О ПОЛЬЗЕ БЕСПРИНЦИПНОСТИ

Раз уж мы в предыдущем очерке упомянули о «войне и мире», как–то само собой выскакивает слово из современного политического лексикона — компромисс». И, может быть, потому сегодняшняя политика нас так ужасает раздорами и войнами и так мало радует миротворческими успехами, что наши государственные деятели слово «компромисс» выучили, а вот что за ним стоит — не чувствуют. Не то чтобы не понимают, а именно НЕ ЧУВСТВУЮТ. У них не сформировано побуждение к взаимным уступкам. И это вполне понятно: общество, в котором главенствовала система «приказ–подчинение», не располагало к компромиссам.

Казалось бы, настали другие времена, и люди уже понимают, что «соглашение» и «соглашательство» далеко не одно и то же. Однако когда речь заходит о воспитании, на первый план выступают слова «принципы», «принципиальность». «Я своему сыну принципиально не разрешаю после девяти вечера смотреть телевизор… А я своей принципиально не покупаю хорошие вещи: она неряха».

Справедливости ради отметим, что особенно не любят «поступаться принципами» мужчины. А на уступчивость своих жен в отношениях с детьми жалуются как на порок. «Это она ему потакает, я–то никогда!»

Вот очень распространенный диалог:

Отец: Петя, иди домой!

Петя: Пап, я еще немного поиграю…

Отец: Иди домой, тебе говорят!

Петя: Пап, ну, пожалуйста!.. Еще пять минуток…

Отец: Нет.

Петя: Ну хоть минуточку!

Отец (с гордым пафосом): Я сказал «нет» — значит, нет!

Интересно, что ребенок в этом диалоге дает отцу образец правильных человеческих отношений. Но отец, увы, этот урок не воспринимает. Смотрите:

Петя просит сначала дать ему пять минут. Получив отказ, соглашается на одну минуту. Но отец гордится своей принципиальностью. Хотя чем, собственно, гордиться? Проявлением бессмысленной, абсурдной власти над ребенком, который и так, по понятным причинам, находится во власти родителей? Что изменится, если ребенок еще пять минут побудет на улице? Раз он просит продлить время прогулки, значит, ему на улице хорошо, весело. А так он идет домой с ревом, с опущенной головой, и заряд отрицательных эмоций полностью «съедает» все положительные. Если это случается регулярно (а в семьях, где даже чихают «принципиально», так и бывает), то грошовое самоутверждение родителей происходит за счет подавления воли ребенка, а значит, за счет его психического здоровья.

Кстати, любопытная особенность: почему–то очень часто родители проявляют бескомпромиссность в мелочах, но бывают весьма лояльны к нарушению основных принципов. А такие принципы, конечно же, есть. Не убивать, не красть, почитать родителей, не поклоняться кумирам… Эти принципы называются заповедями, и их вообще–то не очень много, всего десять. Заповедь есть жестокий запрет, табу, и она не требует разъяснений. Напри мер, очень трудно объяснить ребенку, почему нехорошо воровать (тем более, когда воровство нередко называют бизнесом, свободным предпринимательством, менеджментом и т. п.). У ребенка нет денег, а у взрослых — целая куча! Что плохого, если он возьмет совсем чуть–чуть на мороженое (на жвачку, на шоколадку)? Попробуйте объяснить — и вы рано или поздно придете к раздраженному ответу: «Нельзя, потому что нельзя!»

Или: «Так принято!»

И удивительное дело: дети это прекрасно понимают!

Во всем же остальном, как нам кажется, чем меньше принципиальности, тем лучше. Сегодня ребенок лег точно в срок, а завтра, если ему очень хочется посмотреть интересный фильм, пускай ляжет попозже. Он попросил купить жвачку, а вы сказали «нет», хотя у вас на самом деле были на нее деньги. Не стесняйтесь, пройдя десять шагов, вернуться назад и купить ее, эту несчастную жвачку. Ничего, ваш авторитет от этого не упадет!

Ведь в жизни так много случаев, когда нам приходится говорить ребенку «нет» не из воспитательных соображений, а потому что мы на самом деле не можем выполнить его просьбу! Кроме того, мелочные запреты девальвируют основные, о которых мы только что говорили.

И еще. Мелкими запретами вы невольно провоцируете ребенка на дурные поступки. Соблазн жвачки, которую вы не купили, столь велик для него, что он может не удержаться и стащить у вас деньги. Ему так хочется иногда отдохнуть от школы, что, если вы не позволите ему остаться дома, он попытается симулировать болезнь. А если попытка удастся, будет пользоваться этим постоянно. И таких примеров можно привести очень много.

— Но как же дисциплина, режим?! — возмутитесь вы.

А много ли взрослых любит строгую дисциплину? Вы всегда питаетесь точно по часам или все–таки предпочитаете есть, когда проголодались? И спать вы, наверное, ложитесь не по бою курантов, а по мере усталости.

Строгий режим вообще–то уместен в казарме, где подчиненных гораздо больше, чем начальства, и вторым надо как–то управляться с первыми.

А вот что действительно важно, так это чтобы компромисс был ОБОЮДНЫМ. Важно прежде всего потому, что вы таким образом даете ребенку стереотипы правильных человеческих отношении. Он привыкает не покоряться или, наоборот, помыкать, а идти на уступки, причем на уступки В 3 А И М Н Ы Е. Главное — сделать это привычным стилем отношений, а не дожидаться экстраординарного случая. Если разобраться, вся наша жизнь состоит из компромиссов.

Мы очень часто слышим жалобы родителей на то, что ребенок–дошкольник требует к себе постоянного внимания, и они ничего не успевают сделать дома. Эта тема нам особенно близка, потому что мы сами в основном работаем дома. Сидишь за письменным столом, а ребенок, как на грех, хочет поиграть. И не один, а с мамой. Можно его, конечно, прогнать в другую комнату, но работать уже все равно будет невозможно из–за его обиженного громкого плача. Можно отложить свои дела, но тогда и назавтра повторится та же история. Как же сделать, чтобы и волки были сыты, и овцы целы?

Попробуйте дать ребенку лист бумаги и карандаш и разрешите ему сидеть рядом с вами, но с условием не отвлекать вас болтовней. Конечно, вам все равно придется отвлекаться: то он покажет вам рисунок, то попросит нарисовать собачку… Безусловно, вы чем–то тоже пожертвуете, но ведь и он пошел на жертву, согласившись играть тихо и в одиночку!

Наверное, не стоит подробно останавливаться на том, что инициатива компромисса и его содержание должны исходить от вас.

Очень полезно не бросаться со всех ног выполнять просьбу ребенка, а просить его немного подождать, обозначив границы этого ожидания. («Сейчас, вот только посуду домою»… «Подожди минутку, я еще не допила чай» и т. п.) Это тоже приучает детей К компромиссу, потому что от природы они нетерпеливы.

Чрезвычайно важно пользоваться системой взаимных уступок, когда вы ребенка наказываете. , Вот уж где принципиальность менее всего уместна!

Давайте рассмотрим какой–нибудь конкретный случай. Четырехлетний мальчик не хочет делиться шоколадкой с сестрой, а требует, чтобы все досталось только ему. Плачет, кричит, топает ногами. Кто–то в подобном случае убедит старшую сестру уступить орущему малышу. Кто–то, напротив, возмутится:

— Ах, так? На, Машенька, ешь все сама, раз он такой жадина!

Нам оба эти варианта представляются непедагогичными. В первом случае вы поощряете жадность и своенравие, во втором наносите мальчику жестокую травму. Мы поступили бы вот так: придав лицу суровое выражение, сказали бы:

— Не хочешь делиться — вообще ничего не получишь. Уходи отсюда!

И выставили бы ребенка за дверь. Скорее всего он бы расплакался и вскоре, хлюпая носом, вошел бы в комнату.

— Ну что, маленький, ты раздумал жадничать?.. Конечно! Я же знаю: ты хороший. Это на тебя что–то нашло.

(В знак согласия он сопит.)

— Тогда, — продолжаете вы, — иди и попроси у Маши прощенья.

Но к этому он не готов. Многим детям вообще очень трудно просить прощения в словесной форме. И не следует на этом настаивать!

— Ладно, — делаете вы очередную уступку, — мы сейчас вместе попросим. Машенька, подойди к нам! Пете очень стыдно, он просит у тебя прощенья и отдает тебе твою долю.

С этими словами вы протягиваете Маше ее половинку, а Пете — его.

Если Петя теперь уже без шума довольствуется своей половинкой, вы подключаете к «воспитательному процессу» Машу.

— Машенька, раз у нас Петя такой герой, дай ему, пожалуйста, еще маленький кусочек.

А когда приходит папа, вы громко, чтобы Петя слышал, рассказываете ему о Петиной неслыханной щедрости, о том, какой подвиг он сегодня совершил, поделившись с Машей шоколадкой.

Теперь о сердитом лице. Это еще один пример маски. Маски, подчеркивающей и утрирующей эмоцию. Мы считаем, что это полезно по многим причинам и, в частности, потому что дети, особенно маленькие, сильнее реагируют на зрительный ряд, чем на звуковой.

Однако ПОКАЗЫВАЯ рассерженность или обиду, не стоит всерьез сердиться или обижаться на ребенка. Ведь он вам не ровня и НИКОГДА, даже в шестьдесят лет, ровней не станет, потому что вы кормили его с ложки и вытирали ему попку. Родители (особенно молодые) нередко впадают в эту ошибку: обижаются на пятилетних детей, как на взрослых, копят свои обиды. Матери плачут, отцы негодуют. За десять–пятнадцать лет у них накапливается такой пухлый счет обид и претензий, что сын или дочь превращаются в вечных должников своих родителей.

Как будто вы не подарили ребенку жизнь, а вы — дали ему непрошеный кредит, да еще под большие проценты, да еще с угрозой долговой тюрьмы за непогашение!