НЕ ПРОСИ ГРУШ У ТОПОЛЯ

Как часто будущие родители не только заранее покупают чепчики, распашонки и придумывают имя своему наследнику, но и творят его образ, сочиняют биографию!

— У него будут такие же густые и длинные ресницы, как у тебя, — говорит жена.

— Но чтобы синеглазый был, как ты! — продолжает муж. — И вообще пусть будет девочка, Аленка.

— Ты хочешь девочку? — удивляется жена. — Ну, так и быть. Пусть будет девочка. Но чтоб с твоим волевым характером!

— И с твоим нежным голосом, — завершает картину муж.

Это в случае семейной идиллии.

А бывает и по–другому. Женщина, оставшись одна и все же решившись иметь ребенка, сквозь злые слезы обращается к своему будущему сыну:

— Ничего, проживем! Он еще пожалеет! Он придет, будет умолять о прощении, а ты закроешь перед ним дверь!.. Или нет, не так… Мы идем по улице, ты держишь меня под руку, а я еле достаю тебе до плеча. А он идет навстречу: старый, никому не нужный, ободранный… Видит меня и спрашивает: «Кто это?» А я говорю: «Сын». — «Наш сын?» — «Нет, МОЙ сын!» И мы проходим, не оглянувшись…

Почему–то в этих мстительных картинах обязательно фигурирует сын. И обязательно, не успев родиться, уже юноша. И обязательно высокий и широкоплечий. Этакий рыцарь Ланцелот или — если быть в духе времени — Арнольд.

Но наступает долгожданный день, и рождается… девочка. Да еще некрасивая, да еще с астматическими приступами. И с очень тяжелым характером.

И воздушный замок с множеством бойниц рушится в одночасье. А нежданная девочка так никогда и не поймет, почему она вместо любви вызывает у своей матери смесь жалости и раздражения.

Ребенок растет, и раздражение растет. Казалось бы, в чем дело? Ведь заботишься о нем — и вроде бы привыкаешь, привязываешься… Это с одной стороны. А с другой, он растет, и картина становится все более отчетливой. Картина рокового несовпадения реальности и той, давней мечты…

И начинается работа по переделке. Ну, девочка — это еще ладно, тут ничего не попишешь. Цвет глаз тоже не поменять. Но уж тогда пусть будет балериной! Меня в свое время не приняли, сказали «ноги коротковаты». А она должна!

Интересная подробность: сокрушаясь, что дочь не унаследовала нужного цвета глаз, мать не замечает, что дочь как раз унаследовала мало пригодные для балета коротковатые ноги.

«Что же касается лепки характера, то это и вовсе не принято подвергать сомнению. Ребенок–воск, глина, чистый лист, и что там еще полагается говорить в подобных случаях… Однако «воск» и «глина» оказываются вовсе не такими послушными! И упорное «сопротивление материала» окончательно выводит из себя.

Вот тут и произносится сакраментальная фраза:

— Он (или она) не оправдал моих надежд!

И это не просто горестное признание. Это приговор, который обжалованию не подлежит. А раз так, раз «не оправдал надежд», значит — все дозволено! Можно попрекать ребенка своей загубленной жизнью. Можно все время ставить в пример мальчика из соседней квартиры или более «удавшегося» младшего брата. Можно в присутствии ребенка жаловаться на него подругам или даже таскать его по врачам и экстрасенсам. «Доктор, сделайте что–нибудь! Он какой–то не такой… Слишком тихий (или слишком назойливый), слишком вертлявый (слишком медлительный) и т.д.» А за словами «какой–то не такой» скрывается застарелая претензия: Н Е ТАКОЙ, КАК Я ХОЧУ!!! Я, создатель, творец собственного ребенка!..

Но, во–первых, стоит ли отнимать роль творца у Творца? А во–вторых, даже если вы, будучи атеистом, считаете творцом себя, и только себя, то почему вы предъявляете претензии к своему творению? Разве оно виновато в промахах творца? Конечно, бывает, что художник в ярости уродует неудавшуюся картину, но он просто вымещает на ней зло за свою неудачу.

Если же вернуться к Творцу, то он, создав зайца, не заставил его охотиться на волка. Да и мы, кстати, не ждем этого от трусишки косого.

Прежде чем перекраивать детский характер, давайте посмотрим на исходный материал. Ведь если мы возьмемся, к примеру, перешивать брюки, то нам из узких уже никак не выкроить брюки клеш.

У каждого человека есть свои ресурсы, возможности, и они небезграничны. Их сочетание, их соотношение во многом уже определено с самого начала, с первых месяцев жизни ребенка. И задача родителей — как можно скорее определить главные, доминантные черты его характера.

Это, конечно, — не значит, что родители не должны воспитывать своих детей. Безусловно, в ребенке можно что–то развить, а что–то сгладить, облагородить, сделать менее заметным. Только — «не проси груш у тополя», как гласит испанская пословица. Ведь проси не проси, груш все равно не дождешься, а силы, потраченные на бессмысленные притязания, лучше бы употребить на другое. Тополь может вырасти чахлым и кривым, а позаботишься о нем умело — станет стройным красавцем. Так и человек. Озорник, сколько его ни ругай и ни наказывай, все равно не превратится в паиньку. Но от вас зависит, вырастет он хулиганом, а то и уголовником, или станет предприимчивым организатором нового дела, а на досуге — душой компании. Застенчивый же человек душой компании, как ни старайся, все равно не будет, но опять же от вас зависит, вырастет он букой и мизантропом или все–таки научится общаться с людьми, и никто про него не скажет: «Пыльным мешком стукнутый». Застенчивость (недостаток) уже будет восприниматься как скромность (достоинство).

Между прочим, даже столь популярные сейчас астрологи различают три типа людей, родившихся под одним и тем же знаком Зодиака: низший, средний и высший. В низшем недостатки выпирают настолько, что превращаются в пороки.

Можно сказать, что правильное воспитание — это повышение уровня данной личности. Мы называем это ПСИХОЭЛЕВАЦИЕЙ, возвышением души («еlеvаге» по–латыни — подниматься, восходить). Работая с детьми, помогая им справляться с разными психологическими трудностями, мы никогда не стремимся ИСКОРЕНИТЬ недостаток. И даже считаем это опасным!

Сколько уже понаписано о природных катастрофах, к которым приводит самое, на первый взгляд, незначительное нарушение экологии! Малую букашку извели — целый лес погубили. Что же тогда говорить о человеке, самом сложном, самом утонченном творении Бога или Природы?! Не искоренять нужно, а корректировать, преображать и, в конечном итоге, обращать недостаток в достоинство! И тогда упрямец станет упорным, выскочка — лидером, а жадный — бережливым.

— Вашими бы устами да мед пить, — скажут родители. — Все это замечательно. Но как?

Мы постараемся дальше постепенно ответить на сакраментальный вопрос «как?». Естественно, это будет наш личный взгляд на проблемы воспитания. Правда, опыт общения с родителями трудных детей (от 4 до 15 лет) дает нам основание думать, что наш взгляд небезоснователен.

Беседы с родителями мы, как правило, начинаем с разговора о природной конституции ребенка. Еще раз повторяем, что ее надо постараться осознать, даже если такое осознание не принесет вам особой радости. И очень может быть, что уже одно это снимет основные трудности, возникающие у вас при общении с ребенком.

Однажды к нам пришел хрупкий большеглазый мальчик, очень похожий на короля Матиуша или на юного аристократа с полотен английских художников XIX века. Он был очень неуверен в себе, многого боялся и даже в свои двенадцать лет ни на минуту не оставался дома один. Мама, обратившаяся к нам с жалобами на его странности, уже одним своим видом резко с ним контрастировала. Большая, шумная, бойкая, она неустанно твердила, что не понимает, откуда у нее такой ребенок, ведь его погибший в авиакатастрофе отец был смельчак, герой, летчик–испытатель. Рано овдовев, эта женщина только и утешала себя тем, что мальчик повторит своего отца. А он не повторил ни внешне, ни внутренне, и любовь к сыну — которую мы не подвергли сомнению — боролась в ее душе с возмущением и даже легким презрением к этому немужественному характеру. Долго и разными способами мы старались дать ей понять, что Толя Б. — такой, какой он есть — тоже достоин уважения и даже гордости. К счастью, в конце концов нам это удалось. А мальчик именно тогда, когда от него перестали ждать непосильного для него суперменства, преодолел свои страхи. «И теперь не только остается дома один, но и ходит с ребятами в сложные походы с ночевками, о чем мама, конечно, даже мечтать не могла.

(Возмужавший, переросший свою рослую маму, Толя пришел недавно к нам рассказать о своих успехах (он теперь на славных ролях в школьном театре). Когда мальчик вышел за дверь, мать сказала: «Представьте себе — он теперь вылитый отец!» )

Но бывают случаи, когда чуждость ребенка вызывает такую неприязнь, что в эту чуждость и не хочется вникать. У нас принято много говорить о слепой материнской любви и совсем не принято о неприязни. Вернее, принято, но скорее в криминальном, а не в психологическом аспекте. Перед мысленным взором сразу предстает злодейка, которую с позором лишают родительских прав. Однако в жизни это встречается гораздо чаще, и далеко не всегда сопряжено со злодейством. Бывают случаи психологической несовместимости. Бывает, что ребенок — «копия отца», а отец бросил. А бывает, ребенок помешал личному счастью. Да мало ли что в жизни бывает?!

И, как правило, родители (особенно мать) стесняются даже себе сказать правду. Или говорят, но с каким–то истерическим отчаянием: «Да, не люблю, но ни–че–го не могу с собой поделать!» И в доказательство приводят поговорку: «Насильно мил не будешь».

Не любить своего ребенка — большая беда. Не побороться со своей нелюбовью — огромная, страшная вина. Встает все тот же вопрос: что делать? Не зная людей, не зная обстоятельств, заочно советовать что–то конкретное трудно и все–таки…

Мы в своей работе постоянно используем разнообразные театральные приемы, в том числе и этюды. Родителям, которые никак не могут полюбить своих детей, можно посоветовать мысленно проиграть такой этюд (нет–нет, не бойтесь, это не требует выдающихся актерских способностей!). Представьте себе, что вы — ребенок. И не абстрактный, а вполне конкретный. Ваш собственный. Вас не любит мама (или папа, или оба). А родители для вас — это весь мир, ибо весь мир ребенка замыкается на родителях. И этот мир оказался перевернут. Все в нем не так! Ударившись, вы вместо утешения слышите насмешку. Вам страшно, вы плачете, а вас обзывают трусом. Вы вбегаете в комнату, чтобы поделиться радостью — и наталкиваетесь на раздраженное: «Отстань, уйди! Ты что, не видишь? Я с тетей Леной разговариваю!»

И в этом перевернутом мире вы в конце концов тоже становитесь «мальчиком наоборот»: не вовремя смеетесь, не к месту кривляетесь, пристаете ко взрослым именно тогда, когда их надо оставить в покое… Хорошо еще, если у вас от природы веселый характер. Тогда вы думаете: «Надо же, все меня любят, только мама не любит!» А если характер меланхоличный? В таком случае вас буквально изводит, ржавчиной разъедает мысль: «НИКТО меня не любит, ДАЖЕ МАМА!..» И вы себя такого уже не любите! И изводите этой нелюбовью.

Проиграйте (хотя бы мысленно) несколько таких конкретных ситуаций. Только не забудьте, что вы в роли ребенка. А ложась спать, повторяйте хотя бы неделю подряд: «Я — Миша (Коля, Света). Я совсем один. Все меня обижают. Я никому не нужен, со мной можно сделать все, что угодно, потому что меня никто не любит».

И вообще почаще думайте о том, что детей — всех, даже самых благополучных и самых любимых! — очень жалко. Жалко потому, что неизвестно, какая им уготована судьба. И потому, что они когда–нибудь умрут. И потому, что им скорее всего долго–долго придется жить без вас.