Разрешите мне на некоторое время отойти от брака и его альтернатив и взглянуть на проблему с несколько другой точки зрения.

Экспериментальная лаборатория — один из корневых элементов американского общества. Усердные врачи и их технические помощники тратят уйму денег на исследование причин и способы лечения или коррекцию различных нарушений в человеческом организме. Правительство увеличивает свои инвестиции в исследование рака. Фармацевтические компании тратят миллионы, а правительство добавляет много миллионов сверх того, чтобы найти новые способы лечения болезни при помощи лекарств, а также выявить побочные эффекты и противопоказания для некоторых уже используемых лекарств. Так происходит, поскольку мы больше не считаем эпидемию или неизлечимую болезнь проявлением Божьего гнева, с которым нужно смириться.

У нас есть космические лаборатории, которые занимаются проблемами освоения космического пространства, где затрачено много средств на то, чтобы избегать человеческих или технических ошибок. Миллиардов долларов недостаточно, чтобы поддержать эти исследования, результаты которых непредсказуемы. Это противоречит традиционным представлениям, что люди принадлежат этой планете. Автомобильные компании имеют сложнейшие лаборатории, в которых исследуются все аспекты функционирования современного автомобиля, чтобы усовершенствовать его и сделать более безопасным. Без особых указаний правительства они изымают из продажи тысячи и тысячи автомобилей, которые могут быть небезопасны, даже если поломка могла произойти только в одном из сотен тысяч таких автомобилей. Мы прошли долгий путь от насмешливых реплик в адрес автомобилистов: «Лучше бы лошадь завел». Но мы миновали это благодаря свободно осуществляемым лабораторным экспериментам.

Любая современная отрасль промышленности оценивается в значительной степени по размерам инвестиций в научно-исследовательские и конструкторские разработки. Считается, что компания не может добиться успеха, если не исправляет прошлые ошибки, не исследует новые возможности, не изучает новые материалы для своей продукции.

В сельском хозяйстве уже стало общеизвестным, что современная агрокультура, потрясающе повысившая производство зерна, мяса, молока и других продуктов, не обошлась без множества институтов и лабораторий, правительственных, коммерческих, частных, изучающих как ошибки, так и перспективы развития, и поддерживается значительными финансовыми фондами.

Я не буду приводить много примеров. Экспериментирование играет важнейшую роль во всех наших технологических достижениях, независимо от того, как много традиций пришлось отвергнуть. Они не только принимаются, хорошо финансируются и поддерживаются. Прогресс — это своего рода игра, которая известна и принята почти всеми. Можно привести в пример промышленные революции, революции в здравоохранении, в военных и космических технологиях. Все мы знаем, что эти насильственные революции привнесли невероятные изменения в наш образ жизни.

Теперь давайте вернемся к предмету нашей книги. Брак и «нуклеарная семья» представляют собой институт, переживающий серьезный кризис. Никто не станет утверждать, что эта область благополучна. Мы нуждаемся в лабораториях, научных экспериментах, чтобы попробовать избежать прошлых ошибок и разрабатывать новые методы и подходы.

Я верю, что в этой книге мы смогли увидеть, насколько обширный эксперимент в этой области проводится нашими молодыми людьми. Осуществляются никому не известные эксперименты, идет поиск новых путей во взаимоотношениях, новых типов партнерства, люди учатся на своих ошибках и получают пользу от успехов. Они изобретают альтернативы, новое будущее для испытывающих острый кризис общественных институтов нашего общества — брака и «нуклеарной семьи». И что же, правительство поддерживает эти лаборатории своими миллионами, и поиски новых подходов и новых ценностей этими молодыми людьми получают признание? Эта тихая, ненасильственная революция встречает сочувствие общественности? Что за чепуха! Каждый знает, что дело обстоит совсем наоборот. В этой области мы так сопротивляемся изменениям, что видим врагов под каждой кроватью, точнее будет сказать, в каждой кровати.

Мы выпускаем законы и постановления, убивающие этот развивающийся и перспективный эксперимент. Мы можем только указывать на ошибки и слишком боимся увидеть его успехи. Мы изо всех сил стараемся перекрыть финансовую поддержку всякому, кто дерзнет экспериментировать с институтом брака. Мы вернулись назад в средневековье в этом смысле, когда ученых, например, Галилея, осудили, признали виновным за его открытие и заставили отречься. Мы все еще утверждаем, что традиции, религиозные санкции и моральные кодексы прошлого непоколебимы, и горе тому, чьи ценности, открытия и способы жизни нарушают эти законы.

С моей точки зрения, уже наступило время для перехода в новое время. Это время осознать и признать тот факт, что плавные революционные, так же как и эволюционные эксперименты,— это счастливый, а отнюдь не печальный аспект нашей культурной жизни. Сможем ли мы воспринять также и тот факт, что речь идет об изменениях и что мы отчаянно нуждаемся в переменах в области семейных и партнерских взаимоотношений так же, как это произошло в промышленности, сельском хозяйстве, авиации, космонавтике и во всех других областях жизни? Сможем ли мы уважать наших исследователей? Это очень важный вопрос. И если «да», то что мы должны делать?

Меня очень поразило, когда я просматривал перечень честнейших людей, которые вошли в эту книгу, что подавляющее большинство из них в их борьбе за лучшие взаимоотношения на самом деле совершили или совершают сейчас действия, которые с точки зрения федеральных законов и законов штата квалифицируются как незаконные.

Если вернуть им их старомодные названия, то это: «жизнь во грехе», «совершение прелюбодеяний», «распутное и похотливое поведение», «внебрачная связь», «гомосексуализм», «употребление запрещенных препаратов» и даже «домогательство» — все это можно встретить на страницах этой книги. Впрочем, когда речь идет о действиях, которые человек совершает, пытаясь найти новые, лучшие взаимоотношения, старомодные названия звучат откровенно нелепо.

Поэтому очень важно для нас как культуры сохранить эту очень ценную лабораторию, эти отважные выходы в новое пространство взаимоотношений и защитить от постоянно присутствующей тени осуждения и уголовного преследования. Если бы нам только хватило смелости сказать: «Мы не будем вмешиваться»,— это уже был бы огромный шаг вперед навстречу реальности. Предположим, мы бы приняли закон, который объявлял любой тип партнерских отношений, установленный взрослыми людьми, юридически защищенным при условии, что это не причиняет вреда третьим лицам. Это помогло бы открыто, а не тайно исследовать область человеческих взаимоотношений и сделать сами эксперименты легальными и честными. Мне интересно, способна ли наша культура на такой шаг? Изменения и свобода, особенно когда они означают это «на самом деле»,— слова, которые могут заставить дрожать коленки у американской публики. Похоже, нам не нравится вспоминать, что мы являемся страной, возникшей благодаря революциям, как насильственным, так и ненасильственным. И возможно, мы слишком испугаемся сказать этим участникам новых партнерских отношений: «Вы свободны, мы признаем неизбежность и большую ценность изменений». Но я верю, что, если бы нам хватило смелости сказать хотя бы так,— это был бы этап на пути к революции в браке и во взаимоотношениях.

Мое внимание также привлекла одна особенность: во многих супружеских парах, рассмотренных в этой книге, да и в других, которые я знаю, молодые люди начинают совместную жизнь даже без смутного представления, как строить человеческое и личностное общение, буквально без какого-либо опыта реального межличностного взаимодействия. Иногда мне кажется, что наше образование имеет своей главной целью воспитание людей для жизни в изолированных клетках. Поэтому в моменты мечтательных рассуждений я думаю, не обратиться ли к представителям образовательной системы с просьбой включить еще одну цель в добавление к тем, которые они так разумно и точно определили. Я удивлюсь, если они не только поверят, но и подтвердят на деле, что одна из целей образования состоит в том, чтобы помочь молодым людям жить как личность среди других личностей.

Эта мечта кажется мне достаточно скромной на самом деле. Она не потребует новых вложений средств, нового строительства, дополнительных ставок для учителей. Необходимо просто изменить установки, мышление школьных учителей, психологический климат в школе и, возможно, это самое трудное,— установки школьных администраторов.

Если бы все учителя в начальной, средней и высшей школе смогли бы просто осознать и принять тот факт„что они, обычные, делающие ошибки люди, имеют дело с другими людьми, которым также свойственно ошибаться, в нашей образовательной системе произошла бы революция за одну ночь. Если бы они смогли осознать и принять, что человеческое общение длится всю жизнь, как у них, так и у их учеников, тогда, возможно, они бы включили практику реального, открытого общения с обменом подлинными чувствами и мыслями как часть образовательной программы. Это было бы грандиозным стартом, начальной подготовкой для жизни среди людей.

Хотя и такие предложения, насколько я знаю, вызывают непреодолимый страх у учителей и администраторов. Для учителя быть личностью в общении с учениками означает открыть свою уязвимость, подверженность смене настроений, свои чувства человека, способного ошибаться, иногда вдохновленного.

Уйдет неснимаемая, неизменная и непогрешимая маска, которая представляет такое ценное достояние почти каждого учителя (см. Dillon, Personal Teaching, 1971, рассказ автора о собственных попытках сбросить такую маску). Но я так же, как и другие авторы, особенно в последние годы, уже писал о возможностях гуманизации школы и не хотел бы повторяться. Для тех, кто интересуется, читайте: Rogers, 1969; Lyon, 1970; Leonard, 1968; Herndon, 1968 и многих других авторов, ссылки на которых можно найти в этих книгах. А теперь я хотел бы высказать одно предложение, которое мне не встречалось раньше. Если группа серьезно настроенных родителей захочет открыть учебную лабораторию» для своих детей, почему не дать им разрешение пробовать и экспериментировать. Время обучения можно ограничить пятью годами, если это удовлетворит бюрократов, хотя, впрочем, учитывая разумные меры предосторожности и охраны здоровья, можно было бы освободить этих родителей от всех ограничительных государственных законов касаемо программы, требований, аттестации, от всех калечащих и преследующих мер. Кто мог бы противостоять этому? Существуют только две причины. Если мы не верим, что родители хотят дать своим детям наилучшее, тогда мы не захотим этого делать. Если мы, как бюрократы, боимся поставить под угрозу свои рабочие места и всю устоявшуюся систему аттестации учителей, требований к учебникам, а также прежних представлений старых педагогов, то мы также будем против. Но при этом мы потеряем бесценную возможность разнообразить и гуманизировать наше образование, а также открыть новые перспективы. И дети многому научатся, как уже показали исследования, и родители, несомненно, много узнают нового в ходе такого эксперимента. Надеюсь, что мы не испугаемся того эмоционального развития, которое будет происходить благодаря честному выражению своих чувств и целенаправленному обучению, осуществляемому в таких лабораториях.

Сейчас происходит страшный бум по поводу введения сексуального просвещения в школах, и если это осуществится, то исключительно в результате свободного и честного обсуждения людьми, которых можно назвать подлинными личностями.

Но еще более важной, с моей точки зрения, является необходимость обучения искусству партнерских взаимоотношений. Сегодня молодой человек может закончить колледж, совершенно не научившись тому, как общаться с людьми, как решать конфликты, что делать со злостью и другими негативными чувствами. Он/она может совершенно игнорировать то, что каждому мужчине свойственна женственность, зависимость, инфантильность, а каждой женщине — сила, независимость, мужественность и соответственно наоборот.

Нельзя не признать, прочитав эту книгу, что все же современный брак — это огромная лаборатория, причем супруги часто совершенно не подготовлены к партнерским отношениям. Сколько мучений, раскаяний и неудач можно было бы избежать, если бы они прошли по крайней мере элементарное обучение, перед тем как вступить в брак.

Конечно, вы можете спросить: «А как это можно осуществить?» — и снова я полагаю, что культура, которая достигла такого успеха в борьбе со смогом, наверняка могла бы что-то сделать, чтобы рассеять туман, который покрывает секреты взаимоотношений. Если, например, групповые тренинги для учителей и студентов, проводимые людьми, которые не наносят психологического ущерба (нам теперь уже об этом кое-что известно), могли бы стать частью процесса обучения, то многого можно было бы достигнуть. Общение при помощи подлинных чувств, как отрицательных, так и положительных, решение конфликтов и противоречий, путь к самопринятию — все это могло быть хотя бы отчасти достигнуто (Rogers, 1970). А если развить адекватные и интеллигентные средства, как этому следовать, достижения могли бы быть продолжены. Но я описываю здесь только один путь, как этого достигнуть, а их может быть намного больше. Вполне возможно, занятия творческим танцем или живописью и литературой окажутся кстати. Главное, на мой взгляд, чтобы обучение было эмпирическим — образование «одной головой» окажется совершенно недостаточным для динамичных и развивающихся взаимоотношений.

Однако мы могли бы обучать партнерству не только в рамках образовательной системы. Есть различные ресурсы, включающие и саму семью.

Прекрасными могут быть, поскольку наиболее связаны с проблемой, групповые тренинги, проводимые для молодых людей, которые «гуляют вместе», собираются вступить в брак или просто жить друг с другом. Здесь, как я убедился на своем опыте, возможности очень велики. При наличии организатора такой группы, человека беспристрастного, фасилитатора группы, молодые люди смогут открыто иследовать свои различные ожидания друг от друга и от партнерства, свои противоречивые устремления и желания, а также независимые силы и возможности взаимной поддержки. Это может привести к общению на глубоком уровне и предохранить от будущих трудностей (см. Rogers, 1970, общее описание таких групп и их результатов).

Я вспоминаю одну молодую пару в группе, где я был ведущим. Он относился к ней с превосходством, чем вызывал у нее некоторое потрясение, и при этом они оба обнаружили, что у них были совершенно различные ожидания относительно брака. Они уже давно интересуются друг другом, одно время жили вместе, но тем не менее ни один из них не раскрывал свой внутренний мир другому Тогда я понимал, что обмен их сильно различающимися чувствами не поможет ситуации, но может хотя бы положительно повлиять. Либо они решат, что не подходят друг другу и разбегутся прежде, чем нанесут друг другу серьезные травмы, либо они продолжат открыто работать друг с другом над этими проблемами. Письма, свадебное приглашение и Рождественские открытки в течение нескольких последующих лет говорят о том, что они выбрали второе.

Таким образом, занятия непосредственно с молодыми людьми, которые собираются вступить в брак, в групповом тренинге, где они могут себе позволить быть открытыми,— это одна из серьезнейших возможностей помочь им построить долговременные и прочные отношения.

Кроме того, становятся все более популярными тренинговые группы для супружеских пар, в которых методы подобны тем, которые я описал,— и они уже помогли многим парам. А в случае глубокой несовместимости и нарушенных взаимоотношений супругов опыт в такой группе может привести к отдалению или разводу. Хотя большинству людей это помогает — способствует более открытому общению, большему умению выражать различия своих установок и решать эти проблемы, лучшему осознанию своих слабых и сильных сторон. Существует и другой подход, основанный на регулярных групповых тренингах с участием семей, где каждый член семьи имеет возможность выразить свои жалобы, свои обиды или хорошие чувства любому другому члену семьи. Очевидно, по крайней мере, один родитель должен быть способен воспринять, понять и признать такие чувства, если мы в итоге ожидаем успеха. Но когда климат взаимного принятия установлен, тогда не только родители узнают, часто впервые, некоторые, наиболее глубокие чувства своих детей, но и дети узнают о чувствах своих родителей также. Кроме того, часто впервые дети начинают признавать, что их родители тоже обычные люди со своими ошибками и меняющимся настроением, то чувствительные, то критичные, а не просто «взрослые», что означает существа, не доступные для понимания детей.

На одной из видеосерий, перечисленных в библиографии, мать семейства рассказывает о волнующем событии, которое произошло, когда они впервые участвовали в семейном тренинге,— все началось со смущенного молчания и хихиканья, но постепенно привело к всеобщему пониманию чувств, которые испытывал их старший сын. Она рассказывает также о некоторых забавных и непредсказуемых путях, которыми семья пришла к состоянию некоего союза по решению проблем, и как успешно они справились с некоторыми из них, оказавшимися главными причинами раздражения одного или даже нескольких членов семьи (см. Rogers, Cassettes on Personal Adjustment, Section 7).

Я верю, что такие попытки, сделанные в кругу семьи, дают как родителям, так и детям понимание того, что значит быть человеком среди других личностей. Позвольте мне повернуть теперь к совершенно другой области, в которой, как я уверен, мы могли бы сделать более успешные шаги. Это проблема детей, у которых развелись родители. Наше сегодняшнее обращение с ними — сплошная формалистика и дикость. Поэтому очень часто все сводится к тому, что бедного ребенка делят на половинки и отдают каждую одному из родителей. Хотя нет другого времени в их жизни, когда бы они так нуждались в любви и заботе. Дети нуждаются в том, чтобы с ними обращались, как с личностями, и уважали. Как это может быть сделано? Считаем ли мы, что культура, которая благодаря своим исследовательским лабораториям вывела нас с земли в космос, дрогнет перед этой проблемой? Здесь должны быть предприняты различные попытки, начиная от улучшенной версии кибуца до решений, о которых еще никто не догадывался. Уверен, что тут дело не в отсутствии воображения. Это недостаток желания и ошибочное убеждение, что развитие действительно самостоятельного, жизнерадостного, творческого, благополучного ребенка не стоит чрезмерных усилий воображения, финансирования и самих человеческих взаимоотношений.

Эта глава имеет только одну цель — предложить людям подумать о том, как изменять, хотя бы и радикальным путем, явно кризисные явления нашей культуры: брак и все его следствия и альтернативы.

Я хочу добавить, что концепция партнерских взаимоотношений, скрепленных браком или нет, как обширный и многообещающий исследовательский эксперимент, увлекла меня в результате того, что я много изучал данные супружеские пары. Вначале у меня совсем не было такой идеи. Я старался выбрать разумно широкий спектр людей, отражающий состояние общества в целом. Они не казались и не кажутся мне необычными супружескими парами или особенными личностями, за исключением их удивительной готовности рассказать о своей жизни все как есть. Только постепенно я начал видеть, что здесь проходит огромный исследовательский эксперимент, касающийся всех нас. Как мы отнесемся к этому?

От себя я могу только сказать, что мой опыт общения с этими людьми вызвал во мне ровное, более глубокое доверие к их возможности находить плодотворные, здравые решения проблем совместной жизни, если у них есть хотя бы полшанса. Эти люди представляют богатый ресурс для своей страны и особенно для будущего, если мы все сможем поверить и признать серьезность этих перемен, которые происходят в человеческих взаимоотношениях.