II

Для свиданий со мною, а также и по собственным делам Октавий прибыл в Рим; он оставил свой дом, жену и детей — детей, которые находились еще в невинном младенческом возрасте, когда они начинают только произносить полуслова и их запинающийся лепет имеет столько прелести. Как велика моя радость при встрече с Октавием — этого нельзя выразить словами, тем более, что ее усиливала самая неожиданность прибытия моего друга. Спустя два дня, которые мы провели во взаимном излиянии дружеских чувств и в рассказах друг о друге всего, что случилось с нами во время нашей разлуки, мы сговорились отправиться в Остию[1], — одну прекрасную местность, где я пользовался морскими купаньями приятными и благотворными для поправления моего расстроенного здоровья. После трудов по судебным занятиям наступила для меня свобода в пору собирания винограда: в это время осень с приятною прохладою сменяла жаркое лето. Итак, на рассвет, мы отправились гулять по морскому берегу, чтобы подышать свежим, столь укрепляющим тело воздухом и насладиться удовольствием — ходить по мягкому песку, оставляющему на себе следы шагов. С нами быль Цецилий; на пути он заметив статую Сераписа[2], по языческому обыкновению, поднес свою руку к губам и напечатлел на пальцах поцелуй.

Примечания:

1

Остия — город в устье Тибра, служил портом для Рима.

2

Серапис (Сарапис) — древнее божество, культ которого получил распространение в IV в. до Р.Х. В Египте Сераписа сближали с Осирисом и Аписом. В римскую эпоху на Сераписа были перенесены черты ряда римских богов, и наметилась тенденция превратить его в единого бога.