Служение детям. Дмитрий Афанасьев, сотрудник Службы Катехизации Данилова монастыря

Как получилось, что мы, студенты МЭИ, стали ездить в Детприемник?

Обращаясь в прошлое, я вижу, что интерес к работе с людьми и, в частности, с детьми был у всех нас. Я, например, в свое время хотел поступать в педагогический институт, но сложилось так, что поступил в МЭИ. И теперь не жалею, потому что именно из МЭИ я пришел в Церковь.

Это было в начале 1990-х годов. В системе образования проводились тогда большие эксперименты. Отошел в прошлое курс политэкономии, так же, как и истории КПСС; в институте появилась возможность факультативно изучать самые различные науки — психологию, историю искусств, риторику… Среди прочих был предмет, называвшийся «Историей религии». Преподавательница, которая вела его, была человеком православным, но специального образования не имела, и, не обладая целостными знаниями, делилась с нами опытом своей церковной жизни. Рассказывала, например, как замечательно было на праздничном богослужении, какую хорошую проповедь сказал священник, говорила об иконах. Мы в то время от Церкви были далеки, о многом слышали впервые. Но ее интерес постепенно пробуждал в нас желание прикосновения к тому миру, который она с таким увлечением открывала нам. Прошло какое-то время, и она сказала, что записалась на катехизические курсы в Свято-Даниловом монастыре; предложила и нам записаться…

И вот мы на курсах. Тогда все только начиналось, конкретной программы не было, но, прозанимавшись год, мы стали понемногу тяготеть к церковной жизни; некоторые из наших товарищей поступили в Богословский институт. А мы продолжали ходить на курсы, читали книги, сами чему-то учились.

Через некоторое время оказалось, что в нас есть потребность. Забот у монастырской катехизической службы тогда было много — и в зоны ездили, и в Дом ребенка, и с Детприемником связи налаживали. Необходимы были энтузиасты, помощники в этом деле. Мы попали в поле зрения руководства службы — и стали ее «внештатными сотрудниками». Надо сказать, что откликнулись практически все, кому было предложено. Видимо, мы чувствовали, что поскольку что-то впитывали, то должны были и отдавать.

Это с одной стороны. С другой (я говорю только о себе) — в этой новой жизни открылся и путь, и крест. Нельзя сказать, что все здесь дается легко, порой бывают такие сложности, что хочется махнуть рукой и бросить. Но понимаешь, что именно в этом делании заключено для меня служение — Богу, людям, детям. Спаситель говорит: возьми крест свой и следуй за Мною (Мф. 16, 24). Можно ли идти по этому пути без креста? И еще: сними сейчас с меня этот крест — кто знает? не остановлюсь ли я, не перестану ли вообще быть христианином?..

Поэтому мы ездим в Приемник, хотя бывает трудно. Мы понимаем, что занимаемся не совсем своим делом. Мы еще никудышные христиане, нам самим надо очень много над собой работать прежде чем кого-то учить. Есть известное выражение: «Не достигший в меру совершенства и берущийся учить других, потеряет и то, что имеет». И мы переживаем, так как знаем, что с детьми должны работать люди и духовно более опытные, и христиане более твердые, и просто специалисты. Но в силу того, что таких людей не хватает, а дела много, приходится заниматься и нам.

Мы также понимаем, что через эту деятельность сами совершенствуемся — через служение детям становимся более христианами. Не случайно человек призван Богом заботиться о ближнем, и не случайно основные заповеди Господь сформулировал как заповеди любви. Если мы через любовь к ближнему придем к любви к Богу, то это будет замечательно.

Конечно, мы чувствуем ответственность за этих детей. Какую цель мы преследуем, что мы хотим дать? Наша сверхазадача — привести детей ко Христу. Тактическая же наша цель — посеять в их душах хоть какое-то знание о Боге, которое впоследствии, может быть, разовьется в то, что они станут христианами. Хотелось бы, чтобы после наших бесед они отвечали любому сектанту, что не пойдут с ним, потому что знают, что такое христианство.

Мы видим, что наши занятия детям интересны. Бывает так, что урок кончился, а они нас не отпускают, задают все новые и новые вопросы. Но становятся ли они лучше, добрее после этого?.. Детей понять не так легко. На занятиях они одни, а выйдут из комнаты — совсем другие. Какие они в обычной жизни, какие внутри себя? Неправильно говорить, что это маленькие старички. Они пережили много, однако они дети. А все дети в общем-то одинаковые, независимо от того, в приемнике они находятся или в воскресной школе, тяжелая у них биография или легкая. Они склонны фантазировать, жить в некоем своем мире, которого внешние раздражители в виде, например, учителей касаются только вскользь. Ребенок иногда надевает на себя маску — и не от того, что он по природе своей лицемерный и двуличный. Нет, это форма защиты его внутреннего мира. Он надевает маску — и мы видим его другим, нежели он есть на самом деле. Любой из этих ребят может рассказать вам душераздирающую историю о своей жизни, но она вовсе не будет соответствовать действительности. Его настоящая история, может быть, еще драматичнее, но она другая.

Мы знаем, что любая выдумка ребенка о себе имеет в основе нечто вполне конкретное и реальное, и стараемся относиться к этим рассказам внимательно. Если мальчишка говорит, значит, в душе его есть какой-то вопрос, который он формулирует именно таким образом — придумывая историю и закладывая в нее свой вопросик, который иногда не так-то легко распознать. Бывает так, что лишь спустя какое-то время додумаешься о действительном значении той или иной небылицы.

Какой отклик находят наши занятия в душе детей, сказать трудно. Ведь часто видишь ребенка один-два раза в жизни. Нас можно сравнить с человеком, наблюдающим за проходящим мимо поездом. Можно, конечно, определить, пассажирский это поезд или товарный; но что внутри него, и куда в конце концов этот поезд придет? Так и мы с нашими детьми. Какой станет их жизнь? Что будет с ними завтра? — даже на этот вопрос мы не знаем ответа. И все же хочется надеяться, что встреча с Церковью не пройдет для них бесследно.

Какие-то плоды мы видим и сейчас. В Приемнике есть ребята, которые вырастают на наших глазах, — из тех, кто постоянно, из года в год туда попадает. И вот по ним можно судить, что семечко, которое мы посеяли, хотя и не взошло, но живо. Кажется: ребенок вновь попадает в Приемник, значит, не все благополучно в его жизни. Но поговоришь с ним — и выясняется, что его интересы «на воле» формировались не без памяти о наших занятиях. Иной раз, встречаясь с нами вновь, они представляют своеобразный отчет за истекший период: «Пока меня здесь не было, пока мы с вами не виделись, я прочитал такую-то книжку, услышал то-то, был в таком-то храме». В этом году на Пасху ребята своими силами даже устроили небольшое представление: приготовили нам сюрприз, так как мы об этом ничего не знали. Главными закапельщиками этого мероприятия были наши давние знакомцы — «старожилы» ЦВИНПа.

Хотелось бы сказать о сотрудниках Приемника. Не всякий человек может понести тот труд, который несут они. Некоторых из тех, с кем мы там встретились в начале нашей деятельности, теперь уже нет, ушли. Но если человек задерживается в Приемнике надолго, то он, как правило, — борец за идею, борец за этих ребят. Сотрудники доброжелательны не только к детям ЦВИНПа, но и к нам. Как бы они ни относились к христианству, к Церкви, но, понимая, что для детей это полезно, они ждут нас и всячески помогают. Поэтому и имеется у нас возможность туда ездить.