Тело хочет спать. Оно нуждается в отдыхе, но вместе с тем и в создании неприятностей. Оно хочет жить у края неведомого и слабеет, едва оказавшись защищенным и «здоровым». Сновидящее тело требует большего, чем хорошее самочувствие: оно хочет вызова, риска, личной силы и свободы. Более того, тело должно искать опасности, чтобы стать самим собою. Сновидящее тело никогда не исцелится лишь благодаря здоровому образу жизни, потому что оно ищет в сновидениях сверхъестественное, то, что лежит на грани двух миров. Дон Хуан излагает это драматически, говоря, что тело любит ужас и мрак и черпает силу из этих стихий.[35]

Ваше тело пребывает в творческом поиске. В ваших фантазиях, снах и реальности вы возвращаетесь в магические места, в те моменты и к тем учителям, которые давали вам доступ к силе. Вы решаете проблемы, получаете травмы и испытываете экстаз в своих сновидениях не только для того, чтобы развязать узлы своего личного развития, но и в поисках более трудных задач и опытов. Способность быть собой требует чего-то большего, чем самопознание; это вопрос любви, борьбы, падений и взлетов.

Следовательно, после сильных внутренних переживаний вы возвращаетесь домой не только из сентиментальных побуждений, но и потому, что повседневная жизнь — это та же дикая местность, что и лес. В наши дни шаманизм должен иметь дело с миром, охваченным огнем, с миром, превратившимся в одну громадную перегревшуюся теплицу, с ее демократиями, охваченными кризисом, и с невероятно сложными межличностными отношениями. Этот мир — часть пути сердца каждого человека, и каждый человек стремится к трансформации. Возвращение к повседневной жизни не только привязывает вас вновь к тому, что вы оставили, но и напоминает о том, что вам досаждало и причиняло боль, ставит вас лицом к лицу с конфликтом жизни и смерти, с тем, как жить жизнью нагваля в городе.

Ваш родной дом бросает вам вызов: реализуйте свои видения в повседневной жизни! Но, так как ваши переживания могут вступить в конфликт с жизнью других людей, каждый должен будет измениться. И по мере того как мы все изменяемся, мы, в свою очередь, трансформируем шаманизм, тот древний контекст, в котором он возник. Предать шаманизм забвению невозможно, так как психология и медицина станут односторонними без своего старшего брата. Таким образом, шаманизму предстоит сыграть большую роль в преобразовании всей сферы здравоохранения.

Так как шаманизм противостоит психологии, терапия будет становиться все более социально ориентированной, эмоционально насыщенной и магической. В настоящее время медицина и психотерапия оберегают обычного человека и борются за его выживание. Колдун сосредоточивает свое внимание на качественных сторонах жизни и импровизирует по ходу процесса. Мир колдуна — безумие и чудо, в то время как терапия в худшем случае попытается приручить ваших демонов, а в лучшем — объяснить ситуацию так, чтобы вы смогли приспособиться к окружающему миру.

С позиций современности можно сказать, что психотерапия развивалась в интересах мировоззрения среднего класса. Она доступна тем, у кого есть деньги, время и условия для самонаблюдений. Она подводит вас к двери в другие миры, дает разумное объяснение тому, что находится за нею, и вновь закрывает ее. Терапия сосредоточивается на жизни среднего человека и нацелена на то, чтобы сделать ее как можно более безопасной. Оставьте ваши вредные привычки, избегайте излишеств, повышайте самооценку, знайте ваших аниму и анимуса, избегайте неприятностей, не будьте зависимыми, не выделяйтесь из общей массы, выбирайте партнера противоположного пола.

Те, кто используют более рискованные методы, «обнюхивают» двери в другой мир и на короткие промежутки времени даже пересекают порог, но как залог успеха рекомендуется опираться на общепринятую реальность. Взгляните на сны, почувствуйте и поймите свое тело, найдите недостающие ощущения в отношениях, и мир снова будет, так сказать, в порядке. За исключением того, что этого на самом деле не случается. Не хватает чего-то главного. Нет изюминки, нет колорита, и вообще в обществе не происходит ничего интересного.

Колдовство добавляет еще одно измерение к терапевтической работе. Как и терапевт, колдун приоткрывает дверь в другой мир, но, в отличие от терапевта, колдун следует за своим союзником, и они идут дальше. Жизнь колдуна не будет полной, пока он не войдет в неведомое и не будет идти по нему до тех пор, пока стена между мирами не исчезнет. Мир колдуна не имеет дверей, в нем очень мало границ и совсем нет противоположностей. Колдун танцует до изнеможения, а не до того, как он найдет смысл. Он не «интегрирует» части своего бессознательного и не изучает себя — он следует своему телу.

Быть обычным человеком, колдуном, воином, охотником или терапевтом — это вопрос времени. Все это аспекты единого целого. Если вы колдун, то ваша жизнь — искусство, поэзия, безумие. Вы играете по сценарию, который пишется по ходу действия. Если вы терапевт, вы изучаете сценарий и актера, думая о том, как все это будет сыграно завтра.

Шаманизм придает пикантность личной трансформации, так же как терапия дает современным шаманам возможность заработать на жизнь. Терапевт обращает внимание на забытое, колдун — на нелепое. Колдун с готовностью встречается с неприятностями. Причиной этому — любовь к абсурдному. Ему милы вор, лжец, лунатик.

В то время как безумие является неразрешимой проблемой для боящихся его психотерапевтов, воин-шаман любит все необычное. Он пересматривает отношение к безумию, считая даром, нуждающимся в развитии, критическим состоянием духа. Безумие должно быть советчиком терапевта так же, как смерть — советчиком воина.

Многие психотерапевтические методики создавались для работы с представителями средних классов. Они поддерживают общепринятые ценности доминирующей культуры: семью, работу, здравомыслие и благопристойную жизнь. Они придают большое значение внутреннему озарению и личностному росту, жизни и счастью. И в то же время они игнорируют предрассудки, экономическое неравенство и расовые конфликты.

Мир колдуна — иной. До недавнего времени колдун редко принадлежал к среднему классу, он имел дело как с жизнью, так и со смертью, знахарством и любовью. Шаман беспокоился о поддержке своей общины и заботился о ней, общаясь с духами, населяющими ее атмосферу. Если жизнь индивидуума — безоговорочная цель терапии, то смерть, таинство ночи и возрождение сообщества — сфера действия колдуна.

Когда ваш мозг окончательно умирает, люди западного мышления собираются вокруг вашего тела и объявляют вас мертвым. Вот что уготовлено вам. Для вас, как говорится, зажегся красный свет. Если вы до этого впадете в кому, люди будут заботливы и внимательны к вам, полагая, однако, при этом, что вас уже нет. Те, кто не работал с коматозными состояниями или не знаком с тибетской и египетской «Книгами мертвых», скажут, что вы не существуете в коме. Если вы похожи на живой овощ и не разговариваете, значит, вы лишились личности. Куда, по их мнению, вы отправились? Наш двадцать первый век не любит интровертов и состояний, наполненных фантазиями настолько, что, когда приходит время умирать, вы можете даже почувствовать себя виноватым. Вот послание, которое вы получите от других: «Делай что хочешь, но, ради бога, не будь занудой и умри!»

Вот почему, когда вы заболеваете, то чувствуете себя ужасно. Не потому, что вы больны, а потому, что чувствуете себя проигравшим. Каждый обращается с вами, как будто у вас нет сновидящего тела. Никто не прислушивается к вашим снам. И все же большинство людей, находящихся на грани смерти, очень заняты жизнью. Каждый, с кем я работал, повторяет то, что несколько лет назад сказала Элизабет Кюблер-Росс: «Умирающие люди сосредоточены на учебе и любви». А почему нет? Тот факт, что вам девяносто пять, не означает, что вы не можете завести роман. И люди переживают такие романы в своих «финальных» опытах сновидящего тела.

В любом случае, когда все бегут от смерти, шаман погружается в нее для того, чтобы жить более полной жизнью. Психотерапевты чувствуют себя обязанными сохранять сознание, классифицировать и искоренять патологические отклонения. Колдун, напротив, уважает смерть, как и буддист, достигающий просветления через медитацию на своей кончине.

Шаман, заключенный в вас, каждый день живет с мыслью о смерти, тогда как все остальное в вас противится угнетающей мысли, что жизнь скоро кончится. Я думаю, что шаманы правы, когда говорят, что только ощущение неизбежной смерти стряхивает с вас ваши былые привязанности и страхи, освобождает от интереса к программам, которые вы себе сотворили. Таким образом, колдун приветствует смерть как конец того образа жизни, который уже «изжил себя». Колдун находит в смерти не трагедию или неудачу, а трансформацию и экстаз.

Если отношения между психологией и шаманством складываются хорошо, они подпитывают друг друга. Колдун несовершенен, и идеальный шаман должен больше знать об этом мире. Нам необходимы учителя, чтобы по ним моделировать на пути сердца встречу с союзником в обычных взаимоотношениях, в городской среде. Шаман знает, что союзник не только дух, преследующий его в дикой местности. Однако переход от союзника в дикой местности к грабителю у вашей двери требует переосмысления.

Терапия может многому научиться у шаманизма, особенно в области второго внимания. Наконец-то дано название этой способности сосредоточиваться на переживаниях, которые вы обычно игнорируете. Любая терапия, имеющая дело с бессознательным, выглядит инфантильной по сравнению с Путем Знания индейцев яки.

Развитие второго внимания требует сосредоточенности на едва уловимых сигналах в течение длительного времени, сохраняя при этом доступ к обычной реальности. Это вопрос отпускания и контроля — освобождения от своей идентичности и контроля за эволюцией процессов через постоянное следование им. Чем больше вы испытываете и знаете эти состояния, тем лучше контролируете ситуацию, находясь в них. Контролируемое отпускание — полезная концепция, необходимая для работы с измененными состояниями сознания. Психотерапевтам, работающим с людьми, находящимся на грани смерти или в коматозном состоянии, или лицам, помогающим людям достичь внутренней интеграции, потребуется шаманское мировоззрение. Вы можете начать со сновидений, телесных ощущений, межличностных отношений, движения, мира или внутреннего диалога. Отмечайте все происходящее, контролируйте свое осознавание, и пусть все идет самой собой.

В некоторых культурах второму вниманию придают значения больше, чем в других. Многие из наших японских клиентов имели высокоразвитое контролируемое отпускание. В Токио, например, Эми и я работали с доктором, «захваченным» одним из своих сновидений, которое он интерпретировал как указание на старость и смерть. В этом сне одно животное медленно поедало заживо другое, пока то не умерло. Во время семинара он рассказал свой сон и спросил: «Я собираюсь умереть?» Я не знал, что ответить, но сказал, что его процесс сам дает интерпретацию сну. Я подумал, что если дух создал сон, то позже он должен будет интерпретировать его. Мы договорились использовать наше второе внимание на всем, что бы ни выявил сновидящий процесс.

Мы стояли лицом друг к другу. Его лицо стало напряженным, и он вдруг пожаловался на учащенное и аритмичное сердцебиение. Потея и смущаясь, он спросил меня, что делать. Я ответил, что раз его сердцебиение обратило на себя его внимание, этот процесс должен указать нам путь. «Давайте используем контролируемое отпускание и будем следовать этому аритмичному сердцебиению». Нерешительно он начал ходить кругами по комнате, следуя за ритмом своего сердца. Он затопал в такт своему пульсу и громко и отчетливо объявил: «Я в армии!» Я спросил его, воюет ли армия с кем-нибудь. В ответ он прогудел мощным генеральским голосом: «Военный воюет с ответственностью! Он ненавидит ответственность и отказывается быть съеденным ею заживо! Война с ответственностью!» Это озарение произвело на него поразительный эффект. Он подпрыгнул от радости, покинул круг участников и сел. Все с энтузиазмом зааплодировали, но, сказать по правде, я не думаю, что кто-нибудь, включая и меня, действительно знал почему. Нам потребовалось минут пятнадцать, чтобы понять, в чем состояло его мгновенное просветление.

Второе внимание доктора объяснило ему его сон. Он был съедаем заживо чувством ответственности, он не следовал своему сердцу. Его сердце стало воином, показавшим ему, как реагировать на жизнь, лишенную свободы. Однако я был изумлен его способностью отпустить себя и следовать реке сновидения. Чтобы понять сны, необходимо контролируемое отпускание шамана, позволяющее реке сновидений объяснить самой себя. Колдун внутри вас ищет контакт с внушающим ужас, с нуминозным, а не с рациональным пониманием. Сам контакт влечет за собой то, что в дзен называется «сатори» — внезапным пробуждением, вызванным неопосредованным переживанием.

Шаман некоторыми своими чертами близок мастерам дзен и дао; эти черты требуются во время работы над собой. Результаты психотерапии и самоизменения определяются тем, как вы работаете, а не тем, что вы делаете. Такие понятия, как второе внимание и контролируемое отпускание, исходят из контекста безумной мудрости учителя — той вашей части, которая открыта природе и у которой нет иного пути, кроме как следовать течениям и импульсам момента. Ваше отношение к работе над собой и с другими требует столько же много внимания, что и проблемы, которые вы с помощью этой работы пытаетесь решить.

В любом случае интерпретация снов вызывает интерес, способствует вашему пониманию окружающего и обогащает жизнь, но не всегда пробуждает тело. Если вы интегрируете работу со сновидением и шаманизмом, то сны становятся приглашением к измененным состояниям сознания. С другой стороны, если вы сочетаете психологию с шаманизмом, вы можете бить в бубен, чтобы войти в трансовое состояние, пребывая в сновидящем теле, находить потерянные души в других мирах и обнаруживать, что эти самые состояния проявляются в виде ваших собственных вторичных сигналов.

Как работает шаманизм с межличностными отношениями? Ответить на этот вопрос невозможно, так как все целители отличаются друг от друга. Однако цель у каждого из них одна и та же: путешествие через измененные состояния сознания, с тем чтобы найти определенное решение. Отсюда вытекает, что вы никогда до конца не узнаете, кто вы или с кем вы живете. То, что происходит, когда два человека совместно живут в своих сновидящих телах, поддается описанию еще меньше.

Если вы и ваш партнер одновременно используете свое второе внимание, то вы останавливаете мир, изменяете его. Вы можете превратиться в диких животных или в особу королевской крови, в свою возлюбленную (или возлюбленного) или заклятых врагов, в зависимости от вашего процесса. Шаманы Центральной Америки могли бы называть вас «женщина-нагваль» и «мужчина-нагваль».

Я помню супружескую пару, с которой нам довелось однажды работать. Дональд выводил Яну из душевного равновесия, так как всегда говорил о других женщинах. Она рассказала нам, что каждый раз, когда они выходили на прогулку, он заигрывал с проходящими женщинами. Дональд признался, что это правда, и сказал, что он также расстроен этим. Эми повернула все дело на сто восемьдесят градусов: она посоветовала им сосредоточить второе внимание на неведомом, на призраке между ними. Эми объяснила, что женщина, о которой говорил Дональд, была вторичным процессом, союзником, постоянно беспокоившим их.

Супруги, казалось, не поняли идеи, поэтому я порекомендовал им использовать свое второе внимание и контролируемое отпускание и вообразить эту другую женщину. Они сосредоточились на ней, и тут Дональд понял, что его так возбуждало. «О, — сказал он, — она так романтична!» Прежде чем Яна успела прореагировать, Эми предложила Дональду применить контролируемое отпускание и стать этой женщиной. К всеобщему удивлению, Дональд действительно стал вести себя точь-в-точь как воображаемая им женщина. Его движения и речь были романтичны и полны страсти. Это было все, что им и требовалось. Яна была потрясена таким поведением супруга. Она обняла его и сказала, что романтический муж — это именно то, что ей нужно. «Другая женщина» была союзником супругов, тревожным образом, расстраивавшим их обоих. Эта фигура была предварительным показом вторичных сигналов Дональда и величайшей надеждой его жены.

Таким образом, союзник есть общее явление, он необходим каждому. Но чтобы прийти к такому восприятию отношений, вы и ваши друзья должны быть нагвалем и принять дух, используя второе внимание и контролируемое отпускание.

Шаманизм не только обогащает межличностные отношения, он, собственно, и представляет собой эти отношения. Совместные сновидения являются сутью опыта, связывающего людей вместе, это было центром племенной культуры. Без них отношения могут быть полны любви, сочувствия, быть надежными или беспокойными, но они не будут удивительными. Вместе мы раскручиваем миры, которые трудно удерживать в одиночку.

Более чем кто-либо и что-либо, колдун является ключевым аспектом самоизменения. Лестью и уговорами колдун может научить терапевта, как, будучи стражем абсурда, сделать эту профессию стоящей. Он переворачивает все с ног на голову, превращая трудные случаи в смешные.

Мы все чувствуем у себя в телах странные незначительные симптомы, а иногда и угрожающие жизни проблемы. Пока терапевт в вас старается лечить эти проблемы, колдун ищет виртуальные реальности — миры, в которых эти симптомы смогли бы существовать.

Это напоминает мне о Карен — женщине, с которой я однажды работал и у которой была последняя стадия рака. Однажды, за несколько недель до смерти, она сидела в инвалидном кресле и едва могла говорить. Боль была сильной и изнуряющей, и у нее не было сил ходить. Однако когда она кашляла или старалась заговорить, в уголках ее рта появлялась легкая улыбка. Я спросил, действительно ли она улыбается, и если да, то чему. Она уверила меня, что улыбалась без всякой причины. «Я прошла все виды лечения, — сказала она, — и я отказываюсь от дальнейшей помощи. Я в предсмертной стадии». Она снова улыбнулась.

Я использовал свое второе внимание, чтобы сосредоточиться на этом, по-видимому, иррациональном сигнале. «Мне нравится ваша улыбка, — сказал я, — она дает мне ощущение того, что вы уже умерли». Но я ошибся: она не идентифицировалась с этим сигналом. Более того, она стала серьезной и сказала, что несчастлива: «Мне хочется быть счастливой, прежде чем я умру. Вот почему я здесь».

Вместо того чтобы настаивать на серьезности перед лицом смерти, я решил пойти по другому пути. «Другие люди могут подумать, что вы уже счастливы, и удивляться тому, как вы можете смеяться в подобном состоянии. Откуда у вас такое чувство юмора?» — спросил я.

Карен, смутившись, посмотрела на меня. «Гм-м-м… Почему я должна быть несчастной? — спросила она и улыбнулась снова. — Я предвкушаю смерть». Я не мог не поддержать эту слабую улыбку. «Я вижу, что вы уже приобрели один из важнейших ключей к жизни: улыбаться и хорошо проводить время».

Должно быть, это было слишком сильно для нее, так как она посмотрела на меня со слезами на глазах: «Вы заставляете меня плакать от счастья, вы видите во мне то, что больше никто не видит». Затем она объяснила мне, что это была ее вторая схватка с опухолью. Она слишком медлила, прежде чем лечь на операцию, потому что терпеть не могла стандартные медицинские учреждения. В конце концов, она решила начать лечиться серьезно, но было уже поздно. Она сказала, что все критиковали ее за беспечность.

Я посмотрел на нее и сказал: «Они не поняли, что вы рискнули жизнью, выбрав альтернативный путь. И они не смогли увидеть, что смерть в некотором смысле является другом».

Она согласилась. «Да, — сказала она с воодушевлением, — смерть могла бы избавить меня от боли и помочь мне освободить мой дух».

Я спросил, куда направится ее дух, когда окажется на свободе. Карен на секунду задумалась. «Он будет веселиться! Вы знаете, — призналась она, — я действительно не хочу поправляться. У меня будет слишком много проблем. Я устала, меня тошнит от них».

«Отлично, — сказал я, — давайте просто умрем для всех ваших проблем». Я почувствовал себя виноватым, оттого что в такой момент у меня было хорошее настроение, но тут же вспомнил своих учителей-шаманов из Африки. Мне показалось, что их любовь к необычайному, их второе внимание и отпускание были здесь, со мной, чтобы помочь нам с Карен отбросить личную историю и серьезность по отношению к смерти.

Хотя Карен находилась в инвалидной коляске, я предложил поработать с движением. Я попросил ее следовать всему, что бы ни случилось. Она согласилась и постаралась встать, хотя была вынуждена согнуться, так как опухоль в позвоночнике не позволяла ей выпрямиться. Я попросил ее сосредоточиться на ее согнутом положении и, не давая оценки, понять, на что похожи ее ощущения. Она сказала, что в этой позиции ей кажется, что она обезьяна, приготовившаяся к бегу. Я хотел знать, куда она собралась бежать. Она захохотала и сказала, что никуда, что она была только обезьяной, приятно проводящей время.

Эта обезьяна была ее союзником ее двойником. «Ваше тело поддерживает вашу природу, показывая, как дурачиться, как начать бег, не беспокоясь о том, как его закончить». Она заплакала от счастья и объявила, что жизнь поистине абсурдна. Она всегда была такой серьезной и требовала от себя, чтобы любое начатое ею дело было завершено. Смеясь, она сказала, что теперь то, что мы начали, и является завершением нашей работы. Это был ее последний танец, ее способ научить всех наблюдавших, что удовольствие от бега — этот процесс трансформации — был очень важным. И не имеет значения, закончили вы его или нет. Самое главное — начать.

1. Обратите внимание на свою недавнюю проблему межличностных отношений. Что в вас критиковал другой человек? Постарайтесь вернуться к этим отношениям, но на этот раз сделайте что-нибудь абсурдное. Экспериментируйте со своим вторым вниманием. Станьте частью себя, той чертой характера, которую критикует другой. Освободитесь от своей личной истории и экспериментируйте, радуясь этому. Теперь используйте эту свою «критическую» часть вне рамок отношений. Используйте на практике, для себя и для других. Ваш партнер, должно быть, видел союзника, который был далеко от вашего осознавания.

2. Представьте на секунду, что у вас есть разрешение сойти с ума. Обратите внимание на свое самочувствие. Как вы выглядите? Теперь вообразите использование этого безумия в ваших отношениях. Только не старайтесь привести их в порядок, а заварите небольшую кашу. Сделайте что-нибудь ужасное, вместо того чтобы ждать, когда это сделает для вас жизнь.

Когда вы считаете своих друзей воинами в клане шаманов, вы становитесь учителями друг для друга и ваша группа становится нагвалем. Это один из способов интегрировать учения шаманов в жизнь группы.

Вспомним о Кастанеде. Он рассказывает историю, как в один из моментов его ученичества ему бросила вызов ученица, с которой он флиртовал. Когда они были возле ее постели, она неожиданно обернулась и чуть не убила ничего не подозревающего новичка. Она разрушила бессознательность Кастанеды и вернула его к ясному сознанию. Фактически все коллеги Кастанеды — это суровые и достойные оппоненты, в разных ситуациях поддерживающие, обучающие или бросающие друг другу вызов. Они — нагвали друг для друга. Они неистовы, но сердечны. Одинокие воины, они, однако, активно взаимодействуют друг с другом. Стиль их отношений сверхъестественен, так как они являются сами собой и способствуют изменениям друг в друге.

Истории шаманов полны уроков того, как формируются кланы воинов. Такие группы организуются благодаря общему интересу к осознаванию — побуждению, действующему мощно, но таинственно на заднем плане взаимоотношений. Хотя Кастанеда не подчеркивает общинных элементов в своих учениях, традиции, которые он описывает, учат нас многому, что касается вопроса создания и поддержания живой и исполненной глубокого смысла жизни общины. Суть наиболее полезных уроков состоит в том, что никто не преуспеет в осознавании, пока этого не сделает каждый, и что коллеги-воины так же важны в учебе, как и учителя. Образ одинокого воина в историях дона Хуана великолепен, но без воинского клана он лишен смысла. Группа воинов ведет себя как взаимозависимая система энтузиастов осознавания. Каждый воспринимает другого как друга, партнера и достойного оппонента. Быть воином — значит быть самим собою, то есть быть трудным, любящим и подшучивающим над друзьями, чтобы помочь им и себе в осознавании. Даже дон Хуан признается, как важны для него его ученики. В конце концов, упрямство Кастанеды сделало из дона Хуана настоящего учителя.

В то время как туземная племенная жизнь разбивается вдребезги при столкновении с современной технологией, шаманизм не просто постепенно исчезает, становясь призрачной реликвией прошлого, но вновь возникает в мифе об осознавании и настоятельно предлагает нам стать самими собой. Каждый умирает, чтобы жить экстатически в сообществе, где духи и люди равны. Личная и общественная жизнь не будут полны без основанных на втором внимании взаимодействий, подобных шаманизму. Общество будет скучным без непредсказуемых духов и достойных оппонентов, заставляющих вас обрести целостность.

Когда Эми и я посещали другие страны, мы зачастую разыскивали туземные общины и их знахарей, колдунов, чтобы они помогли нам понять пути движения духа в местах нашей работы. Я особенно хорошо помню обряд, совершенный двумя кенийскими целителями на восточном берегу Индийского океана вблизи Момбасы (Кения). Церемония состоялась, когда мы впервые прилетели в Момбасу. Я попросил одного из служащих отеля, в котором мы остановились, отвести нас к знахарю. Он поколебался, но потом сказал, что его дядя примет нас на следующий день.

В назначенное время мы поехали во взятой напрокат машине по плохим, грязным дорогам, по жаре, через кустарник экваториальной Кении, на встречу со знахарем. Каждая миля, которую мы проезжали, уносила нас все глубже в дух Кении и все дальше от нашей обычной реальности. Мы поставили машину рядом с глинобитной хижиной и были немедленно окружены всем населением деревни.

Внутри хижины, сидя скрестив ноги на земляном полу, находилась знахарская команда: муж и жена. Мужчина был телесным целителем, женщина — ясновидящей. На стене висели старые, пожелтевшие и потрепанные сертификаты на английском языке, удостоверявшие, что эти двое действительно были знахарями. Наша врачующая пара говорила только на суахили. Было удовольствием познакомиться с этими спокойными и сдержанными людьми, которые днем работали как простые труженики, а ночью — как волшебники.

Они одновременно были безупречными хозяевами, обычными людьми и мистиками. Они обращались с нами с наивностью и крайним смирением. Взяв нас за руки, они приветствовали наш приезд в их племя и потратили часы, меняя нашу западную одежду на простую и красочную. Обернув ткань вокруг наших обнаженных тел, они очень торжественно объявили: «Теперь вы африканцы». Их прямота помогла решить проблему, которую я не осознавал, исцелить болезнь, о существовании которой я и не подозревал. Глубоко внутри меня жило страстное желание, делавшее меня полубольным. Я забыл, что мне хотелось, чтобы мир, в котором я жил, дал мне ощущение принадлежности. Меня заставляли чувствовать себя виноватым за неучастие в некоторых группах; я чувствовал себя любимым в других группах, но ни одна не дала мне ощущения, что мое присутствие было решающим для ее благополучия.

Как бы то ни было, но, когда церемония началась, Эми и я спокойно сидели среди небольшой группы людей, состоявшей из двух знахарей — мужа и жены, — подруг и сестер жены и нескольких случайно забредших жителей деревни. Женщина-целительница читала какую-то священную книгу, возможно Коран. Она наполовину пела и через несколько минут впала в транс, начав кататься по полу и следуя при этом своему сновидящему телу. Мы были клиентами колдунов, погружавшихся в глубины наших душ и тел. После того как нам довелось позаботиться о многих других людях, мы были более чем тронуты тем, что на церемонию собралась вся община, чтобы поддержать нас. Даже маленькие дети, которые на следующий день возьмут нас за руки и с гордостью покажут нам свою плавательную яму, реку, кишащую дикими животными и полную незнакомой нам растительности. В то время как целители пели и катались, я чувствовал поддержку и обновление.

Психология общества, в котором я вырос, вынуждала скептически смотреть на терапевтов, интересовавшихся групповым опытом, поэтому, по своей слабости, я чувствовал себя виноватым в том, что время от времени приглашал группы участвовать в моей работе с людьми. Теперь я понял, насколько важным было это участие. В вечерней темноте женщины постарше держали нас за руки, успокаивая нас перед встречей с неведомым. Тусклый свет их факелов наполнял хижину атмосферой любви и ощущением общности. Вся деревня принимала участие; с выражением смирения и почтительности на лицах все ожидали исцеления в результате того, что произойдет.

Пока знахари пели и танцевали, две «сестры» жены, бывшие до этого спокойными участницами, выкатились из круга вперед в центр, экстатически двигаясь в трансе. Выражение лиц целителей изменялось во время их путешествия в неизведанные области. Они позволили своим внутренним процессам направлять их в непредсказуемых движениях по кругу. Пока женщина пела и стонала, мужчина быстро двигался вокруг, совершая неожиданные движения; его руки выполняли хирургические действия на пассивных клиентах: быстро работая острым ножом, они что-то извлекали из их тел, не сделав ни единого разреза и не пролив ни капли крови.

Мы испытывали благоговейный страх, восхищались его ловкостью и в то же время чувствовали себя как дома в этом странном месте. Мы никогда точно не узнаем, от чего страдали другие. Все, что я знаю, так это то, что у меня болело сердце от недостаточной связи с неведомым. Наши тела нуждались в этой почитающей дух церемонии, во втором внимании, в необычном, в сверхъестественном.

Насколько я помню себя, мне необходим был контакт с моими африканскими братьями и сестрами, с африканскими традициями, с японскими мастерами, индийскими учителями и туземными предсказателями. Телу необходимы страх, внушающее благоговейный ужас переживание и сила, приходящая от любящего сообщества. Без таких переживаний человеку в обычной жизни недостает того, что оправдывает его существование.

Способность этой пары совершать чудесные исцеления была впечатляющей, но наиболее исцеляющим было их мировоззрение, помещавшее сверхъестественное в центр общинной жизни. Все мы отягощены трудноразрешимыми проблемами, и мы скрываем эти проблемы или испытываем чувство неполноценности из-за них и отсылаем дух к видениям ночи.

В настоящее время современные африканцы, живущие в больших городах, таких, как Найроби, стесняются своих сельских целителей и неохотно говорят о них, хотя многие все еще в них верят. Однако мы все нуждаемся сейчас в этих целителях более чем когда-либо. Без них мы склонны забывать о нашей тайной связи со сверхъестественным духом жизни и стесняться ее. И общественная жизнь также нуждается в духе, который через фигуру шамана концентрирует ее и облегчает ее внутренние переживания, исцеляя ее членов посредством общих сновидений (общего сновидящего тела).

Шаманы лечат, напоминая о сновидящем теле. Они моделируют осознавание и танец духа. Архаичные системы экстаза — жизненный центр общины — дают жизнь деревне. Традиции лечения общины — идея, что страдание одного человека является частью всей общины, — создают атмосферу человеческого тепла и взаимопонимания. Без таких трансовых танцоров группа людей превращается в нечто абстрактное, лишенное смысла, становится городом, где жители выполняют пустые обязанности. Никто не может долго вести жизнь, лишенную смысла, или терпеть существование городов, лишенное цели.

Точка зрения шамана на город состоит в том, что дух там находится повсюду в ожидании танца. Шаман посоветует вам не расстраиваться, если люди, окружающие вас во время работы, покажутся надоедливыми или невыносимыми; подобно диким животным, они — духи, побуждающие вас к достижению вашей целостности. Вступая в конфликт с другими, вы невольно вынуждены проникать в свои глубины.

Туземный кустарник полон духов, но и ваш современный город точно так же полон призраков, на которых никто не обращает внимания. Мир наполнен людьми и силами, чьи сигналы проходят невидимыми и незамеченными. Сновидящее тело каждого общества состоит из людей, вещей и духов. Повседневный бизнес — занятие не только людей, старающихся делать деньги, но и воинов, борющихся за свободу.

Может быть, поэтому у вас такие странные сны о ваших коллегах, и вы напрасно надеетесь, что руководители или менеджеры будут воинами, учителями или жрецами. Вы ищете новый мир, место, где просветление является глубинным процессом, стремящимся к осуществлению в повседневных делах. В этом одновременно обычном и необычном мире вы и все окружающие вас видят сны, стараясь найти путь сердца и союзника среди конфликтов во взаимоотношениях. Современный город населен не только людьми, но и тайными и явными силами, бесцельно перемещающимися по улицам. В тех частях города, где правят насилие и преступность, необходимо, чтобы выжить, развивать тело шамана. В конфликтных областях достичь победы в одиночку невозможно, нужно, чтобы действовали все.

Мне вспоминается недавняя конференция в Орегоне. Несколько сот людей со всего мира собрались для изучения проблемы разрешения конфликтов. Особенно запомнилось начало семинара.

Кто-то из присутствующих стал критиковать организаторов за включение в программу вопросов, которые конференция не в состоянии была обсудить. Атмосфера в зале постепенно накалялась. Наконец критики доказали свою правоту, организаторы извинились, и все же по какой-то причине конфликт продолжался. Внезапно встал американец африканского происхождения и громко потребовал свои «сорок акров и мула». Аудитория застыла.

Хотя эта конференция проходила в Соединенных Штатах, немногие знали, что после Гражданской войны в США американское правительство обещало каждому освобожденному рабу сорок акров земли и мула, однако так и не выполнило своего обещания. Реплика вернула нас к незаконченному делу иных времен. Конференция стала общиной, изменив тему дискуссии и приложив свое второе внимание к вопросу расового угнетения и конфликту между правительством США, белыми американцами и темнокожим населением. Последние хотели, чтобы долг был уплачен.

С появлением этого напряженного межрасового конфликта, возникшего, казалось, ни с того ни с сего, исчез первоначальный организационный конфликт. Это случилось за год до гражданских демонстраций в Лос-Анджелесе, где в ответ на несправедливое отношение взбунтовались американцы африканского происхождения. Тем не менее нарушение обещания организаторами конференции явилось своего рода катализатором, погрузившим нас в другую реальность, с которой целая нация столкнется годом позже. Предсказатель будущего или знахарь-колдун могут сказать, что чернокожий американец следовал своему шаманскому телу, поместив всех нас, присутствующих на конференции, туда, где мы должны были находиться, — в обстановку боли и травм расового неравенства и несправедливости.

Были выражены различные мнения, эмоции и позиции, но вопрос не сдвинулся с мертвой точки до тех пор, пока кто-то не встал на позицию афроамериканца и с глубоким волнением не заговорил о том, что значит быть черным американцем в белой Америке. «Многие из вас страдали от рук своих родителей и до сих пор все еще жалуются на это. Не так ли? Тогда не ждите, что оскорбленный человек, чья раса угнеталась веками, перестанет жаловаться. Страдание, которое мы, черные, терпели, древнее. Но мы продолжаем испытывать боль и гнев не только из-за прошлого, но и из-за того, что даже сейчас, в этом зале, каждый думает, что мы должны забыть нашу боль и идти дальше. Мы сердимся потому, что никто не любит слушать о нашей боли и никто не готов воздать должное».

Это решило все. Все поняли, что боль афроамериканца — это боль каждого, и коренится она не только в прошлом, но и в настоящем, так как мы все игнорируем страдание и критикуем страдающего за то, что его жизнь невыносима. Только когда вы разделяете чужую боль и изменяете ее источник в настоящем, вы можете двигаться дальше.

До тех пор пока этот человек не заговорил о страданиях афроамериканцев, боль была запрещенной темой. Но как только она была обозначена, она перестала быть отвергнутым и голодным призраком, превратившись в живущий дух, оживляющий и объединяющий. В этот момент каждый из нас был болен, и в то же время в каждом из нас что-то исцелилось. Все принадлежали к одному и тому же племени, и все мы были воинами, сосредоточившими свое второе внимание на мире, обретя общее сновидящее тело.

Вскоре после этого возникла другая проблема. Несколько еврейских женщин подняли вопрос относительно одного из участников конференции, служившего в гитлеровской армии в годы Второй мировой войны. Делегат защищался, как мог, но в конце концов признался, что любил Гитлера: тот обещал избавить немецкий народ от страданий и нищеты. «Гитлер продемонстрировал нам силу, которой больше ни у кого не было, выведя страну из состояния депрессии, порожденной Версальским договором», — сказал он. Любовь этого человека к Гитлеру расколола группу, и ее сновидящее тело стало Второй мировой войной. Люди заняли различные позиции и говорили с гневом и болью. Некоторые пришли в такую ярость, что угрожали повесить этого человека, другие взывали к милосердию.

Его признание и раскаяние разрушило чары. Эта группа сплотилась, так что чье-то второе внимание и контролируемый взрыв чувств привели нас к отсутствующему призраку. Кто-то должен был брать ответственность за прошлое и настоящее, иначе зло — бестелесный призрак. Это огромное собрание как бы сжалось в размерах и пусть и ненадолго, но сблизилось.

Мир, который имеет общее сновидящее тело, становится обществом, если кто-то, воплотившись в тело шамана, отважится выйти за границы обыденного, шагнет за культурные барьеры и, контролируя свой порыв, осмелится проникнуть в неведомое. Этот человек должен использовать свое второе внимание и способность к совместному сновидению, чтобы помочь городу испытать неведомое, позволив сновидению направлять себя.

На той же самой конференции, когда гомосексуалисты и лесбиянки заговорили о том, что общество с его социальными нормами грубо отвергает их, никто не захотел признаться в собственных предрассудках по отношению к гомосексуалистам. В конце концов, как бы обнаружив свою пораженную гомофобией часть, кто-то четко заявил, что он против гомосексуалистов: у него был глупый предрассудок, будто гомосексуалисты и лесбиянки — невротики. Из альтернативно мыслящего либерала он превратился в витавший в воздухе предрассудок.

Он вызвал бурную реакцию и внес во все ясность. Люди заговорили о предрассудках и бессознательности. Обсуждались идеи политических перемен и отношения общества к гомосексуализму и гомофобии. Говорилось, что ни одно решение не может быть реализовано без крупномасштабного политического осознания поставленных вопросов. И все же эта группа в несколько сотен человек начала ощущаться как город, в котором я мог бы жить, как место, где можно сказать все невысказанное, где существующие боль и страдание слышат и ощущают. Подобно тому как наши целители из Момбасы искали досаждавших нам беспокойных духов, эта группа искала ужасных призраков, породивших нынешнюю напряженность. Совместные сновидения (общее сновидящее тело) создают моментальное единение из разногласий.

Образы бессознательного, сновидения, призраки и духи — порождение не только человеческих тел, но и земли. Мы должны ожидать восстания духов разных мест земли. Согласно сообщению Джеймса Свена, в Греции, в Дельфах, где в древние времена поклонялись богине земли Гее, алюминиевый завод угрожает отравить окружающую среду.[36] Коренное население беспокоится об умирающем духе влажных тропических лесов. Племени масаев больше не разрешается совершать обрядовые ритуалы на горе Килиманджаро, в Танзании. Австралийские аборигены сердятся, что туристы залазят на их священную скалу Улуру (в конце концов, они ведь не лазят у себя дома по церковным крышам). Коренные американцы воюют с лесорубами из-за того, что правительства США и Канады строят дороги через священные туземные территории.

Для колдуна вся земля — священное место, все остальные недооценивают это. Никто не воспринимает достаточно серьезно непредсказуемые земные события. Пренебрегают не только окружающей средой; повсюду духи местности обойдены вторым вниманием. Даже грязные улицы современных городов, с их небоскребами и нечистотами, это ночное пристанище миллионов, могут быть местом силы так же, как и вместилищем бездонного страдания. Повсюду на земле есть и священное, и земное.

Например, все приходят в ужас от Бомбея — города ужасающих страданий. В некоторых его районах так много людей, что Таймс-сквер и Манхэттен кажутся в сравнении с ними пустынными. Повсюду видны нищие, просящие подаяния. Согласно «Индиа таймс», в определенное время года до пятнадцати тысяч обедневших людей из сельской местности прибывают в трущобы Бомбея за одну неделю. Эти несчастные, заполняющие улицы города, пристают к туристам, недолго тут выдерживающим пребывание. Зловоние и нищета некоторых частей города так велики, что первая единственно разумная реакция — филантропия, мысли о дизентерии и ужас.

Тем не менее есть в насыщенной испарениями жаре и смоге Бомбея нечто такое, что впечатляет вас, что заставляет по-другому взглянуть на ужасающую бедность. Несмотря на проблемы, а может, благодаря им, на улицах города наблюдается удивительное отсутствие насилия. Столкновения между мусульманами и индусами изменили обстановку в данное время, и все же почему в другое время Бомбей так спокоен? Не результат ли это индийской философии кармы? Идея кармы может также привести к пассивности и бездеятельности, что повлечет за собой бедность.

Но в священных писаниях индусов есть что-то более сильное, чем идея непротивления, заложенная в карме. Индия воспринимает нищенство как демонстрацию физических и социальных проблем, как постоянный спутник города, драматическое напоминание о действии кармы. Послание нищего состоит в том, что «необходимо блюсти, улучшать собственную судьбу, иначе в следующем рождении вы будете выглядеть, как он».

Я думаю, что это послание еще более сложно. Нечто особенное делает Бомбей единым целым. Эми и я прибыли туда сразу же после пребывания в Южной Африке. Бедность горожан была невыносимой, но по сравнению с тем, что мы видели в Кейптауне в 1990 году, Бомбей казался счастливее, хотя и беднее. Свобода имеет огромное значение для счастья людей. Мы с Эми окунулись в эту свободу и позволили полю Бомбея завладеть нами. Жить в Бомбее означало позволить нашим сновидящим телам слиться с проблемами, а заодно и с энергиями этого древнего города. В Бомбее Эми свалилась с тяжелейшей формой тропической лихорадки. Прежде чем обратиться в госпиталь, мы решили попробовать поработать со сновидящим телом по ее сыпи. Эми почувствовала свою сыпь и испытала боль, словно от когтей дикого животного, рвущих ее кожу. Она увидела изображение тигра и, двигаясь и чувствуя тигра в своем теле, поняла, что он заключал в себе ее реакцию отторжения на угол одной из бомбейских улиц, зловоние которого было так велико, что ее затошнило. Набравшись храбрости, она позволила себе сыграть роль тигра, реагирующего на зловоние, и в конечном счете трансформировала свои реакции в счастливый и экстатический танец.

По мере того как в ней разрасталась тропическая лихорадка, появился ее союзник тигр. Начав рычать и выкрикивать отвратительные и злобные мысли, до этого подавляемые, она обнаружила, что состояние ее кожи улучшилось. Эми решила поделиться мыслями об этом со своими друзьями в Бомбее. Отношения с ними временно ухудшились, но состояние кожи, покрытой лопающимися пузырьками, решительно изменилось в лучшую сторону за несколько минут. Этот город был местом охоты, где она встретила чудовищную Кали, свирепую богиню улиц.

Прилетев в Бомбей, мы целый день чувствовали усталость из-за задержки самолета, изменения высоты и смога. Не распаковывая чемоданов, мы надели спортивные костюмы для бега и, следуя своему состоянию, близкому к состоянию транса, влились в поток людей и транспорта, направившись по наиболее непривлекательным улицам. Наши сновидящие тела были той самой картой, что направляла нас по пути наименьшего сопротивления и максимальной опасности.

Мы положились на наши тела, чтобы найти наиболее возбуждающие и угрожающие сцены, служащие ориентирами. Скоро мы запетляли по дымным переулкам к морю, мимо пронзительно кричащих торговцев и заклинателей змей. Один знаменитый заклинатель змей позволил своей змеюке высунуть голову и зашипеть на нас. Охватившая нас дрожь показала, что мы на правильном пути. Там, где в конце переулка внезапно открывался вид на Аравийское море, люди, исполняя жертвенный ритуал, бросали в воду цветы и фрукты. Мы наблюдали, спрятавшись, за молящимися. В отдалении странный старик с абсолютно черной кожей и ослепительно белой бородой, одетый во все белое, указывал руками на что-то невидимое в воздухе. Его энергичные жесты были под стать его безумным глазам. Его движения были экстатичны, когда он непрерывно делал знаки в сторону неба. Он разговаривал сам с собой. Городская жизнь, насколько этот старик представлял ее, начинала выглядеть для нас лучше с каждым мгновением.

Я пристально разглядывал этого человека, как он вдруг внезапно повернулся и посмотрел на меня. Я спросил у одного из участников ритуала, говорившего по-английски, кто этот старик, и мне ответили, что он сумасшедший. Я подумал, что он выглядел великолепно. В Европе или Соединенных Штатах подобный ему был бы арестован или помещен в психиатрическую клинику, но этот человек выглядел не более опасным, чем люди, с которыми мне приходилось работать.

Мне захотелось познакомиться с ним. Старик, должно быть, был телепатом, так как в этот момент он повернулся ко мне и направился туда, где мы стояли. Возможно, он подумал, что мы тоже безумны. Почитатель, стоявший рядом с нами, робко перевел хинди старика на английский. Широко улыбаясь и движениями рук указывая в сторону моря, человек сказал: «Море уходит и приходит. Сейчас прилив, скоро будет отлив. Мы должны предложить, что имеем, тому Великому, который живет не только в море, но под землей и на небе».

Эти слова не только убедили меня в его здравомыслии, но и подтвердили мое первоначальное предположение о том, что в нем было что-то особенное. «Бог везде», — прокричал он на хинди, жестикулируя протянутыми к небу руками. «Мы также ощущаем это», — ответил я. Пристально посмотрев на нас несколько мгновений, старик сказал переводчику, что он видел, что у нас были собственные духовные традиции, и все же мы поклонялись тем же богам, что и он. Я пробормотал в ответ, что он, должно быть, ясновидящий. «Нет, — настойчиво продолжал он в том же духе, — мои уши — уши Шивы, глаза — глаза Шивы, я просто сообщаю то, что слышу и вижу. Это говорит бог, а не я».

Он говорил все это, а его белые одежды развевались на морском ветру. Он говорил с такой искренностью и теплотой, что я почувствовал, что улицы Бомбея благословили нас устами мудрого учителя. Он улыбнулся и медленно повернул голову к небу, снова жестикулируя небесам. Он засмеялся, и казалось, что окружавший его мир улыбался, пока он превращал в сокровище хаос и шум Бомбея.

«Все существующее — Шива», — сказал он. И я понял, что каждое дело, группа и город являются духовным опытом, окружающим наше понимание. Покинув берег, мы узнали от людей на улицах, что дух, которому мы следовали в этот день, привел нас к храму Махалакшми и что старик был его верховным жрецом. «Все — Шива», — сказал верховный жрец. Жизнь общества, того, например, в котором вы живете, — тоже бог. Шива — бог знания — есть воплощение земного сознания, общий дух небольших групп людей и интернациональных конфликтов, глобальное сновидящее тело. Поиски этого тела, по крайней мере, придают некоторый смысл безумию и хаосу, окружающему вас. С этих позиций мир — это хаос, но одновременно с этим и один огромный воинский клан, сумасшедший дом, в котором все мы беспокоим и провоцируем друг друга.

1. Обдумайте совместное сновидение со своей группой и вхождение в преобразующий групповой опыт. Выберите одну из групп, в которой вы состоите, и спросите себя, какие у вас чувства, мысли и настроения относительно этой группы. Сплетничаете ли вы о своих друзьях по группе? Что вы говорите о других?

2. Призраки — это образы людей, о которых вы сплетничайте, но которых никто из вас не представляет конкретно. Вообразите ревность, властность, честолюбие. Как выглядит ваш призрак? Постарайтесь быть похожим на него внешне. Когда вы бываете одержимы этим духом?

3. Какие конфликты в вашей группе, относящиеся к этому духу, пытаются проявиться?

4. Вообразите, что вы или кто-то еще играет роль этого духа во время встречи. Что, как вам представляется, происходит? Удивлены ли люди? Счастливы? Рассержены? Представьте угрожающий дух во всей полноте.

5. Теперь, в качестве созидательной возможности, можете ли вы считать, что у вашей группы другой дух, мифическая фигура, которая старается пробудить людей. Каким вы представляете этого духа?

6. Вообразите собрание вашей группы. Подумайте, как это будет выглядеть, если присутствуют оба духа: дух сплетен и дух, желающий пробудить людей. По крайней мере, обсудите этих духов. Еще лучше постарайтесь станцевать, как это могли бы сделать они. Экспериментируйте, представляя, как они могли бы двигаться и говорить, или разыграйте маленькую пьесу. Если вы делаете это в группе, попросите других присоединиться к вам в воображении, когда начинаете этот танец. Кто-то может танцевать в роли одного духа, кто-то — в роли другого, и духи могут взаимодействовать, конфликтовать и играть друг с другом.

В первой главе я упоминал, как дон Хуан рассказывал Кастанеде, что дух определяет, как вы идентифицируете себя: как обычного человека, как охотника или как постоянно изменяющегося воина. Дон Хуан говорит, что когда вы перестаете сомневаться в реальности духа, дух изменяется, давая вам возможность использовать свое второе внимание. В конечном итоге дух управляет движением вашей точки сборки, то есть способом, которым вы собираете, создаете себя. Вы можете быть знакомы с шаманством, но без помощи духа не будете в состоянии использовать его в жизни.

Мой опыт позволил мне узнать дух, управляющий мною, в некоторых моих учителях. Они называли себя по-разному. Они были терапевтами, знахарями, шаманами и гуру, и все они сыграли для меня решающую роль духа. Эти учителя зачаровали меня. Они спутали мои старые представления о себе и о том, что, как я верил, было реальностью. Те, которых я помню, имели личную силу; они были невероятными мистиками. Я знал и любил также и других учителей, но все же мне кажется, что я забыл их.

Хотя я никогда не использовал термин «ученичество», я учился, как если бы был учеником. Я учился у этих учителей и интенсивно лечился не только потому, что был невротиком, но в основном потому, что нашел элементы шаманства в этих отношениях, в любви между мастером и учеником. Мы сосредоточивались на специфических вопросах, и, кроме того, я изучал их образ жизни, наслаждаясь потрясающим взаимодействием, в которое они вступали со мной и другими окружавшими их людьми. Они помогли мне продвинуться в «собирании» себя и хоть немного выйти за пределы моего призрачного укрытия.

Я помню мой первый опыт с нагвалем в лице Джоан, женщины, внезапно появившейся неведомо откуда в конце шестидесятых. Однажды, когда я работал в своем маленьком офисе, расположенном на берегу озера в Цюрихе, зазвонил телефон. Я взял трубку, и голос на другом конце линии сказал: «Хелло, доктор Минделл, это Джоан. Пожалуйста, не вешайте трубку. Я звоню вам из цюрихского аэропорта. Иисус, мой духовный помощник, приказал мне отправиться в нью-йоркский аэропорт и ждать того, кто даст мне деньги для поездки».

Она объяснила, что отправилась в аэропорт Кеннеди и провела там в ожидании несколько часов, пока кто-то действительно не дал ей денег для покупки билета на самолет. Ее дух приказал ей купить билет в Цюрих. Теперь она стояла в цюрихском аэропорту, и Иисус приказал ей открыть телефонный справочник и позвонить по первому номеру, на который опустится ее палец. Вот почему она теперь разговаривала со мной по телефону.

Я безмолвствовал не только потому, что звонок застал меня в разгар занятия с клиентом, но и потому, что история была слишком фантастической. Затем я сказал ей, что найду немного времени, чтобы встретиться с ней, и буду ждать ее прибытия. Через час она сидела в моем офисе, рассказывая мне, что ее дух хочет, чтобы я начал писать книги. Я запротестовал, говоря, что мне всего лишь двадцать восемь лет и я только заканчиваю свою учебу. Я был убежден, что мне нечего сказать людям.

Джоан игнорировала мои протесты и просто сказала, что ее дух настаивает на моем писательстве. У меня никогда не было интереса к этому делу, но она продолжала говорить, что писательство поможет решить мою самую большую проблему. Я засмеялся и ответил, что моей самой большой проблемой был огромный финансовый долг. Джоан замолчала и впала в транс. Когда через несколько минут она заговорила, то уже игнорировала мою проблему и сказала, что я не должен обращать слишком много внимания на работу своих коллег, чтобы я продолжал заниматься своей собственной. Мне понравилось то, что она сказала, но сама по себе она вызывала у меня сомнения. Мы решили встретиться еще несколько раз.

Прорыв произошел утром, когда она пришла в мой офис и заявила, что ее дух передал, чтобы я прекратил играть сам с собой по ночам. Я пришел в ярость и стал отрицать это, хотя сказанное ею было правдой. С этого момента, однако, я стал относиться к ее духу серьезно.

У нас было около десяти встреч с Джоан, после чего она покинула Цюрих. Через десять лет появилась моя первая книга — «Сновидящее тело», а вслед за ней я написал и несколько других, предсказанных ее духом. Книги приносят мне небольшой доход, но связи с людьми по всему миру, которые они создали, обогатили меня сверх всяких ожиданий. Вдобавок в тот раз в Цюрихе Джоан высказалась по поводу моих отношений с друзьями, как мне показалось, слишком жестко, но, как оказалось годы спустя, справедливо.

Через двадцать лет после нашего последнего контакта в Швейцарии Джоан внезапно появилась снова. На этот раз она нашла меня в хижине в далеких лесах, где-то на северо-западе Америки. Она постучалась и вошла, сказав, что нашла меня, следуя за орлом. Пройдя мимо меня в хижину, она увидела Эми и обняла ее, назвав по имени, хотя до этого ни разу ее не встречала. Затем, сев, она быстро сказала, что я привиделся ей на ступеньках здания суда, где я боролся за новые формы образования. Она всегда была далеко впереди меня. Может быть, мне понадобится еще двадцать лет, чтобы понять, что означало это видение.

Послание Джоан ко мне состояло в том, что в жизни есть кое-что поважнее, чем мое самомнение. Я был заинтригован, мистифицирован, словно просветлен ею. Когда она была рядом, я чувствовал такой прилив сил, что мог бы пробежать много миль. Я был полон энергии. Что-то сближало и объединяло нас.

Но наши отношения не были идеальными. Как большинство терапевтов, я, безусловно, нуждался в стимулировании. И, возможно, ее талант, как у некоторых шаманов, состоял в том, чтобы прислушиваться к духам, а не к людям. Мне казалось, что когда я не воспринимаю посланий ее духа или не следую им, то именно она, а не ее дух старается заставить меня подчиняться. Я не был ангелом. Я был упрям до невозможности. Я был слишком поглощен своей собственной жизнью и нуждался в ком-нибудь, кто мог бы обратить меня к моим собственным возможностям трансформации, помочь мне стать воином. Я нуждался в ком-то, кто дал бы толчок моей точке сборки, но, вместо того чтобы измениться, я отключился из-за ее напористости и недостатка интереса к моему обычному «я».

Чем жестче она становилась, тем больше я разочаровывался в ней. Она была обладательницей невероятных сил и способностей. Однако, несмотря на ее связь с безграничным, мне казалось, что в некотором роде она была жертвой самой себя. Ее требование делать все только так, а не иначе превратило ее в ординарную личность в моих глазах. Подобно другим, не находящимся на духовном пути, она была одержима тем самым духом, что исцелял других и давал им способность проницательности. Она была удачливым воином, который проигрывал битву с дьявольской травкой, спасителем, который, возможно, сам не слышал послания духа. Я помнил предостережения дона Хуана, что люди становятся «фантомами», если они загипнотизированы здравым смыслом, верованиями других или самим духом.

Свамиджи, гуру из Индии, был более искусен в словесных описаниях магических случаев, чем Джоан и знахари. Он обладал магическим даром, и у него было много пессимистических предсказаний относительно будущего нашего мира. «Шива, — сказал он, — это мировое поле. Если Шива против вас, вы еще можете жить, но если гуру против вас, то вас ничто не спасет». Один из расклеенных в ашраме плакатов гласил, что ученик не должен выбирать другого учителя.

Эти заявления не вызвали дружеских чувств у Эми, так как она очень чувствительна к проявлениям недемократичности. Я воспринял эти предостережения философски, как голос старой Индии, напоминающий нам, что учитель так же важен, как и дух. И все же я боялся, что гуру может оказаться фантомом, а не реальным человеком.

Прибыв в ашрам после многочасового путешествия, мы сразу же пошли в зал медитаций. Несмотря на мои духовные устремления, я уснул в углу на куче тряпья. Эми услышала мой храп и окликнула, чтобы я проснулся. Похоже было на то, что гуру нарушил свой традиционный распорядок и собирался появиться в полдень, а не ждать, как обычно, вечера. Это напомнило мне о доне Хуане, который говорил, что охотник ловит свою добычу потому, что в отличие от нее он не боится нарушить жесткие рамки условностей и действовать нешаблонно.

Гуру вышел из своих комнат и подозвал нас к себе для беседы. Позже два его последователя сказали, что он разговаривал с нами дольше, чем с кем бы то ни было еще в течение тех пятнадцати лет, что они его знают. Я был тронут проявленным к нам интересом. Я рассказал гуру, что нуждаюсь в духовном возрождении и мужестве для занятий своей деятельностью. Он ответил, что не медитация, а работа является быстрейшим путем к просветленности. Итак, я встретился с человеком, жившим в состоянии медитативной обособленности от мира, но рекомендовавшим служить ему. Я мгновенно целиком и полностью согласился с этой позицией.

Однако категоричность его суждений заставила меня почувствовать себя неловко. Никто не может определенно знать, что представляет собой другой человек. И все же у меня сложилось впечатление, что он не был ни отрешенным, ни растущим. Был ли я просто современным человеком, ожидающим невозможного от лица, чьи взгляды основывались на трехтысячелетней традиции? Я старался сохранять непредубежденность и помнить, что современная Индия имеет глубинные связи с австралийско-азиатским прошлым и эпохой аборигенов.[37] Тем не менее, хотя он был бесстрашным колдуном и мужественным человеком, старающимся занять свободное место старейшины в мире, избежавшем этого, он был также фантомом, реальным лицом, обладающим потенциалом, позволяющим достичь завершенности, но не подозревающим об этом. Почему я должен был ожидать, что он окажется другим? Когда я наконец перестану искать учителей, вместо того чтобы открывать их в себе или в обществе в целом?

В любом случае, согласно толкованиям древних текстов, гуру, индивидуум или организация могут выжить только в случае существования кого-либо подобного гуру. Символическое значение этого заявления состоит в том, что без ведущего шамана индивидуальные и групповые процессы могут и не получить конструктивного объяснения. Но нигде нет достаточного числа шаманов со вторым вниманием, способных воспринимать двойные сигналы или практиковать контролируемое отпускание. Всегда слишком мало лиц, достаточно смиренных, чтобы помочь другим людям перемещаться в духовном поле. Таким образом, только в случае, если кто-то один или вся группа ведут себя как мудрый старейшина, вы сможете выжить как индивидуум или организация.

Гуру пытаются пробудить ваш духовный потенциал, однако иногда их личное поведение, результат соблюдения многовековых традиций подрывает ваше доверие. Если учитель воспринимает себя слишком серьезно, он становится фантомом, указывающим другим, что делать. Но, может быть, именно такие призрачные учителя являются наилучшими учителями, напоминающими нам, что истину надо открывать каждый момент снова и снова.

Кенийские целители, о которых я упоминал в двенадцатой главе, имели преимущество перед Джоан и Свамиджи. Они жили в общине, которая верила в них и у которой не было письменных традиций, чтобы им повиноваться. Джоан жила в западном мире. Все, что делали кенийские целители, было общим, взаимодействующим и наполненным нагвалем. Например, одна целительница согласилась лечить нас, спросив лишь, готовы ли мы к нему. Она ни на чем не настаивала. Ее отрешенность позволяла надеяться, что она была истинным воином и видящей. Я рассказывал в двенадцатой главе, как эта замечательная женщина монотонно пела и бормотала в сильнейшем трансе, в то время как ее муж и сын играли на своих музыкальных инструментах. Многие присутствовали при этом, включая двух учеников, обучавшихся искусству знахарства. Женщина сказала, что ее сын тоже был учеником. Мы учились все вместе.

Через несколько минут женщина и ученики упали в экстазе на землю. Однако наша целительница через некоторое время пришла в себя и снова спросила, хотим ли мы идти дальше. Наш переводчик объяснил, что она говорила о том, что западная медицина не способна помочь в том, что беспокоило нас. Мы нуждались в специальном лечении. Я был полностью готов погрузиться в церемонию лечения, и Эми после мгновенного колебания тоже согласилась.

На этот раз супруги начали монотонное песнопение вместе, погрузив всех присутствующих в состояние глубокой отрешенности. Женщина вновь вошла в транс, а вслед за ней и другие, пронзительно крича при этом и катаясь по полу. Эта сцена напомнила мне поведение некоторых наших собственных аудиторий при работе с измененными состояниями, и я почувствовал себя, как дома. Я даже подумал, что методика работы с людьми, возможно, начинается именно отсюда. По-видимому, переживание сновидящего тела — это объединяющее различные культуры переживание, через которое можно понять других людей и быть понятым ими.

Внезапно, когда женщина достигла наибольшей глубины транса, ее муж и сын встревожились. Они начали быстро задавать ей вопросы на суахили, но она не отвечала. Наш переводчик сказал, что шаманка зашла слишком далеко и потеряла контакт с реальностью. Ее муж и сын испугались и вмешались в процесс, стараясь исполнением романтической музыки добиться ее возвращения в этот мир.

Мы были удивлены тем, что в этой системе, так же как в шаманизме племени яки, погружение в нагваль считалось некорректным. Смешивание реальных людей и невидимых духов было строго запрещено. Здесь была та, кому мы могли доверять. Эта женщина общалась с духами, но не хотела быть унесенной ими. Она умела любить людей и при этом отделяла их от духов, витающих в воздухе. Она была мастером повседневной реальности и тем не менее могла оставлять этот мир, входить в трансовые состояния, а потом рассказывать о них. Для меня она была истинным и вечным учителем и объективно существующей личностью одновременно. Во всяком случае, она очнулась и рассказала нам о своих видениях. Она видела злых духов, беспокоивших нас; продолжая рассказ, она описала самые большие проблемы, которые были у нас дома. Вопрос заключался в том, что теперь делать. Она снова спросила нас, хотим ли мы продолжать церемонию. Мы ответили пылким согласием, посчитав, что теперь уже слишком поздно поворачивать назад. Она расспросила нас очень подробно о наших проблемах и затем приняла решение вступиться за нас в мире духовном.

Теперь целители попросили нас подождать на улице вместе с другими людьми, пока они рисовали на песчаном полу хижины изображения злых духов, явившихся им в видениях. Закончив, они пригласили нас войти. Они объяснили, что следующим шагом будет проведение церемонии по изменению злых воздействий, делавших нас больными. Они решили нарисовать на песке картину того плохого, что было сделано нам, а затем изменить ее на противоположную. Эми и мне было указано сесть, прижавшись друг к другу под одной шалью, на одной части песчаного изображения. Наши хозяева начали петь, молиться и танцевать. Они приготовили лекарства и принесли пару живых цыплят. Я помню, как прошептал Эми: «Эй, становится жутковато. Сидеть на песчаной картине недурно, но как ты думаешь, мы должны будем проглотить эти лекарства?» Страх стал преградой. Но было уже слишком поздно нервничать по поводу дизентерии или малярии. Один из шаманов сунул ложку лекарства в свой рот, а затем, прежде чем мы смогли воспротивиться, сунул по ложке лекарственного снадобья в наши рты. Как дети, мы взяли лекарство в рот, но не решались проглотить его, пока он не сказал резко: «Проглотите!»

Гм… Лекарство! Я обнаружил, что вкус у него такой же, как у всех лекарств в мире. Но церемония только начиналась. Нам было приказано ходить в задумчивости взад и вперед по подобию человеческой фигуры, изображенной на песке, для того чтобы помешать злому воздействию. Целители искупали цыплят в святой воде, а затем шлепали по нашим телам крыльями живых цыплят. Я знал, что цыплята были существенной частью африканского ритуала, но живые цыплята, которыми с размаху шлепают по вашей голове, спине и груди, — это запоминается надолго.

В конце концов, как нам показалось, через несколько часов, нам разрешили отправиться домой, где мы и заснули беспокойным сном. Чудо из чудес, но на следующий день мы чувствовали себя хорошо и вернулись в хижину, чтобы получить новое лекарство, приготовленное ночью в наше отсутствие. Мы приняли предписанное нам и спокойно сидели в ожидании того, что произойдет дальше. К нашему удивлению, вся деревня собралась, чтобы съесть жареных цыплят, — тех самых, которые использовались в ритуале накануне вечером. Любовь и дружеское расположение к нам нашей африканской семьи проявлялись решительно во всем. Наши целители обращались с нами с сердечностью и теплотой, а их шаманские облики предыдущего вечера запечатлелись в нашей памяти навсегда.

Все случившееся тронуло меня до слез. Эти целители были настоящими людьми, а не фантомами. Они были истинными старейшинами, хранителями и лидерами своего племени. Они давали каждому приходившему в хижину ребенку пенни, чтобы почтить силы, от которых приходили энергия и исцеление. Для них ребенок был духом, покровительствующим исцелению. Все там были вопиюще бедны, но дух ребенка был богат и был главным в их искусстве. Эта культура поощряла каждого жить с неведомым в контексте повседневного существования.

Наши шаманы в этой общине были колдунами, посредничавшими между людьми и духами, работая непосредственно в местном физическом поле. В то же самое время они работали в городе прислугой. Наш переводчик сообщил нам, что мы были первыми неафриканцами, увидевшими эту церемонию. До этого только однажды они работали с белым человеком.

Их работа произвела на нас впечатление по многим причинам. Во-первых, они постоянно спрашивали нашего согласия на продолжение работы. Во-вторых, они чувствовали, как важно было не идентифицироваться с какой-либо реальностью — ни с миром духов, ни с миром обычных людей. Хотя они очень почитали и тот и другой.

Фактически наши целители понимали, что они сходили с пути, когда идентифицировали своих «пациентов» с духами, беспокоившими их, как, по-видимому, сделала женщина в середине церемонии. Это произвело на меня особенное впечатление. Большинство из нас забывают, что мы отличны от тех настроений, которые овладевают нами, что наши друзья также отличны от своих беспокойных духов. Этой точки зрения придерживаться особенно трудно, когда тебя обижают. Тогда вы идентифицируете обидчиков исключительно по их поступкам, не принимая во внимание, что то в их поведении, что причиняет вам боль, является духом или настроением, не только владеющим ими, но и витающим в воздухе. Забывая об этом, вы проявляете неуважение как к духам, так и к людям.

Не могу припомнить случая, когда какой-нибудь западный психотерапевт, ненамеренно отождествивший пациента с проблемой его бессознательного, преодолел бы затем это умонастроение. Юнг, конечно, извинился, если бы его плохое настроение отразилось на других людях. Я помню, что видел некоторых знахарей, поступавших так же. Припоминаю, как живший со своим племенем в Канаде коренной американский целитель вышел из себя, рассердившись на американцев за отношение канадского правительства к индейцам. В гневе он выскочил из комнаты, в которой проходил групповой процесс. Затем он вернулся, чтобы извиниться за свое плохое настроение. Естественно, я считал его гнев справедливым, но он чувствовал, что причинил боль другим, и искренне сожалел об этом. Это был еще один настоящий учитель.

Я не хочу поднимать этих людей на слишком высокий пьедестал, но все же было очень трогательно видеть, как этот человек и наши кенийские целители брали на себя ответственность за свое настроение и его возможное воздействие на окружающих. Я никогда больше не видел никого, кто принимал бы это во внимание, не говоря уж о том, чтобы извиниться за эти настроения и изменить их. Таким образом, эти целители как бы разделяли себя и духов, управлявших ими. Я чувствую себя любимым и избранным, находясь рядом с людьми, которые беспокоятся не только о себе, но и о том, как они воздействуют на меня. Таких людей нужно почитать.

Эти учителя дали мне многое. Они пробудили во мне дух, связанный с работой в больших аудиториях, где ваша точка зрения лишь частично принадлежит вам. Точка зрения — это тоже дух, частичка духовного поля, которая вкупе со всеми другими духами создает целостность мира. Мое определение реальной личности состоит в том, что она, вступая во взаимодействие с духами, берет на себя ответственность за их воздействие на других.

Проявляя высокомерие, вы моментально оказываетесь во власти духа той роли, которую неосознанно играете. Исправление этой ситуации, как показали нам наши целители, состоит во вмешательстве во взаимоотношения между людьми и духами, в подготовке людей на выражение этих духов и дальнейшее движение. Если вас все время привлекает один и тот же дух или одна и та же роль, то вы несвободны. Однако вы всего лишь канал, а не сам дух. Если вы предпочтете забыть это, то станете фантомом, а не реальной личностью.

В Центральной Африке, где западная психотерапия не имеет большого влияния, шаманские методы используются в тех случаях, когда западная медицина терпит неудачу. Шаманский подход не требует от «пациента» большего, чем тот может дать. Шаманы сочувствуют страданию, призрачной природе пациентов и не винят их за то, что они такие, какие есть. Эти шаманы не стараются стать фантомами.

Шаманы, лечившие нас, брали на себя полную ответственность за действия по познанию духа, от нас не требовалось ничего, за исключением, конечно, приема лекарства. Шаманы-целители работают с любым человеком, даже с теми, кто тайно заинтересован в том, чтобы стать воином. Мы хотели заплатить этим людям, но, прежде чем взять что-то от нас, они должны были войти в транс, чтобы почувствовать, что хорошо для духа. И все же наиболее благотворным было то, что эти шаманы были реальными людьми.

Фантом, в отличие от воина, игнорирует призраков и просто становится одержим ими. У фантома все ужасно серьезно. Если вы — фантом, то вы постоянно страдаете, беспокоитесь и заботитесь о состоянии мира, занимаясь его спасением или уничтожением.

Каким образом вы становитесь реальной личностью, а не фантомом? Как я уже писал в шестой главе, это дело духа, станете вы охотником или воином. На каждой стадии развития личностный рост является делом неведомой силы. Вы остаетесь фантомом или на какое-то время можете стать охотником. Тогда вы выслеживаете свою добычу, убиваете и съедаете ее или же интегрируете ее, оставаясь в обычной реальности. Возможно, вы становитесь воином. Тогда вы стоите лицом к лицу с другим миром и вступаете в него.

Личность, находящаяся на духовном пути, есть все и ничто. В этом состоянии вы — реальная личность, почти обособленная, переходящая быстро и плавно от одного состояния к другому. Иногда вы просто обычный человек, иногда воин, иногда учитель-нагваль.

Случаются моменты, когда вам нужно принудить себя и дать клятву выбраться из болота самомнения и настроений иллюзорной жизни. У вас может возникнуть необходимость поклясться впредь никогда не проигрывать схватку с союзником и забыть самого себя. Необходимость в такой клятве, кажется, всегда появляется после того, как у вас уже было достаточно собственных тоскливых настроений и принуждений. После того как вас окончательно заморочили унылые, загадочные обстоятельства, возникает постоянно растущая необходимость научиться управлять процессами этих состояний, не пребывать в депрессии или самодовольстве.

Но если клятва нарушается, вы должны ждать сигнала от неведомого. Что еще может поколебать веру фантома в то, что мир — это место успехов и неудач, а не охотничьи угодья для трансформации человека? Точка зрения фантома — это реальность для каждого. Если вы фантом, то вы либо скучаете, не имея цели в жизни, либо судорожно мечетесь между энтузиазмом и депрессией, в зависимости от обстоятельств.

Если вы реальная личность, идущая духовным путем, вы можете казаться похожим на других: выглядеть упрямым и амбициозным, ревнивым и обиженным. Но ваш смех выдает вас: есть что-то свободное и независимое в вас в этот момент. Вы проявляете демократию на высочайшем уровне, прислушиваясь к внутренним и внешним голосам, внимая им или оставляя их без внимания, в зависимости от требований момента.

Древние и современные шаманы следуют своим сновидениям и ждут, чтобы магические животные и непредсказуемые повороты судьбы помогли им обрести доступ к этим притягательным состояниям духа. Они ждут их зова. Однако сегодня само время может послужить зовом. В силу того, что вы живете именно сегодня, вам следует развивать свой потенциал второго внимания и контролируемого отпускания или признать, что вы не берете на себя ответственность за окружающую среду.

Сейчас самое время делать дела, создавая общее сновидящее тело с другими. И если кто-то смотрит на вас как на странного человека, можете успокоиться. Завтра игнорирующая дух и одержимая им фантомность будет рассматриваться как инфекционное заболевание с высоким уровнем смертности.

1. Опишите себя в виде фантома. Какие настроения овладевают вами чаще всего в то время и как вы при этом выглядите? Обратите внимание на то, как ваше ощущение себя фантомом воздействует на ваше тело. Обратите внимание, когда ваши фантомные настроения служат другим или побуждают их к просветлению и развитию.

2. Опишите себя, как реальную личность. Обратите внимание на то, как вы выглядите и что чувствуете, когда ощущаете себя текучим и можете действовать и как фантом, и как нечто иное. Какую роль в эти реальные моменты играете вы в окружающем вас мире? Когда вы реальны, возможно, вы чувствуете себя на духовном пути. Может быть, в этой роли вы нужны окружающим вас людям и они могут даже участвовать в создании этой роли для вас?

3. Почитайте своих учителей. Какие мужчины и женщины сыграли в прошлом для вас роль духа, вашего нагваля? Кто изменил покой вашего старого мировоззрения и помог вам стать реальным? Вспомните своих любимых учителей. Каковы были их задачи в жизни? Как далеко они продвинулись в их решении? Что сделали вы для завершения их дела? Теперь выберите для почитания одного учителя и немного пофантазируйте в следующем стиле. Подумайте об этом человеке как о наследнике реальных людей. Вообразите, какой дух или какие мифические или реальные учителя стоят за ним.

4. Теперь оглянитесь назад, на историю своей жизни, и посмотрите на своих реальных учителей и их духовную родословную. Этот обзор может связать вас не только с вашим учителем, но и с самим собой, как с реальным лицом, имеющим невероятное прошлое. Выберите момент и поэкспериментируйте с почитанием вашего учителя, вашей родословной и даже самого себя.

Когда вы боретесь со своим демоном, вы переживаете моменты удовольствия, свободы и исключительной энергии, независимо от того, выигрываете или проигрываете битву с самим собой. Возможно, самое лучшее здесь то, что временами вы чувствуете себя реальным и конгруэнтным, свободным от страхов и симптомов фантомности. Теперь вы знаете, что у вас есть двойник, и ощущаете свое шаманское сновидящее тело. Но порой вы забываете эти переживания и хотели бы знать, в какой степени сновидящее тело может быть реализовано в этой жизни. С одной стороны, ваша любовь к миру искушает вас вернуться обратно, чтобы докучать другим, играть с ними. Но с другой стороны, экстаз переживания может соблазнить вас покинуть мир навсегда.

На последних страницах «Сказок о силе» дон Хуан объясняет своему ученику, что в том месте, где они находятся, их дороги пересеклись в последний раз. Немногие воины, говорит он, пережили встречу с неведомым, которая предстоит ученикам. Переживания от встречи с нагвалем столь сильны, что те, кто проходит через эту финальную встречу, находят непривлекательным возвращение «в мир порядка, шума и боли».[38]

Помните драматическое ощущение целостности, сопровождающее открытие сновидящего тела? Трудно расстаться с таким переживанием и вернуться к обычной реальности. Возвращение после чудесного отпуска, глубоких, значимых отношений или интенсивного внутреннего переживания является болезненным, так как вы боитесь потерять связь со своим целостным «я».

Таким образом, вы испытываете трудности после встречи с нагвалем. Возвращение к обычным делам, к миру, где сновидения, телесные переживания и вторичные процессы не имеют значения, дело нелегкое. Дон Хуан предупреждает своего ученика, что, если он не захочет вернуться, он исчезнет, как бы проглоченный землей. Но если он все-таки вернется, то должен будет ждать до тех пор, пока не выполнит особую задачу своей жизни. Как только она будет завершена, ученик сможет полностью распоряжаться своей целостностью. Если он возвратится, объясняет дон Хуан, он впервые столкнется с идеей задачи, требующей выполнения. Дон Хуан предупреждает, что это не обычная работа, а некое мирское предприятие, для завершения которого может потребоваться много времени. Задача, которую ученик должен выполнить, возлагается на него учителем. Дон Хуан говорит Кастанеде, что в былые времена учителя никогда не искали учеников. Личная сила обоих, учителя и ученика, устанавливает их отношения, поэтому ни эмоциональные потребности, ни интриги, ни претензии никогда не обременяли их связи. Поскольку сила выбирает учителя, вы можете также предположить, что сила выбирает и задачу, связанную с данным учителем.

Мой собственный опыт подтверждает это. Когда я впервые отправился в Цюрих, моим намерением было завершить обучение в области теоретической физики. Однако судьба распорядилась таким образом, что я случайно познакомился с однокурсником, который был настолько очарован своим аналитиком, что тоже решил пройти курс психоанализа. Так судьба свела меня с моим первым учителем.

Однажды, когда я сидел в уличном кафе, наблюдая за проходящими мимо людьми, я заметил обаятельного джентльмена-европейца, сидевшего за соседним столом и занятого тем же самым. Присмотревшись к нему повнимательнее, я увидел в нем смесь старомодности и внимания к окружающему. Я спросил его, что он делает, и он сухо ответил: «То же, что и вы».

Мы приятно провели время, разговаривая о женщинах и кафе, и решили встретиться снова в следующую субботу, во второй половине дня. На следующей неделе мы опять замечательно провели время и продолжали встречаться каждый субботний вечер, пока однажды мне не приснилось, что этот человек и есть мой настоящий учитель. От нашей первой встречи и до этого сна прошло уже много недель, но мы были так заняты болтовней, выпивкой и веселыми шутками, что все еще не представились друг другу. Как его звали?! Когда я увидел его в следующий раз, я робко рассказал ему свой сон и спросил, не интересовался ли он также сновидениями и тому подобным. Он громко засмеялся и сказал, что действительно недавно стал интересоваться такими вещами. Он, должно быть, заметил, как я озадачен его поведением, поскольку посмотрел мне прямо в глаза и сказал, что он президент Института Юнга в Цюрихе и племянник Юнга. C этого шока и начался официальный аспект моего ученичества.

Мы провели много времени вместе, и он стал для меня истинным и непостижимым нагвалем. Он был одновременно и духовным учителем, и человеком, прочно связанным с миром повседневных дел. Он сказал, что его задача — научить меня бессознательному через жизнь; большую часть времени мы проводили, занимаясь всем чем угодно, но только не обычным анализом. Мы гуляли, разговаривали, встречаясь в необычное время и в странных местах. Позднее мы встречались с другими, мне нравилось наблюдать, как он общается с людьми. Он был таким обаятельным, а я чувствовал себя таким светским… Сегодня я понимаю, какой удачей для меня была встреча с ним. Неизбежно моя задача все теснее переплеталась с судьбой этого человека, и, когда через несколько лет после нашей первой встречи он умер, в день его похорон мне приснилось, что его двойник выпрыгнул из могилы и проник в мои легкие во время вдоха. Я чувствую иногда, что какая-то часть его находится во мне, может быть, поэтому он по-прежнему появляется в моих снах, давая мне указания относительно моей личной задачи.

С тех пор несколько человек избрали меня своим учителем, и каждый раз я бывал поражен тем, как отчетливо сновидения этих людей соединяли их задачи с моей. Личные силы обоих, учителя и ученика, создают условия для их встречи, и эти же самые силы выбирают задачу, символически воплощенную в учителе. Иными словами, задача является общим духом, и, чтобы выполнить ее, могут понадобиться усилия нескольких поколений, как если бы ученик и учитель были частью длинной родословной, чье прошлое и будущее уходят в бесконечность. Есть некое ощущение свободы в древности и безличности задачи и нечто чудесное в том, что в ее выполнении участвуют и живые и мертвые. Отношения на этом уровне одновременно и интимные, и свободные. Я помню, как научился этому в Бомбее от человека, который пришел ко мне после того, как впервые увидел меня на лекции. Он сказал: «Доктор Минделл, мне хотелось бы, чтобы вы были моим гуру». Смутившись, я немного отпрянул и начал размышлять, как мне поступить с ним, не задев его чувств.

Однако сегодня я благодарен ему за то, что он сам оказался для меня гуру в том, как поступить с его чувствами. «Доктор Минделл, не беспокойтесь об этом. Это безлично, — объяснил он, — это не имеет отношения ни к вам, ни ко мне. Вы становитесь моим гуру, но вам не нужно ничего делать. Я буду носить вашу фотографию с собой и разговаривать с ней при необходимости».

Хотя европейцу такой подход может показаться односторонним, в этом есть вечная истина. Силы ученика и учителя создают их отношения и их задачу. Все связанное с мифом сознания имеет по крайней мере одну общую задачу: развивать второе внимание и делать относительной односторонность нашего осознавания, давая возможность себе и другим жить более полной жизнью. Например, задача Кастанеды, судя по всему, состояла в том, чтобы привнести силы ночи в день через учение дона Хуана.

Конкретная природа задачи зависит от ваших индивидуальных талантов и недостатков, от исторического периода, в котором вы живете, и аспекта задачи вашего учителя, которую он не завершил. Таким образом, все получается именно так, как говорит дон Хуан: задача возлагается духом учителя, прямо или косвенно, через сновидения и любовь.

Дон Хенаро рассказывает о проблемах, связанных с этой задачей. Он подробно излагает, что происходит, пока вы ожидаете завершения задачи, в тот период, который я называю дорогой смерти. Согласно этой истории, много лет назад в горах жил отряд воинов-мужчин. Когда один из членов отряда нарушил общие правила, он должен был предстать перед другими и объясниться. Они находили его либо правым, либо виноватым; если они считали его виноватым, то выстраивались в ряд, чтобы расстрелять его, когда он будет проходить перед ними.

Осужденному воину, однако, давался шанс. Если он проходил таким образом, что никто не мог нажать на спусковой крючок, или если он поправлялся после ранений, то ему предоставлялась свобода. Эта история показывает, что, действительно, некоторые люди, пройдя дорогой смерти, остаются в живых. Может быть, их личная сила тронула их товарищей так, что они не смогли выстрелить. Или, может быть, осужденный воин был так сосредоточен и спокоен, что его отрешенность помогла ему спастись.

Шаманы считают, эта история означает, что если, пройдя ученичество, вы выбираете возвращение к повседневной жизни, то вы должны ждать на этой земле, пока не выполните свою задачу. Ваше ожидание будет подобно смертельному пути воинов в приведенном нами примере: каждый ваш шаг может быть последним. Разница в том, что в рассказе палачами являются ваши товарищи, тогда как в реальной жизни сам дух целится в вас.[39]

В любом случае для каждого, захваченного этой ситуацией, «человеческое время кончилось», и единственное, что может спасти вас, — это ваши знания и безупречность, с помощью которых вы выполняете свою задачу. Это означает, что вы на дороге смерти. Ваш интерес к осознаванию и личностному росту связывает вас с другими не только через взаимную дружбу, но и через вашу потребность в вызове и провокации.

Конфликт, как внутренний, так и внешний, — это неотвратимая судьба воина. Все мы — на самой середине дороги смерти, поскольку мир постоянно бросает нам вызов стать целостными. Разница между складом ума обычного человека и воина состоит в том, что воин осознает, что наихудший конфликт — это конфликт со своей собственной фантомной натурой. Как воин, вы понимаете, что мир — это своего рода охотничьи угодья, и всякий человек — это союзник, ставящий вам подножку и беспокоящий вас, пока вы не подключитесь к его энергии, его сновидящему телу.

Таким образом, ваш расстрельный взвод воинов состоит из ваших внутренних критиков и внешних друзей и врагов, в зависимости от вашего состояния. Друзья могут быть достойными противниками, демонами или союзниками, чьи секреты вы должны открыть. Они представляются как антагонистические силы, как внутри вас, так и во всей Вселенной. Теперь былые друзья — это ваш мифический отряд воинов, внутренняя и внешняя критика, порождаемая ревностью и бессознательным, вашими отношениями с учителем и с другими учениками, с вашим собственным союзником, нарушающим общепринятые правила. Все это — группа людей, сновидящих вместе.

Негласными законами этой внутренней или внешней группы являются правила данного сообщества, те понятия о жизни, с которыми вы согласны. Это могут быть неписаные законы вашей семьи и культуры и основные идеалы нации. В вашей воинской семье это те законы, которые регулируют отношения в ролях женщин и мужчин. Это негласные правила общения с аутсайдерами. Если вы член религиозной группы, то вы живете по определенным правилам, регулирующим веру и образ жизни. Если вы ученый, то вы связаны условностями эмпиризма и рационализма. Как преподаватель, вы должны служить образцом академического поведения и учить людей адаптироваться. Для психотерапевта рационализм, предположительно, должен значить больше, чем шаманизм.

Как личность, вы должны следовать определениям нормального человеческого поведения и подавлять ощущения, находящиеся вне этого определения. Скажем, ваша нация неодобрительно относится к смешанным бракам. Если вы женщина, то должны бороться с трехтысячелетним доминированием мужчин. Если мужчина, то должны работать, пока не свалитесь, — никакого послабления! Если же вы гомосексуалист, лесбиянка или бисексуал, вы должны быть крайне осторожны в проявлении этих качеств, иначе вас могут убить.

Если ваша конкретная группа сначала атакует вас в сновидениях, то вы можете прибегнуть к терапии и столкнуться со своим внутренним сопротивлением. Однако это может быть безуспешным, так как сомнения в себе (то есть нападающие на вас) могут блокировать ваши поиски помощи, сновидения, любой ваш шаг. Внутренние атаки достигают своего максимума, когда вы пытаетесь измениться и быть реальным. Иногда помочь вам может только шаман, отправляющийся на поиски вашей потерянной души.

Дух — суд присяжных — проявляется в виде вашего соседа, вашей группы, страны, налогового управления, мира. Фактически все ваше существование на этой планете в преддверии двадцать первого века означает, что вы связаны условностями прошлого и надеждой на будущее. От вас непрерывно требуют и снаружи, и изнутри делать то же, что и все остальные, и идентифицироваться с тем, с кем это желательно другим. Изменение без разрешения запрещено.

Мир атакующих вас подобен гигантскому призрачному полю, в котором все должны двигаться. Когда вы работаете и выполняете свою задачу, вы становитесь текучим, изменяясь каждое мгновение, уходя от старых ролей и возвращаясь к ним, ненароком нарушая главное правило: не вносить самовольных изменений в вашу личную историю. Ну и конечно, вы должны это сделать.

Опрокидывание собственного самосознания, изменение идентичности и избавление от личной истории были для вас трудными и волнующими. А теперь вы в шоке от обвинений в ваш адрес со стороны ваших старых друзей в том, что вы нарушили писаные и неписаные правила прошлого. Этот конфликт достаточно болезнен, но худшее еще впереди. Нарушение общепринятого правила противопоставляет вас гораздо более грозному врагу, чем даже малая семья и друзья. Нарушитель должен предстать перед вековым самомнением человечества и его разгневанными защитниками. Судьба поставила вас вне закона. В качестве воина, почти по определению, вы должны будете однажды подчиниться какому-нибудь из этих законов культуры. Вы потрясаете устои религиозных систем и социальных идеалов. Поскольку вы воин, вы должны переступить через границы и нечаянно потревожить паутину жизни, частью которой вы являетесь. Ваше тело останавливает мир, переживая энергию в виде симптомов. Осознавание и второе внимание делают вас более непредсказуемыми во взаимоотношениях. Ваше чувство неведомого приводит вас к поддержке духов, о которых другие забыли. Так что теперь у вас сплошные неприятности!

Ваша ли это вина, что вы напоминаете другим о сновидениях, которые им не нужны? И кто может винить группу за сопротивление вам или за борьбу не на жизнь, а на смерть, которая следует в результате этого? Эти люди сражаются за свою жизнь, за уравновешенность, за продолжение истории. «Не тревожьте нас больше, чем это допустимо», — говорят они.

С глобальной точки зрения вы тревожите вашу организационную систему, и история должна бороться за свою непрерывность. В этом универсальном и предопределенном судьбой взаимодействии друзья воина становятся голосами «паутины» жизни. Их тепло превращается в лед. Теперь, когда в этой вечной драме истории человечества они одержимы ролью законодателя, они обвиняют вас в недопустимом поведении, эгоизме и уголовщине.

Коллектив, в котором вы живете, должен преследовать вас за все то, что он квалифицирует как преступные действия, и призвать вас к суду (точно так же и вы в прошлом относились к другим нарушителям правил…). Теперь ваша очередь вступить в смертельную схватку с миром. Это ваша судьба воина — чувствовать себя преследуемым и предстать перед судом коллектива. Экстаз нагваля внезапно оборачивается кошмаром, когда ваши ближайшие друзья становятся вашими достойными противниками, требуя от вас взять на себя ответственность за свои поступки.

Если вы не будете осторожны, то снова впадете в мир фантомов и нанесете ответный удар своим обидчикам. Однако с помощью осознавания (если повезет) вы вспомните точку зрения воина и поймете значение вашей битвы. Ваши товарищи не просто низменные фантомы, которых вы когда-то презрели, а их выстрелы не просто удары, которые заставляют вас истекать кровью. Они скорее голос истории, требующий от вас отплатить культуре ростом своего самосознавания таким образом, чтобы включить в него и других людей. Либо отстранитесь от своих действий и рассматривайте свои неприятности как долг истории, либо сражайтесь как герой и умрите как призрак.

Оказавшись в напряженной обстановке, начинающий воин забывает эти великие видения и в критический момент заявляет перед судом, что у него не было выбора, что он вынужден был совершить преступление. Если вы не прислушались к словам демона, выразили импульсивность своего сновидящего тела и подчинились его командам, ведущим к смерти, вы заболеете физически и психически. Вам не следовало бы еще раз говорить «да» требованиям социальной адаптации и «нет» вашему внутреннему миру. Тут нет золотой середины.

Хотя сердца присяжных, может быть, и тронуты, вердикт останется прежним: «Виновен!» Жить внутренней жизнью и создавать проблемы не разрешается. Или следуйте союзнику в одиночку, скажут вам, или следуйте правилам коллектива. Следовать союзнику внутри коллектива — значит доставлять неприятности другим.

Эти присяжные могут жаловаться, что, когда вы поблизости, дела идут не так, как обычно. Почему вы идете не туда, куда все? Не легче ли следовать путем, по которому идут все остальные? Как вы можете смеяться над вещами, к которым другие относятся столь серьезно, и быть серьезным по отношению к тому, что другие игнорируют? Присяжным, может, и захочется дать вам еще шанс: действительно, ведь вы можете быть замечательным человеком! Но этого не произойдет, так как ваша натура не допустит этого. Эти люди должны будут поставить вас на край утеса и стрелять на поражение, чтобы быть уверенными в том, что вы поняли: ваши поступки были вопросом жизни и смерти.

Таким образом, ваш урок заключается в том, что следование союзнику не гарантирует ни коллективного одобрения, ни долголетия. Путь знания — вынужденный путь, на котором вы постоянно сталкиваетесь с необъяснимыми силами. Духовный путь столь же ужасен, сколь и полон значения. Он может привести и к ранней смерти.

Согласно дону Хенаро и дону Хуану, некоторые воины были так сосредоточены, что проходили по линии огня и не были расстреляны. Их товарищи просто не могли нажать на спусковой крючок. Был ли воин настолько конгруэнтным и цельным со своими предыдущими поступками и преступлениями, что его сновидящее тело провело его сквозь строй невредимым? Или он был настолько живучим и крепким, что оправился от ран и от разбитого сердца?

Возможно, не воин управлял ситуацией, а его судьи, понимавшие, что их друг реализовывал в своей жизни что-то нужное всем им. В конце концов, каждый отряд воинов, каждая группа людей связаны каким-либо мифом осознания. Каждая часть группы — это канал сознания, способный передавать и выражать послания от неведомого.

Просвещенные присяжные должны будут рассудить, что если город убивает одного из своих сограждан, то он лишь преуспевает в разрушении его тела. Голос и послание, принесенное этим воином, не могут быть убиты. Новые идеи и образ жизни в пространстве и времени выходят за рамки существования людей, их проповедующих. После смерти воина его идеи долго еще будут преследовать город в его сновидениях. Таким образом, голоса прошлого существуют сегодня как роли в настоящем — части, необходимые для коллективной целостности. Поэтому ведовство, шаманизм и, я надеюсь, туземная жизнь никогда не смогут быть полностью уничтожены.

В любом случае, поскольку вы на данный момент нарушитель правил в группе, вы являетесь также и ее вторичным процессом, ее призрачным духом. Убивать вас не только бесчеловечно, но и бесполезно. Сновидения продолжают жить после вашей смерти. Убить идею не удавалось никому и никогда. В свою защиту вы можете выдвинуть и такой аргумент: руководство вашего сообщества было слишком жестким, иначе ему и не приснилось бы, что воин ненароком делает революцию.

Если вы предстаете перед судом в наши дни, у вас возникает ощущение, что все это уже было. Принятие глобальной перспективы, что вы — это каждый, кто когда-либо нарушал правила, может дать вам возможность выжить. Присяжные, борющиеся за существовавший по сей день порядок вещей, также всегда были здесь. Более того, судят не только вас, но и все человечество, нарушившее экологические законы.

Вы живете в мире, который сам является подсудимым. Так что напомните своим потенциальным палачам, что их время тоже вышло. Пока род человеческий мечется в поисках решений несметных и, по-видимому, неразрешимых планетарных проблем, которые он же и создал, природа прицеливается так же, как судьи целятся в воина.

Тем не менее вы знаете, что не можете ожидать, что ваш мир сам собой прозреет, так как в этом случае перемены могут наступить, когда вы уже будете в могиле. Вы должны пробудиться, вы не можете больше позволить себе относиться к своему путешествию нарушителя правил только как к личной битве за индивидуацию. То, как вы пройдете по вашей дороге смерти, важно для всех. Ваши личные попытки достичь целостности стимулируют изменения вокруг вас даже сейчас, когда вы читаете эти строки. Образно говоря, вечность просит вас смоделировать изменение мира, пока вся планета раздумывает, как ей выжить на ее дороге смерти перед природой.

Чтобы пережить дорогу смерти, вы должны быть и уязвимым, и невидимым одновременно. Сначала вы должны оплакать себя как жертву своего личного и коллективного бессознательного. Затем вы должны твердо постоять за себя перед лицом своих противников. Ну а затем вы должны отбросить свою историю и улыбнуться. Если вам удалось зайти так далеко, у вас хватит сил даже на то, чтобы встать на сторону своих судей, понять их точку зрения и атаковать себя, прежде чем они смогут выстрелить. Теперь, если все остальное не удалось, вы, по крайней мере, будете на пути сердца и учения.

Помните смерть вашего старого советчика? Исчезните прямо перед прицелом врага и удалите личную историю прежде, чем она сможет выстрелить. Как «текучий» воин, вы, оставаясь самим собой, разделяете и мнение ваших судей. Более того, вы — дух или роль в поле. Ваша текучесть должна одарить вас состраданием к себе, к вашим преследователям, друзьям, сообществу. В тот момент, когда вы обретете свое тело шамана, вы с радостью признаете, что ваше время вышло. Судьи, ставшие свидетелями этой последней битвы, в которой вы отбрасываете свою личную историю, обнаружат, что остались без работы.

Этот последний танец, может, и не спасает от смерти, но он определенно сохранит вас навсегда. Как свободный от всех ролей дух, легендарный воин держит в своих руках свое тело и свою смерть и видит свою жизнь в перспективе. Мир не только его враг, но и тот, кто его пробуждает. Что-то вечное наблюдает за его отношением к мнению меньшинства. Что-то огромное чувствительно к бессознательному и жестокости.

Наихудшая проблема дороги смерти не в ее неизбежности и даже не в ее универсальности, а в том, как вы и все остальные проходят по ней, застывают в какой-то одной определенной роли, боясь шевельнуться или признать, что подсудимыми являются все. Мы все боги, которые могли бы облегчить боль, но обычно не делаем этого. Таким образом, каждый раз, когда один из нас вызывается в суд свидетелем, целый мир оказывается в роли подсудимого. Каждый раз, когда возмутитель спокойствия проверяет правила на прочность, вся группа держит экзамен.

История напоминает нам, что кто-то, пройдя дорогу смерти, неизменно оставался в живых и трансформировался вместе со своим сообществом. Весь этот путь прошел дон Хуан, обучавший знанию о целостности человека, отправившийся на поиски самого себя, вернувшийся в Икстлан, а затем продолживший преобразовывать других. По сути, данное исследование появилось на свет благодаря тому, что дон Хуан выжил на дороге смерти. Он, должно быть, был невыносим для окружающих, но ему удалось пережить их гнев и любить их достаточно сильно, для того чтобы отдавать им столько же, сколько и брать.

До сих пор наш мир ходит по замкнутому кругу, сновидя, а затем убивая необычайных шаманов и учителей; некоторые из последних потом возвращались в другом облике, чтобы помогать миру. Всегда был Лао-цзы, вернувшийся в последний момент перед смертью, чтобы написать «Дао-дэ цзин». Вспомните о вожде американских индейцев Гайавате и его сновидениях, которые помогли ему научить своих соплеменников посеять новые злаки и таким образом выжить. Или подумайте о драматической истории швейцарца Брудера Клауса, в возрасте сорока пяти лет оставившего семью для того, чтобы последовать за своими вотаническими сновидениями и позднее отплатить миру политическим и пророческим руководством.[40] Вспомните Иисуса, Будду, Ганди, Мартина Лютера Кинга и Малькольма Х. Вспомните Бена Томпсона, который надиктовал эту главу на магнитофонную ленту, и она была воспроизведена на его похоронах.

Я вспоминаю многих невоспетых героев-простолюдинов, чья жизнь прошла в относительной неизвестности, которые страдали от противоположности природы своего пути окружающему мире. Их союзники проявлялись в виде физической или социальной неполноценности, гомосексуализма, различия в цвете кожи, запретной любви, безумия или поэзии. Я думаю о родителях, растящих детей в одиночку, и об одиноких художниках, пытающихся выразить невыразимое. Об этих и всех остальных, которые прожили всю свою жизнь, до самой смерти, без всякой поддержки, кроме своего процесса сновидений.

Понимание того, что мир сам своими сновидениями вызвал в них все те качества, которые его не устраивали, вряд ли уменьшит боль, оставшуюся в их сердцах после битвы. Но что действительно почтило бы память этих людей, так это наше понимание, что маленькие изменения, явившиеся результатом их борьбы, касаются сегодня нас всех, потому что они присутствуют везде и во все времена, являясь частью связующей нас сети.

Таким образом, сообщество в известной степени определяет продолжительность жизни индивидуума. Фактически средняя продолжительность жизни человека должна быть связана с тем, как и в какой степени вы уничтожаете других или помогаете им. Похоже, что продолжительность вашей жизни определяется не только генетической наследственностью, питанием, физическими упражнениями, вашими деяниями. Так же как биологи не могут до конца объяснить возникновение жизни или наступление смерти, никто не знает, почему тот или иной человек будет жить восемьдесят лет, а не сто или не пятьсот. Никто не знает, почему так много талантливых, одаренных, выдающихся людей умирают так рано.

Я никогда не думал об этой проблеме, пока не прочитал эту главу, как если бы я был Беном Томпсоном, выступающим на моих похоронах. Я думаю, Бен пытался сказать, что его жизнь была дорогой смерти, которая окончилась (как окончатся и все наши жизни) в тот момент, когда послание, которое он нес, оказалось преждевременным. Возможно, вы умираете, когда желаете понять и быть понятым, или когда другие не смогут понять посланий духа, заключенного в вас. Вы умираете каждый раз, когда не можете понять и принять противника, заставившего вас выявить вашу истинную природу. Вместо того чтобы быть уничтоженным, как бы по чьей-то злой воле, вы еще можете отбросить свою личную историю, стать текучей частицей антиматерии, выйти за пределы времени и стать своим двойником, своим противником.

До сих пор слишком немногие из нас следовали тайнам природы, посланиям и сигналам неведомого. Взять на себя ответственность за безжалостность жизни — значит иметь мужество сосредоточиться на процессах, которыми другие пренебрегают. Та же безжалостность, которая владеет вами, может быть союзником, который, будучи преобразованным, станет благотворной силой. Тогда ваша дорога смерти станет не только вашими личными трудностями, но и волнующей сказкой пробуждения мира.

1. Вспомните свои дороги смерти, прошлые и настоящие. Дрались ли вы в детстве с другими детьми? Были ли у вас неприятности с властями, когда вы были подростком? Были ли у вас конфликты с самыми близкими в семье? Была ли у вас запретная любовь? Не состоите ли вы сейчас (и не состояли ли раньше) в неравном браке или связи? Не было ли у вас кризиса средних лет, при котором все вокруг становится бессмысленным? Боитесь ли вы болезни, выхода на пенсию, старости или смерти? Не собираетесь ли вы сделать что-то такое, что может привести вас к конфликту с окружающими?

2. Вообразите оппонента или суд присяжных, которые настроены против вас или могут быть так настроены в будущем. Кто они? Как они выглядят? Что говорят или делают? Где?

3. Выберите одну из конфликтных ситуаций, которую вам хотелось бы завершить сейчас. Сначала мысленно представьте своих внутренних или внешних противников. Посмотрите, что они делают, думают, чувствуют.

4. Погружайтесь в своего двойника. Настройте свое воображение на сигналы двойника и наблюдайте, как ваше тело шамана реагирует на ситуацию.

5. Если необходимо, напомните своим противникам, что все мы на дороге смерти и что природа целится в весь род человеческий, подвергая суду наши пути разрешения конфликтов. Скажите нападающим, что вечность также может судить их за их склонность к насилию.

6. Если у вас достаточно оснований, сошлитесь на историю: скажите внутренним и внешним оппонентам, что вы — часть культуры, которой пренебрегали. Скажите им, что другие пытались пройти по этой дороге смерти и либо потерпели неудачу, либо же им не хватило мужества начать. Объясните, каким образом будущее может стать лучше для всех, если судьи постараются понять ваши действия.

7. Прислушайтесь к своим противникам и отметьте возникающие в теле сильные невербальные ощущения. Если вы не в состоянии ни защитить себя, ни говорить, то пусть ваши ощущения выразятся в движении. Пусть это будет ваш последний танец и пусть он раскроется полностью.

Примечания:

3

См. в особенности: Rinpoche. Tibetan Book of Living and Dying, а также: Evans-Wentz. Tibetan Book of the Dead.

4

Sutton et al. Dreamings.

35

Castaneda. Journey to Ixtlan, 216—17.

36

Swan. Sacred Places.

37

В своей книге Yoga, 344, Eliade поднимает вопрос о связях между современной Индией и первобытными временами, между южноазиатской цивилизацией и доарийцами и додравидами.

38

Castaneda. Tales of Power, 283—84.

39

Там же, 284ff.

40

Вотан является германским духом природы, похожим на «лесного человека».