Египтяне воспринимали год не как период, за который солнце совершает кругооборот, а как отрезок времени, необходимый для получения урожая. Слово реннет, означающее год, изображалось в иероглифическом письме в виде молодого побега с бутоном; тот же знак, кстати сказать, присутствует и в других близких по смыслу словах: ренпи (быть свежим, бодрым) и ренпут (плоды года).

Хапи, бог Нила (Эрман. Жизнь в Древнем Египте)

Урожай в Египте полностью зависел от ежегодных разливов Нила. Каждый год в начале июня, когда великая река усыхает до размеров узкой речушки, египетские поселения изнывают от жажды. Пустыня угрожает поглотить долину. Для жителей Древнего Египта это был сезон всеобщего беспокойства, поскольку природа с ее щедрыми дарами вызывала у египтян чувство благодарности, смешанное со страхом… Это был страх особого рода: они боялись поранить бога во время добычи камня в каменоломнях или задушить его при засеве поля зерном; они опасались раздавить бога, когда выпускали на засеянное поле скот, или обезглавить его во время жатвы. Едва ли кто-нибудь из них мог вспомнить, чтобы разлив – порой чересчур интенсивный, порой слишком слабый, но в любом случае воспринимавшийся как благословение для истощенной зноем земли, – не произошел в положенное ему время. Однако жители берегов Нила никогда не были до конца уверены, что и на этот раз река одарит их своей влагой. «Слабый и сильный каждый год сообща взывают к тебе, моля дать им воду твою. Каждый муж выходит с орудием труда своего, и ни один не отстает от соседа. Никто не накидывает на себя одеяния. Дети могущественных не облачаются в пышное убранство, и звуки песен больше не слышатся в ночи». Нил, Хапи, вошел в число богов египетского пантеона довольно давно. Традиционно его изображали в виде тучного мужчины с женской грудью и жирным, в складках животом, перехваченным поясом. Ноги его были обуты в сандалии, что для египтян служило признаком богатства, голову венчала тиара из речных растений. Руками он либо разбрасывал символы жизни, либо держал поднос, заваленный рыбой, утками, букетами цветов и спелыми колосьями. Его имя носили несколько городов; иногда его называли Царем Богов. Одаривать его следовало не менее щедро, чем других богов пантеона. Величайшие почести воздавались ему Рамсесом III. Во время своего длительного правления в Оне и трехлетнего царствования в Мемфисе он создавал или восстанавливал так называемые книги Хапи, представляющие собой бесконечный список съестных продуктов и сельскохозяйственных культур. Из всевозможных материалов – золота, серебра, меди, свинца, бирюзы, лазурита и фаянса – изготовлялись тысячи миниатюрных фигурок Хапи, не говоря уж о печатях, подвесках и статуэтках его божественной спутницы Репит. Когда должен был начаться разлив, египтяне приносили все это в жертву великому богу во многих храмах, а книги Хапи, возможно вместе со статуэтками, бросали в священное озеро при храме Ра-Хорахти в Оне. Это озеро, как и район нильских порогов, называлось Кебеху. Та же церемония повторялась через два месяца, когда уровень воды достигал наивысшей отметки. Тогда уже вся долина между двумя пустынями превращалась в огромное озеро, в котором города и поселения становились большими и маленькими островами, а дорогами служили земляные насыпи, сооруженные по берегам реки. И вскоре вода, будто покоряясь, начинала отступать, чтобы через четыре месяца после начала разлива Нил снова вошел в свои берега. Этот четырехмесячный период назывался ахет («половодье») – первый сезон года в Древнем Египте.

По мере того как вода убывала, на поля выходили крестьяне, которые должны были приступить к вспашке и севу, прежде чем земля затвердеет. После этого в течение ближайших трех-четырех месяцев у них практически не было никакой работы, кроме поливки полей. Затем наступало время сбора урожая, обмолота и других работ. Итак, на смену сезону разлива приходил сезон сева (перет), а затем сезон сбора урожая (шему). Таким образом, египетский год делился на три сезона, в отличие от года еврейского или греческого, традиционно состоявшего из четырех сезонов.

Как ни регулярны были разливы Нила, по их началу трудно было точно определить наступление нового года. Однако начало подъема нильских вод совпадало с явлением, которое вполне можно использовать в качестве рубежа, отделяющего старый год от нового. На востоке перед самым рассветом появлялась звезда Сириус (у египтян – Сопдет), остававшаяся невидимой на протяжении большей части года. Египтяне быстро заметили связь между двумя этими явлениями: они отождествили звезду с богиней Исидой, чьи слезы, в их представлении, как раз и вызывали разлив. Исида стала считаться покровительницей года, начало которого приходилось как раз на тот день, когда ее звезда впервые зажигалась на ночном небе. Это исчисление записано в книгах Дома Жизни, которые стали своего рода хранилищами традиций и знаний со времени Раннего царства и до позднейшего периода. В календаре, вырезанном по повелению Рамсеса III на одной из внешних стен храма в Мединет-Абу, указано, что празднество в честь богини Сопдет, отмечаемое в день появления звезды, совпадает с торжеством, знаменующим начало нового года. До нас дошла древняя любовная песня, в которой влюбленный сравнивает свою госпожу со звездой, сияющей в начале совершенного года (ренпет неферт). Хороший год противопоставлялся году «дурному» или «ущербному» (ренпет габ), когда бог Шу оставляет землю, вместо лета приходит зима, и последовательность месяцев нарушается. Однако египтянам не приходилось сталкиваться с подобными катастрофами. «Избавь меня, – восклицает писец, – от дурного года!»

Земледельцы и охотники, рыбаки и путешественники, врачи и жрецы – все они справляли множество разнообразных «профессиональных» праздников, для каждого был отведен отдельный день. Таким образом, жизнь всех тех, чье ремесло было так или иначе связано с явлениями природы, определялась структурой совершенного года, когда месяцы и сезоны сменяли друг друга в должном порядке: сезон ахет состоял из четырех месяцев половодья, в перет – холодное время года – надлежало заниматься севом, а в жаркий сезон шему собирать урожай. Вот почему фараона называли одновременно источником, дающим прохладу в тему, и лучом, согревающим своим теплом в перет. Отправляясь на Синайский полуостров за бирюзой, рабочие помнили, что им нужно управиться до наступления жестокого сезона тему, когда горы раскаляются докрасна под палящим солнцем и цвет драгоценных камней меняется. Врачи и ветеринары знали, что одни хвори и недомогания характерны для перет, другие – для шему; бывало, что для лечения одной болезни они назначали одно снадобье в первые месяцы сезона и совсем другое – в последние. Были и лекарства, которые считались эффективными в ахет, перет и в шему – иначе говоря, на протяжении всего года.

Для удобства три сезона были уравнены по времени; год разделили на двенадцать месяцев, каждый из которых состоял из тридцати дней. В период правления Рамсеса III их продолжали различать, как и в глубокой древности, по очередности в каждом из сезонов: то есть первый, второй, третий или четвертый месяцы ахет, перет или шему. В Саисский период месяцы стали называть по соответствующим им праздникам. К четвертому месяцу шему добавляли пять дней, чтобы общее число дней в году равнялось 365. Мы не располагаем документами, которые объясняли бы, как поступали египтяне, чтобы новогоднее празднество не смещалось на один день каждые четыре года. Страбон отмечает, что через определенные промежутки времени к календарю добавлялся дополнительный день. Известно, что в счастливую эпоху правления Сети I и его сына египтяне действительно прибавляли один день каждые четыре года. В смутные времена об этом, вероятно, забывали, и календарь становился все более неточным. Так продолжалось до тех пор, пока какой-нибудь мудрец из Дома Жизни не доводил этот прискорбный факт до сведения фараона, а тот приказывал заново соотнести календарь с наблюдаемыми явлениями природы и вновь назначал празднество Нового года на день появления Сопдет на небосклоне.

Первый день нового года был не только праздником богини Сопдет, он отмечался по всей стране. В этот день в храме Упуата «дом преподносил дары своему Владыке». Под этим, вероятно, следует понимать, что служители храма совершали жертвоприношения из даров, которые египетские крестьяне приносили в храм в дни, предшествующие празднеству. В гробнице царевича Кенамона сохранились изображения роскошных даров, которые он преподнес царю по случаю новогодних торжеств. Мы можем лишь гадать, существовала ли у египтян традиция обмениваться в этот день подарками и добрыми пожеланиями. Вообще в Египте существовало множество праздников во все времена года, однако особенно многочисленны они были в сезон ахет, когда сельскохозяйственные работы на время прекращались. Во время грандиозного празднества Опета в середине этого сезона толпы людей собирались вдоль берегов Нила, чтобы встретить священную лодку Амона. Затем в течение многих дней они сопровождали ее на обратном пути в Южный Опет. Чтобы поучаствовать в празднествах в Бубасте, жители Египта охотно бросали все свои дела и отправлялись к городу в лодках. Женщины брали с собой систры, мужчины – флейты. На протяжении всего путешествия египтяне пели, танцевали и обменивались шутками с каждым встречным. Говорили, что за время праздника выпивалось вина больше, чем в течение всего остального года. Во второй день второго месяца народ собирался на празднике под названием техи («опьянение»). Первый день первого месяца праздновался на всех территориях Египта. К тому же в каждом номе и городе устраивалось по крайней мере одно местное празднество в честь божества-покровителя. Египетских богов отличали любовь к путешествиям и гостеприимство, поэтому каждый сколько-нибудь значительный храм служил прибежищем сразу нескольким богам. Мемфисский бог Птах имел свой алтарь в Карнаке, а богиня Уаджет, покровительница Имета, – в Танисе. Египтяне, которые почитали своей обязанностью справлять праздники в честь своего местного бога, не могли забывать и о его божественных товарищах, пользовавшихся его гостеприимством. Умащенные маслом, облаченные в свои лучшие наряды, люди стекались в храм и приносили богам щедрые дары. За это в праздничные дни они получали право есть и пить в свое удовольствие и кричать во всю глотку. Некоторые особенно древние и любимые праздники отмечались даже тогда, когда в ближайшем храме не было алтаря чествуемого божества. В этом случае египтяне должны были почтить бога у себя дома; кроме того, в такие дни запрещалось начинать новое дело, а иногда даже рекомендовалось воздерживаться от всякой работы. Подобно сапожнику в басне Лафонтена, египетский крестьянин или ремесленник вполне мог бы заметить, что у господина кюре найдется проповедь на каждого святого.

Помимо праздников, каждый десятый день, по-видимому, считался чем-то вроде нашего воскресенья. В надписи на стеле, воздвигнутой Рамсесом II в храме Хатхор в Оне в девятый год своего правления, царь обращается ко всем мастерам, которые украшали его храмы и дворцы, со следующими словами: «Для вас я наполнил хранилища всевозможными товарами: лепешками, и мясом, и хлебами; сандалиями, и одеждой, и благовонными маслами, чтобы вы могли умащать руки свои в каждый десятый день, ваши одежды весь год и сандалии для ног ваших каждый день». Люди, столько внимания уделяющие своему туалету, да еще и получившие двойную порцию мяса, вряд ли с большим тщанием примутся за работу.

Однако, выполнив все обязательства перед богами, египтяне не могли позволить себе безоглядно предаваться наслаждениям или заняться обычными делами. Все дни египетского календаря делились на три категории – благоприятные, опасные и неблагоприятные – в зависимости от событий, которые произошли в эти дни в те далекие времена, когда на земле жили боги. В конце третьего месяца сезона половодья Хор и Сет завершили свою титаническую битву и земле был дарован мир. Хор получил во владение весь Египет, Сету же досталась пустыня. Веселье воцарилось тогда на небесах, ссоры, разгоревшиеся между другими богами, были забыты. В присутствии совета богов Хор возложил себе на голову белую корону, а Сет – красную. Эти три дня считались благоприятными. Такими же были и первый день второго месяца сезона пе-рет, когда Ра могучими руками поднял небеса, и двенадцатый день третьего месяца, когда Тот сменил Атума, став владыкой Озера двух истин.

Но затишье оказалось недолгим, вскоре Сет принялся за старое. В третий день второго месяца сезона перет он и его сподвижники воспрепятствовали плаванию барки бога воздуха и ветра Шу. Этот день стал считаться опасным, так же как и тринадцатый день того же месяца, когда око Сохмет – богини, насылающей на человечество болезни, – стало внушать людям ужас. Двадцать шестой день первого месяца сезона ахет был не просто опасным, но неблагоприяным, поскольку именно в этот день разгорелась великая битва между Сетом и Хором. Сначала оба бога приняли человеческий облик и вступили в жестокую схватку друг с другом. Затем превратились в гиппопотамов и бились еще три дня и три ночи, пока богиня Исида, приходившаяся матерью Хору и сестрой Сету, не бросила в них свой гарпун, вынудив их принять прежнее обличье. День рождения Сета, приходившийся на третий день из пяти дополнительных дней года, считался особенно неблагоприятным. Цари проводили его в полном бездействии, отказываясь даже от всяких проявлений заботы о собственной персоне. Простые египтяне тоже не забывали о таких днях. В неблагоприятные дни они старались не покидать своего жилища на закате или ночью, а иногда и в течение суток. Нельзя было купаться, плавать на лодках, отправляться в дорогу, есть рыбу и другие продукты, происходящие из воды, нельзя убивать коз, быков и уток. В девятнадцатый день первого месяца перет – а также во многие другие дни – тяжкий недуг угрожал каждому, кто осмеливался приблизиться к женщине. В некоторые дни в доме нельзя было разводить огонь, в другие не рекомендовалось слушать веселые песни или произносить имя Сета, которого считали богом раздора, жестокости и распутства. Говорили, если кто-нибудь нарушит этот запрет при свете дня, в его доме навсегда воцарятся споры и ругань.

Как же египтяне определяли, что им делать можно, от чего лучше воздержаться, а чего следует избегать любой ценой? В этом они, несомненно, полагались в первую очередь на традиции. Но чтобы освежить память и найти правильное решение в сомнительном случае, египтянин мог свериться со специальным календарем, в котором перечислялись благоприятные и неблагоприятные дни. До нас дошли только относительно большой отрывок из одного календаря и коротенькие фрагменты из еще двух. Я полагаю, что, будь в нашем распоряжении хотя бы один полный текст, нам удалось бы узнать, с чем связаны все эти предписания и запреты. Египет никогда не испытывал недостатка в оракулах, календари благоприятных и неблагоприятных дней, несомненно, составлялись в храмах не без их помощи. Как известно, их пророчества зачастую противоречили друг другу; поэтому, если египтянину позарез нужно было выйти из дома, отправиться в путешествие или сделать какие-то важные дела в неблагоприятный день, он всегда мог обратиться к оракулу, который считал этот день вполне благоприятным. Например, в тех городах, где поклонялись Осирису, Хору или Амону, злодеяния Сета вызывали негодование, однако в Папремисе, в Восточной и Центральной Дельте, в одиннадцатом номе, в Верхнем Египте, в Небете и Оксиринхе – другими словами, везде, где был провозглашен культ Сета, те же самые его действия считались подвигами. Соответственно, и дни, в которые эти подвиги были совершены, воспринимались как благоприятные. Но что, если наш египтянин не имел возможности посоветоваться с другим оракулом, что, если он верил только своему? Вполне возможно, что в конце календаря были помещены рекомендации, как обнять возлюбленную и не подцепить опасной болезни в неблагоприятный день, как выкупаться в реке и избежать крокодиловой пасти, как клеймить быка и не попасться ему на рога. Для этого нужно было лишь прочитать подходящее заклинание, дотронуться до амулета или – всего лучше – сходить в храм с каким-либо, пусть даже весьма скромным, подношением.

Египтяне делили год на двенадцать месяцев; точно так же разделяли они на двенадцать часов день и ночь. Час, по всей видимости, они не делили на более мелкие отрезки времени. Слово aт, которое, вероятнее всего, переводилось как «мгновение», не подразумевало какой-либо точной продолжительности. Каждый час имел свое название: например, первый час дня назывался «блестящий», шестой – «ровный», а двенадцатый – «Ра возвращается к жизни». Первый час ночи – час «поражения врагов Ра», а двенадцатый – «лицезреющий красоту Ра». Можно подумать, что длительность часов с подобными названиями в разные дни была неодинаковой, однако это неверно. В равноденствие день и ночь имели равную продолжительность. Египтяне знали, что в другие дни солнце может забегать вперед или, наоборот, отставать. Это нисколько их не смущало, мы ведь тоже не беспокоимся из-за того, что седьмой час утра или девятый час вечера летом и зимой выглядят совершенно по-разному.

Названия часов, приведенные выше, использовались только жрецами и учеными. Мы находим эти названия во многих гробницах, поскольку путь солнца над двенадцатью областями загробного мира – часто встречающийся сюжет росписи. Простые египтяне называли часы по номерам. В связи с этим у нас возникает вопрос, важно ли было им знать точное время дня и умели ли они его определять. Существовал особый разряд жрецов – унуиты (от слова унут – час); мы предполагаем, что каждый час они должны были сменять друг друга, чтобы служба богам в храмах не прерывалась. Один из чиновников царя Пиопи I (Шестая династия) утверждает, что он высчитывал все часы работы на благо государства, подобно тому как считал продукты, скот или другие товары, вносимые в казну в качестве налога. В своем послании Харкхуфу, который обещался доставить к царскому двору карлика-танцора, царь Неферкар советует окружить заморскую диковинку надежными людьми, которые будут сменять друг друга ежечасно (буквально «десять раз за ночь»). Делать из этого вывод, что приборы для измерения времени были широко распространены в Древнем Египте, было бы, пожалуй, слишком смело. Царь Неферкар был еще ребенком, когда писал Харкхуфу, и мог по наивности своей полагать, что инструменты, которые ему приходилось видеть во дворце, доступны всем и каждому. Так или иначе, в эпоху, о которой у нас идет речь, подобные инструменты действительно уже существовали; в наших музеях можно увидеть образцы «часов», сделанных в период между Восемнадцатой династией и Новым царством.

Ночью время можно было узнать по звездам, если воспользоваться специальной линейкой с прорезью посередине и двумя наугольниками с отвесом на бечевке. Делалось это так: один человек – наблюдатель – становился лицом к звезде, помощник вставал напротив. Наблюдатель пользовался заранее составленной таблицей, действительной лишь в течение двух недель, в которой было указано, например, что в первый час ночи такая-то звезда должна находиться точно над головой помощника, а в другой час – слева или справа от него.

Если не было возможности определить время по звездам, использовались другие приборы, например сосуд конической формы высотой около восемнадцати дюймов с отверстием в дне. Объем и размер отверстия рассчитывали так, чтобы вода вытекала из полного сосуда ровно за двенадцать часов. Снаружи сосуд часто украшали астрономические фигуры и надписи: сверху располагались божества двенадцати месяцев, под ними символы тридцати шести знаков зодиака, еще ниже посвятительная надпись и, наконец, в самом низу, в небольшом углублении изображение павиана или бабуина – священных животных Тота, бога мудрецов и писцов. Отверстие, через которое вытекала вода, находилось как раз между ног павиана. Внутри двенадцать вертикальных полос делили сосуд на равные части, в каждой из которых были начертаны иероглифические обозначения жизни, хода времени или незыблемости и проделаны небольшие углубления, расположенные на одинаковом расстоянии друг от друга. Каждая из полос обозначала определенный месяц, но, поскольку углубления были равными, ими можно было пользоваться в любое время года.

Водяные часы (Сингер, Холмьярд и Холл. История техники. T. I)

Клепсидры, или водяные часы, могли использоваться как в дневное, так и в ночное время, но, поскольку в Египте солнце редко скрывается за облаками, днем предпочитали применять солнечные часы, или гномон. Гномоны бывали двух видов: в одном случае для определения времени измеряли длину тени; в другом – угол падения тени. Однако надо отметить, что подобные инструменты использовались не очень широко. Крайне редко в документах указывается точное время того или иного события. Молодая женщина, чью трогательную историю жизни мы можем прочитать на стеле, хранящейся в Британском музее, рассказывает, что родила своего ребенка в четвертом часу ночи; но она была женой жреца. Нам известно, что Тутмос III достиг озера Кина в Сирии и разбил на его берегу лагерь в седьмом часу дня; летописец не уточняет, использовался для определения времени гномон или какое-либо иное приспособление. В принципе взгляда на солнце могло быть достаточно, чтобы понять, что уже немного за полдень. Там же, где речь идет о самой битве, писец отмечает лишь, что в двадцать первый день первого месяца лета, в день праздника Ра, в двадцать третий год своего правления, царь поднялся с солнцем. В истории о скитаниях Синухе используются такие расплывчатые выражения, как «когда земля озарилась», или «в час вечерней трапезы», или «когда спустились сумерки» – что вполне логично, так как у несчастного изгнанника не было никаких причин таскать с собой тяжеленные приспособления для измерения времени. Подобные фразы мы встречаем в описании битвы при Кадеше, в папирусе Эббота, в судебных отчетах и протоколах допросов. Даже таких приблизительных указаний мы не найдем на картинах, которые изображают визиря, принимающего у себя сборщиков налогов или высших чиновников или представляющего царю чужеземных послов. Мы часто читаем, что фараон созвал совет по тому или иному поводу, однако никогда не находим упоминания о часе, когда состоялось совещание. Диодор отмечает, что царь всегда поднимался рано и весь день его был строго поделен между работой, исполнением религиозных обязанностей и развлечениями. Вполне возможно, что фараон действительно жил по жесткому графику. Так или иначе, едва ли счастливые подданные следовали примеру правителя. Чтобы определить время дня, они полагались на свой желудок или, в крайнем случае, на положение солнца в небе. Ночью честные люди спали, а у всех прочих были дела поважнее, чем следить за временем. Вообще часы (клепсидры или гномоны) использовались там, где они были необходимы для точного исполнения обрядов во славу богов.

В Египте, по крайней мере в состоятельных семьях, муж и жена спали в отдельных комнатах. В древние времена жил царь, который не имел наследника, и это очень печалило его. Он молил своих богов ниспослать ему сына, и в конце концов боги решили исполнить его просьбу: царь провел ночь с женой, и она понесла. Несомненно, если бы фараон обычно проводил ночи с женой, автор «Обреченного царевича» наверняка выразился бы иначе. Изображение женских покоев часто можно найти на остраках (черепках). На них мы никогда не увидим мужчину, только женщин и маленьких детей. Хозяйка дома либо лежит на кровати, либо облачается в прозрачное одеяние, либо занимается своим туалетом с помощью служанки, либо кормит ребенка. Кровать – главный предмет обстановки спальни. Ее ножки могли быть выполнены в виде гримасничающего Бэса – бога, родившегося на юге Египта и охранявшего верующих от всяких мелких домашних неприятностей, например от убийств. Под кроватью хранились туалетные принадлежности и скамеечки. Балдахин поддерживался небольшими стройными столбиками в виде стеблей папируса, обвитых гирляндами из настоящих или искусственных цветов. Спальня мужа была обставлена точно так же: кровать, стул и подставка для ног, а также сундуки для хранения одежды и туалетных принадлежностей.

Все египтяне, и в первую очередь фараон, придавали большое значение снам. Однажды царевич Тутмос отправился на охоту. Утомившись, он прилег отдохнуть в тени Сфинкса. Во сне он увидел бога, который заговорил с ним и повелел освободить его от тяжкого груза песка. За это он обещал Тутмосу процветание его царства. Царевич не медля исполнил приказ. Фараоны серьезно относились к своим снам даже в самые критические времена. В пятый год правления Мернептаха Дельта подвергалась нападениям бесчисленных орд шержданов, ликийцев, ливийцев, ахейцев и племен под названием турша. Царевичу не терпелось сразиться с ними, однако великий бог Птах, явившись во сне, велел ему оставаться дома и послать войска только в те земли, которые уже были заняты врагом. Если значение сна было неясным, фараон призывал своих толкователей. Благодаря своему искусству толкователя Иосиф, объяснивший царю сны о тучных и тощих коровах и о снопах пшеницы, смог добиться богатства и почета. Эфиопский правитель – а царство Эфиопия (Куш, современный Судан) представляло собой что-то вроде миниатюрного Египта – однажды заснул и почувствовал, что около него лежат две змеи: одна – справа, другая – слева. Проснувшись и не увидев их возле себя, он понял, что это был сон. Жрецы сочли, что сновидца ожидает блестящее будущее. Вскоре он завладел северными районами и возложил на голову корону с изображением змеи и стервятника, символизировавших Северный и Южный Египет соответственно.

Простые египтяне, которые не могли призывать к себе толкователей снов, когда им это заблагорассудится, были вынуждены прибегать к помощи своего рода сонников. Подобный текст дошел до нас на папирусе времен Рамсесидов и известен специалистам как Честер-Бити № 3. В первой части описываются сны приверженцев Хора, составлявших в Египте своего рода элиту. Во время Рамсесов поклонники Сета были, разумеется, весьма многочисленны и влиятельны, поскольку царская семья происходила непосредственно от бога раздора, а основатели династии служили его высшими жрецами. Поэтому другим приходилось волей-неволей считаться с ними. Сети-анцы были вежливы, общаясь со сторонниками Амона и Хора, которые в глубине души испытывали к ним глубокую ненависть. Их обвиняли в пристрастии к склокам, ссорам и жестокости, а также в мужеложестве – это был намек на миф о том, как порочный Сет провел ночь со своим племянником Хором. Поэтому сетианец, будь он даже «знаком с самим фараоном», считался простолюдином. После смерти, вместо того чтобы стать обитателем «западной земли», он становился добычей диких зверей в пустыне. Соответственно и снам поклонников Сета была отведена лишь вторая часть текста. Если бы дошедший до нас папирус содержал полный текст, мы, вероятно, обнаружили бы множество других разделов. Во времена Геродота в Египте насчитывалось семь оракулов, каждый из которых пользовался собственным способом предсказаний. Но к несчастью, мы располагаем лишь вступительным разделом ко второй части. Так что судить о том, что снилось египтянам и как они толковали свои сновидения, мы можем лишь по снам приверженцев Хора, да и то лишь приблизительно, поскольку многие фрагменты в папирусе пропущены.

Обычно толкователи пользовались весьма несложной схемой: хороший сон предвещает благоприятное событие, плохой – всевозможные напасти. Если человеку приснилось, что его угощают белым хлебом, значит, дела у него пойдут на лад. Если человек увидел во сне себя с головой леопарда, это означает, что ему предстоит стать начальником; если увидел себя великаном – бог благоволит к нему. И наоборот: пить во сне теплое пиво – к убыткам, а уколоться о шип колючки – ко лжи. Если снится, что вырывают ногти, – можно потерять работу; выпадают зубы – жди смерти кого-то из близких; заглянул в колодец – есть опасность оказаться в тюрьме. Тот, кому приснилось, что он вскарабкался на самую верхушку мачты, бог поможет возвыситься. Тот, кто во сне вкусил от пищи храма, может рассчитывать, что бог не оставит его. А тем, кому посчастливилось искупаться в водах Нила, будут избавлены от земных грехов.

Не все, однако, так просто, иначе каждый мог бы самостоятельно толковать свои сны, и умение это не имело бы никакой ценности. Давайте рассмотрим несколько примеров, когда значение снов оказывается совершенно неожиданным. Если спящий во сне обнимет жену при свете дня – это плохо, ибо бог нашлет на него нищету. Если он дробит камни – значит, бог отвернулся от него, но если выглядывает с балкона, бог, напротив, услышит его молитвы. Грести в лодке – занятие приятное (им, кстати, очень увлекался царевич Аменхотеп), но если такое приснится, знай: твоя тяжба будет проиграна. Нелегко объяснить, почему любовь покойного отца защитит человека, который видел во сне азиатов. Иногда как способ толкования использовалась обыкновенная игра слов. Ослиное мясо на обеденном столе предвещает величие лишь потому, что в египетском языке слова «осел» и «великий» омонимичны. Нехорошо во сне получить в подарок арфу, так как слово бенет (арфа) похоже на слово бин (вред). Мы часто сталкиваемся с упоминаниями о «непристойных» снах, и, как правило, они служат дурным предзнаменованием. Совокупляться с коршуном – быть ограбленным, ведь коршун – коварная птица (известно даже заклинание против коршуна). Ничего хорошего не сулят сны, связанные с религиозными обрядами: воскуривать фимиам в честь бога, несомненно, благочестивый поступок, однако, если это происходит во сне, бог нашлет на тебя беду.

Египтянину, увидевшему тревожный сон, вовсе не следовало отчаиваться. Тощие коровы и засохшие колосья являлись скорее предостережением, на которое следует обратить внимание, чем предвестием неизбежной катастрофы. Самый лучший выход из положения – призвать на помощь Исиду. Она помогала сновидцам, советуя, как защитить себя от страшных бед, которые стремится обрушить на несчастного Сет, сын Нут. Кроме того, если смешать кусочки хлеба с несколькими видами трав, смочить все пивом, добавить фимиама и вымазать этой смесью лицо, можно избавиться от дурных снов.