XXXII

Филэ

Остров Филэ традиционно считается обладателем самых красивых храмов в долине Нила, но такой славой он больше обязан своему местонахождению, чем архитектуре; а так как пальмовые рощи, составлявшие большую часть его очарования, срублены, то теперь храмы имеют ценность только в качестве образцов архитектуры Птолемеев и Рима. Однако их можно увидеть, только когда вода стоит низко (илл. XLIV, 2); с декабря по май реку перегораживает плотина и храмы залиты водой, так что видны только карнизы и архитравы.

В древности остров считался столь священным, что на его небольшой площади – всего 500 на 160 ярдов – оказалось не менее шести храмов, не считая других строений. Причины необычайной святости Филэ неизвестны. Это один из группы многочисленных островков, разбросанных по реке на протяжении нескольких миль. Он не является ни самым большим, ни самым маленьким из них, он не находится ни в конце, ни в начале группы, он не ближе и не дальше от берега, чем многие другие, а так как в целом в этой местности часто встречается гранит, то скалистый характер Филэ тоже не мог отличать его от всех остальных. Островок возвышается над водой в том месте, где река внезапно расширяется, прежде чем сузиться перед водопадом, и ее течение, соответственно, слабеет. Может быть, доступность острова и является той причиной, по которой там впервые появилось святилище, но почему оно стало считаться настолько священным, до сих пор не объяснено.

Главным божеством острова была богиня, известная в эпоху Птолемеев и Рима под именем Исида, но поклонявшиеся ей дикие нубийские племена были заклятыми врагами Египта и едва ли стали бы служить египетской богине или звать свою богиню египетским именем. Как бы ее ни звали, можно с уверенностью сказать, что она была великим божеством Нижней Нубии, и даже «эфиопы с юга приходили к реке каждый год, чтобы совершить обряды на Филэ и унести изваяние богини в свою страну, дабы она принесла плодородие земле и процветание народу. Изваяние возвращали в должный срок по окончании церемоний». Жрецы богини приобрели огромную власть вследствие влияния своего божества, и в царствование Птолемея VI (Филометора) они были реальными правителями всей Нижней Нубии. Возможно, начало их политической власти пришлось на царствование царя Эргамена, современника Птолемея II. Его столица находилась в Мероэ, где жрецы претендовали на право указывать царю, когда ему пришла пора умереть. Когда они сообщили об этом Эргамену, оказалось, что они встретили достойного противника. Он отказался повиноваться их приказу, собрал солдат, пошел на храм и перебил всех жрецов. Однако этот поступок, как видно, сделал его непопулярным, и он удалился в северную часть своего царства, превратив Филэ в главный религиозный центр.

Но жрецы Филэ, хоть не столь кровожадные, как их собратья из Мероэ, тоже были не прочь попугать своих единоверцев. До нас дошли три предсказания-предостережения, переданные жрецом каким-то важным персонам из местных; относятся они к середине эпохи Птолемеев. «Сказал мне мальчик, рожденный в Элефантине Эспмети, сын Петархенснуфи, когда я стоял у ворот Хнум-Ре, Сопти, Исиды и Ануки и ожидал того, чего они пожелают; ибо того, кого они сочтут виновным, предадут в мои руки, говоря: «Накажи его». Я Осирис Эспмети си-Хнум. Скажи Птре, сыну Пшенвера, я не позволил произносить твое имя, имя, которое твоя мать дала тебе, но с тех пор, как я узнал твое сердце, твое имя произносится Птра, сын Петархенснуфи. Мерзость перед богом то, что ты сделал. Ты знаешь, что сделал. Ты пил вино в саду и в роще, которые для услаждения Усер-Веннофри; ты сделал мерзость перед Исидой; ты выпил вина в ночь, когда богини были в траурных одеяниях. Пока плакальщики ходили с голой грудью, ты позвал жену, говоря: «Что касается Тефни, нет богини, которая бы сравнилась с ней». Ты заставил певцов петь и веселился, пробудив Усер-Бая ото сна, ты выпил с блеммиями смешанного вина Начала Года». Вышеупомянутые люди явно кутили, когда им следовало поститься, и жрецы были этим недовольны. Второе и третье пророчество показывают, что бог или богиня не спешили наказывать, но сначала всегда предупреждали. «Я сказал Патову, сыну Харпаэси: «Напиши это как свидетельство, пусть они возьмут его; нет обвинения против тебя». Но если ты не прочитаешь им это, преступником будешь считаться ты». А в третьем пророчестве утверждается: «Я не наказываю того, кто творит зло, пока не открою ему глаза».

По храму Птолемеев видно, что, хотя верховным божеством была Исида, другим богам тоже поклонялись на острове, особенно тем, которые были связаны с ней: ее мужу Осирису и сестре Нефтиде. Свои святилища имеют там Хнум и Сатет как божества Катаракты; в честь Хатор, считавшейся в то время всего лишь ипостасью Исиды, поставлен малый храм.

Весь остров когда-то окружала каменная набережная стена с пристанями в нескольких местах. Самой древней частью храма является портик Нектанеба (J), стоящий в южном конце острова на набережной; сейчас через него можно войти в храм Птолемеев, но строился он как вход в роскошный храм, который задумал возвести Нектанеб. Мало что осталось от первоначального сооружения, ибо постоянное вымывание во время ежегодных разливов нанесло ему такой урон, что его пришлось восстанавливать еще при Птолемее II.

Линия храмов повторяет изгиб острова; портик Нектанеба ориентирован примерно на северо-запад, пилоны и внешний двор ровно на север, а храм на северо-северо-восток (илл. XLIII, 1).

Колоннады (А), ведущие в первый пилон, являют собой отличный образец архитектуры эпохи Птолемеев и интересны тем, что в них применен типичный египетский метод строительства кровли из каменных блоков, положенных от стены к внешним колоннам (илл. XLII, 2). Другой интересный момент – то, что из семнадцати колонн восточной колоннады только у шести закончены капители (илл. XLV, 1,2); как обычно делали египетские строители, капитель с гладкой поверхностью устанавливали на место и затем уже вырезали на ней орнамент. Хотя дорога между колоннадами, по которой проходили процессии, идет не точно по оси пилона, она образует отличный подходной путь к храму. На восточной стороне перед пилоном находятся искусно украшенные врата (В), построенные Птолемеем II. Вейгалл предполагает, что это был вход на священную дорогу, ведущую на восток. Если это действительно так, то священная дорога вела к так называемому киоску (Н) – еще одному храму Исиды. Эти врата являются самой известной частью храма, так как их чаще всего фотографируют.

Первый пилон, башни которого поднимаются на шестьдесят футов в высоту, построен Нектанебом, так как на главных воротах изображен этот царь в присутствии богов. Однако скульптуры на внешних стенах выполнены в обычном для Птолемеев помпезном стиле. Художники этой эпохи не владели чувством пропорции в декоративной скульптуре, и изваяния получались у них либо настолько большими, так что по сравнению с ними здание казалось крошечным, либо такими маленькими, что производили противоположный эффект. На пилоне изображены традиционные сцены с гигантским фараоном (несшим на себе черты вырождения Птолемеем XIII), который одним ударом убивает сборище недругов в присутствии богов.

Перед пилоном Птолемей IX (Эвергет II) установил два обелиска из красного гранита. Они испещрены греческими и демотическими надписями, из которых самая значительная вырезана на основании одного из обелисков; это прошение жрецов Филэ к Птолемею IX, которое показывает, что они оказались поистине в неприятной ситуации. «Царю Птолемею, царице Клеопатре, его сестре, и царице Клеопатре, его жене, богам Эвергетам, здравствовать. Мы, жрецы Исиды, величайшей богини в Абатоне и Филэ, видя, что те, кто посещает Филэ, военачальники, вожди, правители местностей в Фиваиде, царские писцы, начальники полиции и все другие чиновники, а также их солдаты и другие подчиненные, обязывают нас содержать их во время их пребывания, вследствие чего храм обнищал и нам угрожает опасность нехватки обычных жертв и возлияний для тебя и твоих чад, – потому молим вас, великие боги, если вы сочтете это правым, приказать Нумению, вашему родственнику и секретарю, написать Лоху, вашему родственнику и правителю Фиваиды, не причинять нам таких неприятностей, и не позволять никому другому это делать, и дать нам для этого полномочия; чтобы мы могли установить стелу с надписью, знаменующей ваше благорасположение к нам по этому случаю, чтобы ваша милость была запечатлена навечно; и, сделав это, и мы и храм Исиды будем у вас в долгу, как и за прочие милости. Слава!» Выше на том же пьедестале написан ответ: «Жрецам Исиды в Абатоне и Филэ, Нумений, родственник, и секретарь, и жрец бога Александра и богов Сотера и богов Адельфи, богов Филопаторов, богов Эпифанов, бога Евпатора, бога Филометора и богов Эвергетов, здравствовать. Копию письма, написанного Лоху, родственнику и военачальнику, помещаем внизу и даем вам позволение на установление стелы, о котором вы просили. Прощайте». Затем идет копия письма: «Царь Птолемей и царица Клеопатра, сестра, и царица Клеопатра, жена, Лоху, нашему брату, здравствовать. Помещаем ниже копию прошения, направленного нам жрецами Исиды из Аба-тона и Филэ, и ты поступишь хорошо, если прикажешь, чтобы ни при каких обстоятельствах им не досаждали тем, о чем они нам поведали. Слава!»

Передний двор (С) (илл. XLIII, 2) имеет неправильную форму из-за того, что под углом к нему установлен второй пилон. На западной стороне находится храм Рождения, что говорит о том, что передний двор не был частью собственно храма, так как в эпоху Птолемеев храм рождения обычно не зависит от храма, у которого он построен. Как показывает его название, он посвящен божественной Матери и младенцу. В тех местах, где поклонялись божественной триаде, храм рождения предназначен для особого служения второму и третьему членам триады. Через вход в западной части пилона проходит дорога для процессий в храм рождения (D), который состоит из двора, двух вестибюлей и святая святых. Вестибюли и святая святых окружены колоннадами. Капители колонн на западе переднего двора не похожи одна на другую, тем не менее у зрителя не возникает впечатление асимметрии (илл. XLIV, 1). Весь интерьер здания, стены, колонны и ажурные простенки покрыты рельефами и надписями периода Птолемеев и римлян. В святая святых на рельефах изображен сокол, стоящий в зарослях папируса, под ним сидящая фигура божественной Матери с новорожденным сыном на руках. На восточной стороне переднего двора находится колоннада, за которой множество комнат, предназначавшихся, скорее всего, для жрецов или, возможно, для гостей, на которых жрецы и жаловались царю. Возможно, хотя бы в одной из этих комнат изготавливались благовония, так как у входа на стене описан точный способ их изготовления.

На севере переднего двора находится второй пилон, к которому можно подняться по лестнице, так как храм стоит на несколько более высоком уровне, чем передний двор. Пилон украшен в обычном тяжеловесном стиле поздних Птолемеев; поблекшие рисунки христиан у входа интереснее этих скульптур. Перед пилоном с восточной стороны находится скала, которую камнерезы обработали и покрыли текстами, сообщающими о дарованных храму землях.

Внутренний двор (Е) самого храма необычно узок, это задумано намеренно, для того чтобы получить возможность сделать навесом пространство между крытыми колоннадами. Отверстия, к которым навес привязывали веревками, еще можно разглядеть на каменном карнизе; в жестокий зной нубийского лета это было необходимо. На восточной стороне не стесан естественный скальный выступ, и пол вокруг него вымощен. Вейгалл обращает на это внимание и предполагает, что скала считалась священной, поэтому ее не стали убирать. Подобное почитание скалы, на которой построен храм, можно встретить в мечети Омара в Иерусалиме, стоящей на месте храма Яхве. Камень выступает из пола, но мусульманская традиция не позволяет его выровнять, так как считает его святым, ибо на этом самом камне Авраам должен был принести в жертву сына Исаака (мусульмане зовут его Измаилом), а Мухаммед совершил путешествие на небо, будучи восхищен прямо с этого места. На стенах внутреннего двора изображены рельефы на религиозные темы, на них фараоны династии Птолемеев совершают ритуальные действия перед различными божествами. Здесь мы находим следы встречи различных религий, поскольку ранние христиане использовали двор в качестве церкви и, куда ни глянь, на стенах вырезаны кресты типичной коптской формы. Греческая надпись знаменует обращение языческого храма в христианскую церковь: «Сие благое дело сделал возлюбленный Господом епископ-настоятель Теодор. Крест победил и будет побеждать, во веки веков». Современные христиане последовали примеру своих предшественников и продолжили обезображивать храм: в 1841 году в нем на одной из дверей поместили большую надпись от лица папы Григория XVI.

Вестибюль (5) и передняя комната (7) ведут из внутреннего двора в святая святых (10). По обеим сторонам передней и святая святых находятся помещения, куда свет попадает только из тускло освещенных комнат, в которые они открываются. Там царит почти абсолютная темнота, но стены так же богато и искусно украшены скульптурными рельефами, как и хорошо освещенные части храма. На восточной стороне двери устроены таким образом, что жрец мог пройти в святое место, не проходя через переднюю. Здесь также есть выход на лестницу, ведущую на крышу святая святых (илл. XLVI).

В святая святых, в отличие от большинства святилищ, два окна, свободно пропускающие свет. Скульптурные изображения определенно говорят о верховном положении Исиды в храме, ибо на главной стене – той, что напротив двери, – изображена только она. Тем не менее не осталось ни одной ее статуи, так как все они, скорее всего, погибли в результате идолоборческого рвения христиан.

На крыше в каждом углу находятся утопленные в стену молельни, которые покрыты рельефами на религиозные сюжеты. Самая главная из четырех молелен расположена в юго-западном углу, где на одной стене изображены смерть и воскресение Осириса. Особенно интересен необычный эпизод собирания расчлененного тела Осириса. По легенде, убийца Осириса Сет разорвал его тело на куски и разбросал по всему Египту. Исида отправилась на поиски, нашла все его части и смогла, собрав тело мужа, вдохнуть в него жизнь. В данном случае над телом Осириса трудятся две богини, уже успевшие сложить ноги и нижнюю часть тела. На другой сцене бог в образе мумифицированного сокола, лежащего на похоронных дрогах, и на третьей лежит мертвый Осирис, а жрец поливает его водой, отчего из его тела вырастают цветы и другие растения. Это иллюстрация к гимну Осирису, где говорится, что он дает начало всему: «стеблям и листьям, тростнику, ячменю, пшенице и фруктовым деревьям».

С внешней стороны стены храма покрыты рельефами, изображающими императора Тиберия, приносящего человеческие и другие жертвы и стоящего в присутствии главных богов Филэ и сонма малых божеств. Как это характерно для всего храма, представлены только египетские боги, нет ни одного нубийского божества. Мандулису из Талмиса поставлена маленькая молельня у восточной колоннады, но в самом храме ему не поклонялись.

Остатки ограды (F) окаймляют восточную сторону храма. На западе она разрушена, единственное, что осталось с той стороны, – это ворота Адриана (G), каменный портал, через который попадали в вестибюль на храмовую территорию. Так как врата выходят на остров Бигэ, рельефы в основном повествуют об Осирисе. На главной сцене царь с ящиком на плечах, а Тот и Исида подходят к зданию с двумя дверями. За ними Нил с крокодилом, который несет Осириса на своей спине и плывет к груде камней, вероятно означающих остров Бигэ, где находилось особое место поклонения Осирису, известное под именем Абатон. Другая скульптура изображает фигуру нильского бога в пещере, окруженной змеей; это «тайная пещера», из которой, как считалось, вытекает река. Жрецы Филэ и Бигэ явно претендовали на то, что их острова являются источником великой реки, что умножало святость этого места.