Беседа 4

20 июня 1977 года

ДРУГАЯ ДЛИНА ВОЛНЫ

Милый Ошо, с одной стороны, мир готовится к всемирному самоубийству, и складывается такое впечатление, что для нашего роста осталось мало времени. С другой стороны, я слышала от тебя о том, что наш духовный рост возможен только когда мы расслаблены, когда мы сидим тихо и ждем. Это парадокс. Милый Ошо, не мог бы ты объяснить, как выйти из ситуации, в которой одна часть меня беспокоится и хочет сделать что-то? И все же в глубине души я чувствую, что это желание ведет меня в никуда.

Пуйя Кавина, тебе такая ситуация только кажется парадоксом, но это не так. Мир, без сомнения, готовится к глобальному самоубийству, и здесь не может быть двух мнений — этот факт становится с каждым днем все более очевидным. Естественно, ты полагаешь, что должна сделать что-то для того, чтобы предотвратить катастрофу. Но это не в твоих силах, и что бы ты ни делала, это лишь приблизит развязку.

Что ты можешь сделать? Власть не в твоих руках, власть в руках очень упрямых людей, которым вовсе нет дела до того, что случится с человечеством. Их эго — вот их высшая ценность, единственная ценность. Несмотря на то, что такое развитие ситуации будет означать их собственное уничтожение, они все равно рискнут, и они уничтожат всех, кого сочтут своим врагом.

Поначалу, когда ядерное оружие находилось в руках двух стран, Советского Союза и США, существовала возможность того, что они договорятся. Но теперь ядерное оружие есть у пяти стран, и вести переговоры стало труднее, сложнее. К концу двадцатого века это оружие будет в руках двадцати пяти стран. В этом случае вопрос о переговорах не возникнет.

Я предполагаю, что времени, конечно же, очень мало, но его достаточно для того, чтобы стать просветленным, и времени достаточно для того, чтобы распространить атмосферу просветления по всему миру. Это единственная возможность.

Если мы сможем сделать людей мира… не политиков, оставьте их в покое, у них есть власть, но без согласия людей во всем мире их власть не многого стоит. Если армии просто скажут: "Нет, мы не будем использовать ядерное оружие", если ученые просто скажут: "Нет, мы больше не будем производить ядерное оружие", если вся интеллигенция мира единогласно восстанет, заявив: "Мы не хотим слышать о войне, мы видели тысячи войн, и они были разрушительны, но они не уничтожили всю жизнь. Это не война, а просто самоубийство!"

Но эти люди, то есть ученые, армии, интеллигенция, поэты, музыканты, художники, актеры — все, кто влияет на массы, несмотря на то, что у них нет власти, кроме индивидуальности и созидательной силы — если они соединят руки, то глобального самоубийства можно будет избежать. И можно будет не только избежать глобального самоубийства, но и превратить планету в рай той же энергией, которая предназначалась для уничтожения всей жизни.

Энергия нейтральна — она может разрушать и создавать. Никто не задавал такие вопросы: "Как можно созидательно использовать атомную энергию?" и "Как можно созидательно использовать ядерное оружие?" Если его разрушительная сила так велика, то столь же велика будет и его созидательная сила. Поэтому я говорю, что мы можем не только избежать всемирной войны, но и явить существованию новый рассвет, нового человека, новое человечество.

Может быть, впервые может возникнуть подлинная цивилизация, которая будет любить мир, которая будет сострадательной и созидательной, которая откажется от всякого разграничения наций, религий и рас, которая сделает всю планету одной семьей.

Когда не существует разграничения религий, рас и наций, тогда война становится невозможной.

Мы должны избежать приближающегося самоубийства и преобразить всю структуру мира, чтобы сама война стала невозможной. Все наши усилия, все наши энергии… семьдесят пять процентов человеческой энергии направлено на приготовление к войне. Мы живем за счет всего лишь двадцати пяти процентов своей энергии. Если эти семьдесят пять процентов энергии тоже высвободить для жизни, тогда у нас не будет ни бедности, ни болезней. Жизнь можно продлить. Люди смогут жить молодыми вплоть до последнего вздоха, и им не нужно будет стареть.

Все это возможно, и для этого достаточно времени. Но вы должны хорошо понимать, что любой ваш протест не поможет миру. Вас просто игнорируют или раздавят… Пацифисты существуют веками, но они не смогли предотвратить ни одну войну.

На самом деле, я видел так много демонстраций протеста, и я всегда думал… все люди на этих демонстрациях были жестокими. У них были жестокие лозунги, жестокие жесты. Если бы в их руках оказалась власть, они стали бы убивать тех, кого сочли бы поджигателями войны. Они поступают точно так же, это не мирные люди. Возможно, у них пацифистская идеология, но они не знают о том, что такое покой.

Я хочу, чтобы мои люди знали о том, что такое покой, тишина, красота внутреннего существа, блаженство, любовь и свет, и чтобы они распространяли все это. Распространение света не будет миссионерским трюком, ведь вы не будете никого обращать в какую-то веру. Одно только ваше присутствие, просто ваши любящие глаза, ваше спокойное существование — харизма, которая возникает вместе с просветлением, другая длина волны, которую начинает излучать вокруг себя просветленный человек, преображает сердца людей без их ведома.

Вопрос не в интеллектуальном убеждении людей, для этого времени явно недостаточно. Прошло много веков, но нас не убедили интеллектом, хотя большие усилия прикладывались для того, чтобы не было ни войн, ни правительств, ни наций. Великие интеллектуалы делали такие попытки, среди них Бакунин, Бухарин, Лев Толстой, Бертран Рассел, но они нигде не создали видимый эффект.

Я так понимаю: эти люди сами не были мирными. Они ничего не знали о вечной радости своего внутреннего мира, о танце своего существа. Они не вкусили нектарных ручьев, которые текут в самом их центре. Когда вы вкусили своего бессмертия, вы начинаете распространять невидимый огонь… в нем нет интеллектуальных аргументов, но само ваше присутствие, ваш аромат, ваше благоухание, ваша любовь мгновенно коснется людей.

В мире нам нужно больше любви, чтобы уравновесить войну. В мире нам нужно больше созидательной силы, чтобы уравновесить разрушительные силы. В мире нам нужно больше просветленных людей, чтобы уравновесить слепых политиков. Для этого еще достаточно времени, потому что просветление может произойти в одну секунду. Ему не требуется время, ему нужно только страстное стремление, словно это дело жизни и смерти.

Кавина, я понимаю, почему ты чувствуешь парадокс. Ты хочешь сделать что-то, но ты не в силах ничего сделать. Что ты можешь сделать для того, чтобы помешать Советскому Союзу или президенту США Рейгану? Скоро ядерным оружием будут обладать двадцать пять стран, руководимые мелкими политиканами. Что ты можешь сделать?

Ты можешь только забыть о деятельности.

Подумай о бытии.

Ты можешь быть более радостной, ты можешь быть более любящей — это в твоих силах. Никакой Рейган не сможет помешать тебе. Никакое ядерное оружие не сможет помешать тебе. Люди никогда не думали об этом способе. Они всегда пытались протестовать против войн, но никто не слушал их.

Я предлагаю абсолютно новое решение. И в этих обстоятельствах это единственная возможность — забыть о деятельности и расти в своем существе. Рост вашего существа заразителен, он поможет перенести ваш жизненный огонь на незажженные факелы многих людей.

Если у нас во всем мире будут люди, которым известна красота жизни, созидательность, поэзия, музыка, живопись, танец, любовь, тогда никому, и ни одному политику, не хватит мужества погнать человечество на войну. Поэтому вместо того чтобы протестовать против войны, создавайте уравновешивающую силу, а это в ваших силах. Если у поджигателей войны есть ядерное оружие, тогда вам нужно создать что-то эквивалентное или более сильное, а просветление, без сомнения, сильнее ядерного оружия.

В Ветхом Завете есть замечательная притча о двух городах, Содоме и Гоморре. Бог сильно разгневался на эти два города, потому что в них люди занимались извращенным сексом. В Содоме люди занимались любовью с животными, поэтому слово «содомия» стало словом, обозначающим половой акт с животным. В Гоморре люди стали гомосексуалистами, там существовали самые разные извращения… В конце концов Бог решил полностью уничтожить оба этих города, и в Ветхом Завете написано, что он так и поступил.

Это не похоже на Бога, но у иудеев злой Бог. Это наша проекция, и вопрос не в том, злой Бог или нет. Бог — это гипотеза, и вы можете выдумать себе какого угодно Бога, какого только пожелаете. В иудейских священных писаниях Бог заявляет: "Я очень злой и очень ревнивый Бог. Я никогда не прощу вас, если вы пойдете против моей воли. Я не ваш дядя, и я не милый человек".

Но в иудаизме есть мятежный поток, очень тонкий ручеек хасидских мистиков. Ортодоксальные иудеи вообще не считают их религиозными, но, насколько я понимаю, это единственные религиозные люди во всей иудаистской традиции. Это люди, которые танцуют, поют, любят, музицируют. Это очень жизнерадостные люди, и они истолковали иудаизм согласно своей радости и блаженству.

Хасиды не могут смириться с мыслью о том, что Бог разрушил… а Бог всесилен, у него вся сила вселенной, и он мог бы преобразить людей. Если он может создать весь мир, то неужели он не может преобразить сексуальные извращения двух городов? Неужели он должен прибегать к разрушению и смерти? Он отец и этих двух городов, и если у него есть вся сила… вся эта вселенная создана им — и ему не удалось изменить эти два города?

Хасиды изменили притчу, и она нравится мне, хотя этой переписанной притчи нет в иудейских священных писаниях. Иудеи никогда не примут эту поправку, но я принимаю ее. Эта новая притча оказывает мощное влияние на всех, кто способен понять ее.

Эта притча звучит так: когда Бог решил сравнять с землей Содом и Гоморру, к нему пришел хасидский мистик и спросил:

— Ты уже принял свое решение?

— Я абсолютно уверен в том, что полностью разрушу эти два города, — ответил Бог.

— Но у меня есть к тебе вопрос, — сказал хасид. — Если в каждом городе живут по двести или сто добродетельных и подлинно религиозных, пробужденных человек, ты все равно разрушишь эти два города?

— Эти двести человек погибнут вместе со всеми остальными.

— Мне кажется, ты обращаешь слишком много внимания на извращенных людей, но не интересуешься пробужденными людьми.

И Богу пришлось призадуматься, ведь аргумент мистика был весом. Как же он мог погубить пробужденных, духовных, добродетельных людей? И Бог вынес новое решение:

— Если ты сможешь доказать, что в этих городах живут двести пробужденных, просветленных человек, тогда я не стану разрушать города. Как же я смогу разрушить их?

Хасиды — прекрасные люди с большим чувством юмора, и этот хасидский мистик задал такой вопрос:

— А если я смогу доказать, что там есть не двести добродетельных человек, а только двадцать, тогда ты убьешь эти двадцать просветленных человек в Содоме и Гоморре? Неужели их число играет такую большую роль? Ты думаешь о качестве или количестве?

Бог растерялся и не смог подыскать аргумент против этого мистика.

— Хорошо, докажи существование двадцати праведников, — согласился он.

— А если я смогу доказать, что праведников всего лишь двое? — продолжил мистик.

Теперь Бог хорошо понял, что вопрос качества и количества… не важно, живут в этих городах два просветленных человека или двести, все равно их нельзя убивать. Их убийство означало уничтожение всей основы, всего фундамента религии.

— Ладно, пусть так, — отмахнулся Бог. — Докажи существование двоих!

— Вообще-то, есть только один такой человек, — признался мистик, — но он живет по полгода то в одном городе, то в другом. Что ты думаешь об этом?

С двухсот мистик опустился до одного.

— Я понял твою логику, — сказал Бог, — приведи ко мне этого человека.

— Я и есть этот человек, — объявил мистик. — Неужели ты не видишь меня? Неужели ты не видишь мою суть? И ты убьешь меня? Я живу полгода в Содоме, и полгода в Гоморре.

И Богу пришлось заключить:

— В этом случае я не стану разрушать Содом и Гоморру.

Иудеи не готовы принять такое развитие ситуации, потому что этой притчи нет в их священных книгах, но она есть в хасидских священных книгах. Мне понравилась эта притча, потому что хасидский мистик оказался гораздо более умным, чем так называемый Бог, более любящим и сострадательным, чем так называемый Бог.

Даже Бог не может вырвать мир из рук политиков. Вам понадобятся мистики, и только мистики могут создать вокруг мира атмосферу любви и покоя, тишины и радости, песни и танца, они сделают жизнь такой богатой, что людям станет невозможно даже помыслить о войне.

Политики останутся без поддержки своих армий, ученых, интеллигенции, мистиков, поэтов. И все ядерное оружие будет бессильно против всего этого разума. Это оружие может развязать войну, только если мы будем в своей бессознательности готовы покончить с жизнью самоубийством, если мы будем как-то поддерживать политиков. Именно наша поддержка придает политикам силу. Если мы перестанем поддерживать их, тогда их власть исчезнет. У них нет собственной власти.

Какой властью обладает сейчас бывший президент США Никсон? Как только он оставил пост президента, всем сразу же стало наплевать, жив он или умер, и чем он занимается, а раньше, стоило ему подхватить легкий насморк, как известие об этом попадало в главные новости. А теперь, если он захочет, чтобы его имя снова попало в газеты, единственный способ для него — это покончить с жизнью самоубийством. Но он не сможет увидеть эту заметку, ее прочтут другие, причем эту заметку поместят где-то в углу третьей страницы. Кому есть дело до тех людей, которые уже не президенты, не премьер-министры? Именно наша поддержка придает им силы.

У нас достаточно времени для того, чтобы перестать поддерживать их. У нас достаточно времени для того, чтобы создать неполитическое человечество. И времена сейчас такие, что это возможно. В обычные времена вы не можете убедить людей перестать сотрудничать с политиками, но наступили ненормальные времена, когда мировая война подступает к нам все ближе. Сейчас люди могут очень легко сделать выбор в сторону отказа в сотрудничестве, потому что сотрудничество просто означает совершение самоубийства.

Итак, во-первых, делайте жизнь людей более радостной, чтобы из их существа исчезло даже бессознательное желание самоубийства. А во-вторых, дайте людям понять, что власть в их руках, и если разразится война, если жизнь исчезнет на земле, то в ответе за это будете вы, а не политики. Они просто куклы. Мы даем им власть, а затем куклы начинают вести себя как хозяева. Отберите у них власть, и вы увидите, что они станут уменьшаться, а потом исчезнут. У них нет собственной власти, именно вы даете им власть.

Кавина, для этого времени достаточно. И это великий вызов, сейчас очень опасное время. Когда мир стоит на грани самоубийства, появляется шанс, что его можно убедить, причем не интеллектуально, а через ваши растущие сердца и вашу любовь. Появляется возможность позволить старому миру умереть и родиться новому миру с новыми ценностями.

У вас больше не будет такой возможности. В прошлом такой шанс никогда не выпадал. Его нельзя упустить.

Это очень простое дело, но вам нужно начать с себя. Это не значит, что вам нужно что-то делать. Я говорю, что вам нужно чем-то быть, то есть какой-то силой, харизмой, магнитом, который сможет притянуть сердца людей к вам; поэзией, такой песней, чтобы люди начали бессознательно подпадать под ее влияние; танцем, чтобы люди, разучившиеся танцевать, неожиданно ощутили, как в их ногах поднимается энергия. Они захотят присоединиться к вашему танцу.

Итак, мы не должны противостоять политикам и ядерному оружию, нам нужно создать уравновешивающую силу, более действенную силу. Когда люди вкусят жизнь, о которой они совсем забыли, они тотчас же перестанут поддерживать политиков. И это уже начало происходить.

Во Вьетнаме тридцать процентов солдат не пользовались оружием. Американское правительство растерялось, оно не знало, что предпринять. Генералы не могли ничего придумать, потому что такого прежде не бывало, ведь солдат отправляется на войну убивать. Но во Вьетнаме всем стало ясно, что США ведут себя абсурдно, убивая бедных людей, которые не сделали Америке ничего дурного. Солдатами было молодое поколение, которое смогло увидеть бессмысленность этих действий. Зачем убивать этих крестьян? Эти; бедняги работают в полях или садах, это женщины и дети — с какой стати их нужно убивать? Они не сражаются, и они не представляют опасности для Америки.

Тридцать процентов солдат каждый день уходили на передовые позиции, а вечером возвращались, не израсходовав ни одного патрона. Эти тридцать процентов человек показали путь. Если это случилось с одной третью, тогда почему не может произойти со всеми? А вьетнамская война не могла уничтожить всю жизнь на земле.

Нужно дать солдатам понять… на самом деле, атмосфера во всем мире станет предупреждением каждому человеку о том, что политики сошли с ума, и теперь их нельзя поддерживать. Просто вообразите себе: если армии маршевым строем будут встречаться и обниматься с вражескими армиями, если они устроят замечательные совместные танцы, а потом радостно вернутся домой — что смогут сделать политики? Они могли послать под трибунал одного солдата, но всех солдат засудить им не удастся. Да и кто станет судить солдат? Генералы сами будут пританцовывать на этих сводных вечеринках.

К нам подступает великий опасный миг, и нам нечего бояться.

Вы ничего не можете сделать для того, чтобы предотвратить войну, но вы можете быть такими, чтобы все ваше бытие стало предотвращением кровопролития.

Милый Ошо, сидя перед тобой, я часто ощущал странное пространство, а сейчас это происходит все чаще. Меня все равно как засасывает в пространство, из которого я в полуобморочном состоянии пытаюсь выйти. Судорожным движением я открываю глаза, но лишь ненадолго, а потом это пространство снова захватывает меня. Я пытался двигаться в него осознанно, но добился небольшого успеха. По всей видимости, это ценное переживание, но я чувствую, что упускаю что-то, поскольку недостаточно бдителен. Милый Ошо, посоветуй мне что-нибудь.

Чидананда, с тобой происходят абсолютно нормальные вещи. И тебе не нужно создавать из этого проблему, ты ничего не упускаешь. На самом деле, ты обретаешь такую гармонию, такую глубокую связь, что тебе кажется, будто ты уснул.

Возможно, ты не сможешь повторить произнесенные мною слова, но они отразятся эхом в твоем сердце, в твоем существе, и они выполнят свою работу. Это явление изменит тебя. Ты увидишь изменение в своих поступках, в своем поведении, в том, как ты реагируешь в ситуациях. И будет доказательством это, а не память о сказанном мною.

Не заставляй себя оставаться бдительным, потому что это значит, что ты разрушаешь гармонию. Позволь себе полностью погрузиться в это явление и затеряться в нем. Это не сон, а погружение в самадхи.

Самадхи и сон очень близки, они кажутся почти одним явлением. Мы привыкли ко сну, и мы знаем, что это такое, поэтому мы принимаем за сон самадхи, когда оно происходит в первый раз. Сон известен, а самадхи неизвестно. Единственное различие в том, что, спя, вы видите сны, а в самадхи у вас нет снов, а есть только безмолвие, высшее безмолвие — глубокая тишина, словно вас больше нет.

В церкви священник не позволял никому уходить посреди его проповеди. Причина этого запрета была в том, что проповедь пробуждает тех прихожан, которые еще не отошли от прекрасного утреннего сна.

Я также запрещаю людям выходить из зала посреди моей речи, хотя и совсем по другой причине. Есть некоторые люди, которые движутся к самадхи, и если вы просто уйдете, то тем самым смутите их. Вы можете смутить их состояние, их гармонию, и они, возможно, собьются с пути.

Чидананда, происходящее с тобой совершенно прекрасно, просто прими это с глубокой благодарностью. Я хочу, чтобы именно это случилось с каждым саньясином.

Этот день будет для меня одним из самых прекрасных, ведь тогда все здесь будут отсутствовать, пребывая в состоянии ничто, то есть до известной степени они будут присутствовать, возможно, впервые в жизни — присутствовать в тишине и в первый раз отсутствовать как отдельное существо. И в этот день все станут едиными с целым и начнут постепенно таять. В ашраме не будет этого множества людей, но здесь будет озеро сознания без всяких всплесков.

Для того чтобы проверить, находитесь вы в этом состоянии или нет, у меня есть стратегия использования анекдота, ведь он встряхивает вас. Если я вижу, что анекдот оживил вас, значит, вы были в правильном пространстве. А после анекдота… вы посмеялись и снова вернулись.

Чидананда, тебе нужно не что иное, как анекдот.

Одной зебре удалось сбежать из зоопарка, и она побрела за город. Зебра пришла на ферму, где впервые увидела овцу.

— Что ты делаешь? — спросила зебра.

— Я выращиваю шерсть, — ответила овца.

Потом зебра увидела корову.

— Что ты делаешь? — спросила зебра.

— Я даю молоко, — ответила корова.

Потом зебра увидела курицу.

— Что ты делаешь? — спросила зебра.

— Я несу яйца, — ответила курица.

Потом зебра увидела быка.

— Что ты делаешь? — спросила зебра.

— Сначала сними эту свою модную пижаму, и тогда я покажу тебе! — ответил бык.

Итак, иногда рассказывать анекдоты… вы просыпаетесь, вы встряхиваетесь, а потом снова наступает тишина. Вы уже слышали знаменитое хайку Басе:

В древний пруд

Прыгает лягушка,

Слышен всплеск, и снова наступает тишина.

И вторая тишина глубже первой тишины. Лягушка на миг нарушила ее, но тишина возвращается, и она уже глубже первой.

Это все равно как если вы ночью идете по улице. Вокруг темень. Проезжает машина, и вы видите свет. Она проезжает мимо вас, и несколько секунд местность освещается, очень хорошо освещается, а потом снова опускается тьма. Вы удивитесь тому, что на этот раз тьма глубже той, которая была прежде. Ощущение света бросило вас глубже во тьму.

Мы часто, не зная о том, как развивается жизнь, начинаем создавать проблемы. С Чиданандой все в порядке… и даже это становится проблемой. Человек начинает сомневаться, все ли в нем нормально, ведь у остальных людей далеко не все в полном порядке, а как раз у него все складывается прекрасно, и Чидананда считает себя ненормальным. Все полностью пробуждены, они слушают, а Чидананда исчезает в глубокой тишине, и он, конечно же, не сможет вспомнить мои слова.

Но это и не нужно, ведь здесь не университет, в котором необходимо экзаменовать вашу память. Это школа таинств, в которой вы испытываете свои действия, свои отзывы. Услышали вы меня или нет, будет зависеть от вас. Если шаблон вашего поведения изменяется, значит, вы услышали меня. И не важно, помните вы мои слова или нет.

Милый Ошо, каково различие между человеческой природой, инстинктом и привычкой? Есть ли способы, с помощью которых они могут изменяться, или же нет?

Сахабзадев Хасан, привычка — это не природа, а питание. Ты учишься ей, подражая. Ты начинаешь поступать так, как поступают люди. Ты повторяешь поступки людей, видя, что делает их успешными. Привычка исходит не из твоей природы, а из твоего окружения. Да, привычка может очень глубоко укорениться, не зря же в каждом языке есть такое выражение: привычка — это вторая натура. Она настолько глубоко укореняется, что вы не можете даже различить, привычка это или природа.

Но привычка никогда не бывает природой. Вы не принесли ее с собой, и вы сможете отказаться от нее в любой день, стоит вам только захотеть. Вы сможете изменить ее в любой день, стоит вам только захотеть.

Природу же изменить невозможно.

А инстинкт — это часть природы. В вас природа выражена в четырех уровнях. Инстинкт — это самый нижний уровень. Потом следует интеллект, который выше инстинкта. Большинство людей никогда не знают уровни выше этих двух, и эти два уровня всегда борются за верховенство. Все религии остались на уровне интеллекта, поэтому они против инстинкта.

Только некоторые мыслители вроде Ачарьи Брухаспати в Индии и Эпикура в Греции интеллекту предпочитали инстинкт. Это очень редкие люди, все остальные предпочитают интеллект, потому что интеллект находится на более высокой позиции. Он приносит вам больше уважения и почета. Инстинкт же присущ животным. Интеллект поднимает вас над животными, но в инстинкте больше жизни, тогда как интеллект безжизненный. Поэтому люди, которые живут на уровне инстинкта, радостны, счастливы, любящи, а те, кто живет на уровне интеллекта, вздорны и безжизненны.

Существует старая притча о том, что собаки в своих прошлых жизнях были великими интеллектуалами, именно поэтому они лают друг на друга. Вы не можете запретить собакам лаять друг на друга, и вы не можете запретить интеллектуалам лаять друг на друга. В них есть сходство. Возможно, собаки рождаются интеллектуалами, или интеллектуалы рождаются собаками. Может статься, что происходит и так, и иначе.

За пределами вашего интеллекта находится чувство. Оно также называется интуицией, это название более корректно с точки зрения науки. Но очень немногие люди реагируют на интуицию, потому что для этого вам нужно выйти за границы интеллекта, и медитация — это единственный способ. Но медитация, к сожалению, не бывает частью вашего образования. Образование заканчивается на уровне интеллекта, создавая конфликтную ситуацию между инстинктом и интеллектом, порождая раскол и шизофрению, от чего вы будете страдать всю жизнь.

Если же вы медитируете, тогда начинает происходить нечто за пределами интеллекта. Вы можете называть это сердцем, вы можете называть это интуицией. У этого явления нет аргументов, но есть сильные ощущения. Но это еще не конец всей вашей природы. За пределами третьего уровня есть четвертый уровень, у которого нет названия. На Востоке он называется просто турийей, а слово «турийя» означает «четвертый». Этот уровень не получил названия, потому что никакое название не способно отразить его значение. Это ваша высшая природа, сама ваша главная природа. Именно здесь вы встречаетесь с природой вселенной, как капля воды, которая исчезает в океане.

Природа — это громадное слово. Она начинается с инстинкта и заканчивается четвертым уровнем, турийей.

А привычка питает вас, вы учитесь ей у других людей.

Например, когда я был студентом, я захотел учиться в аспирантуре и получать в этот период стипендию. Мой профессор был абсолютно уверен в том, что я имею на это право. Единственная большая трудность состояла в том, что я мог поспорить о чем-нибудь с заместителем ректора. Поэтому мой профессор, который возглавлял факультет философии, пошел вместе со мной, чтобы не дать мне спорить. По пути он постоянно повторял мне: "Послушай, все зависит от него. Это особая стипендия, ведь деньги поступают из особого фонда этого заместителя ректора. Другие стипендии очень маленькие, а это самая большая стипендия, и ты нуждаешься в ней".

Он знал о том, что на все деньги, получаемые мной из дома, я покупал книги. Я соглашался даже на голодание, но не мог устоять… если я видел в книжной лавке университета новую книгу, я не мог не купить ее. Мой декан оказывал мне поддержку, которая была в его силах. Зная о том, что я могу голодать, но все равно куплю книгу, он распространил информацию, которая звучала так: "Я буду оплачивать его счета за обеды и за все, что ему нужно, поэтому не требуйте с него денег". Он хотел, чтобы я получал самую большую стипендию, ведь тогда я мог бы покупать столько книг, сколько захочу.

Он уговаривал меня молчать всю дорогу до кабинета заместителя ректора: "Помни только о том, что у тебя есть один недостаток. Не ввязывайся в спор с этим стариком, иначе все твои достоинства не помогут тебе. Все в его руках". Я хранил молчание и ничего не комментировал, и он спросил меня:

— Почему ты молчишь? Я опасаюсь за исход вашей встречи.

— Вы не в силах убедить меня, я не могу ничего обещать, — ответил я. — Если он станет провоцировать меня, тогда мне уже не будет дела ни до какой стипендии. Я не упущу возможность хорошей дискуссии.

— Ты безумец, — сказал мой профессор, — но я буду сидеть рядом с тобой, и я стану тянуть тебя за рубашку всякий раз, когда ты начнешь спорить. Так я буду напоминать тебе о том, что ты забываешься.

— Вы можете делать все, что вам захочется, — стоял я на своем, — но я ничего не обещаю вам.

— Ты упрямец, — заявил профессор.

— Я не упрямец, — ответил я. — Если он не станет провоцировать меня, тогда я не скажу ни слова.

Но стоило мне войти в кабинет, как заместитель ректора тотчас же спровоцировал меня.

— Зачем ты отращиваешь бороду? — задал он вопрос.

Декан моего факультета посмотрел на меня, и я увидел в его глазах мысль: "Все кончено! Не будет у него никакой стипендии!", потому что я ответил заместителю ректора:

— Вы задаете мне абсурдный вопрос. Моя борода растет сама собой. Я не ращу ее, я не тяну эти волосы наружу.

— Это верно, — согласился он, — но ты же можешь побриться.

— Тогда встает другой вопрос, — сказал я. — И вас можно спросить, почему вы бреете бороду, которую дала вам природа? Вы не можете задать такой же вопрос, потому что я не ращу бороду, как я не ращу свой нос. Что же мне ответить, если меня спросят о том, почему я не отрезаю себе нос? А почему вы бреетесь дважды в день?

Заместитель ректора был старым профессором истории из Оксфорда. После того, как он вышел на пенсию, его приняли в нашем университете на должность заместителя ректора.

— Вы должны ответить мне, — настаивал я.

— Ты задаешь мне вопрос, о котором я никогда не думал, — признался он. — Кажется, ты прав. Почему я начал брить бороду? Я думаю, что это произошло только потому, что все вокруг меня тоже брились.

— Это всего лишь привычка, — заключил я. — Вы слепо живете в своей привычке. Вы даже не осознаете причину, по которой бреете бороду дважды в день. А подражание другим людям не выказывает большой интеллект, и вам следует спросить у них, почему они бреются. Вы обнаружите, что они дадут вам тот же ответ, ведь они подражают окружающим их людям.

— Подумайте об одной возможности, — предложил я. — А что, если женщины начнут отращивать бороды? Это возможно. Стоит только начать делать женщине инъекции определенных мужских гормонов, и у нее начнет расти борода и усы. Вы думаете, у женщины будет красивая внешность?

— Боже правый! — воскликнул он. — Вовсе нет, она будет выглядеть ужасно.

— То же самое верно в отношении вас, — продолжил я. — У вас отвратительная внешность без бороды, потому что борода — это естественное явление.

Когда я произнес фразу "у вас отвратительная внешность без бороды", мой профессор начал истово трясти меня за рубашку и больно лягаться.

— Господин профессор, — сказал я ему, — вы же пришли сюда не для того, чтобы трясти меня за рубашку и пинаться.

А заместителю ректора я заявил:

— Вам нужно вмешаться. Он мешает нашему разговору.

И по сей день я помню лицо моего профессора, господина Роя! Он не мог поверить в то, что я мог вот так с ним обойтись.

— Профессор Рой, — заметил заместитель ректора, — вы ведете себя некорректно.

— Я предупреждал его всю дорогу, — сказал я, — но он очень хочет, чтобы я получил эту стипендию, поэтому он не желает, чтобы я спорил с вами. Но мне нет дела до этой стипендии, меня занимает лишь истина, которая может быть со стипендией или без нее.

Заместитель ректора посмотрел на меня и объявил:

— Не волнуйся о стипендии.

Он не стал спрашивать о моих успехах, о том, заслуживаю я стипендию или нет. Он просто подписал приказ.

— Ты мне понравился, — сказал он. — Ни один студент ни разу не осмелился сказать мне о том, что у меня отвратительная внешность. И я не смог ответить на это! Может быть, ты прав, потому что я веду себя неестественно, а ты ведешь себя естественно. И я хотел бы, чтобы ты порой заходил ко мне в кабинет. Ты всегда встретишь у меня радушный прием. Можешь заходить, чтобы просто перекинуться словом. Мне пришелся по душе этот короткий диалог с тобой.

Мой профессор был поражен. На обратном пути он хранил полное молчание.

— Что случилось? — спросил я. — Вы так молчаливы.

— Я раздумываю над тем, какой ты человек, — ответил он. — Тебе удалось так быстро добиться его подписи, и ты сказал ему в лицо, что у него отвратительная внешность. А нам известно о том, что это злой и очень мстительный человек. А, между тем, он пригласил тебя заходить в нему, когда тебе вздумается, без приглашения, прямо к нему в кабинет. Что ты сделал? Ты как будто в одну минуту очаровал его. И ты выставил меня болваном. Я не мог даже поднять глаза. Я смотрел в пол. Что я мог сказать? Я действительно сделал все это и не могу ничего отрицать.

Люди не думают о том, как они ведут себя, то есть какую одежду они носят, удобна она или нет, в каких домах они живут, эстетичны они или нет. Люди просто подражают другим.

Подражательная жизнь — это не настоящая жизнь. Она не подлинная. Нужно жить естественно на всех четырех ступенях:

Инстинкт от тела.

Интеллект от ума.

Интуиция от сердца.

А четвертая ступень, турийя, от сути.

Если вы способны жить на всех этих четырех уровнях в гармонии, значит, вы совершенный человек. Ничего нельзя отрицать ради чего-то другого. Все четыре уровня должны пребывать вместе в гармонии. И если вы сможете избегать привычек, если вы сможете позволить своей природе быть всей вашей жизнью, если вы не оставите привычкам никакого пространства… Все привычки уводят вас от вашей природы. Все привычки доказывают, что вы посредственны.

Живите естественно, ведь вы естественны так же, как и роза. Если вы будете жить привычками, тогда вы станете пластмассовыми, безжизненными, бессмысленными. Тогда вы будете ощущать себя несчастными, но за это никто не ответственен. Именно вы позволили подражанию войти в вашу подлинность, и она отравила все. Просто идите за своим внутренним голосом.

У вашего тела есть собственная мудрость, используйте же ее. Ваш ум может развиться в великого святого в том, что касается интеллекта. Используйте свой ум, но не разрешайте ему пользоваться вами.

У вашего сердца есть много любви, оно так прекрасно. Оно может заполнить всю вселенную, оно подобно океану. Позвольте своему сердцу расти во все стороны света, делитесь им с людьми.

Четвертый уровень — это высшая ступень. Это ваша вечная жизнь со всем постижимым блаженством, экстазом, радостью, бесстрашием, бессмертием.

Если человек просто живет согласно своей природе на каждой из этих четырех ступеней, тогда он настоящий человек, и у него нет никаких привычек.

Привычки разрушают вашу истину и навязывают вам то, что природа никогда не включала в ваше предназначение.

Американца, англичанина и ирландца вывели на расстрел перед отрядом солдат.

— Послушайте, — сказал американец, — давайте каждый по очереди станет выдумывать способы, как помешать солдатам расстрелять нас. Тот, кто отвлечет солдат, побежит за холм, когда они повернутся к нам спиной. Я сделаю это первым и покажу вам пример.

Отряд солдат выстроился и прицелился в троицу. И американец тотчас же громко закричал:

— Солдаты, смерч!

Солдаты отвернулись, чтобы посмотреть на смерч, и американец убежал за холм.

Отряд снова построился, и тогда закричал англичанин:

— Солдаты, наводнение!

Солдаты, как и в первый раз, отвернулись, ожидая, что на них хлынет приливная волна.

Отряд построился в третий раз, солдаты прицелились, и тут ирландец, быстро поразмыслив, заорал:

— Солдаты, огонь!

Хорошо, Маниша? Да, Ошо.