Цель настоящей главы — дать общую характеристику театра сражений информационно-психологической войны и методов ее ведения. Такая война является подлинным детищем XX века. Поэтому предварительно остановимся на особенностях общественных и социально-экономических процессов уходящего века, который характеризуется величайшими достижениями человеческого разума, изменением всего образа жизни и одновременно нарастанием глобальных неустойчивостей и противоречий, приведших к катастрофическим по своим последствиям войнам.

XX век был ареной трех опустошительных глобальных войн, в той или иной степени затронувших всю нашу планету.

Первая мировая война 1914—1918 годов может быть названа войной вооруженных людей. Это — последняя война старого типа, характеризующаяся схватками людей, использованием конницы, когда танки и самолеты не играли заметной роли.

Вторая мировая война 1939—1945 годов — это война моторов. Решающее значение имели танки, авиация, артиллерия. Супероружие: ядерные бомбы, ракеты — не играли решающей роли. Определенный вес имела пропаганда, идеологическое воздействие на противника.

Третью мировую войну часто называют «холодной», «психологической» войной. Это было противостояние двух сверхдержав — США и СССР, — двух мировых систем, двух укладов жизни: капитализма и социализма. Она длилась более 40 лет (1946—1991), т.е. почти всю вторую половину XX века. В старом понимании это была «холодная» война, которая только в отдельных регионах принимала характер «горячей» (Корея, Вьетнам, Куба, Ангола). Она сопровождалась также невиданной гонкой вооружений, прежде всего ракетно-ядерного оружия, и его накоплением. Она не имела прямых аналогов в прошлом и, в определенном смысле слова, это — неизвестная война. До сих пор нет ее подлинной истории. Смысл событий для подавляющего большинства людей остался за кадром.

Главная же суть Третьей мировой войны — новое оружие — информационно-психологическое, т.е. определенные способы воздействия на души людей и общественное сознание. Появились технические средства и методы массовой пропаганды, позволяющие манипулировать сознанием не только отдельных личностей, а целых народов. Их применение вызывает в конечном счете нарушение социально-экономических процессов и связей и приводит к гибели того или иного государства. При этом народ оказывается деморализованным и не способным к сопротивлению. Вот как характеризует итоги Третьей мировой (информационно-психологической) войны митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн [5]:

«Иисус Христос был предан Иудой — неверным учеником, предан безвинно на жестокую, позорную смерть. Преступление Богоубийства свершили те, для кого непостижимой оказалась нравственная высота Его учения, кто поставил сребролюбивые и тщеславные вожделения выше велений совести, велений своего гражданского и религиозного долга. Россия тоже оказалась преданной безумцами, не сумевшими понять в силу низменности и черствости души, хранителем каких великих духовных сокровищ являлась русская жизнь на протяжении столетий».

Все три войны были обусловлены нарастанием противоречий и возникновением глобальных неустойчивостей.

Особенность XX века — стремительные перемены во всех областях жизни, смена нескольких социально-экономических систем, перед каждой из которых со временем вставали свои трудности и ограничения. И тот, кто руководствуется устаревшими и ставшими неадекватными понятиями, методами и теориями, сам создает предпосылки для своего поражения. Поэтому при анализе информационной войны необходимо вначале кратко рассмотреть основные социально-экономические системы, их позитивные и негативные стороны.

В начале века безраздельно господствовала система классического (домонополистического) капитализма. Ее анализ сделал Маркс в книге «Капитал», где рассмотрел двойственную природу товара. С одной стороны, товар имеет потребительную стоимость, т.е. служит удовлетворению тех или иных потребностей человека. С другой стороны, разный товар имеет общую меру — стоимость (другими словами, общественно необходимое рабочее время для производства этого товара). По натурально-вещественной форме общественный продукт распадается на средства производства «а» и предметы потребления «б». Стоимость товара создается трудом в процессе производства, проявляется же она в процессе обмена, совершаемого при помощи денег. Происходит стихийное регулирование, установление стоимости с помощью рынка. При этом для домонополистического капитализма характерен простой (прямой) товарный обмен. Становится товаром рабочая сила. Стоимость произведенного ею совокупного продукта S делится на три части

S = c + V + m.

Здесь с — постоянный капитал, т.е. стоимость зданий, оборудования, машин (основной капитал), сырья, топлива (вспомогательный капитал); V — переменный капитал — стоимость рабочей силы; m — прибавочная стоимость, создаваемая неоплаченным трудом наемных рабочих и присваиваемая капиталистом.

В условиях домонополистического капитализма капиталист, как правило, — единоличный владелец предприятия, который сам регулирует вопросы использования прибавочной стоимости, а по мере возможностей и соотношение между с, V, m.

Для классического капитализма были характерны свобода рыночных отношений, стихийный характер экономических процессов. По современным научным представлениям (согласно синергетике [6]) в таких условиях происходят процессы самоорганизации и образуются временные структуры, примером которых могут служить периодические разрушительные кризисы перепроизводства, неизбежно сопровождающие классический капитализм (свободный рынок).

Для классического капитализма характерен целый клубок противоречий. Основное из них — непримиримое противоречие между трудом и капиталом, между эксплуататорами и эксплуатируемыми. Как видно из вышеприведенной формулы, их интересы диаметрально противоположны: больше V — меньше m, и наоборот — прибыль растет с увеличением эксплуатации. Для рабочих выход был виден в классовой борьбе, интенсивность которой постепенно увеличивалась с ростом солидарности трудящихся разных стран.

Другое противоречие, которое проанализировал Л. Н. Гумилев [7], это противоречие между этносами за получение возможно большей доли материальных богатств. Здесь уже один этнос живет за счет других. Передовые капиталистические страны жили во многом за счет населения колоний и слаборазвитых стран. В результате нарастала и становилась все более ожесточенной антиколониальная национально-освободительная борьба.

И, наконец, третье и главное. Ограниченность производства материальных богатств при классическом капитализме, наличие видимого предела повышения эксплуатации рабочих, жажда наживы у высших слоев общества породили перспективу ограничения и даже уменьшения прибыли в мире в целом. А этого допустить было нельзя. Выход видели в переделе мира, в господстве сильнейшего. Напряжение копилось, и грянул взрыв — Первая мировая война, которая была закономерным и неизбежным способом развязки противоречий классического капитализма.

После Первой мировой войны формируется другой тип общества — государственно-монополистический капитализм. По сути, его элементы появились уже в начале века. С ростом промышленного производства дали знать о себе противоречия, связанные с ограниченностью возможностей капитала и компетентности единоличного хозяина предприятия, хаотичностью мелкого производства. С начала века развивается процесс самоорганизации монополистических объединений. Свободная конкуренция сменяется господством монополий, которые, первоначально утвердившись в тяжелой промышленности, постепенно подчинили своему контролю все отрасли хозяйства. Произошло слияние промышленного капитала с банковским. В начале века был закончен колониальный раздел мира, поделены рынки сбыта и источники сырья. Появилась возможность получения монополистических сверхприбылей (за счет более высокой производительности труда, финансовых операций, перекачки части прибавочной стоимости из немонополистических предприятий через сферу обращения, вывоза капитала в другие страны). При этом масса различных мелких предприятий оказалась в зависимости от монополий, которые достигли высокой степени обобществления и организации производства. Государственное регулирование осуществлялось, в первую очередь, в интересах монополий.

В. И. Ленин [8] проанализировал противоречия существовавшего в его время монополистического капитализма и показал усиливающуюся неустойчивость этой системы.

Для преодоления неустойчивости необходимо было обуздать стихию рынка, здесь можно выделить пути А. Гитлера и Ф. Рузвельта. Их страны в начале 30-х годов стояли на грани широкомасштабного конфликта. Гитлер, введя широкое государственное регулирование, добился значительных успехов в подъеме германской экономики. Он использовал диктатуру и расовый принцип — превосходство германской нации над другими народами. На этой основе стало возможным социальное партнерство между различными классами. Рузвельт, возглавивший США в 1932 году, принял меры жесткого экономического регулирования, опираясь на теорию выдающегося английского экономиста Джона Кейнса [9]. К концу 30-х годов западное общество было стабилизировано. Но и в этом обществе, дававшем недостаточное количество материальных благ, нарастали внутренние противоречия. И так четверть века назад, в 1939 году, произошел взрыв: началась война между ведущими западными державами — война за передел мира — Вторая мировая война. Это был закономерный и практически неизбежный финал социально-экономической системы монополистического капитализма.

После окончания Второй мировой войны, к середине века, сложились две системы — капиталистическая и социалистическая. В их противостоянии возник паритет сил и вместе с тем открылись такие разрушительные возможности, которые потенциально угрожали самому существованию нашей цивилизации. В то же самое время происходит переход к информационному обществу и создается основа для ведения войны нового типа — информационно-психологической, в которой осуществляется воздействие на психику людей, на общественное сознание. Одна из задач такой войны состоит в том, чтобы оторвать общественное сознание от реальности, заставить людей действовать неадекватно.

Кратко остановимся на процессах, происходивших в СССР и социалистической системе в целом.

После Первой мировой войны в России в результате Октябрьской революции возникла социалистическая система. Была национализирована промышленность. Прибыль распределяли органы управления, не имевшие собственности. После НЭПа сложилась централизованная система управления экономикой как единой фабрикой и постепенно утвердилось плановое хозяйство. До Отечественной войны СССР находился на положении осажденной крепости. Он занимал 1/6 часть суши, имел 1/15 часть населения и менее 1/10 валового продукта. Фактически все основные события в мире определялись элитами Запада, и именно они несут ответственность за развязывание двух мировых войн.

К моменту окончания войны соотношение сил в мире резко изменилось. СССР разгромил гитлеровскую Германию, обладавшую экономическим потенциалом завоеванной ею Европы. Советское общество показало не имевшие прецедентов единство, сплоченность и силу. Экономические темпы развития СССР не имели себе равных и в послевоенный период, расстояние, разделявшее СССР от уровня производства США, быстро сокращалось. В военном отношении устанавливался паритет. И по территории, и по населению социалистический лагерь вскоре после войны составлял одну треть мирового уровня. Мир раскололся на две части, группировавшиеся около двух полюсов, двух сверхдержав — США и СССР. Сразу же после войны возникло глобальное противостояние, в котором, по динамике предыдущего развития экономики, явное предпочтение следовало бы отдать СССР.

Первые полтора десятилетия шел быстрый рост народного хозяйства СССР. Качественно изменились его масштабы. Однако оказалось, что принцип управления экономикой как единой фабрикой оптимален лишь до некоторых критических размеров. Постепенно стали проявляться трудности и противоречия. С дальнейшим расширением масштабов народного хозяйства они усиливались. Согласно кибернетическому принципу необходимого разнообразия [10], для адекватности управления необходимо, чтобы количество разнообразия в управляющей системе было не меньше, чем в управляемой. Этот рубеж в управлении на основе централизованной системы был пройден, и возникло противоречие между жесткой сверхцентрализованной системой управления и экономической реальностью. Пытаясь управлять всем, управляющая система неизбежно усложняла свою структуру, увеличивала число элементов (отделов, главков, управлений) и связей между ними. Происходило все более мелкое разделение функций, отразившееся, в частности, в увеличении числа промышленных министерств. Непрерывно количественно росла система управления, насчитывавшая к середине 80-х годов 18 млн. человек.

В сверхцентрализованной модели управления народным хозяйством («единой фабрики») по мере роста и усложнения экономики начались сбои. Постепенно суть дела заслонили многочисленные бумаги, подрывалась инициатива, терялось реальное управление, планирование все в большей степени шло от достигнутого (точнее, от бумажных показателей); невозможность учета процессов во всей их совокупности вела к дефицитам, к двойной бухгалтерии, перестраховкам; все большую роль начали играть личные контакты и связи. Система управления становилась все более неэффективной.

Другое противоречие было обусловлено нарушением отрицательных обратных связей, стабилизирующих общество. Как известно, основой социализма была провозглашена общенародная собственность на орудия и средства производства. Однако шел процесс ее постепенного отчуждения от общества. Это было связано с тем, что аппарат министерств и ведомств реально распоряжался основными фондами, финансовыми средствами, ресурсами. На пути материальных благ от производства к потребителю сложился социальный слой, который мог распоряжаться государственной собственностью и присваивать ее определенную долю. Значительная часть государственной собственности приобрела бесхозный характер и воспринималась как ничья.

Решающую роль в нарастании трудностей играла нерешенная проблема управления. Возможности исправления положения были. Например, следовало бы отказаться от детальной регламентации мелких предприятий, сохраняя общее планирование и регулирование для ключевых предприятий. Один из путей исправления ситуации реализовал Китай и по темпам роста народного хозяйства вышел на первое место в мире. В СССР эти возможности не были реализованы из-за устаревших теорий и методов, которые были правильны раньше, но во второй половине XX века оказались неадекватными существующей реальности.

Во второй половине XX века происходит качественное изменение капиталистической системы. Сформировавшееся в развитых странах Запада постиндустриальное общество (для него также используются термины: информационное общество, общество потребления, современный капитализм) отличается от классического капитализма начала века не менее, чем последний отличается от феодализма. В этом обществе проявляются новые моменты: на передний план выходит информация, наука становится непосредственной производительной силой, а экономика приобретает сверхсложный характер.

Основой экономики постиндустриального общества стало получение избыточной прибавочной стоимости. Она возникает за счет снижения издержек производства на отдельной группе предприятий. На этих предприятиях время, затрачиваемое на производство продукта, ниже, чем общественно необходимое (среднее), определяющее стоимость (либо выпускается уникальный продукт). Источник более высокой производительности труда создается, как правило, за счет применения новых технологий, а иногда за счет совершенствования методов организации производства. Но как только научно-технические достижения становятся достаточно широко внедренными (усвоенными основной массой производителей), избыточная прибавочная стоимость исчезает. Стоимость общественного продукта, в отличие от приведенной выше формулы, состоит уже не из трех, а из четырех составляющих:

постоянного капитала с;
переменного капитала V;
прибавочной стоимости m;
избыточной прибавочной стоимости m*.

Получение m* происходит за счет нестационарного эффекта. Но суть дела не в единовременном мероприятии, а в том, что для получения максимальной прибыли должны постоянно внедряться все новые и новые опережающие технологии. Сам принцип получения максимальной прибыли на основе избыточной прибавочной стоимости постоянно распространяется на все сферы жизни общества. Возникло «общество потребления», в котором создаются все новые и новые предметы потребления и даже потребности. Действует индустрия мод, кумиров, «звезд», сменяющихся как в калейдоскопе.

Сверхсложный характер экономики означает огромное число взаимосвязей между предприятиями, их взаимную зависимость, появление аналогии с развитием живого организма. Постоянно приходится выбирать одну из возможностей развития, и этот выбор становится необратимым. Современная экономика не может быть резко изменена («реформирована»). Она может развиваться дальше лишь при постепенных преобразованиях.

В постиндустриальном обществе относительно хаотическое состояние экономики классического капитализма сменяется структурами регулируемой экономики. Большое влияние приобретает государственный аппарат, распределяющий заказы, ведущий политику экономического регулирования.

В своей деятельности государство опирается на корпорации, учитывая прежде всего их интересы. В результате коренного изменения производительных сил в середине нашего века ведущую роль стали играть новые технологии, наука, информационное обеспечение. В дополнение к существовавшим ранее двум группам производства («а» — производство средств производства и «б» — производство предметов потребления) возникла третья группа «в» — производство научно-технологической информации и средств информационного обеспечения.

В условиях гигантских масштабов производства становится выгодным привлекать средства со стороны: как государства, так и мелких вкладчиков. Возникают три вида основного капитала: государственный, акционерный и частный, причем доля государственного в некоторых развитых странах доходит до 30%, а акционерный капитал в крупнейших корпорациях приобретает черты коллективной собственности. Так, в компании «Дженерал моторс» вклад любого акционера меньше 1% от общего капитала, а число акционеров больше миллиона.

Изменения в системе управления называют «революцией менеджеров». В отличие от прошлого, когда распределение прибыли зависело от единоличного владельца предприятия, этим занимается правление, стоящее во главе корпорации, и назначаемые им менеджеры. Это правление, вообще говоря, отделено от собственника и обычно владеет лишь частью акций предприятия. Оно распределяет прибыли между владельцами акций пропорционально вложенному капиталу, выделяет средства на научно-технические исследования, содержание менеджмента, рекламу, сбыт, торговлю, перераспределяет в случае необходимости часть средств между предприятиями. По существу, наряду с собственниками, возникла вторая форма экономической власти.

Для получения избыточной прибавочной стоимости требуется высокая степень организации, четкость в работе, сочетаемые с гибкостью, возможностями быстрой перестройки производственного процесса. Один из центральных моментов здесь — опора на менеджмент, научную дисциплину, изучающую технико-организационные и социальные аспекты управления производством. Менеджмент позволяет решать целый ряд конкретных проблем: определять цели и задачи управления; разрабатывать системы мероприятий по их достижению; разделять задачи на конкретные виды операций; координировать взаимодействие различных подразделений; совершенствовать иерархическую структуру; оптимизировать процесс принятия решений; проводить поиск эффективных стилей руководства и мотивации деятельности. Все это позволило резко улучшить организацию производства и эффективность управления.

В целом, появление постиндустриального общества и внедрение информационных технологий означало мощный прорыв в развитии общества. Рост прибыли во многом обеспечивался за счет природы, а не за счет усиления эксплуатации рабочих. В принципе впервые появляется перспектива обеспечения продовольствием, одеждой, жильем населения всей планеты. До определенного момента возможности постиндустриального общества многим казались неограниченными.

Еще до окончания информационной войны против СССР сформировалось главное противоречие нашего времени — противоречие между развитыми странами (и прежде всего США) и остальным миром. Именно развитые страны Запада получают значительную и все возрастающую долю прибыли за счет развивающихся стран. Их население составляет один миллиард (его часто называют «золотым») из шести миллиардов людей во всем мире.

К началу восьмидесятых годов за счет опережения в технологии и получения избыточной прибавочной стоимости развитые страны добились крупных достижений в научно-техническом прогрессе, уровне жизни, производительности труда. Например, потенциал США сейчас настолько велик, что 16% рабочей силы может производить продукцию, достаточную для существования страны. Идет также процесс объединения, координирования усилий развитых стран. Даже для крупного государства в наше время невозможна автаркия, а экономика среднего государства вообще не может эффективно функционировать без всесторонних связей с другими странами. В Западной Европе государства, объединившиеся в общий рынок, постепенно преобразуются в конфедерацию.

Для технологического опережения необходимо было создать условия ускоренного развития исследований и быстрого внедрения научных результатов, поднять уровень образования, в том числе массового, организовать широкую информационную сеть, в значительной мере пойти на свободу информации и обеспечение социальной зашиты, создать относительно хорошие условия жизни для населения, в том числе рабочих. Получаемый доход позволил в постиндустриальном обществе существенно изменить взаимоотношения классов по сравнению с ранним капитализмом, и появилась возможность установления определенного социального партнерства рабочих и менеджеров. Увеличение избыточной прибавочной стоимости в принципе может приносить выгоду и тем и другим. В новых условиях на первый план выходит использование не физического, а интеллектуального потенциала общества, поскольку за счет него создается избыточная прибавочная стоимость. Особо важную роль играют квалификация и грамотность кадров, создание заинтересованности работой в областях, связанных с новой технологией. Это оказывается более выгодным, чем увеличение рабочего времени и интенсификация труда. Классический капитализм был заинтересован в свободе передвижения рабочей силы внутри страны, в ограблении колоний для получения сырья. В новых условиях на первый план выходит свобода передвижения людей и идей между странами. При этом существенно, что научные идеи и высококвалифицированных специалистов в достаточно полной мере можно использовать только в развитых странах, где к тому же значительно лучше условия жизни. Ввоз интеллекта становится выгодной статьей дохода. Широкий размах принимает «утечка умов», наносящая удар по развивающимся странам.

Страны, не относящиеся к развитым, вынуждены продавать сырье, продукцию традиционной промышленности ниже фактической стоимости, тратить часть рабочего времени на обеспечение жителей развитых стран, терять интеллектуальные кадры.

Главный водораздел современности, таким образом, состоит в противопоставлении развитых и развивающихся государств, основа которого — скрытая эксплуатация, возникающая в конечном счете из-за избыточной прибавочной стоимости. При этом в развивающихся странах классовые противоречия сохраняются и подчас носят довольно жесткий характер. Отметим также, что третий мир в принципе не может подняться на уровень США по производству на душу населения, поскольку возникающие в этом случае перегрузки окружающей среды поставили бы мир на грань экологической катастрофы. Более того, развивающиеся страны попали в долговой капкан, из которого нет выхода. Некоторые из них уже многократно вернули взятую в кредит сумму, а сам долг все растет и растет. В работе [11] это иллюстрируется на конкретном примере Венесуэлы:

«В свое время в этой стране, занимавшей важные позиции среди мировых экспортеров нефти, был самый высокий доход на душу населения в Латинской Америке. После вмешательства МВФ внешний долг Венесуэлы, взятый под ростовщические проценты, с 29 миллиардов долларов в 80 году увеличился к концу 90-го до 35 миллиардов долларов, причем только по процентам стране за десять лет пришлось выплатить 31 миллиард долларов. Одновременно за тот же период вывоз капитала из страны, включая незаконный, составил 35 миллиардов долларов. Реальная безработица в 91 году поднялась там до 50 процентов от численности трудоспособного населения, реальная заработная плата за 89—91 годы снизилась на 40 процентов. Благодаря политике МВФ распределение населения Венесуэлы по доходам в начале 90-х годов было таково: богатые — 1 процент, верхушка среднего класса — 7, средний класс — 12, бедные — 36, нищие — 44 процента! Сложите две последние цифры: бедных и нищих — четыре пятых населения! Подобные примеры можно было бы привести по многим странам — Перу, Чили, Боливии и др.».

О трагедии большинства населения планеты говорится в [12]:

«Нельзя сводить все проблемы стран третьего мира только к голоду, поскольку далеко не все люди, живущие в нищете, постоянно голодают. Нам говорят, что из шести миллиардов жителей нашей планеты от голода страдают 800 миллионов. Реальность же такова, что две трети населения Земли, то есть четыре миллиарда человек, живут в нищете. Чтобы успокоить свою совесть, международные организации принимают программы помощи голодающим, посылая в ту или иную страну рис или кукурузу. В действительности проблема заключается в том, что голоду сопутствуют ужасающие условия жизни, болезни, отсутствие элементарного образования, агрессивность людей, разрушение семейных связей и общественных структур, бесперспективность и низкая производительность труда… Развитые страны отгораживают себя неким санитарным кордоном безразличия. Они возводят еще одну глобальную Берлинскую стену, ибо смотрят на третий мир как на мир варваров. Все новости, поступающие к нам из-за этой стены, сводятся к сообщениям о войнах, преступлениях, убийствах, наркотиках, грабежах, болезнях, беженцах и голоде, то есть о том, что для нас представляет угрозу».

Если говорить о современном постиндустриальном обществе в целом, то оно создало самый большой разрыв в уровне жизни людей за последние столетия, причем две трети населения Земли проживают сейчас в нечеловеческих условиях.

Постиндустриальное общество выдвинуло на передний план национально-религиозные проблемы. Это связано с тем, что в значительной степени уровень жизни касается страны (нации) как целого. Особый оттенок эти проблемы приобретают в развивающихся странах, население которых часто чувствует себя людьми второго сорта. Для них попасть, хотя бы временно, даже на черную работу в развитую страну — большая удача. Экономическая власть, подчиняющая одно государство другому, оказывается гораздо сильней и непреодолимей, чем военная. Бесперспективность, унижение заставляют людей искать выход в объединении, чтобы восстановить свое достоинство, обрести смысл жизни… Таким средством объединения для народов Востока стала мусульманская религия, невиданный расцвет которой приходится на наше время.

Есть ли перспектива уменьшения разрыва? Сейчас положение только ухудшается — все новые страны движутся к понижению уровня жизни и усилению поляризации общества. Кроме того, все большую роль начинает играть экологический фактор.

Человечество в XX веке совершило рывок в развитии, изменился облик планеты. За 100 лет скорость передвижения увеличилась в 102 раз, связи в 107 раз, обработка информации в 106 раз. Деятельность людей достигла планетарных масштабов. Но если ранее можно было считать, что общество движется и развивается по своим законам, в значительной мере независимо от свойств окружающей среды, то сейчас это уже не так. Возник и нарастает целый клубок экологических проблем. Эти проблемы систематизированы и детально рассмотрены в нашей книге [13]. Около 40 проблем имеют глобальное, общепланетарное значение. К ним, в частности, относятся: загрязнение атмосферы, парниковый эффект, угроза озоновому слою, кислотные дожди, загрязнение океанов, радиационные загрязнения, исчезновение видов, сокращение естественных мест обитания, рост отходов, дисбаланс веществ окружающей среды, кризис городов, дефицит пресной воды, рост народонаселения, социальная напряженность, нехватка продовольствия, нехватка энергоносителей, уменьшение ресурсов. В целом можно говорить о системном экологическом кризисе.

Имеющиеся данные говорят о том, что наше время является переломным по многим направлениям хозяйственной деятельности. Производство зерна с 1950 по 1984 гг., возрастая на 3% в год, опережало рост народонаселения, повысив потребление на 40%. Но после 1984 г., возрастая на 1% в год, оно уменьшалось на душу населения на 1%. Началось, хотя и очень медленное, сокращение производства мяса и улова рыбы на душу населения. Если прогнозы окажутся правильными, то уже в относительно близкое время не удастся предотвратить как дальнейшее обнищание значительной части людей, так и разрушение окружающей среды. Что же касается более далеких прогнозов, то благодаря работам Римского клуба, созданного по инициативе А. Печчеи, вице-президента компании «Оливетти», была проведена формализация глобальных проблем и проиграны на компьютерах различные сценарии мирового развития. Согласно этим сценариям в середине XXI века должен наступить экологический и социальный коллапс, т.е. западный путь развития через общество потребления носит тупиковый характер и ведет человечество к катастрофе.

Проявляются и другие грозные симптомы: нестационарность экономики Запада, базирующейся на избыточной прибавочной стоимости; отрыв финансового капитала от производства, что висит дамокловым мечом над устойчивостью всей существующей финансовой системы; обострение противоречия Север — Юг. Общество потребления Запада подходит к пределу, когда оно становится опасным для всего остального мира и может привести к глобальным катаклизмам,

Итак, вторая половина нашего века принесла с собой качественно новые явления, не описывающиеся созданными ранее теориями. Изменился сам характер общественного развития. Все три мировые войны, под знаком которых проходил XX век, были развязаны элитами Запада, и в этом плане классовые отношения практически не играли роли. В ходе информационно-психологической войны против СССР идеологи КПСС законсервировали прошлое. Мир кардинально изменился, но подход к его анализу оставался таким же, как в начале века. К постиндустриальному обществу они применяли критерии прошлого, отбрасывая сознание людей на столетие назад.

Один из главных тезисов марксизма — «бытие определяет сознание». И это в среднем правильно. Сознание отдельного человека и общественное сознание должны исходить из окружающей реальности — из бытия, иначе действия человека или общества в целом будут аномальны, неадекватны реальности. Однако с созданием информационного общества ситуация меняется. Человек непрерывно находится в информационном поле. В каждом доме есть телевизор, доступны радио и печать, и мозг человека подвергается непрерывному воздействию СМИ, причем это может не иметь никакого отношения к реальности.

В информационно-психологической войне, войне нового типа, используется канал непосредственного воздействия на общественное сознание, на души людей. Задача состоит в том, чтобы заставить массы действовать в нужном направлении даже против своих интересов, а в стане противника расколоть людей, заставить их встать друг против друга. В информационной войне существенное значение имеет практический опыт воздействия на сознание людей. В этом смысле США имели большой задел в опыте рекламы, будь то продажа галантереи или раскручивание имиджа кандидата в президенты. Масштабы рекламной деятельности видны из следующих данных: для среднего американца предназначено свыше 1,5 тыс. рекламных объявлений в день; через почтовое ведомство проходит 16 млрд. рекламных отправлений в год; вечерний час телевидения содержит до 30 рекламных вставок. И дело не только и не столько в количестве рекламы, сколько в том, что чрезвычайно широко используются психологические особенности людей. Технике и искусству рекламы обучают на всех уровнях: в школах, колледжах, университетах. Самые способные, проходя отбор, попадают в рекламные корпорации, которые анализируют итоги изучения спроса, различных тестов, опросов, эффективности рекламных сообщений средств массовой информации.

Общим ориентиром в области воздействия на сознание людей служат работы ученых, изучавших этот феномен. Созданию основ (или, может быть, точнее, ориентиров) теории общественного сознания мы во многом обязаны трудам русских философов-«идеалистов», прежде всего В. С. Соловьева, С. Н. Булгакова, Н. А. Бердяева, а также Э. Дюркгейма и его школы на Западе.

В энциклопедическом словаре 1954 г. приведены их характеристики («В. С. Соловьев — русский реакц. философ-мистик, богослов…»; «С. Н, Булгаков — русский реакц. бурж. экономист и философ, белоэмигрант, ярый враг Советской власти»; «Н. А. Бердяев — реакц. русский философ-мистик, белоэмигрант, ярый враг Советской власти»; «Э. Дюркгейм — франц. реакц. социолог, мальтузианец, расист, апологет империализма»), которые ярко отражают состояние «марксизма-ленинизма» того времени. Основной вывод, который следует из их работ, заключается в том, что общественное сознание — не надстройка над базисом (экономикой), а мир, развивающийся по своим законам. Разумеется, общество так или иначе приспосабливается к изменению внешних условий. Однако при этом в общественном сознании живет прошлое (и далекое в том числе), но в преобразованной (и постоянно преобразующейся) форме. В СССР работы специалистов по общественному сознанию благодаря идеологам КПСС практически не публиковались и не изучались. Другими словами, в этой области осуществлялось одностороннее разоружение. Прежде всего кратко остановимся на самом феномене общественного сознания.

Общество — это совокупность многих миллионов людей. Вся эта масса подразделяется на различные классы, объединения, группы, занимающие определенное место в социальной стратификации. И хотя каждому из таких подразделений, как и отдельным людям, свойственна своя система взглядов, подчас достаточно противоречивая, существует феномен общественного сознания, соединяющего людей в единое целое. Как писал известный испанский философ X. Ортега-и-Гассет [14]:

«Наше личное мнение может противоречить общественному, однако последнее не становится от этого сколько-нибудь менее реальным. Особой, определяющей чертой общественного мнения является независимость от того, разделяет его или не разделяет каждый человек в отдельности. С точки зрения каждой индивидуальной жизни общественное верование представляется чем-то вроде физического предмета. Словом, ощутимая реальность коллективного мнения состоит не в том, что я или ты его разделяем, напротив, это оно само, независимо от нашей воли навязывает нам свою реальность, вынуждая с собой считаться».

Естественно, что жизнь человека, не разделяющего общественные верования, существенно отличается от жизни человека, их принимающего.

Общественное сознание (как и индивидуальное) в принципе должно адекватно отражать реальную обстановку, приспосабливаться к ее изменениям. Положение, что бытие определяет сознание, верно только отчасти. Сознание как таковое отделено от реальности и представляет самостоятельный объект, изменяющийся по своим законам. В частности, общественное сознание на каком-то этапе может носить иррациональный характер, подобно тому как человек может жить в иллюзорном мире. Еще Бердяев [15] обратил внимание на иррациональные силы, действующие во время революции.

В общественном сознании можно выделить три структурных уровня: верхний, основной и глубинный. К верхнему уровню можно отнести общественное мнение, которое носит изменчивый характер, относительно неустойчиво и имеет сравнительно малое время жизни. Основной уровень является аналогом картины мира у отдельного человека. О нем говорят как о парадигме. Этот термин характеризует установившуюся систему понятий, взглядов, мировоззрения общества в целом [16]. Парадигма обладает большой устойчивостью. Эволюцию общественного сознания можно представить как последовательный процесс скачкообразных переходов от одной парадигмы к другой. Процесс отхода от существующей парадигмы может длительное время протекать незаметно, скрыто (подобно изменению общественного сознания в СССР в начале восьмидесятых годов). Глубинный уровень (или подоснову общественного сознания) можно грубо сравнить со слоями индивидуального сознания, формируемыми в раннем детстве и накладывающими свой отпечаток на всю жизнь. Тогда появляются символы и образы, лежащие в основе конкретного мышления человека. Данный уровень находит свое выражение в морали, идеалах, целях, ценностях, понятиях добра и зла, а также в духовных традициях народов. Он очень устойчив и при изменении парадигмы меняется незначительно. Более того, трансформация парадигмы происходит на базе имеющихся глубинных структур, которые, сохраняя основное содержание, приобретают новую форму.

Действия человека и общества в целом определяются двумя факторами — разумом и верой, которые неразрывно связаны между собой как части общественного сознания. Говоря о разуме человека, уместно сопоставить его с процессом поиска, присущим животным. Кроме того, у человека благодаря второй сигнальной системе возникло слово, которое обобщает, появилось символическое видение мира, в отличие от животных, употребляющих для общения химические и звуковые сигналы с совершенно конкретным смыслом. И человек не просто ведет поиск, а фиксирует свои знания словами. Поскольку каждое слово обобщает, то при этом как бы осуществляется акт творения нового. Совокупность фиксируемых и накапливающихся знаний — наука — стала основой рационального подхода к внешнему миру.

Вместе с тем, поскольку непосредственно каждому человеку доступна лишь крупица знания об окружающем мире, ему приходится принимать «на веру», как постулат, без доказательств огромный объем фактов и положений. Вера имманентно присуща и общественному сознанию. Она прежде всего связана с ограниченностью человеческого познания, хотя и может опираться на повседневный опыт, здравый смысл, внешние традиции. Вера носит надличностный характер. Она как бы связывает человека и общество. Основную сумму своих знаний человек получает от общества, принимает на веру.

Есть и другой аспект слова «вера», связанный со структурой, отражающей личностные и общественные интересы. Он предполагает существование высших духовных ценностей, стоящих над человеком: человек живет и действует не только для себя, но и для других. Этот аспект неизменно присутствовал на всех этапах развития общества и принимал различные формы. Можно говорить о вере в Бога, в коммунистическое будущее, в обожествленную личность. Четко характеризует проблему X. Ортега-и-Гассет [14]:

«Когда говорят, что нет религии без Бога, то на поставленный нами вопрос о главнейшем отличительном свойстве существа, называемого Богом, нам теми или иными словами в зависимости от убеждения отвечают так: Бог есть дополнение к человеку, а религия — именно тот образ жизни, который связывает нас с нашим дополнением, позволяя нам в нем пребывать. Без этого дополнения человек не может жить, он чувствует, что его существование жестоко и безнадежно искалечено, лишено смысла и цели… Все то, что помогает человеку ощутить свою жизнь частью целого, не думать, что она непоправимо искажена, открывает путь религии. Возможно, что то, чем довольствуются одни, покажется непонятным абсурдом другим, но если им и в самом деле этого достаточно, если они способны поддерживать этим свое существование, пребывать в этом, чувствуя под ногами твердую почву, то в этом несомненно состоит их религия».

Согласно Ортеге-и-Гассету, вера может иметь самые различные формы. Он отмечает связь веры со смыслом жизни — ради чего нужно жить в этом мире неправды и несправедливости. Действительно, требуется какое-то дополнение к человеку. Человек не может жить сам по себе, он входит в общество, он — его составная часть (а может быть, и чего-то более широкого). И это должно быть заложено в самих основах человеческого сознания. Другими словами, вера есть форма отражения общественной стороны человеческого бытия. И в этом смысле она заложена в глубинных слоях общественного сознания. Как познать эту субстанцию? Ортега отмечает непригодность для этой цели физического разума. Реальность человека — это его жизнь, это то, что с ним происходит. История является как бы разверткой общества, общественного сознания во времени. Здесь возникает новый вид разума — разум исторический.

Вера, религия отображают не личностную, а общественную сторону жизни людей. Здесь имеется тесная взаимосвязь с менталитетом страны, с понятиями добра и зла. Именно на их основе человек проводит внутреннюю регламентацию своих поступков. В этом смысле имеется резкое противостояние индивидуализму, согласно которому разрешено все, что не запрещено, или, другими словами, — можно делать все, лишь бы не нести ответственности. И не случайно христианство пришло на смену идеологии атомизированного общества Древнего Рима, погрязшего в индивидуализме, корысти, аморальности, жестокости. Именно христианство показало путь выхода из того искаженного состояния общественного сознания, которое существовало в самом мощном государстве Древнего мира. Аналогичный процесс деградации общественного сознания происходит и в самом мощном государстве конца XX века — США.

Общественное сознание не статично, оно меняется. Изменение окружающего мира и изменение сознания в прошлом — это история. Прошлое неразрывно входит в настоящее. Люди и общество в целом на каждом шагу делают выбор, и этот путь остается в общественном сознании. Можно даже сказать, что основой общественного сознания является историческое сознание. Общий подход к проблеме исторического развития был сформулирован в работах Ортеги-и-Гассета [14]. Свой анализ он проводил на примере истории философии, подчеркивая, что она отражает особенности всего исторического процесса.

Согласно Ортеге, в истории философии, которая представляется на первый взгляд как мертвый мир заблуждений, новое философское учение начинается с того, что выявляет заблуждения предшествующего. Это уже дает существенный положительный результат за счет возникновения эффекта «ошпаренного кота», избегающего тех домов, в которых он обжегся. Но главное, отмечает Ортега, в том, что «заблуждения являются таковыми не потому, что они не есть истина, а потому, что они еще не вся истина». Они — только часть истины. Этим определяется судьба идей, которые умирают, но не исчезают без следа, будучи превзойденными, ассимилированными другими, более сложными идеями. Устаревшее учение продолжает оставаться истиной и в том смысле, что через нее неизбежно пройдет мыслительный процесс. А вереница философов прошлого выступает как единый философ, проживший как бы две с половиной тысячи лет, в течение которых он продолжал мыслить. Т. е. наша философия такова, какова она есть, лишь благодаря тому, что стоит на плечах своих предшественниц.

Человек сохраняет прошлое в себе, накапливает его, заставляет то, что уже прошло, продолжать существовать. Другими словами, существует исторический разум, в котором каждое учение, каждая теория занимают свое место, являются частью истины. Так, с одной стороны, нельзя всерьез воспринимать ниспровергателей марксизма, с другой — нельзя его консервировать, канонизировать. И то и другое может дать далеко идущие негативные последствия. Марксизм должен стать частью новой, более широкой истины. И такой процесс шел и будет идти непрерывно.

Такова общая характеристика исторических перемен, но существуют и конкретные временные характеристики общественного сознания. Еще Гомер сказал: «мельницы богов мелют так медленно». Ортега-и-Гассет установил временные соотношения, характеризующие зависимость между настоящим и прошлым [14]. Обычно принято считать, что настоящее — это миг, грань между прошлым и будущим. Но суть вопроса в том, что наше настоящее восприятие является функцией как реальной обстановки, так и опыта прошлого. Т. е. в более широком плане оно характеризуется видением — непосредственным отношением нашего разума к конкретной вещи. Ортега-и-Гассет отмечает, что, наряду с чисто «историческим» прошлым, уже отсутствующим, скрывшимся за горизонтом, существует относительное прошлое, которое в некоторой мере является и настоящим. С этим прошлым имеется визуальная связь. В качестве примера приводятся морщинки старика. В них мы видим, что оно есть настоящее. Прошлое бытие этого старика является для нас настоящим.

Для общества временной лаг, отделяющий «историческое» прошлое от относительного (которое можно определить как современный период или настоящее в расширенном смысле слова), составляет примерно 40 лет. Это период, доступный непосредственному восприятию общества в целом, за который человек, вышедший из школьного возраста, вступает в пенсионный. То, что лежит за его пределами, уходит за горизонт. Данная характеристика играет принципиальную роль при анализе изменений общественного сознания и методов воздействия на него. К ней мы еще неоднократно будем обращаться в дальнейшем.

В нормальных условиях устойчивого развития человек воспринимает себя как составную часть исторического процесса, как фрагмент истории своего народа или человечества в целом. В переходные периоды люди часто обращаются к своей истории, чтобы получить ответы на возникающие сегодня перед ними задачи из прошлого, от своих предков. Но здесь подстерегает опасность манипулирования сознанием. Для этого используются определенные методологии оценки тех или иных положений, их роли, места, пределов применимости. Правильная оценка невозможна без исторического контекста, учета менталитета эпохи (т.е. глубинного уровня коллективного и индивидуального сознания). Тем не менее часто происходит экстраполяция настоящего в прошлое, и в работах, написанных многими авторами, в прошлых эпохах разгуливают наши современники, а отношения между людьми рассматриваются с точки зрения того привычного, которое объявляется единственно возможным. Детальный анализ такой экстраполяции проведен в книге М. Ф. Альбедиль [17]. В ней приведены следующие строки И. В. Гете:

Не трогайте далекой старины. Нам не сломить ее семи печатей. И то, что духом времени зовут, есть дух профессоров и их понятий, Который эти господа некстати за истинную древность выдают. Как представляем мы порядок древний ? Как рухлядью заваленный чулан, А некоторые еще плачевней — как кукольника старый балаган. По мнению некоторых, наши предки не люди были, а марионетки.

Осовременивая прошлое (за рамками 40-летнего временного лага), мы приписываем людям того времени свое видение мира, свой менталитет. При этом можно добиться любого искажения, превращать по надобности людей в демонов или ангелов.

XX век характеризуется постепенным разрушением традиционного общества. Традиционное общество служило мощным ограничителем негативных форм поведения человека. Традиционное общество имело своей основой сельское население, которое в начале века намного превышало городское. Но ситуация менялась. На планете шел бурный процесс урбанизации. Сейчас огромная масса населения проживает в крупных городах — мегалополисах. В таких городах создались особые условия для проживающих там людей. Скученность, теснота, загрязнения, шум, интенсивное уличное движение, малоподвижный, но вместе с тем напряженный образ жизни, сокращение жизненного пространства порождают и обостряют различные виды заболеваний, в том числе аллергические и онкологические. В больших городах у многих людей возникают определенные психические сдвиги: неуравновешенность, агрессивность, подавленность, чувство одиночества. Неотъемлемыми чертами жизни становятся алкоголизм, наркомания, насилие, преступность, проституция. Растет маргинальная прослойка людей, которые не могут приспособиться к современному обществу. В больших городах, где люди разобщены, очень высока степень их управляемости. Средства массовой информации, особенно телевидение, формируют моды, идеалы, нормы поведения. Неадекватно воспринимая окружающий мир, многие люди живут в мире абстракций и иллюзий.

По существу же, теряются традиции, преемственность, связь времен. Это, кстати, общая тенденция изменения духовной среды.

Разрушение традиционного общества, атомизация людей оказали сильное негативное воздействие на веру вообще, на готовность человека служить другим людям. И хотя в постиндустриальном обществе много говорят о религии, а на монетах США даже написано «мы верим в Бога», от религии в основном осталась обрядовая сторона. Резко возросло число и влияние различных сект, среди которых своей активностью выделяется Общество свидетелей Иеговы, обещающее спасение от приближающегося конца света и имеющее отделения во всех странах мира. В этих сектах общественная сторона религии отходит на второй план, а во главу угла ставится личное спасение и вечная жизнь, покорность пастырям. Таким образом, из двух сторон общественного сознания — личностной и общественной — определяющей стала первая. Установился новый культ — культ потребления. Если у тебя есть доллары и ты силен, то имеешь все, что хочешь. Но если нет веры, то «все дозволено», как писал Ф. М. Достоевский в романе «Братья Карамазовы». О неблагополучии в обществе потребления свидетельствуют высокий уровень преступности, наркомания, терроризм, кровопролитные конфликты. Мы еще только начинаем осознавать масштабы изменения духовной среды человека.

Основная тенденция современности — атомизация людей, обособление, выдвижение на передний план личных интересов. Господствующее положение занимает общество потребления с ведущим интересом — получением прибыли. Все большее количество данных говорит о том, что общество потребления — тупик. Об этом писал еще основатель Римского клуба Аурелио Печчеи. Мировым центром общества потребления и индивидуализма как идеологии служат США. О своих впечатлениях о пребывании в США пишет О. Платонов [18]:

«Лас-Вегас, как и другой подобный преступный центр Америки Атлантик-сити, ежедневно посещают десятки тысяч американцев. По главной улице на многие километры с обеих сторон стоят игорные дома, совмещенные с многоэтажными гостиницами, постоянно обслуживаемыми тысячами проституток и содомитов.

Именно в этих игорных домах понимаешь главную страсть и мечту американцев — стремление стяжать деньги, разбогатеть любой ценой. Когда видишь тысячи перекошенных от азарта и алчности лиц, блестящих от возбуждения глаз, осознаешь преступную и опасную для мира природу Америки.

Главное в американском общественном сознании — деньги, вещь, товар. Жизнь подчинена бесконечной гонке за все новыми и новыми видами товаров и услуг. Гонка потребления, превращение человека в «машину, добывающую деньги» — закон американского общества».

Как интуитивная реакция на изменения в общественном сознании у людей начинает проявляться стремление к объединению, к общим ценностям, а не только к прибыли. В частности, это сказывается в повышении роли религии, и прежде всего ислама. Многие религиозные деятели чувствуют происходящие изменения как наступление вселенского Зла. В любом случае существующая тенденция позволяет говорить о надвигающейся глобальной неустойчивости общественного сознания.

В 1992 г. в Рио-де-Жанейро состоялась конференция по окружающей среде, на которой была констатирована глобальность экологического кризиса, нарушение равновесия в системе природа — общество за счет мощного антропогенного воздействия, а также провозглашена концепция устойчивого развития. Сохранение устойчивости — объективное требование нашего времени, поскольку воспроизведение экономического пути передовых стран развивающимся миром быстро приведет к исчерпанию невозобновимых ресурсов и ускоренному разрушению природы, в которой уже произошли глобальные изменения. Вслед за решениями конференции в Рио-де-Жанейро провозглашались многочисленные национальные и партийные концепции устойчивого развития, подчас прямо противоречащие друг другу. Но общим местом для них было игнорирование такого фактора, как состояние общественного сознания, таящего в себе угрозу возникновения неустойчивости. Серьезной проблемой является и применение новых методов воздействия на сознание.

К настоящему времени изучен ряд неустойчивостей верхнего и основного уровней общественного сознания. Для верхнего уровня (общественного мнения) аналогично циклическим экономическим кризисам наблюдается циклическая картина перепадов общественного сознания. Общественное мнение, склонившееся в пользу одной из противоборствующих сторон, при появлении серьезных трудностей начинает отклоняться в другую сторону, отрекаясь от бывших кумиров и идеализируя их противников. За периодом диктатуры, все сжавшей и подчинившей себе, создаются условия для анархии, хаоса, разгула страстей, после чего общество вновь стремится к жесткому порядку. В ряде стран стихийность этого процесса сглаживается наличием отработанной двухпартийной системы. Но в целом колебания общественного мнения не приводят, как правило, к крупным потрясениям или катастрофам в обществе.

Основной уровень (или парадигма общественного сознания) обладает значительной устойчивостью. Как уже отмечалось, эволюция этого уровня может быть представлена как последовательная смена парадигм со скачкообразными переходами между ними. Эти переходы (или революции) характеризуются на предварительной стадии крупномасштабными флуктуациями, неустойчивостями в мировоззрении отдельных групп, неожиданными корреляциями. Процесс отхода от существующей парадигмы может длительное время происходить незаметно, скрыто (подобно изменению общественного сознания в СССР в начале восьмидесятых годов).

Скачкообразные переходы (революции) имеют свои закономерности. Революция возникает в силу неустойчивости предшествующего состояния. Ее результатом является отказ от существовавшей ранее парадигмы и переход в состояние, соответствующее новым реальностям. Любая революция проходит, по крайней мере, четыре фазы:

1-я фаза — стягивание; весь спектр мнений сводится к дилемме: да — нет, кто за революцию, кто против, и там и там разнородный конгломерат сил.

2-я фаза — революционная борьба. Она может быть как короткой (переворот), так и длительной (кровопролитная гражданская война).

3-я фаза — борьба после победы.

Вследствие неоднородности конгломератов сражавшихся сил неизбежны разборки между бывшими соратниками, но главное здесь две линии: одна «революционная», направленная на углубление революции, на непримиримую борьбу с прошлым злом; вторая — линия «реалистов», направленная на приведение ситуации в стране в соответствие с существующими реалиями и даже, если это полезно, на реставрацию эффективно работавших учреждений прошлого. Первая линия исторически обречена, она может лишь продлить время нестабильности. В этом смысле правильно изречение «революция пожирает своих детей».

4-я фаза — стабилизация, которая заканчивается победой реалистов. Это возвращение общества к своим корням, но на новой основе, установление при борьбе наследников революции новой равновесной структуры общества.

Для процесса революции в целом характерно отсутствие сложившейся организации общества, потеря многих ориентиров, колебания общественного сознания, иррациональность поведения. Данный процесс относительно длительный, порядка 10—20 лет, и многостадийный. Все это относится к Французской 1789 г., Китайской 1949 г. и революции в России 1917 г.

Психологическая война имеет существенные отличия от обычной войны, направленной на физическое подавление противника. Ее суть — воздействие на общественное сознание таким образом, чтобы управлять людьми и заставить их действовать против своих интересов. Это можно рассматривать как определенный аналог вирусного заболевания. Так, вирус, внедрившийся в клетку, встраивается в управляющие процессами молекулы ДНК. Клетка внешне остается такой же, как и была, и даже процессы в ней идут такого же типа, но управляет ею вирус. Болезнь проходит три фазы: внедрение, выделение токсинов и гибель клетки. В психологической войне без внедрения аналога вируса внутрь системы противника нельзя ожидать каких-либо существенных результатов. В таких условиях пропаганда, шпионаж, диверсии могут иметь лишь вспомогательное значение.

Роль вируса в нашем случае играет управляемая извне «пятая колонна» внутри страны. Она должна внедриться именно в управление общественным сознанием, в идеологическую сферу и, как вирус в ДНК, быть неотличимой от окружения. Представителей пятой колонны как бы и нет. В СССР они делали то же, что и все. Встраиваясь в процессы, они не только не критиковали существующие порядки, но, напротив, выглядели «суперпатриотами» или «сверхкоммунистами», выражали высшую преданность режиму, клеймили империализм.

Идеологическая сфера СССР в результате закрепления в ней пятой колонны стала ядром, основой информационной войны, ведущейся внутри страны (конкретная фактология их действий будет приведена в последующих главах). Среди применявшихся методов один из наиболее эффективных — постепенное доведение идеологических кампаний и лозунгов до абсурда, что компрометировало существующий режим в общественном сознании. Но это расценивалось просто как излишнее, хотя и похвальное усердие, в худшем случае как глупость. Интересно, что подавляющее число людей, оценивающих постфактум операции идеологов КПСС, характеризуют их именно как непроходимую глупость. Существенно также, что функционеры могли оставаться в глубокой тени и далеко не всегда выступать явными инициаторами тех или иных действий, а осуществлять операции на полутонах, используя противоречия, борьбу тех или иных сил. Типичный пример: в 70-е годы нарушались взаимосогласованные сверстанные планы. Вождям давался совет вставить еще (и еще) одно супернеобходимое мероприятие в пятилетку. В создании и раздувании противоречий и состоит основной механизм действия идеологического вируса. Это позволяет использовать многих людей «втемную», когда они, борясь с конкурентом, фактически выполняют задачи пятой колонны. И здесь существует правило — максимальное использование подставных лиц. Идеологи КПСС, работавшие на Запад, в отличие от обычной агентуры, — нераскрываемы. Они находились в автономном режиме, им не нужна была связь. Об указаниях они могли, в принципе, узнавать из безобидных публикаций в газетах Запада. Постепенно отдельные представители идеологов объединялись в организованную силу.

Какие проблемы должны были решаться в психологической войне? Любое общество неоднородно: существуют групповые интересы, национальные и региональные элиты, а также лица, стоящие у власти, с их связями и интересами. Помимо внедрения своих людей в идеологическую сферу и властные структуры, нужно было знать и продвигать дураков, карьеристов, обиженных властью, а также создавать условия для пропаганды тупиковых идейных течений и поддерживать их носителей. Отметим в этой связи, что «революционная» идеология Троцкого (после победы в Гражданской войне) представляла собой тупик, в конечном счете неизбежный конец СССР. Поэтому Запад, хотя и в неявной форме, всегда его поддерживал.

Еще одна аналогия. Вирусное заболевание имеет скрытый латентный период, но после его окончания наступает острая стадия — организм переходит в возбужденное неустойчивое состояние. И именно в этот период возникает вероятность гибели организма. Точно так же при организации изменения существующего строя необходимо подвести общество к неустойчивости. Примером служат действия гитлеровцев в начале 30-х годов и действия горбачевской команды в конце 80~х. Любой переворот должен осуществляться в обстановке неустойчивости, только тогда он имеет реальный шанс на успех.

Принцип вируса применялся и в отдельных мероприятиях. Так, в операциях группировки Горбачева по уничтожению СССР использовалась та же вирусная триада: исправление ошибок прошлого (внедрение), углубление (выделение токсинов), разрушение. Все эти операции, четко подчиняющиеся принципу вируса, подробно описаны в четвертой главе.

Ниже кратко рассмотрен арсенал информационной войны — конкретные методы воздействия на общественное сознание. Изложение строится на основе перехода от относительно простых методов к более сложным и изощренным.

Традиционный прямой способ воздействия на сознание основан на убеждении людей, обращении к их разуму с применением рациональных аргументов, логики. Из этих предпосылок, в частности, исходил марксизм, где исходным пунктом объяснения было — «бытие определяет сознание». На рубеже XIX и XX столетий возникли рабочие кружки, руководители которых объясняли, исходя из анализа внешнего мира, что делать, с чего начать, разъясняли логический путь событий.

Необходимой составной частью проведения такой разъяснительной работы, обращенной к разуму людей, был учет реальной обстановки. При этом важно понимать расстановку сил, реальные интересы людей, проводить научный анализ. Вместе с тем необходимо учитывать состояние общественного сознания, т.е. дать четкие, броские, понятные лозунги; бороться за людей, за их сознание повседневно. Характерный пример — события Гражданской войны, вспомним «Мятеж» Фурманова:

«Как ее взять в руки, эту мятежную толпу?.. Выступать надо твердо, уверенно, как сильному и без малейших уступок, колебаний. Это первое: твердо и не сдаваясь в основном. А второе, не выпускать ни на одно мгновенье из-под пытливого взора всю толпу, разом ее наблюдая со всех сторон и во всех проявлениях… В-третьих, вот что: знай, чем живет толпа: самые насущные знай у ней интересы. И о них говори… Потом, в-четвертых. Глянь на лица, всем в глаза, улови нужные слова, учуй по движениям… Если в тон не попал, пропало дело… В-последних, так сказать, на разлуку только два слова: когда не помогают никакие меры и средства… — сойди с трибуны, с бочки, с ящика, все равно с чего, сойди так же смело, как взошел туда… Погибая под кулаками и прикладами, помирай агитационно. Так умри, чтобы и от смерти твоей была польза».

Принципы учета реальной обстановки широко использовались в Отечественную войну. Характерный пример приводится в книге [19], посвященной пропагандистской борьбе против немецко-фашистской армии в 1941—1945 гг. Гитлер тогда говорил: «Мы воспитали молодежь, против которой содрогнется мир, молодежь грубую, требовательную, жестокую». Но вместе с тем, как оборотная сторона жестокости, немецкий солдат оказался сентиментальным. И самой действенной стала советская листовка с изображением снежного поля, замерзших трупов немецких солдат, а на этом фоне крупным планом плачущий ребенок; под рисунком всего три слова: «Fater ist tod» (папа убит). Многие немецкие солдаты сжимали в руках эту листовку как пропуск в плен.

Наряду с рациональными способами воздействия на сознание существуют способы, которые можно назвать иррациональными. Они могут оказывать разрушительное воздействие, подавлять рациональное начало и заставлять людей служить своим целям. Здесь в свое время большие наработки сделало ведомство Геббельса.

Один из эффективных методов — метод большой лжи, успешно примененный и обоснованный Гитлером, который писал:

«Восприимчивость масс довольно ограниченна, их понимание — незначительно, зато забывчивость чрезмерно велика… Только того, кто тысячекратно будет повторять ординарные понятия, масса пожелает запомнить. Если уж врать, так врать нагло: в большую ложь охотнее верят, чем в малую… Люди сами иногда врут в мелочах, однако большой лжи они стесняются. Следовательно, им и в голову не придет, что их так бессовестно обманывают… В случае любой неудачи следует незамедлительно искать врагов. Если их нет, надо придумать. Большая ложь дает выигрыш во времени, а потом о ней никто не вспомнит».

В основе другого метода, использованного гитлеровской пропагандой, лежит ограниченность восприятия людей. Человек не успевает перерабатывать массив данных, и его оперативная память ограниченна, избыточную информацию он воспринимает как шум. Поэтому действительно важную роль играют простые формулировки, повторение, закрепление определенного набора положений. Достаточно эффективными оказываются периодические, сменяющие друг друга (хотя бы и пустые) кампании, занимающие внимание людей, например, можно отметить периодически повторявшиеся кампании Т. Д. Лысенко или кампании нашего времени: суверенизация, ваучеризация, приватизация, конституция. Безрезультатность старых забывалась, и все начиналось снова. Последовательность кампаний не оставляла времени для размышлений и оценок.

Третий метод, использованный Гитлером, основан на том, что в подсознании человека заложено определенное, коррелирующее поступки отдельных лиц «стадное» чувство принадлежности к определенной общественной группе, которое стимулирует моду, синхронизацию поступков, подчинение лидерам. На его основе можно успешно пропагандировать расовую и религиозную исключительность, преимущества «образа жизни», выделенность «интеллектуалов» над серой массой нецивилизованных «совков» и т.п.

Важно подчеркнуть, что действия гитлеровской пропаганды относились к нестационарным условиям, быстро меняющимся событиям. Именно тогда эффективны и ложь, и быстро сменяющие друг друга кампании. Аналогичная ситуация была во второй половине 80-х годов, когда действовали горбачевские идеологи КПСС и «проходили» любые домыслы и одна кампания сменяла другую.

Во всех случаях воздействия на сознание людей незримо присутствует фактор проверяемости (или принцип фальсифицируемости Поппера). Система большой (и малой) лжи дает эффект только на определенное ограниченное время. В подсознании человека и животных заложено сомнение, необходимость проверки, подкрепления информации. Как отмечалось в работе [20], даже птицы, отпугивавшиеся от аэродрома записанными на пленку голосами хищных птиц, не получая подкрепления сигналов об опасности другим путем, перестают обращать на них внимание и вновь летают над тем же местом. Поэтому при информационном воздействии в статических условиях посылка заведомо ложной информации невыгодна. Весьма эффективен метод, часто используемый в рекламе:

«Всегда говорите правду, говорите много правды, говорите гораздо больше правды, чем от вас ожидают, никогда не говорите всю правду».

Согласно этому методу отождествляются негативные стороны явления (а они неизбежны, поскольку история делается не ангелами, а людьми) с самим явлением. Негатив каждый мог, что называется, пощупать, а само отождествление отодвигалось в тень. Так, например, телевизионные репортажи о событиях, которые нужно представить в негативном свете, несут в себе элемент документальности, но внимание сосредоточивается на кадрах, выхватывающих из большой толпы лица дебилов, стариков, нелепые лозунги, хотя бы они и содержались в пропорции 1:100. При хорошей, профессиональной компоновке кадров можно создать для многомиллионной аудитории впечатление о событии, по сути противоположное реальности. В этом случае сила эффекта присутствия оказывается настолько большой, что непосредственному очевидцу одного из трагических событий в Москве, который рассказывал о том, что он наблюдал своими глазами, пришлось услышать в ответ: «Как ты можешь так говорить, ведь я сама все видела по телевизору».

Для любого воздействия в существующих условиях необходимо присутствие правды и ее определенная дозированность. На этом фоне могут поступать и необходимые порции ложных данных. Но наиболее эффективный метод заключается в расчленении явления, выделении истинных, но единичных фактов и отождествлении их с самим явлением. Или в более общей постановке вопроса — создании на основе истинных фактов ложной информационной структуры. Сложные образования такого типа носят название политических мифов.

Эффективное управление людьми, манипулирование ими с помощью информационного воздействия становятся возможными лишь при наличии обратной связи. В основе социологии массовых коммуникаций лежит схема: кто говорит, что сообщает, по какому каналу, кому и с каким эффектом. Последний момент имеет особую значимость. Вся схема информационного воздействия может работать вхолостую, если не принимать в расчет динамику сдвигов в сознании, а также возможностей неожиданности, непредсказуемости.

В развитых странах происходит непрерывный зондаж общественного мнения. Существует целая система опросов, велика активность общения депутатов различных уровней с избирателями, большое внимание уделяется репрезентативности, точному выяснению умонастроений конкретных групп населения. Это позволяет вносить своевременные коррективы в пропаганде, устранять возникающие рассогласования официальной идеологии и общественного сознания. Изучение опосредованного воздействия средств массовой информации, получившее название концепции многоступенчатого потока информации, показало, что параллельно каналам массовой коммуникации, действующим на «лидера мнения», функционируют межличностные неформальные каналы информации. Приведенное выше в западной социологии стало объектом пристального внимания и изучения.

Сказанное выше относилось к прямым (или информационным) методам воздействия на сознание. Но существуют и косвенные методы, связанные с воздействиями на условия функционирования мозга, на регулятивные функции. Эти вопросы подробно рассмотрены в нашей книге [13]. Так, в мозгу осуществляется химическое регулирование на основе нейромедиаторов и нейропептидов, которое может быть нарушено с помощью наркотиков и алкоголя. Организация наркосбыта в стане противника может рассматриваться как один из приемов психологической войны. На сознание людей также могут существенно влиять электромагнитные и акустические поля, особенно в диапазоне инфрачастот. Обращая их на людей, сосредоточенных на относительно малом пространстве, можно существенно изменять их поведение, приводить к неадекватным, аномальным решениям. Действие таких полей может носить и глобальный характер за счет инициирующей их солнечной активности. На время максимума солнечной активности (период в среднем составляет 11 лет) приходится максимум возбуждения людей на планете (в среднем). На это же время приходятся революции и общественные катаклизмы. Это видно из краткого перечня соответствующих годов.

1789; 1804; 1816; 1830; 1837; 1848; 1860; 1870; 1883; 1893; 1905; 1917; 1928; 1937; 1947; 1958; 1969; 1980; 1990.

С учетом этого перечня можно программировать и концентрацию действий психологической войны. Так, в проводившейся психологической кампании по разгрому СССР для получения наибольшего эффекта максимум усилий приходился именно на период 1990 года.

Основой ориентации человека или животного служит складывающаяся в мозгу определенная «картина мира» (подробно рассмотренная в работе [4]), с которой сравниваются явления, наблюдаемые в окружающей среде. Несоответствие ее реальности ведет к неадекватному поведению и, с какой-то степенью вероятности, к гибели организма. Изменить «картину мира» в сознании могут наркотики, алкоголь, инфразвук, электромагнитные инфраполя. У человека и общества в целом с помощью внешних воздействий можно менять структуру мировоззрения («картину мира»). Это осуществляется внедрением в сознание политических мифов, позволяющих заменить целостное мировоззрение фрагментарным.

Мифы были характерны для древних, примитивных обществ и, казалось бы, ушли в прошлое, но сложность, непредсказуемость судеб людей в современном мире имеет с психологической точки зрения прямую аналогию с Древним миром. И совершенно неожиданно для многих мифы с их иррациональной властью проявились в XX веке. Совокупности мифов вошли в мировоззрение и изменили объективную «картину мира», приводя к неадекватному, искаженному пониманию реальности, своего рода психическим сдвигам.

Крупнейший вклад в исследование мифов XX века внес немецкий философ Эрнст Кассирер. Его исследование, написанное более полувека назад, было связано с ситуацией в гитлеровской Германии. Но кажется, что оно написано совсем недавно и описывает нашу действительность. Приведем общую характеристику мифов XX века, данную Кассирером (цит. по [4]):

«Миф достигает апогея, когда человек лицом к лицу сталкивается с неожиданной и опасной ситуацией. Даже в самых примитивных сообществах использование магии ограничено особой сферой деятельности. Во всех случаях, когда можно прибегнуть к сравнительно простым техническим средствам, обращение к магии исключается. Такая потребность возникает только тогда, когда человек сталкивается с задачей, решение которой далеко превосходит его естественные возможности.

Это описание роли магии и мифологии в примитивных обществах вполне применимо и к высокоразвитым формам политической жизни человека. В критических ситуациях человек всегда обращается к отчаянным средствам. Наши сегодняшние .политические мифы как раз и являются такими отчаянными средствами.

Миф всегда трактовался как результат бессознательной деятельности и как продукт свободной игры воображения. Но здесь миф создается в соответствии с планом. Новые политические мифы не возникают спонтанно, они не являются диким плодом необузданного воображения. Напротив, они представляют собой искусственные творения, созданные умелыми и ловкими «мастерами». НашемуXXвеку — великой эпохе технической цивилизации — суждено было создать и новую технику мифа, поскольку мифы могут создаваться точно так же и в соответствии с теми же правилами, как и любое другое современное оружие, будь то пулеметы или самолеты. Это новый момент, имеющий принципиальное значение. Он изменил всю нашу социальную жизнь.

Методы подавления и принуждения всегда использовались в политической жизни. Но в большинстве случаев эти методы ориентировались на «материальные» результаты. Даже наиболее суровые деспотические режимы удовлетворялись лишь навязыванием человеку определенных правил действия. Они не интересовались чувствами и мыслями людей. Конечно, в крупных религиозных столкновениях наибольшие усилия предпринимались для управления не только действиями, но и сознанием людей. Но эти усилия оказывались тщетными — они лишь укрепляли чувство религиозной независимости. Современные политические мифы действуют совсем по-другому. Они не начинают с того, что санкционируют или запрещают какие-то действия. Они сначала изменяют людей, чтобы потом иметь возможность регулировать и контролировать их деяния. Политические мифы действуют так же, как змея, парализующая кролика перед тем, как атаковать его. Люди становятся Жертвами мифов без серьезного сопротивления. Они побеждены и покорены еще до того, как оказываются способными осознать, что же на самом деле произошло.

Обычные методы политического насилия не способны дать подобный эффект. Даже под самым мощным политическим процессом люди не перестают жить частной жизнью. Всегда остается сфера личной свободы, противостоящей такому давлению. Современные политические мифы разрушают подобные ценности.

Наши современные политики прекрасно знают, что большими массами людей гораздо легче управлять силой воображения, нежели грубой физической силой. И они мастерски используют это знание. Политик стал чем-то вроде публичного предсказателя будущего. Пророчество стало неотъемлемым элементом в новой технике социального управления. Даются самые невероятные и несбыточные обещания; «золотой век» предсказывается вновь и вновь.

Философия бессильна разрушить политические мифы. Миф сам по себе неуязвим. Он нечувствителен к рациональным аргументам, его нельзя отрицать с помощью силлогизмов. Но философия может оказать нам другую важную услугу. Она может помочь нам понять противника. Чтобы победить врага, мы должны знать его. В этом заключается один из принципов правильной стратегии. Понять миф — означает понять не только его слабости и уязвимые места, но и осознать его силу. Нам всем было свойственно недооценивать ее. Когда мы впервые услышали о политических мифах, то нашли их столь абсурдными и нелепыми, столь фантастическими и смехотворными, что не могли принять их всерьез. Теперь нам всем стало ясно, что это было величайшим заблуждением. Мы не имеем права повторять такую ошибку дважды. Необходимо тщательно изучать происхождение, структуру, технику и методы политических мифов. Мы обязаны видеть лицо противника, чтобы знать, как победить его».

В настоящее время, по сравнению с тем, что было 50 лет назад во времена Кассирера, благодаря СМИ процесс создания мифов резко ускорился. Теперь миф — это один из центральных пунктов психологической войны. «Картина мира», т.е. то, с чем человек сравнивает реальность, из целостной и взаимосогласованной становится фрагментарной, мозаичной, состоящей из набора мифов. Эти мифы дают ложную, искаженную картину мира и заставляют людей действовать против своих интересов.

Рассмотрим особенности структуры, содержания и действия мифов на примере мифа «рынок».

Материальная основа мифа «рынок» — трудности советской экономики, о которых говорилось в разделе 1.1, многократно усиленные и углубленные группировкой Горбачева, а также действия идеологов КПСС, законсервировавших в сознании людей противопоставление социализма и классического капитализма прошлого века. Интерпретация мифа — 80-летнее движение по неправильному пути, выход — переход к капитализму Адама Смита (т.е. возвращение назад на 100—200 лет). Научная основа мифа — модное слово «самоорганизация», взятое из современной науки — синергетики. Все должно быть предоставлено самому себе, ни во что не нужно вмешиваться, рынок сам все организует. Другая основа — экономические модели Фридмена (чикагская школа), которые имеют крайне ограниченные пределы применимости, в частности они предполагают существование только одного состояния равновесия экономики при рыночных отношениях, что противоречит той же синергетике и всей совокупности научных знаний. Умолчание мифа — план; регулирование и стохастичность, случайность (рынок) — две неразрывные стороны экономики и всей человеческой деятельности. Чисто рыночная стихия поставила в начале 30-х годов США и весь Запад на грань катастрофы, и только использование регулирования экономики (по теории Кейнса) позволило Рузвельту выйти из кризиса. В результате внедрения мифа произошла катастрофа в экономике. Как известно, в конце XVIII века возникло движение луддитов, разрушавших машины и станки, считая их виновниками всех несчастий (движение было названо по имени легендарного подмастерья Лудда, который якобы первым разрушил свой станок). Через 200 лет в России под лозунгом перехода к рынку произошел буквально погром передовых технологий, остановка и разрушение наукоемких предприятий. Миф «рынок» сделал свое дело. Неолуддиты торжествовали.

Подробно совокупность мифов кануна ликвидации СССР, внедренная в сознание значительной части населения, изложена в гл. 4. Их принципиальные особенности те же, что и в мифе «рынок». Мифы, нарушая целостное мировоззрение, создают мозаичное, распадающееся мышление, формируют ложную картину мира. Люди как бы управляются мифами, которые буквально вдалбливаются СМИ в их сознание.

Человек в своей жизни опирается не только на то, что он имеет в настоящем (окружающая обстановка, ближайшее окружение, опыт), но и на прошлое, заложенное в подсознании. Историческое прошлое — это основа народа как единой общности. В общественном сознании относительное настоящее отделено от исторического прошлого временным лагом в 40 лет. После этого срока и противоречия, и вражда уходят за горизонт. Гражданская и Отечественная войны, Рузвельт и Сталин — все это историческое прошлое. Сейчас другие люди, другие интересы, другие проблемы. Не вспоминая о прошлом, евреи охотно едут на постоянное местожительство в Германию. Уже нет вражды между немцами и русскими. И прошлое, и настоящее имеют в общественном сознании свои функции.

Один из приемов психологической войны — подмена проблем современности историческим прошлым. Этот прием был широко использован в 80-е годы идеологами КПСС, создавшими настоящую истерию вокруг исторического прошлого — событий 20—30-х годов, вокруг имени Сталина. Причем из прошлого (не говоря уже об его искажении) выбиралось то, что выгодно. Так, игнорировались атомные бомбы США, уничтожившие около полумиллиона японцев, гибель 1,5 млн. вьетнамцев в результате агрессии США или, если обратиться к историческому прошлому, тотальное истребление коренных жителей США — индейцев, а также рабство негров, создавших первоначальное накопление в США. Кроме того, не учитывались обстановка прошлого и менталитет тогдашнего общества. Все было подчинено одной задаче — получить наибольший психологический эффект. Использование такого подхода внесло определенный вклад в разгром СССР.

Второй прием — проецирование современных проблем в прошлое, когда, исходя из интересов сегодняшнего дня, выискиваются исторические аргументы, подтверждающие предлагаемую точку зрения. На этом основано сталкивание народов между собой. Армяно-азербайджанский конфликт — результат именно такого приема психологической войны. В истории обе стороны нашли массу данных, которые можно было трактовать как доказательство принадлежности Карабаха той или другой стороне. В свое время печать, руководимая пятой колонной Запада, буквально смаковала проблему перемещенных народов, по существу организовав осетино-ингушский и другие конфликты, принесшие большое число жертв.

Третий прием — «историческая» война, в ходе которой проводилась информационная моральная ликвидация всех героев и выдающихся людей, составлявших гордость русского народа. В писаниях пятой колонны в 80-х годах практически все герои Отечественной войны подвергались изощренным клеветническим обвинениям и надругательству, то же делалось и по отношению к более далекой русской истории, в том числе Петру I, Екатерине II, Ивану Грозному. Воспевались дебилы типа Петра III. Вся русская история, согласно версиям конца 80-х, была историей ничтожеств. Так постепенно, шаг за шагом внушалась идея о неполноценности русского народа.

Применение истории в качестве оружия в психологической войне опирается на ряд конкретных методологий. К ним, в частности, относятся канонизация и дьяволизация отдельных личностей и исторических периодов. Это может очень успешно проводиться с помощью современных СМИ. Широко применяется переписывание истории. Иллюстрацией может служить замена преступлений колонизаторов Запада, проводивших порабощение и массовое уничтожение беззащитных народов, их якобы просветительской, цивилизаторской миссией с установлением демократических идеалов. Один из наиболее эффективных приемов — «смешение эпох», т.е. использование положений, решавших конкретные задачи прошлого и не имеющих отношения к современной действительности. Например, с помощью работ В. И. Ленина, в которых преследовались цели, соответствующие совершенно конкретной обстановке его времени, оказалось возможным наносить удары по советской власти (подробно это будет рассмотрено в последующих главах).

С историей тесно связана проблема менталитета. Менталитет страны — это, образно говоря, концентрированное прошлое. Между менталитетом Запада и России существует качественное различие. На Западе утвердилась личностная модель, в России — общественная, коллективная. Это связано со следующими обстоятельствами.

Развитие Запада, начиная с XV—XVI веков, происходило в значительной степени за счет ограбления колоний. Фактически Западная Европа как целое эксплуатировала огромные массы порабощенных людей. Внутренние противоречия сглаживались поступлениями из колоний. Запад был защищен от внешних нашествий. Только юго-восточный угол Европы стал ареной борьбы с Оттоманской империей. Но продвижение последней было остановлено благодаря сопротивлению сербов. Европа служила своего рода «островом благополучия», и на первый план вышли личностные интересы, личная выгода, права отдельного человека.

Россия жила за счет своего труда, сама создавала свое богатство. Ей также приходилось непрерывно отражать внешние нашествия с Запада и Востока. Все это обусловило общинность, коллективный уклад. На первый план ставились интересы общества в целом, без которого прожить было нельзя. Только общество могло защитить отдельного человека, поэтому главная оценка в России — справедливо или нет (а не как на Западе: выгодно — невыгодно). В России было также принято вступаться за слабых и обиженных, отмаливать грехи для себя (вспомним замечательный рассказ Н. С. Лескова «Чертогон»). Эти особенности широко использовались в психологической войне. В центр пропаганды поставили несправедливости (подлинные или мнимые) советской власти. Главная задача — взорвать общинность, коллективизм, лишив тем самым русских людей основ их менталитета, после чего они уже не смогут организоваться и окажутся во власти Запада. С этой точки зрения можно оценить как преступление действия Н. С. Хрущева по ликвидации «неперспективных» деревень Нечерноземья, этой праматери Великороссов, откуда и пошла русская земля и где были корни русского менталитета.

В информационно-психологической войне важно использовать механизмы непосредственного воздействия на процессы мышления. Ряд крупных философов-«идеалистов», и прежде всего Э. Кассирер, Г. Лебон, Г. Фреге, А. Ф. Лосев, развили заимствованный из математики функциональный подход к человеческому сознанию, где исходным пунктом служили соответствия, соотношения, определенные разграничения, постоянные элементы и связи, а не сам материальный предмет.

Эти кажущиеся академическими и далекими от практики исследования привели к появлению понятия символического пространства. Говоря более простым языком, абстрактное мышление осуществляется через символы, с помощью которых человек опосредованно анализирует внешний мир. Именно здесь лежит демаркационная линия, разделяющая животных и человека, который живет не только в физическом, но и в символическом универсуме. Язык, миф, искусство, религия — части этого универсума. Символ, согласно Кассиреру [22], — это чистая функция, интегратор опыта, динамическое начало, принцип абсолютно всего. Любые попытки десимволизации наших мыслительных функций обречены на неудачу, поскольку преодолеть символ мы не можем иначе как символически. Действительность всегда символична, и философия действительности есть философия символических форм.

Принципиальное значение имеет то, что человек уже не противостоит реальности непосредственно, он не сталкивается с ней лицом к лицу. Физическая реальность как бы отдаляется по мере того, как растет символическая активность человека, и чем больше она возрастает, тем легче через символы управлять и манипулировать людьми. Для непосвященных здесь возникает кажущийся парадокс. Интеллигенция, мыслящая обобщенными, сложными символами, является наиболее внушаемой частью общества. В значительной мере это относится и к населению крупных городов.

Для пояснения этих положений обратимся к структуре пространства символов. Еще с древнейших времен, начиная с Конфуция и Аристотеля, привлекали внимание понятие имени и сам процесс наименования. О роли процесса соотнесения определенным объектам их имен четко сказал великий французский математик А. Пуанкаре [23]:

«И вот когда удивляешься силе, которую может иметь одно слово. Вот объект, о котором ничего нельзя было сказать, пока он не был окрещен. Достаточно было дать ему имя, чтобы произошло чудо».

Очень четко сформулировал проблему Ю. И. Манин [24]:

«Удачное имя — мост между научным знанием и здравым смыслом, новым опытом и старыми привычками. Понятийную основу любой науки составляет сложная сеть имен вещей, имен идей, имен имен. Она эволюционирует сама и меняется ее проекция на реальность».

Имя — это символ, и в основе сознания лежит сложная иерархическая структура пространства символов, включающая символы, символы символов, символы символов символов и т.д. В этой иерархии один символ имеет ключевое значение, другие — подчиненное. В работе [25] рассмотрена базисная структура — триада:

А = (Х,а,I),

где X — некоторая совокупность исходных объектов (которые могут быть и символами), I — совокупность объектов, которые сопоставлены исходным и в силу этого анализируются как их имена (символы), а — соответствие между исходными объектами и их именами (символами).

В такой иерархии нужно рассматривать последовательность триад. Символическое мышление открыло невиданный прорыв человечества к новым знаниям и технологиям, но оно открыло и дорогу для управления людьми. При этом сознание общества, по меткому выражению Кассирера, может превратиться в театр теней, где самым умелым режиссером окажется дьявол.

Рассмотрим конкретно внешнее воздействие в пространстве символов. Как отмечалось, наше сознание опосредовано, оно оторвано от непосредственной реальности. Символы как бы подменяют жизненное содержание. Обстановка меняется, а символы в сознании остаются. Это может быть использовано для ряда методов воздействия. Приведем примеры, относящиеся к заключительной стадии разгрома СССР.

1. Использование существующего пространства символов. В устойчивые старые символы вкладывается новое содержание, и с этим новым содержанием они беспрепятственно входят в сознание людей. К таким понятиям относятся:

«Демократия». В СССР понятие «демократия» вошло в сознание как позитивное — власть народа. Оно употреблялось всюду: советская демократия, Германская Демократическая Республика. Демократическая Республика Вьетнам. Новый смысл понятия — это власть имущих, власть денежного мешка.

«Левые». В СССР позитивное понятие. Левые традиционно стояли за ограничение власти капитала, за национализацию. Во время перестройки новый смысл понятия — прямо противоположный, левые и правые поменялись местами. Левыми стали называться «демократы», выступавшие за денационализацию и власть капитала. Когда же СССР был разгромлен, надобность в перемене мест отпала, левые и правые вернулись на круги своя.

«Монополия». В СССР это понятие имело негативный смысл. Монополиями, грабящими народ, назывались корпорации Запада, широко употреблялся термин — государственно-монополистический капитализм. Монополиями в конце перестройки стали называть единую энергосистему, единую сеть железных дорог, единую газовую систему, что придавало негативный смысл в глазах людей и приводило к выводу о необходимости их раздробления (несущего с собой тяжелые последствия для страны).

«Первоначальное накопление». Это понятие было вложено в сознание во всех вузах как предварительная стадия капитализма, когда на первый план выходят жулики и воры. После разгрома СССР этот символ использовался и как прикрытие массового жульничества и коррупции. Дескать, проводится необходимая предварительная стадия перехода к капитализму, зато потом все будет хорошо.

2. Операции в пространстве символов. Здесь мы имеем дело со вторым характерным приемом, который включает в себя, в частности, объединение разнородных, часто несовместимых символов: красно-коричневые, коммунофашисты (хотя известно, что именно коммунисты Германии были самыми непримиримыми врагами фашизма, а коммунисты СССР разгромили гитлеровскую Германию), совки (так называли советский народ, ассоциируя его с грязью и мусором), СССР — Верхняя Вольта с ракетами. Сюда же входят и определенные ассоциации символов, имеющие характер гиперболы, но подаваемые всерьез: деревянный рубль, эпоха древесно-стружечной колбасы, марксизм — жареный лед, ленинизм — идеология мракобесов, семьдесят лет мрака и тьмы, цивилизованные страны.

3. Преобразование пространства символов. Иерархическую структуру символов удобно представить в виде рельефа с вершинами, склонами, впадинами. Человеческий ум ограничен, поэтому в памяти остаются определенные вершины, вокруг них концентрируются остальные понятия. В психологической войне важнейшей задачей является ликвидация и уничтожение этих вершин. Отмеченные выше в «исторической» войне компрометация и моральное уничтожение таких личностей, как Сталин, Жуков, Ленин, Минин, Петр I, Суворов, героев Отечественной войны — это уничтожение опорных точек менталитета России, подавление способности к сопротивлению.

4. Связь символов с реальностью (X — I). В стационарных условиях эта связь нуждается в подкреплении. Посылка заведомо ложной информации идеологами КПСС, выступавшими от имени государства, подрывала доверие к нему. В этом смысле известный идеолог В. А. Коротич, в отличие от общепринятого мнения, не менял своих убеждений. Он служил Западу и тогда, когда выступал организатором пропагандистской кампании, направленной на ликвидацию СССР, и раньше, когда писал неправду о США (см. гл. 4).

5. Ложная дихотомия (противопоставление). В пространстве символов заключена дихотомия типа: ангел — дьявол, друг — враг, и на ее основе проводится группировка символов. Такая группировка, если она адекватна обстановке, дает возможность ориентации людей и служит их сплочению. Эффективным приемом психологической войны является создание ложной дихотомии, например: идеологи КПСС — диссиденты (использовано командой Горбачева при подготовке государственного переворота). Как подробно будет рассмотрено в последующих главах, идеологи и диссиденты составляли единый лагерь. Диссидентским движением дирижировали и управляли идеологи КПСС.

Кроме отдельных направлений применения символов можно говорить и об общем подходе, который заключается в составлении компьютерной карты взаимосвязей в пространстве символов. В США, например, разрабатываются компьютерные образы конкретных клиентов фирм, чтобы было ясно, какова будет их реакция на тот или иной подход, как нужно с ними взаимодействовать для достижения оптимального результата. Аналогичную карту можно создать и для общественного сознания. Здесь можно говорить об аналогии с обычным театром военных действий. Направляя информационные бомбы в узловые точки, можно бить прицельно, используя информационно-психологическое оружие наиболее эффективным образом. Чтобы воссоздать такую карту для конца 80-х годов, как учебное пособие можно использовать подшивку «Огонька» под редакцией В. Коротича и по ней восстановить направления главных информационных ударов по СССР и динамику перенесения информационного огня на все новые и новые цели.

Ключевой момент в таком глобальном информационном воздействии — максимальное использование существующей системы понятий (символов). Суть не в замене самих символов, а в изменении внутреннего смысла, внутреннего содержания понятий. Так, в период перестройки выдвигались лозунги: «Вся власть Советам!», «Фабрики рабочим!», «Земля крестьянам!». Но истинный смысл лозунгов был прямо противоположным: переход к авторитарной президентской власти, бесправие и ограбление рабочих, разорение крестьянства. Как уже отмечалось, это относится и к таким понятиям, как «левые», «демократия», «монополии». В результате система понятий та же, ты сам вроде не изменился, мыслишь привычными символами, но находишься уже во власти внешних сил, твой враг вроде бы в тебе самом. Говоря на языке религии, в тебя вселился дьявол, изменивший внутреннюю сущность твоих понятий. В советский период идеологи КПСС также меняли содержание символов, выхолащивая их содержание. Т. е. мы снова имеем дело с принципом вируса в информационной войне, когда при изменении смысла совокупности понятий система символов начинает работать против самого общества.

В современном информационном обществе появилось могучее средство реализации приемов и методов психологической войны — средства массовой информации (СМИ). Человек в наше время живет в информационном поле. Он получает самую свежую информацию со всех концов планеты, но только ту, которую предоставляют СМИ. Любой деятель только тогда существует для масс, если он подается в СМИ. Как отмечалось в книге [26], для получения заданного эффекта используется координированная, целенаправленная организация информации. Весьма образно о воздействии СМИ сказал основатель общества Кришны [27]:

«Теперь ни для кого не секрет, что с помощью средств массовой информации можно с невиданным мастерством создавать завесу обмана и иллюзии, так что никто не сможет отличить истину от лжи, реальность от подделки».

Люди живут в информационном поле и ежедневно черпают информацию из прессы, радиопередач, с экранов телевизоров. Находясь часто в мире оторванных от реальности символов, они могут идти даже против своих собственных интересов. Реальность может отходить на второй план, играть подчиненную роль. В этом смысле человек не является свободным, тем более что отработан ряд способов эффективного информационного воздействия. Для них существует термин «брейн уошинг» («Brain washing») — промывание мозгов. С помощью «брейн уошинг» может осуществляться зомбирование людей, создание пассивного послушного человека, превращение народа в легко управляемую массу. В этом плане разговоры о свободе, демократии, возможности волеизъявления при выборах являются мистификацией. В статье «Информационный Чернобыль» [28] говорится:

«Именно на нас с вами проводится сегодня беспримерный по масштабам изощренности эксперимент. Делается настойчивая попытка с помощью средств массовой информации за год-два „перестроить“ тип мышления девяноста процентов населения страны: перевернуть с ног на голову нравственные законы и духовные ценности, которые передавались из поколения в поколение. Черное выдается за белое, зло за добро. В условиях полного „охвата“ населения теле— и радиовещанием людям, как пел В. Высоцкий, „просто некуда деться“ от настойчивого, чтобы не сказать наглого, вколачивания в мозги „новых“ ценностей».

Средства массовой коммуникации формируют «массового» человека нашего времени. В то же время они разобщают людей, вытесняют традиционные непосредственные контакты, заменяя их телевидением и компьютерами. В работе [29] приведены характерные черты такого «массового» человека. Там же отмечается, что одновременное распространение противоречивых взаимоисключающих суждений затрудняет адекватную ориентацию, порождает безразличие и апатию, провоцирует некритичность, возникает социальная дезориентация: большее впечатление производит не аргументированный анализ, а энергичное, уверенное, пусть и бездоказательное, утверждение. Восприятие формируется не книжной, как раньше, а экранной культурой. На этом фоне отмечается снижение способности к концентрации. «Массовый» человек импульсивен, переменчив, способен лишь к относительно краткосрочным программам действия. Он часто предпочитает иллюзии действительности.

В работе [29] представлена также характеристика отношений в информационном обществе:

«Современное информационное общество представляет собой особый тип и социального структурирования, и власти. После индустриального капитализма, базирующегося на владении средствами производства, после финансового капитализма, опирающегося на власть денег, наступает этап некоего символического информатизационного капитализма, в котором власть основана и осуществляется через средства коммуникации, путем управления информационными потоками. Средства коммуникации, оперирующие, трансформирующие, дозирующие информацию, становятся главным инструментом влияния в современном обществе. Для повышения эффективности осуществления властных стратегий используются самые современные информационные технологии, которые помогают превратить публику в объект манипулирования. Массовый человек, упрощенный, усредненный, повышенно внушаемый, становится этим искомым объектом. Сознание массового человека оказывается насквозь структурировано немногими, но настойчиво внедряемыми в него утверждениями, которые, бесконечно транслируясь средствами информации, образуют некий невидимый каркас из управляющих мнений, установлений, ограничений, который определяет и регламентирует реакции, оценки, поведение публики».

Ранее, на всем протяжении истории, главным источником подавления людей служили физические методы воздействия — от изощренных пыток инквизиции до современных средств массового уничтожения. Сейчас, после разгрома СССР в информационно-психологической войне, стало ясно, что появилось новое средство господства над людьми.