Ты постоянно говоришь нам: «Осознавайте», «Будьте свидетелем». Но может ли свидетельствующее сознание по-настоящему петь, танцевать и наслаждаться жизнью? Свидетель — это только зритель, наблюдающий жизнь, и никогда не участник?

Ум рано или поздно задаст этот вопрос, потому что ум очень боится того, что вы станете свидетелем. Почему ум так сильно боится вашего превращения в свидетеля? Потому что ваше превращение в свидетеля означает смерть ума. Ум — это делатель, он хочет что-нибудь делать, а свидетельствование — это состояние неделания. Ум боится: «Если ты станешь свидетелем, я больше не нужен». И в определенном смысле он прав.

Как только в вас возникает свидетель, ум должен исчезнуть — подобно тому как, если вы приносите зажженную свечу в комнату, темнота должна исчезнуть; это неизбежно. Ум может существовать лишь в том случае, если вы пребываете в глубоком сне, ибо ум — это видение снов, а сны существуют только тогда, когда вы спите.

Став свидетелем, вы больше не спите; вы пробуждены. Вы становитесь осознаванием — кристально чистым, юным и свежим, жизненным и могущественным. Вы становитесь пламенем, ярко горящим пламенем, вы как бы горите с обоих концов. В этом состоянии яркого горения, света, сознания ум умирает, ум совершает самоубийство.

Этого-то ум и боится, и он создаст вам множество проблем. Он поднимет великое множество вопросов. Он постарается заставить вас отложить прыжок в неизвестное, он попытается оттащить вас назад. Он попробует вас убедить: «Со мной безопасно, надежно; со мной ты живешь под защитой, с отличной охраной. Все заботы о тебе я возьму на себя. Со мной тебе все удастся. Как только ты откажешься от меня, тебе придется отказаться и от моей осведомленности, от моей надежности и безопасности. Тебе придется отбросить мою броню, ты погрузишься в неизвестное. Безо всякой причины ты подвергаешь себя ненужному риску». Он попытается предоставить самые блестящие доводы. И это — один из таких доводов, который обычно приходит на ум каждому медитирующему.

Это не вы задаете вопрос, это ум, — ваш враг, — проталкивает свой вопрос через вас. Это ум говорит: «Бхагван, ты постоянно говоришь нам: „Осознавайте“, „Будьте свидетелем“. Но может ли свидетельствующее сознание по-настоящему петь, танцевать и наслаждаться жизнью?»

Да! На самом деле только свидетельствующее сознание и может по-настоящему петь, танцевать и вкушать жизнь. Это выглядит как парадокс — так оно и есть! — ведь то, что истинно, всегда парадоксально. Запомните: если истина не парадоксальна, то это не истина, а что-то другое.

Парадокс — основная внутренняя особенность истины. Пусть в ваше сердце навсегда западет следующее: истина, как таковая, парадоксальна. Хотя далеко не все парадоксы являются истинами, все истины являются парадоксами. Истина обязана быть парадоксом, потому что у нее должно быть два полюса — отрицательный и положительный, и кроме того — трансцендентность. Она должна быть и жизнью, и смертью, и еще чем-то, кроме того. Под «кроме того» я подразумеваю трансценденцию того и другого — и того, и другого, и ни того, и ни другого. Это окончательный парадокс.

Когда вы пребываете в уме, как вы можете петь? Ум порождает страдание, а из страдания не может возникнуть песня. Когда вы пребываете в уме, как вы можете танцевать? Да, вы можете совершать некие бессмысленные движения, называемые танцем, но разве это подлинный танец?

Только люди, подобные Мире, Кришне или Чайтанье, знают, что такое подлинный танец. Другие же знают только технику танца, но ничего переливающегося через край в них нет; их энергия пребывает в состоянии застоя. Люди, живущие умом, заключены в эго, а эго танцевать не способно. Оно может показать представление, но не танец.

Подлинный танец возможен только тогда, когда вы становитесь свидетелем. В этом случае вы настолько блаженны, что блаженство вас переполняет; это и есть танец. Блаженство поет, песня звучит сама собой. И наслаждаться жизнью вы можете только тогда, когда являетесь свидетелем.

Мне понятен ваш вопрос. Вас беспокоит то, что, став свидетелем, вы окажетесь всего-навсего зрителем жизни. Нет, быть зрителем — это одно, а быть свидетелем — это совершенно другое, качественно другое.

Зритель равнодушен, он скучает, он пребывает в своеобразном сне. Он не принимает участия в жизни. Он боится, он — трус. Он стоит на обочине дороги и смотрит, как живут другие. Именно это вы проделываете на протяжении всей жизни: кто-то другой, словно на киноэкране, совершает действия, а вы смотрите на него. Вы — зритель! Люди, как приклеенные, часами напролет сидят перед телевизорами — они зрители. Кто-то поет — а вы слушаете. Кто-то танцует — а вы просто зритель. Кто-то другой любит — а вы смотрите, не принимаете участия. Профессионалы занимаются тем, чем должны были бы заниматься вы.

Свидетель — это вовсе не зритель.

Так кто же такой свидетель? Свидетель — это тот, кто принимает участие и, тем не менее, остается бдительным. Свидетель — это состояние вей — ву — вей. Это слова Ли-Цзы; они означают: деяние через недеяние. Свидетель — это не тот, кто бежал от жизни. Он живет в жизни, живет гораздо более полно, гораздо более страстно, но, тем не менее, глубоко внутри остается наблюдателем, продолжает помнить: «Я — сознание».

Попробуйте это проделать. Идя по дороге, помните, что вы — это сознание. Вы продолжаете идти, но возникает нечто новое — возникает новое богатство, новая красота. К внешнему действию добавляется нечто внутреннее. Вы превращаетесь в пламя сознания, и тогда ходьба начинает доставлять вам совершенно иную радость: вы идете по земле, и, тем не менее, ваши ноги земли не касаются.

Это то, о чем говорил Будда: переходите через реку, но не позволяйте воде прикасаться к вашим ногам.

В этом смысл лотоса как восточного символа. Вы, конечно, видели статуи Будды, сидящего на лотосе; это метафора. Лотос — цветок, который живет в воде, но вода не может его коснуться. Лотос не убегает в гималайские пещеры, он живет в воде, и однако же, он пребывает далеко-далеко. Находиться на базарной площади, но не позволять базарной площади вторгаться в свое существо, жить в мире, но не быть мирским — в этом смысл слов «свидетельствующее сознание».

Вот что я имею в виду, когда снова и снова говорю вам: «Осознавайте!» Я не против действия, однако, ваше действие должно быть просветлено осознаванием. Те, кто против действия, обязательно будут подавлять, а все виды подавлений делают вас патологичным, расщепленным, больным.

Монахи, которые бегут от жизни в монастыри, — католические и индуистские, джайнистские и буддийские — разве это настоящие саньясины? Они подавили свои желания и удалились от мира, мира действия. Как же можно быть свидетелем, если вы удаляетесь от мира действия? Мир действия — это лучшая возможность осознавать. Он бросает вам вызов, он постоянно бросает вам вызов. Вы можете либо заснуть и превратиться в делателя — тогда вы — мирской человек, вы спите, вы — жертва иллюзий; либо стать свидетелем и, тем не менее, продолжать жить в мире. В этом случае ваше действие обретает новое качество: оно становится реальным действием. Действия тех, кто не осознает, лишены реальности, это не действия, а реакции. Они лишь реагируют.

Кто— то оскорбляет вас, и вы реагируете. Оскорбите Будду -он не отреагирует, он будет действовать. Реакция зависит от другого: он нажимает на кнопку, а вы — его жертва, раб, вы функционируете как машина.

Подлинная личность, то есть человек, который знает, что такое осознавание, не реагирует; он действует, исходя из собственного осознавания. Его действие не определяется поступком другого; никто не может нажать на его кнопку. Если он спонтанно чувствует, что надо сделать то-то, он это и делает; если он чувствует, что ничего делать не надо, он ничего и не делает. Он не подавляет, он всегда открыт, выразителен. Его выражение многомерно: в песне, в поэзии, в танце, в любви, в молитве, в сострадании. Он напоминает поток. Если вы не начнете осознавать, то есть только две возможности: вы будете либо подавлять, либо потворствовать. В обоих случаях вы окажетесь в кабале.

Монахиню изнасиловали прямо за оградой монастыря. Наконец ее нашли, привели в монастырь и позвали живущего поблизости доктора.

Тот пришел, развел руками и сказал: «Это работа для хирурга — специалиста по пластическим операциям».

Позвали специалиста по пластическим операциям. Взглянув на бедную монахиню, он воскликнул: «Вот это мешанина! С чего же начать?»

«Ну, это просто, — ответила мать-игуменья. — Прежде всего, уберите улыбку с ее физиономии!»

Иногда всплывают темные стороны моего ума, и это не на шутку меня пугает. Мне очень трудно принять, что это как раз и есть полярная противоположность светлых сторон. Я кажусь себе нечистым, виновным и недостойным сидеть рядом с Тобой в Твоем непорочном присутствии. Я хотел бы смело смотреть в лицо всем аспектам своего ума и принимать их. Ты неоднократно говорил, что принятие — это условие для преодоления ума. Пожалуйста, расскажи о принятии.

Вам необходимо понять главное: вы — это не ум, ни его светлая, ни темная сторона. Если вы отождествляете себя с его прекрасной частью, тогда невозможно не отождествлять и с уродливой; они — две стороны одной монеты. Вы можете обрести весь ум или весь отбросить, но разделить свой ум вы не можете.

Все беспокойство человека сводится к тому, что он хочет выбрать то, что выглядит прекрасным, светлым. Он хочет выбрать хорошее, отбросив плохое. Но человек не понимает, что хорошее без плохого не существует. Плохое — это фон, необходимый для того, чтобы видеть хорошее.

Выбирать — значит беспокоиться. Выбирать — значит испытывать тревогу за себя.

А вот что значит не выбирать: ум существует, у него есть темная сторона и есть светлая — ну и что? Какое это имеет к вам отношение? Почему это должно вас беспокоить?

В тот момент, когда вы перестаете выбирать, всякая озабоченность вас покидает. Возникает великое принятие — именно так и должен функционировать ум, такова его природа. Но это не ваша проблема, потому что вы — это не ум. Если бы вы были умом, никакой проблемы вообще не существовало бы. Кто бы в этом случае выбирал, и кто бы тогда думал о преодолении? И кто бы пытался принять и постичь принятие?

Вы отдельны, совершенно отдельны. Вы — свидетель и ничто иное, вы — наблюдатель, который отождествляется со всем, что он считает приятным, и забывает, что неприятное следует за приятным, подобно тени.

Приятная сторона не беспокоит вас — она приносит вам радость. Беспокойство возникает тогда, когда заявляет о себе полярная противоположность; вас как бы силой оттаскивают в сторону. А начало всему беспокойству положили вы. Перестав быть свидетелем, вы отождествились.

Библейская история о грехопадении — лишь вымысел. Но когда вы перестаете быть свидетелем и начинаете отождествляться с чем-либо, утрачивая свое свидетельствование, вот тогда это настоящее грехопадение.

Время от времени проделывайте следующее: позволяйте уму быть таким, каков он есть. Помните: вы им не являетесь. И вы будете несказанно удивлены. По мере того как вы все меньше отождествляетесь, ум становится все менее могущественным, так как его могущество исходит из вашего отождествления; он питается вашей кровью. Но когда вы отходите в сторону, ум начинает ослабевать.

В тот день, когда вы совершенно перестанете отождествляться с умом, хотя бы на мгновение, вас посетит откровение: ум умирает, его больше не существует! Такой неизбежный, непрерывный, он пребывал день за днем, неважно, бодрствовали вы или спали, он был с вами — и вот его нет.

Вы оглядываетесь вокруг и обнаруживаете пустоту, ничто. А вместе с умом исчезает и ваше «я».

В этом случае, остается только некая разновидность осознавания без какого бы то ни было «я» в нем. Ее можно назвать, пожалуй, «есмьность», а если быть более точным, то «естьность», потому что даже в «есмьности» присутствует некая тень «я». Как только вы познаете эту «естьность» осознавания, оно станет всеобщим. С исчезновением ума исчезает и «я», а вместе с ним и множество вещей, которые имели для вас большое значение и причиняли массу беспокойства. Вы пытались как-то с ними разобраться, а они становились все сложнее и сложнее; каждая вещь оказывалась проблемой, приносила новое беспокойство, и, казалось, из этого нет выхода.

Напомню вам историю «Гусь находится снаружи», которая имеет отношение к уму и к вашей «естьности».

Мастер предлагает ученику для медитации следующий коан: маленького гусенка засовывают в бутылку, кормят там и поят. Гусенок растет, становится все больше и больше и заполняет всю бутылку. Теперь он настолько велик, что не может выбраться наружу через горлышко, оно слишком для этого узкое. Смысл коана в том, как освободить гуся, не убив его и не разбив бутылку.

Уму с этой задачей не справиться. Что можно сделать? Гусь слишком велик; чтобы вытащить его, придется разбить бутылку, но это запрещено. Или можно вытащить гуся из бутылки, убив его; вам не важно, живой он будет или мертвый. Но это тоже запрещено.

День за днем ученик размышляет, не находя решения, думает то одно, то другое — но никакого решения не существует. Ученик устал, вконец измучен… и вдруг откровение — он понимает, что мастера не интересует ни бутылка, ни гусь; за ними скрывается что-то другое. Бутылка — это ум, вы — гусь… и при помощи свидетельствования это возможно понять. Не находясь внутри ума, вы способны настолько с ним отождествиться, что начинаете чувствовать, будто находитесь в нем!

Ученик спешит к мастеру, чтобы сказать, что гусь находится снаружи. А мастер говорит: «Ты понял. Теперь держи его снаружи. Внутри его никогда и не было».

Если вы продолжаете сражаться с гусем и бутылкой, эту задачу вам не решить. Ее решение сводится к тому, чтобы понять: «Должно быть, она символизирует что-то другое; иначе мастер не дал бы ее мне. Что же это может быть?» — потому что вся их деятельность, все взаимодействие мастера с учеником направлены на ум и осознавание.

Осознавание — это гусь, находящийся вне бутылки ума. Но вы верите в то, что оно находится внутри нее, и спрашиваете всех, как его освободить. И всегда найдутся идиоты, которые предложат вам те или иные техники для освобождения. Я называю их идиотами потому, что они ровно ничего не поняли.

Гусь находится снаружи, внутри его никогда не было; поэтому вопрос о его освобождении и не возникает.

Ум — это череда мыслей, проходящая перед вами на экране мозга. Вы — наблюдатель. Но вы начинаете отождествляться с тем, что прекрасно, а прекрасное — это приманка. Стоит вам только попасться на прекрасном, как вы попадетесь и на уродливом, ибо ум не существует без двойственности. Осознавание не может существовать в двойственности, а ум не может существовать без двойственности.

Осознавание недвойственно, а ум двойственен. Поэтому: просто наблюдайте.

Я не учу вас тем или иным решениям. Я учу вас одному определенному решению.

Отступите немного назад и наблюдайте. Создайте дистанцию между собой и своим умом. Неважно, хороший он, прекрасный, восхитительный, соблазняющий подойти к нему и насладиться или уродливый — все равно держитесь от него как можно дальше. Смотрите на него так, как смотрите кино. Но люди отождествляются даже с фильмами!

Когда я был молодым — после этого я перестал ходить в кино — я видел, как люди во время сеанса плакали, вытирали слезы. Хорошо еще, что в кинотеатре темно, — это избавляет от чувства неловкости — а ведь ничего, собственно говоря, не происходит! Я спрашивал у своего отца: «Ты видел? Юноша рядом с тобой плакал!»

Он отвечал: «Весь зал плакал. Ведь сцена была такой трогательной…»

«Но, — удивлялся я, — здесь только экран и больше ничего. Никого не убили, ничего трагического не произошло — это всего лишь проекция кинопленки. На экране двигаются картинки, а люди то смеются, то плачут и почти два часа не помнят себя. Они становятся частью этого кинофильма, они отождествляют себя с его героями».

Отец говорил мне: «Если ты задаешь вопросы о реакции людей, значит, ты не способен наслаждаться фильмом».

Я отвечал: «Почему же, могу, но я не хочу плакать, я не вижу в этом никакого наслаждения. Я могу смотреть фильм, но не хочу становиться его частью. А все эти люди становятся его частью».

Вы со всем отождествляетесь. Люди отождествляются с другими людьми, а потом из-за этого сами же страдают. Они отождествляются с чем-то, а потом страдают, если теряют это «что-то».

Отождествление — коренная причина вашего страдания. А любое отождествление — это отождествление с умом.

Отступите в сторону, пусть ум проходит перед вами.

И вскоре вы увидите, что никакой проблемы вообще не существует — гусь находится снаружи.

Вам не нужно разбивать бутылку, и убивать гуся тоже не нужно.

Мне кажется, что я и не полностью в мире, и не наблюдатель на холме. Как же мне оказаться либо здесь, либо там? Что бы я ни делал, я чувствую себя где-то посередине.

Значит, именно там вы и должны находиться. Вы продолжаете создавать проблемы. Где вы есть, там и оставайтесь. Вовсе не обязательно быть наблюдателем на холме. Не должно быть никаких «должно». Как только в жизнь входит «должно», вы отравлены. Не должно быть никакой цели. Не должно быть ни правильного, ни неправильного. Есть только один грех: мыслить в терминах разделения, осуждения, оценки.

Где бы вы ни были… в промежуточном состоянии, между наблюдателем на холме и мирским человеком нет ничего плохого. Это именно то место, где вы и должны быть. Более того: если вы можете принять то место, где находитесь, вы тотчас же становитесь наблюдателем на холме. Вы можете находиться в аду, но принимать его, и ад исчезает, — потому что ад остается лишь в том случае, если вы его отвергаете. Ад исчезает, и появляется рай. Все, что вы принимаете, становится райским, а все, что отвергаете, превращается в ад.

Говорят, святого невозможно бросить в ад, поскольку ему известна алхимия преображения ада. Вы слышали, конечно, что грешники попадают в ад, а святые — в рай, но то, что вы слышали, — неверно. Все как раз наоборот: где бы ни оказались грешники, они создают ад, и где бы ни оказались святые, они создают рай. Святых не отправляют в рай. Нет никого, кто отправлял бы их туда и руководил всем этим. Но куда бы они ни попали, они ведут себя следующим образом: они создают рай. Они носят рай с собой, внутри себя. А грешники? — вы можете отправить их в рай: они создадут там ад. Иначе они и не могут.

Каково же в таком случае определение святого и грешника? Мое определение такое: святой — это тот, кому известен алхимический секрет преображения всего в рай. А грешник — это тот, кому не известен секрет преображения всего в прекрасное бытие. Скорее наоборот: он продолжает делать все уродливым.

Каким бы вы ни были, все это будет отражаться на вашем окружении. Так что не пытайтесь быть другим. И не пытайтесь оказаться в другом месте. Вот болезнь, именуемая человеком: постоянно становиться кем-то другим, стремиться в какое-то другое место, отвергать то, что есть, и жаждать то, чего нет. Такова болезнь, именуемая человеком.

Будьте бдительны! Видите ли вы это?! Это нетрудно увидеть. Я ни о чем не теоретизирую; я не теоретик. Я просто указываю на голый факт, на то, что если вы можете жить в этом моменте, если можете забыть о будущем, о целях, о превращении во что-либо другое, то, где бы вы ни находились, весь мир вокруг вас тотчас же преобразится; вы сами стали преобразующей силой.

Принятие… глубокое, полное принятие — это все, чем занимается религия.

А хочет стать Б; Б хочет стать В… Вот так и возникает лихорадка становления.

Вы — не становление, вы — бытие. Вы уже есть то, чем можете быть, чем всегда можете быть, — вы уже этим являетесь. Ничего большего с вами не сделаешь; вы — готовое изделие.

Вот какой смысл придаю я истории сотворения мира Богом: если творит Совершенство, совершенно и творение. Если творит Бог, как вы можете это улучшить? Поразмыслите над всем этим; абсурдна сама идея улучшения.

Вы хотите улучшить Бога и не можете его улучшить, разве что, станете несчастным — и это все. Вы будете испытывать ненужные страдания. Будете страдать от болезней, созданных вашим воображением. Когда творит Бог, это значит: из совершенного происходит совершенное.

Вы совершенны! Ничего другого и не требуется. Загляните внутрь себя. Смотрите непосредственно и с проникновением. Так что же требуется? Все совершенно и прекрасно. Я не вижу ни одного облака. Просто взгляните внутрь себя — в вашем внутреннем пространстве нет ни одного облака. Все заполнено светом.

Но рано или поздно ум скажет: нужно быть чем-то другим, нужно быть где-то в другом месте, нужно становиться. Ум не позволяет вам быть. Ум — это становление, а ваша душа — бытие. Вот почему Будда не устает повторять: «До тех пор, пока ты не отбросишь всякое желание, ты не достигнешь!»

Желание — это становление. Желать — значит хотеть чего-то другого. Желать — значит не принимать себя таким, какой вы есть, не быть — независимо от ситуации — в настроении полного приятия.

Говорить жизни «да» — значит быть религиозным; говорить жизни «нет» — значит быть нерелигиозным. Но всякий раз, когда вы чего-то желаете, вы говорите «нет». Вы заявляете, что возможно нечто лучшее.

Деревья счастливы, птицы счастливы, облака счастливы — они не знают становления. Они такие, каковы они есть.

Роза не пытается стать лотосом. Нет, роза, оставаясь розой, совершенно счастлива. Вы не сможете переубедить розу. Как бы вы ни восхваляли лотос, вы не сможете убедить ум розы стать лотосом. Роза просто рассмеется — потому что роза это роза. Она укоренена и центрирована в своем бытии. Вот почему в природе нет лихорадки: она спокойна, тиха, мирна. Она укоренена!

Только человеческий ум пребывает в хаосе, ибо каждый жаждет быть кем-то другим. Именно это вы и проделываете на протяжении тысячи и одной жизни. И если вы не пробудитесь сейчас, когда же вы собираетесь пробудиться? Вы вполне созрели для пробуждения.

Прямо с этого момента начните жить, наслаждаться и испытывать удовольствие. Отбросьте желание! Каким бы вы ни были, наслаждайтесь этим.

Испытывайте радость от своего бытия. И тогда время неожиданно исчезнет, поскольку время существует одновременно с вашим желанием. Будущее существует потому, что вы желаете.

Тогда вы будете как птицы; прислушайтесь к ним. Тогда вы будете как деревья; взгляните — какая свежесть, какая зелень, какие цветы!

Умоляю вас, будьте там, где вы есть. Я здесь не для того, чтобы вызывать у вас новые желания; я здесь для того, чтобы вы научились сознавать полную абсурдность желания. Желание — это сансара.

Постичь тщетность желания — значит, стать просветленным. Кто понял, что он уже есть то, кем хотел быть, тот — будда. Все вы — будды, как бы крепко вы ни спали и как бы громко ни похрапывали. Это не имеет никакого значения.

Позвольте мне быть вашим будильником. Откройте глаза. Вы спали слишком долго. Пора просыпаться. Утро стучится в дверь.

Во время выполнения медитационных техник мой ум продолжает двигаться со скоростью пятьсот миль в час. Я никогда не испытываю безмолвия, а если свидетельствование и случается, то очень недолгое, наподобие вспышек света. Неужели я попусту растрачиваю время?

Твой ум движется невероятно медленно. Пятьсот миль в час, и только?! И ты называешь это скоростью? Ты движешься невероятно медленно. Ум движется настолько быстро, что никакая скорость ему нипочем. Он быстрее света. Свет движется со скоростью 186 000 миль в секунду; а ум — еще быстрее. Только не нужно ни о чем беспокоиться — ведь в этом и заключается красота ума, его огромное достоинство. Вместо того чтобы относиться к уму отрицательно, вместо того чтобы сражаться с ним, относитесь к нему по-дружески.

Ты говоришь: «Во время выполнения медитационных техник мой ум продолжает двигаться со скоростью пятьсот миль в час» — ну и пусть! Пусть он движется еще быстрее. А ты будь наблюдателем. Наблюдай за тем, как быстро, с какой огромной скоростью движется ум. Наслаждайся этим! Наслаждайся игрой ума.

В санскрите для обозначения этого есть специальный термин: чидвилас — игра сознания. Наслаждайтесь ею! — этой игрой ума, который несется к звездам, движется с невероятной скоростью то туда, то сюда, скачет по всем уголкам бытия. Что же в этом плохого? Пусть это будет прекрасным танцем. Примите его.

Мне кажется, что вы пытаетесь остановить ум; вам это не удастся. Никто не в силах остановить ум! Да, когда-то ум остановится, но остановить его не может никто. Ум останавливается, но не благодаря вашему усилию. Ум останавливается благодаря вашему пониманию.

Просто наблюдайте и попытайтесь увидеть то, что происходит, почему спешит ваш ум. Он спешит не без причины. Попытайтесь понять, почему спешит ваш ум, куда он спешит, — возможно, вы честолюбивы. Если ум думает о деньгах, попытайтесь это понять. Ум — это не главное. Вы мечтаете о деньгах, о том, как вы выиграете в лотерею или что-нибудь в этом роде, а затем начинаете планировать, как истратить выигранные деньги, что купить, а что нет. Или же: ум мечтает о том, как вы стали президентом или премьер-министром, и вы начинаете думать, что вам теперь делать, как управлять страной, а то и всем миром. Просто наблюдайте за умом! — за тем, к чему стремится ум.

Внутри вас наверняка таится некое семя. Вы не сумеете остановить ум до тех пор, пока это семя не исчезнет. Ум следует указаниям вашего сокровенного семени. Если кто-то думает о сексе — значит, где-то в нем скрывается подавленная сексуальность. Наблюдайте, куда устремляется ум. Загляните в себя поглубже, отыщите, где скрываются семена.

Вот что я слышал. Приходской священник был очень обеспокоен.

— Послушай, — сказал он помощнику, — кто-то украл у меня велосипед.

— А куда вы ездили на нем, святой отец? — вежливо спросил тот.

— Только к прихожанам для совершения служб.

Помощник предложил святому отцу все воскресное богослужение свести к десяти заповедям.

— Когда вы дойдете до заповеди «Не укради», мы будем внимательно смотреть на лица прихожан и по выражению лица узнаем вора.

Наступило воскресенье; в завершение проповеди, святой отец начал говорить о заповедях, но вскоре сбился с главной мысли, перескочил на что-то совсем другое и закончил ее кое-как.

— Уважаемый, — сказал помощник, — я думал, что вы…

— Знаю, Джайлс, знаю. Но дело в том, что когда я дошел до заповеди «Не прелюбодействуй», я вдруг вспомнил, где я забыл свой велосипед.

Увидьте, где вы забыли свой велосипед. Ум мчится, имея на это определенные причины.

Уму необходимо понимание, осознавание. Не надо его останавливать. Если вы попытаетесь его остановить, то, во-первых, вам это не удастся; во-вторых, даже если удастся, — допустим, вы годами будете прилагать неослабевающие усилия — даже если удастся, тогда вы станете тупым. И никакое сатори не произойдет.

Во— первых: вам это не удастся; и это хорошо. Если бы удалось, это было бы огромным несчастьем -вы стали бы тупым, вы бы утратили интеллект. Благодаря этой скорости существует интеллект, благодаря скорости происходит постоянная заточка меча мышления, логики, рассудка. Пожалуйста, не старайтесь его остановить. Я не сторонник тупиц, я здесь не для того, чтобы помогать кому-то стать дураком.

Ради религии многие стали тупоумными, превратились в идиотов — пытаясь остановить ум, не поняв, почему он движется с такой скоростью… прежде всего: почему? Ум не может двигаться, не имея на это причин. Не вдаваясь в эти причины, не проникнув в глубокие слои подсознания, они просто пытаются его остановить. Они могут это сделать, но вынуждены будут заплатить определенную цену, и этой ценой окажется утрата интеллекта.

Обойдите Индию, вы встретите тысячи саньясинов и махатм; загляните им в глаза — да, это хорошие, милые люди, но тупоумные. Если вы заглянете им в глаза, вы не обнаружите там интеллекта, ни малейшего проблеска. Это не творческие люди, они ничего не создали. Они просто сидят. Они влачат жалкое существование, они не живые люди. Они никоим образом не помогли миру. Они не написали ни одной картины, не сочинили ни одного стихотворения, ни одной песни, ведь для того, чтобы сочинить стихотворение, нужен интеллект, нужны определенные качества ума.

Я не советую вам останавливать ум, наоборот, я советую вам понять его. Вместе с пониманием происходит чудо. Оно состоит в том, что одновременно с пониманием, по мере того как вы постигаете причины и глубоко всматриваетесь в них, эти причины исчезают, и ум сбавляет скорость. Но интеллект не исчезает, потому что над ним не совершается насилие.

Что вы делаете, если не устраняете причины посредством понимания? Например: вы ведете машину и, продолжая нажимать на педаль газа, нажимаете на педаль тормоза. Так вы испортите весь механизм автомобиля. Есть большая вероятность того, что вы попадете в аварию. Это нельзя делать одновременно. Если вы нажимаете на тормоз, отпустите педаль газа, не нажимайте на нее. Если же нажимаете на педаль газа, не нажимайте на тормоз. Не делайте это одновременно, иначе вы испортите весь механизм; вы делаете две несовместимые вещи.

Вы носите в себе честолюбие — и пытаетесь остановить ум? Честолюбие порождает скорость, а вы увеличиваете скорость и одновременно тормозите ум. Вы разрушите хрупкий механизм ума, ведь ум — очень хрупкая вещь, самая хрупкая из всех. Не ведите себя с умом безрассудно.

Нет никакой нужды останавливать его.

Ты говоришь: «Я никогда не испытываю безмолвия, а если свидетельствование и случается, то очень недолгое, наподобие вспышек света».

Считай себя счастливым! Ведь это нечто такое, что обладает громадной ценностью. Эти вспышки не есть обычные вспышки. Не думай, что они случаются просто так. Миллионы людей не знают даже этих проблесков. Они проживут жизнь и умрут, и никогда не узнают, что такое свидетельствование, — не испытают его даже на мгновение. Ты — счастливец, тебе повезло.

Но ты не испытываешь благодарности. Если ты не будешь благодарен, эти вспышки прекратятся; почувствуй себя благодарным, и они усилятся. Когда есть благодарность, все усиливается. Чувствуй себя счастливым, потому что на тебя снизошло благословение, — и они будут усиливаться. Если есть это положительное качество, все будет усиливаться.

«А если свидетельствование и случается, то очень недолгое».

Что ж с того, что недолгое? Если оно случилось в один-единственный момент, значит, оно может случаться и в дальнейшем, — вы почувствовали его вкус. А ощутив его вкус, вы постепенно будете создавать все больше и больше ситуаций, в которых оно будет случаться все чаще и чаще.

«Неужели я попусту растрачиваю время?»

Ты не можешь растратить время, потому что ты им не владеешь. Можно растратить что-нибудь такое, чем ты владеешь. Временем ты не владеешь. Так или иначе, время будет растрачено, неважно, медитируешь ты или нет. Время проносится мимо. Что бы ты ни делал, делаешь ты что-либо или ничего не делаешь — время уходит. Ты не можешь сохранить время, поэтому — как ты можешь его растратить? Растратить можно только то, что можно сохранить. Ты не владеешь временем. Забудь о нем!

Лучше всего ты сможешь использовать время, если будешь переживать эти проблески, — в конце концов, ты обнаружишь, что сохранились только те моменты, которые были моментами свидетельствования, а все остальное вылетело в трубу. Деньги, которые ты заработал, — все это вылетело в трубу. Лишь те немногочисленные моменты, в которые ты переживал кратковременные вспышки свидетельствования, лишь они и остались. Только эти моменты и уйдут вместе с тобой, когда ты расстанешься с жизнью, — только они и могут уйти, ибо эти моменты принадлежат вечности, они не принадлежат времени.

Будь счастлив, что это происходит. Это всегда происходит очень медленно. Капля за каплей наполняют огромный океан. Капля за каплей — и он наполняется; капля за каплей — и появляется океан. Воспринимай это с благодарностью, с радостью, с чувством признательности. И не пытайся останавливать ум. Пусть ум движется со своей скоростью, ты же — наблюдай.

Два поляка ехали на автомобиле. Когда они стали подъезжать к перекрестку, тот, что сидел за рулем, сказал своему приятелю: «Выгляни, пожалуйста, в окно и посмотри: указатель поворота работает?»

Тот высунулся из машины, увидел, что указатель поворота мигает, и стал кричать своему приятелю: «Да, работает — нет, не работает; да, работает — нет, не работает; да, работает — нет, не работает».

Бхагван, если бы меня спросили, имел ли я опыт свидетельствования, мне пришлось бы ответить то же самое: «Да, испытываю — нет, не испытываю; да, испытываю — нет, не испытываю». Похоже ли все это на путь домой?

Нет — потому что речь идет о вашем свидетельствовании, хотя оно тоже может возникать и исчезать, хотя ваш ответ может быть точно таким же, как у поляка, ответившего, что указатель работает: «Да — нет — да — нет…»

Функция указателя в том и состоит, чтобы включиться — выключиться, включиться — выключиться. Но не смейтесь над беднягой поляком. Что касается его осознавания, то он осознает полностью. Когда указатель работает, он говорит «да»; когда указатель не работает, он говорит «нет». Его осознавание указателя постоянно. Указатель то загорается, то гаснет, но поляк остается полностью осознающим — и когда указатель включен, и когда он выключен, и когда он горит, и когда он погас. Его осознавание постоянно.

Если вы можете дать о своем свидетельствовании такой же ответ: «Да, свидетельствую — нет, не свидетельствую; да, свидетельствую — нет, не свидетельствую», тогда вы должны помнить о том, что за этими моментами свидетельствования скрывается нечто большее, что свидетельствует весь этот процесс. Кто-то свидетельствует, что иногда вы свидетельствуете, а иногда не свидетельствуете, и делает это постоянно.

Ваше свидетельствование превратилось в обычный указатель; пусть вас это не беспокоит. Вы должны ставить акцент на вечном, постоянном, непрерывном — это вечное существует. Оно существует в каждом из нас, просто мы его забыли.

Но даже когда мы о нем забываем, оно продолжает существовать, исполненное совершенства. Оно подобно зеркалу, которое может отразить все, которое все отражает, только вы стоите к зеркалу спиной. Бедное зеркало отражает вашу спину.

Повернитесь — и оно отразит ваше лицо.

Раскройте свое сердце — и оно отразит ваше сердце.

Выложите все, не скрывайте ни одной карты — и оно отразит всю вашу реальность.

Но если вы стоите к зеркалу спиной и, оглядываясь по сторонам, спрашиваете у людей: «Кто я такой?», то во всем виноваты вы сами. Потому что всегда найдутся идиоты, которые придут и примутся вас учить: «Вот твой путь. Делай так и ты познаешь, кто ты такой».

Не нужно никакого метода, достаточно повернуться на 180 градусов — а это не метод.

Зеркало — вот ваша сущность.

Вы вряд ли воспринимали этот анекдот под таким углом. Если вы кому-нибудь его расскажете, тот наверняка рассмеется: какой глупый поляк, ведь функция указателя в этом и состоит: загореться — погаснуть, загореться — погаснуть. Но вот вы рассказали его мне — и я не смог над ним просто посмеяться, потому что вижу в нем нечто большее, чем повод для смеха, чего, вероятно, никто не видит.

Этот поляк постоянно пребывает начеку. Он не упускает ни одного момента, ни одной детали.

И когда вы говорите «да, свидетельствую», затем, после исчезновения явления, вы говорите «нет, не свидетельствую», и когда оно появляется опять, снова говорите «да, свидетельствую»… то это показывает, что за всеми моментами свидетельствования и отсутствия свидетельствования скрывается что-то еще. За ними скрывается подлинный свидетель, который отражает изменчивый процесс, принимаемый вами за свидетеля. Этот изменчивый процесс не есть подлинный свидетель, он только указатель.

Забудьте про указатель.

Помните о том постоянном отражении, которое пребывает внутри вас в течение двадцати четырех часов в сутки, безмолвно наблюдая за всем. Медленно, медленно очищайте зеркало — на нем столько пыли, оседавшей веками. Сотрите эту пыль.

И однажды, когда зеркало будет совершенно чистым, моменты свидетельствования и не-свидетельствования исчезнут: вы станете просто свидетелем.

А до тех пор, пока вы не обретете постоянного, как вечность, свидетельствования, все иные виды свидетельствования будут лишь частью вашего ума. Никакой ценностью они не обладают.

Является ли осознавание более высокой ценностью, чем любовь?

Высший пик — это кульминация всех ценностей: истины, любви, осознавания, подлинности, цельности. На самом верху они неразделимы. Они разделены только в темных долинах нашего бессознательного. Они разделены только тогда, когда они замутнены, смешаны с примесями. Очищаясь, они становятся единым целым; чем они чище, тем ближе друг к другу.

Например: любая ценность существует на многих уровнях; любая ценность — это лестница со множеством ступеней. Любовь — это страсть, самая нижняя ступенька, соприкасающаяся с адом, но любовь — это и молитва, самая верхняя ступенька, соприкасающаяся с раем. Между этими двумя ступенями имеется много разных уровней.

В страсти всего один процент любви: остальные девяносто девять процентов — примеси: ревность, уловки эго, жажда обладания, гнев, сексуальность. Страсть — скорее физическое, химическое явление, в ее глубине ничего, кроме этого, нет. Она очень поверхностна, не проникает даже под кожу.

По мере того как вы поднимаетесь, явления становятся все глубже, они приобретают новые измерения. То, что ограничивалось физиологией, обретает психологическое измерение. То, что было только биологией, становится психологией. У нас общая биология со всеми животными, но в психологии что-то общее лишь с немногими.

Когда любовь проникает еще выше — или глубже, что тоже самое, тогда в ней возникает духовное измерение. Она становится метафизической. Только людям, подобным Будде, Кришне, Христу, ведомо это качество любви.

Любовь присутствует на всем пути, как и любые другие ценности. Когда любовь абсолютно чиста, вы не сможете отличить ее от осознавания; теперь они не два, а одно. Вы не сможете отличить любовь от Бога; они не два, а одно. Отсюда и утверждение Иисуса, что Бог — это любовь. Он делает их синонимами; в этом — глубочайшее прозрение.

На периферии все удалено друг от друга, на периферии существование многолико. По мере того как вы приближаетесь к центру, эта многоликость расплавляется, растворяется, и начинает возникать единство. В центре все едино.

Поэтому ваш вопрос уместен только в том случае, если вам не известны высшие состояния любви и осознавания. Если же вы видели проблеск Эвереста, высшего пика, тогда ваш вопрос неуместен.

Ты спрашиваешь: «Является ли осознавание более высокой ценностью, чем любовь?»

Нет ничего более высокого и более низкого; на самом деле не существует двух ценностей. Есть два пути, ведущих из долины к вершине. Один — путь осознавания, медитации; путь дзен. Другой — путь любви, путь преданных, бхактов, суфиев. Когда вы начинаете путешествие, это два разных пути, и вам приходится выбирать. Но какой бы путь вы ни выбрали, он неизбежно приведет вас к вершине. И по мере того, как вы будете подходить к вершине, вы будете все больше удивляться: идущие по другому пути все ближе и ближе приближаются к вам. Ваши пути начинают сливаться. К тому времени, когда вы достигнете вершины, они сольются воедино.

Человек, идущий по пути осознавания, открывает, что любовь — это следствие, побочный продукт, тень его осознавания. А человек, идущий по пути любви, открывает, что осознавание — это следствие, побочный продукт, тень его любви. Они — две стороны одной монеты.

И запомните: если вашему осознаванию не достает любви, значит, оно еще мутное, еще не достигло стопроцентной чистоты. Оно не является истинным осознаванием, в нем есть примесь неосознавания. Оно не есть чистый свет, внутри вас есть вкрапления темноты, которые действуют, функционируют, оказывают на вас воздействие, властвуют над вами. Если вашей любви не достает осознавания, значит, подлинной любовью она не является. Вероятно, это нечто более низкое, приближающееся скорее к страсти, чем к молитве.

Так пусть это будет критерием: если вы следуете по пути осознавания, пусть критерием будет любовь. Когда ваше осознавание внезапно расцветет любовью, то, отбросив все сомнения, знайте — осознавание случилось, самадхи достигнуто. Если же вы следуете по пути любви, пусть критерием, пробным камнем будет осознавание. Когда внезапно, ниоткуда, в самом центре вашей любви возникнет пламя осознавания, тогда, отбросив все сомнения, знайте… Радуйтесь! Вы пришли домой.

Проработав несколько лет с катарсическими техниками, я чувствую, как ко мне приходит глубокая внутренняя гармония, душевное спокойствие и центрированность. Но ведь Ты сказал, что, прежде чем достичь последней стадии самадхи, человек проходит через небывалый хаос. Как мне узнать, миновал ли я уже стадию хаоса?

Во— первых: вы прожили в хаосе сотни жизней. В этой истории нет ничего нового, она очень давняя. Во-вторых: динамические методы медитации, основанные на катарсисе, позволяют выбросить наружу тот хаос, что пребывает в вас. Этим они и прекрасны. Сидеть молча вы не можете, зато можете без всяких трудностей заниматься динамическими или хаотическими медитациями. После того как хаос выброшен наружу, вас начинает посещать безмолвие. Вот теперь вы сможете сидеть молча. При правильном и постоянном выполнении медитационные техники, основанные на катарсисе, растворят весь ваш хаос во внешнем мире. Вы сможете обойтись без стадии безумия. Этим они и прекрасны. Безумие будет выброшено наружу, как и предусмотрено в катарсических техниках.

Но если вы сидите безмолвно, как советует Патанджали… у Патанджали не было катарсических техник, да они в то время и не были нужны. Люди от рождения были очень спокойными, мирными, бесхитростными. Ум функционировал тогда не очень интенсивно. У них был здоровый сон, они жили как животные. Их мышление было не слишком интенсивным, оно не было логическим, рациональным, люди больше сосредоточивались на сердце, подобно первобытным туземцам, которые остаются такими и в наши дни. Да и жизнь была такой, что автоматически вызывала различные виды катарсиса.

Например, лесоруб: ему не нужен был никакой катарсис, потому что, когда он рубил лес, все его инстинкты, связанные с убийством, выбрасывались наружу. Срубить дерево — все равно, что его убить. Каменотесу не нужно было катарсической медитации. Он и без того занимался ею весь день. Но современный человек оказался в совершенно других условиях. Теперь вас окружает такой комфорт, что никакой возможности для катарсиса нет, разве что вы будете гонять, как безумный, на машине.

Вот почему на Западе ежегодно в автомобильных катастрофах погибает такое огромное количество людей. Это самая смертельная болезнь. Ни рак, ни туберкулез, ни какая-либо другая болезнь не уносит столько жизней, как езда на автомобиле. Во время второй мировой войны за год погибали миллионы людей; ежегодно во всем мире из-за водителей-безумцев в автокатастрофах гибнет людей больше.

Если у вас есть машина, вы, наверное, замечали, что всякий раз, когда вы чем-то раздражены, вы едете быстрее, чем обычно. Вы давите на педаль газа, забывая о тормозах. Когда вы до краев переполнены ненавистью и злобой, автомобиль становится средством их выражения. Да и как иначе, ведь в окружении такого комфорта вы все меньше действуете телом, все больше живете умом.

Те, кому известно кое-что о глубинных центрах мозга, утверждают, что работающие руками люди более спокойны и менее напряжены; у них здоровый сон, потому что руки соединены с глубочайшими слоями ума, с глубинным центром мозга: правая рука соединена с левым полушарием, а левая рука — с правым полушарием. Когда вы работаете руками, энергия перетекает из головы в руки и высвобождается. Люди, работающие руками, не нуждаются в катарсисе. Но люди, работающие головой, постоянно нуждаются в катарсисе, потому что они аккумулируют в себе много энергии, а их тело лишено возможности вывода ее наружу. Энергия накапливается внутри ума; человек становится сумасшедшим.

В нашей культуре, в нашем обществе — в конторе, на фабрике, в магазине — люди, работающие головами, считаются главными (heads): главный клерк, главный управляющий; а люди, работающие руками, — подчиненными (hands). Само слово «рабочие» (hands) приобрело осуждающий оттенок.

Когда Патанджали работал над сутрами, мир был совершенно иным. Люди были «рабочими». Никакой особой нужды в катарсисе не возникало, сама жизнь была катарсисом. В то время люди без всяких трудностей могли сидеть молча, а вот вы не можете. Поэтому мне и приходится изобретать катарсические методы. Только после них вы сможете сидеть молча, но не раньше.

«Проработав несколько лет с катарсическими техниками, я чувствую, как ко мне приходит глубокая внутренняя гармония, душевное спокойствие и центрированность».

Только не надо беспокоиться, пусть все идет своим путем. Теперь в ваши дела начинает совать свой нос ум. Ум говорит: «Разве это возможно? Ведь сначала я должен пройти через хаос». Эта мысль способна вызвать хаос.

Вот что я заметил: люди страстно желают безмолвия, а когда оно появляется, не могут в это поверить. Особенно это трудно тем, кто постоянно себя осуждал: «Не может быть! Если бы это был человек, подобный Будде или Христу, но я? Нет, это невозможно». Они приходят ко мне; они встревожены наступлением безмолвия: «Оно истинно, или я его воображаю?» К чему это беспокойство? Даже если вы его воображаете, ведь это лучше, чем воображать гнев, воображать секс, воображать страсть.

Поверьте мне: безмолвие вообразить невозможно. Для воображения нужна какая-либо форма, у безмолвия формы нет. Воображение — это мышление в образах, у безмолвия образа нет. Вы не можете его вообразить. Никакой возможности для этого нет. Вы не можете вообразить просветление, не можете вообразить сатори, самадхи, безмолвие — просто не можете. Для воображения нужна основа, нужна форма, а безмолвие бесформенно, неопределимо. Никто еще не нарисовал безмолвия; да и не сможет его нарисовать. Никто не высек его из камня, да и не сможет этого сделать.

Вы не можете вообразить безмолвия. Ум занимается обманом. Ум скажет: «Наверняка это воображение. При чем тут ты? Разве возможно, чтобы безмолвие случилось с таким глупым человеком, как ты? — должно быть, ты воображаешь», или: «Этот хитрый Ошо тебя загипнотизировал. Тебя, конечно, обманули».

Не выдумывайте себе подобных проблем. В жизни их и без того достаточно. Когда безмолвие случается, наслаждайтесь им, празднуйте его. Это значит, что хаотические силы выброшены наружу. Ум ведет свою последнюю игру. Он играет до последнего; он продолжает играть до конца. Даже в самый последний момент, когда просветление вот-вот случится, и тогда ум ведет свою игру, ибо это его последняя битва.

Не беспокойтесь о том, подлинно безмолвие или неподлинно, придет после него хаос или не придет, потому что, думая подобным образом, вы привносите хаос. Ваша мысль способна вызвать хаос, а когда он будет вызван, ум скажет: «Вот видишь, я же тебе говорил».

Ум невероятно упорен в осуществлении своих замыслов. Сначала он бросает вам семя, а когда оно проклюнулось, он торжествует: «Вот видишь, я же говорил, что тебя обманули». Наступил хаос, и принесла его эта самая мысль. Поэтому незачем беспокоиться о том, должен наступить в будущем хаос или нет, окончился он уже или нет? Непосредственно сейчас вы безмолвны — почему бы вам это не отпраздновать? Я заявляю вам: если вы празднуете, безмолвие возрастает.

В мире сознания ничто так не полезно, как праздник. Праздник подобен поливанию саженца. Беспокойство — полная противоположность празднику, оно подобно обрубанию корней. Чувствуйте себя счастливым! Танцуйте вместе со своим безмолвием. Вам дан момент — разве этого мало? Зачем просить чего-то большего? Завтра само о себе позаботится. Этого момента более чем достаточно; почему бы им не жить, не праздновать его, не делиться им, не наслаждаться им? Пусть он станет песней, танцем, поэзией, пусть он станет созидательным. Пусть ваше безмолвие станет созидательным, сделайте что-нибудь с его помощью.

Существуют тысячи возможностей, потому что нет ничего созидательнее безмолвия. Не обязательно становиться великим, всемирно известным художником, таким как Пикассо, не обязательно становиться Генри Муром, не обязательно становиться великим поэтом. Честолюбивое стремление к величию исходит от ума, а не от безмолвия.

По— своему, как умеете, пусть даже неумело, нарисуйте что-нибудь. По-своему, как умеете, пусть даже неумело, сочините хайку. По-своему, как умеете, пусть даже неумело, спойте песню, станцуйте, отпразднуйте, и вы обнаружите, что следующий момент приносит еще больше безмолвия. И тогда вы поймете, что чем больше вы празднуете, тем больше вам дается, чем больше вы делитесь, тем способнее становитесь к восприятию безмолвия, которое с каждым моментом возрастает.

Последующий момент рождается из настоящего, так зачем о нем беспокоиться? Если этот момент безмолвен, то разве следующий момент может стать хаосом? Откуда возникает следующий момент? Он возникает из этого момента. Если я счастлив в этот момент, разве я могу быть несчастным в следующий момент?

Если вы хотите в следующий момент быть несчастным, вам нужно стать несчастным еще в этот момент, ибо из несчастья рождается несчастье, а из счастья рождается счастье. Какой бы урожай вы ни хотели собрать в следующий момент, сеять вам придется прямо сейчас. Как только вы позволяете себе беспокойство и начинаете думать, что наступит хаос, он действительно наступает — ведь вы сами его привнесли. Теперь вам придется пожинать хаос; он уже наступил. Нет никакой нужды ждать следующего момента, хаос уже здесь.

Запомните следующее (даже если это покажется вам необычным): когда вы печальны, вы никогда не думаете о том, что ваша печаль, возможно, плод воображения. Я не встречал еще человека, который счел бы свою печаль плодом воображения. Печаль реальна на все сто процентов. Ну, а счастье? — вот здесь-то мысль сразу идет наперекосяк, и вы начинаете думать: «Возможно, это все мое воображение». Когда вы напряжены, вы никогда не думаете, что это воображение. Если о своем напряжении и страдании вы сможете думать как о плодах воображения, то они исчезнут. А если о своем безмолвии и счастье будете думать как о плодах воображения, то исчезнут они.

Все, что воспринимается как реальное, реальным и становится. Все, что воспринимается как нереальное, становится нереальным. Вы — творец окружающего вас мира, запомните это. Так трудно достичь момента счастья, блаженства — не растрачивайте его на мышление. Ведь если вы ничего не делаете, то возможно возникновение беспокойства. Если вы ничего не делаете — не танцуете, не поете, ни в чем не участвуете — это вполне возможно. Энергия, которая могла бы быть созидательной, породит беспокойство. Она создаст внутри новые напряжения.

Энергия должна быть созидательной. Если вы не потратите ее на созидание счастья, эта энергия будет потрачена на созидание несчастья. Ваши привычки созидать несчастье, столь глубоки, что энергия течет в сторону несчастья легко и естественно. А вот созидать счастье — очень нелегкая задача.

Поэтому в первые дни вам придется постоянно осознавать. Всякий раз, когда наступает момент счастья, позволяйте ему захватить вас, овладеть вами. Наслаждайтесь им тотально, разве следующий момент может оказаться иным? С чего он будет иным? Откуда он придет?

Ваше время созидается внутри вас. Ваше время не такое, как мое время. Существует столько же разновидностей времени, сколько существует умов. Единого времени не существует. Если бы существовало единое время, тогда возникли бы трудности. Тогда среди всего несчастного человечества никто не смог бы стать буддой, потому что у всех было бы одно и то же время. Нет, оно не одно и то же. Мое время исходит из меня — это мое создание. Если этот момент прекрасен, то следующий момент рождается еще более прекрасным, — это мое время. Если этот момент печален для вас, тогда рождается еще более печальный момент, — это ваше время. Существуют миллионы параллельных временных линий. Есть и такие люди, но их немного, которые существуют вне времени, — те, кто достиг состояния не-ума. У них нет времени, потому что они не думают о прошлом; оно ушло, о нем думают только глупцы. Когда что-то ушло — оно ушло.

Есть одна буддийская мантра: Гате гате, пара гате — сваха; «Ушло, ушло, совсем ушло; пусть сгорит». Прошлое ушло, будущее еще не наступило. Зачем же о нем беспокоиться? Когда оно придет, тогда и посмотрим. Вы все равно встретитесь с ним, так зачем о нем беспокоиться?

Прошлое — ушло, будущее — еще не наступило. Остается только этот момент — чистый, насыщенный энергией. Живите им! Вас посетило безмолвие, будьте за это благодарны. Вы испытали блаженство, поблагодарите Бога, доверьтесь моменту. Если вы ему доверитесь, этот момент начнет расти. Если же не доверитесь, он уже отравлен вами.

Чем больше я наблюдаю за собой, тем больше чувствую фальшь своего эго. Я стал чужаком по отношению к самому себе и перестал понимать, что во мне фальшиво. В результате возникает неприятное чувство отсутствия указаний, наличие которых я ощущал ранее.

Такое бывает, такое обязательно должно случиться. И запомните: если такое случилось, это нужно счесть за счастье, это благоприятный признак. Когда отправляешься во внутреннее путешествие, все представляется ясным и устойчивым, поскольку контроль осуществляет эго, а у эго есть свои указания. У эго есть маршрутные карты, эго здесь хозяин.

Когда вы продвигаетесь в своем путешествии вперед, эго постепенно улетучивается, становится все более фальшивым, все более напоминает обман, галлюцинацию. Когда начинаешь пробуждаться от сна, указания исчезают. Теперь старый хозяин — больше не хозяин, а новый еще не появился. В такой момент возникает замешательство, хаос. Это благоприятный признак.

Половина путешествия позади, но вы испытываете неприятное чувство, потому что кажетесь себе потерянным, чужаком по отношению к самому себе, перестаете понимать, кто вы такой. Раньше вы это знали: вы знали свое имя, свою анкету, свой адрес, свой банковский счет — все было определенно, вы были тем-то и тем-то. Вы отождествлялись со своим эго. Теперь же все это улетучивается, старый дом рушится, и вы не знаете: кто вы и где вы. Все мрачно, небо затянуто облаками, прежняя определенность утрачена.

Это хорошо, ибо прежняя определенность была фиктивной. Собственно говоря, она и не являлась определенностью. Глубоко под ней существовала неопределенность. Вот почему, когда эго улетучивается, вы утрачиваете чувство определенности. Теперь вам открываются глубинные слои вашей сущности — и вы становитесь сами себе чужаком. Вы всегда были чужаком, но эго обманывало вас, вызывая ощущение, будто вы знаете себя. Сон был очень крепок, он казался невероятно реальным.

Утром, пробуждаясь, вы внезапно ощущаете, что не знаете, кто вы и где вы. Испытывали ли вы хоть однажды это чувство — когда, пробуждаясь ото сна, вы несколько мгновений не можете понять: где вы, кто вы и что с вами происходит? То же самое бывает, когда человек пробуждается от сна эго. Вы чувствуете беспокойство, шаткость, и, тем не менее, это нужно почитать за счастье. Если же вы воспримете это как несчастье, тогда вы вернетесь к старому положению дел, где все было определенным, нанесено на маршрутную карту, резко очерчено, где все указания были ясными, где вы все знали.

Отбросьте прочь беспокойство. Даже если оно останется, не обращайте на него внимания. Пусть оно будет, а вы — просто наблюдайте, и оно уйдет. Вскоре беспокойство исчезнет. Оно существует только из-за вашей привычки к определенности. Вы не знаете, как жить в мире, где все неопределенно. Вы не знаете, как жить в ненадежном мире. Беспокойство существует из-за прежней надежности. Оно существует из-за вашей старой привычки, из-за пережитка. Оно уйдет. Нужно просто ждать, наблюдать, расслабиться и радоваться тому, что нечто произошло. Поверьте мне: это благоприятный признак. Многие повернули в этой точке назад, чтобы снова почувствовать себя уютно, удобно, в домашней обстановке. Они отступили. Они уже приближались к цели, но повернули назад. Не отступайте, идите дальше. Неопределенность — это хорошо, в ней нет ничего плохого. Вам нужно только настроиться на нее, вот и все.

Вы настроены на мир эго, где все определенно, где все надежно. Неважно, что на вашей поверхности фальшь, зато все выглядит прекрасным, каким ему и следует быть. Вы нуждаетесь в небольшой настройке на неопределенность существования.

Существование неопределенно, ненадежно, опасно. Существование — это поток: все движется, изменяется. Это необычный мир; свыкнитесь с ним. Имейте немного мужества и не оглядывайтесь назад, смотрите вперед, вскоре сама неопределенность станет прекрасной, сама ненадежность станет прекрасной.

Фактически только ненадежность и прекрасна, поскольку ненадежность — это жизнь. Надежность уродлива, она — часть смерти, вот почему смерть надежна. Единственный способ жить — это жить без указаний. Когда вы живете, руководствуясь указаниями, вы живете фальшивой жизнью. Идеалы, указания, разного рода дисциплина — вы что-то навязываете своей жизни, кроите свою жизнь по шаблону, не позволяете ей быть, пытаетесь что-то из нее сделать. Указания агрессивны, а все идеалы — уродливы. Благодаря ним вы потеряете себя. Вы никогда не достигнете своей сущности.

Становление — это не сущность. Всякое становление, всякое усилие стать чем-то будут вам что-то навязывать. Это агрессивное усилие. Вы можете стать святым, но в вашей святости будет присутствовать уродство. Я вам заявляю, я подчеркиваю следующее: жить без каких-либо указаний — это единственно возможная святость. В этом случае вы, конечно, можете стать грешником и, однако же, будете обладать при этом священностью, святостью.

Жизнь священна, не нужно ничего ей навязывать, не нужно кроить ее по шаблону, не нужно снабжать какими-то нормами, дисциплиной и порядком. У жизни свой собственный порядок, своя дисциплина. Вы просто движетесь вместе с ней, плывете вместе с ней и не пытаетесь толкать реку. Течет река — вы сливаетесь с ней воедино, и река выносит вас в океан. Жизнь саньясина — это жизнь событий, а не дел. В этом случае ваша сущность постепенно поднимается над облаками, уходит за пределы облаков и конфликтов. Внезапно вы обретаете свободу. В беспорядке жизни вы обнаруживаете новый порядок, но теперь это совершенно иной порядок. В нем нет ничего навязанного вами, он — неотъемлемая часть самой жизни.

У деревьев тоже есть порядок, как есть он у рек и у гор, но этот порядок не навязан моралистами, святошами, попами. Они ни к кому не ходят, чтобы узнать очередные указания. Это истинный порядок: он — в самой жизни. Как только исчезает эго, которое манипулировало, толкало и тянуло — «делай то, делай это», — как только вы полностью освобождаетесь от эго, тогда к вам приходит дисциплина, внутренняя дисциплина. Она беспричинна. Она ничего не ищет, она просто случается: подобно тому, как вы дышите, подобно тому, как голодны и насыщаетесь, подобно тому, как чувствуете сонливость и отправляетесь спать. Это внутренний, истинный порядок. Он придет тогда, когда вы настроитесь на ненадежность, когда настроитесь на свою отчужденность, когда настроитесь на свою непознанную сущность.

В дзене есть изречение, одно из самых прекрасных: когда человек живет в мире, то горы — это горы, реки — это реки. Когда человек входит в медитацию, то горы теперь — больше не горы, реки — больше не реки. Все пребывает в беспорядке и хаосе. Когда же человек достигает сатори, самадхи, тогда снова реки — это реки, а горы — это горы.

Существует три стадии: на первой — вы уверенно обращаетесь с эго, на третьей — уверенно обращаетесь с не-эго, а между ними — хаос, когда определенность эго исчезла, а определенность жизни еще не пришла. Это момент с небывалыми возможностями, момент, чреватый очень многим. Если вы испугаетесь и повернете назад, вы его упустите.

Подлинная определенность — впереди, эта определенность не противостоит неопределенности. Подлинная надежность — впереди, эта надежность не противостоит ненадежности. Эта надежность настолько безбрежна, что содержит ненадежность внутри себя. Она настолько безбрежна, что не боится ненадежности. Она впитывает в себя ненадежность, она содержит в себе все противоречия. Кто-то может назвать это ненадежностью, а кто-то — надежностью. Фактически она ни то и ни другое, или же — и то, и другое. Если вы чувствуете, что стали чужаком по отношению к самому себе, то празднуйте это, благодарите за это. Это редкий момент; наслаждайтесь им. Чем больше вы будете наслаждаться, тем больше будете обнаруживать, что определенность приближается к вам все ближе, приближается все быстрее. Если вы можете праздновать свою отчужденность, свою неукорененность, свою бездомность, то вы оказываетесь внезапно дома — наступила третья стадия.

Ты говоришь нам: осознавайте все — а это значит, быть свидетелем всего, каждого действия. Когда я решаю осознавать во время работы, я забываю об осознавании, когда же начинаю осознавать, что не осознавал, тогда испытываю чувство вины; я чувствую, что совершил ошибку. Пожалуйста, объясни это.

Для того, кто пытается осознавать во время работы, это — одна из главных проблем, так как работа требует от вас, чтобы вы полностью себя забыли. Вы должны настолько глубоко в нее погрузиться… как будто вы при этом не присутствуете. До тех пор, пока нет полного вовлечения, работа остается поверхностной.

Для всего великого, создаваемого человеком, — в живописи, поэзии, архитектуре, скульптуре, в любой сфере жизни — требуется, чтобы вы были полностью вовлечены. А если вы одновременно попытаетесь осознавать, ваша работа никогда не станет первоклассной, ибо вас в ней не будет.

Поэтому для осознавания во время работы требуется необычайная тренированность и дисциплина, и начинать нужно с самых простых действий, например, с прогулки. Вы можете гулять и осознавать при этом, что гуляете, — каждый шаг можно наполнить осознаванием. Или с приема пищи… подобно тому, как пьют чай в дзенских монастырях (это называется «чайной церемонией»), ибо, прихлебывая чай, можно оставаться бдительным и осознающим.

Эти действия незначительны, но начинать лучше всего с них. Не нужно начинать, допустим, с живописи или танца — это очень глубокие и сложные явления. Начинайте с незначительных действий повседневной, обыденной жизни. По мере того как вы будете привыкать к осознаванию, по мере того как осознавание будет становиться чем-то вроде дыхания — оно не требует от вас никаких усилий, оно стало спонтанным, — вы сможете осознавать любое действие, любую работу.

Но не забывайте о следующем условии: вы не должны прилагать усилий, все должно исходить из спонтанности. Тогда рисуя и сочиняя музыку, танцуя и даже фехтуя с неприятелем, вы остаетесь полностью осознающим. Только это осознавание не есть осознавание, которого вы хотите. Это не начало, это кульминация долгой дисциплины. Иногда, впрочем, это может случиться и без дисциплины.

Но такое случается в жизни очень редко — в чрезвычайных обстоятельствах. В повседневной жизни вам следует идти простым путем. Сначала научитесь осознавать те действия, которые не требуют вашего вовлечения. Вы гуляете и продолжаете думать; едите и продолжаете думать. Замените мышление осознаванием. Продолжайте есть и оставайтесь бдительным к процессу еды. Гуляйте — но замените мышление осознаванием. Не прекращайте прогулки; возможно, она немного замедлится и станет более грациозной. Несмотря на незначительность подобных действий, осознавание оказывается возможным. И по мере того как вы будете становиться все более искусным, используйте все более сложные виды деятельности.

Придет день, когда вы будете совершать любой вид деятельности от начала до конца, оставаясь в то же время бдительным.

Ты говоришь: «Когда я решаю осознавать во время работы, я забываю об осознавании». Это не должно быть твоим решением, это должно быть долгой дисциплиной. Осознавание приходит спонтанно, не надо вызывать его, не надо принуждать к нему.

«Когда же начинаю осознавать, что не осознавал, тогда испытываю чувство вины». А вот это — полнейшая глупость. Когда вы начинаете осознавать, что не осознавали, будьте довольны тем, что осознаете это хотя бы сейчас. Для концепции вины в моем учении места нет.

Вина — это одна из разновидностей рака души. Все религии использовали вину, чтобы сломить чувство вашего достоинства, чувство самоуважения и превратить вас в рабов. Вам не нужно испытывать чувство вины, ведь это вполне естественно. Осознавание — настолько великая вещь, что если вы можете осознавать хотя бы в течение нескольких секунд — радуйтесь. Не обращайте внимания на те моменты, когда вы забываете. Обращайте внимание на то состояние, когда вы внезапно вспоминаете: «Я не осознавал». Будьте счастливы от того, что хотя бы через несколько часов осознавание вернулось.

Не превращайте это в раскаяние, вину, печаль — потому что вина и печаль вам не помогут. Глубоко внутри вы будете чувствовать поражение. А как только в вас обоснуется чувство поражения, осознавать будет еще труднее.

Измените всю направленность своего сознания. Ведь это превосходно, что вы осознали то, что вы забыли осознавать. Теперь не забывайте столь долго, насколько это возможно. Вы снова забудете, снова вспомните, но всякий раз промежуток беспамятства будет все меньше и меньше. Если вы будете избегать вины, — христианской в своей основе, — интервалы неосознавания будут становиться все короче и однажды вообще исчезнут. Осознавание станет подобным дыханию, сердцебиению, циркуляции крови — и будет длиться день за днем. Так что будьте внимательны и не испытывайте чувство вины, нет ничего такого, из-за чего следовало бы испытывать вину. То, что растения не слушают католических священников, чрезвычайно показательно. Иначе они бы и розам внушили чувство вины: «Почему у вас шипы?» И роза, танцующая, когда веет ветер, когда идет дождь, когда светит солнце, внезапно опечалилась бы. Танец бы исчез, радость исчезла, аромат исчез. Теперь шипы стали бы ее единственной реальностью, превратились бы в рану — «Почему у вас шипы?»

Но так как не найдется ни одного куста розы настолько глупого, чтобы слушать священников, то розы продолжают свой танец, а вместе с розами танцуют и шипы.

Бытие не испытывает чувства вины. И в тот момент, когда человек перестает его испытывать, он становится частью всеобщего потока жизни. Это и есть просветление, сознание без вины, радость от всего, что приносится жизнью: свет прекрасен, темнота — тоже.

Если вы не сможете найти ничего, из-за чего чувствовали бы себя виновным, вы станете для меня религиозным человеком. А для так называемых религий вы нерелигиозны до тех пор, пока не начнете испытывать вину: чем больше вины вы чувствуете за собой, тем вы религиознее.

Люди мучают себя, желая себя наказать, покарать. Люди постятся, бьют себя кулаками в грудь до тех пор, пока грудь не начинает кровоточить. Такие люди для меня — психопаты, они нерелигиозны. Так называемые религии научили их, что если они совершили что-нибудь плохое, то лучше наказать себя самим, чем быть наказанным Богом в день Страшного Суда, — ибо Его наказание низринет вас в бездонный мрак ада на веки вечные. Нет никакого спасения, нет никакого выхода — если вы попали в ад, возврата нет.

Всему человечеству в той или иной степени было внушено чувство вины. Вина лишила ваши глаза сияния, она лишила ваше лицо красоты, она лишила вас грациозности; без всякой на то необходимости она низвела вас до уровня преступника.

Запомните: человек хрупок и слаб, человеку свойственно ошибаться. Люди, которые придумали пословицу: «Человеку свойственно ошибаться», придумали также и пословицу: «Богу свойственно прощать». Со вторым я не совсем согласен.

Я говорю: «Человеку свойственно ошибаться и человеку же свойственно прощать». Прощать самому себе — одна из величайших добродетелей: если вы не можете простить самому себе, вы не сможете простить и никому другому — такое невозможно. Вы все изранены, исполнены вины — как же вы сможете кому-то простить? Ваши так называемые святые не перестают утверждать, что вы попадете в ад. Но все дело в том, что в аду-то живут они! Даже Богу они не могут позволить простить вас!

Великий суфийский поэт Омар Хайям в своей книге «Рубайят», всемирно известном поэтическом сборнике, писал: «Я буду пить, танцевать, любить. Я совершу все виды греха, потому что я верю, что Бог милосерден, — он простит. Мои грехи — ничтожны; его великодушие — безмерно». Немного спустя священники узнали о его книге — в то время книги писались от руки, печатных станков не было… Священники сочли, что он писал кощунственные вещи, вроде такой: «Не беспокойся, продолжай делать все, что тебе хочется, потому что Бог — это чистое милосердие и любовь. Сколько грехов ты сможешь совершить за семьдесят лет жизни? — по сравнению с его великодушием, это ничто».

Омар Хайям был также известным, прославленным в своей стране математиком. Священники пришли к нему и сказали: «Что такое ты пишешь? Ты лишаешь людей религиозности! Вызывай в людях страх, говори им, что Бог справедлив: если ты совершил грех, то будешь наказан. Никакого милосердия не будет».

При жизни Омара Хайяма его книгу сжигали. Как только находили список этой книги, священники тут же его сжигали, потому что этот человек проповедовал очень опасную идею.

Если она распространится среди людей, и каждый начнет наслаждаться жизнью, что же тогда будет со священниками? Что будет со святыми? Что будет с их мифологией, повествующей об аде, небесах и Боге? Все растает как дым.

Лично для меня Омар Хайям — один из просветленных суфийских мистиков, и все, что он говорит, несет в себе потрясающую истину. Он вовсе не призывает людей грешить. Он хочет сказать, что им не следует чувствовать себя виноватыми. Если вы делаете что-то неверно, не делайте этого впредь. Если понимаете, что это кому-то повредит, не делайте этого впредь. Но чувствовать себя виноватым — нет никакой нужды, раскаиваться — нет никакой нужды, карать и мучить себя — нет никакой нужды.

Я хочу полностью изменить направленность вашего сознания. Вместо того чтобы подсчитывать, сколько раз вы забывали об осознавании, подсчитывайте те прекрасные моменты, когда вы были кристально чистым и осознающим. Этих немногих моментов достаточно, чтобы вас спасти, исцелить, вылечить. Если вы станете обращать на них внимание, они будут расти и распространяться в вашем сознании. Вся темнота неосознавания медленно исчезнет.

Сначала вам будет приходить на ум, что работать и одновременно осознавать, пожалуй, невозможно. Но поверьте мне, что это не только возможно, но и довольно легко. Надо только правильно начать. Не начинайте сразу с Э, Ю, Я, начните с А, Б, В.

В жизни мы очень многое упускаем, потому что неправильно начинаем. Все следует начинать с самого начала. Наши умы нетерпеливы, мы всё хотим сделать побыстрее. Мы хотим взлететь на самый верх лестницы, перескакивая через ступеньки.

А это предвещает полную неудачу. Потерпев же однажды неудачу в осознавании, — а это неудача немалая, — вы, возможно, откажетесь от него навсегда. Неудача больно ранит.

Поэтому все, что обладает такой же ценностью, как осознавание, — поскольку это может открыть все двери тайн бытия, привести вас к храму Бога, — следует начинать очень осторожно, с самого начала, и двигаться надо очень медленно.

Немного терпения, и цель окажется не так уж далеко.

Как провести различие между наблюдателем и той частью ума, которая наблюдает за другой частью ума? Может ли наблюдатель наблюдать за самим собой? Однажды я решил, что мне это удалось, но в тот же день я услышал, как Ты сказал во время лекции: «Если вы думаете, что обрели наблюдателя, вы его упустили». С тех пор я стал пытаться наблюдать телесные ощущения, мысли и чувства. Чаще всего я захвачен ими, но изредка переживаю небывалую расслабленность, ничто не остается стоять — движение просто продолжается. Нужно ли что-нибудь делать?

Нужно начать наблюдать за телом в то время, когда оно гуляет, сидит, ложится спать, ест. Следует начинать с самого грубого, потому что это проще, а затем перейти к более тонким опытам. Потом начать наблюдать за мыслями. Когда человек станет знатоком в наблюдении за мыслями, ему следует наблюдать за своими ощущениями. Когда вы почувствуете, что способны наблюдать за ощущениями, вам следует перейти к наблюдению за настроениями, которые еще тоньше и неопределеннее, чем ощущения.

Чудо наблюдения состоит в том, что по мере наблюдения за телом ваш наблюдатель становится сильнее; по мере наблюдения за мыслями он становится еще сильнее; по мере наблюдения за ощущениями наблюдатель набирается еще больше сил. Когда же вы наблюдаете за своими настроениями, наблюдатель становится настолько сильным, что способен оставаться наедине с собой, наблюдая себя, — подобно тому, как свеча освещает темной ночью не только пространство вокруг себя, но и саму себя.

Обрести наблюдателя во всей его чистоте — величайшее духовное достижение, потому что наблюдатель в вас — это ваша душа, наблюдатель в вас — это ваше бессмертие. Но никогда, ни на одно мгновение не думайте: «Мне это удалось», потому что в тот же момент вы все упустите.

Наблюдение — бесконечный процесс; вы проникаете все глубже и глубже, но никогда не достигаете конца, где можете сказать: «Мне это удалось». Чем глубже вы проникаете, тем больше осознаете, что участвуете в процессе, который длится вечно, и у которого нет ни конца, ни начала.

Но люди наблюдают только других и не прилагают усилий, чтобы наблюдать самих себя. Каждый наблюдает — и это самое поверхностное наблюдение, — что другой делает, как он одет, как он выглядит. Наблюдает каждый; наблюдение не есть нечто новое, неизвестное вам. Его нужно только углубить и направить не на других, а, словно стрелу, на свои собственные ощущения, мысли, настроение и, в конечном итоге, — на самого наблюдателя.

В поезде напротив священника сидит еврей.

— Скажите мне, ваше преподобие, почему вы носите воротничок задом наперед?

— Потому что я отец, — отвечает священник.

— Я тоже отец, но не ношу воротничок так, как вы, — говорит еврей.

— Да, но я же отец тысяч, — говорит священник.

— В таком случае, — отвечает еврей, — вам следовало бы носить задом наперед брюки.

Люди очень наблюдательны, когда это касается кого-нибудь другого.

Два поляка пошли прогуляться. Внезапно начался дождь.

— Раскрой быстрее зонтик, — сказал один.

— Бесполезно, — ответил его друг, — он весь в дырках.

— Зачем же ты его взял?

— А я не думал, что пойдет дождь.

Вы охотно смеетесь над нелепыми поступками других, но смеялись ли вы когда-нибудь над самим собою? Ловили ли себя на том, что занимаетесь чем-то нелепым? Нет, вы оставляете себя без наблюдения; все ваше наблюдение направлено на других, и от него нет никакой пользы.

Используйте энергию наблюдения для преображения своего существа. Это принесет вам столько блаженства и столько благословения, что вы не можете себе этого даже вообразить. Процесс простой — но как только вы начинаете использовать его для работы над собою, он становится медитацией.

Медитация возникает из чего угодно.

Все, что ведет вас к самим себе, — это медитация. Чрезвычайно важно найти свою собственную медитацию, в ней вы обретете великую радость. Поскольку это ваша собственная находка, а не навязанный кем-то ритуал — вы будете испытывать удовольствие от все более глубокого проникновения в нее. Чем глубже вы будете проникать, тем счастливее будете становиться — мирный, безмолвный, цельный, облагороженный, изящный.

Всем вам известно, что такое наблюдение, поэтому никаких трудностей с обучением наблюдению нет, это лишь смена объектов наблюдения. Придвиньте их поближе.

Понаблюдайте за своим телом, и вы будете удивлены. Я могу двигать рукой, не наблюдая за ней, и двигать ею с наблюдением. Вы не заметите разницы, но я ее чувствую. Когда я двигаю рукой с наблюдением, в этом есть грация и красота, спокойствие и безмолвие. Вы можете ходить, наблюдая каждый свой шаг, и получите от этого всю пользу, какую может принести вам ходьба как упражнение, а кроме того — как величественна простая медитация.

Храм в Бодхгайя, где Гаутама Будда достиг просветления, был воздвигнут в память о двух вещах. Одна из них — дерево Бодхи, под которым Будда имел обыкновение сидеть. Тут же, рядом с деревом, лежат небольшие камни, предназначенные для медленной ходьбы по ним. Сначала он медитировал сидя, а когда чувствовал, что сидение его утомляет и телу требуется небольшая разминка, — начинал ходить по этим камням. Он занимался медитацией во время ходьбы.

Когда я был в Бодхгайя, где руководил медитационным лагерем, я отправился в этот храм. Я увидел там буддийских лам из Тибета, Японии, Китая. Все они почтительно склонялись перед деревом, но я не видел ни одного, кто оказал бы почтение камням, по которым Будда прошел мили и мили. Я сказал им: «Это несправедливо. Вы не должны забывать эти камни, к которым миллионы раз прикасались ноги Гаутамы Будды. Но я знаю, почему вы не обращаете на них внимания: вы совершенно забыли о том, какое большое значение придавал Будда тому, что вы должны наблюдать каждое движение своего тела — ходьбу, сидение, лежание».

Не позволяйте ни одному мгновению протекать бессознательно. Наблюдение отточит ваше сознание. Это и есть подлинная религия, все остальное — лишь разговоры. Вот ты спрашиваешь меня: «Существует ли нечто большее?» Если вы сможете только наблюдать, ничего другого вам не потребуется.

Все мои усилия здесь сводятся к тому, чтобы сделать религию как можно более простой. Все религии проделывали прямо противоположное: они все усложняли — и сделались настолько сложными, что люди и не пытались выполнять их требования. В буддийских писаниях перечисляется, например, тридцать три тысячи правил, которых должен придерживаться буддийский монах; даже запомнить их, и то невозможно. Одного этого числа — тридцать три тысячи — достаточно, чтобы у вас поехала крыша: «Ну нет, с меня хватит! Вся моя жизнь пойдет насмарку». Я же учу вас: найдите всего одно правило, которое подходит вам, которое, как вы чувствуете, вам соответствует — и этого достаточно.

Как наблюдение ведет к не-уму? Я все больше и больше наблюдаю свое тело, свои мысли, свои ощущения и чувства, и это прекрасно. Но мгновения, когда мыслей нет, очень редки. Когда я слышу, как Ты говоришь: «Медитация — это свидетельствование», я чувствую, что понимаю. Но когда Ты говоришь о «не-уме», это кажется мне далеко не простым. Пожалуйста, разъясни.

Медитация — очень долгое путешествие. Когда я говорю: «Медитация — это свидетельствование», то имею в виду начало путешествия. А когда говорю: «Медитация — это не-ум», то имею в виду его окончание. Свидетельствование — это начало, а не-ум — завершение. Свидетельствование — это метод достижения не-ума.

Вы почувствуете, и это естественно, что свидетельствование легче. Оно примыкает к вам вплотную. Но свидетельствование — лишь семена, после чего следует долгий период ожидания — и не только ожидания, но и веры в то, что семя прорастет, что оно превратится в куст, что однажды наступит весна и куст покроется цветами. Не-ум — это последняя стадия цветения.

Конечно, разбрасывать семена нетрудно, это в ваших руках. Но появление цветов от вас уже не зависит. Вы можете вскопать землю, а вот цветы появятся сами по себе. Вы не можете заставить их появиться. Весна — вне пределов вашей досягаемости. Но если вы подготовились правильно, тогда весна наступит. Это гарантировано на сто процентов.

Ты продвигаешься совершенно правильно. Свидетельствование — это путь, и время от времени ты на мгновение испытываешь отсутствие мыслей. Это проблески не-ума, которые длятся всего лишь мгновение.

Запомните один фундаментальный закон: то, что существует лишь мгновение, может стать вечным, ведь вам всегда дается одно мгновение — и никогда два мгновения одновременно. Если вы научились превращать одно мгновение в состояние отсутствия мыслей, вы узнаете секрет. Тогда нет никакого препятствия, способного помешать вашему преображению. Второе мгновение также придет одно, с точно таким же потенциалом, с точно такой же возможностью.

Если вам известен этот секрет, у вас есть отмычка, способная открыть любое мгновение для проблеска не-ума. Не-ум — это окончательная стадия, когда ум навсегда исчезает, а лишенный мыслей зазор становится подлинной реальностью. Если такие редкие проблески случаются, они показывают, что вы — на правильном пути, что вы применяете правильный метод.

Но будьте терпеливым. Бытие требует огромного терпения. Окончательные таинства открываются только тем, кто обладает огромным терпением.

Как только человек входит в состояние не-ума, ничто уже не сможет отвлечь его от его сущности. Нет силы могущественнее, чем сила не-ума. Такому человеку невозможно причинить вред. Ни привязанность, ни алчность, ни зависть, ни гнев — ничто не может в нем появиться. Не-ум — это чистое, безоблачное небо.

Вы спрашиваете: «Как наблюдение ведет к не-уму?» Есть один важный закон: мысли не способны жить собственной жизнью. Они паразиты. Они живут за счет вашего отождествления с ними. Когда вы говорите: «Я сержусь», вы питаете свой гнев жизненной энергией, так как отождествляетесь с гневом.

Но когда вы говорите: «Я наблюдаю вспышки гнева на внутреннем экране моего ума», вы не питаете свой гнев, не оживляете его, не добавляете новой энергии. Вы сможете увидеть все это, потому что вы не отождествляетесь. Гнев совершенно бессилен, он не может на вас повлиять, не изменяет вас, на вас не воздействует. Он совершенно истощен, он мертв. Он проплывет мимо и оставит небо незамутненным, а экран ума пустым.

И вот вы начинаете медленно избавляться от своих мыслей. В этом и заключается процесс свидетельствования и наблюдения. Георгий Гурджиев называл это «не-отождествлением». Вы не отождествляетесь со своими мыслями. Вы беспристрастно стоите в стороне, как будто это мысли кого-то другого. Вы разорвали с ними все связи. Только в этом случае вы сможете их наблюдать.

Для наблюдения необходима определенная дистанция. Если вы отождествились, этой дистанции не возникает, мысли расположены к вам слишком близко. Это все равно, что придвинуть зеркало слишком близко к лицу — вы не увидите в нем своего лица. Нужна определенная дистанция, только тогда вы увидите в зеркале свое лицо.

Если мысли расположены к вам слишком близко, вы не сможете наблюдать; ваши мысли воздействуют на вас и окрашивают вас. Гнев делает вас гневным, жадность — жадным, страсть — страстным, поскольку между ними и вами нет никакой дистанции. Они так близки к вам, что вы обязательно решите, что вы и ваши мысли — одно и то же.

Наблюдение разрушает это единство и создает разделение. Чем больше вы наблюдаете, тем больше становится дистанция; чем больше дистанция, тем меньше энергии получают от вас мысли, а никакого другого источника у них нет.

Вскоре они начнут умирать, исчезать. В те мгновения, когда они будут исчезать, у вас возникнут первые проблески не-ума — так, как ты это и испытываешь. Ты говоришь: «Я все больше и больше наблюдаю свое тело, свои мысли, свои ощущения и чувства, и это прекрасно». Но это лишь начало. Даже начало несказанно прекрасно. Пребывание на верном пути, даже если вы не делаете ни одного шага, будет приносить вам беспричинную несказанную радость.

А когда вы начнете двигаться по верному пути, ваше блаженство, ваши прекрасные переживания будут становиться более глубокими и обширными, обогащаясь новыми нюансами, расцветая новыми цветами, издавая новые ароматы.

Ты говоришь: «Но мгновения, когда мыслей нет, очень редки». Это уже огромное достижение, потому что даже один такой зазор у людей — большая редкость. В их мыслях всегда аврал. Одна мысль бесперебойно следует за другой. Бодрствуете вы или спите — конвейер не останавливается. То, что вы называете сновидениями, есть не что иное, как мысли в зрительном облике, поскольку бессознательному уму неизвестны языки, в основе которых лежат буквы.

То, что ты испытываешь, — великолепный показатель того, что ты находишься на правильном пути. Перед искателем всегда возникает вопрос: в правильном ли направлении он движется? Никакой уверенности, никакой надежности, никакой гарантии здесь нет. Открыты все измерения, как же выбрать правильное?

Существует критерий того, как нужно выбирать. Если движение по определенному пути, если использование определенной методики доставляет вам радость, усиливает вашу чувствительность, делает более наблюдательным, наделяет чувством безмерного благополучия, это и является признаком того, что вы идете по правильному пути. Если же вы становитесь все более несчастным, злобным, эгоистичным, жадным, похотливым, то это признак того, что вы двигаетесь по неправильному пути.

На правильном пути ваше блаженство день ото дня будет возрастать. А ваши переживания будут становиться невероятно психоделическими, все более красочными; краски будут такими, каких вы никогда не видели, ароматы — такими, каких вы никогда не ощущали. В этом случае вы можете идти по пути, не опасаясь, что идете не туда.

Ваши внутренние переживания будут удерживать вас на верном пути. Помните только о том, что они все время будут усиливаться. Это означает, что вы двигаетесь. Сейчас вы лишь изредка испытываете мгновения отсутствия мыслей. Это — достижение, это — огромный успех, так как большинство людей за всю свою жизнь не испытывает ни одного мгновения отсутствия мыслей. Эти зазоры станут увеличиваться. По мере того как вы будете все более центрированным, все более наблюдательным, эти зазоры будут становиться все больше, и если вы будете продолжать двигаться прямо, не оглядываясь назад и не отклоняясь в сторону, недалек тот день, когда вы впервые обнаружите, что зазоры стали настолько большими, что проходят часы, а у вас не возникает ни одной мысли. Теперь вы испытали более основательные переживания не-ума.

Окончательный успех приходит тогда, когда не-ум окружает вас на протяжении двадцати четырех часов в сутки. Это не значит, что вы не способны воспользоваться своим умом, хотя именно этот довод приводят те, кто о не-уме ничего не знает.

Не— ум не означает, что вы не можете воспользоваться умом. Он означает лишь то, что ум не может воспользоваться вами. Не-ум не означает, что ум разрушен. Не-ум означает, что ум отложен в сторону. Вы можете привести его в действие в любой момент, когда вам потребуется установить связь с миром, -в этом случае он станет вашим слугой. Сейчас же — он ваш хозяин. Даже когда вы сидите в одиночестве, он не останавливается: бу, бу, бу, — и вы ничего не в силах поделать. Вы совершенно беспомощны.

Не— ум означает, что ум поставлен на свое место. Ум-слуга -это великолепный инструмент. Ум-хозяин способен принести огромное несчастье, он опасен. Он может разрушить всю вашу жизнь.

Ум — это лишь средство, которое помогает вам установить связь с другими. Когда вы одни, никакой нужды в уме нет. Но всякий раз, когда вам необходимо им воспользоваться, вы это делаете. И запомните еще одно: ум, который часами безмолвствует, становится благодаря отдыху свежим, юным, созидательным, чувствительным.

Ум обычного человека начинает функционировать в возрасте трех-четырех лет и безостановочно действует на протяжении семидесяти-восьмидесяти лет. Понятно, что такой ум вряд ли будет созидательным. Он невероятно утомлен, утомлен всевозможной чепухой. Миллионы людей в мире живут, не зная, что такое творчество. А творчество — это одно из самых великих и блаженных переживаний. Но их ум так утомлен, он не переполнен энергией.

Человек не-ума позволяет своему уму отдыхать, его ум полон энергии, невероятно чувствителен, готов, получив приказ, немедленно начать действовать. И не случайно, что у людей, открывших не-ум… в их словах возникает некое волшебство. Когда они пользуются своим умом, чувствуется, что это — божественный дар, что он обладает притягательной силой. Он обладает потрясающей спонтанностью и свежестью, какая бывает у капелек росы перед восходом солнца. Ведь ум — это самое прекрасное средство выражения и созидания, которое выработала природа.

Поэтому человек медитации, или, иными словами, человек не-ума, даже прозу обращает в поэзию. Его слова без малейшего усилия становятся настолько авторитетными, что не нуждаются в особых доводах, они сами оказываются своими доводами. Сила, которую они в себе несут, становится истиной, не требующей доказательств. Нет никакой нужды в их поддержке со стороны логики или со стороны писаний. Слова человека не-ума обладают внутренней достоверностью. И если вы готовы воспринимать и слушать, вы почувствуете в своем сердце, что это — истина, не требующая доказательств.

Ты говоришь: «Когда я слышу, как Ты говоришь: „Медитация — это свидетельствование“, я чувствую, что понимаю. Но когда Ты говоришь о не-уме, это кажется мне далеко не простым». А разве это может показаться простым? Ведь это ваша будущая возможность. Медитация, которая вам известна, находится на начальной стадии, но у вас уже есть определенный опыт, и он позволяет вам понять меня. А если вы можете понять, что такое медитация, тогда вам не о чем беспокоиться. Медитация неизбежно приводит к не-уму, подобно тому, как река течет к океану, хотя у нее нет никаких карт, никаких проводников.

Любая река, в конце концов, достигает океана. Любая медитация, в конце концов, достигает состояния не-ума.

Но вполне естественно, что, когда Ганг странствует по горам и долинам Гималаев, он и понятия не имеет о том, что есть океан, он не способен представить себе существование океана, хотя и стремится к океану, поскольку вода обладает врожденной способностью находить самое низкое место, а океан — это самое низкое место. Рождаясь на вершинах Гималаев, реки стремятся вниз и, в конце концов, неизбежно находят океан.

Медитация — противоположный процесс: она поднимается к все более высоким пикам. А последним пиком является не-ум. Не-ум — пустое слово, но оно точно передает смысл просветления, освобождения, свободы от всякой кабалы, опыт переживания бессмертия и вечности.

Это все громкие слова, а мне совсем не хочется вас пугать. Поэтому я использую простое слово: не-ум. Что такое ум, вы знаете. Поэтому можете представить себе и такое состояние, когда он более не действует.

Как только этот ум перестает действовать, вы становитесь частью космического, вселенского ума. Когда вы становитесь частью вселенского ума, ваш индивидуальный ум превращается в прекрасного слугу. Он признал своего хозяина. А для тех, кто все еще скован индивидуальным умом, он доставляет из вселенского ума информацию. Когда я говорю, обращаясь к вам, то в действительности меня использует вселенная. Мои слова — это не мои слова, они принадлежат вселенской истине. В этом их сила, их богоданность, их волшебство.

Я слышала, как Ты говорил: «Прекратите делание. Наблюдайте». Немного спустя я услышала, как Ты сказал, что ум должен быть нашим слугой, а не хозяином. Создается впечатление, что не нужно ничего делать, только наблюдать. Но все-таки хочется спросить: помимо наблюдения, можно ли еще что-нибудь делать с этим непослушным слугой?

Помимо наблюдения, с этим непослушным слугой нечего больше делать. На первый взгляд, это кажется слишком простым решением столь сложной проблемы. Но такова часть тайны бытия. Проблема может быть очень сложной — решение может оказаться очень простым.

Наблюдение, свидетельствование, осознавание — все эти слова кажутся бессильными дать решение сложнейших проблем ума. Тысячи лет наследия, традиции, обусловленности, предрассудков — разве они могут исчезнуть от простого наблюдения? И, тем не менее, они исчезают.

Как говорил Гаутама Будда, если в доме горит свет, воры, зная, что хозяин бодрствует, не подойдут к этому дому близко. Через окна и двери виден свет — это неподходящее время для проникновения в дом. Когда же свет потушен, воров влечет к этому дому. Темнота становится приглашением. Точно так же, любил повторять Гаутама Будда, обстоит дело и с вашими мыслями, воображением, сновидениями, тревогами, со всем вашим умом.

Если есть свидетель, то его вполне можно уподобить свету. Тогда воры разбегаются. Но если воры видят, что никакого свидетеля нет, они созывают своих родственников и приятелей, говоря: «Давай войдем». Явление это так же просто, как и свет. В тот момент, когда вы вносите свет, темнота исчезает. Вы больше не спрашиваете: «Достаточно ли одного света для того, чтобы темнота исчезла?» Или: «Когда мы зажжем свет, нужно ли делать что-то еще, чтобы темнота исчезла?»

Нет, поскольку присутствие света — это отсутствие темноты, а отсутствие света — присутствие темноты. Присутствие свидетеля — это отсутствие ума, а отсутствие свидетеля — присутствие ума.

Поэтому с того момента, как вы начнете наблюдать, и, по мере того как ваш наблюдатель будет становиться все сильнее, ваш ум будет постепенно слабеть. И как только ум поймет, что наблюдатель достиг своей зрелости, ум тотчас же подчинится ему и превратится в прекрасного слугу. Ум — это механизм. Когда приходит хозяин, становится возможным воспользоваться этой машиной.

Если хозяина нет или он крепко спит, тогда машина проделывает то, что ей заблагорассудится. Никто не отдает ей приказаний, никто не скажет: «Стоп! Этого делать нельзя». И тогда ум постепенно убеждает себя в том, что он-то и является хозяином, и на протяжении тысячелетий он и был вашим хозяином.

Когда же вы пытаетесь стать свидетелем, он сражается не на жизнь, а на смерть. Он совершенно забыл, что является вашим слугой. Вы отсутствовали слишком долго — он вас не признает. Потому-то и возникает борьба между свидетелем и мыслями. Но окончательная победа — за вами, потому что и природа, и бытие хотят, чтобы вы были хозяином, а ум — слугой. Тогда все становится гармоничным. Тогда ум не может работать неправильно. Тогда все экзистенциально успокоено, безмолвно, все течет туда, куда влечет его судьба.

Вам ничего не нужно делать, только наблюдать.

Падди купил на аукционе попугая. Он спросил у аукциониста: «Я заплатил за этого попугая кучу денег, — вы уверены, что он говорящий?» — «Еще бы мне быть неуверенным, — ответил тот, — ведь это он все время набавлял цену».

Вот насколько ум не способен к осознанию, вот насколько ум глуп. Я слышал, что ирландские атеисты, узнав, что теисты ввели новый вид услуг — молитвы по телефону, — тоже ввели такую услугу, хотя и были атеистами. Соревнующийся ум… они тоже ввели такую услугу. Но когда вы им звоните, никто вам не отвечает.

Двое бродяг сидят ночью у костра. Один из них пребывает в мрачном настроении.

— Знаешь, Джим, — задумчиво произносит он, — жизнь бродяги не так уж хороша, как ее себе представляют. Ночуешь на парковых скамейках или в каком-нибудь холодном сарае. Путешествуешь пешком и все время боишься полиции. Из одного города тебя вышвыривают в другой, из другого — в третий. Не знаешь, где придется в следующий раз поесть; твой же собрат тебя и презирает…

Он замолчал и тяжело вздохнул.

— Ну что ж, — сказал второй бродяга, — если ты так считаешь, почему бы тебе не устроиться на какую-нибудь работу?

— Что? — в изумлении воскликнул первый бродяга. — И признать, что я — неудачник?

Ум привык быть хозяином, но чтобы урезонить его, потребуется не так уж много времени. Свидетельствования будет для этого достаточно. Процесс свидетельствования очень тих, но результаты его потрясающи. Чтобы разогнать темноту ума, лучше метода, чем свидетельствование, нет. Существует сто двенадцать методов медитации. Я испытал их все на себе — испытал на практике. У меня ушли годы на то, чтобы испробовать каждый из них и выявить его суть.

Испытав на себе все сто двенадцать методов, я был крайне удивлен тем, что их сущностью является свидетельствование; в несущественных аспектах они могут отличаться, но центральным пунктом каждого является свидетельствование.

Поэтому я могу сказать вам, что во всем мире существует только одна медитация, и это — искусство свидетельствования. Оно сделает все — полностью преобразит ваше существо — и оно откроет вам двери Сатьям, Шивам, Сундрам: истину, божественность и красоту всего.