Старые "распределительные" теорииосновывались на предположении, что нужно тольковсе поделить поровну, чтобы обеспечить каждомуесли не богатство, то вполне комфортабельнуюжизнь. Идея казалась столь очевидной, что едва липредпринимались попытки ее доказать. В началесоциализм взял это предположение в целом иутверждал, что благосостояние для всех будетобеспечено равным распределением общественногодохода. Только когда критики привлекли вниманиек тому факту, что равное распределениеобщественного дохода едва ли улучшит положениемасс, они выдвинули предположение, чтокапиталистические методы производстваограничивают производительность труда и чтосоциализм устранит эти ограничения и умножитпроизводство настолько, что каждому будетобеспечен достойный уровень жизни. Не сумевопровергнуть утверждение либеральной школы, чтопри социализме падение производительности трудасделает нужду и нищету всеобщими,социалистические писатели началираспространять фантастические утверждения обожидаемом росте производительности труда.

Каутский упоминает о двух способах увеличенияпроизводительности труда при переходе ксоциализму. Один -- концентрация всегопроизводства на лучших предприятиях и закрытиеменее эффективных [168*]. Бесспорно, что это путь кувеличению производства. Но такое средство какраз наиболее эффективно в рамках меновойэкономики. Конкуренция здесь безжалостноустраняет все менее доходные предприятия, иименно это ставится ей в упрек вовлеченными вконкуренцию. А в результате слабейшиепредприятия требуют государственных субсидий,особых условий поставки и вообще всестороннегоограничения конкуренции. То, что стоящие начастнохозяйственной основе тресты широкопользуются предлагаемым Каутским средством вцелях достижения наивысшей производительноститруда, побуждает Каутского видеть в нихпредвестников социалистической революции. Ноеще вопрос, будет ли социалистическоегосударство столь же настойчиво стремиться кповышению эффективности производства. Непредпочтет ли оно сохранить малорентабельныепредприятия, чтобы избежать локальных проблем изатруднений? Частный предприниматель без лишнихразговоров закрывает невыгодное предприятие;этим он принуждает работников сменить местожительства, а иногда и профессию. Конечно, этодоставляет немало хлопот тем, кого касаютсяизменения, но в целом результаты благоприятны,поскольку оказывается возможным более дешевоеснабжение рынка. Таким ли будет поведениесоциалистического государства? Не предпочтет лионо, напротив, из политических соображенийизбежать локального недовольства? Набольшинстве государственных железных дорог всереформы такого рода тормозятся из-за попытокуберечь отдельные подразделения от ущерба,неизбежного при устранении излишнихуправленческих звеньев, излишних работников иэлектростанций. Даже армейское начальствостолкнулось с парламентской оппозицией, когда изстратегических соображений было решеноперевести гарнизон в другое место.

Свой второй способ обеспечения ростапроизводства, а именно "экономию всякогорода", Каутский, по его же признанию, находитуже реализованным в современных трестах. Онособенно отмечает экономию материалов,транспортных расходов, сокращение затрат нарекламу и на связи с общественностью [169*].Опыт показывает, что нигде нельзя встретитьбольшей бесхозяйственности и расточительности вотношении труда и материалов всякого рода, чем нагосударственных предприятиях. В то же времяименно частное предприятие побуждает своеговладельца ради собственных интересов работать свеличайшей экономией.

Конечно, социалистическое государствосэкономит все расходы на рекламу, все расходыкоммивояжеров и агентов по продаже. Но более чемвероятно, что вся эта экономия будет существенноперекрыта за счет аппарата распределения.Военный опыт научил нас, сколь громоздок и дорогобщественный аппарат распределения. Разве наделе издержки на карточное распределение хлеба,муки, сахара и других товаров были ниже, чемрасходы на рекламу? Действительно ли гигантскийаппарат, необходимый для осуществлениякарточного распределения, был дешевле, чемрасходы на коммивояжеров и агентов по сбыту?

Социализм устранит розничных торговцев. Но наих месте он создаст центры распределения,которые не будут дешевле. Кооперативные складыиспользуют не меньшее количество рабочих рук,чем современные магазины, и многие из нихнеконкурентоспособны до тех пор, покаправительство не дарует им освобождения отналогов.

Вообще говоря, недопустимо считать, чтоустранением каких-либо свойственныхкапиталистической экономике расходов можнообеспечить более высокую производительностьтруда в социалистическом обществе. Нужносравнивать общие расходы и общие доходыобеих систем. Из того, что электромобиль нетребует бензина, вовсе не следует, что он дешевлев эксплуатации, чем автомобиль с бензиновымдвигателем.

Слабость аргументации Каутского очевидна,когда он утверждает, что "применением этихдвух методов пролетарское государство сможетподнять производство на такой высокий уровень,что окажется возможным существенное увеличениезаработков при одновременном сокращениирабочего времени". Это утверждение он и непытается нигде доказывать. [170*]

Не лучше обстоит дело и с другими аргументами впользу социалистической организациипроизводства. Когда, например, доказывают, чтопри социализме каждый способный к труду будетобязан трудиться, они прискорбнейшезаблуждаются относительно числа праздных людейв капиталистическом обществе. Напротив, можноутверждать, что при системе, которая не создаетдостаточных стимулов для преодоления тягостейтруда, производительность труда неизбежноуменьшится. Но проблему производительностинельзя рассматривать только в рамкахстационарных условий. Несравнимо важнее вопроса,увеличится ли производительность труда припереходе к социализму, вопрос, окажется ли присоциализме возможным рост производительноститруда и, следовательно, экономический прогресс.Это ведет нас к проблеме динамики.

Социалистическое общество представляет собойпоразительное авторитарное сообщество, вкотором приказывают и подчиняются. Именно это иобозначают слова "плановая экономика" и"устранение анархии производства".Устройство социалистического общества легчепонять, если сравнить его с армией. Многиесоциалисты и в самом деле предпочитали говоритьоб "армии труда". Как в армии, так и присоциализме каждый зависит от приказов высшегоруководства. Каждый приписан к какому-либо месту.Каждый должен оставаться там до тех пор, пока этосчитают нужным. Можно сказать, что человекстановится пешкой начальства. Он растет толькокогда его продвигают. Он падает послеразжалования. Описывать эти условия было быпустой тратой времени. Они знакомы каждомуподданному бюрократического государства.

Очевидно, что в государстве такого типа всеназначения на должность совершаются всоответствии с личной пригодностью. Каждый постдолжен занимать наиболее подходящий для этогоиндивидуум, если, конечно, он не нужен для болееответственной работы в другом месте. Таковфундаментальный закон всех систематическиупорядоченных авторитарных организаций -- какгосударства китайских мандаринов, так и новейшейбюрократии.

Первая проблема, которая возникает привоплощении этого закона, -- назначение наверховные посты. Есть два подхода к решению этойпроблемы -- монархическо-олигархический идемократический, но при этом возможно толькоодно решение -- на основе харизмы. Верховныеправители (или правитель) выбираются благодарядостоинствам, которые им дарованы Божьеймилостью. Они обладают сверхчеловеческимисилами и способностями, которые поднимают ихвысоко над прочими смертными. Выступить противних -- это не только нарушить земной порядок, но ипренебречь волей Божьей. Такова основная идеятеократии -- клерикальной аристократии с"Божьим помазанником". Но такова жеидеология большевистской диктатуры в России.Призванные историей к выполнению своейвозвышенной задачи большевики выступают какпредставители всего человечества, как орудиеисторической необходимости, как исполнители,которым выпало окончательное устроение мировогопорядка. Сопротивление им -- величайшее изпреступлений, но к своим противниками они могутприменять любые средства. Это просто стараяаристократически-теократическая идея в новойоболочке.

Другой подход к решению проблемы --демократический. Демократия отдает все в рукибольшинства. Во главе общества -- вождь или вожди,выбранные решением большинства. Но теория этастоль же харизматична. Только в этом случаеблагодать поровну дается всем без исключения.Каждый наделен ею. А глас народа является гласомБожьим. Это особенно отчетливо проявилось в"Городе Солнца" Томмазо Кампанеллы:народное собрание выбирает Правителя, которыйявляется также первосвященником, и имя егоМетафизик [171*].[156] В авторитарной идеологиидемократия ценится не за свои общественныефункции, а только как средство постиженияАбсолюта [172*].

Согласно харизматическим воззрениям приназначении должностных лиц высшая властьнаделяет их собственными достоинствами.Официальное назначение поднимает обычногосмертного над уровнем масс. Он приобретаетособый вес по сравнению с другими. Его ценностьособенно велика во время выполнения им своихобязанностей. Недопустимы никакие сомнения в егодостоинствах или способностях выполнять службу.Пост делает человека.

Если не учитывать апологетической ценностиэтих теорий, все они чисто формальны и ничего неговорят нам о том, как действительноосуществляется восхождение к высшей власти. Изних не узнаешь, пришла ли к власти даннаядинастия или аристократия как счастливыйпобедитель в войне. Они не дают представления омеханизме партийной деятельности, которыйприводит к власти вождей демократии. Они ничегоне сообщают о том, как действительно носителивысшей власти осуществляют подбор должностныхлиц из числа претендентов.

Но специальные правила для отбора должностныхлиц должны существовать, поскольку без нихспособен обходиться только всеведущийправитель. Так как верховная власть не в силахделать все сама, то назначение на более низкиедолжности она делегирует подчиненным властям.Чтобы предотвратить их произвол, приходитсявводить определенные ограничения. В результатеотбор идет не по истинным способностям, а посоответствию неким нормам, по результатамэкзаменационных испытаний, с учетом того, чтокандидат обучался в определенной школе, что оннесколько лет занимал подчиненную позицию и т. п.О такого рода методах может быть только одномнение. Успешное ведение дела требует совсеминых качеств, чем успешная сдача экзаменов, дажеесли экзаменуют по предмету, прямо связанному сбудущей работой. Тот, кто провел определенноевремя на подчиненной должности, еще долго будетчувствовать себя не на месте, став начальником.Неверно, что для того, чтобы выучитьсякомандовать, надо научиться подчинятся. Возрастне заменяет способностей. Короче, системаущербна. Ее единственное оправдание в том, чтоничего лучшего нет взамен.

Недавно были сделаны попытки привлечь напомощь методы экспериментальной психологии ифизиологии, и многие ожидают от этого в высшейстепени важных для социализма результатов. Нетсомнения, что при социализме нечто подобноемедицинскому обследованию армейскихпризывников должно бы использоваться, но тольков большем масштабе и с использованием болееутонченных методов. Придется исследоватьсимулянтов, которые надеются под предлогомфизических недостатков избежать тяжелой инеприятной работы, так же как и тех, ктопретендует на неподходящую для их данных работу.Но самые горячие защитники таких методов едва лимогут претендовать на что-то большее, чем наминимальную корректировку одного из тяжелейшихпоследствий бюрократизма. Для всех тех видовработ, которые требуют чего-то иного, кромемышечной силы и хорошего развития органовчувств, эти методы вообще бесполезны.

Социалистическое общество -- обществодолжностных лиц. Этим определяются какгосподствующий стиль жизни, так и мышлениечленов общества. В последние десятилетия по всейЕвропе расширялся слой людей, которые всегдаждут продвижения и зависят от "начальника",которые живут на фиксированное жалованье ипотому не понимают зависимости междупроизводством благ и удовлетворениемсобственных потребностей. Люди такого типаособенно распространены в Германии. Ими иопределяется социально-психологический обликнашего времени.

Социализм не знает свободы выбора профессии.Каждый должен делать, что ему сказано, иотправляться, куда ведено. Все иное простонемыслимо. Позднее и в связи с иными вопросами мыобсудим, как это должно сказываться напроизводительности труда. Здесь нам следуетобсудить положение при таких условиях искусстваи науки, литературы и прессы.

При большевиках в России и в Венгрии художники,писатели и ученые, признанные специально дляэтого созданными инстанциями, освобождались отобщей трудовой повинности и получалиопределенное жалованье. [157] Всех остальных принуждалик труду на общих основаниях, и они не получалиникакой поддержки своей художественной илинаучной деятельности. Пресса быланационализирована.

Таково простейшее решение проблемы, которое ктому же гармонирует с общей структуройсоциалистического общества. Бюрократизмраспространился на сферу духа. Кто не нравитсялюдям власти, не получает разрешения рисовать,лепить скульптуры или дирижировать оркестром.Его работы не публикуются и не исполняются. Идаже в случае, когда решение не зависит напрямуюот произвольного суждения хозяйственногоруководства, а основывается на мненияхэкспертных советов, суть дела не меняется.Напротив, экспертные советы, неизбежнозаполненные пожилыми, хорошо устроеннымиспециалистами, еще менее способны помогать ростумолодых талантов, отличающихся своеобразием и,возможно, большим мастерством, чем члены советов.Даже если в выборе участвует весь народ, это необлегчит рост тех, кто имеет смелость отказатьсяот традиционной техники и принятых мнений. Такиеметоды отбора только плодят эпигонов.

В "Икарии" Кабе [158] публикуютсятолько такие книги, которые нравятся республике(les ouvrages preferes) [159]. Писаниядосоциалистических времен подлежатрассмотрению: частично полезные будутпереработаны, а те, что сочтены опасными илибесполезными, сожжены. Возражение, что это будетто же, что сделал Омар, сжегши Александрийскуюбиблиотеку, Кабе считает несостоятельным. [160] Ибо,говорит он, "nous faisons en faveur de l'humanite ce que ces oppresseursfaisaient contre elle. Nous avons fait du feu pour bruler les mechants livres, tandis quedes brigands ou des fanatiques allumaient les buchers pour bruler d'innocentsheretiques" <"Мы делаем в пользучеловечества то, что угнетатели делали ему вовред. Мы развели костры, чтобы сжечь дурные книги,тогда как разбойники или фанатики зажигаликостры, чтобы сжечь невинных еретиков"> [173*]. При такомподходе невозможно решить проблему терпимости.За исключением чистых оппортунистов, каждыйубежден в истинности своего мнения. Но если бытакое убеждение само по себе оправдывалонетерпимость, каждый имел бы право притеснять ипреследовать любого, думающего иначе. [174*] В этихобстоятельствах призыв к терпимости исходил быисключительно от слабых. Сила" влекла бы кпроявлению нетерпимости. Между людьми должнабыть постоянная война и вражда. Мирноесотрудничество делается невозможным. Либерализмтребует терпимости к любому мнению именнопотому, что он желает мира.

При капитализме перед художником и ученымоткрыты многие пути. Богатые люди могутследовать своим склонностям, небогатые -- искатьбогатых покровителей, или работать вгосударственных учреждениях, или же попробоватьжить продажей своих работ. Каждый из путей имеетсвои опасности, в особенности два последних.Вполне может случиться так, что тот, кто несет илимог бы нести человечеству новые ценности, будетстрадать от нужды и бедности. Но нет способовэффективно предотвратить такую возможность.Творческий дух -- это дух новаторства. Он долженстремиться вперед, разрушать старое и заменятьего новым. Невозможно облегчить ему тяжесть этойзадачи; если бы удалось, он перестал бы бытьпервопроходцем. Прогресс нельзя организовать. [175*] Нетрудно увенчать лаврамигения, завершившего свои труды, с почестямизахоронить его останки и в память еговоздвигнуть монументы. Но невозможно сгладитьгению путь к исполнению своего предназначения.Общество ничем не может помочь прогрессу. Еслионо не обременило индивидуума цепями, если непоставило перед ним непреодолимых препятствий,оно сделало все, что можно ожидать от общества.Гений найдет путь для реализации своей свободы.

Национализация интеллектуальной жизни,неизбежная при социализме, должна сделатьневозможным всякий интеллектуальный прогресс.Можно обмануться тем, что в России вошло в модусовременное искусство. [162] Но эти новаторыначали работать еще до того, как Советы встали уруля. Будучи непризнанными ранее, они сталисотрудничать с Советами в надежде на признаниесо стороны нового режима. Большой вопрос, однако,смогут ли будущие новаторы сдвинуть их сзавоеванных ныне позиций. [163]

В утопии Бебеля общество признает толькофизический труд. Искусству и наукам отведенытолько часы досуга. Благодаря этому, мыслитБебель, общество будущего "будет располагатьучеными и художниками всякого рода внеисчислимом множестве". В соответствии сличными склонностями они станут посвящать свойдосуг исследованиям и художественномутворчеству [176*].Бебель позволил себе поддаться филистерскомунедоброжелательству работников физическоготруда ко всем тем, кто не рубит лес и не носитводу. Для него все виды интеллектуального трудасуть простые шалости. Это выясняется из того, чтоон ставит их в один ряд с "товарищескимобщением". [177*] И все-таки нужноисследовать, мыслимо ли в этих условияхпредоставить духовному труду ту свободу, безкоторой он не может существовать.

Очевидно, что все работы в области науки иискусства, которые требуют времени, путешествий,приобретения технического образования изначительных материальных расходов, будутисключены. Но мы предположим, что можно посвятитьсебя литературе или музыке после окончаниядневных трудов. Далее мы предположим, что такаядеятельность будет защищена от зловредноговмешательства со стороны хозяйственныхруководителей, которые могли бы, например,переводить непопулярных авторов в отдаленныеместа, и что с помощью преданных друзей литераторили композитор может наскрести денег, чтобызаплатить государственной типографии запубликацию небольшого тиража. Таким способом онможет даже преуспеть в издании небольшогопериодического органа, а может быть даже ворганизации небольшого театра. [178*]Но все эти начинания должны будут выдерживатьтяжелую конкуренцию с официальным субсидируемымискусством, а к тому же хозяйственные властимогут в любой момент прикрыть все дело. Неследует забывать, что во власти хозяйственныхруководителей будет установление условийиздания. Никакой цензор, император иди папаРимский никогда не обладали такой властью дляподавления интеллектуальной свободы, каксоциалистическое общество.

Принято считать, что при социализме индивидуумбудет лишен свободы, а социалистическое обществостанет тюремным государством. В этих выраженияхсодержится ценностный приговор, лежащий запределами научного анализа. Наука не можетрешать, является ли свобода благом, злом илиадиафорой. [165]Предметом исследования может быть только вопрос:в чем состоит свобода и где она пребывает?

Свобода есть понятие социологическое. Не имеетсмысла применять его к ситуациям внеобщественных связей, что легко видеть на примерепутаницы, порождаемой знаменитым противоречиеммежду свободой и волей. Жизнь человека зависит отприродных условий, которые он не властенизменить. В этих рамках он живет и умирает, ипоскольку они не подвластны его воле, он вынужденим подчиняться. С ними сообразуется все, что бы онни делал. Траектория брошенного камня предписаназаконом природы. Когда человек ест и пьет,процессы в его организме также обусловленыприродой. Наши представления о непоколебимых ине поддающихся воздействию законах природы -- этопопытка выразить зависимость хода событий в миреот определенных объективных отношений междуявлениями. Эти законы господствуют над жизньючеловека, они полностью охватывают его. Егожелания и его действия мыслимы только в этихпределах. Нет свободы ни внутри природы, нивопреки природе.

Общественная жизнь также является частьюприроды, и в рамках ее господствуют неизменныезаконы природы. Действие и результаты действияобусловлены этими законами. Если мы говорим, чтосвобода определяется волей человека иобщественными условиями, то при этом вовсе непредставляем человека независимым от законовприроды: значение понятия свободы совершенноиное.

Здесь не идет речь о проблеме внутреннейсвободы. Мы исследуем проблему внешней свободы.Первая есть проблема происхождения волевыхактов, вторая -- проблема осуществления действий.Каждый человек зависит от поведения окружающих.Их действия влияют на него множеством способов.Если он вынужден допустить, чтобы с нимобращались как с существом, лишенным собственнойволи, если он не может помешать тому, чтобы егожелания попирались, он должен чувствоватьодностороннюю зависимость от окружающих, и тогдаон говорит, что он не свободен. Если он слабее, онвынужден приспосабливаться к насилию с ихстороны.

В условиях сотрудничества эта односторонняязависимость становится обоюдной. И до тех пор,пока каждый действует как член общества, онобязан приноравливаться к воле окружающих. Приэтом каждый зависит от других не больше, чем онизависят от него. Вот что мы понимаем под внешнейсвободой. Это положение индивидуума в рамкахобщественной необходимости, предполагающей, содной стороны, ограничение свободы индивидуума вотношении к другим, а с другой -- ограничениесвободы других в отношении к нему.

Можно это пояснить примером. Наниматель прикапитализме выглядит как обладатель большойвласти над наемными работниками. Прием человекана работу, способ использования, размер оплаты,увольнение -- все зависит от его решения. Но этаего свобода, так же как соответствующаянесвобода других, -- только видимость. Поведениенанимателя по отношению к наемным работникаместь только часть социального процесса. Еслистиль его отношений с наемным работником несоответствует общественной оценке достоинствпоследнего, возникают последствия уже длянанимателя. Он, разумеется, может вести себя снаемным работником скверно, но при этом ему же ипридется расплачиваться за свой произвол. Именнов этой мере наемный работник и являетсязависимым. Но эта зависимость не выше, чемзависимость каждого из нас от наших соседей. Ведьдаже там, где законы строго исполняются, каждый,кто готов расплатиться за свое поведение, воленразбить нам окна или поколотить нас.

Строго говоря, при таком подходе совершеннопроизвольные социальные действия простоневозможны. Даже восточный деспот, который, какпредставляется, волен делать что угодно с жизньюзахваченных врагов, должен учитывать результатсобственных действий. Конечно, в различныхситуациях за удовольствие произвольногодействия приходится платить по-разному. Никакиезаконы не защитят нас от людей, враждебностькоторых столь велика, что они готовы принятьлюбые последствия своих действий. Но в целом,если законы достаточно строго карают занарушение нашего спокойствия, мы чувствуем себядо известной степени независимыми от дурныхнамерений окружающих. Историческое смягчениеуголовных законов следует приписать неулучшению нравов и не декадансу законодателей,но лишь тому, что люди приучились сдерживатьсебя, памятуя о последствиях, и это даловозможность смягчить наказания, не ослабляя ихсдерживающей силы. Сегодня угрозакраткосрочного тюремного заключения болееэффективно сдерживает преступления противличности, чем некогда это делала виселица.

Там, где точные денежные расчеты даютвозможность полностью учесть последствиядействий, не остается места для произвола. Еслимы позволим себе увлечься модными воздыханияминад бессердечием нашего времени, которое всепереводит на язык шиллингов и пенсов, мы упустимиз виду, что как раз эта увязка наших поступков сденежным доходом служит обществу наиболеесильным заслоном от произвола. Именно такогорода установления ставят потребителя, с однойстороны, и предпринимателя, капиталиста,землевладельца, рабочего, т. е. всех, работающихдля удовлетворения рыночного спроса, -- с другой,в зависимость от общественного сотрудничества.Только полная неспособность понять взаимностьэтих отношений может привести к вопросу о том,зависит ли должник от своего кредитора иликредитор от должника. На самом деле каждый здесьзависит от другого, и того же рода отношениясуществуют между продавцом и покупателем,нанимателем и работником. Принято сожалеть о том,что сегодня из деловой жизни изгнаны личныемотивы и всем правят деньги. На деле этосожаление о том, что в чисто экономической сфередеятельности нет места причудам и пристрастиям идейственны только те соображения, которыхтребует общественное сотрудничество.

В этом и состоит внешняя свобода человека -- оннезависим от произвольной власти других. Такаясвобода не входит в перечень естественных прав.Она возникает в ходе общественного развития истановится совершенной благодаря зреломукапитализму. Человек докапиталистических времензависел от "доброго господина" и нуждался вего благорасположении. Капитализм не признаеттаких отношений. Он прекращает деление обществана деспотических властителей и бесправных рабов.Все отношения становятся материальными ибезличными, они поддаются вычислению ипредоставляют выбор. Капиталистический денежныйрасчет низводит свободу из области мечты вреальность.

Когда люди обретают свободу в чистоэкономических сферах жизни, они начинаютстремиться к ней повсюду. Одновременно сразвитием капитализма вдут попытки изгнать изгосударственной жизни всякий произвол и всеформы личной зависимости. Добиться юридическогозакрепления личных прав гражданина, максимальносузить возможности произвола со стороныдолжностных лиц -- таковы цели движения загражданскую свободу. Оно требует неблагорасположения, но прав. И оно изначальнопризнает, что для реализации этих требованийнеобходимо как можно более жесткое ограничениевозможности государства господствовать надиндивидуумом. Свобода, с его точки зрения, естьсвобода от государства.

Государство -- аппарат насилия, обслуживающийправительство -- не опасно для свободы толькотогда, когда его действия подчинены ясным,однозначным, универсальным правилам или когдаони следуют принципам, которые управляют всякойработой ради прибыли. Первая ситуацияскладывается, когда государство действует набазе законности, -- ведь законы связывают судью иузко ограничивают его "игровое поле". Втораяситуация возникает при капитализме, когдагосударство действует как предприниматель,подчиняясь тем же законам и сообразуясь с теми жеусловиями, что и другие предприниматели,работающие ради прибыли. За пределами этих двухвариантов невозможно защититься от произвольныхдействий государства ни законами, ни каким-либоиным способом; индивидуум беззащитен передрешениями должностных лиц. Он не можетпредусмотреть последствия своих действий,поскольку не знает, как к ним отнесутся те, откого он зависит. Это и есть отрицание свободы.

Принято рассматривать проблему внешнейсвободы как проблему большей или меньшейзависимости индивидуума от общества [179*]. Но политическаясвобода не есть вся свобода. Чтобы человек могбыть свободным, недостаточно иметь возможностьделать что-либо безвредное для других и при этомне бояться помех со стороны правительства илиобщества. Нужно также иметь возможностьдействовать, не опасаясь непредвиденныхсоциальных последствий. Только капитализмгарантирует эту свободу, открыто подчиняя всевзаимные отношения холодному безличномупринципу обмена -- du ut des [166].

Обычно социалисты пытаются отвергнутьаргументы в пользу свободы утверждением, что прикапитализме только собственник свободен.Пролетарий не свободен, поскольку он должентрудом поддерживать свое существование. Нельзяпредставить себе более непродуманногопредставления о свободе. Человек должентрудиться, поскольку его потребности выше, чем удиких животных, и это в природе вещей.Собственники могут жить, не подчиняясь этомуправилу, благодаря доходу, извлекаемому ими изобщественной организации труда без ущерба длякого-либо, в том числе и не имеющих собственности.Эти последние и сами получают выгоду отсуществующей общественной организации труда,поскольку сотрудничество делает труд болеепроизводительным. Только обеспечив дальнейшееувеличение производительности труда, социализммог бы ослабить зависимость индивидуума отусловий жизни. Если же он не может этого сделать,если он, напротив, уменьшает производительностьтруда, то тем самым он уменьшает и свободучеловека от природы.

Идея неизменности очень полезна длятеоретического умозрения. Но в реальном мире небывает неизменных состояний. Условияэкономической деятельности изменяютсянепрерывно, и человек не может воспрепятствоватьэтим изменениям.

Воздействия, приводящие экономику в постоянноедвижение, могут быть подразделены на шестьбольших групп. В первую очередь и как важнейшиедолжны быть выделены изменения в природномокружении. Здесь имеются в виду не только всеизменения климата и других природных условий,которые происходят сами собой, помимочеловеческой деятельности, но также и теизменения, которые порождаются человеком, такие,как истощение почвы, оскудение лесных илиминеральных ресурсов. На втором месте находятсяизменения в численности и составе населения,затем изменения в величине и распределениикапитала, затем изменения в техникепроизводства, затем изменения в общественнойорганизации труда и наконец изменения спроса [180*].

Среди всех перечисленных причин измененийнаиболее важна и фундаментальна первая.Предположим, что социалистическое обществоокажется способным регулировать рост населенияи спрос на товары, и таким образом устранитнарушения экономического равновесия, вызываемыеэтими факторами. В таком случае можно было бы недопустить изменений и других условийхозяйствования.

Но социалистическое общество никогда не сможетвлиять на природные условия экономическойдеятельности. Природа не приспосабливается кчеловеку. Человек должен приспосабливаться кприроде. Даже социалистическому обществупридется считаться с природными изменениями; емупридется учитывать последствия стихийныхкатастроф. Ему придется считаться с тем, чтодоступные природные ресурсы не бесконечны.Природные возмущения будут вторгаться в мирноетечение его дел. Не в большей степени, чемкапитализм, он может рассчитывать нанеизменность.

Наивному социалисту кажется, что в миредовольно всего, чтобы сделать каждого счастливыми удовлетворенным. Нехватка и дороговизна благпроистекают только из нелепого общественногоустройства, которое, с одной стороны,ограничивает преумножение производительных сил,а с другой -- в результате неравенства враспределении дает слишком много богатым ислишком мало беднякам. [181*]

Мальтусовский закон народонаселения и законубывающей отдачи кладут конец этой иллюзии. Ceterisparibus [168],рост населения выше некоей определеннойвеличины не сопровождаются пропорциональнымростом богатства: если эта точка пройдена,производство на душу населения начинаетсокращаться. Достигло ли уже производствоэтой точки -- частный вопрос, и не следует имподменять принципиальной постановки проблемы.

По отношению к этому рассуждению социалистызаняли разные позиции.

Некоторые просто отвергли его. На протяжениивсего XIX века едва ли какой-либо другой авторподвергался таким нападкам, как Мальтус. ПисанияМаркса, Энгельса, Дюринга и многих других полныпоношений "попа" Мальтуса [182*]. [169] Но они не опровергли его. Нынедискуссию по поводу закона народонаселенияможно считать закрытой. Закон убывающей отдачисегодня никем не оспаривается; значит, нет нуждыобращать внимание на тех авторов, которые либоотрицают, либо просто игнорируют это учение.

Другие социалисты верят, что можно развеять всесомнения ссылкой на беспримерный ростпроизводительности, который будет иметь местопосле обобществления средств производства. Нестанем обсуждать здесь реалистичность этой идеи;даже если так оно и будет, все-таки нужносчитаться с тем, что в каждый данный моментсуществует некая оптимальная численностьнаселения, превышение которой должно породитьсокращение душевого производства. Если уж такхочется опровергнуть действенность законовнародонаселения и убывающей отдачи, следуетдоказать, что каждый, рожденный сверхоптимальной численности населения, принесет ссобой столь большой рост производительноститруда, что душевое производство с его появлениемне сократится.

Третья группа удовлетворяется темсоображением, что с распространениемцивилизации и разумного образа жизни, сувеличением благосостояния и повышениемжизненных притязаний рост населениязамедляется. При этом они игнорируют тот факт,что рождаемость сокращается не в силу подъемауровня жизни, а из-за "моральныхограничений", и что стимулы к ограничениюрождаемости исчезают в тот момент, когда семьяперестает требовать самопожертвования, .так какзаботу о детях берет на себя общество. Это всущности та же самая ошибка, в которую впал Годвин [170],когда решил, что существует "закончеловеческого общества", который ограничиваетчисленность населения наличием средствсуществования. Мальтус выявил природу этогозагадочного "закона". [183*]

Социалистическое общество невообразимо безпринудительного регулирования роста населения.Социалистическое общество должно располагатьвластью предотвращать рост или сокращениенаселения сверх определенных границ. Оно должностремиться к поддержанию населения наоптимальном, с точки зрения душевогопроизводства уровне. Как и всякое иное общество,оно должно считать злом как перенаселенность,так и недонаселенность. А поскольку в нем небудут действовать те мотивы, которые вчастнособственнических системах приводят всоответствие уровень рождаемости и доступностьсредств существования, государство будетвынуждено взять на себя регулирование этогодела. Не будем здесь обсуждать, как именно онобудет это делать. Не входит в нашу задачу ивопрос, будет ли социалистическое общество припроведении соответствующих мероприятийпреследовать также цели евгеники и чистоты расы.Но вполне достоверно, что если социалистическоеобщество и сможет обеспечить "свободулюбви", то уж никоим образом не "свободудеторождения". Право на существование каждогорожденного может быть обеспечено только припредотвращении нежелательных родов. Всоциалистическом обществе, как и в любом другом,будут те, для кого "на великом пиршествеприроды не приготовлено места" и кому прикажутудалиться как можно скорее. Никакое негодование,которое способны возбудить эти слова Мальтуса,не изменит этого положения.

Принцип распределения потребительских благ всоциалистическом обществе исключает свободныеизменения спроса. Если бы были возможныэкономические расчеты, а значит, хотя быприблизительное определение расходов напроизводство, тогда в рамках выделенных емуединиц потребления индивидуум мог бы требоватьто, что ему нравится. Каждый мог бы выбрать длясебя наиболее желанное. При этом возможно, что всилу злонамеренности части директоровпредприятий некоторые товары были бы оцененывыше, чем следует. Либо на них отнесли бынепропорционально большую часть накладныхрасходов, либо цена оказалась бы завышенной из-заприменения неэкономичных методов производства,но потребители не знали бы иного способа защиты,кроме политической антиправительственнойагитации. При этом до тех пор, пока они пребывалибы в меньшинстве, им все равно не удалось бы ниулучшить методы производства, ни внести поправкив калькуляции. Но в любом случае то, что немалаядоля факторов производства измерима и чтоблагодаря этому вопрос может быть относительноотчетливо сформулирован, уже было бы для нихподдержкой.

Но поскольку при социализме никакие такиекалькуляции невозможны, все проблемы спросадолжны быть оставлены на долю правительства.Граждане в целом смогут влиять на них так же, какна другие стороны правительственной политики.Индивидуум будет обладать соответствующимвлиянием в той степени, в какой он участвует вформировании общей воли. Меньшинству придетсясклониться перед волей большинства. И системапропорционального представительства, которая посвоей природе пригодна только для выборов исовершенно не годится для принятия конкретныхрешений, их не защитит.

Общая воля, т. е. воля тех, кто сумел оказаться увласти, возьмет на себя те функции, которые всвободной экономике выполняются спросом. Неиндивидуум, а правительство будет решать, какиеименно нужды являются наиболее настоятельными ив силу этого подлежат удовлетворению в первуюочередь.

По этой причине спрос будет намногооднообразней и гораздо менее изменчив, чем прикапитализме. Силы, которые при капитализмепостоянно изменяют спрос, при социализме будутотсутствовать. Как же смогут получить признаниеинновации, отклоняющиеся от традиционнопринятых идей? Как смогут новаторы увлечь массыпрочь от наезженной колеи? Захочет либольшинство отказаться от излюбленных обычаевсвоих предков ради чего-то лучшего, но пока ещенеизвестного? При капитализме, где каждыйиндивидуум в рамках своих средств можетформировать потребительскую корзину, достаточноубедить в преимуществе новых методов одного илинескольких. Остальные постепенно начнутследовать их примеру. Это постепенное принятиеновых способов удовлетворения особеннооблегчается фактом неравенства доходов. Богатыепринимают новшество и привыкают к нему. Такустанавливается мода, которой следуют остальные.Как только богатые слои усвоили определенныйобраз жизни, у производителей появляется стимулулучшать методы производства, так что рано илипоздно бедные получат возможность двигаться темже путем. Таким образом роскошь способствуетпрогрессу. "О промышленном нововведении:сначала это каприз избранного, затем ужепотребность публики и наконец частьнеобходимого. Ведь то, что считается роскошьюсегодня, делается необходимостью завтра" [184*]. Роскошь прокладывает дорогупрогрессу: она развивает скрытые потребности ипорождает в людях неудовлетворенность. Еслиморалисты, осуждающие роскошь, желают бытьпоследовательными, им следовало быпроповедовать сравнительно бедную желаниямилесную жизнь дикарей как конечный идеалцивилизации.

Участвующие в производстве производительныеблага рано или поздно изнашиваются. Это верно нетолько для тех благ, которые образуют оборотныйкапитал, но также и для тех, которые образуютпостоянный капитал. Они также -- рано или поздно-- окончательно потребляются в процессепроизводства. Чтобы сохранить капитал в том жеразмере или увеличить его, необходимы постоянныеусилия тех, кто управляет производством.Необходимо заботиться, чтобы потребленныекапитальные блага вовремя замещались, исоздавался новый капитал. Капитал ведь невоспроизводит себя сам.

В совершенно неизменяемой экономическойсистеме эта операция не требует особенного дарапредвидения. Там, где все неизменно, не столь ужтрудно установить, что именно утратилоработоспособность и что нужно сделать для егозамены. В условиях изменчивости все иначе. Здесьпостоянно меняются как направлениепроизводства, так и используемые в нем процессы.Здесь не достаточно заменить отработавший своезавод или исчерпанный запас полуфабрикатованалогичными благами: другие блага -- лучшие посвойствам или по крайней мере лучшесоответствующие новым условиям -- должны занятьих место либо обновление оборудования в однойотрасли производства должно быть ограничено,чтобы расширить за этот счет или создать зановодругую отрасль. Такие сложные операцииневозможно осуществлять, не прибегая квычислениям. Калькуляция капитала невозможнабез экономических расчетов. В итоге перед лицомодной из самых фундаментальных проблемэкономической деятельности социалистическоеобщество, не располагающее средствамиэкономического расчета, должно оказатьсясовершенно беспомощным. При самом большомжелании оно не сможет установить такоесоотношение между производством и потреблением,чтобы ценность капитала по меньшей мере неубавлялась и чтобы потреблялось только то, чтосверх этого.

Но помимо этой, самой по себе непреодолимой,проблемы, проведение рациональной экономическойполитики в социалистическом обществе встретит идругие трудности.

Как поддержание, так и накопление капиталатребуют неких издержек. Нужно жертвоватьудовлетворением сегодняшних потребностей радибольшего удовлетворения, возможного в будущем.При капитализме жертвы приносят владельцысредств производства и те, кто ограничивает своепотребление, чтобы стать в будущем владельцемсредств производства. Грядущее преимущество, окотором они пекутся, достается не только им. Ониобязаны разделить его с теми, чей доходформируется трудом, поскольку, при прочих равныхнакопление капитала увеличивает предельнуюпроизводительность труда, а следовательно, изаработную плату. Преимущества, порождаемые тем,что они живут по средствам (т. е. не проедаюткапитал) и сберегают (т. е. увеличивают капитал),являются для них достаточным стимуломпродолжать в том же духе. И эти стимулы темсильнее, чем полнее удовлетворены их насущныепотребности. Ведь чем менее настоятельнысегодняшние потребности, которыми нужнопожертвовать ради будущего, тем легче приноситьжертвы. При капитализме поддержание и накоплениекапитала есть одна из функций неравногораспределения собственности и дохода.

При социализме поддержание и накоплениекапитала -- задача организованного общества,государства. Цели рациональной политики те же,что и при капитализме. Преимущества будутодинаковы для всех членов общества; издержкитакже будут одинаковыми. Распоряжение капиталомбудет принадлежать обществу: непосредственно --хозяйственным руководителям, в конечном итоге --всем гражданам. Им придется решать: производитьли больше инвестиционных или потребительскихтоваров; использовать ли более короткийпроизводственный цикл, приносящий меньшепродукта, или более длительный, но позволяющийпроизвести больше. Невозможно предсказать, какбудут вырабатываться эти решения большинством.Гадать в данном случае бессмысленно.Обстоятельства принятия решений будут весьмаотличны от тех, каковы при капитализме. Прикапитализме решение о необходимости сбереженийпринимают бережливые и процветающие люди. Присоциализме это будет заботой каждого, безразличий, в том числе бездельников и мотов. Надопомнить также, что стимулов, в виде обещаниябольшего благополучия завтра в обмен насегодняшние сбережения, не будет. Значит,откроются двери для демагогии. Оппозиция всегдабудет готова доказать, что необходимо большевыделить для немедленного потребления, аправительству будет трудно воздержаться отпродления своей власти с помощью щедрыхрасходов. Apres nous le deluge [171] -- староеправило правительств.

Знакомство с правительственным стилемкапиталовложений не укрепляет надежду набережливость будущего социалистическогоправительства. Как правило, новый капиталсоздается только за счет займов, т. е. за счетсбережений рядовых граждан. Крайне редко этоткапитал накапливается из налоговых поступленийили из других источников государственныхдоходов. В то же время есть множество примеровтого, как принадлежащие государству средствапроизводства обесцениваются из-за того, что радиэкономии текущих расходов проявляласьнедостаточная забота об их сохранении.

Бесспорно, что правительства социалистическихи полусоциалистических обществ нынешнего дняозабочены задачей ограничения потребления радирасходов, которые принято рассматривать какинвестиционные, нацеленные на образованиенового капитала. Как советское правительствоРоссии, так и нацистское правительство Германиирасходовали громадные средства на обороннуюпромышленность и на развитие импортзамещающихпроизводств. Часть необходимых для этой целикапиталов была получена от иностранных займов,но большая часть -- в результате ограничениявнутреннего потребления и инвестиций впроизводство потребительских товаров. Считатьли, что такая политика ориентирована насбережение и образование нового капитала,зависит от нашей оценки усилий по наращиваниювоенной мощи страны и обеспечению еенезависимости от импорта товаров. Сам по себе тотфакт, что потребление ограничено ради сооруженияразличного рода крупных заводов, несвидетельствует об образовании нового капитала.Этим заводам еще предстоит доказать в будущем,действительно ли они вносят вклад в улучшениеснабжения теми товарами, которые необходимы дляэкономического развития страны.

Из сказанного должно быть достаточно ясно, чтосоциализм, как и любая другая система, не можетзнать совершенной стабильности. Это невозможноне только в силу непрерывных изменений природныхусловий производства; помимо этого, работаютнеустанно силы динамики, изменяя численностьнаселения, спрос на товары и величинупроизводительного капитала. Нельзя представить,что эти факторы перестали действовать. Нет нуждыисследовать, действительно ли эти измененияприведут к изменениям в организации труда и втехнике производства, ибо раз уж экономическаясистема не может достичь состояния совершенногоравновесия, не имеет значения, будут линеобходимые инновации на деле внедрены в жизнь.Когда все бурно изменяется, все вообще являетсяинновацией. Даже повторение прежнего -- тожеинновация, потому что в новых условиях оно дастновые результаты. Последствия старого будутвполне новыми.

Но это ни в малой степени не означает признаниясоциализма прогрессивной системой.Экономические изменения и экономическийпрогресс вовсе не одно и то же. Из того, чтоэкономическая система не является стационарной,не следует, что она совершенствуется. Изменения вэкономике становятся необходимыми в силуизменений условий экономической деятельности.Экономический прогресс, однако, являетсярезультатом только определенным образомнаправленных изменений, а именно тех, которыеустремлены к цели всякой экономическойдеятельности -- к наибольшему возможномубогатству. Такая концепция прогресса вполнесвободна от влияния субъективных суждений. Когдабольшее или то же самое число людей становятсялучше обеспеченными, тогда экономическаясистема прогрессирует. То, что из-за трудностейизмерения ценности нельзя точно измеритьстепень прогресса и что никоим образом нельзяувериться, что прогресс делает человека болеесчастливым, -- вопросы, которые нас здесь незаботят.

Есть много способов достижения прогресса.Может быть усовершенствована организация труда.Может быть сделана более эффективной техникапроизводства. Может возрасти величина капитала.Короче, многие пути ведут к этой цели. [185*] Сможет ли социалистическое обществовоспользоваться ими?

Допустим, что оно доверит управлениепроизводством наиболее подходящим людям. Но какони, при всем их таланте, смогут действоватьрационально, если не будут иметь возможностисчитать, делать расчеты? Из-за одного этогосоциализм обречен на гибель.

В любой экономической системе, пребывающей впроцессе изменений, вся экономическаядеятельность ориентируется на будущее, котороеточно не предопределено. А значит, она связана сриском. Она по необходимости спекулятивна.

Подавляющее большинство людей, не умеющихорганизовать успешную спекуляцию, а такжесоциалистические авторы всех мыслимых оттенковговорят о спекуляции очень дурно. Литератор ибюрократ, одинаково чуждые атмосфере деловойактивности, переполняются завистью и гневом,когда думают о богатых спекулянтах и удачливыхпредпринимателях. Их негодованию мы обязаны тем,что многие экономисты положили массу трудов,чтобы ввести неуловимые различия междуспекуляцией, с одной стороны, и "законнойторговлей", "создающим ценностипроизводством" и т. п. -- с другой. [186*] На самом деле всякаяэкономическая деятельность за пределамистационарных условий есть спекуляция. Междуработой скромного ремесленника, который обещаетв течение недели изготовить пару обуви позаранее оговоренной цене, и разработкой угольнойшахты, которая лишь годы спустя начнет поставку,различие лишь в мере. Даже те, кто вкладываетденьги в золотообрезные ценные бумаги [173],приносящие фиксированный процент, предаютсяспекуляции независимо от надежности будущегодохода. Они покупают деньги с поставкой вбудущем, так же как спекулянты хлопком покупаютего с отсроченной поставкой. [174] Экономическаядеятельность спекулятивна по необходимости, ибооснована всегда на неопределенном будущем.Спекуляция представляет собой связь междуизолированными экономическими действиями иэкономической деятельностью общества в целом.

Принято приписывать пресловутуюнеэффективность правительственных предприятийтому, что занятые там не заинтересованы вдостаточной степени в результатах собственноготруда. Если бы было возможно просветить каждогогражданина настолько, чтобы он осознал связьмежду собственным трудом и общественным доходом,часть которого принадлежит ему, если бы егохарактер можно было изменить настолько, чтобы онникогда не поддавался лени, тогдаправительственные начинания оказались бы неменее производительными, чем частные. Врезультате проблема обобществленияпревращается в этическую проблему. Чтобысоциализм стал возможен, нужно всего лишьвырвать людей из состояния невежества иаморальности, куда их погрузила ужасная эпохакапитализма. Пока этого достичь не удалось,необходимо использовать все формы поощрений,чтобы сделать людей более усердными.

Уже было показано, что при социализмепроизводительность труда должна упасть из-заотсутствия адекватных стимулов, которые могли быподтолкнуть индивидуума к преодолениютягостности труда. Эта проблема неизбежна дажепри неизменных условиях. В условиях динамикивозникает другая проблема -- спекуляции.

В системе с частной собственностью на средствапроизводства спекулянт в высшей степенизаинтересован в результатах спекуляции. В случаеуспеха это в первую очередь его успех. Вслучае неудачи это его убытки. Спекулянттрудится для общества, но на нем лично успех илинеудача отзывается неизмеримо сильнее, чем наобществе в целом. Вес прибыли или убыткаотносительно его средств много выше, чемотносительно средств общества. Чем успешнееспекуляция, тем больше средств производства вего распоряжении, тем больше его влияние на делаобщества. Чем менее успешны спекуляции, темменьше его собственность, тем меньше влияние надела. Если в результате спекуляции он теряет всесостояние, он совершенно исчезает из списка тех,кто призван к руководству делами общества.

При социализме все иначе. Здесь руководительотрасли заинтересован в прибылях и убытках ровностолько же, как и любой из миллионов граждан, --пропорционально своей доле в общественномбогатстве. От его действий зависит судьба всего.Он -может привести страну к расцвету. Он же можетввергнуть ее в нужду и нищету. Его гений можетобеспечить процветание своему народу. Егонеспособность или безразличие могут привестинарод к разрушению и упадку. В его руках, как вруках Бога, и богатство, и нищета. Он должен знатьвсе, имеющее значение для общества. Его суждениядолжны быть безошибочными; он должен обладатьспособностью правильно оценивать условияотдаленного прошлого и будущих веков.

Неоспоримо, что для торжества социализмауправление земными делами должно взять в рукивсеведущее и всесильное божество. Пока этого неслучилось, не стоит ждать, что люди с готовностьюдаруют эту роль кому-либо из своих рядов. Всемреформистам следует учитывать тотфундаментальный для общественной жизни факт, чтоу каждого человека свой разум и своя воля. Неприходится ожидать, что люди неожиданно, пособственной доброй воле, навсегда превратятся впассивные орудия кого-либо одного из них,даже если он будет самым мудрым и самым лучшим.

До тех пор, пока передача управления всемиделами в руки одного человека исключена, нужноприбегать к решениям большинства в комитетах, нагенеральных ассамблеях и как последнее средство-- большинства всего голосующего населения. Ноздесь возникает опасность, которая всегданавлекает беду на коллективистские начинания, --упадок инициативы и чувства ответственности.Инновации не проходят, потому что нельзядобиться соответствующего одобрения у правящегобольшинства.

Положение вещей не улучшится, если из-заневозможности возложить все решения наотдельного человека или единственный комитетделегировать их бесчисленным подкомитетам. Всетакие подкомитеты будут уполномоченными высшейвласти, что неизбежно в силу самой природысоциализма как экономической системы,работающей по единому плану. Они непременнобудут связаны инструкциями верховной власти, аэто само по себе плодит безответственность.

Всем известно, как выглядит аппаратсоциалистического управления: бессчетноемножество чиновников, каждый из которыхревностно защищает свое положение, свою сферудеятельности от вмешательства других и в то жевремя ожесточенно старается спихнутьответственность на кого-либо другого.

При всей своей официозности такая бюрократиядает классический пример бездеятельности. Приотсутствии внешних стимулов ничто не шелохнется.К национализированным предприятиям,существующим в среде преимущественно частнойпромышленности, все стимулы к улучшениюпроизводства приходят от тех предпринимателей,которые рассчитывают извлечь прибыль какпоставщики полуфабрикатов и машин. Руководителиобщественных предприятий обновляютпроизводство, если вообще обновляют, крайнередко. Они ограничиваются имитацией того, чтопроисходит на аналогичных частных предприятиях.И если национализировать все предприятия, вывряд ли услышите хоть слово об улучшениях иреформах.

Одно из важных заблуждений социализма состоитв убеждении, что акционерные компаниипредставляют собой предварительную стадиюсоциализма. При этом ссылаются на то, чторуководители акционерных компаний не являютсявладельцами средств производства и тем не менеепредприятия под их руководством процветают. Еслифункцию владельца будет исполнять вместоакционеров общество, положение вещей неизменится. Директора компаний не будут работатьна общество хуже, чем на акционеров.

Представление, что в акционерной компаниифункцию предпринимательства несут лишьакционеры, а все органы управления компаниейдействуют только как наемные служащиеакционеров, пропитывает также юридическую науку.Была даже попытка положить его в основуправового регулирования акционерных компаний.Это представление ответственно за фальсификациюделовых идей, на которых базировалось созданиеакционерных компаний, за то, что поныне ненайдена юридическая форма, которая бы позволилаакционерным обществам работать без трений, и зато, что система компаний повсюду страдает оттяжких злоупотреблений.

На самом деле нет и никогда не было акционерныхкомпаний, которые бы соответствовали идеалу,созданному этатистски ориентированнымиюристами. Успех всегда сопутствовал только темкомпаниям, директора которых были личнозаинтересованы в их процветании. Жизненная силаи эффективность акционерных обществ лежат впартнерстве между менеджерами, имеющими властьраспоряжаться хотя бы частью акционерногокапитала, и остальными акционерами. Только когдадиректора заинтересованы в процветании компаниитак же, как всякий собственник, только когда ихинтерес совпадает с интересом держателей акций,тогда дело ведется в интересах акционерногообщества. Когда же интересы директоров отличныот интересов части, или большинства, или дажевсех акционеров, дело ведется в направлении,противоположном интересам компании. Во всехакционерных компаниях, еще не задушенныхбюрократизмом, те, кто обладает реальной властью,всегда ведут дело в собственных интересахнезависимо от того, совпадают ли они с интересамиакционеров или нет. Необходимой предпосылкойпроцветания компаний является выделение большойдоли прибылей предприятия тем, кто им реальноуправляет, чтобы для них была чувствительнавсякая неудача предприятия. Во всех процветающихакционерных компаниях такие люди независимо отих легального статуса оказывают решающеевлияние на ход дел. Акционерные компании обязаныуспехом не тому главному управляющему, которыйнапоминает по стилю мышления государственногочиновника, да зачастую и является бывшимгосударственным чиновником, важнейшее качествокоторого -- умение строить хорошие отношения свласть имущими. Основа успеха -- менеджер, которыйзаинтересован в деле как акционер, сочетаеткачества основателя дела и его движущей силы.Такие люди приносят успех акционерным компаниям.

Социалистическо-этатистская теория, конечно,не признает этого. Она норовит загнатьакционерные компании в такую юридическую форму,которая их иссушит. Она отказывается видеть вруководителях компаний что-либо иное, кромедолжностных лиц, ибо этатисты склонны видеть мирнаселенным исключительно чиновниками. Этатизмвместе с организованными в профсоюзы служащими ирабочими с негодованием борется против большихокладов менеджеров, как будто бы прибылипредприятий возникают сами собой и уменьшаютсяна величину жалованья должностным лицам.Наконец, эта теория оборачивается противакционеров. Новейшая доктрина "в светеразвития представлений о честной игре" несчитает определяющими интересы акционеров.Предпочтение отдается "интересам иблагополучию предприятия, а именно егоэкономической, юридической и социологическойустойчивой самоценности и его независимости отизменчивого большинства изменчивыхакционеров". Для администрации компаний хотятсоздать такие формы власти, при которых они сталибы независимыми от воли тех, кто предоставилбольшую часть акционерного капитала [187*].

То, что главная роль в управлении успешнымиакционерными обществами принадлежит мотивамальтруизма или чему-то в этом роде, -- басня.Попытки построить правовое регулированиеакционерных компаний на основе иллюзорногоидеала этатистской хозяйственной политики несумели все же превратить акционерные общества вкусочек столь желанной "управляемойэкономики"; тем не менее они сумели причинитьвред акционерной форме предприятия.

Выше мы уже показали трудности, возникающие присоздании социалистического порядка в экономике.В социалистическом обществе невозможенэкономический расчет, а значит, нельзя бытьуверенным в величине издержек и прибыли илииспользовать калькуляции для контроля операций.Одного этого достаточно, чтобы считать социализмнереализуемым. Но существует и другаянеразрешимая трудность на пути социализма.Невозможно найти такую организационную форму,при которой экономические действия индивидуума,не зависящие от сотрудничества с другимигражданами, не сделали бы пустышкой егоответственность за риск. Таковы две проблемы, ипока они не решены, создание социализмапредставляется невозможным, разве что в видесовершенно неизменного общества.

Этим фундаментальным вопросам до сих поруделялось слишком мало внимания. Первый почтиполностью игнорировался, поскольку трудно былоотрешиться от идеи использовать рабочее времякак надежный измеритель ценности. И даже многиеиз тех, кто осознает несостоятельность трудовойтеории ценности, продолжают верить в возможностьизмерения ценности. Это доказываетсямногочисленными попытками открыть масштабценности. Необходимо было осознать истиннуюприроду отношений обмена, выражающуюся врыночных ценах, чтобы прийти к пониманиюпроблемы экономического расчета.

Существование этой важной проблемы могло бытьоткрыто только методами современнойсубъективной теории ценности. В повседневнойжизни, где экономика хотя и сползает ксоциализму, но все еще не стоит полностью насоциалистической почве, проблема непредставляется столь настоятельной, чтобыпривлечь общее внимание.

Со второй проблемой все было иначе. По мерерасширения социализированного сектора всебольше внимания уделялось скверным деловымрезультатам национализированной имуниципализированной промышленности. Источниктрудностей способен заметить и ребенок. Так чтонельзя сказать, что эта проблема осталась в тени.Но подходы к ее решению были плачевнонеадекватными. Ее органическая связь с природойсоциалистического предприятия была истолкованапросто как проблема подбора служащих. Не былопонято то, что даже самые одаренные, с наилучшимиволевыми данными люди не в силах преодолетьпроблемы, создаваемые социалистическимуправлением в промышленности.

Для большинства социалистов понимание этихпроблем затруднено не только их приверженностьютрудовой теории ценности, но и всемпредставлением о природе экономическойдеятельности. Они не в силах осознатьнеизбежность постоянных изменений производства:их концепции социалистического общества всегдастатичны. В своей критике капитализма они неупускают экономического прогресса и яркоизображают те трения, которые возникают врезультате изменений в экономике. Но похоже, чтодля них не только трения, но и сами изменения естьисключительное свойство капитализма. Вблаженном царстве будущего все будетразвиваться вне движения или без трения.

Лучше всего это видно на примере изображенийпредпринимателя в социалистической литературе.Очевидно же, что в центре любого анализакапиталистического порядка должен быть некапитал и не капиталист, а предприниматель. Носоциализм, в том числе марксистский социализм,видит в предпринимателе нечто чужеродноепроцессу производства: его единственная забота --присвоение прибавочной стоимости. Достаточноэкспроприировать этих паразитов, чтобы возниклосоциалистическое общество. Перед Марксом и в ещебольшей степени перед многими другимисоциалистами витают воспоминания обосвобождении крестьян и уничтожении рабства. Новсе они не могли понять, что положениефеодального лорда совсем не то же, что положениепредпринимателя. Феодальный властитель не влиялна производство. Он стоял вне процессапроизводства, и только когда все заканчивалось,появлялся с требованием своей доли дохода. Нотам, где помещик и рабовладелец руководилипроизводством, они сохранили положение и послеуничтожения рабства и крепостного права. Ихдействительные экономические функции неизменились оттого, что работники получили правона полный продукт труда. Ведь предпринимательвыполняет функции, которые сохранятся даже всоциалистическом обществе. Этого социалисты невидят или отказываются видеть.

Характерное для социалистов непониманиепредпринимательства вырождается видиосинкразию к спекуляции. Даже Маркс, невзираяна все свои хорошие намерения, в этом вопроседвижется "мелкобуржуазным" фарватером, апоследователи еще и превзошли его. Всесоциалисты просмотрели тот факт, что даже всоциалистическом обществе каждомуэкономическому действию противостоитнеопределенность будущего и что его экономическиепоследствия не ясны, даже если оно техническивполне успешно. В неопределенности, котораяведет к спекуляции, они видят лишь последствияанархии производства, тогда как на деле эторезультат изменчивости экономическихобстоятельств.

Множество людей не способно осознать, что вэкономической жизни постоянны только изменения.Существующий порядок вещей рассматривается каквечный: как было, так и должно остаться. Но еслидаже они могли бы усвоить, что ????? ??? [175], они все равно были бы беспомощныперед встающими проблемами. Предвидеть идействовать с расчетом на будущее, следоватьновыми путями -- всегда дело немногих, лидеров.Социализм -- это экономическая политика толпы,масс, лишенных понимания природы экономическойдеятельности. Социалистическая теория естьрезультат их подхода к экономическим вопросам.Она создана и поддерживается теми, для когоэкономическая жизнь враждебна, кто не понимаетее.

Среди .социалистов только Сен-Симон понимал донекоторой степени место предпринимателей вкапиталистической экономике. В результате емучасто отказывают в праве числиться социалистом.Остальные совершенно не могли понять, что и всоциалистическом обществе сохранитсянеобходимость в функции, которую выполняютпредприниматели в капиталистическом обществе.Особенно отчетливо это отражено в работахЛенина. По Ленину, труд, который при капитализмевыполняют все те, кому он отказывает в правеназываться "трудящимися", может быть сведенк "контролю над производством ираспределением" и "учету труда ипродукции". Эти операции легко могут бытьвыполнены "вооруженными рабочими, поголовновооруженным народом" [188*].Ленин вполне оправданно отделяет эти функции,выполняемые "капиталистами и чиновниками",от труда технически подготовленного высшегоперсонала, не упустив при этом возможностивыказать презрение к научно подготовленнымработникам, столь характерное длямарксистско-пролетарского снобизма. [176] "Учет...контроль... -- говорит он, -- упрощен капитализмомдо чрезвычайности, до необыкновенно простых,всякому грамотному человеку доступных операцийнаблюдения и записи, знания четырех действийарифметики и выдачи соответственных расписок"[189*].Значит, можно устроить так, чтобы каждый членобщества выполнял эти операции самостоятельно [190*].Этим полностью исчерпывается все, что Ленин имелсообщить об этой проблеме, и никакой другойсоциалист не может этого дополнить. Ихпредставление об основах экономической жизнитакое же, как у мальчика-рассыльного, длякоторого вся работа предпринимателя -- в умениипокрывать поверхность бумаги буквами и цифрами.

Именно по этой причине Ленину не удалосьосознать причины полного провала своей политики.Его интеллектуальный и житейский опыт всегда былстоль далек от экономической жизни, что трудбуржуазии остался для него столь же чуждым инепонятным, как для готтентота работапутешественника, определяющего географическиекоординаты местности. Когда он увидел, что егополитика забуксовала, он принял решение неполагаться более на "вооруженных рабочих"как на инструмент принуждения "буржуазных"специалистов к сотрудничеству;

вместо этого было решено предложить им"высокое вознаграждение" на "короткийпереходный период", чтобы они смогли наладитьсоциалистическое хозяйство и тем самым сделатьсамих себя более не нужными. Он даже полагалвозможным сделать все это за год [191*].

Те социалисты, которые не представляли себесоциалистическое общество как сильноцентрализованную организацию, в отличие от своихболее проницательных и, конечно, много болеепоследовательных собратьев полагали, что всепроблемы управления промышленностью могут бытьразрешены за счет демократизации управленияпредприятиями. Они полагали, что отдельныепредприятия могут получить известную свободу инезависимость в ведении собственных дел безугрозы для унификации и разумной координациипроизводства. Если поставить каждое предприятиепод контроль рабочих комитетов, никакихтрудностей быть не может. Здесь мы находим целыйбукет ошибок и заблуждений. Проблемы управленияэкономикой намного менее существенны вотношении отдельного предприятия, чем вотношении согласования работы предприятия сэкономикой в целом. Речь идет о закрытии,расширении, сокращении и перестройкепредприятий, об организации новых производств,но это все вопросы, которые никогда не могут бытьрешены рабочими отдельного предприятия.Проблемы управления промышленностью далековыходят за рамки вопроса об управлении отдельнымпредприятием.

Государственный и муниципальный социализм далмножество пренеприятных доказательств того,сколь необходимо пристальное внимание куправлению экономикой. Но этатисты в целомтрактовали эту проблему столь же неадекватно,как и русские большевики. Общее мнениеусматривает главный недостаток обобществленныхпредприятий в отсутствии "делового" стиляруководства. Разумное толкование этого модногодиагноза могло бы помочь правильно понятьпроблему. На предприятиях коммунального сектораотсутствует дух предпринимательства и главнаяпроблема социализма -- создать что-либо взамен. Нотолкуется этот диагноз совсем не так.Распространенное понимание есть характерныйпродукт бюрократического сознания, т. е. сознаниялюдей, для которых все виды человеческойдеятельности представляют собой выполнениеформальных служебных и профессиональныхобязанностей. Чиновничество классифицирует всевиды деятельности по тому, какую проверку долженпройти человек и сколько лет прослужить, чтобызанять соответствующую должность."Подготовка" и "служебный стаж" сутьединственные критерии, которыми определяетсяпригодность чиновника к "месту". Еслидеятельность какого-либо служебного органапредставляется неудовлетворительной, возможнотолько одно объяснение: у должностных лиц не былосоответствующей подготовки, и в будущемназначения нужно делать иначе. В сущностипредлагается, чтобы будущие кандидаты имелидругую подготовку. Если бы только руководителипредприятий общественного сектора имели опыт"дела" в смысле бизнеса, управление былобы более деловым. Но для чиновника, которомучужд сам дух капиталистическогопредпринимательства, это означает лишьформальное освоение деловых приемов: скоростьответа на запросы, внедрение новых видоввспомогательных технических средств -- пишущих икопировальных машин и т.п., устранение ненужногодублирования и пр. Таким путем "духпредпринимательства" и проникает напредприятия общественного сектора. А после всебывают изумлены полным провалом подобного"делового" человека, терпящего неудачу ещеболее сокрушительную, чем его предшественник --всесторонне осмеянный чиновник государственнойадминистрации, у которого было по крайней мерепреимущество в формальной подготовке.

Нетрудно показать ошибочность этих идей.Свойства делового человека нельзя отделить отпозиции предпринимателя в капиталистическоммире. Врожденными могут быть только качества умаи характера, существенные дляпредпринимательства, но не сама"деловитость". Точно так же обстоит дело снавыками, Которые могут быть получены благодаряучебе. Необходимые бизнесмену знания и навыкиможно и преподавать, и изучать. Но деловымчеловеком становятся не потому, что проводят рядлет в коммерческом учебном заведении, выучиваютбухгалтерский учет и усваивают жаргонкоммерсантов; бесполезно здесь также освоениемашинописи, стенографии или иностранных языков.Все это необходимо для приказчика, клерка. Ноклерк не является бизнесменом, хотя в обыденнойречи его и могут назвать "подготовленныйбизнесмен".

Когда все эти очевидные истины были осознаны,был проведен эксперимент: управлениеобщественными предприятиями было доверенопредпринимателям, которым всегда ранеесопутствовал успех. Результаты оказалисьплачевными. Выяснилось даже, что новыеуправляющие не только не лучше старых, но и что имнедостает столь свойственного опытнымчиновникам понимания формального порядка.Причины неудачи очевидны. Предприниматель,отчужденный от столь характерной для него роли вхозяйственной жизни, перестает быть бизнесменом.Сколь бы ни были велики его знания и опыт, онтеперь не более чем должностное лицо.

Столь же бесполезны попытки решить проблему спомощью новых методов вознаграждения. Принятодумать, что, если бы управляющие общественныхпредприятий лучше оплачивались, возникла быконкуренция за эти посты и стало бы возможнымотбирать лучших. Многие идут еще дальше, полагая,что трудности можно разрешить, предоставивуправляющим долю в прибылях. Показательно, чтоэти предложения едва ли когда-нибудь пыталисьвнедрить, хотя они выглядят вполне практичными,пока общественные предприятия существуют нарядус частными и пока возможность экономическогорасчета позволяет точно определять успешностьобщественных предприятий (что невыполнимо присоциализме). Но дело не столько в доле менеджера вприбылях предприятия, сколько в его доле вубытках, возникающих в ходе его деловых операций.Если оставить в стороне моральнуюответственность, менеджер общественногопредприятия, не владеющий собственностью, можетотвечать лишь за сравнительно небольшую частьубытков. Обеспечить участие в прибылях тому, ктобезразличен к убыткам, -- это стимулироватьнесерьезное отношение к делу. Таков опыт нетолько общественных предприятий, но также и техчастных начинаний, в которых сравнительнонебогатым менеджерам предоставляли правоучастия в прибылях.

Верить в то, что социалистическиепреобразования приведут в итоге к моральномуочищению человечества и, по расчету социалистов,все само устроится как надо, -- значит простоуклоняться от решения проблемы. Не будемобсуждать вопрос, действительно ли социализмпринесет с собой все обещаемые нравственныерезультаты. Проблемы, которые нас здесь занимают,имеют своей причиной вовсе не моральныенедостатки человечества. Эти проблемыпорождаются самой логикой воли и действия,которые будут возникать всегда и везде.

Невзирая на то, что до сих пор все попыткисоциалистов найти выход из тупика этих проблемпроваливались, попробуем наметить пути, накоторых эти проблемы могут быть разрешены.Только в результате такой попытки мы можемпрояснить свет на вопрос, возможно ли такоерешение в рамках социалистической организацииобщества.

Первым необходимым шагом должно быть выделениев социалистическом обществе тех, кому следуетдоверить управление определенными отраслями. Дотех пор, пока социалистическая промышленностьуправляется из единого центра, который всемраспоряжается и за все несет ответственность,решение проблемы недостижимо, поскольку внецентра все остаются простыми инструментами, неимеющими собственной сферы независимойдеятельности и, значит, не знающими никакойответственности. Мы же должны стремиться квозможности не только надзирать и управлятьпроизводством в целом, но и оценивать поотдельности результаты частей всегопроизводственного процесса, осуществляемых вболее узком пространстве.

По крайней мере в этом отношении наш мысленныйэксперимент движется параллельно всем прошлымпопыткам решения проблемы. Каждому ясно, что целиможно достичь, только если ответственностьвыстраивается с самого низа. Значит, нам следуетначать с отдельного производства или части его.Не столь уж важно, как велика выбранная намипроизводственная единица, поскольку мы можемиспользовать еще раз найденный нами способделения слишком крупных единиц. Гораздо важнеевопроса, где и как часто следует проводить такоечленение, другой: как, несмотря на разложениепроизводства на части, мы можем сохранитьединство совместной деятельности, без которогообщественное хозяйство невозможно.

Итак, мы предполагаем, что социалистическийпроизводственный аппарат разделен на любоечисло частей, каждая из которых отдана под началоотдельного менеджера, управляющего. Каждыйменеджер наделен полной ответственностью засвои действия. Это означает, что ему идет прибыльили очень значительная часть прибыли; в то жевремя на него ложится значительная частьубытков, если только общество не возьмет на себявосстановление средств производства, которые онрасточит в результате дурного управления. Еслиже он промотает все доверенные ему средствапроизводства, он потеряет пост менеджера ивернется в ряды простых людей.

Если эта персональная ответственностьуправляющего не просто слова, тогда его операциидолжны быть четко отделены от операций другихуправляющих. Все, что он получает от другихподразделений в виде материалов илиполуфабрикатов для дальнейшей обработки, а такжевсе работы, которые выполнят в его подразделении,будут отнесены на его дебет; все, что он выпускаетна сторону -- в другие подразделения или дляконечного потребления, будет занесено в егокредит. Необходимо, однако, чтобы у него быласвобода решать, какие именно машины, материалы,полуфабрикаты и работники нужны ему в егоподразделении и что именно он будет здесьпроизводить. Если ему не предоставят этойсвободы, на него нельзя возлагать никакойответственности. Ведь не его вина, если пораспоряжению начальства он произвел нечто, начто при существующих условиях нет спроса, илиесли ему поставили некондиционные материалы,или, что то же самое, поставленное было чрезмернодорогим. В первом случае неудачи подразделенияследует списать на распоряжения начальства, впоследнем -- на поведение поставщиков. Нообщество должно иметь те же права, что иуправляющий подразделения. Это означает, что оноберет произведенное им только в случаенадобности и только по самой низкой цене, а запоставленную рабочую силу получает наивысшуювозможную плату: т. е. оно предоставляет рабочуюсилу тому, кто больше заплатит.

Теперь в отношении к производству обществораспадается на три группы. Одна -- высшееэкономическое начальство. Ее функция -- надзиратьисключительно за упорядоченностью процессапроизводства в целом, тогда как за ведениечастных процессов полностью отвечаютуправляющие подразделений. Третья группа --граждане, которые не относятся ни к высшемуначальству, ни к управляющим подразделений.Между этими двумя группами расположена особаягруппа управляющих подразделений. При введениирежима они получили от общества часть средствпроизводства, за которые им не пришлось платить,и продолжают получать рабочую силу, формируемуюиз членов третьей группы, которая достается тем,кто платит больше. Высшее начальство, котороедолжно начислить на счет каждого члена третьейгруппы все, что тот заработал на производстве,или, если он работал в аппарате высшегоуправления, все, что положено ему за этот труд,распределит затем потребительские блага средиграждан всех трех групп. Прибыль перечисляютуправляющим подразделений, которые поставилитовары. При таком устройстве обществауправляющий сможет полностью отвечать за своиоперации. Сфера его ответственности резкоотделена от того, за что должны отвечать другие.Здесь мы уже не имеем дела с общими результатамиэкономической деятельности всего общества, вкоторых вклады индивидуумов неразличимы."Производственный вклад" каждогоотдельного управляющего открыт для отдельнойоценки, так же как и вклад любого отдельногогражданина в каждой из трех групп.

Ясно, что управляющим подразделений следуетпозволить расширять или сокращать своеподразделение, а также изменять профиль егодеятельности в зависимости от спроса напотребительском рынке. Следовательно, они должныиметь возможность продавать находящиеся в ихраспоряжении средства производства, которые сбольшей настоятельностью необходимы где-то еще,этим другим подразделениям; и они должны быть всостоянии просить за них столь много, сколькоможно получить при существующих условиях...

Нет нужды продолжать анализ дальше. Ибо переднами капиталистическое устройство общества --единственная форма организации экономики, прикоторой возможно непосредственное применениепринципа личной ответственности каждогогражданина. Капитализм и есть та формаобщественного хозяйства, в которой устраняютсявсе вышеописанные недостатки социалистическойсистемы.

Ранний социализм отмечен тяготением к болеепростым формам производства примитивных эпох.Его идеал -- самодостаточная деревня или,подымаясь выше, самодовлеющая область -- городок,окруженный несколькими деревнями. Враждебные ковсем видам торговли и коммерции, ранниесоциалисты рассматривали внешнюю торговлю каксовершенное зло, подлежащее устранению. Спомощью внешней торговли в страну попадаюттовары, не являющиеся предметом необходимости.Поскольку некогда люди обходились без них,значит, они были излишними, и только чрезмернаялегкость их приобретения является причинойнеобязательных расходов. Иностранная торговляподрывает нравственность и распространяетчуждые идеи и обычаи. В Утопии стоический идеалсамообладания преобразовался в экономическийидеал самодостаточности. Плутарха восхищало вЛикурговой Спарте, которую в его днивоспринимали романтически, то, что ни однокупеческое судно никогда не заходило в ее гавани[192*]. [177]

Эта приверженность идеалу самодостаточности иполная неспособность понять природу торговли икоммерции не дали утопистам распознать проблемутерриториальных пределов идеальногогосударства. Вопрос: должны ли границы сказочнойстраны быть пространными? -- даже нерассматривался. В самой маленькой деревнедовольно места для реализации их планов. Такойподход открывал возможность осуществить Утопиюв порядке пробы в малых масштабах. Оуэносновал в Индиане общину "Новая Гармония", Кабе в Техасе -- Икарию, Консидеран в том же штате --образцовый фаланстер. [178] "Карманные изданиянового Иерусалима" -- так издевательскиназваны они в "Коммунистическом Манифесте". [179]

Только постепенно социалисты начали сознавать,что самообеспечивающиеся малые территории немогут быть фундаментом социализма. Томпсон,ученик Оуэна, догадался, что установлениеравенства между членами общины далеко неозначает достижения равенства между членамиразличных общин. Под влиянием этого открытия онповернулся к централизованному социализму [193*]. [180]Сен-Симон и его школа были ярыми сторонникамицентрализма. [181]Схема реформ Пеккера претендовалана роль национальной и даже всемирной программы [194*].

Так возникает характерная для социализмапроблема: может ли социализм существовать толькона части земной поверхности? Или необходимо,чтобы все обитаемые земли образовали единуюсоциалистическую общину?

Для марксистов возможно только одно решениеэтой проблемы -- всемирное. Марксизм исходит изпредположения, что в силу внутреннейнеобходимости капитализм уже поставил своюпечать на всем мире. Уже сегодняшний капитализмне ограничен одним народом или небольшой группойнародов: он интернационален и космополитичен."На смену старой местной и национальнойзамкнутости и существованию за счет продуктовсобственного производства приходитвсесторонняя связь и всесторонняя зависимостьнаций друг от друга". Дешевизна товаров есть"тяжелая артиллерия" буржуазии. Этиморудием буржуазия вынуждает все народы подстрахом уничтожения принять буржуазный способпроизводства, "заставляет их вводить у себятак называемую цивилизацию, т. е. становитьсябуржуа.

Словом, она создает себе мир по своему образу иподобию". И это верно относительно не толькоматериального, но и интеллектуальногопроизводства. "Плоды духовной деятельностиотдельных наций становятся общим достоянием.Национальная односторонность и ограниченностьстановятся все более и более невозможными, и измножества национальных и местных литературобразуется одна всемирная литература" [195*].

Из логики материалистического толкованияистории следует, что и социализм не может бытьнациональным явлением, а толькоинтернациональным. Это этап в истории не одногонарода, а всего человеческого рода. Согласнологике марксизма вопрос, "созрел ли" тот илииной народ для социализма, не может быть дажепоставлен. Капитализм делает готовым к принятиюсоциализма не отдельный народ илипромышленность, но весь мир. Экспроприаторов,экспроприация которых должна стать последнимшагом к осуществлению социализма, не следуетсебе представлять иначе, как в виде крупнейшихкапиталистов, капитал которых инвестирован повсему миру. Поэтому для марксистовсоциалистические эксперименты "утопийцев"столь же бессмысленны, как и шуточноепредложение Бисмарка устроить социалистическийэксперимент в одном из польских округов Пруссии [196*]. [182]Социализм -- это исторический процесс. Он не можетбыть испытан в колбе или проверен в маломмасштабе. Следовательно, для марксистов проблемаавтаркии социалистической общины даже не можетвозникнуть. Для них единственнаясоциалистическая община, о которой есть смыслговорить, охватывает всю поверхность Земли ивесь человеческий род. Для них управлениемировым хозяйством должно быть единым.

Позднее марксисты, однако, осознали, что в любойданный момент времени следует ожидатьсосуществования многих социалистическихобществ [197*]. Но, как только это признано,можно сделать следующий шаг и учесть возможностьтого, что будут существовать одно или несколькосоциалистических обществ в мире, который большейчастью будет еще капиталистическим.

Когда Маркс, а за ним и большинство социалистовзаявляют, что социализм может быть реализовантолько в едином мировом государстве, они непринимают в расчет могущественные силы,препятствующие унификации хозяйства.

Есть основания отнести легкомысленность ихтрактовки всех этих проблем к неоправданномупринятию представлений о будущей политическойорганизации мира, которые господствовали впериод становления марксизма. В тот периодлибералы были убеждены, что все региональные инациональные деления можно рассматривать какполитический атавизм. Выдвинутое либераламиучение о свободе торговли и протекционизмеказалось бесспорным для всех времен. Былопоказано, что все ограничения торговли ведут кобщему убытку, и, опираясь на это, были сделанынебезуспешные попытки ограничить деятельностьгосударства обеспечением безопасностипроизводителей. Для либерализма проблемагосударственных границ не возникает. Еслифункции государства ограничены защитой жизни исобственности от убийства и грабежа, теряетзначение вопрос, кому принадлежит та или инаяземля. В период, когда успешно реализоваласьполитика снятия таможенных барьеров иунификации правовых и административных систем,казалось безразличным, занимает ли государствобольшую или меньшую территорию. В середине XIXстолетия оптимистично настроенные либералымогли рассматривать идею Лиги Наций -- подлинногомирового государства -- как достижимую в не стольуж отдаленном будущем.

Либералы не учли в должной степени величайшееиз препятствий на пути к мировому режимусвободной торговли -- национальную и расовуюпроблему. Социалисты же совершенно не поняли, чтоэто препятствие становится неизмеримо большимна пути создания социалистического общества.Отличающая марксистов неспособность во всехполитико-экономических вопросах сделать хотьшаг дальше Рикардо, а также полнейшеенепонимание национально-политических вопросовне позволили им даже осознать проблему.

При полной свободе торговли производствоосуществлялось бы только в наиболее подходящихусловиях. Сырые материалы заготавливались бытолько в тех частях мира, где с учетом всехобстоятельств можно было бы получить наивысшийрезультат. Перерабатывающая промышленностьразмещалась бы лишь там, где транспортныерасходы, в том числе расходы на доставку товаровконечным потребителям, были бы наименьшими.Поскольку работники селятся вокруг центровпроизводства, географическое распределениенаселения с необходимостью соответствовало быестественным условиям производства.

Естественные условия, однако, остаютсянеизменными только в стационарной экономическойсистеме. Силы изменения непрерывно преобразуютих. В изменяющейся экономике человек постоянномигрирует из мест менее благоприятных в местаболее благоприятные для производства. Прикапитализме давление конкуренции направляеттруд и капитал в наиболее подходящие места. Взамкнутом социалистическом обществе тот жерезультат может быть достигнут за счетадминистративных распоряжений. В обоих случаяхпринцип один и тот же: человек долженперемещаться туда, где условия жизни наиболееблагоприятны [198*].

Эти миграции оказывают сильное влияние наусловия жизни различных народов. Они вынуждаютжителей одной страны, естественные условия жизнив которой менее благоприятны, перемещаться натерриторию других народов, разместившихся болееблагополучно. Если условия миграции таковы, чтоиммигранты ассимилируются в новом окружении,тогда народ, который они покинули, количественнослабеет. Если же условия таковы, что иммигрантысохраняют прежнюю национальность в своем новомдоме либо даже ассимилируют его исконныхжителей, тогда иммиграция оборачивается угрозойположению коренной нации.

Принадлежность к национальному меньшинствуполитически ущербна [199*]. Чем шире полномочия политической власти,тем тягостнее положение национальногоменьшинства. Оно бывает наиболее сносным вгосударстве, основанном на чисто либеральныхпринципах. Оно тягостнее всего в государствесоциалистическом. Чем сильнее ощущаютсястеснения, тем энергичнее каждый народ стараетсяизбежать положения национального меньшинства.Численно умножиться, стать большинством набогатой и пространной территории -- весьмапривлекательная политическая цель. Но ведь этоне что иное, как империализм [200*]. В последние десятилетия XIX века и впервые десятилетия XX излюбленным оружиемимпериализма были условия торговли --протекционистские тарифы, ограничения импорта,экспортные премии, дискриминация на транспорте ит. п. [183]Меньшее внимание уделялось использованиюдругого могущественного оружия империализма --ограничений на иммиграцию и эмиграцию. Эти мерыделаются более важными теперь. Однако ultima ratio [184]империализма -- война. По сравнению с войной всеостальные способы, доступные ему, кажутся простомалосущественными вспомогательными средствами.

Нет никаких оснований предполагать, что присоциализме тяготы, порождаемые принадлежностьюк национальному меньшинству, уменьшатся.Напротив. Чем больше индивидуум зависит отгосударства, чем сильнее политические решениясказываются на жизни индивидуума, теммучительнее для национальных меньшинств чувствособственного политического бессилия.

Но когда мы обращаемся к проблеме миграции присоциализме, нам не стоит даже уделять особоевнимание межнациональным трениям. Присоциализме и между людьми одного народа должнывозникнуть противоречия, которые сделаютпроблему раздела территории, что безразлично прилиберализме, кардинальной проблемой.

При капитализме движение труда и капиталапродолжается до тех пор, пока предельныеполезности не станут везде одинаковыми.Равновесие достигается, когда выравниваютсяпредельная производительность капитала ипредельная производительность труда во всехсферах их применения.

Оставим пока движение капитала в стороне ирассмотрим вначале движение труда. Миграциярабочих ведет к понижению предельнойпроизводительности труда там, куда они бегут. Асокращение заработной платы в местах новогопоселения есть прямая угроза местным рабочим.Естественно, что они воспринимают иммигрантовкак причину сокращения заработков. Частныеинтересы наилучшим образом могут бытьудовлетворены запретом на иммиграцию. Ицентральным моментом такой узкоэгоистическойполитики отдельных групп рабочих становитсяпопытка не допускать пришельцев.

Либерализм показал, кто расплачивается затакую политику. Первыми жертвами оказываютсярабочие в менее благоприятно расположенныхцентрах производства, которые из-за низкойпредельной производительности труда вынужденыудовлетворяться низкой заработной платой. В тоже самое время убытки несут владельцы средствпроизводства в благоприятно расположенныхцентрах производства, которые не могут в полноймере использовать свои возможности, так как нетнеобходимого количества рабочих рук. Но и это ещене конец истории. Система, которая защищаетнепосредственные интересы отдельных групп,ограничивает производительность труда в целом, ив конечном итоге жертвами оказываются все, дажете, ради кого была начата вся политика. Как именнопротекционизм влияет на положение индивидуума,выигрывает он или проигрывает в сравнении с тем,что имел бы при полной свободе торговли, зависитот уровня защищенности -- его собственной и всехдругих. Хотя в условиях защиты общеепроизводство неизбежно ниже, чем оно было бы вусловиях свободной торговли, и соответственносредний доход также ниже, вполне возможно, чтоположение отдельных людей может быть лучшим, чемв условиях свободной торговли. Но чем вышеуровень защищенности отдельных интересов, темвыше ущерб для общества в целом и соответственнотем ниже вероятность того, что выигрыш отдельныхиндивидуумов от такой политики окажется большим,чем их же проигрыш.

Как только становится возможным использоватьчастные интересы для получения особыхпривилегий, среди всех заинтересованныхразвертывается борьба за доминирование. Каждыйстарается захватить позиции лучшие, чем у других.Каждый старается получить больше привилегий дляобеспечения большего выигрыша. Идея равнойзащиты всех и каждого есть фантазия, плоднепродуманной теории. Ведь если бы различныеинтересы получали одинаковую защиту, никто нестремился бы к преимуществам: единственнымрезультатом был бы общий ущерб от ограниченияпроизводительности. Только надежда получить длясебя льготы и выигрыш большие; чем у остальных,делает протекционизм привлекательным дляиндивидуума. На защите всегда настаивают те, укого есть сила для приобретения и сохраненияособых привилегий для себя.

Делая явными результаты протекционизма,либерализм взламывает агрессивную власть особыхинтересов. Теперь стало совершенно очевидным,что -- в лучшем случае! -- только немногие могутабсолютно выиграть от установления режимапротекционизма и привилегий, а подавляющеебольшинство неизбежно проигрывает. Демонстрацияэтого лишает подобные системы массовойподдержки. Теряя популярность, привилегииисчезают.

Для восстановления репутации протекционизмабыло необходимо разрушить либерализм. С этойцелью была предпринята двойная атака: с точкизрения национализма, и с позиций тех особыхинтересов средних классов и рабочих, которымугрожал капитализм. Одни движения стремились кзакреплению особого статуса территорий, другие --к усилению особых привилегий тех рабочих ислужащих, которые не выдерживали давленияконкуренции. Но как только либерализм былпобежден и перестал угрожать системепротекционизма, исчезло всякое противодействиепроцессу расширения привилегий. Давно сложилосьубеждение, что защита территорий может бытьограничена только пределами национальногогосударства, что восстановление внутреннихтаможенных барьеров, ограничение внутреннеймиграции и т.п. более невозможны. И это убеждениебыло вполне реалистичным до тех пор, покасохранялся авторитет либерализма. Но во времявойны все это в Германии и Австрии былоотброшено, и в одну ночь восстановились все видырегиональных барьеров. Чтобы обеспечить низкуюстоимость жизни для собственного населения,районы, производящие в избыткесельскохозяйственные продукты, отрезали себя отрайонов, которые нуждаются в завозепродовольствия извне. Города и промышленные зоныограничили приток населения, чтобы не допуститьроста цен на продовольствие и на жилища.Региональный эгоизм разрушает единствоэкономического пространства, на которомбазировались этатистские планынеомеркантилизма. [185]

Если даже допустить, что социализм вполнереализуем, создание мировой системы социализмадолжно будет столкнуться с громаднымитрудностями. Вполне возможно, что работникиотдельного района, предприятия или завода придутк решению, что орудия производства, оказавшиеся вих округе, являются их собственностью и что никтоиз посторонних не должен их использовать дляполучения выгоды. При этом мировой социализмдолжен расколоться на многочисленные,экономически самодостаточные социалистическиеобщества, если, конечно, в мировом социализме невосторжествует принцип синдикализма. Ведьсиндикализм есть не что иное, какпоследовательно проведенный принципдецентрализации.

Для социалистического общества, которое неохватывает всего человечества, не должно бытьпричин жить в изоляции от остального мира.Конечно, правителей такого государства можеттревожить возможность того, что вместе сзаграничными товарами через границу проникнут изаграничные идеи. Их может беспокоитьсохранность системы в ситуации, когда подданныеимеют возможность сравнивать свое положение сположением иностранцев из несоциалистическихстран. Но все эти политические соображения неимеют смысла, если иностранные государства такжеявляются социалистическими. Более того,государственный деятель, убежденный вжелательности социализма, должен рассчитывать ина то, что общение с иностранцами сделает ихтакже сторонниками социализма: он не испугаетсятого, что это общение подорвет социализм егосоотечественников.

Теория свободной торговли показывает, какзакрытие границ социалистического общества отимпорта зарубежных товаров нанесет ущерб егогражданам. Труд и капитал придется использоватьв относительно менее благоприятных условиях,дающих меньший доход. Приведем крайний пример.Ценой невероятных затрат труда и капиталасоциалистическая Германия может выращивать втеплицах собственный кофе. Конечно, было бынамного выгоднее получать его из Бразилии вобмен на товары, условия для производствакоторых в Германии более благоприятны. [201*]

Эти соображения намечают направления, которымдолжно следовать социалистическое общество всвоей торговой политике. В той степени, в какойоно будет подчинять свою политику чистоэкономическим соображениям, ему придетсяобеспечивать то, что при полной свободе торговлибыло бы обеспечено неограниченной игройэкономических сил. Социалистическому обществупридется ограничиться выпуском тех продуктов,условия для изготовления которых будут у неголучшими, чем за рубежом, и объемы производствабудут определяться как раз этими сравнительнымипреимуществами. Все остальные товары оно будетполучать в результате обмена с другими странами.

Этот фундаментальный принцип бесспореннезависимо от того, осуществляется ли торговля сдругими странами с помощью общего средстваобмена -- денег -- или нет. В зарубежной торговле,как и во внутренней, -- в этом между ними нетразницы -- рациональное производство невозможнобез денежных расчетов и образования денежных ценна средства производства. По этому поводу к ужесказанному нам нечего добавить. Мы рассмотримположение социалистического общества внесоциалистическом мире. Это общество сможетосуществлять оценки и вычисления в деньгахсовершенно так же, как это делаютгосударственные железные дороги или городскиеслужбы водоснабжения, существующие в обществе,основанном на частной собственности на средствапроизводства.

Ни для кого на свете не может быть безразличнымповедение его соседей. Каждый заинтересован вувеличении производительности труда за счет какможно более широкого при данных условиях участияв системе разделения труда. Я также испытываюущерб от того, что кто-либо твердо стоит напозициях автаркического хозяйства; если бы онивышли из экономической самоизоляции, системаразделения труда стала бы эффективней. Еслисредства производства используютсяотносительно неэффективно отдельными хозяевами,то ущерб терпят все.

При капитализме стремление индивидуальногопредпринимателя к прибыли способствуетгармонизации интересов индивидуума с интересамиобщества. С одной стороны, предпринимательвсегда пребывает в поиске новых рынков, аувеличение продаж более дешевых и совершенныхтоваров ведет к сокращению сбыта товаров болеедорогих и менее совершенных, создаваемых на нестоль рационально организованных производствах.С другой стороны, предприниматель всегда впоиске более дешевых и более производительныхисточников сырых материалов, а также болееблагоприятных мест для размещения производства.Такова истинная природа капиталистическойэкспансии, которую неомарксистская пропагандаабсолютно фальшиво преподносит как " Verwertungsstrebendes Kapitals" [187]и столь фантастично использует для объяснениясовременного империализма.

Прежняя колониальная политика Европы быламеркантилистской, милитаристской иимпериалистической. После победы либеральныхидей над меркантилизмом природаколониальной политики совершенно изменилась.Такие старые колониальные державы, как Испания,Португалия, Франция, утратили большую частьпрежних своих владений. Англия, ставшаякрупнейшей из колониальных держав, построилауправление своими владениями на принципахтеории свободной торговли. Разговоры английскихфритредеров о призвании Англии возвыситьотсталые народы до цивилизации не былилицемерием. Англия на деле показала, чторассматривала свою власть в Индии, в колонияхкороны и в протекторатах как мандат европейскойцивилизации. [188] Когдаанглийские либералы говорят о том, чтоколониальная власть Англии принесла жителямколоний и всему остальному миру не меньшее благо,чем самой Англии, -- это не ханжество. Тот простойфакт, что Англия установила в Индии режимсвободной торговли, показывает, что духанглийской колониальной политики был оченьотличен от того, каким руководствовались новые истарые колониальные державы в последниедесятилетия XIX века -- Франция, Германия, США,Япония, Бельгия, Италия. Английские войны периодалиберализма, которые были нацелены на расширениеколониальных владений и на открытие территорий,сопротивлявшихся идее международной торговли,заложили основание современной мировойэкономики. [202*] Для оценкиистинного значения этих войн нужно толькопредставить себе, что было бы, если бы Индия иКитай остались закрытыми для мировой торговли.Положение не только каждого индийца и китайца, нои каждого европейца и американца было бы многохуже, чем нынче. Если бы Англии пришлось нынчеутратить Индию и если бы эта великая страна,столь богато одаренная природой, впала всостояние анархии, так что перестала быучаствовать в международной торговле или сильносократила бы свое участие, то это обернулось быэкономической катастрофой первого ранга. [190]

Либерализм стремится открыть все запертые дляторговли двери. Но при этом он никоим образом ненамерен принуждать людей к купле или продаже.Либерализм враждебен только правительствам,которые, используя запреты и другие способыограничения торговли, лишают своих подданныхпреимуществ, связанных с участием в мировойторговле, и таким путем наносят ущербблагосостоянию всего человечества. Либеральнаяполитика не имеет ничего общего с империализмом.Напротив, она нацелена на поражение империализмаи исключение его из сферы международнойторговли.

Социалистическим обществам придется делать тоже самое. Они также не смогут позволить областям,изобильно одаренным природой, быть постоянноотчужденными от международной торговли, а целымнародам -- воздерживаться от обмена. Но здесьсоциализм встретится с проблемой, которая можетбыть решена только капитализмом, -- проблемойсобственности на заграничный капитал.

При капитализме, по замыслу фритредеров,границы утрачивают свое значение. Они не должнымешать потокам торговли. Они не должны служитьпрепятствием ни для лучших производителей,стремящихся получить доступ к недвижимымсредствам производства, ни для приложенияподдающихся перемещению средств производства внаилучших местах. Собственность на средствапроизводства не должна быть ограниченагражданством. Иностранные инвестиции должныстать столь же простым делом, как и инвестициивнутри страны.

При социализме ситуация иная. Социалистическоеобщество не может владеть средствамипроизводства за пределами собственных границ.Оно не может инвестировать капитал за рубежом,несмотря на то, что это обещает большие доходы.Социалистическая Европа обречена на рольнаблюдателя, когда социалистическая Индиянеэффективно использует свои природные ресурсыи посылает на мировой рынок меньше товаров, чеммогла бы. Новые капиталовложения европейцампридется делать в Европе при менее благоприятныхусловиях, тогда как в Индии из-за нехваткикапиталовложений благоприятнейшие условияпроизводства используются не полностью. Врезультате независимые социалистическиеобщества, существующие бок о бок иобменивающиеся только товарами, попадут вбессмысленную ситуацию. Независимо от ихнамерений сам факт их независимости приведет ихк неизбежному снижению производительноститруда.

Эти трудности не могут быть разрешены до техпор, пока будут существовать независимыесоциалистические общества. Решение проблемывозможно только при слиянии отдельных обществ вединое социалистическое государство,охватывающее весь мир.

Суть социализма в следующем: все средствапроизводства находятся в исключительномраспоряжении организованного общества. Это, итолько это, является социализмом. Все остальныеопределения вводят в заблуждение.

Можно верить в то, что социализм реализуем лишьпри вполне определенных политических икультурных условиях. Однако такое убеждение -- неоснование, чтобы именовать социализмом лишь однуконкретную его форму и отрицать применимостьэтого термина ко всем остальным мыслимымспособам осуществления социалистическогоидеала. Социалисты марксистского толка всегдаочень ревностно настаивали на том, что ихсоциализм есть единственно истинный, а всеостальные социалистические идеалы и методы ихдостижения не имеют ничего общего с подлиннымсоциализмом. В политическом плане это былоисключительно умно. Если марксисты готовы былибы признать родство своего идеала с идеаламидругих партий, их политическая агитация сильнозатруднилась бы. Им никогда не удалось бы созватьпод свои знамена миллионы неудовлетворенныхжизнью немцев, если бы им пришлось открытопризнать, что их цели в основном не отличаются отцелей правящих классов прусского государства.Если бы накануне октября 1917 г. марксистаспросили, чем его социализм отличается отсоциализма других течений, в первую очередьконсервативных, он бы ответил, что в марксизменеразделимо присутствуют демократия и социализми, более того, что марксизм естьбезгосударственный социализм, посколькунамеревается устранить государство.

Мы уже знаем, чего стоят эти аргументы, ифактически после победы большевиков они быстроисчезли из списка марксистских общих мест. Вовсяком случае нынешние представления марксистово демократии и безгосударственности весьмаотличны от их прежних представлений.

Но марксисты могли ответить на вопрос и иначе.Они могли сказать, что их социализм --революционный в отличие от реакционного иконсервативного социализма других. Такой ответлучше помогает понять отличие марксистскойсоциал-демократии от других социалистическихтечений. Для марксиста революция означает непросто насильственное изменение существующегостроя жизни, но в соответствии с марксистскимхилиазмом некий шаг человечества к выполнениюего предназначения [203*]. [191] Для него неизбежная социальнаяреволюция, которая приведет мир к социализму,есть последний шаг к вечному спасению.Революционеров история предназначила дляреализации своих планов. Революционный дух сутьсвященный огонь, который нисходит на них ипозволяет выполнить эту великую задачу. В этомсмысле определение партии как"революционной" является знакомблагородного отличия для марксистскогосоциалиста. В этом же смысле он рассматривает всеиные партии как однородную, однообразнуюреакционную массу, поскольку они противостоятего методам достижения конечной цели.

Очевидно, что все это никак не связано ссоциологическим представлением осоциалистическом обществе. Замечательно,конечно, когда некая группа лиц объявляет себяединственными носителями знания пути к спасению,но когда их путь к спасению оказывается таким же,как у многих других верующих, претензии наисключительную избранность становитсянедостаточно, чтобы провести различие между нимии другими такими же.

Для понимания концепции государственногосоциализма недостаточно этимологическогораскрытия термина. [192]В истории слова отразился лишь тот факт, чтогосподствующие круги Пруссии и другихгерманских государств исповедовали социализмименно в форме государственного социализма.Поскольку они отождествляли себя со своимгосударством, с формой этого государства, с идеейгосударства вообще, естественно назватьизбранную ими форму социализма государственнымсоциализмом. Чем более Марксово учение оклассовой природе государства и его отмираниизатемняло основную концепцию государства, теместественней казалось использование термина.

Марксистский социализм был жизненнозаинтересован в проведении различия междуогосударствлением и обобществлением средствпроизводства. [193]Лозунги социал-демократической партии никогдане стали бы популярными, если бы они выдвигалиогосударствление средств производства вкачестве конечной цели социализма. Ведьгосударство, хорошо знакомое тем народам, средикоторых марксизм получил наибольшеераспространение, было не таким, чтобы соптимизмом смотреть на его возможноевмешательство в экономику. Немецкие, австрийскиеи русские последователи марксизма жили воткрытой вражде с власть имущими,представлявшими государство. К тому же у них былавозможность оценить результаты национализации имуниципализации. При всем желании они не могли невидеть крупных недостатков национализированныхи муниципализированных предприятий. Было простонемыслимо возбудить энтузиазм программойогосударствления. Оппозиционная партия былаобязана нападать на ненавистное авторитарноегосударство. Лишь таким способом она могла быпривлечь симпатии недовольных. Из этойпотребности политической агитации и возникламарксистская доктрина отмирания государства.Либералы настаивали на ограничении властигосударства и передаче власти народнымпредставителям; они требовали свободногогосударства. Маркс и Энгельс, пытаясь переигратьлиберализм, приняли без критики анархистскуюдоктрину уничтожения всех видов государственнойвласти, вовсе игнорируя то, что социализм долженозначать не уничтожение, а неограниченноерасширение власти государства.

Схоластическое различение огосударствления иобобществления, тесно связанное с учением оботмирании государства при социализме, столь жеабсурдно и безосновательно, как и это учение.Сами марксисты сознают слабость своейаргументации и посему обычно избегают ееобсуждения, ограничиваясь заявлениями обобобществлении средств производства, безпопытки подробнее описать это понятие, чтобысоздать впечатление, что обобществление чем-тоотличается от огосударствления, с которым всезнакомы. Когда не удается избежать от обсужденияэтого щекотливого вопроса, им приходитсяпризнавать, что передача предприятийгосударству будет "шагом на пути к тому, чтобысамо общество взяло в свое владение всепроизводительные силы" [204*],или "естественным исходным пунктом тогоразвития, которое ведет к социалистическойассоциации" [205*].

Энгельс находит выход в том, чтобыопротестовать отождествление "всякой"формы огосударствления, национализации ссоциализмом. Он не стал бы характеризовать как"движение к социализму" актынационализации, проводимые из финансовыхпотребностей казны, которые предпринимаются"главным образом для того, чтобы иметь новыйнезависимый от парламента источник дохода". Нонезависимо от целей, само по себеогосударствление означает не что иное, как,выражаясь марксистским языком, уничтожениеприсвоения прибавочной стоимости капиталистамиеще в одной отрасли производства. Этосправедливо для актов огосударствления,осуществляемого ради политических иливоенно-политических целей, которые Энгельс такжене согласен считать социалистическими. Онвыдвигает в качестве критериев социалистичностинационализации то, что данные средствапроизводства и обращения действительно должныперерасти возможности управления в акционерныхкомпаниях, так что национализация становитсяэкономически неизбежной. Эта неизбежность впервую очередь возникает "для крупных средствсообщения: почты, телеграфа, железных дорог" [206*]. Но при этом крупнейшиежелезнодорожные сети мира, находящиеся вСеверной Америке, так же как и самые важныетелеграфные линии -- глубоководные кабели, так ине были национализированы, тогда какогосударствлению подверглись небольшие и неимеющие важного значения железные дороги вэтатистски ориентированных странах.Национализация почтовой службы была произведенав первую очередь по политическим причинам, ажелезных дорог -- по соображениям военным. Можноли сказать, что эти акты национализации были"экономически неизбежными"? И что вообщеозначает "экономическая неизбежность"?

Каутский также довольствуется отрицанием того,что "всякий переход в ведение государствакакой-либо хозяйственной функции или какого-либохозяйственного предприятия является шагом ксоциалистической ассоциации и что последняяможет возникнуть из общей передачи государствувсего хозяйственного механизма, без всякойперемены в самой сущности государства" [207*]. Но никто никогда неоспаривал, что сущность государства сильноизменится в случае преобразования его всоциалистическое общество путемогосударствления всего производства. Потому-тоКаутский в силах сказать лишь то, что "до техпор, пока имущие классы в то же время будут и господствующими",полная национализация невозможна. Осуществлениеее станет возможным только тогда, "когда трудящиесяклассы станут господствующими вгосударстве". Лишь когда пролетариат захватитполитическую власть, он "преобразует"государство в обширную хозяйственнуюассоциацию, полностью удовлетворяющую всесущественные потребности своими собственнымисилами" [208*]. Главный и единственныйтребующий ответа вопрос -- станет ли полнаянационализация, проведенная несоциалистическойпартией, обоснованием социализма -- Каутскийоставляет без ответа.

Конечно, есть существеннейшее и чрезвычайноважное различие между национализацией илимуниципализацией индивидуальных предприятий вобществе, основанном преимущественно на частнойсобственности на средства производства, и полнымобобществлением, после которого никакая частнаясобственность индивидуума на средствапроизводства невозможна. До тех пор, пока лишьотдельные предприятия принадлежат государству,цены на средства производства будутопределяться рынком, а благодаря этому игосударственные предприятия смогутосуществлять экономические расчеты. Другойвопрос -- в какой степени управление предприятиембудет учитывать результаты этих расчетов; но самтот факт, что до известной степени результатыдеятельности поддаются количественной оценке,дает в руки правлению таких предприятийкритерии, которые не будут доступныадминистрации в чисто социалистическомобществе. С полным основанием можно назватьметоды управления государственнымипредприятиями плохим бизнесом, но все-таки этоеще бизнес. В социалистическом обществе, как мыуже видели, экономика в строгом смыслеслова просто невозможна [209*].

Национализация всех средств производстваведет к полному социализму. Национализация частисредств производства есть шаг в направлении кполному социализму. Удовольствуемся ли мы первымшагом или захотим двигаться дальше, не меняетфундаментального значения этого шага. Точно также, если мы намерены передать все предприятия вовладение организованного общества, нам неостается ничего иного, кроме какнационализировать каждое отдельное предприятие-- все одновременно или одно за другим.

До какой степени марксисты запутали все,связанное с обобществлением, иллюстрирует опытГермании и Австрии после того, как в ноябре 1918 г.социал-демократы пришли там к власти. [194] За однуночь стал популярным новый, прежде неслыханныйлозунг: "Социализация". Лозунг представлялсобой просто парафраз немецкого слова"обобществление" (Vergesellschaftung), замену егопривлекательно звучащим иностранным Sozialisierung.Никому и в голову не могло прийти, чтосоциализация означает не что иное, какмуниципализацию, или огосударствление, любого,кто заявил бы об этом, признали бы полнымневеждой, не понимающим, что между этимипонятиями зияет пропасть. Комиссии посоциализации, созданные вскоре после прихода квласти социал-демократов, стремились изобрестидля социализации такую форму, чтобы по крайнеймере чисто внешне можно было этот процессотличить от национализации и муниципализации,проводимых прежним режимом.

Первый отчет германской комиссии был посвященсоциализации угольной промышленности, и в нембыла отвергнута идея проведения социализациичерез национализацию шахт и угольной торговли,причем резко подчеркивались недостаткинационализированных угольных предприятий. Нопри всем том ни слова не было сказано, чем же насамом деле социализация может отличаться отнационализации. В отчете было выраженоубеждение, что "изолированноеогосударствление угольной промышленности неможет рассматриваться как социализация, покакапиталистические предприятия продолжаютработать в других отраслях: просто-напросто одиннаниматель сменит другого". При этом оставалсяоткрытым вопрос о том, может ли намечавшаясяизолированная социализация при тех же условияхозначать что-либо иное [210*]. Было бы еще понятно, если быкомиссия заключила все это заявлением, что дляполучения блаженных плодов социализманедостаточно национализировать лишь однуотрасль производства, и рекомендовала быгосударству взять все предприятия одним махом,как это совершили большевики в России и Венгрии икак это мечтали совершить спартаковцы вГермании. [195] Но онане сделала этого. Напротив, она выработалапредложения по социализации, включающиеизолированную национализацию отдельныхотраслей, начиная с добычи и торговли углем. То,что комиссия при этом избегала использоватьтермин "огосударствление", не имеетникакого значения. Предложение комиссии сделатьсобственником социализированной угольнойпромышленности не германское государство, а"Германское угольное общество" -- не болеечем юридическая казуистика. Когда комиссиязаявила, что эта собственность должнарассматриваться только "вформально-юридическом смысле", поскольку"Угольное общество" не будет "располагатьвозможностями частного нанимателя и, значит, несможет эксплуатировать рабочих ипотребителей" [211*], онаиспользовала самые пустые уличные лозунги. Наделе и весь отчет представлял собой не что иное,как набор популярных ошибочных представлений опороках капитализма. Единственное, чем угольнаяпромышленность, социализированная всоответствии с предложениями большинства членовкомиссии, должна была отличаться от другихобщественных публичных предприятий, -- это высшееруководство. Во главе угольных шахт должностоять не какое-то должностное лицо, носоставленная по определенный правилам коллегия. Parturiuntmontes, nascetur ridiculus mus ! [196].

Итак, нельзя считать отличительным признакомгосударственного социализма признаниегосударства организатором общественногохозяйства, поскольку никакого иного социализмапросто нельзя вообразить. Семантический анализэтого термина может помочь нам не больше, чеманализ корневых значений слов, составляющихтермин "метафизика", поможет пониманиюсамой метафизики. [197] Следуетзадаться вопросом: какой смысл связывали с этимвыражением те, кого принято считатьпоследователями движения за государственныйсоциализм, т. е. радикальные этатисты.

Этатистский социализм отличается от всехдругих социалистических систем в двух пунктах. Впротивоположность многим другимсоциалистическим течениям, которые мечтали онаибольшем возможном равенстве в распределенииобщественного дохода между людьми,государственный социализм делает основойраспределения заслуги и ранг индивидуума.Излишне говорить, что суждение о достоинствахчисто субъективно по природе своей и никоимобразом не допускает научной проверки. Этатизмимеет вполне определенные представления обэтической ценности отдельных групп в обществе.Он преисполнен почтения к монархии, знати,крупным землевладельцам, священнослужителям,профессиональным солдатам, особенно офицерству,и чиновничеству. Привилегированные позиции снекоторыми оговорками предоставляются такжеученым и художникам. Крестьяне и ремесленникизанимают скромное место, а еще нижерасполагаются обычные работники ручного труда.На самом дне -- ненадежные элементы, недовольныетем кругом деятельности и доходов, которые импредоставлены этатистским планом, и стремящиесяулучшить свое материальное положение. Этатистстроит мысленную иерархию подданных своегобудущего государства. Более благородный будетиметь больше власти, больше почета и большийдоход, чем менее благородный. Что благородно ичто неблагородно, будет определяться преждевсего традицией. Для этатиста самое плохое вкапитализме то, что при нем распределение доходане соответствует государственной шкалеценностей. То, что торговец молоком или фабрикантбрючных пуговиц может иметь доход больший, чемотпрыск благородной семьи, чем тайный советникили лейтенант, кажется ему нетерпимым. Чтобыисправить это положение дел, капиталистическаясистема должна быть заменена этатистской.

Со стороны этатистов эта попытка удержатьтрадиционный порядок социальных рангов иэтических оценок различных классов никоимобразом не предполагает передачи всех средствпроизводства в формальную собственностьгосударства. Это было бы, с точки зренияэтатистов, полным ниспровержением историческисложившегося порядка. Только большиепредприятия подлежат национализации, и дажездесь необходимы исключения для крупныхземлевладений, особенно для наследственнойсемейной собственности. В сельском хозяйстве,как и на малых и средних промышленныхпредприятиях, частная собственность, по крайнеймере на словах, должна сохраниться. Точно так же,с некоторыми ограничениями, следует сохранитьполе деятельности для свободных профессий. Новсе предприятия должны стать по существугосударственными заведениями. Аграрий сохранитза собой титул собственника, но ему будетзапрещена "эгоистичная ориентация только намелочную прибыль"; на нем лежит "долгосуществлять цели государства" [212*]. Ведьсельское хозяйство, согласно этатисту, естьобщественное дело. "Аграрий -- этогосударственный служащий и должен по совести илипредписаниям государства делать то, чтонеобходимо. Если он получает довольно для того,чтобы содержать себя и удовлетворять свои нужды,значит, он имеет все, что может требовать". [213*] То же самое приложимо ктруду ремесленников и торговцев. В системегосударственного социализма точно так же, как и влюбом другом социализме, почти нет места длянезависимого предпринимателя, свободновладеющего средствами производства. Властиустанавливают цены и определяют, что, как и вкаком количестве должно производиться. Здесьневозможна спекуляция ради получения"чрезмерной" прибыли. Чиновники проследят,чтобы никто не получал больше "положенного",т. е. такого дохода, который соответствует егосоциальному рангу. Любой излишек будет"срезан".

Марксистские авторы также утверждают, что дляторжества социализма не обязательно передаватьнепосредственно в общественную собственностьмалые предприятия. На самом деле они считают этопросто неосуществимым; обобществить малыепредприятия можно лишь так, чтобы, оставив ихформально в собственности прежних владельцев,всесторонне подчинить государственному надзору.Каутский говорит, что "ни один серьезныйсоциалист не требовал никогда, чтобы крестьянебыли экспроприированы или чтобы их земли быликонфискованы" [214*]. Не предлагает также Каутский иобобществления мелких производителей путемэкспроприации их собственности [215*]. Крестьянеи ремесленники встроятся в механизмсоциалистического общества так, чтопроизводство и цены на их продукцию будутопределяться властью, а номинальнымисобственниками будут по прежнему они сами.Уничтожение свободного рынка преобразит их изнезависимых собственников и предпринимателей вфункционеров социалистического общества,отличающихся от прочих граждан только формойвознаграждения [216*]. Значит, формальное сохранение остатковчастной собственности на средства производстванельзя рассматривать как исключительнуюособенность системы государственногосоциализма. Характерной для него является толькостепень использования этого метода упорядочениясоциальных условий производства. Уже былосказано, что этатизм в общем предполагаетформально оставить собственность крупнымземлевладельцам, за исключением, возможно,собственников латифундий. Еще важнее то, чтоэтатисты исходят из предположения, что большаячасть населения найдет занятость в сельскомхозяйстве и малом бизнесе, а сравнительноменьшая -- будет занята непосредственно накрупных государственных предприятиях. Этатизмпротивоположен ортодоксальному марксизму,представленному Каутским, не только убеждением,что малые крестьянские хозяйства не менеепродуктивны, чем большие сельскохозяйственныепредприятия, но и верой, что в промышленностималые предприятия также имеют большиевозможности развития бок о бок с крупнымипредприятиями. Это второе характерное отличиегосударственного социализма от другихсоциалистических систем, особенно отсоциал-демократии.

Вряд ли есть нужда уточнять картину идеальногогосударства, как оно преподноситсясоциалистами-государственниками. Десятилетиямипочти по всей Европе это был внутренний идеалмиллионов, знакомый каждому, пусть даже четко ине определенный. Это социализм миролюбивых,лояльных государственных чиновников,землевладельцев, крестьян, мелкихпроизводителей и множества рабочих и служащих.Это социализм профессоров -- знаменитыйкатедер-социализм, это социализм художников,поэтов, писателей той эпохи в истории искусства,когда уже сделались явными признаки упадка. Этосоциализм, который поддерживали церкви всехисповеданий. Это социализм цезаризма иимпериализма, идеал так называемой социальноймонархии. [199]Именно в нем политика большинства европейских,особенно германского, государств провиделаотдаленную цель человеческих усилий. Этообщественный идеал эпохи, которая подготовилавеликую мировую войну и рухнула вместе с нею.

Социализм, который распределяет общественныйдоход в соответствии с заслугами и рангом, можетбыть представлен только в формахгосударственного социализма. Системараспределения подчинена той единственной,достаточно популярной иерархии, котораяспособна не возбудить всеобщей оппозиции. Хотяона менее чем многие другие, способна выдержатьрациональную критику, все же она санкционированавременем. И поскольку государственный социализмстремится к увековечению этой иерархии истарается предотвратить любые изменения вобщественном устройстве, вполне оправданнонередкое обозначение его как "консервативногосоциализма". [217*]Фактически он больше любой другой формысоциализма обременен представлениями овозможности полного оцепенения и неподвижностиэкономических отношений: его последователирассматривают всякое изменение в экономике какизлишнее и даже вредное. Такой установкесоответствует метод, который этатизм намерениспользовать для достижения своих целей. Еслимарксистский социализм собирает тех, для коговсе надежды на будущее связаны только с кровавымреволюционным переворотом, то в государственномсоциализме выразились идеалы тех, кто вызываетполицию при малейшем беспорядке. Марксизмполагается на безошибочное суждениепролетариата, исполненного революционным духом.Этатизм -- на непогрешимость господствующейвласти. Тех и других объединяет вера вполитический абсолютизм, всегда и заведомонепогрешимый.

В противоположность государственномумуниципальный социализм не представляет собойособой формы социалистического идеала.Муниципализация предприятий не рассматриваетсякак общий принцип новой организацииэкономической жизни. Она должна охватить толькопредприятия, сбывающие свою продукцию наограниченном местном рынке. В жесткой системегосударственного социализма муниципальнымпредприятиям отводится роль исполнителейраспоряжений центральной администрации. Онимогут быть свободными не в большей мере, чем тесельскохозяйственные и промышленныепредприятия, которым будет позволено остаться вчастном владении.

Военный социализм есть социализм государства,в котором все установления подчинены целямведения войны. Это государственный социализм, вкотором иерархия социальных статусов и доходовопределяется исключительно или преимущественноместом гражданина в вооруженных силах. Чем вышевоенный чин, тем выше общественная ценностьиндивидуума и его доля в национальном доходе.

Милитаризованное государство, т. е. государствовоинов, в котором все подчинено военным целям, неможет допустить существования частнойсобственности на средства производства.Постоянная готовность к войне недостижима, еслинаряду с ведением войны у индивидуума могут бытьи какие-либо иные жизненные цели. Всякий раз,когда для жизненного обеспечения военной кастыее членам предоставляли доходы от владенияземлей или имуществом, собственные земельныехозяйства или даже производственные предприятияс подневольными работниками, результатом была стечением времени потеря воинского духа.Феодальный властитель оставлял хлопоты о войне ивоинской славе, когда его поглощалиэкономические заботы и прочие, невоинскиеинтересы. Во всем мире феодализм привел кдемилитаризации воинов. Рыцарям наследовалиюнкеры. [201] Право собственностиобращает человека воюющего в человекахозяйствующего. Только исключение частнойсобственности может способствовать сохранениюмилитаристского характера государства. Толькотот, у кого, кроме войны, есть лишь одна сферадеятельности -- подготовка к войне, всегда готоввоевать. Люди, думающие о хозяйстве, могут вестиоборонительные войны, но они не приспособлены кдлительным завоевательным войнам.

Милитаристское государство есть государстворазбойников. Изо всех видов доходов онопредпочитает трофеи и дань. По отношению к этимисточникам доходы от хозяйственной деятельностииграют только подчиненную роль, а иногда и вовсеотсутствуют. Поскольку трофеи и дань поступаютиз-за рубежа, ясно, что они не могут поступатьнепосредственно индивидуумам, но только в общуюказну, а уж оттуда распределяются в соответствиис воинским рангом. Армия, от которой однойзависит поддержание этих источников дохода, непотерпит никакого иного способа распределения. Аотсюда следует, что и произведенное внутристраны должно распределяться по тому же принципуи доставаться гражданам как дань и оброк скрепостных.

Так объясняется "коммунизм" липарскихпиратов и всех других разбойничьих государств [218*]. [202] "Этокоммунизм грабителей и пиратов" [219*], возникающий при поглощении всехобщественных отношений идеей войны. Цезарьзамечает о свевах [203],которых он называет "gens longe bellicosissima Germanorumomnium" [204], чтоони ежегодно посылали воинов в чужие земли задобычей. Остававшиеся дома поддерживалихозяйство ушедших в поход; на следующий год ролименялись. Земля не могла быть в исключительнойсобственности индивидуума [220*]. Только обеспечив каждому долю ввоенной добыче и в плодах хозяйствования,объединив всех общей целью и общими опасностями,может государство воинов сделать каждогогражданина солдатом и каждого солдатагражданином. Как только оно позволит некоторымбыть только солдатами, а остальным предоставитзаниматься собственным хозяйством, так скоро этидва состояния придут в противоборство. Либовоины должны подчинить себе гражданскоенаселение, но в этом случае сомнительно, чтобыони смогли выступить в захватнический поход,когда дома останется притесненное население.Либо гражданское население одержит верх, но вэтом случае воины будут низведены до положениянаемников, которым не позволяют отправляться задобычей, поскольку нельзя допустить чрезмерноговозрастания их могущества. В любом случаегосударство с необходимостью утрачивает свойчисто милитаристский характер. Отсюда следует,что любое ослабление "коммунистических"установлении ведет к ослаблению военной природыгосударства, и общество воинов постепенноперерождается в общество предпринимателей [221*].

Действие сил, влекущих военное государство ксоциализму, можно было наблюдать во времямировой войны. Чем дольше длилась война и чемполнее было преобразование европейскихгосударств в воинские лагеря, тем яснее делаласьполитическая невозможность сохранять различия вположении солдат, которые несли на себе тяготы иопасности войны, и тех, кто оставался дома, чтобыпожать плоды военного бума. Слишком неравнымбыло распределение тягот. Если бы этому различиюбыло позволено утвердиться, а война продлиласьбы еще дольше, страны, безо всяких сомнений,раскололись бы надвое и армии, в конце концов,обратили бы оружие против сородичей. Социализмармий, сформированных воинской повинностью,требует дополнения в виде социализма трудовойповинности в тылу.

Тот факт, что для сохранения своеймилитаристской природы государства нуждаются вкоммунистической организации общества, неделает эти государства более сильными на полесражения. Для них коммунизм есть необходимое зло,источник гибельной слабости. В первые годы войныГермания двигалась к социализму под внушениемдуха воинственного этатизма, который и несетответственность за политику, приведшую к войне иввергнувшую страну в государственный социализм.К концу войны меры по социализации обществапроводились тем более энергично, что -- по ужеотмеченным причинам -- было необходимо сблизитьусловия жизни в тылу и на фронте. Ногосударственный социализм не облегчил положениеГермании, а ухудшил его; он привел не кувеличению, а к ограничению производства; он неулучшил, а ухудшил снабжение армии и тыла [222*]. Инужно ли доказывать, что именно дух этатизмавиновен в том, что в чудовищных потрясениях войныи последовавшей за ней революции народ Германиине выдвинул ни одного сильного человека?

Меньшая производительность коммунистическихметодов хозяйствования делает уязвимымгосударство воинов, когда оно сталкивается сболее богатыми, а значит, лучше снабженнымиоружием и всем другим армиями государства,признающего право частной собственности.Неизбежное при социализме разрушениеиндивидуальной предприимчивости оставляеттакое государство в решающие часы сражений безлидеров, способных указать путь к победе, и безподчиненных, способных осуществлять должное.Коммунистическая Империя инков была легкоразгромлена горсткой испанцев. [223*] [206]

Если врага, с которым государству воиновприходится сражаться, ищут внутри страны, можноговорить о коммунизме господствующих (Communism ofoverlord). Макс Вебер назвал социальную организациюдорийцев в Спарте "коммунизмом казино" [224*] из-за их обычая совместныхтрапез. [207] Если правящая каста вместоукрепления коммунистических установлениираздаст землю вместе с ее обитателями вовладение индивидуумов, рано или поздно эта кастабудет ассимилирована побежденным народом. Кастапреобразуется в землевладельческую знать,которая кончает тем, что начинает набиратьвооруженные отряды из числа побежденных. Такимобразом государство утрачивает свою природувоенного государства. Подобное развитие имеломесто в королевстве лангобардов, у вестготов ифранков, и повсюду, где завоевателями былинорманны. [208]

Теократическая организация государствавозможна либо при наличии самодостаточногосемейного хозяйства, либо при социалистическойорганизации производства. Она несовместима сэкономическим порядком, который даетиндивидуумам свободу для развития своих сил ивозможностей. Простодушная религиозность иэкономический рационализм несовместимы.Невообразимо общество, в котором священникиуправляли бы предпринимателями.

Церковный социализм, распространившийся впоследние несколько десятилетий средибесчисленных последователей всех христианскихцерквей, представляет собой просторазновидность государственного социализма.Государственный и церковный социализм настолькоблизки, что между ними почти невозможно провестиграницу, так же как почти немыслимо определить, ккакой из этих ветвей принадлежит данныйиндивидуальный социалист. Христианскийсоциализм еще в больше мере, чем этатизм,привержен представлению, что экономическаяжизнь была бы совершенно стабильна, если быспокойное ведение хозяйства не подвергалосьдавлению людей, стремящихся к прибыли и личнойвыгоде исключительно ради удовлетворения своихматериальных интересов. Выгоды отсовершенствования методов производства при этомпризнаются, но с ограничениями; при этомхристианские социалисты не вполне отдают себеотчет, что именно эти усовершенствованиянарушают мирное течение хозяйственной жизни.Если допустить, что они это понимают, придетсяпризнать, что они предпочитают существующееположение дел какому бы то ни было прогрессу.Сельское хозяйство, ремесло, может быть, имелочная торговля -- единственные достойныезанятия. Торговля и спекуляция излишни, вредны ис нравственной точки зрения должны бытьпрокляты. Заводы и крупная промышленность сутьпорочные плоды "еврейского духа"; онивыпускают скверные товары, которые всучиваютсязатем потребителям -- к их ущербу -- большимиунивермагами и другими чудищами современнойторговли. Задача законодателей -- пресечь этизлоупотребления, порождаемые духомпредпринимательства, и вернуть ремеслу его местов производстве, которого оно лишилось из-замахинаций крупного капитала [225*]. Большие транспортные предприятия,без которых нельзя обойтись, следуетнационализировать.

Основная идея христианского социализма,сквозящая решительно во всех высказываниях,выглядит чисто стационарной. Ее приверженцывоображают себе хозяйство, в котором нетпредпринимателя, нет спекуляции и"незаконной" прибыли. Цены и заработнаяплата -- "справедливы". Каждый доволенсудьбой, поскольку в противном случае это было бывосстанием против божественных и человеческихустановлении. Неспособных к труду будетподдерживать христианская благотворительность.Считается, что идеал был уже достигнут в средниевека. Только неверие могло увести человечествоиз этого рая. Чтобы восстановить идеал, мирдолжен прежде всего вернуться к церкви.Просвещение и либерализм -- источник всехстраданий, которые постигли сегодня мир.

Поборники христианского переустройстваобщества, как правило, не признают общественныйидеал христианского социализма в какой-либостепени социалистическим. Но это простосамообман. Христианский социализм кажетсяконсервативным потому, что намереваетсясохранить существующие отношения собственности,или, говоря точнее, он кажется реакционнымпотому, что хотел бы восстановить и укрепитьотношения собственности, существовавшие впрошлом. Верно и то, что он весьма энергичнопротивостоит намерениям социалистов всякогоиного толка ликвидировать частную собственностьи в отличие от всех остальных утверждает, что еюцель -- не социализм, а социальная реформа. Ноконсерватизм может быть реализован только черезсоциализм. Там, где частная собственность насредства производства существует не толькоформально, но и на деле, там доход не можетраспределяться в соответствии с историческимили предустановленным образцом. Где есть частнаясобственность, там только рыночные цены могутвлиять на формирование доходов. По мере уясненияэтой истины христианский реформатор обществашаг за шагом движется к социализму, и для него этоможет быть только государственный социализм. Ондолжен согласиться, что ни в каком ином случае неудастся тот возврат к традиционному порядкувещей, которого требует его идеал. Он долженпонять, что фиксированные цены и заработнаяплата могут существовать только там, где всякоеотклонение пресекается вмешательством высшейвласти. Он должен признать, что цены и заработнуюплату нельзя устанавливать произвольно,согласно идеям того, кто пришелусовершенствовать этот мир, ибо всякоеотклонение от рыночных цен разрушает равновесиехозяйственной жизни. А значит, ему придетсяперейти от идеи регулирования цен к требованиюцентрализованного контроля над производством ираспределением. Эту эволюцию уже проделалреальный этатизм. В обоих случаях итог -- жесткийсоциализм, который чисто формально сохраняетчастную собственность, а на деле передает всеуправление средствами производства в рукигосударства.

Только часть христианских социалистовоткровенно приняла эту радикальную программу.Остальные уклоняются от открытого признания. Онитрусливо избегают логических выводов из своихпостроений. Они утверждают, что их цель -- борьбатолько с издержками и недостатками капитализма;они отбрасывают упрек в малейшем намеренииуничтожить частную собственность. Они постоянноподчеркивают свою противоположностьмарксистскому социализму. Но очень характерно,что эта противоположность сводится в основном кразличию мнений о способах достижениянаилучшего общественного устройства. Они нереволюционеры и ожидают прогресса только отрастущей популярности реформ. Во всем остальном,как они постоянно декларируют, они не намеренынападать на частную собственность. Но им удастсясохранить только оболочку частнойсобственности. Если контроль над частнойсобственностью передать государству, владелецстанет просто чиновником, представителемхозяйственного ведомства.

Несложно видеть, как именно соотноситсясовременный христианский социализм сэкономическим идеалом средневековыхсхоластиков. Они совпадают в требовании"справедливых" цен и заработков, т. е.исторически обусловленного распределениядохода. [209] Только осознаниетого, что это невозможно, пока существует частнаясобственность на средства производства, толкаетсовременное движение христианских реформаторовв сторону социализма. Для достижения своих целейим приходится оправдывать меры, которые даже приформальном сохранении частной собственностиведут к полной социализации общества.

Позднее мы покажем, что этот современныйхристианский социализм не имеет ничего общего сгипотетическим коммунизмом ранних христиан, накоторый так часто ссылаются. Социалистическаяидея -- новинка для церкви. Этого не опровергаетдаже тот факт, что новейшее развитиехристианской теории общества привело церковь кпризнанию фундаментальной оправданностичастной собственности на средства производства,тогда как раннее учение церкви, подчинявшеесяуказанию евангелий на греховность всякогохозяйствования, избегало даже упоминаний очастной собственности. [226*] Следует понять, что церковьпризнала оправданность частной собственноститолько для противодействия усилиям социалистовопрокинуть существующий порядок. На деле церковьне желает ничего иного, кроме определенного родагосударственного социализма.

Природа социалистического способапроизводства не зависит от конкретных методов,какими его пытаются достичь. Каждое устремлениек социализму должно быть остановлено внереализуемостью чисто социалистическойэкономики. Социализм обречен на провал именно поэтой причине, а не из-за моральногонесовершенства человечества.

Можно принять, что моральные качества,требуемые от членов социалистического общества,лучше всего воспитываются церковью. Всоциалистическом обществе должнагосподствовать та же атмосфера, что и врелигиозной общине. Но чтобы преодолетьтрудности, неизбежные на пути построениясоциализма, потребуются такие изменения вприроде человека или в законах окружающей егоприроды, что даже вера не сможет их обеспечить.