Я хочу снова хорошо к себе относиться.

(Близкий суицидента)

В двух первых частях настоящей книги говорилось о некоторых реакциях, возникающих у людей после суицида их близких. Эта часть посвящена активному реагированию.

Вместо того, чтобы быть пассивными жертвами своей судьбы, близкие суицидентов могут приспособиться и дать ответ судьбе; они могут проявить активность ради себя и стать активными в своей жизни. Итак, когда мы говорим об активном реагировании, мы имеем в виду использование человеком, пережившим суицид близкого, как можно большего числа частей своей личности, стремление к сдвигу; продолжение процесса, в котором этот человек — участник, а не наблюдатель. Активный ответ — не реакция.

Как человек, переживший суицид близкого, может это делать? Как он заботится о том, чтобы не попасть в ловушку — молчания или невыгодных сделок? Мы постараемся изложить, по возможности на конкретных примерах, как люди прорабатывают свои переживания и выходят из этих ситуаций. Что им помогает. Что оказалось бесполезным.

Возможно, полезно будет знать, что почти все люди, чьи близкие совершили суицид, испытывают депрессию, или беспомощность, или гнев. Они чувствуют себя одинокими, нелюбимыми, брошенными. Их гнев оборачивается вовнутрь, и у них появляются мысли о самоубийстве. Но полезно знать также, что все эти чувства, вместе с мыслью «Я больше так не могу», не обязательно остаются постоянными. Их можно изменить, другие это делали.

1. Активное реагирование — это не забывание того, что случилось. Оно не подразумевает ожидания, что вы полностью оправитесь после суицида. Но оно подразумевает хорошие мысли об умершем человеке; оно учит не чувствовать себя в ответе за суицид; оно означает способность вновь испытывать к себе хорошие чувства.

2. Активное реагирование требует времени; все близкие суицидентов узнают это. В течение этого времени многие чувства отчаяния, депрессии, гнева и вины могут продолжаться. Но следует знать, что многие люди в этой ситуации обращаются за разнообразными видами профессиональной и непрофессиональной помощи, и в результате им удается быстрее улучшить свое состояние. Одно совершенно ясно: если обращаешься за помощью, лучше сделать это пораньше.

3. Переживать эти болезненные чувства нормально, и полезно их выражать. Суицидальные мысли, к примеру, являются естественной реакцией на суицид близкого вам человека. Гнев естественен. Облегчение, что «все кончилось», естественно. Некоторое чувство вины естественно. Страх естественен. Снижение самооценки естественно. Вам не должно казаться, что вы «теряете», выражая эти чувства, и вы должны понять, что такие же чувства испытывает множество других людей.

4. Траур очень важен. Под трауром мы подразумеваем что-то, что позволяет вам взять тайм-аут у реального мира и подумать об умершем человеке и ваших отношениях с ним или с ней. Во время периода траура, каким бы коротким он ни был, вы сосредоточиваетесь на умершем человеке. Может быть, вы зададите вопросы о нем и о вашем месте в мире; вы можете быть полностью поглощены его смертью. Но вы вернетесь к собственной нормальной жизни, приспособившись к этой смерти, будучи способным дать ответ окружающему вас миру. Траур очень нужен. Но у многих людей в этой ситуации нет возможности побыть в трауре, потому что они «застревают». Их настоящие чувства настолько отдаляются, чувство вины настолько велико, а гнев настолько интенсивен, что они остаются со своим горем, повторяя свою литанию, не продвигаясь вперед. Некоторым людям необходима какая-то помощь извне.

На протяжении предыдущих частей настоящей книги мы обсуждали разнообразные чувства, которые возникают у людей после суицида близкого человека. Полезно может быть вновь пересмотреть эти чувства с точки зрения активного реагирования — какого развития этих чувств следует ожидать.

Чувство вины

После суицида близкого человека вы можете испытывать чувство вины, которое возникает из-за гнева до смерти, гнева на смерть, чувства беспомощности, амбивалентности в отношении умершего человека и даже имеющегося иногда чувства, что из могилы на вас указывает палец: «Ты сделал это со мной».

Вам, вероятно, придется какое-то время испытывать чувство вины, но вам может помочь знание о том, что большинство людей в подобной ситуации приходят к принятию того факта, что они не в ответе за жизнь любимого человека. Или, по крайней мере, признают, что есть какие-то пределы, до которых они должны чувствовать себя в ответе.

Гнев

Одни люди описывают его как ярость, другие как враждебность. Это может быть гнев на умершего человека за то, что он вас бросил или обвинил; это может быть гнев на кого-нибудь другого, кто, по вашему мнению, виноват в смерти вашего близкого; это может быть и гнев на себя.

Гнев может также продолжаться долгое время. Некоторые люди обнаруживают, что со временем гнев изменяется по направленности и интенсивности. Другие чувствуют облегчение, когда они могут выразить гнев, который они испытывают по отношению к умершему.

Беспомощность и страх

Эти чувства обычно наиболее сильны в самом начале, но страхи могут вернуться, чтобы преследовать вас в любое время. А вдруг еще один человек в моей жизни оставит меня таким же образом? Не покончу ли с собой я сам? Смогу ли я вернуться к нормальной жизни? Смогу ли я чувствовать себя в безопасности?

Обычно эти люди, продолжая жить, видят, что их близкие не бросают их, не умирают и не совершают самоубийств, и их страхи постепенно уменьшаются. Они могут все более полно реагировать на окружающий мир.

Депрессия (чувство подавленности)

Самым устойчивым чувством для всех людей, перенесших психотравму, является чувство подавленности (депрессия). Вам может помочь знание того, что гнев, остающийся невысказанным, очень часто является причиной депрессии (гнев оборачивается против себя). Некоторые люди обнаруживают, что выяснение того, на кого в действительности направлен их гнев, облегчает депрессию. В главе 17 некоторые близкие суицидентов рассказывают о своих попытках активно реагировать; интересно, что помощь другим людям помогала некоторым из них испытывать к себе хорошие чувства и, по-видимому, облегчала депрессию.

Потеря

Потеря тяжела. Людей невозможно заместить. Вы кого-то любили, и любимый вами человек ушел от вас. Чувство потери не исчезнет, этого нельзя и ожидать. Другое дело, насколько важную роль чувство потери играет в вашей жизни. Вы можете помнить умершего человека и испытывать к нему положительные чувства, не продолжая скорбеть.

Вам может помочь знание о том, что, по мнению некоторых людей, мешает научиться активно реагировать.

Молчание

Время от времени в наших беседах с людьми, пережившими суицид своих близких, мы слышали, как естественное стремление говорить (люди в норме общительные существа) подавлялось. Удивительно, как много раз желание молчать пряталось за старыми истинами: «Зачем вспоминать старое?», «Не бередите рану», «Со мной все в порядке, я не нуждаюсь в разговорах», «Мы с мужем сами с этим справляемся», «Разговоры об этом не помогут». Или возьмем такое высказывание отца покончившего с собой молодого человека: «Если об этом говорить, то все расстроятся, и потом кто-нибудь еще совершит самоубийство». Ретроспективно же большинство людей, переживших такую ситуацию, чувствуют, что все это является прикрытием своей неспособности говорить о суициде. А это, как мы уже писали, опасно.

Амбивалентность

Продолжительная скорбь у людей, переживших суицид близкого человека, не всегда является тем, чем кажется — что она вызвана потерей человека, которого они слишком любили. Задолго до суицида эта любовь была смешана с гневом, потому что все отношения — даже любящие — включают в себя гневные чувства друг к другу. Что осложняет процесс скорби, так это подавленный гнев, особенно если он силен. При тех отношениях, в которых было сравнительно мало гнева, траур может проходить чище, быстрее и более полно. Продолжительная скорбь типична при выражение амбивалентных отношениях, то есть при таких, в которых имеется много еще не разрешившегося гнева.

Родители

Чувство вины и депрессия среди родителей, чьи дети совершили суицид, сильнее и продолжительнее, чем у других родственников суицидента. Буквально каждый из родителей, с которыми мы говорили, выражал одни и те же чувства: их «задачей» было защитить своего ребенка — и они с ней не справились. Возможно, наибольшим кошмаром в этой ситуации является страх, что, если один ребенок умер в результате суицида, с другими будет то же самое. Родители часто выражают сильный гнев в адрес своего умершего ребенка, затем отрицают эти чувства, затем говорят о чувстве вины и депрессии.

Что можно сказать об этих опустошающих переживаниях? Многие из нас сами имеют детей и понимают, что родители чувствуют особую ответственность за поведение и безопасность своих детей. Но многие родители приходят к выводу, что они не могут контролировать жизнь своих детей; что с раннего возраста дети начинают брать контроль над собой в свои руки, становятся самостоятельными и мы, как родители, поощряем их в этом (если бы это было не так, дети не могли бы вырасти и стать взрослыми). Очевидно, что родители не обладают достаточной силой, чтобы уберечь детей от ошибок, даже от такой трагической ошибки, как самоубийство. Четко сформулировал это отец молодого человека, совершившего самоубийство:

Я отвечу на ваш вопрос. Воспитывая ребенка, не-возможно сделать тысячу и одно дело. Можно сделать только тысячу. Каждый родитель делает столько, сколько может. На большее он не способен.

Таким образом, активное реагирование, вероятно, требует, чтобы родители приняли тот факт, что они не могли и не могут управлять всем, что происходит. Это непросто; если бы это было легко, родители, чьи дети совершили суицид, не страдали бы так сильно, как страдают. Но принятие этого факта может позволить им избавиться от части парализующего их чувства вины.

Мужчины

По сравнению с женщинами, мужчинам труднее найти себе место во время периода траура. Зато у них хорошо получается говорить: «Я не нуждаюсь в разговорах». В 1985 г. «Журнал госпитальной и общественной психиатрии» (Journal of Hospital and Community Psychiatry) опубликовал работу Национальной Академии Наук, которая показывала, что «скорбящие» мужчины подвергаются гораздо большему риску, чем женщины. Женщины, по-видимому, лучше справляются со смертью. У мужчин, потерявших супругу или родителей, наблюдается значительное повышение уровня смертности от сердечных заболеваний, инфекционных болезней и несчастных случаев. Добавьте к этому результаты исследования университета им. Джона Гопкинса, которые показали, что нежелание выразить свои эмоции удерживает многих вдовцов от обращения за помощью, необходимой им, чтобы справиться с горем — а это, в свою очередь, приводит к высокой частоте депрессий, алкоголизма и других расстройств — и можно убедиться в том, что мужчины, чьи близкие совершили суицид, составляют группу повышенного риска.

Мало мужчин присоединяется к группам самопомощи, и, даже если они это делают, они реже участвуют в их работе, чем женщины. Женщинам, по-видимому, легче выразить свое горе и гнев, пояснить свои чувства. Мужчины охотнее сидят и слушают. Им, судя по всему, труднее выразить свои чувства, поэтому много боли остается внутри. Фактически, подход «Со мной все в порядке, я не нуждаюсь в разговорах» часто не является признаком того, что дела у человека хороши, а служит прикрытием его неспособности выразить болезненные чувства.

• Обвинения и поиски «козла отпущения». Один человек сказал: «Семья должна понять, что никто не виноват».

• Отсутствие системы поддержки — друзей, родственников, работы, других людей, которые поддержали бы вас.

• Объяснение суицидом всех жизненных проблем. Суицид, вероятно, является лишь одной частью разладившейся жизни. Что-то было не в порядке еще до суицида и может быть не в порядке после него. На это следует смотреть реалистично.

• Бесконечные фантазии о спасении. «Если бы только я сделал то-то и то-то...»

• Обнаружение тела. Те несчастные, которые находят тело самоубийцы, получают более сильную травму. Это факт.

• Мнение о том, что окончание скорби — это то же самое, что забывание любимого человека. Некоторые люди думают, что если они перестанут скорбеть, то это будет все равно что забыть (или предать) умершего человека. Это совсем не так. Близкие могут выражать свою любовь многими путями, но не обязательно делать это, держась за скорбь. Есть люди, которые чувствуют, что нуждаются в человеке, которого они потеряли, чтобы продолжать жить. Они чувствуют, что их личное выживание под угрозой из-за произошедшего суицида. Эти люди очень реально ощущают, что умерший человек был частью их самих. Для таких людей профессиональная помощь может быть единственным путем, чтобы продвигаться дальше через нормальный процесс горя.

Какое-то дело

Следует знать, что активные действия помогают. Каждый, кто страдает периодами депрессии, знает, какое чудесное облегчение может наступить, если встать утром и начать что-то делать, потому что депрессия — этот гнев, обращенный внутрь — очень хорошо снимается деятельностью. К сожалению, горе делает многих близких суицидентов неспособными к действиям. Однако в начале периода скорби есть по крайней мере одно дело, которое могут сделать все близкие суицидентов, и это многие из них находят полезным. Они могут включиться в обычные ритуалы: поминальную службу, похороны, поместить объявление в газете. Многие люди, пережившие суицид своих близких, рассказывали, что они этого не сделали, и это усилило страдания семьи.

РАЛЬФ: Семья моего брата не хотела устраивать поминки, поэтому они не устроили совсем ничего. Мы просто пошли домой.

ЖЕНА: Мы не заказали поминальной службы; мы переехали. Не было никаких внешних признаков того, что Сэм совершил самоубийство. Это было ошибкой.

Люди обычно отмечают важные события церемониями. Мы стараемся подчеркнуть этим их значимость. Общественные и индивидуальные церемонии позволяют нам увидеть, что означает для нас та или иная дата. Примерами этого являются государственные и религиозные праздники.

Отмечаются и менее социально значимые события: рождение ребенка (мы сообщаем о нем нашим родственникам и друзьям, приглашаем их, принимаем подарки), бракосочетание (свадьба, медовый месяц), дни рождения. Смерть, в частности, почти всегда отмечается ритуалами (ночное бдение, шива, похороны, панихиды, зажжение свечей на годовщину, траурные венки и т.п.).

Иногда для нас самих не совсем ясно, какие чувства мы испытываем в отношении происходящих событий. Церемония является одним из способов определения того, что они означают, или подчеркивает их значение. И это полезно потому, что, когда проясняется смысл, мы всегда чувствуем себя более комфортно. Иногда мы не отдаем себе отчета в своих истинных чувствах, до тех пор пока не примем участия в церемонии. Похороны или поминальные службы помогают людям разобраться в том, какие чувства они испытывают к умершему человеку.

Но, как мы видели, многие люди избегают формально отмечать смерть близкого, покончившего с собой. Отказавшись от мемориальной службы, поминок и даже похоронной церемонии, они лишают себя возможности рано отдаться трауру и отметить то ценное, что было в потерянной жизни.

Конечно, важно найти именно те церемонии и ритуалы, которые значимы для данного человека (близкого суицидента). Какая-то другая церемония может иметь меньшую значимость, но какая бы ни была выбрана — большая или меньшая, общественная или частная, привычная или новая — она может быть чем-то вроде знака препинания, окончанием и началом, способом помочь близким перейти к следующему эмоциональному этапу. В дальнейшем повторные церемонии (годовщины) могут помочь нам определить, как далеко мы продвинулись и сколько еще осталось, чтобы научиться активному реагированию.

Нахождение поддержки

Джон Макинтош, психолог из Университета Индианы, высказывает предположение, что есть «маги совладания с ситуацией», — люди, которые «посылают сигналы» и, в результате, получают всевозможную помощь в обучении активному реагированию. Некоторые же люди не посылают сигналов и не получают никакой поддержки.

Когда случается трагедия, одиночество может сделать ее гораздо более болезненной. Полезно, если человек, переживший самоубийство близкого, может установить контакт с другими людьми, способными помочь ему преодолеть хоть часть этого чувства одиночества. Большую способность в активном реагировании проявляют те, чье окружение (люди и учреждения) предоставляет им возможность чувствовать себя в безопасности, связанными с другими, частью всего мира. Люди, пережившие суицид близкого, могут помочь себе сами, разыскивая такое окружение, не позволяя себе впадать в одиночество и скорбь. Есть люди, которые помогут — мы должны их найти.

Разговор

Никого не удивит, что разговор мы считаем наиболее важным способом обучения активному реагированию на суицид близкого. Молчание, сокрытие своих чувств, вызванных суицидом, наказание самого себя только продлевают скорбь. Выражение скорби и боли, чувств гнева и вины полезно. Чтобы иметь возможность говорить, нужно в первую очередь найти кого-то, кто бы слушал. Следующие три главы касаются разговора и выслушивания, обучения тому, как найти собеседника и как говорить о самоубийстве.

Главу 14 («Оказание помощи выслушиванием») мы начинаем с определения того, что такое помощь людям, пережившим суицид близкого, и предлагаем потенциальным помощникам способы ее оказания. Затем, в главе 15 («Получение помощи путем разговора»), мы переходим к путям активного поиска помощи близкими суицидентов. Глава 16 посвящена серьезной проблеме детей, потерявших одного из родителей вследствие суицида. Наконец, приводятся истории тех, кто уже учится активному реагированию (глава 17, «Жизнь с суицидом»).

В начале настоящей главы мы сказали, что обучение активному реагированию с вовлечением все большей и большей части своего Я требует много времени. Следует добавить, что некоторые чувства никогда не уйдут: чувство потери, потребность найти «объяснение». У вас останутся воспоминания, некоторые из них приятные, иные — печальные. А почему нет? Умер человек, составлявший важную часть вашей жизни. У вас нет причин забыть его. Мы лишь надеемся, что со временем останется больше приятных воспоминаний, не несущих с собой гнева, чувства вины и депрессии.

Вы никогда не сможете отменить происшедшее самоубийство или сделать его менее трагичным, но в результате активного реагирования на него вы сможете идти дальше по жизни более здоровым, более творческим, более продуктивным путем; с должным философским взглядом (издалека) и чувством равновесия; не нуждаясь в отрицании того, что грустное — грустно, но воспринимая вещи такими, как они есть; не нуждаясь в блокировании, ограничении или «урезывании» разных аспектов своего Я.

Это часто означает отказ от сделки или ее пересмотр. Из-за того, что сделки являются привычками, а от привычек трудно отказаться и трудно их изменить, вам потребуется в этом помощь. И именно этому посвящается следующий раздел этой книги.

Лучше всего в нем было то, что он просто позволил мне плакать, кричать и злиться и не старался «все уладить», не пытался улучшить ситуацию. Я сказала ему, что то, что у него не было никакого готового, штампованного ответа, никакого гладкого решения — он просто слушал — было великолепно!

(Ванда)

Когда друг или сосед хочет принести утешение, он часто чувствует, что беспомощно стоит, не зная, что сделать или сказать. Человек, переживший суицид близкого, часто не дает ясного сигнала о том, чего он или она хочет от друзей и близких. Хочет ли она поговорить или побыть одна? Хочет ли он выразить гнев или похоронить его? Часто и сам человек в подобном случае этого не знает. И потенциальный помощник растерян, или смущен, или подавлен — и незаметно вовлекается в главную сделку молчания. Или же, если разговор состоится, то часто в нем скрываются настоящие чувства и отрицается истинное значение суицида.

Если бы друзья яснее понимали, что они могут чем-то помочь и знали, как именно это сделать, то они, вероятно, не были бы парализованы в тот самый момент, когда они больше всего нужны. Наша цель в данной главе состоит в том, чтобы показать, что можно сделать для человека, пережившего самоубийство своего близкого и предложить, как именно можно оказать ему помощь. Глава основана на некоторых мыслях о том, что такое психологическая помощь: полезнее всего создать климат, в котором может наилучшим образом проявиться собственная способность человека к исцелению. Это такой климат, в котором помогающий в основном слушает.

Это касается не только переживших суицид своих близких, но и всех людей, нуждающихся в психологической помощи.

Для начала следует четко определить цели помощника и человека, нуждающегося в помощи.

Ничто не вернет к жизни умершего любимого человека. Ничто не может исправить того, что случилось, или стереть то, что было сказано таким окончательным действием, как суицид. Но то, что невозможно исправить или изменить, можно легче перенести.

Таким образом, цель оказания людям психологической помощи заключается в том, чтобы они легче переносили потерю, боль и личную трагедию. Помогать близким суицидентов — значит находить для них путь меньше застревать в трагедии и быть более способными к продолжению дел в жизни. Помощь означает нахождение для них способа заключать менее дорогостоящие сделки. Она означает нарушение чрезвычайно дорогостоящего молчания.

Руководство к помощи

Что нужно знать помощнику?

Специалисты-психиатры и психологи исчерпывающе изучили этот вопрос. Часть того, что было выявлено, очень вдохновляет: обычные люди могут помогать друг другу. Естественно, некоторый опыт и обучение в качестве помощника может быть очень полезно (особенно в случаях, когда реакции людей экстремальны), но есть много такого, что может сделать непрофессионал, неспециалист и что принесет огромную пользу. Очень важно подчеркнуть, что совсем не обязательно быть специалистом. Нужно очень хотеть помочь и, самое главное, желать выслушать человека, переживающего горе, испытывающего боль. Это самое главное из того, что делает хороший психотерапевт, и это могут делать друг для друга обычные люди.

• Нужно знать, что в качестве помощника вы не должны улаживать дела (разрешать проблемы) за людей.

Иными словами, вам не надо находить нужный ответ. В действительности не так уж полезно предлагать свои ответы и решения. Такие выражения, как «Может быть, так лучше», или «Будь мужественной ради детей», или «Поплачь», или «Не нужно плакать» звучат как-то жестко, плоско и неуместно. Они действительно бывают неуместны. Людям нужна помощь в нахождении своих собственных ответов и решений. В конечном счете, только их собственные ответы и являются уместными, относящимися к делу.

• Нужно знать, что понимание человеком смысла происшедшего корректируется само, если ему дают возможность произвести такую коррекцию.

Понимание смысла происходящего меняется. Суицид, который сначала воспринимается как обвинение, может в дальнейшем видеться (например) как результат — хотя и печальный результат — болезни, которую никто не мог излечить. Это изменение смысла, и изменение важное. В таком видении вещей гораздо меньше чувства вины и боли.

Изменения обычно происходят в направлении самокоррекции; то есть, если человеку дать шанс, при благоприятном эмоциональном климате понимание происходящего улучшается, а не ухудшается. Хорошая помощь обеспечивает такой шанс. Это дает человеку возможность прийти к своим собственным продуктивным ответам.

• Нужно знать, что хорошее выслушивание способствует хорошему разговору.

Нужный (надлежащий) вид разговора может быть чрезвычайно полезен. Он помогает потому, что позволяет людам сфокусировать внимание на том, что означают для них вещи и события, а затем изменить фокус. Именно эта фокусировка и изменение фокуса, происходящие в атмосфере безопасности, и приводят к изменениям. Разговор — это процесс, с помощью которого люди разбираются в том, что означают для них вещи, а затем разбираются в том, что они могут означать.

Предложить выслушать — это лучший способ помощи человеку, который нуждается в разговоре.

• Существуют правила хорошего выслушивания.

Новая информация, новые перспективы, новые инсайты меняют смысл вещей, но не просто информация, перспективы и инсайты, полученные из внешних источников. Новые знания, идущие изнутри, тоже изменяют смысл вещей.

Хорошее выслушивание имеет своей целью помочь людям сфокусировать внимание на том, что они уже знают, но не всегда знают, что знают. Информация, имеющаяся внутри, может быть пугающей, ее бывает трудно осознавать. Хорошее выслушивание направлено на то, чтобы сделать безопасным осознание того, что уже известно.

Ниже мы приводим ряд предложений о том, как хорошо слушать... На это нас вдохновила чудесная книга психолога Юджина Джендлина «Фокусирование», где много говорится о хорошем выслушивании.

Правило 1. Первой задачей является установка на выслушивание.

Чтобы кого-нибудь выслушать, требуется искреннее желание услышать, что этот человек говорит и собирается сказать. Для выслушивания необходимо уважение к его или ее образу мыслей и способу их организации. Для него нужен искренний интерес — чувство, свободное от готовых мнений (пресуппозиций) о том, что именно человеку следует чувствовать, порождающее желание узнать, что он или она чувствует и думает в действительности.

Такое отношение, настройку слушателя легче описать, чем достичь, так как она требует, чтобы слушатель отставил свой образ мыслей и способ определения вещей, отошел от них. Такое отставление особенно трудно, когда мы слушаем о волнующих и болезненных переживаниях, событиях. В таких случаях мы часто сами хотим определять вещи по-своему.

Представьте, например, как к вам приходит человек со своими болезненными, а возможно и постыдными чувствами, касающимися самоубийства отца. Подумайте, что может происходить с вами в то время, пока вы слушаете. Сколько времени пройдет, прежде чем вам захочется его утешить, или поправить (например, сказать ему, что он должен был бы чувствовать), или рассказать свою историю? Даже ваше желание его утешить может быть способом отделаться от него, закончить разговор.

Те, кто занимается помощью профессионально, знают, как трудно сохранить установку на выслушивание. Они знают, что цель, к которой нужно стремиться — уметь все лучше и лучше выслушивать, испытывая при этом все меньше и меньше желания перебивать. Это же верно для любого человека, желающего слушать: ставить перед собой цель сохранять настройку на выслушивание.

Правило 2. Отражение сказанного — повторение собеседнику смысла того, что вы услышали — с этого начинается процесс.

Юджин Джендлин указывает, что в основе техники хорошего выслушивания лежит отражение сказанного («saying back»). Это можно сделать либо словами собеседника, либо своими собственными словами, но цель заключается в том, чтобы уловить сущность того, что говорит собеседник, и повторить ему.

Какой бы простой ни казалась эта техника, она дает удивительные преимущества. Во-первых, она требует, чтобы слушатель сосредоточил свое внимание на мыслях говорящего, а не на своих. Во-вторых, она дает говорящему почувствовать, что собеседник его слышит и понимает, о чем он говорит. В-третьих, что важнее всего, эта методика позволяет человеку, которого выслушивают, перейти в мыслях — и в чувствах — к следующему этапу.

Часто даже тем, что вы буквально повторяете только что сказанные вам слова, вы даете человеку возможность услышать самого себя и расширить его переживание смысла. Кроме того, повторение сказанного нетрудно осуществить. Труднее помнить, что с этого начинается процесс помощи.

Давайте рассмотрим пример.

Женщина пятидесяти лет страдает. Ее дочь покончила с собой. Явно испытывая скорбь и отчаяние, она говорит вам: «Почему? Вот чего я не могу понять: почему она убила себя?»

Вы удерживаетесь от соблазна ответить на сам вопрос или даже успокоить ее. Вместо этого вы отражаете сущность того, что она говорит: «Вы не понимаете причину ее поступка?»

Чем это помогает?

Такой ваш ответ улавливает и поддерживает смещение акцента с боли, которую испытывает женщина, на недоумение, высказанное ею. Он открывает путь для следующего шага, возможно к признанию того, что существует загадка, и к дальнейшему исследованию этой загадки.

Что именно так непонятно? Что ее дочь была настолько подавлена? Что ей пришлось покончить с собой? Что она не нашла другого решения? Или же мать размышляет над тем, что она сама не сделала для дочери чего-то, что ей следовало сделать? Слушатель не может знать этого, но может помочь человеку разобраться в этом.

Мать говорит: «Да, я не понимаю всей глубины ее отчаяния».

Вы говорите: «Вы не понимаете ее отчаяния».

Она говорит: «Ее отчаяние казалось настолько непропорциональным...»

Вы отвечаете: «Трудно понять ее образ мыслей, правда?»

Теперь открывается путь к обсуждению образа мыслей ее дочери, может быть природы ее заболевания и т.д. Фокус сместился с боли матери, через недоумение, к обсуждению, которое теперь может сфокусироваться на понимании и выяснении образа мыслей дочери. Положение изменилось — хотя, естественно, обсуждение и боль не кончились.

Правило 3. Если вы чем-то озадачены, чего-то не поняли — скажите это.

Постарайтесь сказать, что именно из сказанного собеседником вы поняли, а что — нет. Это поощряет говорящего яснее выражать свои мысли (а именно к ясности мы и стремимся).

Женщина продолжает: «Она, казалось, отчаянно хотела мне что-то сказать. Но все, что она говорила, не вязалось между собой. Я все размышляю об этом...»

Вы говорите: «Я понимаю то, что вы сказали о ее отчаянии. Но я не поняла, что она вам говорила и о чем вы размышляете».

Она говорит: «Может быть, она хотела мне сказать что-то — обо мне самой?»

Теперь открыт путь к разговору о том, что происходило между ними. Просьба к матери уточнить помогает ей более четко сфокусировать внимание на том, о чем ей далее нужно поговорить: об их взаимоотношениях с дочерью.

Без колебаний просите у вашего собеседника уточнений, если вы не понимаете, о чем он или она говорит. Ваше притворство, что вы поняли, не поможет; оно достаточно скоро раскроется. Если же вы попросите его или ее уточнить, это будет на пользу.

Правило 4. Еще один способ помочь в беседе — это сказать собеседнику, что вы чувствуете, когда его слушаете.

Можно сказать, что вы чувствуете по отношению к собеседнику или какие чувства вы испытываете к себе. Старайтесь выразить их позитивно, но будьте честны. Ваша задача в этом случае — дать реакцию, а не совет, не слова утешения; вызвать у говорящего чувство, что его услышали и отреагировали на его слова. Суть заключается в том, чтобы не перебивать, не вмешиваться из-за своей потребности выразить себя, а дать собеседнику что-то («зацепку»), что поможет ему продвигаться вперед в его размышлениях.

Например:

«Когда вы так рассказываете о своей дочери, мне тоже очень грустно и я тоже озадачена ее поступком».

Или:

«Вы заставляете меня думать о моем ребенке, о том, что бы я испытывала, если бы он такое сделал».

Или (и это приводит нас к еще одной методике — правило 5):

«Слушая ваш рассказ, мне очень хочется вам помочь».

Правило 5. Иногда можно говорить о том, что происходит между вами и собеседником.

Это особенно интенсивная форма обмена вашими реакциями. Она заставляет человека остро и четко осознавать свои высказывания. Она может быть очень ценной, но ее следует применять тактично и честно.

Вы можете сказать: «Знаете, вы всегда приходите ко мне со своей печалью. Я рада, что вы считаете, что я могу вам помочь, — но я также испытываю печаль».

Или:

«...но это вызывает у меня чувство вины, что у меня есть сын, а вашей дочери у вас теперь нет».

Или даже:

«...но мне кажется, что вы слишком многого от меня ждете. Может быть, вы нуждаетесь в такой помощи, которую я не могу вам оказать».

Важно помнить, что этот вид реагирования все же остается формой выслушивания. Вы прислушиваетесь к действию, которое оказывает на вас собеседник. Вы делитесь своими переживаниями, своими чувствами или своим восприятием взаимодействия между вами, чтобы этим помочь собеседнику сфокусировать внимание, сделать его яснее и лучше понять его или ее собственные переживания. Здесь особенно важна настройка на выслушивание.

Правило 6. Ищите сдвигов в осмыслении.

Важно помнить, что в роли помощника-слушателя вы не обязательно стремитесь к тому, чтобы ваш собеседник выразил согласие с вашими ответами. Вы даже не ищете прямого словесного выражения того, что собеседник почувствовал себя лучше. Вы не ищете его благодарности (как бы приятна она вам ни была). Вы ищете свидетельства того, что произошел сдвиг в осмыслении. Собеседник, хотя бы временно, видит обстоятельства несколько иначе, под другим углом зрения. Именно это признак того, что произошло что-то полезное.

Одна из причин того, что бывает трудно обеспечить продолжительную серьезную помощь — и почему бывает нужен специалист для продолжения работы — заключается в том, что серьезный слушатель должен добровольно отказаться от всех обычных сигналов и выражений благодарности, как например «вы правы» и «спасибо, что вы мне помогли, мне уже лучше». Как бы приятно ни было их слышать и как бы правильно ни было надеяться услышать их в конце, вы не можете полагаться на такую обратную связь. Единственным реальным сигналом того, что вы помогли, является очевидность того, что опыт и переживания вашего собеседника продвинулись вперед.

Правило 7. Будьте готовы к тому, что процесс будет медленным.

Совершенно очевидно, что описанные выше правила упрощают сложный процесс. Помните, ваша задача в том, чтобы способствовать трудному, сложному и часто болезненному прорабатыванию. К одним и тем же проблемам приходится возвращаться вновь и вновь. А затем еще раз, сначала! Смысл изменяется медленно. Будьте терпеливы.

Правило 8. Будьте готовы отойти в сторону.

Иногда, когда вы получите сигнал, вам придется отойти в сторону и ждать. Часто людям нужны время и пространство, чтобы самостоятельно проработать процесс, начатый при разговоре. Если вы поймете, что требуется именно это, скажите человеку, что вы всегда готовы помочь ему, что вы уважаете его потребность в психологическом пространстве, но что вы готовы выслушивать его опять, когда он захочет поговорить.

Применяйте выслушивание. Удивительно, как мало мы слушаем других в повседневной жизни. Выслушивание — забытое искусство, мы пренебрегаем им в нашем стремлении думать о своих собственных переживаниях. Часто мы говорим потому, что хотим выяснить, какова же наша собственная жизнь. Помощь состоит в другом. Вспомним одного психолога, чья двадцатилетняя пациентка покончила с собой. Психолог чувствовал себя виноватым и сказал об этом коллегам. Они поторопились успокоить его, напомнить, что он был лишь одним из факторов в ее жизни, что у нее была своя воля, что никто не властен над жизнью другого человека и т.д. Слушая горячие излияния своих заботливых друзей, психолог все больше и больше расстраивался и все больше и больше сердился. «Если бы только они позволили мне поговорить о том, что Я чувствую, — сказал он, — вместо того, чтобы ограничивать мое чувство вины». Как это ни парадоксально, но его коллеги фактически делали с ним то, что никогда бы не делали с пациентом.

Пользуйтесь возможностью практиковать выслушивание в повседневной жизни. Следуйте правилам, приведенным выше. Тогда вы будете гораздо лучшим помощником, если к вам обратятся. И вы увидите: ваше повседневное общение станет более глубоким и содержательным.

Если вам нужна помощь, найдите слушателя. Некоторые люди умеют слушать лучше других. По какой-то причине они с большей готовностью отказываются от удовлетворения своей потребности в самовыражении. Они достаточно умны, чтобы не давать пустых советов. Они сумеют предложить вам свое общество так, чтобы с ними вы яснее все воспринимали. Найдите человека, который, как вы чувствуете, вас слышит и понимает. Поговорите с ним или с ней.

Вы можете прямо сказать людям о своем желании, что вы бы хотели, чтобы вас просто выслушали и сказали бы: понимают ли вас, повторили бы, что от вас услышали. Скажите им, что вы не просите у них советов, готовых решений или даже слов утешения. Скажите, что вы просто хотите, чтобы вас послушали.

Если вы не можете найти хорошего слушателя (большинство друзей хороши до определенного момента, а затем переходят к своим делам), вам может потребоваться специалист. Вам может быть нужен человек, обученный помогать другим разбираться в происходящем, понимать смысл и умеющий удерживаться от того, чтобы навязывать вам свои мысли, чувства и ценности. Но обращаясь за профессиональной помощью, следуйте тому же критерию: вам нужен человек, слышащий и понимающий вас. Если это не так, то какое бы ни было у него образование, он вам скорее всего не поможет.

Несколько советов о советах

У вас, как у человека, пережившего суицид своего близкого, попавшего в беду и страдающего, может возникнуть искушение считать, что вам нужна помощь большая, чем просто выслушивание. Вы можете думать, что нуждаетесь в чем-то более активном — чтобы кто-то взял на себя ваши проблемы, сказал бы, что вам делать.

Конечно, советы, относящиеся к делу, бывают полезны. Юридические, финансовые или медицинские советы, например, могут быть важны психологически (помимо решения вопросов, касающихся права, финансов и здоровья). Советы вызывают у вас чувство, что о вас позаботились, и вы меньше страдаете от одиночества. В моменты стресса мы нуждаемся в том, чтобы чувствовать заботу о себе и меньше испытывать одиночество.

Но будьте осторожны. Полезность совета зависит от желания и возможности советчика выслушать вас. Нужно, чтобы ваши советчики были слушателями. Если это не так, то их совет будет скорее касаться их самих (то есть того, что было бы нужно им, если бы они были на вашем месте), чем вас.

Я не могу вам передать, насколько прекрасно было иметь возможность говорить с ней; это было частью того бесконечного, непрекращающегося излияния чувств, которое, как я теперь понимаю, так необходимо.

(Близкий суицидента)

То, что невозможно исправить или изменить, иногда можно легче перенести. Как мы говорили выше, чтобы перенести трагедию легче, нужно иметь возможность отреагировать на нее естественным, самокорректирующим процессом скорби. На это и направлена помощь — на нахождение климата, в котором этот самокорректирующий процесс (процесс, в результате которого вы чувствуете себя немного лучше, немного менее подавлены, меньше застреваете) продвигается вперед. И самое главное в таком климате — это иметь возможность быть услышанным. Говорить и быть услышанным.

Многие близкие суицидентов организуют себе возможность быть услышанными, соглашаясь выслушивать друг друга в группах самопомощи. Другие организуют это с помощью психотерапии. Некоторые семьи соглашаются получить помощь, выслушивая друг друга в семейной терапии. Данная глава посвящена этим видам помощи.

В течение последних нескольких лет во многих местах США люди, пережившие суицид своих близких, собирались вместе, иногда со специалистом в области психического здоровья (социальным работником, психологом) иногда — без такого специалиста, в группы самопомощи где они могли бы рассказать о своем горе, выразить свои чувства.

Концепция таких групп не нова. Группа «Анонимные алкоголики», вероятно, является самой первой и наиболее известной, но есть и много других. В Нью-Джерсийской службе «Self-Help Clearing House», мы видели компьютеризированный список сотен таких групп, во всех областях человеческих страданий, от страдающих от побоев женщин до жертв диабета или суицидов.

По большей части группы самопомощи функционируют сходным образом: многие, например, собираются по вечерам и начинают с простого ужина вскладчину, к которому каждый что-нибудь приносит. Разговор за ужином общий, люди интересуются, например, кто где был в течение прошедшего месяца. Новых членов группы представляют именно в это время.

Затем, во время организованных занятий, которые продолжаются приблизительно два часа, члены группы обычно по очереди рассказывают о себе. Поочередно, по кругу каждый человек называет себя, говорит, кто из его близких умер, как это случилось, что он/она чувствует в связи с этим. Какое-то время никто не отвечает, каждый член группы с уважением слушает истории других людей. Затем, когда кто-нибудь замолкает, возможно охваченный слезами или горем, другой член группы или лидер может что-то сказать. Это может быть что-нибудь простое, например: «Да, и я это чувствовал». Или: «Позвольте я расскажу, что случилось со мной».

Люди делятся чувствами вины. Некоторые спешат извинять друг друга, хотя часто кто-то говорит: «Если она хочет чувствовать себя виноватой, пускай. Мы все так себя чувствуем».

По мере того, как идет время и круг замыкается (когда последний член группы расскажет свою историю), обсуждение становится свободнее. Кто-то может вспомнить о чем-то о чем он/она не рассказал(а). Кто-то может вставить замечание. Задается вопрос, и на него отвечают. Часто звучит вопрос «Почему?». «Почему мне не сказали?» «Почему врачи не сделали что-то?» «Почему мой внук отказывается говорить о самоубийстве?»

Некоторые группы предназначены для всех людей, потерявших близкого в результате суицида; другие имеют более специфичную направленность. Большинство групп принимают любого человека, желающего в них участвовать, хотя во многих заранее проводится беседа, чтобы проинформировать людей — чего им следует ожидать от группы.

МАРТА: В моем районе есть две разные группы. Одна была для молодых родственников, другая — для лиц более старшего возраста. Сначала мы посещали первую группу. Люди в группе были очень приятными. У них всех после случившегося самоубийства прошло уже какое-то время. Месяц, шесть месяцев, два года, пятнадцать лет. Группу ведут две женщины, у них обеих произошли суициды в семьях — их братья покончили с собой — так что они могут все понять, кроме того, они психологи и понимают все и с этой позиции. В этом месяце мы ходили во вторую группу. Там тоже люди, потерявшие мать, невесту, отца. Хорошо просто поговорить с людьми, которые понимают.

Огромная важность разговора с теми, кто понимает ваши чувства, признается почти всеми людьми, посещавшими группы.

САРА: Я чувствовала, что это было хорошо, ведь там были люди, прошедшие через все это. Мне не хотелось много говорить об этом дома, потому что, если Патриция чувствовала себя в какой-то день хорошо, мне, конечно, не хотелось нагружать ее. Она и отец были настроены так же. Поэтому я предпочитала поговорить с кем-то другим. Я чувствовала, что для людей из группы это не было в тягость. Они очень поддерживали меня.

Есть также и другие причины того, что группы помогают людям.

«Группы позволяют нам поделиться своим горем».

«Мы можем там преодолеть печать стыда».

«Мы чувствуем себя там в безопасности и можем поделиться своей болью».

«Группа повышает самооценку».

«Она дает нам модели поддержки».

«Она говорит мне, что горе — это нормально».

«Взаимная поддержка помогает нам преодолеть миф о том, что, если бы я сделала что-то, чтобы он почувствовал себя более любимым, — он бы остался жив».

«Группа помогает выплакаться, и при этом люди не прекращают свои дела».

«Люди нуждаются в том, чтобы знать, что они не сошли с ума. Группа избавляет нас от страхов, касающихся нашего поведения, и от страхов, касающихся испытываемых страхов».

Некоторые группы самопомощи ведут профессионалы, имеющие образование в области психического здоровья или опыт в психологическом консультировании или в работе с группой; другие группы ведут лица, сами пережившие суицид своих близких и желающие помочь другим людям, попавшим в подобную ситуацию.

Можно спорить о том, какая форма руководства группой лучше, но несомненно, что личные качества лидера имеют огромное значение для того, чтобы опыт группы самопомощи был эффективным и ценным. Некоторые считают, что специальное образование и профессиональная подготовка являются обязательными и что для поддержки микроклимата, в котором возможна настоящая помощь, требуются опыт и чуткость.

С другой стороны, некоторые убеждены, что одного только профессионального психологического образования недостаточно, чтобы человек мог квалифицированно вести группу людей, переживших суицид своих близких. По их мнению, группы показывали, что могут хорошо работать и без профессионалов, которые часто (как они говорят) не понимают, какие чувства испытывают участники группы.

Будь то профессионал или неспециалист (в некоторых группах имеются оба), необходимое качество лидера, которое следует искать и у любого лица, помогающего другим, — это способность слушать и помогать членам группы слушать друг друга. Именно в этом и заключается эффективность группы. Самое важное, что группы — это способ быть услышанным: поделиться переживаниями с людьми, которые эти переживания поймут и им посочувствуют.

Группы самопомощи эффективны и по другим причинам. Они поощряют вид деятельности, который способствует ускорению протекания процесса скорби в человеке, — работу по оказанию помощи другим. «Я излечиваюсь по мере того, как помогаю другим», — сказал нам один участник группы.

Кроме того, группа — это место, где можно вспомнить умершего, поговорить о нем свободно, не чувствуя ограничений, накладываемых обществом и друзьями. Большинство людей также считают, что лица, пережившие суицид своих близких, могут использовать группы, чтобы получить утешение и поддержку, покончить с дезинформацией и, глядя на то, как другие продолжают жить дальше, сдвинуться с мертвой точки и получить вдохновение от того, что другие продолжают жить.

У групп самопомощи есть и ограничения. У некоторых людей могут быть серьезные проблемы, существовавшие еще задолго до случившегося суицида — проблемы, которые группа просто не может излечить. Например, возможны депрессивные состояния, требующие психиатрического вмешательства.

Бывает, что некоторые люди пытаются навязать себя и свои потребности группе таким образом, что их поведение может стать манипулятивным или доминирующим. В отсутствие лидера, обладающего достаточным опытом в обращении с подобными людьми, конкретная разновидность «застревания», свойственная одному человеку, может стать настоящей проблемой — для него самого и для всей группы.

Таким образом, если группа не работает так хорошо, как желал бы пришедший в нее человек, стоит поискать другую — или альтернативную форму помощи.

Мы живем в мире, где люди, пережившие суицид близкого человека, чувствуют себя изолированными и одинокими. Молчаливое горе углубляет эту изоляцию. Гнев и чувство вины усугубляют ее. Изоляция растет сама собой. Группы самопомощи являются одним из способов вырваться из нее и обеспечить наступление здорового процесса горя — вместе с другими людьми, которые также пережили все это. Группы самопомощи могут быть эффективными и важными. Хотелось бы только, чтобы они были более доступными.

Но ко времени написания этой книги в США существует всего 150 групп самопомощи в данной области. Среднее число членов в каждой из них — 35 человек. Среднемесячная их посещаемость — 18 человек. Это означает, что только около 4500 нуждающихся охвачено помощью и только 3000 из них посещают группы регулярно — из приблизительно 600000 человек, которые ежегодно попадают в число тех, кто пережил суицид своих близких. По-видимому, сделка молчания настолько сильна, что такие люди даже не разыскивают друг друга.

МАРТА: Думаю, что меня особенно расстраивало отсутствие помощи, доступной для людей, переживших самоубийство близкого человека. Я имею в виду тот факт, что мне приходится ехать на машине час пятнадцать минут в Нью-Джерси, потому что в Нъю-Йорке, метрополисе с восемью миллионами жителей. Я довольно упорный человек, и я звонила — если подсчитать, то в целом примерно пятьдесят раз — и ничего не могла добиться, до тех пор пока мне, наконец, не сказали о той группе, которую я сейчас посещаю. Это ужасно, потому что я знаю, что большинство людей не настолько упорны, как я. Если только они не получат нужные сведения при первом или втором своем звонке, то они так все и оставят. Есть много людей, нуждающихся в помощи и не получающих ее. Никто не знает, насколько плачевен результат.

Какими бы полезными ни были группы самопомощи, часто бывает, что люди — даже при отсутствии у них тяжелых проблем — нуждаются в таком уровне внимания и чуткости, который, возможно, не сможет обеспечить им эта группа. Они могут нуждаться в такой ясности, терпении и такте, которые способен проявить лишь подготовленный слушатель, опытный психотерапевт.

Тем не менее, люди подчас неохотно обращаются к психотерапевту. В то время, как многие посещают врачей общего профиля по поводу различных физических заболеваний в течение нескольких первых месяцев после случившегося суицида, мало кто идет к психотерапевту. Некоторые просто не понимают, что нуждаются в такой помощи или что им такая помощь может быть обеспечена. Другие не обращаются за ней — молчаливые в своем горе, они сохраняют это молчание и в отношении обращения за помощью.

Иные люди в этой ситуации выражают гнев (часто достаточно сильный) в адрес работников служб психического здоровья.

Иногда, как мы писали в главе 6, гнев на врачей может быть одним из вариантов поиска «козла отпущения». Иногда это порождение горького разочарования. В самом деле, специалисты в области психического здоровья, к которым они в прошлом обращались, их, казалось бы, подвели, и подвели ужасно. Они не удержали в живых их любимых людей.

Значит, отчасти, это гневное нежелание обращаться к психотерапевту обусловлено настоящим разочарованием. И за это разочарование несут какую-то долю ответственности профессионалы — они позволили себе пообещать больше, чем могли дать. Часто они брали на себя задачу «лечить» кого-то, кто неизлечим, или они недостаточно ясно выражали свои мысли, или не проявили должной скромности в отношении границ своих возможностей.

Но разочарование от прошлых неудач может привести к печальному непониманию. Люди часто думают, что раз профессионалы не спасли их сына или дочь, мать или отца, значит, они не могут теперь и для них ничего сделать. В этом они ошибаются, потому что ситуация здесь совершенно другая. Во-первых, в большинстве случаев психологическая проблема близкого очень отличается от проблемы человека, совершившего суицид. Во-вторых, вид психотерапии, требующийся в этом случае — разговорная психотерапия — другой.

Что касается психотерапии, полезно помнить, что разговор, происходящий в кабинете психотерапевта, больше похож на вариант обучения, чем на лечение в медицинском понимании. Это процесс обучения, направленный на прояснение переживаний, коррекцию искаженных концепций, облегчение тревог. Психотерапевт способствует эмоциональному росту так же, как учитель способствует интеллектуальному росту, например задавая хорошие вопросы, помогая пациенту работать над своими собственными ответами, выслушивая пациента, указывая важные связи, которые пациент, может быть, не заметил, помогая пациенту осознать его тенденцию к тому, чтобы уходить от собственных хороших ответов или их игнорировать.

Такая деятельность, так же как и хорошее образование, может быть чрезвычайно полезна, помогая людям преображать свою жизнь. Но она может быть совершенно неадекватна при разрешении иного рода проблем. Если, например, у человека депрессия, вызванная биохимическими нарушениями в организме, никакая разговорная психотерапия не может быть достаточной.

Однако горе человека, пережившего самоубийство своего близкого, отличается от депрессии самоубийцы — по крайней мере, в большинстве случаев. Люди в этой ситуации не являются в прямом смысле «больными», то есть они не больны физически. Это здоровые люди, проходящие через очень тяжелый процесс, переживающие реакцию адаптации к жестокому стрессу — посттравматическое стрессовое расстройство, описанное нами в главе 2.

Люди в этой ситуации не обязательно страдают глубокими невротическими или психотическими нарушениями, возникающими вследствие ранних детских нарушений, или обнаруживают симптомы биохимически обусловленного расстройства — проблемами, при которых, как мы уже говорили, эффективность психотерапии часто бывает ограниченной. Фактически, они скорее мучимы как раз той проблемой, при которой психотерапия наиболее эффективна — реакцией адаптации, возникшей вследствие специфичного и недавнего события. Более того, чем раньше после такого события люди обращаются за помощью, тем более эффективной может она оказаться; чем дольше они откладывают (и чем меньше говорят), тем труднее им помочь.

Таким образом, есть ряд фактов, касающихся психотерапии, которые следует помнить людям, пережившим суицид близкого человека:

Получение помощи зависит от получения хорошего слушателя. Психотерапевты являются подготовленными слушателями.

Думайте о психотерапии как о своего рода обучении (а не о лечении). Вы научитесь видеть себя и то, что с вами случилось, более ясно — и с более удобной позиции.

Как и в учебе, лучшие, более способные ученики лучше успевают. Может быть, это печально, может — вызовет ироничную улыбку, но это правда — здоровые люди получают от психотерапии больше, чем больные.

Люди, пережившие суицид близкого человека, в большинстве являются здоровыми людьми, страдающими реакцией адаптации. В связи с этим они хорошо поддаются психотерапии.

Чем раньше вы получите помощь, тем лучше. Чем дольше вы будете откладывать (и чем меньше говорить), тем труднее будет психотерапевту вам помочь.

Психотерапевты являются подготовленными слушателями, но они еще и люди. Вам, естественно, одни люди нравятся больше других, вы с ними чувствуете себя комфортнее. Найдите психотерапевта, к которому вы испытываете хорошие чувства. Прежде всего такого, который, по вашему мнению, понимает, о чем вы говорите.

Иногда семьи, даже любящие семьи, попадают в безвыходное положение: члены семьи не могут друг другу помочь — застревают в гневном тупике или застывают в своей неспособности справиться с горем.

При семейной терапии вся семья вместе посещает терапевта, который помогает членам семьи поговорить между собой. При их совместном разговоре терапевт помогает им прояснить свое общение и понять свое взаимодействие друг с другом. Проблемные паттерны поведения (такие, как скрытые альянсы, неправильно направленная лояльность, реакции гиперпротекции или большое число других нездоровых форм общения) могут быть выявлены и указаны.

Семейная терапия обычно считается кратковременным методом — шесть, восемь или двенадцать сеансов. Она может быть очень полезной, чтобы «сдвинуть с места» «застрявшую» семью. Она может быть особенно полезной для изменения или расторжения плохой сделки в семье.

Но как может человек узнать, когда ему обратиться за помощью к психотерапевту? Иными словами, когда бывает недостаточно группы самопомощи? Когда недостаточно неподготовленных, но сочувствующих слушателей дома?

Чувствуете ли вы себя лучше? Стала ли ваша скорбь менее горькой? Начали ли вы отказываться от мысли, что именно вы виноваты в случившемся? Меньше ли вы сердитесь? Можете ли вы, как выразил это один человек, переживший суицид своего родственника, сказать:

Это случилось. Мне жаль, что это произошло. Я бы не избрал суицид ни для него, ни для себя. Но теперь все позади. Я умываю руки. Я свободен. Пора продолжать свою жизнь.

С другой стороны, есть ли литания, которую невозможно прервать? Прошло уже пять лет, а вы все еще чувствуете горечь, подавленность, болезненное состояние? Трудно ли вам до сих пор вернуться к своей работе? Продолжаете ли вы делать суицид центром своей жизни?

Ваши ответы на эти вопросы помогут определить, показана ли вам еще какая-нибудь форма помощи. Умелое выслушивание может вскрыть процесс, который будет способствовать выздоровлению, оно очень полезно для уменьшения боли, которую испытывает человек.

Найти психотерапевта не всегда просто. Лучше всего последовать рекомендации человека, которого вы знаете и которому доверяете. Люди, сами побывавшие на сеансах психотерапии, — хороший источник рекомендаций. Если они хорошо говорят о психотерапевте, к которому сами обращались, знают вас и считают, что вы и этот терапевт найдете общий язык, то с этого хорошо начать.

Существуют местные профессиональные организации социальных работников, психологов, психиатров и медсестер, в которые вы можете обратиться. Они рады будут дать вам совет. То же можно сказать о местных университетах с отделениями социальной работы, медицинских учебных заведениях и т.п.

Следует также знать, что ничего предосудительного нет в том, чтобы записаться на первую беседу к нескольким потенциальным психотерапевтам — и выбрать того, кто вам больше всего понравится.

Очень легко попасть в ловушку чувства, что никто не станет вас слушать. Иногда все дело в том, чтобы постараться кого-то найти. Например, в разговорах с близкими суицидентов мы услышали, что некоторых наших собеседников очень поддержали в процессе их выздоровления как члены их семей, так и люди, не относящиеся к их семьям. Эти близкие суицидентов не обращались ни в группы самопомощи, ни к психотерапевтам. Мы назвали их помощников «другими терапевтами».

Это люди, которые готовы быть рядом с таким человеком, когда другие этого не могут, примерно так же как в повседневной жизни тот или иной член семьи имеет желание выслушать и понять, в то время как другой не обеспечивает нам того, в чем мы нуждаемся. В самом деле, не может один человек дать нам то, в чем мы нуждаемся ежеминутно, но кто-то из членов семьи или друг может нас выслушать, может позволить нам выразить наш гнев или выплакать горе, может стать «другим терапевтом».

Национальная Академия Наук (США) в исследовании, опубликованном в «Нью-Йорк Тайме», показала, что наперсник может особенно хорошо помочь в период скорби. Когда человек, переживший суицид своего близкого, остается один, он или она ведет беседу с умершим человеком, в то время как в присутствии собеседника, скорее, будет говорить о значении своей потери и о том, как его или ее жизнь должна будет теперь измениться. Такие наперсники являются «другими терапевтами», как, например, друг Ванды (в главе 14), который «просто слушал».

Лучшими «другими терапевтами» может быть расширенная семья, поступающая так, как поступали семьи Сары и Дэйва (по их рассказам).

ДЭЙВ: Думаю, что наличие в семье стольких детей, сколько было в нашей, изменяло ситуацию в лучшую сторону. Всегда был кто-то, на чьем плече можно было поплакать, и еще кто-нибудь, чтобы отвлечь твои мысли от случившегося. Нужда в человеческом общении, любовь других людей, так необходимая тебе, — все это обеспечивалось благодаря тому, что в семье было много людей.

САРА: Мой парень взял целую неделю отпуска. Он был со мной. Да и все мы друг друга поддерживали, старались говорить друг другу: «Это не твоя вина, не нужно чувствовать себя виноватым. Тебе не в чем винить себя».

Мы были близки друг другу и раньше. Между нами уже была установившаяся связь. И мы говорили: понимаете, это случилось, и никто в этом не виноват.

Отсюда видно, что сами люди, пережившие суицид близкого человека, могут быть «другими терапевтами»: отец или мать, помогающие другим справиться с тяжестью потери ребенка; ко-лидер группы самопомощи; сестра или брат самоубийцы. Интересно, что такие «другие терапевты» заметили: помощь другим приносит значительное облегчение их собственной боли.

СОЦИАЛЬНЫЙ РАБОТНИК / БЛИЗКИЙ СУИЦИДЕНТА: Была одна пара из Колорадо, которая потеряла сына. Они всем рассказывали о том, как узнать, что у ребенка есть суицидальные тенденции, предупреждая людей, особенно родителей, о знаках опасности. Он — отец — сказал мне, насколько ему лучше, когда он чувствует, что активен, что он что-то делает.

МАТЬ: По вторникам и четвергам я хожу к тем старикам, у которых сын покончил с собой. Он жил с ними много лет. Может, это «родительская» часть меня, а может быть, я чувствую себя лучше потому, что могу о ком-то позаботиться — и на этот раз результат будет лучше. Как бы то ни было, моя помощь им помогает и мне. Конечно, может быть, я просто стараюсь возместить то «зло», которое я делала раньше, но я так не думаю.

БЛИЗКИЙ СУИЦИДЕНТА, ОСНОВАВШИЙ ГРУППУ САМОПОМОЩИ: Это способ сделать бессмысленную смерть наполненной смыслом.

Мы только можем пожелать, чтобы для каждого человека, пережившего суицид своего близкого, нашелся не только человек, готовый ему помочь, но и кто-то, для кого он сам мог бы стать «другим терапевтом».

К потрясению и растерянности ребенка, вызванным смертью брата, сестры или родителя, прибавляется еще и недоступность другиx членов семьи, которые могут быть так потрясены горем, что не способны обсуждать смерть с ребенком. Родственники в подобной ситуации должны проводить с ребенком как можно больше времени, ясно давая ему понять, что ему разрешается показывать свои чувства открыто и свободно.

(Американская Академия детской психиатрии)

Детям свойственно чувствовать ответственность за суицид или думать, что они должны были как-то его предотвратить; жизнь под тяжестью этих мыслей может вызвать у них депрессию, пассивность и аутоагрессию.

(Методическое письмо Центра психического здоровья Гарвардской медицинской школы)

Я никогда не видел, не слышал и не читал о человеке, потерявшем родителя в результате суицида, который бы не страдал от серьезных и продолжительных последствий.

(Т. Л. Дорпат, психиатр)

Существует преобладающее и неправильное мнение, касающееся разговоров о смерти (особенно в результате суицида), что лучше оставить детей в покое, чтобы они сами излечились, или вообще не разговаривать с ними, чем сказать «не то, что нужно». Или даже что сказать правду о смерти маленьким детям — вредно для них.