Молла пришел в другой город. Когда он разгуливал по базару, кто-то спросил его:

— Какой сегодня день?

— Я, сынок, только сегодня пришел сюда и пока не знаю здешних дней, — ответил Молла. — Спроси об этом у кого-нибудь из местных жителей.

— Какими будут ваши вопросы и запросы сегодня?

— Как можно вырваться из привычного круга обыденной жизни?

— Хорошо, спасибо. Следующий вопрос.

— Жизнь, в которой мы живем, агрессивна и жестока. Могут ли быть другие взаимоотношения между людьми?

— Что общего в этих вопросах? Какова суть запроса, выраженная в них?

Я бы назвал это искусством видеть. Все вокруг — это возможность что-то увидеть. Кто-то видит одно, кто-то видит другое. Кто-то видит конфликт, кто-то в этом же может видеть возможность для обогащения, другой видит нечто скучное и теряет интерес.

Нас всех окружает что-то. Это что-то мы называем по-разному. Мы называем это миром, реальностью, иллюзией и т. д., но все, что есть, это то, что можно видеть. Поэтому основной вопрос заключается именно в том, насколько мы способны видеть. О чем бы мы ни говорили, какие бы вопросы ни задавали, насколько бы различными они ни казались на первый взгляд, все они сводятся к способу, характеру и особенностям нашего восприятия. Вы спрашивали у меня, почему когда один человек уходит, это не так больно, по сравнению с уходом другого человека. Ведь и это вопрос видения. Вы просто видите это таким образом. Ведь то же самое можно увидеть и по-другому, и тогда это не будет так больно. Возможно, будет даже радостно.

Что делают люди все время? Они пытаются изменять внешние обстоятельства таким образом, чтобы получить то, что хотят получить. Если они боятся потерять что-то, что им дорого, то будут создавать такие условия, чтобы это не было потеряно. Они будут это приближать и укреплять. Но ведь есть и совершенно иная возможность. Она заключается в том, что можно посмотреть и исследовать сам механизм своего восприятия.

Мы видим, что любой вопрос, любая проблема, сформулированная или еще не сформулированная человеком, является ракурсом его видения чего-либо. То есть формулировка проблемы и есть ракурс видения человеком чего-то, что он считает важным. Обычно, определяя проблему или рассматривая какой-то вопрос, человек формулирует определенную тему. Тема — это нечто, что находится как бы вне этого человека, и он говорит об этом как о чем-то, что находится вне его. Он хочет разобраться в той теме, которую обозначил. А если мы посмотрим немножко по-другому. Если мы будем говорить не о некой теме, которая является чем-то отделенным от данного человека, а о данном человеке как о том, кто имеет определенное видение этой темы.

То, что выделил человек в качестве темы, и то, как он ее видит, является на самом деле особенностью настройки его восприятия, видения. Видение может быть широким, может быть узким, оно может быть очень сильно замутненным или более ясным. Но это видение данного человека. Сам человек является как раз тем самым инструментом, который и определяет то, что он увидит. Очень важно понять это!

Вы обратили внимание, что я всегда пытаюсь перевести ракурс вашего внимания, когда задается какой-то вопрос, не на саму тему, а на того человека, который взял эту тему. Я пытаюсь показать, что самым главным является не исследование какой-то внешней, отвлеченной для данного человека темы, а исследование его самого как воспринимающего устройства, в частности того, что породило в нем представление о важности данной темы.

Мы все время возвращаемся к самому себе, к тем механизмам, которые определяют нашу возможность или невозможность видеть что-либо. Именно это является самым важным. Именно в этом содержатся ответы на уже заданные вопросы и на многие другие, которые могут быть заданы.

Так, что же определяет возможность человека видеть? Почему и как возникает сама возможность видеть что-то? Как у человека, так и у животных есть физические органы чувств, с помощью которых воспринимается материальный внешний мир. Именно с помощью этих органов мы воспринимаем физический мир, но воспринимаем его по-разному. Например, в восприятии собаки очень значительным является обоняние. Разные существа используют свои органы восприятия в очень разном соотношении.

Когда я говорю "видеть, воспринимать", я имею в виду все органы чувств, речь идет не только о зрении. Так, что же позволяет нам видеть целостно и что не дает нам так видеть? За всеми этими физическими органами: глазами, ушами, кожей с нервными окончаниями — стоит мозг. Он и принимает все идущие от них сигналы. Это просто определенные сигналы, которые поступают через органы чувств куда-то в мозг, и дальше он их обрабатывает определенным образом. Это достаточно сложная система, но упрощенно она работает таким образом. Мы говорили, что на одну и ту же ситуацию разные люди реагируют по-разному. Одни видят в ней одно, другие другое. Хотя источник внешнего воздействия у всех мог быть одинаковый, но все видят по-разному. Какой вывод можно сделать? Из этого можно сделать вывод по крайней мере о том, что этот аппарат — мозг и то, что образуется на его основе, — ум, определенным образом фильтрует, выбирает и дифференцирует всю информацию, которая приходит к нему через органы чувств. А почему какие-то вещи воспринимаются, а какие-то нет?

— Тут какая-то безысходность, мы ходим по одним и тем же кругам, сколько же можно. Мне бы хотелось все-таки выскочить из круга.

— А вот, допустим, вы не выскочите. Как вы доживете свою жизнь?

— Видимо, доживать буду.

— Если вам скажут, что это невозможно, вы просто будете продолжать жить так, как вы жили, или вам такая жизнь уже точно не нужна?

— Нет, скорее всего, у меня есть все-таки какие-то привязанности, что-то меня удерживает.

— И, как я понимаю, вы не очень хотите это отпускать,

— Безусловно. Я считаю, что это относится ко многим.

— Вот вы сейчас сидите и смотрите на эту стенку. Вы говорите: "Я устал смотреть на эту стенку. Я хочу увидеть что-то другое". Я вам говорю: "Тогда посмотрите в окно". Но для того чтобы вам посмотреть в окно, вы должны развернуться на 180 градусов, и тогда уже не будете видеть стену.

— Я могу одновременно смотреть в окно и удерживать образ стены.

— Вот именно это вы и пытаетесь сделать. Это попытка сидеть на двух стульях. Причем стулья расползаются. Вы можете пытаться их соединять, но есть вещи, которые совершенно несоединимы, которые не могут находиться вместе. Как мне кажется, вы пытаетесь увидеть что-то, что никак не сочетается с тем, что у вас есть, но при этом вы не хотите отпустить и то, что у вас есть.

— Да, я пока не готов.

— А вы понимаете, что вам не удастся увидеть ничего неизвестного, потому что окно туда закрыто стеной того, что вы не хотите отпустить — привычным.

— Скорее всего да, пока я держусь за что-то, скорее всего не удастся.

— Но тогда получается, что те вопросы, которые вы задаете, это праздные вопросы, в связи с тем что мы сейчас выяснили. Что на самом деле ответы на эти вопросы лежат не где-то за тридевять земель и не требуют прочтения миллионов книг, хождения на какие-то лекции или еще что-то в этом роде. Они требуют просто отпустить то, за что так держится ваш обусловленный ум. И пока это не будет отпущено, ничего нового не может быть увидено.

Вы знаете, почему я считаю это весьма важным вопросом, потому что, как я вижу, это характерно для очень многих людей. Если открыть газету, не знаю, как сейчас, в одно время были очень часто объявления типа: "Открытие третьего глаза со 100-процентной гарантией". Представляете, что такое открыть целостное видение человеку, который к этому не готов? Почему так много людей, которые попадаются на такого рода предложения? Им интересно. Что лежит за этим? За этим лежит некое представление о том, что можно узнать что-то неизвестное, при этом не оставляя ничего известного, привычного.

Так считают очень многие люди. Им кажется, что неизвестное можно открыть как некий занавес в театре. Вот я сижу в зале, например, рядом сидит жена, тут же любовница, братья, сестры, мне очень хорошо, в кармане у меня 1000 долларов, и жизнь улыбается мне. И теперь мне хочется чего-нибудь новенького. Сделайте мне красиво, сделайте мне интересно. Пожалуйста. Сейчас же открывается занавес, и там тебе миры всякие загадочные, первое небо, второе небо, седьмое небо и так далее… Вот так, как мне кажется, представляют некоторые люди открытие чего-то неизвестного. У него уже все есть, теперь ему еще чего-то новенького хочется.

Честно вам скажу, я когда-то думал точно так же. Потом все было совершенно по-другому. За все нужно платить, а за большие подарки платить очень дорогой ценой. Какие-то люди говорят: "Мне опостылела эта жизнь, я не хочу больше так жить, я хочу видеть другие миры, духовные миры и так далее…" А когда возникает вопрос, что для этого нужно что-то сделать, от чего-то отказаться, хотя бы утром встать в пять часов, он говорит: "Нет, это сложно, я встаю в девять часов". И этот человек с пеной у рта будет доказывать, что ему хоть в петлю, что он хочет других миров, он так больше жить не может. Это смешно, но это сплошь и рядом.

— На прошлом занятии задали вопрос: что надо делать для того, чтобы прийти к этому, как действовать, от чего отказаться, как отказываться. У меня, например, по жизни так получилось, что не то, что я отпускал, а жизнь сама забирала, не спрашивая меня, я много терял и продолжаю терять, и, может быть, я потому и здесь, просто я это увидел. Может быть, я мог сделать это осознанно? Но я не знаю, что дальше, что нужно еще и создаю какие-то новые привязанности?

— Бывает, что человек всю жизнь посвятил тому, чтобы ликвидировать привязки, жертвовал, вроде бы всем, а потом в конце жизни оказывается, что он привязан к самой идее отказа от привязанностей?

— Какого-то готового рецепта нет. Более того, у каждого это по-своему, очень уникально и очень индивидуально. Нельзя сказать, что сначала мы отпустим это, а потом то и т. д. Я могу сказать одно: это очень болезненный, очень тяжелый процесс.

В какой-то период времени может казаться, что главное — найти настоящее знание, книгу, технику, метод… Ты прочтешь, узнаешь и произойдет озарение. Это не так. Это не приходит в связи с прочтением какой-то новой информации, в связи с посещением какого-нибудь святого места или еще что-нибудь в этом роде. Хотя и может с этим совпасть. Вообще это связано только с одним — с твоей готовностью увидеть то, что тебе мешает, — привязанности обусловленного ума.

Ум очень изощрен, очень хитер, поэтому очень не просто все это увидеть. Много раз идет возвращение к каким-то вещам, которые казались уже пройденными. Почему все опять возвращается? Разве я это уже не прошел? Значит, еще нет. И тогда вы можете опять перестать видеть свои привязанности, перестать хотеть их видеть. Надо иметь очень большое устремление, чтобы не остановиться и не заснуть опять. Это очень сложный процесс. Это невозможно делать между делом. Это работа, которая всегда с тобой. Все подчинено ей. Все направлено на нее. Ее нельзя делать между чем-то. Многие люди ходят на какие-то психологические, духовные, эзотерические, религиозные курсы, занятия, тренинги, службы, считая, что можно духовно развиваться, эволюционировать между делами на работе, между какими-то интрижками. Это маловероятно. Это требует всего тебя, всего без остатка. Если вы что-то оставляете себе про запас, то ничего не получится. Обычно человек всегда что-нибудь хочет себе оставить. Например, представление о себе как об умном, добром, духовном человеке или еще что-нибудь в этом роде. Я сейчас говорю о представлениях, убеждениях, верованиях, а не о материальных вещах. Что-то такое материальное, имеющее физически видимое выражение оставить в принципе легче, трудно оставлять идеи, очень трудно оставлять убеждения, представления, которые стали чем-то само собой разумеющимся для человека.

Есть представления, в которые многие люди верят. Например, человек говорит: "Я верю в Бога". Что значит — человек верит в Бога? Вообще, почему возникает необходимость веры? Потому что это не само собой разумеющееся. "Я в этом сомневаюсь, и чтобы преодолеть свои сомнения, я верю. Я верую все больше и больше. Я хочу веровать". Почему? Да потому, что я на самом деле сомневаюсь. Иначе зачем я буду так усиленно стараться поверить?

Есть атеисты и теисты. Они друг друга поддерживают в представлении о Боге. Одни говорят: "Он есть", другие говорят, что Его нет. Но ведь те и другие о Нем говорят и тем самым поддерживают эту идею, это представление. На самом деле, они находятся на одной горизонтальной плоскости, в которой имеются две полярности. Это две стороны, грани одной и той же идеи.

В сознании человечества существуют глобальные идеи и представления, которые оказывают большое влияние на человечество в целом и на отдельных людей в частности. Давайте, если хотите, исследуем этот вопрос, мне он представляется крайне важным. Например, убеждение о долге и ответственности. Как вы считаете, является ли распространенным убеждение об ответственности? На этом убеждении очень многое построено.

— Никакое государство, цивилизация не сможет без этого существовать, потому что на долге, на ответственности все держится. Если это убрать, то произойдет распад.

— Отпускание привязанностей ума очень тесно связано с долгом и ответственностью. Для того чтобы от чего-то отойти, нужно выполнить свой долг. Порой для этого может и жизни не хватить. А посему освободиться от всего мне кажется невозможно. И даже не нужно.

— Да, я так чувствую, что мы подобрались сейчас к очень важной вещи, которая никого не может оставить равнодушным. Давайте посмотрим, что такое чувство долга.

Вы можете говорить с очень разными людьми о существовании долга, обязанностей, и в этом они будут согласны с вами. В чем-то другом, может быть, будут разные убеждения, а здесь одно и то же. Один скажет: "Я должен семье", другой скажет: "Я должен государству", третий скажет: "Я должен своему богу", а четвертый еще кому-то или чему-то. Но все они говорят о том, что кому-то что-то должны. Смотрите, это глубочайшее убеждение, характерное для очень многих людей. Поэтому я думаю, что есть смысл его исследовать. Если человек имеет идею долга, то он опредмечивает ее каким-то определенным образом, то есть признает свой долг, например, перед организацией, страной, семьей, данным человеком и так далее. Если человек делает что-то, что не соответствует его представлению о выполнении долга, то что он будет испытывать?

— Чувство вины.

— Он будет испытывать чувство вины. Вы никогда не обращали внимание на то, что очень многие старые механизмы работы ума человека основаны именно на этом? Эта идея внедряется в ребенка с самых первых лет его жизни. Внедряется через родителей, которые уже имеют ее от своих родителей и так далее.

Долг — это представление о том, что кто-то кому-то должен: ребенок должен родителям, родители должны своим родителям и т. д. Семья — ячейка общества. Не случайно возникло такое сопоставление. Это действительно так, ведь через семью государство проводит ту идею, без которой оно не может жить — идею долга.

— Это нужно государству. Почему Древний Рим владел такими территориями? Горстка римлян завоевала такие огромные пространства? Потому что каждый римлянин имел такое чувство долга, что он ради благополучия Рима мог отдать жизнь.

— Совершенно верно. Если в человека внедрить идею сознательного долга, то им можно управлять, так сказать, дистанционно, на расстоянии. Потому что если он не выполняет долг, то он испытывает чувство вины. Это страшная вещь — чувство вины. Это как крючок для рыбы, за который ее можно тащить куда угодно.

Представьте себе, что вы заглотнули крючок, он прицепился к вашему языку, кто-то тянет его к себе. Ему достаточно лишь немного потянуть, и у вас моментально возникает огромная боль в языке, и вы просто побежите за ним. Причем даже и тянуть-то потом не надо, потому что достаточно сказать вам: "Сейчас потяну", и вы уже бежите. И это то, что есть у всех. Долг перед этим, долг перед тем, долг перед Родиной, долг перед родителями, долг перед семьей, долг перед людьми, долг перед делом.

Человек весь в долгах. И это те самые крючки, за которые можно тянуть. Можно ли говорить о какой-то свободе? Можно ли говорить о каком-то свободном видении? Что видит человек, у которого зацеплен за язык крючок, а кто-то за него тянет? Он что-нибудь видит, кроме этого крючка? На что он будет обращать внимание? Все его внимание будет обращено на опасность, связанную с крючком, леской и тем, кто ее держит. Разве он будет обращать внимание на что-то другое? Он способен на что-то другое обращать внимание? Ведь если сейчас его потянут за крючок, то вы представляете, что в связи с этим он будет испытывать?

Может ли человек, у которого в языке несколько таких крючков, иметь какое-то свободное мнение? Может ли он вообще собой распоряжаться? Он даже голову не может поднять, потому что, если будет поднимать голову, то натянется леска, и ему крючок вопьется в язык. У него даже возможности поворота головы и глаз ограничены.

— Если попытаться освободиться от этих лесок и крючков, то образуется пустота. Вроде свобода… Но это кошмар… Не знаешь куда себя деть. И тогда начинаешь хотеть опять вернуться к тому, что было.

— Человек боится свободы. На самом деле он не хочет свободы. Он говорит о свободе, но больше всего он не хочет ее иметь.

— Потому что свобода — это такое состояние, просто можно свихнуться.

— Допустим, ребенок питался молочной кашкой или грудью матери, но он же не будет делать это вечно. Его начинают переводить на обычную пищу. При этом у него может какое-то время болеть живот. Но этот период надо прожить, пройти, когда человек переходит из привычного режима в непривычный режим. Привычный режим для человека — это быть на привязи и кричать при этом о свободе. При этом как только какая-то леска ослабевает, он будет сам натягивать ее. Поэтому о чем можно говорить, о каком целостном видении?

Человек, привязанный канатами, держит в руках воздушный шарик и кричит: "Сейчас я взлечу, сейчас я буду смотреть на город сверху". У него там канаты в метр толщиной, и шарик, который сейчас «сдохнет», потому что у него кончается газ, а он говорит: "Я хочу взлететь. Я хочу летать".

Что ты можешь увидеть, если стоишь по колено в грязной луже? В таком положении ты можешь увидеть только то, что находится в радиусе 10 метров. Но ты можешь увидеть и много больше, если действительно взлетишь. Но чтобы взлететь, нужно убрать все канаты. Однако ты можешь тешить себя иллюзией, что на самом деле канаты не надо убирать, или я уже их убрал и уже лечу.

Обусловленный ум может подкинуть вам любые объяснения, лишь бы ничего не менять. И вот это самый сложный момент. Здесь ничего сделать невозможно. Если человек не хочет этого, он говорит что хочет, но на самом деле не готов отпускать ничего, тогда ничего и не произойдет. Люди могут собраться вместе, называя друг друга духовными. Их всех это устраивает. И они играют в игру — духовность.

Почему у нас три человека в этой группе сошли с дистанции? Да потому, что они увидели, что им не дадут здесь тешить то, что они любят тешить. Они будут вечно скитаться. Они уже ходили в какие-то школы и будут, наверное, еще долго ходить со своим самоваром, пытаться его раздувать у всех на виду. Такие люди вечно ходят со своими двумя-тремя идеями, пытаясь найти подтверждение их правильности. И так делают многие. Они не хотят ничего отпускать. Возможно, кого-то это вполне устраивает.

Почему самому человеку достаточно сложно все это увидеть, даже если он хочет. Каждый человек совершенно уникален, уникален в тех привязанностях, которые у него есть. Именно в этом он уникален, заметьте. В том истинном, что есть в каждом из нас, мы едины. А в этой раздробленности мы очень индивидуальны, очень оригинальны.

Жизнь создает наиболее благоприятные условия каждому для того, чтобы мы это могли увидеть. Понимаете, делать здесь на самом деле ничего не надо. Человек говорит: "Мне надо подумать, я должен что-то почитать" и так далее. "Может быть, тогда я буду лучше разбираться в том, что и как мне нужно отпускать". Это ерунда. Это оттяжка по времени. На самом деле это не нужно. Нужно только одно — надо разрешить себе реально увидеть то состояние, в котором ты находишься. Если ты захочешь его увидеть, то оно будет очень сильно обостряться. Это и есть великие подарки, которые дает жизнь каждому из нас для того, чтобы мы могли увидеть то, что мешает нам на самом деле Видеть целостно. И это не что-то приятное, как многие думают: "Вот мне откроются небеса, и я увижу вот это, я услышу вот то, мне будут даны какие-то знания, я узнаю будущее". Если человек действительно хочет иметь целостное видение, то вначале открываться ему будет совершенно другое. Ему будут открываться его собственные чуланы, его собственные цепи.

Жизнь, совершая Великое Чудо Любви, будет показывать человеку то, что ему мешает. Как можно говорить с человеком о каком-то широком видении, когда он стоит по колено в грязи, смотрит вниз и весь обвязан веревками. Что он может понять? Можно ему говорить об этом бесконечно, но что он может понять? Ничего. Он может понять только тогда, когда будет освобождаться от старого и подниматься. Для того чтобы видеть и видеть больше, нужно освобождаться. Именно по мере освобождения будет происходить расширение видения.

Условия жизни, в которых находится сейчас каждый из нас, дают нам эти возможности. Но хотим мы их использовать или нет — другой вопрос. Если мы не хотим видеть, это будет затушевываться. Привычное будет повторяться все время, но мы не захотим это видеть. Это будет как неприятный звук: все время есть вокруг нас, но мы уже перестаем его слышать. Мы привыкаем, а потом даже считаем, что без него и быть не может.

Истинное понимание может приходить только по мере того, как человек избавляется от того, что ему мешает видеть. Если бы сильно связанный, несвободный человек сразу освободился от всего, что его держит, то, как я представляю, это бы сопровождалось очень сильным страданием.

Но Жизнь, она очень любящая, она очень мудрая, она не даст человеку больше, чем то, что он может сейчас выдержать. Но если она что-то дает, ты увидел это, то ты можешь это пройти. Хотя иногда кажется, что не сможешь вынести. Это выше твоих сил. Но если тебе это дано, то ты сможешь это выдержать. Это и есть реальный путь к тому, чтобы видеть целостно. Я не призываю верить ничему тому, что я говорю, но проверить это стоит. Но для этого надо иметь энергию.

На мой взгляд, единственное, на что стоит тратить энергию, так это на то, чтобы прозреть. Но на что человек ее тратит? Это очень важно. На что? Есть такая сказка «Цветик-семицветик», может быть, вы читали, когда у девочки оказывается цветик-семицветик, и она может загадать семь желаний. Она хочет, чтобы у нее было много-много мороженого, потом много-много игрушек. Ее заваливает игрушками. Она не знает, что с ними делать. Следующее желание — избавиться от всего этого. Вот так примерно человек живет. Хорошая аналогия. Но ведь количество энергии в человеке ограниченно, и когда он тратит ее на известное и привычное, то ее не остается на неизвестное. Так что же важно? Что мы на самом деле хотим? На что готовы тратить свою энергию и жизнь?

Есть много людей, которые ходят по духовным курсам, школам и так далее только за тем, чтобы укрепиться в том, что они считают правильным. Они приходят с уже готовыми ответами, убеждениями, верованиями, мнениями. И они хотят подкрепить их. Ничего нового они не хотят. Они вызывают других людей на разговор, причем на очень активный, эмоциональный разговор, и дальше начинают утверждать то, что они хотят утвердить, то, с чем они уже пришли. Если им это удается, то они остаются, если нет, то уходят в другое место, где продолжают делать опять то же самое. Куда идет их энергия? Почему им так важно укрепить свои привычные убеждения?

Какой-то человек может прийти и сказать, что единственно правильный путь — это христианство. Кто-то другой скажет: «Йога», или еще что-то. И он начинает всех убеждать в этом. Ничего другого они слушать не хотят, они только это повторяют и больше ничего не хотят слушать. Почему они так утверждают это? Что это им дает? Откуда пришли убеждения, носителями которых являются те или иные люди?

— Это коллективное сознание, которое руководит людьми. Это какой-то эгрегор, который ими управляет.

— Я знаю одного человека, который очень любит убеждать всех в том, чтобы они пришли в школу, которую он сам посещал. Мне кажется, что ему просто нравится убеждать других, а в чем — это для него не так важно.

— Да, но он ведь откуда-то взял свои убеждения.

— Мне бы хотелось продолжить разговор о коллективном сознании. Мы уже говорили, что обусловленный ум конкретного человека состоит из каких-то фрагментов, которые в него были вложены. Это может быть какой-то фрагмент христианского эгрегора либо какой-то фрагмент, связанный с политикой или экономической системой. Всякая ложная личность состоит из набора таких фрагментов. В ней нет ничего того, что неизвестно, есть лишь разное сочетание фрагментов известного.

А откуда взяты такие фрагменты? Они находятся в коллективном уме человечества. Там есть фрагмент, который называется коммунизм, там есть фрагмент, который называется капитализм, там много всяких фрагментов.

Они представляют собой большие или меньшие энергетические образы с большим или меньшим количеством деталей. Как в памяти человека записывается все, что было с ним, так и в памяти человечества записывается все, что было со всеми людьми, с каждым человеком.

Если, скажем, какая-то идея, какой-то фрагмент усиленно разрабатывался разными людьми, много людей верили в него, то он становится более представительным, более мощным фрагментом. Есть религиозные системы, которые сохраняются веками. Они обрастают деталями, модифицируются и представляют собой то, что называется сейчас эгрегором.

Так вот, человек, в уме которого есть фрагменты тех или иных эгрегоров, имеет с ними энергетическую связь. Убеждения, которые имеет человек, взяты им из определенного эгрегора и им же поддерживаются. То есть он становится неким ходячим представителем одного или нескольких эгрегоров. Между личностью человека и эгрегором происходит энергетический обмен. Тот ему что-то дает и этот ему что-то дает. Это определенная сделка. Сам человек может это понимать или не понимать. Любая личность — это носитель каких-то определенных убеждений. Она получает эти убеждения из определенных эгрегоров. Например, те, кого называют фанатиками, полностью порабощены каким-то одним эгрегором, они ему служат безраздельно.

— Почему обязательно служат? Ведь можно просто убеждать неважно в чем, как тот мой знакомый, о котором я говорил. Ему просто интересно убеждать все равно в чем.

— Хорошо. Давайте рассмотрим это более детально. Ведь этот человек говорит какие-то конкретные фразы. Например, он говорит: "Надо пойти вот в эту школу". Он говорит вам о чем-то конкретном, он убеждает вас в чем-то конкретном. Не так ли? Нельзя просто убеждать. Убеждать можно в чем-то. Человек может понимать то, в чем он пытается убедить, или совершенно не понимать. Это другой вопрос. Но если он в чем-то вас убеждает, то он говорит о чем-то конкретном. То есть он уже служит этому.

Я могу быть, например, таким странным человеком и убеждать вас сегодня пойти, допустим, в ресторан «Арбат», я целый день вас убеждаю в этом. Завтра я убеждаю вас пойти в какое-либо другое место. Но вот в тот первый день, когда я убеждал вас пойти в ресторан, я работал на этот ресторан. Понимая или не понимая, но я ведь это делал. Нельзя убеждать ни в чем, убеждение всегда сопряжено с чем-то. И до тех пор, пока вы убеждаете в чем-то конкретном, вы служите этому.

— Понятно. Но ему нравится сам процесс убеждения и спора, как он говорит. Мне даже показалось, что он сам не понимает того, в чем убеждает. Его даже не интересует, слушают его или нет.

— Хорошо. А вас интересует то, в чем мы сейчас пытаемся разобраться?

— Да.

— Вот вы мне сейчас говорите: "Его совершенно не интересует, в чем убеждать". Я вам говорю, что на самом деле, даже если его это не интересует, он все равно убеждает вас в чем-то конкретном. Вы опять повторяете: "Ему интересно просто убеждать".

— Мне так кажется.

— Вы видите в себе сейчас проявление определенного стереотипа, зацикленности?

— Есть, да.

— В чем вы пытаетесь убедить меня?

— Я просто констатирую факт.

— Почему вы так настаиваете на этом?

— Я не настаиваю.

— Что такое настаивать? Когда я четыре раза повторяю одно и то же, я могу, конечно, совершенно спокойно говорить об этом, но разве это не является уже настаиванием? Допустим, я один раз что-то сказал. Ну сказал, и сказал, потом могу говорить о чем-то другом. Но если я второй раз это сказал, потом я сказал это третий раз…

Мы пытаемся увидеть все в себе, использовать любую возможность для изучения себя. Именно поэтому я сейчас акцентирую ваше внимание на ваших же словах. У вас сейчас есть возможность это увидеть. Можете и не в увидеть. Я заметил характерную для вас тенденцию ума и начинаю ее усиливать, чтобы и вы могли ее увидеть.

— Мне показалось, что первый раз вы меня не поняли.

— Пожалуйста, кто хочет прокомментировать?

— Когда человек начинает на чем-то настаивать, что-то повторять, он перестает видеть то, что происходит.

— Смотрите, очень интересно. Вспомните тот вопрос, с которого мы начали говорить. Мы начали говорить о возможности видеть непредвзято, ясно. Мы говорили о том, что так видеть возможно только тогда, когда ты от чего-то отказываешься, чего-то отпускаешь, какое-то свое убеждение. Вот сейчас мы видим, как убеждение делает видение человека очень узким. Ведь что такое настаивать? Это выделить некий фрагмент и акцентироваться на нем. Как только я выделил только один фрагмент, все мое видение стало видением этого фрагмента, я не вижу ничего больше, я вижу только фрагмент и начинаю на нем настаивать.

— Валерий, в тот момент, когда вы говорили о парне, который любит убеждать, что вы чувствовали?

— Вы ожидаете, что я скажу, что я чувствовал агрессию?

— А почему вы сейчас сказали это?

— Честно сказать, я просто не понял сначала Александра Александровича, я подумал, что он меня не понял и поэтому повторил. Я был спокоен. Я даже не спорил.

— А почему для вас так важно: спорили вы или не спорили, была у вас агрессия или не была?

— У меня были ситуации, когда я с жаром доказывал что-то. Мне говорят одно, а я говорю другое. Получалась стычка, конфликт. Это у всякого бывает.

— Если вы не хотите, я могу закончить. Мы перейдем на что-то другое. Но если у вас есть желание, то мы можем рассмотреть это более подробно.

Я могу сказать вам, на что я обратил внимание, когда вас увидел. Я обратил внимание на то, что вы контролируете свой голос. Сейчас он у вас тихий. Но не потому, что он у вас тихий по природе своей, я думаю, что у вас может быть совсем другой голос. Но вы удерживаете его в определенном диапазоне: мягком и неагрессивном. По-моему, вы это специально делаете.

Еще вы сказали: "Разве я был агрессивным", никто в общем-то не говорил это о вас. Вы сами сказали. За этим что-то стоит, возможно, ваше нежелание быть агрессивным. Вы привели пример с молодым человеком. Вы говорили, что он хочет убеждать, просто убеждать, потому что ему нравится убеждать. А нам известно, и это не теория для нас, что человек видит в другом человеке то, что есть в нем, но в себе он этого видеть не хочет. Как правило, мы начинаем говорить или обсуждать каких-либо других людей, тогда, когда в них есть что-то, что мы имеет в себе, но не хотим этого видеть. Почему я акцентирую внимание на этом? Вы стали о нем говорить, говорить и говорить. Но на самом деле, вы говорили не о нем, вы говорили о себе, о какой-то части себя.

— Возможно.

— Ведь мы собираемся здесь для того, чтобы реализовать имеющуюся у каждого человека возможность видеть целостно. Это суть того, чем мы занимаемся.

У меня есть вопрос ко всем: "Откуда мы берем свои цели?".

— Я хотел бы выжить. А чтобы выжить, надо работать. А чтобы работать, надо с кем-то общаться. А чтобы общаться с кем-то, надо общаться на их языке.

— Мы сейчас очень сильно опустились. Вы хотите просто выжить? Но вы же пришли сюда не потому, что хотите просто выжить. Выжить — это значит просто денег побольше зарабатывать. Или вы в это вкладываете что-то другое?

— Лично для меня работа — это средство для выживания. Если я не заработаю определенное количество денег, я вообще могу оказаться на улице. Мне свобода важнее.

— Смотрите, то мы говорим о чем-то неизвестном: "Я не хочу жить в этом мире, если здесь так все известно". Потом мы вдруг падаем куда-то и говорим: "Мне бы только выжить". Вы обращаете внимание на эти колебания вашего состояния?

— Нет.

— Это обычно для человека. Его положение в определенной степени трагично, потому что он может оказаться в положении "ни там и ни здесь". Тяжело тому, кто "ни там, ни здесь". Он еще и не там, но уже и не здесь, не спит и не проснулся.

— Я кое-что понял. Видимо, мое понимание свободы — это и есть то, что меня держит. Надо мне подумать.

— Вы хотите иметь видение, целостное видение? Целостное видение невозможно иметь с помощью обусловленного ума. Целостное видение — это видение, которое возникает при выходе за пределы двойственного ума. Мы начали говорить о том, что для того чтобы выйти за его пределы, надо отпустить то, к чему он привязан. Но чтобы что-то отпустить, надо увидеть это.

Если я не знаю, например, что у меня в руке находится коробок спичек, то и не могу его отпустить. Представьте себе ситуацию: я держу коробок спичек, но не знаю об этом. Допустим, я думаю, что держу коробку с духами. Ко мне подходит какой-то человек и говорит: "Отпусти коробок спичек". Вы совершенно искренне говорите: "Я не могу отпустить коробок спичек. У меня нет в руке коробка спичек". Вы очень искренни, потому что не знаете, вы заблуждаетесь. Вы думаете, что это у вас коробка с духами. А это коробок спичек. Он требует, чтобы вы отпустили коробок спичек. А вы не можете этого сделать, потому что не знаете, что держите его в своей руке. Потом, может быть, когда вы разожмете пальцы, то увидите коробок спичек и поймете, что могли это сделать. Но для того чтобы это сделать, вы должны знать, что у вас в руке.

Зачем я привожу такую аналогию? Потому что, на самом деле так оно и происходит в человеке. Он не может отпустить что-то прежде всего по той причине, что он этого у себя не видит.

Мудрость жизни, любовь истинной жизни заключается в том, что если человек сильно захочет, то может увидеть в себе все, что в нем есть, и так называемое хорошее, и так называемое плохое. Он может увидеть тот фрагмент, который мешает ему. Он увидит его, и тогда сможет его трансформировать. Но на самом деле это происходит одновременно: видение и отпускание. Я могу видеть что-то в другом, мой символ сравнивается с его символом, но мне сложно видеть свои собственные символы непосредственно. Когда я говорю и спорю с кем-то или убеждаю кого-то, то нахожусь в рамках того символа, который определяет мое видение. Это фрагмент. Какой-то фрагмент, через который я смотрю на все. О каком целостном видении здесь может идти речь.

Чтобы это понять, не просто говорить об этом, не просто соглашаться или не соглашаться с чем-то, а прочувствовать это, нужно отпустить привязанности ума. Это подобно подъему на лифте. Я могу подняться на второй этаж, только покинув первый. Я поднимаюсь на второй этаж, открывается дверь, и я опять вижу что-то, что мешает подниматься дальше. И если я не отпущу это, то так и останусь там, но если пойму, то смогу подняться на следующий этаж.

Мы говорим сейчас о сфере обусловленного ума. И для нас это предел, та граница, за которой лежит что-то неизвестное. Выйти за пределы двойственного ума — это что-то невообразимое для обычного человека. Но это не есть что-то конечное. За ней есть следующая сфера. А за той есть еще какая-то. И так бесконечно. Почему говорят: "Единый — непознаваем". Он не может быть познан. Он всегда больше, чем то, что кто-либо может представить себе о нем. Это бесконечно. И видение бесконечно. Оно может быть все более и более целостным. Это и есть настоящее реальное развитие. Оно бесконечно. Но узнать его можно только освобождаясь. Только освобождаясь от того, что мешает видеть целостно, тотально.

— А если человек в течение жизни все больше и больше накапливает убеждений, образов — это регрессия развития?

— Есть люди очень жестких убеждений. У них на все есть только одна точка зрения. У каких-то других людей есть несколько точек зрения, они более гибки. Это уже определенное продвижение. Я разрешаю себе иметь много точек зрения на что-то. Для этого я не должен что-то утверждать окончательно и бесповоротно. Я могу допускать самые разные возможности…

Что мы делаем, проводя исследование? Мы раскрываем, как веер, различные ракурсы взгляда на что-либо. Мы могли бы высказать что-то одно и утверждать при этом, что это единственно правильно, а все остальное отбросить. Но мы этого не делаем. Мы смотрим с очень разных точек зрения. И всегда помним, что все относительно. Мы не утверждаем, мы допускаем разные варианты видения. И тогда у нас возникает объемное видение. Если ваш ум достаточно гибок, то с его помощью мы можем увидеть достаточно много.

Посмотрите, разные люди — разные умы. Кто-то допускает возможность разных точек зрения, кто-то никогда не допустит больше одной. Так что, умы бывают очень разные. Мы это видим. Ум одного человека может быть очень гибким, как ветер, как вода. Он, как ветер, облетает и смотрит со всех сторон. У кого-то ум как камень, если он врежет, то по одному месту и очень сильно. Разные умы. Какие-то умы вообще не способны к такого рода исследованиям. Для них это что-то совершенно невообразимое, они просто сбегут отсюда. Какие-то умы способны к этому. Ум тоже развивается, приобретая способность объемного мышления.

На самом деле, нельзя обойти ум, нельзя обойти чувство, нельзя обойти ощущение. Все они должны быть развиты. Если они недоразвиты или не развиты совсем, то человек даже не сможет прийти к тому, о чем мы говорим. Потому что это требует высокого уровня развития всех психических функций человека: двигательной, чувственной, интеллектуальной. Если ум у человека не развит, то он даже не способен понять, что находится в тюрьме тех или иных собственных представлений. Требуется гармоничное развитие всех психических функций человека. И ум требует развития, и чувство требует развития, и тело требует развития. Именно через развитие и гармонизацию ума, сердца, тела и духа вы можете стать целостным и ясно видящим Человеком.

Жил в деревне один старик. Он был одним из несчастнейших на свете. Вся деревня устала от него: он всегда был мрачен, всегда жаловался, всегда был в плохом настроении, всегда кислый. И чем дольше жил, тем более желчным становился и ядовитее были его слова. Люди избегали его: несчастье становилось заразным. Не быть несчастным рядом с ним было как-то оскорбительно. Он создавал несчастье и в других. Но однажды, когда ему исполнилось восемьдесят лет, случилось невероятное — никто не мог поверить. Мгновенно всех облетел слух: "Старик сегодня счастлив, не жалуется, даже улыбается, у него даже лицо переменилось". Собралась вся деревня. Старика спросили:

— Что случилось с тобой? В чем дело?

— Ничего, — ответил старик, — восемьдесят лет я старался стать счастливым и ничего не вышло — так что я решил обойтись без счастья. Вот почему я счастлив.

Царь Хуань-гунь читал книгу в своем дворце, а у входа во дворец обтесывал колесо колесник Бянь. Отложив молоток и долото, колесник вошел в зал и спросил:

— Осмелюсь полюбопытствовать, что читает государь?

— Слова мудрецов, — ответил Хуань-гунь.

— А мудрецы те еще живы? — спросил колесник.

— Нет, давно умерли.

— Значит, то, что читает государь, — это всего лишь шелуха душ древних людей.

— Да как ты смеешь, ты, ничтожный колесник, рассуждать о книге, которую читаю я, — единственный из людей? Если тебе есть что сказать, то говори, а нет — так мигом простишься с жизнью!

— Ваш слуга судит об этом по своей работе, — ответил колесник. — Если я работаю без спешки, трудностей у меня не бывает, но колесо получается непрочным. Если я слишком спешу, то мне приходится трудно, и колесо не прилаживается. Если же я не спешу, но и не медлю, руки словно сами все делают, а сердце им откликается. Об этом не могу сказать словами. Тут есть какой-то секрет, и я не могу передать его даже собственному сыну, да и сын не смог бы перенять его у меня. Вот почему, проработав семь десятков лет и дожив до глубокой старости, я все еще мастерю колеса. Вот и древние люди, должно быть, умерли, не раскрыв своего секрета. Выходит, читаемое государем — это шелуха душ древних мудрецов!

Дзенский монах Догэн жил уединенно в своей хижине на опушке леса. Как-то несколько странствующих буддийских монахов попросились к нему на ночлег. Когда они согрелись у огня и поужинали, то завели разговор о сущности бытия, утверждая, что человеческий мир — лишь иллюзия человеческого сознания. Устав слушать их болтовню, Догэн спросил:

— Как вы считаете, вот тот камень находится внутри или снаружи сознания?

Один монах ответил с умным видом:

— Конечно, внутри.

— Твоя голова, должно быть, очень тяжелая, — сказал ему Догэн, — раз ты носишь в своем сознании такие камни!

Однажды ученик Импо толкал впереди себя тачку, а Ма-цзы сидел на его пути, вытянув ноги.

Импо сказал:

— Учитель, уберите, пожалуйста, ноги!

— То, что вытянуто, не может быть убрано, — сказал Ма-цзы.

— То, что идет вперед, не может быть повернуто назад, — сказал Импо и толкнул тачку вперед.

Тачка проехала по ногам Ма-цзы, и его ноги покрылись синяками и кровоподтеками. Когда они вернулись, Ма-цзы зашел в зал и сказал, придвинув к себе топор:

— Пусть монах, который недавно поранил мои ноги, подойдет сюда!

Импо подошел и встал перед Ма-цзы, наклоня шею и готовясь принять удар.

Ма-цзы отложил топор в сторону.

Случилось так, что Джунайд пришел к своему Мастеру. Тот сидел в храме. Когда Джунайд вошел, Мастер сказал:

— Джунайд, приходи один! Не приводи с собой эту толпу!

Джунайд оглянулся, потому что подумал, что с ним вошел кто-то еще. Но никого не было.

Мастер рассмеялся и сказал:

— Не смотри назад, а смотри вовнутрь!

Джунайд закрыл глаза и понял, что Мастер был прав. Он оставил свою жену, но его ум стремился к ней; он оставил своих детей, но их образы были с ним; и друзья, которые пришли, чтобы в последний раз проститься с ним, они все еще были с ним, в его уме.

Мастер сказал:

— Выйди и приходи один, потому что как я могу говорить с этой толпой?

И Джунайду пришлось год ждать вне храма, чтобы освободиться от этой толпы.

Через год Мастер позвал его:

— Теперь, Джунайд, ты готов войти. Теперь ты один, и возможен диалог.

Наджрани сказал:

— Если вы говорите, что можете "почти понимать", вы говорите бессмыслицу.

Богослов, которому нравилось это выражение, спросил:

— Не могли бы вы указать нам эквивалент этому в обычной жизни?

— Пожалуйста, — ответил Наджрани, — это равносильно высказыванию, что нечто "почти яблоко".