8

Истинная мудрость

Боже, дай мне смирение принять то, чего я не в силах изменить, мужество, чтобы изменить то, что я могу, и мудрость отличить одно от другого.

(Рейнольд Нибур)

Мудр тот, кто знает, что он знает то, что знает, и знает, что он не знает того, чего не знает.

(Конфуций)

Человек обладает интеллектуальными способностями, не имеющими себе равных. Мы умеем разговаривать, размышлять, танцевать, петь. Мы можем рассуждать о политике и справедливости; мы способны работать не только для собственного блага, но и на благо человечества. Мы овладеваем математикой и физикой, изобретаем, учимся и слагаем стихи. Ни один другой вид не способен на что-либо подобное.

Но не все так безоблачно. Механизмы речи и сознательных умозаключений привели к огромным культурным и техническим достижениям, но наш мозг, который развивался на протяжении миллиардов лет у догоминидных предков человека, не справляется. Наш генетический материал эволюционировал в основном до существования речи и сознательного мышления, до появления существ, подобных нам. И множество несовершенств сохраняется.

В этой книге мы рассмотрели некоторые дефекты нашей когнитивной структуры: это склонность к подтверждению, ментальная контаминация, эффект якоря, фрейминг, неадекватный самоконтроль, зацикливание, иллюзия фокусирования, мотивированные умозаключения, ошибки памяти, не говоря уже о забывчивости, амбивалентности лингвистической системы и подверженности человека расстройствам психики. Наша память, будучи контекстуально зависимой, плохо приспособлена ко многим требованиям современной жизни, а наша система самоконтроля почти безнадежно разрегулирована. Наши наследственные механизмы формировались в другом мире, и наша современная рассуждающая система не выдерживает влияния прошлого. В каждой рассмотренной нами области, начиная с памяти и убеждений, принятия решений, языка, удовольствия, мы видели, что наш мозг, формировавшийся параллельно опережающему развитию технологий, далек от совершенства. Ни один из аспектов человеческой психологии не мог быть создан грамотным дизайнером, напротив, единственный разумный способ определить их – это назвать остатками, пережитками прошлого, отходами эволюции.

В известном смысле приведенные мной доводы – часть давней традиции. Мысль Гулда о пережитках прошлого, во многом вдохновившая эту книгу, восходит к Дарвину, который начал свою легендарную книгу «Происхождение человека» со списка «бесполезных или практически бесполезных» атрибутов – волосы на теле, зубы мудрости, рудиментарная хвостцовая кость, или копчик. Такие причуды природы были необходимы Дарвину для его аргументации.

Тем не менее несовершенства ума редко рассматривались в контексте эволюции. Почему бы это? Очень просто. Прежде всего большинство из нас вовсе не хочет обнаружить, что человеческие способности к познанию далеко не совершенны, и потому, что это идет вразрез с нашими представлениями, и потому, что портрет человечества может оказаться не слишком привлекательным. Этот фактор затрагивает некоторых представителей науки, которые пытаются характеризовать человеческое поведение; чем упорнее мы уходим от рациональности, тем труднее математикам и экономистам определить наши решения в жесткой системе уравнений.

Второй фактор может исходить из загадочной популярности креационизма и его последнего варианта, идеи разумного замысла. Немногие теории столь же основательно подкреплены научными свидетельствами эволюции, тем не менее большая часть обычных людей отказывается принимать их. Для любого ученого, знакомого с этими фактами – начиная с данных кропотливых исследований эволюции на Галапагосских островах (описанных Джонатаном Уайнером в замечательной книге «Клюв вьюрка») и заканчивая деталями изменений молекулы в результате реорганизации генома, – это упорное противостояние теории эволюции выглядит абсурдным.[67] Поскольку во многом это идет от людей, которым трудно принять идею, что хорошо организованная структура могла возникнуть не по заранее продуманному плану, ученые часто вынуждены подчеркивать взлеты эволюции – случаи высокоорганизованных структур, которые возникли по счастливому стечению обстоятельств.

Такой подход привел к важному пониманию того, как слепой процесс эволюции может создавать системы потрясающей красоты – но в ущерб столь же активным исследованиям силы несовершенства. Хотя ничего плохого в изучении величайших взлетов природы и нет, но нельзя получить полной и объективной картины, если видеть одни лишь высоты.

Однако польза понимания несовершенств касается не только простого баланса. С научной точки зрения каждый клудж содержит разгадку нашего прошлого; коль скоро налицо неуклюжесть решения, есть представление о том, как природа соединила элементы нашего мозга; не будет преувеличением сказать, что история эволюции – это история наложения технологий и клуджи помогают обнажить швы.

Каждый клудж к тому же подчеркивает фундаментальную нелепость креационизма: предположения, что все мы – произведение некоего всевидящего существа. Креационисты могут стоять до конца, но несовершенство (в отличие от совершенства) подрезает крылья фантазии. Одно дело – рисовать в воображении всезнающего инженера, создающего идеальное глазное яблоко, а другое – представлять инженера, который схалтурил и соорудил дефектный позвоночник.

Есть и практическая сторона: исследования человеческих особенностей могут во многом открыть глаза на состояние человека; как говорят анонимные алкоголики, прежде всего надо признать проблему. Чем лучше мы осмыслим неуклюжесть природы, тем скорее сможем с этим справиться.

Когда мы рассматриваем несовершенство как возможность понять что-то, в первую очередь мы видим, что не на каждое из несовершенств надо обращать внимание. Мне понадобилось много времени, прежде чем я признал, что мой калькулятор лучше меня извлекает квадратный корень, и я не вижу ничего особенного в том, чтобы болеть за Гарри Каспарова в матче с компьютерным оппонентом «Дип Блю» на мировом чемпионате по шахматам. Если компьютеры пока еще не способны обыгрывать нас в шахматы и в викторинах, скоро они смогут. Соревнование Джона Генри с машиной было благородным, но, как теперь понятно, безнадежным делом. Во многих отношениях машины имеют (или неизбежно будут иметь) преимущество перед нами, и мы должны признать это. Немецкий химик Эрнст Фишер мечтал, что «по мере того, как машины будут становиться все более и более эффективными и совершенными, все очевиднее будет, что величие человека в несовершенстве». Существо, созданное инженером, не сможет познать любовь, наслаждаться искусством, понимать поэзию. С позиции нечеловеческой рациональности время, потраченное на создание произведения искусства и наслаждение им, «лучше» было бы использовать для сбора орехов на зиму. С моей точки зрения, искусство неотделимо от радости человеческого существования. Так давайте из неопределенности создавать стихи, а из эмоций и иррациональности – песни и литературу.

Конечно, не надо приветствовать каждую причуду человеческого сознания. Поэзия – это прекрасно, а вот стереотипность мышления, эгоцентризм, подверженность человека паранойе и депрессии – нет. Приятие всего присущего нашей биологической структуре означало бы согласие с версией концепции «натуралистического заблуждения», смешивающей понятия естественного и правильного. Хитрость в том, чтобы рассортировать наши когнитивные особенности и решить, какая из них заслуживает особого внимания, а какую оставить в покое (или даже одобрить ее).

Например, нет особого смысла беспокоиться из-за неточности речевых оборотов в обычной жизни, так как мы почти всегда можем использовать контекст и диалог, чтобы уточнить, что наш собеседник имеет в виду. Не стоит запоминать телефонные номера всех, кого мы знаем, поскольку наша память просто не создана для этого (и на то у нас есть сотовые телефоны). Для большинства повседневных занятий нашего мозга более чем достаточно. Как правило, он способен обеспечить нас пищей, работой, оградить от затруднений и неприятностей. Поскольку я не выношу беззаботной жизни среднего домашнего кота, я ни за какие коврижки не променял бы свой мозг на мозг Флаффи[68].

Но отсюда не следует, что наши интеллектуальные достижения не могли бы быть лучше. В связи с этим я выдвигаю 13 рекомендаций, каждая из которых проверена на практике.

1. Всегда, если только возможно, рассматривайте альтернативные гипотезы.

Как мы видели, люди не имеют привычки оценивать факты бесстрастно и объективно. Один из простейших способов улучшить нашу способность обдумывать и размышлять – это приучить себя рассматривать альтернативные гипотезы. Достаточно хотя бы заставить себя записать список альтернатив, чтобы повысить надежность собственных рассуждений.

Ряд исследований показал ценность простого принципа «Рассматривай противоположное»; другие исследования говорят о пользе мышления по принципу «противоречия фактам» – когда рассматривается, что могло или может случиться, вместо того, чтобы концентрироваться на том, что происходит сейчас.

Чем больше мы размышляем об идеях и возможностях, отличающихся от привычных для нас, тем лучше. Как сказал Роберт Рубин (первый секретарь министерства финансов при Билле Клинтоне): «Некоторые люди, с которыми я встречался на разных этапах моей карьеры, кажутся более уверенными во всем, чем я уверен вообще в чем-либо». Правильный выбор часто требует понимания не только того варианта, который в конечном счете принимается, но и тех, которые отвергаются.

2. Перефразируйте вопрос.

Какое мыло лучше: беспримесное на 99,4% или с содержанием токсичных веществ 0,6%? Политики, рекламисты, и даже персонал нашего местного супермаркета постоянно хитрят в рекламе, которую мы слышим, видим и читаем. Всё стараются представить в самом положительном свете. Наша задача – как потребителей, как избирателей, как граждан – быть начеку и развить у себя привычку переосмысливать все, о чем нас спрашивают. (Должен ли я толковать законодательство в отношении «помощи в самоубийстве» как попытку защитить людей от убивающих докторов или как способ дать человеку умереть с достоинством? Должен ли я относиться к возможности сокращения часов работы по совместительству как к уменьшению зарплаты или как к шансу проводить больше времени с детьми?) Контекстуальная память подразумевает, что мы всегда плывем против течения: то, как мы думаем о чем-то, неизбежно формирует то, что мы запоминаем, а то, что мы помним, влияет на наши ответы. Стоит задавать каждый вопрос более чем одним способом, это очень мощный способ преодолеть подобную склонность.

3. Всегда помните, что корреляция не подразумевает причинно-следственной связи.

Верите или нет, но если взять все население Соединенных Штатов, то размер обуви очень сильно соотносится с обычными знаниями; люди с большим размером обуви лучше разбираются в истории и географии, чем люди с маленькими ногами. Но это вовсе не значит, что, покупая обувь большего размера, вы поумнеете или даже что обладание большой ступней делает вас умнее. Эта корреляция, подобно многим другим, кажется более значимой, чем она есть на самом деле, так как мы обладаем естественной склонностью смешивать корреляцию и причинно-следственную связь. Описанная мной корреляция действительно существует, но никаких выводов – что один фактор обусловливает другой – из этого не следует. В этом примере причина в том, что люди с самыми маленькими ногами (и самыми маленькими башмаками) – это последние пришельцы на нашей планете: это малыши, человеческие существа, слишком юные, чтобы посещать уроки истории. Мы учимся по мере того, как растем, но отсюда не следует, что рост (сам по себе) учит нас.[69]

4. Никогда не забывайте о размере вашей выборки.

Будь то медицина или бейсбольная статистика, люди часто не принимают во внимание количество данных, которые они привлекают для своих выводов. Каждое конкретное событие может быть спонтанным, но повторяемость одной и той же модели вновь и вновь свидетельствует о малой вероятности того, что это было случайностью. Говоря языком математики, чем больше выборка, тем надежнее оценка. Вот почему опрос 2000 человек гораздо более надежен, чем опрос 200 человек. И наблюдение, что кто-то успешно отбивает мяч в 40% попыток на 10 бейсбольных играх, несравнимо с ситуацией, когда видишь те же достижения игрока на протяжении 162 игр сезона.

Чем более очевиден этот факт, тем легче он ускользает из памяти. Человек, впервые сформулировавший это понятие, известное как закон больших чисел, считал, что это настолько очевидно, что «любой дурак знает [это] интуитивно»; и тем не менее люди постоянно игнорируют это. Мы никак не можем прекратить искать «объяснения» закономерностей, даже при ограниченных наблюдениях (скажем, по нескольким бейсбольным играм или по одному дню работы биржи), которые могут ровным счетом ничего не отражать. Бумер достиг результата в 40% на последних десяти играх, потому что «действительно хорошо видит мяч», а никак не (если говорить о статистике) в силу случайности, когда более слабый игрок в течение нескольких дней выглядит более сильным. Биржевые аналитики делают то же самое, привязывая изменения на рынке к конкретным новостным событиям. «Рынок сегодня на подъеме, так как Acme Federated неожиданно сообщила о высоких результатах за четвертый квартал». Когда в последний раз вы слышали, чтобы аналитик сказал: «На самом деле сегодняшний рост на рынке не более чем случайное колебание»?

К счастью, психолог Ричард Нисбетт показал, что обычных людей можно научить внимать закону больших чисел не более чем за четверть часа.

5. Предвосхищайте собственную импульсивность.

Одиссей привязал себя к мачте, чтобы противостоять искушению сирен; нам всем стоит брать с него пример. Сравните продукты, которые мы выбираем на неделю, если мы недавно плотно поели, с той дрянью, которую хватаем, когда голодны. Если мы заранее настраиваем себя покупать только то, что нам нужно, мы возвращаемся домой с более здоровыми продуктами. «Рождественские клубы», программы отчисления денег в течение всего года на праздничный шопинг совершенно нерациональны с точки зрения экономиста – зачем резервировать деньги, когда ликвидность предпочтительна? – но они кажутся совершенно разумными, если признать наши меняющиеся ограничители. Искушение сильнее всего, когда мы его видим, поэтому часто мы оказываемся в выигрыше, если планируем на будущее, а не поддаемся сиюминутным порывам. Мудрый человек ведет себя соответственно.

6. Недостаточно просто ставить цели.

Составляйте планы с учетом непредвиденных обстоятельств. Обычно практически невозможно следовать туманным целям типа: «Я собираюсь похудеть» или «Я планирую закончить эту статью досрочно». Недостаточно и постановки более конкретной цели («Я планирую сбросить два с половиной килограмма»). Но исследования психолога Питера Голлвитцера показывают, что, трансформируя цели в планы с учетом непредвиденных обстоятельств – в форме «если X, значит У» (например, «Если я увижу картофель фри, я обойду его стороной»), мы можем увеличить наши шансы на успех.

Признание несовершенства нашей природы помогает объяснить, почему развившееся позднее сознательное мышление, надстроенное над атавистической рефлексивной системой, имеет ограниченный доступ к штурвалу нашего мозга; вместо этого практически все должно проходить через древнюю рефлексивную систему. Специальные чрезвычайные планы дают возможность обойти эти ограничения, заранее придав целям форму (если/то, базовую для всех рефлексов), доступную для понимания нашей атавистической системой. В той мере, в какой мы можем говорить на языке нашей старой системы, мы увеличиваем наши шансы достигнуть цели.

7. По возможности не принимайте важных решений, когда вы утомлены или ваша голова занята другими делами.

Обдумывание важных вопросов в усталом (или расстроенном) состоянии равносильно вождению автомобиля в алкогольном опьянении. Когда мы устаем, мы полагаемся больше на нашу рефлексивную систему и меньше на рассуждающую; точно так же, когда мы отвлекаемся. Одно исследование, например, показало, что здравомыслящий покупатель, перед которым стоит выбор между фруктовым салатом и шоколадным пирожным, с большей вероятностью предпочтет пирожное, если его заставить одновременно вспоминать семизначный номер. Если мы хотим слушаться только наших эмоций, прекрасно, но, если мы предпочитаем рациональность, важно создать «условия для победы», а это означает, что для важных решений необходим адекватный покой и полная концентрация.

8. Всегда соотносите выгоды и издержки.

Звучит как само собой разумеющееся, но это отнюдь не то, что присуще человеку от природы. Люди склонны пребывать либо в «превентивном» состоянии духа, подчеркивая издержки своих действий (если я не пойду на концерт, я потеряю деньги, которые потратил на билеты), либо в «промотивном» настроении, акцентируя преимущества (там будет здорово, ничего страшного, если утром опоздаю на работу). Разумное суждение, безусловно, требует взвесить и плюсы, и минусы, но если не проявить осторожности, то на нашем пути встанут наши настроения и темперамент.

Кстати, обращайте внимание на то, что некоторые экономисты называют «альтернативными издержками»; какую бы инвестицию вы ни делали, финансовую или любую другую, подумайте, что вы могли бы предпринять вместо этого. Если вы делаете что-то одно, вы не можете делать другое, а об этом мы часто забываем. Допустим, например, что люди пытаются решить, имеет ли смысл инвестировать $100 млн в государственные фонды на бейсбольный стадион. Эти $100 млн могут принести некоторый доход, но мало кто оценивает подобные проекты с точки зрения того, что еще можно сделать с такими деньгами, от каких возможностей (например, выплатить долг, чтобы сократить в будущем уплату процентов, или построить три новые школы) вы отказываетесь, чтобы построить стадион. Поскольку такие затраты не выступают перед нами с готовыми ценниками на виду, обычно мы их игнорируем. На индивидуальном уровне учет издержек подразумевает понимание того, что, какой бы выбор мы ни делали, например вечер перед телевизором, мы используем время, которое могли потратить как-то по-другому, скажем приготовить вкусную еду или покататься с детьми на велосипеде.

9. Представляйте себе, что ваши решения могут быть проверены.

Исследования показывают: люди, которые считают, что им понадобится обосновывать свои ответы, менее тенденциозны в сравнении с теми, кто на это не рассчитывает. Когда мы ожидаем, что нам понадобится отвечать за наши решения, мы склонны вкладывать больше сознательных усилий и, соответственно, принимать более продуманные решения после детального анализа.

По этой причине (и поверьте, я это не придумал) офисные сотрудники чаще платят за кофе из кофейного автомата общего пользования, если он расположен под плакатом с изображением пары глаз (которые каким-то образом заставляют людей чувствовать подконтрольность), чем если он стоит под постером с изображением цветов.

10. Дистанцируйтесь от себя.

Буддисты говорят, что все кажется более важным в настоящий момент, и по сути они правы. Если прямо на вас несется неуправляемая машина, надо бросить все и сосредоточить свою энергию на том, как от нее увернуться. Но если я хочу закончить трапезу шоколадным тортом, я должен задать себе вопрос: не переоцениваю ли я ближайшую цель (полакомиться) в сравнении с моей долгосрочной целью (оставаться здоровым)? Сейчас вам кажется, что было бы здорово послать сообщение с критикой вашего шефа, только вот на следующей неделе вы можете об этом пожалеть. Устройство нашего мозга таково, что мы совершенно по-разному думаем о близком и далеком: о близком – конкретно, а о далеком – абстрактно.

Не всегда лучше продумывать что-то заранее; помните последний раз, когда вы обещали сделать что-то через шесть месяцев, скажем посетить благотворительное мероприятие или добровольно поработать для школы вашего ребенка? Ваше обещание, вероятно, казалось вам ни к чему не обязывающим в тот момент, когда вы его давали, но ближе к дате, когда его понадобилось выполнять, оно могло ощущаться как бремя. При всякой возможности надо спрашивать себя, как решение отзовется на ваших ощущениях в будущем. Надо понимать разницу между тем, как мы воспринимаем здесь и сейчас, а как – будущее, и пытаться использовать и уравновешивать обе модели мышления – ближайшую и отдаленную. Так мы не станем жертвой выбора, который основывается на том, что происходит в нашей голове в данный момент. (Отсюда вывод: немного подождите. Если завтра вам по-прежнему будет этого хотеться, возможно, это важно; если нужда пройдет, наверное, это было не слишком важно.) Эмпирические исследования показывают, что иррациональные порывы по прошествии какого-то времени обычно проходят, и сложные решения получаются лучше, если дать им созреть.

11. Остерегайтесь яркости, субъективности и анекдотичности.

Это еще одно следствие принципа «дистанцирования от себя». И это тоже легче сказать, чем сделать. В предыдущих главах мы видели, насколько большее искушение исходит от пирожного, которое мы видим, в сравнении с пирожным, о котором просто читаем. Еще более яркую иллюстрацию предлагает исследование отношения студентов к брендам презервативов, проведенное Тимоти Уилсоном, продемонстрировавшее классический результат в духе «делай, как я говорю, а не как я делаю». Испытуемым в эксперименте дали два источника информации: результаты достаточно надежного исследования, опубликованного в «Отчетах для потребителей», где благосклонно оценивались презервативы бренда А, и один анекдотический отзыв (предположительно написанный одним из студентов), рекомендующий бренд Б на том основании, что кондом бренда А порвался во время сношения, что повлекло опасения по поводу возможной беременности. Фактически все студенты в принципе согласились, что потребительские отчеты надежнее, и они не посоветовали бы своим друзьям делать выбор на основе анекдотического свидетельства. Но, когда им самим предложили выбрать, почти треть (31%) все-таки поддалась живости анекдотического описания и предпочла бренд Б. Наши четвероногие предки наверняка обратили бы внимание в первую очередь на что-то яркое и броское; мы же обладаем такой роскошью, как время на раздумье, и почему бы нам не пользоваться этой роскошью, уделяя первоочередное внимание неличным наблюдениям, а научным данным, дабы компенсировать нашу слабость ко всему яркому?

12. Выделяйте главное.

Решения даются нам психологически, а иногда и физически тяжело, и нельзя откладывать каждое решение до момента получения полной информации и времени, достаточного для изучения всех непредвиденных обстоятельств и альтернатив. Стратегии, которые я привел в этом списке, очень удобны, но никогда не забывайте притчу о буридановом осле, который умер от голода, пытаясь отдать предпочтение одному из двух одинаково аппетитных и одинаково близких к нему стогов сена. Оставьте за собой право наиболее тщательно продумывать лишь самые важные решения.

13. Старайтесь быть рациональными.

Этот последний совет на пару с самым бесполезным в мире советом на бирже (покупай дешево, продавай дорого) звучит, пожалуй, невероятно тривиально. На самом деле напоминать себе о том, что необходимо быть рациональным, совсем не так бесполезно, как может показаться.

Вспомним, например, «осознание собственной смертности», феномен, который я описывал раньше в главе об убеждениях: люди, которых подводят к мысли о собственной смерти, склонны относиться более жестко к представителям других групп. Но достаточно было просто сказать им, чтобы они хорошенько обдумали свои ответы и проявили «как можно больше рациональности и аналитичности» (вместо того, чтобы отвечать чисто интуитивно), как эффект снижался. Другое недавнее исследование демонстрирует аналогичные результаты.

Одна из наиболее важных причин, по которой полезно напоминать себе о необходимости быть рациональными, состоит в том, что, делая это, вы можете постепенно научиться автоматически использовать одну из описанных мной техник (таких как рассмотрение альтернатив или контроль ответственности за собственные решения). Да, наверное, недостаточно просто напоминать себе о необходимости быть рациональными, но в совокупности с остальными приемами это может помочь.

Каждая из этих рекомендаций основана на убедительных эмпирических исследованиях пределов человеческого мышления. Каждое из них обращено к той или иной слабой стороне человеческого мозга, и каждое предлагает свой способ компенсации того или иного брака в нашей эволюции.

Имея должное понимание соотношения сил и слабостей человеческого ума, мы получаем возможность помочь не только себе, но и обществу. Возьмем, например, нашу устаревшую, построенную преимущественно на идеях педагогики XIX века систему образования, с ее непомерным раздуванием значения запоминания в духе промышленной революции и диккенсовского учителя мистера Грэдграйнда: «Итак, я требую фактов. Учите этих мальчиков и девочек только фактам… Не насаждайте ничего иного и все иное вырывайте с корнем». Но едва ли это такое образование, каким оно должно быть, образование, способное научить наших детей позаботиться о себе. Сомневаюсь, чтобы такие мощные дозы запоминания когда-либо служили пользе дела, а уж в век Google требовать от детей заучивать столицы штатов просто нелепо.

Дина Кун, ведущий специалист по психологии образования и автор недавно вышедшей книги «Образование ради мышления», описывает эпизод, который невероятно напоминает мне мой собственный школьный опыт. Семиклассник в школе намного выше среднего уровня спрашивает своего учителя по общественным наукам, слывущего хорошим профессионалом: «Зачем нам зубрить названия всех тринадцати колоний?» Учитель без колебаний отвечает: «Ну, мы собираемся выучить названия всех пятидесяти штатов к июню, так что можем первые тринадцать выучить прямо сейчас». Яркое свидетельство того, что телега запоминания идет впереди лошади образования. Конечно, важно учить детей истории их собственной страны и – особенно в свете растущей глобализации – мировой истории, но знание названий всех штатов не способно пролить свет на историю и оставляет ученика без подлинного понимания текущих событий. В результате получается, как это описано в одном исследовании:

Многие ученики обнаруживают не более чем поверхностное понимание теорий и отношений, лежащих в основе предметов, которые они изучали, они не способны применить полученные знания для решения проблем реальной жизни… В Соединенных Штатах можно провести в школе 12-13 лет, не научившись думать.

В информационный век дети не имеют трудностей с поиском информации, но у них есть проблемы интерпретации. Наша склонность сначала верить, а потом задавать вопросы, особенно опасна в эпоху Интернета, когда кто угодно может опубликовать что угодно. И действительно, исследования показывают, что подростки часто принимают на веру все, что читают в Интернете. Мои студенты лишь изредка проверяют, кто автор веб-страницы, насколько авторитетен источник и подтверждают ли другие источники найденную ими информацию. Исследователи из колледжа Уэллсли пишут: «Студенты используют Интернет как преимущественный источник информации, не задумываясь о точности информации». То же самое справедливо и для большинства взрослых; еще в одном обзоре сообщается:

Средний потребитель уделяет гораздо больше внимания внешним характеристикам сайта, таким как визуальные сигналы, чем его содержанию. Например, около половины всех опрошенных в исследовании потребителей (46,1%) оценивали надежность сайта отчасти на основании привлекательности его дизайна, включая компоновку, типографику, размер шрифта и цветовые решения.[70]

Именно поэтому нам нужны школы, а не только Википедия и Интернет. Если бы мы от природы были хорошими мыслителями, рассуждающими скептично и взвешенно, школы были бы излишни.

Однако на самом деле без специального обучения человек склонен к чрезмерной доверчивости. Дети приходят в мир открытий и готовы слепо верить во все, что им говорят. Требуются усилия, чтобы научить детей понимать, что существует множество разных точек зрения и не все, что они слышат, истинно; еще больше требуется усилий, чтобы научить их оценивать противоречивые сведения. Научное мышление не заложено в человеке от природы и не возникает само по себе.

Таким образом, мы не слишком много знаем о происходящем внутри нашего мозга и меньше всего – о наших познавательных слабостях. До XVII века ученые даже не утверждали определенно, что мозг – источник мышления. (Аристотель считал, что функция мозга состоит в охлаждении крови, делая этот вывод на том основании, что у людей, обладающих большим мозгом в сравнении с другими существами, менее «горячая кровь».) Без обучения и мы представляем себе работу нашего мозга ничуть не лучше, чем функционирование пищеварительной системы. Многих из нас никогда не обучали тому, как делать записи, как оценивать свидетельства или какие способности люди имеют от природы, а какие нет. Некоторые доходят до всего этого сами, а некоторые так и остаются в неведении. Я не могу вспомнить ни одного учебного курса по неформальной дискуссии, посвященного выявлению ошибок или интерпретации статистики; до самого колледжа никто не объяснил мне разницы между корреляцией и причинно-следственной зависимостью.

Но это не говорит о том, что мы не способны освоить все это. Исследования обучения навыкам так называемого критического мышления показывают обнадеживающие результаты, когда наблюдаются устойчивые значимые достижения. Весьма впечатляют недавние исследования, основанные на учебной программе, известной как «Философия для детей»; как видно из названия, она направлена на то, чтобы научить детей думать и рассуждать на философские темы. Это не Платон и Аристотель, а истории, написанные для детей и целенаправленно приобщающие детей к философским вопросам. Центральная книга программы «Открытия Гарри Стоттлмейера» (никакого отношения к Гарри Поттеру не имеет) начинается с раздела, в котором Гарри просят написать эссе на тему «Самая интересная вещь в мире». Гарри, очень располагающий к себе персонаж, решает написать о мышлении: «Для меня самое интересное – это мышление. Я знаю, что многое другое в жизни тоже важно и удивительно, например электричество, свойства магнита и гравитация. Но хотя мы и понимаем их, они не понимают нас. Поэтому мышление – это самое особенное».

Обучение детей 10-12 лет по 16-месячной версии этой программы всего по часу в неделю показало существенное повышение уровня вербального интеллекта, невербального интеллекта, уверенности в себе и независимости.

Эссе Гарри Стоттлмейера и учебная программа «Философия для детей» – примеры того, что психологи называют метасознанием, или знанием о знании. Если попросить детей поразмышлять о том, как они осознают свои знания, мы можем существенно расширить свое понимание мира. Даже единственный учебный курс – назовем его «Человеческий мозг: руководство пользователя» – может оказать огромное влияние.

Никакое подобное руководство не даст нам память, позволяющую извлекать квадратный корень в голове, но многие наши когнитивные огрехи исправимы: мы можем научиться более взвешенно рассматривать факты, реагировать на предвзятость умозаключений, строить планы и принимать решения такими способами, которые больше соответствуют нашим собственным долгосрочным целям. Если мы сделаем это – если мы научимся понимать наши ограничения и обращаться к ним напрямую, – мы можем перехитрить наш клудж.

Примечания:

6

Если вы никогда не видели демонстрации «слепоты к изменению», см. Google; если вы не смотрели видео с «заменой людей» Дерена Брауна на YouTube, вы пропустили нечто уникальное.

7

Я говорю, конечно, о Стивене Спилберге.

67

Иногда пренебрежительно говорят, что эволюция – это «просто теория», но это утверждение справедливо лишь в формальном смысле слова теория (то есть эволюция объясняет данные), но не в смысле, что это идея, относительно которой есть разумные сомнения.

68

Персонаж мультсериала «Галактическая команда». — Прим. пер.

69

Контрольный вопрос: надо ли изучать словарь, чтобы стать умнее? Может быть, да, а может быть, нет: множество сайтов, которые обещают создать словарь, говорят нам, что «люди с большим словарным запасом более успешны», но вокабуляр ли делает их успешными или какой-то иной фактор, например интеллект или целеустремленность, которые ведут и к успеху, и к расширению словарного запаса?

70

Другое исследование, проведенное еще до существования Всемирной паутины, указывало на аналогичные проблемы. Дэвид Перкинс, специалист по психологии образования, просил людей, окончивших колледжи или университеты, оценить социальные или политические вопросы, такие как: «Влияет ли насилие на экране на насилие в реальной жизни?», «Может ли восстановление призыва на военную службу существенно отразиться на могуществе Америки и ее влиянии на мировые события?»; ответы оценивались с точки зрения их сложности. Сколько раз люди рассматривали вероятные возражения на свои доводы? Сколько разных линий доказательств они исследовали? Насколько могли люди оправдать свои доказательства? Большинство испытуемых хватались за упрощенные ответы, как бы ученые ни пытались влиять на них, и уровень образования людей поразительно мало значил что-либо. Как писал Перкинс: «Настоящая система образования мало что делает для того, чтобы способствовать развитию навыков неформального мышления».