Юрий Зуев

СОЗНАНИЕ В ПОЕДИНКЕ[26]

Перед человеком, серьезно практикующим боевые искусства, рано или поздно встает вопрос о роли сознания. Ибо боевые искусства (впрочем, как и любые другие) – это психофизическая деятельность, то есть динамическое взаимодействие души и тела, психики и организма, сознательного и бессознательного. В разные периоды тренировок, поединков, различных жизненных ситуаций на первый план выходит то одно, то другое.

Если с телом (физической подготовкой) более или менее все понятно, то с душой (подготовкой психики) дело обстоит сложнее. Существует множество рекомендаций философов, психологов, просто практиков по поводу того, как надо готовить психику и сознание бойца к поединку.

Рекомендации эти начинаются с того, что сознание вообще не нужно отдельно готовить (тренируй тело, а дух сам подстроится), и заканчиваются тем, как сознательно управлять не только всем телом, но и каждым органом, даже каждой мышцей в отдельности (йогический путь самосовершенствования). Всю эту массу методов можно условно разделить на две большие группы: одна опирается на психический склад, мировоззрение, традиции народов Востока, а другая – народов Запада. Дело в том, что мировосприятие и мироощущение Человека Востока и Человека Запада имеют существенные различия, иногда доходящие до противоположностей.

Рассмотрим сначала восточную трактовку взаимодействия души и тела бойца во время поединка.

Суть восточного понимания роли индивидуального сознания в любой деятельности (не только боевой) хорошо показана в известном послании Такуана, настоятеля буддийского храма Тодай-дзи в Японии, мастеру меча Ягю Тадзима-но ками (1571–1646), учителю фехтования при дворе сегуна. По существу, это не письмо, а целый трактат, вошедший в историю дзэн-буддизма как трактат «О непоколебимом духе-разуме».

В нем утверждается, что просто технического знания приемов боя недостаточно для того, чтобы стать настоящим мастером боевого искусства. Надо еще, чтобы сознание человека достигло определенного состояния, называемого по-японски «мусин» – «отсутствие разума». Такое состояние означает выход за пределы оппозиций «бытие-небытие», «жизнь-смерть», «Я»-«не-Я», «добро-зло». В определенном смысле понятие «мусин» соответствует понятию «бессознательное» (в западном понимании термина).

С точки зрения современной философии и психологии состояние «мусин» – это уровень наглядно-действенного мышления (или мышления, растворенного в действии), когда тело человека становится, так сказать, «автоматом» относительно его собственного сознания. Любой человек сталкивается с этим феноменом постоянно. Например, передвижение привычной дорогой на работу происходит именно в таком режиме: выдерживание направления, обход препятствий, пересадки в транспорте и тому подобные действия осуществляются практически без вмешательства абстрактно-логического мышления. Человек в данном случае «бессознательно сознателен» или «сознательно бессознателен». В свете сказанного становится более понятной следующая инструкция Такуана:

«В случае фехтования, например, когда противник пытается напасть на вас, ваши глаза сразу же ловят движение его меча, и вы можете последовать за ним. Но как только подобное произойдет, вы перестанете владеть собой и, несомненно, потерпите поражение. Это называется “остановкой” (речь идет о свойстве духа-разума фиксироваться на чем-то одном так, что трудно оторваться – Ю.З.).

Вы, конечно, видите меч, собирающийся поразить вас, но не позволяйте своему уму “останавливаться” на этом. Оставьте намерение контратаковать противника в ответ на его угрожающий выпад, перестаньте строить различные планы на этот счет. Просто воспринимайте его движения, не позволяя своему уму “останавливаться” на них, продолжайте двигаться все так же навстречу противнику и используйте его атаку, обращая ее против него самого.

Как только разум “останавливается” на каком бы то ни было объекте – будь то меч противника или ваш собственный, атакующий вас человек, манера или размах его либо вашего действия – вы теряете контроль над собой и неизбежно становитесь жертвой вражеского меча. И когда вы настраиваете себя против него, ваш разум также приковывается к нему. Поэтому не думайте не только о противнике, но даже и о себе».

Фехтовальщик, достигший совершенства, не обращает внимания на личность противника, так же, как и на свою собственную. Он является безразличным свидетелем фатальной драмы жизни и смерти, в которой принимает самое активное участие. Несмотря на все старания, которые он проявляет или должен был проявить, он выше самого себя, он выходит за пределы двойственного (дуалистического) восприятия обстановки. И в то же время он не мистик, увлеченный созерцанием, он в гуще смертельной схватки.

«Например, на вас напали десять человек, и каждый из них пытается ударить вас мечом. Как только вы защититесь от одного, вы перейдете к другому, не позволяя своему разуму “останавливаться” на ком-либо. Как бы быстро ни следовал один удар за другим, вы не станете сражаться сразу с двумя. Таким образом вы последовательно и успешно разделаетесь с каждым из десяти. Но это возможно только тогда, когда ваш разум спонтанно движется от одного объекта к другому, когда его ничто не “останавливает” и не порабощает. Если же разум не способен двигаться таким образом, вы непременно проиграете где-нибудь между двумя схватками из числа этих десяти».

Например, буддийское божество Канон Босяцу (Авалокитешвара) иногда изображают существом с тысячью рук, каждая из которых держит определенный предмет. Если разум этого божества «остановится», скажем, на стрельбе из лука, остальные 999 рук в момент такой остановки окажутся совершенно бесполезными. Только потому, что его разум «не останавливается» на работе какой-то одной руки, а движется от одного предмета к другому, все руки сразу оказываются предельно полезными.

«Новичок ничего не знает о том, как правильно держать меч, как с ним обращаться и еще меньше о том, как надо себя вести в схватке. Если противник пытается нанести ему удар, он инстинктивно парирует его. Но как только начинается тренировка и его учат владеть мечом, учат тому, на что надо обращать внимание в бою, его разум начинает “останавливаться” на всех этих важных вещах. По этой причине всякий раз, когда он пытается действовать свободно, он ощущает сильную скованность. Он совершенно теряет то чувство свободы, которым обладал раньше. Проходят дни и годы, и по мере того, как его подготовка обретает все большую зрелость, его движения и техника владения мечом начинают приближаться к состоянию “отсутствия разума”. Иными словами, он как бы возвращается к тому умственному состоянию, которое было у него в самом начале обучения, когда он ничего не знал и был абсолютным профаном в искусстве фехтования».

Говоря современным языком, бой ведется за счет бессознательной деятельности психики, управляющей телом, когда разум (то есть, абстрактно-логическое мышление) не останавливается ни на одном объекте, ни на одной точке. Бессознательное подавляет рефлексивный слой сознания, и тогда сознание теряет самое себя – самосознание. В боевом взаимодействии человек должен освободиться от любых мыслей, особенно от тех, которые связаны с жизнью и смертью, добром и злом, выигрышем и поражением, отдавшись силе, скрытой в тайниках его существа.

Например, по утверждениям теоретиков кюдо (японского искусства стрельбы из лука) стрелку принадлежит второстепенная роль исполнителя действия, происходящего в определенном смысле без его участия. Стреляет «дух», а стрелок не должен думать в процессе стрельбы ни о цели, ни о попадании в нее. Только «дух» хочет стрелять, «дух» стреляет и «дух» попадает в цель.

Необходимое состояние сознания – «мусин» – достигается путем медитации. В первой ее фазе, предшествующей поединку, достигается изменение состояния сознания за счет сосредоточения его на каком-либо одном объекте («одноточечное сознание») при полной мышечной релаксации. Физиологически это приводит к торможению коры головного мозга с сохранением очага возбуждения. В следующей фазе медитации достигается «пустотность сознания» – состояние безмыслия, или – в терминах современной психологии – «остановка внутреннего монолога», когда объект «одноточечного сознания» исчезает из поля рефлексии.

Благодаря этому, во время поединка задействуется только нерефлексивный слой сознания. Боец не выделяет ни себя, ни противника из ситуации. Поединок почти целиком строится на технических действиях, усвоенных в ходе предыдущих тренировок. Они не требуют контроля сознания, так как производятся автоматически: на каждый удар – отработанный блок или уход, на связку ударов – серия блоков с передвижением и контратакой, и так далее.

Вхождение в медитативное состояние осуществляется еще до поединка (боевого или спортивного), которому предшествует «сидячая» медитация. Самогипнозу перед схваткой способствует также выполнение предварительного ритуала, играющего роль своеобразного «ключа» для запуска процессов торможения в коре головного мозга. Непосредственно в ходе самого поединка ощущение «отсутствия разума» поддерживается специфическим ритмом дыхания, организацией передвижений, ударов и блоков на основе дыхательного ритма. Именно поэтому в традиционных восточных школах боевых искусств тренировочные занятия, в том числе поединки, проходят под звуки музыкальных инструментов (хотя бы барабана), являющихся метрономом.

Формальные упражнения «ката» (таолу, пхумсэ, кюйен) в восточных боевых искусствах, кроме технических аспектов, преследуют еще и цель выработки чувства ритма в поединке. Этот ритм поддерживается динамикой выполнения приемов, когда удары и блоки чередуются в комбинациях и проводятся, как правило, на выдохе. Ритм поддерживается дыханием. Он же является фактором, освобождающим сознание от логики и абстракций, то есть ритм переводит сознание на нерефлексивный уровень, который характеризуется наглядно-действенным и наглядно-образным видами мышления. Эти виды мышления намного эффективнее управляют действиями человека в бою, чем абстрактно-логическое мышление. Именно они обеспечивают решение ситуационных пространственных задач боевого поединка и целостность его восприятия. Именно об этих видах мышления фактически идет речь тогда, когда говорят: «Размышление в действии. Действие в размышлении».

В схватке мастер боевого искусства бессознательно (то есть не думая, не осуществляя сознательного перебора) пробует одну за другой отработанные им в процессе тренинга стереотипные технические комбинации, мгновенно переходя от одного варианта к другому. Поединок практически полностью управляется нерефлексивным уровнем (или слоем) сознания, то есть бессознательной сферой психики.

Итак, подход Человека Востока к подготовке психики бойца для поединка можно сформулировать следующим образом: человек и окружающий его мир составляют неразрывное целое. Необходимо сохранить это единство в любой ситуации путем «отключения» самосознания, устранить оппозицию Я и не-Я, перейти на наглядно-действенный и наглядно-образный виды мышления.

В отличие от Востока, рационализированный Запад всегда стремился использовать в боевых искусствах рефлексию. Ведь главной силой и достоинством человека всегда считалось на Западе наличие у него разума, позволяющего ставить цели, планировать пути их достижения и менять планы в случае неудачи.

Точный расчет, заранее отработанный трюк или финт, сложная, но выверенная до мелочей комбинация всегда отличали западных мастеров единоборств. Какой-нибудь заранее обдуманный и отработанный прием, используемый в подходящий момент, зачастую решал исход поединка. Отдаваться «воле Господней» приходилось только тогда, когда весь технический арсенал оказывался исчерпанным и оставалось либо признать свое поражение (бежать или сдаться), либо умереть.

Нерефлексивный слой сознания считался огромной помехой в военном искусстве, так как являлся источником таких эмоций, как беспокойство, неуверенность, волнение, страх, ужас. Эту «помеху» всячески старались устранить различными путями, начиная от взбадривания себя отваром мухоморов (берсерки), употребления алкоголя, самогипноза с установкой на собственную неуязвимость и мощь, и кончая детальным расписанием всех своих действий, не оставляющим места ни для каких неожиданностей.

Запад, к тому же, в военном деле всегда больше полагался на коллективные способы ведения боевых действий, где каждый воин четко знал круг своих обязанностей, а победа достигалась за счет координации действий отдельных бойцов. Индивидуальное воинское мастерство с появлением массовых армий перестало играть решающую роль в сражениях. Эта традиция восходит еще к временам Александра Македонского и его знаменитой «фаланги». Римские легионеры также побеждали варваров только за счет организации, дисциплины, слаженности своих действий, уступая им по части индивидуального мастерства.

Но окончательно преимущества коллективных действий над индивидуальными выяснились во время экспедиции Наполеона в Египет в 1801 году. Тогда французские кавалеристы в нескольких сражениях наголову разгромили конницу мамлюков. Каждый мамлюк имел великолепную подготовку для ведения боя сразу с двумя-тремя противниками. Французский же кавалерист знал свое место в строю и был обучен всего нескольким фехтовальным приемам. Вне строя французы значительно уступали мамлюкам. Но мамлюки неизменно терпели поражение, сталкиваясь с боевыми порядками французской кавалерии. Индивидуальное воинское мастерство стало, как это ни парадоксально, помехой для массовых баталий. (Кстати, нечто подобное имело место во времена нашествия Батыя на Русь. Русские воины той поры по своей индивидуальной выучке значительно превосходили татар. Но татары действовали большими людскими массами, подчинявшимися жесточайшей дисциплине и хорошо управлявшимися в бою, а русские пытались превращать бой во множество индивидуальных поединков. Отсюда и закономерность их поражений).

Главное внимание в подготовке войск, начиная с XVIII века, стало уделяться в Европе развитию навыков действий в строю. Они характеризовались сравнительной простотой, были унифицированы и не требовали много времени для усвоения. Что и было оптимальным вариантом при коротком сроке подготовки новобранцев, приходивших на службу уже взрослыми людьми (для сравнения: всякого рыцаря, самурая, питомца клановой школы готовили с детства). Например, фехтование штыком ружья включало всего 4 отбива (вверх, вниз, вправо, влево) и 2 укола (длинный и короткий). Каждое движение определялось заранее, отступление от заданного алгоритма строго наказывалось. Отсюда известное выражение прусского короля Фридриха Великого: «Солдат должен бояться палки сержанта больше, чем смерти в бою».

Однако потом, с появлением нарезного и автоматического стрелкового оружия, развитием другой военной техники, подходы к поведению солдата в бою и к его подготовке изменились. Начинает использоваться рассыпной строй, солдаты находятся уже не в «локтевой» связи (плечом к плечу в строю), а в «огневой» связи (на удалении друг от друга, иногда значительном). Это повышает значение индивидуальной подготовки. Боец должен теперь обладать большим количеством навыков: метко стрелять, окапываться, менять огневую позицию, маскироваться, владеть ножом, саперной лопаткой, уметь применять гранаты, оказывать первую медицинскую помощь, обладать навыками выживания и так далее.

Наибольшее значение обучение разнообразным навыкам такого рода приобрело в специальных разведывательно-диверсионных подразделениях, имеющихся во всех армиях мира. Воспроизводить методики их подготовки в рамках небольшой статьи нет смысла. Остановлюсь на общей схеме. Она почти полностью основывается на использовании рационального (рефлексивного) слоя сознания. Вначале формулируется цель деятельности, то есть тот результат, который необходимо получить. Затем создается план достижения цели в самом общем виде. После этого тщательно разрабатываются этапы осуществления этого плана до самых мельчайших деталей. Все это тщательно расписывается по времени и «привязывается» к месту предполагаемого действия. Неожиданностям, каким-либо экспромтам места быть не должно: необходимо заранее предусмотреть решительно все. Командование должно, помимо того, точно знать, как будет вести себя тот или иной солдат подразделения в любой из мыслимых ситуаций.

В качестве научной основы для боевой подготовки на Западе используется психологическая теория бихевиоризма (от английского «бихэйвэ» – поведение), впервые изложенная в 1913 году Дж. Уотсоном. Бихевиоризм сводит психические явления к реакциям всего организма, отождествляет сознание и поведение, а основной поведенческой единицей считает связь стимула и реакции. Поэтому обучение бихевиоризм трактует как формирование у организмов (включая в их число человека) соответствующих условных реакций. Например, готовится группа для действий в горнопустынной местности. Детально отрабатываются в этой связи вероятные ситуации: марш-броски с ограниченным запасом воды, использование в пищу местных ресурсов, преодоление препятствий (стен, расселин, рвов), поведение при захвате в плен, применение противоядий от укусов ядовитых змей и насекомых, прикрытие огнем друг друга, отвлечение внимания противника на себя и др.

Но еще раз подчеркну, что весь курс подготовки, каким бы сложным он ни был, вначале подлежит тщательной разработке во всех деталях, а затем неукоснительному выполнению. На каждый «стимул» должна быть выработана своя «реакция». Если тот или иной «стимул» по какой-то причине не нашел места в системе подготовки, то не может быть речи о предсказуемой «реакции». Отсюда разные подходы к подготовке инструкторов и обучаемой массы.

Инструктор должен научиться строить план обучения от начала и до конца. Он должен уметь определять цель, этапы ее достижения и осуществлять детальную регламентацию процесса реализации конкретных задач. Это большая аналитическая работа, связанная с учетом различных (вплоть до очень маловероятных) ситуаций. Иными словами, под каждую конкретную задачу составляется свой конкретный детальный план.

Любой из обучаемых знает поставленную задачу лишь в общих чертах. Каждое препятствие, вводимое инструктором, для него должно быть полной неожиданностью и обладать минимальным смыслом (например, переползание по жидкой грязи вместо того, чтобы эту грязь обойти). Вот тут-то и выявляются «реакции» человека на применяемые к нему «стимулы». Общий лейтмотив таков: «Приказ должен быть выполнен, каким бы бессмысленным он ни казался». Иными словами, воинское подразделение – это своеобразный организм, где командир играет роль «головы», отчетливо и во всех деталях представляющей ход выполнения боевого задания, а его подчиненные – это «тело», которое должно реагировать нужным «голове» способом.

Аналогичный подход и к подготовке спортсменов. Составляется годовой план-график тренировок, в котором расписывается, какие и когда должны быть освоены элементы, нагрузка, контрольные нормативы и т. д. (На Востоке составление таких планов является скорее исключением, чем правилом. Здесь учитель решает, что и как делать ученику.) Причем план может составляться не только на определенный период времени, но и для отдельного события. Например, спортсмен (боксер, кик-боксер, борец, каратист) готовится к поединку с конкретным соперником. С этой целью изучают видеоматериалы о ранее проведенных им боях, собирают сведения о его характере, перенесенных травмах, методах подготовки. Затем на основе полученной информации строится план ведения поединка по времени, с детальным расписанием, когда провести определенный прием, когда увеличить темп или уйти в глухую оборону…

Итак, в общем смысле западный подход к подготовке сознания для поединка выражается в детальной регламентации возможных действий и в неукоснительном выполнении заранее составленного плана. Если план этот не удается выполнить, – значит он плох. Следует отказаться от него и разработать новый, который учтет все то, что не учитывал предыдущий. Так что фраза, которую мы часто слышим в западных фильмах из уст их персонажей «у меня есть план», не идеоматический оборот, а выражение подхода Запада к сознанию вообще.

Человек неразрывно связан со Вселенной (Космосом) и сам является микрокосмосом, то есть устроен на тех же принципах, что и Космос. А раз так, то, разобравшись с устройством «внешнего» мира, можно судить о мире «внутреннем».

Древние греки и римляне были убеждены, что мир образован двумя началами: логосом (сознанием) и хаосом (материей), взаимодействие которых рождает все формы живой и неживой природы. Например, знаменитый философ Платон (IV век до н. э.) считал, что совершенно самостоятельно существует мир бестелесных идей (логическое начало). Эти идеи вступают во взаимодействие с хаосом (материальным началом) и упорядочивают его. Как, например, гончар придает куску бесформенной глины определенную форму, так и идеи формообразуют хаос. Так появляется окружающий человека мир вещей и явлений, и он сам. Хаос текуч, изменчив, вещи преходящи; им управляют идеи, которые вечны, неизменны, постоянны. Так и душа человека по отношению к телу выполняет роль управляющего. Ведь идея, по представлению Платона, вечна, она находится в теле временно, возвращаясь в свою обитель после смерти тела.

Человеку для того, чтобы что-то создать либо совершить, надо четко представить себе, чего же он хочет и как этого добиться. Чтобы такое стало возможным, душа должна «вспомнить» свое пребывание в мире идей и выбрать то, что необходимо. Это воспоминание невозможно без интенсивной деятельности разума по поиску путей достижения поставленных целей. Отсюда – надо все тщательно продумать и взвесить, из множества вариантов выбрать самый оптимальный, а затем неукоснительно следовать избранному порядку действий. Возникающие трудности и препятствия преодолеваются с помощью того же разума.

Древние индусы и китайцы тоже исходили из того, что Человек является микрокосмосом. Но вот устройство Вселенной им представлялось иным. По их представлениям, мир состоит не из двух начал, а из одного (Дао, Брахман). Но это единое начало содержит в себе противоположности инь и ян, Неба и Земли: «Один раз инь, другой раз ян – это и называется Дао»; «То, что выше формы – Дао, то, что ниже формы – предмет». Другими словами, Дао – это великое единое, окончательная реальность, сущность всех предметов и явлений. Дао вечно и безымянно, бестелесно и бесформенно, неисчерпаемо и бесконечно в движении. Дао – «праотец всего сущего», «нахождение Дао в мире подобно великому стоку, куда все сущее в мире вливается подобно ручьям, впадающим в реки, и подобно рекам, стекающим в моря».

Отсюда задача познания решается не путем построения разумом логических конструкций, а через слияние с Брахманом или посредством «странствования» в Дао-потоке: «Не выглядывая из окна, можно видеть дао всех вещей. Чем дальше идешь, тем меньше познаешь. Поэтому совершенномудрый не идет (то есть не ищет знаний), но познает все» – такова общая установка даосов и дзэн-буддистов.

Образно говоря, западные философы призывали «зажечь факел знаний» и, освещая им путь, «продвигаться во мраке невежества» к объяснению феноменов бытия. Восточные мудрецы считали, что разум только препятствует исполнению предначертанного пути (определенного Небом, кармой или чем-либо еще в том же роде). Поэтому огонь разума надо по возможности «пригасить», дабы слиться с мировым порядком, с вибрациями Космоса, слышать и ощущать которые разум только мешает. Другими словами, Запад, «вооружившись» методом анализа, «отсекал» от действительности «кусочки» (расчленял действительность), чтобы потом строить из них модели этой же действительности. Так возводилось здание Разума с большой буквы – Наука, живя в котором, человек мог все больше и больше уравнивать свои возможности с Богом.

Восток наоборот использовал метод синтеза, «пристраивался» к действительности, пытаясь как бы «раствориться» в ней, не нарушая, в меру своих возможностей, ее течения. Свои действия в этом процессе на Востоке всегда пытались объяснять цикличностью, круговоротом, вечным возвращением и повторением.

Итак: Запад – тенденция к возвышению Духа за счет подавления плоти; Восток – тенденция к подавлению Духа за счет реорганизации плоти. Запад – преимущественное накопление «коллективного» знания и развитие индивида на основе применения и уточнения знаний, уже полученных другими; Восток – преимущественное развитие индивида и на этой основе «упорядочивание» коллективного знания за счет «подтверждения» старых истин; Запад – использование в первую очередь технических средств для усиления своего воздействия на противника (на человека, животных, природу); Восток – использование в первую очередь естественных возможностей организма, усиленных за счет специальных упражнений. Конечно, в настоящее время подобное противопоставление значительно ослабло из-за промышленной и научно-технической революции в странах Востока и взаимопроникновения культур, но до конца XIX века указанные тенденции просматривались очень четко. В боевых искусствах, о которых идет речь, они хорошо видны по сей день.

Эти позиции в подходах к человеку, к его сознанию, дают возможность разобраться в методах обучения и воспитания, формирования качеств бойца. Поскольку для широкого круга тренеров, инструкторов, преподавателей боевых искусств вопросы происхождения и функционирования человеческого сознания остаются чуждыми их интересам, постольку возможно бездумное перенесение методик тренировок (особенно психотехнических) на неподходящую для них «почву». Это, в лучшем случае, не дает ожидаемого результата, в худшем – приносит вред.

Итак, два взаимно отрицающих друг друга подхода: Запад – всемерное развитие сознания; Восток – уменьшение влияния сознания на деятельность. Обе эти противоположности, доведенные до предела, равно уничтожают саму деятельность. Так, контроль сознанием каждого действия практически полностью их останавливает. Это явление хорошо иллюстрирует притча о сороконожке, которая не смогла ходить, когда попыталась контролировать по отдельности движение каждой из своих «ног». А полное отсутствие сознательного контроля ведет к хаосу спонтанных действий, не объединенных в целенаправленный комплекс.

Однако проблему действий бойца, адекватных внешним условиям, все же решают и на Востоке, и на Западе. Но решают по-разному. (Совершенно специфическим образом поступали бойцы тех стран, которые испытывали одновременное влияние и Востока, и Запада, например, россияне. Но эта тема заслуживает отдельного анализа.)

Любой инструктор хочет сформировать у своих подопечных устойчивые умения, навыки и привычки действий в определенных условиях. В боевых искусствах – это передвижения, удары, уклоны, блоки, атаки и контратаки, «держание ударов» и т. д. Подход Востока в формировании навыков и привычек: учитель показывает – ученик делает – учитель контролирует и корректирует – ученик опять делает. То есть воспроизводится схема: делание – коррекция – делание. Причем коррекция осуществляется за счет введения дополнительных условий, которые ученик должен учитывать или избегать. Например, удары палкой за неверное выполнение движений, механические устройства, которые сами «наказывают» за неправильные действия (попасть кулаком или стопой в мишень, находящуюся в небольшом окне, уклониться от удара «руки» манекена и т. д.).

Подход Запада: инструктор рассказывает и показывает – ученик осмысливает каждое движение в целом и каждый его элемент; сочетается отработка движений учеником под контролем учителя с его самостоятельной работой. То есть воспроизводится схема: рассказ (показ) – осмысление – изучение – тренаж – коррекция. Иными словами, ученик после рассказа и показа должен осмыслить полученную информацию, а потом реализовать эту информацию в мышечных действиях, контролируя их разумом до тех пор, пока они не станут навыком или привычкой, то есть достоянием нерефлексивной (бессознательной) сферы психики.

На Востоке – долгие, изнурительные тренировки и упорная отработка движений, действительного смысла которых ученик, как правило, не знает (но знает учитель), с последующим «раскрытием» этого потаенного смысла наиболее способным и перспективным ученикам. На Западе – «открытие» смысла с самого начала всем ученикам и тренировка обучаемых на рациональной основе. Самоконтроль ученика через зеркало, «грушу», партнера, инструктора для приведения своих «внешних» движений в соответствие с заданным (или самостоятельно созданным) «внутренним» эталоном.

Сравнительный анализ подходов Востока и Запада к формированию навыков, умений и привычек бойца показывает, что возможен и третий путь, некая «золотая середина», учитывающая преимущества того и другого направления. То есть, речь идет о вводе визуальной (зрительной) и вербальной (словесной) информации параллельно с отработкой мышечных действий. При этом «удельный вес» работы рефлексивного слоя сознания должен постепенно снижаться за счет «свертывания» количества слов, необходимых для описания деятельности и для руководства ею. Можно также задействовать рефлексивный и нерефлексивный уровни сознания одновременно, то есть проговаривать элементы действий совместно с их выполнением. Такой метод дает сокращение времени обучения почти в 2 раза по сравнению с обычным западным подходом, и в 4–6 раз по сравнению с восточным. Но при этом многократно возрастают требования, предъявляемые к инструктору. Иными словами, идти этим нетрадиционным путем может далеко не каждый.

Примечания:

2

Distress (англ.) – горе, несчастье, недомогание, истощение, нужда; stress (англ.) – давление, нажим, напряжение. – Прим. перев.

26

Юрий Зуев. Сознание в поединке // Журнал «Кэмпо», Мн., 1995, № 2.