До недавнего времени термин «психология развития» часто был синонимом «детской психологии». Большинство психологов, именовавших себя специалистами в области психологии развития, в действительности изучали период детства, а большинство работ «о развитии», в действительности, были работами о детях. Но сегодня ситуация несколько иная. Появилось множество работ, охватывающих весь период жизни: это и обычные учебники (например, Kail & Cavanaugh, 1996), и специальные курсы (например, Cohen & Reese, 1994). В связи с расширением границ области психологии развития особый интерес начал вызывать последний отрезок жизни человека, изменения и трудности пожилого возраста. Именно теме пожилого возраста и психологии старения посвящена эта глава.

Пожилой возраст представляет интерес по ряду причин. Самая простая — увеличение числа и доли пожилых лиц в населении. В 1990 году лица в возрасте 65 лет и старше составляли 4 % населения США. Сегодня в эту категорию попадает около 13 % населения, и по оценкам специалистов к 2030 году эта цифра увеличится до 20%. Кстати, наибольший процентный рост был отмечен в возрастной группе лиц от 80 лет и старше.

Вторая причина интереса к пожилому возрасту сходна с одной из причин интереса к периоду детства. Детство — это во многих отношениях время повышенной уязвимости, когда растущий организм находится «под угрозой» разнообразных нарушений. Изучать детей необходимо в том числе и для того, чтобы узнать, как предотвратить эти нарушения. Преклонный возраст также рассматривается как период уязвимости и риска, как время, когда способности ослабевают и человек сталкивается с множеством потерь (здоровья, работы, супруга или супруги). Как мы увидим, ключевой вопрос при исследовании старения заключается в том, насколько соответствует действительности этот негативный стереотип. Тем не менее, по крайней мере для части пожилых людей проблемы — это очевидная реальность, и необходимость решать их представляет собой еще одно основание для изучения старения.

Третье основание связно с теоретическими соображениями. Считается, «развитие» продолжается всю жизнь, поэтому любая модель развития, конечной точкой которой является подростковый возраст, не может претендовать на полноту. Можно утверждать, что на большом временном отрезке от зачатия до смерти особое внимание следует уделять тем периодам жизни, когда происходят выраженные и существенные изменения. Детство, несомненно, один из таких периодов — время быстрых, неизбежных и глобальных изменений. Многие из этих изменений, кроме того, происходят в одном направлении, отражая движение вперед, прибавление, рост. Пожилой возраст тоже период существенных и, по крайней мере частично, неизбежных изменений, но с существенным отличием; в этом случае, естественное направление изменений — в отрицательную сторону, то есть изменения скорее связаны с потерями, чем с приобретениями. И вновь обоснованность такой негативной характеристики вызывает многочисленные споры. Однако теоретическое значение этой проблемы очевидно, и поэтому возникает необходимость эмпирической проверки.

Наконец, еще одно основание для интереса к старению — следствие многих разногласий и неопределенности, о которых упоминалось выше. Разногласия и неопределенность отчасти обусловлены методологическими трудностями изучения развития в пожилом возрасте и сравнения лиц, находящихся на разных этапах жизненного пути. В действительности, психология старения является наглядным примером того, как трудно провести добротное исследование в целом, и как трудно провести исследование в сфере психологии развития в частности. То есть, она представляет собой интересную и информативную тему из области научной методологии даже для тех, у кого нет непосредственного профессионального или личного интереса к ее изучению.

Здесь для нас, конечно же, важнее всего методологические аспекты исследования старения. Структура этой главы повторяет структуру главы 10, посвященной младенчеству. Глава начинается с рассмотрения общих вопросов изучения старения. Как и в случае с младенчеством, эти вопросы актуальны при изучении любых возрастных групп; однако многие из них имеют особое значение при изучении именно пожилого возраста. Вторая часть главы посвящена специфической проблематике психологии старения.

Общие замечания становятся понятнее на конкретных примерах. Пример, который я использую, — исследования IQ. Коэффициент интеллекта — удачный пример не только потому, что это одна из самых популярных зависимых переменных, но и в связи с тем, что многие из методологических вопросов, которые будут обсуждаться, наиболее тщательно анализировались именно в контексте исследования IQ. Поэтому в первой части этой главы ставится сразу две задачи: проанализировать методологические вопросы и обсудить результаты исследований важнейшей проблематики.

Начнем с вопроса, который рассматривался также и в связи с изучением младенцев: как исследователю набрать группу пожилых людей? Ответ тот же, что и в случае с младенцами: разными способами, из которых практически ни один не соответствует модели случайного отбора, предлагаемой учебниками (Camp, West, & Poon, 1989). В отличие от исследователей, изучающих детей и подростков, исследователь, интересующийся старением, не имеет возможности набрать испытуемых

в каком-нибудь специальном учреждении, таком как школа или колледж. Поэтому поиск и случайный отбор из репрезентативной группы пожилых лиц связан с серьезными трудностями. Наверное, наиболее часто используемый способ — обращение в различные группы или организации, в которых состоят пожилые люди, например в религиозные группы, в центры досуга для пожилых людей или в ассоциации пенсионеров. Подобный первичный контингент, очевидно, не обладает достаточной репрезентативностью, поскольку в такие группы, как правило, входят лишь относительно активные и здоровые люди. Выборка может стать еще более искаженной в связи с тем, что участие в исследовании предполагает добровольное согласие; и вновь лишь относительно компетентные пожилые люди соглашаются на участие. Как результат, в исследованиях старения нередко используются в той или иной мере нерепрезентативные выборки пожилых лиц, отличающихся в положительную сторону от популяции в целом.

Получение репрезентативной выборки пожилых людей — это одна из задач исследования старения. Вторая задача — получение выборки пожилых людей, сопоставимой с выборкой молодых людей, с которыми будет осуществляться сравнение. Многие исследователи не ограничиваются простым фиксированием результатов пожилых испытуемых; их цель — сравнить результаты лиц пожилого и молодого возраста. Поскольку в подобных исследованиях в качестве независимой переменной выступает возраст, важно, чтобы сравнивались группы, имеющие как можно больше общего во всех аспектах за исключением возраста. Как указывалось в главе 2, это правило не означает, что исследователь должен пытаться исключить все, чем 20-летние испытуемые отличаются, скажем, от 70-летних. Но оно означает, что необходимо исключить все различия, которые не имеют естественной связи с возрастом.

Отклонение от репрезентативности в одной возрастной группе может исказить результаты ее сравнения с другими группами. Из сказанного выше следует, что лица, принимающие участие в исследовании, обычно отличаются в лучшую сторону от общей популяции. Если молодые испытуемые не будут отбираться, сравнение окажется в пользу пожилых испытуемых. С другой стороны, если группа молодых испытуемых состоит из студентов колледжа (что обычно практикуется), или если пожилые испытуемые отобраны из домов престарелых, искажение будет в противоположном направлении. И даже если во всех возрастных группах используются единые критерии отбора, несоответствие выборок может явиться результатом неодинакового количества лиц, выразивших желание принять участие в исследовании (показатель, который редко включают в исследовательские отчеты о старении).

При сравнении молодых и пожилых лиц особые затруднения вызывают смешения факторов двух типов. Первое связано с различиями в уровне образования. Предположим, проводится сравнение среднего уровня IQ у лиц 25- и 75-летнего возраста. Допустим, что исследователю удалось разрешить проблемы, связанные с отбором, о которых говорилось выше, и получить репрезентативные выборки обоих возрастов. Если выборки действительно репрезентативны, они, естественно, будут различаться не только по возрасту, но и по образовательному уровню: в среднем, молодые люди окажутся образованнее пожилых. То есть мы столкнемся со смешением факторов возраста и образования. Заметьте, что складывается парадоксальная ситуация: решение одной из задач отбора, а именно репрезентативности

выборок каждого возраста, в той или иной мере препятствует решению другой задачи, достижению сопоставимости выборок разных возрастов.

В общих чертах проблема, возникающая при исследовании методом поперечных срезов и связанная с различием между представителями разных поколений, рассматривалась в главе 3. Как отмечалось, эта проблема актуальна лишь тогда, когда существует вероятность связи между переменной, значение которой изменяется вместе с возрастом, и изучаемой зависимой переменной. Существует ли вероятность того, что образовательный уровень связан с IQ? Разумеется, существует. В действительности, наличие такой связи не только вероятно, но и доказано в ряде исследований (Gonda, 1980). В стандартизациониых данных по WAIS, к примеру, коэффициент корреляции между уровнем образования и IQ оказался равным 0,68 (Wechsler, 1958). При использовании последовательного анализа (Birren & Morrison, 1961) было обнаружено, что связь между IQ и образовательным уровнем значительно сильнее связи между IQ и возрастом.

Что же делать с этим смешением? Как указывалось в главе 3, единственно верного решения нет. Можно при отборе испытуемых привести в соответствие средний уровень образования в разных возрастных группах — к примеру, повысив требования к уровню образования у пожилых людей и несколько понизив их к молодым людям (например, Green, 1969). С помощью этой процедуры обычно удается сгладить нежелательные возрастные различия в IQ, но не исключить их полностью. Очевидный недостаток этого приема состоит в том, что при его использовании нарушается репрезентативность выборки. Различия в образовательном уровне можно учесть при статистической обработке данных, в частности, с помощью метода, называемого анализом ковариаций. Однако, как и другие формы статистической подгонки, анализ ковариаций обладает рядом недостатков, а его применение в случае смешения возраст/образование было подвергнуто критике (Storandt & Hudson, 1975). Кроме того, приведение выборок в соответствие по определенному параметру и статистическая подгонка в лучшем случае могут уравнять испытуемых по количественным характеристикам образования, то есть по продолжительности обучения. В этих процедурах не учитывается ни новизна образовательных программ, ии качество образования.

Различия в уровне образования являются частным случаем эффектов когорты в исследованиях методом поперечных срезов, к которым мы вскоре обратимся при обсуждении планирования исследования. Пока стоит отметить лишь еще один момент. То, насколько серьезные затруднения вызовет взаимосвязь между возрастом и образовательным уровнем, зависит от того, какого рода выводы мы стремимся получить. Если сфера наших интересов ограничивается различиями между молодыми и пожилыми людьми, беспокоиться не о чем; наличие межвозрастных различий в IQ — это просто факт, который неизменно подтверждается в многочисленных исследованиях. Проблемы возникают в том случае, когда мы пытаемся перейти от различий к возможности изменений. При использовании метода поперечных срезов нельзя получить непосредственное подтверждение снижения IQ с возрастом. Интеллектуальному превосходству молодых людей есть альтернативные объяснения, в том числе и различия между поколениями в возможности получить образование. Фактически, рассмотренные выше исследования демонстрируют не только вероятность того, что разница в IQ обусловлена различиями в образовательном уровне, но и то, что эти различия действительно объясняют по крайней мере часть межвозрастных различий в IQ.

Второе существенное смешение, которое имеет место при использовании метода поперечных срезов для изучения пожилых людей, касается различий в состоянии здоровья. Смешение, как и в предыдущем случае, является неизбежным следствием достижения репрезентативности выборки. В процессе старения здоровье, как правило, ухудшается. Поэтому, получив репрезентативную выборку, мы сталкиваемся с еще одним типом смешения: группы испытуемых будут различаться не только по возрасту, но и по состоянию здоровья.

Связано ли состояние здоровья с IQ? Данные ряда исследований говорят о том, что это так. Как и в случае с образованием, при помощи тщательного отбора можно составить группы испытуемых приблизительно соответствующих одна другой по параметру состояния здоровья. Для этого необходимо в выборку пожилых испытуемых включать только лиц с исключительно хорошим здоровьем (например, Botwinick & Birren, 1963). С помощью этой процедуры обычно удается смягчить (но опять-таки не исключить) межвозрастные различия в IQ. Отметим, что этот метод страдает теми же недостатками, что и метод уравнивания испытуемых по уровню образования: мы создаем выборку лиц преклонного возраста, в положительную сторону отличающихся от популяции. Можно также проанализировать IQ пожилых лиц как функцию от состояния здоровья. Обычно в подобных исследованиях выявляется очевидная связь: пожилые люди со сравнительно хорошим состоянием здоровья интеллектуально превосходят своих ровесников, состояние здоровья которых хуже. На уровне интеллекта может отражаться ряд аспектов физического состояния организма. Среди факторов, которые по крайней мере иногда сказываются на значении IQ, называют потерю слуха (Sands & Meredith, 1989), гипертонию (Hertzog, Shaie, & Gribbin, 1978), ишемическую болезнь сердца (Shaie, 1996b), атеросклероз сосудов головного мозга (Spieth, 1965) и депрессию (Cunningham & Haman, 1992).

В некоторых отношениях состояние здоровья — даже более сложная переменная, чем образование. Во-первых, состояние здоровья, в отличие от уровня образования, трудно оценить. Как узнать, насколько здоров испытуемый? В идеальном случае у нас должно быть заключение врача, основанное на результатах полного медицинского обследования. Хотя в некоторых исследованиях и используются медицинские заключения (например, Shaie, 1996b), большинство из них далеки от этого идеала. Чаще всего о состоянии здоровья испытуемого судят с его слов. Методики оценки состояния здоровья, основанные на самоотчете, различаются по своей сложности, от простейших (например, «все испытуемые оценили состояние своего здоровья как нормальное») до значительно более подробных, тщательно разработанных.

Как мы увидели, соответствие самоотчетов действительности всегда вызывает некоторые сомнения. Поэтому важно отметить, что по крайней мере некоторые методики оценки состояния здоровья, основанные на самоотчете, действительно коррелируют с рейтинговыми оценками врачей и поэтому могут рассматриваться как валидные (например, LaRue, Bank, Yarvik, & Hetland, 1979). Однако факт валидности некоторых методик, естественно, не означает, что все методики доверия заслуживают. Более того, во многих исследованиях старения даже не производит-

ся попытка оценить состояние здоровья или рассматривать его как одну из переменных (Elias, Elias, & Elias, 1990).

Переменная состояния здоровья сложнее переменной образования, как с концептуальной, так и с методологической точки зрения. Нетрудно представить себе — или даже обнаружить — такие культуры или исторические периоды, в которых уровень образования и возраст не связаны. Эта возможность разграничения возраста и уровня образования говорит о том, что недостаточное образование не является неотъемлемой частью преклонного возраста — то есть что их ковариация является смешением, характерным для нашего времени и для нашей культуры. Возможность независимости состояния здоровья от возраста значительно менее очевидна. Следует ли рассматривать изолированно изменение состояния здоровья, связанное с ним изменение IQ и старение само по себе; следует ли рассматривать его как нечто «вторичное», как «отклонение», а не «нормальное старение»? Или же ухудшение здоровья — обязательная составляющая процесса старения?

Как соотносятся между собой состояние здоровья и возраст — спорный вопрос, на который нам вряд ли удастся ответить в этой книге (подробней см. Anstey, Stankov, & Lord, 1993). Замечу, однако, что каково бы ни было решение этой проблемы, для игнорирования снижения IQ, связанного с ухудшением здоровья, как некой случайности или артефакта нет никаких оснований. Состояние здоровья действительно изменяется с возрастом, а IQ действительно изменяется вместе с состоянием здоровья. И даже если бы снижение IQ было полностью обусловлено ухудшением здоровья (что еще не доказано), оно не исчезло бы и не потеряло своей значимости.

Последнее различие между переменной уровня образования и переменной состояния здоровья касается их значения при разном построении исследования. Обе переменные играют роль в исследованиях методом поперечных срезов, о чем свидетельствуют приведенные выше примеры. При проведении лонгитюдного исследования различия в образовании не имеют большого значения, в том случае если к моменту первого тестирования все испытуемые уже закончили получение образования в учебных заведениях. Различия же в состоянии здоровья, напротив, могут создать определенные трудности, поскольку состояние здоровья, в отличие от уровня образования, с возрастом изменяется. Таким образом, состояние здоровья в отличие от образовательного уровня объясняет некую долю межвозрастных различий и в исследованиях методом поперечных срезов, и в лонгитюдных исследованиях.

Вспомним теперь некоторые общие вопросы отбора, в нашем случае, отбора испытуемых для лонгитюдного исследования. В главе 3 мы отмечали, что выборка в лонгитюдных исследованиях, как правило, несколько специфична, поскольку лонгитюдное исследование предъявляет к испытуемому особые требования. Мы отметили также, что в лонгитюдных исследованиях, как правило, участвуют испытуемые, представляющие одну когорту. Оба эти фактора могут отразиться на выводах относительно стабильности или изменчивости IQ с возрастом. Помимо искажений при первичном отборе испытуемых лонгитюдное исследование связано с возможностью избирательного выбывания испытуемых в процессе исследования. В лонгитюдных исследованиях IQ это особенно заметно: в целом, наблюдается тенденция выбывания испытуемых с наиболее низкими показателями IQ.

Таблица 13.1 Примеры из раздела -«Физическое здоровье» многомерной функциональной оценки OARS

Источник: Multidimensional Functional Assessment: The OARS Methodology (p. 91,92,93,96), E. Pfeiffer (Ed.), 1975, Durham, NC: Center for the Study of Aging and Human Development.

Такое выбывание создает очевидное искажение в пользу старших возрастных групп: чем старше испытуемые, тем более выражено искажение выборки.

Сиглер и БотвинИК провели исследование, дающее яркий пример феномена избирательного выбывания (Siegler & Botwinick, 1979). Первый раз их испытуемые проходили тестирование в возрасте 65-74 лет, а в течение следующих 10 лет тестирование проводилось до 10 раз, в зависимости от доступности испытуемых. Часть испытуемых выбыла уже после первого тестирования, часть — после первых двух тестирований и т- д., так что до 11 тестирования дошло только 8 из 130 человек. На рис. 13.1 схематически изображены результаты первого тестирования как функция от количества тестирований, на которые пришли испытуемые: заметьте, что разница между лицами, выбывшими после первого тестирования, и теми, кто дошел до конца исследования, составила почти 30 пунктов. Вывод ясен: чем большее количество раз мы тестируем испытуемых в ходе лонгитюдиого исследования, тем больше наша выборка будет в положительную сторону отличаться от популяции в целом.

Почему это происходит? Избирательное выбывание имеет два основных объяснения. Первое отражает желание или нежелание людей продолжать участие в исследовании. В целом, испытуемые со сравнительно низкими результатами при первом тестировании менее склонны продолжать участие в исследовании, чем испытуемые со сравнительно высокими показателями. Эту закономерность иллюстрирует исследование Оуэне (Owens, 1966). Его исходным пунктом было предъявление в 1919 году Армейского альфа-теста {Army Alpha test) (одного из первых тестов интеллекта взрослых) 363 первокурсникам университета штата Айова. Была сделана попытка найти и повторно протестировать как можно больше испытуемых из первоначальной выборки, состоявшей из 363 человек. Был найден 201 потенциальный испытуемый; 138 оказались готовы к сотрудничеству — то есть согласились на повторное тестирование, а 63 отказались от сотрудничества. Анализ результатов 1919 года показал, что средний уровень испытуемых, согласившихся на повторное тестирование, составлял 5,63, а средний уровень испытуемых, отказавшихся от участия, составлял 5,20 — статистически значимая, разница (она сравнима с разницей около 7 пунктов IQ по стандартной шкалеIQсо средним значением 100). Таким образом, более склонными к повторному тестированию оказались лица с наиболее высокими значениями IQ. В других исследованиях (включая упомянутое выше (Siegler & Botwinick, 1979)) констатируется аналогичное избирательное выбывание, причем при интервалах между тестированиями значительно меньших, чем 31 год, как в исследовании Оуэне.

Вторая причина избирательного выбывания — смерть. В лонпгподных исследованиях с лицами преклонного возраста некоторые испытуемые умирают в перио-I ды между тестированиями. В среднем у испытуемых со сравнительно низкими те-[ стовыми показателями риск смерти выше, чем у испытуемых со сравнительно вы-I сокими показателями (например, Botwinick, West, & Storandt, 1978). То есть [ низкое значение IQ оказалось предиктором —хотя и неточным — приближающейся смерти.

Один из особенно интересных примеров связи между IQи продолжительностью жизни — феномен терминального спада. Терминальный спад — это довольно резкое снижение умственных способностей за несколько месяцев или лет до смерти. Предположительно он связан с общим ухудшением функционирования организма, которое является одним из первых признаков надвигающейся смерти.

Рис. 13.1. Средние показатели IQ при первоначальной оценке как функция от того, сколько раз испытуемый прошел тестирование. (Experimental Psychology and Human Aging (p. 84). D. H. Kausler, 1982, New York: John Wiley & Sons)

Рис. 13.2. Снижение IQ, отражающее терминальный спад (гипотетические данные)

Терминальный спад можно изучать только в лонгитюдном исследовании, которое включает в себя по меньшей мере три тестирования. Допустим, проводится лонгитюд-ное исследование с оценкой IQ испытуемых в 65-, 70- и, наконец, в 75-летнем возрасте. Испытуемых в этом исследовании можно разделить на три группы: те, кто пройдет тестирование все три раза, те, кто пройдет тестирование дважды, но не доживет до третьего, и те, кто пройдет только одно тестирование, не дожив до остальных. Нас будет интересовать вторая группа. В среднем уровень интеллекта этих испытуемых падает от момента прохождения тестирования первый раз ко второму. Эта закономерность в графическом виде изображена на рис. 13.2. Терминальный спад состоит именно в ухудшении результатов незадолго до смерти.

(Заметьте, что этот феномен не всегда так ярко выражен, как явствует из рисунка, ато, насколько он типичен и значим, остается спорным вопросом (см. Berg, 1996).) Возможно, было бы полезно подвести краткие итоги сказанному в этом разделе о связях между состоянием здоровья и IQ. Связь между состоянием здоровья и IQ действительно существует. В среднем лица с хорошим состоянием здоровья лучше справляются с IQ-тестами, чем лица с не очень хорошим состоянием здоровья. Существует также связь между состоянием здоровья и возрастом. В среднем, чем старше люди, тем чаще у них возникают проблемы со здоровьем. Связь здоровья с возрастом имеет некоторые следствия при изучении выборок пожилых лиц. И при использовании метода поперечных срезов, и при использовании лонгитюдного метода выборки лиц самых старших возрастов по состоянию здоровья в положительную сторону отличаются от популяции, что уменьшает межвозрастные различия в IQ. Однако даже при этом искажении разница в состоянии здоровья между разными возрастными группами остается, и эта разница, очевидно, объясняет по меньшей мере часть межвозрастных различий в IQ.

До сих пор мы рассматривали результаты исследования IQ, не касаясь важнейшего вопроса: как он измеряется в подобных условиях. Этот раздел посвящен обсуждению методов измерения IQ, а также общих вопросов измерения при изучении старения.

Как и для изучения любой другой возрастной группы, для изучения пожилых лиц используется множество разнообразных методик измерения интеллекта. Однако чаше всего применяются и имеют наибольшее значение два теста. Первый — «Векслеровская шкала интеллекта взрослых» (Wechsler Adult Intelligence Scale; Wechsler, 1981), или WAIS. WAIS мы уже кратко рассматривали в главе 11 при обсуждении понятия IQ и привели несколько примеров заданий из этого теста (в табл. 11.5). WAIS, как и другие тесты Векслера, проводится индивидуально и дает единый показатель общего интеллекта. Поскольку тест делится на вербальную и невербальную шкалы, с его помощью можно получить и более дифференцированную информацию, которую отражают IQ-вербальпып и IQ-невербальный. Вербальная и невербальная шкапы состоят соответственно из шести и пяти субтестов. Таким образом, на максимально специфическом уровне с помощью WAIS могут проводиться возрастные сравнения на основе результатов каждого из субтестов.

Вторая методика, наиболее часто используемая в исследованиях IQ и старения, — «Тест первичных умственных способностей» (Primary Mental Ability Test; Thurstone & Thurstone, 1962), или РМА. РМА в отличие от WAIS может использоваться при групповом тестировании. Как и WAIS, он делится на субтесты. В РМА входят следующие субтесты: «Вербальное значение», «Пространственный», «Рассуждение», «Числовой» и «Беглость речи». Примеры типичных заданий из некоторых субтестов представлены в таблице 13.2.

Какие проблемы, связанные с измерением, встают при изучении IQ и старения? Одна из основных — проблема эквивалентности измерения. Для сравнения IQ разных возрастных групп — и с помощью метода поперечных срезов, и с помощью лонгитюдного метода — у нас должны быть равноценные методики измерения IQ- Ко-

нечно, легко добиться буквальной или «формальной» эквивалентности: все, что нам нужно, это использовать один и тот же IQ-тест для разных возрастных групп. Вопрос в том, действительно ли наш тест измеряет одно и то же у лиц разного возраста; достигаем ли мы не только формальной, но и «функциональной» эквивалентности (Labouvie, 1980). Если тест применим и валиден по отношению к одной возрастной группе больше, чем к другой, результаты межвозрастного сравнения вряд ли будут иметь значение.

Значительная часть психологических методик, используемых при изучении пожилых лиц — не только IQ-тесты, — была разработана для изучения более молодых выборок. IQ-тесты, как мы увидели, изначально создавались для прогноза успеваемости, и, соответственно, содержание их было ориентировано на академически-вербальные навыки, необходимые для успешного обучения в школе. Для IQ-тестов взрослых также всегда была характерна академически-прагматическая направленность. РМЛ создавался на выборках студентов колледжей, а армейский альфа-тест разрабатывался для прогноза успехов юношей на военном поприще. Хотя WAIS стандартизировался на выборках лиц в возрасте от 16 до 74, его содержание представляется более тесно связанным с деятельностью в период молодости, а данные по валидпзации заключаются преимущественно в оценке прогноза успеваемости в академической или профессиональной сферах, имеющие большее значение в годы молодости.

Заметьте, что проблема эквивалентности измерения выходит за пределы необходимости подбора конкретных вопросов для теста. Она намного шире и распространяется на условия и контекст, в которых производится оценка интеллекта. На сегодняшний день, как правило, эти условия представляют собой структурированную лабораторную обстановку и жестко стандартизованные тесты. Можно утверждать, что использование такого подхода действует не в пользу пожилых испытуемых, которые уже давно окончили обучение, не столь привычны к предлагаемым заданиям и не так мотивированы к их выполнению, как молодые. Возможно, компетентность пожилого человека проявилась бы ярче при ее оценке в естественных, привычных для испытуемого условиях, например, при выполнении домашних обязанностей, при совершении покупок в магазине или при объяснении действия игрушки внуку или внучке1.

Исследователи Мэй, Хдшер и Штольцфус (May, Hasher, & Stolzfus, 3993) предлагают интересный пример, иллюстрирующий, как одна из особенностей лабораторного исследования негативным образом отражается на успешности выполнения испытуемыми различных заданий, В основу этого проекта были положены исследования, свидетельствующие о том, что с возрастом ник когнитивной активности в течение дня сдвигается; при этом молодые люди предпочитают дневные и вечерние часы, а пожилые — утро. В первой фазе исследования с использованием опросника «Жаворонок/Сова» («Morningness-Eveningness Questionnaire») было подтверждено существование этих возрастных различий, что послужило основанием для отбора испытуемых для второй фазы исследования: группы молодых людей с ярко выраженным предпочтением дневного или вечернего времени и группы пожилых людей с ярко выраженным предпочтением утра. Вторая фаза заключалась в выполнений теста на узнавание, выполнявшегося либо утром, либо в предвечернее время. В результатах утреннего тестирования никаких возрастных различий обнаружено не было, тогда как но результатам дневного тестирования молодые испытуемые значительно опережали пожилых. Вывод ясен: назначение тестирования преимущественно на время, неблагоприятное для пожилых людей, приводит к увеличению возрастных различий.

Таблица 13.2 Типы заданий, включенных в Тест первичных умственных способностей (Primary Mental Ability Test, PMA)

Источник: SRA Primary Mental Abilities (p. 1, 6, It), L. L. Thurstone and T. G. Thurstone, 1962, Chicago: Science Research Associates.

В последние годы приведенные выше доводы заставили ряд исследователей попытаться оценить «повседневный» интеллект пожилых людей, то есть навыки решения повседневных задач (Willis, 1996; Willis & Schaie, 1994). Эти попытки принимали разнообразные формы; здесь я приведу один пример, а затем в разделе «Память» дополню картину еще несколькими примерами исследований. В табл. 13.3 представлены некоторые пункты из методики, известной как «Наблюдаемое выполнение повседневных задач» (Observed Tasks оj'Daily Living; Diehl, Willis, & Schaie, 1995), или OTDL. OTDL создана для проведения наблюдения в домашней обстановке: проводящий тестирование дает задания и инструкции и фиксирует результаты, а качество решения испытуемыми той или иной задачи затем оценивается по шкалам — от полного выполнения до полной неудачи при выполнении. Тест включает 21 задание из трех сфер деятельности: приготовление пищи, прием лекарств и использование телефона. К этим сферам обращаются во многих методиках оценки «повседневного» интеллекта; кроме того, применяются задания из области ведения финансовых дел, межличностных отношений, покупок и использования транспорта. Методики раз-

личаются не только по содержанию, но и по способам оценки. Решение повседневных задач в домашних условиях (как в OTDL) — один из вариантов измерения; возможно также выполнение заданий в лаборатории (например, Marsiske & Willis, 1995), оценка испытуемым собственных способностей справляться с подобными заданиями (например, Fillenbaum, 1985) и оценка этих способностей кем-то, кто знает испытуемого (например, Fillenbaum, 1978).

Обобщить и, подвести краткий итог результатам исследований «повседневного» интеллекта довольно трудно; и не только по причине того, что в последние годы таких исследований проводится все больше и больше, но и потому, что результаты этих исследований зачастую противоречивы. В одних исследованиях, к примеру, обнаруживается достаточно тесная связь между показателями подобных методик и стандартными индексами способностей, как, например, IQ, результаты других исследований свидетельствуют о независимости этих двух форм компетентности. Аналогично, в одних случаях оказывается, что способности к выполнению повседневных задач с возрастом ухудшаются, тогда как в других случаях приводятся данные о стабильности этих способностей вплоть до глубокой старости (Berg & Kla-cynski, 1996). Каковы бы ни были конкретные результаты исследований, значение данного подхода очевидно. Подобные исследования обращают наше внимание на навыки, необходимые в повседневной жизни пожилых людей, и позволяют выявить как индивидуальные различия, так и типы компетентности, имеющиеся у пожилых людей, но не учтенные в традиционных методиках измерения IQ.

Вернемся теперь к вопросу IQ. В исследованиях интеллекта встает еще одна проблема измерения, в некотором смысле даже более фундаментальная, чем проблема эквивалентности измерения. Интеллект, как любой глобальный конструкт, можно определять и измерять разнообразными способами. IQ-тесты воплощают в себе одно из операциональных определений интеллекта — далеко не единственное и далеко не полное. Существует ряд других подходов к интеллекту, некоторые из них мы рассмотрим во второй части этой главы. Кроме того, IQ сам по себе — не что-то единое и неделимое, а совокупность разнообразных способностей. Выводы о стабильности или изменчивости IQ, вполне вероятно, зависят от того, на какой его аспект мы обращаем основное внимание.

Кратко рассмотрим данные, касающиеся последнего из указанных выше вопросов. Это имеет смысл, поскольку конкретный аспект интеллекта, анализируемый в исследовании, оказывается одной из важнейших детерминант результатов межвозрастного сравнения. Наверное, самый достоверный факт в этом отношении связан с сопоставлением вербальной и неверба!ьной шкал WAIS. Межвозрастные различия по невербальной шкале выражены значительно ярче, чем по вербальной. Фактически, вербальный интеллект нередко сохранен до глубокой старости. Невербальный интеллект, напротив, имеет тенденцию к раннему и более заметному снижению. Эта закономерность была названа «классическим паттерном старения» (Botwinick, 1984). Его типичный пример представлен на рис. 13.3. Обратите внимание, что это данные сравнения разных возрастов методом поперечных срезов. То же несоответствие показателей вербального и невербального интеллекта обнаруживается и в лон-гитюдных исследованиях, однако здесь временные параметры и масштабы ухудшения отличаются от таковых в исследованиях методом поперечных срезов. Мы вернемся к этому вопросу в разделе, посвященном планированию исследования.

Таблица 13.3 Примеры заданий из «Наблюдаемого выполнения повседневных задач» (Observed Tasks of Daily Living)

Окончание табл. 13.3

Источник: Everyday Problem Solving in Older Adults: Observational Assessment and Cognitive Correlates, M. Diehl, S. L. Willis, and K. W. Schaie, 1995, Psychology and Aging, 10, p. 491.

Разграничение между вербальными и невербальными навыками по WAIS имеет много общего с разграничением, которое часто рассматривается в работах, посвященных интеллекту и старению: разграничению между кристаллизованным и текучим интеллектом (Horn, 1982). Кристаллизованный интеллект представляет собой знания, постепенно накапливающиеся через опыт — все то, что мы узнаем за годы получения образования, воспитания и аккультурации. Словарный запас, а также все знания общего характера, которые оцениваются в субтесте «Осведомленность» WAIS (табл. 11.5), — образец кристаллизованного интеллекта. В отличие от кристаллизованного, подвижный интеллект имеет отношение к реакции на новизну и к навыкам решения задач — то есть к базовым навыкам переработки информации, относительно независимым от опыта. Решение задач с аналогиями, складывание «паззлов», задания из шкалы «Рассуждение» РМА (Ъ&д. 13.2), — все это формы подвижного интеллекта. С возрастом теряются навыки, связанные именно с подвижным интеллектом. Кристаллизованные навыки остаются более или менее сохранными; фактически, в отдельных своих проявлениях кристаллизованный интеллект может улучшаться в течение всего периода взрослости.

Упоминания заслуживает еще один факт, касающийся неодинаковых масштабов ухудшения разных навыков. Задания IQ-тестов можно разделить на «скоростные» и «нескоростные». Скоростные задания — это те, в которых важна скорость реакции; на ответ дается ограниченное время, а особенно быстрый ответ может принести дополнительные баллы. Пример скоростного задания — субтест «Составление картинок» из WAIS (см табл. 11.5). Нескоростные задания — это те, при выполнении которых скорость ответа не имеет значения; испытуемый может размышлять над заданием столько, сколько ему необходимо, оценивается сам ответ, а не его скорость. Пример нескоростных заданий — вопросы из «Словарного субтеста» WAIS.

Рис. 13.3. Показатели по вербальной и невербальной шкалам WAIS как функция от возраста.

(В конечной стадии показатели невербального интеллекта составляют s/6 от показа!елей вербального

интеллекта.) (Aging and Behavior (3й1 ей,, р. 255) J. Botwintck, 1984, New York: Springer)

В целом, разница показателей пожилых и молодых испытуемых по скоростным заданиям больше, чем по нескоростным. Таким образом, для пожилых людей особенно затруднительны ситуации, требующие быстрой реакции.

Большинство данных, касающихся роли скорости при выполнении теста IQ, получены с использованием WAIS, а это осложняет интерпретацию: все пять субтестов невербальной шкалы WAIS скоростные, тогда как вербальная шкала содержит только один скоростной субтест. Таким образом, невозможно определить, что является эффектом содержания задания (вербальный/невербальный), а что — скорости реакции. Важно отметить, что выводы о Связи между возрастом и скоростью реакции основываются не только на результатах выполнения субтестов WAIS. Снижение скорости реакции с возрастом — факт, подтвержденный исследованиями в разных условиях. Биррен, Вудс и Уильяме, к примеру, заключают, что «наверное, самым типичным и значимым изменением, происходящим в пожилом возрасте, является замедление жизнедеятельности» (Birren, Woods, & Williams, 1980, p. 293). Более того, оказывается, что это замедление обусловлено не только периферическими процессами, к примеру, ухудшением остроты зрения, слуха или потерей ловкости рук. Данные исследования свидетельствуют о том, что, по крайней мере частично, это замедление обусловлено процессами центральной нервной системы и отражает общее замедление скорости переработки информации в мозге, которое сказывается па успешности выполнения разнообразных задач (Salthouse, 1994). Мы вернемся к вопросу о переработке информации ниже в подразделе «Память».

Осталось сделать еще одно замечание общего характера, касающееся измерения. До этого момента мы рассматривали в основном различия между разными возрастными группами в средних тестовых показателях — в частности, различия IQb разные периоды жизни. Хотя среднее — весьма значимый статистический показатель, это не единственная из возможных зависимых переменных. Вполне вероятно, что существуют интересные возрастные различия или сходства, которые сравнение средних не выявляет. Не исключено, что существуют индивидуальные возрастные различия в изменчивости показателей — то есть в том, насколько отклоняются показатели от группового среднего. Распространен стереотип, что в процессе старе-

ния индивидуальные различия сглаживаются и люди становятся все более похожими друг на друга. Согласно этому стереотипу, в выборках молодых людей изменчивость должна быть выше, чем в выборках пожилых. В действительности часто бывает все наоборот: если межвозрастные различия все-таки обнаруживаются, у пожилых испытуемых изменчивость оказывается выше. Этот вывод справедлив не только для IQ, но и для ряда других зависимых переменных (Nelson & Daneffer, 1992). Поэтому, учитывая только групповые средние, можно упустить из виду интересные различия между группами. Отметим, что указанный выше факт имеет еще одно следствие. Оно касается опасности слишком широких обобщений. Констатация снижения IQ (или какого-либо еще показателя) в пожилом возрасте — это констатация снижения IQ в среднем.по группе. Наличие существенных индивидуальных различий среди пожилых лиц подразумевает наличие значительного количества случаев отклонения от этого среднего.

Изучение изменчивости — это лишь одна из альтернатив изучения средних показателей. Еще один интересный вопрос касается взаимосвязи различных способностей или то, что иногда называют (по образцу такой статистической процедуры, как факторных анализ) «факторной структурой» способностей. Вопрос здесь заключается в том, как соотносятся или коррелируют различные навыки в разном возрасте. Паттерн корреляции может изменяться с возрастом, совершенно независимо от сходства или различия групповых средних. Согласно одной из теорий старения, к примеру, с возрастом граница между различными когнитивными навыками стирается, и они становятся все более взаимозависимыми. Этой «дедиф-ференциации» противопоставляется «дифференциация» навыков, которая, как предполагается, характерна для когнитивного развития в детском, подростковом возрасте и в ранней взрослости. В соответствии с гипотезой дедифференциации корреляционные связи между различными навыками в пожилом возрасте должны усиливаться. Фактически же большая часть данных противоречит этой гипотезе (Schaie, 1996a). Таким образом, вновь общепринятое представление о старении не получает эмпирического подтверждения.

Этот раздел начинается с обсуждения двух исследовательских планов, наиболее часто используемых при изучении IQ и старения: плана поперечных срезов и лон-гитюдного плана. Затем рассматриваются некоторые альтернативные подходы к изучению возрастных изменений.

Выводы, полученные в исследованиях IQ методом поперечных срезов и лонги-тюдным методом, во многом сходны. Исследования обоими методами свидетельствуют о преимущественно негативном влиянии возраста; пожилые люди справляются с заданиями на интеллект хуже молодых людей. В исследованиях обоими методами на успешность выполнения заданий влияют: состояние здоровья, вербальный/невербальный характер заданий и скорость. Однако есть и некоторые различия. Главное из них заключается в том, что в лонгитюдных исследованиях снижение IQ оказывается не столь выраженным, как в исследованиях методом поперечных срезов. Как правило, в лонгитюдных исследованиях снижение.IQ начинается позже, а его масштабы оказываются меньше, чем при использовании ме-

тода поперечных срезов. Таким образом, лонгитюдное исследование дает более позитивную картину старения.

Чем вызваны эти различия в данных? Два наиболее очевидных объяснения мы уже рассматривали в этой главе и главе 3 при обсуждении общих моментов планирования исследования. В исследовании методом поперечных срезов трудно разделить эффекты возраста и когорты. Молодые и пожилые люди принадлежат не только разным возрастным группам, но и разным поколениям, а различия между поколениями-(например, в возможности получить образование) оказываются преимущественно в пользу молодых. Различия между поколениями вполне могут приводить к различиям в IQ, независимо от возрастных различий. В лонгитюдном исследовании искажение происходит главным образом в противоположном направлении. В лонгитюдном исследовании имеет место выбывание испытуемых, которое нередко бывает избирательным; при этом в ходе исследования отсеивается все больше испытуемых с низкими показателями IQ. Результат — искажение в пользу старших возрастных групп.

Получению результатов, свидетельствующих о снижении IQc возрастом, помимо избирательности выбывания препятствует еще один аспект лонгитюдного исследования. Испытуемые, принимающие участие в лонгитюдном исследовании IQ, неоднократно проходят один и тот же тест. Хотя явная обратная связь об успешности выполнения теста и не предоставляется, повторное решение одних и тех же задач вполне может произвести положительный эффект, обусловленный практикой. Данные исследований говорят о том, что эффект практики действительно существует: люди, однажды прошедшие IQ-тест, при последующем предъявлении того же теста обычно справляются лучше (Nesselroade & Baltes, 1974). В лонгитюдном исследовании этот фактор может скрыть возрастное снижение показателя IQ.

Какие еще методы исследования используются? В главе 3 описывался третий вид «простого» исследовательского плана: план с временным лагом. В исследовании с временным лагом возраст остается константой, а изменяются факторы когорты и времени измерения (см. рис. 3.1). Цель использования такого плана — определение того, влияют ли на изучаемую зависимую переменную факторы, изменяющие свое значение вместе с возрастом, — фактор когорты в исследованиях методом поперечных срезов и фактор времени измерения в лонгитюдных исследованиях.

Описанное ранее исследование Оуэнса (Owens, 1966) — пример сравнения с временным лагом. Как отмечалось, в этом исследовании сравнивались показатели IQ, полученные в 1919 году (когда испытуемым было около 19 лет), с показателями IQ, полученными при повторном тестировании тех же людей 31 год спустя. Добавим теперь, что в действительности тестирование производилось и третий раз: заключительная проверка в 1961 году, когда испытуемые находились в 61-летнем возрасте. Этот завершающий этап заключался не только в повторном тестировании в рамках лонгитюда, но и в предъявлении того же IQ-теста отдельной выборке 19-летних молодых людей. Сравнение показателей 1919 года с новыми показателями выборки 1961 года и составляло часть исследования, проводимую с временным лагом: сравнение двух групп одного возраста, но принадлежащих к разным поколениям и тестируемых в разное время. В исследовании Оуэнса было обнаружено, что показатели новой выборки 19-летних испытуемых были значительно

выше показателей первой выборки, полученных в то время, когда испытуемые находились в 19-летнем возрасте. Этот результат свидетельствует о том, что на уровень выполнения IQ-тестов может влиять как время измерения, так и фактор когорты. Вполне вероятно, что имеют значение оба фактора.

Главная альтернатива поперечных и лонгитюдных планов — использование одного или нескольких последовательных планов, описанных в главе 3. Как отмечалось, последовательные планы представляют собой сочетание поперечных срезов, временного лага и лонгитюдного подхода. Такие исследования позволяют получить больше информации, чем исследования с применением простых методов, но они же требуют больших затрат времени и усилий. Поэтому сегодня они используются нечасто. Здесь мы рассмотрим широкомасштабное исследование, результаты которого оказались весьма значимыми — исследование .Шайе началось в 1956 году с тестирования 500 испытуемых в возрасте от 21 до 70 лет. С целью анализа данных выборка (которую я буду называть выборка 1) была разбита на 7 возрастных групп с разницей в возрасте 7 лет. Средний возраст группы самых молодых на момент первого тестирования составлял 25 лет, а средний возраст старшей группы — 67 лет. Хотя использовалось несколько методик, главной зависимой переменной были показатели РМЛ: как результаты отдельных субтестов, так и итоговые IQ

Тестирование 1956 года представляло собой исследование методом поперечных срезов, результаты которого можно найти в отчете Шайе (Schaie, 1958). Как и в других исследованиях методом поперечных срезов, в этом исследовании вырисовывалась негативная картина интеллекта в старости; из полученных данных следовало, что снижение IQ начинается примерно с момента достижения 50-летпего возраста. Однако поперечный срез явился лишь начальным этапом исследования Шайе. В 1963 году было проведено второе тестирование с привлечением двух разных выборок. Одна из них уже проходила тестирование; из прежних 500 она включала 303 испытуемых, которые в 1963 году были протестированы повторно. Теперь, естественно, возрастной диапазон этой выборки составлял от 28 до 77 лет. Вторая выборка (выборка 2) была новой; это была самостоятельная выборка с возрастным диапазоном от 21 года до 74 лет, изучавшаяся методом поперечных срезов. В нее входило 977 испытуемых. Получив данные 1963 года, Шайе с коллегами произвели ряд аналитических процедур и сравнений. Сравнение происходило в трех направлениях и охватывало практически весь период взрослости: выборка 1 в 1956 году, она же 7 лет спустя в 1963 году и выборка 2 в 1963 году. Проводилось также лонги-тюдное сравнение с временным интервалом 7 лет: в выборке 1 сопоставлялись результаты 1956 и 1963 годов. Кроме того, производилось сравнение с временным лагом, при котором сопоставлялась каждая из возрастных групп 1956 года с соответствующей возрастной группой 1963 года. /

Тестирование 1963 года, несмотря на всю его масштабность и трудность, оказалось отнюдь не последним этапом исследования. В действительности это была лишь вторая «волна» в проекте, который на сегодня включает в себя 6 отдельных «волн», или периодов сбора данных. Шайе с коллегами продолжают сбор данных с 7-летними интервалами, последнее тестирование происходило в 1991 году. Общая стратегия на каждой фазе тестирования осталась неизменной с 1963 года — года первого ретеста. Во-первых, в каждую волну сбора данных в рамках лонгитюдного анализа осуществляется попытка повторного тестирования как можно большего количества участников предыдущих обследований.

Таблица 13.4 Схема последовательного исследования Шайе: средний возраст и объем выборки на каждом этапе тестирования

Как и следовало ожидать, с увеличением числа интервалов между обследованиями и возраста участников для повторного тестирования удается привлечь все меньше испытуемых; к 1991 году удалось привлечь лишь 71 испытуемого из исходной группы, состоявшей из 500 человек. Тем не менее лонгитюдные данные за 35-летний период даже части выборки — большая редкость и являются ценным источником информации. Во-вторых, в каждую волну тестирования включалась дополнительная выборка, позволяющая провести поперечный срез с группами испытуемых в возрасте от 20 до 80 лет. В 1991 году, к примеру, было привлечено 693 новых испытуемых, что увеличило число участников проекта до более чем 5000 человек.

Схема проведения этого весьма сложного исследования могла бы помочь разобраться в его подробностях. Такая схема представлена в табл. 13.4. В ней можно выделить ряд возможностей для поперечных, лонгитюдиых сравнений и сравнений с временным лагом. Сопоставление этой таблицы с рис. 3.2 и 3.3 поможет увидеть отдельные формы последовательного анализа, включенные в общий план

исследования. Любая пара строк таблицы, к примеру, представляет собой основу для плана последовательности когорт — то есть двух накладывающихся друг на друга лонгитюдных исследований, в которых в качестве независимых переменных рассматриваются возраст и когорта.

Каковы были результаты этого удивительного по своим масштабам исследования? Значительную часть результатов, полученных в исследовании Шайе, мы уже рассматривали, поскольку они легли в основу выводов об IQ и старении, приведенных выше. Один из результатов, не вызывающих сомнений, к примеру, касается различия между паттернами изменения разных навыков, оцениваемых РМА. По словам Шайе (Schaie, 1994, р. 306), «несуществует какого-то единого паттерна возрастных изменений интеллектуальных навыков»; некоторые навыки остаются сохранными или с возрастом даже улучшаются, тогда как другие в разной степени и начиная с разных моментов жизненного пути ухудшаются. Еще один результат был получен при сопоставлении данных, полученных методом поперечных срезов и лонгитюдным методом. Как явствует из табл. 13.4, сравнение любых возрастных групп (скажем, 60-летних и 74-летних) производится множество раз, как в рамках поперечного среза, так и в лонгитюде; при этом в первом случае неизменно обнаруживаются большие возрастные различия, чем в последнем. Третий вывод связан с предыдущим: когорта играет существенную роль при оценке многих навыков — несомненно, большую, чем считалось до исследования Шайе. Хотя результаты сравнения когорт обычно свидетельствуют в пользу младших поколений, интересно отметить, что были и исключения. Результаты по ряду субтестов, к примеру, достигали максимума у когорты 1924 года рождения, а затем неуклонно снижались.

Нет необходимости подчеркивать, что мы привели лишь часть результатов, полученных в этом широкомасштабном исследовании (в действительности, ряд зависимых переменных и соответствующих теоретических вопросов мы даже не упоминали). Не в полном объеме рассмотрены и сложности анализа последовательных исследовательских планов, которые влекут за собой ряд противоречий и сомнений в отношении того, что же именно показало исследование Шайе. Обсуждение этих вопросов можно найти в приведенной выше литературе (см. также Donaldson & Horn, 1992; Salthause, 1991; Hertzog, 1996; Hertzog & Dixon, 1996).

Имея представления об общих вопросах, перейдем к специфическим темам исследования старения. IQ, конечно же, одна из таких тем. Ниже мы рассмотрим еще один подход к изучению когнитивной сферы в пожилом возрасте, после чего перейдем к обсуждению методов изучения личности и социального развития.

Как отмечалось ранее, IQ является одной из популярнейших зависимых переменных психологических исследований старения. Память — еще одна популярная переменная. В 1991-1993 годах 34 % статей, опубликованных в журналах Psychology and Agingn Journal of Gerontology: Psychological Science, так или иначе было связано с темой памяти (Smith, 1996).

Как и в отношении интеллекта, в отношении памяти в пожилом возрасте существует стереотип. Опять-таки стереотип ухудшения: люди преклонного возраста

уже не способны помнить так же хорошо, как в молодости. Как и в случае с IQ, этот стереотип имеет под собой основание, однако есть и некоторые специфические моменты и исключения. Цель большинства исследований памяти в пожилом возрасте состоит в выявлении условий, при которых возникают или не возникают проблемы, связанные с памятью.

Основное разграничение, проводимое при исследовании памяти в любом возрасте, — разграничение между узнаванием и воспроизведением. Как отмечалось в главе 11, способность к узнаванию присутствует и довольно развита уже в раннем возрасте, а в способности к воспроизведению наблюдаются более выраженные изменения, связанные с развитием в период детства. Как показали Шонфилд и Робертсон (Schonfield & Robertson, 1966), в способности к воспроизведению также наблюдаются более серьезные изменения в процессе старения. Исследователи предъявляли для запоминания двум возрастным группам испытуемых, в возрасте от 20 до 29 лет и в возрасте от 60 до 75 лет, два списка по 24 слова каждый. Память проверялась двумя способами: испытуемых просили перечислить все слова, которые они смогли запомнить из первого списка (тест на воспроизведение), а каждое слово из второго списка нужно было выбрать их пяти альтернативных вариантов (тест на узнавание). Неудивительно, что результаты выполнения теста на узнавание и оказались выше результатов выполнения теста на воспроизведение, причем в обеих группах. Однако разница в уровне выполнения теста на узнавание и теста на воспроизведение в группе пожилых испытуемых была значительно больше. В действительности по результатам теста на узнавание между группами не было выявлено практически никаких различий. Только по уровню воспроизведения молодые испытуемые (среднее — 13,78 воспроизведенных слов) превосходили пожилых (среднее — 7,50 слов). Обратите внимание, что этот факт отражает взаимодействие возраста и экспериментальных условий: эффект возраста изменялся как функция от типа изучаемых мнемических навыков.

Описанное исследование часто приводят в качестве примера, вероятно, потому, что это одна из первых попыток изучить вопрос узнавание/воспроизведение, и петому, что его результаты оказались вполне однозначными. Со времени проведения этого исследования неоднократно проводилось сравнение узнавания и воспроизведения в разном возрасте. Аналогичное взаимодействие возраста и экспериментальных условий выявляются достаточно часто, чтобы можно было с уверенностью говорить о том, что для пожилого возраста затруднения с воспроизведением более типичны, чем затруднения с узнаванием. С другой стороны, далеко не всегда оказывается, что с возрастом способность к узнаванию остается неизменной, как сообщают Шонфилд и Робертсон. В ряде исследований были получены результаты, свидетельствующие о преимуществе молодых испытуемых как по тестам на воспроизведение, так и по тестам на узнавание (например, McCormack, 1981).

Почему способность к узнаванию и способность к воспроизведению неодинаково изменяются с возрастом? Сначала необходимо выяснить, почему воспроизводить вообще труднее, чем узнавать. Одно из очевидных различий между двумя этими мнемическими процессами имеет отношение к различию между хранением в памяти и извлечением из памяти.

Рис. 13.4. Взаимодействие возраста и экспериментальных условий и исследовании воспроизведения по подсказке («Memory Loss with Age: A Test of Two Strategies for Its Retardation», M. W. Laurence, 1967, Psychonomk Science, 9, pp. 209-210)

Оба мнемических процесса подразумевают хранение информации, однако для воспроизведения требуется больше усилий для извлечения информации, чем для узнавания, когда правильный ответ уже присутствует. Малая подверженность способности к узнаванию возрастным изменениям подразумевает то, что такой компонент памяти, как хранение практически не затрагивается процессом старения; возрастные изменения по большей части являются результатом ухудшения способности к извлечению информации из памяти. Как и все обобщающие выводы о возрастных различиях в памяти, это обобщение имеет определенные ограничения и исключения (как, например, возможность наличия возрастных различий и в способности к узнаванию). Тем не менее оно действительно имеет под собой основу и объясняет часть возрастных различий в памяти.

Как еще можно изучать разницу между хранением информации в памяти и ее извлечением? Довольно часто используется метод воспроизведения по подсказке. В исследованиях воспроизведения по подсказке сравниваются результаты выполнения стандартных тестов на воспроизведение и тестов на воспроизведения, в которых делается намек, дается «подсказка». К примеру, в одном из исследований (Laurence, 1967), тест на воспроизведение проходили молодые (средний возраст 20 лет) и пожилые (средний возраст 75 лет) испытуемые. Стимулами служили 36 слов, соответствующих 6 категориям: цветы, деревья, птицы, неживая природа, овощи и страны. Одной половине испытуемых перед тестированием были выданы карточки с подсказками — названием 6 категорий и указанием па то, что каждое слово принадлежит к одной из них; другая полвина испытуемых никаких подсказок не получала. Результаты этого эксперимента представлены на рис. 13.4. Как можно заметить, имело место взаимодействие возраста и экспериментальных условий: пожилым испытуемым подсказка помогала больше, чем молодым. В действительности в ситуации подсказки группы практически не отличались по количеству воспроизведенных слов.

Как и результаты исследования, рассмотренного ранее (Schonfield & Robertson, 1966), при дальнейшем изучении этого вопроса результаты работы, о которой пишет Лоренс, не всегда находили подтверждение. Взаимодействие возраста и экс-

периментальных условий обнаруживалось далеко не во всех исследованиях воспроизведения с подсказкой; в ряде исследований молодым испытуемым подсказка помогала ничуть не меньше, чем пожилым. Общий вывод, который можно сделать, тот же, что и в случае со сравнением узнавания и воспроизведения. То, что подсказка при извлечении информации из памяти особенно помогает пожилым людям, наводит на мысль о том, что пожилые люди неплохо запоминают и хранят информацию, однако испытывают трудности при восстановлении ее в памяти. Тот факт, что подсказка не всегда устраняет различие между пожилыми и молодыми испытуемыми, говорит о наличии других факторов (помимо трудностей при извлечении информации из памяти), определяющих возрастные различия в памяти.

Довод о необходимости активности при воспроизведении материала является лишь частью гипотезы о том, что для пожилых лиц особые трудности представляют ситуации, требующие активной переработки информации — ситуации, в которых, чтобы запомнить, сохранить в течение какого-то времени и при необходимости восстановить информацию, необходимо что-то сделать (Craik, 1994). Эта гипотеза должна быть вам знакома, поскольку она была предложена для объяснения некоторых изменений в период детства, — это идея о том, что старшие дети запоминают и помнят лучше младших не только потому, что у них больше объем памяти, но и потому, что они более адаптивно перерабатывают информацию. В отношении детей эта гипотеза проходила проверку в двух основных направлениях, в которых проводятся исследования возрастных различий и в период взрослости: изучение мнемонических стратегий и изучение конструктивной памяти.

Исследования мнемонических стратегий в период взрослости проводятся по тем же методологическим направлениям, что и исследования стратегий в детском возрасте, рассмотренные в главе 11. В некоторых исследованиях об использовании или неиспользовании стратегии судят по успешности выполнения тестов памяти. Об использовании стратегии группирования, к примеру (табл. 11.7), судят по тому, наблюдается ли при воспроизведении тенденция объединять концептуально близкие слова. Аналогично, об использовании стратегии повторения судят по наличию эффекта первичности — то есть лучшего запоминания первых элементов ряда. Еще один подход— экспериментальное побуждение к использованию стратегий. Например, испытуемых можно попросить повторять заучиваемый материал, а затем проверить, как повторение отразилось на успешности выполнения теста.

Многие выводы о роли мнемонических стратегий в пожилом возрасте мы уже рассматривали. Вспомним, что одним из видов прикладных исследований, о которых шла речь в главе 6, является оценка эффективности программ обучения мнемоническим стратегиям. Основанием для использования таких программ служит предположение о том, что некоторые (хотя, конечно же, не все) мнемические трудности, с которыми сталкиваются пожилые люди, — следствие того, что они не используют эффективные мнемонические приемы. Фундаментальные исследования,

описанные выше, подтверждают это предположение. Хотя результаты исследований не всегда однозначны (см. обзор литературы по этой теме (Kausler, 1994)), ряд данных свидетельствует о том, что пожилые люди реже спонтанно используют мнемонические стратегии, чем молодые, а также реже выбирают оптимальную стратегию. Исследования, в которых испытуемых побуждают к использованию стратегий - как в рамках непродолжительного эксперимента, так и в длительных обучающих исследованиях, описанных в главе 6, — также подтверждают эту гипотезу. Как мы увидели, обучение пожилых лиц использованию стратегий может улучшить их показатели по тестам памяти. В некоторых исследованиях, (например, Canestrari, 1968) было обнаружено, что обучение использованию стратегий помогает пожилым испытуемым больше, чем молодым, то есть имеет место взаимодействие возраста и экспериментальных условий. Этот факт согласуется с гипотезой о том, что молодые люди более склонны к самостоятельному изобретению стратегий, чем пожилые люди, а следовательно, и не так нуждаются в помощи экспериментатора.

Помимо мнемонических стратегий в главе 11 рассматривалась еще одна важная область исследования - конструктивная память. Как отмечалось, конструктивная память имеет отношение к влиянию на мнемические процессы системы знаний - тенденции корректировать информацию, делать выводы, выходя за пределы непосредственно данного, для того чтобы понять воспринимаемое. В исследованиях мнемонических стратегий в основном изучается материал, лишенный смысла, и конкретные приемы запоминания, сохранения и воспроизведения информации. В исследованиях же конструктивной памяти используется материал, имеющий смысл, и изучается влияние неспецифической, зачастую неосознанной когнитивной деятельности на мнемические процессы.

Конструктивная память давно является одной из излюбленных тем в литературе, посвященной памяти в период взрослости. Основные результаты исследований касаются сходства мнемических процессов в различных возрастных группах. У взрослых лиц всех возрастов, включая и пожилых, наблюдаются разнообразные проявления конструктивной памяти, которая, по-видимому, качественно не зависит от возраста (Salthouse, 1982). Тем не менее в некоторых исследованиях обнаруживаются возрастные различия. Причем эти различия носят тот же характер, что и другие различия, описанные в этом разделе: превосходство молодых над пожилыми. Рассмотрим один пример; более подробно эту тему раскрывает Кауслеп (Kausler, 1994).

Исследование, которое я приведу в качестве примера, связано с памятью на рассказы и поэтому имеет много общего с некоторыми из исследований, описанных в главе И. В серии экспериментов (Cohen, 1979, 1981) сравнивалась память молодых и пожилых людей на отрывки текста. Примеры двух отрывков приведены во вставке 13.1. Независимо от характера стимулов, интерес представляют два вида памяти. Во-первых, память на информацию, непосредственно отраженную в тексте. Первый вопрос, следующий за каждым отрывком, был направлен на оценку именно дословного запоминания. Второй вид памяти - память на информацию, не представленную непосредственно в тексте, к которой испытуемый должен прийти логическим путем. Второй вопрос, следующий за каждой историей, направлен па оценку запоминания информации, логически следующей из текста. Главный результат, полученный в этом исследовании, заключался в том, что возрастные различия в памяти на подразумеваемую информацию более выражены, чем возрастные различия в памяти на непосредственно данную информацию.

Вставка 13.1 Примеры отрывков и вопросов в исследовании конструктивной памяти

В хорошую погоду миссис Браун обязательно ходит на прогулку в парк. Ей нравится наблюдать за игрой детей и кормить уток хлебными корочками. Ей нравится бродить по парку и прогулка от парка до дома. Последние три дня все время лил дождь, хотя на дворе середина лета и город полон отдыхающими. Чем кормит уток ми*ссис Браун? Ходила ли вчера в парк миссис Браун?

На первом этаже находятся три комнаты; кухня, столовая и гостиная. Гостиная расположена на стороне фасада, а кухня и столовая выходят окнами на огород на заднем дворе. В комнатах, выходящих на улицу, постоянно слышится неприятный шум от проезжающего транспорта. Мать готовит на кухне, а дедушка читает газету в гостиной. Дети в школе и будут дома не раньше пяти часов. Что делает мать?

Кому мешает шум от проезжающего транспорта? Источник: Language Comprehension in Old Age, G.Cohen, 1979, Cognitive Psychology, 11, p. 416.

Пожилые испытуемые хорошо понимают и запоминают непосредственное содержание отрывка, однако сталкиваются с трудностями при переходе от непосредственно данного к подразумеваемому. А этот переход от непосредственной данности к логическим выводам и составляет суть конструктивной памяти.

Почему существуют такие возрастные различия в конструктивной памяти? У детей часть этих различий объясняется разницей в запасе знаний: старшие дети знают больше младших, поэтому их логика будет отличаться от логики младших детей. Для взрослых же такое объяснение представляется менее правдоподобным; взрослый человек любого возраста, несомненно, в состоянии установить логические связи, чтобы дать ответ в заданиях, приведенных выше. Различие, видимо, обусловлено тем, насколько испытуемые склонны устанавливать такие связи — использовать свои знания с тем, чтобы прийти к определенным выводам, С возрастом люди все менее склонны искать логические связи. Одно из объяснений ухудшения способности к самостоятельному поиску логических закономерностей связано со снижением скорости обработки информации. Утверждается (например, Salthouse, 1982), что у пожилых людей процесс усвоения новой информации протекает медленнее и что более низкие темпы переработки информации мешают направлять внимание на новый материал и устанавливать связи между новым и старым, хранящимся в памяти материалом. Поскольку логические построения основываются именно на связях между новым и старым, происходит ослабление конструктивной памяти. Это объяснение вполне согласуется с результатами других исследований, в которых было продемонстрировано, что снижение скорости реакции в пожилом возрасте негативно отражается на разнообразных аспектах психической деятельности.

Рассмотрим еще два вопроса, имеющих отношение к теме «Память». До сих пор основное внимание уделялось стандартным лабораторным методам, часто исполь-

зуемым при изучении памяти в любой возрастной период. Два последних подхода, которые мы рассмотрим, несколько более специфичны; кроме того, при их (независимом) использовании удается получить более позитивную характеристику памяти у пожилых людей.

Ранее мы отметили, что «повседневный» интеллект стал весьма популярной темой исследования. То же можно сказать и о «повседневной» памяти. Как и в случае с интеллектом, в исследованиях повседневной памяти существует множество направлений и методов. Я приведу лишь два примера (подробней см.: Hess & Pullen, 1996 и West & Sinnott, 1992).

Изучение пространственной памяти — одно из популярных направлений исследования повседневной памяти. Все мы ежедневно и многократно используем те или иные формы пространственной памяти — следуя обычным маршрутом, вспоминая местонахождение различных предметов и т. д. Ухудшается ли такая память с возрастом? Мы уже рассмотрели один из примеров лабораторного подхода к этому вопросу — исследование Черрп и Парк (Cherry & Park, 1993), описанное в главе 2. На основе результатов этого исследования было сделано два вывода, достаточно типичных для подобных исследований: пространственная память пожилых испытуемых оказалась хуже пространственной памяти молодых испытуемых, и пожилым испытуемым запомнить местонахождение предметов помогал хорошо различимый, привычный контекст.

В исследованиях психических функций в повседневной обстановке понятие привычного контекста значительно расширяется. Лабораторные условия и экспериментальные аналоги (например, объемная модель и схема в исследовании Чер-ри и Парк) заменяются естественными условиями и формами пространственной памяти, которые задействуются в реальной жизни. Совершение покупок в супермаркете, к примеру, несомненно, привычная задача для многих людей, и именно она легла в основу исследования Кирасик (Kirasic, 1991). Испытуемыми Кирасик

были молодые (средний возраст 24 года) и пожилые (средний возраст 60 лет) женщины, а ее экспериментальные задания были связаны с различными формами пространственного интеллекта, которые можно реализовать в бакалейном отделе магазина. Одно из заданий заключалось в том, что испытуемых просили составить оптимальный маршрут для покупки товаров семи видов. Другое задание заключалось в том, что испытуемых просили оценить расстояние, которое необходимо было бы пройти, чтобы взять набор товаров, изображенных на картинке. Все задания выполнялись вдвух типах условий: в знакомом для испытуемой супермаркете, в котором она обычно делает покупки, и в не знакомом для испытуемой супермаркете, на изучение которого отводилось 15 минут.

На основании полученных данных было сделано несколько выводов. Молодые испытуемые справлялись чуть лучше пожилых, хотя различие было незначительным и проявлялось при выполнении лишь некоторых заданий. Успешность выполнения заданий в знакомых условиях была выше, хотя опять же различия были незначительными. Больший интерес, чем эти главные эффекты, представляет взаимодействие возраста и экспериментальных условий; привычный контекст пожилым женщинам помогал больше, чем молодым. Рисунок 13.5 иллюстрирует эту закономерность в задании с составлением маршрута и в задании с оценкой расстояния. Хотя то, что пожилым людям знакомая обстановка помогает в большей мере, чем молодым, подтверждается не во всех исследованиях (в действительности, данный феномен имел место при выполнении только двух из четырех заданий, предлагавшихся Кирасик), это довольно типичный результат. А обобщение, которое можно сделать на основе этого исследования, считается вполне доказанным: пожилые люди великолепно справляются с тестами памяти, если при этом оценивается естественная для них деятельность в естественных условиях. Среди других условий, используемых при проведении таких исследований — здания или помещения, в которых работают испытуемые (Uttl & Graf, 1993), знакомые городские кварталы (Rabbitt, 1989) и собственные дома испытуемых (West & Walton, 1985).

Во втором исследовании повседневной памяти охватывался более широкий диапазон ситуаций. В последние годы проводилась разработка ряда шкал памяти, основанных на оценке испытуемыми возможностей собственной памяти в разнообразных контекстах. В табл. 13.5 представлены некоторые вопросы одной из подобных методик: «Клинической шкалы самооценки памяти» (Memory Assessment Clinics Self-Rating Scale; Crook & Larrabee, 1990; Winterling, Crook, Salama, & Gobert, 1986), или MAC-S. Помимо специфических вопросов, приведенных в таблице, MACS содержит несколько вопросов общего характера,к примеру: «Если сравнить вашу память в тот период, когда она была лучше всего, сколько времени вам бы потребовалось сегодня, чтобы что-то запомнить или вспомнить?» (от значительно больше до значительно меньше). Такие методики могут использоваться для исследования ряда вопросов, два из которых мы рассмотрим (более подробно см.: Dixon, 1989; Gilewski & Zelinski, 1986). Первый вопрос касается, конечно же, возрастных изменений; как правило, в исследованиях выявляются проблемы с памятью, которые с возрастом значительно обостряются. Второй вопрос касается соответствия между самоотчетами и реальными возможностями памяти ~- адекватно ли оценивают люди сильные и слабые стороны своей памяти? Как и в случае с любой методикой самоотчета, ответ на этот вопрос таков — «не совсем»; тем не менее результаты использования большинства таких методик положительно, хотя и не абсолютно, коррелируют с экспериментальными или клиническими оценками-,памяти. Нужно отметить, что представления людей о собственной памяти интересны сами по себе, даже если они не соответствуют действительности; тот факт, что самооценка обладает прогностической силой, делает ее еще более интересной.

Таблица 13.5 Примеры вопросов из Клинической шкалы самооценки памяти (Memory Assessment Clinics Self-Rating Scale)

Источник: A Self-Rating Scale for Evaluating Memory in Everyday Life, T. H. Crook and G. J. Lairabee, 1990, Psychology and Aging, 5, p. 55.

Рассмотрим еще один вид памяти. Начиная этот раздел, я говорил о стереотипе, согласно которому в пожилом возрасте память ухудшается. Однако этот стереотип требует существенного уточнения: долговременная память может оставаться сохранной до глубокой старости даже при значительном ухудшении памяти на недавние события. Наглядный пример: пожилой человек ярко и в подробностях описывает собственное детство, однако не в состоянии вспомнить, что он ел сегодня на завтрак. Таким образом, ухудшение памяти избирательно (по крайней мере это следует из приведенного выше довода) и эта избирательность удивительна.

Насколько соответствует действительности предположение о сохранности долговременной памяти? Вероятно, в определенной степени соответствует, однако, как оказалось, этот вопрос трудно исследовать, и большая часть данных представляет собой частные случаи. Ниже мы кратко рассмотрим несколько примеров исследований долговременной памяти, а также некоторые методологические трудности, возникающие при проведении подобных исследований (см. также ЕгЬег, 1981).

Барик, Барик и Уиттлингер (Bahrick, Bahrick & Wittlinger, 1975) тестировали лиц в возрасте от 17 до 74 лет, закончивших школу. Окончание школы при отборе испытуемых являлось очень важным критерием, поскольку осуществлялась проверка памяти на имена одноклассников. Использовалось 6 тестов памяти: 2 на воспроизведение и 4 на узнавание. Для выполнения тестов на воспроизведение требовалось вспомнить имена как можно большего числа одноклассников, а также указать имена одноклассников, изображенных на фотографиях. Для выполнения тестов на узнавание требовалось выбрать из 5 фотографий фотографию одноклассника, подобрать к имени одну или несколько фотокарточек и подобрать к фотографии одно или несколько имен. Естественно, время хранения информации (то есть время с момента последней встречи с одноклассниками) изменялось с возрастом испытуемых: от 3-4 месяцев у молодых испытуемых до более 50 лет у пожилых.

Не вызывает удивления тот факт, что в этом исследовании молодым испытуемым удавалось вспомнить больше одноклассников, чем пожилым. Возрастные различия были особенно велики в тестах на воспроизведение. В первом задании, к примеру, самые молодые испытуемые в среднем перечислили более 50 имен, а в старшей группе средний уровень воспроизведения составлял около 20 имен. Результаты выполнения тестов на узнавание, напротив, были почти одинаково высокими во всех возрастных группах. В частности, испытуемые, окончившие школу 30-40 лет назад, хорошо узнавали одноклассников по лицам. Успешность выполнения заданий на узнавание согласовывается с приведенными ранее данными о сохранности способности к узнаванию. Более серьезное ухудшение способности к воспроизведению в процессе старения согласуется с результатами исследований, демонстрирующих взаимодействие между возрастом и типом памяти. А то, что определенная информация может удерживаться в памяти в течение столь длительных периодов времени, подтверждает гипотезу о возможности сохранности долговременной памяти до глубокой старости.

Описанное выше исследование — лишь одно из ряда работ, направленных на изучение долговременной памяти. Исследовалась также память на названия улиц и на адреса (Bahrick, 1983), а также память на испанский язык, который испытуемые изучали в школе или колледже (Bahrick, 1984). Другие исследовательские группы анализировали память на имена учителей (Schonfield, 1969), память на названия песен (Barlett & Snelus, 1980) и память на содержание университетских курсов (Cohen, Shanhopc, & Conway, 1992). Как и в исследовании с именами и фотографиями одноклассников, в этих исследованиях обычно обнаруживалось, что информация может храниться в памяти удивительно долго и что с возрастом наблюдается некоторое, но всегда существенное, ухудшение памяти.

Наиболее очевидный недостаток подобных исследований, по крайней мере в том, что касается старения, мы уже обсуждали: длительность хранения информации изменяется совместно с возрастом испытуемого. Так, обнаружив, что пожилые испытуемые выполняют тесты памяти не так успешно, как молодые, мы не можем сказать, объясняется это межвозрастными различиями или тем, что удерживать в памяти информацию в течение 50 лет труднее, чем в течение 5 лет. Скорее всего, имеют значение оба фактора; однако в подобных исследованиях разграничить их невозможно.

Альтернативный подход к изучению долговременной памяти иллюстрируют некоторые другие исследования (Botwinick & Storandt, 1974). Взрослые испытуемые в возрасте от 20 до 79 лет выполняли задания тестов, включавших ряд вопросов об общественно-исторических фактах. Примеры этих вопросов приведены во вставке 13.2. (Для тех, кто хочет себя проверить, ответы представлены в приложении, в конце этой главы.) Поскольку вопросы касаются событий, происшедших на протяжении четырех исторических периодов, появилась возможность рассмотреть память как функцию от возраста испытуемого, давности события, о котором задается вопрос, и возраста испытуемого на момент, когда это событие произошло. Ботвиник и Сторандт в целом не обнаружили никаких возрастных различий в успешности выполнения заданий. То есть 70-летние испытуемые справлялись с заданиями почти так же хорошо, как 20-летние. Однако наблюдаюсь интересное взаимодействие между возрастом испытуемых и историческим периодом, к которому относился вопрос. Это взаимодействие отражало тот факт, что испытуемые всех возрастов лучше всего помнили о событиях, происшедших в то время, когда им было 15-25-лет. Так, испытуемые в возрасте около 50 лет лучше всего отвечали на вопросы, касавшиеся событий 1930-1940-х годов; испытуемые в возрасте около 30 лет — на вопросы, касавшиеся событий 1950-1960-х годов. Следует добавить, что взаимодействие возраста и исторического периода, к которому относятся вопросы, в подобных исследованиях обнаруживается не всегда (в вышеописанном исследовании оно наблюдалось только у испытуемых мужского пола). Однако результаты других исследований (например, Howes & Katz, 1988; Perlmutter, Metzger, Miller, & Nezworski, 1980) подтверждают главный вывод, к которому пришли Ботвиник и Сторандт: память на общественно-исторические события с возрастом если и ухудшается, то незначительно.

Вышеописанный метод устраняет некоторые недостатки исследований Барик, однако имеет и свои собственные. Если стимулами являются имена и лица одноклассников, можно быть уверенными в том, что испытуемому они когда-то были известны, поэтому любые ошибки при выполнении тестов на воспроизведение или на узнавание могут объясняться неспособностью вспомнить, а не изначальным отсутствием знаний. При использовании вопросов об общественно-исторических фактах вероятность изначально одинакового объема знаний испытуемых меньше. Возможно, некоторые испытуемые никогда и не знали настоящего имени «красного барона*. И тогда неспособность дать правильный ответ вряд ли можно расценивать как неспособность вспомнить. Кроме того, спорным моментом является использование термина «память» в ситуации, когда события, о которых спрашивают испытуемого, произошли до его рождения. Вопросы, предлагаемые Ботвиник и Сторандт, не затрагивают специфических, личных воспоминаний, на оценку которых направлено исследование Барик с коллегами. Они направлены на оценку общих знаний, которые могут быть накоплены разными способами.

Каковы бы ни были недостатки исследования Ботвиник и Сторандт, подобные ему исследования иллюстрируют ряд важнейших особенностей памяти взрослых.

Вставка 13.2 Вопросы из теста долговременной памяти Ботвиник и Сторандт

Период: 1950-1960

Как звали первого человека, ступившего на Луну?

Как звали человека, убившего Мартина Лютера Кинга?

В каком городе был убит президент Джон Ф. Кеннеди?

В каком году русские запустили первый спутник?

Как звали человека, боровшегося за президентское кресло с Дуайтом Эйзенхауэром в 1952 и в 1956

годах?

Как звали сенатора из Висконсина, с именем которого связаны расследования в Конгрессе по делам о

коммунистах в 1950-х годах?

Период: 1930-1949

Как звали человека, избранного вице-президентом в 1948 году, когда президентом стал Гарри Трумэн?

Как звали немецкого генерала времен Второй мировой войны, которого назвали «лисом пустыни»?

Как звали командира известных «Летающих тигров» времен Второй мировой войны?

Когда (день, месяц, год) японцы осуществили атаку на Перл-Харбор?

Как звали единственного президента США, избранного на этот пост четыре раза?

Где (в каком штате) сгорел и разбился немецкий дирижабль «Фон Гинденбург»?

Период: 1910-1929

Как называлось судно, столкнувшееся с айсбергом и затонувшее во время первого своего плавания в 1912 году?

Как звали человека, смерть которого послужила поводом для развязывания Первой мировой войны?

Как на самом деле звали немецкого летчика-аса времен Первой мировой войны, которого называли «красным бароном»?

Как расшифровывается аббревиатура WCTW

Как звали человека, осужденного в известном «обезьяньем процессе»1925 года?

На каком самолете Линдберг перелетел через Атлантику?

Период: 1890-1909

Как звали человека, открывшего Северный полюс?

В каком штате США впервые была осуществлена казнь на электрическом стуле?

Как звали человека, ставшего президентом после того, как убили президента Маккинли?

Где прошел первый удачный полет братьев Райт?

Как звали боксера, которого все называли «Джентльмен Джим»?

В каком году Генри Форд выпустил Модель Т?

Источник: Memory, Related Functions, and Age (p. 189-191 ),J. Botwinick and M. Storandt, 1974, Springfield, IL: Charles С Thomas.

В целом они еще раз подтверждают тот факт, что у пожилых людей не обязательно должно наступать значительное ухудшение памяти. С некоторыми заданиями пожилые люди справляются не хуже, а иногда и лучше молодых. Результаты исследования, свидетельствующие о длительном сохранении в памяти информации общего плана, согласуются с результатами других исследований по этому вопросу.

Например, с работами по кристаллизованному интеллекту, описанными ранее. Наконец, исследования, подобные исследованию Ботвиник и Сторандт, указывают на возможность позитивной оценки памяти в старости, если речь идет об осмысленном материале из области общих знаний о мире, а не о произвольных, необычных лабораторных заданиях.

Перейдем теперь от интеллекта к личности и социальному аспекту развития. Начнем с рассмотрения двух подходов-к изучению личности в период взрослости. Затем мы обсудим некоторые общие вопросы, касающиеся этих и аналогичных подходов.

Одну из популярных тем психологии старения называют по-разному: «моральное состояние», «субъективное благополучие», «удовлетворенность жизнью* или просто «счастье». Речь идет о вопросе, имеющем огромное значение: насколько доволен человек своей жизнью? Для оценки удовлетворенности жизнью было разработано множество методик. Мы рассмотрим две, начав с одной из первых и наиболее известных — с «Индекса удовлетворенности жизнью» {Life Satisfaction Index), или LSI, который разработали Нойгартеи, Хэвигхерст и Тобин (Neugarten, Havig-hurst, & Tobin, 1961).

LSI был создан в ходе одного из первых широкомасштабных исследований старения — Канзасского исследования жизни взрослых (Kansas City Study of Adult Life). Выборка состояла из 177 мужчин и женщин в возрасте от 50 до 90 лет. С каждым испытуемым в течение 2-летнего периода проводилась серия подробнейших интервью. Как следует из приведенного ниже описания, в интервью анализировался целый ряд аспектов жизни в зрелом и пожилом возрасте.

«Включалась информация о повседневной деятельности; о времяпрепровождении в выходные дни; о членах семьи, с которыми проживают испытуемые; о родственниках, друзьях, соседях; о доходе и о работе; о членстве в общественных организациях; об уровне социальной активности по сравнению с социальной активностью в 45-летнем возрасте; об отношении к старости, болезни, смерти и бессмертии; об одиночестве, скуке, гневе; а также о лицах, которые испытуемые воспринимают как образцы для подражания, и об образе собственного Я» (Neugarten et ah, 1961, p. 136).

Задача интервью состояла в получении информации, позволяющей выделить различные аспекты удовлетворенности жизнью, подлежащие количественной оценке. В конечном счете было выделено пять параметров: «Энергичность/Апатия», «Решительность и стойкость», «Конгруэнтность желаемого и достигнутого», «Я-концепция» и «Настроение». Каждый параметр оценивался по 5-уровневой шкале, причем 5 соответствовало положительному полюсу, а 1 — отрицательному.

Метод интервью, хотя и необходим для предварительного очерчивания границ каждой из сфер, все же требует слишком больших затрат времени и усилий на оценку каждого испытуемого. Поэтому следующим этапом исследования стала разработка краткой методики для получения той же информации. Результатом явился LSI — опросник, основанный на Самоотчете, при заполнении которого от испытуемого требуется только согласиться или не согласиться с 20 утверждениями. В таил. 13.6 представлены 20 утверждений опросника, а также ответы, которые дали бы максимальный показатель удовлетворенности по всем параметрам. Как показывают исследования, коэффициент корреляции между показателями LSI и рейтинговыми оценками, полученными при использовании метода интервью, составляет 0,55 — то есть корреляционная связь существует, но далеко не абсолютная.

Как отмечалось, LSI направлен на измерение удовлетворенности жизнью в пожилом возрасте. Однако разумеется, удовлетворенность жизнью — проблема, актуальная не только на последних этапах жизненного пути. Более того,.любая попытка оценить стабильность или изменчивость удовлетворенности жизнью в период взрослости предполагает использование методики, подходящей для разных возрастных групп. Одна из методик широкого применении — «Шкала удовлетворенности жизнью (Satisfaction with Life Scale), или SWLS (Diener, Emmons, Larsen, & Griffin, 1985). SWLS невелика по объему и поэтому удобна в использовании; все пять утверждений, составляющие этот тест, представлены в табл. 13.7. Несмотря на краткость SWLS, ее валидность как методики измерения субъективного благополучия па разных этапах периода взрослости подтверждается разнообразными данными (Myers & Diener, 1995; Pavot, Diener, Colvin, & Sandvik, 1991). Было доказано, к примеру, что результаты этого теста коррелируют с результатами более длинных методик оценки удовлетворенности жизнью. Они также согласуются с информацией о моральном состоянии человека, полученной из других источников, например, из отчетов друзей или из клинических оценок.

Что же удалось узнать об удовлетворенности жизнью в пожилом возрасте с помощью таких методик, как LSI и SWLS? Зададим сначала важнейший для психологии развития вопрос; изменяется ли удовлетворенность жизнью с возрастом? Ответить на этот вопрос сложно, поскольку большинство исследований по этой теме проводилось методом поперечных срезов, поэтому выявленные возрастные изменения могут в действительности отражать различия между когортами, а не истинную динамику. В любом случае, результаты противоречивы. В одних исследованиях обнаруживается в целом отрицательная связь между возрастом и удовлетворенностью жизнью, по крайней мере у лиц в возрасте 60 лет и старше. Эдварде и Клеммак (Edwards & Klemmack, 1973), к примеру, сообщают о коэффициенте корреляции между возрастом и показателями LSI (в выборке из 507 испытуемых среднего и пожилого возраста), равном -0,14. С другой стороны, во многих исследованиях такой связи выявить не удалось; в действительности, это, наверное, самый типичный вывод, полученный в последних исследованиях (Myers & Diener, 1995). И даже когда некие эффекты все же выявляются, связь между возрастом и удовлетворенностью жизнью оказывается в лучшем случае умеренной. То есть опять-таки следует отметить наличие существенных индивидуальных различий в пожилом возрасте. Многие люди преклонного возраста вполне довольны собственной жизнью.

Таблица 13.6 Индекс удовлетворенности жизнью

Источник: The Measurement of Life Satisfaction, В. L. Neugarten, R.J. Havinghuret, and S. S. Tobin, 1961, Journal of Gerontology, 16, p. 141.

Таблица 13.7 Шкала удовлетворенности жизнью

Источник: The Satisfaction with Life Scale, E. Diener, R. A. Emmons, R.J. Larsen,& S. Griffin, \9H5Journal of Personality Assessment, 49, p. 12.

Представленные выше результаты естественным образом подводят нас к вопросу о том, каковы детерминанты возрастных и индивидуальных различий в удовлетворенности жизнью. На разрешение этой проблемы было направлено множество исследований с использованием LSI и SWLS и аналогичных методик. Был выявлен ряд коррелятов, многие из которых обладают прогностической силой (Diener, 1984; Myers & Diener, 1995). С удовлетворенностью жизнью, к примеру, связано состояние здоровья; в целом здоровые люди больше довольны своей жизнью, чем люди не очень здоровые. Связь с удовлетворенностью жизнью имеет и семейное положение; у лиц, состоящих в браке, показатели удовлетворенности жизнью в целом выше, чем у овдовевших или разведенных. Удовлетворенность жизнью также имеет связь с доходом, причем в ожидаемом направлении. Наконец, с удовлетворенностью жизнью связаны переменные поведенческого и психического плана. Наверное, наиболее интересный результат касается связи между уровнем активности и удовлетворенностью жизнью. В ряде исследований было обнаружено, что эта связь положительна — то есть пожилые люди, ведущие активный образ жизни, более довольны своей жизнью, чем те, у кого уровень активности снижен. Вскоре мы вернемся к этому вопросу.

Каким бы глобальным и важным ни было понятие удовлетворенности жизнью, оно определяет лишь один из аспектов личности взрослого человека. Методики, к рассмотрению которых мы сейчас приступим, направлены на измерение характеристик значительно более широкого диапазона, так как назначение этих методик — всестороння оценка личности и индивидуальных различий. Нет необходимости говорить, насколько по-разному подходят различные специалисты к определению понятия личности и насколько много поэтому методик ее оценки. Олдвин и Ле-венсон (Aldwin & Levenson, 1994) провели заслуживающий внимания обзор некоторых методик, наиболее часто используемых при изучении старения. Пример, на котором мы остановимся, — главная методика, использовавшаяся в одной широкомасштабной исследовательской программе, — «Личностный опросник NEO» (NEO Personality Inventory), или NEO PI-R (Costa & MacCrae, 1992).

NEO PI-R может использоваться и как методика самоотчета, и как методика отчета о третьем лице. В обоих случаях он состоит из 240 утверждений, описывающих различные аспекты личности взрослого. В табл. 13.8 приводятся примеры утверждений, сформулированные в версии самоотчета. Испытуемый оценивает каждое из утверждений по 5-уровневой шкале: от совершенно не согласен до полностью согласен.

Уже из этих примеров должно быть видно, что с помощью NEO PI-R можно получить значительный объем разнообразной информации о личности. Но что делают с этой информацией потом, то есть как на основе 240 индивидуальных утверждений делают выводы о личностных особенностях? Решая этот вопрос, Коста и Маккрей — как и создатели множества других тестов личности — использовали такую статистическую процедуру, как факторный анализ. Назначение факторного анализа — выделение ряда компонентов, или «факторов», которые можно выявить при Измерении некоего конструкта. Этот метод (значительно более сложный, чем представленное здесь описание) связан с анализом паттернов корреляции в совокупности оценочных суждений; при этом предполагается, что суждения, тесно связанные друг с другом корреляционными связями, измеряют один и тот же фактор. Использовав результаты предыдущих исследований, теорию и факторный анализ собственной тестовой батареи, Коста и Маккрей выделили 5 факторов, объясняющих большую часть индивидуально-личностных различий. Первые 3 из этих факторов определяют аббревиатуру NEO: нейротизм, экстраверсия и открытость (Neuroticism, Extroversion, Openness). Два другие фактора были добавлены позже: это уступчивость {Agreeableness) и добросовестность {Conscientiousness). В табл. 13.8 приведены некоторые из утверждений, направленные на оценку каждого из факторов. (Обратите внимание, что в форме, предлагаемом испытуемому, вопросы не сгрунпированы по факторам, как в таблице, а распределены по всему опроснику.)

Как всегда, создание методики — лишь первый шаг исследования. NEO и другие личностные опросники используются при изучении разнообразных вопросов. Здесь я сосредоточусь на одном из важнейших вопросов, возникающих при исследовании старения, — это проблема стабильности личностных черт. Можно ли предположить, что констелляция характеристик, определяющих личность в 20-летнем возрасте, останется неизменной и в 40, и в 60, и в 80 лет? Или личностные особенности с возрастом изменяются? И отличаются ли в среднем личностные характеристики пожилых людей от личностных характеристик молодых?

Основным источником информации по этой теме служат .результаты использования NEO P1-R и методик, созданных ранее (Costa & McCrae, 1989; МсСгае & Costa, 1990, 1994). В исследованиях проводилось как поперечное сравнивание испытуемы х разных возрастов, так и лонгитюдное исследование тех же испытуемых. Данные обоих типов убедительно свидетельствовали о стабильности личностных черт.

Таблица 13.8 Примеры утверждений из личностного опросника NEO (NEO Personality Inventory)

Источник: Manual for the Revised NEO Personality Inventory (NEO-PI-R) and NEO Five-Factor Inventory (NEO-FFI) (p. 68-74), P. T. Costa, Jr., and R. R. McCrae, 1992. Odessa, FL: Psychological Assessment Resources, Inc.

При использовании метода поперечных срезов были выявлены определенные изменения в уровне выраженности черт до 30-летнего возраста, однако никаких свидетельств систематических изменений после этого возраста получено не было. Так, 70-летние испытуемые за редкими исключениями демонстрировали те же паттерны ответов по NEO, что и 30-летние. При использовании лонгитюдного метода были получены данные, указывающие на заметную стабильность личностных характеристик на протяжении периода взрослости при коэффициенте корреляции от 0,6 до 0,8 даже с временным интервалом 30 лет. Коста и Маккрей пишут: «Стабильность, по-видимому, характерна для всех пяти важнейших аспектов личности... [Данные] свидетельствуют о том, что профиль личности взрослого человека в целом практически не изменяется» (МсСгае & Costa, 1994, р. 173).

Акцентируя внимание на этой исследовательской программе, я должен заметить, что не все придерживаются точки зрения авторов на проблему стабильности (Aldwin & Levenson, 1994; Helson, 1993). Данные, которые получили Коста И Маккрей, могут интерпретироваться по-разному, и есть основания полагать, что при

использовании других подходов к оценке личности были бы выявлены более значительные изменения, чем при оценке отдельных черт с помощью NEO PI-R. Тем не менее не будет ошибкой сказать, что их работа убедила почти всех, кто изучает старение, в том, что личность значительно стабильнее, чем считалось ранее. Результаты этой работы также позволяют опровергнуть еще один стереотип, касающийся старения, — стереотип личности пожилого человека. В старости некоторые люди действительно становятся более ригидными, более замкнутыми, подавленными и т. п., однако это — индивидуальные изменения, являющиеся скорее исключением, чем правилом.

Обратимся теперь к некоторым общим методологическим вопросам, имеющим отношение к личностным опросникам, которые мы привели в качестве примеров. Первое, о чем следует упомянуть, — это только некоторые примеры, малая часть методик, которые можно использовать при изучении периода взрослости и старения. «Личность», как и «интеллект», нельзя свести к одному тесту, и даже такие специфические конструкты, как «удовлетворенность жизнью» могут истолковываться и оцениваться по-разному. Хотя результаты использования различных методик, естественно, во многом сходятся, это сходство далеко не полное. Таким образом, то, к какому выводу мы придем, будет зависеть от избранной нами методики.

Второй момент касается вопроса об эквивалентности измерения. Как неоднократно подчеркивалось, выводы о возрастных различиях или возрастных изменениях валидны лишь тогда, когда используемые методики одинаково подходят для изучения сравниваемых групп. Как и тест интеллекта, многие личностные опрос-и ики, используемые при работе с пожилыми людьми, изначально разрабатывались для лиц молодого и среднего возраста. Даже методики, при создании которых охватывался весь жизненный путь человека, по содержанию ближе молодым испытуемым. И даже когда содержание соответствует возрасту, На ответы пожилых людей могут влиять факторы, связанные с процессом тестирования (например, трудности при заполнении длинных опросников).

Третий вопрос касается общего подхода к оценке личностных особенностей. В этой книге рассматриваются три основных подхода к изучению любой сферы Поведения: непосредственное наблюдение поведения, интересующего исследователя, в естественных условиях, экспериментальное стимулирование поведения в структурированных лабораторных условиях и рейтинг, или вербальный отчет о типичном поведении, получаемый от тех, кто знает испытуемого. Методики, которые рассматривались в этом разделе, однозначно можно отнести к третьей категории — то есть к рейтингу, или вербальным отчетам. До сегодняшнего времени при оценке личностных особенностей взрослых, как правило, используется метод рейтинга. Однако существуют и исключения. Для изучения определенной проблематики иногда применяется экспериментальный подход; примеры подобных тем — конформность (например, Klein, 1972), ригидность (например, Ohta, 1981) и осторожность (например, Okun & Elias, 1977). Существуют, хотя и немногочисленные, данные об использовании обсервативной оценки- к примеру, обсервативной оценки пожилых людей, проживающих в домах престарелых (Martino-Salzman, Blasch,

Morris, & McNeale, 1991). Тем не менее основная часть информации о личности и старении, которую мы имеем, была получена с использованием метода рейтинга. Поэтому при оценке литературы по этой тематике, следует постоянно помнить о плюсах и минусах этого подхода, которые обсуждались ранее.

Стоит отметить еще один момент. Упомянутые выше методики основаны не просто на вербальных отчетах; в большинстве случаев это самоотчеты. Информация об испытуемом предоставляется самим испытуемым. Поэтому все затруднения и искажения, сопутствующие использованию методик самоотчета, имеют отношение и к этим тестам. Лоутоп, Уэлинан и Белски (Lawton, Whelinan, & Belsky, 1980) рассмотрели в своей работе факторы искажения, возможные в процессе тестирования, а также способы минимизации этих искажений при оценке личностных особенностей пожилых испытуемых. Исследователи указывают, что подобные искажения (например, эффект ожидания оценки, установка на определенный ответ, неправильное понимание инструкций, утомление) могут влиять не только на выводы об особенностях пожилого возраста, но и на выводы о личностпо-возраст-ных различиях. Кажущиеся различия в уровне депрессии, к примеру, могут отражать межвозрастные различия в готовности признаться в собственных негативных переживаниях, а не истинные личностные различия между молодыми и пожилыми людьми.

Последний вопрос касается корреляционного характера большей части рассмотренных данных. Представляющая интерес связь между личностью и возрастом, конечно же, корреляционная. Кроме тоГо, во многих из упомянутых выше исследовательских программ основной упор делался на установление корреляций. Возьмем, к примеру, вопрос о детерминантах удовлетворенности жизнью. Играет ли роль состояние здоровья? Оказывает ли влияние уровень активности? Ответ зависит от величины коэффициента корреляции. Нас интересуют причинно-следственные связи (например, активность как причина удовлетворенности жизнью), а работаем мы с неэкспериментальными исследовательскими планами, не позволяющими выявить причинность. Любые корреляционные связи имеют несколько возможных объяснений. В случае с активностью и удовлетворенностью жизнью вполне вероятно, что удовлетворенность жизнью обусловлена активным образом жизни. Но вероятно также, что направление причинного воздействия обратное: удовлетворенность жизнью помогает людям вести активный образ жизни. И несомненно, что оба фактора влияют друг на друга: активность способствует удовлетворенности, а удовлетворенность поддерживает активность.

Недостатки корреляционных исследований и способы их устранения рассматривались в главе 3. Как мы убедились, на примере многих исследованиях не стоит сетовать на корреляционный характер данных, поскольку иногда выявить корреляционные связи — это лучшее, что можно сделать. Возьмем, к примеру, вывод о том, что семейное положение связано с удовлетворенностью жизнью. Провести эксперимент, спровоцировав развод пожилых пар с тем, чтобы определить его влияние на дальнейшую жизнь испытуемых, не представляется возможным. Однако что-то для выявления причинно-следственных связей мы все же можем сделать. Во-первых, использовать различные статистические приемы (например, метод парциальных корреляций, описанный в главе 3), предназначенные для контроля потенциального смешения факторов и более точного определения связи между соответствующими переменными. Можно, к примеру, задаться вопросом, как изменится связь между семейным положением и удовлетворенностью жизнью, если мы будем контролировать социально-экономический статус. Такие статистические приемы контроля часто используются при изучении рассмотренных выше тем. Еще один способ — изучать паттерны корреляций во времени, основываясь на том, что причина неизменно предшествует следствию. Например, снижение удовлетворенности жизнью после развода — более надежное основание для вывода о причинно-следственной связи, чем констатация корреляции при однократном измерении. Здесь вновь следует отметить огром-ное значение лонгитюдного метода при изучении ключевых вопросов психологии развития.

Первая часть этой главы посвящена общим вопроса изучения старения. В ней также анализируется одна из всесторонне изученных тем — стабильность/изменчивость IQ.

При исследовании старения возникают те же методологические трудности, что и в любом исследовании из области психологии развития, однако здесь они становятся наиболее актуальными. При отборе преследуется две цели: достижение репрезентативности выборок разных возрастов и достижение сопоставимости этих выборок. Достигнуть и той и другой цели достаточно трудно, кроме того, они могут противоречить друг другу. Сравнение молодых и пожилых испытуемых особенно осложняется возможностью двух типов смещения факторов. Первый — смешение возраста и уровня образования: в среднем молодые люди более образованны, чем пожилые. Второй тип смешения — смешение возраста и состояния здоровья: в среднем у молодых людей состояние здоровья лучше, чем у пожилых. Оба фактора обусловливают снижение показателей с возрастом.

Обсуждение переменной состояния здоровья заставляет задуматься о проблемах общего характера, возникающих в лонгитюдных исследованиях. Одна из важнейших — избирательное выбывание. В исследованиях интеллекта чаще всего выбывают испытуемые со сравнительно низким IQ. Это обстоятельство имеет два основания: выход из исследования по собственному желанию и выход из исследования, не зависящий от волн испытуемого и связанный с ухудшением здоровья или в крайнем случае — смертью. Результатом этого является искажение результатов в сторону улучшения показателей пожилых людей.

Затем обсуждается вопрос измерения. Как и любой глобальный конструкт, IQ можно измерять разными способами. Чаще всего в целях измерения интеллекта у пожилых людей используют WAIS и РМЛ. Оба теста делятся на подшкалы, вероятность межвозрастных различий по которым неодинакова. Возрастные различия по шкалам вербального интеллекта выражены меньше, чем по шкалам невербального интеллекта, по показателям кристаллизованного интеллекта — меньше, чем по показателям текучего интеллекта, по нескоростным методикам — меньше, чем по скоростным. Кроме того, возрастные различия с меньшей вероятностью выявляются с помощью методик измерения так называемого «повседневного» интеллекта. При обсуждении альтернатив IQ встает вопрос, имеющий первостепенное значение при любом сравнении молодых и пожилых людей, — проблема эквивалентности измерения. Тесты и контексты, используемые для оценки навыков пожилых людей, часто больше подходят для молодых испытуемых, и этот фактор также может обусловить обнаружение возрастных различий.

Первый раздел главы завершает рассмотрение плана исследования. Планы поперечных срезов связаны с невозможностью разграничить эффект возраста и когорты; лонгитюдные планы связаны с невозможностью разграничить эффект возраста и времени измерения. Значение таких переменных, как когорта и время проведения измерений подтверждается исследованиями с использованием третьего «простого» типа плана — плана с временный лагом. Указанные выше смешения наряду с избирательным выбыванием в лонгитюдных исследованиях объясняют тот факт, что в исследованиях методом поперечных срезов потеря навыков с возрастом оказывается значительнее, чем в лонгитюдных исследованиях. Используя последовательный план, можно попытаться устранить недостатки простых планов исследования. Последовательные планы подразумевают сочетание простых планов, которое позволяет выявить роль таких переменных, как возраст, время измерения и когорта. Однако даже последовательные планы имеют свои слабые стороны; поэтому вопрос об относительном значении возраста, когорты и времени измерения как факторов, определяющих успешность выполнения IQ-тестов, остается спорным.

Вторая часть главы посвящена специфическим вопросам психологии старения. Одна из популярных тем исследования — память. Как и в случае с IQ, вероятность возрастных различий в памяти зависит от ряда факторов. Хотя есть и исключения, но с возрастом способность к узнаванию страдает меньше, чем способность к воспроизведению, а на выполнении задании, предполагающих воспроизведение с подсказкой, старение отражается в меньшей степени, чем на выполнении обычных тестов памяти. Оба эти обстоятельства наводят на мысль о том, что пожилые люди сталкиваются с особыми трудностями при извлечении информации, хранящейся в памяти. В целом, предполагается, что пожилые люди испытывают затруднения в ситуациях, где необходимо использование мнемонических стратегий. Эту гипотезу подтверждают данные исследований, проведенных различными методами. Данные также свидетельствуют о том, что с возрастом ухудшается конструктивная память, что, вероятно, обусловлено общим снижением скорости переработки информации. Наконец, более позитивную характеристику памяти у пожилых людей дают результаты исследования двух типов: исследований «повседневной памяти» и исследования долговременной памяти.

Главу завершает рассмотрение методов изучения личностных особенностей и социальных отношений в пожилом возрасте. В качестве примеров описываются некоторые тесты и приводятся некоторые результаты, полученные с помощью LSI и SWLS — методик, разработанных для оценки удовлетворенности жизнью или субъективного благополучия. NEO PI-R — методика, охватывающая более широкий диапазон характеристик; это одна из ряда методик вербального отчета (обычно самоотчета), предназначенных для измерения индивидуальных различий в личностных особенностях у взрослых. Главный вопрос, к которому обращаются исследователи, используя методики обоих типов, — вопрос возрастной стабильности или изменчивости. Хотя с возрастом изменения, несомненно, происходят, исследования свидетельствуют о том, что многие аспекты личности в период взрослости остаются неизменными.

За рассмотрением конкретных тестов следует обсуждение общих вопросов исследования личностных особенностей пожилых людей. Одна из проблем — проблема эквивалентности измерения: одинаково ли подходят тесты для сравниваемых возрастных групп? Еще одна проблема — проблема валидности: действительно ли эти тесты измеряют то, что они призваны измерять? Особенно сомнительна валидность методик самоотчета, что создает вероятность разнообразных искажений результатов. Последний из рассматриваемых вопросов — корреляционный характер многих исследований старения. С помощью корреляционного анализа невозможно с точностью установить причинно-следственные отношения (например, между активностью и удовлетворенностью жизнью), которые интересуют исследователя.

В исследовании Шайе (Schaie) основное внимание уделяется интеллекту. Предположим, у вас была бы возможность провести аналогичное исследование, направленное на некую другую характеристику. Какую зависимую переменную вы бы выбрали и почему? Какое соотношение влияния возраста, когорты и времени измерения вы бы ожидали обнаружить?

Как отмечалось, среди людей распространены негативные стереотипы старости. Эти стереотипы сами стали объектом исследования; при этом стоял вопрос о том, насколько они укоренились в сознании испытуемых разных возрастов (Awstin, Gerontologist, 1985, 25, 431-434; Braithwaite et al., Australian Psychologist, 1993, 28, 9-15; Seccombe & Ishii-Kuntz, Gerontologist, 1991, 31, 527-533^. Выберите какую-либо методику измерения восприятия старости и обследуйте с ее помощью людей разных возрастов. Постарайтесь протестировать по крайней мере одного пожилого испытуемого; если методика это позволяет, было бы интересно протестировать и детей.

В этой главе не раз подчеркивалось значение проблемы эквивалентности измерения. Представьте, что перед вами стоит задача создания методики оценки «повседневного интеллекта», предназначенной для вашей возрастной группы. Какие задания вы бы включили в эту методику, насколько она была бы похожа на методику, описанную в табл. 13.3? Можно ли, по вашему мнению, разработать тест, одинаково валидный для использования и с 20-летними, и с 70-летними испытуемыми?

Ответы на вопросы Ботвиник и Сторандт (Botwinick & Storandt, 1974).

1. Нейл Армстронг.

2. Джеймс Ерл Рей. З.Даллас. 4.1957,

5. Адлаи Стивенсон (Adlai Stevenson).

6. Джозеф Маккарти.

7. Олбен Баркли (Alben Barkley).

8. Эрвин Роммель.

9. Клэр Шено (Claire Chennault). 10.7 декабря 1941 года.

11. Франклин Рузвельт.

12. Нью-Джерси.

13. Титаник.

14. Эрцгерцог Фердинанд.

15. Барон Манфред Фон Рихтенховен.

16. Women's Christian Temperance Union (Христианский женский союз воздержания)

17. Джон Т. Скоупс (John T. Scopes).

18. Дух Сент-Льюиса.

19. Роберт Пири (Robert Е. Реагу).

20. Нью-Йорк.

21. Теодор Рузвельт.

22. Китти Хок (Kitty Hawk).

23. Джеймс Корбетт (James Corbett). 24.1908.

Примечания:

1

Есть исторические свидетельства, возможно недостоверные, о правителях, которые довольно последовательно проводили эксперименты по воспитанию детей. Один из них — правивший в ХШ веке король Фридрих Ц. Его эксперимент, как и многие другие соответствовавший представлениям его времени, дал интересные результаты, однако совсем не те, на которые рассчитывал Фридрих: он приказал кормилицам и нянькам кормить, купать и мыть детей, однако ни в коем случае не откликаться на их лепет и не разговаривать с ними, поскольку он хотел узнать, заговорят дети на древнееврейском, греческом, латыни, арабском или, возможно, па языке родителей, давших им жизнь. Но все его труды пропали даром, поскольку, не ощущая ласки, не видя улыбающихся лиц и не слыша нежных слов своих кормилиц, все дети умерли (Ross & McLaughlin, 1949, p. 366).

10

Раздел «Физическое здоровье» начинается с пункта номер 37.