Бунтарь — это не тот, кто находится в реакции, обращенной против общества Это тот, кто понимает всю его игру и просто выскальзывает из нее. Он не против общества. И в этом красота бунтарства это свобода Революционер не свободен. Он постоянно с чем-то борется — как он может быть свободным? Он постоянно на что-то реагирует — какая свобода может быть в реакции?

Свобода означает понимание Человек понял игру, и, увидев, что именно из-за нее его душа не может расти, именно из-за нее ему не позволено быть собой, он просто выбирается из нее, и она не оставляет наего душе никакого шрама. Он забывает и прощает, лишается всякого стремления цепляться за общество во имя любви или во имя ненависти. Для бунтаря общество просто исчезло. Может быть, он живет в мире, может быть, он уходит от мира, но он больше к нему не принадлежит, он — посторонний.

Человек не рождается совершенным. Он рождается незаконченным. Он рождается процессом Он рождается в дороге, в паломничестве. В этом его агония и его экстаз — агония, потому что он не может отдыхать, он должен продвигаться вперед, всегда продвигаться вперед. Он должен искать, исследовать и открывать, он должен становиться,[2] потому что его существо возникает только в становлении. Становление — его существо Он может существовать только в движении.

Эволюция неотъемлемо свойственна природе человека, эволюция — сама его душа. И те, кто принимает себя как данность, остаются неосуществленными, те, кто думает, что они родились законченными, остаются неразвитыми. Тогда семя остается семенем, никогда не становясь деревом, и никогда не узнает радостей весны, солнца и дождя, никогда не узнает экстаза того, чтобы расцвести миллионами цветов.

Цветение есть осуществленность, цветение и есть то, что подразумевается под Богом — внезапно расцвести миллионами цветов. Когда потенциал воплощается в действительность, — только тогда человек осуществлен. Человек рождается как потенциал, это уникальное свойство человека. Все остальные животные рождаются законченными, рождаются такими, какими и умрут. Между их рождением и смертью не происходит никакой эволюции, они живут на одном и том же плане, не претерпевая никакой трансформации. В их жизни не происходит никакой радикальной перемены. Они движутся горизонтально, вертикальное никогда в них не проникает.

Если человек также станет двигаться горизонтально, он не востребует свою человечность, не станет душой. Именно это подразумевал Гурджиев, когда говорил, что не у всех людей есть души. Очень редко бывает, что у человека есть душа. Это очень странное утверждение, потому что вам веками говорили, что вы рождаетесь с душой. Гурджиев говорит, что вы рождаетесь только с потенциалом, способным стать душой, не с реальной душой Вы несете набросок, но этот набросок должен быть разработан. Вы содержите семя, но должны найти подходящую почву, время года, нужный климат и правильный момент для цветения, для роста

Двигаясь горизонтально, вы остаетесь без души. Когда в вас проникает вертикальное, вы становитесь душой. «Душа» означает, что в горизонтальное проникло вертикальное Или, например, вы можете представить себе гусеницу, кокон и бабочку.

Человек рождается личинкой. К несчастью, многие личинками и умирают, очень немногие становятся гусеницами Личинка статична, она не знает никакого движения, она остается застывшей в одном и том же состоянии, в одном и том же месте, в одной и той же стадии Очень немногие люди вырастают в гусениц. Гусеница начинает двигаться; входит динамика. Личинка статична; гусеница подвижна. С движением просыпается жизнь. Опять-таки, многие остаются гусеницами: они продолжают двигаться горизонтально, на одном и том же плане, в одном и том же измерении. Изредка человек, такой как Будда — или Джалалуддин Руми, или Иисус, или Кабир, — совершает квантовый скачок и становится бабочкой. Тогда входит вертикальное.

Личинка статична; гусеница движется, знает движение; бабочка летает, знает высоту, начинает двигаться вверх. У бабочки вырастают крылья; в этих крыльях состоит цель. Пока у вас не вырастут крылья, и вы не станете крылатым явлением, у вас не будет души.

Истина реализуется в трех стадиях: усвоение, независимость и творчество. Помните эти три слова; они очень плодотворны. Ассимиляция, усвоение — это функция личинки. Она просто усваивает пищу, готовится стать гусеницей. Это приспособление, это резервуар. Когда энергия будет готова, она станет гусеницей. Прежде чем совершить движение, вам понадобится огромная энергия, чтобы двигаться. Личинка — это усвоение; когда оно закончено, работа сделана.

Тогда начинается вторая стадия, независимость. Личинка отброшена. Теперь незачем оставаться на одном месте Пришло время исследовать, пришло время для приключения. Настоящая жизнь начинается с движением, независимостью. Личинка остается зависимой, заключенной, закованной в цепи. Гусеница разорвала цепи и начинает двигаться Лед растаял, он больше не твердый. Личинка остается в замороженном состоянии. Гусеница — это движение, она подобна реке.

И затем приходит третья стадия — стадия творчества. Независимость сама по себе не много значит. Просто будучи независимыми, вы не придете к осуществленности. Вырваться из тюрьмы хорошо, но зачем? Независимость ради чего? Свобода для чего?

Помните, у свободы есть два аспекта: первый — свобода от, второй — свобода для.[3] Многие люди достигают только первого рода свободы, свободы от — свободы от родителей, свободы от церкви, свободы от организации, свободы от того или другого, свободы от всех разновидностей тюрем. Но для чего? Это очень негативная свобода. Если вы знаете только свободу от, вы не знаете настоящей свободы, вы знаете только негативный ее аспект. Нужно узнать позитивный — свободу создавать, свободу быть, свободу выражать, свободу петь свою песню, танцевать свой танец. Это третье состояние, творчество.

В творчестве гусеница становится крылатым явлением, узнает вкус меда, исследует, совершает открытия, становится первопроходцем, создает Поэтому бабочка так красива. Только творческие люди красивы, потому что только творческие люди знают великолепие жизни: у них есть глаза, чтобы видеть, уши, чтобы слышать, и сердца, чтобы чувствовать. Они живы в полной мере, они живут по максимуму. Они зажигают свой факел с обоих концов. Они живут в интенсивности, они живут в тотальности.

Или же мы можем воспользоваться метафорами, созданными Фридрихом Ницше. Он говорит, что жизнь человека можно разделить на три последовательные метаморфозы духа. Первую он называет «верблюдом», вторую — «львом», третью — «ребенком». Очень значимые метафоры… верблюд, лев и ребенок.

Каждое человеческое существо должно черпать и усваивать культурное наследие общества — его культуру, его религию, его людей. Человек должен впитать все, что предоставило ему прошлое. Он должен вобрать в себя прошлое, именно это Ницше называет стадией верблюда. Верблюд обладает способностью накапливать в своем теле огромные количества пиши и воды для тяжкого путешествия по пустыне. И в таком же положении находится человеческая индивидуальность — вы должны пересечь пустыню, взяв все прошлое. И помните, просто заучивание не поможет… усвоение. Но помните также: человек, который запоминает прошлое, запоминает потому, что не может впитать. Если вы впитали прошлое, вы свободны от прошлого. Вы можете его использовать, но оно не может использовать вас. Вы им владеете, но оно не владеет вами

Когда вы усваиваете пищу, вам не нужно о ней помнить. Она больше не существует отдельно от вас: она стала вашей кровью, плотью, мозгом костей; она стала вами.

Прошлое нужно переварить. В прошлом нет ничего плохого. Вам не нужно начинать с самых азов, потому что, если бы каждой индивидуальности приходилось начинать с самых азов, не было бы большой эволюции. Именно поэтому животные не эволюционируют. Собака остается такой же, какой была миллионы лет назад. Только человек — эволюционирующее животное. Откуда берется эта эволюция? Она вызвана тем, что человек — единственное животное, способное присваивать прошлое. Как только прошлое усвоено, вы от него свободны. Вы можете двигаться в свободе и использовать прошлое. Иначе вам придется пережить слишком много опытов; ваша жизнь будет потрачена впустую.

Вы можете стать на плечи своим отцам и праотцам, их отцам и праотцам. Человек продолжает становиться на плечи каждого ему предшествующего, поэтому он достигает таких высот. Собаки не могут достичь высот, волки не могут их достичь; они полагаются только на себя. Их собственный рост — это их высота. В вашей высоте есть Будда, есть Христос, есть Патанджали, есть Моисей, есть Лао-цзы. Чем больше усвоено, тем выше вы стоите. Вы можете смотреть с вершины горы, у вас огромные возможности обзора.

Впитывайте как можно больше. Не ограничивайтесь собственным народом. Впитывайте все прошлое, всех народов, всей земли; будьте гражданами планеты Земля. Не стоит оставаться ограниченными христианством, исламом или индуизмом. Вбирайте все! Коран — ваш. Библия — ваша, как и Талмуд, и Веды, и Дао-де-Дзин; все они — ваши. Усваивайте все, и чем более вы впитаете, тем выше будет вершина, на которой вы можете стоять и с которой можете смотреть, и вашими станут дальние страны, и дальние виды.

Это Ницше называет стадией верблюда, но не застывайте в ней. Человек должен двигаться. Верблюд остается личинкой, верблюд накапливает. Но если вы застынете в этом состоянии и навсегда останетесь верблюдом, то не узнаете красот и благословений жизни. Так вы никогда не узнаете Бога. Вы останетесь застывшими в прошлом. Верблюд может накапливать прошлое, но не умеет им пользоваться.

В ходе развития личности наступает время, когда верблюд должен стать львом. Лев переходит к тому, чтобы разорвать на части гигантское чудовище, которое называется «тебе возбраняется». Лев в человеке рычит и восстает против всякой власти над собой.

Лев — это реакция, бунт против верблюда. Теперь индивидуальность находит в своем собственном свете источник всех подлинных ценностей. Человек начинает осознавать свой самый главный долг перед лицом собственного внутреннего творчества, собственного глубочайшего скрытого потенциала. Некоторые остаются застывшими в стадии льва: они продолжают и продолжают рычать и изнуряют себя этим рычанием.

Стать львом хорошо, но человеку предстоит совершить еще один прыжок — и этот прыжок состоит в том, чтобы стать ребенком.

Каждый из вас был ребенком. Но те, кто знает, скажут, что это первое детство — ложное детство. Оно как молочные зубы; они только выглядят как зубы, но ими нельзя пользоваться всю жизнь; им предстоит выпасть. После них рождаются настоящие зубы. Первое детство — это ложное детство, второе детство — настоящее. Это второе детство названо стадией ребенка, или стадией мудреца — что значит одно и то же. Пока человек не станет полностью невинным, свободным от прошлого, свободным настолько, чтобы не быть даже против прошлого… Помните это: человек, который все еще против прошлого, не свободен по-настоящему. У него все еще есть какие-то жалобы, недовольства, какие-то раны. Верблюд все еще витает вокруг него, и тень верблюда все еще за ним следует. Лев есть, но он все еще так или иначе боится верблюда, опасается, что он может вернуться.

Когда боязнь возвращения верблюда полностью исчезает, рычанье льва прекращается. Тогда рождается песня ребенка.

Я бы хотел, чтобы вы проникли в эти стадии глубоко и внимательно, потому что они безмерно ценны

В стадии верблюда, в усвоении, человек очень похож на ребенка в утробе матери, который не делает ничего, а просто продолжает поглощать мать, становится больше и больше, приготавливаясь к конечному прыжку выхода в мир. В этот момент у ребенка нет другой работы: девять месяцев в чреве матери он ест и спит, спит и ест. Он продолжает спать и есть; это его единственные функции Даже после того, как ребенок рождается, много месяцев он будет делагь только это — есть и спать. Мало-помалу сна будет становиться меньше и меньше, еды будет становиться меньше и меньше. Он готов, готов стать индивидуальностью — и в то мгновение, когда ребенок готов стать индивидуальностью, появляется непослушание. Ребенок начинает говорить «нет», непрерывное «да» мало-помалу исчезает. Послушание умирает, рождается непослушание.

Пока человек не станет полностью невинны/л, свободным от прошлого, свободным настолько, чтобы не быть даЖе против прошлого… Помните зто: человек, который все еще против прошлого, не свободен по- настоящему. У него все еще есть какие-то Жалобы, недовольства, какие-то раны

Состояние верблюда — это состояние слияния. Верблюд не умеет говорить «нет». Верблюду «нет» незнакомо. Он знает только «да». Его «да» не может быть оченьглубоким; потому что без «нет» ваше «да» не может быть очень глубоким: ему приходится оставаться поверхностным. Человек, который не умеет говорить «нет», — как он может по-настоящему сказать «да»? Его «да» будет бессильным. «Да» верблюда бессильно. Верблюд не знает, что происходит; он продолжает только говорить «да», потому что это единственное слово, которому его научили. Послушание, верование — это характеристики стадии, называемой «верблюдом». Адам был в этом состоянии, прежде чем съел плод Древа Познания, и это состояние переживает каждое человеческое существо.

Это состояние — предумственное и предличностное. Ума еще нет. Ум растет, но это не законченное явление; оно очень расплывчато, двусмысленно, зыбко, туманно. Личность находится на пути к становлению, но лишь на пути; в ней нет ничего четкого и очерченного. Ребенок еще не знает себя как отдельное существо. Адам, прежде чем съесть плод, был частью Бога. Он был в чреве Бога, был послушным, всегда говорил «да», но он не был независимым. Независимость входит лишь через двери «нет»; через двери «да» — только зависимость. Таким образом, в стадии верблюда есть зависимость, беспомощность. «Другой»[4] важнее, чем ваше собственное существо: важнее Бог, важнее отец, важнее мать, важнее общество, важнее священник, важнее политик. Важны все, кроме вас; важен «другой», вас пока еще нет. Это очень бессознательное состояние. Большинство людей застывает в нем; они остаются верблюдами. Почти девяносто девять процентов человечества остается верблюдами.

Это очень печальное положение дел — девяносто девять процентов человеческих существ остается личинками. Именно поэтому в мире столько несчастья и нет радости. И вы можете продолжать искать радость вовне, но не найдете, потому что радость дается не оттуда, не снаружи. Пока вы не станете ребенком — и не будет достигнута третья стадия — пока вы не станете бабочкой, то не сможете узнать радость. Радость — не что-то, даваемое снаружи, это видение, растущее у вас внутри. Она возможна только в третьей стадии.

Первая стадия — стадия страдания, третья стадия — стадия блаженства, и между ними — стадия льва, которая иногда несчастна, иногда приятна, иногда болезненна, иногда радостна.

В стадии верблюда вы — попугаи. Вы — только резервуары памяти, ничего больше. Вся ваша жизнь состоит из верований, данных вам другими. Именно здесь вы найдете христиан и мусульман, индуистов, джайнов и буддистов. Войдите в церкви, храмы и мечети, и вы найдете большие скопления верблюдов. Вы не найдете ни одного человеческого существа. Они продолжают повторять, как попугаи. Я слышал историю.

Есть история о том. как один средневековый рыцарь пришел на курсы при местной школе умерщвления драконов. Эти специализированные занятия, которые проводил волшебник Мерлин, посещало еще несколько молодых рыцарей.

В первый же день наш антигерой пришел к Мерлину, чтобы поставить его в известность, что он, скорее всего, не сможет хорошо справиться с заданиями, потому что он трус, и что он уверен, что окажется слишком испуганным и неумелым, чтобы сразить дракона Мерлин сказал этому трусливому молодому рыцарю, чтобы он не беспокоился, потому что получит специальный волшебный меч для сражения с драконом. С таким мечом в руках не останется ни малейшей возможности не преуспеть в умерщвлении дракона. Рыцарь пришел в восторг оттого, что получит такую официальную волшебную помощь, посредством которой любой рыцарь, каким бы он ни был второсортным, сможет убить дракона. Начиная с самой первой командировки, с волшебным мечом в руках этот трусливый рыцарь поражал дракона за драконом, освобождая одну прекрасную даму за другой.

Однажды, когда дело близилось к концу семестра, Мерлин устроил неожиданный зачет в классе, который посещал молодой рыцарь. Студенты должны были выйти в поле и убить дракона в тот же самый день. В пылу волнения. когда все молодые рыцари бросились наружу, чтобы доказать свою храбрость, наш антигерой вытащил из стойки не тот меч. Вскоре он оказался у входа в пещеру, из которой он должен был освободить плененную прекрасную даму. Ее огнедышащий поработитель бросился наружу. Не зная, что он выбрал неправильное оружие, молодой рыцарь выхватил меч, готовясь низвергнуть нападающего дракона. Когда он уже собрался нанести удар, он заметил, что взял не тот меч. То был не волшебный меч, но просто обычный, подходящий только хорошим рыцарям.

Но останавливаться было слишком поздно. Он опустил обычный меч тренированным движением руки, и, к его удивлению и восторгу, голова еще одного дракона была отрублена.

Вернувшись в класс с головой дракона, привязанной к поясу, с мечом в руке и прекрасной дамой в кильватере, он поспешил рассказать Мерлину о своей ошибке и необъяснимой победе.

Выслушав историю молодого рыцаря, Мерлин рассмеялся. Вот что он сказал в ответ:

— Я думал, ты уже догадался: ни один из мечей не волшебный и никогда им не был. Единственное волшебство было в веровании.

Верблюд живет в волшебстве верования. Оно работает. Оно может творить чудеса. Но верблюд остается верблюдом; роста не происходит.

Люди, которые молятся в храмах и церквях, находятся под влиянием верования. Они не знают, что такое Бог, они никогда не чувствовали ничего подобного; они только верят. И волшебство их верования постоянно делает для них определенные веши, но все это только плод воображения, своего рода мир грез. Они не вышли из бессознательного, из сна. И помните, я не говорю, что эта стадия не нужна; она необходима, но, как только она закончена, человек должен из нее выпрыгнуть Он не должен всегда оставаться верблюдом.

И не испытывайте гнева на родителей, или учителей, или священников, или на общество, потому что они должны были создать в вас определенного рода послушание — потому что только в послушании вы способны к усвоению опыта.

Отец должен учить, мать должна учить, а ребенок должен просто поглощать. Если преждевременно возникнет сомнение, усвоение остановится

Просто представьте себе ребенка, который в утробе матери начнет сомневаться — он умрет — потому что начнет сомневаться, принимать ли ему пищу у этой женщины, или действительно ли эта пища для него питательна: «Как знать, может быть, она ядовита?» — спать двадцать четыре часа или нет? — потому что это слишком много: спать двадцать четыре часа, девять месяцев. Если ребенок начнет испытывать малейшие сомнения, в этом сомнении ребенок умрет. И все же приходит день, когда сомнение нужно впитать, когда сомнению нужно научиться. Всему свое время., Каждый отец встает перед проблемой: что говорить сыну? Каждая мать сталкивается с проблемой: чему учить дочь? Каждый учитель беспокоится: что должно быть передано новому поколению? В прошлом было много, много моментов славы, много вершин понимания, много заключений, которые нужно передать ребенку.

В первой стадии каждому приходится быть верблюдом, говорить «да», верить во все, что ему дается, впитывать, переваривать, но это только начало путешествия, не конец.

Вторая стадия — трудная. Первую стадию вам дает общество; именно поэтому верблюдов миллионы, а львов очень мало. Общество оставляет вас в покое, когда вы становитесь совершенным верблюдом. Ничего большего, чем это, общество не может. Именно в этой точке кончается работа общества — школы, колледжа, университета. Оно оставляет вас безупречным верблюдом, дипломированным верблюдом.

Львом вы должны стать сами, помните это. Если вы не решите стать львом, то никогда им не станете. На этот риск должна пойти индивидуальность. Это азартная игра. Это также и очень опасно, потому что, став львом, вы приведете в раздражение окружающих вас верблюдов, а верблюды — это животные, любящие спокойствие; они всегда готовы пойти на компромисс. Они не хотят, чтобы их беспокоили, они не хотят, чтобы в мире случалось ничего нового, потому что все новое беспокоит. Они против революционеров и бунтарей, и не только в великих вещах, имейте в виду — не только в отношении Сократов и Христов; они приносят великие революции, — верблюды боятся таких мелочей, что вы не поверите. Я слышал…

В декабре 1842 года Адам Томпсон из Цинциннати наполнил первую в Соединенных Штатах ванну. Новость о ванне мистера Томпсона быстро разнеслась по стране. Газеты написали, что эта новоиспеченная затея разрушит демократическую простоту республики.

Ммм… только подумайте об этом… ванна разрушит целостность демократической республики.

…Доктора предсказывали ревматизм, воспаление легких и так далее, и тому подобное Мудрые соглашались, что в результате принятия ванны зимой сократится численность энергичного населения Филадельфия, колыбель свободы, попыталась наложить запрет на принятие ванны с первого ноября по первое марта. Бостон в 1845 году поставил принятие ванны вне закона, иначе как по предписанию доктора, Хартфорд. Провиденс, Веллингтон и другие города попытались остановить пристрастие к принятию ванн повышением цен на воду В штате Виржиния правительство ударило по принятию ванн, наложив налог в размере тридцати долларов ежегодно на каждую ванну, ввезенную в штат. Но к 1922 году ванн производилось 889 тысяч в год.

Верблюды просто против чего угодно нового, не важно, что это такое. Это всего лишь ванна, но они подведут под свою враждебность рациональную базу.

В одной из частей Древней Греции долгое время существовала традиция, что, когда человек предлагал новый закон перед законодательным собранием, он делал это на платформе с веревкой, обвязанной вокруг шеи. Если закон принимался, убирали веревку, если его отвергали, убирали платформу.

Львы никем не приветствуются. Общество создает Для львов все возможные трудности. Верблюды боятся таких людей. Львы беспокоят их покой, создают неудобство. Они создают в верблюдах желание стать львами — и в этом настоящая проблема.

Почему Иисус был распят? Само его присутствие… и многие верблюды начали мечтать о том, чтобы стать львами, и это беспокоило их сон и тревожило обычную, размеренную жизнь.

Почему в Будду бросали камни? Почему Махавире не разрешали входить в города? Почему Мансур был обезглавлен? Эти люди беспокоят. Они тревожат сон окружающих, продолжают рычагь. Будда называл свои проповеди «Львиным Рыком».

Первое состояние, состояние верблюда, дается обществом. Второе состояние должно быть достигнуто индивидуальностью. Достигнув его, вы становитесь индивидуальностью, становитесь уникальными. Вы больше не конформист, вы больше не часть традиции. Кокон отпал: вы стали гусеницей, вы начинаете двигаться.

Состояние льва характеризуется такими свойствами, как независимость, способность сказать «нет», непослушание, бунт против «другого», против власти, против догмы, против священного писания, против церкви, против политической власти, против государства. Лев против всего! Он хочет сокрушить все и создать мир заново, более похожим на то, чего желает сердце. Его ум полон великих мечтаний и утопий. В глазах верблюдов он выглядит сумасшедшим, потому что верблюды живут в прошлом, а лев начинает жить в будущем. Возникает огромный зазор. Лев провозглашает будущее, а будущее может наступить, только если разрушено прошлое. Новый человек может войти в существование, только если старый прекратит существовать и создаст место для нового. Старое должно умереть, для того чтобы было новое. Поэтому между львом и верблюдами происходит постоянная борьба, и верблюды составляют большинство Лев случается изредка; лев является исключением — и исключением, подтверждающим правило.

Льва характеризует не верование, его характеризует сомнение. Адам ест плод Древа Познания: рождается ум, личность становится определенным явлением. Верблюд не эгоистичен; лев очень эгоистичен. Верблюд ничего не знает об эго, лев знает только эго. Именно поэтому вы всегда найдете, что революционеры, бунтующие люди — поэты, художники, музыканты — все они очень эгоистичны. Они богемны. Они живут свою жизнь, делают все по- своему. Они ни капли не заботятся о других. Пусть остальные убираются ко всем чертям! Они больше не принадлежат никакой структуре, они становятся свободными от структур Движение, львиный рык, обязательно будет эгоистичным. Чтобы это сделать, им нужно огромное эго.

На Востоке вы найдете больше верблюдов, на Западе вы найдете больше львов. Именно поэтому на Востоке отдача себя кажется такой легкой. Для западного ума сдаться кажется трудным. Но одно нужно помнить: восточный ум находит очень легким сдаться; именно поэтому его самоотдача не имеет большой ценности. Он уже сдался. Он не умеет говорить «нет», именно поэтому он говорит «да». Когда западный ум сдается, это очень трудно. Самоотдача требует от западного ума борьбы, но когда западный ум сдается, происходит огромная трансформация, потому что его самоотдача была тяжелой, трудной, как восхождение на гору. На Востоке самоотдача дешева, на Западе — очень дорога. Лишь немногие храбрые люди могут ее себе позволить.

Восток сдается, потому что у него нет возможности стать львом. Он чувствует, что ему очень удобно и легко сдаться, стать частью толпы, массы. Запад создал эго. Запад уделил больше внимания льву — сомнению, неверованию, эго; но каждый раз. когда западный ум сдается, происходит настоящая трансформация.

Восточный ум сдается, оставаясь верблюдом. Если сдается западный ум, есть возможность того, чтобы родился «ребенок». Когда сдается лев, он становится ребенком; когда сдается верблюд, он остается верблюдом.

Может быть, я покажусь вам парадоксальным, но если вы понимаете то, что я говорю, это будет не очень трудно, и парадокс на самом деле не будет выглядеть как парадокс. Каждую индивидуальность нужно научить эго, прежде чем она сможет его отбросить. Каждая индивидуальность должна прийти к очень кристаллизованному эго, только тогда отбрасывание его может чем-то помочь, никак по-другому.

Первая стадия, стадия верблюда, бессознательна Вторая стадия, стадия льва, подсознательна — немного выше бессознательной. Стали возникать некоторые проблески сознания. Солнце восходит, и некоторые его лучи проникают в темную комнату, где вы спите Бессознательное больше не бессознательно. В бессознательном что-то пробудилось; оно стало подсознательным. Но помните, эта перемена — от верблюда ко льву — не так велика, как перемена ото льва к ребенку. Эта перемена — своего рода переворот. Верблюд начинает стоять на голове и становится львом Верблюд говорит «да», лев говорит «нет». Верблюд подчиняется, лев бунтует. Верблюд позитивен, лев негативен. Необходимо понять, что верблюд говорил «да» так много и, должно быть, подавлял «нет». «Нет» накапливается, наступает момент, когда «нет» хочет отомстить «да». Отвергнутая часть хочет взять свое. Тогда все колесо поворачивается — верблюд переворачивается вверх ногами и становится львом

Разница между верблюдом и львом велика, но оба они существуют на одном и том же плане. Кокон статичен в одном месте; гусеница начинает двигаться, но по той же земле. Движение рождается, но план остается прежним. Первое было дано обществом: ваша верблюжья жизнь — это подарок общества. Ваша львиная жизнь будет подарком, который вы сделаете себе сами. Вы не сможете его сделать, если только вы не любите себя. Если вы не хотите стать индивидуальностью, уникальной по собственному праву, если вы не рискнете двинуться против течения, вы не сможете стать львом.

Но если вы понимаете этот механизм… в самом сердце верблюда создается лев. Снова и снова, говоря «да» и отвергая «нет», вы продолжаете накапливать «нет». И приходит день, когда говорить «да» надоедает; просто для разнообразия человеку хочется сказать «нет». Человеку надоедает позитивное, его вкус становится обыденным; ради сущего разнообразия ему хочется испытать вкус «нет».

Именно так верблюд впервые начинает мечтать о том, чтобы быть львом. И, однажды испытав вкус «нет» — сомнения, неверования, вы никогда больше не сможете быть верблюдом, потому что «нет» приносит такую легкость, такую свободу.

Большинство застывает в стадии верблюда, меньшинство застывает в стадии льва. Большинство значит массы, а меньшинство — интеллигенцию. Художник, поэт, живописец, музыкант, мыслитель, философ, революционер — они застревают на второй стадии. Они гораздо лучше верблюдов, но цель еще не достигнута полностью. Они не пришли домой. Третья стадия называется «ребенком».

Слушайте внимательно, первая стадия дается вам обществом, вторую стадию индивидуальность дает себе сама. Третья возможна, только если гусеница подходит близко к бабочке; иначе она невозможна Как гусеница может даже подумать о том, что может сама по себе летать, что может быть крылатой? Это невозможно! Это немыслимо! Это покажется абсурдным, нелогичным. Гусеница может двигаться, но летать — это просто абсурд.

Я слышал о бабочках, которые учили гусениц, что они могут летать, но те возражали и говорили: «Нет. Может быть, это возможно для тебя, но невозможно для нас. Ты — бабочка, мы — только гусеницы! Мы умеем только ползать» И как тому, кто умеет только ползать, представить себе полет? Это другое измерение, совершенно другое измерение — вертикальное.

От верблюда до льва — это эволюция. Ото льва до ребенка — это революция На этой стадии нужен Мастер. Общество может сделать вас верблюдом, вы сами можете сделать себя львом, но вам понадобится Мастер — один из Будд, Христов, Руми — вам понадобится бабочка, У которой есть крылья. Только с крылатым существом вы сможете начать мечтать о крыльях. Как вы можете мечтать о том, чего вообще никогда не знали? Думаете ли вы, что самое первобытное племя, живущее где-то в Гималаях, может мечтать об автомобиле? Они никогда его не видели, они не могут о нем мечтать. Мечта возможна, только когда вы что-то видите, — когда вы увидели Христа, или Будду, или Бодхидхарму и знаете, что это бывает. И эти люди выглядят точно так же, что и вы, и все же они не похожи на вас. У них такое же тело, такая же структура, но все же в их существо проникло нечто от запредельного. Запредельное вошло в них, запредельное в них очень, очень осязаемо. Если вы приблизитесь к ним с симпатией и любовью, то сможете получить некоторые проблески их внутреннего неба. И, однажды увидев это внутреннее небо, вы начнете о нем мечтать. В вас возникнет огромная жажда, как стать крылатым существом?

Это инфекция, переходящая от Мастера к ученику. Третье явление приходит при помощи Мастера. «Ребенок» означает творчество, взаимозависимость.

Первая стадия, стадия верблюда, была зависимостью; вторая стадия была независимостью; но в невинности человек познает, что нет ни зависимости, ни независимости. Существование есть взаимозависимость — все в нем зависит друг от друга. Оно все едино.

Рождается чувство целого: нет ни «я», ни «ты», ни фиксации на «да» или «нет», ни непреодолимой привычки всегда говорить «да» или всегда говорить «нет». Больше текучести, больше спонтанности; нет ни послушания, ни непослушания, — ее I ь спонтанность. Рождается ответственность. Человек откликается на существование, не реагирует из прошлого, не реагирует из будущего.

Верблюд живет в прошлом, лев живет в будущем, ребенок живет в настоящем, здесь и сейчас. Верблюд предумствен, лев умствен, ребенок постумствен. Верблюд предличностен, лев личностей, ребенок постличностен. Именно в этом смысл состояния не-ума. Суфии называют его фаной — эго не стало, не стало «другого». Они существовали вместе, нельзя отделить одно от другого. Я-ты — части одной и той же энергии; они исчезают одновременно.

Ребенок просто есть… невыразимый, неопределимый, тайна, чудо. У верблюда есть память, у льва есть знание, у ребенка есть мудрость. Верблюд — христианин, индуист или мусульманин, теист. Лев — атеист. Ребенок же просто религиозен — не теист, не атеист, не индуист, не мусульманин, не христианин, не коммунист; лишь простая религиозность, качество любви и невинности.

Адам ест плод, становится львом. Адам, прежде чем съесть плод с Древа Познания, был верблюдом. И когда он снова отторгает от себя плод, отбрасывает знание, он становится ребенком Этот ребенок равнозначен Христу. Христос снова и снова говорит своим ученикам: «Кайтесь!» Слово «каяться» на иврите значит «вернуться», «прийти назад»; Сад Эдема все еще ждет вас. Отторгните яблоко знания, и двери будут перед вами открыты.

Верблюд — это Адам, прежде чем съесть яблоко, лев — это Адам, съевший яблоко, и ребенок — это Адам, ставший Христом, снова вернувшийся домой. Будда называет это нирваной, Иисус называет это Царством Божьим. Вы можете называть это как хотите: дао, дхаммой, мокшей. Слова здесь не очень важны; это бессловесное молчание, безмысленная невинность.

Слово любовь может иметь два абсолютно разных значения — не только разных, но диаметрально противоположных В первом значении любовь означает отношения, во втором любовь — это состояние бытия В то мгновение, когда любовь становится отношениями, она превращается в оковы, потому что есть ожидания, и есть требования, и есть разочарования, и с обеих сторон есть попытки главенствовать. Любовь превращается в борьбу за власть. Отношения — неправильная вещь. Но любовь как состояние бытия — совершенно другая. Она означает, что вы просто полны любви, вы не создаете из нее отношений. Ваша любовь — точно как аромат цветка. Она не создает отношении, она не требует, чтобы вы были тем-то и тем то, вели себя определенным образом, действовали определенным образом. Она ничего не требует. Она просто делится. И в том, что она делится, нет никакого желания награды. То, что она делится, само по себе награда.

Когда любовь становится для вас ароматом, в ней есть безмерная красота — и нечто, что несоизмеримо выше так называемого человечества — в ней есть нечто от божественного.

Когда любовь — это состояние, вы никак не можете ее применить, вы ее излучаете Она ни для кого не создаст никакой тюрьмы. И она не позволит оказаться в чьей-нибудь тюрьме вам самим.

Но вы с самого детства привыкли создавать отношения. Незнакомый мужчина, а вы создаете с ним такие отношения, словно он ваш отец. Вы не можете даже быть уверены в вашем отце.

Я слышал об одном хироманте, который читал судьбу людей по руке. Один молодой человек, атеист, который не верил в Бога и ни в какую прочую ерунду — хиромантию, астрологию, пришел к этому хироманту и сказал:

— Если ваша наука истинна, просто прочитайте по моей руке, где сейчас мои отец.

Хиромант посмотрел на руку и сказал:

— Ваш отец ушел на рыбалку.

Атеист рассмеялся. Он сказал:

— Именно поэтому я говорю все это вздор. Мои отец умер три года назад, как он может сегодня быть на рыбалке?

Хиромант сказал:

— Это не мое дело, но истина в том, что тот человек, который умер, не был вашим отцом. Ваш настоящий отец ушел на рыбалку. Пойдите к своей матери и спросите. Если она ответит искренне и честно, то скажет вам, что человек, который умер, не был вашим отцом — хотя вы построили с ним родственные отношения, потому что вам сказали, что он ваш отец.

Вся ваша жизнь окружена множеством отношений. А отношения как таковые настоящие они или воображаемые, — это своего рода тонкое психологическое рабство. Либо вы порабощаете «другого», либо сами становитесь рабом.

Еще одно, что требует внимания вы не можете поработить никого другого, не став при этом рабом сами. Рабство — это обоюдоострый меч. Один может быть сильнее, другой слабее, но в каждых отношениях вы становитесь тюремщиком, а другой — заключенным. Со стороны «другого», тюремщик — он, а заключенный — вы.

И это главная причина того, что человечество живет в таком печальном, в таком плачевном состоянии

И ненависть создает гораздо более сильные отношения, чем ваша любовь, потому что ваша любовь поверхностна. Ваша ненависть очень глубока. Ваша ненависть — это ваше животное наследие. Любовь — это только потенциал в будущем; это не действительность, но только семя. Но ненависть полностью оперилась, полностью выросла — за тысячи лет вашего движения в разных формах жизни. У нее было время и место, чтобы расти. Только в человеке начинает происходить перемена.

Я никому не могу помешать меня ненавидеть; как я могу кому-нибудь помешать меня любить? Все, что я могу— это объяснить, что в то мгновение, когда ненависть или любовь — или что угодно другое — превращается в отношения, оно теряет чистоту.

Пусть любовь будет для вас состоянием существа Вы не влюбляетесь, но просто полны любви Это просто ваша природа. Любовь для вас — только аромат вашего существа. Даже в одиночестве вас окружает любящая энергия. Даже если вы касаетесь чего-то мертвого, например стула, ваша рука источает любовь — адресат неважен Это состояние любви не направленно.

Я не предлагаю вам не быть в состоянии любви, но вы можете быть в состоянии любви, только если отбросите старый умственный образец отношений. Любовь — это не отношения.

Двое людей могут быть полными любви вместе. Чем более они полны любви, тем меньше возможность любых отношений. Чем более они полны любви, тем больше между ними существует свободы. Чем более они полны любви, тем меньше возможности каких-либо требований, власти, ожиданий. И естественно, нет речи ни о каком разочаровании.

Когда два человека находятся в отношениях, и их ожидания не исполняются, — а они не исполняются никогда, — тотчас же любовь превращается в ненависть. Были ожидания, теперь им на смену пришли разочарования. Сначала оба проецировали ожидания: теперь проецируют разочарования. Ни один не видит, что он окружен собственными бессознательными идеями. И «влюбленные» страдают.

И точно так же, как когда они. воображая любовь, восхищались друг другом, совершенно друг друга не зная, теперь они осуждают друг друга. Именно поэтому я хочу, чтобы вы помнили: не имейте ожиданий. Любите, потому что любовь — это ваш внутренний рост. Любовь поможет вам расти к большему свету, к большей истине, к большей свободе. Но не создавайте отношений.

Просто помните одно: любовь сама способна разрушить все лишнее, только не позволяйте ей превратиться в отношения — тогда любовь исчезнет, и под именем любви ее место займут попытки главенствовать и политика. Тогда проблемы будут только увеличиваться.

Я против любого рода отношений. Например, мне не нравится слово «дружба», но нравится слово «дружественность». Дружественность — это качество в вас, дружба же снова превращается в отношения.

Таким образом, в любви нет ничего неправильного. Фактически, все становится неправильным без любви. Но любовь так ценна, что должна быть защищена от всякого рода загрязнения, замутнения, любого рода яда. Отношения ее отравляют. Я хочу, чтобы мир состоял из индивидуальностей. Даже использовать слово «пара» мне больно Две индивидуальности разрушены, а пара — не предмет красоты.

Пусть мир состоит только из индивидуальностей, и каждый раз, когда любовь расцветает спонтанно, пойте ее, танцуйте ее, живите ее; не создавайте из нее цепей. Не пытайтесь удерживать в рабстве никого другого и не позволяйте никому другому удерживать в рабстве себя.

Мир, состоящий только из свободных индивидуальностей, будет поистине свободным миром.

Любовь — одна из величайших потребностей, которые человек может испытывать. Поэтому я не могу представить себе времени, когда в существовании не будет любви. Пока есть человеческие существа, любовь останется их самым драгоценным опытом Это нечто, доступное на земле, но земле не принадлежащее Это нечто, дающее вам крылья, чтобы летать, как орел летит к солнцу

Без любви вы без крыльев Но поскольку она так нужна и дает столько энергии, вокруг нее возникли все проблемы Вы хотите, чтобы ваш возлюбленный или возлюбленная были доступны вам и завтра Сегодня было красивым, и вы беспокоитесь о завтра Поэтому в существование пришел брак Это просто страх, что, может быть, завтра ваш возлюбленный или возлюбленная могут вас покинуть, поэтому вы заключаете контракт перед лицом общества и закона Это уродливо — нечто абсолютно уродливое, отвратительное Превратить любовь в контракт означает что вы ставите закон выше любви, это означает, что вы ставите коллективную массу выше собственной индивидуальности и принимаете поддержку судов, армии, полиции, судей Хотите сделать свою тюрьму абсолютно определенной и верной Завтра утром никогда нельзя знать Любовь приходит, как порыв ветра, — может быть, она придет снова, может быть, не придет И когда она не приходит, только из-за закона, только из-за брака, из-за заботы о социальной респектабельности почти все пары в мире опускаются до проституции

Жить с женщиной, которую вы не любите, жить с мужчиной, которого вы не любите, жить вместе ради безопасно сти, ради защищенности, ради финансовой поддержки, жить вместе по любой причине, кроме любви, — это не создает ничего, кроме проституции Я хотел бы, чтобы проституция полностью исчезла из мира Все религии говорили, что проституции не должно быть, — но именно так работает человеческая глупость Те самые религии, которые говорят, что проституции не должно быть, являются причинами проституции, потому что, с одной стороны, они поддерживают брак, с другой стороны, они против проституции

Сам брак — это и есть проституция Если я доверяю своей любви, зачем мне заключать брак-1 Сама идея заключения брака — это признак недоверия А что угодно, исходящее из недоверия, не поможет вашей любви расти глубже и выше Это ее разрушит

Любите, но не разрушайте любовь ничем фальшивым — браком или любого рода отношениями Любовь подлинна, только когда она дает свободу Пусть это будет критерием Любовь истинна, только когда она не вмешивается в личную жизнь другого человека Она уважает его индивидуальность, его личное пространство. Но влюбленные, которых вы видите всюду в мире, — все их усилия направлены на то, чтобы ничто не оставалось личным, им должны быть рассказаны все секреты Они боятся индивидуальности, они разрушают индивидуальность друг друга и надеются, что, разрушив друг друга, они начнут жить в удовлетворенности, осуществленности. Они просто становятся более и более несчастными

Будьте любящими и помните, что все, что реально, всегда меняется Вам были даны неверные понятия, вас научили, что истинная любовь остается навсегда Истинная роза не остается цветущей всегда Живое существо само по себе однажды должно умереть Существование — это постоянное изменение Но это понятие, эта идея, что любовь должна быть постоянной, если она истинна и если любовь однажды исчезает, делается естественный вывод, что это была не истинная любовь

Истина состоит в том, что любовь пришла внезапно, она не была вызвана никаким усилием с вашей стороны Она при шла как дар природы Когда она пришла, вы бы ее не приняли, если бы беспокоились о том, что однажды она внезапно уйдет Как она приходит, так и уходит Но беспокоиться не стоит, потому что, если один цветок увял, распустятся другие цветы Цветы будут появляться вечно, но не цепляйтесь за один цветок Иначе вскоре окажется, что вы цепляетесь за мертвый цветок И в этом состоит реальность люди цепляются за мертвую любовь, которая однажды была живой. Теперь это только память и боль, и вы застыли из-за своей озабоченности респектабельностью и законом.

У Карла Маркса была идея, правильная идея, что при коммунизме не будет браков. И когда в России случилась революция, в первые четыре или пять лет любовь пытались сделать свободной. Но тогда люди столкнулись с практическим затруднением, которого Маркс не осознавал, — он был только теоретиком, — и величайшая трудность была в том, что, если нет брака, исчезает и семья. А семья — это опора, сам хребет общества, нации. Если исчезает семья, нация не может существовать долго.

Через пять лет после революции Коммунистическая партия России изменила идею Маркса. Брак снова стал поддерживаться; развод был разрешен, но очень неохотно. При разводе создавались все возможные препятствия для того, чтобы семейная ячейка не распалась, потому что теперь правители были заинтересованы в том, чтобы усилить нацию. Без нации не было бы политиков, не было бы правительства. И после русского опыта никто больше не говорил о том, что одной из главных идей Маркса было то, что брак пришел в существование из-за частной собственности, и когда исчезает частная собственность, должен исчезнуть и брак. Никто об этом не говорил.

Я не хочу, чтобы существовала семья, я не хочу, чтобы существовали нации, — я не хочу, чтобы мир был разделен на части. Я хочу, чтобы мир был единым и состоял из свободных индивидуальностей в спонтанной любви, живущих в молчании, в игривости, без всякого осуждения удовольствия, без всякого страха ада и желания награды на небесах — потому что мы можем создать рай здесь. У нас есть полный потенциал, чтобы его создать, но мы его не используем. Напротив, мы создаем все возможные препятствия.

Я не против любви. Я целиком и полностью за любовь; именно поэтому я против отношений, против браков. Возможно, что два человека могут прожить вместе всю жизнь. Никто не говорит, что они должны расстаться, но их совместная жизнь будет основываться только на любви, без вмешательства или вторжения в индивидуальность друг друга, во внутреннюю душу друг друга. Это достоинство другого человека.

Вы можете быть любящими, вы можете быть любовью. И если вы просто любящие, если вы просто любовь, нет никакой возможности, чтобы такая любовь превратилась в ненависть. Поскольку нет никаких ожиданий, вы не можете разочароваться. Но я говорю о любви как о духовном явлении, не биологическом. Биология — это не любовь, это похоть. Биология заинтересована в продолжении жизни вида; при этом идея любви — только биологическая взятка. Если вы занимаетесь любовью с женщиной или мужчиной, то тут же находите, что она или он вас больше не интересует — по крайней мере, на двадцать четыре часа. И это зависит от возраста — по мере того как вы становитесь старше, сорок восемь часов, семьдесят два часа…

На базу французского Иностранного Легиона прибывает новый главнокомандующий, и капитан водит его по лагерю и показывает все здания Когда они заканчивают обход, главнокомандующий смотрит на капитана и спрашивает:

— Обождите минутку. Вы не показали мне вон то небольшое синее здание. Для чего оно используется?

Капитан говорит:

— Видите ли, сэр, там мы держим верблюда. Каждый раз, когда кто-нибудь из солдат испытывает потребность в женщине…

— Достаточно! — говорит главнокомандующий с отвращением.

Но через две недели сам главнокомандующий начинает испытывать потребность в женщине. Он подходит к капитану и говорит:

— Скажите мне кое-что, капитан

Понизив голос и воровато озираясь по сторонам, он продолжает:

— Верблюд свободен когда-нибудь в ближайшее время?

— Сейчас проверю, — говорит капитан. Он раскрывает книгу. — Так точно, сэр, верблюд свободен завтра днем, в два часа.

— Запишите меня, — говорит главнокомандующий.

На следующий день, в два часа, главнокомандующий входит в небольшое синее здание и открывает дверь. Внутри он находит самого симпатичного верблюда, которого он только видел. Он закрывает дверь.

Капитан слышит громкий рев и крики и, подбежав к двери, врывается внутрь. Он находит главнокомандующего голым и покрытым верблюжьей шерстью и грязью.

— Хммм, прошу прощения, сэр. — говорит капитан, покашляв, — но, может быть, было бы мудрее поступить, как все солдаты, — поехать на верблюде в город и найти женщину?

Первое и самое основное, что нужно понять, — что бы вы ни делали, это не должно быть реакцией Если это действие, никакой проблемы нет Действие, акция, всегда хорошо, реакция всегда плоха

Поэтому сначала попытайтесь понять этот термин— реакция Это значит, что вы действуете бессознательно Кто-то вами манипулирует Кто-то что то говорит, что то делает, и вы реагируете Тогда настоящим хозяином ситуации становится кто-то другой Кто-то приходит и оскорбляет вас, и вы реагируете, испытывая гнев Кто то приходит и хвалит вас, и вы улыбаетесь и становитесь счастливым В обоих случаях происходит одно и то же Вы остаетесь рабом, а другой знает, на какие нужно нажать кнопки Вы ведете себя, как механизм Вы — авто мат, еще не человеческое существо

Действуйте, не реагируйте Не будьте игрушкой в руках других

Нельзя предвидеть поведение человека, который действует из не-ума Предсказуем только ум Если вы пробуждены, бдительны, сознательны, никто не может сказать, какой оборот примет любая ситуация Никто не может сказать, для сознания открыта тысяча и одна возможность Сознание есть тотальная свобода — спонтанность, действие, акция, тотально в настоящем, вне контроля кого бы то ни было, исходящая из собственного существа.

Мы реагируем в соответствии с нашими обусловленностями. Если вы родились в вегетарианской семье, и на столе лежит невегетарианская еда, вы почувствуете тошноту, вам станет плохо. Не из-за невегетарианской еды, но из-за вашей обусловленности. Кому-то другому, кто был приучен есть мясо, один его вид доставит наслаждение, вызовет аппетит, а не тошноту, и ему будет хорошо и приятно Это тоже обусловленность

Мы реагируем, потому что мы были определенным образом обусловлены. Может быть, вы были обусловлены тем, чтобы быть очень вежливыми Вы можете быть обусловлены тем, чтобы всегда все контролировать Вы можете быть обусловлены тем, чтобы быть в молчании Вы можете быть обусловлены тем, чтобы сохранять спокойствие в ситуациях, в которых люди обычно беспокоятся и отвлекаются Но обусловленность не имеет ничего общего с религиозностью, она относится к психологии Будда и Иисус здесь не мастера — мастера Б.Ф. Скиннер и Павлов. Это условный рефлекс.

Я слышал историю о том, как в лаборатории Б. Ф. Скиннера была представлена новая мышь.

Психологи все время работают с мышами потому что не ставят человека ни на ноту выше Они думают что если им удается понять ум мыши они поймут все человечество.

Старая мышь, которая провела со Скиннером долгое время, ввела новую в курс дела:

— Вот что я тебе скажу. Этот Б. Ф. Скиннер — неплохой человек, но сначала ты должна создать у него рефлекс. Нажми вот на эту кнопку, и тут же появится твои завтрак. Я его прекрасно приучила.

Обусловленность — это убийство, разрушается ваша спонтанность. В ум закладываются определенные идеи, и вам не позволено отзываться, вам разрешается только реагировать. В малом или в большом, неважно.

Если вы выросли в религиозной семье, слово Бог — такое красивое, такое святое Но если вы выросли в коммунистической семье, тогда это слово уродливо, тошнотворно Человек чувствует себя так, словно, если произнести это слово, во рту остается дурной вкус

Идет ли речь о большом или малом, неважно Если вы продолжаете вести себя так, как вас обусловили, вы функционируете, как машина, человеческое в вас еще не родилось.

Говорят, что, если рассказать анекдот англичанину, он будет смеяться три раза. В первый раз он засмеется, когда вы закончите рассказывать из вежливости. Во второй раз он засмеется, когда вы поясните суть анекдота, снова из вежливости. Это воспитание англичанина — всегда быть вежливым. В конце концов, он засмеется в третий раз, среди ночи, когда проснется от крепкого сна и внезапно анекдот до него дойдет.

Если вы расскажете тот же самый анекдот немцу, он засмеется два раза В первый раз он засмеется сразу после рассказа, из вежливости. Во второй раз он засмеется после объяснений, из вежливости. В третий раз он не засмеется никогда, потому что суть до него никогда не дойдет.

Если вы расскажете тот же самый анекдот американцу он засмеется один раз, когда вы расскажите, потому что до него дойдет.

А если вы расскажете тот же анекдот еврею, он вообще не засмеется. Вместо этого он скажет

— Это старый анекдот, и к тому же вы рассказываете его неправильно.

Это может быть анекдот, это может быть великая философия Это может быть любая мелочь или сам Бог, не имеет значения Люди ведут себя в соответствии с тем, чего от них ожидали и так, как их обусловили себя вести, так, как их приучили себя вести Природе действовать не разрешается, действовать разрешается только воспитанию Получаются люди, которых я называю рабами Когда вы становитесь свободными, когда вы отбрасываете всякую обусловленность и впервые смотрите на жизнь свежими глазами, и никаких облаков обусловленности нет между вами и жизнью, вы становитесь непредсказуемыми Тогда никто не знает и никто не может вообразить, что будет дальше Поскольку вас больше нет. посредством вас действует существование Прямо сейчас по средством вас действует только общество

Как только вы просто бдительны, готовы откликаться, без всякой навязчивой идеи, без всякого предубеждения, без всяко го плана, что бы ни случилось в это мгновение, вы откликаетесь истинно и подлинно.

Помните эти два слова — подчиненность и подлинность Обычно вы ведете себя согласно подчиненности той власти, которая вас обусловила, — священнику, политику, родителям Вы ведете себя, подчиняясь власти Человек свободы не ведет себя, подчиняясь власти, он ведет себя, руководствуясь собственной подлинностью Он откликается Возникает ситуация, есть вызов — он откликается всей тотальностью своего существа Даже он сам не может себя предсказать

Когда вы задаете мне вопрос, я сам не знаю, какой я вам дам на него ответ. Я это узнаю, только когда отвечаю, только тогда я думаю «Так вот какой был ответ» Есть ваш вопрос, есть я — ответ обязательно случится.

Отклик, ответ есть ответственность. Отклик есть подлинность. Отклик означает жить в этом мгновении.

Всегда можно предсказать, что сделают бессознательные люди будут ли они храбрыми или трусливыми, будут ли они терпеливыми или нетерпеливыми. Но для понимающей индивидуальности нет альтернативы или-или — открыты все возможности, ни одна дверь не закрыта. И каждое мгновение решает само за себя.

Сознательная индивидуальность, свободная индивидуальность не несет никакого заранее принятого решения. У нее нет готовых решений Человек действует свежим, девственным. Он не развращен прошлым.

Осознанность — это ключ. Если вы становитесь осознанными, все остальное приходит само.

Не пытайтесь быть какими бы то ни было — терпеливыми, любящими, ненасильственными, мирными. Не пытайтесь. Если вы попытаетесь, то станете себя к этому принуждать и сделаетесь лицемером. Именно так вся религия превратилась в лицемерие. Внутри вы другие; на поверхности вы раскрашены. Вы улыбаетесь, а внутри вам хочется убивать. Внутри вы несете весь мусор, а на поверхности продолжаете разбрызгивать духи. Внутри вы зловонны; снаружи вы создаете иллюзию, словно вы — роза.

Никогда не подавляйте. Подавление — это величайшее бедствие, случившееся с человеком. И оно случилось по очень красивым причинам. Вы смотрите на Будду — такого молчаливого, невозмутимого. Возникает жадность: вам тоже хочется быть такими. Что делать? Вы пытаетесь быть каменной статуей. Каждый раз, когда возникает ситуация, которая может вас потревожить, вы сдерживаете себя. Вы себя контролируете.

Контроль — это грязное слово. В нем больше трех букв, но это трехбуквенное слово.

Свобода… И когда я говорю о свободе, я не подразумеваю самопотакания. Вы можете понять неверно. Когда я говорю «свобода», вы можете понять это как самопотакание, потому что именно это происходит. Как только контролируемый ум слышит о свободе, он тут же понимает ее как самопотакание. Самопотакание — это противоположный полюс контроля. Свобода точно посредине между ними, там, где нет ни контроля, ни самопотакания.

Свобода несет в себе собственную дисциплину, эта дисциплина не навязана никакой властью. Она исходит из вашей осознанности, из подлинности. Свобода никогда не должна пониматься как самопотакание, иначе вы снова упустите суть.

Осознанность приносит свободу. Свободному человеку не нужно контролировать, потому что нет никакого самопотакания. Именно из-за самопотакания вы принуждены контролировать, и если вы остаетесь в самопотакании, общество будет продолжать вас контролировать.

Именно из-за вашего самопотакания существуют полицейский, судья, политик и суды, и они продолжают вас принуждать контролировать себя. А, контролируя себя, вы упускаете всю суть того, чтобы быть живым, потому что упускаете празднование. Как вы можете праздновать, если вы слишком подвержены контролю?

Это происходит почти каждый день. Когда ко мне приходят люди, очень дисциплинированные и контролирующие себя, почти невозможно проникнуть сквозь их лбы; они слишком твердые… их окружают каменные стены. Они окаменели, стали холодными, как лед, тепло исчезло. Потому что, если вы теплые, это опасно — вы можете сделать что угодно. И они убили себя, отравили себя полностью. Чтобы оставаться в рамках, они нашли только одно решение, и это решение — вообще не жить. Будьте каменными, как выглядит Будда, — тогда вы сможете притворяться терпеливыми, молчаливыми, дисциплинированными.

Но это не то, чему я здесь учу. Контроль должен быть отброшен настолько же, что и самопотакание. Может быть, это приводит вас в замешательство. Вы можете выбрать или контроль, или самопотакание, — вы можете сказать: «Если я отброшу контроль, то начну себе потакать. Если я отброшу потакание, то начну себя контролировать». Но я вам говорю, если вы становитесь осознанными, и контроль, и потакание стекают в одну и ту же трубу. Это две стороны одной монеты, в осознанности ни одна из них не нужна.

Это случилось…

Восемнадцатилетний юноша, который всегда был стеснительным и застенчивым, однажды вечером решил изменить себя. Он спустился из своей спальни при полном параде и безапелляционно сказал отцу:

— Послушай, я собираюсь в город — я собираюсь найти красивых девушек. Я собираюсь напиться до беспамятства и хорошо провести время. Я собираюсь делать все то, что парень моего возраста, в расцвете лет, должен делать, и искать приключений и волнения, поэтому не пытайся меня остановить!

Его предок ответил:

— Пытаться тебя остановить? Обожди, сынок, я иду с тобой!

Все контролирующие себя люди находятся в одном и том же состоянии: они кипят внутри, ожидая момента, чтобы взорваться в самопотакании.

Пойдите и посмотрите на ваших монахов в монастырях, в Индии у нас очень много такого вида невроза. Все монахи невротичны. Это важно понять — вы становитесь либо эротичными, либо невротичными. Если вы подавляете эрос, то становитесь невротичными. Если вы отбрасываете невроз, то становитесь эротичными. То и другое — разновидности безумия. Человек должен быть просто собой — ни невротичным, ни эротичным, доступным для всех ситуаций, готовым столкнуться со всем, что приносит жизнь, готовым принять и жить, — но всегда бдительным, сознательным, осознанным, внимательным.

Таким образом, единственное, что нужно постоянно помнить, — это само-вспоминание. Вы не должны забывать себя. И всегда двигайтесь из глубочайшего внутреннего ядра своего существа. Пусть действия текут оттуда, из самого центра вашего существа, и все, что вы будете делать, будет добродетельным.

Добродетель — это свойство осознанности. Если вы делаете что-то не из своего центра, а из периферии, это может не выглядеть как грех, но это грех. Общество может быть довольно вами, но вы не можете быть — довольны собой. Общество может вас хвалить, но глубоко внутри вы будете продолжать осуждать себя, потому что знаете, что упустили жизнь, — не получив взамен ничего.

Какую ценность имеют похвалы общества? Если люди называют вас святым, что с того? Не более чем сплетни. Что от этого меняется? Вы упустили божественность ради сплетен! Вы упустили жизнь ради окружающих вас глупых людей, ради их доброго мнения.

Живите жизнь из самого центра. Именно в этом состоит вся медитация. И мало-помалу вы начнете чувствовать дисциплину, которая вам не навязана, не привита, но которая возникает спонтанно, возникает так же естественно, как распускается цветок. Тогда вам будет доступна вся жизнь, и вам будет доступно ваше существо во всей его полноте.

И когда все ваше существо во всей полноте и жизнь встречаются, между ними двумя возникает то, что несет свободу. Между ними двумя возникает то, что называется нирваной.

Человек не достиг той точки, в которой правительства могут быть распущены. Анархисты, такие как Кропоткин, выступали против закона, против правительств. Он хотел их распустить Я тоже анархист, но в смысле, совершенно противоположном Кропоткинскому.

Я хочу поднять уровень сознания человеческих существ до такой точки, в которой правительства станут бесполезными, суды будут оставаться пустыми, потому что никого не будут убивать, насиловать, никого не будут мучить или беспокоить. Понимаете разницу?[5] Акцент Кропоткина на том, чтобы распустить правительства. Мой акцент — на том, чтобы поднять уровень сознания человеческих существ до такой точки, в которой правительства станут — сами собой — бесполезными. До той точки, в которой суды начнет закрываться, в которой полиция начинает исчезать, потому ей нечего делать, и судьям говорят: «Ищите другую работу». Я анархист в совершенно другом измерении. Пусть сначала люди будут готовы, и тогда правительства исчезнут сами собой. Я не за то, чтобы уничтожать правительства; они исполняют определенную потребность. В человеке столько варварского, столько уродливого, что если отменить силу, все общество придет в хаос

Я не за хаос. Я хочу, чтобы человеческое общество стало гармоничным целым, огромной коммуной, охватывающей весь мир: люди медитирующие, люди без всякого чувства вины, люди огромной безмятежности, молчания; люди радующиеся, танцующие, поющие; люди, у которых нет желания ни с кем соревноваться, люди, которые отбросили саму идею о том, что они особенные, и должны это доказать, став президентом Америки; люди, которые больше не страдают комплексом неполноценности, никто из которых не хочет быть выше других, и никто не хвалится своим величием.

Правительства испарятся, как роса на утреннем солнце. Но это совершенно другая история, совершенно другой подход. Пока этот момент не наступил, правительства нужны.

Это просто. Если вы больны, нужно лекарство. Такой анархист, как Кропоткин, хочет уничтожить лекарства. Я хочу, чтобы вы были здоровыми и не нуждались в лекарствах. Автоматически вы их выбросите — что вы будете делать с этими лекарствами? Они совершенно бесполезны, фактически, даже опасны; большинство лекарств ядовиты. С какой целью вы станете их накапливать? Посмотрите на разницу в акцентах.

Я не против лекарств, я против болезни человеческих существ, которая делает необходимыми лекарства. Я бы хотел, чтобы человеческое существо было более здоровым, — что возможно при помощи генной инженерии — человеческое существо, для которого невозможно быть больным, потому что мы с самого рождения программируем его таким образом, что оно не может заболеть, применяем к его телу средства, позволяющие ему бороться с болезнью Безусловно, тогда лекарства исчезнут, аптеки исчезнут, врачи исчезнут, медицинские колледжи закроются. Но я не против их! Это будет простым следствием здорового человечества.

Я хочу, чтобы был один мир, один язык, одна религиозность, одно человечество, и, когда человечество станет действительно взрослым, одно правительство.

Правительство — это не что-то такое, чем можно гордиться. Его существование — это оскорбление Его существование говорит о том, что вы — все еще варвары, что цивилизация еще не случилась; иначе какая была бы необходимость в том, чтобы вами распоряжалось правительство?

Если вся преступность исчезнет, если исчезнут страхи, что другие могут вас эксплуатировать или убить, то что вы сделаете со всей бюрократией правительства? Вы не можете ее продолжать, потому что она — бремя на экономике нации, тяжелое бремя, и оно становится больше и больше. Иерархии склонны становиться больше и больше, по той простой причине, что никто не хочет работать, все ненавидят работу. И каждому нужно больше и больше помощников; аппарат растет.

Вы можете увидеть в любом правительственном учреждении папки, нагроможденные на столах. Если только вам не удастся кого-то подкупить, ваша папка может остаться где-то в недрах гигантской груды и никогда не достигнуть ее вершины. И бюрократы наслаждаются тем, что папок так много; это делает их большими, особенными. У них есть власть над столькими людьми; в их умах все эти папки содержат власть над людьми.

Я — анархист совершенно другой категории, нежели чем все анархисты, которые существовали на земле. Я — сам себе категория, потому что мой подход ни на чей не похож Я не против правительства, я против необходимости в правительстве Я не против судов, я против необходимости в судах

Когда-нибудь, однажды, я вижу возможность того, что человек сможет жить без всякого контроля — религиозного или политического, потому что он будет сам себе дисциплиной.

Есть история о том, как ученик приходит к мастеру и спрашивает его, свободен ли человек. t Мастер говорит этому ученику встать и оторвать одну ногу от земли. Ученик, стоя на одной ноге — с другой в воздухе — понимает еще меньше, чем раньше. Теперь мастер просит его оторвать от земли и вторую ногу.

Ошо, не будешь ли ты так добр рассказать о свободе ОТ и о свободе ДЛЯ?

Свобода от очень заурядна, обыденна. Человек всегда пытался быть свободным от того или другого. Это не творческий подход. Это негативная сторона свободы. Свобода для — это творчество. У тебя есть определенное видение, которое тебе хочется претворить в действительность, и ради него ты хочешь свободы.

Свобода от — всегда от прошлого, свобода для — всегда для будущего.

Свобода для — это духовное измерение, потому что ты движешься в неизвестное и, может быть, однажды — в непознаваемое. Она даст тебе крылья. Свобода от, самое большее, может снять с тебя наручники. Это необязательно принесет пользу — и вся история это подтверждает. Люди никогда не думали о второй свободе, на которой я так настаиваю; они думали только о первой — потому что у них нет прозрения, чтобы увидеть вторую. Первая видима: у них на ногах цепи, у них на руках наручники. Вы хотите от них освободиться, но для чего? Что вы будете делать руками? Вы можете даже раскаяться в том, что попросили свободы от

Это случилось в замке Бастилии во время Французской революции. Это была самая знаменитая французская тюрьма, отведенная только для тех, кто был приговорен к тюремному заключению пожизненно. Человек входил в Бастилию живым и никогда живым не выходил из нее — выходили только мертвые. Надетые на узников наручники и цепи запирали, а ключи выбрасывали в колодец, находившийся внутри Бастилии, — потому что ключи больше были не нужны. Если замки никогда не будут открыты, какая надобность в ключах? В этой тюрьме было более пяти тысяч человек. Какой смысл напрасно хранить пять тысяч ключей и поддерживать их в порядке? Когда узники входили в темные камеры, они входили в них навечно.

Французские революционеры, конечно, подумали, что Первое, что нужно сделать, это освободить заключенных из Бастилии. Бесчеловечно помещать человека, что бы он ни сделал, в темную камеру, чтобы он просто ожидал смерти, которая может прийти через пятьдесят лет, через шестьдесят лет. Шестьдесят лет ожидания — это безмерная мука для души. Это не наказание, это месть, мщение за то, что люди не подчинились закону. Между их действиями и наказанием нет равновесия.

Революционеры открыли двери и вытащили людей из темных камер. И они были удивлены. Узники не были готовы выйти из камер.

Вы можете понять. Человек прожил шестьдесят лет в темноте — солнце для него слишком ярко. Он не хочет выходить на свет. Его глаза стали слишком чувствительными. И какой в этом смысл? Ему уже восемьдесят лет. Когда он вошел, ему было двадцать. Вся его жизнь прошла в этой темноте. Эта темнота стала его домом.

Революционеры захотели сделать заключенных свободными. Они сломали их цепи, их наручники — потому что ключей не было. Но заключенные этому противились. Они не хотели выходить из тюрьмы. Они говорили:

— Вы не понимаете нашего состояния. Если человек шестьдесят лет провел в тюрьме, что он будет делать снаружи? Кто даст ему пищу? Здесь его кормят, и он может отдыхать в своей мирной темной камере. Он знает, что он почти мертв. Снаружи он не сможет найти свою жену или узнать, что с ней сталось, его родители умерли, его друзья умерли или совершенно забыли его. И никто не даст ему работы. Кто даст работу человеку, который шестьдесят лет не работал? — И к тому же человеку из Бастилии, в которой держат самых опасных преступников? Одного названия Бастилии будет достаточно, чтобы ему отказали в любой работе. Зачем вы нас принуждаете? Где мы будем спать? У нас нет дома. Мы почти забыли, где раньше жили, — наверное, теперь там живет кто-то другой. Наши дома, наши семьи, наши друзья, весь наш мир настолько переменился за эти шестьдесят лет; мы не сможем с этим справиться. Не мучьте нас больше. Нас достаточно мучили.

И в том, что они говорили, был смысл. Но революционеры — упрямые люди; они их не слушали. Они заставили этих людей выйти из Бастилии, но в тот же вечер почти все пришли обратно. Они сказали:

— Дайте нам поесть, потому что мы голодны.

Некоторые пришли среди ночи и сказали:

— Дайте нам наши цепи, потому что без них мы не можем спать. Пятьдесят, шестьдесят лет мы спали в наручниках, с цепями на ногах, в темноте. Они почти стали частью наших тел, и мы не можем без них спать. Верните нам наши цепи — и мы хотим в свои камеры. Мы были всем довольны. Не навязывайте нам свою революцию. Мы — бедные люди. Вы можете делать революцию где-нибудь в другом месте.

Революционеры были потрясены. Но этот случай показывает, что свобода от — это не обязательно благословение.

Вы можете это видеть во всем мире; страны освободились от Британской Империи, от Испанской Империи, от Португальской Империи — но их ситуация стала гораздо хуже, чем была, когда они были рабами. По крайней мере, в рабстве они успели к нему привыкнуть. Они отбросили амбиции, они приняли свое положение как судьбу.

Свобода от рабства просто создает хаос.

Вся моя семья была вовлечена в борьбу за свободу Индии. Все члены семьи сидели в тюрьме. Это помешало их образованию. Никто из них не смог получить степень в университете, потому что прежде, чем они смогли сдать экзамены, их поймали — кто-то провел в тюрьме три года, кто-то— четыре года. И тогда уже было слишком поздно начинать заново, и они стали подлинными революционерами. В тюрьме они вошли в контакт со всеми лидерами революции; и все их жизни оказались посвященными революции.

Я был маленький, но я обычно спорил со своим отцом, со своими дядями: «Я могу понять, что рабство уродливо, что оно лишает человека достоинства, отнимает престиж человеческого существа; против него нужно бороться. Но вот я хочу сказать: что вы будете делать, когда будете свободны? Свобода от ясна, я не против нее. Но я хочу, чтобы вы знали и ясно понимали, что вы собираетесь Делать со своей свободой. Вы умеете жить в рабстве. Умеете ли вы жить в свободе? Вы знаете, что в рабстве нужно соблюдать определенный порядок; иначе вы будете раздавлены, убиты, расстреляны. Знаете ли вы, что в свободе это поддержание порядка будет вашей ответственностью? Никто не будет вас убивать, и никто другой не будет ни за что ответственным — вам придется быть ответственными за все. Спрашивали ли вы ваших лидеров, для чего эта свобода?»

И я никогда не получал никакого ответа. Они говорили. «Прямо сейчас мы слишком поглощены тем, чтобы избавиться от рабства: о свободе мы позаботимся потом».

Я говорил: «Это не научный подход. Если вы сносите старый дом и вы разумны, то должны, по крайней мере, подготовить эскиз нового дома Лучше всего, если вы подготовите новый дом, прежде чем сносить старый. Иначе вы останетесь без дома, и тогда будете страдать — потому что в старом доме быть лучше, чем вообще остаться без дома».

В моей семье часто были гостями великие лидеры индийской революции — и я постоянно спорил с ними об этом. И я так и не нашел ни одного лидера индийской революции, у которого был бы ответ на то, что они собираются делать со свободой.

Свобода пришла. Индуисты и мусульмане убивали друг друга миллионами. Их удерживали от того, чтобы убивать друг друга только британские силы; эти силы были удалены, и по всей Индии начались беспорядки Жизнь каждого оказалась в опасности. Целые города горели; целые поезда горели, и людям не позволяли выбраться из горящих поездов.

Я сказал. «Странно. Этого не происходило в рабстве, и это происходит в свободе — и причина просто в том, что вы не были готовы к тому, что такое свобода»

Страна была разделена на две части — революционеры никогда об этом не думали Во всей стране царил хаос, и люди, пришедшие к власти, обладали определенной квалификацией — квалификацией в том, чтобы сжигать мосты, чтобы сжигать тюрьмы, убивать людей, которые порабощали страну. Эта квалификация не имеет ничего общего с тем, чтобы строить новую страну. Но они были лидерами во время революции; естественно, они оказались у власти. Они боролись, они победили, и власть оказалась у них в руках. И это были неправильные руки.

Ни одному революционеру нельзя предоставлять власть — потому что он умеет только саботировать, ноне умеет созидать; он умеет только разрушать. Ему нужно оказать почет, воздать дань уважения, наградить золотыми медалями и всем прочим, но не давайте ему власти.

Придется найти людей, которые умеют быть творческими, — но это будут люди, которые не участвовали в революции.

Это очень тонкий вопрос. Поскольку творческие люди связаны со своим творчеством, их не интересует, кто стоит у власти. Кто-то должен править, но британцы это или индийцы, им все равно. Они заботились о том, чтобы вкладывать энергию в свою творческую работу, и они не были в высших чинах среди революционеров. Но теперь революционеры не позволят им прийти к власти. Фактически, творческие люди — предатели. Они никогда не участвовали в революции, а вы хотите дать им власть?

Каждая революция в мире до сих пор терпела поражение, и по той простой причине, что люди, которые делают революцию, обладают квалификацией одного рода, а люди, которые делают страну, создают страну, создают в людях ответственность, относятся к другой группе. Они не участвуют в разрушении, в убийстве. Но они не могут прийти к власти. Власть переходит в руки тех, кто сражался. И естественно, каждая революция по своей сути обречена на поражение, если только то, что я говорю, не будет ясно понято

В революции есть две части, от и для; и должно быть два рода революционеров: те, кто работает над первым — свободой от, и те, кто будет работать, когда закончат работу первые, — над свободой для Но это трудно устроить. Кто это устроит? Каждый полон жажды власти. Когда революционеры добиваются победы, власть оказывается у них в руках; они не смогут никому ее отдать, и страна окажется в хаосе. В каждом измерении она будет с каждым днем падать ниже и ниже.

Именно поэтому я не учу революции, я учу бунтарству. Революция принадлежит толпе; бунтарство принадлежит индивидуальности. Индивидуальность изменяет сама себя. Она не заботится о структуре власти; ей просто удается изменить собственное существо, дать рождение в себе новому человеку. И если вся страна становится бунтарской…

И вот что в этом прекраснее всего: в бунтарстве могут участвовать обе разновидности революционеров, потому что в бунтарстве многое должно быть разрушено, и многое должно быть создано Что-то придется разрушить, для того чтобы создать, поэтому это привлекательно для тех и других: для тех, кого интересует разрушение, и для тех, кого интересует созидание.

Это не явление толпы. Это ваша собственная индивидуальность. И если миллионы людей переживут бунтарство, тогда власть стран, наций окажется в руках этих людей — бунтарей. Только в бунтарстве революция может достичь успеха, иначе революция страдает раздвоением личности.

Бунтарство одно, едино.

И всегда помните, в бунтарстве разрушительность и творчество идут рука об руку, поддерживая друг друга. Это не отдельные процессы. Как только вы их разделяете, как это происходит в революции, вся история повторяется.

История в этом вопросе не закончена Это красивая, мистическая история. Человек приходит к мастеру, чтобы спросить, насколько человек свободен, независим. Свободен ли он тотально, или есть ограничение? Есть ли что-то подобное судьбе, кишмету, предначертанию, есть ли Бог, налагающий ограничение, от которого никогда нельзя освободиться?

Мистик ответил по-своему — не логически, но экзистенциально. Он сказал:

— Встань

Наверное, этот человек почувствовал, что это какой-то глупый ответ. «Я задал ему простой вопрос, а он просит меня встать». Но он сказал.

— Посмотрим, что получится.

Он встал. И мистик сказал:

— Теперь оторви от земли одну ногу.

Этот человек к этому времени, наверное, уже начал думать, что пришел к сумасшедшему; что общего это имеет со свободой, независимостью? Но раз он уже пришел… и, наверное, рядом была толпа учеников, и этот мистик пользовался всеобщим уважением; не повиноваться ему было бы непочтительно, и в его просьбе не было ничего плохого. И он оторвал одну ногу от земли, одна нога оказалась в воздухе, другая осталась на земле.

И тогда мастер сказал:

— Очень хорошо. Только еще одно. Теперь подними и другую ногу.

Это невозможно! Этот человек сказал:

— Ты просишь меня сделать невозможное. Я уже поднял правую ногу. Теперь я не могу поднять левую.

Мастер сказал:

— Но ты свободен. Сначала ты мог поднять левую ногу. Тебя не связывал никакой приказ. Ты был совершенно свободен выбрать, какую ногу поднять, левую или правую. Я ничего об этом не говорил, это решил ты сам. Ты поднял правую ногу. Само это твое решение сделало невозможным поднять левую ногу. Не беспокойся о судьбе, кишмете, Боге. Просто подумай о простых вещах.

Любое действие, которое вы совершаете, не позволяет вам сделать другое действие, противоречащее ему. Поэтому каждое действие — это ограничение. Из этой истории это так ясно. В жизни это не настолько ясно, потому что вы не можете видеть одну ногу на земле, а другую в воздухе. Но каждое действие, каждое решение — это ограничение.

Вы совершенно свободны, прежде чем решить, но как только вы решили, само ваше решение, сам ваш выбор приносит ограничение. Никто другой вам не навязывал этого решения; это в природе вещей — вы не можете делать одновременно взаимоисключающие вещи. И хорошо, что не можете; иначе… вы уже в хаосе., вы были бы в еще большем хаосе, если бы могли делать взаимоисключающие вещи одновременно. Вы сошли бы с ума. Это просто экзистенциальная мера безопасности.

В основе вы полностью свободны выбирать, но как только вы выбрали, сам ваш выбор приносит ограничение.

Если вы хотите быть совершенно свободными, не выбирайте. Именно здесь начинается учение о невыбирающей осознанности. Почему все великие мастера настаивают, что нужно просто быть осознанным и не выбирать? Потому что в го мгновение, как вы выбираете, вы теряете часть своей тотальной свободы и остаетесь только с ее частью. Но если вы остаетесь без выбора, ваша свобода остается тотальной.

Есть только одно, что тотально свободно, — и это невыбирающая осознанность. Все остальное имеет ограничения.

Вы любите женщину — она красива, но очень бедна. Вы любите богатство — есть другая женщина, которая очень богата, но безобразна, отвратительна. Теперь вам приходится выбирать. И что бы вы ни выбрали, это принесет страдание. Если вы выберете красивую девушку, она бедна, и вы всегда будете раскаиваться, что напрасно упустили все эти богатства, — потому что красота через несколько дней знакомства принимается как должное, и вы ее больше не видите. Что вы будете делать с этой красотой? Вы не можете купить машину, не можете купить дом, не можете купить ничего Теперь вам остается только биться головой об эту красоту — что вам делать? И ум начинает думать, что выбор был неправильным.

Но если вы выбираете отвратительную, безобразную женщину, у вас будет все, что можно купить за деньги: дворец, слуги, все возможные приборы, но вам придется терпеть эту женщину — и не только терпеть, но и говорить: «Я тебя люблю». И вы не можете даже ее ненавидеть, так она отвратительна. Даже чтобы ненавидеть, нужен кто-то, кто не вызывает отвращения, потому что ненависть — это отношения. И вы не можете наслаждаться этими машинами, дворцом и садом, потому что за вами постоянно следует отвратительное лицо этой женщины. И она знает, что вы женились не на ней, вы женились на ее богатстве, и она будет обращаться с вами как со слугой, не как с возлюбленным. И это правда: вы никогда ее не любили. Тогда вы начнете думать, что было бы лучше иметь бедный дом, обычную еду — по крайней мере, та женщина была красивая, и вам было бы с ней хорошо. Выбрав эту, вы были идиотом.

Что бы вы ни выбрали, вы будете раскаиваться, потому что другой выбор останется и будет вас преследовать.

Если человеку нужна абсолютная свобода, единственно возможное — это невыбирающая осознанность.

И когда я вместо революции предлагаю отдать предпочтение бунтарству, я подвожу вас ближе к законченному целому В революции вы обязательно будете разделены, либо от чего-то, либо для чего-то. Нельзя иметь то и другое одновременно, потому что для этого нужны разные квалификации. Но в бунтарстве оба эти качества сочетаются вместе.

Когда скульптор создает статую, он делает то и другое; он отсекает камень — разрушает камень таким, каким он был, — и, разрушая камень, он создает красивую статую, которой не было раньше. Разрушение и создание происходят одновременно, они не разделены.

Бунтарство целостно.

Революция состоит из двух частей — ив этом опасность революции. Это слово красиво, но за многие века оно стало ассоциироваться с расцепленным умом. Я против всякого рода расщепленностей, потому что они приводят вас к шизофрении.

И все страны, освободившиеся от рабства, переживают агонию, которую невозможно себе представить. Они никогда не переживали подобной агонии, когда были рабами, а они были рабами триста, четыреста лет. За триста лет, четыреста лет они никогда не сталкивались с такой агонией, и всего за несколько десятилетий они оказались в таком аду, что недоумевают: «Зачем мы боролись за свободу? Если это свобода, то рабство было лучше». Рабство никогда не лучше. Просто эти люди не осознают, что они выбрали половину свободы.

Другая половина может быть завершена, но не теми же самыми людьми, которые сделали революцию Для другой половины потребуется совершенно другого рода разум, мудрость. Потребуются не те люди, которые убивали, бросали бомбы, жгли поезда, полицейские участки и почтовые отделения, — это не те люди.

В моей семье мой дед был против того, чтобы отправлять моих дядей в университет. Только моему отцу как-то удалось отправить их в университет. Мой дед говорил: «Ты не знаешь. Я знаю этих мальчиков. Ты пошлешь их в университет, и, в конце концов, они окажутся в тюрьме — такая там атмосфера».

Большая часть революции была совершена студентами, молодыми людьми. Ничего не зная о жизни… — они никогда ничего не переживали — но у них была энергия, у них была жизненная сила; они были молоды и полны романтических идей о свободе. Они делали все — делали бомбы, бросали бомбы, убивали бюрократов и политиков. Они делали все. И когда они вышли из тюрьмы, то внезапно обнаружили, что у них оказалась вся власть, но нет никакого искусства, чтобы ее использовать. У них не было и большого разума — что делать с властью? Они стали притворяться. Они наслаждались эйфорией, и на мгновение страна тоже наслаждалась эйфорией — теперь у власти наши собственные люди! — Но вскоре эти люди начали сражаться друг с другом.

Революция содержит — и, я думаю, будет содержать всегда — ту проблему, что ее делают люди определенного склада, и власть оказывается у них в руках… а жажда власти — в человеческой природе. Они не захотят никому ее отдать. Но сделать нужно именно это. Теперь нужно найти людей, которые достаточно мудры, — которые помогут стране всеми возможными способами, внося больше технологии, внося новые методы сельского хозяйства; которые могут представить в стране новые индустрии, которые могут открыть двери страны, чтобы весь мир вкладывал в нее деньги.

Но в Индии произошло прямо противоположное. Страна начала с каждым днем приходить в упадок, опускаться. И она продолжала опускаться, и никто не мог указать простого факта, что у власти стоят неправильные люди.

Просто воздайте революционерам почести, дайте им награды, вручите им призы, выдайте удостоверения, написанные золотыми буквами, чтобы они могли повесить их у себя дома, — но не давайте им власти.

Видя это бедственное положение всех революций, я > начал думать о бунтарстве, которое индивидуально. И индивидуальность способна синтезировать разрушительные и творческие силы в одно целое в своей невыбирающей осознанности.

И если многие люди переживут это бунтарство, — которое ни против кого не направлено, которое направлено только против собственной обусловленности, — и дадут рождение новому человеческому существу внутри себя, тогда проблема не будет трудной.

Революция должна быть признана устаревшей.

(Ошо «Передача лампы», гл. 42)

Если вы боретесь и сражаетесь, думаете ли вы, что сможете тем самым трансформировать мир и его ситуацию? Путем борьбы и сражения вы только станете такими же, как те люди, с которыми боретесь и сражаетесь; это один из фундаментальных законов жизни. Выбирайте врагов тщательно! Друзей вы можете выбирать не задумываясь, потому что друзья на вас так не повлияют, не оставят в вас такого следа, как враг. Человек должен быть очень осторожен в выборе врагов, потому что ему придется бороться с этим врагом. В борьбе вам придется применять его же стратегии, его же тактики. И вам придется применять эти стратегии и тактики многие годы; они создадут в вас обусловленность. Именно так происходило веками.

Иосиф Сталин оказался гораздо более опасным царем, чем те цари, которые правили Россией прежде, чем победил коммунизм. Почему? — потому что он научился стратегиям у царей. В борьбе с царями ему пришлось научиться тем же методам и средствам, к которым прибегали они. Проведя всю жизнь в борьбе, практикуя насилие — к тому времени как Иосиф Сталин пришел к власти, он уже был царем, очевидно, гораздо более опасным, потому что победил в борьбе с царями. Наверное, он был хитрее, насильственнее, наверное, у него было больше амбиций, больше от Макиавелли. Иначе победить в борьбе с царями было бы невозможно.

И он сделал то же самое, только в гораздо большем масштабе: он победил всех царей! Все цари, сложенные вместе, никогда не совершали столько насилия, столько убийств, как один Иосиф Сталин. Он выучил урок так хорошо, что подозревают даже, что лидер революции, Ленин, был отравлен Иосифом Сталиным. Ленин был болен, и под видом лекарства ему постепенно давали яд, и это его убило. Если бы Ленин оставался в живых, Иосиф Сталин был бы человеком номер три, потому что был еще один человек, Лев Троцкий, который был человеком номер два. Поэтому в первую очередь нужно было уничтожить Ленина — он убил Ленина — и потом убить Троцкого — он убил Троцкого. Тогда он оказался у власти, и как только он оказался у власти, то стал убивать всех Все члены Политбюро, все высокопоставленные коммунистические лидеры были постепенно убиты Сталиным. Поскольку они знали все стратегии, их нужно было удалить.

Это случалось во всех революциях во всем мире.

Этот мир — очень красивый мир, но им управляют не те руки — но когда я это говорю, я не имею в виду, что нужно начать бороться с этими неправильными руками. Я говорю: пожалуйста, не будьте этими неправильными руками сами, вот и все.

Я не учу революции, я учу бунтарству, и разница огромна. Революция — политическая, бунтарство — религиозно.

Революция требует, чтобы вы организовались в партию, в армию и боролись с врагами. Бунтарство требует, чтобы вы были бунтарями как индивидуальности, вы просто выходите из всей этой колеи. По крайней мере, вы не должны разрушать природу.

И если больше и больше людей будет выпадать из общей массы, мир может быть спасен. Это будет истинной революцией, вне политической; она будет духовной. Если больше и больше людей будет выходить из старого ума и его путей, если больше и больше людей будет становиться любящими, если больше и больше людей будут становиться не амбициозными, если больше и больше людей будут становиться нежадными, если больше и больше людей прекратят интересоваться политикой власти, престижем, респектабельностью… Если больше и больше людей станут выходить из этой старой, прогнившей игры и жить свою жизнь по-своему… Это не борьба со старым, это только высвобождение из-под хватки старого — и это единственный способ его ослабить, единственный способ его разрушить.

Если миллионы людей в мире просто выйдут из рук политиков, политики вымрут сами собой. Вы не можете с ними бороться. Начав бороться, вы сами станете политиками. Начав с ними бороться, вы сами станете жадными, амбициозными; это не поможет.

Выпадите из массы. Ваша жизнь коротка: может быть, вы будете здесь еще пятьдесят лет, шестьдесят лет, семьдесят лет — вы не можете надеяться, что сможете трансформировать мир, но можете надеяться на то, что, тем не менее, сможете наслаждаться миром и любить мир.

Используйте возможность этой жизни, чтобы праздновать, как только возможно. Не тратьте время попусту на то, чтобы бороться и сражаться.

Я не пытаюсь создать политическую силу, нет, совсем нет. Все политические революции потерпели поражение такое полное, что только слепые могут продолжать в них верить. Те, у кого есть глаза, обязательно станут учить вас чему-то новому. Я предлагаю что-то новое. Это делалось и раньше, но не в большом масштабе. Мы должны это сделать в таком большом масштабе — пусть миллионы людей выпадут из массы! Под «выпадением из массы» я не подразумеваю, что вы должны отбросить общество и уйти в горы. Вы продолжаете жить в обществе, но отбрасываете амбиции, отбрасываете жадность, отбрасываете ненависть. Живите в обществе и будьте любящими, живите в обществе, оставаясь никем. Тогда вы можете наслаждаться и праздновать. И путем наслаждения и празднования вы распространите волны экстаза среди других людей

Мы можем изменить весь мир — но не путем борьбы; на этот раз, хватит. Довольно бороться! Мы должны изменить этот мир празднованием, танцем, пением, музыкой, медитацией, любовью. Не борьбой.

Старое, безусловно, должно прекратиться, чтобы могло существовать новое, но, пожалуйста, не понимайте меня неверно. Безусловно, старое должно прекратиться — но старое внутри вас, не снаружи. Я не говорю о старой структуре общества; я говорю о старой структуре вашего ума, — что она должна прекратиться, чтобы могло существовать новое. И один-единственный человек, отбросив старую структуру ума, создает такое огромное пространство для многих, чтобы трансформировать свои жизни, что это невероятно, невообразимо, немыслимо. Один-единственный человек, трансформируя себя, становится первым звеном цепной реакции; тогда начинают изменяться многие другие. Его присутствие становится каталитическим агентом.

Вот бунтарство, которому я учу. выпадите из старой структуры, выпадите из старой жадности, выпадите из старого идеализма. Станьте молчаливым, медитативным, любящим человеком. Будьте более в танце и посмотрите, что произойдет. Кто-нибудь, рано или поздно, обязательно присоединится к вашему танцу, и тогда людей будет становиться больше и больше.

У меня нет политических наклонностей. Я полностью против политики. Да, старое должно прекратиться, чтобы могло существовать новое, — но старое должно прекратиться внутри вас, и тогда будет новое. И как только внутри вас — начинается новое, это новое заразительно, похоже на инфекцию; оно начинает распространяться среди других людей. Радость заразительна! Смейтесь, и вы увидите, что и другие начинают смеяться. Так же и с грустью: будьте грустны, и кто-то, глядя на ваше вытянутое лицо, внезапно тоже почувствует грусть. Мы не отдельны, мы слиты воедино, и когда чье-то сердце начинает смеяться, это касается многих других сердец — иногда даже далеких сердец. Вы собрались из таких дальних мест; так или иначе мой смех вас достиг, так или иначе моя любовь вас достигла. Так или иначе, каким-то таинственным образом, мое существо коснулось ваших существ, и вы собрались здесь, несмотря на все трудности.

Но я не учу вас ни с чем бороться. Когда вы с чем-то боретесь, то становитесь реакционером — потому что это и есть реакция. Вы становитесь чем-то одержимым, вы против чего-то, и тогда очень возможно, что та самая вещь, с которой вы боретесь, захватит над вами власть — может быть, негативным образом, но она будет иметь власть над вами.

Фридрих Ницше был очень против Иисуса Христа. Но мой собственный анализ Фридриха Ницше показывает, что он был под слишком большим впечатлением от Иисуса Христа, и только потому, что был против него. Он был им одержим; он действительно пытался стать Иисусом Христом по собственному праву. Его великая книга «Так говорил Заратустра» — это попытка создать новое Евангелие. Язык, который он использует, метафоры, к которым он прибегает, безусловно, напоминают те, которыми пользовался Иисус Христос, и Ницше был очень против него. Он никогда не упускал ни единой возможности, если ему представлялся случай осудить Иисуса, он тут же осуждал его. Но это снова и снова напоминает об Иисусе. Он был одержимым. Когда он сошел с ума, в последний период жизни, он стал подписывать письма словами «Антихрист Фридрих Ницше». Он не смог забыть Христа, даже когда сошел с ума. Сначала он написал «Антихрист», потом писал свое имя. Вы можете увидеть эту одержимость, глубокую зависть Христу, которая управляла всей его жизнью. Зависть разрушила безмерную творческую силу. Ницше мог бы быть бунтарем, но опустился до реакционера Он мог принести в мир что-то новое, но ему не удалось. Он остался одержимым Иисусом

Я не против кого-то или чего-то. Я не хочу, чтобы вы были свободны от чего-то, я просто хочу, чтобы вы были свободны. Поймите различие: свобода от никогда не тотальна; это «от» удерживает ее в путах прошлого. Свобода от никогда не может быть настоящей

(Ошо «Гость», гл. 12)

Примечания:

2

Курсив переводчика

3

Здесь и далее в терминах «свобода от» и «свобода для» курсив переводчика.

4

Здесь и далее в собирательном термине «другой» кавычки переводчика.

5

Ошо