Ранним утром следующего дня, позавтракав, мы возвращаемся в Хаксли, полные бодрости и желания двигаться дальше.

Арни: Сегодня утром я хочу познакомить вас с процессуальной работой, которой можно заниматься самостоятельно, наедине с собой. Как ни парадоксально, чем лучше терапевт, тем сильнее потребность у его клиента в независимой самостоятельной работе. Чем лучше вы работаете, тем опасней вы можете оказаться для клиента. Если вы в самом деле замечательный терапевт и оказываете людям огромную помощь, в какой-то момент вы становитесь неэффективными, потому что клиент начинает проецировать свое осознавание на вас.

Как я представляю себе внутреннюю работу. Если вас пригласили в чужую страну, чтобы помочь в разрешении конфликта, самое мудрое будет сделать для страны все, что возможно, а затем либо немедленно уехать, либо задержаться, чтобы научить людей, как справляться самостоятельно. То же в полной мере справедливо, если к вам за помощью обращается один человек.

Итак, каким образом возможно вернуть человеку его собственное осознавание? Любить вас, как терапевта, ему очень важно, но он будет вам еще более признателен, если вы постепенно поможете ему в проведении его собственной внутренней работы. Процедуры внутреннего осознавания — один из способов передать процессуально ориентированные приемы в руки самого клиента.

Однажды я разговаривал по телефону с издателем, который читал тогда мою рукопись о внутренней работе. Он сказал: “Ради всего святого, скажите, неужели это психология?” Я ответил: “Не совсем”. “Медитация?” — спросил он. Я рассмеялся и сказал: “Нет, нет”. “Тогда что же это?” — спросил он. Я сказал: “Это не психология и не медитация. Это процессуальная работа”. И сказал ему еще: “И медитация и психология развиваются друг из друга. Когда вам надо осознать то, что происходит с вами, — внутренняя работа есть форма психологии. Когда же вам нужно пропустить события сквозь себя — внутренняя работа приобретает форму медитации”.

Сегодня утром мы сосредоточим наше внимание на осознании неделимых элементов нашего опыта. Сейчас я объясню, что я имею в виду. Неделимое — то, что нельзя далее разложить на части, не разрушив. Это важно. К примеру, возьмем движение. Если я расчленю его целое действие на маленькие составляющие, я могу потерять целостный процесс. Значит, не составляющие компоненты, а все движение в целом есть неделимый процесс.

Другой пример: предположим, я ловлю себя на том, что смотрю вверх; я работаю с этим и обретаю чувство, что это попытка установить контакт с высшим божеством. Это очень мощное переживание. Если же в этот момент вы предложите мне расчленить этот процесс — послушать Бога, или почувствовать его где-нибудь внутри, или сосредоточиться на движениях моих рук, — это развалит мой процесс. Он будет сведен к составляющим, и я потеряю смысл происходящего. Поэтому будем считать этот процесс неделимым.

Итак, внутренняя работа начинается с того, что вы задаете себе простейшие вопросы о неделимых, основанных на чувствах элементах или каналах. Давайте для начала найдем такой неделимый элемент в себе. Вам просто надо осознать то, что вы сейчас осознаете. Если ответ не возникает немедленно, спросите себя, что происходит сейчас с вами: “я сейчас — вижу? слышу? двигаюсь? вступаю в какие-нибудь отношения? чувствую?” Это все, что надо сделать.

Чтобы поупражнять и отточить осознавание, мы начнем с того, что попробуем различить слышание, видение и чувствование. Давайте попробуем прямо сейчас. Пять минут поработаем внутри себя. Выберите удобное место. Чем меньше вы двигаетесь, тем дальше продвинетесь.

Кто-то из участников садится, кто-то ложится. Арни начинает медленно и мягко говорить. Он говорит медитативным голосом, чтобы не мешать внутренней работе людей и заодно помедитировать о том, что делает он сам.

Медитация состоит только из одного вопроса — что происходит с тобой: ты видишь что-то, ты слышишь что-то, ты чувствуешь что-то? Это в основном неделимые сенсорные сигналы. Давайте поработаем с этими тремя сигналами. Что вы делаете — видите? слышите? чувствуете? Просто отметьте, в каком вы находитесь канале. В этом и состоит работа. Пока это все. Я начну говорить через пять минут.

Все погружаются в глубокую медитацию над вопросом. В комнате стоит тишина. Проходит пять минут. Арни начинает говорить спокойно, медленно.

Когда вы откроете глаза, я пойму, что вы готовы сделать следующий шаг.

Люди начинают открывать глаза и смотрят куда-то вверх.

Позвольте мне задать смешной по сути вопрос. Может кто-нибудь сказать, что мы делаем, когда не медитируем, когда не осознаем то, что нами осознается? Что мы делаем, когда не осознаем те впечатления, которые получаем?

Большинство людей строит свой основной процесс, не медитируя. Если вы не медитируете, вы находитесь как бы на “автопилоте”, бессознательно следуя заложенной программе: “реализация идентичности и выполнение действий, которые характеризуют вас так-то и так-то”. Внутренняя процедура, которую мы сейчас выполняем, позволит вам узнать об этом и, кроме того, поможет уловить что-то очень вторичное. Если вы не работаете над собой, вы живете и функционируете в состоянии, которое Чарльз Тарт назвал бы гипноз общепринятого, бессознательно выполняя безличные задачи и цели культуры.

Кстати, фокусирование внимания на непосредственном сенсорном опыте является не только формой внутренней работы, которой можно заниматься наедине с собой, но и очень полезным инструментом в работе с аутичными клиентами, людьми в кататоническом или коматозном состоянии, а также детьми, которые мало говорят. Попросите их внутренне сосредоточиться и последовать за потоком впечатлений, за осознаванием каналов.

То, что я попрошу вас сейчас сделать, очень просто. Сначала я расскажу, а затем мы это сделаем. Я бы хотел, чтобы вы не только уловили канал — зрение, слух или внутреннее чувство, — но, не выходя из канала, усилили то, что испытываете. Давайте, к примеру, возьмем телесные ощущения. Что вы почувствовали в своем теле?

Арни смотрит на сидящую рядом участницу. Та отвечает: “Свои пульс и дыхание”. Арни поворачивается ко всем и задает вопрос: “Как она может это усилить?” Другой участник советует ей усилить это через дыхание.

Можно через дыхание, через осознание всей целостности процесса дыхания. Сконцентрируйтесь на пульсации в груди. Или в кончиках пальцев, или на шее, как вам больше захочется. Выделите это ощущение и усильте его проприоцептивную часть.

Если вы устали или у вас болит живот — возьмите и распространите ощущение, возникшее в области живота или груди на другие части тела. Такого рода работа с телесными симптомами очень полезна. Сосредоточьтесь на некоем локальном ощущении и генерализуйте его. Позвольте ему занять как можно больше места в вашем теле, пока вы сами полностью не сольетесь с этим ощущением. Таким образом можно осуществить интеграцию локальных телесных ощущений.

Женщина по имени Лайза поворачивается к Арни и спрашивает: “Можно задать вопрос о том процессе, который я сейчас разворачивала?”

Арни: Конечно.

Лайза: Я ощутила совершенно неожиданные спазмы, какие бывают при менструации. Я стала чувствовать спазмы по всему телу. Они пульсировали, а затем чувство пульсации вдруг превратилось в панораму океана. Я услышала океан и начала думать о волнах, которые я утром видела.

Арни [перебивает]: Как вы узнали, что начали думать о волнах?

Лайза: Я слышала их. Это что было, переключение каналов с телесных ощущений на слуховые?

Арни кивнул.

И в то же время мое тело ощущало волны, словно погружаясь в них.

Арни [кивает]: Теперь движение. Вы переключали каналы; я хотел научить вас этому чуть позже. Что было дальше?

Лайза: Я начала думать о волнах и чувствовала, что мое тело пульсирует, словно волны накатываются на берег. Волны ритмично поднимались и опускались, а затем все, по-видимому, переключилось на зрительный канал. Я смотрела, как кто-то дышит, а потом заплакала, потому что это была картина смерти моего друга.

Арни: Ммм… Вы переключали каналы, и я рад, что вам удалось проследить за тем, что происходило. В конце, видимо, родилось нечто неделимое. Из простой пульсации, волн, воды возникло воспоминание о предсмерном дыхании вашего друга.

Лайза: Вышло так, что волны превратились в мое и его тело, и эта картинка поразила меня. Видимо, это был край, потому что я была очень рада, что упражнение закончилось. Я все это время старалась понять, что конкретно мне следует делать дальше.

Арни: Вам стоит продолжить. Сосредоточьтесь и посмотрите, получится ли установить с умершим контакт. Попытайтесь пойти дальше и визуализировать его. Может, вам удастся увидеть его живым и проследить, куда дальше поведут ваши внутренние ощущения. Или вы, возможно, захотите попробовать стать им и узнать ту часть себя, которая стремится к смерти. Или вы сможете отыскать, в чем вы с ним похожи или в чем вы хотите походить на него в своей жизни.

Дэйв: Ей надо интегрировать того человека в свою повседневную жизнь? Иногда, говорят, горе облегчается с интеграцией.

Арни: Конечно да. Только что означает “интеграция” и что такое “повседневная жизнь”? Каждый из нас понимает под этим разное. Для медитирующего наиболее сильная и безопасная форма интеграции — прочувствовать свою часть сейчас, в данный момент. Это мгновенное, сиюсекундное осознавание есть форма интеграции куда более сильная, чем перевод инсайта в будущее поведение. Мы должны следовать за этим. Если медитирующий начинает фиксироваться на воспоминаниях и видениях обыденной жизни, то, значит, образы этой самой повседневной жизни и есть то, с чем ему надо будет работать.

[Группе. ] Итак, все началось с менструальных спазмов. Она просто последовала за изменениями. А сейчас я хотел бы, чтобы вы проследили за изменениями и, усиливая все, что всплывает, чуточку замедлили их. Предположим, вам видится море. Как можно усилить визуальный образ?

Пэм: Добавить яркости.

Арни: Добавить яркости или рассмотреть ближе. Обратить внимание на детали формы или более активно наблюдать, что происходит. А если вы что-то слышите? Есть много способов усилить слуховой сигнал. Если это голос — спросить себя, что это за голос, старый или молодой? Мужской или женский? Вслушайтесь внимательно. Кому принадлежит голос, который вы слышите, животному или человеку? Надо детально разобрать, что вы слышите.

Цель такой работы — позволить потоку научить вас чему-то важному о жизни, а также суметь распознать, что в вас происходит, чтобы затем использовать это. Я думаю, если бы здесь был Будда, если бы он знал о том, что мы делаем, он бы сказал, что это очень быстрый способ очистить себя изнутри.

Том: А если нет ни визуальных, ни слуховых сигналов, есть только мысли? Как вы работаете с ними?

Арни: Мышление — это генерализация, не имеющая чувственной основы. Откуда вы знаете, что мыслите?

Том некоторое время размышляет над вопросом. В это время его глаза смотрят вверх.

Том: Наверное, это когда всплывают слова и эмоции.

Арни: Интересно. Когда я задал вам вопрос, канал мышления можно было узнать по движению ваших глаз. [Группе. ] Взгляните, получится ли увидеть, какой канал использует Том, делая то, что он называет “мышление”. [Опять поворачивается к Тому. ] Том, попытайтесь еще раз определить, как вы знаете, что размышляете?

Теперь глаза Тома скользнули в сторону.

[Всем. ] В этот раз все изменилось. Что было на этот раз? [Он повторяет движение глаз Тома, смотрит в сторону.]

Похоже, что, когда вы думаете, Том, вы, кроме прочего, слышите слова. Вы говорили, что мышление — это слова. Практики НЛП утверждают, что видение, слышание или чувствование можно определить по движениям глаз. Взгляд глаз вверх часто означает использование зрительного канала. Движение и чувство сопровождается смещением зрачков вниз, налево или направо. И еще нами обнаружено, что использование слухового канала сопровождается движением глаз в сторону, будто человек оглядывается назад и по сторонам. Визуализацию можно узнать также по неожиданному глубокому грудному вдоху и последующей легкой задержке дыхания. Когда человек чувствует что-то, замечено, что его глаза находятся в постоянном движении.

Мышление — самая гипногенная вещь из всего, что мы умеем делать. Мы думаем, не зная, как мы думаем. В своем большинстве люди думают аудиально: они разговаривают с собой или еще с кем-нибудь. Некоторые думают визуально: они видят картинки, сменяющие друг друга. Есть люди, чаще всего это дети, которые думают всем телом, проприоцептивно. Поэтому вместо того, чтобы просто думать, спросите себя: “Что я делаю? Слышу, вижу, чувствую, двигаюсь?” Может оказаться, что мышление — это, к примеру, диалог. Далее вы уже можете работать с этим осознанно.

Давайте поработаем еще пять минут. Возьмите то, что вы чувствуете, и усильте, используя возможности канала, где это происходит. Напомню вам, меньше двигайтесь, движения отвлекают вас от вашей проприоцепции. Посидите пару минут, закрыв глаза. Если вы слышите что-то, увеличьте громкость звука. Если вы что-то видите — разглядите это ясней. Если есть какие-то ощущения в теле, углубите их и сделайте сильнее. У вас есть на это пять минут.

Пять минут проходят. Видно, что все участники глубоко сосредоточены на своих внутренних переживаниях. Арни начинает говорить группе медленно и спокойно: “Когда вы откроете глаза, я пойму, что вы готовы продолжать”. Через минуту люди начинают открывать глаза. Их глаза имеют особое, обращенное внутрь, медитативное выражение.

Вэнди: Арни, иногда кажется, что каналы наслаиваются один на другой.

Арни: Бывает, что одновременно осознаешь присутствие трех и больше каналов. Обычно эти каналы сливаются в единое переживание, которое невозможно разделить на части. И они настолько проникают друг в друга, что, работая с этим сложным переживанием, вы забываете об отдельных каналах.

Вэнди: С моей точки зрения, все происходит слишком быстро. Я начинаю с чувств или движения, тут появляется еще что-то, еще, еще. Все так быстро!

Арни: Можно поработать не с содержанием, а с самой скоростью. Почему, к примеру, не спросить себя: “Кому нужна эта спешка и зачем она ему нужна?”

Сэм: Мне вот что мешало — впрочем, может, это была и не помеха, — стоило мне сосредоточиться на проприоцепции, как слышались комментарии.

Арни: Вот здорово! Кто делал эти комментарии? Чей это был голос, мужской или женский?

Сэм: То тот, то этот, попеременно.

Арни: Хорошо. В следующий раз, когда займетесь проприоцепцией, постарайтесь поговорить с комментатором. Выясните, кто это. Спросите, кто там есть. В ответ вы можете услышать: “Я голос твоей мудрости”. Послушайте этот голос.

Сэм: Конкретно в этот раз голос был, по-моему, мужским.

Арни: С этим мужским голосом можно поработать, используя метод изменения канала. Я как раз хотел вам это предложить в качестве следующего шага.

Теперь вы знаете по собственному опыту, что каналы внутри нас автоматически, спонтанно переключаются. Это самопроизвольное действие тоже может работать на нас. Если позволить ему происходить спонтанно, оно станет серьезнейшей помехой для любой формы классической медитации. Но в процессуальной терапии именно то, что мешает, становится инструментом интервенции.

Переключение каналов — лучший способ развернуть и обогатить переживание. С его помощью событие становится более многомерным, завершенным, наполненным, глобальным.

Вместо того чтобы позволить каналам переключаться как попало, мы поучимся менять их произвольно. К примеру, Сэм, если бы я работал с вашим случаем, я для начала стал бы слушать внутреннего комментатора. Кто он такой? Я бы заговорил с этой внутренней фигурой и в определенный момент переключил канал, чтобы увидеть его. Я бы посмотрел на говорящего, создал из этого голоса образ, чтобы завершить паттерн. Дальше я бы попробовал ощутить, что это означает — быть этим голосом. С этим голосом и образом должно быть связано какое-то чувство.

Внутренние комментаторы в своем большинстве — критики. И почти все критики, которых я когда-либо встречал, выглядели так. [Арни садится, выпрямив спину, смотрит сверху вниз и жестом судьи указывает пальцем. Среди участников проносится смешок.]

Сэм, эта фигура, может быть, и не из вашего процесса. Я просто отталкиваюсь от того, что произошло с вами, поскольку это может помочь остальным с их внутренними критиками. Если у кого-то из вас есть критик — попробуйте понять, что значит быть этим критиком. Можно, как я уже говорил, почувствовать это, пропустить через свое тело, ощутить себя в шкуре этого критика. А затем переключить канал и спросить себя, где у меня внутри располагается этот критик. Ответ на этот вопрос может оказаться самым смешным. Поищите, где в вас засел критик.

Замечали ли вы когда-нибудь, что у вас бывает два типа осознавания? Одно такое рассеянное, рассредоточенное. Оно как бы посиживает без цели с ленивым видом, как рыбак, ожидающий клева. Вы так ведете себя, будто плывете по течению и выглядите этаким глупышом.

Второй тип осознавания — сосредоточенный и четкий. Это предельно сфокусированное осознавание. Вы предельно собранны, сосредоточенны и бодры. Эти два типа осознавания прекрасно сочетаются друг с другом. Если бы вы были только напряжены и сосредоточены, неизвестно, захотела бы рыбка приплыть к вам или нет. А если бы вы были только расслаблены, вы бы просто упустили момент, когда она потянет за крючок. Я часто чувствую себя, будто я курортник, и в то же время я полностью присутствую здесь-и-сейчас и ни одно из моих чувств не дремлет. Осознавание замечает все, включая самого себя. Ваше осознавание отмечает, что вы стали рассеянным и расслабились или настороженным и готовым к действию. Осознавание замечает, как вы используете разные типы осознавания.

Давайте опять приступим к работе. Вновь задайте себе вопрос, в каком канале вы сейчас находитесь. Сосредоточьтесь на том, что вы слышите, видите или ощущаете. Усильте свое переживание, оставаясь все в том же канале, а потом переключитесь на другой канал. Постройте целостный образ, наполните его, сделайте его многомерным.

К примеру, если вы услышали море, взгляните на него. Что получится, если поместить его внутрь себя и ощутить физически? Возможно ли двигаться, как море, звучать его звуком, стать им и вступить в отношения так, как сделало бы оно? Все это поможет вам получить полное и законченное впечатление. Присоедините все незанятые каналы. Позже мы подключим движение. Даю приблизительно десять минут на работу с переключением каналов.

Десять минут спустя группа все еще погружена в работу.

Когда откроются ваши глаза, я пойму, что вы готовы продолжать. Открывая глаза, обратите внимание на первое движение зрачков и отметьте направление взгляда.

Джон: Я пережил нечто удивительное. У меня давно побаливает спина. Когда я лег, заработал проприоцептивный канал. Сначала я усилил ощущение боли в спине. Потом оно переместилось вниз, в бедро, далее — в палец на ноге, потом в руку. Я следил за этим движением. Потом, когда боль была в бедре, я переключился на слуховой канал и спросил бедро, о чем говорит эта боль. Я услышал два голоса, принадлежали они подросткам, лет по двенадцати, которые вопили: “Выпустите нас отсюда!” Тогда я спросил: “А куда вы хотите идти?” И они ответили: “Мы хотим [он запнулся и хихикнул] пощупать кой-кого за титьки”. Вдруг оказываюсь в школе и вижу эту девочку, она сидит и…

Арни [вмешивается с озорством в голосе]: И — что?

Джон смутился и замолк.

Арни: Это большой край!

Все, включая Джона, смеются.

Джон: Ну, я последовал за голосом и стал смотреть, что будет дальше. И тут я понял… [Он снова хихикнул. ] Что же я понял? [Он выглядит смущенным и озадаченным.]

Арни [с улыбкой]: Вы поняли, что рядом сидит ваша жена.

Все снова расхохотались. Голос Арни зазвучал серьезней:

Значит, ваша боль превратилась в детей, которые хотят расширить область взаимоотношений и позволить себе больше чувств.

Джон [рассмеялся]: Да, я испытал чувство блаженства в своем теле и понял, что испытывал боль и блаженство все это время. Там, где не было боли, было блаженство. Я усилил свои переживания. Потом сказал: “Мне нужно больше информации об этом”. Я услышал голос мудреца, который сообщил: “То, что ты воспринимаешь в теле как боль, есть только часть сообщения”.

И тут я понял. Эти дети и блаженство начались с боли. И моя боль тут же улетучилась. Я подумал: “Хорошо, значит, надо дать развернуться процессу, которому нужны эти титьки и блаженство”. Боли больше не было!

Генри: Можно спросить? Не могли бы вы вернуться к тому, что есть первичный и вторичный процесс медитации?

Арни: Ваш первичный процесс, скорей всего, будет старательно медитировать, работать над собой, концентрироваться, во всяком случае, покуда вы находитесь в этой комнате. Вторичный же процесс большинству медитирующих будет страшно мешать. К примеру, вы настроились на медитацию, но тут вторичный процесс проявит себя в виде сонливости или отвлекающего шума, телефона, собачьего лая — что там еще мешает медитирующим? — в виде проблем с соседом. Бывает такое?

Все засмеялись.

Есть кто-нибудь, кто засыпает?

Лайза: Не думайте, что я всегда такая соня. Но как только начинают звучать первые медитативные фразы, я вдруг обнаруживаю, что теряю нить, хотя я очень серьезно настроена слушать и следовать указаниям. Я возвращаюсь, когда звучит призыв ведущего вернуться, и понимаю, что я просто исчезала отсюда.

Арни: Так. А как вы узнаете, что исчезли отсюда?

Лайза: Это особое ощущение. Я это просто чувствую.

Арни: Вы слышите, какой Лайза использует язык? Она чуть раньше сказала, что “слушает, следует указаниям,” то есть находится во взаимодействии. Это говорит о том, что слуховой канал и канал отношений у нее заняты. Чувства остаются незанятыми, пока она не начинает описывать то, что с ней происходит как “особое ощущение”. Следующая за этим фраза “я это просто чувствую” свидетельствует о несомненной способности использовать чувства, но этого не происходит, когда она “исчезает”. Очень важно обращать внимание на особенности незанятых каналов потому, что это именно та сфера, в которой мы сновидим, блуждаем, путаемся и заходим в область бессознательного.

Данный случай дает нам прекрасный пример того, как переживания в незанятом канале становятся неосознаваемыми. Можно предположить, что незанятым оказалось чувствование. Спрошу вас, Лайза, на что похоже чувство, когда вы “исчезаете”? Давайте представим, что вы хотите научить меня исчезать. Объясните, пожалуйста, по порядку, чтобы я почувствовал, как это — исчезать, испаряться.

Лайза: Просто уплывать, как поплавок.

Арни: Уплывать? Я попробую. Когда почувствую, что засыпаю, спрошу, что делать дальше. Я исчезаю вдали, словно уплываю. [Он спокойно старается прочувствовать это. ] По-моему, у меня получается.

Лайза: Дать волю своим мыслям, пусть текут сами собой. Пусть плывут, как шарик на воде.

Арни: Так еще лучше. Плывут, как шарик на воде. Я его даже вижу, этот шарик. Так бы и закачался, как он. А вы видите шарик и его движения?

В этот момент Арни помогает ей переключиться с проприоцептивного канала на визуальный, чтобы образ стал полнее.

Лайза: Он красный.

Арни: Красный шарик. Плывет, покачиваясь. Я его вижу.

Лайза: Пусть плывет. Его легко отличить.

Арни [озадаченно раскрыл глаза]: Лечить?

Лайза: Отличить.

Люди в комнате отметили ошибку Арни смешком. Арни продолжает следовать инструкциям Лайзы и ее образам. Он сообщает, что больше не видит шарик.

Лайза: Может, вы уже испытываете то, что я называю “исчезнуть”?

Арни: Я чувствую, что исчез, но я продолжаю все видеть. Что нового у вас?

Лайза: Я чувствую необыкновенную ясность и свет.

Все засмеялись потому, что она назвала ясностью то, что раньше для нее было просто исчезновением.

Арни: И я тоже. Я чувствую, что плыву и вижу все ясно и ярко. Есть у этой ясности и яркости какое-то свое звучание? Звучит ли она для вас? Вы можете издать этот звук? Если вам хочется, сделайте это. Можно очень коротко.

Лайза: Я его слышу, но не знаю, смогу ли воспроизвести.

Арни: Так, как вы слышите, конечно, не получится. И все-таки попробуйте. Пусть он будет не совсем такой.

Лайза говорит, что ей страшно пробовать. Арни принимается экспериментировать, высвистывая разные высокие ноты. Она говорит ему, что звук напоминает тонкий звук синтезатора. Она начинает имитировать синтетическую музыку, таинственную, в высокой тональности. Звуки ее поражают. По-видимому, они очень глубоко трогают ее, так как она начинает плакать. Группа слушает в полной тишине. Помолчав минуту, Лайза благодарит нас и больше ничего не добавляет.

Арни: Вот вам один из примеров, как можно отсутствие развернуть в процесс. У вас не полностью используется проприоцептивный канал, поэтому чувства вас уносят с собой. Но стоит последовать за этими чувствами, создать их образ, и вы видите качающийся шарик. Потом из того, другого мира приходит звук. Край мешал воспринять всю эту загадочность и блаженство. Переключение на слуховой канал помогло его преодолеть.

Любой человек чувствует усталость и страх, находясь в незанятом канале. Можно устать от недостатка сна или потому, что не удается полностью расслабиться. Я не имею ничего против сна, если он вам нужен. Почему не поспать? Но если вы заранее твердо знаете, что уснете, если это наступает постоянно, то работа с этим как с процессом наверняка принесет вам что-нибудь новое. Переключение каналов, которым мы сейчас занимались, заставит иначе взглянуть на вещи.

Вивиан: Некоторое время назад, когда мы медитировали, со мной кое-что произошло. Началось с проприоцептивного канала. Я ощутила полосу напряжения во лбу и на темени. Я переключила канал и услышала голос, который признес: “Я могу быть мягче, мягче, мягче”. Я позволила ему стать мягче. Но головная боль осталась.

Арни: Вполне возможно, что головная боль осталась потому, что голос, который вы слышали, был против проприоцептивных ощущений. Этот голос не был новой ипостасью напряжения. Это не было переключением канала восприятия напряжения с телесного на слуховой. Это был голос первичного процесса. Когда вы работаете со вторичной информацией и изменяете канал, будьте внимательны к тому, чтобы переживание, перенесенное на другой канал, согласовывалось с темой переживаний в других каналах.

Ваши собственные внутренние процессы лучше направят вас, чем я, извне; и все же попробуйте опять сосредоточиться на полосе напряжения и сделайте движение, конгруэнтное этому состоянию.

[Несколько минут Вивиан концентрируется на ощущении напряжения. Арни ждет. ] Теперь сделайте движение, которое выразит ваше напряжение. Какое это будет движение?

Вивиан делает напряженную гримасу, напоминающую маску.

Какое лицо! Потрясающе! Посмотрите, какое необыкновенное, содержательное лицо! Покажите это выражение еще раз, пожалуйста. Теперь оно стало более рельным. Изобразите его еще раз, а если получится, представьте себе то, что вы делаете. Вот так. И еще раз. Чье это лицо и что оно делает?

Вивиан: Ой, мне кажется, я узнаю одного своего друга. Ага!

Арни [к группе]: Она что-то поняла. Я не буду сейчас разворачивать содержание, я просто хотел показать, как использовать переключение каналов, чтобы пройти за край. Вивиан, теперь ваша медитация углубляется, ваше движение и умозрительная картинка усилили головную боль. У вас теперь такое лицо, которое вас шокирует. Продолжайте работу, пока вам не будет известно все об этом лице, пока вы не поймете, чего хочет ваш друг и почему. Попробуйте быть благодарной за его точку зрения. Станьте им или ею.

Рэйчел: Что вы имели в виду, когда некоторое время назад сказали, что если понимаешь, что тебе сообщает твоя боль, то болеть незачем?

Арни: Приведу пример. Совсем недавно, во время одного семинара, я работал с некой женщиной. Много лет она была парализована. Медитируя, она поняла, что чуть-чуть сдвигается вперед на бедрах. Мы начали усиливать движение, перемещаясь вперед медленно, сосредоточившись на движении. Неожиданно к ней вернулось ощущение, что она парализована и будто затвердела.

Паралитический паттерн всплыл в ходе медитации и вместо того, чтобы уйти от него, она на нем задержалась. Она усилила окостенелость, паралич и боль. Она переживала паралич как столкновение тела с какой-то преградой. Сосредоточившись на этом переживании, она переключила каналы и увидела, что в ее спине словно кусок дерева, такой, что его не согнуть. “Деревянная, как доска”, — сказала она. Затем она сознательно стала двигаться, как негнущаяся доска. Она сидела вот так. [Арни сел с жесткой прямой спиной, удивительно похожий на учителя дзэн.]

Стоило ей только сесть таким образом, как она подошла к своему настоящему краю и сказала мне бесстрастным голосом, как учитель дзэн: “Это моя граница. Я больше не собираюсь ни к кому никогда приспосабливаться”. Ее паралич возвращал ее к точке, когда она могла проявить эту решительность. Она очень теплый человек, одаренный способностью приспосабливаться, но ее первичный адаптивный процесс не был полностью конгруэнтен ее сущности. Ей был необходим этот кусок дерева в спине, этот паралич, чтобы быть решительной, устанавливать границы, быть менее восприимчивой к другим. Ее медитация была направлена на интеграцию ее прошедшего паралича и одеревенелости. После того как работа была завершена, прошли и одеревенелость, и боль. Бывает, медитация помогает.

Семинар продолжается. На смену утренним занятиям с медитацией пришла работа с движением. Арни говорит о том, что движение — это мост между внутренним и внешним опытом.

Арни: Движению в психологии уделяют меньше всего внимания. Существует масса глупейших предубеждений, связанных с работой с движением. Это, вероятно, является причиной, почему многие специалисты по танцевальной терапии испытывают чувство неполноценности по отношению к своей важной и необходимой работе. Другая же часть терапевтического мира склонна обращаться с людьми как со стационарными, предназначенными для анализа компьютерами. Если движение все-таки всплывает в ходе психотерапии, то оно, как правило, не естественно, а заранее запрограммировано.

Процессуальная работа пытается не программировать движение, она обнаруживает его. Странное, неожиданное, угловатое движение — не ошибка, это именно то, с чем мы ищем встречи. Неожиданное движение несет в себе важнейшую инфомацию. Процессуальная работа с непроизвольными движениями помогает нам обрести уникальную индивидуальность.

Люди много говорят об индивидуальности. Я думаю, это оттого, что они редко позволяют ей проявиться. Наиболее очевидно она обнаруживается именно в движениях. Представьте, каким удивительным стал бы мир, если бы проходящие по улице люди разом остановились и, обратив внимание на свои спонтанные, неожиданные и бессознательные движения, принялись их разворачивать. Кто-то заскакал бы лягушкой, кто-то воплотился в мастера тайцзи, кто-то летал бы, как бабочка, кто-то распухал, становясь толстым и необъятным. А почему нет?

Движение выводит психологию из скучного круга частной практики и вдыхает в нее жизнь. Она превращает терапию в театр, где играет весь мир. Когда мы работаем с движением, психология и терапия отходят на задний план и обыденная реальность превращается в живое искусство.

Настоящим экспертом в области движения можно назвать Эми. Она изучала его и многому меня научила. Работа с движением находится в тесной связи с миром. Ее просто показать. С ее помощью быстро и легко открывается доступ ко вторичному материалу.

Истинно творческое движение не может состояться в отсутствие сосредоточенности и внимательности, благодаря которым вы сможете заметить незаконченное или навязчивое движение. Невозможно стать спонтанным просто потому, что этого захотелось. Необходимо развить способность осознавать то, что происходит непреднамеренно. Попытки двигаться естественно, не обладая таким осознаванием, без сосредоточенного наблюдения, вряд ли ждет успех, ибо, как я покажу чуть позднее, не осознав свой край или вторичные движения, вы просто вернетесь к своему прежнему обычному опыту, надоевшему до оскомины.

В ходе предыдущего упражнения вы могли заметить, что ваше самопроизвольное движение нельзя отнести к обычным движениям, поскольку оно сопровождается видением, слышанием, чувствованием, включенностью в отношения и входит в целостный опыт, не поддающийся дальнейшему разложению на части. Таким образом, отдельной работы с движением, так же как и отдельной работы со сновидениями или телом, в общем-то не существует. Все это — осознавание и процессуальная работа. Нам важно развивать и совершенствовать осознавание всех каналов, понимая при этом, что все они — лишь ступени, сводящие к реке, а вовсе не вода этой реки.

Итак, давайте подключим к работе с движением наше дифференцирующее осознавание и разовьем дальше нашу медитацию.

Есть очень много различных способов работы с двигательными сигналами. Наша работа будет состоять из двух этапов. Сначала мы будем вести внутреннюю работу с небольшими движениями, продолжая находиться в состоянии медитативной сосредоточенности. Позже работа пойдет с любым движением, как бы оно себя ни проявило.

Сфокусируйтесь внутренне на видении, слышании, чувствовании, и плюс к этому я попросил бы вас сосредоточить ваше осознавание на спонтанных движениях. Для начала позвольте показать на себе.

[Арни изменяет свою позу, чтобы сесть поудобнее. Он садится очень прямо, скрестив ноги. Сосредоточившись на внутренних переживаниях, он одновременно продолжает говорить.]

Будем считать, что я углублен в медитацию и следую за тем, что происходит внутри меня. Я что-то вижу, слышу и чувствую. В данный конкретный момент я замечаю, что делаю крошечные движения, слегка покачивая торс, изменяя точки опоры таза.

Моя задача состоит в том, чтобы отметить и проследить эти маленькие движения. Они настолько медленные и едва ощутимые, что находятся на грани движения и проприоцепции. [Арни делает в речи паузы, его внимание сфокусировано на совершаемых им крошечных движениях.]

Я замечаю, что начинаю двигаться сильнее. Я бы хотел, чтобы вы тоже подвигались таким образом, чтобы понять суть движения. Какие вы задействуете суставы? Какие мышцы создают это вращение в сидячей позиции? Когда я делаю движения тазом, я ощущаю смещения в суставах, а также мышцах спины.

После того как мы выявили эти движения, усилим их. Не просто следите за тем, как вы двигаетесь, а двигайтесь с большей амплитудой, медленно, глубже осознавая происходящее. Обратите внимание на механику движения, увеличьте его размах, измените ритм, двигайтесь чаще или реже.

Мы все время делаем осознанные или неосознанные движения. Даже то, что вы заметили неосознанное движение, уже является мощной интервенцией. Развив эти движения до их предела, вы можете открыть в себе что-то поистине замечательное.

[Арни возвращается к своему движению. Вращая тазом, он очень медленно перемещается вперед.]

Итак, сидя в этой позе, я почувствовал слабое покачивание. Теперь я хочу достигнуть края. Я собираюсь продолжать это движение до тех пор, пока напряжение моих мышц не достигнет максимума, до точки, когда я больше не смогу двигаться. Требуется время, чтобы таким образом осознать это движение. Я чувствую, что все больше пригибаюсь к полу, я чувствую, что голова моя склоняется все ниже к земле, чтобы — молиться! [Он на миг замолкает, оставаясь все в той же позе, затем медленно садится по-прежнему и снова начинает говорить.]

Я познакомился с такого рода работой в Цюрихе, когда стал сотрудничать с Барбарой Кроси, которая в то время была учителем йоги. Иной раз кажется, из этой формы медитации и развилась хатха-йога. Медитация над малозаметными движениями, усиление их приводит к архетипическим позам, имеющим сходство с теми, что известны в хатха-йоге. Осознавая, развивая скрытые движения, следуя за ними, вы заново создаете йогу, хотя до этого вы, возможно, имели весьма смутное о ней представление.

В ходе двигательной работы вы можете обнаружить себя ползающим или медитирующим на четвереньках, как кошка. Поза “кошка”, кстати замечу, очень полезна для начальных этапов медитации, поскольку дает доступ к самым разным мышцам спины.

Ваше тело непредсказуемо. Основной принцип состоит в том, чтобы, не программируя себя, полностью осознавать свои движения уже в самом их начале. Доведите движение до края, до экстремальной точки, чуточку усильте их. Но не подгоняйте себя, пусть будет так, как для вас правильно, иначе можно причинить себе боль.

Прочувствуйте, как ваши мышцы соединены с сухожилиями, а также точку соединения сухожилий с костями. Это собенно важно для тех, кого интересуют артриты и ревматизмы.

Отслеживайте все ваши движения, даже если они загадочные и странные. Усиливайте их, используйте другие инструменты, к примеру переключение каналов. В точке, когда движение застряло в развитии, переключите каналы и визуализируйте опыт, который ищет реализации в движении. Можно употребить слуховой канал и послушать звук или произвести звук, который выразит это движение.

Если, поднимаясь с постели, вы неожиданно подпустили ветру или вам стало больно, не пропускайте это мимо себя. Это — критические переживания, требующие, чтобы на них сосредоточили внимание. Если вам посчастливится испытать небольшую боль, задержитесь в этой точке. Это — сказочное сокровище.

Один участник просит Арни объяснить, что означает “задержаться в точке” боли или другого переживания.

Арни: Поэкспериментируйте с этим, осознайте. Прочувствуйте. Как было построено движение? Соберите его вновь. Если вы заметите, что что-то происходит, — посмотрите что и как. Все происходящее с вами пропускайте через свои чувства, зрение. Создайте подходящие звуки. Озвучьте свои переживания. Переключите каналы, совершите движение, которое этому соответствует. Смысл состоит в том, чтобы все исследовать и понять.

Не пренебрегайте даже самыми незначительными сигналами, движениями, уколами боли. Эта работа — форма экологии. Если не усилить небольшую боль и не поработать с ней, она появится вновь в других областях тела или в других каналах, к примеру во взаимоотношениях. Вам не удастся просто отбросить сообщение. Все, что вы можете, — отодвинуть его в сторону и какое-то время игнорировать. Разворачивая мелочь, почти ничего — в нечто, вы обретаете выбор — болеть или нет.

Относясь к проприоцепции невнимательно, можно заболеть. Медитация годится как полезный способ выявить болезнь на ранних стадиях. Но я бы не советовал делать единственную ставку на исцеляющую роль осознания, оно не панацея. Иногда важно не осознавать.

Я не уверен, что полное отсутствие простуды или ангины — это хорошо, но у меня их нет уже около пятнадцати лет. Этот этап моей жизни начался очень странно. В 1972 году — а до этого у меня была нормальная жизнь, я болел всем, чем только можно, — я принял стратегический боевой план — подняться в Швейцарские Альпы и схватить себя за руку в тот самый момент, когда я подхватываю насморк.

Легкого ветерка, который принес бы мне простуду, я ждал на горе, в кантоне Гларус. Наконец ветерок подул. Ощутив его, я позволил себе совершать самые разные движения. Так вот, я обнаружил, что бегаю, как сумасшедший, вокруг старого дуба, пытаясь найти укрытие от ветра. Я понимал, что ветер прилетел ко мне, а мое тело знало — надо спрятаться.

Слава Богу, меня никто не видел в этот момент, подумали бы, что я свихнулся. В течение нескольких дней я подставлялся ветру и бегал от него. У меня возникло ощущение, что я стал понимать тот дух, который кроется за простудой и сквозняками, и с тех пор отношусь к нему с глубоким уважением. Я не говорю людям, что я делаю, но как только я хоть отдаленно ощущаю присутствие одного из духов-сквозняков, я ухожу в сторону с его пути, а затем, если хватает сил, возвращаюсь, чтобы познакомиться с ним получше.

А теперь я предлагаю начать работу из какой-либо позы, которая способствовала бы рождению движений. К примеру, можно принять йоговскую позицию на четвереньках, напоминающую кошачью, или близкую к ней, делающую вас открытым для движения. Положение лежа на полу ограничивает движения, можно только перекатываться. Возможно, вам захочется начать медитацию движения из такой позы. [Арни встает на четвереньки, опираясь об пол локтями, и кладет голову на кулаки, которые устраивает один на другом. Медленно поднимается и продолжает.]

Вы знакомы с этой позой? У меня любимая поза для медитации такая: лечь спиной на сиденье стула, позволив голове свободно свисать с сиденья вниз, а ногам — торчать в воздухе.

[Изменяет позу. ] Положение сидя на пятках с прямой спиной — хорошо для движений бедер и таза. Можно начать, опершись о стену и расслабившись. Еще один хороший способ для начала — очень медленно подниматься. С этим можно работать целый день напролет. Можно начать и в позиции стоя.

Начинаем работу с движением. Определите канал, в котором находитесь. Усильте переживание, которое придет по этому каналу, проследите извилистый путь процесса через движение, видение, слышание, чувствование. Затем используйте технику изменения канала, чтобы открыть, куда вас ведет ваш внутренний процесс.

Участники занялись медитацией. Большинство из них медленно пробуют разные медитативные позы. В комнате атмосфера высокой сосредоточенности. Через двадцать минут Арни спрашивает, все ли закончили, может быть, есть вопросы.

Арни: Есть один интересный вопрос, который стоит задать во время медитации: “Кто медитирует?” или “Для кого предназначаются эти события?” То, что вы переживаете, не адресовано просто кому попало и не свалилось с ясного неба. В вас есть некто, кому необходимы именно эти переживания, кто не получает их в нужном количестве. Существует совершенно определенная часть вас, которая нуждается во вполне конкретных переживаниях, в сообщении медитации. То, что с вами происходит, черезвычайно важно для кого-то в вас, именно он-то и погружен в сосредоточенное наблюдение. Если понять, для кого предназначен этот опыт, медитация приобретет особое значение.

Пэт [застенчивая молодая женщина]: Я сидела вот так и вдруг почувствовала жжение внизу живота. Еще я почувствовала давление, и мне показалось, что я вижу, как я спускаюсь куда-то. Затем я, словно наплывами, то осознавала, что происходит, то переставала осознавать.

Арни: Эти наплывы могут быть свидетельством того, что переживание жжения подвело вас к краю. Задержитесь на ощущении жжения. Вы должны разобраться, какое чувство обозначает жжение.

Пэт: Когда я была погружена в медитацию, случилось так, что вы ко мне подошли и дотронулись до меня, чтобы помочь усилить то движение, которое я делала. Во мне что-то переключилось, и я поняла: “Вот и все, что мне было нужно. Я просто хочу, чтобы был кто-то, кто бы прикасался ко мне”.

Арни: Похоже, вы правильно восприняли сообщение. Вы работали над тем, чтобы стать более открытой во взаимоотношениях, в желаниях, в прикосновениях, в контактах. Интересно было бы сделать еще шаг вперед и помедитировать, держась за чью-нибудь руку. Я рискну предположить, что жжение внизу живота — сообщение для той части вас, которая стремится замкнуться в одиночестве.

Пэт кивает, показывая, что она согласна с ответом Арни. Заговорил еще один участник, Гари. Он, очевидно, взволнован.

Гэри: Мой процесс сопровождался звучащими в голове предписаниями. Как мне кажется, там были разные голоса. Не могли бы вы немного рассказать об этом? Как вы поступаете с этими аналитическими комментариями?

Арни: Обычно голос архетипа звучит в форме этакого объяснения за кадром. Он всегда все истолковывает и анализирует, объясняет, какой смысл имеют ваши переживания. Настройтесь на него и постарайтесь понять, хорош ли он в своем деле. Не стоит сразу подавлять его. Большинство внутренних критиков не так умны, как им кажется. Если сосредоточиться на нем, может статься, вы обнаружите, что кому-то из них не мешало бы вернуться в школу.

Гэри: Что значит: “Сосредоточиться на нем?”

Арни: Получите как можно больше информации о голосе. Сколько ему лет? Какого он пола? Представьте человека, которому принадлежит этот голос. Вступите с ним в общение. Сделайте движение, которое бы соответствовало его или ее образу. Постройте вокруг голоса личность. Добейтесь полного, завершенного переживания, затем работайте с ним.

У меня нет рецептов. Один из моих внутренних критиков долго был моей большой проблемой. Я изучил его и обнаружил, что у него есть масса соображений, но умным его не назовешь. Я заставлял его читать книги о символике, чтобы он по крайней мере знал, о чем говорит. Какое-то время спустя он исчез. Я не знаю, что с ним стало. Я полагаю, он сбежал из школы.

Эми: А мой комментатор постоянно возвращается, так как у меня недостаточно инфомации о нем. Очень полезно использовать движение и визуализацию и другие каналы, чтобы добраться до того, что стоит за критиком.

Арни намерен продолжить разговор о движении, о способах его усиления и о работе в этой области. Он поворачивается к Эми и просит ее рассказать о тех приемах работы с движением, которые ей больше всего нравятся.

Эми: Нам необходимо поговорить о специальных методах так называемого запрещения или торможения сигналов, а также об усилении. Арни уже немного говорил об этом. Ну и, само собой разумеется, надо поговорить об отзеркаливании сигналов клиента, которое производится для того, чтобы клиент мог их увидеть. Также интересно руками ваять движение, работая с тем, что выходит, и следуя за потоком изменчивых телодвижений и мышечных сокращений. Это сплав работы с телом и движением. Ну и, конечно, форма работы с движением, когда вы просто сидите и медитируете над вопросом, что является движением.

Арни: Давай покажем работу с движением на том, кто захочет.

Он обращается к группе с вопросом, не хочет ли кто поработать с ним. Вызывается Сью. “Все очень просто. Нам нужно всего лишь пройтись вместе”, — уверяет ее Арни. Они начинают ходить по кругу, образованному сидящими участниками. Кажется, что они просто лениво прогуливаются.

Вот так. Давайте просто походим. В то время как вы прохаживаетесь, я бы просил вас обратить внимание, нет ли внутри вашего движущегося тела чего-то такого, что не участвует в этой прогулке?

[Пока Сью сосредоточивается на движении, Арни говорит с группой.]

Видите, ее первичный процесс, который я вместе с ней организовал, — шаг. Но вполне может обнаружиться что-то еще, непроизвольное, что является не только шагом. [К Сью. ] Чувствуете ли вы что-нибудь в этом роде в ваших движениях? Не спешите, подумайте. [К группе. ] Всегда держите ваше сознание открытым не только для того, что вы намеренно делаете в жизни, но и для ненамеренных движений. [К Сью. ] Так что происходит такого, что не есть ходьба?

Сью: Я хожу по кругу, и у меня из головы никак не выходит, что на меня смотрит вся группа. И еще я ощущаю некоторую расхлябанность. Все как-то разболтанно.

Она поболтала руками и ногами, чтобы показать Арни, какую разболтанность она чувствует. Он замечает это и повторяет движение ее рук.

Арни: Прекрасно, покажите мне, как все разболтанно.

Сью начинает подчеркнуто выражать разболтанность, размахивая конечностями, шатаясь и вихляясь. Она извивается, подобно змее, и прыгает с ноги на ногу. Арни повторяет ее движения. Ее движения становятся все быстрее, она раскачивается всем своим телом из стороны в сторону, как тряпичный клоун. Неожиданно она будто натыкается на край. Она останавливается и быстро взглядывает на Арни. Он убеждает ее продолжать.

Арни: Дальше! Доведите это до крайней точки!

Сью начинает сначала, ходит по кругу, болтаясь и качаясь из стороны в сторону, и опять впадает в сомнение. Ее движения изменяются, из разболтанного вихляния они превращаются в движения стеснительного ребенка. Она поворачивается к Арни и смущенно восклицает: “Ой, по-моему, я налетела на край”.

Все смеются.

Арни раскачивается, как она делала до этого, желая, чтобы она вернулась и вновь подхватила эти движения.

Арни: Давайте проследим, куда поведет это движение, если представить, что там, за краем, оно сразу становится вашим.

Сью: Сегодня, некоторое время назад, я осознала вот что. Одна часть меня наслаждается движением, а другая хочет, чтобы я была абсолютно инертна. Они полярно противоположны и ведут борьбу. [Говоря о полярностях, она делает движения руками. Когда речь идет о наслаждении движением — одна ее рука плавно изгибается, а когда она описывает инертность — другая делает “стоп”-жест.]

Арни: Да, вот и край. Здесь идет борьба, и в данный момент я принимаю сторону движения, поскольку ему не удается полностью выразить себя. Движение — вторичный процесс. Пассивная сторона первична и спокойна. Со спокойной стороной мы уже знакомы. [Он начинает качаться и хочет увлечь ее. ] Хотите попробовать еще разок? Я знаю, это вас смущает, но все же — попробуйте.

Сью: Позвольте мне походить, пока я не свыкнусь с присутствием группы.

То, что ей неловко извиваться на глазах у группы, показывает, что на группу спроецирована роль фигуры, препятствующей движению, роль спокойной части Сью.

Арни: Группа вас тормозит, да? Я помогу вам, я тоже буду делать странные движения.

Он становится напротив нее и извивается всем телом. Он раскачивается, игриво трясет бедрами. Она немедленно принимает приглашение и начинает прыгать с ноги на ногу, с болтающимися и шлепающими о корпус руками. Она поднимает руки над головой, делает ими волны, как танцовщица, прыгает все быстрее и быстрее. Она делает неописуемые, исступленные движения, полностью раскрепощаясь.

Арни помогает ей пройти весь путь до конца. Сью неожиданно хлопает в ладоши, падает на пол и, ко всеобщему изумлению, начинает кувыркаться и кататься по полу. Наконец, выбившись из сил, она делает передышку, смотрит на Арни и в сильном удивлении восклицает: “Я и не знала, что могу так!” Группа взрывается одобрительными возгласами и аплодисментами.

Арни: Это было что-то потрясающее! Удивительно! Вы не знали, что способны на это? Вы не знали, что способны на — что?

Сью: Я имею в виду эти кувырки.

Арни: Задумайтесь на секунду, на что они похожи?

Сью: Это я в шесть лет.

Арни: А если бы мы сейчас работали с этой маленькой девочкой — какие бы она издавала звуки?

Сью сообщает, что она бы хихикала. Она тут же захихикала, а группа присоединилась к ней. Арни тоже включается в детскую возню, и они все вместе смеются. Арни придвигается ближе к Сью, кладет руку ей на плечо и старается вчитаться в ее сигналы.

Арни [с обожанием]: Какая славная крошка. Она ищет мамочку, чтобы пойти с ней в магазин за покупками.

Сью [смотрит на него]: Когда вы подошли близко, я подумала, что мой папа никогда так не делал.

Арни: Ах, папа… Нужна мама, чтобы пойти в магазин, и, конечно, нужен папа, чтобы дать ребенку поддержку, а не одергивать его.

Сью смотрит на Арни и понимает, что именно отец, о котором она вдруг вспомнила, есть препятствие на пути ее движений.

Сью: Да. Спасибо. Спасибо вам.

Арни и Сью обнимают друг друга. Сью покидает центр круга. Все минуту молчат.

Арни: Давайте вместе поразмышляем о том, что произошло. Часто ли Сью кувыркается в своей обыденной жизни?

Том: Ей это необходимо. У нее это так здорово получается!

Арни: Да, ей надо это делать, но поскольку ее отец, ее первичная идентификация — помните, она сказала: “Я говорю себе — стоп!” — запрещает ее внутреннему шестилетнему ребенку крутиться, то ее подвижность — вторична. Это происходит помимо воли. Она сказала, что удивлена тем, что может делать все эти сальто и ужимки, а это означает, что они отдалены от ее сознания. Они отщеплены от ее обычной идентичности, поскольку не встраиваются в ее отцовский образ. Обратите внимание, мы непроизвольно вспоминаем образ родителя в определенный момент, поскольку он символизирует то, как мы заботимся о ребенке в себе.

Такая форма работы с движением требует осознания и некоторой храбрости. Что интересного можно было отметить в ее движениях? Вроде бы они выглядели вполне взрослыми, но что-то было не совсем по-взрослому, что-то напоминало ребенка.

Эми изображает детские движения, тряся руками в воздухе.

Арни: Вот, посмотрите. Эти движения были не очень организованны. Они были незаконченными. Поэтому они были вторичными, с них я и начал. Помните? — вторичные движения как бы не завершены, они повторяются, их трудно понять, человек либо стесняется их, либо не подозревает об их существовании.

Метафорически я сказал бы так: когда она ходит, она ходит не одна. Когда она ходит, с ней рядом идет маленькая девочка. Она шагает с прелестнейшей вертушкой. Когда мы идем, с нами идут другие. И это безумно интересно — выяснить, кто же идет рядом.

Теперь давайте сами попробуем поработать с движением. Начните с обыкновенной ходьбы. Можете работать над тем, как вы говорите, сидите или ходите, над чем угодно. Дело состоит в том, чтобы уловить нечто, не делающее того, что делаете вы, и с этим нечто работать.

Цените приходящее неожиданно. То, чего мы не ожидаем, — лучший проводник по этому миру. Во время ходьбы внимательно отмечайте неожиданное. Почувствуйте ту свою часть, которая занята не просто ходьбой. Затем экспериментируйте. Создавайте художественные формы. Оставьте на время психологию и терапию. Позвольте вашим движениям стать новыми формами опыта.

Группа разбредается и начинает перемещаться по комнате. Буквально в минуту круг трансформируется в нечто, напоминающее сумасшедший дом. Один человек стоит на голове, другой молится, кто-то производит странные звуки, кто-то бьется о стену. Одна дама машет руками, как птица. Какой-то мужчина ковыляет, сгорбившись. Есть такие, кто спокойно сидит, отрешенно работая над собой.

Арни и Эми ходят среди участников, помогая им усилить их движения. Минут через двадцать некоторые члены групы начинают уходить на обед, другие по-прежнему погружены во внутренние переживания.

После перерыва на обед семинар возобновляет свою работу. Арни оглашает тему занятий на вторую половину дня: работа с телом.

Арни: Я хочу поговорить о таком виде процессуальной работы, который основывается на проприоцепции. Обычно ее называют телесной работой. Я вижу отличие телесной работы в рамках процессуального подхода от большинства других известных видов телесной работы в том, что последние сосредоточены на одном-единственном канале. Наша работа тоже может начаться там, но дальше она обычно выходит за привычные границы “тела” и подключает другие каналы.

Существует много форм телесной работы и много способов присоединиться к телесному процессу. Я думаю, будет интересно начать с рук, потому что этот способ близок к медитации и ведет к непредсказуемым событиям.

Чем говорить об этом, с моей точки зрения, будет полезней показать на ком-нибудь. Хочет ли кто-нибудь поработать со мной пару минут?

Вызывается Рон. Рон и Арни поднимаются и проходят в центр круга. Они усаживаются лицом друг к другу. Арни разговаривает с Роном, одновременно делая пояснения для группы.

Начать можно как угодно. Мы могли бы для начала заговорить, прикоснуться друг к другу, покачаться, подрожать, обратиться к чувствам, не связанным с прикосновением. Подходит любой канал, который устраивает терапевта и клиента. Вместо того чтобы сказать “привет”, я могу положить на вас руку и посмотреть на вашу реакцию. Вы тоже можете дать телесный ответ.

Я задам вам неопределенный вопрос, на который может быть какой угодно ответ. Представьте, что я кладу, с вашего позволения, свою руку на какой-нибудь участок вашего тела. Где вы сейчас ощущаете процесс сильнее всего?

Рон некоторое время прислушивается к своему телу, затем указывает на грудь.

Арни: Хорошо. Что мне надо сделать руками в этом месте? Вам лучше будет сидеть, как сидите, или лучше лечь?

Рон отвечает, что хотел бы лечь.

Арни [кивает]: Отлично. Ложитесь. Ваше тело будет направлять ход событий.

Рон ложится, а Арни усаживается возле него. Начиная работу с Роном, Арни обращается к группе.

Я начинаю с того, что кладу руки на грудь Рону, а вас прошу следить, когда происходит переключение каналов. Я некоторое время поработаю, а после мы это обсудим. [Рону. ] Я буду различными способами прикладывать свои руки к вашей груди, а вы мне подскажите, какой из них вам кажется наиболее подходящим. Хорошо?

Рон кивает.

Нас будут вести ваши телесные ощущения.

Арни кладет руки на грудь Рону и экспериментирует, используя свои пальцы и ладони. Он по-разному двигает руками. Вначале это выглядит так, словно он делает Рону массаж груди, затем он добавляет давление, нажимая большими пальцами на определенные точки. Иногда кажется, что его руки едва касаюся грудной клетки Рона. Попробовав разные способы в течение нескольких минут, Арни начинает прощупывать зоны грудной клетки Рона.

Теперь я надавлю резче в этом месте. А вы давайте мне знать, какого рода давление и какие чувства вам кажутся нужными сейчас.

Рон бормочет что-то и вздыхает. Он просит Арни усилить давление на верхнюю часть груди. Арни изменяет характер своих действий.

Хорошо. Мне приятно, что вы помогаете. Так правильно? Да?

Рон продолжает направлять Арни, просит давить еще сильнее и направлять давление вертикально вниз. Ладони Арни лежат на левой стороне груди Рона. Он медленно перемещает их к центру. Рон делает глубокий вдох. Арни обращает внимание на этот глубокий вдох, думая, что Рон вошел в проприоцептивный процесс и вдох является положительной обратной связью. Делая вдох, Рон оказывет давление на руки Арни, что свидетельствует о его стремлении получить более сильные ощущения и является положительной обратной связью. Негативной обратной связью по отношению к давлению было бы отсутствие реакции или движение, соответствующее уходу от давления.

Рон: Ммм… Пожалуйста, передвиньте правую руку немного ближе к горлу. Левой давите сильнее.

Арни сдвигает свою правую руку в сторону горла и добавляет давление левой на верхнюю часть груди Рона. Рон вздыхает опять, еще глубже.

Арни: Правая достаточно сильно давит? Убрать? Добавить?

Рон закрывает глаза и сообщает Арни, что он чувствует себя более расслабленным. Арни согласно хмыкает. Рон снова глубоко вздыхает.

Арни: Вот это вздох!

Рон: Такое впечатление, что ваше давление нейтрализует какую-то мою внутреннюю боль.

Арни: Так. Я что-то здесь нейтрализую. Дайте мне почувствовать это изнутри. Встречное движение.

Рон упирается грудью в руки Арни. Открыв рот и закрыв глаза, он несколько раз подряд старается выпятить грудь навстречу давлению Арни. Он делает глубокий вдох и с шумом выдыхает воздух.

Вот это на самом деле глубокий вдох. Давайте дальше.

Рон вздыхает, и его руки сползают с живота на пол. Он глубоко вдыхает и выдыхает воздух. Продолжая работать с Роном, Арни поворачивается к группе и тихо говорит ей:

Итак, я уравновешиваю нечто, ощущаемое внутри, — движение, противоположное моему, и это само по себе является началом, а может быть, и концом работы. Теперь осталось развернуть процесс противодействия. Возможно, кто-то из вас может предположить, о чем говорит встречное давление в грудной клетке, особенно если вам приходилось обращать внимание на свое дыхание.

[Рону. ] Я сейчас на минуту сниму руки. Посмотрите, испытываете ли вы по-прежнему ощущение противоборства. [Арни очень медленно убирает руки.]

Рон: Я ощущаю давление в груди и комок в горле. И слегка тошнит…

Арни возобновляет давление, восстанавливая противоборство. Одну руку он кладет на грудную клетку, другую — около горла.

Рон: Да, может быть, даже чуточку посильнее.

Арни удивлен тем, как сильно Рон просит давить. Он налегает на Рона почти всем своим весом, а Рон требует давить еще сильнее.

Рон: Когда вы давите, я чувствую расслабление и раскрываюсь. [Он делает глубокий выдох.]

Арни [Рону, лежащему с закрытыми глазами]: Значит, я овладеваю чем-то, что происходит у вас в груди. [Арни пробует переключить каналы. ] Я попытаюсь сделать это еще в большей степени. Я подключу мои голосовые связки и буду производить звуки, которые сопутствуют этому давлению.

Арни начинает хрипеть, выть, рычать — производить массу разнообразных звуков. Рон почти немедленно отвечает на это стонами: “Аааах… аххх…”

Арни смотрит на Рона сверху, его руки по-прежнему находятся на середине груди Рона, одна поверх другой. Рон начинает кашлять. Арни полагает, что кашель может быть негативной реакцией на давление. Арни говорит провокационно: “Что, хочется покашлять? Так?”

Рон широко открывает рот и рычит на Арни.

Арни: Мы не договаривались, что вы будете шуметь. [Он переходит к своей нормальной идентичности и шепчет Рону. ] Давай дальше!

Рон: Вы говорите можно или нельзя?

Арни очевидно, что Рон не понял, что предыдущее заявление было задумано как провокация. Его неопределенность подтолкнула Рона к заключению, что Арни дал ему некоторые указания.

Арни: Правильно то, что вы услышали. Что вы слышали?

Рон: Что мне следует шуметь.

Арни оставляет прежнее намерение действовать, он решает следовать за Роном.

Арни: Вы правы. Я ждал, что вы будете шуметь.

Рон делает глубокий выдох и начинает издавать звуки. Затем он умолкает и жалуется, что его что-то сдерживает и он не может продолжать.

Рон: По-моему, мне совершенно не хочется разбираться с этими звуками. Я в замешательстве. Стоит мне соприкоснуться с чем-то, и оно — фьють! — и исчезло.

Арни делает вывод, что Рон находится на краю, и принимает решение не настаивать, чтобы Рон двигался дальше в том же направлении, следуя его сопротивлению.

Арни: Ну хорошо, оставим это.

Рон: У меня кружится голова.

Арни решает, что путаница, противоречивые ответы сигнализируют о наличии края, который препятствует дальнейшему исследованию.

Арни [шутливым тоном]: Я сейчас разок слегка нажму сверху, и мы можем говорить о погоде. Хорошая погодка сегодня!

Рон [смеется]: Отличная. Солнечный день. Замечательный.

Арни [убирает руки с Рона, садится на место]: Много солнца. Прекрасный денек для процессуальной работы.

Рона, видимо, оставило напряжение, и он сказал, что чувствует себя значительно лучше. Помолчав, он обращается к Арни.

Рон: Я боюсь, что вы опять займетесь моей грудью.

Арни [игнорирует это замечание]: Погода неплохая. Она стала прохладней, слава Богу, и туман спускается ниже к берегу. Знаете, когда я был здесь в прошлый раз, солнца не было.

Рон [с подозрением]: Я не верю вашим рассуждениям о погоде.

Арни [озорно глядит на него и поддразнивает]: Вы не верите моим рассуждениям о погоде?

Все рассмеялись.

Арни: Я думаю, что вы очень проницательны.

Рон: Я думаю, я уже был в этой точке. Не с вами, а с другими терапевтами. Внутри меня творится много чего.

Арни [продолжает быть легкомысленным]: Не обращайте внимания.

Группа смеется.

Арни: Да. Шутим. Но давайте вернемся к погоде на побережье.

Рон [судя по виду, начинает слегка нервничать]: Не понимаю, почему я начинаю все больше и больше беспокоиться. У меня какое-то смутное подозрение. [Он делает глубокий вдох.]

Арни: У вас есть какая-то догадка? Как глубоко вы вздыхаете! Как необходим нам бывает край! [Арни наклоняется и снова кладет руки Рону на грудь. ] Что, вернемся назад?

Рон согласно кивает головой.

Арни: Скажите, когда будете готовы.

Арни надеется “нащупать” кратчайший путь ко вторичному процессу. Он видит, что первичный процесс или привычное переживание Рона — быть жертвой давления на грудь. Арни полагает, что в данный момент ему следует поменяться ролями с Роном, чтобы тот смог вступить в непосредственный контакт со своим вторичным процессом, который и оказывает давление на грудь. Он хочет узнать, какая информация или состояние кроются в “угнетателе”.

Арни: Может быть, будет проще, если вы на мне покажете, как у вас давит грудь? Попробуете? Я лягу, а вы покажете мне, что там происходит у вас.

Рон немедленно вскакивает с места. Скорость, с которой он принял предложение Арни, была положительной обратной связью. Теперь Арни почувствовал, что он сделал верный ход и он на верном пути. Арни лег. Рон склоняется над ним и кладет правую руку на верхнюю часть грудной клетки Арни, а левую руку — чуть ниже и начинает оказывать давление.

Арни [подбадривает Рона]: Да, так. Хорошо. Подержите так минутку. Я слегка посопротивляюсь. Вы продолжайте делать то же, что вы делаете, а я буду делать свое. Ладно? [Рон кивает. Арни сопротивляется давлению и одновременно разговаривает с Роном, который налегает сверху на его грудь. ] А теперь условимся, что мое имя Рон, а вы можете быть кем хотите.

[Изображает Рона] Что ты имеешь против меня? Ты мешаешь мне встать.

Арни использует метод двойного осознания. Он одновременно играет две роли: сопротивление (обычная, первичная идентичность Рона) и терапевта, который помогает Рону идентифицироваться с “угнетателем”. Важно обратить внимание на то, как он говорит с Роном. Чтобы представить сопротивление, он говорит одним тоном, чтобы помочь Рону быть угнетателем — другим. Он меняет тон голоса, не только играя роль, но и ни на секунду не выпуская Рона из фокуса своего внимания, следя за обратной связью, помогая ему войти в роль “угнетателя”.

Арни [громко шепчет Рону]: Давай, делай свое дело, сколько сможешь. [Арни переключается на сопротивление. ] Я не плохой, почему ты постоянно подавляешь меня? [Арни сопротивляется Рону, чтобы дать ему почувствовать, с какой силой он давит. Арни извивается под Роном, стараясь вырваться. Потом заговаривает с Роном — с “угнетателем”, интуитивно воссоздавая прошлое Рона.]

Проклятый угнетатель! Я уже сто раз пытался столкнуть тебя. Но ты все еще здесь, проклятый! Ух! Скажите, ну что делать человеку, которому на грудь навалилась такая тяжесть?

Теперь Рон вкладывает в действие всю силу, при этом делает решительное лицо. Арни замечает это и, чтобы Рон глубже вошел в роль угнетателя, комментирует:

Я в восторге от вашего лица!

Рон [взволнованно]: Этот, который давит сверху, ничего, интересный!

Арни [в роли сопротивления]: Я избавлюсь от тебя раз и навсегда. Раз, два, три — и… [он толкает руки Рона] черт тебя подери! Ты слишком долго меня связывал. Я собираюсь тебя с себя сбросить. Я пытался столкнуть тебя, но не получилось.

Арни отталкивает Рона все сильнее, в то же время настаивая, чтобы он поддерживал давление. Разыгрывается настоящая борьба. В ходе физической схватки Арни видит, что он помог проявиться сильной стороне Рона и хочет удержать ее как можно дольше, чтобы понять, зачем она здесь. Он выбирает метод переключения каналов, чтобы переложить опыт, выраженный в форме чувств и движения в форму вербальную.

Арни: Хорошо. Я позволю тебе делать твое дело, но слушай, демон, теперь я хочу, чтобы ты знал, зачем ты это делаешь.

Рон [снова начиная борьбу, кричит]: Я ни за что не отпущу тебя!

Арни старается подняться, но Рон стремится удержать его внизу, наваливаясь на грудь.

Рон: Лежать! Никогда не смей вставать! Я управляю тобой. У тебя нет никакого права вставать. Власть принадлежит мне.

Арни [становится на колени]: Прости. Иногда я думаю по-своему. Ты забрал себе всю силу. Скажи мне, кто ты.

Рон: Я крепко держу тебя изнутри: Я сковал твою грудь. Я тебя уложил и не хочу говорить, кто я.

Внезапно Арни перестает представлять противоположную роль и пытается соединить новое поведение Рона с его самоидентичностью.

Арни: Это та ваша часть, с которой я хочу познакомиться [он крепко хватает Рона за руку]. Это сила, которую я надеялся извлечь на свет.

Рон [после некоторого раздумья]: У меня созрело решение.

Арни: И что же вы решили делать?

Рон [с вызовом смотрит на Арни]: Прежде всего не выпускать тебя из-под контроля. Это моя забота. Тебя нельзя распускать. Тебе не должна нравиться твоя внешность, твой рост. Ты слабый и старый. Ты бессильный, болезненный, хилый, маленький. Ты скоро станешь больным.

Арни: Да? А ты довольно противный! Ты — самый вредный тип, которого я когда-либо встречал. Это мне нравится. Стань еще вреднее, я прошу тебя!

Рон поднимается на ноги и смотрит на Арни сверху вниз. Он примерно на фут выше Арни. Они крепко вцепились руками друг в друга и опять начинают бороться.

Арни: Давай, стань по-настоящему крутым! Потребуй от меня еще чего-нибудь!

Рон: Мне трудно с тобой, ты не поддаешься контролю. Я совершенно выдохся.

Арни: Ты действительно выдохся? Тогда сейчас самый подходящий момент, чтобы поменяться ролями.

Теперь Арни играет роль “крутого”, используя информацию, почерпнутую из предшествующего процесса.

Арни [громко]: Я желаю, чтобы ты мне подчинялся. Ты должен делать все, что я тебе скажу. А ну-ка, вниз!

Рон опускается на колени.

Арни: Презирай себя! Ты никуда не годный хлипкий сукин сын. На будущее, если я приказываю тебе что-нибудь, я хочу, чтобы ты это выполнял. Парадом здесь командую я.

Рон [поколебавшись встает]: Интересно. Моя первая инстинктивная реакция — послушно сделать, что мне говорят.

Арни продолжает играть свою роль.

Арни: Так выполняй же! Почему ты встал? За кого ты здесь себя принимаешь? На колени! Ты должен стать на колени. Черт побери, ты нарушаешь святые правила своего поведения!

Рон начал трясти руками, словно хотел пригрозить Арни, затем остановился. Очевидно, он оказался на краю. Ему надо помочь выйти из тупика, и Арни еще больше его раззадоривает.

Не тряси своими руками. Ложись на пол и подчиняйся, когда я говорю, что тебе делать. Ты — жалкий слабак!

Рон [приближается к Арни, с угрозой хватает его за руки и выкрикивает]: Нет!

Арни [эмоционально]: Да! Если я нажимаю на твою грудь — должен наступить упадок сил. Ты не можешь выступать против меня! Это неправильно. Сейчас же выполняй мои приказы! Лечь!

[Арни кладет руки Рону на плечи, и между ними вновь завязывается борьба. Арни продолжает провоцировать Рона. ] Я сказал тебе лечь, ты слышал? Проклятье! Вниз, черт возьми! Лечь! Я говорю, лечь! С каких пор ты меня не слушаешься? Ты должен быть ничем!

Рон смотрит на него в упор и начинает сильно и угрожающе толкать его. Он метнулся Арни за спину, поднял его и вынес за пределы круга. Оказавшись в воздухе, Арни исступленно кричит: “Вот это здорово!”

Рон: Я просто должен был поднять тебя. Уму непостижимо, как долго я тебя слушал!

Все смеются. Один из участников кричит, что Рон должен слушаться Арни. Рон отвечает тем, что приближается к Арни, снова поднимает его на руки и сбрасывает с рук на этого участника.

Рон: Ага! Я понял. Это та же энергия зла, которая была у того угнетателя, только с другим применением. Если бы я был достаточно силен, я бы просто выставил тебя за дверь.

Арни уже стоит на ногах. Все в комнате ощущают волну расслабления.

Арни: Да, ты скинул его со своей груди, используя его же силу.

Рон [в озарении]: Точно! Когда я работал с другими, мы пытались устранить напряжение и таким образом, я думаю, неумышленно провоцировали давление, усиливали, распаляли его.

Арни: Вместо того чтобы использовать.

Рон: Да. Угу. Именно здесь-то и была зарыта собака. Вы совершенно правы.

Арни издает рычание и копирует сильного Рона, чтобы показать ему его мощь, а Рон рычит в ответ. Арни направляется к Рону и обнимает его. Рон благодарит Арни, и оба садятся. Арни оглядывается вокруг и начинает разговор с группой.

Арни: Что вы наблюдали? Рон и раньше работал над тем, чтобы снять напряжение. Почему Рону было трудно войти в соприкосновение с его внутренней энергией?

Эрик: Это был его край.

Арни: Да. Он хотел избавиться от нее, а не использовать. Существование “угнетателя” внутри Рона — кризис его идентичности. Чтобы войти в контакт с энергией критика, ему необходимо столкнуться вот с этим [он сжимает кулак], что и было вначале. Он должен быть способен подойти к кому-то и заявить [указывая пальцем на пол]: “Когда я что-нибудь говорю, я требую, чтобы ты это сделал”.

Почему, вы думаете, он сделал глубокий вдох, когда я положил ладонь ему на грудь? Он расслабился! Удивительно, да? Положим, у вас давление или головная боль, кто-то надавливает еще больше, и боль уходит! То же самое и в вашем теле. Создайте произвольно давление, подобное тому, которое как бы само по себе, непроизвольно возникает у вас — и оно исчезнет. Вы чувствуете освобождение от глубинного внутреннего зажима, поскольку зажим ослабляется, когда ему противостоит сходная энергия. Зажим ослабевает, если вы тоже становитесь сильными и восстаете против него. Глубокий вдох Рона — это реакция противодействия. Его глубокий вдох — начало борьбы с давлением критика.

В каждом вдохе есть сторона первичная — стремление расшириться — и вторичная — в которой присутствует сила сжатия. Когда вы дышите, вы противодействуете чему-то; вы расширяете объем легких потому, что есть другое чувство — нехватка объема. Потому первичное — то, что вы делаете, то есть дыхание, расширение легких. А вторичное — то, что делается с вами, уменьшение объема, сжатие.

Как всегда, этот проклятый вторичный опыт требует, чтобы восприняли его энергию и физически интегрировали. За зажимом, скрываясь от осознания, находится фигура критика. Просто выбросить критика, или зажим, или злую силу мы не можем. Нам необходимо использовать его мощную энергию. То, в чем мы видим врага, почти всегда наш лучший союзник! Неважно, что он думает, что он хочет сказать, нам нужна его сила.

Во всяком телесном ощущении присутствуют, как минимум, две части. Даже в чесотке есть тот, кто чешется, и тот, кто раздражает первого. Одна часть ближе к нашей идентификации, другая — дальше от нее. Даже если клиент считает одну часть хорошей, а другую плохой, нам следует помнить, что мы должны встать на сторону их единства, а не какой-то одной части.

Многие из вас столкнутся с искушением принять точку зрения клиента и примкнуть к первичному процессу. Тем не менее отстоять целостность клиента, его индивидуацию означает ориентироваться на весь процесс, а не на его части. Задача терапевта — дать возможность всему процессу, обеим его частям, выразить себя.

Когда вы начинаете работать с частями, обмениваясь информацией, они становятся более восприимчивыми. Исчезает то, что вы знали раньше, плохое и хорошее, сильное и слабое, старое и молодое. Больше нет Инь и Ян, существует только Дао, процесс сам по себе, поток энергии, на котором мы сосредоточиваем свое внимание.

Что же произошло с Роном? Вначале был зажим. Потом появились две части: критик и его жертва. В конце обе части перемешались. Он преодолел давителя, приняв его энергию. Делая это, он был похож на давителя, обе части слились воедино. Части уже не были ни плохими, ни хорошими. В конце концов мы остались с мощной, чистой энергией, которая и составляет теперь процесс Рона.

Работая друг с другом, помните — положив на другого руку и освободив его от давления, вы поддерживаете вторичный процесс. Надо ждать, пока клиент будет в состоянии воспринять то, что вы делаете. Нельзя просто велеть поменяться ролями.

В работе будьте осторожны. Избегайте интерпретировать сигналы клиента, создайте пространство, в котором сигнал раскроет себя. К примеру, вы можете подумать, что выражение лица похоже на гнев или удивление, но вам необходимо взойти к чувственным истокам информации. Вглядитесь в лицо. Опишите глаза, скулы, рот. Задавайте вопросы, трогайте, высказывайте предположения, но не интерпретируйте, не ведите себя так, будто вы уже знаете.

Вы можете получать удовольствие, но ваши глаза должны быть открыты, так же, как и уши. Отслеживайте свои и чужие движения. Следуйте за процессом. Отмечайте, когда роли полностью отыграны. Только когда человек исчерпал свою роль, наступает органичный момент оставить ее и переключиться на другую. Когда вы не в состоянии продолжать играть роль, значит, человек, с которым вы работаете, разрушил фигуру роли, интегрировал ее или стал ею.

Мне бы хотелось, чтобы начинали вы с неопределенного вопроса [он поворачивается к сидящей рядом женщине]. К примеру, мы с вами работаем в паре. Можете ли вы сказать, в какой части вашего тела процесс ощущается сильней всего?

Женщина сразу же показала на ноги и поверхность пяток.

Арни [к группе]: Каждый знает, где локализован их процесс. Вам скажут или сообщат телом, как нужно работать. Тело всегда определяет для работы нужное место. Просто удивительно.

Далее кладете руку, куда указывает клиент. Выполняете инструкции о силе давления. Затем следуете за переключениями каналов. Помните у Рона? Сначала у него было проприоцептивное ощущение в груди. Затем он почувствовал в груди движение, впервые — во время дыхания. Мы проследили это движение, и оно перешло в руки. Затем пришли звуки, аудиосигналы. Потом был диалог, движение, а уже в конце у него появилось видение того, как он забрасывает меня на полку. Следите за тем, как меняются каналы и роли, дайте процессу развернуться. Не думайте, что надо обязательно достигнуть целостности. Это всего лишь тренировочное упражнение для развития умения понимать людей и идти вместе с ними по полю их сновидений.

В определенный момент ваш клиент войдет во вторичный процесс, который его мучает. На свет выйдут темные, мистические стороны его личности. В эту минуту он будет на пороге переживания целостности. Такой опыт есть самая большая цель. Ни одна, ни другая часть не даст ответа. Взаимодействие, осознание и переживание обеих частей — вот наша цель.

Не добивайтесь релаксации или другого физического состояния, потому что релаксация тела возможна, лишь когда его переживания и сообщения принимаются. Расслабление может быть даже опасным, потому что, если вы расслабите тело, информация может перекочевать в менее податливую зону, до которой будет труднее добраться.

Эми: Я только хотела напомнить, каким образом вы с Роном сидели. Вы напоминали рычаг и, таким образом, во время работы не истощались. Мне кажется, что это важно.

Арни: Точно. Работайте, как лучше для вас, механически и физически, неважно, что вы делаете: читаете, пишете или боретесь. Я бы хотел, чтобы вы думали о вашем теле все время, особенно когда вы терапевт.

Генри: Представим, что вы работаете с кем-то, кто не психолог и не имеет понятия о процессе. Какие слова можно сказать вместо “Где у вас в теле процесс?”.

Арни: Хороший вопрос. Я нахожусь не в психологии, а в жизни. И я должен признать, что я сам, собственно, не знаю, что значит “процесс”. Именно потому это лучшее обозначение. Вы можете сказать что-нибудь неопределенное, к примеру, “Скажи-ка, где это в твоем теле, я дотронусь рукой” или “Где, по твоим ощущениям, в твоем теле что-то происходит?”. Будьте честны. Если люди спросят: “А что вы имеете в виду”, вам надо ответить: “Я не знаю”.

Понимаете, главное — неопределенность. Незаполненность (пустота) — это пространство, а потому она помогает вторичному материалу. Она побуждает людей творить и проецироваться на то, что вы говорите. Идея неопределенности сродни идее теста Роршаха, который позволяет вам увидеть ваши сны. Вскармливайте вашу неопределенность и оберегайте непостижимость. Они наши самые мощные инструменты. Чем более вы неопределенны, тем более творческими и свободными чувствуют себя другие. Начните с вопроса: “Где в вашем теле вы сейчас ощущаете процесс?”

Участники семинара работают в парах. Они пробуют технику наложения рук, которую продемонстрировал Арни. Арни и Эми ходят по комнате, помогая тому, кто не знает, что делать дальше. Когда упражнение заканчивается, Арни задает вопрос о том, как оно прошло. Майк жалуется, что у него ничего не получилось в работе с телом. Показывая Арни, над чем они с партнером работали, он дотронулся до внешней стороны своего правого плеча. “Я чувствовал, что мои движения скованны”, — сказал он.

Арни: Я заметил, что ты сделал некое движение рукой. Я рад, что ты его сделал, потому что я хотел поговорить о чем-то подобном. [Обращается к остальным. ] Вы видели, что сейчас сделал Майк? Смотрите на меня. Люди гораздо лучше описывают события руками, чем языком.

[Арни воспроизводит движение Майка и спрашивает участников, разглядели ли они его. Потом поворачивается к Майку. ] А можно попытаться выразить словами, что у вас там было?

Майк: И было, и есть. Это постоянное напряжение. Как будто узел. [Описывая, что он чувствует в плече, он делает новый жест рукой. Теперь его рука сжимается в кулак.]

Арни [увидев кулак]: Еще раз изобразите рукой узел, пожалуйста.

Майк сжимает кулак и показывает его Арни.

Вот это и есть то, что тебя сковало. Мне это о многом говорит. Взгляни на него. Воспользуйся зрением. Что это напоминает?

Майк [не глядя на руку, нетерпеливо возражает Арни]: Мы об этом уже много разговаривали. Теперь я хотел бы об этом поразмышлять.

Арни: Вместо того чтобы впасть в неподвижность, скажите мне первое, что приходит на ум о том, что вы видите.

Майк: Я думаю о скованности и неподвижности.

Арни: Гм… Это край зрительного канала. Вы хотите сказать, что, когда вы смотрите на что-то, ничего не видите?

Майк: Когда смотрю на руку?

Арни: Да. Что вы видите?

Майк: Свою руку.

Арни: Вы видите руку. Ваша рука выглядит так? [Арни раскрывает ладонь.]

Майк: Нет.

Арни использует в качестве способа интервенции ложную интерпретацию. Он умышленно делает такие утверждения и показывает такие движения рукой, которые нуждаются в коррекции. Он изображает клешню и показывает ее Майку.

Арни: Она такая?

Майк [мотает головой]: Нет. Она выглядит, как кулак.

Арни [улыбаясь]: Как кулак. До чего верно!

Майк то смотрит вниз, на руку, то вверх, на Арни.

Арни: Давайте представим, что другая рука тоже готова сжаться в кулак. Теперь попробуйте это сделать.

Майк сжимает в кулак обе руки.

Вообразите, что для этих кулаков есть отличный повод. Без чувствования, без картинок, просто выдумайте, из-за чего возникли кулаки. Придумайте.

Майк [выглядит сбитым с толку]: Ну…

Арни [подсказывает ему]: Назовите мне причину, по которой люди сжимают такие кулаки?

Задавая Майку этот вопрос, Арни держит перед его лицом свои собственные кулаки. Он комично пародирует кулаки и бойцовскую стойку, и Майк начинает смеяться. Арни поворачивается к группе.

Вот это и называется край. Край — один из наших способов уйти, ускользнуть. Сейчас мы увидим это еще более явно. [Опять смотрит на Майка, пытаясь вновь получить ответ. ] Зачем обычно люди сжимают кулаки?

Майк встает, держа прямо перед собой сжатые в кулак руки. Он смотрит на Арни.

Майк: Чтобы врезать кулаком по чему-нибудь.

Арни [явно забавляясь]: Точно, врезать. А по чему такому люди врезают стиснутым кулаком.

Майк: Ты хочешь спросить, кому им хочется врезать?

Арни: Именно! Кому?

По группе прошелестел смех. Майк на минуту задумался.

Майк: Я думаю, им хочется врезать человеку, которому им хочется врезать. [Он делает очень нерешительное движение правой рукой.]

Арни: Сказано яснее некуда. Я заметил, что говоря это, вы сделали слабое движение правой рукой.

Майк: Это моя ударная рука.

По движению руки Арни понял, что каналы переключились с визуализации и фантазирования на движение, удар. Арни использует для интервенции сразу два канала, визуальный и кинестетический.

Арни: Ударная рука… Давайте сделаем замедленное движение. Вы бьете и пытаетесь вообразить, кого вы хотите ударить кулаком.

Майк отводит назад правую руку, замахиваясь для замедленного удара. Когда его рука идет вперед, он вдруг останавливается и поворачивается к Арни.

Майк: Я почему-то подумал об одном своем старом соседе, его имя было Джим.

Арни: Вы хотите о нем что-нибудь рассказать? Что вам в нем не нравилось?

Майк: В нашей округе он был притчей во языцех. Он врал.

Арни: О чем?

Майк: Он разговаривал со мной, а потом за моей спиной врал. Говорил гадости.

У Арни возникает гипотеза, что между соседом, говорящим о Майке за спиной, и напряжением в спине может быть какая-то связь.

Арни: Что он говорил о вас за спиной?

Майк: Я уже и не помню.

Арни: Расскажите мне, о чем вы не хотите вспоминать? Как вы думаете?

Майк [выглядит глубоко ушедшим в свои мысли]: Не знаю. Пустота.

Арни: Конечно, здесь и должна быть пустота. Амнезия, забывание. Увидим, удастся ли нам наполнить пустоту какими-нибудь из Джимовых выдумок. [Группе. ] Как вы думаете, что Джим думал за спиной у Майка? [Майку. ] Как вы думаете, он говорил, что вы потрясающий, замечательный парень?

Майк [мотает головой]: Нет.

Арни: Я тоже так не думаю. А как по вашему, что он говорил?

Майк: Он говорил что-то, что мне, скорей всего, не нравилось. Я помню, у меня было чувство, что меня предали.

Арни: Он, я имею в виду вас, говорит у вас за спиной о вас самом дурные вещи, что вызывает у вас в спине злость. Ваша проблема, коротко говоря, у вас за спиной.

Майк [согласно кивает, но выглядит не очень убежденным. Он грустно говорит]: Хотелось бы это понять.

Арни [смеется]: Не надо. Просто забудьте это. Самоподдержка — вот где у вас край. Гораздо проще наговаривать на себя за своей спиной.

Майк: И что мне делать со всеми этими неприятностями?

За вопросами всегда следуют соматические ответы. Арни смотрит на Майка, чтобы увидеть, как он сам соматически ответит на свой вопрос. Майк, не осознавая того, сжимает и разжимает свою ладонь, а затем кидает на нее взгляд.

Арни: Он показывает нам, что, когда упирается в край, в невозможность отреагировать на своего внутреннего критика, реакции ищут выход через его кулаки и спину.

Майк: Я не знаю. Этот кулак не очень плотно сжат. Он уже и не похож на кулак. Я почему-то не думаю, что это Джим.

Арни: Да. Я тоже не думаю, что это Джим. Я думаю, я знаю, кто это. А вы знаете, кто это?

Майк [вдруг посветлев]: Это я сам! Я зол на себя за то, что скверно к себе отношусь!

Поговорив еще немного, Арни и Майк рассаживаюся по местам. Арни обращается к группе.

Арни: Вы видели наглядный пример края. Когда человек находится на краю, одна его часть просит: “Помогите”, а другая говорит: “Мне не нужна помощь. Я не хочу знать того, что может произойти”.

Иногда можно спутать край и отрицательную обратную связь. Разница между краем и отрицательной обратной связью в том, что край содержит больше энергии. Личность просто-таки расщеплена. Одна ее часть желает вступить на новые Тэрритории, а другая в это время находится в испуге. В ситуации края мы переживаем смятение, замешательство, мы взволнованны, нервозны.

Если делаешь ошибку в выборе интервенции, клиент не только уклоняется от нее. У него складывается ощущение такого типа: “Вы спрашиваете не о том, о чем надо бы”. В нашем случае Майк очевидно был на краю. Он сказал: “Да, помогите”, а затем: “Нет, это слишком — злиться на себя за то, что я себя не люблю; а потому я хочу остаться при своих реакциях”.

Кто из вас знает о связи, имеющейся между хроническими симптомами и сновидениями детства?

Некоторые подняли руки, но большинство не слышали об этом.

Арни: Юнг открыл, что детские сны подобны личному мифу, они задают долговременные модели жизни. Я экспериментировал с детскими снами и обнаружил, что, кроме того, они зеркально отражают хронические симптомы.

Вы можете отгадать хронические симптомы людей по их наиболее ранним сновидениям и воспоминаниям. Ранние, первые детские воспоминания и детские сны рассказывают об одном и том же. И те, и эти можно использовать в качестве описания моделей жизни.

Я расскажу вам о клиенте, с которым недавно работали Эми, Низа и я. Я перескажу вам его детский сон, а вы мне опишете его симптомы. Его самое раннее детское воспоминание, что он сидит и играет в углу комнаты, залитой солнцем. Это первое, что он помнит из детства: он сидит в комнате и нежится в состоянии полной расслабленности, а в окна светит теплое солнце. Прекрасный сон, не правда ли? Можете придумать, какой хронический симптом соответствует этому сновидению?

Люди выдвигают разнообразные предположения. Один говорит, что это должен быть симптом сердцебиения, другой называет потливость.

Арни: Вспомните, он описывал состояние, пережитое в детском сновидении, как предельную расслабленность.

Один из участников предлагает в качестве гипотезы истощение.

Арни: Близко, близко.

Еще кто-то говорит, что это может быть пассивность.

Арни: Вы почти угадали. Представьте симптом, который выражает предельную расслабленность и пассивность.

Одна из участниц предполагает, что это может быть рассеянный склероз.

В общем, довольно близко. У этого человека болезнь ALS. У него разрушаются мышцы, и он не способен двигаться и обходиться без респиратора.

Детские сновидения стремятся обрести реальность. Один из причудливых способов добиться этого — создать телесный симптом. Какие-то из симптомов настолько слиты с вашей сущностью, что вы можете и не помнить о них. Другие соединены со вторичным процессом, с идентичностью, которая отчуждена, и в качестве таковой могут очень пугать.

К примеру [он снимает свои очки], если вы зададите мне вопрос о моем физическом состоянии, я, скорей всего, не упомяну того, что я близорук и плохо вижу на большом расстоянии, поскольку этот недостаток есть часть моей сегодняшней идентичности. Близорукость мало меня беспокоит. Я идентифицируюсь с ней. Точнее, я идентифицируюсь с погруженностью в себя, которую во мне порождает близорукость. Симптомы, связанные с первичным процессом, не воспринимаются как помеха, тогда как симптомы, связанные со вторичным процессом, мешающие нам, далекие от нашей идентификации, обычно очень пугают.

Становится нечто симптомом или нет, зависит от вашего первичного процесса и типа культуры, в которой вы живете. К примеру, для каких-то людей низкое кровяное давление может быть симптомом их первичного процесса. Такие люди должны идентифицироваться с чувством слабости и утомления, которые сопровождают низкое давление, и, таким образом, это более не переживается как нарушение.

Симптомы вторичного процесса всегда более пугающие. Именно они несут в себе связь с наиболее сильными фигурами детских сновидений. Человек, которому снилось солнце, очень робкий и интровертированный. Его вторичный процесс — солнце, сияющее, согревающее его и всех других. Тепло, которое излучает солнце, вторично, и в данный момент он оказывается его жертвой. Оно не только согревает его, но и приводит к полному расслаблению и параличу.

Давайте подумаем о каком-нибудь другом персонаже сновидений. Например, это будет тигр. [Он растопыривает пальцы, как когти. ] Представьте сон: тигр находится в булочной и хочет все съесть. Какой тип хронической симптоматики будет связан с тигром в булочной из детского сновидения?

Линда: Царапанье. Может быть, псориаз?

Арни: Псориаз тоже подходит. Женщина с тигром имела сильную зудящую экзему. [Он зарычал, как тигр, и сделал царапающие движения. ] Это тигр в ней хочет всем сказать: “Привет”. Она хочет быть милой, но ее вторичный процесс — тигр.

Арни: Я хочу с чьей-нибудь помощью сейчас поработать над хроническими симптомами и детскими сновидениями. Кто бы хотел этим заняться?

Несколько человек поднимают руки. Один из сидящих кричит, что должна работать участница по имени Кэтрин. Арни поворачивается к нему.

Арни: Это вы назвали Кэтрин? Почему?

Том: Я хочу удостовериться, что она работала.

Группа развеселилась, и Арни спрашивает всех, что же ему делать. Члены группы кричат, что он должен крутануть ручку. Арни раскручивает ручку, и она абсолютно точно указывает на Кэтрин. Это очень удивляет Арни и всю группу.

Арни: Кэтрин, у вас есть хронический симптом?

Кэтрин: У меня есть синдром, связанный с ухом. [Она показывает на свое ухо и обводит рукой область вокруг него. ] Головокружение и глухота на одно ухо. Считают, что это связано с иммунной системой, но они в этом не уверены. Может быть, у меня проблемы с иммунитетом.

Арни: Они причины не знают, но считают, что это иммунитет. А сам симптом состоит в глухоте и головокружении?

Кэтрин: Головокружений уже нет, но раньше они бывали сильные.

Арни: Прежде чем углубиться в это, скажите, у вас в детстве были повторяющиеся сны?

Кэтрин: Были. Это были не сны, но тем не менее именно они приходят на ум. Я вспоминаю некий ритуал. Свет падал из окон. [Она поднимает руки над головой и двигает пальцами. ] У меня был целый ритуал, я каждую ночь делала пальцами тени.

Потом меня заставляло очнуться это. Это было ужасно. Это случалось много раз. Я вдруг понимала, что моя жизнь не вечна. Когда это чувство приходило, я выплывала из своих грез. Я бежала в ванную и звала сестер.

Арни: Вы вдруг осознавали, что не будете жить вечно?

Кэтрин: Верно. Было такое чувство, что я словно тянусь вверх [она опять поднимает руки к небу] и жду, когда мои родители освободят меня. Просто вытягиваюсь. Мои сны в большинстве своем очень счастливые, но этот… очень страшный.

Арни сочувственно кивает. Он советует ей последовать желанию работать над своим симптомом, выражая уверенность, что сновидение получит свое разъяснение через работу с глухотой. Она соглашается. Они вместе перемещаются на середину комнаты и садятся друг напротив друга.

Арни: Откуда вы знаете, что вы глухая?

Кэтрин [показывая на ухо]: Я плохо слышу левым ухом. Слышу совсем немного.

Арни: Немного — сколько? Столько? [Он изображает движение, которое ранее сделала она.]

Кэтрин: Нет, вот столько. [Она разводит ладони приблизительно на фут. ] Я знаю это абсолютно точно, потому что не могу говорить по телефону, если телефонная трубка у левого уха. [Она прикладывает руку к уху, будто говорит по телефону. ] А если я слушаю кого-то, я напрягаюсь, потому что не слышу. [Она немного опускает глаза, и голос ее дрожит.]

Арни [всем]: Как нам работать с этим симптомом? Что подсказывает ваше сердце и разум? Указывая на ухо, она дает мне понять, что в данный момент ее симптом переживается ею как слуховой сигнал или помеха. [К Кэтрин. ] В этой ситуации я собираюсь сделать следующее: я сяду с левой от вас стороны и буду говорить вам в это ухо достаточно громко, чтобы вы меня слышали. Ваша задача состоит в том, чтобы сообщать, что с вами происходит, когда мой голос начнет становиться тише. Согласны попробовать?

Кэтрин кивает.

Итак, я говорю. Привет, Кэтрин, это Арни из Цюриха. Вы меня слышите?

[Ждет ответа. ] Да, телефонные линии у нас плоховаты. Будем считать, что это трансконтинентальная связь. [По мере разговора Арни постепенно понижает голос. Теперь он уже почти шепчет. ] Слышно не так громко, как надо. Но мы пока еще слышим друг друга. Что ты чувствуешь, когда мой голос становится тише?

Кэтрин [испуганно]: У меня в груди растет ощущение паники.

Арни [принимает решение усилить это]: Не бойтесь, следуйте за паникой, а я буду отдаляться. Попробуйте ее выразить как можно сильнее.

Кэтрин делает глубокий вдох и начинает плакать.

Арни [очень тихо]: Вы еще слышите меня?

Кэтрин: Такое чувство, словно меня сейчас оставят и потеряют.

Арни: Потеряют?

Кэтрин: Ой! Я вдруг стала лучше слышать. Я слышу!

Арни выдвигает гипотезу, что симптом исчезает, когда она чувствует свое одиночество. Возможно, это чувство и есть цель симптома. Он говорит с ней очень тихим голосом, по-прежнему “по телефону”.

Арни: Как интересно. Связь становится все хуже. Вы чувствуете панику, но начинаете лучше слышать!

Кэтрин: Сейчас я не понимаю, о чем вы мне говорите. И это меня пугает. [Она сморкается.]

Арни [отодвигается еще дальше]: Я еще здесь. Я не могу говорить громче. Даже на таком расстоянии ваша паника производит на меня впечатление. [Более громко. ] Вы можете показать мне вашу панику?

Кэтрин [начинает говорить]: Сердцем я чувствую… [Она замолкает, делает руками выразительное движение и после этого бьет ими в грудь.]

Арни [желая, чтобы она не останавливалась]: Продолжайте.

Кэтрин [немного смущенно, смеясь]: Это мучительно. [Она замирает, слегка ежится, опускает глаза, ее руки повисают вдоль тела.]

Арни: Вот оно то, что мы называем краем! Наверное, это выше ваших сил. Хорошо. Предлагаю вам просто уйти в себя, в свой мир.

Кэтрин [трясет головой и говорит чуть слышно]: Я не могу этого сделать.

Арни [медленно отодвигается от нее и шепчет]: Пока — пока.

Кэтрин утыкает лицо в ладони и всхлипывает.

Кэтрин: Я слышу только ваш голос, а слов не разбираю.

Арни: Мой голос говорит, что нас что-то разделило по каким-то неведомым причинам.

Кэтрин плачет, обхватив голову. В данный момент она не слышит Арни, совсем не обращается к нему, только смотрит в пол и всхлипывает. Арни перестает отдаляться и подходит чуточку ближе. Он выглядит так, словно ему грустно.

Арни [мягко]: Мне очень жаль, что это так больно. Мне это тоже очень не нравится, но, может быть, в этом в конце концов обнаружится что-нибудь хорошее. Вы слышите?

Кэтрин не отвечает, продолжая плакать.

Арни: Мне это тоже причиняет боль. Я ухожу. Вы слышите меня?

Кэтрин делает жест, полный безнадежности.

[Арни повышает голос. ] Я дам вам подсказку. В данный момент у вас есть ключ, возможно единственный на все времена — доверьтесь внутреннему опыту и позвольте ему развернуться. Такой вот нелепый ключ.

Кэтрин понимающе кивает.

Арни: Этот ключ приведет к верному результату. Пусть теперь мой голос становится тише, пусть он будто уходит, поверьте своим внутренним переживаниям, поддержите их.

[Арни поворачивается к группе. ] Может быть, вам со стороны уже стало ясно, какие у нее трудности со слухом. Как можно, просто наблюдая, как она сидит, иногда слегка покачивается, сказать, что здесь первично, что вторично?

Арни приходит к внутреннему заключению, что ее нормальный первичный процесс — нерешительность, отстраненность, а покачивания могут означать, что она протягивает руки и ищет человеческого общества. Он отодвигается дальше.

Арни: Следите за ощущениями. Я отодвигаюсь.

Кэтрин: Я просто переполнена слезами. Я не уверена, что смогу работать. [Смотрит на Арни и смеется.]

Арни: Эми, займи мое место. Возьми трубку и говори с ней, а я стану ее поддержкой в Калифорнии и буду помогать ей в ее ситуации.

Арни переходит к Кэтрин. Эми становится на его место в дальнем конце комнаты. Арни садится рядом с Кэтрин и говорит с ней.

Эми далеко, а меня вы теперь слышите очень хорошо, не так ли?

Кэтрин кивает.

[Арни берет трубку и громко говорит по телефону с Эми. ] Эми, ты еще на проводе?

Эми: Да, я здесь, в Цюрихе.

Арни [поворачивается к Кэтрин]: Мы все еще слышим Эми?

Кэтрин [трясет головой]: Нет. Я слышу ее голос, а слова нет. Я не слышу, что она говорит.

Эми [тихо]: Кэтрин, я тебя не слышу. Ты там?

Кэтрин [обращаясь к Арни]: Что-то давит на сердце и сжимает его.

Арни наклоняется над ней и помогает ей выражать, что происходит внутри.

Арни: Покажите мне, как его сжимает. Я положу мою руку на то место, где вы это чувствуете, а вы сожмите мою руку так, как давит ваше сердце.

Кэтрин быстро обхватывает его руку. Арни кивает.

Арни: Так. Сильнее. Двумя руками.

Кэтрин стискивает его руку обеими руками. Давит изо всех сил.

Арни: Правильно, давайте еще.

Кэтрин сжимает руку Арни, он немного сопротивляется, чтобы усилить ее чувство давления. Вдруг она вскрикивает.

Кэтрин: Эми, говори! Я тебя не слышу. Говори громче! Громче говори! Я не слышу ни слова. Подойди ко мне ближе! Иди сюда! [Кэтрин в ярости. Она вскакивает и движется к Эми. Она берет ее руку и визжит. ] Я хочу быть ближе к тебе.

Эми шепчет по-прежнему тихо, и Кэтрин, которая теперь рядом с Эми, роняет руки, будто она парализована. Она достигла следующего края. Арни подходит к ней и мягко приподнимает ее безвольную руку, чтобы узнать, что пытается выразить себя через нее. Он настаивает, чтобы она прочувствовала свою руку. В Кэтрин вновь вспыхивает ярость, и опять рождается то особенное чувство, которое она только что испытала.

Кэтрин: Я бы хотела потянуться к людям, но это мучительно больно. [Она протянула одну руку к Эми и просияла. ] Ха. Не такое уж большое это усилие.

Арни: Да, это один шаг. И это очень волнующе.

Кэтрин: Да. Я думаю, это я выдумала, что потребуются большие усилия. Это гораздо проще, чем я представляла. Страх словно испарился. Я тянулась вверх, ждала, что мама и папа придут меня спасти, и понимала, что они и не собираются этого делать, что меня попросту бросили в безжизненном месте. И я ничего не делала для себя. Я просто останавливалась на этом. Никак не могла понять, что стоило только протянуть руки.

Арни: Глухота усиливает ваше чувство одиночества и побуждает ваше стремление к людям. Движение к людям — ваш вторичный процесс. Многие причины позволяют утверждать, что это ваш вторичный процесс. Одна из них состоит в том, что кто-то проявил это качество по отношению к вам, обратившись ко мне с просьбой работать с вами. Затем судьба в образе ручки указала на вас. Я думаю, стремление к людям есть ваше Дао в той же мере, как и наше, потому что раскрученная нами ручка указала на вас.

Возможно, ваша работа включает нас всех. Так же, как и вы, мы очнемся от грез и поймем, что мы умираем от одиночества и нуждаемся друг в друге. [К группе. ] Она спала, зная, что вечно жить не будет, и надеясь, что родители будут рядом. Но минуту назад она проснулась. Помните ее ритуал? Снаружи проникал свет, она вытягивалась вверх и в ночи строила фигуры из теней, падающих от пальцев. Она должна сама делать это. Ритуал, сон, проблемы с ушами ведут к единому заключению. Каждое из них имеет свою интерпретацию.

Сэм: Как вы думаете, совсем маленькие дети могут иметь осознавание? Не должны ли родители понимать нужды детей? Почему Кэтрин надо было самой устанавливать контакт?

Арни: Я не имею ни малейшего представления о том, что должны делать дети или родители. Я работаю со всем тем, что есть в Кэтрин: с ребенком, которому что-то необходимо, с родителями, которые пренебрегают этими нуждами. Если бы Кэтрин было четыре года и она рассказала мне сон, я бы работал с ним. Если бы она была сиротой, я бы работал с ней и с тем сообществом, в котором она существует. Если бы ее привели ко мне ее родители, я бы работал с семейной системой. Если бы никто не захотел с нею прийти и у нее было бы сновидение, что она не способна к контактам, я бы мог сыграть в куклы. Единственное мое предположение, что все, что существует, нуждается в большем понимании.

Она работала с симптомом глухоты. Симптом — лишь начало процесса. Это статичный, замороженный процесс, который не может развернуться, поскольку этому препятствуют края. Это корень сна, семя возможности, которое ждет, что заключенный в нем опыт получит развитие.

Тереса: В одном месте вы сделали что-то с ее рукой.

Арни: Да, это особый прием работы с движением. Эми, ты мне поможешь? Сейчас мы покажем вам кое-что интересное.

Эми и Арни вышли в центр комнаты. Эми собирается продемонстрировать работу с рукой Арни.

Арни: Положим, я двигаюсь как Кэтрин: трясусь, немного подергиваюсь, а затем неожиданно останавливаюсь и роняю руки. В определенный момент движение упирается в край и я замираю.

Несмотря на то что вы остановились, движение, которое вы делали, не исчезло. Ему можно помочь, если слегка подвигать рукой.

Эми: Итак, сейчас я подниму руку Арни и вступлю во взаимодействие со сновидением, приводящим в движение его мышцы. Движение, которое я произвожу, неправильное. Оно не обязательно то, которое сидит в нем, но если мягко пошевелить его руку, то в зажатых мышцах возникнет сопротивление неправильному движению, и таким образом его потенциальное “правильное” движение получит поддержку.

Я постараюсь не касаться мягких частей руки и держаться только за косточки кисти. Посмотрите, одна моя рука на его кисти, другая под локтем. И очень, очень медленно я поднимаю руку.

Эми медленно поднимает кверху руку Арни. Он неожиданно понимает что эта рука хочет делать, и буйно всплескивет руками в воздухе.

Арни [весело]: Ууй-уй! Я понял. Вот какое движение у меня внутри. Я его почувствовал.

Он начинает снова, затем останавливается, потирая голову. Эми копирует движения его руки, и Арни снова с шумом его подхватывает.

Хмммм. Да, ага! Я знаю, что означают эти движения! Это волнение. Я пытаюсь вести себя как холодный учитель вместо того, чтобы показать, в каком я волнении! [Арни подпрыгивает, словно дитя, возбужденно вскидывая руки. Затем скребет макушку. ] Я хотел кое-что сказать, но смущаюсь, а может, не способен.

Эми [воодушевляет его]: Давай! Испытай себя на краю!

Арни: Это трудно. Я хочу сказать вот что: меня взволновало то, как работала Кэтрин. Ничего, что она плохо слышит, но она вовсе не обязана плохо слышать. Она может быть глуха, если ей надо, а может и не быть. Она может присоединиться к полному процессу и потянуться к людям. С помощью этого можно снять симптом.

Хммм, я пытаюсь держать при себе все эти заключения, чтобы не навязывать своих верований. Я не хочу исцелять того, что не желает исцеляться. Спасибо. [Эми и Арни усаживаются. ] Я не должен становиться целителем, но на самом деле меня это влечет. Я видел людей, у которых очень серьезные симптомы имели обратное развитие, но я старался подавить распространение этой информации, потому что боюсь, что меня сочтут целителем. И все же это во мне есть. Это волнующее чувство.

Соединение с процессом может стать спасением для жизни. Оно способно совершить мгновенные изменения. Помню, я однажды работал с женщиной, которую укусила пчела и она чуть было не умерла от аллергического шока. И вот во время семинара ее снова укусила пчела. Ее охватила паника, но на этот раз она попросила моей помощи.

Я решил принять ее вторичный процесс, больше делать было нечего. Я спросил, что случилось. Она ответила, что она отравлена ядом. Тогда я попросил ее быть ядовитой, быть предельно ядовитой. Мне было безразлично содержание, которое будет вложено в понятие “ядовитая”, интересовал только процесс. Она орала и визжала как сумасшедшая, а через пять минут села как ни в чем не бывало и забыла об укусе.

Ммм, Эми, работая сейчас с моей рукой, заставила меня забыть, чем мы начали заниматься. Ах да, невозможность продолжать движение. Если кто-то теряет способность свободно двигаться, возьмите и пошевелите одну из его рук и процесс, застывший в мышцах, обнаружит себя. Все ваши движения структурированы в мышцах сновидящим процессом. Медленное или “неправильное” движение, которое вы делаете как терапевт, дает движению клиента шанс проявиться. Это помощь вслепую. Производя неопределенное движение, вы оставляете мышцам свободу организовывать себя и двигаться любым способом, каким им захочется.

А теперь я бы хотел, чтобы вы поработали над вашими хроническими симптомами, усиливая процесс или помогая ему достигнуть завершения. Затем сравните этот процесс с детскими сновидениями или воспоминаниями детства. [Обращаясь к одному из участников. ] Над каким симптомом вы собираетесь работать?

Сэм: Над головной болью.

Арни: Головная боль какого рода?

Сэм: Иногда она продолжается по три-четыре дня.

Арни [группе]: А сейчас смотрите и слушайте внимательно. Я хочу воспользоваться для вмешательства чувственной стороной симптома.

Арни просит Сэма описать головную боль так, чтобы и Арни мог ее почувствовать.

Сэм [после паузы]: Она начинается с давления над глазами.

Арни [кивает, затем спрашивает]: Не могли бы вы показать мне давление с помощью рук?

Сэм руками сдавливает голову.

Таким образом и следует работать. Предложите ему выразить головную боль через движения рук. Внутреннее напряжение легко выражается внешними средствами. Ему надо давить на свое тело, на другие предметы и людей.

У кого еще какие симптомы?

Дженет: Гипогликемия.

Арни: Хорошо. А откуда вы знаете, что вы гипогликимик?

Дженет: Потому что один из симптомов — боль и жжение, поднимающиеся отсюда — вверх [Она делает жест рукой, показывающий, как боль поднимается от таза к голове.]

Арни: Великолепно. Значит, чтобы работать с ней, надо использовать движения ее рук.

Будьте крайне осторожны, когда люди описывают симптомы. Они всегда используют медицинскую терминологию. Это неплохо, но вряд ли окажет помощь. Медицинская терминология основана на патологических концептах, ориентированных на химическое вмешательство. Медицинское описание не является личным описанием, основывающимся на внутреннем чувственном опыте. Когда люди описывают симптом, вы должны увериться, что можете его чувствовать, видеть, слышать, ощущать, вступать с ним в отношения.

Мэгги: У меня повышенное глазное давление.

Арни: Как это ощущается?

Мэгги: Никак не ощущается.

Арни: А откуда вы знаете, что у вас повышенное давление в глазах?

Мэгги: Мне сказали. Его измерили. Я принимаю от этого капли. Дело в том, что в нашей семье наблюдается глаукома и повышенное давление в глазных яблоках, что приводит к ухудшению зрения.

Арни: Хорошо, значит здесь особая ситуация, в которой у нее есть симптом, и отношения с этим симптомом замещают отношения с семьей, в которой прослеживается отчетливая тенденция к слепоте.

Мэгги: Мой отец ослеп. У меня не совсем то, что у него, но они сказали, что давление ползет вверх.

Арни: Никак не решу, заниматься со слепнущим папой или ползущим вверх давлением. Давай попробуем давление. Каким образом давление ползет вверх?

Мэгги: Они описывают это в количественных терминах.

Арни: А зачем вы употребляете капли?

Мэгги: Чтобы снять давление.

Арни: Так, есть какое-то давление, образ которого маячит в прошлом. Вам надо притвориться, что у вас давление. Давайте представим, что у вас внутри давление. Как вы это выразите? Покажите, что вас изнутри давит.

Мэгги напрягает лицо и плечи.

Арни: Хорошо. Так с этим и работать. Есть давление. Оно походит на странную рожу. Далее следует работать с ней. Узнать, что она говорит. Какова ее история. Для кого такое выражение предназначается.

Мэгги довольна и сообщает, что теперь знает, как начать работу. Арни советует всем сесть парами и очень внимательно слушать, каким способом партнер описывает симптом. Он подчеркивает, как это важно для фасилитатора — почувствовать, ощутить симптом клиента, прежде чем приступить к его процессуальной проработке.

Тэрри [неожиданно вскидывает руку и задает вопрос]: А если симптом — тошнота и рвота?

Арни: Как себя проявляет тошнота? Вы можете описать, на что похож этот чувственный опыт?

Тэрри: Когда хочется блевать.

Арни: Сделайте это.

Тэрри [смеется]: Ну не здесь же!

Арни [простодушно]: А почему бы не вырвать прямо здесь?

Тэрри [шокирован предложением]: На людях?

Арни: В том-то все и дело! Каждый может блевать в одиночку.

Тэрри смеется.

Неужели у вас нет чего-то, что хочется выблевать при всех? Начинайте!

Тэрри [останавливается и на секунду задумывается]: Конечно. Вы имеете в виду, что я должен выразить мои негативные взгляды. Ага. Понимаю. Спасибо.