Легенда восьмая и последняя, в которой автор познакомит вас с двумя поэтами русского футбола из еще одной знаменитой семъи

«Дорогой Федор! Что еще тебе написать? О себе – нечего. Но хочу поделиться большой радостью с тобой. Правда, она еще основана на предчувствии, но оно меня на этот раз не обманет. У нас в команде в конце сезона появился паренёк, о котором не могу говорить и думать без восхищения. Похож он – не внешне, а по виртуозности – на тебя. Быть ему знаменитым. Пишу и боюсь: а вдруг сглажу? Но нет, кажется, Ленинграду на этот раз повезло. Да, фамилия этого паренька – Дементьев. Скоро, очень скоро будут ее знать!»

Это письмо, написанное ленинградцем Петром Григорьевым своему московскому другу Федору Селину, датировано 12 ноября 1929 года. Оно попало ко мне в мае шестьдесят второго года, его принес сам адресат, похвастался прозорливостью товарища, разрешил снять фотокопию.

– Письмо не отдам, – сказал он мне. – Храню. Когда-нибудь Пеке перешлю. Пусть знает, кто его открыл.

– Не знаю, удалось ли Федору Селину – одному из мастеров советского футбола – выполнить свое желание. Внезапно налетевшая тяжелая, страшная болезнь приковала его к постели.

Был тысяча девятьсот тридцатый год. На стадионе имени В. И. Ленина сборная команда профсоюзов Ленинграда встречалась с приехавшей из Германии рабочей командой – сильнейшей в своей стране. Шла пятидесятая минута матча, начавшегося неудачно для хозяев поля. Они проигрывали 0:1. А тут еще как назло получил тяжелую травму один из сильнейших игроков-ленинградцев – правый полусредний Андрей Мурашов.

Вот тогда Павел Григорьев, тренер сборной, решил выставить из запаса самого молодого, но самого своего любимого ученика – Петю (или, как его называли все любовно, Пеку) Дементьева.

На ходу натягивая футболку сборной, новичок выбежал на зеленый ковер стадиона, сделал рывок, «предлагая» себя идущим в атаку партнерам, умело открылся, но его не заметили. Он повторил свой маневр снова, потом переместился в центр, но мяч, как живой, шарахался от него: в линии нападения сборной действовали годами налаженные связи, и ветераны «обходили вниманием» юношу не потому, что желали этого специально. Просто не привыкли еще к нему.

Наконец, новичок, оттянувшись на свою половину поля, завладел мячом и, наращивая скорость, пошел с ним вперед. Наперерез ему бросился один из полузащитников, но футболист, с высоты трибун казавшийся мальчишкой, легко, едва заметным движением корпуса, обошел соперника, почти сейчас же на его пути вырос другой, но, протолкнув мяч и обогнув соперника, паренек преодолел это препятствие так же легко, ему наперерез бросился рослый защитник, но мяч порхнул над ним, словно обрел крылья; вот уже неистовый ленинградец ворвался в штрафную площадь.

– Бей!

– Молодец, бей! – кричат ему зрители, уже давно повскакавшие со своих мест, явно зачарованные этой невиданной смелостью и дерзостью.

Но молодой «чудотворец», видно, твердо решил окончательно изумить всех, кто присутствовал в тот день на стадионе. В непосредственной близости от ворот, в зоне немецкой защиты, он стал продираться сквозь частокол чужих ног с такой непринужденностью, с таким изяществом, будто на пути его были не живые гиганты, а расставленные для тренировки манекены. Последним бросился ему наперерез вратарь – он обвел вратаря и тихо, нарочито тихо вкатил мяч в сетку. А потом побежал к центру, задрав голову к ослепительно голубому небу.

Не боясь употребить слишком сильный эпитет, я скажу, что трибуны взревели в тот миг: даже все, казалось, видевшие ленинградцы никогда не видели ничего подобного. Ни такой техники. Ни такого поистине олимпийского спокойствия. Ни такого полного «неуважения» признанных авторитетов. Казалось, такое возможно однажды, казалось, только счастливый случай помог этому безвестному пареньку.

– Пусть еще раз попробует… – говорили «со значением» знатоки друг другу на трибунах.

И новичок попробовал. Снова почти от центра совершил он поражающий рейд в неприятельский тыл, и снова, теперь уже посланный с силой, мяч затрепетал в воротах немецкой сборной.

Стадион замолчал. Несколько секунд на трибунах царила тишина изумления. А потом они взорвались аплодисментами, криками радости, возгласами:

– Вот это да!…

– Кто такой?

– Откуда этот парнишка?

Никто не знал ни его фамилии, ни его имени, ни откуда он взялся. Но все сразу единодушно полюбили этого русоголового нападающего, показавшего им маленькое футбольное чудо. А на следующий день в газете впервые промелькнула его фамилия: «Вчера против рабочей сборной Германии тренер нашей профсоюзной команды во втором тайме выпустил на поле семнадцатилетнего Петра Дементьева. Этот молодой футболист не только спас свою команду, проведя два гола в ворота немецких спортсменов, но и удивил всех своей весьма своеобразной игрой».

Эта заметка познакомила многочисленных любителей футбола с героем только что отшумевшего матча, но ничего им не объяснила. И снова ленинградцы, встречаясь друг с другом, названивая друг другу по телефону, спрашивали:

– Слушай, откуда этот Дементьев?

– Где нашли такого?

– Откуда он взялся?

Действительно, всегда интересно узнать биографию интересного человека, путь, который проделал большой мастер. Вот почему я предлагаю познакомиться с семьей Дементьевых, войти в их дом.

Тимофей Дементьевич Дементьев – родоначальник знаменитого футбольного рода – работал слесарем на текстильной фабрике, которая уже в советское время стала известна ленинградцам под именем Коминтерна, а сейчас преобразилась в текстильный комбинат имени С. М. Кирова. Здесь же работала шпульщицей его жена – Фекла Федоровна. Труд был тяжелым, жизнь нелегкой, полуголодной: фабриканты не очень-то жаловали рабочего человека. До революции родилось у Дементьевых двенадцать детей, а выжило всего шестеро – четверо сыновей и две дочери.

Безрадостное существование влачили на фабрике, по существу, подневольные люди. Многие топили горе в вине, алкоголь добивал их разрушенное фабрикой здоровье, и люди гибли в молодом возрасте, так и не увидев ничего хорошего, ничего радостного.

– А ты почему не пьешь водку? – спросил как-то у Тимофея Дементьева мастер англичанин.

– Не хочу, как все, – ответил мастеровой. – Скучно и противно.

– Ого, ты какой. А спортом заниматься не хочешь?

– Что это еще за штука?

– Даже не знаешь? Приходи-ка в субботу вечерком на стадион. Попробую тебя научить играть в футбол.

– А пустят меня?

– Я скажу – пустят.

Верно, пустили. Посмотрел Тимофей игру – понравилась. Решил сам попробовать, стал тренироваться. А через год уже не было на фабрике игрока лучше, стремительнее, энергичней.

Играл он на левом крае нападения, быстро бегал и отличался метким, мощным ударом. Его поставили за первую команду, где до этого «царствовали» одни англичане. И долго – почти десять лет – футбол был его любимым отдыхом, его увлечением, его страстью.

– Полезно, интересно, – говорил он каждому из своих друзей, спрашивавших, что нашел рабочий парень в «английской забаве». Так незаметно для самого себя стал Тимофей Дементьев пропагандистом физической культуры среди рабочего люда.

Всеми силами старался он передать свою любовь к футболу сыновьям – Александру, Ивану, Петру и Николаю. Брал их на игры с малых лет, часами говорил о лучших игроках, о том, как надо действовать на поле. Даже дома не оставлял он своих бесед. Бывало, усядется семья за стол, он обязательно скажет:

– Слушайте, мальчишки. Хочу я, чтобы вы стали хорошими футболистами. А для этого самый первый наказ: никогда не пейте. Ни водки, ни пива. И не курите ни в коем случае. Запомните эту заповедь.

Старший, Александр, не запомнил. Играл он – тоже на левом крае нападения – очень хорошо, выступал за сборную фабрики, а в середине двадцатых годов пригласили его в только что организованную команду ленинградского «Динамо». Только недолго поиграл – стал нарушать режим, а уж тут не до выступлений. Снова вернулся в. фабричную команду, играл «для души». С первых дней войны ушел в армию, служил в войсках противовоздушной обороны, охранял небо над Горьким. Потом вместе со своей боевой частью отправился на фронт и уже незадолго до победы на территории Германии пал смертью храбрых.

Геройски сражался с врагом и второй по старшинству брат – Иван, слесарь с фабрики Халтурина, отчаянный любитель футбола.

– Играл он не очень складно, но всегда азартно, горячо, отдавал команде всего себя, – говорят об этом человеке люди, которым довелось вместе с ним выступать на зеленом поле.

Много матчей провел Иван за сборную фабрики, защищая ее честь на первенстве Ленинграда. Одним из первых на фабрике Халтурина сдал нормы на значок ГТО II ступени. Об этом рассказала в 1932 году газета «Спартак». Она же поместила на своих страницах обязательство молодого рабочего – «подготовить десять отличных физкультурников, значкистов ГТО, чтобы каждый из нас в нужную минуту с честью мог выполнить свой долг перед Родиной».

Настало время, он доказал, что не бросал слов на ветер. Ушел на фронт, стал танкистом, совершал героические рейды по тылам врага, в одном из жестоких боев попал под авиационную бомбежку, горел в машине, но, к счастью, успел выбраться… Сейчас он снова, как и в дни молодости, трудится на комбинате имени С. М. Кирова, выполняет почетные обязанности физорга цеха, учит мальчишек любить футбол.

Петр – третий из братьев – родился в 1913 году в Ленинграде. Дела и развлечения семьи стали и его делами, его развлечениями. Уже в шесть лет он на вопросы взрослых о своем будущем отвечал непреклонно:

– Буду работать на фабрике и гонять футбол!

Футбол! Он оглушительно врывался в его жизнь. По воскресеньям ходил смотреть, как играют братья, переживал за них, подавал мячи и вскоре стал на фабричном стадионе своим человеком.

Ну, а будни – игры с мальчишками. Жили Дементьевы в ту пору на Малой Балетной улице (теперь она носит имя Красных Текстильщиков), в школу бегал на Знаменскую – недалеко от Московского вокзала. Во дворах двух этих городских районов и начиналась Петина футбольная биография. Его сразу приняла и признала питерская ребятня, – Петь, иди к нам…

– Нет, пусть играет у нас.

– У вас и так сильная команда. Пусть у нас, – кричали наперебой мальчишки, многие из которых были куда постарше его. Впрочем, при чем тут возраст. А талант в этом бесенке угадывался сразу: он как-то особенно по-дружески обходился с мячом, по нескольку минут не отпускал его на тесном пятачке, в невероятной толчее обходя одного соперника за другим.

В тринадцать лет его приняли в пятую взрослую команду фабрики, выступавшую по первой группе в чемпионате Ленинграда (Александр играл тогда за первую, Иван – за третью). Никогда раньше таких мальчишек в команды не принимали, но здесь было сделано исключение. В заявке, поданной от фабрики в Ленинградский городской комитет физкультуры, говорилось, что «Петр Дементьев, 1913 г. рождения, учащийся, включается в команду в силу исключительной талантливости».

Новичка поставили в линию нападения, и вскоре он стал удивлять всех своим мастерством, своей поражающей, не похожей ни на чью другую техникой. Через год Пеку брали играть уже и за вторую, и за первую – стоило кому-нибудь из игроков не прийти, как капитаны кричали:

– Дементьев Пека, становись за нас!

И он становился с радостью. Случались дни – причем все чаще и чаще, – когда он проводил на поле по двести семьдесят минут, выступая за одних, других и третьих. Случалось, в первой команде он выступал на месте полусреднего, во второй выполнял «обязанности» крайнего нападающего, в третьей – центрального форварда. И почти никогда не уходил с поля без «своего» гола. Одним словом, признали его быстро, быстро полюбили. В 1929 году Ленинград впервые создал свою молодежную сборную, и Петр Дементьев был включен туда одним из первых, вместе со своим товарищем по фабрике Шорецом, ставшим впоследствии одним из сильнейших вратарей страны, Евгением Шелагиным и другими талантливыми парнями. Играли у себя, совершили увлекательное турне по волжским городам. Саратов, Куйбышев, Горький выставили против них свои сборные, и всюду юноши с берегов Невы одерживали победы. Тепло написала о них газета «Спартак»: «Приятно сознавать, – констатировала она, – что растет у нас хорошая, достойная смена. Что скоро рядом с Михаилом Бутусовым, Николаем Соколовым, Петром Ежовым станут новые имена».

– Я, когда прочитал эту заметку, даже испугался, – вспоминает Петр Тимофеевич. – Даже в мыслях представить не мог, что удостоюсь счастья играть рядом с Бутусовым. Он был моим кумиром. Я смотрел на него как на человека из другого мира. Его удары, его поразительная футбольная интуиция, его точный пас и вообще игровая мудрость всегда восхищали меня…

И вот наступил тот день, о котором уже говорилось выше: Петр Дементьев сыграл против немцев за профсоюзную команду, был признан футбольным Ленинградом и стал неотъемлемой его частью. Через несколько дней он уже был официально введен в сборную города, а чуть позже приглашен в команду мастеров ленинградского «Динамо», где отыграл без малого четверть века.

Итак, поистине стремительный, ошеломляющий взлет. Кроме отца и братьев, увлекавших Петю своим примером, был еще один человек, которому молодой футболист обязан своим восхождением. Я уже называл его имя и фамилию – Петр Григорьев.

В двадцатых – да, пожалуй, еще и в тридцатых – годах он считался одним из лучших крайних нападающих страны. Невысокого роста, плотный, хорошо сбитый, Петр Григорьев обладал очень быстрым бегом, точным пасом, сокрушительным ударом, позволявшим ему забивать в ворота соперников много блестящих мячей, много незабываемых голов.

По профессии Петр Григорьев – рабочий, всю свою жизнь он простоял у станка и погиб на трудовом посту в осажденном Ленинграде. В довоенные годы он в свободное от работы и выступлений на зеленых полях время выполнял роль общественного тренера, ходил по стадионам фабрик и заводов, выискивал талантливую молодежь. Он-то и открыл впервые талант Петра Дементьева, много занимался с ним, ввел в состав сборной профсоюзов и тем самым ускорил его появление в мире большого спорта.

Пожалуй, ни один из советских футболистов – какое бы поколение представителей этой игры мы ни взяли – не добивался за предельно короткий срок такого творческого успеха, как Петр Дементьев. На матч с немцами в 1930 году он вышел никому не известным новичком, зеленым юнцом, а в 1932 году он уже выступает за основной состав сборной СССР. Проходит еще год. Футбольный Ленинград, подводя итог очередному, только что закончившемуся сезону, называл на страницах газеты «Спартак» своих гвардейцев.

«Очередь за Дементьевым, – читаем мы сейчас пожелтевшие листы подшивки. – Имя его стало популярным во всех футбольных уголках необъятного Советского Союза. Это не просто игрок сборной Ленинграда, сборной СССР – это действительно необычный по классу игрок, сочетавший в себе все качества: изумительную подвижность, безукоризненную, доходящую до виртуозности, технику».

Поистине не было у нас за всю историю отечественного спорта мастера более своеобразного, более интересного, более примечательного. В конце пятидесятых годов, после шведского чемпионата мира, планета заговорила о чудотворце футбола – бразильском футболисте Пеле. Сколько места в мировой, в том числе и в нашей, советской, прессе было отведено утверждению непревзойденности техники этого игрока. Читая эти восторженные реляции, я всегда вспоминал нашего простого, чудесного русоголового Пеку. Ах, как жаль, что в его время мы не играли на стадионах Англии, не летали за океан, не совершали длительных вояжей по футбольной Европе. Случись такое, сейчас – я уверен в этом – газеты мира называли бы Пеле бразильским Дементьевым. Да, мы тогда мало встречались с командами других стран и народов. Но все иностранные специалисты, все выдающиеся мастера, которым довелось видеть Дементьева на поле, отмечали единодушно:

– Это истинная жемчужина мирового футбола!

Получив признание в родном городе, Петр в тот же год был приглашен в «Динамо», где судьба свела рабочего паренька с его кумиром – Михаилом Павловичем Бутусовым. На долгие годы этот творческий дуэт стал лучшим не только в Ленинграде, но и, пожалуй, во всем советском футболе. Два мастера, обладавших виртуозной техникой и безукоризненным видением игры, блестяще понимали друг друга, проявили редкое сходство творческих характеров, выражавшееся на поле в постоянной безошибочности действий, в точности ходов, в расчетливости, которые часто приводили в изумление даже самых тонких знатоков и самых близких друзей.

Обладая незаурядной техникой, совершенно непревзойденным искусством финта, высоким чувством паса, Петр Дементьев добровольно взял на себя роль подыгрывающего, роль «организатора возможностей» в этом творческом микроколлективе. Долгие минуты носился он по полю, обводя с веселой легкостью одного соперника за другим, притягивая на себя силы неприятельской обороны и потом, улучив момент, точным, молниеносным посылом передавал пас следовавшему с ним на одной линии или «дрейфовавшему» чуть сзади Михаилу Бутусову. Следовал рывок, удар, и мяч, как правило, оказывался в сетке.

Великий центрфорвард высоко ценил эту черту характера Петра Дементьева, часто высказывал ему свою признательность. Еще в тысяча девятьсот сороковом году, когда одна из ленинградских газет напечатала очерк о Дементьеве и привела цифру забитых им голов, Михаил Павлович прислал в редакцию письмо, в котором писал: «Прибавьте ему еще половину моих, забитых в чужие ворота начиная с тысяча девятьсот тридцать второго года. Они по праву принадлежат ему».

Незадолго до своей безвременной кончины Михаил Павлович закончил одну из глав книги воспоминаний, над которой работал долгие годы. Воздавая в этих воспоминаниях должное всем друзьям, всем партнерам, всем футбольным единомышленникам, он во всеуслышание провозгласил: «Конечно, с особой теплотой я вспоминаю своего коллегу и напарника П. Дементьева – самого техничного и самого виртуозного футболиста моего времени. Да и сейчас таких футболистов не хватает в наших ведущих командах. Дементьев, как никто другой, умел вывести меня на прорыв. Ему обязан я очень многими забитыми мною голами».

Дементьева часто, очень часто называли артистом в футболе. Он действительно с первых минут появления в большом спорте покорил всех своей истинной артистичностью, неподражаемой легкостью и красотой действий. Одной из самых характерных, самых сильных и ярких черт этого спортсмена была исключительная выразительность и естественность движений. Каждый его финт, каждый ложный выпад, каждый обманный ход воспринимался защитниками как окончательное решение. Следовал контрприем. Заставив соперника сдвинуться с места, вступить в борьбу, потерять устойчивость, он резко менял решение и оставлял противоборствующего где-нибудь в стороне или сзади – растерянного, еще не успевшего, по существу, понять, что и каким образом произошло.

Можно без преувеличения сказать, что не было у нас в футболе другого мастера, который доставлял бы столько «обид» и неприятностей защитникам. Позволю себе привести один случай, увы, далеко не спортивный, но в то же время весьма характерный.

Это произошло осенью тысяча девятьсот тридцать пятого года во время турне сборной Советского Союза по Турции. Шел очередной матч против команды Стамбула. Совершенно феноменальную игру показывал Дементьев – он несколько раз проходил с мячом от своей штрафной площадки до чужой, обводил подряд шесть-семь человек, вызывая бурю восторга и удивления на трибунах.

Особенно привлек внимание публики, заполнившей стадион, его поединок с рослым, широкоплечим, казалось, неприступным защитником турок – Арефом. Маленький Пека делал с ним все, что хотел: легко обходил слева и справа, дважды буквально пронырнул между ногами, пускал мяч в одну сторону и, обежав защитника с другой, вновь овладевал им, несся вперед, подбрасывая мяч на голове, заставляя своего сторожа растерянно созерцать эту картину, вынуждал его бросаться в ноги и, оттянув в последнюю минуту мяч на себя, спокойно оставлял за собой распластавшегося на земле турка… Смех и аплодисменты неизменно сопровождали эту дуэль.

Наконец, случилось неожиданное и ужасное: оказавшись вновь – в какой уж раз – одураченным Пекой, турецкий защитник догнал его и свалил наземь… ударом кулака. И, закрыв лицо руками, рыдая, бросился с поля. На следующий день в одной из стамбульских газет было опубликовано письмо Арефа «К русскому футболисту Петру Дементьеву». В нем он, в частности, заявлял: «Я знаю, что совершил недостойный поступок и прошу извинить меня.

Позорный шаг был сделан не по злому умыслу. Ваше непревзойденное мастерство сделало меня впервые в жизни совершенно беспомощным, и сознание невозможности ровным счетом ничего противопоставить вам, привело в исступление»…

Попутно уж скажу, что удар, нанесенный Дементьеву, оказался сильным – была рассечена бровь, и на следующую игру в Измире он, по разрешению тренера, не вышел на поле. Когда зрители узнали, что этот игрок не будет участвовать в состязании, на трибунах начало твориться чтото невообразимое. Несколько тысяч человек, взявшись за руки, непрестанно скандировали, произнося с акцентом простую русскую фамилию полюбившегося им паренька.

– Дементьев!

– Дементьев! Давай на поле, – раздавалось тут и там. Эти крики были такими сильными, требование таким настоятельным, что администрация стадиона вынуждена была отодвинуть время начала состязания. Только когда Петр Дементьев вышел на поле с перебинтованной головой, толпа немного успокоилась.

Многие советские футболисты – современники Дементьева – в различной форме выражали свое искреннее восхищение его ошеломляющим искусством. Интересно высказывание о Дементьеве другого нашего мастера футбола, другого виртуоза – заслуженного мастера спорта Федора Селина.

«Ни одному футболисту, – писал Селин, – ни нашему, ни зарубежному – никогда не удавалось обманывать меня так легко, так постоянно и красиво, как Дементьеву. Происходило это потому, что в арсенале ленинградца было всегда бесчисленное множество приемов, которые он выполнял с подлинным блеском. Мы встречались на зеленом поле сравнительно часто, и можно было предполагать, что хорошо знаем друг друга. Собственно говоря, в отношении других и в самом деле было так: даже несомненно великого Бутусова я «видел» заранее, мог готовиться к борьбе с ним, знал, как это делать. Дементьев же всегда был загадкой, всегда, оставаясь самим собой, в то же время удивлял новизной, ошарашивал неожиданными действиями. В этом заключалась огромная сила ленинградца, в этом состояла постоянная трудность борьбы с ним».

Рисуя образ этого человека, нельзя не отметить, что Петр Дементьев отнюдь не сразу стал совершенным бойцом, подлинным гроссмейстером футбола. В начале тридцатых годов люди часто видели на поле безудержного мальчишку, для которого конечный результат состязания, в конце концов, не имел никакого значения, а важна была сама игра, счастье борьбы, возможность проявить свое собственное «я». Пожалуй, самую красивую игру он показывал именно тогда, хотя красота эта была ради красоты – не больше. Бывало, в ту пору он творил чудеса: возьмет мяч, проскользнет с ним сквозь все оборонительные заслоны, дойдет почти до вратарской площадки соперников и… начинает двигаться в обратную сторону. Разъяренные игроки соперничающей команды бросаются ему наперерез, задавшись целью отобрать все-таки мяч у этого чародея, свои партнеры останавливаются, фактически выключенные из игры, на трибунах – сплошной гул, аплодисменты, смех, крики, а Пека знай себе играется – именно играется – с мячом, и никто не может помешать его забаве.

Много тогда было написано о Дементьеве статей, где с восхищением соседствовали слова острой критики, призывавшей молодого футболиста отказаться от индивидуализма и подчинить свое выдающееся мастерство интересам команды, интересам коллектива. Но ни в одной из них, к счастью, не было посягательств на его индивидуальность, на его оригинальность и самобытность.

«Среди нынешнего поколения питерских футболистов, – писал в 1932 году Василий Павлович Бутусов, – пожалуй, самой колоритной фигурой является Петр Дементьев. Мы все чрезвычайно заинтересованы, чтобы он, безусловно сохраняя свой игровой почерк, отдал большую дань духу коллективизма, научился взаимодействовать не только со своим центральным нападающим, но и со всей линией нападения. Это сделает его еще более яркой личностью на зеленом поле и придаст новую силу командам, за которые он выступает».

Эти советы не проходили для Дементьева даром. Несмотря на свой сравнительно юный возраст (в тридцать втором ему исполнилось девятнадцать лет), он проявил чувство высокой ответственности, большой творческой серьезности и правильного отношения к критике. С каждым матчем его игра становится все более глубокой по мысли, все более содержательной и целеустремленной.

Постараемся восстановить хотя бы некоторые матчи, героем которых был Петр Дементьев.

Ну возьмем любой день. Например, памятный июньский день 1935 года. В городе на Неве встречаются сборные команды Ленинграда и Тифлиса. Грузинские футболисты в ту пору уже успели заявить о себе во весь голос, их выступление ожидалось с большим, вполне понятным интересом. Многие обозреватели предсказывали победу гостям.

И вот борьба началась. Южане со свойственным им темпераментом бурно атакуют, рвутся вперед, стремительно, красиво маневрируют. Удар в штангу. Угловой. Бросок вратаря. Еще удар в штангу. На трибунах сплошной гул. Кажется, вот-вот хозяева поля будут смяты, раздавлены.

Но постепенно игра выравнивается, теперь уже и ленинградцы все чаще идут вперед, но их волнообразные атаки разбиваются обороной гостей. Защитники южан действуют смело, быстро, они явно опережают нападающих северян. Никак не удается обмануть их бдительность, невозможно вызвать их на неверный шаг.

Пошла двенадцатая минута. Мяч у Петра Дементьева. Он медленно смещается влево, набирает скорость, обходит одного защитника, другого, врывается в штрафную площадку, изготавливается к удару. Один из игроков сборной Тифлиса падает ему в ноги, но… мяч уже отброшен вправо – туда, где оказался свободный Кусков. Удар – и мячу просто некуда деваться, он трепещет в сетке ворот. 1:0.

Прорыв гостей не сломлен, игра продолжает быть острой, интересной, увлекательной. Темп взвинчен до «бешеного», как писала после состязания одна из газет. Не успел начаться второй тайм – прошло всего тридцать секунд, – и гости уравнивают счет прекрасным ударом полузащитника Аникина, произведенным с тридцатиметровой дистанции. Борьба приняла еще более острый характер, яркие моменты, возникающие то у одних, то у других ворот, держат публику в огромном напряжении. Но защита обеих сторон очень внимательная. Кажется, что результат так и не изменится.

И вдруг следует очередной тактический ход Дементьева, он играет «в стенку» с Бутусовым, делает вид, что вновь хочет сделать ему передачу, но неожиданно, удивительно тонким, кажется, рассчитанным до миллиграмма пасом за спину защитника выводит на удар Ярцева. Ленинград ведет 2:1. А когда прозвучал свисток судьи, счет был уже 5:1.

«Вчера, – читаем мы отчет об этом состязании, – нападение нашей сборной показало на редкость слаженную и красивую игру, чего мы уже давно не видели. Мяч легко, молниеносно и точно переходил от одного ленинградца к другому, словно мыслящее существо. Этой организованностью и мудростью команда обязана Петру Дементьеву, который, бесспорно, был лучшим игроком матча. Из пяти проведенных в ворота тифлисцев мячей ни один не «сделан» без его прямого участия».

Отойдем еще на год назад – в тысяча девятьсот тридцать четвертый год. В столице шел матч трех городов – одно из популярнейших состязаний того времени. Встречались сборные команды Москвы, Харькова и Ленинграда. Победили москвичи (с Ленинградом 2:1, с Харьковом 5:2), но специально учрежденный Высшим Советом физической культуры приз – именные часы – • получил Петр Дементьев. На их крышке было выписано три слова: «За виртуозную технику». Как бы разъясняя их, газета «Красный спорт» пишет: «В лице ленинградца П. Дементьева мы сегодня имеем безусловно игрока международного класса. Его дирижерские способности, его тактическая мудрость, его умение создавать для своих партнеров идеальные условия делают его непревзойденным инсайдом советского футбола».

Для понимания творческого облика нашего героя важно остановиться на одном моменте. Даже в то время, когда Петр Дементьев выступал, многообразный глас любителей представлял его в глазах общественного мнения как идеального разыгрывающего, первоклассного дирижера, идеального партнера Бутусова, человека, с чьих подач другие забивают мячи. В сущности, все так и было. Высочайшее индивидуальное мастерство, быстрота и глубина футбольного мышления, техническая виртуозность сами по себе предопределили эту роль для Дементьева.

Но в корне неправильна мысль, которую иногда приходилось слышать, что, дескать, сам он забивать голы не любил и не умел. Нет ничего обиднее такого суждения по отношению к Пеке. Он был первоклассным бомбардиром, мастером меткого и точного удара, футболистом, умевшим не только великолепно завязывать комбинации, но и блестяще завершать их.

Достаточно, вероятно, было бы привести для примера всего лишь один матч, состоявшийся летом тысяча девятьсот тридцать четвертого года. Шло первенство города. Динамовцы принимали команду Ленинградского Дома Красной Армии. Достаточно сказать, что в двух названных мной коллективах играли тогда четыре игрока сборной страны и семь человек, удостоенных впоследствии звания заслуженного мастера спорта СССР.

Победили в тот раз динамовцы с астрономическим счетом 9:0! Шесть мячей в ворота армейцев провел Петр Дементьев. Статистика, учитывающая все официальные соревнования в нашей стране, считает этот блестящий результат абсолютным рекордом матчей (а рекорд в играх чемпионатов страны остается по-прежнему за Евгением Шелагиным). Если добавить к этому, что все шесть мячей были забиты Пекой с дальних дистанций, что все они выдались редкими по красоте, станет ясно: он не был «безобидным» для вратарей. Недаром после уже вышеназванного матча одна ленинградская газета писала: «Вчерашнее состязание стало настоящим и полным триумфом Петра Дементьева, показавшего всем – кто этого еще не видел, – что он футболист, обладающий огромным по силе и редким по точности завершающим ударом. Только отсутствие должного спортивного тщеславия приводит к тому, что этим своим качеством он, к сожалению, пользуется не всегда так часто, как хотелось бы».

И в этой цитате, очень правильной по существу, удивляет неточность наблюдения и знания Дементьева. Ведь только в тот год и только в играх чемпионата города он забил более двух десятков мячей. Кроме Бутусова, я не знаю человека, который мог бы сравняться с Пекой.

Игры… Игры… Игры… Они проносятся перед взором, они возвращают нам прожитое и неопровержимо доказывают справедливость наших утверждений.

Москва. Август 1934 года. На стадионе «Динамо», переполненном до отказа, играют сборные команды СССР и Турции. Матч складывается очень трудно для советских футболистов, хотя играют они на редкость слаженно, красиво: гости, проигравшие до этого 0:3 сборной Москвы, обороняются с редким упорством. Первый тайм 0:0. А после перерыва на девятой минуте комбинация Фикрет – Музафар заканчивается голом в наши ворота.

Хозяева поля начинают с центра. Бутусов подталкивает мяч Дементьеву и вдруг… Пека делает стремительный рывок, обходит одного соперника, другого, движется вперед по избранной им траектории, то сдвигаясь влево, то вновь выходя на главное направление, врывается в штрафную, бьет, и мяч, ударившись о штангу, влетает в сетку ворот. Всего двадцать пять секунд были гости впереди, и теперь уже им нужно начинать с центра.

Конечно, напряжение поединка повысилось. Каждая из сторон прилагала немало усилий, чтобы изменить счет. И вот на двадцать третьей минуте именно Петр Дементьев сильным и точным ударом метров с двадцати выигрывает матч: счет 2: 1 в пользу сборной СССР остался до конца.

На моей памяти матч на Кубок Советского Союза, сыгранный в Ленинграде местным «Динамо» против московской команды «Серп и молот» в августе 1936 года. Хозяева поля выиграли его в редкой по красоте борьбе со счетом 3:2, причем два решающих мяча в ворота москвичей провел Петр Дементьев. После состязания корреспондент «Красного спорта» обратился к тренеру москвичей, ныне заслуженному тренеру СССР, Борису Андреевичу Аркадьеву с просьбой поделиться своими впечатлениями о матче.

– Самое сильное впечатление – игра Дементьева, – последовал ответ. Его невозможно ни разгадать, ни удержать.

Словно вторя этому утверждению, автор отчета о кубковой встрече, помещенного в газете «Спартак», писал: «Справедливым будет отметить, что ведущим игроком в команде в этот день был Дементьев. Он играл весьма продуктивно, много отходил назад… был полезным игроком и опасным форвардом, чьи удары решили судьбу борьбы за Кубок на данном этапе».

Мне бы очень хотелось передать моим самым любимым друзьям – молодым читателям – еще один очень важный, очень существенный штрих биографии нашего героя: он не только играл на редкость красиво, но и на редкость красиво забивал голы. Многие из них вошли в футбольные предания, которые вот уже на протяжении нескольких десятков лет передаются из уст в уста.

Недавно мне довелось быть в Одессе, и, конечно, я не отказал себе в удовольствии пойти на местный стадион. Перед началом состязания у турнирной таблицы сгрудились несколько десятков любителей футбола. Внимательно, напряженно, без обычного шума, свойственного этим собраниям, стояли люди. Стояли и слушали какого-то старика. Я подошел. Речь шла…о Петре Дементьеве.

– Это было, дай бог память, кажется, в тридцать пятом, – говорил рассказчик. – Тогда сборная СССР возвращалась из Турции и решила дать бой Одессе. О, тогда футбольная Одесса была великой силой.

Игра была красивой, – продолжал старик, – я мог бы рассказывать о ней целый час… И два… Но все затмил гол, забитый Пекой. Такого я не увижу уже никогда. Это было чудо. Истинное чудо.

– Быстрей, – попросил кто-то.

– Кто торопится, я не задерживаю. Хотя спешить, по-моему, некуда. Что смотреть? Ну да оставим критику. Вернемся к той игре. Счет был нулевым. Борьба острой. Одесситы, конечно, не хотели ударить в грязь лицом. И мы все болели за своих. И вдруг… Пека поймал мяч на голову и, подбрасывая его на ходу, помчался вперед, промчался между двумя защитниками. Навстречу бросился вратарь, знаменитый Николай Трусевич. Казалось, он спасет положение. Но едва уловимым движением ленинградец перебросил через него мяч, обежал вокруг падающего на землю голкипера, снова поймал на голову мяч и так, жонглируя им, внес в ворота. Боже, что тогда поднялось на трибунах! Да, впрочем, что там зрители. Все игроки Одессы, во главе со знаменитым Злотом, бросились к Пеке, стали его от души поздравлять, жали руки. Да, вот это был гол.

– Выдумываете вы все это, дедушка…

– Не может быть такого, – вырвалось у кого-то из ребят.

Тут я не выдержал и вмешался:

– Может! Был такой гол, парни, был на самом деле. Я читал о нем в газетах. Я слышал о нем рассказы от очевидцев. Мне говорил о нем совсем недавно сам Петр Тимофеевич Дементьев.

Я никогда не забуду матч чемпионата страны 1938 года между ленинградским «Динамо» и московским «Торпедо». Петр Дементьев приехал на стадион вместе с командой, но не раздевался – год назад он во время состязания получил две тяжелейшие травмы (перелом руки и ноги), еще не окончательно оправился от них и не хотел особенно рисковать.

Игра, однако, сложилась для его клуба весьма драматично: москвичи выиграли первый тайм со счетом 3:0. Казалось – все. В раздевалку ленинградцев, где царила печальная тишина, ворвался начальник областного управления:

– Ну чего приуныли, ребята! – закричал он. – Раздевайте Пеку.

– Я уже разделся, – услышали все голос в углу.

– Не верю, что из этого что-нибудь выйдет, но попробовать надо было, – сказал начальник тренеру, когда команды ушли на поле.

– И я не верю, – подтвердил тренер.

Действительно, трудно было поверить, что один человек, к тому же год провалявшийся на больничной койке, может что-либо изменить. Но чудо свершилось: ленинградское «Динамо» победило со счетом 5:3, и четыре мяча из пяти влетели в ворота торпедовцев от ноги Пеки. Я не могу вам описать, как ликовал тогда стадион, как, прорвавшись на поле, зрители подхватили своего кумира на руки и понесли в раздевалку. Для многих футболистов, сыграй они один такой матч, хватило бы славы на годы.

Футбольная жизнь Дементьева действительно такая большая и яркая, что многое из нее придется сообщить читателям хроникально. Дважды – в 1937 и 1957 годах – Советское правительство отметило заслуги этого выдающегося спортсмена орденами «Знак Почета», в сорок пятом году ему присвоили звание «Заслуженный мастер спорта СССР».

Долго и верно служил Пека ленинградскому «Динамо». Перед самой войной он перешел в «Зенит», стал, по существу, одним из организаторов этого коллектива. «Зенит» дебютировал успешно: победил московский «Спартак», выиграл у «Торпедо». 22 июня 1941 года предстояла встреча с московским «Динамо», но ее отменили: началась война.

В июле он эвакуировался под Казань, работал слесарем-механиком, выполнял заказы фронта. Так пролетели два самых трудных года. В сорок третьем, после победы под Сталинградом, стала оживать спортивная жизнь страны. Пришел Петру Дементьеву вызов из Москвы – он стал играть за столичную команду «Крылья Советов». Команда занимала в первенстве Москвы одно из последних мест. Пека пришел к началу второго круга, и весь круг «Крылышки» прошли без поражений. В сорок седьмом заболела жена, и врачи потребовали срочно сменить климат. Так он оказался в киевском «Динамо». Отыграл здесь всего один сезон: неодолимо тянуло в родной Ленинград, к берегам Невы, к друзьям и традициям. И вот он в 1948 году возвращается домой и снова выступает в линии атаки своего «Динамо» (до 1953 года) и, лишь когда перевалило за сорок, ушел из большого спорта. Это прекрасное долголетие объяснялось просто: идеальным режимом (он никогда не курил и не пил), продуманной системой тренировок и великой любовью к спорту.

К сожалению, в период творческого расцвета Петра Дементьева международные связи нашего футбола были, увы, слишком ограниченны, по существу, минимальны. И, даже несмотря на это, в нашем распоряжении имеются оценки крупнейших зарубежных специалистов. В 1935 году тренер сборной Турции в интервью с корреспондентом «Красного спорта» заявил, что в сборной СССР он прежде всего выделяет Петра Дементьева, как игрока бесспорно международного класса. В том же году вратарь сборной Праги – знаменитый Тихий – уверяет, что Бутусов и Дементьев являются лучшей парой нападения, которую ему когда-либо доводилось видеть. В тридцать седьмом году игрок и капитан сборной Басконии Луис Регейро заявил:. «На меня произвел огромное впечатление ваш Дементьев, который блестяще, если не сказать виртуозно, владеет мячом».

Наконец, в тридцать восьмом в Ленинград приехал Председатель Всечехословацкого спортивного комитета и футбольной ассоциации, член ФИФА господин Рудольф Пеликан. Вот его заявление: «Я присутствовал в Москве на футбольном матче «Динамо» (Ленинград) – «Спартак» (Москва). Ленинградское «Динамо», бесспорно, команда высокого международного класса, а в ней Петр Дементьев – настоящая жемчужина. У нас в Чехословакии за него бы дрались самые лучшие клубы».

Сейчас Петр Тимофеевич – глава большой и дружной семьи, в которой спорт всегда занимал и занимает ведущее место. Супруга его Муза Николаевна в прошлом игрок сборной Ленинграда по хоккею (кстати, и сам Пека выдающийся мастер этой игры), тренер по спортиграм, одна из первых женщин, судивших футбол. Сын Рудольф – инженер-конструктор, перворазрядник-футболист, выступал за сборную Балтийского завода. Дочь Ольга тоже инженер-конструктор, гимнастка первого разряда, вторая дочь – Муза – окончила филологический факультет Ленинградского университета, она кандидат в мастера по теннису.

Семья Дементьевых дала еще одного выдающегося мастера советского футбола – Николая Тимофеевича. Я не буду особенно много рассказывать о нем, потому что все, что сказано в этой книге о старшем брате, полностью относится и к Николаю (он родился в 1915 году). Два этих брата были удивительно похожи и внешне и манерой игры, пользовались одинаковой популярностью и любовью у зрителей.

Свой путь в большом футболе Николай начал в 1938 году в составе ленинградского «Динамо», рядом со старшим братом на месте левого полусреднего (с которого он никогда не уходил). Два сезона провел он здесь, выступая с большим успехом. Кстати, играть он начал вместе со своим другом Сергеем Соловьевым.

Игра новичков понравилась специалистам, и на следующий сезон обоих пригласили в московское «Динамо».

В сороковом, вместе со своим клубом, Николай Дементьев стал чемпионом страны. Газеты очень высоко оценили его мастерство, предсказывали быстрый взлет. Но… грянула война.

После победы Николай Дементьев вновь демонстрирует непроходящее мастерство и второй раз вместе с московским «Динамо» поднимается на высшую ступеньку пьедестала почета. Он участвует в знаменитой поездке динамовцев в Англию и заслуживает очень высокую оценку шотландских газет.

В дальнейшем творческая судьба Николая Тимофеевича неразрывно была связана с московским «Спартаком», в составе которого он провел десять поистине незабываемых лет. Это была пора, когда в советском футболе доминировали две «недосягаемые» тогда команды – столичные ЦДСА и «Динамо». Но и «Спартак» достойно отстаивал свои традиции, свое доброе имя. Трижды вместе со своим клубом завоевывает Николай Дементьев третьи места в чемпионатах страны, трижды завоевывает один из самых почетнейших трофеев советского футбола – Кубок Советского Союза. В 1950-м, когда в финальном матче «Спартак» – «Динамо» (М), окончившемся со счетом 3:0, он пушечным ударом забил последний гол, поставил победную точку, одна из газет написала о нем: «Трудно, право, переоценить мастерство этого подлинного виртуоза, этого выдающегося гроссмейстера футбола».

Действительно трудно. Николай Дементьев, так же как и его старший брат, вошел в историю советского футбола как непревзойденный мастер дриблинга и бомбардир (силу его удара – неожиданного, коварного, неизменно направленного в самые уязвимые места ворот – испытали на себе многие вратари), как умный организатор атак, тактик футбольного поля. Он поистине заслуженный мастер спорта, заслуги его высоки и делают честь этому замечательному человеку. Сейчас, когда пишутся эти строки, Николай Дементьев вместе со своим другом и партнером Игорем Нетто тренирует ярославский «Шинник» – команду второй группы класса «А».

Пройдут годы, десятилетия, вырастет и неудержимо расцветет наш футбол, новые, необычайно яркие «звезды» вспыхнут на его небосклоне, но все равно вечно будет гореть на нем славная футбольная фамилия Дементьевых, вечно люди будут помнить двух выдающихся поэтов зеленого поля и видеть в их игре пример к подражанию, утверждение высоких эстетических принципов футбола, его неумирающей красоты и мудрости!