Глава 39. Мои слова - лишь указатели на пути к молчанию

Любимый Ошо,

Что бы ты сказал правительствам стран, которые отвергли твое присутствие, пребывающим в иллюзии, что они экономически и политически независимы от Америки, тогда как фактически мы знаем, что все как раз наоборот? Может быть, некоторые из этих правительств эффективно обмануты и должны посмотреть, что действительно происходит, и увидеть, что являются орудием американского ужасного преступления против мудрости?

Человечество живет в иллюзии свободы. Но нет такой вещи, как свобода, в том, что касается человеческой истории, какой она была до сих пор. Виды рабства менялись, новые формы рабства занимали их место, но никакой свободы не случилось. Свобода по-прежнему остается мечтой. Было время, когда человека продавали на рынке точно так же, как другие вещи. Мы думали, что это рабство, и чтобы от него избавиться, потребовались тысячи лет - но мы смогли избавиться только от формы. Содержимое осталось.

Сейчас ты не покупаешь человека на всю жизнь, ты покупаешь его как слугу на пять или шесть часов в день. И, кажется, что это свобода - фактически это оказалось полезным для покупателей. Купить человека полностью... его нельзя использовать двадцать четыре часа в сутки, он будет работать только эти пять или шесть часов. За оставшееся время ты заплатил напрасно; когда-то он заболеет, однажды он состарится. Он может умереть в результате несчастного случая, и все твои капиталовложения будут потеряны.

Таким образом, перемена формы рабства не помогла человечеству, но помогла владельцам - рабы остались рабами, рабами с частичной занятостью.

Во всем мире раньше существовала политическая зависимость. Теперь эти империи развалились, и это дало нациям великую иллюзию, что теперь они свободны. И каждый раз, когда какая-то иллюзия красива, ты хочешь, чтобы она оказалась правдой, ты хочешь в нее верить, но веришь ты в нее или нет, иллюзия есть иллюзия - это ничего не меняет.

Я видел в этом кругосветном путешествии, что великие нации, гордящиеся своей независимостью, просто живут в иллюзии, - и они не обманывают никого, кроме самих себя.

Я никогда не был в Германии. Я никому не причинил никакого вреда. Я не нарушил ни одного из законов Германии - а ее правительство решило, что я не могу въехать в Германию.

Давление исходит от Америки. После второй мировой войны половина Германии осталась с Советским Союзом; она была занята армиями Советского Союза, и с тех пор они ее не покинули. И выглядит так, словно половина Германии осталась зависимой, тогда как другой половине, занятой американскими силами, была предоставлена - на поверхности - политическая свобода, демократия, но Германия остается величайшей военной базой Америки в Европе.

Миллиарды долларов вливаются в нации, которые никогда не смогут их отдать, и Америка никогда не захочет, чтобы они их отдавали, а хочет, чтобы они оставались под бременем, под экономическим давлением. И Америка обещала им в ближайшие годы еще миллиарды долларов. Вся их экономика теперь оказалась в руках Америки. И это гораздо более опасное рабство, чем политическое.

Фактически такая страна, как Индия... Уинстон Черчилль был против того, чтобы предоставить Индии независимость. Индия была величайшим сокровищем британской империи - терять ее было опасно. И Уинстон Черчилль был прав: как только Индии будет дана свобода, вся империя развалится, потому что другие тоже попросят свободы, и не будет причины сказать им нет.

Но после Уинстона Черчилля к власти пришел Эттли, а он был гораздо более экономически грамотным умом. Уинстон Черчилль был ориентирован на прошлое, его ум остался викторианским; он был ортодоксальным человеком.

Эттли смог увидеть, что это глупо - что Британия несет такое экономическое бремя. Такие нации, как Индия, вот-вот взорвутся громадным перенаселением, и вся ответственность за их бедность, голод, смерть ляжет на плечи Британии. Абсолютно неразумно и нежелательно было удерживать такие страны в составе Британской империи.

Но можно создать другой расклад вещей, при котором ты остаешься хозяином тайно. Есть два огромных преимущества: первое - нет политической зависимости, нет речи о том, чтобы против тебя произошла революция. Второе - ты можешь по-прежнему удерживать эти страны в зависимости, контролируя их экономику.

Его план был тщательным. Вы удивитесь: Маунтбаттен был назначен Эттли вице-королем Индии со словами: «Как можно быстрее выберитесь из Индии. Мы не хотим, чтобы нас винили в бедности Индии, - и ее пропорции скоро выйдут из-под контроля».

В это время в Индии было всего четыреста миллионов человек. Теперь в Индии девятьсот миллионов человек, - население удвоилось, - а к концу века оно выйдет за пределы миллиарда. Впервые она станет величайшей страной мира по численности населения. До сих пор лидировал Китай, но Китай оказался более здравомыслящим, внедрив контроль рождаемости, потому что он больше не находится под влиянием религиозных суеверий.

Но Индия все еще живет под влиянием множества религиозных суеверий, которые соглашаются, что контроль рождаемости - против Бога. К концу века почти пятьсот миллионов человек в Индии будут умирать от голода. И, кажется, им ничем нельзя помочь.

Эттли был прав в том, что старался выбраться как можно быстрее, иначе вся ответственность легла бы на Британию. Эттли решил, что 1948 год был крайним сроком. Но Маунтбаттен, видя Индию, подумал, что расчеты Эттли были чисто теоретическими; она уже умирает. Он поторопился, и вместо того чтобы дождаться 1948 года, дал Индии свободу в 1947 году.

Индия думает, что стала свободной, и это совершенно неправильно. Теперь она более несвободна, чем когда-либо раньше. Теперь она зависит в технологии от Советского Союза, Теперь она зависит в финансовой помощи от Соединенных Штатов. Теперь она начинает зависеть даже от таких наций, как Япония. А на фасаде вывешена свобода. Если Советский Союз отвернется от Индии, Индия развалится в то же мгновение.

Такая же ситуация везде, даже в этой маленькой, красивой стране, состоящей из очень славной группы ненасильственных людей. Они верят в демократию, они думают, что живут в демократии, но реальность состоит совершенно в другом.

Только пять дней назад все три партии, составляющие коалиционное правительство, и президент, согласились дать мне разрешение на постоянное проживание. Но как только об этом услышал американский посол, немедленно он осведомился: «Что делать?»

Он позвонил президенту и сказал:

- Выбор за вами - вы свободны, у вас демократия, мы ничего не можем вам навязать - но это послание из Белого Дома: если этому человеку будет дано разрешение на постоянное проживание здесь, в Уругвае, все займы, которые мы собирались вам предоставить, - а они составляют миллиарды долларов, - будут приостановлены. Кроме того, мы потребуем возврата миллиардов долларов, которые дали вам в прошлом. Если вы не можете их вернуть, мы поднимем годовой процент. Вы можете выбирать - вы свободны.

И эта бедная страна, маленькая страна, хотя и хотела, чтобы я был здесь, не может этого себе позволить: эта страна умрет, если помощь прекратится, и им придется выплачивать старые займы, для чего у них нет средств. Немедленно нам сообщили, что это будет невозможно, и Белый Дом проинформировали, что шантаж удался.

Это сущий шантаж. Но я собираюсь обнажить его перед всем миром. Это было сделано таким образом, что о нем никто не знает: люди Уругвая не знают, даже сотрудники правительства не знают. Только президент знает, что его шантажировали, что ему угрожали.

А когда послание, что они передумали, достигло Вашингтона - на следующий же день они были вознаграждены, вознаграждены немедленным предоставлением займа в сто пятьдесят миллионов долларов - которого не было в бюджетном плане, и который явился полной неожиданностью. А двести миллионов прошлых займов в прошлом были отброшены, стерты; их больше не потребуют. Поэтому в целом награда составила триста пятьдесят миллионов долларов. И займы, о которых было решено раньше, будут продолжаться, но эти триста пятьдесят миллионов долларов...

Если бы у президента было какое-то чувство чести, он выдал бы мне комиссионные! Если бы не я, он не получил бы этих трехсот пятидесяти миллионов долларов. И если так будет и дальше, я могу просто переезжать из одной страны в другую; это хороший бизнес.

Но это не демократия, это не свобода.

Фактически, объехав вокруг света, я пришел к заключению, что в мире есть только две страны: Соединенные Штаты Америки и Советский Союз. Все остальные страны - только марионетки. Им дали немного более длинный поводок, и они называют это «свободой», но поводок находится либо в советских, либо в американских руках.

Наверное, вы бывали в театре марионеток - когда марионетки танцуют, обнимают друг друга, делают всевозможные вещи, а за занавесом стоит кукловод, который тянет их за веревочки. Если бы у этих марионеток были души, они думали бы: «Боже мой, эта девушка такая красивая; я влюбляюсь», - но все делает кукловод. Ни ты не влюбляешься, ни девушка, но для публики и для вас самих... Кукловод дает представление, и ты обнимаешь девушку и целуешь ее, и даже говоришь: «Я люблю тебя, и буду любить всегда».

В Индии есть долгая традиция, которая верит, что все мы марионетки; Бог - кукловод. Он тянет за веревочки - мы танцуем, мы поем, мы радуемся, мы плачем, мы рыдаем, мы несчастны, мы счастливы. Все находится в его руках.

Я против всей этой идеи, потому что если есть кукловод, человека не существует; тогда у человека нет никакой свободы, только фасад. Все устраивают очень красиво - тайком, подпольно, - тогда как на поверхности все тихо и спокойно.

Уругвай никогда не узнает, что здесь был незнакомец, и он полюбил эту страну и ее людей и захотел в ней остаться. И он был абсолютно безвреден.

Но в американских глазах я самый опасный человек. Именно поэтому американский посол сказал президенту: «Он самый опасный человек, потому что он чрезвычайно разумен и к тому же анархист. У него достаточно сил, чтобы менять умы людей. Поэтому не подвергайте себя понапрасну этой опасности. Даже мы не смогли позволить себе противостоять этой опасности - а вы маленькая страна, вы за это поплатитесь».

Я не террорист. Я не делаю бомб, я не учу насилию.

Я учу любви.

Я учу медитации.

Я учу молчанию.

Но для людей, которые у власти, эти вещи опаснее ядерного оружия, потому что если люди начнут медитировать, они не будут оставаться посредственными - какие они есть. Они станут достаточно разумными для того, чтобы увидеть, что ими правят идиоты, и что в руках этих идиотов – огромные разрушительные силы.

Если люди станут молчаливыми, мирными и радостными, они выгонят всех этих политиков - которые не кто иные, как разжигатели войн.

Вот в чем «опасность». Но я думаю, что нам нужны в мире такие опасные люди, потому что только эти опасные люди могут спасти мир от разрушения в третьей мировой войне.

Но создать страх так просто. И им это удалось на всем нашем пути: во всей Европе, в каждой стране, которой я достигал, они создавали идею, что: «Этот человек опасен» - так опасен, что Англия не позволила мне даже переночевать в транзитном зале первого класса в аэропорту. Страх кажется бесконечным.

Что бы я мог сделать? Я приехал туда среди ночи и собирался уехать на следующее утро. Просто поспав в аэропорту, я разрушил бы мораль, церковь и правительство Англии? Я был «опасным человеком».

Именно это было сказано Британскому парламенту - потому что на следующий день был задан вопрос: «Почему ему не дали переночевать в транзитном зале?» И ответом было: «Он опасный человек». И никто не сделал себе труда осведомиться: «А что значит "опасный человек"? Что вы подразумеваете под "опасным человеком"?»

И то же самое правительство разрешило Рональду Рейгану использовать Англию как базу для бомбежки бедной и маленькой страны Ливии - которая была абсолютно невинна. Это случилось ночью, и бомбежке подверглось мирное население. Для Англии это было не опасно. Но реальность в том, что Англия находится под властью американской экономической империи, - как и Германия.

Падение Адольфа Гитлера и его режима не было победой Англии, не было победой Франции, и победу эту одержал не кто другой, как Америка. С исчезновением Адольфа Гитлера исчезла свобода всей Европы: она оказалась в экономической зависимости от Америки.

Я был в Ирландии. Может быть, этот человек в аэропорту выпил слишком много пива, и поэтому просто... мы просто хотели пробыть там один день, чтобы могли отдохнуть пилоты, - он дал нам семь дней. Он не побеспокоился о том, кто мы такие, какова наша цель. Наверное, он был действительно пьян.

Мы добрались до гостиницы, а утром приехала полиция, спросила паспорта и отменила эти семь дней.

И мы сказали:

- Мы немедленно сделаем заявление для мировой прессы. Вы дали нам семь дней, а теперь отменяете это, не приводя никакой причины. Никто из наших людей не покидал гостиницы, никто не совершил никакого преступления. Вы не можете этого сделать.

Они испугались, потому что оказались перед дилеммой. Нам дали семь дней, теперь они их отменили, не приводя никакой причины. И они сказали:

- Можете оставаться, сколько хотите, но не покидайте гостиницы.

- Но, - сказал я, - это будет нелегально, потому что у нас не будет никакой визы.

- Никто об этом не будет беспокоиться, - сказали они. - Только оставайтесь в гостинице.

Мы оставались там пятнадцать дней, потому что нам нужно было немного времени. Наши люди работали в Испании, и испанское правительство было готово дать мне разрешение на постоянное проживание.

И то же самое, что и в Уругвае, произошло и в Испании, повторился в точности тот же образец: они согласились и тут же, через час, сказали: «Нет, это невозможно». Мы так и не узнали, что именно произошло, - но теперь мы знаем.

Здесь, в Уругвае, поскольку это маленькая страна, все всех знают; и мы завязали контакт со всеми политическими партиями, со всеми министрами - которые все были дружественны, кроме министра иностранных дел. Видя, что все за, он тоже проголосовал за.

Он действовал, как американский агент, - чтобы создать ситуацию, чтобы мне не дали разрешения на постоянное проживание, - чтобы выглядело так, словно Америка не имеет к этому никакого отношения. У него была своя цена, и она состояла в том, чтобы Америка рекомендовала его в секретари ООН. Это было ценой. Мне жаль этого беднягу. Он потерял свою награду, потому что проголосовал за меня - видя, что все остальные голосуют за.

Теперь мы знаем, что случилось в Испании: та же самая история. Месяц они постоянно говорили: «Все готово, осталась только подпись». А нам только нужно было время: если бы Испания была готова, мы приехали бы из Ирландии в Испанию. Мы оставались пятнадцать дней в Ирландии без всякой визы.

Мы покинули Ирландию; в тот день, когда мы уехали, в парламенте Ирландии соответствующий министр, министр внутренних дел, сообщил парламентариям, что мы никогда не были в Ирландии.

Можно увидеть, до какой степени лицемерными могут быть политики, и как им удается самая уродливая ложь. А это полная ложь - потому что мы можем доказать, что были в этой гостинице. Когда мы покидали гостиницу, присутствовала пресса, были фотографы. Они сфотографировали нас напротив гостиницы и приняли мое заявление. А эта гостиница была в пятнадцати милях от аэропорта.

Но этот министр обманул парламент и всю страну. И может быть... наверное, он принудил журналистов не публиковать мое заявление и не печатать фотографии, иначе я не вижу, как бы это у него получилось. И все это цивилизованные страны, культурные люди, образованные люди - и так грубо лгут, что я никогда не был в Ирландии. А он прекрасно знал, знало его правительство, знал начальник полиции.

Я думаю, что как только я где-нибудь остановлюсь, я начну... одна за другой каждая страна должна быть привлечена к суду за всю эту ложь, за то, что они называют меня «опасным», за то, что соглашаются, а через час отказываются. Я собираюсь разоблачить их, чтобы в мире случилось простое понимание того, что никакой демократии нигде нет.

Только вчера я получил приглашение от премьер-министра Мавритании, что он хотел бы, чтобы я был в Мавритании. Я сказал моему секретарю связаться с ним и объяснить, с какой ситуацией ему предстоит столкнуться, потому что снова через месяц... Он пройдет через всю процедуру и в конце концов, подчинится американской руке. «Дай ему понять, что мы уже прошли через весь этот процесс в Испании и Уругвае, и вот что случилось».

В Германии мне не разрешили въезда - даже по туристической визе.

В Грецию меня впустили на четыре недели, а через пятнадцать дней я был внезапно арестован без всякой причины. И мне угрожали - поскольку я спал, угрожали моим людям - «Мы подожжем ваш дом». И они показали им динамит, говоря: «Мы можем взорвать ваш дом, если вы не выдадите нам Ошо. Он должен немедленно покинуть эту страну».

Джон прибежал ко мне. Он разбудил меня и сказал:

- Сложилась такая ситуация. Что нам делать? Пока он говорил мне это, полиция начала швырять большие камни в окна, в двери, ломать дом. Казалось, что взорвалось несколько бомб.

Я спустился и сказал этим людям:

- Вы просто понапрасну ведете себя негуманно. Если я сплю, меня должны разбудить, мне нужно было одеться, чтобы спуститься к вам. Вы что, не могли обождать пять минут? И по какой причине вы отменяете мою визу? Я здесь только пятнадцать дней, и я не покидал дома.

Он сказал, что это было потому, что архиепископ почувствовал, что я опасен. Я мог разрушить мораль людей, я мог разрушить их традицию, я мог разрушить их церковь; а поскольку он был главой церкви, правительство должно было к нему прислушиваться. И президент с ним согласился.

Я сказал:

- Прекрасно, что вы его слушаете, но президент должен был спросить архиепископа: «Две тысячи лет вы учили людей морали, а он сможет ее разрушить за две недели?» Тогда ваша мораль ничего не стоит. И что это за церковь вы создавали две тысячи лет, если она боится одного-единственного человека, который не выходит из дома, который ни с кем не разговаривал в этой стране, который говорил только с приехавшими с ним его собственными людьми? Почему вы должны так волноваться?

И архиепископ, который, может быть, проповедовал в церквях: «Любите своего врага, как самого себя», угрожал в церкви, что если я не покину страну, то буду сожжен живым. С одной стороны, «Люби своего врага» - а я даже не враг, просто турист. Но, без сомнения, в их Библии нет слов: «Люби туриста», и естественно, это не противоречит религии; туриста они могут сжечь.

И он говорит, что я был послан прямо из ада с миссией, разрушить греческую православную церковь. Я сказал:

- Я не такой особенный, я обычное человеческое существо. Будучи специальным посланником ада, я не нуждался бы ни в какой туристической визе. И ни ваше правительство, ни вы не смогли бы мне помешать, потому что за целую вечность ваш Бог не смог уничтожить дьявола.

Ваш Бог - всемогущий, всевластный, а бедный дьявол не всемогущий и ни в каком смысле не может состязаться с Богом; но даже Бог не смог за целую вечность уничтожить этого дьявола. И мы не думаем, что у него это когда-нибудь получится и в будущем, потому что не существует ни Бога, ни дьявола; не существует ни рая, ни ада.

Все это ложь, повторяемая столетиями, направленная на то, чтобы править умом человека. Я называю это духовным рабством.

Таким образом, есть множество видов рабства, и самое глубокое - это рабство духовное, которого вы не осознаете. Если ты христианин, индуист, мусульманин или еврей... Ты никогда не подумаешь, что твое еврейство является рабством, ты подумаешь, что это твое наследие. Ты подумаешь, что быть индуистом - предмет твоей великой гордости, что ты являешься частью старейшей религии мира. Это просто значит, что ты старейший в мире раб; ты был в рабстве десять тысяч лет, и так и не осознал, что являешься рабом.

Духовное рабство - наиболее опасное, потому что оно не приходит снаружи. На твоих руках нет наручников. Цепей не видно, они глубоко в твоем уме, их постоянно тебе навязывали с самого твоего детства.

Что касается меня, я нигде не вижу никакой свободы. А свобода - это величайшая ценность и величайшее достижение в жизни. Каждый должен быть свободным от всех видов оков - политических, экономических, психологических, духовных.

Пока мы не сможем создать мир, который действительно свободен, мы живем только в иллюзии свободы.

Любимый Ошо,

Мои вопросы так тщетны. Спросить тебя не о чем, но, пожалуйста, продолжай говорить с нами, потому что ты даешь нам ключи. Каждая тайна дает ключ, который открывает величайшую тайну, зовущую меня туда, где мне никогда не будет тебя не хватать.

Это указывает на истину, которую нужно понять, потому что то, как я говорю с вами, в самой своей основе отличается от всяких других разговоров.

Когда люди разговаривают, они пытаются обратить вас в свое мнение: они пытаются распространить тонкую империю. Когда люди говорят, они хотят подчинить вас своей доктрине - потому что каждый, у кого есть доктрина, глубоко внутри боится: правильна она или нет? Единственный способ почувствовать, что она правильна, это обратить в нее многих людей и увидеть в их глазах убежденность, обращение. Тогда ему становится легко, и вот его арифметика: «Если столько людей находят такое утешение в том, что я им говорю, наверное, в этом должна быть какая-то истина».

Люди говорят с другими, чтобы другие поверили в то, о чем они говорят.

Моя ситуация - совершенно другая. Я говорю с вами не затем, чтобы дать вам какую-то идеологию, но чтобы разрушить все идеологии, которые у вас есть. Моя функция негативна в своей основе: она состоит в том, чтобы опустошить ваш ум - не наполнить его новыми идеями, но просто опустошить его от всего мусора и хлама, дать уму пространство, в котором вы можете быть самими собой.

Я не пытаюсь дать вам никаких идей, чтобы вы стали тем или другим. Я просто пытаюсь помочь вам увидеть, что вы - уже те, кем вам нужно быть. Просто отбросьте все стремления, все желания, все амбиции быть кем-то другим, чтобы вы могли просто быть теми, кто вы уже есть.

Я не хочу отвлекать вас от вашего собственного существа. Я хочу, чтобы вы подходили ближе и ближе к своему существу, чтобы, в конце концов, остались наедине с собой.

И мое говорение с вами - только средство. Пока я говорю, твой ум занят, а пока ум занят, твое сердце может войти в сопричастие с моим. Ум не может его побеспокоить, он слишком увлечен. И мое говорение - это скорее техника, средство, чем послание. Что бы я ни говорил, в этом есть много измерений целей, но ни одна из них не состоит в том, чтобы сделать тебя рабом.

Все цели сводятся к одной общей: дать тебе полную свободу, потому что свобода - это твое цветение, твой лотос, раскрывающийся на утреннем солнце. И пока этого не произойдет, ты не сможешь найти никакой удовлетворенности, осуществленности, покоя, которые человек чувствует, придя домой.

И каждый носит свой дом у себя внутри.

Тебе не нужно никуда идти.

Ты должен перестать куда-то идти, чтобы оставаться там, где ты есть, чтобы оставаться тем, кто ты есть. Просто будь.

И в этом сущем молчании существа скрыты все тайны существования.

Любимый Ошо,

С тех пор как я тебя увидел впервые, я всегда знал, что нахожусь в присутствии редчайшего из существ. Годами я видел тебя как «гиганта среди людей», особенно из-за того, как ты многие годы рассекал на части каждый вопрос, который только мог быть у человека, который только когда-либо возникал у человечества. Ты разрушал ложь и лицемерие мира, расчищая для человечества путь вперед от всего гнилого мусора неудавшегося вчера.

И на днях я был благословен возможностью перепечатать твой комментарий к хайку Басё: «Сидя в молчании, ничего не делая...» Я почувствовал твою мягкость, твою нежность, твое вечное терпение. Твои слова и молчание были так деликатны и так любящи, что я знал с абсолютной определенностью, впервые, что недалеко то время, когда эти твои беседы в Уругвае трансформируют мир.

Я люблю тебя, Ошо, и в чем-то я всегда буду на твоей стороне.

Я не мыслитель. Я не философ. Я не человек слов. Хотя я использовал слова более чем кто-либо другой в истории человека, все же я не человек слов.

Мои слова - лишь указатели на пути к молчанию.

Я говорю с вами, чтобы вы могли научиться не говорить.

Я что-то говорю вам, чтобы вы стали способны быть в молчании.

Это очень противоречивая работа.

Но я ей наслаждался и наслаждаюсь, я ее любил и люблю, и я нашел людей, которые поняли основное противоречие, и которых не беспокоит это противоречие. Они отбросили слова и приняли содержимое глубоко внутрь себя.

Эти слова - только упаковка.

Содержимое же - молчание.

Ты прав, эти слова, произнесенные в Уругвае, помогут миллионам людей, достигнут миллионов сердец. Несчастье, что Уругвай меня лишится. Однажды они раскаются.

Но так бывает всегда. Иуда продал Иисуса Христа за тридцать серебряных монет. Для него тридцать серебряных монет, наверное, казались более ценными, чем Иисус.

Но христиане не рассказывают людям настоящую историю. Когда Иисус был распят, на следующий день - через двадцать четыре часа - Иуда повесился на дереве из раскаяния, осознав, что он сделал за тридцать серебряных монет. Неважно, тридцать ли это монет, или три тысячи, или пятьдесят тысяч, или триста пятьдесят миллионов долларов - количество не играет роли.

Уругвай был бы не беднее, если бы отказал Америке, потому что поддаться шантажу - значит лишиться своей духовной силы.

И если бы он отказал Америке, это преподало бы Америке урок и доказало бы другим нациям, великим нациям: Германии, Греции, Англии, Италии, Испании, Португалии, - что «хотя я и маленькая страна, у меня большое сердце. Может быть, вы большие и более сильные страны, но у вас нет никакого сердца».

Но определенно, что однажды они раскаются. Сегодня они приняли решение в пользу денег. Но деньги - не что-то такое, что может дать духовную силу, целостность.

Мое присутствие здесь привело бы сюда тысячи саньясинов. Уругвай стал бы местом святого паломничества. Это безмерно укрепило бы его духовные силы. Эта маленькая страна расцвела бы красивыми людьми, новыми, молодыми, свежими и разумными людьми со всего мира. Она упустила эту возможность.

На эти доллары вы не можете купить мир, не можете купить любовь, не можете купить молчание, не можете купить сострадание, не можете купить ничего ценного. Фактически, принимая эти доллары, вы продали самих себя.

А лучше быть бедным, чем продаваться на рынке рабов.

Я хочу, чтобы эти слова достигли президента Уругвая, всех министров и всех людей этой красивой страны. Однажды они поймут.

Это единственная надежда, ради которой продолжают работать все люди пробужденного сознания. Вопреки постоянным неудачам, вопреки человеческому невежеству и упорному идиотизму они продолжают. Их надежда бесконечна, и их терпение не знает пределов.

Меня может здесь не быть, но слова, которые я сказал здесь, достигнут самых дальних уголков земли. И люди, которые никогда не слышали названия Уругвая, впервые услышат об Уругвае. И Уругвай услышит эти слова, стыдясь самого себя.

Могло быть наоборот. Это могло бы быть гордостью: что там, где великие и могучие нации оказались фальшивыми, маленькая бедная страна проявила свою душу.

Я не понимаю языка этой страны, но я видел ее людей и чувствую, что, может быть, нет ни одной другой страны столь же мирной, люди которой столь же непринужденны. Я так хотел бы сделать ее своей мистической школой. Но если хозяин не хочет, я не из тех гостей, которые продолжают навязываться хозяину.

Если мое пребывание здесь, в каком угодно смысле создаст для этой страны проблему, если она подвергнется истязанию со стороны американского фашизма... президенту этой страны не стоило ничего мне говорить, я уехал бы сам. Мне не хотелось бы, чтобы из-за меня кто-то пострадал.