день ты так спешил, а я была так нерасторопна, что ничего не успела сделать. Обряд прощания не был выполнен. Почему? Ты быстро, явно спеша, ушел в проем входной двери и, не оглядываясь, направился к лестнице. Ты буквально убегал от меня и вдруг, оступившись на правую ногу и замерев на мгновение, оглянулся. Я стояла в коридоре, дверь была распахнута настежь. Твой взгляд был каким-то особенно внимательным и… прощальным. Именно так, прищурившись, ты смотрел на меня с другой стороны дверного проема. Кто же мог подумать, что этот взгляд будет последним, а ты, убегая на работу, навсегда уйдешь из моей жизни!

Разве знал ты, что видишь меня в последний раз?

Эта дверь, как вход-выход в разные миры, отсекла нас друг от друга. Она, как портал, провела тебя в другую реальность.

Перед вечерними занятиями, а это было в 17 часов 50 минут, я позвонила сыну домой, чтобы узнать, как у него дела. Кирилл расстроенным голосом сообщил, что часа полтора назад звонил папа, обещал быть на родительском собрании в 19 часов, а час назад на наш балкон сел огромный, весь какой-то встрепанный и побитый ворон, долго прохаживался по перилам, а потом накакал прямо на балкон.

«Мам, с нами ничего не случится?» – спросил сын.

«Да нет, сынок, ничего плохого не будет», – сказала я, почувствовав в душе небольшое шевеление страха.

В тот вечер я начала занятие не ровно в 18 часов, как положено, а минут 10–15 еще возилась в своей лаборантской с чайником и таблеткой анальгина. Сильно болела голова. В это время, как потом выяснилось, ты был в Архангельске, стоял на остановке автобуса, идущего в Северодвинск. Опоздав на шестичасовой автобус, ты принял решение ехать на автомобиле. Решение, стоившее тебе жизни.

Водителю Артему, молодому мужчине 28 лет, отец полгода назад подарил автомобиль «Лада-2110». Каждый день, возвращаясь домой из Архангельска, где он работал уже около года, Артем брал одних и тех же попутчиц – двух молодых девушек, работающих в банке, и каждый день забирал со службы своего отца, тоже работавшего в Архангельске. В тот роковой для вас день девушки почему-то отказались от этой поездки, а отец уехал с товарищем раньше. И Артем, решив не ехать порожняком, взял попутчиков на автобусной остановке. В машине уже было четыре человека, когда Артем заметил тебя и пригласил. Ты очень торопился! Ты в этот день постоянно спешил. Твое время пребывания на этой земле истекало. Оставалось жить 40 минут. И ты сел пятым в обреченную машину.

Когда вечером я возвращалась с работы, а было это в 20 часов с небольшим, тебя уже не было в живых. Но я не почувствовала этого. Я позвонила тебе на мобильный в половине девятого, удивилась, почему он не работает, и занялась приготовлением ужина.

Кирилл слушал музыку, беспокойно и как-то тревожно спрашивая меня: «Мам, а когда папа приедет?»

Я тоже начала нервничать.

От тебя не было никаких вестей. Телефон молчал. В это время вы лежали около искореженных машин, выложенные попарно вдоль обочины дороги.

А мы все ждали. День подошел к концу, тебя все не было, и не было от тебя никаких вестей.

Я прилегла на диване в большой комнате и тревожно всматривалась в незашторенное окно. Я молилась Николаю-угоднику, потом как-то мгновенно отключилась, а разбудил меня звонок в дверь.

В дверной глазок я увидела двух молодых парней в милицейской форме. С нарастающей тревогой я открыла дверь навстречу своей Судьбе.

Это было пятнадцать минут второго в ночь на 11 мая. Тебя уже не было в живых 6 часов с минутами. Где летала твоя душа, освободившаяся от бренного тела? Почему я не услышала ничего, не почувствовала твоего присутствия?

«Произошла катастрофа. Много народу погибло. Мужайтесь! Ваш муж погиб!» – эти слова выбили землю из-под моих ног.

Один из милиционеров спросил меня, знаю ли я Васильеву, вместе с мужем которой погиб Николай. Потом выяснилось, что это моя студентка-вечерница. Как странно, их свело в одну машину и убило вместе. Разом!

Как Артем не заметил двигающийся навстречу автомобиль, идя на обгон и выскакивая на встречную полосу?

Очень хорошая дорога, тихий солнечный вечер, еще минут 8—10, и вы подъехали бы к городу. Но чудовищной силы удар от лобового столкновения вмиг лишил жизни шестерых человек и маленькую собачку. Гора трупов и одна чудом уцелевшая молоденькая девушка-студентка, проспавшая всю дорогу. Ей не время было уходить из жизни. Ее час еще не пробил. У нее, кроме гематом на теле, больше ничего и не было.

А у вас, шестерых, один эпикриз на всех и причина смерти для всех одна! Все молодые. Ты самый старший и останешься таким для них навсегда. Для меня ты тоже теперь навсегда сорокасемилетний. Удивительная подборка: у всех несколько высших образований, хорошие семьи, все в стадии карьерного роста и в ожидании грядущих перемен. Да, Богу плохие не нужны!

А рядом с местом твоей гибели течет маленькая речушка с названием Никольский исток.

Утром 11 мая мы втроем – твой брат и мы с сыном – поехали на машине в Архангельск, в областную больницу, на опознание. Твой отец, которому я сообщила о твоей гибели ночью и который был в это время в деревне, подъехал часов в 11 ко входу в морг.

Несколько часов ушло на оформление справок и бальзамацию твоего разбитого лица, после чего дежурный судмедэксперт отправил меня с квитанцией об оплате к санитарам. Надо было успеть договориться о транспортировке тела в Северодвинск. Торопясь, на деревянных ногах, я буквально вбежала в большой зал, где лежали ваши тела, и сразу же увидела тебя. Ты лежал на столе, шло вскрытие.

Окаменев, я устояла, но пока я жива, память будет цепко держать эту жуткую картину.

Видел ли ты меня в тот момент?

Какая зловещая трасса!
Какая суровая быль!
Шоферы высокого класса
Газуют сквозь ветер и пыль.

И все мы почти над кюветом
Несемся куда-то стрелой,
И есть соответствие в этом
С характером жизни самой!

(Н. Рубцов)

Когда я забирала твои вещи у следователя, в портмоне лежала та самая тысяча, которая и вправду тебе не понадобилась.

Меня поразило еще кое-что: мобильник работал! А ведь ты его носил в нагрудном кармане слева, возле сердца. Я столько раз говорила тебе: «Коля, переложи его в другой карман, ведь вредно для сердца». Твое сердце буквально разорвалось от чудовищного удара, а телефону хоть бы что!

Когда я дрожащими руками укладывала твои вещи в милицейский пакет и потянулась за мобильником, он зазвонил! От неожиданности и огромного внутреннего напряжения я уронила его на пол, но он продолжал звонить. Хорошие телефоны «Сименс», надежные!

Мне вернули золотое обручальное кольцо и серебряную цепочку с крестиком. Два года назад, 19 декабря, ты окрестился. Это день Николая-угодника. Тебя назвали в его честь, так как ты родился 9 декабря. Известно, что Николай Чудотворец защищает и спасает путников и на море, и в дороге, на земле и на небе. Не спас тебя Николай-угодник на земле! Может быть, поможет на небе?

Вчера вечером так накатило, так тяжело стало, что показалось: вот-вот сердце не выдержит и разорвется от боли и тоски. Выпила полстакана своего коктейля, но эффекта никакого. Стала молиться. Очень сильной считается молитва «Отче наш». Но она довольно длинная. Мне помогает Иисусова молитва.

Господи!

Иисусе Христе! Cыне Божий!

Спаси и помилуй мя грешную.

Дай успокоения и силы

Душе моей грешной.

Аминь.

Я повторяла слова молитвы до тех пор, пока не отпустило. Возможно, тут сработал мой коктейль, но стало легче.

Острая боль отступила, но не ушла совсем. Больно все время, только либо боли очень много, либо она приглушается на время. Готовлю сейчас обед – сына надо кормить. Сама почти не ем, стала худая и какая-то прозрачная. Замечаю за собой, что постоянно разговариваю с тобой, что-то рассказываю, спорю, жалуюсь и даже обвиняю. Моя голова так устроена, что она постоянно что-то анализирует, сопоставляет, ищет смысл в каждом явлении. Я верю в Судьбу. Да, можно на какое то время получить отсрочку, попытаться избежать неизбежного, изменив что-то в своей жизни, но от Судьбы не уйдешь. Что решено в отношении тебя на небе, то и сбудется.

Кто же решает, жить нам или не жить, когда надо умирать и как? Бог?! Творец?! Почему судьба часто бьет в несущую ось, в опору, выбивая тех, кто тащит телегу жизни? Сильные люди постоянно над пропастью, всегда в зоне риска. Их внутренняя сила – это их рок.

А есть люди, которые всю жизнь едут в телеге, устроены просто и незамысловато. Их сознание как калька с общественных представлений, сборник банальностей и расхожих сентенций. В них нет внутренней силы и нет чувства постоянной борьбы. Таким людям, как правило, гарантирована спокойная и счастливая жизнь. Они будут плыть по течению, приспосабливаться и никогда не узнают, что такое жить на острие ножа.

Ты мне говорил о возможности жить тихой и сытой жизнью, но при этом, глядя на меня своими умными, всепонимающими глазами, читал наизусть «Мцыри» Лермонтова, которого очень любил.

Таких две жизни за одну,
Но только полную тревог,
Я променял бы —
Если б мог.

Сейчас, оглядываясь назад и перелистывая книгу жизни в стремлении осмыслить случившееся, я понимаю, что ты не для красного словца говорил мне это, а так думал и жил.

Томик стихов Н. Гумилева мне попался как раз тогда, когда думы о твоей жизни и смерти захватили все мое сознание. Не в силах справиться с навалившейся тоской и стараясь прогнать тяжелые мысли, я бродила по улицам города, отдавая ему свою боль. В небольшом книжном отделе какого-то магазина я увидела маленький томик стихов и почему-то вдруг испытала сильное желание полистать его, как будто мне надо было найти в нем что-то очень важное для себя. Я делала это неосознанно, не зная, что конкретно ищу, но в нем я обнаружила цикл стихов, удивительно созвучный моим чувствам и переживаниям.

Орел летел все выше и вперед
К престолу сил сквозь звездные преддверья,
И был прекрасен царственный полет,
И лоснились коричневые перья…

Не все ль равно?!
Играя и маня,
Лазурное вскрывалось совершенство,
И он летел три ночи и три дня
И умер, задохнувшись от блаженства.

Он умер, да! Но он не мог упасть,
Войдя в круги планетного движенья.
Бездонная внизу стояла пасть,
Но были слабы силы притяженья…

(Н. Гумилев)

Ты не жил, ты летел, опираясь на время, как этот орел. Столько работать, сколько ты работал, «нормальному» человеку не под силу. Всю жизнь учиться, совершенствоваться, постоянно двигаться вперед, брать на себя ответственность не только за себя, но и за других – это тяжелая ноша! Есть мужчины момента, а есть мужчины в жизни. Ты способен был брать на себя очень многое, но ты ведь был просто человек! Очень хороший человек! И нами, мной и сыном, любимый. Для меня ты был своего рода кредитной картой с безлимитным доступом, к которой всегда можно было обратиться. Ты никогда ничего не жалел не только для нас с сыном, но и для других.

Сколько народу крутилось вокруг тебя! Телефон не умолкал до глубокой ночи. Кто-то решал свои служебные проблемы, кто-то использовал твои связи, многие так называемые деловые люди обращались к тебе за профессиональной помощью, зная тебя как высококлассного специалиста, кто-то просил совета. Все знали – ты поможешь, не откажешь. Ты умел быть нужным людям, многое умел в этой жизни. Как сказала наша общая знакомая на поминках: «Николай умел все».

А как ты пел, как танцевал! Ты очень нравился женщинам. Но я всегда была спокойна – ты умел быть надежным и преданным. Умел любить и ценить жизнь. А вот чего ты не умел, так это «нормально» отдыхать. Столько лет без отпуска! Буквально загонял себя.

Сейчас, когда тебя не стало, я спрашиваю в пустоту: «Зачем?» Все это крало наше драгоценное время, которого было отмерено так мало! Те люди, которые буквально срывали телефон, прося помочь, звонившие в любое время дня и ночи – где они? Сколько сил и времени ушло на второстепенное! А может, это и было главным в твоей жизни? «Вот теперь-то Коленька отдохнет. За грибами сходит, за ягодами», – сказала на кладбище моя подруга, глядя заплаканными глазами в сторону леса, виднеющегося невдалеке.

Жизнь изменилась, разделилась на «до» и «после». Ту жизнь я знала. Что-то хотела изменить в ней, ждала перемен, связывала с ними свои надежды. А эта жизнь, без тебя, пугает неопределенностью, непредсказуемостью. Я чувствую себя голой, незащищенной. Я превратилась в оголенный нерв. Я поставлена перед фактом и ничего не могу с этим сделать. Конечно, женщины сильны от природы. Природа возложила на них священную обязанность продолжать человеческий род. Жизнь требует от меня быть сильной через силу. «Надо жить», – говорю я себе, а сама вспоминаю, как, стоя на месте твоей гибели и буквально теряя рассудок от невыносимой душевной боли, спрашивала то ли себя, то ли небеса, почему меня не было рядом с тобой в тот миг. Господи! Ушли бы вместе!

Я хорошо запомнила ту поездку. Меня сильно тянуло на место аварии, и я попросила близкую подругу, имеющую машину, отвезти меня на это место – двадцать шестой километр. День выдался серый и дождливый. Мы поехали с сыном. По черной ленточке, привязанной к стволу низкорослого кустарника, удалось найти остатки разбившихся машин, скрытых в разросшейся траве. Среди кусков обшивки и каких-то обломков, мусора и засохших цветов, мы нашли чью-то оправу от очков, разбитый термос, обложку от записной книжки.

Странное чувство охватило меня. Здесь, на этом месте, ты совершил ПЕРЕХОД. Несколько шагов назад ты был еще жив, а через несколько шагов вперед тебя не стало. От этой мысли, сверкнувшей в моем мозгу подобно молнии, мне стало так нехорошо, что ноженьки мои подкосились. Я не упала, нет, но тело перестало меня слушаться, стало ватным и безжизненным. И тут пришла мысль: «Почему меня не было рядом с тобой в тот миг?»

Мой затуманенный, залитый слезами взор вдруг разглядел сына, стоящего неподалеку. Нескладный, долговязый подросток, потерянный и печальный, он стоял на месте гибели отца, в 13 лет переживая великую трагедию своей только начавшейся жизни. Я тупо смотрела на него, почти не осознавая, где нахожусь. Моя подруга, стоя рядом и поддерживая за локоть, вдруг слегка толкнула меня в плечо – тонкий лучик света, прорвавшись сквозь тяжелый свинец туч, упал на голову сына и, заиграв в медных волосах, буквально вспыхнул золотым нимбом. Сын стоял перед моим помрачившимся взором с головой, залитой золотым сиянием, как агнец Божий, и глаза его, полные боли, смотрели на меня с мольбой и надеждой. Буквально несколько секунд длилось это видение, но этого было достаточно, чтобы понять: вот ПОЧЕМУ! И снова промозглость бытия и тяжесть обрушившегося несчастья. Но после той поездки подобные мысли не появляются больше, ибо мне был дан Знак – великая милость Небес.

Я держала ее правой рукой за голову и боялась ослабить хватку. Она могла легко выскользнуть у меня между пальцами; ведь она такая скользкая! Но если бы это произошло, то последствия для меня были бы трагическими. Но почему такой страх сковал мои члены? Тело само чувствует опасность и борется за жизнь, а мозг, понимая, какая опасность угрожает телу, мешает ему, лишая гибкости и подвижности. Рука устала. Я пытаюсь помочь левой рукой, но боюсь перехватывать голову страшной твари с раскрытой пастью. От страха валюсь на спину, а она нависает надо мной всем своим телом. Чем дальше от головы, тем оно толще. Я боковым зрением вижу, как она подтягивает кольца в руку толщиной. И я кричу!.. Кричу громко-громко, на весь сон, теряя от этого крика последние силы: «Коля! Коля, помоги!» Сил все меньше и меньше, рука слабеет и дрожит, а она, выгнув дугой свое скользкое упругое тело, все страшнее, все неотвратимее подтягивает кольца, все сильнее сжимает меня в своих смертельных объятиях.

«Коля, помоги, помоги!» – Крик мой будит меня около четырех часов ночи.

«Сон. Это только страшный сон», – говорю я себе, еще не проснувшись окончательно, и в этот миг просыпаюсь. Будто тяжелая могильная плита сразу же вдавливает меня в землю – тебя нет в живых! Тебя нет! И в этой жизни уже никогда не будет! Господи! Какое же горе произошло с нами…

Иду на кухню ставить чайник. Наливаю в стакан свой коктейль из трав, залив их, по обыкновению, горячей водой. Я заметила, что боль ходит волнами. Иногда становится так тяжело, что почти невозможно дышать. Кажется, что сердце не выдержит такой муки и просто разорвется в груди, как разорвалось у тебя в тот день. Я не знала, что бывает ТАК больно! Дойдя до максимума, насладившись вдоволь своей властью над моей измученной душой, она временно отступает, чтобы спустя некоторое время вернуться вновь.

Временами, не справясь с тоскою
И не в силах смотреть и дышать,
Я, глаза закрывая рукою,
О тебе начинаю мечтать.

(Н. Гумилев)

Когда человек умирает, родственникам приходится пройти в некотором смысле круги ада, посетить множество кабинетов различных инстанций, оформить море разных по форме и содержанию справок, отстоять в больших и малых очередях. Все это и в нормальном-то состоянии тяжело выдержать, а тут и говорить нечего. Но делать надо, и я начинаю «кампанию». Пишу список на два листа, в порядке очередности, что надо делать, и по мере решения вопроса буду вычеркивать. А решать надо уйму вопросов, и все практически сразу: сходить к нотариусу по вопросу наследства, собрать информацию по автогражданке, оформить пособие на сына по потере кормильца. Надо перевести сына в другую школу – и ближе к дому, и с другим направлением обучения. Мы с тобой хотели поменять школу, помнишь? Скоро Кириллу исполнится 14 лет – надо паспорт получать. Деньги бы получить с твоей конторы – там так тихо, что мысли появляются нехорошие.

Вот, Колечка, к вопросу о друзьях, товарищах по бизнесу. На следующий же день после твоей гибели мои коллеги по колледжу стали собирать деньги на похороны, звонили, выражали сочувствие и те, с кем давно работаю, и те, кто недавно пришел в колледж, домой ко мне приходили целыми группами. Люди шли разделить со мной мое горе, сами еще не оправившись от шока, вызванного внезапностью и трагичностью смерти шестерых здоровых, деятельных мужчин. Звонили твои одноклассники, несли венки и деньги в конвертах. У меня на кухне собирались девчонки, что-то готовили, пили чай за тихими разговорами, не оставляя меня ни на минуту одну. Самые близкие подруги буквально ночевали у меня, взяв на себя все дела по погребению и поминкам. А «деловой мир» молчал. Тебя очень многие знали в городе и области. Оценщиков такого уровня, как ты, по пальцам одной руки считают. Только в этом мире другие законы: нет человека – нет проблемы.

Впрочем, один заходил на второй день после твоей гибели. Коллега твой и второй учредитель вашей фирмы. У вас с ним по 50 % акций. Сидя на диване, вальяжный и сытый, он рассуждал о том, что не такой должна была бы быть твоя смерть. Что ты должен был бы умереть тихо и незаметно, от тромба в артериях сердца, например, когда «бежал бы со своей сумочкой». Словом, позавидовал даже твоей смерти. Ты знаешь, о ком я говорю. Очень больно было это слушать. Еще твое тело не было предано земле, а от тебя уже отрекся тот, кто кормился с твоей руки много лет. Ну да ты не первый и не последний. История человечества знает много подобных примеров. Слава богу, разные люди живут на земле.

Твои друзья по футболу очень помогли с поминками, взяв на себя полностью все расходы и их организацию. Поэтому, родной мой, не расстраивайся из-за отдельных личностей. Ты мне всегда говорил: «Хороших людей больше, но плохие лучше организованы». Твоя гибель организовала хороших, собрала их вместе, в команду. Как ту, футбольную, которую ты собрал при жизни.

Коля, Коля! Как жаль, что твоя жизнь закончилась! Как много дел недоделано! Как рано ты ушел! Господи, зачем Ты это сделал с нами?