Я дрался на «Зеехунде»!

В основу этого материала легло интервью, которое взял Франджо Хальк у бывшего военнослужащего соединения «К», инженера-механика сверхмалой подводной лодки типа «Зеехунд» Харальда Зандера (29 мая 1923 г.р.). Перевод, обработка и пояснения Владимира Щербакова.

– В 1934 г. я пошел в школу «Берлин-Далем» и закончил ее в 1941 г. На восьмом году обучения я решил пойти служить на флот: армия или воен- но-воздушные силы меня не прельщали. Я подписал необходимые для зачисления документы еще до того, как получил школьный выпускной аттестат. Это было 30 сентября 1941 г.

Моя же по-настоящему служебная деятельность в кригсмарине официально началась с зачислением в военно-морское училище в городе Киль, где я прошел курс базовой подготовки по специальности корабельного инженера-механика. Курс подготовки был весьма интенсивным и содержательным, продолжался он вплоть до апреля 1942 г.

Из училища в Киле мы выпустились машинистами по специальности «корабельный инженер-механик», получив затем назначение на большой корабль – мобилизованное судно водоизмещением 5000 т, которое использовалось в качестве тральщика. Так я попал на юг Франции – моя часгь стояла в городе Руайане, что у устья реки Гаронна. В нашу задачу входила «расчистка» фарватера для обеспечения выхода в море итальянских и немецких подводных лодок, направлявшихся в дальний путь к берегам Японии за дефицитными металлами и рудой с тем, чтобы доставить их в Европу.

В носовой части нашего корабля была установлена специальная катушка («магнит»), которая была вынесена вперед на значительное расстояние и подпитывалась от нашего судового дизеля (фактически этот тральщик «толкал» катушку-магнит, ранний вариант электромагнитного трала, впереди себя. – Прим. В.Щ.). Для этого на борту имелся дополнительный запас дизельного топлива. Катушка, этот достаточно здоровый магнит, «шел» таким образом впереди субмарин и подрывал мины, при этом наш корабль находился от мест подрыва мин совсем близко.

В 1942-1943 гг. я сменил несколько мест службы, пока в конце концов не получил назначение в качестве главного инженера-механика на подводную лодку типа VIIC, в военно- морскую базу Годенхафен, что в районе нынешнего Гданьска (Польша). На таких «учебных» субмаринах был полный экипаж, как полагается по штагу, так что в случае необходимости они могли быть направлены на настоящие, боевые задания. Я занимал должность главного инженера- механика, имел унтер-офицерское звание, но еще не завершил полностью курс обучения.

Вскоре состоялось назначение в Нейштадт (портовый город и пункт базирования нацистских ВМС на западном побережье Мекленбургской бухты, на территории земли Шлезвиг-Гольштейн. – Прим. В.Щ.).

На тот момент у нас не было ни одного боеготового «зеехунда». Первоначально мы располагали только двухместными сверхмалыми подводными лодками, оснащенными лишь электромоторами и аккумуляторными батареями (речь идет о предшественнике СМПЛ типа «Зеехунд» – сверхмалой подводной лодке типа «Хехт», которая использовалась немцами для подготовки будущих экипажей «зеехундов». – Прим. В.Щ.). Мы приступили к обучению и выходам в море на этих мини-субмаринах.

«Тюлени» прибыли к нам, насколько я помню, где-то в октябре или ноябре. Осуществлять вождение мини- субмарины в надводном или подводном положении не дос тавляло особого труда, не вызывала проблем и эксплуатация корабельной энергоустановки. Корабль имел длину 12 ми имел на вооружении две торпеды, которые крепились в нижней его части. В надводном положении для движения мы использовали дизель, к которому добавлялся электромотор, установленный позади дизеля. Когда мы погружались, то выключали дизельный двигатель и продолжали движение под водой только на электромоторе, который запитывался от аккумуляторных батарей, установленных впереди. В надводном же положении элеткромогор исполнял роль генератора, который заряжал аккумуляторные батареи. Затем мы выполняли погружение и использовали батареи для того, чтобы питать электромотор и «двигать» наш корабль…

Для управления же мини-субмариной в подводном положении мы использовали те знания и навыки, которые были приобретены на «больших» подводных лодках. Тот учебный отряд именовался «группа К», а позже прибыл адмирал Хейе, который создал новое соединение и добился весьма впечатляющих результатов.

Где-то в конце февраля или в начале марта, уже точно и не помню, я завершил обучение на этих курсах. Из десяти наших новых мини-субмарин была сформирована отдельная флотилия.

Впрочем, я забыл упомянуть об одной детали: мини-подлодки, на которых мы должны были совершать боевые выходы в море, находились в Вильгельмсхафене (тогда одна из крупнейших немецких военно-морских баз, а сегодня – главная ВМБ и крупный порт в Германии. – Прим. В.Щ.). Там мне был назначен командир экипажа, с которым у нас установились довольно тесные профессиональные и просто дружеские отношения. Затем нам дали лодку, и некоторое время мы потренировались, совершая на ней там же в Вильгельмсхафене учебные выходы в акватории порта, выполняли погружения и прочие действия, хотя это было скучновато – мы мало что могли там увидеть. Ведь Вильгельмсхафен не зря прозвали «грязным городом» (думается, что здесь более подходящим было бы словосочетание «город-помойка». – Прим. В.Щ.): на глубине 2-3 м в порту была такая грязь, что вы не могли бы ничего увидеть.

Подъем из воды подводной лодки U-5049 – одного из первых «зеехундов», прибывших в Нейштадт.

Рычаг горизонтального и вертикального рулей сверхмалой подводной лодки типа «Зеехунд».

Затем все эти десять подлодок погрузили на большие трейлеры – такие мощные автомобили-тягачи марки Bussing, использовавшиеся повсеместно на завершающем этапе войны. Субмарины поставили на прицепы и накрыли брезентом, спрятав их от посторонних глаз. То было время «оружия возмездия» – ракет «Фау-1» (V-I) и «Фау-2» (V-2), которые довольно часто перевозились на французское и голландское побережье, откуда фюрер мог угрожать ими Англии. Поэтому когда кто-то нас спрашивал о том, везем ли мы это самое оружие, то мы от вечали: «Да, это как раз те самые V-1 и V-2». А затем мы прибыли в Эймейден, который расположен у Амстердамского морского канала, простирающегося от Амстердама до самого побережья Северного моря.

Мы соорудили небольшой лагерь сразу за воротами шлюза и ошвар товали наши лодки там же – гак было более безопасно. В это время (был уже 1945 г.) союзники начали крупное наступление и практически полностью контролировали район. Они фактически взяли пас в клещи и начали проводить интенсивные воздушные бомбардировки. Однако союзники сильно бомбили только район входов в доки порта – там, где базировались «шнельботы» (немецкие быстроходные торпедные катера. – Прим. В.Щ.) и другие быстроходные корабли. Нас же они не могли бомбить, поскольку в случае, если бы они разрушили шлюзовые ворота, значительная часть территории Голландии оказалась бы затопленной. Так что мы были в относительной безопасности.

Важнейшей задачей для нас была настоятельная необходимость исполнять свои служебные обязанности безукоризненно: во время маневрирования и в остальных случаях. Только благодаря этому мы могли быть уверены в том, что с нами ничего не случится.

Но это было нелег ко сделать на тех подлодках, потому что из первой флотилии – десяти мини-субмарин – вернулась из похода только одна. Причиной этого были, по большому счету, наши собственные ошибки, так называемый «человеческий фактор». Просто некоторые моряки не могли уверенно водить «тюленей»: лодки были такими маленькими и неуклюжими, да на них еще надо было «ходить» под воду. Причем у нас в то время не было такой помощи, как современная электроника. Ее тогда вообще почти не было. У нас был авторулевой, хотя, с другой стороны, если начальные координаты маршрута содержали ошибку, то в море мы могли уже полагаться только на самих себя. Поэтому мы были вынуждены регулярно сверять маршрут по визуальным ориентирам на побережье и по солнцу, что было весьма опасно: мы не могли подолгу оставаться в надводном положении, потому что союзники постоянно вели наблюдение и охотились за нами.

Наконец, после завершения периода подготовки и боевого слаживания мы с командиром были направлены на наше первое боевое задание в район эстуария реки Шельда. Союзники направляли из Темзы к Шельде многочисленные конвои с солдатами и грузами для поддержки высадившихся в Нормандии войск, и мы должны были их атаковать. Некоторые из нас «забирались» достаточно далеко – в район военно-морской базы Плимут (город, порт и военно-морская база Королевских ВМС Великобритании, расположенная на юге Соединенного Королевства, на восточном побережье полуострова Корнуэлл. – Прим. В.Щ.), или же проникали в устье реки Темза и предпринимали попытки подниматься выше по течению.

Да, я никогда не забуду те двое суток нашего боевого похода и то, что мы тогда испытали. Сильный ветер, 10-11 миль в час (18,5-20,4 км/ч), и очень сильное волнение. Мы были натренированы питаться во время похода таким образом, чтобы свести процесс усвоения пищи к минимуму. Мы ели немного, пили, по практически не оправляли естественных надобностей. Причем провиант, которым нас снабжали, был приготовлен по специальной рецептуре – с единственной целью сделать усвоение пищи наиболее максимально эффективным и, может быть, даже несколько замедлить этот процесс, поскольку оправление нами естественных надобностей на лодке представляло собой серьезную проблему.

Командир сверхамалой подводной лодки типа «Зеехунд». Кадр из немецкого учебного фильма.

Но в том походе нас поджидала более серьезная проблема – «полетел» воздушный клапан на дизеле, поэтому каждый раз, как только мы всплывали в надводное положение, внутрь лодки устремлялся приличный поток воды. Корма погружалась все больше и больше в воду (рос дифферент на корму. – Прим. В.Щ.), нам даже казалось, что кормовая часть лодки уже никогда не поднимется над водой. Я спросил тогда командира: «Какая здесь глубина? ».

– Мы уже спустились достаточно далеко по каналу, – ответил он. – Так что здесь должно быть метров пятьдесят.

– Тогда надо погружаться, – ответил я ему.

Глубина 30 м была если не критической, то достаточно серьезной для наших подлодок. Но мы продолжали погружаться дальше, пока не легли на грунт. Теперь представьте: наружное давление воды было на 50 м пять атмосфер и толщина легкого, наружного, корпуса тоже была пять, но миллиметров. Шпангоуты отстояли друг от друга на 30 см и напоминали рыбий скелет. Да и прочный внутренний корпус подлодки имел минимально допустимую для таких условий прочность. Но он все же выдержал и не дал трещины.

Внутри лодки наступила почти полная тишина. Исключение составляло журчание воды, перетекавшей из кормы в нос, так что скоро мы оба сидели в воде: командир – впереди и немного выше, а я – позади него и пониже. Но мы оба находились в воде.

Немного поразмыслив, мы решили всплывать как обычно. Дизель под водой не запустить – ему нужен воздух, поэтому оставалосьлишь использовать электромотор. Мы переложили рули на всплытие, затем включили электромотор, увеличив его обороты почти до максимума, чтобы лодка побыстрее оказалась на поверхности, и я мог бы запустить дизель. После этого мы использовали энергию дизеля для того, чтобы осушить все балластные цистерны: у нас и так внутри лодки было достаточно воды, служившей водяным балластом. Поэтому я даже перестал использовать корабельные балластные цистерны вообще.

Вы знаете, что корабль может оставаться на поверхности воды только в том случае, если он имеет достаточный запас плавучести. Так вот, к нам это уже применить было почти что невозможно – подлодка стала слишком «тяжелой». Откачивать воду в подводном положении мы также не могли, поскольку наш водоотливной насос мог работать на глубинах до 25 м, затем нам надо было задействовать ручную помпу, с помощью которой мы могли откачивать за борт воду даже на глубине 50 м. Мы оба чувствовали себя достаточно сносно и не желали покидать корабль. Ну а на пятидесятиметровой глубине покинуть лодку было уже не легко и очень опасно. Так что мы продолжили борьбу за живучесть.

У нас на лодке были два баллона со сжатым воздухом на экстренный случай, и я «опустошил» один баллон в ту цистерну главного балласта, которая располагалась в носу. После этого нос корабля несколько приподнялся. Затем я включил электромотор и субмарина, словно поплавок, выскочила на поверхность. Только представьте: носовая часть подлодки торчит над водой, а корма полностью сидит в воде. В этом положении мы и начали откачивать воду.

Мы пробыли в надводном положении достаточно долго и дождались наступления ночи. Противник нас не обнаружил, поэтому мы продолжали усиленно откачивать воду, чтобы продолжить выполнение боевого задания. Хотя мы знали, что воздушный клапан у нас был по-прежнему неисправен, а воздух внутри субмарины был просто ужасным.

Должен сказать, что замкнутость пространства оказывала на нас сильное воздействие. Мы делали свою работу правильно и умело, но в любой момент все могло пойти наперекосяк. Если бы англичане нас обнаружили, то их корабль в считанные секунды мог отправить нас на дно морское. Так что мне пришлось мобилизовать все свои силы, что стало для меня большим достижением.

Короче говоря, мы смогли все исправить и в конечном итоге вернулись в Эймейден. Мы подошли к самому шлюзу, постоянно откачивая воду. Дежурному крикнули, чтобы нас подняли из воды при помощи крана – иначе, если мы перестанем откачивать воду, то вскоре просто утонем. Командование, конечно, не особо обрадовалось, увидев наше состояние и узнав, что мы вернулись ни с чем. Но, по крайней мере, начальники наши были удовлетворены тем, что мы вообще вернулись.

Обе торпеды были на месте и полностью исправны, что было тоже неплохо: в торпедах мы тогда уже начали испытывать нужду. Но вот субмарина была, конечно же, сильно повреждена. Что делать?

И тогда адмирал Хейе сказал мне: «Харальд, езжай домой в Берлин – я даю тебе отпуск на восемь суток, а затем ты поедешь в Вильгельмсхафен и получишь новую лодку».

Надо отметить, что моя поездка в Берлин была весьма непростой. Дело в том, что тогда везде были эти «цепные собаки» (Харальд Зандер в интервью употребил английское выражение «chain dogs». -Прим. В.Щ.). Я неуверен, что сейчас люди знают, кто это такие. Я вам скажу так: Гиммлер и Адольф сформировали войска, что-то наподобие нынешней военной полиции, личный состав которых носил большие медальоны на цепи, которые висели у них на шее (имеется в виду немецкая полевая жандармерия. – Прим. В.Щ.). Так вот, они отлавливали всех мужчин в районе Берлина и направляли их для формирования отрядов для защиты столицы Рейха. Это был уже конец февраля, и русские войска быстро приближались к Берлину. У меня, конечно, был спецпропуск, который не позволял им рекрутировать меня на оборону города. В моих документах, подписанных адмиралом Хейе, указывалось, что я являюсь военнослужащим соединения «К» – благодаря этому эти «цепные собаки» не могли бросить меня на русский фронт.

А затем все началось по новому кругу. Получили подлодку в Вильгельмсхафене, «обкатали» ее там, погрузились на поезд и отправились к месту назначения. Все 10 новых мини- субмарин разместили в одном эшелоне, нам дали пехотинцев в качестве охраны и затем, сугубо в ночное время, мы проследовали в Эймейден.

Сверхмалая подводная лодка типа «Зеехунд» в экспозиции Немецкого музея предметов науки и техники в Мюнхене. Хорошо видны баллоны с кислородом.

К моменту нашего прибытия ситуация в районе эстуария реки Шельда сильно изменилась. Наступление ан- гло-американских войск шло полным ходом. Нас с моим новым товарищем сразу же направили на боевое задание в район Грейт-Ярмута. Если вы проведете прямую линию от Эймейдена на запад, то упретесь в «угол» Англии, где расположен порт и достаточно большой город Грейт-Ярмуг. Транспорты из Америки огибали этот «угол», направлялись вдоль побережья на юг и доставляли подкрепления в Лондон. Мы должны были достичь этой судоходной линии.

В течение двух суток мы дошли до места назначения. Лежали на грунте днем и двигались только ночью, поскольку наш корабль был не очень быстроходным: в надводном положении мы могли идти лишь со скоростью 6-7 узлов (около 12 км/ч), а под водой было и того меньше – всего 3-4 узла. Достигнув Грейт-Ярмута, мы положили лодку на грунт, а на следующий день услышали шумы винтов двух кораблей, находившихся на достаточно большом удалении от нас. Мы решили подвсплыть.

Вскоре мы увидели большое гражданское судно, идущее в охранении эсминца. Транспорт мы «оценили» в 10-12 тыс. т. Он шел за эсминцем, представляя собой удобную цель, и мы решили попытать счастья.

Мы вновь ушли подводу, подождали пока эсминец пройдет над нами, а затем мы почти легли на дно. Я нажал оба рычага, расположенные за моим сиденьем, и «освободил» торпеды – сначала один рычаг, потом другой. Но взрывов не последовало. Сегодня, однако, я могу с чистым сердцем сказать: «И слава Богу, что мы промахнулись». Конечно, мы желали победы, но с другой стороны где-то рядом все же находился вражеский эсминец. В общем, если говорить проще, мы хотели потопить это судно и больше тогда ни о чем не задумывались.

Сразу же после торпедной атаки мы быстро отошли в сторону, легли на грунт и долго оставались там, соблюдая полную тишину. Мы не могли даже шелохнуться, не могли допустить того, чтобы донесся какой-нибудь самый мельчайший лязг металла. В противном случае англичане немедленно бы атаковали нас. А затем мы услышали сигналы сонара или как мы его называли «Эстик» (здесь допущена некоторая неточность – использовавшийся нашими англо-американскими союзниками по Второй мировой войне корабельный сонар, по другому – «гидролокатор» или как мы говорим сегодня «гидроакустическая станция», имел обозначение ASDIC (т.е. «Асдик») – по первым буквам наименования союзного Комитета по исследованию средств обнаружения подводных лодок или Antisubmarine Detection Investigation Committee. – Прим. В.Щ.).

Сигналы сонара были похожи на то, как если бы снаружи на субмарину кто-то бросил горсть гравия. Мы с напряжением вслушивались в этот гикающий звук, появляющийся через определенные промежутки времени. Затем на некоторое время установилась тишина, а потом мы услышали, что эсминец возвращается. Грузовое судно, напротив, продолжало следовать прежним курсом. Зато эсминец начал охоту за нами.

Действо это длилось пару часов: игра в «кошки-мышки». Когда они меняли позицию, мы тоже меняли свою позицию – маскировали шумы нашей лодки в шумах их эсминца. А как только они стопорили ход и начинали прощупывать толщу воды в поисках нашей субмарины, мы также стопорили ход и сидели тише воды, ниже травы. В общей сложности они сбросили на нас около 30 глубинных бомб. Наша подлодка не получила ни одного прямого попадания, однако они не прекращали предпринимать попытки «достать» нас и продолжали сбрасывать на нас глубинные бомбы. В общем, нам снова повезло и к ночи мы вернулись домой.

В Эймейдене мы починили подлодку, привели себя в порядок и были готовы выйти в море на новое боевое задание. Однако, как оказалось, конец уже был не за горами. На дворе был уже конец марта или начало апреля 1945 г. В это время канадцы и англичане стремительно наступали и теснили наши войска…

Для тех, кто желает более подробно ознакомится с уникальной немецкой сверхмалой подводной лодкой типа «Зеехунд», мы предлагаем обратить внимание на первый выпуск «Морской серии».

В свет вышла первая часть монографии нашего постоянного автора и члена редколлегии Владимира Щербакова, посвященная данным субмаринам. Вторая часть монографии «Зеехунд» выйдет во втором выпуске «Морской серии».

oborona-editor@mail. ги

8-926-157-18-43

1 Сверхмалая подводная лодка U-5075 типа «Зеехунд» в Музее крейсера«Салем» в г. Квинсе. США.

2 Трофейная сверхмалая подводная лодка типа «Зеехунд», включенная после Второй мировой войны в боевой состав французских ВМС. Военно-морской музей в г. Бресте, Франция.

Сверхмалая подводная лодка типа «Зеехунд», хранящаяся в Учебной военно-технической коллекции Федеральной службы по военной технике и поставкам в г. Кобленце, Германия.

Сверхмалая подводная лодка типа «Зеехунд» в экспозиции Музея предметов науки и техники в г. Мюнхене, Германия.

Сверхмалая подводная лодка типа «Зеехунд» из коллекции Военно-морского музея шата Нью-Джерси, США.