Идут годы, и все меньше остается людей, которые бы помнили, чем в действительности была наша Родина до начала 90-х годов прошлого века. Еще много тех, кто родился, вырос, получил образование, профессию и даже квартиру в СССР, но непрерывный поток грязи, уже двадцать лет обрушивающейся на людей со страниц печатных изданий и эфира, делает свое дело: большинство даже этих очевидцев вполне искренне считают Советский Союз «империей зла», в которой правили злые коммунисты, имевшие своей целью сделать жизнь каждого гражданина СССР как можно более несчастной. Мало того, оказывается, коммунисты все народы СССР держали в рабстве и непрерывно убивали граждан Советского Союза, а кого ленились убить — того сажали в тюрьмы или лагеря. Тех же, кто по недосмотру коммунистов оставался на воле, морили голодом и не давали им вволю колбасы, а разрешали покупать ее не много и только по карточкам.

Но даже среди этих зверей-коммунистов отличался своим невиданным злодейством коммунист Сталин.

Он хитростью пробрался на пост вождя народов, заставлял всех в СССР безудержно хвалить и возвеличивать себя, а сам убивал и убивал несчастных советских людей миллионами и миллиардами.

Двадцать лет об этом вещают «демократические» газеты и телепрограммы, но мало кто из клеветников обращает наше внимание на тот факт, что потоки лжи и клеветы на Сталина начали лить не перестройщики в 90-х годах, не кристальной чистоты «интеллектуалы» типа Горбачева или Ельцина, к старости догадавшиеся, что они не ту партию объедали. Начали клеветать те, кто сам называл себя коммунистом и не отказывался от этого звания. И началась клевета на Сталина не в 90-х годах, а более 50 лет назад — на XX съезде Коммунистической партии Советского Союза в 1956 году. Именно делегаты этого съезда, которые были все как один соратниками Сталина, вдруг начали вопить на весь мир, что Сталин якобы тиран и убийца. Не странно ли? Ведь народная мудрость обращает внимание на то, что громче всех кричит: «Держи вора!» — сам вор. И возникает вопрос — не потому ли бывшие соратники Сталина объявили его убийцей, что они сами были убийцами, в том числе и убийцами Сталина?

Но прежде чем начать разговор о коммунисте Сталине и о том, за что его убили и оклеветали, давайте в нескольких словах напомним, кто такие коммунисты и являются ли коммунистами те, кто так себя называет? В СССР коммунистами называли себя очень многие — почти 19 миллионов человек, но к 1991 году вдруг выяснилось, что, как они теперь сами объясняют, все они вступили в КПСС либо по недоразумению, tц есть из-за своего слабого умственного развития, либо потому, что иначе им пришлось бы зарабатывать хлеб в поте лица своего. А им этого не хотелось, им хотелось, записавшись в коммунисты, отхватить «халяву».

Поэтому давайте с самого начала выделим главное: коммунист — это не человек с партбилетом, это тот, кто активно строит общество справедливости — коммунизм, общество, в котором не будет никакого насилия одного человека над другим, не будет никакого паразитирования одних людей на других.

Давайте подчеркнем: коммунист не тот, кто просто записался в коммунистическую партию, и не тот, кто не против, чтобы какие-то другие люди строили коммунизм, и не тот, кто ждет, когда ему этот коммунизм построят, а тот, кто активно строит его сам.

Теперь давайте поговорим немного о том, как наша Родина встала на путь строительства коммунизма.

До 1917 года у нас в России была монархия и называлась наша Родина Российской империей. Ею всевластно руководил император из династии Романовых, династии, которая правила Россией до того времени уже более 300 лет.

Разные у России были цари и императоры: были грозные, огнем и мечом защищавшие народ и заставлявшие всех в России русскому народу служить; были хитрые («тишайшие»), которые заставляли делать всех то же самое, но без большого шума; были великие, которые в короткий период времени резко бросали Россию вперед на путь прогресса, были средние, которые тем не менее понимали, что они, цари, являются первыми слугами России, что они для России, а не Россия для них. Были, конечно, и такие, которые этого не понимали, но они долго не правили. И не жили.

Однако со временем императорский род Романовых изнежился и захирел, а вместе с ним изнежилось и захирело дворянство России, которое по своему положению обязано было служить государству и которое в свое время могло убить царя, забывающего, что он должен служить России, а не себе.

С начала прошлого века по 1917 год Россией правил Николай II Романов, как утверждают ныне — святой человек и, как утверждали в те времена, очень милый. Но «милый человек» — это не должность, и, заняв пост императора, Николай обязан был делать то, что делали его прадеды и прабабки. А вот на это Николая не хватило. Ему, безусловно, нравилось быть царем, нравилось всеобщее почитание и преклонение, нравилось иметь многочисленные дворцы, огромные яхты, двести различных мундиров для приема парадов русских войск. Все это ему нравилось, а любил он жену, любил детей, очень любил всех фотографировать и предаваться приятному ничегонеделанию. Милый был человек, но и работать не любил, и с должности свой царской уходить не спешил.

По лености и по занятости мелкими обывательскими заботами он позволил своим продажным сановникам втянуть Россию в Первую мировую войну. И тут следует сказать, что в этой войне у России не было абсолютно никаких интересов. В Европе германская нация, представленная Германской и Австро-Венгерской империями, оказалась обделена колониями в Азии и Африке. Эти континенты в то время практически полностью принадлежали Англии и Франции. Но у России уже были огромные пространства в Сибири и на Дальнем Востоке, которых хватило бы на века для того, чтобы освоить и заселить. Более того, немцы в те годы не претендовали на земли России и были для русских очень близким народом. И начали немцы войну с Англией и Францией за передел не русской, а французской и английской части мира. Повторю, России эта война была абсолютно не нужна, тем не менее Николай II в эту войну ввязался, фактически предоставив Англии и Франции русский народ в качестве пушечного мяса, и вызвал этим, помимо прочего, злую обиду в душах немцев, обиду, которая очень дорого стоила уже Советскому Союзу во Второй мировой войне.

Казалось бы — черт с ним, раз уж ты влез в ненужную войну, так хоть воюй так, чтобы русской крови пролилось как можно меньше, а Россия от этой войны получила бы хоть какие-нибудь выгоды. Но нет, нынешний святой Русской Православной церкви и милый человек Николай II продолжал жить заботами хорошего семьянина и мелкого обывателя: он с большим равнодушием и отвращением выслушивал доклады о положении в стране и на фронтах, всячески избегал ответственных решений и решительных мер. Русская армия захлебывалась кровью, фронты оставались без артиллерии, без снарядов, без патронов и даже без винтовок, в результате немцы, даже воюя на два фронта, уже отняли у России царство Польское и Прибалтику. А в тылу шел безнаказанный грабеж — частный бизнес наживал тысячи процентов прибыли на поставках в армию. Деревня без мужика разорялась, в промышленности падала производительность труда, в тылу миллионы призванных в армию не могли получить оружие, с фронта сбегали сотни тысяч дезертиров, а Николая и это не заставило стать вождем народа.

В феврале 1917 года Николая II свергли с престола, а в июле 1918 года, чтобы исключить освобождение царственного арестанта войсками Белой армии, не дать восстановить монархию и не дать разгореться гражданской войне с новой силой, коммунисты расстреляли в Екатеринбурге его — последнего императора России — и основную часть его семьи.

Но такой вот штрих. В 1919 году против коммунистов России воевали силы адмирала Колчака, имевшего на довольствии армию, состоявшую из 800 тысяч офицеров, дворян, помещиков, бывших царских чиновников и прочих. Летом и осенью военным министром в правительстве Колчака был барон Будберг, истинный монархист. 17 июля 1919 года, в первую годовщину смерти Николая II, Будберг делает в своем дневнике запись:

«В соборе состоялась панихида по царской семье; демократический хор отказался петь, и пригласили монахинь соседнего монастыря, что только способствовало благолепию служения. Из старших чинов на панихиде был я, Розанов, Хрещатицкий и уралец — генерал Хорошкин; остальные постарались забыть о панихиде, чтобы не скомпрометировать своей демократичности.

После панихиды какой-то пожилой человек, оглядев собравшихся в соборе (несколько десятков, преимущественно старых офицеров), громко произнес: «Ну и не много же порядочных людей в Омске».

Барон Будберг даже в дневнике не хочет признаться в очевидном — дело не в непорядочности служившего у Колчака русского дворянства и не в его «демократичности». В чем в чем, но в демократичности адмирала Колчака обвинять нельзя — чего стоит, к примеру, расстрел по его приказу членов Учредительного собрания России, демократично избранных в 1917 году. Дело в другом — белые, то есть дворянство и зажиточные классы России, используя смерть царя в антикоммунистической пропаганде, в то же время ненавидели последнего российского императора неизмеримо более люто, нежели коммунисты. Для коммунистов Николай II был всего лишь символом, который, попав к белым, мог вызвать дополнительную смерть десятков тысяч русских людей на полях Гражданской войны. И коммунисты царя уничтожили, как уничтожают тифозную вошь, чтобы не дать распространиться болезни. А для белых Николай II был предателем и человеком, виновным в том, что они потеряли ту Россию, в которой им было так удобно жить.

Но вернемся в 1917 год к свержению монархии.

Разрушили Российскую империю в феврале 1917 года те же, кто разрушил и Советский Союз в 1991 году, — либералы. Люди, которые называют себя так потому, что им хочется неких «свобод». Это, как правило, люди, не занятые производительным трудом. К власти в Российской империи пришли бывшие спекулянты и доценты, журналисты и адвокаты, артисты и конторские служащие, всех их отличали уверенность в своем уме, спесь, болтливость и полное непонимание ни того, что нужно народу России, ни того, что нужно было делать в тот конкретный момент.

С одной стороны, они своими указами немедленно уничтожили в русской армии дисциплину, а с другой стороны, поставили перед армией задачу воевать до победного конца. С одной стороны, либералы объявили свободу, но, с другой стороны, жестко преследовали любую критику в свой адрес. Они объявили главенство народа и тут же без колебаний расстреливали народные демонстрации. Однако в 1917 году ситуация была другой: в 1991 году либералы взяли власть в цветущем и могущественном Советском Союзе, а в 1917 году им досталась власть в практически полностью истощенной войной России, поэтому крикливая и глупая толпа либералов с делом управления разоренной Россией не справилась и обрушила власть в стране на коммунистов.

Формально считается, что коммунисты силой захватили власть в Петрограде (столице России) в октябре 1917 года, эту легенду старательно распространяли и сами коммунисты, но в минуты откровенности они же и говорили, что в октябре 1917 года они власть не взяли, а подобрали. Власть свергаемых коммунистами либералов никто не захотел защищать, хотя у них — у либерального правительства России — в распоряжении были войска всей России. Но как только коммунисты дали понять, что они не остановятся перед применением силы, все отшатнулись от либералов и немедленно разбежались в разные стороны — все эти адвокаты и журналисты, профессора и доценты, а глава либерального правительства Керенский сбежал за границу, так же как и в августе 1991 года при первом же выстреле Ельцин готов был сбежать в американское посольство.

Насколько власть в России была неожиданной для самих коммунистов, свидетельствует такой примечательный факт. В 1917 году, накануне свержения монархии в России, лидер российских коммунистов Ленин, находясь в эмиграции, выступал в Швейцарии перед молодыми социалистами и сказал им, что он, старик (ему тогда еще не исполнилось 47 лет), не доживет до того времени, когда коммунисты возьмут власть в какой-либо стране… А через 10 месяцев коммунист Ленин возглавил правительство России!

Но к чести коммунистов следует сказать, что они взяли власть не для того, чтобы покрасоваться на экранах телевизоров, и не для того, чтобы разграбить Россию и на украденные деньги купить себе имения в Австрии или футбольные клубы в Англии. Они взяли власть, чтобы построить в России общество справедливости, и народ России коммунистов принял и их власть признал своей.

Теперь пришло время поговорить об устройстве власти, для чего вернемся к началу. Слово «коммунизм» происходит от французского слова с латинским корнем «communis» — общий. Это общество, в котором общие, то есть равные, права у каждого человека, в том числе равные права на власть. Придя к власти в Петрограде, коммунисты сразу же попытались эту самую власть сделать коммунистической — общей. А должна была коммунистическая власть выглядеть следующим образом.

Каждый гражданин России на свободных выборах избирает депутата, эти депутаты, собираясь вместе, образуют высший орган власти России — Совет. Этот Совет, впоследствии названный Верховным Советом, принимает законы, обязательные для всех в стране. Для организации исполнения этих законов Верховный Совет назначает министров (тогда они назывались народными комиссарами) правительства России, а правительство (Совет народных комиссаров) управляет страной. Коммунисты предполагали, что народ России, воодушевленный строительством коммунизма, будет избирать в Верховный Совет депутатов- коммунистов, посему Верховный Совет будет формировать правительство России только из коммунистов, а оно организует народ. Как видите, в этом первоначальном варианте схемы отсутствует даже намек на участие в управлении страной самой коммунистической партии России, и такая схема управления закладывается в основу управления всех стран, называющих себя демократическими или республиканскими. То есть сначала (с 1917 года) большевики для управления Россией приняли демократическую схему управления.

Возглавил правительство лидер коммунистов В. И. Ленин, ставший председателем Совета народных комиссаров. Коммунист Я. М. Свердлов возглавил исполнительный орган Верховного Совета, примкнувший к коммунистам летом 1917 года Л. Д. Троцкий стал во главе всех вооруженных сил России, и так далее, и так далее. Общенародная, коммунистическая, демократическая схема управления Россией была построена, коммунисты заняли свои посты, но… строительства коммунизма не получилось. Почему?

До принятия власти в Петрограде коммунистическая партия была мала и слаба, ее идеи в народе распространялись крайне слабо: население городов и сел просто не знало, какую пользу получит от этого самого коммунизма. Поэтому при свободных выборах народ избирал в Верховный Совет депутатов, которые могли быть не сторонниками, а ярыми противниками общества справедливости. И коммунистам очень скоро пришлось отказаться от свободных выборов депутатов в Верховный Совет: депутатов стали избирать не тайным голосованием, а на открытых собраниях, на которых легко вычислялись противники коммунистов. А поскольку коммунисты законодательно лишили права голоса ряд классов, сословий и категорий граждан России, то все инакомыслящие просто-напросто лишались права участвовать в выборах.

Но нарушив коммунистические принципы создания общества и этим устранив сиюминутную опасность коммунизму снизу — от недоразвитого населения, опасность, которая в будущем должна была быть устранена повышением культурного уровня народа, — большевики столкнулись с опасностью для коммунизма сверху. Повторим, на 1917 год коммунисты были маленькой партией, у них не было ни достаточного количества коммунистов- инженеров, ни коммунистов-генералов, ни коммунистов- чиновников. Сформировав правительство, они едва смогли заполнить коммунистами должности министров, главные должности в министерствах и на местах, да и то людьми, которых часто коммунистами и считать-то было нельзя. Основная же масса управленцев досталась новой власти по наследству от Российской империи, а Российская империя славилась исключительной нечестностью и коррумпированностью своих государственных служащих. В результате получилось, что коммунистическое правительство дает постановления по строительству коммунизма в России, а сотни тысяч чиновников, которые должны претворить эти постановления в реальные дела, саботируют эти решения, продолжая измываться над народом взятками и поборами. Более того, паразитные классы Российской империи с помощью иностранной интервенции уже в 1918 году объединились в Белую армию и начали гражданскую войну против коммунистического (красного) правительства России и его Красной армии. В этих условиях государственные служащие не только саботировали постановления коммунистического правительства, но и предавали само это правительство, переходя на сторону белых либо помогая им.

Возникла жизненно важная необходимость контролировать государственный аппарат России до момента, когда коммунисты смогут обучить и воспитать своих собственных генералов, управленцев и прочих. Но кто будет это делать? Сначала попробовали осуществить контроль при помощи комиссаров коммунистического правительства, то есть силами порой случайных лиц, которым правительство верило. Комиссаров стали посылать в армии и в области. Но этим комиссарам самим порой невозможно было доверять. Кроме того, их, даже таких, было мало, и они не имели опоры в тех организациях, контроль за которыми осуществляли. Комиссарам самим нужна была помощь. И коммунистам в Москве (куда из Петрограда переехало правительство) неоткуда было эту помощь взять, кроме помощи собственных партийных организаций на местах.

Таким образом, смертельная необходимость заставила коммунистов России обратиться к тому, что не делалось и не делается до сих пор в несоциалистических странах, — задействовать в управлении страной саму партию, задействовать всех ее членов в качестве контролеров государственного аппарата, ведь в той конкретной обстановке другого выхода просто не было. Однако для такого контроля необходимо было, прежде всего, организовать саму партию: превратить ее из разрозненных сообществ коммунистов в организацию, в которой бы четко и своевременно отдавались приказы, а эти приказы так же четко и своевременно исполнялись на местах.

Необходимость такой организации осознавали все партийные вожди, но пока шла Гражданская война, не было сил этим заняться, поскольку все более-менее выдающиеся личности были загружены работой по управлению государством. Поэтому в те годы непосредственная организация партии коммунистов поручалась второстепенным лицам: скажем, сначала формально ее возглавлял Я. М. Свердлов, но он был главой постоянно действующего органа законодательной власти России и завален государственной работой сверх всякой меры, поэтому фактически организацию в партии долго возглавляла его жена К. Т. Новгородцева. Соответственно дело шло туго. Наконец, в 1922 году организация партии была поручена одному из ее вождей, к тому времени уже очень уважаемому, — И. В. Сталину.

Давайте разделим эти два понятия: управлять партией и организовывать ее. Партией коммунистов России, а потом Советского Союза в перерывах между съездами управляли коллегиально ее вожди, входившие в состав политбюро партии. Они принимали все текущие решения по организации партии, по ее кадровому составу, предлагали местным организациям кандидатуры для избрания на руководящие должности. Эти решения передавались для исполнения секретарям партии, которые контролировали и организовывали их воплощение в жизнь. Таких секретарей было пять, одним из них стал Сталин, а чтобы секретари, равные по власти, не перекладывали ответственность за промахи один на другого, Сталина назначили главным секретарем — генеральным. Кроме этого, поскольку Сталин уже был очень уважаемым вождем коммунистов, то он, естественно, был и членом политбюро. Но подчеркнем, пока был жив Сталин, генеральный секретарь партии коммунистов никогда не управлял ни партией, ни народом! Он даже не председательствовал в политбюро — председателем был глава правительства России: сначала Ленин, потом Рыков, затем Молотов, и лишь в 1941 году, когда Верховный Совет избрал Сталина главой правительства СССР, он стал и председательствующим в политбюро. Еще раз подчеркнем: до 1941 года Сталин по своей должности не мог управлять ни партией, ни народом, поскольку он был всего лишь одним из пяти партийных секретарей.

Еще со времен революции злобным и подлым политическим противником Сталина был Троцкий, один из тогдашних вождей российских коммунистов. Когда уже в эмиграции он писал свои воспоминания, у него возникла необходимость объяснить, как так случилось, что он, враг Сталина, сам способствовал назначению того на пост генерального секретаря. Троцкий признался: «…только потому, что пост секретаря в тогдашних условиях имел совершенно подчиненное значение».

Да, Троцкий, возглавлявший в то время все вооруженные силы СССР, принял меры, чтобы задвинуть своего политического противника Сталина на второстепенную должность, полагая, что он, Троцкий, будет принимать решения, а Сталин будет организовывать их исполнение. В своей заносчивой спеси Троцкий не сомневался, что вожди партии, составлявшие политбюро, все время будут одобрять его, Троцкого, решения, и никто и никогда не сможет предложить вождям решений, более умных и толковых, нежели он. В своей спеси Троцкий даже за границей не понял, с человеком какой интеллектуальной силы он взялся тягаться.

Давайте немного поговорим об этом. Когда на XX съезде КПСС партийная номенклатура дала команду историкам, писателям и журналистам заплевать Сталина и забросать его грязью, то эта наемная сила начала выдумывать различные причины того, почему именно Сталин стал вождем советского народа. Каждый фантазировал исходя из размера своей собственной подлости: тут были и паранойя Сталина, его болезненное властолюбие и зависть к более талантливым товарищам, а также восточная хитрость, патологическая страсть к убийствам и многое другое в таком же духе и все это вместе. Все эти выдумки были предназначены, по сути, только для того, чтобы скрыть главную причину выдвижения Сталина в качестве вождя — его исключительный ум, помноженный на поразительную работоспособность. И здесь есть только один вопрос: раскрылись бы в нем эти качества, если бы он не направил их на служение людям — на служение коммунизму?

Еще в юношеские годы Иосиф Виссарионович Сталин, тогда Coco Джугашвили, отдался своей единственной страсти — страсти познания. Обладая исключительной любознательностью, он не просто читал книги, чтобы на интеллигентствующих тусовках похвастаться цитатами из модных авторов, — он изучал их, стараясь докопаться до сути, которую хотел донести до людей автор. В юности он брал книги в платной библиотеке, и у него не было денег, чтобы долго держать их у себя, поэтому наиболее значительные вещи они с товарищем сначала быстро переписывали, возвращая оригинал в библиотеку, а затем не спеша изучали. В последующем и до конца жизни Сталин, где бы он ни был и чем бы ни занимался, процесс познания не прекращал, и книги были его постоянными спутниками. До 1919 года, практически до конца Гражданской войны, Сталин, фактически министр правительства России и непременный член политбюро правящей партии, не имел в столице квартиры, но перевозил с собой с одного фронта гражданской войны на другой солидную библиотеку, в которую собирал из прочитанных книг те, которые предполагал впоследствии или использовать, или перечитать. Когда в 1941 году немцы подходили к Москве, эту библиотеку вывезли в Куйбышев и при погрузке подсчитали — в ней оказалось свыше 30 тысяч томов! Сталин ежедневно читал сотни страниц документов, и тем не менее до самой смерти каждый день прочитывал и 300–400 страниц книжных текстов. Первая его библиотека из эвакуации вернулась не вся, после его смерти произвели ревизию новой библиотеки — в ней было 20 тысяч томов, из которых страницы пяти с половиной тысяч книг были испещрены пометками и замечаниями Сталина, сделанными им для себя в процессе их изучения.

Вдумайтесь в эти числа. Если вы с сегодняшнего дня начнете хотя бы просматривать по одной книге в день и складывать их в свою библиотеку, то 10 тысяч томов, то есть треть от того, что было в библиотеке Сталина, у вас соберется только через 30 лет! Сталин читал и изучал все: и поэзию, и художественную литературу, но, конечно, в основе его интересов были книги о жизни — философия, история, наука, военное дело, техника, включая учебники по различным ее отраслям.

Вот, например, в 1931 году Сталин тяжело заболел воспалением легких и заканчивал лечение в санатории на Кавказе. 14 сентября он пишет своей жене Надежде:

«Здравствуй, Татька!

Письмо получил. Хорошо, что научилась писать обстоятельные письма. Из твоего письма видно, что внешний облик Москвы начинает меняться к лучшему. Наконец-то!

«Рабочий техникум» по электротехнике получил. Пришли мне, Татька, «Рабочий техникум» по черной металлургии. Обязательно пришли (посмотри мою библиотеку — там найдешь).

Как ты поживаешь? Пусть Сатанка напишет мне что- нибудь. И Васька тоже.

П родолжай «информировать».

(Целую. Твой Иосиф».)

И когда Сталин уже подписал это письмо, то вспомнил и добавил:

(«P.S. Здоровье у меня поправляется. Медленно, но поправляется».)

Заметьте, что именно просит прислать себе для отдыха вождь. Это не костюм для занятий дзюдо, это не горные лыжи, это не ракетки для тенниса, это не лошадь для верховой езды. Это учебники! Лозунг: «Коммунистом может стать только тот, кто освоил все знания, накопленные человечеством», — для Сталина не был лозунгом. Это была его жизнь.

Вы знаете, что после XX съезда КПСС чуть ли не все соратники Сталина в своих мемуарах стали забрасывать его грязью. Но обратите внимание: даже в этом случае они все как один отмечают, что Сталин легко вникал в любой вопрос, какой бы отрасли знаний этот вопрос ни касался, и его невозможно было ввести в заблуждение, то есть невозможно было «подставить». Этим словом сегодня описывают ситуацию, когда кукловоды президента России подсовывают ему на подпись указ или текст выступления для оглашения, в которых написано совершенно не то, что нужно России. И пресса, как само собой разумеющееся, констатирует, к примеру: «Ельцина опять подставили». Так вот, Сталина подставить было невозможно, он всегда знал и понимал, что делает.

Нет сомнений, что в мировой истории Сталин был наиболее, если можно так сказать, образованным человеком. Но так сказать мало. Возможно, в истории были люди, которые прочитали не меньше Сталина. Дело в другом. В истории не было человека, который бы мог использовать имеющиеся знания так же эффективно, как и Сталин.

Ну и что толку СССР было от его ума и его управления? — спросят меня скептики.

Сейчас это многим неинтересно, но Сталину, во-первых, удалось достойно выйти из ситуации с марксистским учением, которое было для него как чемодан без ручки — и бросить он его не мог, и работать с этим учением тоже не получалось. Поэтому давайте сначала немного поговорим о марксизме.

Сталин был марксистом, и хотя он призывал относиться к марксизму творчески, то есть не впихивать в жизнь из марксизма то, что в жизнь не лезет, но все же мне не встретилось ни строчки Сталина, в которой бы он относился к Марксу и его учению скептически. Но что это такое — марксизм? Кратко на это следует ответить так.

Наверное, всю историю люди с совестью в той или иной мере возмущались несправедливостью устройства общества. Действительно, имея совесть, трудно принять и согласиться с положением, когда сотни, а порой и тысячи человек живут впроголодь, в тяжелейшем труде ради того, чтобы обеспечить какому-то бездельнику поездку в Париж или веселую ночь за карточным столом. Начиная с середины позапрошлого века люди с совестью хотели переустроить мир, и планы у них имелись, но не было того, что дает безусловную уверенность в действиях, — сознания правоты своего дела, поскольку их оппоненты ссылались на законы, на обычаи, на традиционность такого мироустройства, в конце концов — на Бога. Логически в полезности справедливых идей невозможно было убедить даже сочувствующих, а тем более толпу, поскольку для того времени проекты справедливого устройства государства были для людей новыми, а новое всегда пугает. Прекрасный знаток людей и их интересов Никколо Макиавелли сформулировал эту проблему еще в 1512 году:

«При этом надо иметь в виду, что нет дела более трудного по замыслу, более сомнительного по успеху, более опасного при осуществлении, чем вводить новые учреждения. Ведь при этом врагами преобразователя будут все, кому выгоден прежний порядок, и он найдет лишь прохладных защитников во всех, кому могло бы стать хорошо при новом строе. Вялость эта происходит частью от страха перед врагами, имеющими на своей стороне закон, частью же от свойственного людям неверия, так как они не верят в новое дело, пока не увидят, что образовался уже прочный опыт. Отсюда получается, что каждый раз, когда противникам нового строя представляется случай выступить, они делают это со всей страстностью вражеской партии, а другие защищаются слабо, так что государю с ними становится опасно».

Как вы поняли, Макиавелли остерегал от новых дел даже не революционеров, а государей — тех, за кем все же стояла власть. А каково же было выступать против князей мира сего революционерам? Как им следовало нести людям новое государственное устройство, как призывать их на свержение старой власти без уверенности в своей правоте, а только лишь с желанием «сделать как лучше»?

Всевозможные трактаты и проекты, воодушевлявшие отдельных людей, на остальную толпу либо не производили впечатления, либо считались возмутительными, глупыми и вредными. За революционерами никто не шел, какими бы соблазнительными ни были их проекты и сколько бы сил ни тратили они на доказательство своей правоты, поскольку права менять государственное устройство люди за ними не видели.

В истории России был такой случай. Когда в середине XIX века возникла партия революционеров-народовольцев, она стала «ходить в народ», пытаясь поднять крестьян на бунт против существующей власти. Крестьяне агитаторов слушали доброжелательно, пока речь шла о местной власти, о губернаторе — эти чиновники назначались и смещались царем, поэтому в их смещении как таковом не было ничего нового. Но как только агитатор заговаривал о свержении царя, его тут же вязали и сдавали властям.

И вот один агитатор догадался написать фальшивую прокламацию якобы от царя с призывом к крестьянам освободить его (царя) от пленивших его аристократов. Немедленно в районе распространения этой прокламации вспыхнул такой бунт, что его с трудом удалось локализовать и подавить. Потому что у царя было право менять государственное устройство, а у революционеров народ такого права не видел, какие бы золотые горы они ни обещали.

И вот пришел Маркс и резко изменил ситуацию в пользу революционеров. Он создал некую теорию, то есть нечто «научное и правильное» о том, что изменение государственного устройства и, следовательно, власти происходит вне воли людей, а как бы само собой, и так неотвратимо, что его можно ускорить либо задержать, но невозможно предотвратить.

Вкратце его теория заключалась в следующем. Идет прогресс в развитии техники и технологии: сначала люди ковыряли землю палкой, потом мотыгой, потом земля вспахивалась плугом, который тащили лошади или волы, затем плуг стал тащить трактор. И вот в зависимости от этого прогресса меняются отношения между владельцами средств производства (в данном примере — земли) и теми, кто на этих средствах работает. Когда землю обрабатывали мотыгой, рабочих держали в рабстве, забирая у них все; когда стали пахать на лошадях, рабочих держали в крепостной зависимости, отбирая у них часть заработанного; когда техника еще усовершенствовалась, рабочих освободили, но стали отбирать у них прибавочную стоимость; а когда техника совсем разовьется, то рабочие свергнут угнетателей, все средства производства будут общими, паразитов, эксплуатирующих рабочих, не будет, и будет создано общество, в котором люди станут братьями, а название этому обществу — коммунизм.

Не буду комментировать научность данной теории, поскольку, на мой взгляд, это бред, марксистов у нас много, но мне еще никто из них даже не пытался доказать обратное фактами, а не цитатами из самого Маркса.

Быть в своем уме и называть марксизм «наукой» можно только с целью поиздеваться над наукой — над комплексом знаний о мире, с помощью которых можно изменять существующее положение вещей или предсказывать их изменение. Марксизм, как комплекс знаний, как путеводитель для строительства жизни, показал свою полную несостоятельность уже при первой же попытке его использования.

Напомню, что В. И. Ленин, человек, безусловно овладевший марксизмом (заучивший его бред), в самом начале 1917 года на собрании молодых социалистов в Швейцарии, основываясь на положениях марксизма, сетовал, что он, старик (ему шел 47-й год), не доживет до победы социализма, а молодые, возможно, ее увидят. А всего через десять месяцев Ленин возглавил первое в мире государство, начавшее строить коммунизм. Ну и кому нужен такой путеводитель?

Марксисты России были ошарашены своей победой именно потому, что она никоим образом не проистекала из марксизма. Самими марксистами эта ошарашенность тщательно скрывалась в страхе скомпрометировать марксизм и себя вместе с ним, но сохранились свидетельства очевидцев, к примеру английского писателя Герберта Уэллса, человека, благожелательно относившегося к большевикам и достаточно критически — к К. Марксу. Уэллс весьма точно объясняет, кто такие марксисты как таковые.

«Марксисты появились бы даже, если бы Маркса не было вовсе. В 14 лет, задолго до того, как я услыхал о Марксе, я был законченным марксистом. Мне пришлось внезапно бросить учиться и начать жизнь, полную утомительной и нудной работы в ненавистном магазине. За эти долгие часы я так уставал, что не мог и мечтать о самообразовании. Я поджег бы этот магазин, если б не знал, что он хорошо застрахован».

Однако не являясь участником событий в России, Уэллс был способен сохранить трезвый взгляд на основоположника марксизма.

«Я буду говорить о Марксе без лицемерного почтения. Я всегда считал его скучнейшей личностью. Его обширный незаконченный труд «Капитал» — это нагромождение утомительных фолиантов, в которых он, трактуя отаких нереальных понятиях, как «буржуазия» и «пролетариат», постоянно уходит от основной темы и пускается в нудные побочные рассуждения, кажется мне апофеозом претенциозного педантизма. Но до моей последней поездки в Россию я не испытывал активной враждебности к Марксу. Я просто избегал читать его труды и, встречая марксистов, быстро отделывался от них, спрашивая: «Из кого же состоит пролетариат?» Никто не мог мне ответить: этого не знает ни один марксист. В гостях у Горького я внимательно прислушивался к тому, как Бакаев обсуждал с Шаляпиным каверзный вопрос — существует ли вообще в России пролетариат, отличный от крестьянства. Бакаев — глава петроградской Чрезвычайной Комиссии диктатуры пролетариата, поэтому я не без интереса следил за некоторыми тонкостями этого спора. «Пролетарий», по марксистской терминологии, — это то же, что «производитель» на языке некоторых специалистов по политической экономии, то есть нечто совершенно отличное от «потребителя». Таким образом, «пролетарий» — это понятие, прямо противопоставляемое чему-то, именуемому «капитал». На обложке «Плебса» я видел бросающийся в глаза лозунг: «Между рабочим классом и классом работодателей нет ничего общего». Но возьмите следующий случай. Какой-нибудь заводской мастер садится в поезд, который ведет машинист, и едет посмотреть, как подвигается строительство дома, который возводит для него строительная контора. К какой из этих строго разграниченных категорий принадлежит этот мастер — к нанимателям или нанимаемым? Все это — сплошная чепуха».

Должен сказать, что эта же чепуха с пролетариатом бросалась в глаза и мне буквально с юности. После школы я начал работать на заводе и очень скоро стал слесарем- инструментальщиком, причем неплохим для своего разряда. То есть я стал, по Марксу, передовым пролетарием. Дальше я поступил в институт и закончил его с отличием. Казалось бы, с точки зрения здравого смысла я стал еще более передовым, тем более что никакой собственности в сравнении с рабочими, даже в плане зарплаты, у меня не прибавилось, поскольку я очень долго зарабатывал меньше, чем они. Тем не менее на том заводе, куда я прибыл молодым специалистом, мне посоветовали встать в очередь для вступления в КПСС, поскольку по нормам этой передовой пролетарской партии в ее члены принимали одного инженера на десять рабочих. Мне осталось только плюнуть и на эти нормы, и на эту партию, поблагодарив КПСС за то, что она помогла мне оценить на практике идиотизм марксизма. Поэтому я понимаю Герберта Уэллса, когда он пишет:

«Должен признаться, что в России мое пассивное неприятие Маркса перешло в весьма активную враждебность. Куда бы мы ни приходили, повсюду нам бросались в глаза портреты, бюсты и статуи Маркса. Около двух третей лица Маркса покрывает борода — широкая, торжественная, густая, скучная борода, которая, вероятно, причиняла своему хозяину много неудобств в повседневной жизни. Такая борода не вырастает сама собой; ее холят, лелеют и патриархально возносят над миром. Своим бессмысленным изобилием она чрезвычайно похожа на «Капитал»; и то человеческое, что остается от лица, смотрит поверх нее совиным взглядом, словно желая знать, какое впечатление эта растительность производит на мир. Вездесущее изображение этой бороды раздражало меня все больше и больше. Мне неудержимо захотелось обрить Карла Маркса».

Такое восприятие Маркса, повторю, помогло Уэллсу трезво взглянуть на идейную панику тогдашних «убежденных марксистов» Советской России.

«Но Маркс для марксистов — лишь знамя и символ веры, и мы сейчас имеем дело не с Марксом, а с марксистами, Мало кто из них прочитал весь «Капитал». Марксисты — такие же люди, как и все, и должен признаться, что по своей натуре и жизненному опыту я расположен питать к ним самую теплую симпатию. Они считают Маркса своим пророком, потому что знают, что Маркс писал о классовой войне, непримиримой войне эксплуатируемых против эксплуататоров, что он предсказал торжество эксплуатируемых, всемирную диктатуру вождей освобожденных рабочих (диктатуру пролетариата) и венчающий ее коммунистический золотой век. Во всем мире это учение и пророчество с исключительной силой захватывает молодых людей, в особенности энергичных и впечатлительных, которые не смогли получить достаточного образования, не имеют средств и обречены нашей экономической системой на безнадежное наемное рабство. Они испытывают на себе социальную несправедливость, тупое бездушие и безмерную грубость нашего строя, они сознают, что их унижают и приносят в жертву, и поэтому стремятся разрушить этот строй и освободиться от его тисков. Не нужно никакой подрывной пропаганды, чтобы взбунтовать их; пороки общественного строя, который лишает их образования и превращает в рабов, сами порождают коммунистическое движение всюду, где растут заводы и фабрики.

…Большевистское правительство — самое смелое и в то же время самое неопытное из всех правительств мира. В некоторых отношениях оно поразительно неумело и во многих вопросах совершенно несведуще. Оно исполнено нелепых подозрений насчет дьявольских хитростей «капитализма» и незримых интриг реакции; временами оно начинает испытывать страх и совершает жестокости. Но по существу своему оно честно. В наше время это самое бесхитростное правительство в мире.

О его простодушии свидетельствует вопрос, который мне постоянно задавали в России: «Когда произойдет социальная революция в Англии?» Меня спрашивали об этом Ленин, руководитель Северной коммуны Зиновьев, Зорин и многие другие. Дело в том, что, согласно учению Маркса, социальная революция должна была в первую очередь произойти не в России, и это смущает всех большевиков, знакомых с теорией. По Марксу, социальная революция должна была сначала произойти в странах с наиболее старой и развитой промышленностью, где сложился многочисленный, в основном лишенный собственности и работающий по найму рабочий класс (пролетариат). Революция должна была начаться в Англии, охватить Францию и Германию, затем пришел бы черед Америки и т. д. Вместо этого коммунизм оказался у власти в России, где на фабриках и заводах работают крестьяне, тесно связанные с деревней, и где по существу вообще нет особого рабочего класса — «пролетариата», который мог бы «соединиться с пролетариями всего мира». Я ясно видел, что многие большевики, с которыми я беседовал, начинают с ужасом понимать: то, что в действительности произошло на самом деле, — вовсе не обещанная Марксом социальная революция, и речь идет не столько о том, что они захватили государственную власть, сколько о том, что они оказались на борту брошенного корабля. Я старался способствовать развитию этой новой и тревожной для них мысли. Я также позволил себе прочесть им небольшую лекцию о том, что на Западе нет многочисленного «классово сознательного пролетариата», разъяснив, что в Англии имеется по меньшей мере 200 различных классов и единственные известные мне «классово сознательные пролетарии» — это незначительная группа рабочих, преимущественно шотландцев, которых объединяет под своим энергичным руководством некий джентльмен по имени Мак-Манус. Мои, несомненно, искренние слова подрывали самые дорогие сердцу русских коммунистов убеждения. Они отчаянно цепляются за свою веру в то, что в Англии сотни тысяч убежденных коммунистов, целиком принимающих марксистское евангелие, — сплоченный пролетариат — не сегодня- завтра захватят государственную власть и провозгласят Английскую Советскую Республику. После трех лет ожидания они все еще упрямо верят в это, но эта вера начинает ослабевать. Одно из самых забавных проявлений этого своеобразного образа мыслей — частые нагоняи, которые получает из Москвы по радио рабочее движение Запада за то, что оно ведет себя не так, как предсказал Маркс. Ему следует быть красным, а оно — только желтое.

Особенно любопытен был разговор с Зиновьевым. Это человек с черными, как смоль, вьющимися волосами, напоминающий своим голосом и общей живостью Хилара Бел л ока. «В Ирландии идет гражданская война», — сказал он. «По существу, да», — ответил я. «Кого из них вы считаете представителями пролетариата — шинфейнеров или ульстерцев?» — спросил Зиновьев. Он долго бился, пытаясь выразить положение в Ирландии в формулах классовой борьбы. Эта головоломка так и осталась нерешенной; затем мы перешли к Азии. Досадуя на то, что западный пролетариат все еще не переходит к решительным действиям, Зиновьев в сопровождении Бела Куна, нашего Тома Квелча и ряда других ведущих коммунистов поехал в Баку поднимать пролетариат Азии. Они отправились воодушевлять классово сознательных пролетариев Персии и Туркестана. В юртах прикаспийских степей они искали фабричных рабочих и обитателей городских трущоб. В Баку был созван съезд — ошеломляющий калейдоскоп людей с белой, черной, желтой и коричневой кожей, азиатских одежд и необыкновенного оружия. Это многолюдное сборище поклялось в неугасимой ненависти к капитализму и британскому империализму. Потом состоялось грандиозное шествие по улицам Баку, в котором, как я, к сожалению, должен отметить, фигурировали и британские пушки, неосторожно брошенные поспешно бежавшими «строителями Британской империи» Были вырыты и вновь торжественно похоронены останки 13 человек, расстрелянных без суда этими самыми «строителями Британской империи», и сожжены чучела г. Ллойда Джорджа, г. Мильерана и президента Вильсона. Я не только видел в Петроградском Совете кинофильм в пяти частях об этом замечательном фестивале, но благодаря любезности Зорина даже привез его с собой. Этот фильм следует демонстрировать с осторожностью и только совершеннолетним. Там есть места, от которых г. Гройана из «Морнинг пост» и г. Редьярда Киплинга начнут преследовать кошмары, если только они вообще не лишатся сна, просмотрев его.

Я приложил все усилия, чтобы выяснить у Зиновьева и Зорина, чего, по их мнению, они добивались на бакинском съезде. И по правде говоря, я не думаю, чтоб это было вполне понятно им самим. Сомневаюсь, чтоб у них была какая-нибудь ясная цель, если не считать смутного желания нанести через Месопотамию и Индию удар английскому правительству в ответ на те удары, которые оно наносило Советской республике при помощи Колчака, Деникина, Врангеля и поляков. Это контрнаступление почти так же неуклюже и глупо, как английское наступление, против которого оно направлено.

…Это был карнавал, театрализованное зрелище, красочная инсценировка. Было бы абсурдом считать это съездом пролетариата Азии. Но если сам по себе съезд не имеет большого значения, он важен как признак перемены курса. Для меня главный его смысл в том, что он свидетельствует о новой большевистской ориентации, представителем Которой является Зиновьев. До тех пор пока большевики непоколебимо придерживались учения Маркса, они обращали взоры на Запад, немало удивляясь тому, что «социальная революция» произошла не там, где она ожидалась, а значительно дальше на Восток. Теперь, когда они начинают понимать, что их привела к власти не предсказанная Марксом революция, а нечто совсем иное, они, естественно, стремятся установить новые связи. Идеалом русской республики по-прежнему остается исполинский «Рабочий Запада» с огромным серпом и молотом. Но если мы будем продолжать свою жесткую блокаду и тем самым лишим Россию возможности восстановить свою промышленность, этот идеал может уступить место кочевнику из Туркестана, вооруженному полудюжиной кинжалов. Мы загоним то, что останется от большевистской России, в степи и заставим ее взяться за нож. Если мы поможем какому-нибудь новому Врангелю свергнуть не такое уж прочное московское правительство, ошибочно полагая, что этим самым установим «представительный строй» и «ограниченную монархию», мы можем весьма сильно просчитаться. Всякий, кто уничтожит теперешнюю законность и порядок в России, уничтожит все, что осталось в ней от законности и порядка. Разбойничий монархический режим оставит за собою новые кровавые следы по всей русской земле и покажет, на какие грандиозные погромы, на какой террор способны джентльмены, пришедшие в ярость; после недолгого страшного торжества он распадется и сгинет. И тогда надвинется Азия».

Так выглядело «торжество научных идей Маркса» в России, в остальных странах победившего социализма оно смотрелось еще более анекдотично. Не мудрено, что построенный в СССР на такой «науке» коммунизм пал.

Марксизм формально является наукой о человеческом обществе, точно так же как зоология — это наука об обществе животного мира, а ботаника — об обществе растительного мира. Но резкое отличие в том, что Маркс собственно человеком не интересовался, что немыслимо для зоологии или ботаники. Для Маркса человек — это нечто, безусловно подчиненное чему-то, что от самого человека не зависит.

Для ботаника безумие рассуждать на тему, как вырастить на этом участке растение без выяснения того, что это за растение — какие у него внутренние свойства. Елка на этом участке будет расти, а ананас — никогда, как бы вы его ни поливали, поскольку это зависит не от полива, а от внутренних свойств ананаса. А вот для Маркса сами люди вторичны, а главными являются условия, в которых эти люди находятся. По Марксу, если создать условия коммунизма, то все люди станут коммунистами. Этот бред опровергается всей историей человечества, поскольку люди делают историю, а не она их. Тем не менее для марксистов только «бытие определяет сознание».

Марксизм претендовал на выход своих положений в практику, и отрасли ботаники и зоологии также выходят в практику, но их практика — совершенствование собственно растений и собственно животных. А в марксизме об этом нет ни слова — по Марксу, нужно совершенствовать условия жизни, тогда усовершенствуются и собственно люди. И ни в коем случае не наоборот. (Между тем обязанность совершенствования лежит на каждом человеке (докажите мне, что это не так), и совершенствоваться человек обязан при любых условиях.)

Вот, скажем два мальчика. Один родился в семье рабочего и не имел условий стать кем-то другим. Он, по Марксу, передовой пролетарий, он соль земли. А второй мальчик родился в семье капиталиста и унаследовал дело отца. Он эксплуататор-негодяй, исправить его невозможно. Посему единственный путь прогресса — революция с целью прижать негодяя, а будет сопротивляться — уничтожить. Нет возражений, что людей, потерявших человеческий облик, необходимо уничтожать, но ведь Марксу плевать на человеческий облик: раз средств производства не имеешь — иди во власть, имеешь — на гильотину. Убого настолько, что плохо применимо даже не для целей науки, а для целей пропаганды среди мало-мальски думающих людей. Выше вы видели, как на это реагировал бывший пролетарий Герберт Уэллс.

Если отвлечься от результатов творчества Маркса, то он, половину жизни просидевший в Лондонской библиотеке, по объему прочитанного и переписанного может считаться ученым. По крайней мере, он сам себя таковым считал. Но ведь этот «ученый» абсолютно серьезно бред бытия, определяющего сознание, считал истиной…

Однако Маркс оформил свою теорию с истинно немецкой тщательностью — в пухлые, многословные тома, написанные наукообразным жаргоном. На них только взглянешь — и сразу видно, что это что-то очень-очень умное, научное.

Из теории Маркса, как вы поняли, следовало, что как капиталист ни цепляется за власть, а коммунизм все равно придет, никуда не денется. А все, кто мешает его приходу, — это враги, пытающиеся затормозить историю ради своей выгоды, и революционеры вправе к этим врагам применять любые средства, поскольку сами они приближают счастье всего человечества. Революционеры получили у Маркса сознание своей правоты. При этом всяк, кто не разделял их мнения, был малообразованным тупицей, не способным понять величие истинно научных идей. Маркс поменял власть и революционеров ролями: если раньше власть смотрела на них как на презренных бунтовщиков, то теперь они смотрели на власть как на презренных бунтовщиков против прогресса истории и человечества. И раньше, и сегодня имелась и имеется масса революционеров разного толка, но только марксисты обладают столь мощной «научной» базой, в которую свято верят, даже не то что вдумываясь, а и не читая Маркса.

Вообще-то такая ситуация в истории науки хорошо известна. К примеру, два брата, французы Монгольфье как-то пришли к мысли, что живая и мертвая силы летают и что если их поймать и соединить, то вместе с ними можно подняться в воздух. Сшили очень большой мешок в виде шара и начали собирать эти силы: зажгли костер и стали бросать в него солому, которая выделяет мертвую силу, и шерсть, которая выделяет живую силу, и ловить их в отверстие шара. Шар наполнился горячим воздухом и в 1783 году полетел. Конечно, теория братье Монгольфье — это бред, но ведь шар-то полетел!!! И изобретатели воздухоплавания именно они, а не умники, знающие про закон Архимеда и про то, что горячий воздух легче холодного.

Так произошло и с марксизмом. Воодушевленные его учением, большевики взяли власть в России и стали строить самое справедливое общество на земле — общество без эксплуататоров. И все было бы хорошо, если бы Маркс ограничился социологией — предсказанием коммунизма. Но он считал себя экономистом, то есть тем, кто умеет хозяйствовать. Поэтому он написал массу экономических рекомендаций о том, когда брать власть, и о том, что потом делать.

Рассуждая в Лондонской библиотеке о том, как это произойдет, Маркс пришел к выводу, естественно вытекающему из его теории, что революция, ведущая к коммунизму, должна произойти во всем мире, иначе в одной стране ее сомнут капиталисты других стран, а начаться она должна в наиболее промышленно развитой стране — там, где больше всего пролетариата и меньше реакционных крестьян. Стран в мире много, и по теории вероятности такая революция действительно могла бы случиться в промышленно развитой стране, но, во-первых, она случилась в одной стране и эта страна назло всем выстояла, во-вторых, если коммунистическая (социалистическая) революция случалась позже, то обязательно в аграрной стране, а не в пролетарской. Сначала в СССР, потом в Китае: история нагло издевалась над великим учением. Очень скоро выяснилось, что учение Маркса совершенно непригодно к строительству государства, которого по Марксу, кстати, не должно было быть вообще, а без государства вообще ничего не получалось.

По Марксу, при коммунизме действует принцип: «От каждого по способностям, каждому по потребностям». В нашем мире, как известно: «Каждому по его деньгам». Но если «по потребностям», то зачем деньги? И Маркс нашел, что при коммунизме денег не будет, а будет простой обмен товарами: рабочий сделал определенное количество товара и отдал тому, кому этот товар потребен. А сам у других взял себе то, что потребно ему. Все просто, и большевики после революции попробовали организовать этот простой товарообмен без денег. Разочарование не заставило себя ждать.

Понимаете, с помощью теории братьев Монгольфье можно поднять в воздух воздушный шар, но невозможно построить современный воздушный шар, дирижабль и тем более самолет. Живая и мертвая силы теории Маркса также оказались не способны помочь большевикам в реальных делах.

Трагедия в том, что коммунизм — это реальность, более того, мир погибнет, если не начнет идти в сторону коммунизма. В 60-х годах в СССР был поставлен эксперимент по коммунистическому общежитию, который почему-то освещался очень скупо. На норвежском острове Шпицберген СССР взял концессию на добычу угля, и там появилась наша колония. Посылали опытных специалистов, и разумеется, люди туда ехали за деньгами, то есть далеко не рафинированные бессребреники. В этой колонии были магазины, в которых, естественно, все продавалось за деньги. Экспериментаторы поставили советскую колонию Шпицбергена в условия, похожие на коммунизм, — объявили, что все товары можно брать бесплатно по потребности. Сначала все бросились хватать, особенно дефицит — паюсную икру, сигареты с фильтром и т. д. Но экспериментаторы упорно снова и снова заполняли магазины товарами. И тогда люди успокоились и стали брать ровно столько, сколько им нужно. Но главное оказалось впереди. Спустя некоторое время они стали бесплатно брать меньше товаров, чем раньше покупали! Правда, это были советские люди, которые, по меньшей мере, школьное воспитание получили при Сталине, а не нынешние россиянцы. Тем не менее и сегодня говорить о том, что коммунизм невозможен, может только животное, которое так и не развилось до уровня человека.

Беда в том, что с помощью учения Маркса до коммунизма добраться невозможно, и Сталин к концу жизни неоднократно говорил: «Без теории нам смерть!» Но как умный человек, не имея реальной теории, он не отказывался от марксизма — страшно оставить людей вообще без веры. Он всячески объяснял провалы марксизма изменившимися условиями и, где мог, пытался подтвердить его примерами из практики СССР, зачастую жертвуя и логикой, и своим авторитетом.

Как же выкручивался Сталин, имея вместо руководящей теории Марксов бред?

В переводе с греческого «экономика» — это ведение хозяйства. Поэтому любой человек, который ведет реальное хозяйство, уже является экономистом безо всяких дипломов. Правда, сегодня экономику считают наукой, но я к этому отношусь скептически — эдак мы скоро и отправление естественных надобностей зачислим в разряд искусств. А Сталин действительно был выдающимся хозяином.

Давайте еще раз вспомним, что царь Николай II оставил большевикам.

Ему навесили лапшу на уши, что России «нужны западные инвестиции», что она должна снять защитные барьеры и «войти в мировой рынок», что «рубль должен быть конвертируемым» и т. д. Николай II согласился со своими советниками, и в Россию хлынул иностранный капитал. Он действительно строил предприятия по добыче и переработке российского сырья, и объемы производства в России росли быстрее, чем в других странах. Но большая часть этого прироста тут же вывозилась за рубеж в виде процентов за кредиты и дивидендов с западных капиталов, для чего и требовался конвертируемый золотой рубль.

С 1888 по 1908 год Россия имела положительный торговый баланс с остальными странами в сумме 6,6 миллиарда золотых рублей, то есть ежегодно на 330 миллионов золотых рублей вывозилось больше, чем ввозилось. По тем временам сумма в 6,6 миллиарда рублей в 1,6 раза превышала стоимость всех российских промышленных предприятий и оборотных средств на них в 1913 году. Иными словами, построив два предприятия в России, Запад на деньги России строил три предприятия у себя. (Заграничных предприятий России за рубежом было всего лишь на несколько сот миллионов рублей в виде железных дорог в Китае и на севере Ирана.) Такие тогда были «западные инвестиции». Сегодня они во сто крат хуже.

Поэтому-то среднедушевой доход разграбляемой таким способом царской России рос медленнее, чем среднедушевой доход тех стран, которые своими кредитами и «инвестициями» грабили Россию. Производил-то русский все больше и больше, а получал все меньше и меньше.

Очень хорошо показана экономика дореволюционной России в учебнике Э. Аесгафта «Отечествоведение», изданном в 1913 году. В 1910–1913 годах в России годовой сбор зерна составил 5 млрд пудов (82 млн тонн). Урожайность составляла всего 8 Центнеров с гектара. Несмотря на низкие сборы, Россия вывозила ежегодно за границу до 10 млн тонн зерна. Но потребляемого хлеба приходилось в России 345 кг на человека в год, а в США — 992 кг, в Дании — 912 кг, во Франции — 544, в Германии — 432. Сахара же потреблялось в год на одного жителя в России только 6 кг, тогда как в Англии — 32, в США — 30, в Германии и Швейцарии — 16.

Итак, имея очень небольшое по сравнению с другими странами производство, Россия тем не менее экспортировала и хлеб, и сахар. Из-за крайне сурового климата (длинная и суровая зима, часто засушливое лето) и географических условий (плохие водные пути и большие расстояния) затраты на производство и сельхозпродукции, и промышленной продукции были выше, чем в других странах. И чтобы продавать что-то на экспорт, это что-то нужно было скупать по столь низкой цене, что рабочему и крестьянину почти ничего не оставалось. Так и делали, после сбора урожая купцы устанавливали низкие цены на зерно, но крестьянин вынужден был его продавать, поскольку обязан был заплатить налоги. Получалась довольно издевательская ситуация. К примеру, немцы, учтя это обстоятельство и то, что в России нет ввозных пошлин на зерно, покупали в Германии наше же зерно, ввозили его в Россию, здесь мололи и российским же гражданам и продавали. В 1913 году они таким образом вернули в Россию 12 млн пудов[3] Жесточайшим «затягиванием поясов» народа Сталин собрал в 1924–1928 годах деньги на закупку оборудования для промышленности.

Резко поднял цены на продовольствие и остальные товары по отношению к золоту в 1929–1933 годах.

Произвел в эти же годы эмиссию денег, чтобы рынок СССР стал ненасытным.

И промышленность СССР бросилась его насыщать со скоростью, недоступной промышленности других стран.

В этой схеме любой стране доступны этапы 1 и 3. Но царскому правительству был недоступен 2-й этап. Поскольку Россия входила в состав мирового рынка и не вводила монополию на внешнюю торговлю (чего ни капиталисты, ни аристократия не дали бы царю сделать), то цены на основную ее продукцию — продукцию сельского хозяйства — были на уровне мировых, и их невозможно было поднять. А из-за длительной и суровой зимы и из-за огромных расстояний России эти цены покрывали затраты только при нищенских заработках работников и не давали доходов основной массе населения — крестьянам. Также невозможно было поднять заработки и рабочим, поскольку из-за тех же высоких затрат на производство доля зарплаты в цене продукции должна была быть очень низкой, иначе нищий крестьянин эту продукцию своей промышленности купить просто не смог бы.

Это тупик.

Если рынок России является частью мирового, то на самом рынке России исчезают покупатели — люди с деньгами, — им неоткуда взяться.

Для ограждения рынка есть два экономических способа.

Можно оградить рынок пошлинами. То есть если у тебя на рынке яблоко стоит 10 рублей, а на мировом рынке цена ему 2 рубля, то введи пошлину в 9 рублей, и пусть на твоем рынке любители импортных яблочек покупают их по 11 рублей. Называется это защитой своего производителя. Но это только защита -1- оборона, а обороной не выигрываются войны, в том числе и торговые.

Если ты введешь пошлины, то их введут и другие страны против твоих товаров, поскольку, прости, но что посеешь, то и пожнешь. Далее, у тебя на рынке всегда найдутся любители попробовать импортное яблочко, и, купив его за 11 рублей, они яблок отечественного производителя купят на 11 рублей меньше. Из суммы пошлины ты можешь компенсировать своему производителю убыток от уменьшения производства, но что толку — товара-то он произвел меньше, и, следовательно, вся страна на это уменьшение стала беднее.

А вот то, как руководил экономикой Сталин, — это наступление, это экспансия на мировой рынок. При монополии внешней торговли государство у своего производителя покупает товар за 10 рублей, продает его на мировом рынке за 2, покупает там же 2 банана по 1 рублю и продает их на своем рынке по 6 рублей за штуку — в сумме за 12, торгуя с прибылью.

Что получается? Если твой производитель насытил свой рынок, то ему нет необходимости снижать производство или даже темпы роста, поскольку ты, государство, вывозишь лишний товар на мировой рынок и начинаешь его захват. На мировом рынке можно продать любой товар, но для такой страны, как Россия, — страны с очень затратными условиями производства — важно, чтобы это была торговля в два конца: экспорт и импорт одновременно, — и без конкуренции своих производителей и покупателей друг с другом, — то есть удобнее всего, когда коммерсантом на внешнем рынке выступает само государство.

Сталин именно так развивал промышленность, именно так создал и обустроил для нее рынок СССР. Ни у кого не было сомнений, что прошло бы еще лет 10, и товары «Сделано в СССР» стали бы главенствовать во всем мире.

Но нашим конкурентам на Западе это не нравилось, и сдаваться они не собирались. Началась война. И не торговая война, а настоящая — с самой сильной армией мира и, по сути, со всей Европой.

Прежде чем закончить эту тему, хочу сказать пару слов о с детства перепуганных, которых у нас полно в «науке» и в политике. Эти «профессионалы» вопят, что если Россия вдруг поссорится с Западом, то Запад удушит ее блокадой. Посмотрите, идиоты, на наших предков! Они были в сотни раз в более тяжелой блокаде, но устояли, и после этого рванули вперед так, что этому пресловутому Западу небо с овчинку казалось!

И вот что самое интересное в Сталине: он достиг таких выдающихся успехов, но при этом не хотел быть вождем!

Сегодня масса «историков» утверждает, что Сталин якобы патологически стремился к власти. Обычным людям недоступны архивы, но ведь историкам прекрасно известно, что до 1927 года Сталин трижды просил у Центрального комитета освобождения даже от своей, достаточно мелкой, должности генерального секретаря: на пленуме ЦК после XV съезда ВКП(б), не сумев добиться от членов ЦК своего освобождения, он стал просить их хотя бы упразднить его должность генсека и сделать его обычным секретарем, таким же, как и остальные четыре. Пленум и в этом ему отказал. Но сколько же нужно иметь совести, чтобы после этого утверждать о каком-то властолюбии Сталина? Он работал вождем СССР и партии не потому, что любил власть, а потому, что именно в этом качестве он был нужен народу и коммунистам, а народ и партия другого такого не видели.

А теперь давайте вернемся в Россию 20-х годов — в то самое время, когда Троцкий, выдающаяся личность сам по себе, но пигмей по сравнению со Сталиным, размечтался сделать Сталина исполнителем своих решений. Давайте вернемся к вопросу, как получилось, что Сталин, который до 1941 года не имел никакой государственной должности в СССР и который не был ни президентом, ни премьер- министром, ни даже спикером Думы, тем не менее считался и был реальным вождем СССР?

Да, это был человек выдающихся ума и работоспособности. Но разве сегодня в России нет умных и трудолюбивых людей? И разве их вы видите во власти?

Вспомним, что, подобрав власть в России, коммунисты столкнулись с проблемой: своих государственных служащих у них еще не было, а царский государственный аппарат предавал коммунистов и саботировал их решения. И тогда коммунисты вынуждены были сделать то единственное, что им оставалось, — они поставили государственный аппарат России под контроль партийных организаций. Пришло время вкратце напомнить, как была организована партия коммунистов.

По Уставу партии все коммунисты каждые три года избирали делегатов очередного Съезда партии. Эти делегаты, собравшись вместе, составляли высший руководящий орган партии: только они могли принять или изменить свою программу, принять или изменить Устав, они могли принять любое решение, которое уже никто, кроме следующего Съезда, не мог отменить. Но Съезд собирался раз в три года, и для текущего управления партийными делами в этот период Съезд избирал Центральный комитет партии — примерно 70 человек тех, кого он считал наиболее выдающимися деятелями. Но и эти 70 человек — не работали постоянно в Москве, а собирались на свои пленумы несколько раз в год, а для каждодневного управления партией уже ЦК, то есть эти 70 человек, избирал 5 секретарей партии, из которых одного делали генеральным. Вот эти секретари и вели каждодневную работу по организации коммунистов и по управлению партией. В этой структуре партии коммунистов СССР нет ничего необычного: так организовывались и организуются сегодня любые политические партии.

Но тогда возникает вопрос: как же коммунисты на местах контролировали работу государственного аппарата СССР? Ведь сегодня партий много, но ни одна, включая и правящую, не контролирует ни одного чиновника России. В Думе и среди губернаторов достаточно широко представлена партия Жириновского. Давайте мысленно вообразим, что секретарь какого-либо областного комитета этой партии решит проконтролировать работу чиновников местного отделения милиции или пенсионного фонда. Что будет? Правильно, чиновники пошлют такого контролера по всем известным в русском языке адресам, причем пошлют вместе с Жириновским. И то же будет с функционерами любых нынешних партий. Но тогда почему в СССР все слушались и исполняли приказы местных партийных руководителей- коммунистов?

Все дело в том, что Центральный комитет партии коммунистов избирал, еще один орган — политбюро. В него входило примерно 10 человек наиболее выдающихся вождей коммунистов, при этом сами члены политбюро могли работать в стране кем угодно. В политбюро мог входить секретарь ЦК партии, а мог и не входить, и многие секретари ЦК никогда не были членами политбюро. Мог входить министр обороны, а мог не входить, если в данном человеке не видели вождя партии, мог входить секретарь обкома, мог входить министр железнодорожного транспорта или министр торговли — все зависело от ума и моральных качеств данного человека. И только два человека, занимавших в стране две должности, членами политбюро были всегда и обязательно. Это председатель Верховного совета — высшего законодательного органа Советской власти, и председатель Совета министров (народных комиссаров) правительства СССР — высшего исполнительного органа Советской власти. Напомню, что глава правительства СССР и председательствовал на заседаниях политбюро.

Оба высших руководителя Советской (конституционной) власти входили в состав совершенно неконституционного партийного органа. Поэтому все чиновники государственного аппарата СССР принимали контроль функционеров- коммунистов и подчинялись их распоряжениям. Тот из чиновников, кто отказался бы это сделать, был бы смещен с должности главами Советской власти.

Политбюро было коллегиальным органом, решение оно принимало большинством голосов, и не обязательно, чтобы с этим решением был согласен глава СССР или генеральный секретарь партии. Например, в 1928 году была вскрыта крупная группа вредителей-инженеров на шахтах Донбасса. Суду были представлены 53 человека, суд оправдал четырех, одиннадцать приговорил к расстрелу, но шестерых из них сам же и помиловал. Дело оставшихся пятерых приговоренных рассматривало политбюро, и Сталин предложил и их помиловать, но его решение не было принято: член политбюро Бухарин убедил остальных членов политбюро этих пятерых инженеров расстрелять.

Теперь обратите внимание — ввиду коллегиальности принимаемых решений тот член, чьи решения будут приниматься чаще других, становится неформальным лидером политбюро, а поскольку политбюро принимало решения и по стране, и по партии, то он становится вождем народа и коммунистов вне зависимости от того, какую занимает должность. Троцкий полагал, что именно его решения политбюро будет одобрять чаще всего, но переоценил себя. С годами ум и работоспособность Сталина дали себя знать — его решения политбюро одобряло чаще всего, и именно Сталин стал и вождем партии, и вождем страны, сам того не желая.

И вот тут нужно вернуться к вопросу — почему ЦК, этот высший эшелон власти СССР, не хотел отпускать Сталина на вторые роли, почему функционеры коммунистов хотели видеть вождем именно его?

Причина достаточно проста. Когда членам любой организации от поражения этой организации лично — повторю: лично — ничего не грозит, то такая организация очень часто избирает во главу дурака. При дураке легче жить — он ничего не понимает, поэтому принимает решения, выгодные тому, кто ему эти решения подсовывает. При дураке можно разворовать организацию, приватизировать ее, продать и предать.

Но если с гибелью организации гибнут и ее члены, если поражение организации ведет к смерти каждого, то положение меняется. Тут, как замечает русская поговорка, не до жиру — быть бы живу.

До победы во Второй мировой войне СССР был в блокаде и в окружении капиталистических стран, которые тратили огромные силы, чтобы уничтожить в СССР коммунистов. Кроме того, неразумная внутренняя политика коммунистов могла вызвать восстание народа, которое также могло смести их. Тогдашние коммунисты не были сюсюкающими балаболками, у которых лимит на революцию исчерпан, они, при необходимости, врагов коммунизма уничтожали беспощадно. И им от этих врагов, кроме смерти, ожидать было нечего. Рядовых коммунистов враги еще могли пожалеть, но партийных функционеров, то есть секретарей парткомов, обкомов, членов ЦК и прочих, они уничтожили бы без колебаний. Даже если ты глупец, то «нутром» поймешь, что с дураком во главе страны и партии ты погибнешь. И вот в таких условиях любая организация старается выдвинуть в вожди самого сильного, самого умного из всех. Вот потому-то Сталину и не давали уйти на вторые роли — члены ЦК, даже ненавидя Сталина, не видели никого, кто бы был сильнее и умнее его.

В тех довоенных условиях организация страны, при которой вся власть принадлежала совершенно неконституционному органу — политбюро, — была благом и спасением для Советского Союза. И даже не потому, что во главе был Сталин — это просто усиливало крепость СССР, — а потому, что в целом власть в стране принадлежала коммунистам — людям, которые в те годы за пренебрежение интересами народа и государства отвечали головой в полном смысле этого слова.

Но это благо для всего народа СССР в целом одновременно было трагедией для партии коммунистов и для коммунизма, поскольку было смертью для них. Да, я не оговорился, государственная власть партии с великой целью является смертью и партии как политической силы, и ее цели. Это надо пояснить.

Кто такой коммунист? Это человек, который бескорыстно служит великой цели — построению коммунизма. А власть дает возможность праведно и неправедно получать различные материальные блага. Следовательно, как только коммунисты стали властью, в партию коммунистов немедленно стали просачиваться алчные люди за праведными благами, и мерзавцы — за праведными и неправедными. И поскольку эти мерзавцы клялись и божились, что они записываются в партию, чтобы строить коммунизм, то поставить перед ними препятствие оказалось практически невозможным.

Во что превращается их партия, коммунисты увидели сразу. К примеру, уже в 1921 году на пленуме ЦК видный коммунист А. Красин выразил это в числах: «Источником всех бед и неприятностей, которые мы испытываем в настоящее время, является то, что коммунистическая партия на 10 процентов состоит из убежденных идеалистов, готовых умереть за идею, и на 90 процентов из бессовестных приспособленцев, вступивших в нее, чтобы получить должность».

А В. И. Ленин в своей известной в то время работе «Детская болезнь левизны в коммунизме» писал: «Мы боимся чрезмерного расширения партии, ибо к правительственной партии неминуемо стремятся примазаться карьеристы и проходимцы, которые заслуживают только того, чтобы их расстреливать».

Но такая ситуация грозила смертью и коммунизму, поскольку была тупиковой для него. При коммунизме власть принадлежит всем гражданам в равной мере, и коммунизм принципиально невозможен, если власть принадлежит партии, то есть части этих граждан, пусть даже эта часть и является коммунистической.

И вот это надо ясно понимать: коммунист Сталин ни в коей мере не мог признать удовлетворительной ситуацию, при которой власть в стране принадлежала партии! Он мог только терпеть эту ситуацию до поры до времени. И такая пора настала в середине 30-х годов, примерно через 20 лет после того, как коммунисты пришли к власти в России и доказали свою состоятельность как великие руководители великой державы.

Партию коммунистов в СССР от власти следовало освободить. И Сталин начал с самого начала — с основного закона СССР. В 1936 году Верховный Совет СССР принял новую Конституцию СССР, которая в те годы имела неофициальное название «сталинской», и эта конституция расчищала народу дорогу к коммунизму.

Примечания:

3

Пуд — старая мера веса, равная 16,38 кг.