— У меня сегодня был интересный случай. Я выхожу гулять с собакой и слышу из-за двери голос соседки. Она пережила инсульт. И первой моей реакцией было отправить собаку в дом и пойти к ней. И вдруг я думаю: «Нет». То есть я увидела в себе жестокую стерву. Я добрая, всем помогаю всю жизнь, а тут у меня был порыв, и я пресекла его. Иду и думаю о том, что я испытываю. Я увидела эту старую женщину, лет семидесяти, которой была нужна моя помощь. Это моя старая больная часть. Ничего, подождет. Я увидела в себе жестокую стерву, и, что интересно, было спокойное, твердое проживание. Не было ни страха, ни стыда. Я осознанно проживала стерву, потому что всю жизнь, все сорок с лишним лет была добрая. А здесь я осознанно переступила через свою доброту и прожила десять минут жестокой стервы. В итоге я, не спеша, вернулась, а она уже у приоткрытой двери ждет меня. Я сказала, что заведу собаку; и опять интересно — ей не понадобилась срочная помощь. Ей нужно было померить давление каким-то новейшим аппаратом, на котором только кнопочку нужно нажать. То есть ситуация была выстроена тем, кто нас ведет таким образом, что я должна была увидеть себя стервой.

— А кто нас ведет? Они и создали бабушку на пороге?

— Естественно я понимаю, что никто не ведет. Это аллегория.

— Это не аллегория.

— Это моя двойственность.

— Смотрите, какая у меня черная работа. Я цепляюсь ко всем и к каждому. Я вам первый враг. Человек искренне, от всей души рассказывает что-то, а я раз — и прицепился к нему.

— Я сама создала эту ситуацию, чтобы прожить ее и прочувствовать. Естественно, это так.

— Надо разбираться с самим собой. Но очень неприятно, когда некто, типа меня, начинает привязываться к вашим словам и спрашивать, что вы имеете в виду. Потому что обычно человек не осознает, что происходит в его уме. Неприятно?

— Почему?

— Приятно?

— Вы просто прицепились, я вам ответила.

— Благонамеренная светская беседа продолжается. Все посмеялись, все замечательно.

— Им смешно — пусть смеются. Я ответила по импульсу. У меня было желание ответить так — я ответила.

— И я ответил по импульсу, вот мы и поговорили.

— Просто я очень часто чувствую, очень часто. И очень часто я действую по импульсу.

— Когда происходит диалог с кем-то, видно себя, свою такую упертость, но когда подобное происходит с тобой, то на себе полный стоп. На других действительно легче видеть.

— Вот и проживай. Поделилась. Ну что сделаешь? Называется — неудачно поделилась.

— Наоборот, это великая удача.

— Ты опять пытаешься превратить все в неудачную игру.

— Удача естественно.

— А где тогда твоя радость? Где чувство нескончаемой и бесконечной радости? Где оно?

— У меня.

— А почему она на твоем лице не отражается?

— А почему я должна делиться радостью?

— Вот именно. Зачем делиться ей со всякими? Я вам рассказала историю, а вы меня не поняли, ну и ладно. А в душе у меня радость.

— Стерва — она и есть стерва. Попробуйте троньте меня… Ваша власть кончилась, Сан Саныч. И вообще вы тут все заткнитесь! Все, хватит!

— Я сейчас в уголок отойду, а вы тут разбирайтесь сами.

— Я вам такой семинар сейчас устрою… быстро все осознаете. Сидят здесь… В Сочи это уже было: придут, рассядутся… Одна неумная болтает все семь дней, и все на нее смотрят, а потом уходят разочарованные. Здесь то же самое… У меня был запрос к этому семинару. Например, для меня было важно прочувствовать, что такое «мы все как одно».

— У меня вопрос к тебе: «Ты хорошо себя чувствуешь?»

— Классно.

— Смотри, ты одну нашу часть уже отделила. Это Сан Саныч.

— Я уже подошла к нему и поцеловала его.

— Неважно. Он до сих пор не в нашем кругу.

— Если бы мне физика позволила, я бы подняла его на руки и принесла бы сюда.

— Это не обязательно делать физически. Это можно делать по-другому. Что ты ощущаешь сейчас? Что ты к нему чувствуешь?

— Тогда я поясню. Дело в том, что у меня первоначальным чувством к Саше была безусловная любовь. Но я не прожила состояние ненависти к мужчине. Позавчера я так ярко прожила состояние «ненавижу», а сейчас опять люблю его.

— Сейчас ты это проявила.

— Что я почувствовала, то я и сделала, потому что так семинар проходить не может. Говорите ни о чем, понимаете?

— Это для тебя.

— Я и сказала, что я почувствовала.

— Сейчас ситуация достаточная или еще надо? Ты удовлетворена?

— Я удовлетворена.

— Смотри, одна часть до сих пор сидит в углу, а ты удовлетворена. Если ты ее туда посадила, то возвращай ее теперь сама же.

— Спасибо, Саша. Вы позволили мне выплеснуть все, что я чувствовала.

— Люда сказала, что хотела почувствовать единство. А зачем тебе это надо?

— Я вчера об этом и говорила. Ты, наверное, прослушала. Я говорила, что когда я была на втором московском семинаре, то прожила жуткое одиночество и поняла, насколько мы разобщены и насколько мы одиноки. У меня такое чувство было: как же так, если мы все — одно целое и каждый — часть меня и я — часть каждого, как это прочувствовать? Как это понять? Умом или чем? Как? У меня созрел такой запрос, и я уже ни о чем другом думать не могла. Как это прочувствовать?

— Ты хотела почувствовать, что такое единство, и выгнала меня из круга.

— Ощущение такое.

— Правильно. Иначе ум не может понять, что есть единство. Я сидел там — теперь я сижу здесь. Чтобы почувствовать, что такое быть вместе и как это хорошо, нужно почувствовать, что такое разделенность.

— Я когда была отдельно, я это и проживала.

— Знание переходит в понимание только через чувство. То, о чем я здесь говорю как о знании, является холодным знанием для того, кто не прожил его. Знание без чувств не есть опыт, не есть понимание. Пониманием является только знание, пропущенное через чувство, то есть эти знания надо прожить. Если я хочу узнать, что такое разделенность, то должен прожить разделенность, и тогда я захочу узнать, что такое единство. Тогда я буду проживать единство. Я не могу прожить единство без проживания разделенности.

— Это новое чувство, я только вчера его увидела. Я не знаю, как это будет дальше развиваться, как это будет открываться, — я только увидела в темноте искорку света. Это еще не свет, я только начинаю это чувствовать.

— Чтобы понять то, о чем я говорю, нужно поменяться со мной местами. Я предлагаю любому, имеющему это намерение, поменяться со мной местами.

— Я поменялась сейчас местами.

— Вы поменялись местами с Ирой. Со мной еще никто не поменялся. Меня выдворили, а потом опять возвратили, вот и вся операция.

— Я говорю то, что я чувствую.

— И я говорю то, что я чувствую.

— Может, меня занесло не в ту сторону, но я совершенно искренне говорю то, что сейчас почувствовала.

— Ощущение такой безысходности — во всем. Чем больше с этим разбираешься умом, тем больше в этом погрязаешь, потому что на уровень чувств это не выходит. Сидишь и опять анализируешь.

— Она сейчас выражает то, в чем находится вся группа. Я прислушиваюсь и откликаюсь на то, в чем находится группа. Вы можете сказать, что я с ней разговариваю, а я разговариваю со всеми, потому что она сейчас отражает то состояние, в котором находится вся группа.

— Я считаю, что она очень хорошо проговаривает меня.

— Моя невестка Лена сегодня утром была в тяжелом состоянии — вся в слезах. Я ей предложила проговорить то, что с ней происходит, и увидела, насколько ей тяжело: даже говорить об этом не может. Есть стереотип, который часто повторяют в фильмах: «Все, что вы скажете, может быть использовано против вас». Отсюда идет страх говорить. И сегодня я вспомнила слова отца, когда он говорил: «Не умничай». Идет импульс — сказать, и я сразу думаю, что это не к месту, не та тема или, может, кто-то другой хочет высказаться. Иногда я знаю, что говорю очень много, а иногда даже проговорить те вещи, которые прожиты, не могу. Даже на просмотре вижу ситуацию, а проговорить, объяснить, четко разложить ее на части не всегда могу, то есть слова либо не поспевают за мыслью, либо считаются ненужными, неважными. Еще вижу, что в какую бы двойственность ни шагнула — в любой из сторон присутствует одно и то же. Я вспомнила, мне в детстве дедушка говорил: «Если будешь себя хорошо вести, любить — получишь велосипед». У меня никогда не было велосипеда, а это было довольно дорогое удовольствие для моей семьи. И я понимаю, что мне не надо ничего, потому что это будет унижением. Если я это сделаю, то буду чувствовать себя униженной. Я была маленькой, но мне не хотелось делать «за что-то» и тем более заставлять себя кого-то любить. Тогда, наверное, и пошло, что мне не надо ничего: если сделаешь, будешь унижен, а если еще и не купят — то тем более. Но в любом случае ты будешь унижен. А они хотят — сделают, хотят — не сделают, тем более что я не понимала, что я должна сделать, как и что от меня вообще хотят. Да и не верила, что мне вообще могут что-то подарить, тем более что подаренную куклу мне так и не дали с собой.

— Это подобно двум лошадям, привязанным веревкой одна к другой за шею. Стоит одной дернуться — другой тут же стягивает шею. Поэтому они стоят и не дергаются.

— Поэтому ни дать, ни взять.

— Это и есть то состояние, в котором находится человек. Поэтому, как только одна ваша часть начинает выражаться, тем самым она душит противоположную ей часть, которая тоже дергается. Поэтому лучше молчать, а ведущий будет говорить и все будет хорошо.

— Что же делать?

— Преодолевать страх.

— Я в январе вышел на свою черту, которая называется гордыней. Но я проживал это как высокомерие и унижение. И взаимосвязь таких вещей оказалась для меня столь сильной, что я много дней молчу, хотя запрос-то великий. Но и сопротивление не меньше. И проговорить это было очень тяжело, хотя с первого дня все складывалось таким образом, что это все время так или иначе демонстрировалось. Все с этим работали — проговаривали, проживали. Тяжело. Потому что в моей жизни ситуация в январе показала: высокомерие, в котором я жил и не осознавал этого, распространялось на все; сильно я себя обкрадывал в связи с этим, потому что страх быть униженным как раз и порождал высокомерие, а оно, естественно, закрывало путь к нормальному общению с людьми. Чувства выражать было невозможно — ведь ты все время на страже, как бы тебя ни унизили, а само высокомерие опять же провоцировало окружающих. То есть я часто попадал в ситуации, когда меня унижали. Это очень тяжело было. Я не понимал. Мне казалось, просто мир такой мир несправедливый, а я-то хороший, и совершенно не видел, что все это я провоцирую своим поведением. Это оказалось, повторяю, очень тяжелым, и мне сейчас говорить об этом сложно. Если люди не оправдывают моих ожиданий, то это всегда воспринимается как унижение, и других вариантов нет, что странно. Если я с каким-то намерением, с просьбой, с чем бы то ни было обращаюсь вовне, а мне отказывают, — всегда чувствую себя страшно униженным. И принять это унижение я не могу, хотя все понимаю вроде.

— Сан Саныч говорил, что с этим надо экспериментировать. Не бояться и бежать от унижения, а идти на это унижение совершенно осознанно. Осознанно пойти на унижение и увидеть, что при этом почувствовал. Полюби врага своего, полюби свое унижение. Полюби себя униженного, иначе будешь без конца бегать от себя униженного.

— Начните осознанно творить униженность, иначе вы никогда не будете в настоящем моменте. Быть в настоящем моменте — значит, каждое мгновение принимать себя в любых сторонах двойственности. Пока не поймешь — все, что творишь, творишь сам — и пока не примешь в себе полярные части, творящие твою судьбу, будешь в страхе. Но мы видим, почему делать это очень не просто. Каждая пара противоположных частей вашей личности находится в состоянии борьбы; одна часть мстит другой. То есть, начиная проявлять гордыню, вы затягиваете узел на шее унижения, унижение проявляет себя и бьет гордыню. Если вам охота это продолжать, то продолжайте. Только приходит какое-то понимание, как непонимание дергается и затягивает веревку на шее у понимания.

— Я представила, будто ты от меня требуешь бутылку, и я как собачка, на четвереньках, держа в зубах бутылку, приношу ее тебе, — и мне стало страшно. Я почувствовала себя очень униженной — и никакого кайфа. Страх — это да. Полюбить я это не могу.

— Наоборот, это было бы смешно, это был бы выход из унижения, потому что ты утрируешь унижение, и это уже перестает быть унижением.

— Есть осознанное унижение. Существует огромная разница между неосознанным и осознанным проявлением того, чего вы не хотите проявлять. Когда вы осознанно начнете проявлять это, вам будет кайф, потому что гордый мечтает об унижении. Тому пример, в частности, Гитлер: жил с Евой Браун, которая унижала его в сексе. И то же самое происходит у политических деятелей, которые идут к проституткам и просят, чтобы те их унижали. Тайная мечта каждого узурпатора, чтобы его кто-нибудь унизил, и он найдет того, кто это будет делать.

— Что он при этом будет испытывать?

— Так вы сами испытайте, потому что вы и есть эти самые узурпаторы. Испытайте кайф от унижения, но осознанно. Они это делают неосознанно.

— Все равно ты это делаешь, когда унижаешь, только ты от этого кайфа не получаешь. Ты все время находишься в состоянии неудовлетворенности. Если проживешь осознанно то же самое, потом второй раз, потом третий, то начнешь этим просто играть. А от игры ты будешь получать большой кайф.

— И тогда эта двойственность уравновесится. Если ты развела противоположные стороны этой двойственности так сильно, что всех унижаешь, то твоя другая сторона просто изголодалась по тому, чтобы тебя унизили. Но если ты не унижаешь других, то тебе не надо, чтобы и тебя унижали. Но к этому же надо прийти. А если противоположные стороны двойственности разведены очень сильно, надо проявить ее подсознательную часть, и тогда двойственность уравновесится. Это и есть гармония. Тогда ты вообще перестаешь мыслить в терминах унижения и оскорбления. Если ты кого-нибудь осуждаешь, тебе надо, чтобы и тебя осуждали. Раз двойственность разведена, то так и будет. Это тупик, в котором находятся многие люди.

— А мне вчера очень хотелось подползти к Ларисе. Лариса, я к тебе подползу. Дай я тебя в попу поцелую.

— Ты чувствуешь унижение?

— Никакого унижения, здорово.

— Я поняла, в чем дело. Вчера неправильно была выбрана ситуация. Я не воспринимаю ситуацию, когда на меня катят бочку как унижение. У меня другое понятие об унижении, поэтому попытка была безнадежной.

— Так выбери себе другую ситуацию.

— У меня так же, как у Олега — отказ в просьбе.

— Так найди кого-то и разыграй с ним это.

— Я не могу выйти на какую-то мысль.

— Опиши ситуацию, которая тебя унижает, и попроси других ее разыграть.

— Я даже не знаю, почему это меня унижает. Я боюсь даже просто спросить, потому что мне могут не ответить.

— Спрашивай меня.

— Это очень сложно для меня. Страх блокирует мысли.

— Спроси сколько времени.

— Сан Саныч, сколько можно меня шпынять?

— С тобой иначе никак нельзя, ведь ты дура. Тебе бесполезно говорить, потому что ты ничего не поймешь. Ты дура. Как тебя хвалить, если ты дура?

— Я умная.

— Ты дура.

— Нет.

— Дура ты. Что чувствуешь?

— То, что вы говорите, что я дура, — это ужасно.

— Дура ты стоеросовая. Последняя из всех дур, которые вообще рождались.

— Я могу понять все.

— Ты ничего не понимаешь. Ты дура.

— Нет.

— Кайф есть? Дура. Почувствуй кайф от того, что ты дура.

— Это не кайф, это обида.

— Почувствуй обиду как кайф. Дура, тебе не надо напрягаться, ведь ты дура.

— Я же всю жизнь доказываю, что я умная.

— Все, больше тебе не надо доказывать, что ты умная. Ты дура. Остаток жизни ты можешь теперь провести спокойно.

— А как можно испытывать радость от того, что я дура? Это же безумие.

— Я тебе и предлагаю безумное, то есть то, что не от ума. Возрадуйся, дура, ибо унаследуешь царствие небесное. Это классно, что ты дура. Заяви каждому здесь сидящему, что ты дура, и получи удовольствие. Нет борьбы. Так бы ты сейчас со всеми боролась — пыталась бы доказать, что ты умная, а сейчас просто подходишь к человеку и говоришь: «Слушай, а я дура».

— Разреши себе быть дурой хотя бы словами.

— Ты хоть попробуй, а то так и не узнаешь.

— Ты же не можешь быть умной без дуры, так прими дуру.

— Давай я с тобой рядом буду, а ты говори им, что ты дура.

— Две дуры.

— Мы дуры.

— Я дура.

— Ты дура.

— Не надо больше волноваться, не за что бороться. Иди и говори всем то, в чем боялась признаться. Не надо думать, просто говори об этом.

— Что вы поняли из того, о чем сейчас говорилось? При этом не забывайте, что понимание это — новое знание о себе плюс его переживание.

— Вчера говорили по поводу импульса из сердца. Я провела исследование и увидела, что у меня сердце закрыто, а чувства следуют за мыслью. Иногда я не могу понять, почему у меня резко упало настроение, или слезы текут, или, наоборот, радость. Я не осознаю той мысли, за которой это чувство следует.

— Это ментальное исследование, которое ограничивается мыслью. Ментальное исследование не включает чувства. Ментальное исследование без исследования чувства не ведет вас к пониманию себя в целостности.

— Я это увидела. У меня идет мысль, а дальше — чувство какое-то. Само чувство не идет без мысли.

— Ты проводишь ментальное исследование, исключая из него чувства. Это просто логика твоего обусловленного ума, помноженная на такую же логику. Это движение по одному и тому же кругу.

— Я на этот семинар шел с колоссальным сопротивлением. Ощущение такое, что я вообще не уверен, что здесь нахожусь. Основных причин две. Во-первых, чувство ненависти, которое я вдруг стал испытывать к тебе, Саша, и, видимо, страх этого чувства. Предыдущий семинар — совершенная противоположность. И ты на прошлом семинаре дал мне возможность почувствовать, что я вообще могу что-то чувствовать. Сила ненависти была очень сильной и обескураживающей. Я был в состоянии жуткого непонимания. Разные мысли, а как следствие — ощущение, что нового я здесь уже ничего не узнаю — и так уже все знаю. В том числе было — надо вообще паузу сделать, а то очень тяжело. Надо передохнуть, это уже сверх моих сил, слишком разогнался. Различных вариантов было очень много, и они меня все время убеждали, что мне здесь делать нечего. Во всяком случае, на этом семинаре надо отдохнуть. Эта борьба и неприятие собственной ненависти привели к тому, что я вообще лишился всякой энергии. Она, видимо, вся ушла на вытеснение видения собственной ненависти. Ненависть к тебе я ощутил в первый день этого семинара. Но признаться себе в этом, конечно, очень тяжело, потому что сила ненависти очень большая. Не думал, что вообще могу так ненавидеть. Меня раздражали люди раньше, но не до такой степени. Все эти дни не знал, что делать, — эта борьба, отнимающая энергию, не позволяла мне полноценно участвовать во всем процессе: пытался эту борьбу рассмотреть с разных сторон, накал чуть-чуть отпустило, когда пришло понимание, что ненависть все-таки обратная сторона любви. Могу ненавидеть — могу так и любить. Но окончательно с этим разобраться мне сегодня, спасибо, Лена помогла: были нюансы, которые действительно требовали завершения; они тянулись издалека. Сегодня мне это удалось сделать, и я чувствую себя совершенно по-другому. Слава богу, я тебя опять люблю.

— Давайте не зарекаться. Я тебя тоже люблю-ненавижу.

— Да, конечно. Слава богу, что удалось почувствовать и то, и другое.

— Хорошо. Кто еще меня ненавидит? Не можете ненавидеть — значит, не можете любить.

— Я вас ненавижу за то, что вы разрушаете мой привычный образ жизни, привычное состояние.

— Если ненависть маленькая, и разрушение маленькое, то есть практически нет никаких реальных изменений. Если ненависть большая, есть и реальные изменения, но их надо осознать.

— Ты же сам этого хотел.

— Ну, разумеется. Но одна часть этого не желает. Она тоже жить хочет.

— Жить по-старому? Так вот, та часть, которая хочет жить по старинке, очень мощная, и она будет меня ненавидеть за то, что я мешаю ей так жить. Но если вы будете ее подавлять, то у вас будут мысли: не надо идти на семинар, ничего нового уже никто не скажет, а даже если пришел, ничего не понимаю. Это сумеречное состояние. Так вы почувствуйте ненависть! Она есть результат того, что я говорю о новом, а старое будет ему сопротивляться и очень сильно, вызывая чувство ненависти. А если вы не чувствуете ненависти, не допускаете ее переживания, она проявит себя в поиске причин того, почему вам не надо идти на семинар и заниматься самоосознанием.

— Да, но великий страх при этом существует, потому что ненавидеть — это плохо.

— Ненавидеть — это хорошо. Объяснитесь мне в ненависти.

— Я сегодня так много увидела благодаря Лене, Ане.

— Я вас спрашиваю о том, как вы меня ненавидите. Говорите по сути вопроса.

— Говорю по сути, что я осел, который ходит за морковкой. Не чувствую вообще. Это я увидела.

— Не чувствуешь чего?

— Ничего.

— Вообще ничего? Так не бывает.

— Бывает.

— А ты что чувствуешь, здоровячка? Ты меня ненавидишь?

— Временами — конечно.

— Расскажи.

— Когда вы произносите такие вещи. Позавчера надо было еще умудриться сказать, что у меня голос, видите ли, тот же самый. Я голос могу изменить. Это же надо такое сказануть.

— Скажи: «Я тебя ненавижу»

— Ненавижу за такие вещи.

— Какая разница за что? Ненавижу и все.

— Да.

— Хорошо. Ты почувствуй, почувствуй, как ты меня ненавидишь.

— У меня жар и пот выступает.

— Хорошо.

— Напряжение мышц идет сильное, лица, например. Вплоть до того, что я могу зубы стиснуть. Это, видимо, оттого, что не могу дать такой выход.

— Зачем выход? Ты признайся в ненависти.

— Но ведь выход должен быть обязательно физическим?

— Выход не должен быть физическим. Чувствую ненависть, признаюсь в этом, и тогда у меня пропадает оскал зубов, воинственный рык и я не хватаюсь за кобуру. Просто вижу свою ненависть. Проявлять ненависть в действиях надо тому, кто ее не осознает. Тогда он просто становится ненавистью и пытается убить того, кого ненавидит.

— Думаю, что это что-то цивилизованное. Разве это ненависть? Я же еще никого не убила.

— У тебя есть масса поводов ненавидеть меня.

— Ну, есть.

— Ты такая здоровячка и болезни свои даже не хочешь почувствовать. А я тебе предлагаю это. Разве это не повод?

— Что, простите?

— Предлагаю тебе твои болезни почувствовать.

— Что-то меня заклинивает здорово на этом. Видимо, я настолько в эту ситуацию вошла.

— Ты же не хочешь чувствовать себя больной, а я тебе это предлагаю все время чувствовать. Разве это не вызывает у тебя ненависть или хотя бы раздражения?

— Вызывает.

— Что это за раздражение?

— Я это не обозначала как ненависть. Скорее как злость.

— Так вот ты представь все то, что я тебе предлагаю.

— А я чувствую, что не понимаю. Нет, чтобы объяснить.

— Тебя это раздражает до ненависти. Ты почувствуй ее. Почувствуй, что тебя это раздражает до ненависти. Не надо изображать интеллигентность на лице и пытаться делать то, чего ты не хочешь делать. Так ты почувствуй ненависть, которую испытывает твоя здоровая часть, когда ей предлагают прочувствовать болезнь.

— Она считает, что она уже и так начувствовалась досыта.

— Так что ты чувствуешь, если ты — эта часть?

— Злость. И очень сильную, между прочим.

— Ненависть.

— Можно это обозначить и как ненависть.

— Ты ее чувствуешь или просто говоришь?

— Нет, я боюсь, видимо, просто этого обозначения.

— А ты не бойся.

— Потому что оно, видимо, связано у меня как-то с физическим насилием, и довольно прочно.

— Ты можешь чувствовать ненависть и не проявлять физического насилия?

— Могу.

— Я тебе это и предлагаю. Если ты чувствуешь ненависть и не осознаешь ее, будешь проявлять физическое насилие. Если ты чувствуешь ненависть и осознаешь ее, не будешь.

— Мне кажется, что, когда я осознаю, пугаюсь ее и запихиваю поглубже.

— Когда ты осознаешь ее, уже не пугаешься: осознание вне страха. А когда переживаешь ее неосознанно, хватаешь нож, потому что тебе страшно: она и есть страх.

— Хорошо, что у меня нет этого самого ножа в данный момент в руках.

— А ненависть у тебя есть?

— Есть, конечно.

— Ну, так чувствуй ее! Я тебя толкаю в объятия к ней. Я тебя толкаю к тому, чего ты не хочешь и хочешь одновременно.

— Да, наверное, действительно не хочу.

— Ты даже не понимаешь, хочешь ты или не хочешь. Если на самом деле не хочешь, то мои слова должны вызывать в тебе ярость, раздражение, ненависть. Ты можешь это почувствовать?

— Да чувствую я! У меня уже кулаки сжаты.

— Наблюдай за сжатыми кулаками. За чувством ненависти, за сжатыми кулаками — наблюдай.

— Да что мне от этого наблюдения?

— Тебе — это кому?

— Мне — той, которая злится и не понимает, что от нее вообще хотят.

— Наблюдай за собственным непониманием. Наблюдай и за яростью, которую вызывает это состояние. Это твое состояние.

— Мое, но…

— Но что?

— Но оно вроде как не должно быть.

— Но оно же есть?

— Есть.

— Но не должно быть. Хорошо, наблюдай за этим. Оно не должно быть, а оно есть. Наблюдай.

— А что хочется сделать?

— Не знаю, что-то физическое. Придушить.

— Ты его спроси: «Согласен он, чтобы его придушили?» Если ты на человека ни с того, ни с сего набросишься, это может кончиться конфликтом. Спроси, может, он согласен?

— У тебя желание придушить саму себя, понимаешь? Я тебе отражаю часть тебя, которую ты в себе не сознаешь. Ты разговариваешь сейчас сама с собой.

— Я понимаю, но это такая бессильная злость, которую не знаешь куда направить.

— Что хочется сейчас сделать? Прояви это в действии.

— Если она начнет ее проявлять, она ею станет. Я ей сейчас предлагаю не проявлять, а чувствовать и видеть ее. Чувствуй и наблюдай за ней. Она будет трансформироваться, если ты будешь наблюдать за ней.

— Она мне не нравится ведь.

— Но она у тебя есть?

— Она у меня есть.

— Так кто ее создал?

— Вообще-то я, конечно.

— Так ты сама себе не нравишься.

— Еще как!

— Так это злоба и ненависть тебя самой против тебя самой.

— Потому что я не могу сама с собой справиться. Саму себя изменить вроде бы надо.

— Наблюдай за двумя частями самой себя. Наблюдение вне страха и вне действия. Просто наблюдай за тем, что происходит.

— Сколько можно наблюдать? Какое-нибудь действие произвести, чтобы оно сразу все вышло.

— Можешь ли ты станцевать ненависть?

— Станцевать ненависть я не сумею.

— Почему? Ты хочешь что-то сделать. Какая разница? Тебе физически надо что-то сделать. Станцуй ненависть, разреши ей произойти! Ощути ее всю!

— Ты сама блокируешь все свои физические проявления.

— Я не чувствую этих проявлений.

— Но сейчас-то ты их чувствуешь?

— Сейчас я чувствую, да, но более слабых могу и не заметить.

— Сейчас ты чувствуешь?

— Чувствую.

— Но не даешь себе ничего проявлять. Ты сама себя душишь.

— Ну а как? Что конкретно?

— Возьми себя за глотку руками и души.

— Но я это делаю не физически, а как-то по-другому.

— Так сделай физически.

— А я не вижу, как я это делаю.

— Так попробуй физически и поймешь, как ты это делаешь нефизически. Ты глотку себе перекрываешь.

— Расскажите, пожалуйста, как вы меня ненавидите. В день святого Валентина лучшей темы найти невозможно.

— Я тебя боюсь. Боюсь смотреть в глаза. Боюсь. Страх.

— Чего боишься?

— Боюсь не соответствовать. Разочаровать боюсь.

— А чем меня можно разочаровать?

— Неспособностью почувствовать. Неспособностью войти в контакт.

— И при этом ты становишься способной войти в контакт?

— Нет, еще больше зажимаюсь.

— Чего боишься, то и получаешь. Ну, так и скажи тогда, что я ненавижу саму себя за то, что я не соответствую самой себе. Так это или нет?

— Да.

— Так ты скажи это.

— Это мое представление. Я ненавижу себя за то, что я не соответствую своим представлениям о самой себе.

— И как сильно ты ненавидишь саму себя?

— Злюсь. Когда зажата, я злюсь на зажатость. Когда я расслаблена, ругаю себя за расслабленность, за слабость. Я сегодня еле дошла сюда — хотела дома быть, лежать и лежать. Сколько дней ни пыталась принять это свое состояние, не могла. Вчера Ира попросила меня ударить ее. Я ударила ее по лицу один раз, потом второй раз и дома, в ванной, ощутила кайф от того, что я ее ударила. А сегодня перенести состояние этого кайфа от непривычного не могла. Было состояние любви к ней за то, что даю ей то, что она просила. Я испытала это вчера вечером дома. Вчера много чего происходило: сегодня я расслабилась, и расслабление свое я не принимаю.

— Если я ненавижу себя за несоответствие себе, то всегда создаю поводы найти это несоответствие и продолжать ненавидеть себя. То есть поводы могут быть разные, но ненависть всегда есть, потому что я ненавижу себя за несоответствие себе. Несоответствие в том, что я расслаблена, а должна быть напряжена. Или напряжена, а должна быть расслаблена. Как мы видим, эти стороны просто меняются местами.

— У меня другое состояние в отношении тебя. Я уже спокойна, я не боюсь. Я всегда неуверенна, когда дело касается контактов с людьми. Нужно обязательно попробовать переключиться. Не могу сразу открыться человеку. Все равно испытываю к нему, к самой себе недоверие. Не позволяю себе вести себя так, как хочется.

— А что стоит за недоверием? Страх. Я боюсь того, что вскроется несоответствие меня самой себе. Так получается?

— Страх и благодарность. Страх оттого, что я могу еще про себя узнать. Я много чего уже про себя знаю. А благодарность за то, что вы учите нас не отождествляться с тем, что, как мне кажется, есть я сама. И это источник моего оптимизма, за который я очень благодарна.

— Что самое неприятное из того, что я могу сказать о вас?

— Даже не знаю. Вот в принципе я и открылась вам. Убийца, предатель. Что еще есть? Бомж, нищий. Может быть, это просто привычка?

— Пока меня что-либо пугает, значит, я не принял это. А не принял по той причине, что отождествился с другой стороной и считаю, что это и есть я. Пока я в таком состоянии, я не буду принимать противоположную сторону себя. А не принимая противоположную сторону себя, буду бояться ее.

— У меня есть наблюдение. Я вчера шел, и собака лаяла. И у меня в этот момент возник образ, что она на меня может наброситься и укусить. И в тот момент, когда я испугался, этот образ лопнул. Если бы я стал додумывать это, то это могло и случиться.

— Если я что-то осознаю, тем самым лишаю это энергии. Если я иду, и мне кажется, что на меня набросится собака, и блокирую этот образ — эта собака извне бросается на меня. Если осознанно наблюдаю за мыслью, которая развивается в этом направлении, то тем самым я этому не даю произойти в физической реальности.

— Значит, если играешь какую-то роль осознанно, то она уже не имеет силы, да?

— Да. Но это надо делать осознанно.

— Я вчера и сегодня играла старую блядь. Это было классно.

— Очень сложно допустить до сознания что-то, чего я боюсь. Кажется, что так я привлекаю это в свою жизнь. Но, не впуская это в сознание, постоянно это привлекаю в свою жизнь физически. Если начинаю это наблюдать в тех фантазиях, которые у меня есть, осознанно наблюдать, то я просто лишаю это энергии.

— Я увидела, что просто играла эту роль.

— Это то же самое, что проговорить.

— Даже лучше.

— Меня год назад укусила собака. Я вам проговорила свои страхи, связанные с этой ситуацией, и через день увидела ее реализацию вовне: у моего подъезда собака терзала женщину.

— То, что ты осознаешь, тебе уже не надо делать физически, а то, что не осознаешь, не можешь не делать.

— Я увидела, что, оказывается, можно это прожить и осознать. Раньше даже в мыслях не могла допустить такое — помыслить об этом было страшно. И прежде, чем начать об этом мыслить, у меня тревога страшная была дня три.

— Я хочу сказать, что почувствовала после своего выступления. Когда выразила свою ненависть, мне стало так легко, а потом вдруг возникло состояние паники и страха. И тот блок, который у меня был по отношению к Сан Санычу, так и остался. Когда я все это выражала, в какой-то миг этот блок растворился. Я легко подошла к нему, могла легко проявить нежность, а потом опять оказалась в состоянии страха. Хорошо мне Лена подсказала: «Ты сейчас подойдешь к Сан Санычу и скажешь об этом или опять останешься в таком состоянии». И я вопреки своему страху подошла и сказала: «Я опять в панике». Он говорит: «Ты дура». И от одной этой фразы мой блок рассыпался. Я больше года хожу на семинары, и этот блок все-таки был при той безусловной любви, которую я испытывала.

— Для того чтобы постоянно испытывать безусловную любовь, надо увидеть, что я понимала под тем, что называла словом «любовь».

— Я частенько говорю сама себе: «Стоп, это иллюзия!». Да, иллюзия любви. Я вчера опять попала в состояние страха, и, только я его в словах выразила, оно ушло. И легче стало за одну минуту.

— Вы спешите. Не думайте, что если вы что-то допустили, сказали, все, что было, сразу исчезло. Ничего подобного. Есть определенные вещи, которые надо выводить на осознание достаточно долго. И сколько на это вам потребуется времени — неизвестно.

Чувства, которые находятся под игом дуального, обусловленного ума также двойственны. Чувства есть, но они двойственны. Другой половиной того, что здесь называют любовью, является ненависть. Поэтому эта любовь дуальна. Это не безусловная любовь, которая недвойственна. Находясь в дуальной любви, я сначала тянусь к человеку, хвалю его, а потом вдруг ненавижу его. При этом пугаюсь и думаю: «Что же такое? Как же так? Что же у меня там?» Да у меня то и другое. И то, и другое являются половинами, и пока то и другое не будет соединено, не будет и того, что мы называем безусловной любовью. Потому что здесь все меняется на противоположное: и мысли, и чувства, и ощущения. То мне холодно, то мне жарко. То люблю, я ненавижу.

— То понимаю, то не понимаю.

— Совершенно верно.

— Я не принимаю в себе дуру.

— Кто такая дура в твоем представлении?

— Дура — это пустая. Она ничего не знает.

— Дура та, которая не знает, не понимает. Ты можешь сказать, что ты дура?

— Я дура.

— Прими в себе дуру, которая не знает, не понимает. Силится, но не понимает. Тужится, но не знает. Если я не признаю в себе дуру, то я дурой и являюсь. Я тужусь, тужусь и ничего не понимаю, и от этого еще страшнее, что я дура. А умный? Умный может логически рассуждать в отличие от дуры, которая даже ничего сказать не может. Так вот пока я не признаю в себе дуру, дурой и буду. Я являюсь тем, что я не признаю. Я борюсь все время с тем, чтобы этим не быть, но этим и являюсь. То есть ты имеешь идею быть умной и бранишь себя за то, что ты дура. И чем больше ты себя бранишь за это, тем больше ты дурой и являешься. Дура не понимает. Тут что все про все понимают что ли? Ты одна дура?

— Видимо, тороплюсь я куда-то.

— Ты торопишься к пониманию, а понимание не приходит, и от этого ты чувствуешь себя еще больше дурой.

— Да.

— Ты посмотри вокруг. Здесь что, все понимают? Рядом с тобой сидят две достойные женщины, они что, все понимают? Ты посмотри.

— Меня не радует, что все такие.

— А умные здесь есть?

— Ты умный.

— А я?

— Тоже умный.

— Нет, ты дурак дураком.

— Я к тебе сегодня села — такое тепло от тебя шло. У меня какая-то нежность была к нему сегодня.

— Глупая ты и нежность у тебя глупая.

— Я вообще боюсь быть шизофреничкой.

— А ты не бойся. Здесь все идиоты, шизофреники, параноики, дебилы. Так что в таком обществе дура даже очень хорошо смотрится.

— Истеричка еще есть.

— Тем более. Видите, какой у нас замечательный съезд ненормальных. А во мне дурака ты можешь увидеть? Я, например, не понимаю, почему вы не понимаете то, о чем я вам говорю?

— Я вчера это увидела.

— А теперь в себе ты это можешь увидеть? Ты тужишься, пыжишься, а ничего не понимаешь уже длительное время. Это признак чего?

— Дурости, наверное.

— Да глупости. Ты дура.

— Я не могу никак соединить.

— Не надо ничего соединять. Мы сейчас просто выясняем, есть в тебе дура или нет.

— Есть. Логики во мне вообще никакой.

— Значит, ты дура.

— Как жить-то?

— Ты прожила уже много лет дурой, и это не мешало тебе жить. Ты же не умерла от того, что ты дура? Я не знаю такого диагноза смерти: причина смерти — дура. От этого не умирают — с этим живут.

— Да я еще не жила.

— Не жила еще? Умирала, что ли? А с кем же я имею счастье говорить?

— С мертвецом.

— Та-ак ошибся: я думал, она дура, а она, оказывается, мертвец. Так ты вокруг посмотри. Тут что, живые все? Вот рядом с тобой сидят две достойные женщины — они живые, что ли?

— Не знаю.

— Так ты, значит, не умрешь, раз ты уже мертвая. А то ты все волнуешься: умру — не умру… Если ты уже мертвая, то чего тебе боятся смерти. Да ты еще и не рождалась. А раз ты не рождалась, то как ты можешь умереть? Значит, у тебя нет никаких проблем со смертью.

— Я сижу в раздражении из-за того, что я ничего не понимаю.

— Чего ты раздражаешься? Ты не понимаешь, потому что ты дура. Дура и не должна ничего понимать. Так по поводу чего ты раздражаешься? Вспомни, что ты дура. Дура ничего не понимает. Она может много говорить всякой чепухи, но ничего не понимает. Так почему у тебя раздражение?

— Я хочу обрадоваться и не могу никак.

— Можешь не радоваться, но зачем раздражаться по поводу того, что не понимаешь. Дура не понимает — она и не должна понимать. Почувствуй спокойствие. Если ты считаешь, что ты дура, то ты можешь быть спокойна, хотя ничего и не понимаешь.

— Иногда, когда идет диалог, я просто отключусь и что-то понимаю, ощущаю. Потом мозги опять включаются, и начинаю слушать, понимать, пропускать и все такое.

— Ты же ничего не понимаешь.

— Иногда понимаю.

— А чего ты поняла?

— Теоретически?

— Понимать — это значит знать и прожить на опыте. Ты что-нибудь узнала здесь новое и прожила это на опыте? Это и есть понимание. Есть новое знание, и оно прожито на своем опыте. Например, я знаю, что горячая вода обжигает. Сую руку в горячую воду и обжигаюсь. Это дает мне понимание — горячая вода обжигает. До этого я это просто знал, а теперь понимаю.

— Я знаю, что такое, когда я открыта и когда закрыта. Я знаю разницу состояний. Я проживала это.

— Значит, ты понимаешь, что такое открытый и что такое закрытый.

— Да.

— А еще что ты понимаешь?

— Состояние печали, радости. Я знаю, что это такое.

— То есть ты знаешь, что такое слово «печаль» и что оно значит как переживание. Так. Еще что?

— Состояние обиды я знаю, унижения.

— Ты его понимаешь?

— Да, я понимаю.

— Значит, ты не дура. Дура вообще ничего не понимает, а ты кое-что понимаешь. Так ты можешь принять свое непонимание?

— Сейчас, отталкиваясь от понимания, уже легче.

— Смотри, чтобы увидеть свое непонимание, нужно уяснить, что это такое. Всякий из нас имеет какие-то знания, которые он еще не прожил, то есть он их не понимает. Какие-то знания человек прожил, и поэтому он их понимает. Ты понимаешь, что такое обида, раздражение, страх и так далее. Но ты не понимаешь, что такое необусловленная любовь, осознание. Так на кого ты раздражаешься, когда раздражаешься?

— На себя.

— Непонятно. На кого в себе? На ту, которая понимает, или на ту, которая не понимает?

— Та часть, которая понимает, мне кажется.

— Та часть, которая понимает, раздражается на ту, которая не понимает? Если та, которая считает, что она действительно понимает, то что ей раздражаться? А если та, которая считает, что не понимает, то что ей раздражаться, когда она не понимает?

Если я понимаю, что горячая вода горячая, то что мне раздражаться? Или не понимаю, что холодная вода холодная, но зачем мне из-за этого раздражаться? Мне надо просто провести опыт и прочувствовать то, что я хочу прочувствовать. Зачем раздражаться-то? По поводу чего раздражаться?

— По поводу того, что не можешь из своего раздражения выйти.

— А как возникает раздражение? Вот что я пытаюсь выяснить. То есть ваше раздражение не имеет никаких оснований, как мы видим. А как возникло то, что не имеет никаких оснований? Если я понимаю, то понимаю. Если я не понимаю, то не понимаю. Почему вы раздражаетесь?

— Я же говорила. Представление о себе.

— Так что за путаница в представлениях о себе, которые порождают раздражение? Я и пытаюсь в этом разобраться.

— Сравниваю себя с моделью какой-то.

— Пожалуйста, расскажите, что вас раздражает в самом себе?

— Нерешительность, скованность.

— Чего хочет нерешительность? Нерешительность — это значит отсутствие решения.

— Что-то сделать, сказать.

— Смотрите: я делаю выбор решать что-то или выбор не решать что-то. Если я делаю выбор не решать что-то, тогда с чем связано раздражение?

— Тогда нет раздражения.

— Если я делаю выбор решать что-то, то почему идет раздражение?

— Вылезают две подружки: одна — не решай, другая — решай. И начинается: иди — не иди, делай — не делай. И идет раздражение, естественно. Или делать или не делать? Только собираешься делать, а она вылезает — не делай. Поступай так — нет, не надо так поступать. И начинается сумятица.

— Значит раздражение связано с взаимодействием этих противоположных тенденций. Если они сознаются отдельно, то нет оснований раздражаться. Но раздражение возникает как результат их наложения друг на друга.

— Одна часть что-то делает, а второй это не нравится и идет сопротивление.

— Значит, чтобы избавиться от раздражения надо занять позицию одной части.

— То есть, если выбрал, то и делай.

— Да, но для этого мне нужно их принять как равнозначные. Если я не принимаю противоположные части как равнозначные, то у меня будет постоянно возникать раздражение и ненависть.

— У меня вопрос. Не всегда же одна часть делает, а вторая судит? Иногда нам нравится, когда мы что-то делаем? Значит одна и та же часть творит и оценивает, да?

— Да.

— А в других случаях одна творит, а другая оценивает?

— Да.

— Я пока не вижу, от чего зависит, какая часть оценивает?

— От непринятия одной части другой частью и отождествления с одной из них.

— Она другое спросила.

— Именно на это я и отвечаю.

— Но в одних случаях нам нравится то, что мы делаем.

— В каждой личности существует непринятие одной частью своей противоположной части, и оно связано с вашим отождествлением с одной из этих частей. Вот я и спрашиваю: какая степень непринятия у вас существует и в каких ваших противоположных частях?

— Мне кажется, я раздражаюсь, когда не выполняю собственные решения. Решила сделать — и не сделала.

— Не делать — это тоже решение.

— Нет. Одна часть решила сделать, а вторая решила не сделать. Побеждает та, которая хотела сделать.

— Не побеждает, а судит. Смотрите. Одна часть решила: «Я пойду в кино». Потом выходит другая часть и делает так, что ты не идешь в кино. А первая ее осуждает: «Как так? Почему я не пошла в кино?» — И это вызывает недовольство собой.

— Недовольство одной части другой частью, то есть осуждение является предметом всех непростых ситуаций, возникающих в наших личностях.

— Из состояния «полюби врага своего» можно полюбить раздражение? Это возможно?

— За ним просто можно понаблюдать.

— А любить его можно? Чувствовать не как врага, а как друга?

— Вы можете приветствовать сигнал красной лампочки в автомобиле, появляющийся, когда кончается топливо в баке? Он вам сообщает, что топливо на исходе.

— О чем сообщает раздражение в данном случае?

— О том, что между твоими частями возник конфликт.

— Между делающей частью и неделающей. Делающая раздражается на не делающую. Учитывая закон, о котором говорил Сан Саныч, отрицается раздражение, то есть нет понимания. Не осознается неделающая часть.

— Раздражение — это индикатор конфликта. И он показывает, что суждение о том, что сейчас вы сделали, выносит противоположная сделавшей это часть. Поэтому такое суждение становится осуждением. Вот что это такое. Является ли индикатор, показывающий, что топливо кончается, плохим?

— Надо ему благодарным быть.

— То есть раздражение является показателем осуждения одной части вас другой частью. Это просто индикатор. Но человек не видит этого. Он просто раздражается, и все. Это все равно, что ехать на автомобиле, смотреть на красную лампочку и раздражаться. А она горит и горит, постоянно горит. То мигала, теперь гореть начала. Может, разбить эту чертову лампочку. Разбили лампочку — автомобиль остановился.

— Автомобиль надо разбить.

— Так на что указывает раздражение? На конфликт. Значит, надо начать разбираться с ним, то есть начать видеть, какая ваша часть по отношению к какой вашей противоположной части выносит осуждение. Это внутренний суд. Возникшее раздражение — показатель того, что в вашем внутреннем мире происходит суд. Вы судите сами себя. Надо увидеть, кто и кого судит.

— Часть, которая хотела сделать, судит ту часть, которая решила не делать, — в данном случае.

— Ты можешь посмотреть на обе эти части без осуждения?

— Нет.

— Эти две части являются двумя кардинально противоположными подходами к ситуации. Мы начинаем разбираться, что говорит одна и что — другая, потому что и в той, и в другой есть нечто правильное, хотя противоположное. Но если я не хочу с этим разбираться, то возникает суд.

А начну разбираться — вместо суда и приговора приду к выбору. Когда у меня есть аргументы с одной и другой стороны, я могу выбрать. Тогда это будет не суд, а выбор. И если я сделал этот выбор, то раздражение исчезнет.

— Исследуя закон, о котором Сан Саныч говорил, об осознании той части, которая слабо проявлена, либо проявляется подсознательно, неосознанно, можешь ли ты увидеть часть, которая творит, но не осознается, и усилить ее осознанно? То есть начать действовать как противоположность?

— Что такое выбор? Каждая из дуальных частей склоняет вас к определенному действию. Какая-то из этих частей у вас не проявлена или менее проявлена, чем противоположная. Надо эту часть проявить, что даст вам возможность увидеть данную ситуацию с двух противоположных, но равнозначных сторон.

— Просто иногда кажется, что проявление другой части может привести к беде.

— Давайте конкретно разбирать примеры. Какая часть кажется вам опасной? И вообще существует ли какая-либо беда, кроме беды неосознанности? По-моему, у человека одна — единственная беда, и она в том, что он не осознает себя.

— Если развивать ту часть, которая называется «болезнь», то она приведет в принципе к смерти, что как-то не кажется желательным.

— Что есть болезнь?

— Тогда она уже никому не будет желательной, потому что умрут обе части в одном теле.

— Подождите. Давайте разбираться. Как возникает болезнь?

— Сложный вопрос.

— Но как же можно так уверенно говорить, не понимая этого вопроса. Я так уверенно говорю о том, что болезнь ужасна, а когда спрашивают о том, что такое болезнь, вообще не знаю, что сказать.

— Скажем, отсутствие здоровья.

— Что такое отсутствие здоровья? Почему человек заболевает чем-то? Болезнь есть результат сопротивления одной части вас другой, противоположной ей, части вас же. Болезнь — это физическое проявление вашего внутреннего сопротивления, то есть борьбы. И чем больше борьба, тем серьезнее болезнь. Вы не ведаете, что творите.

— Невидение чего именно? Второй части?

— Болезнь есть следствие борьбы одной части с другой. Например, запрет на проявление определенных чувств приводит к раку груди. Болезнь есть следствие запрета, накладываемого одной частью на другую часть.

— Но это может быть результатом конфликта и каких-то других частей?

— Надо разбираться конкретно, что именно в человеке вызвало ту или иную болезнь.

— А если это врожденное, тогда что? У меня с раннего детства или почти с рождения псориаз. Я с ним практически родилась, потому что никто не знает, в какой момент он начался, так как в течение года был страшный диатез. Диатез прошел, остался псориаз. И что я теперь могу сделать, если он не лечится? Умирать от него никто не умирает, но приятным это тоже не назовешь.

— Болезнь врожденная может быть следствием принятия сложной задачи или урока в данном воплощении.

— Сан Саныч, я боялась об этом говорить. Все настолько в тему, это настолько меня волновало — я даже задавала вам этот вопрос. И вскоре после семинара, на котором я коснулась этой темы, я увидела сон. У меня был профессор, который меня лечил долгое время, и во сне я вижу своего врача. У меня с ним близкие, теплые отношения. Он лежит в больнице, и у него страшная форма псориаза, а я с брезгливостью его от себя отталкиваю. Утром я проснулась в шоке и меня осеняет: вот мое непринятие. По жизни это дико конфликтный характер плюс брезгливость. Это я сейчас кайфую оттого, что осмысленно не брезглива. Я отмечаю эти моменты, и мне очень нравится. Я брезговала им, я его от себя отталкивала. Я увидела свое лицо и тут же — его умоляющее лицо: «Я тебя люблю». Для меня это решилось. И сегодня, кстати, я стала переодеваться и увидела, что у меня на том месте, где у меня была ярко выраженная полоска, она стала бледнее. Меня так это порадовало — обычно все двенадцать месяцев там ничего не сходит.

— Вот и ищите сопротивление. Болезнь — это сопротивление. Это показатель сопротивления.

— У меня столько сопротивления, что уже можно утонуть в нем.

— Кто же против? Тебе нравится твое сопротивление, так и радуйся своим болезням.

— Не сопротивление, а какой-то пофигизм получается. Ну и пусть.

— Если вам это нравится, то делайте это. Я же не настаиваю ни на чем. Я просто говорю для тех, кто хочет это узнать. Не хотите, не надо.

— Я тебе говорю опыт, который я прожила и осознала. Ты опять его не принимаешь, так получается? Мы с тобой коллеги по несчастью. Счастью или несчастью — не знаю. По крайней мере для тебя это было несчастьем.

— Коллеги по счастью иметь псориаз. Это твое счастье, держись за него. Кто против? Ваше сопротивление — это ваше счастье. Дорожите им, храните, лелейте, усиливайте. Вы считаете, что я буду вас призывать к здоровому образу жизни? Ничего подобного.

— А мне очень трудно представить жизнь без сопротивления.

— Конечно, невозможно.

— Это что-то настолько идеальное.

— Смотри, ты меня используешь для усиления собственного сопротивления.

— Ничего подобного.

— И многие из вас так делают. Они приходят сюда, чтобы усилить свое собственное сопротивление, поэтому я и говорю вам: «Харкайте кровью, прыгайте с девятого этажа, режьте себя, болейте, чихайте, насилуйте других на здоровье! Все отлично. Причем, чем сильнее вы будете это делать, тем лучше. Правда, замечательно!» Вы пришли, чтобы это делать, так и делайте. Я разве против? Возьмите автомат, выпустите всю обойму в самого себя, запустите гранатой в соседа, подложите мину приятелю… Это нормальные поступки спящего человека. Он ничего другого делать и не может. Изнасилуйте кошку в подъезде, а потом повесьте ее вместо люстры. Вас даже судить не будут — кошка-то бездомная.

— Вы такие вещи говорите!

— А вы такие вещи делаете!

— Я не делаю.

— Я просто получаю наслаждение от того, что вы делаете. Вот вы не получаете наслаждение от того, что я говорю, а я получаю наслаждение от того, что вы делаете. Мне в кайф. Я описываю это подробно. Двух собак за хвосты повесили на девятом этаже и обливаете их кипятком. Те визжат. Что ты так смотришь на меня? Не нравится?

— Если бы вы рассказали про человека, я бы еще поверила, но чтобы животных.

— А что здесь такого? Мы вчера своей кошке когти выдрали, вырезали, и она у нас сейчас, бедная, вся в бинтах.

— Эти ужасы я рассказывал для интеллигентной женщины, очень любящей свою собаку, то есть для тебя. А что делает эта интеллигентная женщина? Она душит саму себя.

— Я хочу рассказать вам о своем исследовании того, что здесь называют ревностью. В течение последних трех лет я вдруг столкнулась с ревностью. Это было так неожиданно… я даже не знала, что это такое, и вдруг это возникло. И я стала изучать. Я хочу рассказать вам об опыте этой непростой двойственности. Очень, как выяснилось, естественное чувство, когда женщина видит своего мужчину с какой-то женщиной, — чувство ревности. Какой возникает первый импульс, когда возникает это чувство? Самый механистический. У меня возникало, что нужно всех уничтожить. Не надо ничего, потому что это очень больно. Надо уничтожить — и вообще ничего не надо. И я увидела, что очень многие так и делают. Когда они это делают, то начинают очень сильно враждовать и в итоге разводятся, расходятся — в любом случае это разлад. Так вот, когда возникает это раздражение или ревность, первый импульс — сбежать, уйти, уничтожить. Есть ли намерение или настройка на уничтожение? Ведь опыт разделенности, опыт уничтожения достаточно велик. Лично я очень устала от этого и я стала думать, что можно сделать для того, чтобы не уничтожить. Возможно ли вообще не уничтожать? И благодаря Сан Санычу я сейчас это объясняю. Фактически, уничтожающая часть очень весома, и в данном случае неуничтожающая часть практически невесома. Была дисгармония. Когда я вдруг через ревность осознаю эту неуничтожающую часть, то вижу, что она очень слабо проявлена, в частности, в отношениях мужчины и женщины. Что я должна сделать, чтобы укрепить для себя эту неуничтожающую часть? Самое простое, что напрашивается, — подойти и начать разговаривать. Мужчина, значимый для меня, подошел к какой-то женщине, видимо, значимой для него. И что же такое значимое есть в этой женщине, чего нет у меня? Оно есть, но я не проявляю. Что это такое? Я начинаю использовать чувство ревности для собственного исследования. То есть у меня это есть, но я его не проявляю. Но почему я этого не проявляю? Ведь мужчина для меня эту женщину не зря нашел. Он просто показывает: смотри, на это надо обращать внимание. Я, конечно, могу не обращать на это внимания и уйти, как большинство и делает, но могу исследовать себя через нее, поблагодарив ее. Тогда у меня к ней есть интерес, который уже не уничтожает ее. Мало того, я вижу, например, какие качества в ней ярко выражены, а во мне они в зачаточном виде. Я начинаю делать упор именно на эти качества, которые в ней выражены. И я благодарна мужчине за то, что он находит мне такую женщину, в которой эти качества проявлены очень ярко. Он же не может сказать мне конкретно, да я и не услышу, не пойму и не приму. Это надо все прожить. Теоретически не работает. И я спокойно мимо пройти не могу. Я уже начинаю изучать, и тогда благодарность идет и тому, и другому за то, что я исследую себя. Для меня главный вопрос: «Кто я?», а не ухватить мужика покрепче и держать, а ее желательно убить. Если есть намерение исследовать, кто я, то отношение, например, к другой женщине, совершенно меняется, кардинально. И тогда начинаешь проявлять ту, другую сторону, которая, например, ярко проявлена в той женщине. Ты начинаешь ощущать себя более целостной, то есть играет какая-то новая грань. Ты начинаешь получать наслаждение и радость от того, что ты и такой тоже, и такой, и еще такой. Я вчера говорила о мире, то есть это жизнь в радости по факту. Использовать ту же ревность, да вообще все, что угодно, эти красные лампочки раздражения использовать как прибыль для себя. Использовать и выигрывать в каждой ситуации. Чувствуешь жизнь как беспроигрышную лотерею, когда ты настроен на исследование самого себя. Если тебе важно выяснить, кто же ты есть на самом деле, то будешь использовать все для этого. А действительно ли важно каждому это исследование или он просто хочет исследовать это для чего-то другого, для какой-то личной, маленькой эгоистичной цели? Если есть главный вопрос — кто я, то все встает на свои места, и жизнь действительно становится совершенно другой. Появляется ощущение прибыли от страхов, кроме которых здесь ничего нет. И тогда отношение к жизни совершенно другое. Потому что любой человек — это часть меня, возможно, непроявленная. А может, это во мне есть? Если мне интересно, я стану это проявлять. Тогда жизнь становится интересной и не сопровождается постоянным неудовлетворением как у большинства.

— Настолько вдохновляюще звучит то, что ты сейчас говоришь. Чувствуется, что это так и есть на самом деле.

— Я хочу рассказать о том, как происходит у меня процесс осознания. Иногда в самом конфликте увидеть двойственность очень тяжело. Можно только констатировать факт, что тебе скверно, больше ничего. В этом можно находиться долго; я, например, находился две недели, пока до меня не дошло, что, раз мне так плохо все время, значит, есть проблема.

— До этого осознания наличия проблемы не было видно. Отметьте — это очень важный момент. Если нет осознания, кажется, что нет и проблем. Но тогда сохраняется состояние сна. В нем есть и насилие, и жертвенность, и осуждение, и вина, но это кажется нормальным. Если у вас нет намерения на осознание своих программ, то наш семинар становится полным бредом. Тогда, находясь здесь, вы продолжаете свой сон, а меня используете для подкрепления своего насилия или жертвенности. Понимаете, насильник должен исчерпать себя как насильника. Он должен пройти через очень сильное страдание. Жертва должна одуреть от своей жертвенности, а насильник — от своего насилия. И пока этого не произойдет, осознания вашей игры в жертву и насильника не возникнет. Поэтому я и говорю вам: «Пока вы не выстрадаете такое намерение, наша работа бессмысленна»

— Я сегодня увидела, что если любишь из унижения, тогда получается любовь-жалость, и тогда насилуешь другого человека: должно быть только так и не иначе, любовь может быть только такой, иначе ты меня не любишь. Тогда любовь получается из насилия или из жертвы. Если любишь только так, как считаешь нужным, — насилуешь человека. Если пытаешься подтянуть человека к себе, ты насилуешь его этим. Если ты можешь сказать себе: «Да, я такой же, как он», — тогда нет насилия над собой и нет унижения. Я вчера смотрела, что такое для меня встать на колени перед человеком. Позерство, стыдно, неудобно, фальшь, ерунда и прочее. Я дома просто это сделала — я прочувствовала, что это не унижение. В итоге получается благодарность. Я представила вчерашнюю ситуацию, когда ты, Сан Саныч, был вне нашего круга, и увидела, что не чувствую ничего. Я увидела, что, когда ты ушел, то проживал эту ситуацию полностью. Ты умеешь прожить ситуацию полностью. Я понимаю, Сан Саныч, что ты ее проживаешь. Войти в такое состояние сразу и прожить его я не могла. Я посмотрела, что могла бы сделать в такой ситуации. Ты сказал: «Сядьте на мое место, сделайте что-то». Единственное, что я могла бы сделать, — это посадить тебя на любое место, и поняла, что ты при этом унижения не чувствовал. Ты это сделал бы легко. Я увидела с Олегом, что, пытаясь поднять человека, я его унижала, но, когда человек делает что-то из любви, он не унижает. Он опускается до тебя, но при этом дает тебе любовь.

— Возвышение и унижение — это та двойственность, которая очень сильно активизирована у людей, и они носятся с ней как с писаной торбой.

— Тогда вообще нет никакого унижения. Если ты делаешь, потому что ты делаешь, — не существует унижения, это просто понятие. Если ты не знаешь, каким это должно быть и как оно называется, то принимаешь это просто как факт. Тогда идет благодарность.

— Но это надо пережить, чтобы осознать и выйти. Придя в эту реальность и встретившись здесь с различными двойственностями, ты не можешь их обойти. Ты войдешь в них и должен прожить их полностью и исчерпать, тогда они больше на тебя не действуют. Ты привел их в ноль-энергию.

— Ты можешь их использовать, можешь играть ими, но они тобой больше не управляют.

— Ты можешь понимать, что чувствует кто-либо, находящийся в той или иной двойственности, но она больше на тебя не действует. Ты знаешь этот опыт, но больше не выбираешь его.

— Я думала как раз об этом. У меня был этот вопрос. Когда знаешь, что испытывает человек, ты его понимаешь, потому что у тебя уже был такой опыт. Но, наверно, уже не обязательно его больше испытывать.

— Ты больше не выбираешь его испытывать. Это вопрос выбора. Я говорю вам об осознании, но сталкиваюсь с мощным сопротивлением. Я вижу, что вы хотите продолжать получать опыт дуальности, то есть борьбы с самим собой.

— Но ведь этого опыта у нас уже много. Взять, например, деньги. Их можно накапливать, накапливать… сколько можно? Пора уже их использовать. Зачем они тогда нужны? Вот и опыт тоже надо использовать. Так же как мы деньги собираем, а потом их на что-то тратим.

— Это имеет смысл говорить только тому, кто готов осознать, разотождествиться и выйти из опыта борьбы. Тому, кто уже прошел через него и исчерпал его. Если вы еще не исчерпали его — продолжайте, увеличивайте его интенсивность. Тогда моя рекомендация вам — воюйте до остервенения, до ужаса, до безумия — вот моя рекомендация! Получайте опыт насилия, сумасшествия, безумия, ревности — получайте его в полном объеме!