«Фактов нет – есть лишь интерпретации».

(Ф. Ницше)

Еще Зигмунд Фрейд писал, что эволюция толпы базируется на побуждении людей поступать так же, как остальные, чтобы «быть в гармонии с большинством». В работе «Психология масс и анализ человеческого Я» он указывал, что участникам группы свойственно следовать за лидером и даже отождествляться с ним [9].

Когда человек поддается влиянию всеобщего действия и начинает вести себя вовсе не так, как делал бы это в одиночку, он проявляет групповой конформизм. В результате реального или воображаемого давления группы изменяется его поведение или убеждения.

Роль группового конформизма в изменении мнения человека была показана в знаменитом эксперименте д-ра Соломона Эша по исследованию восприятия, в котором участники должны были определить, какой из трех сравниваемых отрезков соответствует эталонному. Этот эксперимент продемонстрировал, что при всей простоте и однозначности ответа люди начинают сомневаться в его правильности и даже переживают самый настоящий «эпистемологический кошмар», когда остальные члены группы (в действительности, «подсадные утки») дают до них неправильный ответ на поставленный вопрос. Сам Эш сказал о результате эксперимента так: «Меня тревожит, что разумные и добросовестные молодые люди готовы назвать белое черным. Это обстоятельство поднимает вопросы о методах образования и ценностях, которые определяют наше поведение».

Действительно, результат эксперимента мог встревожить: без принуждения к конформизму, без применения системы поощрений и наказаний, при вполне простой и однозначной формулировке задания уровень конформизма в этих экспериментах достигал 37 процентов!

Означает ли это, что если при таком неявном и минимальном давлении люди столь уступчивы, то при сильном принуждении они могут даже проявить конформизм в осуществлении актов жестокости и насилия?

Психолог Милгрэм поставил эксперименты, в которых исследовал поведение испытуемых при получении авторитетных приказов, вынуждавших их пойти на сделку с совестью. Фактически в эксперименте исследовалась готовность человека уступить требованиям власти и подчиниться деструктивным приказам. В ходе эксперимента выяснилось, что более девяноста процентов испытуемых готовы выполнять приказы властей, даже зная, что могут причинить физические страдания другому человеку. Человек начинает считать себя инструментом для выполнения приказов, отданных других человеком, и снимает с себя ответственность за совершаемые действия. Милгрэм не только выяснил, что люди демонстрируют подчинение авторитету, но и выяснил условия, вызывающие подчинение. Это эмоциональное отстранение от жертвы, близость к легитимному авторитету и престиж авторитета.

Милгрэм прокомментировал эту склонность к подчинению так: «Хотя некоторые испытуемые знали, что поступают неправильно, внутренне они считали, что находятся на стороне добра. Они не понимали, что субъективные переживания, которые не выражены в поступках, не имеют отношения к нравственности. Любой политический контроль осуществляется в действиях. Тирании увековечиваются малодушными людьми, не способными отстаивать свои убеждения. Люди придают слишком мало значения тому, что они делают, и не понимают, что ценности надо защищать, совершая поступки».

В психологии известен феномен малых уступок, когда люди, согласившиеся выполнить маленькую необременительную просьбу, проявляют тенденцию позднее уступать более серьезным требованиям. Людей поэтапно втягивают в выполнение деструктивного действия, которое создает внутреннее противоречие между их установками и поведением. По мнению Милгрэма, для устранения или уменьшения такого противоречия «многие испытуемые начинали давать жертве резко отрицательную и заниженную оценку, стараясь оправдать жестокие действия, которые они совершали против нее. Решившись действовать против жертвы, испытуемые вынуждены рассматривать ее как малоценную личность, чье наказание неизбежно из-за дефектов интеллекта и характера самой жертвы».

Вспомним вторую мировую войну, во время которой тысячи вполне обычных людей принимали активное участие в создании и бесперебойной работе концентрационных лагерей, где уничтожались миллионы евреев и представителей других национальностей. В свете наших знаний о групповом конформизме и подчинении авторитету мы можем понять, почему обычные люди, которые до прихода к власти в Германии Адольфа Гитлера были добропорядочными бюргерами, стали участниками разработанной программы по истреблению целых народов.

В пятидесятые годы психолог Леон Фестингер разработал теорию когнитивного диссонанса, суть которой сводится к следующему: человек может выдержать лишь небольшое расхождение между его установками и поведением, между его мыслями, чувствами и действиями. Если вы сможете заставить человека вести себя иначе, чем он привык, его убеждения, его мысли и чувства изменятся. Если вы сможете убедить его принять новую установку, его поведение изменится. Это происходит потому, что он должен минимизировать возникающий при этом внутренний диссонанс.

Мы должны поддерживать согласованность наших знаний. Осознавая несовместимость двух мыслей, или двух убеждений («когнщий»), или несоответствие между нашими установками и поведением, мы ощущаем несогласованность, испытываем напряжение и ощущаем необходимость перемен. Итак, чтобы уменьшить неприятное ощущение внутреннего конфликта, мы меняем наши мысли и чувства, чтобы они оправдывали наше поведение (это так называемый эффект самоубеждения). Изменение любого из компонентов («компоненты» – это поведение, мысли и чувства) повлечет за собой изменение двух других, чтобы сгладить противоречие. Когда мысли, поведение и чувства человека меняются, меняется его личность. Если при этом информация, которую получает человек, жестко контролируется (например, дозируется или цензурируется), то он лишается возможности анализировать достоверную информацию и утрачивает реальную возможность размышлять, что стимулирует изменение его сознания.

Стремясь экспериментально проверить справедливость этой теории, в качестве объекта исследований Фестингер выбрал уфологическую тоталитарную секту в Висконсине, построившую свой культ на идее скорого наступления конца света.

Лидер секты утверждал, что находится в телепатическом контакте с пришельцами с другой планеты. Члены секты продали дома, раздали деньги и в назначенный день поднялись на вершину горы, чтобы спастись от неминуемой гибели на летающих тарелках, так как на следующее утро, по предсказанию лидера, ожидался конец света.

Они тщетно прождали всю ночь, но летающие тарелки не прилетели. Пришло утро, и конец света не наступил. Казалось бы, последователи должны были испытать разочарование и счесть себя обманутыми, но таких «отщепенцев» нашлось всего двое, и то оба они были из «новеньких». Большинство же членов секты еще более укрепилось в вере. Лидер возвестил, что пришельцы видели их всенощное бдение и решили пощадить Землю. А члены секты стали еще более предаными лидеру и еще теснее сплотились вокруг него после унижения и публичного осмеяния в прессе.

Теория когнитивного диссонанса объясняет, почему последователи секты еще теснее сплотили ряды. Каждый человек стремится сохранить гармонию и придать своей жизни смысл. Он должен считать, что действует в соответствии со своим собственным мировоззрением и системой ценностей. Если его поведение по какой-то причине меняется, то его представление о себе и система ценностей тоже меняются, чтобы соответствовать новому стилю поведения. Деструктивные секты умышленно вызывают у последователей такой диссонанс, чтобы психологически их контролировать.

Человеческая потребность в групповом конформизме и повиновении властям активно используется для изменения индивидуального и группового сознания с помощью техник модификации поведения.

Модификация поведения – это использование положительного подкрепления для контроля и изменения личности (или группы). В социальной психологии сделано замечательное открытие: в попытке адекватно отреагировать на сложившуюся ситуацию мы иногда реагируем на информацию, которую получили подсознательно. Однажды группа студентов-психологов решила проверить действенность техник модификации поведения на одном из преподавателей. Во время лекции этот профессор обычно расхаживал вдоль кафедры. Когда он двигался к левому окну, студенты улыбались и смотрели на него с явной заинтересованностью. Когда же он поворачивал направо, студенты явно скучнели и теряли к нему интерес. Вскоре профессор начал потихоньку смещаться влево, а потом и вовсе стоять у левой стены. Но когда студенты рассказали профессору, какую шутку с ним сыграли, он искренне утверждал, что все это выдумки и ничего подобного не было! Он не видел ничего странного в том, что стоял у левой стены, и сердито доказывал, что сделал так из соображений удобства. Он явно не осознавал, что на него активно воздействовали, и что его поведение было реакцией на информацию, полученную подсознательно.

Конечно, в обычных обстоятельствах никто не занимается модификацией нашего поведения и в основном люди ведут себя так, как принято в данном обществе и данной культурной среде.

Но в деструктивной секте к новичкам активно применяются техники модификации поведения. Изменяя их поведение, секта изменяет их установки. Происходит психологическое перепрограммирование человека, реформирование его сознания и рождение новой личности. В частности, для этого используются такие основные приемы, как контроль поведения, контроль мыслей, контроль эмоций и контроль поступающей информации.

Контроль поведения регламентирует индивидуальную физическую реальность и распространяется на самые разные сферы этой реальности. Вводятся регулирующие правила, которые касаются выполнения ритуалов, работы, других видов деятельности, социальной среды, и даже таких аспектов, как место проживания, форма одежды, рацион питания и продолжительность ночного сна.

Чтобы легче было контролировать поведение последователей, во многих сектах устанавливается жесткий распорядок дня. В течение каждого дня обязательно отводится время на выполнение специфических ритуалов и индоктринационную деятельность. У всех членов секты есть свои обязанности, исполнение которых жестко контролируется. Это ограничивает их свободное время и позволяет легче контролировать их поведение.

В группах с жесткой казарменной дисциплиной члены обязаны спрашивать разрешение у руководителей на выполнение любого действия. Зачастую последователей искусственно ставят в финансовую зависимость от руководства. Когда последователь вынужден просить у руководства деньги на проезд, на одежду, на визит к врачу, на звонок другу или родственнику, то каждый его, шаг в течение дня становится подотчетным. Так группа жестко контролирует поведение последователей и, следовательно, их мысли и чувства.

Поведение часто контролируется требованием жить групповой жизнью: вместе есть, работать, ходить на собрания и спать в одном помещении. Проявление индивидуализма подавляется. Члену секты могут навязать постоянного «приятеля» или обязанность постоянно находиться в обществе пяти-шести человек из группы.

Авторитарное руководство умело манипулирует социальным окружением каждого члена группы, вводя систему поощрений и наказаний. Если человек ведет себя хорошо, его поощряют, и он может пойти на повышение. Если поведение человека не соответствует ожиданиям группы, его публично критикуют и наказывают, например, заставляя чистить туалеты или ботинки всех членов группы. Его могут наказать, принудительно заставляя держать строгий пост, не спать и выполнять «черную» работу. Человек, активно участвующий в осуществлении собственного наказания, начинает верить, что действительно его заслуживает.

В каждой группе есть свой характерный набор ритуалов, который способствует сплочению ее рядов. Ритуальной становится лексика, манера выражаться, осанка, выражение лица и даже традиционный способ представления групповых убеждений. Это позволяет последователям ощущать «элитарность».

Контроль мыслей подразумевает столь глубокое индоктринирование членов группы, что они усваивают групповую доктрину, принимают новую лингвистическую систему и практикуют техники остановки мыслей «ради сохранения душевного покоя и сосредоточенности». Чтобы стать хорошим членом группы, человек должен научиться манипулировать процессом собственного мышления.

В тоталитарных сектах идеология выдается за «истину» и «единственную карту» реальности. Доктрина служит не только фильтром для поступающей информации, но и руководством по осмыслению и обработке отфильтрованной информации. Обычно доктрина носит абсолютистский характер и разделяет мир на «черное – белое», «добро – зло», «мы – они». Группа и ее лидер – это воплощение добра, весь остальной мир – воплощение зла. Часто в тоталитарных группах утверждают, что их доктрина научно доказана. Она якобы отвечает на все вопросы, способна разрешить все проблемы и указать выход из любой ситуации. Члену секты не нужно ни о чем думать, за него «думает» доктрина. Ему не нужно ни о чем заботиться, потому что обо всем «позаботится» доктрина.

Как правило, каждая деструктивная секта вырабатывает собственный «загрузочный язык» с особыми словами и выражениями. Поскольку язык предоставляет нам символы, которыми мы оперируем в процессе мышления, контроль определенных слов позволяет контролировать мысли. Во многих группах все сложные ситуации принято классифицировать и обозначать емкими терминами-ярлыками, что позволяет перевести эти ситуации из реальной плоскости в плоскость сектантских штампов. Каждый такой термин, или ярлык, служит вербальным выражением «загрузочного языка» и программирует мышление человека в каждой конкретной ситуации, изначально навязывая стереотипы мышления. Еще Л. Витгенштейн писал, что язык представляет собой не только инструмент для отражения реальности, но и составляет фундамент для мышления на уровне символического выражения.

Язык и мыслительные штампы неразрывно связаны и взаимно переплетены. Поведение людей основано на определенной системе представлений о мире и определяется правилами языка. На основании этих правил оценивается достоверность суждений о фактах реальности. Культура и язык определяют, какие значения будут приписаны фактам (доброе-злое, истинное-ложное, реальное-иллюзорное, хорошее-плохое), хотя сами по себе факты никак не окрашены. Правила, на основе которых интерпретируются факты, выдуманы людьми. Факты носят объективный характер, а правила обусловлены культурой и языком. Факты могут оставаться прежними, а правила могут изменяться. Это позволяет моделировать совершенно иную реальность, в которой люди начинают жить иначе.

Например, у мунистов любая проблема, связанная с осложнением отношений между членами группы, которые имеют разный статус в группе, автоматически классифицируются как «проблема Каина и Авеля». Это своеобразный термин-пароль. Совершенно неважно, кто эти члены группы и в чем суть проблемы, главное, что на нее мгновенно навешивается ярлык – некое ключевое слово, которое автоматически диктует, как эту проблему следует решать. Каин должен подчиниться Авелю и последовать за ним, а не убивать его, как описано в Ветхом Завете. Проблема решена. Дело закрыто. Тот, кто осмелиться думать иначе, служит Сатане, который хочет, чтобы злой Каин восторжествовал над законопослушным праведником Авелем. Любая критическая мысль в адрес лидера, мелькнувшая в голове хорошего члена группа, не сможет обойти это препятствие и непременно зайдет в логический тупик.

Сектантские клише, или «загрузочный язык», возводят невидимую стену между последователями и «чужими». Употребление вербальных штампов приводит к тому, что члены группы начинают чувствовать свою «особенность» и отделяют себя от окружающего мира. Язык дает возможность привести в смятение новичков, которые хотят понять, о чем говорят члены секты. Они считают, что должны упорно овладевать знаниями, чтобы научиться думать и «понимать» истину. В действительности, усваивая «загрузочный язык», они обучаются тому, как не думать, и узнают, что понимание подразумевает веру и ничего больше.

Важный элемент контроля мыслей строится на обучении членов группы экранировать, или блокировать, любую информацию, в которой содержатся критические замечания о группе. Обычные защитные механизмы человека деформируются до такой степени, что они начинают защищать его новую сектантскую личность от реальной. Первая линия обороны включает в себя отрицание («Ты говоришь о том, чего нет»), обоснование («Есть серьезная причина, по которой это происходит»), подтверждение («Это происходит, потому что так надо»), и принятие желаемого за действительное («Я так хотел, чтобы это было правдой, что, может быть, так оно и есть»).

Если в информации присутствуют критические замечания в адрес лидера группы, доктрины или всей группы, член секты мгновенно ставит перед собой «экран», так как его обучили не доверять критике. Вся критика заранее объясняется происками Сатаны, который завладевает умами людей и внушает им ложные представления о группе: «Сатана стремится восстановить людей против нас», «Всемирный заговор печатает о нас лживые сообщения в СМИ, чтобы убрать нас с дороги, поскольку мы знаем о его тайных намерениях». Как ни парадоксально, но критика в адрес группы только подтверждает в глазах членов правильность группового мировоззрения. Поступающая информация воспринимается неадекватно.

К числу самых распространенных и эффективных приемов, позволяющих контролировать мысли членов секты, относятся ритуалы остановки мыслей. Им говорят, что это способствует их духовному росту и эффективности. Всякий раз, когда в голове члена секты появляется «дурная» мысль, он практикует остановку мыслей, чтобы подавить «негатив» и вернуть себе душевное равновесие. Таким образом он обучается отгораживаться от всего, что угрожает его сектантской реальности.

Существует много техник остановки мыслей. Это могут быть молитвы, чтение мантр, медитации, пение псалмов, «говорение на языках», работа с дыханием или позиционные танцы, – что-то вроде психогимнастики [10]. Все эти вполне нормальные действия, которые в обычной жизни и даже в психотерапии важны и полезны, в деструктивных сектах приобретают извращенный характер.Они становятся механическими, так как человека программируют прибегать к ним при первых признаках сомнения, тревоги и неуверенности. Через пару недель использование такой техники входит в привычку и становится автоматическим. Человек даже не осознает, что у него в голове только что мелькнула «дурная» мысль. Он может лишь внезапно заметить, что поет псалмы или выполняет другой ритуал остановки мыслей. Члены секты считают, что, научившись останавливать мысли по желанию, они духовно растут, но в действительности они приобретают зависимость. Покинув секту, в которой они постоянно прибегали к таким техникам, им приходится проходить через трудный период отвыкания, чтобы вернуться к нормальной жизни.

Практика остановки мыслей лишает человека способности тестировать реальность. Если человек способен в отношении группы мыслить только позитивно, он «на крючке». Если доктрина совершенна и лидер прекрасен, то во всех проблемах, которые могут у человека возникнуть, виноват только он сам. Он знает, что во всем должен винить только себя и работать еще упорнее.

Контроль мыслей эффективно блокирует любые эмоции, которые не вписываются в рамки групповой доктрины. С его помощью члена секты превращают в послушного раба. В любом случае, контроль мыслей подразумевает контроль поведения и эмоций.

Контроль эмоций подразумевает манипуляцию эмоциями и попытку сужения диапазона личных чувств. Вина и страх – это необходимые инструменты, позволяющие держать людей под контролем. Для воспитания конформизма и уступчивости членов группы обучают всегда и во всем винить только себя. Они ощущают историческую вину, личную вину, вину за совершение первородного греха, социальную вину, вину перед группой, перед руководством. Они всегда виноваты в том, что «не сделали», «не справились», «не смогли», «не предусмотрели», «не так подумали» и т. д. Они настолько приучены винить себя во всех грехах, что с благодарностью реагируют на критику лидера в их адрес.

Манипулируя чувством страха, можно теснее сплотить ряды членов группы. Например, можно искусственно создать образ врага, который преследует группу и ее членов. «Врагом» могут быть продажные агенты спецслужб, коварный Сатана, злые психиатры, практикующие лоботомию, вооруженные члены конкурирующих сект, «мир, погрязший в грехе и разврате» или промыватели мозгов из внешнего мира. Можно внушить последователям страх перед невыполнением обязанностей и неминуемой карой, которая за этим последует со стороны руководства. Во многих группах намеренно культивируется страх наказания.

Чтобы контролировать человека через его эмоции, зачастую необходимо переопределить его чувства. Например, каждый человек хочет быть счастливым. Но если определить счастье как близость к Богу, а Бог несчастлив (как считается во многих религиозных сектах), то единственный способ быть счастливым – это быть несчастным. Поэтому счастье состоит в страдании, которое приближает к Богу. Такой мотив звучит и в несектантских теологиях, но в сектах эта идея становится инструментом для эксплуатации и установления эмоционального контроля. В некоторых культах счастье попросту означает выполнение указаний лидера, вербовку новых членов, пополнение финансов секты. Счастье трактуется как чувство общности с теми, кто обладает высоким статусом в секте.

Самыми главными качествами в секте считаются благонадежность и преданность. Членам сект позволяется чувствовать и выражать негативные эмоции только по отношению к людям, которые не принадлежат к секте, во всех остальных случаях негативные эмоции – это табу. Их приучают никогда не думать о себе, всегда думать только о группе и никогда не жаловаться. Им запрещено критиковать лидера, вместо этого они должны критиковать себя.

Многие группы полностью контролируют межличностное общение членов группы. Лидеры указывают, от каких членов группы надо держаться подальше, а с какими теснее сближаться. В некоторых сектах лидеры указывают последователям, с кем вступать в брак, и даже контролируют их сексуальную жизнь. В ряде групп требуют полового воздержания и подавления полового влечения, а это становится источником внутреннего напряжения, которое находит выход в еще более усердной работе. В других группах, наоборот, требуют, чтобы люди вступали в сексуальные отношения друг с другом, а тех, кто отказываются, заставляют чувствовать себя виноватыми. Так группа проявляет эмоциональный контроль.

Используя техники модификации поведения и злоупотребляя методом кнута и пряника, лидеры укрепляют в членах группы чувство зависимости и беспомощности. Кроме того, мощным инструментом эмоционального контроля служит исповедь в прошлых грехах или в дурных намерениях. Любое признание в грехах, вырвавшееся из уст человека, запоминается. Ни один грех не забывается и не прощается. Как только член секты оступится, ему сразу напомнят былой грех. Любая исповедь превращается в орудие манипулирования и шантажа. Так члена секты заставляют быть послушным исполнителем воли лидера.

К одной из самых эффективных техник, позволяющих контролировать эмоции, относится негативное программирование на основе внушения фобий. При мысли о том, что они могут оказаться изгоями, члены группы начинают потеть, у них учащенно бьется сердце, дрожат руки. Они испытывают животный страх. Им внушают, что без группы они пропадут и останутся беззащитными перед лицом страшной опасности: они сойдут с ума, погибнут, станут наркоманами или самоубийцами. На групповых лекциях постоянно рассказывают страшные истории, которые якобы произошли с теми, кто вышел из секты. Любой психологически обработанный человек начинает ощущать страх при мысли о выходе из группы и понимает, что только группа может гарантировать ему безопасность. Такие привитые фобии лишают человека психологической возможности уйти из секты, даже если он чувствует себя в секте несчастным.

Если эмоции человека контролируются, значит, его мысли и поступки тоже контролируются.

Информация – это пища для ума, которая поддерживает наши мозги в состоянии активности и позволяет им нормально работать. Лишите человека информации, которая ему необходима, и он не только не сможет составить мнение ни по одному вопросу, но и вообще лишится возможности здраво рассуждать. Отсутствие информации позволяет вводить человека в заблуждение.

Люди становятся заложниками деструктивных культов, так как к ним не поступает критическая информация из внешнего мира. Со временем их внутренние механизмы, позволяющие анализировать и обрабатывать такую информацию, перестают адекватно функционировать.

Во многих тоталитарных сектах доступ к средствам массовой информации ограничен и/или строго дозирован. Частично это связано с тем, что у членов секты нет на это свободного времени. А при малейшей нерегламентированной паузе их заставляют изучать пропагандистские и агитационные материалы о секте, которые прошли цензуру и одобрены сверху.

Информационный контроль распространяется на межличностное общение членов группы. Им запрещено критически высказываться в адрес лидера, доктрины или группы. Они обязаны следить друг за другом и докладывать руководству о любых словах и поступках собратьев, которые несовместимы с членством в секте. Новичкам запрещено общаться друг с другом в отсутствие старшего члена группы. Последователям секты велят избегать контактов с бывшими членами секты или людьми, критикующими секту. В некоторых сектах практикуется предварительный просмотр писем и прослушивание телефонных звонков. Информация умышленно дозируется, чтобы члены секты не знали реального положения вещей. Им сообщают то, что им «нужно знать» для выполнения своей работы.

Контроль информации осуществляется за свет введения разных уровней «правды». Создается внешняя идеология секты, которая опирается на доктрину для «внешнего пользования», и внутренняя идеология для членов секты с доктриной «для внутреннего пользования». Внешний идеологический материал призван успокоить общественность и привлечь внимание «искателей Пути». Внутренние доктрины раскрываются постепенно, по мере приобщения человека к жизни в секте.

Член секты может искренне верить, что «внешняя» доктрина – это вовсе не ложь, а другой уровень «правды». Создавая обстановку, в которой сосуществуют различные уровни «правды», руководство сект лишает своих последователей возможности объективно оценивать и анализировать происходящее. Члены секты не способны разобраться в реальной ситуации. Им говорят, что они еще не обрели достаточную зрелость, чтобы знать всю правду, но скоро они все поймут. Чем усерднее они будет работать, тем быстрее заслужат право знать высшие уровни «правды».

Но таких уровней может быть много. Часто продвинутый последователь секты, полагающий, что знает всё, в действительности находится лишь на подступах к «правде». Тех, кто задает много вопросов и хочет слишком быстро все узнать, стараются отвлечь, переориентируя на выполнение внешних задач.

Контроль поведения, мыслей, эмоций и информации оказывает колоссальное воздействие на человека и позволяет манипулировать людьми даже с самой устойчивой психикой. Мало того, именно люди с крепкой психикой составляют ядро секты и входят в число самых фанатичных и преданных его членов.

Из всех вещей, виденных в мире, один ум действует по собственному усмотрению; схватывая формы в зависимости от истолкования, он впадает в заблуждение, искажая действительность. Все философии в мире – подделки разума; не было никогда ни одного учения, сумевшего проникнуть в истинную суть вещей.

(«Сутра ожерелья», 10)

Господин Махавира сказал Гаутаме Будде: «Когда провидец не видит дхарму непосредственно, он видит ее через сеть слов. Догадка – сеть слов, закрывающая окно. От этого косвенного наблюдения происходят секты и системы. Путь, предложенный тебе, Гаутама, – прямой путь. Будь бдителен и будь провидцем».

(«Уттарадхьяяна-сутра», 10.31)

Условия тоталитарного режима, идет ли речь о религиозной секте или идеологии государства, позволяют эффективно обрабатывать, менять и контролировать индивидуальное (и массовое) сознание. Бытует мнение, что психологическое воздействие на человека можно оказать лишь во время пыток и допросов с пристрастием в темных мрачных подвалах, когда жертву ослепляет свет яркой лампочки. Однако автор книги «Реформирование сознания и психология тоталитаризма» Роберт Джей Лифтон в главе «Культы: религиозный тоталитаризм и гражданские свободы» опровергает это ошибочное мнение. Изучая методы обращения в коммунистичекую идеологию, применяемую в Китае в пятидесятые годы, он подробно описал соответствующую технологию обработки сознания.

Эта технология включала в себя специальные приемы воздействия (в том числе и создание благоприятных условий для такого воздействия) для насаждение нужных взглядов. В элементах данной технологии не было ничего мистического – просто хорошее знание человеческой психологии. Поэтому, какой бы чудесной ни казалась группа во главе с ее харизматическим лидером, если она использует технологию реформирования сознания, о которой говорил Лифтон, значит, она представляет собой деструктивную секту и манипулирует сознанием рядовых членов. Каковы же элементы такой технологии?

Коммуникационный контроль;

Манипуляция мистическими чувствами;

Борьба за чистоту души и рядов;

Культ исповеди;

«Научное обоснование» доктрины;

Лингвистическое моделирование реальности;

Доминирование доктрины над личностью;

Право на жизнь и право на смерть.

Рассмотрим подробно каждый из этих элементов. Как пишет Лифтон, коммуникационный контроль, или контроль социальной среды, подразумевает контроль всех контактов и связей членов секты с внешним миром. Когда контроль становится слишком жестким, он перерастает в попытку контролировать внутренние диалоги субъекта. Каждому члену группы внушается убеждение, что реальность – это собственность, которая находится в исключительном ведении группы. В такой обстановке любое стремление к личной независимости пресекается, ибо угрожает стабильному осуществлению абсолютного контроля. В сектах контроль социальной среды поддерживается и сохраняется при помощи группового процесса, изоляции от других людей, психологического давления, географической удаленности (или невозможности перемещения), и даже физического прессинга. Контроль может насаждаться в процессе последовательного чередования таких мероприятий, как семинары, лекции и групповые встречи, которые становятся все более интенсивными и все больше отрывают человека от привычной реальности. Такое физическое и психологическое воздействие крайне мешает человеку трезво оценить обстановку и уйти. Секты – это островки тоталитаризма в огромном океане общества, которое настроено антагонистично по отношению к тоталитарному режиму. Поэтому для сохранения структуры секты лидер должен применять жесткий пограничный контроль и методично усиливать контроль групповой среды.

Интенсивный контроль среды тесно связан с процессом изменения личности. Это частично объясняет, почему у человека, который в течение определенного периода времени находился в секте и внезапно стал объектом внешнего, альтернативного влияния, на первый план выходит и доминирует сектантская личность. Это особо заметно на молодых людях, у которых при погружении в групповую систему убеждений и групповую структуру радикально меняется «реальная» личность. Происходит что-то вроде дублирования: формируется вторая, так называемая «сектантская личность», которая живет бок о бок с «реальной» и отчасти от нее независима. Очевидно, существует некий связующий элемент, позволяющий человеку интегрировать вторую личность – иначе он не смог бы полноценно функционировать, – но автономия каждой из личностей впечатляет. Когда человек добровольно или принудительно выходит из-под контроля тоталитарной социальной среды, в нем кое-что появляется от прежней, досектантской личности. Оба «я» могут существовать одновременно и долгое время заявлять о себе самым непредсказуемым образом. Такое раздвоение личности существенно травмирует психику.

Вторым элементом технологии воздействия на сознание в условиях тоталитарного окружения выступает мистическое манипулирование, или запланированный экспромт. По мнению Лифтона, это систематический процесс, который тщательно планируется и контролируется «сверху» (руководством), хотя внешне кажется, что он происходит стихийно в рамках данной среды. Он не должен восприниматься как «хорошо отрепетированный спектакль», иначе у «зрителей» могут возникнуть сомнения. На протяжении столетий существуют разные религиозные группы, в которых традиционно практикуются посты, ограничения сна и чтение молитв, но феномен «избранности» характерен только для сект. Только в сектах существует фигура «избранника», который провозглашает себя «спасителем» или «мессией». Возможности мистического манипулирования в сектах безгранично расширяются, поскольку лидеры объявляют себя посредниками Бога. Только через «спасителя» «спускаются» (и принудительно навязываются) принципы, «установленные Богом», поэтому секта с ее верованиями воспринимается как единственный истинный путь к спасению. Это усиливает возможности мистического манипулирования и оправдывает все действия «спасителя», а иногда и его последователей.

В том, что функции «спасителя» (и, по совместительству, манипулятора) исполняет реальный человек, есть преимущества и недостатки. С одной стороны, он более реален, чем абстрактный бог, и поэтому более привлекателен для последователей. С другой стороны, он может стать источником глубокого разочарования, если, например, последователи узнают, что он уличен в связях со спецслужбами (такое обвинение выдвигалось против Сан Мюн Муна, основателя Церкви Объединения).

Вследствие мистической манипуляция у членов сект формируется психология «пешек». Мало того, мистическая манипуляция оправдывает обман по отношению к «чужакам» из «внешнего мира». Если «чужак» не видит Свет, то он пребывает в царстве тьмы и зла, и поэтому его не грешно обмануть ради «высокой цели». Например, когда члены некоторых сект занимаются сбором денежных пожертвований, им велят отрицать их принадлежность к секте, то есть лгать.

Во многих учебных центрах от новобранцев долгое время скрывают принадлежность к определенной секте или «церкви». Тоталитарная идеология всегда оправдывает такую манипуляцию.

К следующим элементам технологии реформирования сознания относятся требование чистоты и культ исповеди. С точки зрения Лифтона, требование «чистоты» придает сектам, а также религиозным и политическим группам черты манихейства, поскольку призывает к радикальному отделению чистого от нечистого, добра от зла. Это призыв к чистоте рядов и чистоте души каждого отдельного его члена. Абсолютное очищение – процесс непрерывный; зачастую он регламентируется определенными правилами. Поскольку он стимулирует чувство вины и стыда, то тесно связан с процессом исповеди. Идеологические движения манипулируют механизмами индивидуальной вины и стыда для подавления личности. Исповедь, во время которой человек признается в грехах и занимается самокритикой, происходит в небольшой группе и сопровождается критикой в его адрес со стороны членов группы с определенной целью: активно и динамично способствовать изменению его личности.

По поводу сложного, весьма неоднозначного и небезобидного процесса «признания в грехах» А. Камю как-то заметил, что «авторы признаний пишут их главным образом для того, чтобы избежать признания и ничего не сказать о том, что они в действительности знают». Возможно, Камю преувеличил, но он прав, полагая, что исповедь – это хитроумная смесь откровения и утаивания. Человек, который признается в разнообразных многочисленных грехах досектантской жизни, может верить в эти «грехи», и в то же время скрывать другие, которые либо не осознает, либо не хочет обсуждать. Чем чаще человек кается в грехах, которые отождествляются с досектантской жизнью и ее «распятием», тем больше превозносится его нынешняя жизнь в секте. Выходит, что под маской явного унижения скрывается крайнее высокомерие.

И снова цитата из Камю: «Ныне я каюсь, дабы затем стать судьей… Чем больше я обвиняю себя, тем больше у меня права судить других». Это центральная тема нескончаемого процесса исповеди, особенно когда он происходит в замкнутой группе.

Следующие элементы технологии воздействия на сознание – это «научное обоснование» доктрины, лингвистическое моделирование реальности и доминирование доктрины над личностью.

Чтобы увлечь за собой людей в современном мире, любое «духовное» учение должно быть «научно обосновано». Духовная наука кажется спасением для многих людей, так как существенно упрощает мир. Например, секта мунистов уловила эту современную потребность людей в научном обосновании свода догматических духовных принципов и создала подобие науки о человеческом поведении и человеческой психологии. Чтобы доказать справедливость претензии на научность, эта секта проводит крупные симпозиумы, приглашая на них выдающихся ученых (которым платит неслыханно высокие гонорары). Тем самым демонстрируется «единство взглядов» мунистов и ученых, а сама доктрина приобретает интеллектуально-правовой статус.

Все наши представления о реальности опосредованы системой устойчивых метафор, интерпретация которых определяется степенью интеграции в культуру и владения языком. Таким образом, с помощью языка с его закономерностями в назывании объектов реальности (номинациях) и в организации их значений (семантике) можно воспроизвести, или заново создать, реальность. Под лингвистическим моделированием следует понимать намеренное использование процессов, которые неоправданно упрощают представления о реальности. Это достигается с помощью искусной лингвистической манипуляции на основе введения обобщений, искажений и игнорирования важных свойств явлений и событий. Язык сводится к набору штампов, а каждой фразе придается статус значимости и божественный смысл. Крайне упрощенная лингвистика таит в себе очарование и способна оказывать колоссальное нейрологическое воздействие на сознание: поскольку любую проблему в жизни человека легко свести к общему набору внутренне согласованных принципов, человек считает, что познает и ощущает истину. Ему все ясно и понятно, на все вопросы всегда есть ответы. Лайонел Триллинг называет это «языком безмыслия», поскольку самые трудные вопросы сводятся к готовым штампам и примитивным лозунгам. При этом человек не осознает, каким образом он моделирует реальность, и считает свое восприятие и представление о реальности объективными.

Элемент доминирования доктрины над личностью начинает работать в тот момент, когда возникает конфликт между тем, что человек ощущает на собственном опыте, и тем, что предписывает ему ощущать доктрина или догма. В тоталитарном окружении истинна только догма, поэтому человек должен признать ее и привести собственные ощущения в соответствие с догматической истиной. Внутреннее ощущение несоответствия действительных и желаемых ощущений порождает комплекс вины. Порой группа намеренно провоцирует у человека комплекс вины, внушая ему, что все сомнения отражают его греховность.

Последний и самый важный элемент технологии воздействия на сознание – это угроза лишиться жизни, хотя чаще всего это метафорическая угроза. Но если «спаситель» обладает знанием абсолютной истины и видит свет, то все те, кто этот свет не видит и живет во тьме неведения, связаны с тьмой и не имеют права на существование. Принцип «бытие против небытия» позволяет делить членов группы на людей первого и второго сорта. «Второсортники» живут под угрозой смерти. Иногда смерть может стать реальностью, как это произошло с членами «Народного храма»: Джим Джонс, лидер этой секты, манипулируя суицидальной мистикой, которую сделал частью групповой идеологии, принял решение о необходимости добровольного ухода из жизни членов группы. (Впрочем, в ходе судебно-медицинской экспертизы, проведенной после массового суицида в Джонстауне, выяснилось, что не все члены группы ушли из жизни «добровольно», многие из них были убиты.) Тоталитарное желание провести четкую границу между теми, кто имеет право жить, и теми, кто такого права не имеет, может стать страшным способом решения фундаментальных проблем человечества. Такие тоталитарные, или фундаменталистские, подходы вдвойне опасны в век ядерной угрозы и терроризма.

Однако описанные выше элементы технологии, позволяющей активно манипулировать человеческим сознанием, не имеют отношения к промыванию мозгов. Промывание мозгов – это совершенно другой процесс, который происходит принудительно, когда человек, например, военнопленный, с самого начала знает, что находится в руках врага. Применение пыток и жестокое обращение, сопровождающее четкое разделение ролей на «своих» и «врагов», не оставляет жертве права выбора. Манипулируя инстинктом самосохранения жертвы, промыватели мозгов могут заставить ее согласиться с определенными требованиями, например, подписать ложные признания или выступить с клеветническими заявлениями. При этом жертва пытается внутренне оправдать свои действия. Но как только она выходит из этой среды и ее инстинкту самосохранения ничего не угрожает, к ней возвращаются прежние убеждения. Принудительный подход редко является успешным, о чем красноречиво свидетельствует статистика. Как только люди возвращаются привычную атмосферу, эффект «промывания мозгов» потихоньку рассеивается.

Процесс непринудительного психологического программирования с помощью технологии реформирования сознания осуществляется более тонко и изощренно. В этом процессе жертва менее защищена и более подвержена постороннему влиянию, поскольку считает «реформаторов» друзьями. Это дает «реформаторам» карт-бланш, и они исподволь формируют новую структуру личности и новую систему убеждений. Жертва добровольно идет на сотрудничество с «реформаторами», сообщая им глубоко личную информацию, которая впоследствии используется против нее. При этом явного физического принуждения нет! Чаще всего реформирование сознание происходит на основе внушения новых установок. Это внушение осуществляется в процессе применения гипнотических техник и техник групповой динамики. Человек не ощущает угрозы, но становится жертвой обмана и манипуляций, которые заставляют его сделать предписанный выбор и положительно реагировать на все, что с ним происходит.

Чтобы установить психологический контроль над человеком, нужно изменить его сознание и создать ему новую личность. Мы уже знаем, что для этого необходимо контролировать его поведение, эмоции, мысли и поступающую к нему информацию. Существуют техники, позволяющие воздействовать на психику человека: гипнотический транс или введение человека в любое другое измененное состояние сознания, внушение, лингвистическое моделирование реальности на основе загрузочного языка, ритуалы остановки мыслей, культивирование фобий, прививание зависимостей, депривации и т. д. Но как на практике устанавливается психологический контроль и реализуются описанные техники?

Оказывается, существует модель, описывающая поэтапный процесс обретения психологического контроля над человеком. Эта модель была разработана в конце сороковых годов на основе работ Курта Левина и описана в книге Эдгара Шейна «Навязанное убеждение». Шейн, как и Лифтон, занимался изучением программ по промыванию мозгов, успешно применявшихся в конце пятидесятых годов в Китае режимом Мао Цзэдуна. Его книга, основанная на опросах бывших американских военнопленных, целиком посвящена исследованию этого процесса. Шейн понял, что промывание мозгов происходило в три этапа с применением тактики постепенного повышения требований со стороны китайцев и постепенных уступок со стороны военнопленных (кстати, тактика постепенных уступок широко применяется в мире при подготовке киллеров и террористов). Этот метод может применяться и при установлении непринудительного психологического контроля, позволяя реформировать личность и сознание человека.

Три этапа состоят из размораживания прежней личности, ее замены новой и замораживания новой личности. По мнению Шейна, размораживание состояло в разрушении личности, замена подразумевала процесс индоктринации, а замораживание означало процесс построения и укрепления новой личности.

Как же эта трехэтапная программа создает дисциплинированного члена деструктивной секты?

Чтобы подготовить личность к радикальному изменению, нужно взорвать туннель реальности, в котором привык жить человек. Лишившись системы отсчета, в которой он традиционно воспринимал себя и познавал окружающий мир, человек утрачивает все жизненные ориентиры. Когда разрушаются представления человека о реальности, перестают работать его защитные механизмы, которые прежде не впускали в его сознание концепции, ставившие под сомнение истинность его туннеля реальности.

Размораживание может происходить по-разному. Например, личность можно разрушить, если человека дезориентировать физиологически. Для этого нужно лишить его сна, а также изменить рацион и распорядок питания. (В некоторых группах последователей переводят на питание с низким содержанием белков и высоким содержанием Сахаров или принуждают к длительным постам и постоянному недоеданию. Наряду с недосыпанием это разрушает стабильность личности.) Эффекту размораживания способствует и изоляция человека. Поэтому обычно этап размораживания происходит в уединенной и полностью контролируемой обстановке, например, в загородном «учебном центре».

Можно разморозить личность и обойти ее защитные механизмы, искусно применяя техники гипноза. Например, человек может войти в состояние транса, когда его специально сбивают с толку: если намеренно бомбардировать нас противоречивой информацией, мы испытываем растерянность и утрачиваем привычные ориентиры. Например, гипнотизер авторитетно говорит: «Чем больше вы пытаетесь понять, что я говорю, тем меньше вы понимаете. Это понятно?». В попытке понять смысл этой фразы человек на какое-то время запутывается и не понимает, как реагировать на сказанные слова. Читая эту фразу в книге, у вас есть возможность перечитать ее несколько раз и попытаться понять смысл. Но когда человек находится в контролируемой обстановке и его постоянно дезориентируют, используя парадоксальные утверждения и сообщая противоречивую информацию, его критические способности снижаются. Ощущая растерянность, он начинает сомневаться в себе и ищет опору в группе. Поскольку ему кажется, что остальные члены группы нормально реагируют на происходящее, он стремится как можно быстрее адаптироваться к ситуации. Чем меньше человек уверен в своих взглядах, тем восприимчивее он становится к влиянию окружения. Полагаясь на группу и ее мнение, он проявляет групповой конформизм, который диктует ему подчиниться навязанным правилам игры.

Кроме того, человека можно вывести из состояния равновесия и повысить его внушаемость, используя сенсорную депривацию, о которой рассказывалось в главе 8, или, наоборот, сенсорную перегрузку. Его с огромной скоростью бомбардируют потоками эмоционально насыщенной информации, которую он не в состоянии переварить. Ощущая, что «тонет» в потоках этой информации, человек отключается и перестает ее анализировать. Доверчивый новичок считает, что это произошло спонтанно, хотя в действительности это структурируется группой.

Для размораживания человеческого чувства реальности широко применяются и другие гипнотические техники, например, двойной капкан. Двойной капкан заставляет человека подчиниться правилам игры, навязанной ведущим, хотя у него остается иллюзия, что он сохраняет свободу выбора. Например, лидер секты говорит: «Тем, кто испытывает сомнения в истинности моих слов, следует знать, что эти сомнения ввожу в ваше сознание именно я с тем, чтобы вы осознали, что я – истинный учитель». Человек может верить лидеру или сомневаться в нем, но в обоих случаях проверить истинность этих утверждений невозможно, так как концы заранее спрятаны в воду. Руководитель семинара может сказать: «Если вы сознаете, что в вашей жизни что-то не складывается, то, отказываясь от участия в семинаре, вы позволяете этому разладу управлять вашей жизнью». Другими словами, сам факт вашего участия в семинаре неоспоримо доказывает, что вы не обладаете достаточными знаниями, чтобы самостоятельно решить, уходить ли вам отсюда.

Размораживанию весьма способствуют такие техники, как управляемые медитации, групповые инсайты, персональные исповеди, сеансы групповых молитв, танцевальные техники, например, суфийские вращения, психодрама, психогимнастика, ритмичная музыка и даже хоровое пение. Как правило, эти виды активности начинаются «спонтанно» и кажутся вполне безобидными, но по мере продолжения семинара, тренинга или «обучающих лекций» они постепенно становятся все более интенсивными и идут по заранее разработанному сценарию. Они практически всегда проводятся с группами и активно «прессуют» людей, усиливая в них групповой конформизм и лишая возможности уединиться и поразмышлять.

На этапе размораживания, когда люди слабеют, ведущие начинают им внушать мысль об их порочности, некомпетентности, больной психике и духовном падении. Все проблемы, которые возникают у человека, будь то плохая успеваемость в университете или неудачи на работе, избыточный вес или неприятности в семейной жизни, лишний раз доказывают, насколько он слаб и порочен. Его бомбардируют установками, согласно которым он сам виноват в том, что запутался в клубке собственных противоречий, и без помощи группы ему самостоятельно не выпутаться. Есть группы, которые используют тактики агрессивного воздействия на личность, в том числе публичного унижения перед лицом группы.

Как только человек сломлен, он готов к следующему этапу.

Замена состоит в навязывании человеку новой личности, обладающей новым набором поведенческих схем, эмоциональных реакций и мыслей, которая должна заполнить пустоту, образовавшуюся в результате разрушения старой личности с ее прежней системой представлений. «Надевание» новой личности происходит не только во время семинаров и отправления ритуалов, которые призваны заниматься формальной индоктринацией, но и в процессе неформального общения с членами группы, чтения, прослушивания компакт-дисков и просмотра видеокассет. На этапе замены успешно используются те же техники, которые применялись на первом этапе размораживания.

Формальная индоктринация обычно происходит в специально созданной обстановке, где используются гипнотические приемы воздействия на человеческую психику, эффективно отключающие сознание и позволяющие проводить внушение: монотонность, убаюкивающий тихий голос, бесконечное повторение ключевых фраз, замедление темпа речи и подача материала по замкнутому циклу. Суть послания все время остается одинаковой, но «интерес» слушателей подогревается по-разному.

На этапе замены внимание слушателей фокусируют на определенных темах, к которым постоянно возвращаются. Вербуемым рассказывают, что мир ужасен и обычные невежественные люди даже не представляют, что его можно сделать прекрасным. Их невежество связано с тем, что они не знают нового «учения», которое принес с собой лидер. Это «учение» – единственная надежда на вечное блаженство. Вербуемым внушают, что они могут познать «новую истину», но им мешает «прежняя» личность, «рациональный» ум и система устаревших представлений, которые не дают им возможности совершить фантастический прорыв в будущее. Их призывают сдаться, прекратить сопротивление, освободиться, поверить.

Поначалу эти призывы звучат сдержанно и ненавязчиво, затем становятся все откровеннее и настойчивее. В них появляется пафос и убедительность. Материал, на основе которого формируется новая личность, выдается постепенно, с той скоростью, с какой он может быть усвоен. Людям рассказывают только то, что они в состоянии воспринимать на данном этапе.

Как грудного ребенка нельзя кормить сосисками, потому что он их не в состоянии переварить, так и духовного неофита нельзя кормить идеологическим продуктом, который он пока не может усвоить.

На установочных сессиях формальной индоктринации курс вводных лекций читается очень монотонно и ритмично, что позволяет эффективно усыплять людей и вводить их в состояние гипнотического транса. Хотя лекторы сурово «критикуют» людей, которые уснули, и заставляют их чувствовать себя виноватыми, в действительности они применяют к ним гипнотические техники воздействия. В состоянии легкой дремы человек продолжает слышать и воспринимать лекционный материал, но работа его обычных защитных механизмов ухудшается, критичность снижается и он становится более внушаемым.

Эффективной техникой, стимулирующей замену личности, служит искусно организованная демонстрация «духовного знания», которая перекликается с мистической манипуляцией, или запланированным экспромтом. Например, «приятели» вербуемого подспудно выуживают у него сведения личного характера и передают эту информацию руководству секты, а в нужный момент эта информация внезапно «всплывает» в ментальном поле лидера, символизируя его «духовное озарение». Новообращенный невольно начинает верить, что руководитель либо читает его мысли, либо получает информацию по духовным каналам. Это только укрепляет его решимость остаться в группе, которую возглавляет такой духовно продвинутый человек.

Имитацией «мистических прозрений» занимаются не только в деструктивных религиозных сектах. Один инструктор по каратэ, возомнивший себя великим гуру, решил создать собственную секту. Он платил бандитам, чтобы они периодически избивали на улице его учеников. Таким способом он хотел усилить в учениках страх перед «внешним миром», желание стать сильнее, тренироваться еще активнее и больше зависеть от него.

В религиозных сектах последователей инструктируют спрашивать у Бога, что они должны для Него сделать. Чтобы узнать Божью волю, они вынуждены постоянно слушать проповеди лидеров и молиться. Вступление в группу всегда считается выполнением Божьей воли, а уход из группы – предательством и неисполнением Божьей воли.

Но самым большим искусством убеждения обладают сами члены группы. Если вам когда-нибудь доведется беседовать с психологически обработанным членом секты, это произведет на вас неизгладимое впечатление. Вы выясните, что он не сомневается в том, что знает лучше вас, что вам нужно. Он абсолютно убежден в собственной правоте и не признает ответа «нет», так как ему внушили, что в провале вербовки виноват всегда он. Стараясь избежать наказания, он жаждет преуспеть, поэтому использует все приемы, чтобы заманить вас в ловушку. Зачастую за словами о духовном развитии проступает фанатичная вера и нетерпимость к инакомыслию.

Когда вы полностью окружены такими людьми, главную роль в процессе замены начинает играть групповая психология. Людей специально разделяют на маленькие группы (или ячейки), «отделяя овец от козлищ». Тех, кто задает слишком много вопросов, быстро изолируют от остальных. К «овцам» причисляют «духовно подготовленных» людей, а «козлищами» считают упрямых индивидуалистов, из которых вряд ли удастся сделать послушных членов секты. Сначала «козлищам» пытаются «обломать рога», а если это не удается, их просят покинуть группу.

Процесс замены включает в себя не только подчинение авторитетам в секте, но и групповые сессии, на которых происходят исповеди в прошлых грехах и рассказываются истории о нынешних успехах, что способствует единству и сплоченности группы. Эти сессии эффективно обучают групповому конформизму, так как группа, активно используя метод кнута и пряника, осуждает или закрепляет определенные мысли, эмоции и поведение последователей. Как только личность «заменена», начинается этап ее замораживания.

После завершения этапов размораживания и замены, когда прежняя личность разрушена и в сознание человека введена новая система убеждений, ему нужно создать новую личность. Начинается этап рождения «нового человека», или этап замораживания новой личности. Чтобы этот этап прошел успешно, перед человеком нужно поставить новую жизненную цель и дать ему новое дело. Новая личность должна в нем доминировать не только в контролируемой среде, но и за порогом секты, когда он отправляется на вербовку. Поэтому новичок должен признать и усвоить новые ценности и новые представления.

Первая и главная задача «нового человека» заключается в том, чтобы отказаться от «прежней личности», приписывая ей все мыслимые грехи и пороки. Широко практикуются исповеди, которые служат способом очищения от прошлого и вместе с тем укрепляют чувство принадлежности новообращенного к секте. При этом его воспоминания стараются намеренно исказить, а положительный опыт, приобретенный в прошлом, нивелировать.

На этапе замораживания главным методом подачи новой информации становится подражание. Новичков попарно объединяют с «ветеранами» секты, которые должны демонстрировать им образец поведения и вообще учить уму-разуму. «Духовное дитя» во всем должно копировать поведение «духовного родителя». С одной стороны, это льстит «ветеранскому» эго и заставляет его быть на высоте, а с другой стороны – пробуждает у новичка желание стать образцом для подражания и воспитывать своим примером когорту будущих новобранцев.

На этом этапе «истинной» семьей становится группа. Вспомним «семью» Мэнсона или требования лидера «Народного храма» Джима Джонса к последователям называть его «папой». В Церкви Объединения «истинными родителями» считаются Сан Мюн Мун и его супруга Хак Джа Хань. Сектантская личность заставляет человека думать, чувствовать и вести себя подобно «отецу», то есть лидеру секты.

Замораживанию новой сектантской личности способствует также новое имя, которым наделяется человек. Ему меняют не только имя, но и одежду, прическу, язык общения (так называемый «загрузочный язык») и все, что можно изменить в его воспоминаниях о прошлом.

На новичка обычно оказывают сильное давление, принуждая его отдать группе все денежные сбережения и имущество. Это способствует обогащению группы и делает человека материально зависимым. Даже если он захочет уйти из группы, идти ему некуда. Он вынужден «принять» новую систему ценностей, ибо ему слишком тяжело признать совершённую ошибку.

Нового члена секты стремятся как можно быстрее подключить к вербовке. Как показали исследования в области социальной психологии, ничто так не укрепляет человека в собственных убеждениях, как его попытка навязать эти убеждения другим людям. Это своего рода самовнушение. Вербовка новых членов способствует быстрому закреплению сектантской личности.

В некоторых группах самофинансирование осуществляется за счет унизительной торговли, которой заставляют заниматься последователей. Это форма так называемого «мученичества», которое еще больше привязывает человека к группе. Когда последователей заставляют бегать сутки напролет под проливным дождем, продавая по сумасшедшим ценам дешевые букетики у входа в магазины, на уличных перекрестках или на открытых стоянках возле супермаркетов, они начинают действительно верить, что делают святое дело!

По завершении нескольких недель вербовки и «сбора денежных средств» в фонд группы члена секты часто отзывают на повторную индоктринацию. Этот цикл может повторяться многократно на протяжении нескольких лет. Со временем ему доверяют обучение новичков. Так жертва становится палачом, увековечивая деструктивную систему секты.

В процессе психологической обработки важная роль отводится запугиванию и страху. Человеку прививаются фобии. Знаете ли вы человека, страдающего фобией? Может быть, этот человек – вы сами? К наиболее распространенным фобиям относятся клаустрофобия, боязнь летать на самолетах, выступать перед большими аудиториями, ездить в лифтах, проезжать через мосты и туннели, а также страх перед некоторыми животными, например, змеями, скорпионами, пауками, крысами и даже собаками.

По существу, фобия – это навязчивое состояние страха, которое возникает как реакция на кого-то или на что-то. Фобические реакции бывают слабыми и сильными. Сильная фобическая реакция может вызвать учащенное сердцебиение, сухость во рту, испарину и напряжение в мышцах. Фобия вызывает паралич воли, она, в самом буквальном смысле, может «пригвоздить» человека к месту и помешать ему реализовать задуманное. Фобия лишает человека свободы воли и свободы выбора.

Обычно фобии развиваются в результате травмирующего жизненного опыта. Например, друг погибает в в авиакатастрофе. Кто-то на долгие часы застревает между этажами в темном лифте. Кого-то кусает змея. Мы учимся ассоциировать крайне негативные чувства с объектом. Наши страхи начинают жить собственной жизнью и превращаются в фобии.

Фобия состоит из ряда внутренних компонентов, взаимодействие которых порождает порочный круг. К этим компонентам относятся навязчивые мысли, негативные внутренние представления, ощущения ужаса и потери контроля. Одна лишь мысль об объекте запускает в действие весь фобический цикл. Например, ученик думает: «Только бы меня не вызвали к доске». И при одной мысли о том, что его все-таки могут вызвать, он напрягается и паникует. Он представляет, как что-то мямлит у доски, потея, а все ученики тычут в него пальцами и хохочут, поддерживая учителя, который язвительно принижает его умственные способности. Это лишь плод воображения, но страх ученика усиливается. Так развиваются фобии. У взрослых людей, которые в детстве стали жертвами сексуального домогательства, развиваются уродливые фобии на почве секса, если они не проходят курс реабилитационной психотерапии.

Какое отношение имеют фобии к сектам и психологическому воздействию на сознание членов сект? В некоторых сектах последователям систематически прививают фобическую реакцию на мысль о выходе из секты. В современных сектах знают, как эффективно вводить в глубины подсознания последователей яркие негативные образы, которые не позволяют им даже представить возможность счастья и удачи вне секты. Когда подсознание запрограммировано на «прием» негативных образов, оно ведет себя так, словно они реальны. С подсознанием специально работают, формируя в нем солидный банк представлений, среди которых фигурируют страшные последствия выхода из секты и предательства интересов группы. Членов группы открыто или тайно программируют (это зависит от организации), внушая им, что если они покинут группу, то умрут от страшной болезни, погибнут в автомобильной аварии или при крушении самолета, станут причиной смерти близких или даже ядерной катастрофы планетарного масштаба.

Естественно, эти страхи иррациональны и бессмысленны, но не забывайте, что большинство фобий иррационально: согласитесь, большинство самолетов не падает, большинство лифтов не застревает, и большинство собак не страдает бешенством. Фобии создаются и вводятся в подсознание настолько искусно, что члены сект порой даже не подозревают об их существовании. Жертвы фобий обучены на уровне рефлексов подавлять проявление их реального «я», поэтому даже не помышляют о выходе из группы. Они считают себя счастливыми в кругу группы, и им не приходит в голову ее покинуть. После выхода из группы эти люди не могут создать позитивное представление о себе. Как вы себя поведете, если вам в подсознание введут убеждение, что какие-то таинственные люди хотят вас отравить? Через какой период времени вы перестанете ходить в рестораны и в гости, опасаясь отравления, и начнете питаться только дома?

А если вы узнаете, что человек, с которым вы провели вечер в ресторане, вдруг тяжело заболел? Сколько вам понадобится времени, чтобы потерять всякое желание есть за одним столом с этим человеком? Такое убеждение значительно ограничит вашу свободу выбора. Верно?

Члены сект искренне убеждены, что погибнут без группы и что только в группе они могут «духовно, эмоционально и интеллектуально развиваться». Фобии лишают их свободы выбора.

Член деструктивной секты, в которой применяются психологический контроль и техники реформирования сознания, всегда испытывает глубокий внутренний конфликт и находится в состоянии войны с самим собой. В нем живут две личности, истинная и искусственная. Иногда он начинает говорить на жаргоне секты, в нем проступает высокомерие и нетерпимость избранного и всезнающего фанатика. Затем, без предупреждения, он становится самим собой, тем, кем он был раньше, с его старыми привычками и выходками. И вдруг снова «переключается» и становится человеком с психологией сектанта. Обычно в сознании доминирует только одна личность, и большую часть времени на дежурстве находится «сектант», а истинная личность появляется лишь урывками. Определить, какая из двух личностей в данный момент доминирует, несложно, так как у каждой из них есть характерные признаки. Нужно обратить внимание на то, о чем человек говорит, как он это говорит, каким тоном, и как при этом себя ведет. Обе личности отличаются друг от друга и внешне, и интонационно, и способом самовыражения.

Когда доминирует «сектант», речь человека напоминает речь робота. Он говорит назидательно, громко и отчетливо. У него напряженное лицо и тело, лихорадочный или, наоборот, остекленевший взгляд. В целом он производит впечатление холодного, равнодушного и несгибаемого человека. Когда периодически «включается» реальная личность, речь человека становится эмоционально насыщенной, сам он становится более откровенным и экспрессивным. В нем ощущается больше свободы, его мышцы расслабляются, позы становятся более естественными и непринужденными, он импровизирует, шутит, а его глаза приобретают человеческое выражение. При всей схематичности это описание довольно адекватно отражает реальность.

Несмотря на интенсивные попытки секты разрушить и додавить истинную личность и искусственно сформировать сектантскую, полностью это никогда не удается. Конечно, «сектант» пытается похоронить представления, свойственные системе отсчета, которой руководствовалась истинная личность индивида, и затереть ее персональное прошлое. Но через время прежняя личность все равно себя проявляет и ищет возможности обрести свободу. Чем чаще человек общается с посторонними группе людьми и чем больше у него накапливается негативных воспоминаний, связанных с пребыванием в группе, тем быстрее идет процесс восстановления его прежней личности.

Бывает, что истинная личность, или «реальное я», в попытке достичь каких-то целей провоцирует у члена секты хроническое психосоматическое заболевание. У людей могут развиваться тяжелые кожные заболевания, которые освобождают их от выполнения тяжелых работ и дают возможность выспаться. Некоторые члены сект заболевают астмой или у них развиваются тяжелые аллергические реакции, что позволяет им обратиться за медицинской помощью в поликлинику или больницу. «Истинная» личность может проявлять себя и по-другому. Она может оказывать давление на «сектанта» и под предлогом вербовки или сбора денежных средств заставить его уехать домой к семье.

«Истинное я» отвечает за появление навязчивых и бесконечно повторяющихся кошмарных сновидений. Членам сект часто снятся сны, связанные с темой обреченности. Например, человек потерялся и не знает, куда идти; он ранен и умирает от боли; томится в плену; тонет; заблудился в темном дремучем лесу; задыхается от приступа удушья или его душат; стал узником концентрационного лагеря.

Неважно, сколько времени человек прожил в деструктивной секте. Всегда остается надежда, что он снова обретет утраченную внутреннюю свободу.

Как правило, создание новой личности в деструктивных сектах опирается не на промывание мозгов, а на непринудительную технологию реформирования сознания. Но в некоторых деструктивных сектах технология установления психологического контроля над личностью может комбинироваться с процедурой промывания мозгов, как это было, например, в сатанистской секте Чарльза Мэнсона или малочисленной политико-террористической секте, называвшей себя Симбионской Армией Освобождения.

Процедуры промывания мозгов применялись не только китайцами во время корейской войны, и не только в террористических или религиозных деструктивных сектах. Эти процедуры применяются в армии и тюрьмах. Классическими примерами процедур промывания мозгов в двадцатом веке были Патти Херст, Линетт Фромм, член деструктивной секты Чарльза Мэнсона, и воевавший по Вьетнаме лейтенант Уильям Келли.

Разобраться в феномене промывания мозгов нам поможет психолог Тимоти Лири.

«Мама, папа, я в порядке. У меня несколько царапин и ранок, но мне их обработали, и они заживают… Я слышала, что мама страшно расстроена, поэтому надеюсь, что это сообщение вас немного успокоит… Скорее бы отсюда выбраться… Но меня отпустят только в том случае, если мы выполним их требования… Как я хочу вырваться отсюда, снова всех вас увидеть и вернуться к Стиву».

12 февраля 1974 года. На магнитофонной ленте записан голос Патти Херст. Хотя она провела в плену у террористов Симбионской Армии Освобождения восемь дней, кажется, что она чувствует себя более или менее в порядке. Запись успокаивает родителей.

Организация САО возникла в Беркли, очаге оппозиции вьетнамской войне. У этой бандитской организации антивоенных радикалов был боевой клич: «Смерть фашистским свиньям, жиреющим на человеческих страданиях!» Похитив Патти, «чтобы отомстить за преступления, совершенные ее отцом и матерью против народа Америки и всего мира», они объявили ее военнопленной и потребовали, чтобы Херсты выделили два миллиона долларов (позже они подняли эту цифру до шести миллионов) в фонд неимущих. Только после этого они соглашались обсуждать вопрос об освобождении их дочери.

Через сорок девять дней САО передает вторую запись, и все изменяется. Звучит новый голос, голос незнакомки по имени Таня, которая произносит страшные слова:

«Я точно знаю, что ни тебя, ни маму никогда не интересовали интересы народа. Ты, корпоративный лжец, естественно, скажешь, что я не понимаю, о чем говорю, но тогда докажи это на деле. Расскажи бедным и угнетенным людям нашей страны о том, что собирается сделать корпоративное государство. Предупреди чернокожих и обездоленных людей, что корпоративное государство истребит их всех до последнего человека, включая женщин и детей».

К пленке прилагалась знаменитая фотография Тани с автоматом в руках на фоне семиглавой кобры – символа САО.

Рандольф Херст, «отец года», миллионер и медиа-магнат, владелец аппарата информационной пропаганды, которая успешно формировала и программировала общественное сознание страны, появился перед телевизионными камерами и произнес слова, которые прозвучали не очень убедительно: «Она жила с нами двадцать лет; у них она пробыла всего шестьдесят дней. Я не верю, что ее взгляды могли измениться так стремительно и так радикально».

Через две недели Таня фотографируется во время ограбления банка со своими новыми товарищами, и появляется третья пленка, еще более воинственная. Теперь Таня называет родителей, которых совсем недавно хотела снова увидеть, «свиньями», а Стива Уида, любимого, к которому хотела вернуться, «клоуном» и «сексистской свиньей».

Через некоторое время Таня снова изменит свои убеждения, но ясно, что ей никогда не стать прежней Патти Херст.

В ноябре 1969 года в американских газетах начали печататься сообщения, что солдаты под командованием лейтенанта Уильяма Расти Келли окружили вьетнамскую деревню Ми Лай, в которой находилось 357 безоружных крестьян (женщины, дети и старики) и всех расстреляли. Поскольку скандал не удалось замять и высший командный состав оказался под угрозой привлечения к ответственности, «стрелочником» стал Келли. Его судили и приговорили к пожизненному тюремному заключению. Но тут началась кампания за освобождение Келли, которую подняли ветераны вьетнамской войны. Они заявляли перед телекамерами, что из Келли делают козла отпущения, что расстрелы мирных жителей были повсеместной практикой и что действия Келли нельзя квалифицировать как военное преступление, так как война в целом велась преступными методами. В итоге Келли отсидел три года под домашним арестом и в 1974 году был условно освобожден.

Во время судебного процесса над лейтенантом У. Келли миллионы людей во всем мире понимали, что армия США пытается замести следы собственных преступлений, свалив вину на «стрелочника». «Я честно служил в армии, – говорил этот исключительно наивный и ничего не подозревавший молодой офицер репортерам, – Армия – это моя жизнь, армия для меня всегда на первом месте. Не знаю, смогу ли я себя защитить, но я знаю, что никогда не поставлю под сомнение интересы армии».

До призыва на военную службу Келли был обычным свободным человеком без определенных занятий. Он работал посыльным, посудомойщиком, сдельным рабочим, пока не попал в пехоту и не подвергся изменению сознания во время прохождения основного курса боевой подготовки. На суде он с ощущением выполненного долга защищал тех, кто основательно промыл ему в армии мозги. Он делал это так же роботически, как и Таня, которая защищала своих похитителей. Келли оправдывал массовое убийство с жаром правоверного крестоносца.

Линетт Фромм обвинялась в покушении на жизнь президента Джеральда Форда. Она была арестована и предстала перед судом. Фромм отказалась от адвокатов и не предпринимала попыток защитить себя в суде. Но она приложила максимум усилий, чтобы сделать достоянием гласности философию Чарли Мэнсона, в «Семье» которого подверглась промыванию мозгов. Ко всему, что говорилось судьей или адвокатом, Фромм относилась с полным равнодушием. Ее ничуть не волновала собственная судьба. Она лишь хотела привлечь внимание средств массовой информации к откровениям Мэнсона.

Нет никаких симптомов, указывающих на особую неуравновешенность, слабость или безволие Патти Херст, Келли или Линетт Фромм. Они были вполне нормальными молодыми людьми, пока не попали под влияние САО, армии США и «Семьи» Мэнсона соответственно. Это первое, что мы должны понять.

«Промывание мозгов» – это такое же инфекционное заболевание, как малярия. Поместите людей в малярийную палату, и большинство из них заболеет малярией. Поместите их в учреждение, где практикуется промывание мозгов, – и большинство из них выйдет оттуда с промытыми мозгами.

Все мы – нейрогенетические роботы. И каким бы неприятным ни казался этот факт христианским богословам и сентиментальным гуманистам, нам не избавиться от нашего роботизма, пока и если мы не признаем этот факт. Только после этого мы сможем управлять нашими нервными системами и заниматься самостоятельным перепрограммированием наших индивидуальных программ.

Фундаментальный пример программирования мозга, который помогает нам понять трансформацию Келли, Линетт, Патти и себя самих, связан с новорожденным жирафом. Охотники застрелили его мать. Маленький жираф – в соответствии со своей генетической программой – импринтировал первый крупный движущийся объект, который увидел. Им оказался джип охотников. Маленький жираф следовал за эти джипом, издавал такие же звуки, как джип, пытался его сосать и, в конце концов, даже спариваться с бесстрастным джипом. Инстинкты выживания жирафа были связаны с джипом.

Человек тоже импринтирует внешние объекты. Можно сказать, что он цепляется своей «нервной аппаратурой» за внешние объекты. У людей эти импринты возникают на четырех стадиях развития: на стадии младенца, на стадии ребенка, который учится ходить, на стадии ученика и на стадии взрослого человека. Каждой стадии развития соответствует активизация определенного контура мозга.

Чтобы ориентироваться в этом нейрологическом пространстве, скажем, что нервная система потенциально состоит из восьми контуров, или «механизмов», или мини-мозгов. Четыре таких контура, расположенные в левом полушарии мозга, активны и занимаются нашим социальным выживанием; оставшиеся четыре контура, расположенные в «безмолвном» правом полушарии мозга, пока пассивны, но активизируются в процессе нашей дальнейшей эволюции. Сейчас нас будут интересовать четыре рабочих контура левого полушария.

Первый контур младенца – это биологическое выживание. Он связан с сигналами опасности и безопасности в данное время в данном месте.

Второй контур ребенка, который учится ходить – это эго; он связан с движением и эмоциями.

Третий, вербально-символьный, контур студента – это ум; он связан с языком и познанием.

Четвертый, социополовой, контур взрослого человека – это личность; он связан с семейным поведением.

Во время относительно простого механического процесса, который называется «промыванием мозгов», эти четыре контура мозга постепенно размываются и переимпринтируются. Простота этого процесса связана с тем, что первоначальное импринтирование этих контуров тоже происходило достаточно просто.

Первый контур, или биовыживательный мозг, активизируется при рождении. Его функция состоит в поиске пищи, воздуха, тепла, комфорта и уходе от всего опасного, враждебного и ядовитого. Биовыживательный контур нервной системы животного запрограммирован на поиск зоны безопасности и комфорта вблизи материнского организма. В отсутствие матери из окружающей среды выбирается ближайший объект, который может ее заменить.

Этот морской, или вегетативный, мозг сформировался во время эволюции нервной системы первым (миллиард лет назад). Он фиксирует организм на материнском объекте, а затем медленно выстраивает безопасное территориальное пространство вокруг него. Импринтирование этого контура устанавливает основную позицию доверия или подозрительности по отношению к внешнему миру на протяжении всей жизни человека. Кроме того, оно определяет внешние раздражители, которые в дальнейшем будут всегда запускать реакции приближения или избегания. Такие основные реакции, как тревожность, страх, беспокойство или, наоборот, ощущение уверенности, безопасности, защищенности, которые запускаются этим импринтом, никогда не изменяются. Они могут измениться лишь при тщательном биохимическом переимпринтировании, которое проводит специалист, или во время «промывания мозгов».

Вперед-назад – это основной бинарный выбор, запрограммированный человеческим биокомпьютером первого контура. Двигайся вперед, наступай, нюхай, трогай, пробуй на вкус, кусай – или отступай, отходи, убегай, спасайся.

В разговорной речи первый мозг обычно называют «сознанием» как таковым, то есть сознанием биологической жизни в данном теле, главная задача которого – выживание. (Когда человек находится «без сознания», первый контур анестезируется, и врачи могут делать такому человеку операцию, а враги – нападать, поскольку он не в состоянии ни уклониться, ни сбежать).

Когда биовыживательный контур сигнализирует об опасности, все остальные виды психической деятельности прекращаются.

Это очень важный момент для перепрограммирования мозга: чтобы сформировать новый импринт, нужно вернуть субъекта в состояние младенчества, то есть в состояние импринтной уязвимости первого контура.

Первым шагом на этом пути становится изоляция жертвы. Для этого идеальным местом может служить маленькая темная комната, поскольку социальные, эмоциональные и ментальные техники, прежде гарантировавшие выживание, здесь не срабатывают. Чем дольше человек изолирован в таком состоянии, тем более уязвимым он становится к новому импринту. Как указывал д-р Джон Лилли, нужно лишь несколько минут полной изоляции, чтобы возникло беспокойство, лишь несколько часов, чтобы появились галлюцинации – и вот уже жертва готова к импринтированию нового материнского объекта, который ее защитит.

Нет никакого парадокса в том, что жертва промывания мозгов может даже импринтировать промывателя мозгов. Жертва руководствуется инстинктами, или биохимическими программами, которые существуют многие миллионы лет. Эти инстинкты побуждают ее искать этот импринт и фиксировать его на любом внешнем объекте, который наиболее родственен архетипу матери. Пленный человек может импринтировать любое двуногое существо, которое приносит ему пищу. Этот эффект называется стокгольмским синдромом и описывает ситуацию, в которой у заложников при реальной угрозе их жизни со стороны захватившего их террориста возникает к нему сильная эмоциональная привязанность. Они фактически отождествляются с ним перед лицом «чужаков» из спецназа, которые стремятся их спасти, обеспечить им безопасность и освобождение.

Второй контур, или эмоциональный мозг, или эго, возник в период появления позвоночных (земноводных), когда они начали сражаться за территорию (возможно, пятьсот миллионов лет назад) и за статус. У человека этот контур активизируется генетически, когда включается программа метаморфоза «от ползания к хождению». Этот импринт появляется, когда ребенок начинает проявлять мышечные усилия, чтобы ползать, ходить, осваивать гравитацию, преодолевать физические препятствия, вмешиваться в семейную политику (принятие решений) и политически манипулировать другими людьми. Мышцы, выполняющие эти функции, очень быстро импринтируются, приобретая на всю жизнь устойчивые рефлексы.

Каждому родителю известно, что на этом этапе ребенок перестает быть пассивным (биовегетативным) младенцем, а становится политиком с физическими и эмоционально-территориальными требованиями млекопитающего. Это и есть программа эмоций, племенной статус, ощущение силы, доминирования, манипуляции другими или, наоборот, ощущение слабости, подчиненности и манипулируемости. И на этом контуре первый импринт остается постоянным на всю жизнь (если человек не подвергается промыванию мозгов). Он определяет раздражители, которые автоматически будут вызывать агрессивное поведение или поведение покорности и сотрудничества. Когда мы говорим, что человек ведет себя эмоционально, эгоистично или «как двухлетний ребенок», мы имеем в виду, что он слепо следует одному из роботических импринтов этого контура.

Например, в стае или племени особь приобретает тот или иной статус в зависимости от мышечных рефлексов, которые бессознательно посылаются сигнальной системой особи и улавливаются остальными членами стаи.

Вверх-вниз – это основное гравитационное ощущение, которое появляется во всех этологических отчетах о борьбе животных. Становись на дыбы, раздувай тело до максимальных размеров, рычи, вой, визжи – или съежься, подожми хвост, заскули, скройся с глаз, отползи и уменьшись в размерах. Это доминирование и подчинение, сигналы борьбы, общие для игуаны, птицы, собаки и председателя совета местного банка.

Эти рефлексы составляют второй контур мозга, который в разговорной речи мы называем «эго». Случайные события, которые происходят в ближайшем окружении ребенка, определяют, какое эго будет сформировано этим импринтом: сильное, доминирующее и доброжелательное или слабое, зависимое и недружелюбное. Так называемое «эго» – это характерное для второго контура ощущение статуса (значимость – незначимость) в стае или племени млекопитающих.

Об эмоциональных играх второго контура, или обычных политических играх млекопитающих, к которым прибегают люди, хорошо пишет Эрик Берн в популярных книгах «Игры, в которые играют люди» и «Трансакционный анализ».

Чтобы ввести взрослого человека в состояние импринтной уязвимости второго контура, надо заставить его ощутить себя неуклюжим младенцем. На «нейрологическом табло» человека должно четко проступать сообщение: «Я – лилипут, невежественный, глупый, слабый, я всегда неправ. Они – великаны, мудрые, умные, сильные, они всегда правы».

Применяя тактики террора, можно вызвать у человека паническое ощущение беспомощности. В фильме известного французского режиссера Константина Коста-Гавры «Исповедь» коммунистические промыватели мозгов выводят человека из камеры, надевают ему на шею веревку и приводят к виселице; в некоторых африканских племенах кандидатов на «посвящение» закапывают на несколько часов в землю.

Основная импринтная уязвимость возникает, когда субъект приходит к выводу: «У меня нет выбора; они могут сделать со мной все, что захотят». В этот момент якорьки эмоционального мозга фиксируют место жертвы в иерархии стаи под защитой самой сильной фигуры, которая находится рядом.

Третий контур мозга, рациональный ум, появился примерно 4 –5 миллионов лет назад, в эпоху неолита, когда семейства гоминид начали обособляться от стай других приматов. Эволюционировав в раннем гоминидном обществе, этот контур занимается артефактами (от каменного топора до космических кораблей) и вербализацией (от «я – Тарзан, ты – Джейн», до «F = mа»). Когда ребенок начинает пользоваться разными предметами и задавать вопросы, происходит его импринтирование. Если окружение стимулирует развитие третьего контура, ребенок получает импринт «смышлености». Это значит, что он ловко манипулирует руками и у него хорошо развита речь. Если окружение состоит из людей недалеких, ребенок получает импринт «тупицы» и остается на стадии символьной слепоты, характерной для уровня развития трехлетнего ребенка. Программы дошкольного обучения малоэффективны, поскольку они начинаются слишком поздно. Последующее обусловливание никогда не меняет основной биохимический импринт.

Третий контур мы обычно называем «умом» – способностью получать, интегрировать и передавать сигналы. Центрами импринта становятся девять мышц гортани, которые используются в речи, и нервный контур, координирующий взаимодействие правой руки и коры левого полушария мозга. Этот контур используется при исследовании, классификации и систематизации объектов из окружающей среды. Все здание науки, искусства и знания строится на фундаменте этого контура.

К трем с половиной годам импринтирование этих контуров определяет:

– основную степень и стиль «доверия – недоверия», которые окрашивают «сознание»;

– степень и стиль «самоуверенности – неуверенности в себе», которые определяют статус «эго»;

– степень и стиль «ловкости – неуклюжести», которые проявляет «ум» при обращении с инструментами или идеями.

С точки зрения эволюции, «сознание» первого контура – это, по существу, беспозвоночное, пассивно плывущее в сторону пищи и отступающее от опасности. «Эго» второго контура – это млекопитащее, всегда сражающееся за статус в племенной иерархии. «Ум» третьего контура – это гоминид, сплавленный с человеческой культурой и реализующийся в жизни посредством матрицы, которая формируется из устройств, сделанных руками человека, и символизма, созданного человеком. Эти контуры используются для выживания каждого отдельного организма.

Быстрый способ переимпринтирования третьего мозга – это отстранение жертвы от тех, кто говорит на ее языке, пользуется теми же символами и разделяет те же доктрины. Для этого человека помещают в ситуацию, где его обычные вербальные способности и физические умения не работают, где ему приходится импринтировать новые сигналы и навыки, чтобы выжить. Например, хорошо известно, что лучший способ выучить иностранный язык – это жить среди тех, кто говорит только на этом языке: к третьеконтурной необходимости освоить новый язык подключаются выживательные потребности первого контура (пища, кров) и статусные потребности второго контура (защищенность, признание).

Пресловутый англичанин, уединенно живший в тропической хижине, который каждый вечер одевался к ужину, вовсе не так смешон, как кажется. Он поддерживал и постоянно подкреплял вокруг себя пузырь английской реальности. Поэтому его не поглотила реальность туземцев. Нет ничего странного в том, что человек, живущий в коммунистической стране, становится коммунистом, а живущий среди преступников – преступником. В сущности, чтобы оставаться самим собой в таких условиях, надо виртуозно применять нейрологические техники.

Вправо-влево – это основа полярности в конструкции тела на поверхности земли. Доминирование правой руки и соответствующее доминирование линейных левополушарных функций мозга определяют наши обычные методы изготовления артефактов и способы концептуального мышления, то есть «ум» третьего контура. Асимметрия – это ключ к усовершенствованной функции мозга.

Вовсе не случайно, что наша логика отражает бинарную структуру этих контуров, которая проявляется в подходе «или – или». Также не случайно, что наша геометрия до последнего столетия была евклидовой.

Четвертый мозг, который занимается передачей племенной и этнической культуры из поколения в поколение, вводит четвертое измерение, время, которое связывает между собой культуры. Он обеспечивает непрерывное существование вида. Это постгоминидный мозг, он характерен для Homo Sapiens, «одомашненного» человека в индустриальном обществе. Он сформировался примерно 3000 лет назад, когда стаи гоминид эволюционировали в общества и запрограммировали специфические половые роли для своих членов. Этот контур связывает половой аппарат с импринтированным социальным поведением. Четвертый контур, или личность, активизируется и импринтируется в период полового созревания, когда железы внутренней секреции начинают выбрасывать половые гормоны. Подросток становится смущенным обладателем нового тела и нового нервного контура, фиксированного на оргазме и слиянии сперматозоида с яйцеклеткой. Юноша, достигший половой зрелости, как любое другое млекопитающее, бродит в поисках сексуального объекта, каждым своим нейроном сгорая от желания спариваться.

Импринтная уязвимость сильна, и первые сексуальные сигналы, возбуждающие нервную систему подростка, фиксируются на всю жизнь и навсегда определяют сексуальную реальность человека. Опыты первых половых актов и оргазмов импринтируют характерную половую роль, которая, опять-таки, биохимически закрепляется и остается постоянной на всю жизнь. Поэтому нам не стоит удивляться, что в такие чувствительные моменты столь легко приобретаются различные фетиши. Мастерс и Джонсон продемонстрировали, что специфические половые «дисфункции» (так называемые «извращения», «фетиши», слабая половая потенция, преждевременное семяизвержение, импотенция, фригидность и пр.), или нетрадиционные для местного племени импринты, объявляемые этим племенем «греховными», возникают после специфического опыта, полученного подростком при первых половых актах. Этот же специфический опыт программирует роботическое поведение «нормального», «хорошо адаптированного» человека». В разговорной речи импринты и программы четвертого контура называют «взрослой личностью», исполняющей одомашненную половую роль.

Сексуальный импринт замораживает поведение, сводя его к набору жестких роботических циклов, то есть исполнению «инстинктивных» ритуалов спаривания птиц и насекомых. Каждый промыватель мозгов обязательно должен понимать, что на половое поведение в значительной мере влияет мораль общества и семьи. Племя всегда окружает половой акт лютыми угрозами и жестокими табу – до такой степени, что большинство людей даже не знает, что слово мораль может относиться еще к чему-то, кроме половых запретов. Во всех обществах мира половой контур безжалостно приручается и направляется в русло племенного воспроизводства. Общество одобрительно относится лишь к такому оргазму, который направлен на моногамное продолжение рода. Любой оргазм, который просто доставляет наслаждение, обществом осуждается. Разделение труда и широкий диапазон культур на фоне удивительной способности нервной системы импринтировать почти все мешает одомашненным людям осознать, что их манера исполнения социальной половой роли столь же механична, как и у млекопитающих, птиц, рыб или насекомых.

Ни бихевиористские модификации поведения, ни обусловливание заметно не меняют основной биохимический импринт, пока не происходит промывание мозгов в какой-либо форме или биохимическое переимпринтирование. В результате «перемонтажа» половых контуров освободившаяся от оков прирученности личность подключается к другой субкультуре с «еретической» системой половых ценностей. Переимпринтирование эротического мозга может быть весьма эффективной техникой промывания мозгов, но только в качестве приложения к основному перепрограммированию, когда переимпринтируется первый контур (безопасность) и второй контур (статус эго). К примеру, если бы Синк изнасиловал Патти Херст в первую ночь после ее похищения, возможно, она испытала бы сильное отвращение. Однако после того, как пленник начинает искать в фигуре промывателя мозгов источник биологической безопасности, физической поддержки и определения эмоциональной реальности, половое совращение способно импринтировать новое эротическое поле.

Чтобы сохранять индивидуальный пузырь реальности, необходимо постоянно находиться в кругу своего племени и обмениваться характерными племенными сигналами. В основном общение людей ужасающе примитивно и сводится к бесконечным перепевам на тему: «Я здесь. А ты?» (солидарность улья), и «Ничего реально не изменилось. Все осталось, как прежде» (обычные заботы улья). Изоляция, первый этап в промывании мозгов, уничтожает этот защитный пузырь. Когда человек перестает получать ответную реакцию – «Мы еще здесь; ничего не изменилось», – импринты начинают слабеть и исчезать.

Как отмечает д-р Джон Лилли, когда спасают потерпевших кораблекрушение путешественников и моряков, которым пришлось провести длительное время в полной изоляции, они ощущают сильную робость. Они боятся вступать в разговоры с людьми, и порой эта боязнь не покидает их долгие недели. Они знают, что все ими сказанное может показаться безумием, ведь их импринты стерлись и они пребывают в некондиционированном текучем мире йоги или мистицизма. На переимпринтирование их социального пузыря уходит много дней.

Похожая импринтная уязвимость и возврат к младенчеству происходит во многих случаях длительной госпитализации, хотя медики не понимают этот зловещий факт. Некоторым пациентам в буквальном смысле до такой степени промывают мозги, что они становятся инвалидами на всю жизнь. Это классический случай второконтурной беспомощности. При этом персонал больницы обвиняет таких пациентов в симуляции, перекладывая вину за собственную некомпетентность на беспомощную жертву.

Наши умственные программы фокусируют, пропускают, систематизируют и выбирают из бесконечного ряда возможностей те биохимические импринты, которые определяют тактики и стратегии, обеспечивающие выживание в одном месте, статус в одном племени. Ребенок генетически способен выучить любой язык, овладеть любым искусством, сыграть любую сексуальную роль; но через короткое время у него жестко закрепляется функция признавать, брать на вооружение и копировать только те ограниченные предложения, которые поставляет ему социальная и культурная среда.

Но за это каждый из нас дорого расплачивается. Выживание и статус автоматически означают утрату бесконечных возможностей, которые есть у необусловленного сознания. Прирученная личность внутри социального пузыря – это лишь реализация одной из крошечных программ, запущенных интеллектом. Этим интеллектом обладает человеческий биокомпьютер из 100 миллиардов клеток. Мы в буквальном смысле лишились зрения; мы в буквальном смысле распрощались с чувствами; мы в буквальном смысле лишь чуточку сознательнее, нежели любое другое стадное животное.

Поэтому задача промывателя мозгов проста и сводится к замене одного набора роботических контуров на другой. Как только жертва пытается найти в его фигуре биологическую безопасность и поддержку для эго (так младенец видит родителей), уязвимым нейронам жертвы можно импринтировать любую третье-контурную идеологию.

Поскольку все мы импринтированы нашими социальными пузырями, далеко не каждый из нас понимает, что карта реальности любого человека, какой бы эксцентричной и параноидальной она нам ни казалась, имеет не меньше смысла, чем наша собственная карта реальности. Люди становятся вегетарианцами, нудистами, коммунистами или змеепоклонниками по тем же причинам, по которым другие люди становятся католиками, республиканцами, либералами или нацистами.

В период импринтной уязвимости любого человека можно «переключить» с одной системы на другую. Нас можно легко переключить с бормотания «ОМ» на крики «Аллилуйя», причем мы будем понимать смысл каждой из этих идеологий. На следующем этапе промыватель мозгов должен нас убедить, что все люди, которые не видят мир так, как предлагает некая конкретная карта реальности, и не разделяют данные конкретные убеждения, крайне глупы, безумны или порочны.

После того, как пузырь третьего контура запрограммирован, завершающим этапом процедуры промывания мозгов становится переимпринтирование четвертого контура, то есть половых влечений и системы запретов. Именно на этом этапе государственные промыватели мозгов действуют крайне неумело по сравнению с криминальными промывателями мозгов. Государственные программы стыдливы, зажаты, жеманны и сексуально холодны, поскольку успех социализации зависит от того, насколько удастся вывести половые страсти за рамки личного удовлетворения и направить их в цементирующее лоно семьи, а затем отделить половые страсти от индивида и семьи, чтобы направить на воспроизводство коллектива.

В процессе полового перепрограммирования субъекту можно импринтировать новую половую роль. Например, руководство тайного политического общества Мау-мау в Кении требовало, чтобы каждый новый кандидат в члены этого общества исполнил гомосексуальный акт в знак отречения от семейно-ориентированного секса. Кроме того, можно импринтировать бесполость и полный отказ от секса. Например, пострижение в монахини автоматически превращает этих женщин в «невест Христа», позволяя считать дрожь полового возбуждения проявлением религиозного экстаза. В армии и тюрьмах после изоляции человека от привычной для него социальной реальности допускаются и молчаливо одобряются антисоциальные половые импринты, как гетеросексуальные, так и гомосексуальные; год, в течение которого сперма извергается на стены камеры или казарменные простыни, – это год полового перепрограммирования.

Для закрепления любого нового импринта реальности нужно постоянно проводить дополнительные мероприятия. По иронии судьбы, наша концепция реальности столь хрупка, что может развалиться за пару дней, если назойливая «реклама» на протяжении всего дня не будет нам постоянно напоминать, кто мы такие и что наша реальность по-прежнему здесь.

Точно так же армия конструирует для военнослужащих остров военной реальности. Каждый преуспевающий промыватель мозгов, будь то Синанон, культ Иисуса, движение индийских свами, «Семья» Мэнсона или военно-террористическая группа, создает подобный остров реальности. Как только человек туда попадает, он находится в этой реальности постоянно, двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Точно также революционные правительства вводят строжайшую цензуру и запрещают людям свободно общаться, чтобы «стереть» старые импринты и закрепить новые. Вот почему они так нетерпимы к любым чуждым для них сигналам инакомыслия.

Зная об острове реальности, мы можем оценить ту виртуозную легкость, с какой Армия промыла мозги Келли.

Растерянный, ничего не умеющий делать юноша попадает в армию; при прохождении основного курса боевой подготовки его изолируют от гражданского общества и от всех «закрепителей» стадных импринтов; армия дает ему пищу, одежду и кров; новые влиятельные фигуры заставляют его почувствовать себя ничтожным пигмеем. Вернув Келли в младенческое состояние и сделав его полностью зависимым от новых отцовских фигур, ему разрешили осваиваться в новой иерархии и становиться одним из избранных. Через несколько недель его отправили в увольнение для исследования новой солдатской морали с ее непринужденным духом товарищества и социально одобряемыми случайными половыми связями. День за днем третий контур Келли программировался военным жаргоном, военными концепциями, военной реальностью. Когда во время воскресных увольнений он встречал на улице гражданских людей в штатской одежде, они казались ему инопланетянами.

Армейский пузырь реальности полностью поглотил Келли.

Когда старший по званию офицер, скажем, Медина, закричит: «Пли!», Келли не спросит его о военном кодексе США, о нюрнбергских прецедентах, об этике воскресной школы, ибо теперь считает это атрибутами островов иной реальности. Он убивает. В сущности, переимпринтирование при прохождении «курса молодого бойца» направлено на то, чтобы заставить Келли подчиняться приказам в любых нестандартных экстремальных ситуациях.

Виновен ли Келли, флоридский мальчишка, в убийстве? Нет. Преступления были совершены лейтенантом Келли, идеологически обработанным роботом, которого Армия запрограммировало убивать по приказу.

С такой же легкостью Чарльз Мэнсон роботизировал Линетт Фромм, хотя никто до конца не понял, почему у Мэнсона была такая власть над «семьей». Виновна ли Линетт Элис Фромм в покушении на убийство? Нет. Автомат держала «Пискля» Фромм, робот из зомбированного отряда Чарльза Мэнсона.

Нельзя не признать, что движение хиппи, к которому примкнуло тридцать пять миллионов курильщиков марихуаны, представляло собой крупномасштабный любительский эксперимент по сознательному стимулированию изменения мозга. Если люди обмениваются информацией с помощью слов (символов), то нейроны (нервные клетки) обмениваются информацией при помощи медиаторов, которые выбрасываются в синапс между нейронами. Наркотики-медиаторы, ослабляя или приостанавливая действие старых импринтов, выполняли такую же функцию, как изоляция. Хиппи невольно экспериментировали с перестройкой сознания, изменением эго, метаморфозами психики и рулеткой половых ролей.

Если бы армия инициировала применение марихуаны для активизации процесса военного импринтирования, то самые ярые консерваторы начали бы прагматично отстаивать право на употребление марихуаны, а радикально настроенные диссиденты считали бы марихуану диверсией наподобие правительственных «жучков».

Ошибочно считать Мэнсона с его властью над членами «семьи» продуктом наркокультуры, так как целью наркокультуры было вовсе не промывание мозгов. Мэнсон применял наркотики, чтобы ввести «семье» импринты фашизма, расизма и сексизма. Мэнсон мог бы стать хорошим сержантом взвода «зеленых беретов».

В книге «Вверх тормашками: Правдивая история мэнсоновских убийств» прокурор Бульози перечисляет программы, которые «загружал» вместе с наркотиками «сержант» Мэнсон в мозги «семьи». Первый контур: страх и изоляция от нормального общества. Второй контур: статус в общине и механическое повторение эмоционально значимых фраз из всегда подходящей для таких случаев Библии. Третий контур: оккультные учения. Четвертый контур: свободный от чувства вины секс. В книге «Семья» Эд Сандерс приводит дополнительные подробности. Прием женщин в секту обычно сопровождался психоделическим сеансом, во время которого Мэнсон практиковал с ними оральный секс.

Не вызывает сомнений, что причина гипнотической власти Мэнсона крылась в том душещипательном факте, что он был самым большим роботом в «Семье», а его мозги были промыты больше всех. Мэнсон не только придерживался, но искренне верил в кровопролитный сценарий Откровения Иоанна Богослова – в зверя, в войну между добром и злом, в страшный суд. Грядущий апокалипсис сформировал пузырь третьеконтурной реальности Мэнсона; тюрьма научила его, как этот пузырь укреплять.

Из своих тридцати двух лет семнадцать Мэнсон провел в тюрьме; изоляция за стенами и решетками вернула его выживательный мозг в состояние младенчества; конкурирующие банды заключенных и тюремщиков обучили его эмоциональный мозг ожесточенной политике млекопитающих; дикая мешанина из идеологий фундаментализма и расизма вскормила его символьный мозг; а его эротический мозг был запрограммирован всем чем угодно, но только не сексом с целью продолжения рода. Пузырь реальности, который позднее создал Мэнсон на ранчо Спан-Муви около Лос-Анджелеса, был стереофонической трехмерной мечтой каждого заключенного подростка-наркомана.

Симбионская Армия Освобождения стала убежищем для «фельдмаршала» Синка, точнее, беглого заключенного Дональда Дефриза, назвавшего себя Синком в честь знаменитого мятежного раба. Для этого выходца из калифорнийского тюремного архипелага САО была марксистской версией мечты заключенного: оружие, украденные машины, девочки, беспрекословное повиновение, бессмысленные убийства. Похитители из САО применили к Патти Херст стандартные техники промывания мозгов, которым Синк научился в тюрьмах Калифорнии: во-первых, физический шок похищения, дезориентация во время пребывания в багажнике автомобиля, заключение в шкафу с завязанными глазами, а потом в крохотном темном чулане. Затем начинаются визиты Синка в эту «одиночную камеру» и трансформация его роли из похитителя в источник биологического выживания Патти. Синк, словно мать, приносил ей еду и питье; словно отец, он сурово говорил, что только от него зависит, жить ей или не жить. Патти довели до состояния сосунка-младенца, лилипута среди великанов.

Когда первый мозг сигнализирует об опасности, все остальные виды психической деятельности прекращаются.

Как только Патти импринтировала Синка вместо находившихся в отдалении родителей и возлюбленного, он познакомил ее с новой символьной системой, новым пузырем реальности. Сильные мышцы его гортани оглашали крошечную комнату радикальной риторикой гетто, тюрем и подполья, подкрепленной апокалиптической теологией марксизма. Такому же промыванию мозгов подверглись тысячи сбежавших из дома ребят, попавшие в прошлом десятилетии в переполненные темные курильни опиума в Хэйт-Эшбери или Ист-Виллидже. В момент импринтной уязвимости они с готовностью приняли новую, «хипповскую» версию древней символьной системы анархии и беззакония. Здесь надо сказать о роли запаха дыма. Мозг грудного ребенка, а также взрослого человека, возвращенного в состояние грудного ребенка, страстно жаждет материнского тепла, запаха материнской кожи и влажно-хлюпающего контакта с матерью во время сосания. Как новорожденный младенец правильно отождествляет материнский запах и вонь экскрементов с выживанием, так длинноволосый хиппи связывает выживание с запахом дымящихся благовоний, дымящихся курительных палочек и свечек, вонью спальных мешков и ночлежек. Одомашненные моралисты, которые осуждают такой отвратительный образ жизни, не понимают, что мозг, возвращенный в состояние младенчества, отождествляет запах дыма с блаженством выживания.

Кульминацией перепрограммирования Патти Херст стала новая сексуальная реальность, импринтированная ее четвертому мозгу. В поразительно наивном отчете о пребывании Патти в неволе анонимный член САО невольно описал процедуру промывания мозгов:

«Многие люди не понимают, каким образом обеспеченная буржуа стремительно переродилась в борца за свободу по имени Таня. Мы хотим положить конец домыслам о том, что ей промывали мозги и сексуально использовали».

После этой оговорки рассказ члена САО продолжается описанием классических техник промывания мозгов. «С самого начала мы удовлетворяли основные потребности Тани: у нее было жилье, питание, одежда, лекарства, и к ней поступала информация из внешнего мира. Мы договорились не использовать ее сексуально. Хотя секс – это одна из основных человеческих потребностей, Таня была все-таки пленной, поэтому мы решили ей отказать в праве на секс. Но со временем, … когда она привыкла к жизни в камере, мы начали считать ее равной. Вполне естественно, что, чем теснее становились наши личные контакты, тем более сексуальный характер приобретали наши отношения.»

Судя по всему, импринты САО, которые двадцать четыре часа в сутки закреплялись погружением в новую племенную реальность, оставались сильными вплоть до знаменитой перестрелки в Лос-Анджелесе. В мае 1974 года шесть членов группы, включая Синка, оказались в полицейской ловушке в одном из домов Лос-Анджелеса. Полицейские изрешетили пулями стены дома, а затем забросали его гранатами. Дом загорелся, и все шестеро погибли. После смерти Синка САО практически распалась. Те, кто видел Таню в последующие месяцы, характеризовали ее как раздражительную, нервную и неуравновешенную особу. «Главный программист» Синк погиб, и Патти-Таня, руководствуясь инстинктами мигрирующей птицы, в конце концов вернулась в Сан-Франциско, город, в котором «рождалась дважды».

Виновна ли Патти Херст в совершении преступления? Нет. Таня была продуктом нейротехнологии изменения сознания, которую применял к ней тренер-инструктор Синк.

После ареста перепрограммированием Тани занялись агенты ФБР. И вновь биовыживательные потребности девушки удовлетворялись тюремщиками; ее эго-статус зависел от того, насколько она сможет им угодить. Предпринимались неустанные попытки вернуть Таню в туннель символьной реальности ее родителей. А освобожденные сексуальные инстинкты Тани – и это вполне предсказуемо – привели к тому, что она вышла замуж за своего охранника!

В условиях секты тотальный информационный, эмоциональный, мыслительный и поведенческий контроль направлен в основном на то, чтобы заставить людей считать учение, доктрину или систему представлений группы не абстрактной теорией, позволяющей интерпретировать реальность, а истинной реальностью. Им внушают, что доктрина – это и есть реальность. Весь материальный мир – это иллюзия, и поэтому все мысли, желания и действия (за исключением предписанных сектой) в реальности не существуют.

По словам Эрика Хоффера, эффективнее и убедительнее кажутся те доктрины, которые нельзя ни оценить, ни проверить. Они могут быть настолько запутанны, что на их распутывание уйдут многие годы. Но к тому времени последователей отвлекут от изучения доктрины и нацелят на выполнение более прозаической работы, например, в сфере вербовки или сбора денежных средств в фонд секты. Доктрина создается не для того, что ее понимали. Ее нужно принять. В нее нужно поверить. Она должна быть расплывчатой, всеобъемлющей, но в то же время достаточно последовательной, чтобы казаться содержательной. Ее убедительность зависит от того, насколько авторитетно она заявляет, что содержит в себе единственную универсальную истину.

Поскольку в секте человеку создают новую личность, доктрина секты всегда требует, чтобы человек не доверял собственному «я». Доктрина становится управляющей программой всех мыслей, эмоций и действий. Поскольку доктрина преподносится как совершенная и абсолютная истина, то любой обнаруженный в ней недостаток выдается за отражение несовершенства последователей этой доктрины. Им велят руководствоваться доктриной, даже если они в действительности ее не понимают. А чтобы приблизиться к пониманию, они должны еще больше верить и еще усерднее работать.

Даже самые сложные доктрины в конце концов сводят реальность к двум полюсам: черное и белое, добро и зло, духовный мир и физический мир, мы и они.

Плюрализма нет и быть не может. Согласно доктрине, ни одна другая группа не может считаться истинной (хорошей, религиозной, реальной), ибо это угрожает монополии секты на истину. Вольные интерпретации и отклонения от общего курса доктрины недопустимы. Если доктрина не отвечает на вопрос прямо, последователь должен обратиться за разъяснением к лидеру. Если лидер не в состоянии ответить на вопрос, он всегда может его отклонить как несущественный и неуместный.

У каждой группы есть свои «враги», большие и малые, открытые и законспирированные. Врагами могут быть психиатры и психотерапевты, политические и экономические системы вместе с их представителями, например, коммунизм и коммунисты, капитализм и капиталисты, метафизические сущности вроде Сатаны, злых духов и инопланетян, а также жестокие законы природы. К врагам причисляют родителей, друзей, бывших членов секты, представителей прессы, социологов, психологов и всех, кто критикует группу. Существует «всемирный заговор» против группы, который стремится помешать ее деятельности. Это лишний раз доказывает, насколько важна ее миссия.

В некоторых группах последователи начинают страдать фобиями и даже становятся параноиками, ибо им постоянно внушают, что духи за ними наблюдают и даже завладевают ими, если они чувствуют и думают не так, как положено в секте.

Членам секты внушают, что они входят в элитные бригады человечества. Ощущение особенности, причастности к спасению мира, принадлежности к передовому отряду истинных верующих, которые направляют историю человечества, служит сильным эмоциональным стимулом для самопожертвования и тяжелой работы.

Как сообщество, сектанты чувствуют, что избраны Богом, или неведомой силой, чтобы вывести человечество из тьмы неведения в новую эру просветления. У членов секты активно формируют представление, что на них возложена великая миссия и они призваны сыграть особую роль в истории, которую по достоинству оценят потомки.

По иронии судьбы, члены одной секты быстро распознают принадлежность человека к «другой» и считают последователей другой секты людьми «с промытыми мозгами», но при этом не способны объективно посмотреть на себя со стороны и оценить собственные действия.

Ощущение избранности сопровождается чувством огромной ответственности. Членам сект внушают, что их нерадивость ставит под удар все человечество.

Им внушают, что они лучше, умнее и могущественнее тех, кто не входит в группу. В результате они ощущают больше ответственности, чем когда-либо прежде. Им кажется, что на их плечах покоится весь мир. Поэтому они не понимают, когда люди на улице им говорят, что, уйдя в секту, они прячутся от реальности и избегают ответственности.

Во всех деструктивных сектах личность подчиняется группе. Главное – это «коллективная цель», все «личные цели» должны ей подчиниться. Думать о себе и думать самому нельзя. На первом месте всегда интересы группы. Индивидуализм – плохо, групповой конформизм – хорошо. Существует непреложное требование абсолютного повиновения руководству.

Ощущение реальности искажается: член секты учится игнорировать внутреннее «я» и доверять внешним авторитетам, которые олицетворяют власть. Он привыкает искать указаний и разъяснений не в себе, а в других. Он отвыкает самостоятельно принимать решения. В таком состоянии крайней зависимости последователям секты просто необходим лидер, указывающий, что им думать, чувствовать и делать.

Существуют приемы, которыми активно пользуются лидеры сект, чтобы укреплять эту зависимость. Они часто переводят людей в новые незнакомые места, переключают с одних видов деятельности на другие, повышают и понижают их статус в группе, не позволяя им расслабиться. Кроме того, широко применяется еще одна техника: перед последователями ставятся недостижимые цели, но их убеждают, что если они будут «чисты», то могут этих целей достичь. Когда цели не достигаются, людей принуждают публично признаваться в «пороках».

Образцом для подражания всех членов секты служит лидер. Ему следует подражать во всем, в манере разговаривать, одеваться, причесываться. Для этого создаются специальные условия. Когда новичок попадает в группу, за ним закрепляют «ветерана», которому он обязан во всем подражать. Он должен стать точной копией напарника. Все члены секты должны быть точной копией друг друга и личности лидера как модели.

Одним из самых привлекательных аспектов жизни в секте непосвященному кажется возникающее там чувство общности. Поначалу новичков бомбардируют безусловной и неограниченной любовью, и они наслаждаются вниманием, похвалами, лестью и одобрением. Но через несколько месяцев, когда они уже застревают в сетях секты, их лишают внимания и переключаются на очередную партию новичков. Так новоиспеченные члены секты узнают, что любовь не безусловна, но ее можно заслужить хорошим поведением и добросовестным выполнением обязанностей.

Для активизации деятельности последователей широко используется политика кнута и пряника. Если дела идут плохо, например, не набрана вербовочная квота или к группе привлечено внимание СМИ, это считается персональной виной последователя. Пока ситуация не улучшится и проблема не будет решена, его «порция счастья» урезается. В некоторых группах последователей заставляют признаваться в «грехах», гарантируя в обмен бесплатную «раздачу счастья» из общей кормушки. Если человек не может припомнить грехи, он должен их придумать, а затем в них поверить.

Настоящая дружба в секте не поощряется, так как дружеские отношения между членами секты (горизонталь) служат препятствием для проявления эмоциональной преданности лидеру (вертикаль). Друзья опасны: если один из друзей покинет группу, он может увести за собой и остальных. Когда человек уходит из секты, «любовь» к нему перерастает в ненависть и презрение.

В сектах отношения между людьми, как правило, очень поверхностны, поскольку глубокие личные чувства, особенно негативные, не одобряются. Даже если человек ощущает эмоциональную близость к товарищам по группе, он не должен это показывать. Когда члены секты проходят через испытания, собирая денежные средства на лютом морозе, под проливным дождем или в дикую жару, когда они подвергаются преследованиям, когда их арестовывают за нарушение закона или когда над ними издеваются прохожие, у них развивается исключительно глубокое чувство товарищества и коллективного мученичества. Но поскольку единственная реальная привязанность должна быть адресована лидеру, эти товарищеские узы в действительности поверхностны и даже порой воображаемы.

Человек приходит в секту, надеясь обрести там свободу. Но в действительности он начинает жить в узком туннеле страха, вины и стыда. Во всех проблемах всегда виноват он, его слабая вера, его скудные знания, его плохая наследственность, его прошлые грехи. Он постоянно живет в напряжении, ощущая глубокую вину за то, что не соответствует стандартам. Он начинает верить, что находится во власти злых духов, с которыми должен самоотверженно бороться.

Во всех деструктивных сектах главной движущей силой является страх. В каждой группе есть свой дьявол, который жаждет захватить, соблазнить, растлить, убить или свести с ума последователя. Чем сложнее и образнее «дьявол», тем сплоченнее становится группа, объединяясь против «общего врага».

Эмоциональная жизнь в секте напоминает участие в аттракционе «американские горки». Последователя бросает из состояния невыразимого счастья познания «истины» среди «избранных» в состояние, где он испытывает невыносимое бремя вины, страха и позора. Причины всех проблем коренятся в его, а не в групповой, несостоятельности. Всегда и во всем он может винить только себя. Если он начинает выражать несогласие, группа либо объявляет ему бойкот, либо его переводят в другой филиал группы.

Последователь постоянно переживает сильные эмоции, и это сказывается не только на его психике, но и на работоспособности. Когда он «в пике», то весьма продуктивен и убедителен в деле вербовки, но в моменты «упадка» его деятельность становится не эффективной.

В большинстве групп следят, чтобы периоды упадка не затягивались. Обычно члена группы отзывают и отправляют на повторную индоктринацию, где он эмоционально «подзаряжается». Некоторые последователи каждый год проходят по нескольку формальных индоктринаций.

В некоторых сектах специально практикуются многосуточные медитации, которые полностью лишают человека представления о реальном времени. Известно, что в деструктивной секте «Аум Сенрике» новичков в течение двух месяцев не выпускали на улицу и держали в помещении с задраенными окнами, что создавало иллюзию пребывания в бункере. Круглосуточно воздействуя на психику людей с помощью яркого освещения, рева громкой музыки, гудения и мерцания экранов постоянно включенных в сеть компьютеров, а также прокручивания одной и той же видеокассеты с проповедью Асахары, сокращения продолжительности сна и бесконечных «ночных» подъемов для прослушивания лекций, удавалось эффективно изменить ориентацию людей во времени.

В динамике сект прослеживается любопытная тенденция изменять отношение людей к их прошлому, настоящему и будущему. Личная история члена секты стирается и переписывается заново. Его воспоминания о прежней жизни вне секты искажаются и видятся в темном свете. Даже приятные воспоминания рассматриваются сквозь призму негатива.

Манипуляции подвергается и восприятие членом секты нынешних событий. Ему хронически не хватает времени жить в свете важности и неотложности возложенных на него обязанностей. Его неотступно преследует тиканье часового механизма бомбы, которая в любой момент может взорваться, превратив мир в рай или ад в зависимости от качества его служения. Во многих сектах говорят о приближении апокалипсиса, но в одних сектах ставится задача его предотвратить, а в других – спастись после наступления конца света. Когда члены секты все время – целыми днями, неделями и месяцами – крайне заняты выполнением великой миссии и участием в великих проектах, их критические способности снижаются, а представление о мире становится расплывчатым и искаженным.

Для члена секты будущее представляется временем воздаяния: именно в будущем произойдут великие перемены, которые покроют его имя славой или позором. Во многих группах лидеры заявляют, что могут контролировать будущее, или, по крайней мере, обладают уникальным знанием о нем, и умело рисуют картины грядущего «рая» или «ада», манипулируя чувствами последователей. Иногда назначается точная дата конца света, который обычно должен наступить не ранее, чем через пять лет. Пять лет – это срок, который позволяет лидеру не беспокоиться о быстром разоблачении, но в то же время он достаточно короткий, чтобы поддерживать эмоциональный заряд у последователей, побудить их полностью «выложиться» и хорошо исполнить миссию. По мере приближения великой даты предсказания «забываются», «не оправдываются» или «откладываются»

Тогда лидер составляет новое расписание, которое отодвигает великое событие еще на несколько лет. Если он поступает так несколько раз, «ветераны» настраиваются скептически. Но к тому времени в секте появляется когорта новоиспеченных последователей, которые не знают о смене расписания. И потом, тот факт, что лидер сумел «отложить» конец света, трактуется как свидетельство его мессианства!

В отличие от обычных организаций, где у каждого человека есть выбор уйти или остаться, в деструктивной секте законных оснований для выхода нет. Членам секты внушают, что на уход из секты толкает только слабость духа, незрелость, глупость, невменяемость, искушение, промывание мозгов, гордыня, нетерпимость, греховность и так далее.

В процессе индоктринации им внушают фобии и заставляют поверить в то, что если они покинут секту, с ними, с их семьями и всем человечеством произойдет беда. Хотя члены сект часто говорят: «Покажи мне путь лучше моего, и я по нему пойду», – в действительности у них нет ни времени, ни способности логически рассуждать, чтобы доказать это утверждение самим себе. Они заперты в психологической тюрьме.

Глава 21.

Нейрополитика страха и бесстрашия: неожиданная встреча с Чарльзом Мэнсоном [11]

Прокурор Бульози: Обращаю ваше внимание на стих 15, в котором сказано: «И освобождены были четыре Ангела, приготовленные на час и день, и месяц и год, для того, чтобы умертвить третью часть людей». Мэнсон объяснял, что это значит?

Помощник Мэнсона Уоткинс: Он говорил, что эта треть людей – люди белой расы.

В 1969 году секта Мэнсона совершила ритуальное убийство актрисы Шарон Тейт, беременной жены режиссера Романа Поланского, и ее гостей, измазав их кровью стены голливудского особняка.

«Голливудскую колонию» охватил дикий страх. Ворота «звездных» особняков оборудовались автоматическим запорами с дистанционным управлением. Прежде чем отпирались ворота, гости должны были представиться по интеркому. Хотя эти современные устройства немного приглушали страх у кинозвезд, они, безусловно, не могли бы сорвать планы жутких мэнсонистов, которые никогда не пользовались воротами, опасаясь сигнализации и высокого напряжения. Поэтому ни один из человеческих страхов, которые Мэнсон систематически эксплуатировал, нельзя было нейтрализовать с помощью внешней защиты. Страх – это нейрологическая реакция человека. О Мэнсоне говорили, что он вызывал у людей страх, чтобы приобрести над ними власть. Если мы хотим понять Мэнсона, давайте сначала разберемся в нейрологии человеческого страха.

В книге «Вверх тормашками: Правдивая история мэнсоновских убийств» Винсент Бульози пишет: «Один аспект мэнсоновской философии меня особенно ставил в тупик: он боготворил страх. Он не только проповедовал красоту страха, но и внушал „семье“, что надо жить в постоянном страхе. Для него страх был синонимом осознания. Он считал, что, чем больше у тебя страха, тем больше осознания, а значит, больше любви. Когда тебе по-настоящему страшно, ты весь сосредоточен на моменте „сейчас“. А когда ты понимаешь глубину момента „сейчас“, твое осознание полностью включается».

Давайте называть вещи своими именами. Причиной того, что Мэнсон сумел манипулировать массами при помощи страха, была паранойя, тайно охватившая умы тех, кто вверг страну в состояние холодной войны, проводил пугающие кампании «борьбы» с наркотиками, постоянно показывал по телевидению зверские боевики и фильмы ужасов, бюрократизировал правоохранительные органы и исправительные учреждения.

Прежде чем мы сможем понять Мэнсона, мы должны осознать, что тюремная система – это микрокосм культуры. Американская тюремная система построена на страхе и насилии. Уильям Блейк говорил, что дурак и мудрец видят одно дерево по-разному. Перефразируя, можно сказать, что свободный человек видит совсем не то дерево, что заключенный.

Роботам, принадлежащим к среднему классу, неведомо переживание страха, власти и политики страха, за них эти проигрывают герои боевиков на телеэкранах. Лишь полицейский, тюремный заключенный и ветеран гетто знают, что такое ежеминутная готовность к экстремальной ситуации. Всегда быть начеку – ради выживания. Это политика реальности. Голая дипломатия адреналина.

Почти каждый бандит признается, что в момент ограбления испытывал возбуждение не от того, что завладевал деньгами, а от наблюдения за жертвой ограбления, охваченной животным страхом. «Эти козлы мочатся прямо в портки, когда ты приставляешь ствол к их рожам.» Но любой преступник, вызывающий ужас у жертвы, втайне жаждет подчиняться кому-то другому, более всесильному. Самый авторитарный человек чувствует себя увереннее, ощущая поддержку более могущественных сил. Мэнсон в зените своей власти над семьей чувствовал себя заблудшей растерянной овцой, потому что никто ему не подсказывал, что делать. После суда Мэнсон дал интервью Бульози. Он сказал: «Тюрьма всегда была моим домом; в последний раз мне так не хотелось выходить из тюрьмы. Наконец-то вы снова возвращаете меня домой».

Тюрьма – это классический полигон, учебно-прикладная школа страха и бесстрашия. Представители среднего класса ужасаются тюремной реальности диких джунглей. Но если ты, находясь в тюрьме, проявляешь страх, то становишься жертвой постоянного физического насилия.

Поскольку Чарльз Мэнсон провел большую часть свой взрослой жизни в тюрьме, очевидно, он получил хорошую выучку по части использования следующих тактик: страха физических угроз («я опасный»), эмоционального доминирования («я сильный») и символьного манипулирования («я умнее тебя»).

В обществе страха нет места разуму. Самые опасные и самые сильные особи автоматически считаются более разумными. В тоталитарном обществе тонкость аргументации, проницательность, интуиция, чувствительность, сложность, толерантность при обмене информацией находятся под запретом. Пахан никогда не признается в невежестве и не согласится с очевидным фактом. Выстраивается информационная иерархия. Никто не думает. Все выполняют.

Когда в марте 1967 года Мэнсон вышел из тюрьмы, он принес в свободную, открытую, счастливую и доверчивую культуру «детей цветов» три умения. Это были умения вызывать страх, которым он обучился в школе преступлений: физическая угроза, эмоциональное доминирование и догматическое повторение символов. Однако к этим примитивным методам он добавил четвертый и самый эффективный способ манипуляции людьми, за которым скрывалась истинная природа его власти: моральное подавление. Он угрожающе размахивал книгой, которая, со ссылкой на волю высшего этического авторитета, оправдывает ритуальное убийство. Устаревший не на две, а на все три тысячи лет, этот текст напичкан предписаниями и манифестами, которые призваны нагонять страх на неверующих. Эта книга называется «Откровение Иоанна Богослова».

Когда Т. Лири бросили в тюрьму Фолсом, он узнал, что в соседней камере сидит Мэнсон. Если Фолсом считался дном тюремной системы, то карцер 4А, расположенный в нижнем ярусе тюрьмы, был дном Фолсома. Кругами дантовского ада. Смертная казнь была отменена, и узкая темная камера без окон, с расколотым грязным унитазом без сиденья, ржавым металлическим тазом для умывания, вонючим матрасом в пятнах, становилась его местом жительства на долгие годы. В камере было темно, только через наружную дверь проникала полоска света.

Через десять минут темноты и тишины наружная дверь открывается и входит молодой светловолосый заключенный. Он опирается на решетку внутренней двери, дружелюбно улыбаясь.

«Жаль, что ты попал сюда, парень. Но все равно добро пожаловать. Я дежурный по первому этажу. Ты куришь?»

«Да. А здесь есть что-нибудь почитать?»

«Конечно. Что ты любишь? Я принесу тебе что-нибудь хорошее.»

Парнишка выскальзывает за наружную дверь, оставляя ее приоткрытой. Отраженный свет закатного солнца прогревает камеру. Через пару минут парень возвращается. Он приносит большой пакет табака, рулон туалетной бумаги и четыре книги в твердом переплете.

«Это передал Чарли. Он сидит в соседней камере.» А, значит, это тот самый человек, который сидит с улыбкой в позе лотоса. «Он попросил узнать, пьешь ли ты кофе с сахаром и со сливками. И любишь ли ты мед.»

Чарли передал «Учения Будды о сострадании», «В поисках чудесного» П. Успенского, «Учения дона Хуана» Кастанеды, «Мастера и Маргариту» М. Булгакова.

Парнишка снова возвращается. На этот раз он приносит пакеты с сахарными кубиками и сухими сливками, картонный стаканчик натурального меда и пачку крекеров.

«Это тебе от Чарли. Теперь мне пора. Забегу позже.»

Методичное изучение высших уровней сознания не только помогает понять, как создаются реальности, как они впоследствии навязываются другим людям и как можно регистрировать вторжения чужой реальности, но и неизбежно наводит на размышления о сатанинских ритуалах черной магии. Если черная магия – это использование нейрологических техник для обретения власти над людьми, то белая магия – это применение нейрологических техник с целью познания и управления собственной нервной системой.

Понимание этих процессов позволило Т. Лири выстоять в первой и единственной схватке с реальностью Чарльза Мэнсона. В этой реальности Чарли Мэнсон выступал библейским пророком.

В состоянии изоляции и беспомощности биовыживательный контур и эмоционально-гормональные системы действуют примитивно, в режиме аварийной ситуации. Опытный нейролог сканирует всю схему, отключает рефлекс капитулировать/ спастись/умереть, настраивается на каналы успеха/блаженства/терпения и безмятежно ждет, когда прошлое сойдется с будущим.

Нейролог Лири сидит на полу, снова осматривает камеру.

И тут он слышит голос.

«Вот и ты здесь. Долгие годы я следил за твоим падением. Ты знаешь, где мы?»

Голос самоуверенный, даже покровительственный. Это тот персонаж: в позе лотоса из соседней камеры, который передавал ему книги и кофейные «радости». Чарли.

«Ты действительно понимаешь, где мы?» – повторяет он вопрос.

«И где оке мы ?»

«В вечности, брат. Это конец. Если ты попадаешь сюда, это навсегда. Отсюда никто не выбирается.»

Нейролог слушает с жалостью и раздражением. Он понимает, что Чарли говорит субъективную истину. Такова истина с точки зрения смирившегося человека. Истина Чарли. Нейролог не хочет, чтобы его втягивали в эту реальность. Он хочет отразить эту реальность. Но любой заключенный заслуживает сострадания. Кроме того, Нейролог понимает, как создавалась эта реальность. Страх – это сила, которая питает энергией и выстраивает наши социальные «замки», а Чарли – типичный человек из замка, кафкианский символ нашей технико-моральной системы с милитаристским сознанием.

«Это ты передал мне табак и сладости? Спасибо.»

«Пожалуйста. Я всех люблю и стараюсь поделиться всем, что у меня есть. Много лет я ждал разговора с тобой. За стенами тюрьмы наши жизни никогда не пересеклись бы. Но сейчас у нас масса времени. Знаешь, ведь все мы были твоими учениками.»

«В каком смысле?»

«Ты же знаешь, как это бывает. Я провел в тюрьме всю свою жизнь, и когда я освободился в середине шестидесятых, то оказался совсем в другом мире. Миллионы ребят отвергли старую ложь, освободились от прежних комплексов и начали ждать указаний, что делать дальше.» – В голосе появляется легкий оттенок укоризны. – «Но ты не сказал им, что делать. И я никак не могу понять, почему. Ты показывал всем и каждому, как создать новое сознание, но ты не дал им это новое сознание. Почему?»

«В этом вся суть, – отвечает Нейролог. – Я не хотел навязывать им мои реальности. Смысл как раз и состоит в том, что каждый человек берет на себя ответственность за собственную нервную систему, создает собственную реальность. Это конец монотеизма. Ты можешь стать кем угодно. Все остальное – промывание мозгов.»

«В этом была твоя ошибка», – слышится призрачный шепот. – «Никто не хочет брать на себя ответственность. Они хотят, чтобы им говорили, что делать, во что верить, что истинно и что реально».

«И ты знаешь, что им ответить?»

«Все ответы содержатся в Библии. Это одна из привилегий, которую ты получаешь в тюрьме. У тебя есть время читать Библию. Я проштудировал ее от начала и до конца. Знаешь, почему все пошло не так? Из-за женщин. Они боятся. Они навязывают мужчинам законы и мораль. Читай об этом в Библии. Что в Библии сказано о женщинах? Что они – исчадие зла. Верно? Разве ты не понимаешь? Читай, пока сидишь здесь. Истина жестока и беспощадна. Зло должно быть уничтожено. Спасутся лишь единицы. Я единственный человек, который воспринимает Библию всерьез, и именно поэтому я здесь.»

Нейролог тихо спрашивает: «Как ты, Чарли?»

Пауза. Затем голос возвращается, но теперь это уже не голос мессии, а голос заключенного.

«Плохо.»

Вслед за признанием прорывается плотина: «Со мной поступили жестоко и несправедливо. За последние две тысячи лет ни с кем не обходились столь сурово. Мне не разрешено писать письма. Мне запрещены посещения. Меня полностью отрезали от внешнего мира. Меня по-настоящему хотят уничтожить. Я нутром это чую. В глубине души они вынашивают планы убийства. Суд надо мной превратили в фарс. Какая глупость. Я разыгрывал их сценарий, действовал по их Библии, взял всю ответственность на себя – все их представления о зле и убийстве, все грехи человечества. Я взошел ради них на крест. Но никто не понял. Никто даже не заметил, на что я пошел ради них. Даже ты.»

Нейролог отвечает, тщательно подбирая слова: «Я понимаю, что мы живем в очень христианской стране, где каждый заключенный вынужден разыгрывать из себя Христа. Но сказать тебе по правде, я не имею к этому никакого отношения. Я ирландско-кельтский язычник.»

Нейролог испытывал к нему жалость и меньше всего хотел причинить ему зло.

Позже, во дворе Фолсома, он вступил в разговор с Бобом Хайдом, ветераном тюремной системы, атлетически сложенным, мудрым и суровым.

«Почему Мэнсона держат в изоляции?»

«Если он выйдет в тюремный двор, его будут бить. И не из-за того, что он сделал на воле. Здесь это никого не волнует. Заключенные друг друга не судят. Мы смотрим на человека здесь, когда он приходит сюда. Он пудрит мозги: пришел сюда со своими библейскими разговорами. Может, на воле это кого-то пугает, но здесь этот номер не проходит. Уж больно парнишка заигрался, даже сам поверил в свои библейские испытания.»

Вновь слышится голос Чарли.

«Эй, я снова хочу тебя кое-что спросить. Ты там? Ты меня слушаешь?»

«Да, слушаю.»

«Насчет „кислоты“. Когда принимаешь кислоту. И весь мир, и все твое тело превращается в вибраций. И пространство становится временем и остается лишь чистая энергия, не за что уцепиться. Ты знаешь, о чем я говорю?»

«Да.»

«Это ведь момент истины, верно? Но что это такое? Как ты это называешь?»

Поставлен высший космологический вопрос. В карцерном блоке тюрьмы особо строгого режима воцарилась тишина, прерываемая лишь жужжанием генератора, гудением воды в трубах, шумом сливаемой воды в унитазах и отдаленным звяканьем ключей.

«Чарли?»

«Да?»

«А что тебе открывается в этот момент?»

«Ничего. Похоже на смерть. Верно? А разве у тебя по-другому?»

«Смерти нет. Тебя обманули, и ты купился. В этот момент приостанавливается действие биохимических импринтов. Ты можешь взлететь с того места и отправиться куда хочешь. Туда, где миром правит не страх, а любовь.»

Еще совсем маленьким ребенком я отличался самостоятельностью и независимостью суждений. Мне хотелось стать писателем или поэтом. Заканчивая школу, я мечтал о профессии, которая приносила бы мне солидный доход и одновременно позволяла творчески реализовать мечты. Я испытывал глубокий внутренний конфликт и запоем читал книги по философии и психологии. Познакомившись с книгами Г. И. Гурджиева и П. Д. Успенского, я понял, что мы не живем, а существуем, как роботы, совершая набор механических действий. Этот «сон разума» скрывает от нас истинную реальность, и чтобы «пробудиться» и расширить границы сознания, нужно найти духовного Учителя или школу, которые помогут достичь высших уровней сознания. Искатель должен не замыкаться в себе, а примкнуть к какой-нибудь школе духовного знания.

Поступив в институт, я окончательно понял, что не смогу заниматься бизнесом в погоне за финансовой состоятельностью. Мне не терпелось решать глобальные проблемы. Я жаждал получить ответы на главные вопросы: Есть ли Бог? И если да, то почему он допускает страдания людей? Зачем я пришел в эту жизнь? С какой целью? Что я могу сделать, чтобы изменить существующий порядок вещей и уменьшить страдания человечества? Я был одержим мыслью спасти человечество, мне хотелось внести посильный вклад в процесс упорядочения хаоса и обретения миром гармонии. Войны, межрелигиозные конфликты, олигархи, продажные СМИ, страдания людей, расслоение в обществе, коррупция в политике, экологические проблемы. Что я могу сделать, чтобы изменить мир? В каком направлении двигаться? С чего начать?

И вот однажды, когда я сидел в студенческой столовой, ко мне приблизились три симпатичные девушки азиатской внешности и парень, явно студенты. Они вежливо поинтересовались, могут ли присесть за мой столик, и уже через несколько минут мы непринужденно беседовали. Выяснилось, что эти ребята, такие же студенты, как и я, входят в землячество иностранных студентов, куда пригласили и меня. Они мне понравились, и вечером после лекций я поехал к ним. Когда я вошел, то увидел веселую компанию, состоявшую из тридцати человек, среди которых действительно было много иностранцев. Я сразу же поинтересовался, не религиозная ли это группа.

– О, нет, – рассмеялись ребята и объяснили, что называют себя участниками движения «Всемирный крестовый поход», которое ставит перед собой задачу постепенно стереть различия между людьми разных культур и решить глобальные социальные проблемы. Это были именно те проблемы, которые не давали мне покоя!

«Единый мир, в котором все и каждый относятся друг к другу с любовью и уважением, – подумал тогда я. – Наивные идеалисты!»

Я испытывал наслаждение от интеллектуальных разговоров, они были близки мне по духу, стимулировали воображение, давали энергетический заряд. Я ощущал большой прилив сил. Мне очень нравилась царившая здесь атмосфера творчества и поиска. Эти люди относились друг к другу как братья и сестры, как члены большой и дружной семьи. Они общались легко, уважительно и непринужденно. После апатии, подавленности и разочарования, которые я испытывал весь последний месяц, я почувствовал, как забурлила моя кровь. Я шел домой в состоянии, близком к эйфорическому, и весь вечер находился в приподнятом настроении, мысленно радуясь встрече с этими прекрасными людьми.

На следующий день я столкнулся с парнем из столовой.

– Как тебе вчерашний вечер? – поинтересовался он с улыбкой. – Понравился?

Я ответил, что очень.

– Сегодня у нас будет интересная лекция. Если хочешь, приходи.

Вечером я сидел на лекции. Лектор говорил о знакомых мне вещах, иногда расплывчато, иногда слишком упрощенно, но в целом мне понравилось. Моя душа ликовала. Я радовался, что нашел единомышленников. Я полностью разделял их мысли. При всем моем восторге я не совсем понимал, почему все эти люди в группе выглядят такими счастливыми. Я был заинтригован и сгорал от любопытства.

На следующий день я снова помчался к ним. На этот раз с лекцией выступал другой человек. Он рассказывал о происхождении всех проблем человечества, и лекция носила явно религиозную направленность. Речь шла о согрешивших Адаме и Еве, которые не устояли перед искушением в Эдемском саду. Тогда я не обращал особого внимания, что ни на один мой вопрос никто ни разу не ответил. Я даже не догадывался, что меня искусно подталкивают и направляют, а я всеми силами им в этом помогаю. Но через некоторое время я почувствовал что-то неладное, и даже сказал, что больше не приду.

Тут же все члены группы страшно напряглись. В воздухе повисла звенящая тишина. Я вышел на улицу. Дело было зимой, и стоял сильный мороз. Человек пятнадцать выскочило за мной прямо в носках, так как по традиции в этом доме уличную обувь снимали в коридоре. Они окружили меня плотным кольцом и начали упрашивать остаться. Они сказали, что не отпустят меня, пока я не пообещаю, что завтра вечером снова приеду.

«Вот чудаки, – подумал я. – Стоят раздетые, в одних носках на таком холоде. Неужели я им так понравился?»

Я не хотел, чтобы из-за меня кто-то простудился, и поэтому пообещал вернуться. Но в глубине души мне не хотелось возвращаться в этот дом. Впрочем, нарушить данное слово я не мог.

Когда я приехал к ним в четверг, меня окружили всеобщим вниманием, мне говорили добрые слова, мне льстили, я был центром вселенной. Со временем я узнал, что эта практика называется «бомбардировка любовью». Мне снова и снова повторяли, какой я хороший человек, как я умен, проницателен, энергичен, интеллектуально развит. Раз пятьдесят я услышал приглашение прокатиться с ними в ближайшие выходные за город, подальше от городского шума и сутолоки, чтобы немного отдохнуть на природе и восстановить силы в уютном загородном доме. Раз пятьдесят я повторил, что у меня много дел, что по выходным я подрабатываю официантом в ресторанчике и не могу так просто взять и уехать. Но когда я уходил, меня опять заставили пообещать, что если я буду свободен, то непременно поеду с ними. За последние полтора года у меня ни разу не было свободных выходных, поэтому я со спокойной совестью дал им такое обещание.

Когда на следующий день я позвонил шефу, чтобы узнать расписание работы на ближайшие выходные, он неожиданно ответил, что я могу не приходить, потому что сейчас мало клиентов.

Я был поражен. Неужели это знак? Неужели я должен поехать с ними? Я спросил себя, как в такой ситуации повел бы себя Успенский или Гурджиев. Ведь они провели долгие годы в поисках истинного Знания… Я снял трубку телефона и позвонил. Этим же вечером мы поехали за город.

Когда мы проезжали через высокие, обитые кованым железом ворота огромного особняка, кто-то шепнул мне на ухо: «Тут проводятся учебные семинары Церкви Объединения».

Я был поражен. В голове закружился вихрь вопросов: «Церковь? Что здесь происходит? Почему никто не сообщил об этом мне заранее? Как мне вернуться обратно?»

Микроавтобус остановился и мы вышли. Нас окружили какие-то люди и повели к боковому входу в особняк, окруженному высокими деревьями. Я инстинктивно почувствовал опасность и решил уехать.

Я вспомнил, мне срочно нужно вернуться, я серьезно говорю, – сказал я одному из парней, вечно улыбающемуся блондину со счастливым выражением лица.

Да ты что! Ты даже не представляешь, как тебе здесь понравится! Ты не пожалеешь! – сказал он, похлопывая меня по спине. – И потом, кто же тебя повезет в такую темень обратно. Вряд ли кто-то собирается возвращаться сегодня в город.

Пришлось принять ситуацию такой, как есть, и не устраивать сцен. Мы поднялись по ступенькам и вошли в просторный зал, в дальнем конце которого стояла огромная черная доска. В зале было много молодежи. Через пять минут нас разбили на маленькие группки. Каждому человеку вручили лист бумаги, карандаш и попросили нарисовать картину, изображающую дом, дерево, гору, реку, солнце и змею. Никто не спросил, зачем; все послушно выполнили просьбу. Только через годы я узнал, что это был проективный тест исследования личности для выявления и интерпретации сокровенных мыслей и фантазий. Оказывается, проективный рисунок позволяет выявить внутренние конфликты, проблемы и переживания человека.

Нам предложили опуститься на пол, сесть на колени и по очереди представиться. Потом мы начали петь незнакомые мне песни на мотивы известных шлягеров. Честно говоря, мне было неловко, все выглядело как-то по-детски. Но, судя по всему, остальным это нравилось. Мне вспомнился летний лагерь, в котором была такая же праздничная атмосфера, сияющие глаза ребят, которые собирались у костра и хором распевали песни, и я расслабился.

Перед сном юношей и девушек развели по разным комнатам, но комнаты были настолько переполнены, что выспаться в таких условиях я не мог. Кроме того, среди нас оказались два человека, которые всю ночь громко храпели. Так что эту ночь я провел почти без сна.

Едва забрезжил рассвет, со мной неожиданно заговорил один парень из землячества, который приехал со мной. Он признался, что поначалу был сбит с толку некоторыми «странными вещами», которые увидел и услышал во время первого семинара, на котором присутствовал. Но теперь ему все стало ясно, и в свете нового понимания он призывает меня расширить границы обусловленного сознания, перестать себя сдерживать, открыться новому знанию и впитать Божественный Принцип.

– Не делай преждевременных выводов. Не выноси поспешный приговор, не услышав все до конца, – проникновенно шептал он. – Если ты сейчас уедешь, то всю жизнь будешь горько об этом сожалеть.

Все это было так загадочно, мне обещали раскрыть какую-то тайну. Наряду с подозрением его слова пробудили во мне любопытство. «Ладно, – утешал я себя, – может быть, я получу ответы на все вопросы, которые так долго меня мучают».

Утром нас проводили в зал на зарядку. После завтрака мы снова пели. Когда мы сели на колени, к нам вышел очень приятный мужчина харизматической внешности с ледяным взглядом голубых глаз, который познакомил нас с распорядком дня на выходные. Это был директор учебного центра. Мы узнали, что нас разделят на маленькие группы, и все это время мы будем прикреплены к этим группам. Самостоятельные прогулки по территории запрещены. Вопросы разрешается задавать только после лекции, при обсуждении материала лекции в группе. Потом он представил лектора.

Молодой элегантный лектор в синем костюме, белоснежной рубашке и малиновом галстуке напоминал врача, интеллигентного, спокойного и надежного. Лекция длилась много часов, и с каждым часом мне становилось все больше не по себе. Что за странный семинар? Почти все ребята, которых я здесь видел, мне нравились. Но мне не нравилась обстановка жестких ограничений, навязанных правил поведения, пафосная религиозность, а главное, обман, которым меня сюда завлекли, скрыв истинную цель поездки. Как только я начинал задавать вопросы или возражать, меня немедленно перебивали, предлагая приберечь вопросы для последующего обсуждения в группе. Но в группе, к которой меня причислили, не спрашивая моего согласия, мне постоянно говорили: «Отличный вопрос. Не забудь его. На следующей лекции ты получишь на него четкий ответ».

Меня все время убеждали не торопиться с выводами, не прослушав весь материал лекции. И я слушал, слушал бесконечные лекции, в которых содержалось гигантское количество материала о человечестве, этапах развития цивилизации, истории, истинной цели творения, противоборстве высшего духовного мира и мира низменного и плотского. Бесконечно повторялись одни и те же сведения, один и тот же материал многократно обыгрывался, причем иногда причина и следствие менялись местами, а на основании условных допущений делались странные нелогичные выводы.

Плотный поток мероприятий заполнил весь день. Свободного времени у нас не было. Возможность уединиться и самостоятельно поразмышлять исключалась. Члены Церкви Объединения численно превосходили новичков, на каждого новенького приходилось по три «старших товарища», которые держали нас в плотном кольце. У новичков не было ни малейшего шанса поговорить друг с другом тет-а-тет, так как группа «товарищей» сопровождала нас повсюду.

Так прошел первый день, никак не изменив мое представление о реальности. Перед сном нам раздали бумагу и предложили описать свои впечатления от первого дня, что я наивно и сделал.

Наступила очередная бессонная ночь, но я чувствовал себя таким уставшим эмоционально и физически, что каким-то чудом на пару часов отключился.

Второй день, воскресенье, начался так же, как и первый. Я начал себя спрашивать: «Может быть, со мной что-то не так? Почему единственный человек, который задает здесь вопросы, – это я? Я что, глупее остальных? Или то, о чем рассказывают, намного глубже, чем я способен понять?»

Я начал вслушиваться в слова лектора внимательнее, и даже кое-что конспектировал.

Я ждал вечера, чтобы уехать домой. Но пришел вечер, стемнело, надвигалась ночь, а никто никуда не собирался. Создавалось впечатление, что об отъезде думаю только я. Наконец я решился спросить, когда мы уезжаем, и услышал в ответ, что лекция продолжится в понедельник. И этот день будет самым важным.

– Завтра? Но я не могу, у меня лекции! – активно запротестовал я, пытаясь найти причину, оправдывавшую необходимость моего возвращения в город.

Ко мне подошел директор центра и сухо сказал, что все приехали сюда на три дня.

– Неужели вас не предупредили, что это трехдневный семинар?

– Нет, – отвечал я. – Если бы я знал, то ни за что не приехал бы сюда.

– Странно. Неужели, прослушав две трети материала, вам не интересно узнать, чем закончатся лекции? – разочарованно произнес он, и добавил, что завтра туман в моей голове рассеется.

Я был возмущен, и в то же время заинтригован. Мне хотелось узнать, что же здесь, в конце концов, происходит, и куда я попал. К тому же я не мог самостоятельно уехать, а просить везти меня в город одного или голосовать ночью на пустынной трассе мне не хотелось.

На третий день эмоциональный накал достиг апогея. Тема лекции была посвящена «истории Божественного провидения». В ней указывался путь, по которому должно пойти человечество, чтобы выполнить предназначение, ради которого его замыслил Творец.

– Уже научно доказано, что история развивается строго циклически, – восклицал у доски лектор.

После многочасовой лекции манипулирования циклами, датами, периодами последовало ошеломительное заключение: Бог послал на Землю второго Мессию, и произошло это между 1917 и 1930 годами.

Кто же этот новый Мессия? Об этом на семинаре никто не сказал ни слова.

Чем ближе было время отъезда, тем больше радости и сожаления я испытывал. Несмотря на усталость, я ликовал, мне казалось, что сам Бог направил меня сюда. Но внутренний голос подсказывал, что все это профанация, дурацкая шутка, абсурд. Но если этот так, почему все молчат? В переполненном зале стояла тишина. Я отчетливо помню финальную фразу лекции.

– Что, если?.. Что, если?.. Что, если… если это правда? Неужели вы вновь предадите Сына Божьего?

Голос лектора звенел от волнения и страсти. Он умолк и поднял глаза к небу.

На трибуну поднялся директор учебного центра и начал читать душещипательную молитву о том, что мы – заблудшие Божьи дети, что настало время открыть наши души и впустить туда Бога, принять Его всем сердцем и, вняв его предначертанию, последовать по новому Пути, который Он указал. Чем дольше он молился, тем отчетливее звучала мысль, что люди должно отказаться от эгоизма, прагматизма, вульгарного материализма и вернуться к Отцу. Он вновь и вновь просил у Бога прощения за все те времена в истории, когда Он призывал людей выполнить Его Волю, но они отворачивались и не слышали Призыва, попирали Его Заветы. Он молился, чтобы ему позволили отдать себя служению Всевышнему. Его слова звучали так искренне, что вряд ли они могли оставить кого-то равнодушным. Слова молитвы громким эхом перекатывались по залу, придавая патетическую торжественность происходившему.

Когда, наконец, поздней ночью микроавтобус въехал во двор дома, где расположилась община «Всемирного крестового похода», я уже ничего не соображал от усталости. Я хотел как можно быстрее добраться до дома и заснуть. Но меня не отпускали. Директор общины уговорил меня задержаться и немного с ним побеседовать. Усадив меня перед камином, в котором весело потрескивал огонь, он начал читать мне биографию скромного корейца Сан Мюн Муна, о котором я никогда прежде не слыхал. Из его слов я узнал, что жизнь Муна была цепью страданий, которые он претерпел, возвещая Слово Божье, Истину Божью и сражаясь с Сатаной и коммунизмом. Едва закончив рассказ, директор призвал меня помолиться, и торжественно объявил, что отныне я в ответе за великую истину, которую мне открыли. Если я отрекусь, это будет проявлением малодушия. Затем он начал на меня давить, убеждая не ехать домой, а провести ночь здесь.

Внутренний голос беззвучно кричал: «Убирайся отсюда к чертовой материи! Прочь из этого дома! Быстрее сматывайся от этих людей! Тебе надо обо всем спокойно подумать! Тебе нужно время!»

Но вместо того, чтобы спокойно объясниться с директором, я выкрикнул, словно истеричный ребенок: «Нет! Оставьте меня в покое! Я устал!», – и вывалился в морозную ночь.

Интеллигентное дитя, я тут же раскаялся в этой выходке. Я чувствовал вину за проявленную грубость перед этими искренними чудесными людьми. По дороге домой я чуть не рыдал.

Когда я пришел домой, родители решили, что меня накачали наркотиками. Выглядел я ужасно: абсолютно пустые стеклянные глаза и глубоко несчастный вид. Я бормотал что-то невразумительное, пытался им что-то объяснить, но говорил бессвязно и никак не мог сосредоточиться. Короче, я произвел на родителей жуткое впечатление.

Я все время думал. Неужели моя жизнь была не напрасной, и Бог избрал меня для служения? Неужели я должен стать одним из тех, кто подготовит почву для создания Царства Небесного на земле? Неужели Сан Мюн Мун действительно Мессия? Я страстно молил Бога, чтобы Он подал мне какой-нибудь знак. Неужели Божественный Принцип – это новая Благая Весть? Что делать? Как поступить?

Мне даже не приходило в голову, что причиной моего взвинченного, стрессового, невротического состояния была массированная психологическая атака, которой я подвергся вместе с другими участниками семинара. Еще неделю назад я не верил в Сатану, а теперь боялся, что он влияет на мои мысли, искушает и сбивает с пути истинного.

Хотя родители были настроены враждебно к группе, я считал, что, как взрослый человек, которому стукнуло девятнадцать лет, имею право самостоятельно принимать решения и выбирать, во что мне верить. Я должен делать то, что правильно. Члены группы говорили, что если я встану на этот Путь, то смогу духовно спасти своих родителей.

Сомнения терзали меня несколько дней. Потом я получил «знак»: лежа на кровати, я опустил руку вниз и нащупал одну из «умных» книг, которые в изобилии валялись на полу. Я открыл ее на первой попавшейся странице и прочитал: «…цикличность исторического развития способствует эволюции человека к высшим духовным планам». Я решил, что это сигнал. Бог подал мне «знак». Я должен вернуться в Церковь и узнать как можно больше об этом движении.

На следующее утро я позвонил в центр, и меня внесли в число слушателей очередного трехдневного семинара, проводимого в уик-энд.

Когда я спросил одного из членов группы, почему от меня скрыли правду о религиозной направленности движения, он ответил вопросом на вопрос: «Если бы ты заранее знал, то пришел бы?»

Я честно сознался, что вряд ли. Он начал рассказывать, что с того момента, как Адам и Ева не устояли перед искушением и ослушались воли Бога, миром правит Сатана. Теперь задача детей Бога состоит в том, чтобы обманом увлечь детей Сатаны на путь исполнения Божьей Воли. И еще он сказал: «Перестань мыслить с точки зрения падшего человечества. Смотри на мир с точки зрения Бога. Он хочет, чтобы мы вернулись к истокам и обрели первозданную чистоту жителей Эдема. И это главное!»

Позже я понял, что подобный «небесный обман» применяется во всех сферах деятельности ЦО: при вербовке новичков, сборе денежных средств, пропаганде. Поскольку члены группы сосредоточены на выполнении «божественной миссии», места для «старой морали» не остается. Группа широко использует цитаты из Библии, чтобы продемонстрировать, как Бог ради воплощения Замысла несколько раз в истории опускался до обмана. Допуская метод обмана по отношению к себе, я считал себя вправе обманывать других.

Следующий семинар ничем не отличался от предыдущего. Но теперь я чувствовал, что должен слушать с открытым сердцем и обязательно записывать услышанное. Мне казалось, что на прежнем семинаре я был слишком циничен.

К концу третьего дня того «меня», которого завлекли обманом на первый семинар, уже не было. Вместо него появилась новая личность. Я испытывал самые разные чувства. Я ликовал при мысли, что «избран» Богом в передовой отряд человечества, боялся огромной ответственности, которая ложилась на мои плечи, и ощущал эмоциональный подъем, зная, что Бог активно работает над возделыванием Эдемского сада на Земле. Придет конец войнам, бедности, экологическим катастрофам. Останется только любовь, истина, красота и добро. Внутренний голос едва слышно предупреждал, чтобы я не переставал подвергать сомнению и критически анализировать услышанное, не шел на поводу у эмоций и не терял рассудок, но я его не слушал.

После второго семинара я решил переехать в дом, где жила община мунистов. Я хотел жить в группе единомышленников, вести образ жизни, угодный Богу, и изучать Божественный Принцип. Я считал, что только после этого смогу принять окончательное решение и посвятить жизнь Служению.

Сейчас я понимаю, почему на меня произвел такое большое впечатление руководитель общины. Он обладал качествами, которых не было у моего отца. Он был ясновидящим и занимал высокое положение. Мой отец, бизнесмен, постоянно повторял мне, что ни одна личность не в состоянии изменить этот мир. А руководитель утверждал, что даже один человек – это сила, способная переделать мир. Мой отец, очень искренний и откровенный человек, никогда не отличался ни религиозностью, ни особой эмоциональностью, а руководитель был очень религиозным и экспрессивным человеком. Я просто позволил ему занять место отца. Силу и харизму, которую я безуспешно искал в отце, я нашел в этом человеке, который успешно мной манипулировал. Он сделал меня одним из своих непосредственных учеников и внимательно следил за моими успехами. Если раньше я не любил «коллективизм» и всячески избегал группового общения, то сейчас я почувствовал особую прелесть «единомыслия».

На групповых сессиях нам внушали, что Мун – мессия, поэтому никто не ставил под сомнение его божественный дар.

Мунисты умели обрабатывать учеников, превращая их в преданных, самоотверженных и дисциплинированных роботов, которые не должны сомневаться, анализировать или обсуждать приказы. Как и остальные члены секты, я стремился неукоснительно выполнять приказы руководства, подавляя «истинную личность» в угоду новому «я». Мной блестяще манипулировали, а я манипулировал другими людьми, и все это делалось «во имя» и «именем» Бога.

Три месяца после вступления в ЦО я изучал методику преподавания «Божественного Принципа» на вводных лекциях для новичков. За это время я завербовал двух людей, ставших моими «духовными детьми». Мне велели бросить институт, работу в ресторане и переехать в загородный центр. Теперь я все время ходил в костюме с галстуком и коротко стригся. По требованию руководства я выполнил сорокадневный «обет», добровольно обязуясь не общаться с семьей и друзьями ни лично, ни по телефону. Мне велели принести в жертву «Исаака». Так мунисты называли то, чем дорожил человек до вступления в секту. Моим «Исааком» была поэзия. Я разорвал и выкинул все свои сочинения, четыре сотни исписанных страниц.

Когда я официально бросил институт, меня отправили туда на вербовку новых членов. Руководители пообещали, что в следующем году я смогу восстановиться в институте и закончить обучение. Когда я рассказал им о желании преподавать, мне сказали, что через несколько лет они планируют открыть университет, в котором я буду читать курс лекций.

При вербовке в институте мы применяли разные тактические приемы: устраивали «политбои» и поэтические вечера, читали лекции на интересные темы и показывали фильмы. Я стал фанатиком, все время находился в состоянии сильного психического напряжения, физической усталости и эмоциональной перегруженности. Я спал не более трех или четырех часов в сутки. Практически весь первый год в ЦО я читал лекции и занимался вербовкой. Иногда я выходил на улицу с другими мунистами продавать цветы и другие безделушки, чтобы собрать деньги для общины. Я научился поститься и выдерживать трехдневные голодовки. Позже я должен был пройти три недельных поста как часть процесса очищения.

Теперь я очень серьезно относился к любому поступку, поскольку помнил о духовных последствиях всего, что делаю. Все мои действия казались мне целесообразными. Я лез из кожи, чтобы стать «совершенным сыном» «истинных Родителей» – послушным и верным (это были две главные добродетели).

Нам внушали, что секс, не благословленный божьей милостью, – это самый страшный грех, который совершает человек, и если человек не в силах противостоять искушению, то лучше отнять у него физическое тело, в котором заключается вся низменная природа. Так мы принесем ему пользу, облегчая процесс его возрождения в духовном мире. Я вспоминал всех женатых людей, которые, не подозревая о нашем движении, регулярно вступали в интимные отношения, разрушавшие их духовные тела.

Руководство применяло специфическую тактику мотивации простых членов секты. Поначалу к нам были очень добры, могли вкусно кормить и даже разрешить пойти в кино. Затем, когда мы возвращались в центр, нас начинали обвинять в предательстве, нерадивости и непонимании доктрины Церкви.

Ставя перед собой цель объединения мира, мунизм провоцировал в нас зависть к чужим успехам, нетерпимость к инакомыслию, что вело не к единству, а размежеванию и отчуждению.

Нам внушали, что мы похожи на первых христиан, которые претерпевали гонения в обществе. Чем больше нас не любили, тем сильнее была наша сплоченность и вера. В то время пресса и телевидение начали трубить о мунистах, появились сенсационные материалы в газетах и журналах, разоблачавшие деятельность мунистов и их грязные технологии психического воздействия на личность. В журналах официальной религиозной направленности каждый месяц выходила аналитическая статья о деятельности тоталитарных сект. Появились специальные программы на телевидении. Но все это еще больше крепило узы нашего братства. Мы еще активнее вербовали людей путем обмана и уловок.

Каждый член ЦО должен был завербовать хотя бы одного человека в месяц и каждый вечер докладывать о своих успехах руководству. Мы считали себя Божьим воинством, которое ежедневно сражается с Сатаной.

Порой наступали времена, когда нас заставляли торговать на улицах по двадцать часов в сутки. Мы бродили по городу, мечтая о сне. Однажды ночью меня чуть не задушили, пытаясь забрать у меня те жалкие гроши, которые мне удалось выручить от продажи свечей. В другой раз какой-то человек потребовал у меня денег, приставив нож к животу и грозя вынуть из меня кишки. Как истинный и преданный мунист, я не мог позволить, чтобы кто-то украл Божьи деньги. Каким-то чудом Бог был на моей стороне, и в последний момент мне удавалось убежать.

Чем дольше я находился в секте, тем быстрее приближался к полному истощению. Наконец произошел финальный взрыв, который стал началом моего выхода из секты.

Меня не заботило собственное благополучие, здоровье и благосостояние. Главным делом жизни я считал неустанный труд во благо Отца и полностью отдавался работе. И вдруг мне сообщили, что моя семья предприняла попытку похитить и вывести меня из группы. Меня сразу перевели в другой город.

Только через несколько лет после выхода из секты я понял, что меня перевели специально. В это время я начал задавать много вопросов, которые у меня возникали при внимательном чтении «Истории Божественного Провидения». Меня смущал принцип проведения «временных параллелей» и нелогичность выводов о времени прихода нового Мессии. К тому же я обнаружил массу несообразностей в «Божественном Принципе», а ведь я был лектором. Руководству не понравилось, что я поднимаю вопросы, на которые нет ответа. Мне постоянно нашептывали жуткие истории, что меня хотят похитить и «промыть мне мозги», что у нас нет профессиональных депрограммистов, как в Америке, поэтому, скорее всего, меня принудительным отправят в психушку, где будут лечить электрошоком. Мне сразу вспоминался Джек Николсон в «Полете над гнездом кукушки», и я забывал про все идеологические вопросы. Я искренне верил во все эти страшилки и паниковал. Ведь на карту ставилось мое духовное выживание!

Нам постоянно внушали мысль об опасностях, которые подстерегают нас в окружающем мире, и культивировали страх перед родителями, которые не оставляют попыток нас выкрасть.

На новом месте я узнал, что рядовой член должен сдавать немалую ежедневную выручку. Это означало, что мы не могли прекратить торговлю ни на минуту, и я вообще перестал спать. Но разве бессонница может стать препятствием на пути того, кто идет к «священной цели»? Меня назначили старшим команды из восьми неопытных «мытарей». Я должен был показать им на личном примере, как надо работать! Мы продавали шоколадные медальки, цветы, свечи, ладан, крестики и прохладительные напитки. Я жестко руководил своими подопечными, не жалея ни себя, ни их, и за сутки нам удавалось собирать нужную сумму «налички», которая нигде не декларировалась и не облагалась налогами. В мою задачу входило кормить, поить, одевать и обеспечивать ночлег моей команде. Я должен был заказывать, покупать и доставлять товар, который мы «толкали» покупателям, каждый вечер собирать у членов моей команды выручку и отсылать телеграфным переводом в штаб-квартиру. Мы делали огромные наценки на наш товар, но люди его покупали, веря нашим лживым утверждениям, что деньги идут на строительство храма, в фонд детского дома или на помощь инвалидам. Новая идеология трансформировала нашу совесть, мораль, систему ценностей. Мы нагло лгали, считая, что поступаем правильно. Нам внушили, что цель оправдывает средства. Мы знали, что наша цель – любой ценой спасти мир от Сатаны и основать Царство Божие на земле, поэтому не считали наш обман ни ложью, ни грехом. Ведь все люди, кроме мунистов, одержимы Сатаной, значит, мы должны вырвать деньги из лап Сатаны и передать их в руки Мессии, посланного самим Богом. Мы искренне верили, что, продавая эти безделушки, спасаем мир от Сатаны!

Ранним январским утром я ехал за последним членом моей команды, который всю ночь торговал у входа в круглосуточный супермаркет, и уснул за рулем. Я специально садился в неудобную позу, которая мешала мне уснуть и защищала от «бесов». Тогда я искренне верил, что меня со всех сторон окружают бесы, которые не оставляют попыток завладеть моей душой. Эти мысли мне внушили на групповых семинарах. Единственный способ избежать вторжения бесов, согласно доктрине Муна, заключался в сознательной остановке мыслей и концентрации на истинных родителях – Муне и его жене. Мания преследования силами тьмы, которой мы были одержимы в результате внушения, держала меня и других членов секты в страхе, зависимости и повиновении. Я уснул, но в последний момент мне послышалось, как меня кто-то позвал, и я открыл глаза. Я успел увидеть стремительно приближавшиеся задние огни многотонного рефрижератора, на который я несся с огромной скоростью. Я ударил по тормозам, но было слишком поздно. Столкновение. Удар. Меня пригвоздило к рулю. Дикая боль. Я потерял сознание.

Дверь микроавтобуса заклинило. Ее разрезали автогеном. Бригада спасателей долго билась, прежде чем смогла вытащить меня наружу. Я мысленно молил Отца о прощении, повторяя про себя: «Отец, прости меня» и «Изыди, Сатана». Снова и снова я твердил строки молитвы, пытаясь сфокусировать мысли на Боге и моля Его о прощении. Я не сомневался, что случившееся со мной носит «духовный» характер: Сатана подверг меня испытанию, а я его не выдержал. Я даже не думал о том, что причиной аварии была хроническая бессонница. Я винил себя за «предательство». Это мне тоже внушили в секте: во всем всегда виноват только я и хрупкость моей веры, которая не сумела выстоять в битве с силами Зла. Сказать вам, что я тогда чувствовал? Что Бог избрал меня на Святое Служение, а я не оправдал Его доверия!

После операции я лежал в больнице больше месяца. Я получил возможность спать, есть и отдыхать. Мне представилась счастливая возможность увидеться с семьей и друзьями. Находясь вдали от группы и от ее постоянного воздействия на мою психику, я начал задумываться. Этому способствовало плавное течение моей жизни в больнице, сменившее бешеный темп и бурлящую активность в секте.

Но должны были пройти еще долгие месяцы, пока я сумел по-настоящему понять, что же со мной произошло, и что пора возвращаться к нормальной жизни. Тогда мне еще только предстояло понять, в чем состоял феномен моего преданного служения секте и ее идеалам. Но это совсем другая история.

Большинство людей считает общество трансцендентальной медитации (ТМ) организацией, которая предлагает безобидный и абсолютно безвредный способ расслабления посредством медитаций. Но если рассмотреть эту организацию изнутри, в ней можно увидеть все характерные признаки деструктивной секты.

Как и в большинстве деструктивных сект, учение ТМ построено на лжи. Официальные спикеры ТМ заявляют, что ТМ – это не религия, не философия и не образ жизни. Но всех вступивших в это общество людей заставляют стать вегетарианцами, дать обет безбрачия, сутками напролет повторять мантры, составленные из имен богов индуизма, и поклоняться йоги Махариши Махешу как «просветленному Учителю мироздания».

В рекламных проспектах ТМ подчеркивается практическая польза медитации, которая заключается в том, что она снимает у людей стрессовые состояния. Многочисленные «толкачи» и «глашатаи» ТМ показывают рекламные видеоролики, в которых члены этого общества рассказывают о разных сторонах жизни в ТМ и о «безусловной пользе медитаций для здоровья». В пропагандистских брошюрах ТМ приводятся таблицы с показателями кровяного давления и графики с кривыми сердечного ритма, которые «научно доказывают» эффективность трансцендентальной медитации. Но там не упоминается, что таких же положительных результатов можно добиться, слушая спокойную музыку или выполняя упражнения на расслабление.

Чтобы вступить в ТМ, нужно заплатить четыреста долларов. В обмен человек получает персональную мантру, которую никто не должен знать. Почему? Потому что эту «уникальную и единственную» мантру дают всем, и за многие годы ее получили тысячи и тысячи человек.

Есть люди, которые занимаются трансцендентальной медитацией самостоятельно и практикуют ее два раза в день по двадцать минут. Это их личное дело и их никак нельзя назвать жертвами секты. Но есть «убежденные последователи», которые продолжают регулярно посещать центры ТМ и платят огромные деньги за участие во все более «интенсивных» курсах, на которых их «обучают» левитировать. Курсы левитации стоят три тысячи долларов. Заплатив эти деньги, человек получает очередную мантру и инструкцию по левитации. Дважды в день, по два часа утром и по два часа вечером, человек, сидя в позе лотоса и что-то приговаривая, раскачивается, словно маятник, и с некоторой периодичностью судорожно подскакивает, как будто его бьет током. Не удивительно, что он начинает испытывать болезненные мышечные спазмы, головную боль и непроизвольные судороги в конечностях, а его нервная система выходит из строя. Если он обращается за советом к наставникам из ТМ, ему объясняют, что так он избавляется от напряженности и стресса. Ему велят усерднее «работать» и пытаться взлететь.

Эта ситуация нам знакома: блеф, манипуляция доверчивыми последователями, выкачивание денег, подлог, фальсификация и преступная небрежность по отношению к людям. Если человеку не удается взлететь, это его вина. В ТМ по определению не может быть проблем с лидером, доктриной или организационной стратегией – все проблемы всегда возникают по вине рядовых членов.

Организация Нитирен-сю впервые появилась в Японии, и хотя она подчеркивает традиционно буддийскую направленность, ей удается успешно вербовать последователей в разных странах мира. Члены этой секты убеждены, что, монотонно напевая в течение многих часов мистические слова перед свитком рисовой бумаги, они обретают магическую способность получить все, что пожелают: удачно выйти замуж, найти место для стоянки автомобиля, новую работу, получить хорошие баллы в школе, короче говоря, добиться всего, что нужно в данный момент. Кроме того, группа сделала удачный ход, выдвинув лозунг: «Мы за мир во всем мире». Руководство Нитирен-сю внушает членам, что только их «молитвы» (то есть пение мистических слов) спасут человечество от войн и уничтожения, и активно финансирует марши мира во время массовых митингов и слетов (от участия в которых отказываются истинно пацифистские организации). Эти «марши мира» устраиваются для того, чтобы заполнить время и израсходовать энергию членов группы. В свободное время члены группы обязаны посещать групповые собрания и повторять мистические слова. За межличностными отношениями в группе строго следят. Если там заводится смутьян, у которого возникают вопросы по поводу того, что он видит, слышит и обязан делать, его изолируют, чтобы он не смог оказать негативного влияния на товарищей. Истинный последователь должен быть конформистом. На сессиях индоктринации членам секты внушают, что уход из организации непременно привет их к погибели. Поэтому люди, которые находят в себе силы уйти, часто тяжело болеют, не понимая, что их болезнь – всего лишь реакция на внушение.

Библейскую фундаменталистскую секту «Обитель истины» возглавляет человек, который убежден, что состоит в прямом контакте с Богом. Члены секты живут общиной и постоянно подвергаются деструктивной психологической обработке со стороны лидера, который им внушает, что они – единственные «истинные христиане» на Земле, и поэтому способны «исцеляться верой». В переполненной комнате ежедневно проводятся многочасовые групповые «собрания», на которых лидер «испытывает веру» последователей, используя технику «круга». Он выбирает очередную жертву и подвергает ее словесному остракизму и унижению, заставляя всю группу за этим наблюдать. В это время никому не разрешается вставать с места и выходить в туалет. Лидер заставляет их поверить, что в каждом из них «гнездится грех», который необходимо «вывести на яркий свет» и уничтожить.

В секте употребляется специальная терминология. Если кто-то пытается поставить под сомнение авторитет и власть лидера, это называется «сдавать позиции» сатанинским духам. «Истинным верующим» считается тот, кто выражает абсолютную преданность лидеру, верит в его непогрешимость и «истинность» интерпретации Библии. Члены секты обязаны ежедневно доказывать «веру», например, отказываясь от лекарств во время болезни или от инсулина при диабете. По рассказам одной девушки, покинувшей секту, в попытке доказать истинность веры и преданность группе, один человек, страдавший диабетом, отказался от инсулина. Пока он угасал, члены группы по приказу лидера круглосуточно за него молились. Когда он умер, лидер прочитал вдохновенную проповедь, убеждая «паству», что он воскреснет. На протяжении пятнадцати часов члены секты молились над трупом. Слезы женщин расценивались как проявление «духовной слабости». Даже после приезда полиции и следователя, проводившего дознание и забравшего тело, все последователи продолжали верить, что он воскреснет. В течение следующих трех месяцев на столе ставили для него прибор, ожидая, что он войдет и сядет на привычное место. У всех членов секты (включая маленьких детей) были видения и сны, предсказывавшие его скорое воскресение. Лидер утверждал, что это «воскресение» неверующие воспримут как великое чудо и примкнут к «Обители истины».

По словам девушки, которая решилась уйти из секты, она безумно боялась, что поступает неправильно, боялась собственной «бездуховности», «непотребства», «неверия», но находиться в группе она больше не могла. Ее терпению пришел конец, она «перегорела». Она больше не выдерживала бесконечных выпадов и обвинений в свой адрес, устала от препарирования приписываемых ей «грехов». «Я заметила, что никто из нас больше не смеется. Мы были несчастливы. Мы утратили радость, мы боялись друг друга, опасались разговаривать о том, что нас тревожило, так как эти разговоры „не освящались Духом“. Даже покинув группу, я продолжала верить, что они правы, что „Истина“ – за ними, и только они спасутся. Прошло много лет, пока я, наконец, сумела оценить, насколько же глубоко было запрограммировано мое подсознание, мысли и эмоции. Если бы я не получила серию хороших психологических консультаций, то вероятно, попыталась бы, вернуться в секту. Думаю, что лидер принял бы меня, как отец принимает блудного сына. Ведь тогда я полностью была бы в его власти.»

Есть деструктивные секты, в которых можно одновременно проследить черты фундаменталистской библейской секты, психотерапевтической группы, в которой применяются изощренные «тренировочные» техники контроля, и радикальной политической секты. Именно такой была деструктивная секта «Интернациональный Путь». Новички, попадающие в эту секту, наивно считали, что изучают основы Библии, приходя на семинары, которые проводит так называемый фонд библейских исследований, учрежденный «доктором богословия» Виктором Виервиллом. Вводный курс лекций посвящался теме «Способность жить полной жизнью». Никто не знал, что его «докторская степень» липовая, а его «учения» – всего лишь искаженные интерпретации Писания. Членов секты обучали техникам остановки мыслей и говорению на незнакомых языках (глоссолалиям), через которые якобы проявляется Святой Дух. Они должны были останавливать мысли всякий раз, когда начинали самостоятельно размышлять или в чем-то сомневаться.

Как и остальные библейские группы, «Интернациональный Путь» планомерно навязывал страхи своим последователям, пугая их дьяволом, от которого можно было спастись только под крылом лидера, безоговорочно ему подчиняясь. Боясь попасть во власть Сатаны, члены секты считают, что, «разговаривая на языках», сливаются с Богом, хотя в реальности их просто лишили способности критически осмысливать происходящее и самостоятельно рассуждать.

Лидер секты постепенно становился параноиком и превратил секту в «отряд выживания», создавая огромные запасы продуктов питания, воды и оружия. Страх перед высадкой «врага» служил инструментом, который позволял группе еще теснее сплотить ряды перед лицом опасности. Топливные баки машин были всегда заправленными. Специальные хранилища заполнялись оружием и продовольствием. Тот, кто неодобрительно высказывался в адрес организации, автоматически становился «врагом». Все члены секты считали себя армией Господа, единственными людьми на Земле, которые правильно понимают Библию. Даже после смерти Виервилла число членов секты продолжало расти, перевалив за сто тысяч.

Примечания:

1

Бахрошин Н. Похитители душ. «Собеседник», 9, 1996 г

9

Хотя Фрейд писал о «заразительности» сплоченных групп, эта работа осталась практически незамеченной на фоне его работ в области индивидуальной психологии. Его концепции о подсознании и впечатлениях раннего детства глубоко изучены, а вот его взгляды на групповой опыт обойдены вниманием психологов и психиатров.

10

В групповой психотерапии психогимнастика – это невербальный метод работы в группе, когда в движениях пантомимы участники выражают эмоциональные состояния и переживания.

11

Т.Лири, Ibid.