Глава 2. СЕМЬЯ

Я родился 10 ноября 1965 года в Ньютаунардсе, в Северной Ирландии. Факт рождения в Северной Ирландии имеет свои преимущества и недостатки, люди здесь просты и открыты; ты не участвуешь во всех перипетиях сложной и запутанной жизни Европы, но проблемы тем не менее всегда где-то рядом.

Я ни в коем случае не политик, никогда им не был и не буду. Скажем прямо, я думаю, что все политики — льстецы, потому что им нужно привлечь голоса избирателей, чтобы их выбрали. Однако пока я рос, я несомненно остерегался проблем. Например, я знал, что в некоторые районы города ходить было не желательно. Я прекрасно помню случай, когда отцу пришлось отвозить одного из наших родственников в район Falls Road в Белфасте. Я боялся, что он оттуда не вернется. А еще я помню, как заходил в магазины, и меня там обычно обыскивали. Нам не с чем было сравнивать, и я думал, что люди везде так живут. Но приехав в Англию и зашел в магазин, я ждал, что сейчас меня будут обыскивать, но этого не произошло. И только тогда я понял, что та жизнь, которой мы живем в Северной Ирландии, не является нормой для всех остальных.

По-моему, в Северную Ирландию нужно направить кого-нибудь типа Нельсона Манделы. Это человек практически всю свою жизнь провел в тюрьме, но когда он, наконец, оттуда вышел, он не жаждал мести. Это невероятно, и это пример того, что нам нужно в Северной Ирландии. Без такого человека, как он, который мог бы научить прощать, мира ждать придется еще очень долго. В настоящий момент мне кажется, ни у кого не возникает желания оставить прошлое позади и начать двигаться вперед. Одна группа людей хочет этого, другая — того, никто не хочет уступать, и в результате мы имеем то, что имеем. Как мне кажется, если они все действительно хотят мира, то им нужно сложить оружие. Если они не могут без него жить, значит, они на самом деле не хотят жить в мире, и если это так, то о каких переговорах может идти речь? Нашей единственной надеждой является новое поколение, которое в один прекрасный момент спросит у своих старших родственников «Почему мы воюем? Какая в этом сермяжная правда?»

В мире очень много мест, где дети живут еще хуже. Как семья, мы всегда были очень близки друг другу, и я полагаю, что мои ближайшие родственники знают меня лучше, чем кто бы то ни было. Сейчас Соне 35 лет, и она старше меня на 18 месяцев.

У нас было прекрасное детство. Мы жили преимущественно в сельской местности. Поскольку у нас с Эдмундом не было в достаточном количестве денег, то большую часть времени мы с ним были заняты тем, что придумывали сами себе развлечения. Мы часто изобретали свои собственные игры, строили крепости и рыли секретные ходы в стогах сена. Мы играли по своим правилам, и если другие дети приходили с нами играть, мы постоянно с ними ссорились. Никакого согласия между нами и другими детьми не было — или ты делаешь то, что мы говорим, или мы с тобой не играем!

Когда мы были маленькими, я обычно присматривала за ним, и я должна была оберегать его, потому что мы были маленького роста, и дети часто обижали Эдмунда. Среди нас двоих организатором была я. Эдмунд всегда был весьма неорганизованным, это началось не тогда, когда он пришел в Формулу-1. Некоторые, попадая в его номер в гостинице, говорили, что там все выглядело так, будто туда угодила бомба, но он всегда был таким. Я помню, как-то раз один наш друг семьи присматривал за нашим домом в Ирландии и он зашел в комнату Эдмунда, и из-за бардака, который там творился, он подумал, что в доме произошла кража со взломом. Он даже позвонил моему отцу и сказал: «Мне кажется, вас ограбили», но когда друг объяснил, что он был в комнате у Эдмунда, отец просто сказал: «Нет-нет, его комната всегда так выглядит».

Мы достаточно серьезно занимались плаванием, и я всегда все устраивала, потому что он всегда терял свои очки и все остальное. Мы вставали рано утром и тренировались до начала занятий в школе, также как и после школы и все выходные. Чтобы серьезно заниматься спортом, требуется большая отдача, и плавание отняло большую часть нашего детства. Мы начали заниматься плаванием, когда нам было около десяти лет, и занимались до тех пор, пока нам не исполнилось шестнадцать или семнадцать. Я продолжала увлекаться плаванием и дальше, но мне ужасно не нравилось рано вставать по утрам.

У моего отца был гаражный бизнес, и иногда, после удачно заключенной сделки, вокруг оставалось много кусков полистирола, так что мы шли на ближайшую речку и строили плот. Для нашей матери не имело значения, сколько раз мы падали в воду и переодевались, она никогда нас не останавливала, просто улыбалась и всегда держала наготове стиральную машину. Нам повезло, что у нас такие родители. Они оба всегда давали нам много свободы и поддержки. Мама была великолепна, она всегда была очень изобретательной насчет того, чем бы нас еще развлечь. Она могла устраивать между нами соревнования, и никогда не говорила: «Ты не сможешь этого сделать» или «Для меня это означает лишнюю работу». Она просто позволяла нам действовать, и потом безропотно за нами убирала.

Мой отец иногда участвовал в гонках одноместных автомобилей, и ему это очень нравилось, так что вирус автогонок у нас в крови достаточно давно. Отец каждый год покупал для нас старенький домик на колесах, чтобы в наш ежегодный отпуск мы могли ездить на Гран-при Великобритании. Он проверял состояние автомобиля, а мы с мамой заботились о ковриках и занавесках. Мы садились в наш домик на колесах, и по дороге навещали наших друзей в Дархэме. Машину парковали неподалеку от катка, и мы с Эдмундом могли каждый день ходить туда кататься. Даже когда Эдмунд разгонялся, он мог видеть насколько быстро он едет, и насколько быстро он может заставить себя ехать.

Во второй половине дня мы ходили в гости к нашим кузенам. Оттуда мы отправлялись в Брэндс-Хетч или Сильверстоун. Когда мы туда приезжали, мать с отцом могли просто сказать: «Окей, увидимся внутри», потому что у них не было достаточно денег, чтобы заплатить за всех нас, а мы могли пролезть под оградой там, где они бы не сумели. Мы так и ждали, что вот-вот зацепимся за какой-нибудь крюк или выступ… На самом деле мы всегда находили способ попасть внутрь. Мы привязывались к другим взрослым, или следили за охраной на входах, и как только они отворачивались, мы пулей влетали на территорию автодрома. Однажды, когда моему брату было девять или десять лет, а мне было одиннадцать, он выкопал лаз, а потом пролез под оградой. Должна признаться, что у меня не было с собой бутылки, чтобы так поступить, и поэтому я нашла другой способ попасть внутрь. Мы всегда договаривались встретиться внутри, но также нам нравилось делать что-то самим. Однажды, я думаю, это было в 1976 году, когда Джеймс Хант стал чемпионом, Эдмунду удалось проникнуть на пит-лайн. Ему очень повезло.

Сейчас, когда мы уже взрослые, мы очень независимы, оба уверены в себе и способны сами о себе позаботиться. Мы не боимся остаться в одиночестве. Мне кажется, такое ощущение независимости было заложено в нас с детства. Мы не боялись, что не сможем найти родителей на автодроме или разминуться друг с другом.

Его кумиром в то время был Джон Уотсон, и было так здорово, что в 1981 году он выиграл Гран-При Великобритании. Нам всегда нравился Джон, и приятно, что сейчас Джон поддерживает Эдмунда. Когда Эдмунд выиграл в Австралии, Джон был там и все прошло очень волнующе. Он подошел поздравить Эдди, а затем повернулся ко мне, и мы оба расплакались.

Будучи еще ребенком, Эдмунд всегда был себе на уме. Как говорила моя мама, она никогда не могла его по-настоящему наказать, его ничего особенно не волновало. Если она говорила: «Иди в кровать, ужина сегодня не получишь», то он просто, посвистывая, отправлялся в кровать, так что у нее никогда не было чувства, что она смогла одержать над ним победу. Если мама говорила: «Сейчас же иди в свою комнату», то он просто шел к себе в комнату, включал музыку на полную катушку, и весь оставшийся день оттуда не выходил.

То, что сейчас он гонщик Формулы-1, что он знаменит — это так странно. Иногда мне нужно ущипнуть себя и спросить — не сон ли это. Когда он купил самолет, я подумала: «Господи, у моего младшего брата есть собственный самолет!» Сейчас это кажется невероятным, особенно, если сравнить с теми днями, когда мы забирались в старый полуразвалившийся домик на колесах и отправлялись в Англию. Изменилось так много всего, что иногда нужно подумать о реальности происходящего и напомнить себе, что немногие живут такой жизнью. Не у каждого есть свой собственный самолет, своя яхта, насколько домов и коллекция роскошных классических автомобилей, и не каждый летает по всему миру, чтобы выступать на Гран-При.

Все сказанное я могу отнести и к себе. У нас не было богатых родителей, но у нас было богатое детство. Сейчас же я общаюсь с людьми из мира Формулы-1, которые выросли в окружении огромных материальных богатств, и никогда не знали, что такое быть скупым и экономить, волноваться о последнем пенсе и думать, можешь ли ты позволить себе новые джинсы. Но я смотрю на них и думаю, как же мне повезло, что у меня была такая поддержка.

Я также должна реально смотреть на вещи. Я знаю, что мои поездки по всему миру являются частью команды Формулы-1, я ношу командную униформу, имею свободный доступ в боксы, хожу на вечеринки, живу жизнью команды и путешествую с ней — это не то, чем занимаются обычно нормальные люди. Но в то же время я здесь не для того, чтобы доставить себе удовольствие, а чтобы работать, и гоночный уик-энд — для меня это тяжелая работа. Я слежу за питанием и физической формой Эдди, а также участвую в его бизнесе. И в свободное от приготовления еды, от организации встреч со спонсорами время, я работаю на компьютере, планируя свою работу на дни и месяцы вперед. Эта работа занимает у меня семь дней в неделю, но я рада, что, работая с Эдмундом, я получила весь этот опыт. Я накопила большие знания о том, как организованы спортивные события, и что такое связи с общественностью, и это может мне пригодиться, если я решу начать свое собственное дело.

До того, как я начала работать с Эдди, у меня была своя практика спортивного врача в Кенте. В самом конце 1995 года он позвонил мне и сказал, что получил место в «Феррари» и поинтересовался, не хотела бы я с ним работать. Мы договорились о деньгах, и я приступила к работе. Я думаю, кое-что изменилось, так как были затронуты наши родственные связи. Он мой брат, но, в конце концов, он все-таки мой босс, и это имеет значение. У вас формируются деловые отношения, и иногда они выше семейных. Большинство людей с ним согласятся, просто чтобы не спорить, но если я не согласна, то я говорю ему: «Прошу прощения, но это не так». Иногда ему это может не нравиться, но все-таки у него есть кто-то рядом, кто может вернуть его в реальный мир.

Я думаю, что наши отношения как сестры и брата слегка пострадали, так как по отношению друг к другу мы стали боссом и подчиненным, хотя, когда рядом находятся родители, мы опять становимся семьей. Иногда мы все вместе приезжаем к нему на яхту, и тогда все меняется. Это яхта Эдмунда, но это больше похоже на те прежние времена в семье, и я их очень ценю. Так как он стал более знаменитым, то нам стало труднее наслаждаться даже немногими тихими семейными моментами, потому что кто-нибудь обязательно подходит к нам и просит его дать автограф. Эдмунд ненавидит приходящее со славой внимание; правда-правда, он терпеть не может, когда на него глазеют. Я думаю, что отрицательной стороной его успеха стало то, что мы утратили большую часть того времени, которое проводили как семья, не только из-за таких вторжений, но еще и потому, что жизнь теперь такая сумасшедшая, и у нас остается очень мало времени, чтобы собраться всем вместе за столом, и всем вместе поговорить или пообедать.

Его карьера проходит в постоянном стрессе, и я стараюсь, для нашей общей пользы, смягчить то, что в моих силах. Эдмунд ненавидит некомпетентность, и он выходит из себя, когда видит, что люди не выполняют свою работу так, как нужно. На одном из Гран-При нам нужно было участвовать в фотосъемке. И очень большое количество журналистов желали с ним поговорить, а еще больше людей хотели взять его автограф. Это было убийственно. Просто посмотрев на выражение его лица, я уже знала, что с него хватит. Так что я подошла к пресс-секретарю и сказала: «На вашем месте я бы не настаивала еще на одном интервью, я уверена, что он уже сделал все, что мог». Но они меня не послушались, и в результате, что было совсем не в его характере, Эдди просто повернулся и сказал: «Нет, я этого делать не буду», и ушел. Однако сейчас многое изменилось, ведь люди стали прислушиваться к тому, что я говорю, и многое проходит через мои руки, а также и потому, что, несомненно, сам Эдмунд сейчас изменился. Он сейчас больше, чем ранее, сфокусирован и сконцентрирован, так что сейчас мы очень серьезно готовимся к каждому гоночному уик-энду.

У меня сейчас намного больше обязанностей, чем было тогда, когда я стала с ним работать в 1996 году. Он хотел, чтобы я участвовала во все большем количестве сторон его жизни, так что теперь я также много занимаюсь его бизнес-проектами, и мне это нравится. Это тяжелый труд, но это стимулирует, и у меня есть свои собственные планы, которые я могу воплотить. Зная его настолько хорошо, как я, легче понять, что он будет делать, а что — нет, так что я могу с пользой общаться со спонсорами, и сказать им: «Да, он сделает то, что вам нужно, потому что в это время он будет в Риме, и он может включить это в свой распорядок дня», или «Нет, придется отложить ваши планы до следующего раза». Главное — постараться извлечь максимум пользы тогда, когда он находится в каком-то определенном месте, и организовать несколько мероприятий, потому что он не склонен летать с места на место ради каких-то мелочей. Конечно, при этом он не может обходиться без своего самолета. Он бы постоянно пропадал в аэропортах, и никогда не успевал сделать вовремя все то, что от него требуется. Самолет ему действительно необходим, это не показуха.

Я терпеть не могу торопиться, вот почему я трачу много времени, чтобы все распланировать и подготовить. И в результате этого планирования возникает куда меньше проблем. Я думаю, что это часть менталитета автогонщика, потому что Эдмунд всегда куда-то торопится.

Конечно, порой мы с Эдмундом ссоримся, но это бывает очень редко. В этом году в Монреале, когда я все устроила так, как мне казалось правильным, а Эдмунд со мной не согласился, мы закончили наш разговор руганью и криками друг на друга. Но стоит проблеме разрешиться, мы с ним не будем долго дуться друг на друга.

В следующем году Эдмунд будет выступать за «Ягуар», и это конец одной эпохи и начало следующей. Четыре года в «Феррари» были фантастикой, но я думаю, что сейчас нахожусь в той стадии своей жизни, когда я должна просто сесть и подумать о будущем. Я не хочу больше вести этот сумасшедший образ жизни и в пятьдесят лет остаться в одиночестве. Мне хотелось бы осесть на одном месте, но, естественно, я не могу этого сделать сейчас, когда я мотаюсь между аэропортами, странами и гоночными трассами. Люди мне всегда говорят: «Вау, ты наверняка встречаешься с потрясающими мужчинами, и всегда можешь выбрать того, которого хочешь». Хотелось бы, чтобы это было так! Я работаю в мире мужчин, но я не думаю, что создавать отношения в той среде, где работаешь — это хорошая идея. Я не знаю, может быть, для меня такие отношения слишком сложны, но мой образ жизни в данном случае определенно не помогает, так что я знаю, что должна остановиться, трезво взглянуть на вещи и принять некоторые решения. В настоящее время я много путешествую. И мне невозможно сформировать с кем-либо длительные отношения. Мои друзья разбросаны по всему миру. В настоящее время они и моя семья — для меня самое важное. У меня на следующий год есть несколько предложений, но я еще не решила, чем займусь. Эдди сможет прожить без меня, он быстро ко всему адаптируется. Незаменимых людей нет, и я думаю, что порой любому из нас перемены идут на пользу.

Люди часто меня спрашивают, замечаю ли я в нем перемены с тех пор, как он стал знаменит, но я предполагаю, что больше изменились окружающие его люди. Я замечала, как они, находясь рядом с Эдмундом, делают все, чтобы привлечь его внимание, и я часто просто сижу и смотрю, что происходит. Девушки изощряются в способах привлечения его взгляда — они надевают платья с исключительно глубокими вырезами, или прогуливаются неподалеку в обтягивающей фигуру одежде, только чтобы привлечь его внимание. Но, скажу по правде, парни ничем их не лучше, они готовы согласиться с ним в любом случае, прав он или нет. Если они хотят отправиться куда-то, а Эдмунд туда идти не хочет, то они определенно пойдут туда, куда ему хочется. Им просто хочется быть в его компании, быть его друзьями, хотя надо признать, что он веселый, спокойный и ненапряженный, и в его компании всегда можно прекрасно провести время.

Тем не менее, должна сказать, что некоторые люди из его окружения меня удивляют, потому что я думала, что они не подвержены влиянию славы и могут себе позволить просто быть самими собой. Очень печально так ошибаться в людях. Только из-за того, что человек знаменит, вряд ли он автоматически лучше других. Слава — это не гарант хорошего характера, скорее наоборот, хотя в этом вопросе я могу сказать, что Эдмунд все еще достаточно твердо стоит на земле. Он не витает в облаках, и если вдруг начнет, я уверена, что мы все вернем его к реальности. Я думаю, здесь играет свою роль тот факт, что мы — ирландцы, потому что мы не та нация, которую легко одурачить.

Честно говоря, я думаю, он знает, кто его друзья, а кто — прилипалы, но ему просто нравится быть в компании людей. Он — общительный человек. Хотя ему нравится находиться в своем мире, на самом деле он не очень любит надолго оставаться один. Так как большинство из его друзей работают, обычно, когда у него есть время отдохнуть, не так уж много людей готовы составить ему компанию. Я думаю, что он настороже, и следит за тем, что происходит, но иногда его просто устраивает, что эти люди находятся около него.

Единственная вещь, которую я в нем замечаю, это то, что иногда он не понимает, что это такое — жить в реальном мире, как тяжело приходится в жизни обычным людям, которые должны платить по счетам и стараться удержаться на плаву. Жизнь в наши дни стоит огромную кучу денег. Наши родители много путешествуют, но у них нет своего дохода как такового, есть определенные вещи, которые они могут делать, и те, которые они себе позволить не могут. Я думаю, что иногда Эдмунд просто живет в своем мире и не тратит время на то, чтобы остановиться и подумать об этом.

В настоящий момент он очень сфокусирован на себе. Я подозреваю, что таково большинство гонщиков, потому что это часть их работы — они не могут просто быть Хорошими Паренями и все время думать о других. Опять же, как только они завоевывают репутацию хорошего человека, на них немедленно нападает пресса. У Дэвида Култхарда имидж легкого и мягкого человека, то есть такого, к которому гонщик на самом деле не стремится. Сейчас модно быть мачо. Концепция Нового Человека еще не завоевала себе места в мире Формулы-1. Чувствительность очень часто воспринимается как слабость, и они будут делать все возможное, чтобы не показывать своих эмоций, даже если они у них есть. Я считаю, что глубоко внутри он мягкий человек, но, чтобы выжить в мире Формулы-1, нужно быть эгоистом. Он был стеснительным ребенком, вовсе не помешанным на девушках. Скорее наоборот. Если в дом приходили гости, он старался исчезнуть и отправиться в свою комнату читать книгу рекордов Гиннеса или автомобильные журналы. Общению с людьми он всегда предпочитал чтение. Сейчас он уверен в себе, но под маской всего этого он все еще стеснительный маленький мальчик. Он просто скрывает это под маской уверенного в себе любителя развлечений.

Иногда мне хочется, чтобы он немного больше думал, как тогда, когда он победил в Гран-при Австрии. На главной фотографии, сделанной по случаю победы, на самом деле с ним сфотографирована не его личная команда, это была команда Михаэля — потому, что эти люди больше привыкли к победам, а команду Эдмунда нечасто привлекали к официальным фотосъемкам, по какому бы случаю они не проводились. Им было очень приятно попасть в газеты, поскольку они зарабатывают не так много денег, а это хороший способ заработать немного славы. Так что я заставила сделать еще одну фотографию, на которой был изображен только Эдмунд со своим трофеем, и для всех членов команды он подписал по экземпляру. Я считаю, что если это в моих силах, то постараться сделать людей немного счастливее — это очень важная часть моей работы. Матерью Терезой я от этого не стану, но так важно, чтобы люди почувствовали свой вклад в успех.

По большому счету в большинстве случаев Эдмунд — счастливый везунчик. Когда он на трассе, большую часть времени он погружен в свои мысли, но иногда, если гонка протекает не в соответствии с его планом, или он не может уехать с автодрома так быстро, как ему бы хотелось, он может быть агрессивным. Однако я уверена, что это происходит от переизбытка адреналина. На самом деле он показывает не так много эмоций. Я помню, как он плакал на похоронах нашей бабушки в феврале, но я никогда не видела, чтобы он плакал так, как плачу я или наши родители.

У него достаточно громкая репутация в отношении женщин, но в основном он с ними очень искренен. Перед началом интрижки он говорит «Я такой, какой есть, мне нужно вот это, так что выбирай, нравится тебе это или нет». И в результате они сами решают, чего они хотят. Если они все еще желают продолжить с ним отношения, они уже не могут на него обижаться. Мне кажется, некоторые из них считают, что в силах его изменить, но правда состоит в том, что это невозможно, когда дело касается эмоций, он очень осторожен. Если он говорит девушке: «Я не хочу увлечений», значит так оно и есть, и, стараясь его переубедить, они просто зря потратят свою энергию.

Должна признаться, что иногда я думаю: «Господи, что они во всем этом находят, почему они делают то, что они делают?» Меня это поражает. Иногда он просто проводит с ними всего одну ночь. Я помню, однажды я услышала, как он сказал: «Окей, мы уходим». И он с этой девушкой даже не успел с ней познакомиться! Он просто подошел к ней в ночном клубе и сказал: «Окей, мы уходим», и она пошла за ним — я бы так не поступила. Но кто я такая, чтобы давать оценку? Эдмунд придерживается мнения, что женщины — умные создания, и способны принять самостоятельное решение, они знают, чего хотят, вот они и получают то, чего хотят, и все счастливы. Я видела не очень многих его подружек, потому что обычно он проводит с ними время на своей яхте или в Милане, а я там бываю очень редко. Мне на самом деле особенно и нечего с ними делать. В целом, те девушки, которые становились его подругами, на самом деле очень приятные женщины.

Как он говорит, существует два типа женщин: одни очень красивы, и с ними можно куда-нибудь сходить, и есть женщины, которые не столь красивы, но с ними очень весело и можно хорошо провести время. Я думаю, ему нужно, чтобы его подруги сочетали оба качества. Не похоже, чтобы он успокоился в ближайшем будущем, но когда ему этого захочется, я думаю, что у него будет девушка с красивой внешностью, умом и сильным характером. Ему нужен кто-то, кто будет рядом, и будет иметь свой взгляд на вещи.

Что касается меня, то я никогда бы не связалась с автогонщиком, это не мой тип, и я, возможно, тоже не для них. Некоторые из них — очень хорошие друзья. Я могу после гонки пойти куда-нибудь с Дэвидом или Михаэлем Шумахером и прекрасно провести время, нам нравится танцевать и расслабляться, так что мы просто находим дискотеку и там отдыхаем. Мы общаемся как друзья, но после этого в постель я отправляюсь одна. Так гораздо меньше сложностей, к тому же многие гонщики очень ненадежны. Они не привязываются к одной женщине, а я не люблю делиться!

Довольно удивительно, но несмотря на тот факт, что Михаэль — немец, и, следовательно, можно было бы подумать, что вся Германия его поддерживает, 70 % писем от фанатов Эдди приходит из Германии. У нас есть официальный фан-клуб в Англии, и мы всегда устраиваем обед в четверг перед гонкой в Сильверстоуне, Эдди заглядывает туда на полчасика. Есть люди, которые пишут ему постоянно. Они посылают ему подарки и пишут очень милые письма. Подарки, которые ему посылают, моя мама хранит в специальной коробке. Мы всегда внимательно относимся к тому, что для некоторых людей общение с их героем очень важно, и они проводят много времени, раздумывая над тем, что ему послать, особенно над счастливыми амулетами, которые помогли бы ему в Чемпионате. Многие посылают фотографии и постеры, чтобы он их подписал, и я делаю так, чтобы он их подписывал, а потом высылаю их обратно. Это часть работы с общественностью — если люди тратят свое время, чтобы ему написать, то мы должны убедиться, что они получили ответ. Мы также отвечаем на различные благотворительные запросы, и, если можем, стараемся помочь.

Иногда, когда я работаю в моем офисе в Маранелло, недалеко от завода «Феррари», или болтаюсь по миру, или нахожусь на каком-нибудь автодроме, я могу на момент остановиться и подумать: «Господи, Эдди может стать чемпионом мира». Сейчас у него действительно есть шанс побороться. Это просто один день из жизни, но кажется невероятным, что он прошел через всю эту борьбу, чтобы получить свой первый шанс, иметь возможность выиграть главный приз. Я абсолютно уверена, он может это сделать, и я думаю, что вся Италия тоже очень этого хочет. Вы не поверите, сколько людей на пит-лайн приходили к нам и говорили «Мы знаем, что вы из другой команды, но мы были бы очень рады, если бы Эдди выиграл Чемпионат».

Кажется, с тех пор, как он занял место Михаэля, он стал даже более сосредоточенным и целеустремленным, он куда больше верит в себя и в то, что он может это сделать. Честное слово, я думаю, что если бы Эдди выиграл Чемпионат, он стал бы самым популярным чемпионом мира за очень много лет. Если парень, который увлекается вечеринками, может выиграть главный приз, то это хорошо для спорта, хорошо для коммерческих интересов, и великолепно для «Феррари». Даже если ему приходится уйти, то им все равно нужен чемпион мира, то, чего они ждали двадцать лет.

Среди всего прочего, Соня старается научить меня правильно питаться. Она пытается мне что-то объяснять и оставляет на видном месте статьи на эту тему, но должен признаться, что я всегда любил жаркое и печеные пироги, и с тех пор ничего не поменялось. Когда мы жили с Питом, мы встречались в «Fray Bentos» и много чего тащили в нашу комнату. Пит съедал все пудинги, а я ел все пироги. Это было великолепно. Мама до сих пор готовит мне бифштексы, колбаски, пироги и котлеты, и это та пища, на которой я рос. Я не уверен насчет всей этой шумихи вокруг здорового питания. Честно говоря, это труднее, чем пробежать полтора километра. Считается, что Михаэль помешан на своей физической форме, но я видел, что он ест, и это нехорошо. Я думаю, то, что лучший пилот в мире ест столько гадостей, говорит само за себя. Назовите любое блюдо — и он его ест — все эти тортики, мороженое, шоколад, еще много чего, но медленнее от этого он не станет.

Однако главное, что делает для меня Соня, это то, что она всегда следит за тем, чтобы в гоночный уик-энд у меня было достаточно жидкости. Если наступит обезвоживание, это может отразиться на вождении, негативно повлиять на концентрацию и координацию. Во время одной из гонок со мной такое случилось, так что теперь я беру с собой в машину бутылку с жидкостью, и это помогает мне от обезвоживания организма. Соня делает для меня специальный напиток с высоким содержанием углевода, и я пью его на протяжении всего гоночного уикэнда.

Как-то мы были в Бразилии и мне приспичило съесть бургер. Соня меня предупреждала, что это не самая лучшая вещь, которую можно было бы съесть, но я подумал, что проблем не будет. На следующий день я лежал с легкой степенью пищевого отравления. К счастью, из Бразилии мы поехали в Аргентину, так что у меня было несколько дней, чтобы прийти в себя, но я понял, что всегда, когда ты находишься в чужой стране, следует сохранять осторожность. Соня всегда моет фрукты и овощи водой из бутылок, и я отношусь более внимательно к тому, что я ем. В целом еда не стоит того, чтобы рисковать. Некоторым пилотам было очень нехорошо, когда в Южной Америке они съели или выпили что-то не самой высшей степени чистоты.

Перед гонкой я стараюсь не переедать, так как это вызывает тяжесть в желудке, и, пока ты в машине, пища плохо переваривается. На завтрак я ем мюсли или любую кашу с содержанием углеводов. Затем, после завтрака, тост с джемом, что повышает уровень углеводов в моем организме. У меня нет проблем с количеством протеина, так как я люблю есть курицу. Рыбу я не особенно люблю, но мне нравится пармезанская ветчина и сыр «моццарелла», и, конечно же, я получаю протеин из молока, которым заправляют кашу. Но самое важное, что мне нужно употреблять в пищу, это углеводы, так как они дают необходимую мне энергию. После квалификации и гонки Соня обычно готовит мне разные блюда, такие, как макароны с курицей или овощной суп на основе картофеля. Позже я обычно ем что-нибудь вроде картофельной запеканки с мясом, пюре и курицы с большим количеством овощей. Когда я тренируюсь и гоняюсь, мне нужно около 3 тыс. калорий в день. Кажется, что это много, но если жить такой жизнью, какой приходится жить нам, это немного. У меня нет проблем с весом, обычно они появляются с возрастом, когда ешь больше, а упражнений делаешь меньше!

Мне всегда лениво идти в тренажерный зал. Там скучно. Я знаю всю теорию упражнений, как работать над верхними и нижними конечностями, туловищем и шеей, но я просто делаю все это более интересным способом. Я отправляюсь на свою яхту и езжу стоя на водяном мотоцикле. Говорят, это не способ тренировки, но мышцы спины и рук у меня после этого укрепились неимоверно, так что, может быть, они просто не знают, о чем говорят. Я занимаюсь виндсерфингом и езжу на мотоцикле, но много не бегаю, потому что при беге могу повредить повредить свою спину. Нет необходимости в бессмысленном топтании на беговой дорожке, и чем больше людей об этом знают, тем лучше. Я думаю, что со временем мы все поймем, что упражнения можно делать весело и с удовольствием.

Моя спина — очень важная область, так как у меня всегда были проблемы с тем, чтобы найти себе комфортное сиденье. Первые год или два я водил машину на грани агонии, до тех пор, пока некоторые из моих спинных мышц просто не онемели, и тогда стало немного полегче. В целом машина была сделана для Михаэля и для того, чтобы соответствовать требованиям ФИА; меня же просто в нее посадили. Так как у меня достаточно длинная спина, там просто не было достаточно места. Около четырех месяцев с помощью компании Lear мы пытались решить эту проблему, но далеко не продвинулись. Однако они старались, и посадили нас ниже, потому что думали, что так будет лучше, но гонщики бывают разных размеров и форм, и я просто не помещался в стандартное сиденье.

Перед Японией мы все начали с самого начала. Я сидел в машине, где на месте стоял только основной каркас. Мы уже пытались использовать мягкий поролон различной толщины, чтобы компенсировать мой вес во время прохождения поворотов, но это ничего не дало. Так что в этот раз мы это изменили и использовали другую форму абсорбции. Наконец-то в результате я получил больше поддержки и мог в большей степени расслабить мускулы. Мы поехали в Японию, и я водил машину без проблем.

В начале этого года мы уже знали, как нужно сделать правильное сиденье, поэтому нам было гораздо легче. Мы сосканировали старое поролоновое сиденье, и сделали карбоновое, которое должно было быть точно таким же, как и в прошлом году. Но когда мы поставили его в машину, боже правый, оно не подошло! Итальянцы здесь немного удлинили, там расширили, где-то еще укоротили, и оно не влезло. Для них это не кажется важным, но такие изменения делают мое сиденье бесполезным. Так что мы начали все сначала, и теперь у меня есть основная позиция моего сиденья, немножко продолговатая и имеющая особую подкладку, чтобы я не так сильно двигался по сиденью.

Если тебе неудобно — ты не можешь сосредоточиться, и если ты теряешь сотые доли секунды, то кто-нибудь тебя обгонит. Очень важно уделять внимание всем мелочам, и Михаэль действительно хорош в этом отношении. Он всегда удостоверивается, что с сиденьем все в порядке, и проверяет, чтобы микрофон находился прямо у его губ, чтобы общение по радио с командой было хорошим.

В отличие от Михаэля мои переговоры не так удобны, так как материал моей балаклавы не так эластичен, как у балаклавы Михаэля, так что микрофон двигался внутри шлема, затрудняя общение. Сейчас, когда моя балаклава стала меньшего размера, микрофон закреплен в правильной позиции, и радиопереговоры стали гораздо лучше. Все стало лучше, Соня и Лука усиленно работают, чтобы решить проблемы положения сиденья, радио переговоров и потоков воздуха вокруг шлема.

Соня — квалифицированный физиотерапевт, поэтому я и пригласил ее в 1996 году. У нее был перерыв в работе, и она ездила по свету. Мы встретились в Австралии с нашими родителями, и я попросил ее работать со мной. Я думаю, что поначалу ей в «Феррари» пришлось нелегко. Не потому, что она общалась с мужчинами — 70 % ее клиентов как физиотерапевта были мужчинами — больше было проблем с языком, а также, может быть, из-за факта, что она — моя сестра. Сначала они не очень хорошо знали, как к ней относиться. Но она постепенно освоилась, занявшись физической формой других членов команды, когда они в этом нуждались. Некоторым она помогла решить проблему с плечами, и после этого они поняли, что она на самом деле квалифицированный врач, а не просто моя сестра.

К концу первого года круг ее обязанностей вырос, и во время гоночных уик-эндов она организовывала для меня все: от спонсорских встреч до приезда и выезда с автодрома. Так как она всегда знала, где я нахожусь, имело смысл поручить ей организовывать мой день, также как и следить за тем, чтобы я давал интервью и участвовал в спонсорских мероприятиях в соответствии с графиком. Эта часть ее работы становится все более и более насыщенной. Количество просьб прессы значительно выросло после Сильверстоуна, и я должен постараться уменьшить количество интервью, которые я даю во время гоночного уик-энда. Так много других встреч и дел, что мне нужно как можно меньше отвлекаться, чтобы остаться сосредоточенным. Но это не всегда легко. Даже если я нахожусь в разгаре тестов, кто-нибудь все равно хочет интервью. Если не быть внимательным, это может просто выйти из-под контроля, и Михаэль абсолютно прав, просто отказываясь делать что-либо. Но люди знают, что я другой человек, и они продолжают пытаться. Без остановок.