Все живые существа имеют тенденцию объединяться, устанавливать взаимные связи, жить внутри друг друга, возвращаться к прежним отношениям, уживаться между собой, насколько это возможно.

Так устроен мир.

Льюис Томас

С точки зрения человека, объединяться, чтобы "уживаться между собой", обычно означает ту или иную разновидность семейной группы. Семья — естественный контекст как роста, так и исцеления, и именно этим контекстом пользуется семейный терапевт для достижения терапевтических целей. Семья — это естественная группа, в которой со временем возникают стереотипы взаимодействий. Эти стереотипы создают структуру семьи, определяющую функционирование ее членов, очерчивающую диапазон их поведения и облегчающую взаимодействие между ними. Та или иная жизнеспособная структура семьи необходима для выполнения главных задач семьи — поддерживать индивидуальность, в то же время создавая ощущение принадлежности к целому.

Как правило, члены семьи не ощущают себя частью этой семейной структуры. Каждый человек считает себя самостоятельной единицей, неким целым, взаимодействующим с другими самостоятельными единицами. Он знает, что влияет на поведение других, а те влияют на его поведение. Взаимодействуя в рамках своей семьи, он воспринимает принятую в семье карту мира. Он знает, что некоторые территории помечены надписью "Поступай как тебе угодно". На других стоит надпись "Осторожно". А на некоторых — пометка "Стоп". Переступив такую границу, член семьи сталкивается с тем или иным регулирующим механизмом. Временами он мирится с этим, временами может взбунтоваться. Есть и такие места, где написано: "Вход воспрещен". Вторжение на эти территории влечет за собой сильнейшие аффективные переживания: чувства вины, тревоги и даже изгнания и проклятия.

Таким образом, каждый отдельный член семьи на том или ином уровне осознанности и конкретности знаком с географией ее территории. Каждый член семьи знает, что дозволено, какие силы противодействуют нарушению правил, что представляет собой система контроля и насколько она эффективна. Но, будучи одиноким странником как на территории семьи, так и в окружающем мире, он редко воспринимает такую семейную систему как гештальт.

Однако перед семейным терапевтом эта система внутрисемейных взаимодействий предстает во всей своей сложности. Он видит целое, которое больше, чем сумма входящих в него частей. Семья как целое представляется чем-то наподобие колониального живого организма — существа, состоящего из различных жизненных форм, каждая из которых занята своим делом, но при этом все они образуют составной организм, сам по себе являющийся жизненной формой.

Начинающему нелегко увидеть это составное "животное", которое представляет собой семья. Больше того, всякому, кто воспитан в западной культуре, непросто увидеть нечто выходящее за рамки отдельной личности. Мы приучены и в этике, и в эстетике ставить на первое место индивидуальное самоопределение. Мысль о том, что личность есть всего лишь часть более обширного социального и биологического целого, нам в лучшем случае неприятна. Может быть, именно по этой причине те, кто пытается понять взаимозависимость людей, часто ищут убежища в мистических или холистических философских построениях, связывающих человека со всей вселенной. Представлять себе человека как часть всеобщего разума для нас не столь болезненно, как видеть в нем часть семейной системы — живого организма, гораздо более близкого нашему повседневному опыту. Мы готовы видеть в человеке космического героя, но стараемся не замечать его ссоры с женой из-за того, кто должен был запереть входную дверь.

Однако мы знаем, что на футболиста, играющего в команде, или гобоиста в составе квинтета каким-то образом распространяются особенности, присущие этим надчеловеческим целым. Мы чувствуем порыв, заставляющий тридцать тысяч зрителей на стадионе вскочить и в один голос вскрикнуть. А если говорить о терапии, то каждый клиницист может привести разнообразные примеры того, как действует это составное "животное", которое называется семьей. Есть даже основания считать, что семейные "внутренние связи" не ограничиваются поведением, а проявляются и на уровне физиологии. Изучая семьи с психосоматическими симптомами, Минухин и другие обнаружили факты, свидетельствующие о том, что по крайней мере в некоторых семьях напряженность в отношениях родителей можно измерить по кровообращению наблюдающего за ними ребенка1.

Начинающему терапевту нет необходимости соглашаться с этой идеей единой физиологии. Однако он должен рассматривать семью как нечто большее, чем набор отдельных подсистем, — как самостоятельный организм. Он должен следить за пульсом именно семьи как целого. Он должен угадывать ее потребности и чувствовать себя комфортно только тогда, когда действует в свойственном ей темпе. Он должен ощущать установленные в ней границы, отделяющие дозволенное от постыдного, усвоить присущую ей терпимость к конфликтам, ее представления о том, что смешно, а что свято, — все ее мировосприятие.

Проблемы изучения семьи осложняются тем, что в западных языках мало таких слов и выражений, которые описывали бы целостные системы, состоящие из нескольких частей. Есть термин "симбиоз", описывающий систему из двух человек, находящихся в крайне патологической ситуации, когда, по словам Альберта Шефлена, один из ее членов "чувствует себя полностью ее частью и неадекватно ощущает себя как целое" и разрыв такой связи внутри организма может повлечь за собой возникновение психоза2. Однако этот термин не распространяется на нормальные взаимодействия. Хотя в науке о психическом здоровье существует огромное число исследований, посвященных нормальным взаимодействиям между матерью и ребенком, в них нет слова, которое описывало бы эту комплексную систему из двух человек. Можно было бы создать для этого новый термин — например, "мабенок" или "ребять", — однако изобрести термины для всех множественных систем невозможно.

Говоря об этой концептуальной трудности, Артур Кестлер заметил, что, "стремясь избежать традиционного неверного употребления слов "целое" и "часть", приходится оперировать такими неуклюжими терминами, как "подцелое" или "частично целое". Он создал новый термин, "определяющий эти янусоподобные, двуликие существа, которые в любой иерархии занимают промежуточные уровни", — "холон", от греческого слова "холос" (целое) с суффиксом "он" (как в словах "протон" или "нейтрон"), что означает частицу или часть3.

Термин Кестлера особенно ценен для семейной терапии, поскольку единицей вмешательства здесь всегда оказывается холон. Любой холон — индивид, нуклеарная семья, расширенная семья и община — представляет собой одновременно и целое и часть, оба эти его аспекта равнозначны, не отвергают друг друга и не вступают друг с другом в конфликт. Холон проявляет энергию конкуренции, чтобы обеспечить свою автономность и самосохранение как целого. В то же время он проявляет энергию интеграции как часть. Нуклеарная семья есть холон расширенной семьи, расширенная семья — холон общины и т. д. Кажде целое содержит в себе часть, и в то же время каждая часть содержит "программу", налагаемую целым. Часть и целое содержатся друг в друге, обеспечивая постоянный, непрерывный процесс общения и взаимоотношений.

Рассматривать индивида в качестве холона особенно трудно всякому, кто воспитан в рамках западной культуры. Возьмите определение холостого человека, которое дает Бюро переписей: "одинокий, не связанный с кем-либо взрослый". Вот поразительный пример нашей индивидуалистической идеологии. "Не связанное с кем-либо" существо невозможно обнаружить нигде в мире живых организмов, однако оно существует в нашей типологии людей. Конституция, законы о налогах и о социальном обеспечении, системы здравоохранения, службы психического здоровья и просвещения — и даже дорогостоящие дома для престарелых, — во всем этом находит свое выражение не только представление об автономном индивиде, но и убеждение, что такое состояние желательно.

Этим предрассудком проникнута вся наука о психическом здоровье, и в том числе даже семейная терапия. Представление Рональда Лэйнга о семейной политике требует, чтобы индивид был избавлен от пагубных семейных уз (что, возможно, облегчает его включение в переписи в качестве одинокого, не связанного с кем-либо взрослого). "Шкала дифференциации собственного я" Мюррея Боуэна, используемая для определения того, насколько это "я" свободно от влияния взаимоотношений с другими, точно так же выдвигает на первый план "борьбу" между индивидом и семьей. Когда индивид рассматривается как часть любого большего целого, он почему-то считается проигравшим4.

Начинающий терапевт может оказаться особенно склонен концентрировать свое внимание на ограничениях, налагаемых семьей. Велика вероятность того, что он вырос в семье, где шла борьба с процессами самоопределения внутри семейной группы. Очень может быть также, что он находится на таком этапе своей жизни, когда происходит его отделение от прежней семьи, а возможно, и образование нук- леарной семьи и когда требования, возникающие при создании нового холона, могут восприниматься как отрицание его ощущения собственного "я". Поэтому в центре внимания такого начинающего терапевта могут волей-неволей оказаться реальности взаимозависимости и взаимодополнительности.

Понятие об индивидуальном холоне предполагает представление о "собственном "я" в контексте". Оно включает в себя личностные и исторические детерминанты собственного "я". Однако оно шире этого, поскольку включает в себя еще и текущий вклад социального контекста. Специфические взаимодействия с другими людьми создают и усиливают те аспекты личности индивида, которые соответствуют контексту. В свою очередь, индивид оказывает влияние на других людей, которые так или иначе взаимодействуют с ним, поскольку его реакции вызывают и усиливают их реакции. Происходит постоянный круговорот взаимных влияний и реакций, поддерживающий определенный стереотип. В то же время и индивид, и контекст способны проявлять гибкость и изменяться.

Легко представить себе семью как единое целое, а индивида — как холон этого целого. Однако индивиду присущи и другие аспекты, не укладывающиеся в представление об индивиде как холоне целого, — это показано на схеме:

Прямоугольник означает семью. Каждая кривая — это индивидуальный член семьи. Лишь определенный участок его "я" составляет часть семейного организма. Для В и Г семья более необходима, чем для А и Б, которые могут быть более связаны с коллегами, с родительскими семьями и с группами равных им по положению в обществе. Однако диапазон допустимого поведения все равно определяется организацией семьи. Насколько широк диапазон поведения, предусмотренный семейной программой, — зависит от способности семьи поглощать и усваивать энергию и информацию извне.

Постоянное взаимодействие внутри различных холонов в разное время требует активизации различных участков их "я". Когда ребенок взаимодействует с чрезмерно сосредоточенной на нем матерью, он пользуется своей беспомощностью, чтобы заставить о себе заботиться. Однако от своего старшего брата он добивается того, чего хочет, хитростью и соперничеством. Мужчина, выступающий в семье как авторитарный муж и отец, на работе вынужден мириться с более низким иерархическим положением. Подросток, который доминирует в группе ровесников, пока действует заодно со своим старшим братом, приучается вести себя смирно и вежливо, когда брата нет поблизости. Различные контексты вызывают к жизни разные грани личности.

В результате люди всегда используют лишь часть своих потенциальных возможностей. Таких возможностей множество, и в каждом данном контексте реализуются или ограничиваются лишь некоторые из них. Поэтому разрушение или расширение контекста может вызвать к жизни новые возможности. Терапевт — это человек, который расширяет контексты, создавая такой новый контекст, в котором становится возможным исследование неизвестного ранее. Он поддерживает членов семьи и поощряет их экспериментирование с такими видами поведения, которые прежде ограничивала семейная система. Споявлением новых возможностей семейный организм усложняется и вырабатывает более приемлемые альтернативные решения проблем.

Семьи — весьма сложные системы, состоящие из многих индивидов, однако сами они представляют собой подсистемы более крупных систем — расширенной семьи, группы, общества в целом. Взаимодействие с этими более крупными холонами создает значительную часть проблем и задач семьи, а также ее систем поддержки.

Кроме того, в семье существуют дифференцированные подсистемы. Такую подсистему представляет собой каждый индивид или диада, например муж и жена. Более обширные подгруппы образуют поколения (подсистема сиблингов), половые группы (дед, отец и сын) или функциональные группы (родительская подсистема). В различных подсистемах люди меняются, как изображения в калейдоскопе. В родительской подсистеме сын должен вести себя как ребенок, чтобы его отец мог вести себя как взрослый. Однако когда ему поручают присматривать за младшим братом, этот ребенок оказывается наделенным исполнительной властью. В рамках семейного холона особое значение, помимо индивида, имеют три подсистемы: супружеская, родительская и подсистема сиблингов.

В семейной терапии началом существования семьи принято считать тот момент, когда двое взрослых, мужчина и женщина, объединяются, чтобы создать семью. Такое соглашение не теряет силы и в тех случаях, когда оно не оформлено юридически, а наш ограниченный опыт клинической работы с гомосексуальными парами, имеющими детей, позволяет думать, что основные понятия семейной терапии, относящиеся к гетеросексуальным парам с детьми, сохраняют свое значение и в этом случае. У каждого из новых партнеров есть тот или иной набор ценностей и ожиданий, как осознанных, так и бессознательных, начиная с ценностей, связанных с самоопределением, и кончая тем, следует ли по утрам завтракать. Чтобы сделать возможной совместную жизнь, эти два набора ценностей со временем должны быть приведены в соответствие. Каждый из супругов должен отказаться от части своих идей и склонностей, теряя индивидуальность, но приобретая чувство принадлежности к семье. В ходе этого процесса формируется новая система.

Постепенно возникающие при этом стереотипы взаимодействия обычно не осознаются как таковые. Они просто существуют, составляя фундамент жизни, — необходимый, но не замечаемый. Многие из них вырабатываются почти без всяких усилий. Например, если оба супруга происходят из патриархальных семей, они могут считать само собой разумеющимся, что заниматься мытьем посуды должна женщина. Другие стереотипы взаимодействия представляют собой результат словесной договоренности: "Сегодня твоя очередь готовить". В любом случае установившиеся стереотипы определяют, как каждый из супругов воспринимает себя самого и своего партнера в супружеском контексте. Со временем поведение, отличающееся от ставшего привычным, начинает вызывать обиду. Любое отклонение создает ощущение предательства, даже если ни тот, ни другой партнер не осознает, в чем дело. Трения неизбежны всегда, и система вынуждена адаптироваться, чтобы соответствовать изменившимся требованиям контекста. Однако рано или поздно возникает структура, которая становится основой супружеских взаимоотношений.

Одна из жизненно важных задач супружеской подсистемы — выработка границ, которые ограждают каждого из супругов, оставляя ему территорию, необходимую для удовлетворения собственных психологических потребностей без вмешательства родственников, детей и других членов семьи. Адекватность таких границ — один из важнейших аспектов жизнеспособности семейной структуры.

Если рассматривать нуклеарную семью отдельно от иных контекстов, каждый из супругов представляет собой для другого весь контекст его взрослой жизни. В нашем крайне мобильном обществе нуклеарная семья может быть действительно оторвана от других систем поддержки, что создает чрезмерную нагрузку на супружескую подсистему. Маргарет Мид приводит такую ситуацию как один из примеров стрессов, угрожающих семье в западном обществе. Поэтому супружеская подсистема — это контекст, способный в значительной степени служить как для подкрепления, так и для уничижения.

Супружеская подсистема может оказывать своим членам поддержку при взаимодействии с внешним миром, становиться для них тихой гаванью, где можно укрыться от внешних стрессов. Однако, если правила этой подсистемы настолько жестки, что неспособны воспринять опыт, приобретенный каждым из супругов во взаимодействиях вне семьи, то может оказаться, что образующие систему супруги в силу своих прежних связей усвоили непригодные в данной ситуации правила выживания, и более разностороннее проявление своего "я" будет для них возможно лишь по отдельности друг от друга. В этих условиях супружеская подсистема будет все более обедняться, терять жизнеспособность и в конечном счете перестанет быть источником роста для обоих супругов. Если такое положение сохраняется, супруги могут оказаться вынужденными демонтировать систему.

Супружеская подсистема имеет жизненно важное значение для развития ребенка. Она предоставляет ему модель интимных взаимоотношений, проявляющихся в повседневных взаимодействиях. В супружеской подсистеме ребенок видит примеры того, как выражать привязанность и любовь, как относиться к партнеру, испытывающему стресс, и как преодолевать конфликты на основе равноправия. То, что видит здесь ребенок, становится частью его ценностей и ожиданий, когда он вступает в контакты с внешним миром.

Если функции супружеской подсистемы оказываются серьезно нарушенными, это накладывает отпечаток на всю жизнь семьи. В патогенных ситуациях ребенок может стать "козлом отпущения" или оказаться вовлеченным в союз с одним из родителей против другого. Терапевт должен уметь подмечать случаи, когда ребенка используют в качестве члена подсистемы, к которой он не должен принадлежать, и отличать такие случаи от взаимодействий, составляющих законную функцию родителей.

Родительский холон связан с обычными функциями ухода за детьми и их воспитания. Однако взаимодействия, в которых участвует ребенок в рамках этой подсистемы, сказываются и на многих других аспектах его развития. Здесь ребенок знакомится с тем, чего он может ожидать от людей, располагающих большими, чем он, возможностями и силами. Он учится воспринимать власть как разумную или же как проявление произвола. Он узнает, будут ли удовлетворяться его нужды, и усваивает наиболее эффективные способы выражать свои желания так, как это принято в его семье. В зависимости от того, как реагируют на него старшие и соответствует ли такая реакция его возрасту, у него формируется ощущение своей адекватности. Он узнает, какие виды поведения поощряются, а какие возбраняются. Наконец, внутри родительской подсистемы ребенок усваивает свойственный его семье способ разрешения конфликтов и стиль переговоров.

Состав родительского холона может варьировать в широких пределах. Он может включать в себя деда или тетку. Из него может оказаться в значительной мере исключен один из родителей. Он может включать в себя ребенка с родительскими функциями — ребенка-родителя, которому делегировано право оберегать и наказывать своих сиблингов. Терапевт должен выяснить, кто является членами этой субсистемы; нет большого смысла заниматься с матерью, если действительный родитель ребенка — его бабушка.

По мере того как ребенок растет и его потребности изменяются, должна меняться и родительская подсистема. С ростом возможностей ребенка ему должна предоставляться большая свобода в принятии решений и большая самостоятельность. В семьях, где есть дети-подростки, переговоры должны вестись иначе, чем в семьях с маленькими детьми. Родители старших детей должны наделять их большими правами и большей ответственностью.

Взрослые члены родительской подсистемы обязаны заботиться о детях, оберегать и воспитывать их. Однако они имеют и свои права.

Родители имеют право принимать решения, имеющие отношение к выживанию всей системы и касающиеся таких вопросов, как переезд, выбор школы и установление правил, оберегающих всех членов семьи. Они имеют право и, больше того, обязаны оберегать личную жизнь супружеской подсистемы и определять, какую роль будут играть в функционировании семьи дети.

В нашей культуре, ориентированной на ребенка, мы часто подчеркиваем обязанности родителей, уделяя меньше внимания их правам. Однако подсистема, перед которой ставятся те или иные задачи, должна быть в то же время наделена властью, позволяющей их решать. И хотя ребенок должен быть свободен исследовать окружающее и развиваться, он будет уверен в безопасности такого исследования лишь в том случае, если будет знать, что его мир предсказуем.

Проблемы управления — неотъемлемая особенность родительского холона. Постоянно сталкиваясь с ними, каждая семья так или иначе решает их путем проб и ошибок. Характер подобных решений различен на разных этапах развития семьи. Когда с этим в семье что-то не ладится и она обращается к терапевту, важно, чтобы он обратил внимание на степень участия всех ее членов в поддержании дисфункциональных взаимодействий и на существующие потенциальные возможности решения проблем.

Сиблинги образуют первую группу равных, в которую вступает ребенок. В этом контексте дети оказывают друг другу поддержку, получают удовольствие, нападают, избирают "козлов отпущения" и вообще обучаются друг от друга. Они вырабатывают собственные стереотипы взаимодействий — ведения переговоров, сотрудничества и соперничества. Они обучаются дружить и враждовать, учиться у других и добиваться признания. Как правило, в этом постоянном процессе взаимообмена они занимают различные места, что укрепляет в них как ощущение принадлежности к группе, так и сознание возможностей индивидуального выбора и наличия альтернатив в рамках системы. Эти стереотипы приобретут большое значение впоследствии, когда дети будут переходить во внесемейные группы равных, в систему школы и позже — в мир работы.

В больших семьях сиблинги организуются в разнообразные подсистемы в зависимости от уровней развития. Для терапевта важно уметь говорить на языке, свойственном различным этапам развития ребенка, и иметь представление об их ресурсах и потребностях. В контексте сиблингов полезно создавать сценарии применения навыков разрешения конфликтов в разнообразных областях — таких, как самостоятельность, соперничество и компетентность, — чтобы впоследствии они могли реализовать эти навыки во внесемейных подсистемах.

Семейные терапевты часто недостаточно используют контексты сиблингов и злоупотребляют терапевтическими приемами, требующими от родителей более разнообразного функционирования. Однако для выработки новых форм решения проблем самостоятельности и управления могут оказаться крайне эффективными беседы с одними лишь сиблингами в отсутствие родителей, организация терапевтических моментов, когда сиблинги обсуждают те или иные проблемы под наблюдением родителей, а также "диалогов" между подсистемами сиб- лингов и родителей. В разведенных семьях встречи между сиблинга- ми и родителем, живущим отдельно, особенно полезны как механизм, облегчающий лучшее функционирование сложного "разведенного организма".

Далеко не так важно, каким именно образом семья решает свои задачи, — важнее то, насколько успешно это делается. Поэтому семейный терапевт, сам являясь продуктом определенной культуры, должен постоянно следить за тем, чтобы не попытаться навязать семье хорошо знакомые ему модели или правила действий. Семейный терапевт должен стараться не акцентировать внимания на нуклеарной семье, упуская из виду роль расширенной семьи — ее взаимодействие с нуклеарной и влияние на нее. Наиболее молодые терапевты могут обнаружить в себе готовность отстаивать права детей, поскольку еще не испытали сложностей положения родителей, осуждать родителей, поскольку не понимают их стараний. Терапевты-мужчины нередко нарушают равновесие супружеской подсистемы, понимая и поддерживая позицию супруга-мужчины. Терапевты-женщины, озабоченные стесненным положением женщины в патриархальной семье, могут поддерживать большую самостоятельность супруги, чем это возможно в данной семье. Терапевт должен помнить, что семья — это холон, входящий в более широкую культуру, и что задача терапии — помочь ему стать более адекватным в рамках возможностей, существующих в данной семейной и культурной системе.

Семья не является чем-то статичным. Она, как и ее социальный контекст, постоянно находится в процессе изменения. Рассмотрение людей вне времени и происходящих перемен — всего лишь языковая конструкция. Изучая ту или иную семью, терапевт, по существу, останавливает время, как останавливают кинофильм, желая сосредоточиться на каком-то одном кадре.

Однако до сих пор семейная терапия не стремилась учитывать тот факт, что семьи с течением времени меняются. Отчасти это происходило потому, что семейные терапевты в значительной степени ориентированы на "здесь и сейчас", в отличие от психодинамической терапии, исследующей прошлое. Однако отчасти это объясняется и тем, что семейный терапевт испытывает громадное давление сил, управляющих семейной структурой. Он вторгается в живую систему, которая выработала собственный способ существования и могучие механизмы, защищающие этот способ. В тесном терапевтическом общении в первую очередь ощущаются именно эти стабилизирующие механизмы и лишь изредка дают о себе знать гибкие элементы структуры. Перемены происходят в настоящем, однако становятся заметными лишь в длительной перспективе.

Семья постоянно сталкивается с потребностью в изменении, исходящей как извне, так и изнутри. Умирает дед, и может появиться необходимость реорганизовать всю родительскую подсистему. Увольняется с работы мать, и приходится модифицировать супружескую, исполнительную и родительскую подсистемы. Перемены — это, в сущности, норма, и в длительной перспективе в каждой семье заметны большая гибкость, постоянные флуктуации и, вполне вероятно, больше дисбаланса, чем равновесия.

Изучать семью в длительной перспективе — значит рассматривать ее как организм, развивающийся во времени. Две индивидуальные "клетки" соединяются, образуя составное существо, подобное колониальному организму. Это существо проходит этапы взросления, которые по-своему проявляются у каждого его компонента, и в конце концов обе клетки-основоположницы дряхлеют и умирают, а другие начинают жизненный цикл заново.

Как и все живые организмы, семейная система имеет тенденцию как к самоподдержанию, так и к эволюции. Потребность в переменах может активизировать механизмы, противостоящие отклонениям, однако в целом система развивается в направлении возрастающей сложности. Хотя семья может совершать флуктуации лишь в пределах определенного диапазона, она обладает поразительной способностью адаптироваться и изменяться, в то же время сохраняя преемственность.

Живые системы, наделенные подобными свойствами, являются по определению открытыми системами, в отличие от замкнутых "равновесных структур", описываемых классической термодинамикой. Илья Пригожин так характеризует это различие: "Типичный пример равновесной структуры представляет собой кристалл. Диссипативные [живые] структуры имеют совершенно иные свойства: они возникают и поддерживаются благодаря обмену энергией и веществом в неравновесных условиях". В живой системе флуктуации, происходящие либо внутри, либо вне системы, придают ей новую структуру: "Новая структура всегда есть результат нестабильности. Она возникает в результате флуктуации. Хотя обычно за флуктуацией следует реакция, снова возвращающая систему в невозмущенное состояние, в момент формирования новой структуры флуктуация, наоборот, усиливается". Классическая термодинамика, заключает Пригожин, "в сущности, представляет собой теорию разрушения структуры… Однако такая теория должна быть так или иначе дополнена теорией возникновения структуры"5.

На протяжении многих лет семейная терапия выдвигала на первый план способность систем к самоподдержанию. Теперь работы Пригожина и других показали, что если система частично открыта для притока энергии или информации, "вызываемые этим нестабильности не ведут к случайному поведению… наоборот, они имеют тенденцию переводить систему в новый динамический режим, соответствующий новому состоянию усложненности"6.

Семья, будучи живой системой, обменивается с внешней средой энергией и информацией. За флуктуацией, внутренней или внешней, обычно следует реакция, которая возвращает систему в стабильное состояние. Однако когда флуктуация усиливается, в семье может наступить кризис, в ходе которого происходящие изменения переводят ее на иной уровень функционирования, позволяющий справиться с ситуацией.

Из представления о семье как о живой системе вытекает, что, как можно убедиться, длительное время изучая любую семью, ее развитие происходит следующим образом:

При этом периоды нарушения равновесия чередуются с периодами гомеостаза, а флуктуации не выходят за пределы, допускающие управление ими.

Основываясь на этой модели, терапевт может сразу соотнести задачи терапии со стадией развития, на которой находится семья, потому что терапевтический кризис повторяет схему развития. В отличие от других моделей, она не ограничена индивидом и контекстом. Она имеет дело с холонами, постулируя, что связанные с развитием изменения индивида оказывают влияние на семью, а изменения в семье и во внесемейных холонах оказывают влияние на индивидуальные холоны.

Согласно этой модели, развитие семьи происходит поэтапно, с возрастающим усложнением. Существуют периоды равновесия и адаптации, характеризующиеся овладением соответствующими навыками и задачами. Существуют и периоды дисбаланса, вызываемого либо индивидом, либо контекстом. Они приводят к скачкообразному переходу на новую, более сложную стадию, на которой вырабатываются новые задачи и навыки.

Представьте себе двухлетнего ребенка, которого отправляют в ясли. Экспериментируя с новыми навыками выживания в отсутствие матери, он начинает требовать новых взаимоотношений в семье. В продовольственном магазине мать вынуждена позволить ему выбрать тот сорт печенья, который дают ему в яслях. Вечером отцу приходится утешать мать шуточками по поводу "шаловливых ручонок". В действительности все трое членов этой семьи должны вырасти из стадии "ребенок-родитель". Ребенок, диада, состоящая из матери и ребенка, и семейная триада превратились в диссипативную структуру. Флуктуация усиливается как из-за внутренних, так и из-за внешних влияний, и возникающая нестабильность переводит систему на новый уровень сложности.

Эта модель развития выделяет четыре основных этапа, организованных вокруг развития ребенка. Это образование пар, семьи с маленькими детьми, семьи с детьми-школьниками или подростками и семьи с взрослыми детьми.

На первом этапе вырабатываются стереотипы взаимодействий, формирующие структуру супружеского холона. По договоренности должны быть проведены границы, определяющие взаимоотношения нового целого с исходными семьями, друзьями, миром работы, соседями и другими значимыми контекстами. Пара должна выработать новые стереотипы соотнесения себя с другими. Она должна поддерживать важные контакты и в то же время создать холон с достаточно четкими границами, допускающими развитие интимных взаимоотношений внутри пары. Постоянно возникают вопросы. Как часто должны они навещать его сестру-двойняшку? Что делать, если ему не нравится ее лучшая подруга? Как быть с тем, что она засиживается у себя в лаборатории до позднего вечера, если именно так, по ее мнению, должен работать настоящий специалист, но из-за этого ему приходится два раза в неделю ужинать в одиночестве?

В рамках супружеского холона два человека, имеющие разный стиль жизни и разные устремления, вынуждены как-то примирить их, создать собственные способы переработки информации, взаимоотношений и проявления своих чувств. Они должны выработать правила, касающиеся близости, иерархии и разделения труда, а также стереотипы сотрудничества. Каждый должен развить в себе способность ощущать вибрации другого, у них должны появиться общие ассоциации и общие ценности, умение слышать то, что важно для другого, и какая-то взаимная договоренность о том, как поступать, когда те или иные ценности у них не совпадают.

А главное — супружеский холон должен научиться преодолевать конфликты, которые неизбежно возникают, когда два человека создают новое целое, — будь то вопрос о том, надо ли закрывать на ночь окна в спальне, или разногласия по поводу семейного бюджета. Выработка действующих стереотипов проявления и разрешения конфликтов — важнейшая сторона такого первоначального периода.

Очевидно, что этот этап является диссипативным. Происходит интенсивный обмен информацией как между холоном и контекстом, так и внутри самого холона. Кроме того, возникает несоответствие между потребностями супружеского холона и его индивидуальных членов. Приходится изменять правила, которые ранее удовлетворяли каждого индивида в отдельности.

В ходе формирования пары большое значение имеют проблемы части и целого. Сначала каждый из супругов ощущает себя как единое целое, взаимодействующее с другим целым. При формировании нового целого — супружеской пары — каждый должен стать его частью. Это может ощущаться как отказ от части своей индивидуальности. В некоторых случаях терапевт, работающий с семьей на этом этапе, бывает вынужден сосредоточивать внимание на взаимодополнительности с целью помочь паре понять, что принадлежность к семье не только стесняет, но и обогащает.

Со временем новый организм стабилизируется в виде уравновешенной системы. Такой переход на новый уровень сложности почти всегда болезнен. Однако если холон выживет вообще, то пара достигнет такой стадии, на которой при отсутствии значительных внутренних изменений или внешних воздействий флуктуации системы будут оставаться в определенных пределах.

Второй этап начинается с рождением первого ребенка, когда мгновенно возникают новые холоны: родительский, мать-ребенок, отец- ребенок. Супружеский холон должен реорганизоваться для решения новых задач и выработать новые правила. Новорожденный ребенок целиком зависит от ухода за ним, ответственность за который лежит на родителях. В то же время он проявляет элементы собственной индивидуальности, к чему семья вынуждена приспосабливаться.

Это еще одна структура, диссипативная настолько, что может оказаться под угрозой вся система. Жена может разрываться между мужем и ребенком, претендующими на ее время и внимание. Отец может почувствовать отчуждение. Возможно, терапевт будет вынужден помочь ему сблизиться с матерью и ребенком, напомнить о родительских функциях и способствовать выработке у него более сложного, дифференцированного представления о себе в составе супружеского и родительского холонов. Если эти проблемы будут решены недостаточно успешно, могут возникнуть коалиции между представителями разных поколений. Мать или отец могут объединиться с ребенком против другого супруга, удерживая его на периферии семьи или толкая к злоупотреблению своей властью.

Непрерывно решая проблемы внутреннего управления и общения, семья в то же время должна обсуждать и свои новые контакты с внешним миром. Формируются взаимоотношения с бабушками и дедушками, тетками и дядями, двоюродными братьями и сестрами. Семье приходится иметь дело с больницами, школами и со всей индустрией детской одежды, продуктов питания и игрушек.

Когда ребенок начинает ходить и говорить, родители должны выработать такие способы управления, которые предоставляют им определенную свободу при обеспечении безопасности и сохранении родительской власти. Выработав определенные стереотипы ухода, взрослые теперь должны модифицировать эти стереотипы, найти подходящие способы сохранять контроль и в то же время способствовать развитию ребенка. Новые стереотипы должны быть исследованы и стабилизированы во всех холонах семьи.

Когда рождаются другие дети, стабильные стереотипы, сконцентрированные вокруг первого ребенка, разрушаются. Должна возникнуть более сложная и дифференцированная карта семьи, включающая в себя холон сиблингов.

Когда дети отправляются в школу, происходит резкая перемена — начинается третий этап развития. Теперь семья должна соотносить себя с новой, хорошо организованной и высоко значимой системой. Вся семья должна выработать новые стереотипы: как помогать в учебе и кто должен это делать, как урегулировать укладывание спать, приготовление уроков и досуг, как воспринимать оценку ребенка школой.

Подрастая, дети вносят в семейную систему новые элементы. Ребенок узнает, что семьи его друзей живут по иным, по-видимому, более справедливым правилам. Семье придется достигать соглашения о некоторых переменах, изменять кое-какие правила. Новые границы, разделяющие родителей и ребенка, должны допускать контакт между ними, но при этом предоставить ребенку возможность держать в тайне некоторые стороны своего опыта.

В подростковом возрасте приобретает особое значение группа ровесников. Это отдельная культура, с собственными взглядами на секс, наркотики, алкоголь, одежду, политику, образ жизни и будущее. Теперь семья взаимодействует с сильной и часто конкурентной системой, а растущая компетентность подростка дает ему больше оснований требовать уступок от родителей. На всех уровнях приходится заново приходить к соглашениям по поводу самостоятельности и управления.

Дети — не единственные члены семьи, которые растут и меняются. Существуют особые периоды и в жизни взрослых, которые обычно совпадают с круглыми десятилетиями. Эти периоды также влияют на семейные холоны и испытывают на себе их влияние.

На этом этапе может появиться новый источник давления и претензий к семье — родители родителей. Как раз в то время, когда достигшие среднего возраста родители решают проблемы самостоятельности и поддержки своих подрастающих детей, для них может возникнуть необходимость обсуждать способы вновь войти в жизнь своих собственных родителей, чтобы компенсировать их угасающие силы и утраты.

На большей части третьего этапа для семьи характерен лишь незначительный дисбаланс, требующий адаптации. Однако диссипативные условия становятся очевидными в момент поступления в школу и в различные периоды отрочества, когда сексуальные потребности, требования школы и конкурирующие влияния со стороны группы ровесников разрушают стереотипы, установившиеся в семье.

В конце концов на этом этапе начинается процесс отделения, и эта перемена сказывается на всей семье. Бывает, что второй ребенок занимает относительно отчужденное положение в сверхпереплетенном родительском холоне. Однако, когда его старшая сестра отправляется в колледж, он сталкивается с повышенным вниманием к себе со стороны родителей. В таких случаях сильна тенденция воссоздать установившиеся структуры, втянув в ранее возникшие стереотипы нового члена семьи. Это может означать неумение адаптироваться к требованиям перемен в семье.

На четвертом, последнем этапе у детей, теперь уже молодых взрослых, формируется собственный образ жизни, своя карьера, появляется круг друзей и, наконец, партнер. Изначальная семья снова состоит из двух человек. Хотя теперь у членов семьи есть большой опыт совместного изменения стереотипов, на этом новом этапе требуется четкая реорганизация, затрагивающая взаимоотношения между родителями и взрослыми детьми.

Этот этап иногда называют "периодом опустевшего гнезда", что обычно ассоциируется с депрессией у женщины, лишившейся своих привычных забот. Однако на самом деле супружеская подсистема вновь становится для обоих ее членов важнейшим семейным холоном, хотя при появлении внуков приходится и здесь вырабатывать новые взаимоотношения. Данный период, часто описываемый как период растерянности, может вместо этого стать периодом бурного развития, если супруги, и как индивиды и как пара, прибегнут к накопленному опыту, своим мечтам и ожиданиям, чтобы реализовать возможности, ранее недоступные из-за необходимости выполнять свой родительский долг.

Эта схема развития относится лишь к семьям из среднего класса, по статистике состоящим из мужа, жены и 2,2 ребенка. Сейчас все более вероятно, что семья окажется также частью какой-то более обширной системы или же переживет развод, уход одного из супругов и новый брак. На этих этапах люди также сталкиваются с весьма сложными проблемами. Однако при любых обстоятельствах основной принцип остается в силе: семья должна пройти определенные этапы развития и взросления. Она должна пережить периоды кризиса и перехода в новое состояние.

С точки зрения терапии важен тот факт, что и перемены, и преемственность свойственны любой живой системе. Семейный организм, как и организм отдельного человека, колеблется между двумя полюсами. Один полюс — безопасность известного. Другой — исследование нового, необходимое для адаптации к меняющимся условиям.

Когда семья обращается за терапевтической помощью, она переживает трудности, потому что застыла на этапе гомеостаза. Потребность сохранить статус кво лишает членов семьи возможности творчески откликаться на изменившиеся условия. Приверженность правилам, которые когда-то были более или менее пригодными, мешает реагировать на перемены. Поэтому одна из целей терапии — вывести семью на стадию плодотворного смятения, когда на смену тому, что воспринималось как данность, должен прийти поиск новых путей. Усиливая флуктуации системы, нужно добиваться от семьи гибкости, в конечном счете заставляя ее двигаться в направлении более высокого уровня сложности. В этом смысле терапия есть искусство, подражающее жизни. Нормальное развитие семьи включает в себя флуктуации, периоды кризиса и разрешение проблем на более высоком уровне сложности. Терапия — это продвижение семьи, застывшей на месте, вперед по спирали развития и создание кризиса, который подтолкнет семью дальше по ее собственному эволюционному пути.