Введение

Изучение человеческой глупости всегда меня привлекало. Возможно, из-за того волнения, которое иногда охватывает, когда я вспоминаю об Эразме Роттердамском. Нет, я не стал бы писать глупости похвалу, но трактата она заслуживает. Если существует научная теория разума, то и глупость заслуживает такого же научного изучения. Я даже полагаю, что если бы подобная наука о глупости преподавалась в школах и университетах, то это принесло бы огромную общественную пользу. Можно даже помечтать о том, как все мы получили бы с помощью этого метода прививку от тупости. А ведь тупость — болезнь нашего времени, и она чрезвычайно заразна. Если разум — наше спасение, то глупость представляет собой гигантскую угрозу. Именно поэтому она должна быть исследована не менее внимательно, чем, например, СПИД.

Описывая историю глупости, нам пришлось бы обратиться практически ко всем периодам истории человечества. Наш биологический вид имеет обыкновение наступать на одни и те же грабли не два, нет, — двести раз. Тут есть о чем задуматься. С упорством пророка Ницше предсказывал, что все человеческие ценности будут переоценены, так как законы морали постоянно ставят их с ног на голову. Лично мне же представляется, что нам необходимо произвести переоценку всей истории, потому что часть того, что служит предметом нашей гордости, на самом деле является постыдным. Борхес написал книгу под названием „Всеобщая история бесславья“. Вместе с Марией де ла Вальгома мы написали контркнигу — „Всеобщая история достоинства“, представляющую собой памятник той нелегкой победе, которой добился разум. Я надеюсь, что кто-нибудь когда-нибудь напишет историю глупости, которая поразит нас всех и заставит понять, прочувствовать, что мы были обманутыми и обманщиками одновременно. Роберт Музиль в своем сочинении „О глупости“ предупреждает об этой ловушке: „Если бы глупость не обладала некими свойствами, которые позволяют ей выдавать себя то за талант, то за прогресс, то за надежду или совершенствование, никто не стремился бы быть глупцом“[1].

Были авторы, которые попытались написать подобную историю человечества, но с иронией, юмором или вовсе в виде анекдотического повествования, то есть упрощая ее. Хотя есть и исключения. Доказательством служат такие труды, как „Парад безумия“ Барбары Тачмэн — история политической тупости или „О психологии военной некомпетентности“ Нормана Диксона. Но в целом ироничный подход к вопросу поставил под удар серьезность намерения. „Глупость“ не стала научным термином — слово чересчур часто превращается в оскорбление. Поэтому я тоже почти не буду употреблять его. Я предпочитаю говорить о „неудачах разума“, подчеркивая таким образом серьезность темы обсуждения. Я буду обращаться к литературе, исследующей брожения в умах и те действия, в которые они выливались, и опубликованной в последние годы (Аркес, Канеман, Тверски, Бэрон, Станович, Перкинс, Стернберг и некоторые другие).

Разум терпит неудачу тогда, когда ему не удается приспособиться к окружающей действительности, осознать, что происходит вокруг или что с нами происходит, и разрешить эмоциональные, социальные или политические проблемы. Когда он совершает систематические ошибки, ставит перед собой нелепые цели или упорствует в использовании методов, оказавшихся неэффективными. Когда он сознательно осложняет себе жизнь или выбирает пути жестокости и насилия. Итальянский историк Карло Чиполла, который описал законы глупости, выдвигает следующее определение: „Глупый человек — тот, кто причиняет вред другому человеку или группе людей, не получая при этом никакой пользы или даже нанося вред самому себе“. Мне оно кажется неполным. Все гораздо более серьезно. И я надеюсь это доказать. Нужно включить сюда и тех, кто причиняет вред исключительно самим себе, и тех, кто причиняет вред другим, получая от этого пользу для себя. Тяжелые ошибки совершает не только индивидуальный, но и коллективный разум. В этих случаях само взаимодействие людей между собой приводит к abaissement du niveau mental — снижению уровня умственного развития. Каждый член семьи, партии, представитель предприятия или целой нации может обладать выдающимся умом, быть живым и проницательным — когда он один — и погружаться в болото безумия заодно с остальными. Существуют экспансивная и депрессивная динамики развития группы. Общества бывают умными или безумными в зависимости от образа жизни, признаваемых ценностей, существующих институтов или поставленных целей.

Чем были нацистский режим и советский тоталитаризм? Разве не страшной глупостью являлись эти тысячи помпезных парадов? А восхваление своей расы, своей нации, своей партии? А жажда власти, коллективное помрачение рассудка, жизнь в страхе, глубокомысленное резонерство, с которым подобные явления преподносились? Все это должно рассматриваться как ошибки разума. Нам нужен современный Пастер для того, чтобы изобрести вакцину против этого всепобеждающего бешенства. Нам нужна особая педагогика, которая научила бы наш разум бороться с убийственной слепотой или хотя бы не восхвалять ее. Это нелегко, потому как безумие рядится в разные одежды. Музиль, например, утверждает, что „жестокость есть одно из практических проявлений глупости“. И он прав, но он втихую примешивает в свое утверждение элементы морали. Наполеон считал: нужно применять силу, для того чтобы управлять нацией, потому что сила — единственный язык, который понимают животные, а „мы окружены животными“. Его метод был весьма успешен, и для огромного количества людей Наполеон — один из величайших умов в истории. Кто же прав, Музиль или почитатели Наполеона?

В этой книге я свергаю разум с его платонического трона, восседая на котором он был поглощен лишь самим собою, математическими построениями или плетением затейливого кружева картезианских рассуждений. Я низвергаю его в пучину обыденности, заставляю пуститься в путешествие по лабиринту человеческого сердца и заняться решением практических задач. Ведь великая цель разума — это то, что мы называет счастьем, а раз так, то любая его неудача ведет к страданию. Печально и трагично сознавать, что часто обстоятельства, жизненный опыт ограничивают ресурсы разума, его способность противостоять жизненным трудностям. Тогда можно говорить об объективном поражении, а его жертвой, конечно, является тот, кто за него не ответствен. Ребенок, который с детства впитал в себя ненависть, будет всю жизнь страдать от внутреннего разлада. Это поврежденный разум.

Часто бывает сложно разделить поврежденный разум и разум, совершивший ошибку, потому что и тот и другой приводят к одинаково печальным результатам. Речь идет о сложных явлениях, которым трудно дать определение. Возьмем пример Франца Кафки. Он всегда считал себя несчастным, потерпевшим жизненное поражение, но не из-за отсутствия литературного признания, а от того, насколько трудно ему было жить. Иногда он пишет об этом поражении как о „судьбе“, а иногда — как о „преднамеренной цели“. „Я стремился к тому, чтобы продолжать свое существование, не испытывая дискомфорта“. Он был жертвой своей невероятной уязвимости, которая заставила его написать: „На трости Бальзака было начертано: „Я ломаю все преграды“. На моей: „Все преграды ломают меня“. Откуда эта хрупкость? Можно ли было избежать ее? Нужно ли было избегать ее? Задам более каверзный вопрос: а мы хотели бы, чтобы он от нее не страдал?

Признаюсь, я не люблю поражений. Я считаю, что увлечение метафизикой разрушения, провала, несчастья было одной из болезней периода постромантизма. Увлечение созерцанием неудач разума, которые по возможности должны происходить не в моей голове, — вершина лицемерия. Фантазии де Сада очень увлекательны, если их читать, но не проживать. Превращение таких явлений, как деградация, разрушение, ужас, жестокость, абсурд в объекты эстетики неизбежно, но приводит к подмене понятий. Это отдаляет искусство от жизни. Скандал поднялся вокруг утверждения Джорджа Стайнера[2] о том, что культура не делает людей лучше, потому что оно правдиво. Очень жаль.

Приняться за изучение такой сложной темы меня сподвигнул мой оптимизм педагога. Я считаю, что разум может одержать победу, и было бы очень хорошо, если бы это произошло. По моему мнению, у нас нет другого выхода. Цель этой книги — помочь борьбе с человеческой уязвимостью.

Примечания:

1

Перевод А. Карельского.

2

Джордж Стайнер (р. 1929) — англо-американский литературный критик, писатель, теоретик культуры.