Летная книжка отца

1952 г. Инспектор 147-ой ИАД по технике пилотирования подполковник Г.Н. Урвачев накануне командировки в Китай

Днем освобождения Кореи от японских оккупантов считается 15 августа 1945 г., когда советские войска высадились на севере этой страны и, разгромив японцев, 25 августа вышли на 38 параллель. Американцы появились на Корейском полуострове 8 сентября 1945 г. – почти через неделю после капитуляции Японии и заняли южнее 38-й параллели свою зону оккупации, определенную Потсдамской конференцией. Советские войска были выведены из Кореи в 1948 г., американские – в 1949 г., а после них на Корейском полуострове остались два государства, разделенные 38-ой параллелью.

С началом конфликта на Корейском полуострове в 1950 г. воздушная обстановка на советском Дальнем Востоке обострилась до предела. Десятки американских самолетов вели разведку вдоль границы СССР, нарушали ее, совершали провокации. Так, 4 сентября 11 палубных истребителей F4U «Корсар» с авианосца «Вэлли Фордж» атаковали недалеко от советской военно-морской базы Порт-Артур и сбили наш самолет-разведчик А-20, выполнявший учебный полет. Его экипаж погиб.

8 октября два истребителя ВВС США F-80 «Шутинг Стар» нарушили границу СССР у озера Ханка, углубились на его территорию на 100 км и атаковали аэродром Сухая Речка, где базировался 821-й ИАП. В результате 8 самолетов Р-63 было повреждено.

На Дальнем Востоке были развернуты несколько воздушных армий. Сюда дополнительно передислоцировались авиасоединения на реактивных истребителях, а часть из них была переброшена в Северо-Восточный Китай для прикрытия его стратегических объектов и обучения китайских летчиков.

Командир 147-й ИАД полковник Петрачев стал советником командующего ВВС КНДР генерала Ван Лена. Мой отец, будучи уже подполковником и инспектором этой дивизии по технике пилотирования также не был в стороне от этих событий, как и его «родной» 34-й ИАП.

Имеются свидетельства, что военный министр Маршал Советского Союза A.M. Василевский 21 сентября 1950 г. доложил руководству СССР по вопросу о переброске по просьбе правительства КНДР истребителей для прикрытия Пхеньяна от ударов американской авиации: «В целях ускорения переброски считаю наиболее целесообразным использовать 34-й ИАП 147-й ИАД на Як-9, дислоцирующийся в Приморье, в районе Ворошилова (ныне Уссурийск). Полк переправить лётом через китайскую территорию по трассе Яньцзы, Андунь, Пхеньян…». Впрочем, данные о переброске полка под Пхеньян отсутствуют.

Истребитель Ла-9

МиГ-15 в музее КНДР

Герой Советского Союза генерал-майор авиации, П.М. Стефановский

Однако неясно, о каких Як-9 идет речь в докладе, если из летной книжки отца видно, что 34-й ИАП на истребителях Як-9 летал в 1943 – 1944 г.г., а после переучивания в 1945 г. и до самого 1951 г. на его вооружении были Ла-7. Впрочем, в летной книжке в 1949 г. появляются редкие записи о полетах на Як-9В – «вывозном» двухместном учебно- тренировочном варианте Як-9 с двойным управлением: один полет совершен 15 марта в качестве посредника на летно-тактических учениях (ЛТУ), а 7 мая и 1 августа выполнены два инструкторских полета.

После этого, в сентябре 1949 г., поденная запись полетов обрывается и за последующие 2,5 года том летной книжки отсутствует, хотя в соответствии с установленным порядком при прекращении летной работы она выдается на руки ее владельцу. Вероятно, в этот период отец выполнял столь «деликатные» задания, что том летной книжки с записями о них не был выдан ему при увольнении из Армии, как все остальные.

В следующем томе, начатом 3 апреля 1952 г., в разделе II «Годовые итоги налета» указано, что в 1950 г. помимо 174 полетов на Ла- 7 и учебно-тренировочных самолетах Як-11, Ут-2, По-2, были выполнены 19 полетов на Як-9 с общим налетом более 15 часов. При этом помню рассказ отца о том, что на Дальнем Востоке ему и другим летчиками приходилось в штатской одежде с документами летчиков ДОСААФ перегонять самолеты за границу.

Можно предположить, что в 1950 г. вместо переброски 34-го ИАП в Корею «замаскированные» летчики перегнали туда истребители Як-9 для ВВС Китая или КНДР. Известно, что в 1949-1950 г.г. из СССР в Северную Корею был отправлен 141 истребитель Як-9 различных модификаций.

Из «Годовых итогов налета» видно также, что в 1950-1951 г.г., то есть с началом конфликта в Корее, интенсивность полетов по сравнению с 1949 г. резко возросла. Наряду с боевой подготовкой, а также обеспечением охраны и обороны воздушных границ, в 1951 г. начинается освоение мощного хорошо вооруженного истребителя Ла-9.

Однако это уже был «вчерашний день авиации» и, как свидетельствует летная книжка, не закончив освоение Ла-9, отец после 13 полетов на этом самолете приступает к переучиванию на реактивную технику. После всего лишь семи вывозных и контрольных полетов на учебно-тренировочном истребителе УТИ МиГ-15 с общим налетом 1 час 49 минут он самостоятельно вылетел на боевом истребителе МиГ-15 и до конца года выполнил на нем 18 полетов.

Быстрота, с которой происходило переучивание на реактивные самолеты, давалась нелегко… В 1972 г., будучи в экспедиции в Забайкалье, увидел в тайге необыкновенно красивые цветы – даурские лилии. Вспомнил, что ребенком видел их в 1951 г. в руках у людей в городе, где мы жили. Вернувшись в Москву, рассказал об этом отцу. Он сказал: «Да, в Приморье, когда хоронили летчиков, на могилы несли эти цветы. Мы тогда Миг-15 осваивали…».

Помню, что тогда же отец со службы принес мне, дошкольнику, для игры деревянные модели самолетов МиГ-15 со звездами, а также В-29 «Суперфортрес» и F-86 «Сейбр» с опознавательными знаками ВВС США. Значительно позже я узнал, что это были не игрушки – летчики использовали такие модели на занятиях по тактике воздушного боя.

Отец рассказывал, что в Приморье встретился и летал на УТИ МиГ-15 с бывшим заместителем командира 6-го ИАК ПВО Москвы П.М. Стефановским, на МиГ-3 которого осенью 1941 г. сбил свой первый самолет противника. Летчик-испытатель НИИ ВВС, Герой Советского Союза П.М. Стефановский в 1951 г. на Дальнем Востоке возглавил инспекторскую группу ВВС, которая обеспечивала освоение строевыми частями МиГ-15 в полном объеме, в том числе выполнение на этом самолете штопора.

Дело в том, что штопор на реактивном самолете со стреловидным крылом и высоко размещенным оперением существенно отличался от штопора поршневых машин и имел тенденцию переходить в опасный плоский штопор. Поэтому командование запретило выполнение этой фигуры на МиГ-15, о чем косвенно свидетельствует запись о проверке техники пилотирования, с которой начинается летная книжка отца в 1952 году:

Американский истребитель F-80C "Шутинг стар"

Боевые повреждения, полученные F-80 от МиГ-15 8 ноября 1950 г. – первом в истории авиации бою между реактивными истребителями

3 апреля 1952 г., с-т УтиМиг- 15, передняя кабина, облачность 8 баллов, Н – 2000 м, видимость – 6 км.

После взлета и набора высоты выполняются левые и правые виражи 30° и 60°, левые и правые перевороты, боевые развороты, петля, иммельман, левая и правая бочки, спираль, планирование, посадка.

Общая оценка – хорошо. К-р в/ч 35585 полк. Щербаков.

Как можно видеть, обычный для любого поверочного полета на истребителе штопор в этом полете не выполнялся.

Чтобы преодолеть боязнь штопора у пилотов, П.М. Стефановский вывез для выполнения этой фигуры пилотажа инспекторский и командный состав дивизий и полков Дальнего Востока вплоть до командиров эскадрилий. По его словам: «Сменялись обучаемые, дозаправлялся самолет после каждого вылета, а я, не вылезая из задней кабины, делал по пять – шесть посадок».

В апреле-июне отец для освоения радиосистемы посадки ОСП выполняет полеты на Як-11, а затем 10 полетов на УТИ МиГ-15 по приборам в закрытой кабине. Кроме того, в этот период им выполнены 12 полетов на МиГ-15 со стрельбой по конусу, посредником на ЛТУ и 19 инструкторских, вывозных и контрольных полетов на УТИ МиГ-15 с летным составом.

В начале июля он выполняет, как потом оказалось, последний в своей летной карьере полет на реактивном самолете над территорией СССР:

06.07.52, Ути Ми г-15, задняя кабина, день, метеоусловия: обл. 10 баллов, видимость 5 км, нижний край обл. 80 м, верхний – 3500 м, ветер южный 5-7 м/сек. Проверка техники пилотирования в облаках по упр. 97 КБП ИА РС-52 захода и расчета посадки с прямой с применением системы ОСП. … Общая оценка – отлично.

Разрешаю самостоятельную тренировку в облаках и за облаками на самолете Миг-15 «бис» при метеоусловиях согласно упр. КБП ИА РС52 с применением системы ОСП.

Инструктор от в/ч 74384 м-р Новожилов.

В это время, по словам отца, многим летчикам было предложено выехать в Китай в «правительственную командировку для выполнения специального задания». Участники событий вспоминали: «…все прекрасно понимали, чем они будут заниматься в командировке. Большинство летчиков не проявляло большого желания ехать в командировку, так как уже знали, что такое война». Тем не менее командный состав от командиров эскадрилий и выше отправлялись в командировку по приказу. Другим летчикам предлагалось сделать это добровольно. Однако в случае отказа, их мягко предупреждали, что это будет учитываться в дальнейшем при рассмотрении вопросов о назначении на должность и присвоении воинских званий.

В середине июля 1952 г. отец по приказу командования прибыл на Северо-Восток Китая в г. Мукден, где находился штаб 64-го истребительного авиационного корпуса, ведущего боевые действия против авиации США.

До октября 1952 г. 64-м истребительным авиакорпусом командовал генерал-лейтенант Г.А. Лобов, а затем генерал-лейтенант С.В. Слюсарев. В состав корпуса в разное время входили 2-3 истребительные авиадивизии и отдельные истребительные ночные и морские авиачасти, авиационно-техническая и две зенитные артиллерийские дивизии, а также прожекторный полк и другие части обеспечения – всего около 26 тыс. человек, 303 самолета МиГ-15 и 18 Ла-11 (ночники). Истребительные авиационные дивизии и полки корпуса сменялись через 8- 12 месяцев. Всего за время войны в Корее с ноября 1950 г. по июль 1953 г. в корпусе сменилось 12 авиадивизий.

Основными силами тактической авиации США в Корее были объединенные в 5-ю воздушную армию крылья (полки) и эскадрильи бомбардировщиков В-26 «Инвейдер», а также истребителей F-80 «Шутинг стар», F-84 «Тандерджет» и F-86 «Сейбр». Кроме того, для выполнения боевых задач в Корее привлекались несколько крыльев стратегических бомбардировщиков В-29 «Суперфортресс» и авиация 7-го флота США. В ходе войны силы американских ВВС неуклонно наращивались от 1440 боевых самолетов в 1951 г. до 2400 в конце войны.

Американский истребитель F-84 "Тандерджет"

Основной американский истребитель F-86 "Сейбр"

Отец оказался в Мукдене в связи с заменой 97-й и 190-й авиадивизий, действовавших в составе 64-го ИАК с января до августа 1952 года. Им на смену прибыли 133-я ИАД ПВО из Ярославля, 216-я ИАД из Бакинского района ПВО и 32-я Краснознаменная ИАД из состава 54-ой Приморской воздушной армии. Это была четвертая и последняя смена состава корпуса. Прибывшие дивизии находились в его составе до конца войны в июле 1953 года.

Отец прибыл с 32-й ИАД, хотя до этого, он проходил службу в 147-й ИАД 9-ой воздушной армии. Очевидно, в 32-й ИАД он оказался в связи с тем, что прибывшие дивизии по указанию командования имели помимо штатного летного состава дополнительный комплект летчиков за счет других истребительных авиадивизий ВВС и ПВО страны. Отец и был, наверное, таким «дополнительным» летчиком в 32-й дивизии.

Исследователи отмечают: «Налет на реактивной технике летчиков 32-й ИАД был в среднем до 20 часов, так как дивизия получила реактивную технику только весной 1951 года и еще слабо была подготовлена к боям. Хотя костяк руководства дивизии и полков был опытный, имеющий боевой опыт Великой Отечественной войны и войны с Японией, основной же рядовой летный состав был молодой и без боевого опыта». В подтверждение этих слов хочу отметить, что в соответствии с летной книжкой отца, его налет на реактивных самолетах был около 30 часов.

Советские дивизии базировались в Китае на аэродромах Аньдун, Мяогоу и Дапу, расположенных у границы с Кореей, которая проходит здесь по реке Ялуцзян. А в 150 – 180 км от этих, так называемых аэродромов 1-го эшелона, в глубине территории Китая находились аэродромы 2-го эшелона, где расположились полки 32-й дивизии: Мукден (224-й и 535-й ИАП) и Ань- шань, (913-й ИАП), на котором, судя по летной книжке, оказался и отец.

Как правило, убывавшие в Союз дивизии, оставляли самолеты сменщикам. Однако 32-я ИАД прибыла в Китай со своими самолетами – новыми, последней модификации (МиГ-15 бис). Поскольку в советской авиации «облет самолетов после сборки считался делом опытных летчиков-командиров», первые вылеты отца в Китае были посвящены этому делу:

20.07.52, МиГ-15, облет с-тов после сборки, 2 полета, 50 минут.

21, 22 и 31 июля он продолжал облет собранных самолетов.

Модифицированные истребители внешне были такими же, как и МиГ-15, но с улучшенной аэродинамикой, новой пушкой с увеличенным боезапасом и, главное, с другими двигателями повышенной тяги: ВК-1А вместо РД-45. Эти самолеты обладали несколько большей скоростью, высотностью и дальностью. По словам отца, технические особенности новых самолетов долгое время держались от китайцев в тайне.

Трудно проверить, но он утверждал, что на двигателях их самолетов стояли пиропатроны, которые летчик должен был подорвать нажатием специальной кнопки в кабине в случае угрозы попадания этого двигателя в чужие руки, в том числе китайцев. Косвенно это подтверждается рассказом летчика «отцовского» 913-го ИАП И.И. Карпова, который после воздушно боя приземлился на подбитом и загоревшемся МиГе: «На рулежке я уже не выдержал жара пламени и на ходу выпрыгнул из самолета на бетонку. Самолет запылал. Китайцы бросились его тушить, но я не допустил их к самолету, так как там был двигатель ВК-1А».

Тем не менее, китайцы, видимо, заподозрили, что от них что-то скрывают. Отец рассказывал, как однажды, когда он сидел в кабине своего МиГ-15 бис на стоянке, к нему подошел китайский летчик:

– Тунжа (товарищ), можно смотреть твой самолет?

– Смотри.

Обойдя и внимательно осмотрев самолет, китаец достал из кармана веревочку и тщательно измерил диаметр сопла двигателя, сделав в нужном месте на веревочке узелок.

Отец рассмеялся:

– Ну, что, зад у моего такой же, как у твоего?

– А почему так быстро летаешь?

– Больше тренируйся – также будешь летать.

Но есть сведения, что вскоре и китайские авиадивизии были перевооружены на МиГ-15 бис.

В перерыве между облетом самолетов совершался облет района базирования:

Летчик 913- го ИАП старший лейтенант И. И. Карпов

Летчик 196- го ИАП старший лейтенант В.С.Абакумов

23.07.52, Миг-15, перелет по маршруту парой Аньшань – Хайген – Ланьшань Гуань – Мукден – Аньшань.

Очевидно, что в связи с недостаточной летной и боевой подготовкой летного состава 32-й ИАД на реактивных самолетах, до начала боевых действий начинаются интенсивные тренировочные и инструкторские полеты. Отец тренируется сам и обучает летчиков в полках дивизии, перелетая с этой целью на МиГ-15, УТИ МиГ-15 и Як- 11 между аэродромами Мукден и Аньшань, на которых базируются эти полки.

С 24 июля до 8 сентября на Миг- 15 он выполняет 23 полета на групповую слетанность звеном и контролирующим групповой слетанности авиаполка, одиночные воздушные бои и воздушный бой парой, полеты на разведку погоды и тренировочные полеты, в том числе в зону и ночью. В этот же период выполняет 12 провозных и инструкторских полетов на УТИ МиГ-15.

В результате, за полтора месяца пребывания в Китае, отец более чем в полтора раза увеличил свой налет на реактивных самолетах, который, однако, все еще оставался явно недостаточным – 48 часов. Для сравнения: о летчиках 190-й ИАД, которых сменила 32-я ИАД, исследователи пишут, что они, начиная боевые действия в феврале 1952 г., «…не имели большого налета на реактивных самолетах. Он не превышал 50 – 60 часов».

В 32-й ИАД первым, с аэродрома второго эшелона Аньшань, начал боевые действия 913-й ИАП: «20.08.1952 г. полк совершил первый облет района боевых действий и в конце августа в основном прикрывал взлет и посадку самолетов корпуса с передовых аэродромов Аньдун, Дапу и Мяогоу».

Как следует из летной книжки, отец участвует в этих вылетах:

20.08.52, МиГ-15, маршрут в составе АЭ (авиаэскадрильи) – облет района боевых действий, 2 полета, 2 часа.

Основной задачей советской авиации было прикрытие расположенных на реке Ялуцзян ГЭС Сапхун и стратегических мостов через эту реку, по которым шло все снабжение и пополнение китайских и корейских войск. Прикрытию советской авиации подлежали также другие объекты до 100 км к югу от реки Ялуцзян, вглубь территории Кореи. Этот район размером, примерно, 100 на 100 км, расположенный на северо-западе Кореи между рекой Ялуцзян и берегом Желтого моря американцы называли «Аллеей МиГов».

Нетрудно понять, что МиГи приходили в «Аллею МиГов» из-за реки Ялуцзян. Не помню, чтобы отец занимался вокальными упражнениями, в основном по причине полного отсутствия музыкального слуха, но однажды услышал, как он напевает на мотив известной дворовой песни «В Кейптаунском порту»: КП не слушали, Приказ нарушили и баки сбросили На Ялуцзян…

На вопрос, что это значит, пояснил: «Мы в Корее летали с подвесными топливными баками, которые сбрасывали при встрече с американцами».

Американцы действовали в Корее на основании решения Совета Безопасности ООН, постоянным членом которого был и Советский Союз. Поэтому советское участие в конфликте тщательно скрывалось.

Китайцы не были членами ООН и, тем не менее, с их стороны в Корее воевала, якобы, не кадровая Народно-освободительная армия Китая, а некие формирования китайских народных добровольцев. Под видом этих китайских добровольцев в Корее были и советские летчики, одетые в соответствующую форму – кепку «маоцзедуновку», синие китель и брюки, заправленные в красные сапоги. Летчикам выдали китайские удостоверения, но что там было написано иероглифами, они толком не знали. Отец утверждал, что по удостоверению он был китайским народным добровольцем У-Ван-Чоном. На самолетах были нанесены корейские опознавательные знаки.

Однако участники этих событий вспоминают: «всех спасшихся на парашюте летчиков на первых порах корейские или китайские солдаты принимали за американцев и нещадно били». Поэтому, по словам отца, им еще выдали сапоги со стельками внутри, на которых иероглифами было написано, что владелец этих сапог свой. Кроме того, у каждого летчика был небольшой серебряный значок в виде красного знамени с портретами Сталина и Мао- Цзедуна, а на обороте – личный номер его владельца.

Упоминание о таком значке встретилось в воспоминаниях летчика 196-го ИАП старшего лейтенанта B.C. Абакумова (5 побед в Корее), который 7 января 1952 г. был сбит, тяжело ранен и катапультировался. По его словам, к нему подбежал человек «…по виду кореец. Ощупал мои карманы, увидел приколотый над карманом тужурки у меня значок-флажок и крикнул что- то вдаль, замахал рукой».

Убедившись по значку, что летчик не «трумэн» (американец), а «сулян» (советский), корейцы оказали ему помощь, но медлили с отправкой в часть. Абакумов предполагает, что они опасались китайцев, которые по дороге могли отбить его, чтобы вместо корейцев получить полагающееся за спасение советского летчика вознаграждение. Такие случаи, якобы, были. Б.С. Абакумов пишет о том, что иногда вспоминал и отец – об исторической неприязни между китайцами и корейцами.

Однако участие в конфликте советских летчиков для американцев не было секретом. Первыми их появление в 1950 г. в Корее почувствовали «на своих боках» американские пилоты. В одном из исследований по истории корейской войны приводятся слова командира 51-го авиакрыла полковника Джона Митчелла: «Мы делим пилотов МиГ-15 на две категории – «хон- чо», т.е. профессионалы высокого класса, и «учеников». Относительно «учеников» американцы не ошибались – это были пилоты китайских и корейских истребительных авиадивизий – ученики советских летчиков.

Летчик 25-й АЭ капитан Гарольд Фишер

Отметины от 37-мм снарядов "МиГа" на фюзеляже американского истребителя

Очень скоро стало понятно и кто такие «хончо», когда был отменен приказ нашим летчикам вести радиообмен в полете только на китайском языке по наколенным планшетам и выданным разговорникам. Он был отменен из-за его явной нелепости, которая, как это водится на войне, привела к потерям летного состава. Поэтому американские пилоты вскоре смогли познакомиться в воздухе с красотами русской речи и, в том числе, с ее ненормативной лексикой, которую сталинские соколы использовали в воздушном бою.

Интересно оценивает эту лексику писатель Виктор Конецкий: «в схватке истребителей непосвященному кажется, что беспрерывный мат в шлемофонах – лишние, рожденные волнением, напряжением, страхом слова. Но это не так. Матерная ругань для тренированного уха – тончайший код. От простой перестановки предлога до богатейших интонационных возможностей – все здесь используется для передачи информации».

Доктор исторических наук А.С. Орлов, который участвовал в корейской войне как офицер-разведчик Генштаба, пишет: «Несмотря на все меры секретности, вплоть до приказа Сталина ни в коем случае не допустить попадания в плен наших военнослужащих, который был выполнен, американцы все знали. Но официальный Вашингтон все три года войны хранил молчание. …Это диктовалось опасением, что возмущенная общественность Америки потребует ответных действий… Обе сверхдержавы не хотели и боялись разрастания конфликта, грозящего обернуться ядерной войной».

Об осведомленности противника свидетельствует случай, о котором как-то рассказал отец: «Командир полка, вернувшись из отпуска, отправился на облет района. По рации с американской стороны он услышал русскую речь: «Как съездил домой, отдохнул? Почему дочка не поступила в институт, мало помогал?»

Командир вернулся взбешенный: «То, что они знают о моем отпуске, я понимаю – разведка работает. Но как они узнали, что дочка поступала в институт?»

Надо сказать, что народонаселение нашего отечества также быстро разобралось, кто истинные участники вооруженного конфликта в Корее. «Китайский» летчик «Ли- Си-Цин» стал постоянным персонажем анекдотов, и, «дворового» фольклора.

При всей лукавости секретности участия советских летчиков в корейской войне, сохранение ее для некоторых плохо кончилось. Отец рассказывал, что один из советских летчиков был сбит и приземлился с парашютом в тылу у китайцев, однако, попал в руки южнокорейских «партизан». Они сразу потащили его на юг через фронт за 38-ю параллель. Для предотвращения этого и выполнения упоминавшегося приказа Сталина, китайцы сняли с фронта пехотную дивизию и плотно окружили южнокорейскую банду. Все они были поголовно уничтожены, но перед этим успели зарезать летчика.

В другой раз, по словам отца, из-за этого режима пострадал американский пилот, который атаковал заходившего на посадку летчика из их дивизии. Отец называл какую-то грузинскую фамилию нашего летчика, но я забыл. Обнаружив, что его атакуют, он выпустил тормозные щитки и американец проскочил вперед, оказавшись перед пушками МиГа, которыми грузин незамедлительно воспользовался. Катапультировавшись, американец приземлился на аэродроме в расположении нашего авиаполка. Однако, как это было заведено, в плен он был взят китайцами, которые стояли на том же аэродроме.

Китайцы обычно допрашивали сбитых американских пилотов, материалы допроса передавали советским товарищам, а американцев отправляли в лагерь для военнопленных. Однако, в этот раз, на запрос о результатах допроса сбитого американца было сообщено, что его после пленения сразу расстреляли без допроса. На вопрос: «Почему?!», китайцы ответили: «Потому, что он видел советских товарищей».

Возможно, это легенда, которую мне пересказал отец, потому что в одном из исследований встретилась похожая, но менее «кровавая» история. В соответствии с ней 7 апреля 1953 г. летчик из 32-й ИАД старший лейтенант Г.Н. Берелидзе (5 побед) над аэродромом Дапу сбил американского аса капитана Гарольда Фишера (10 побед). Китайцам, которые его допрашивали, американец сказал, что при пленении видел двух европейцев. В результате эти «европейцы» получили от командования по взысканию за нарушение режима секретности. А капитан Фишер отсидел в одиночке 27 месяцев, пока не был отпущен.

Впрочем, учитывая, что над советскими аэродромами воздушные бои шли очень часто, а в 32-й ИАД был, по крайней мере, еще один грузин-летчик В.И. Рочикашвили (погиб 9 марта 1953 г.), возможно, и рассказанное отцом было в действительности. Тем более, что обстоятельства боя в его рассказе значительно отличаются от того, как описан бой, в котором был сбит Г. Фишер и, кроме того, когда его сбили, отец уже был в Союзе.

К сожалению, записи в летной книжке не дают ясного представления о выполнявшейся летной работе. В разделе «III. Поденная запись летной работы» указывается «воздушный бой» без уточнения: учебный или реальный. Запись «вылет на боевые действия» или «в район боевых действий» шла без указания задания и результатов его выполнения. В разделе «IV. Боевое применение» также не ясно, какие из выполняемых заданий являются боевыми, а какие учебными. Имеются записи противоречивые и неточные. Тем не менее, попытаюсь расшифровать их в меру своего понимания и используя другие имеющиеся материалы по истории корейской войны.

В августе две истребительные авиадивизии, подлежавшие замене, еще оставались на месте, помогая вновь прибывшим подготовиться к началу боевых действий. Кстати, в состав сменявшейся 97-й авиадивизии входил бывший «придворный и парадный» 16-й полк, стоявший перед войной в Люберцах вместе с 34-м ИАП, в котором отец начинал службу.

В одной книге, в описании воздушного боя летчиков 16-го ИАП, который они провели 13 апреля 1952 г. после того, как над аэродромом был сбит командир полка подполковник П.К. Журавлев, увидел знакомую фамилию: «Летчики 16-го ИАП не остались в долгу. В этот день 8 экипажей 3-й аэ полка в районе Дээгуандонг на высоте 9000 м встретили 24 F-86. Первым противника обнаружил командир второго звена капитан Бойцов А.С и, используя выгодное положение, атаковал противника. Пара капитана Бойцова с ведомым Щипаловым В.А. атаковала звено F-86, и капитан Бойцов с первой же атаки сбил его… Остальные «сейбры» не приняли боя и вышли в залив».

Так я узнал, что в Укоре в 16-м ИАП служил и воевал родственник и близкий для нашей семьи человек, которого я хорошо знал и помню – Василий Антонович Щипалов. Согласно семейному преданию, он и отец познакомились летом 1952 г. в Китае и только после возвращения в Москву узнали, что женаты на двоюродных сестрах.

Василий Антонович прибыл в Китай старшим лейтенантом и, видимо, хорошо подготовленным летчиком-истребителем. За восемь месяцев воздушных боев в Корее он одержал ряд побед, был награжден двумя орденами Боевого Красного Знамени и орденом Красной Звезды. А капитан А.С. Бойцов, которого он прикрывал, летая с ним в паре, стал Героем Советского Союза.

После Кореи Василий Антонович много летал, командовал авиаполком, был заместителем командира истребительной авиадивизии в Южной группе войск Советских Вооруженных Сил (Текель, Венгрия). Я имел возможность хорошо узнать его, когда после перевода в Москву в Главную инспекцию Минобороны СССР он некоторое время жил у нас дома в Люберцах в одной комнате со мной. Мы с ним о многом говорили, но о войне в Корее он не упоминал никогда.

Об этом, уже после безвременной кончины Василия Антоновича в 1977 г., мне рассказывал его сын Владимир, который сам летал в истребительной авиации, затем служил в Главном штабе ВВС и Генеральном штабе. Кстати, по неизвестной ему причине том летной книжки его отца за период участия в Корейской войне отсутствует. Возможно, из-за того же, что и один из томов летной книжки моего отца, о чем уже было сказано.

Однажды Володя Щипалов, со слов своего отца, подробно, рисуя схемы, рассказал об одном из эпизодов, показывающем незаурядный уровень летного и боевого мастерства Василия Антоновича: «При боевых вылетах часто использовался строй «пеленг» эвена, в котором самолеты один за другим встают за командиром, и каждый последующий самолет располагается левее (левый пеленг) или правее (правый пеленг) впереди идущего самолета. На самое уязвимое и опасное в случае атаки противника место в этом строю – замыкающим (он идет без прикрытия), командир эскадрильи майор Г. К. Зенов постоянно ставил отца, который однажды не выдержал и обратился к нему:

– Почему я все время замыкающим? Собьют, в конце концов.

Командир с ударением на первом слове, ответил:

– Тебя – не собьют.

Тем не менее, в одном из боев «сейбры» отсекла МиГ отца от общего строя и взяли в клещи: двое по бокам, один сзади и сверху, попытались вести его к линии фронта за 38-ю параллель, перекрывая пулеметными трассами выходы из захвата. Однако, отец, выполнив нескольких отвлекающих левых и правых кренов, неожиданным и сложным маневром (виражом со скольжением и разворотом на горке) вырвался из этих клещей. «Сейбры» остались в стороне и проскочили вперед.

Развернувшись, они попытались его догнать, но МиГ уже оторвался на недоступную для их пулеметов дистанцию. Американцы шли за отцом до границы с Китаем не в силах ни догнать его, ни бросить.

Перед тем как уйти, они, видимо с досады, одновременно открыли огонь и 18 пулеметных трасс потянулись в сторону МиГа, плавно загибаясь вниз на пределе дальности».

Кстати, Володя Щипалов пересказал мне еще одну историю своего отца времен корейской войны, из которой становится ясно, почему в дивизиях новой смены 64-го ИАК был «дополнительный» летный состав.

В дивизиях предыдущего состава корпуса значительная часть летчиков выбыла из строя по ранению, болезни и другим причинам. Поэтому, в распоряжении В.А. Щипало- ва было три самолета, на каждом из которых он мог летать по выбору.

За то, какую машину выберет командир, боролись техники этих самолетов, так как за боевые вылеты на их самолете они получали различные виды поощрения. Оказывается, еще приказом Наркомата обороны № 031 от 13 января 1943 г. было предусмотрено «водку выдавать по 50 граммов в сутки на человека техническому составу только в дни вылетов на боевые задания самолетов, непосредственно обслуживаемых ими на аэродромах».

(Продолжение следует)

И.Приходченко, В.Марковский

Продолжение. Начало в АиК №6-9/2010 г.