Глава 17.

Правда тела.

Крушение старой сексуальной морали, связанной с патриархальным авторитетом, привлекло внимание и мысли многих серьезных личностей. В статье «Секс в Соединенных Штатах: нравы и мораль» (журн. «Тайм», январь 1964 года) приведен обзор текущего искажения сексуальных ценностей. В статье отмечается, что исчезновение двойного стандарта сексуального поведения – явление прогрессивное, что современное общество принимает сексуальную завершенность как законное желание и что люди стали более открытыми в обсуждении сексуальных проблем. В то же время в статье говорится, что пристальное рассмотрение сексуальности лишено духовного осмысления.

Нет легкого решения данной проблемы, поскольку ее корни очень глубоко проникли в нашу культуру. В мире, который стал столь индустриализованным, стандартизованным и бесчеловечным, в мире, в котором мы живем, многие считают сексуальность единственной силой, способной соединить человека с его инстинктами, с бессознательным, с его животной природой. «Наблюдается тенденция считать секс спасением не только личности, но и общества, последней областью, свободной от индустриализации, последней границей». Но и эту область быстро осваивают коммерсанты, влекомые жаждой денег и силы. Даже эта пограничная линия может исчезнуть в так называемом научном объективизме, который понизит сексуальные функции до уровня примитивной техники. Если последняя грандиозная мистерия жизни будет переведена в формулы, человек станет автоматом, им полностью овладеет «Эго», которое лишит его всякого влечения и страсти. Во имя прогресса продуктивность займет место вдохновения, а на место спонтанности придет принужденность. Уже сегодня часто можно встретить принужденный подход к работе, игре и сексу. Единственная надежда содержится в растущей неудовлетворенности существующим образом жизни и в понимании человеком, что радость бытия, которая даст ему наивысшее удовлетворение, заключена в сексуальном оргазме, который ускользает от него.

Легко превратить оргазм в своеобразный фетиш. Вильгельма Райха обвиняли в том, что он создает из него культ, основанный на этой концепции. С таким суждением можно ознакомиться в статье, которая была опубликована в 1945 году в «Харперс Мэгэзин» и называлась «Культ секса и анархии». Поскольку я лично знал Райха и работал с ним, то решительно заявляю, что это суждение неверно. Однако к такому же мнению, сходному с тем, что было высказано в статье, склонился ряд учеников Райха. Его идеи подхватывали многие «бунтовщики», оправдывая ими свои антиобщественные чувства и изолированность от общественной жизни. Ролло Мэй уверяет, что одержимость оргазмом может привести к новой форме невроза. Я полностью согласен, что такая опасность существует. Но игнорировать значимость оргазма нельзя. Полноценный оргазм, такой, как я описал, указывает на эмоциональное здоровье, поскольку представляет собой способность человека объединять в едином отклике сознание и бессознательное, «Эго» и тело, привязанность и агрессию. Современный человек не целостен именно потому, что не способен на полноценное оргастическое переживание в половом акте. Сам по себе оргазм – это результат, а не смысл полноценной жизни.

Считать, что оргазм является некоей мистической силой, которая способна разрешить личностные проблемы, значит находиться в заблуждении. Упор на рациональном подходе к эмоциональным болезням должен основываться на рассмотрении конфликтов и дефектов, которые разрушают единство современной личности, но не по причине оргазма или оргастической потенции.

Основной конфликт существует между рациональной природой человека и его животной сущностью. Это конфликт между «Эго» и сексуальностью, в котором «Эго» означает сознание «Я» (self), знание и силу, а сексуальность – бессознательные силы, действующие в теле. Эти бессознательные силы необходимо принимать, их надо считать равными тем, что мы понимаем под «высшими» функциями ума. Знание, сила и богатство бессмысленны, если они отбирают хорошее самочувствие и благополучие общества. Но они не могут делать и то и другое, если они игнорируют утверждения телесной экспрессии и завершенности. Поэтому я уверен, что все будут согласны со мной, но многие проголосуют против, если я буду настаивать на том, что наша культура противостоит тому, что требуется телу.

Я уже указывал выше, что многие пациенты проявляют физическую жесткость и заторможенность. Некоторые из них сознавали свои физические напряжения, которые параллельны эмоциональным проблемам и структурированы ими. В их высказываниях преобладала мысль: эмоциональные затруднения – чисто психический феномен, который присутствует «где-то в голове». Популярные мыслители считают тело и ум двумя разными вещами. Если такого рода мыслям позволить присутствовать в курсе аналитической терапии, это создаст зазор между тем, что пациент изучает, и тем, как он функционирует. Это позволяет иллюзии о том, что знания заменяют чувства, продолжать существовать и вводить в заблуждение. Это помогает скрыть правду, которая состоит в том, что сексуальные функции личности являются выражением единства тела и ума.

Я показал, что сексуальные затруднения тесно связаны с физическими нарушениями, проявляющимися в виде мышечных напряжений, жесткости таза, спастичной мускулатуры ног, в затрудненном дыхании. Секс – это физическое действие, которое зависит от грациозности и координации тела, получающего удовольствие и удовлетворение. Мы наивны, если думаем, что для успешного секса необходимо только одно: партнер, согласный на секс. Это – проявление сексуальной искушенности, когда думают, что сексуальная свобода определяется образом мыслей. Свободен ли человек и наслаждается ли он сексом, если его тело не способно ритмически двигаться? Какого рода сексуальной свободы можно достичь, используя непристойный язык или идя на поводу у чувственности? Только эгоист может называть «свободой» распущенность.

Переоценка значения «Эго» и интеллекта отрицает истину телесности. Для «Эго» тело представляет собой объект контроля. «Эго» развивается, контролируя телесное функционирование. Но когда оно доходит до того, что принимает тело за машину, оно рискует потерять реальность, которую подменяет рассудок. Карл Юнг пишет об этой проблеме: «Если мы все еще находимся под влиянием старой идеи об антитезе разума и материи, существующее состояние дел становится нестерпимым противоречием; оно может даже разъединить нас с самими собой. Однако, если мы можем примириться с таинством правды о том, что дух является живым организмом, видимым внутри, а тело – внешнее проявление живого духа, и что это – две сущности, представляющие единое целое, тогда мы можем понять, почему попытка выйти за пределы обычного уровня сознания должна осуществляться через тело».

Правда тела возникает из осознания стремлений и состояния тела. Эта фраза имеет смысл только в терминах осознания. Знать правду тела – значит сознавать его движения, импульсы и сопротивление, то есть чувствовать, что в нем происходит. Если человек не чувствует напряжения, жесткости или тревожности своего тела, он отрицает правду. На бессознательном уровне отрицание проявляется как отсутствие перцепции телесного состояния. Обычно это сопровождается экспрессией противоположного состояния или чувства. Одни пациенты маскируют садистское чувство принужденной улыбкой, в результаты чего не сознают истинного положения вещей. Другие – свою ненависть, выраженную на физическом уровне холодным, тяжелым взглядом и стиснутыми зубами, скрывают под преувеличенной вежливостью и соблюдением формальностей. Правду тела можно скрыть с помощью рационализации и интеллектуализации. Пациент может рационализировать свою неспособность выразить злость, говоря, что такая реакция неприемлема. Правда в этом случае может состоять в том, что человек не способен мобилизовать или поддержать чувство злости из-за хронического напряжения мышц плечевого по яса. Оргазм – это ощущение тела, которое выражает любовь к сексуальному партнеру.

Оргастическая импотенция указывает на то, что человек боится любви на уровне сексуальной зрелости. Много ли существует людей, сознающих правду своего тела?

Чувство, что сердце «открыто» для любви, – это правда тела. Такой взгляд может не соответствовать научному объяснению соотношения сердца и любви. Но ведь наука не интересуется чувствами, ее привлекают только механизмы. Когда люди говорят о любви, не испытывая этого чувства, они говорят об образе, а не о чувстве. Человеку трудно бывает сказать: «Я люблю тебя», если у него нет этого особого чувствования. Иной раз люди используют слова, не принимая телесного ощущения, которое те обозначают, а ведь это то же самое, что говорить о половом желании, не имея сильного сексуального влечения. То, что подразумевается в этом случае, является желанием сексуального контакта, который возбуждает и дает ощущение, что они живы. Подобный отрыв слов любви и сексуального чувства характерен для сенсуалистов, о чем мы уже говорили в главе 10. Выражение «Я тебя люблю» часто значит «Я нуждаюсь в тебе», и, в большинстве своем, это желание любви, а не декларация телесного влечения.

Мысль о том, что сердце – пристанище любви, очень уместна в рамках оргастической потенции. Грудная клетка любого невротика всегда напряжена. Кроме того, его диафрагма напряжена, живот втянут, а плечи неподатливы. Сердце буквально заковано в мышечный панцирь, который хоть и защищает его, но в то же время изолирует от чувств генитальной области. Это «вооружение» объясняет, почему сексуальные ощущения ограничены половыми органами и не охватывают все тело в полноценной оргастической реакции.

Другое физическое условие, которое препятствует оргастической потенции, бывает выражено плоским, втянутым животом и жесткими, поджатыми ягодицами. У мужчин плоский живот является признаком мужественности. Идеал мужской позы можно увидеть в Вест Пойнте: живот – внутрь, грудь – наружу, плечи – в стороны. Но если эта поза и пригодна для солдат, то она совершенно неприемлема для секса. Такое положение тела означает: контроль, собранность, целеустремленность и готовность подчиниться и выполнить команду. Она подчеркивает ценности «Эго», но сдерживает отступление в бессознательное и в чувства, которые необходимы для оргастической разрядки. Она низводит тело до инструмента воли, а это уменьшает оргастическую потенцию. Подтянутый живот не позволяет чувствам пройти в таз. Он отсекает половые органы от остального тела и превращает его в инструмент. Сжатые ягодицы еще больше ограничивают сексуальные ощущения. Они придают тазовым толчкам садистское качество, делая движения тяжелыми и направленными. Пенис трансформируется в оружие. Эта поза может требовать мужественности, только отрицая женскую сторону мужской природы. Мягкое «полное тело», с точки зрения сексуальности, воспринимается «Эго» как аспект женственности.

Трудно понять, почему женщина часто склоняется к мужскому стандарту привлекательности, а не к своему собственному. Недавняя торговая реклама смешно и драматично иллюстрирует новые ценности. В ней показана молодая женщина, одетая в слаксы, плоскогрудая и лишенная бедер и живота. Один мальчик в этой рекламе спрашивает другого: «Это твой младший братишка?» Новая ценность, мальчишеский облик – это бессознательное отрицание женской сексуальности. Нам сообщают о том, насколько мужские представления проникли в женское сознание. Мы можем только заключить, что поверхностное впечатление об исчезновении двойного стандарта возникло вследствие его замещения мужским стандартом.

В то время как уменьшение влияния двойного стандарта не вызывает сожаления, последние изменения, происходящие в современном обществе, сопровождаются разрушением морали, ценностей любви и физического тела. Плохое физическое состояние многих мужчин нашей культуры стало объектом изучения президентского комитета. Но все призывы, программы и проекты беспомощны, поскольку не могут устранить хаотичность ситуации. Отсеченный силой своего рационального ума от мистических уз, которые связывают его с природой и жизнью, современный мужчина отвергает идеалы и взгляды, установленные его отцом, а среди них и двойной стандарт сексуального поведения. Как отдельный индивидуум, он может видеть только самого себя и действовать согласно кодексу поведения, который придает его жизни смысл. В правде своего тела и в собственных сексуальных чувствах мужчина должен руководствоваться моральными и этическими принципами, которые могут до полнить его существо и удовлетворить его природу.

Райх в «Функции оргазма» предложил выстраивать мораль, исходя из концепции половой саморегуляции. Эта концепция возникла на основе его исследований, которые показали, что, когда у пациентов развивается способность к полной сексуальной отдаче себя, радикально меняется вся их личность. Исчезает принужденный подход к работе и сексу. Легкомысленное половое поведение становится ненужным, причем не потому, что это диктуется моралью, а потому, что оно не приносит того удовлетворения, которого хочет пациент. «Половой характер», как Райх назвал индивидуума, обладающего такой способностью, сочетает секс с любовью, а любовь с сексом: «Как будто моральные понятия исчезли, а их место заняли более или менее прочные защиты против антисоциальности, которые не отличаются от естественных потребностей, но при этом основываются на понятии, что жизнь – это наслаждение». Половой характер не гедонистичен, как может показаться, а рационален. У него есть сила выбора: когда и как искать удовлетворения своих желаний. Это рациональный выбор, потому что в нем нет внутреннего конфликта, связанного с подавленным влечением. К примеру, мужчина с половой структурой характера не будет соблазнять девушку. Соблазнение будет противоречить тому, что он чувствует. Он будет искать партнершу, которая спонтанно откликнется ему. Секс для человека с половым характером имеет особый смысл, это радостное переживание, дающее наслаждение. Для невротика «сущность полового акта является демонстрацией его потенции».

Райх проанализировал разницу между моралью принуждения и естественной саморегуляцией, основанной на собственной логике. Сексуальный хаос XX столетия подтверждает, что такое саморегулирование необходимо. Уверовав в то, что оно есть, можно существовать естественно. Считая, что оно может стать универсальным, Райх посвятил свою жизнь тому, чтобы сделать это понятие социальной реальностью. Мы не будем сейчас вдаваться в историю жизни В. Райха, в подробности его работы и ее кульминационного момента, а также в его неудачи и смерть в тюремном заключении. Переживая горечь и разочарование, Райх, в конце концов, пришел к пониманию, что, в своей массе, люди не готовы принять его идеал и бороться за него. Он заключил, что тысячелетия подавления сексуальности и господства «морали принуждения» породили у современного человека страх перед свободой и сексуальным удовольствием.

Райх поставил вопрос: «Почему резкое противопоставление природы и культуры, инстинкта и морали, тела и ума, дьявола и бога, любви и работы, становится одной из выдающихся особенностей нашей культуры и мировоззрения?» Он отвечает на этот вопрос, однако его предварительные размышления по этому поводу были преимущественно отрицательными: «Как правило, чтобы быть способным существовать в мире, люди должны нести в себе страх и разрушать то, что наиболее истинно, наиболее красиво, то, что составляет их суть». А вот еще одна цитата: «Делание денег, как содержание и цель жизни, противоречит всякому чувству». Эти высказывания – фундаментальная правда. Трагедия человека, порожденная противоречиями, которые содержит в себе его природа, видна во всем. Но Райх не исследовал историю человеческого сознания, как Юнг и Нойманн. Борьба за сознание, индивидуальность и культуру была нелегкой. Цена, как мы видим сейчас, тоже высока, но о ней не очень задумывались прежде, исключение здесь составляют только некоторые мыслители. А. Тойнби сравнивает состояние цивилизованного человека с плачевным состоянием альпиниста с потным лицом, который уселся на малюсенький горный выступ. Внизу – примитивное состояние, наверху – те высоты, которые оспаривает цивилизованный человек. Но восхождение рисковано, оно труднее всего. Упасть – значит погибнуть, сохранять себя и бороться, пока он может подниматься дальше – мучительно, дальнейшее восхождение, пожалуй, даже ужасает. Но какой еще есть выбор?

Видения высоты недостаточно, чтобы проникнуться мошью для ее преодоления. Райх сделал попытку и потерпел неудачу. Нам необходимы знания, мы должны найти новые пути, создать более совершенные новые техники, какими люди еще не владели. Концепция саморегулирования, основанного на полноценной оргастической потенции, является представлением, а не опытом; идеалом, а не путем. Ее нельзя считать терапевтическим инструментом, как полагал Райх в последние годы своей жизни. Но нельзя согласиться и с той интерпретацией концепции Райха, которая принадлежит Норману Майлеру, а именно: оргазм освобождает возможности человека для созидательной жизни. Все должно быть совсем наоборот: свободный человек (свободный от невротических конфликтов) может использовать свои возможности для созидательной жизни, и одна из них, быть может ключевая, – это способность к полной оргастической отдаче себя в половом акте.

Проблема заключена не в самом сексе, а в сексуальности. Именно сексуальность представляет собой функцию всего тела, а не только полового аппарата. Райх допустил серьезную ошибку, противопоставив «невротический» характер «половому». Каждый взрослый человек обладает половым характером в той степени, в какой он ведет половую жизнь. Можно считать, что человек, поскольку секс имеет для него значение, функционирует «генитально». Термин «невротический» можно противопоставить только понятию «здоровый». Невротичность и здоровье – противоположные концы спектра, где здоровье означает способность наслаждаться жизнью, а невроз – неспособность к такому наслаждению и радости. Это критерии субъективные. Объективно, здоровье означает состояние тела, которое должно быть живым, витальным, свободным от хронических мышечных напряжений, оно должно координированно двигаться, и его части должны гармонировать друг с другом. Это тело, с которым полностью отождествлена личность. Иными словами, здоровье нельзя отделить от его атрибутов – красоты, грации и выразительности. Такое тело живет сексуально.

Проблема состоит не в генитальности, а в сексуальности. Я уже говорил раньше о том, что у гомосексуалиста есть генитальное восприятие, но все его остальное тело относительно «мертво». В какой-то степени это относится ко всем невротикам, поскольку, в момент сексуальной кульминации, они неспособны откликнуться всем телом. Фактически, если сильное генитальное возбуждение оторвано от чувствования всего тела, оно переживается как неудовольствие. Гомосексуальная активность – результат потребности «отделаться» от неприятного чувства. Но гомосексуалист обращается к извращению, поскольку уверен, что его генитальные ощущения – это жизнь. Он не знает правды – того, что его тело «заморожено», иммобилизовано и безответно. Только эта истина может освободить его, поскольку, лишь мобилизовав телесные чувства, он может преодолеть страхи, которые от вращают его от женщин.

Мы не привыкли мыслить в терминах правды тела. Слишком долго западная мысль считала его механизмом, инструментом воли или вместилищем души. Современная медицина, при всех ее успехах, все еще не изменила своей точки зрения. Мы не относимся серьезно к собственному телу, пока в нем что-то не нарушится. Тогда мы спешим к «мастеру по ремонту». Мы еще не приняли простого предположения Юнга: «Поскольку существует форма тела, также как поведения или ума, общая характерология должна постичь значимость как физических, так и психических свойств». И здесь перед нами снова гений Райха, который заложил основы характерологии.

Я часто обращаюсь к гипотезе о том, что человек, находящийся в согласии со своим телом и контактирующий со своими чувствами, не лжет. Он не лжет, потому что контакт позволяет почувствовать, что именно «не так». Дети не лгут, они говорят, что «чувствуют себя плохо». Если человек неверно представляет себя, он создает внутренний конфликт между проективным образом и реальностью «Я». Здоровый индивидуум переживает этот конфликт как физическое напряжение. Он возникает, потому что тело пытается соответствовать образу, а сделать этого не может. Но если человек не находится в контакте со своими телесными чувствами, он не воспримет этого напряжения. Пребывая в неправде, можно даже не сознавать, что лжешь.

Такая ложь типична для психопатической личности. Этот тип человека почти все психиатры считают лишенным сознания. Мой опыт в подобных случаях говорит о том, что психопаты почти не чувствуют своего тела. Общепринятым языком можно сказать, что такие люди «несут чушь». Есть несколько классических примеров такого типа поведения. Все мы видели комедийный скетч, в котором один из персонажей что-то доказывает, причем очень громко, возбужденно и сердито. Партнер спрашивает его: «Чем это ты озабочен?», и он, истерическим и возбужденным тоном, «возвращает ему вопрос»: «Кто возбужден?»

Сходное расщепление часто проявляется в мужском сексуальном поведении. Редко можно встретить мужчину, который, потеряв эрекцию перед половым актом или во время него, посмотрит на это честно. Обычно, по рассказам женщин, партнеры говорят: «Этого никогда прежде не было», «Я не понимаю, что случилось» или «В следующий раз все будет в порядке». В таких случаях правда, на языке тела, состоит в том, что мужчина потерял влечение к женщине. Это может произойти из-за тревожности, вины или страха. Ему может быть некомфортно в ситуации, он может опасаться, что девушка не захочет продолжить отношений с ним, он может тревожиться о том, способен ли удовлетворить женщину и так далее. Я уверен, что каждый мужчина в этой ситуации ощущает свои реальные чувства. Если он может честно принять и выразить их, конфликт будет разрешен, и его потенция восстановится. Когда мы боимся столкнуться лицом к лицу с правдой нашего тела или с его чувства ми, мы увиливаем, лицемерим и делаем загадочный вид.

Я, пожалуй, берусь утверждать, что все формы лжи и обмана представляют собой ускользание от истинной сущности самих себя или от правды тела. Конечно, тело и самоосознание не могут быть двумя разделенными сущностями. Однако это не полностью подтверждает мою мысль. Мне бы хотелось донести до вас то, что внутренняя мораль и система ценностей могут основываться на принципе познания себя и принятия себя, который инкорпорирует правду тела. Это не ведет к эгоизму и не ограничивает интерес к себе. Самоосознание не существует в вакууме. Но допускает ли это упрощение, которое предложил Эрнест Хемингуэй: «Морально то, после чего себя хорошо чувствуешь, и аморально то, после чего чувствуешь себя плохо». При современном положении дел большинство людей не переживают таких чистых, отчетливых чувств. Человек может чувствовать себя и хорошо, и плохо по поводу одного и того же действия. Он может в какой-то момент чувствовать себя отлично, но в следующий момент, когда проявится глубинное чувство, – отвратительно. Но только соприкасаясь со своим телом, он полностью сознает свои чувства, напряжения, свои свойства, и только тогда он способен вынести моральное суждение, даже если оно ограничивает его поведение. Формулируя кодекс, мы должны найти «путь» к тому, чтобы обогатить жизнь полноценным переживанием собственного тела и сексуальности. Я не настаиваю на том, что существует только единственный «путь». Но он дает возможность оценить значимость такого образа жизни, который синтезирует в себе противоречивые функции мужской личности.

Я настаиваю, что сексуальная зрелость – это не цель, а образ жизни. У сексуально зрелого человека есть смелость посмотреть в глаза правде тела и, вследствие этого, у него возникает уважение своих чувств и самого себя. Он уважает своего сексуального партнера, людей вообще и саму жизнь во всех ее проявлениях. Его принятие себя означает, что он принимает всю полноту существования: жизнь, свободу и сексуальные импульсы. Ненавидящий себя ненавидит и свое тело, и тела других людей. Защищая свое право на сексуальное счастье, зрелая личность признает за другими такое же право. Сердце такого человека «открыто». Именно поэтому сексуально зрелый человек полностью отдает себя тем, кого любит. И наоборот, каждый любит и уважает такого человека. Он действует от всего сердца и полностью удовлетворен со бой, пользуясь результатами действия. Он, конечно, оргастически потентен. Я знаю таких людей, они украсили мою жизнь. Они подтвердили мою веру в людей.

Те люди, чьи «замкнутые сердца» закрыты для любви, при окончательном анализе показывают, что существуют страхи, заставляющие их становиться невротиками.

Невротик сознает смысл любви и понимает свою потребность в ней, но не может раскрыть сердце этому чувству. Конечно, он не родился таким. Я постоянно встречаюсь с такими людьми в жизни. В каждом случае есть история разочарования в любви, которая произошла в раннем возрасте. Пациенты вспоминают, как детьми они плакали, призывая родителей, а те не откликались. Иногда родители укрепляют такое положение вещей. Одно время, когда бихевиоризм, как психологическая доктрина, был на гребне, некоторые матери говорили мне, что доктора советовали им не брать на руки плачущих детей, чтобы не портить их. Другие пациенты вспоминают, как часто их страстное желание быть накормленным грудью оставалось неудовлетворенным. Некоторые перебирают в памяти образ «плохой матери», бесконечное раздражение которой вынуждало ребенка проявлять резкость или ненависть. Сочетание повторяющихся случаев непринятия и страха порождает защиту против отцовской ненависти. Эта защита принимает форму «панциря», который проявляется на физическом уровне в виде хронической жесткости грудной мускулатуры. Сердце «закрывается» в жесткой тюрьме груди, дыхание ограничивается, а чувства слабеют. Каждый невротизированный больной страдает от нарушения дыхания из-за хронического напряжения грудной стенки и диафрагмы. Психологически, «закрытое» сердце как бы молча выражает мысль: «Я полюблю тебя, если ты полюбишь меня». Это позиция отрицания, невротик не способен любить, но проецирует свою неспособность на других.

Нет простого и быстрого метода излечения невротических нарушений. Для того чтобы приобрести «открытое» сердце, личность должна ощутить себя достаточно безопасно внутри самой себя, чтобы преодолеть риск разочарования и быть достаточно сильной, чтобы противостоять страху одиночества. Человеку следует разрешить все невротические конфликты, которые расщепляют ощущение себя и препятствуют полному отождествлению с телом. Кроме того, ему потребуется преодолеть культурную тенденцию отрывать эго от тела, а любовь – от секса. Это дается совсем не легко, психоанализ – это длительная, напряженная процедура, которая к тому же не всегда приносит успех. Но достижение здоровья и счастья стоит усилий.

Я не могу дать простого рецепта, как добиться удовлетворительной и здоровой сексуальной жизни. Сексуальный кризис, который поразил наш век, потребует для своего разрешения важных перемен в умах и взглядах. Необходим новый личностный и социальный порядок, основанный на признании правды тела. Человеческое благоволение перед возможностями ума, которые кажутся безграничными, не должно отвращать его от глубочайшей мудрости тела. Научная сексология для того, чтобы стать успешной, не должна затмевать таинство любви, составляющей сердце полового акта.