В последние годы политическая система Израиля переживает глубочайший кризис. Внутренняя его составляющая выражается в том, что политическую систему постоянно лихорадит, и она никак не может стабилизироваться, а «внешняя» — в полном отсутствии доверия граждан страны и международной общественности к нашему политическому руководству. Многие полагают, что причина этого кризиса сводится к недостаткам нашей избирательной системы или структуры руководящих органов. Мне этот подход кажется ошибочным. Подлинная причина — отсутствие у всех сионистских партий страны идеологических ориентиров, отвечающих сегодняшней реальности, т. е. идеологический вакуум.

Государство Израиль создавалось и строилось при активном содействии «трех китов», трех классических сионистских политических течений: рабочего (социал-демократического), ревизионистского (либерального) и национально-религиозного. Со временем эти движения распались на множество составляющих, утратили свои идеологические ориентиры и превратились в механическое устройство, единственным предназначением которого стало обеспечение доступа политикам к властным кабинетам и административным синекурам. Именно поэтому в народе стали расхожими мнения о том, что «все они одним мирром мазаны», «что Ликуд, что Авода — один черт», что всех их волнуют только личные карьеры, личные интересы и что вся эта политика — сплошные «аппаратные игры». Увы, эти разговоры отражают истину, которую народ осознал раньше политиков: большинство политических партий уже даже не пытаются предложить людям сколько-нибудь внятную идеологическую платформу, программу общенационального значения, хотя бы просто что-то новенькое. Всего этого давно нет и в помине.

Сказанное особенно верно в отношении двух т. н. «крупных» партий. Они уже давно строят свои мировоззрения на результатах свежих опросов общественного мнения, а не на подлинной вере в правоту избранного ими пути. Они не в состоянии (в случае нужды) пойти против течения, отстаивать свои взгляды и идеалы, даже если те оказались непопулярны, «неэлекторальны». И люди это прекрасно видят. Людям свойственно уважать только тех, у кого есть собственное мнение и кто готов его отстаивать.

Назрела острая необходимость в возрождении сионистского движения. А оно возможно лишь путем обновления главенствующих и путеводных идей.

Разговоры о том, что сионизм выполнил свою историческую миссию, зазвучали сразу после создания Государства Израиль и с тех пор звучат все громче. Для меня такая точка зрения неприемлема. Сионизм по определению, сформулированному Герцлем, имел (и имеет) две цели: во-первых, создание суверенного еврейского государства в Эрец Исраэль и, во-вторых, создание ситуации, при которой большая часть еврейского народа жила бы в этом государстве. Первая цель достигнута. Вторая — нет. Более того, несмотря на все успехи и достижения еврейского государства, само его существование все еще остается под вопросом. Полное и окончательное завершение исторической миссии сионизма произойдет лишь тогда, когда большинство евреев соберутся в Сионе и когда будет снят знак вопроса, довлеющий над существованием еврейского государства в Эрец Исраэль.

Кто мы такие? к чему стремимся? куда идем и куда должны прийти? какова наша национальная, религиозная и духовная самоидентификация? что общего у евреев, собравшихся здесь из десятков стран? — только ли религиозная обрядность или нечто гораздо более глубокое, интимное, сокрытое в душе каждого еврея?

При отсутствии подлинной идеологической дискуссии, непредвзятых попыток разобраться в сущностных вопросах — мы обрекаем себя на духовную засуху, приводящую нас либо к полному смятению мыслей и чувств, либо к полному отрицанию нашей национальной сущности, к попытке превратиться в неудачную копию других народов и кул ьтур.

Со смертью таких мыслителей как Мартин Бубер, Ишаягу Лейбович и Исраэль Эльдад, по сути, прервались поиски философского осознания смысла понятий «еврейское» и «израильское», а также осмысления их общих черт, различий и логического пересечения, то есть т. н. плавильного котла.

Это стало причиной того, что вся политическая система страны сдвинулась в сторону секторальности. Движущей силой политических и социальных процессов в стране и обществе стали экономические интересы тех или иных группировок, вернее, групп лоббирования, понявших, что им легче добиваться поставленных целей переродившись в политические партии.

Абсолютно некорректны попытки объяснить утрату крупными партиями их былого влияния введением в 1996 году системы прямых выборов премьер-министра[3]. Когда Ликуд впервые пришел к власти в 1977 году, он получил на выборах 48 мандатов. Когда он в 1992 году проиграл выборы, в последний раз проводившиеся по старой системе — одним бюллетенем — Ликуд получил уже всего 32 мандата. То есть он утратил треть своего парламентского представительства безотносительно к избирательной системе. То же происходило и с партией Труда. Обе партии постепенно вырождались, вся полемика в них сводилась к личным дрязгам, не имевшим под собой ни намека на идеологическое обоснование, и люди просто утрачивали доверие к этим политическим монстрам.

Идеологическая деградация, выдвижение на авансцену не тех, кто умеет осмыслять происходящее и принимать адекватные решения, а тех, кто умеет перехамить оппонента, беспрекословная власть внутри партий и беспрерывная вражда не идейных течений, а группировок — все это привело не только к утрате доверия к трем партиям, представляющим три вышеназванные классические течения политического сионизма (Партия Труда, Ликуд и МАФДАЛь), но к их полному и необратимому идеологическому, да и организационному краху.

С функциональной точки зрения партия — это пирамида, состоящая из трех элементов. На вершине — идеологические принципы, вокруг и ради осуществления которых партия была создана. Ниже, в середине — финансы, обеспечивающие функционирование партии. И внизу — ее человеческий фактор — активисты на местах, местные филиалы и центральный аппарат. Партия, в которой все три составляющие наличествуют и нормально взаимодействуют, имеет прекрасные шансы добиться успеха на любых выборах. Но успеха на выборах можно достичь и благодаря какому-то одному из этих элементов, при условии, что партия умело его эксплуатирует.

На выборах 1999 года партия Томи Лапида «Шинуй» дебютировала на выборах с ошеломляющим успехом — 6 мандатов — и это без существенных финансовых затрат и без какой бы то ни было организационной инфраструктуры на местах. Причиной ее успеха было умелое «раскручивание» своей, хотя и однобокой, идеологии, которую можно свести к лозунгу «долой религию!».

Другой пример: почившая в бозе Партия Центра в той же избирательной кампании 1999 года (первой и последней в ее славной истории,) мобилизовала под свою избирательную кампанию гигантские средства (согласно отчету Госконтролера ее затраты в перерасчете на один депутатский мандат были беспрецедентно высокими в истории страны). При этом она, по сути, была ничем иным, как случайным скоплением деятелей, задавшихся одной-единственной целью: обеспечить себе место поближе к центру стола заседаний будущего правительства. Она тоже заполучила 6 мандатов, не предложив избирателю никакой заметной невооруженному (да и вооруженному тоже) глазу идеологии. Излишне упоминать, что в этой партии также не было ни намека на какую-либо организационную инфраструктуру, как не было и тени единства взглядов и общности целей тех, кто баллотировался от ее имени.

На тех же выборах 1999 года впервые вышла на авансцену и партия «Наш дом Израиль». Следует признать, что тогда ее попытки донести до широких слоев избирателей свою идеологию «конвенциональными средствами», т. е. через СМИ, не увенчались особым успехом. Не было у нее и значительных финансовых ресурсов. Но она задействовала массы активистов, которые ходили от дома к дому, от двери к двери и убеждали людей. НДИ получила на тех выборах 4 мандата, что было расценено всеми наблюдателями как заметный успех партии-дебютанта.

А вот партия ШАС на тех выборах предложила своим избирателям вполне внятную и доходчивую идеологию, имела в достаточном количестве денежные средства и не имела недостатка в активистах-агитаторах, набрала в результате той же кампании 1999 года 17 (!) мандатов.

На фоне всех вышеименованных партий, две «старые леди» израильской политики — Ликуд и Авода — потерпели в той кампании крушение, уменьшив свое парламентское представительство на 40 % каждая. Впервые в истории две вместе взятые крупные партии не имели в Кнессете абсолютного большинства, т. е. их суммарное представительство не достигло 61 мандата. И это не случайно.

Все, сказанное выше, особенно, в отношении двух «крупных» партий, подводит нас к неизбежному выводу: наличие четкой, внятной идеологии и вынесение на повестку дня общественной полемики реальных предложений по самым животрепещущим вопросам «оправдывает» себя не только с нравственной точки зрения — это приносит еще и очевидные электоральные «дивиденды».

Как говорилось выше, результаты выборов 2003 года (вновь проводившихся по старой системе — одним бюллетенем) прежде всего, отражали панику, посеянную в обществе военным, политическим и экономическим кризисом. Но они отражали и недовольство царящим в стране судебно-правовым беспределом и «военкорами» из израильских СМИ, исправно обслуживающими интересы левого лагеря. Попытки истеблишмента унизить главу правительства и нелегитимным способом повлиять на результаты выборов возмутили массы избирателей. Я имею в виду предписание судьи Верховного Суда Михаэля Хешина выключить софиты прямо посреди трансляции выступления премьер-министра и «слив компромата», устроенный в канун выборов прокурором, ведшей расследование по одному из уголовных дел, заведенных на Ариэля Шарона.

Голосование было в большей степени эмоциональным, нежели рациональным и потому его результаты трудно анализировать, основываясь на одной лишь логике. Вместе с тем, партии «Шинуй» и ШАС, поменявшись в этой избирательной кампании местами (15 мандатов у «Шинуя» и всего 10 у ШАСа) еще раз подтвердили сказанное выше: «Шинуй», обзаведшийся к последним выборам деньгами и активистами и не утративший свою идеологию, почти утроил свое представительство. А вот ШАС, пришедший к выборам истерзанным внутренними раздорами, с утратившими четкость и блеск «идеологемами», но сохранившим два прочих «столпа» — деньги и организационную структуру, опирающуюся на массы активистов — снизил свое представительство почти вдвое, избежав, впрочем, явного разгрома.

Что же касается Никуда, или, точнее, огромного количества мандатов, полученных им на выборах 2003 года (38), то полагаю, что это не более, чем разовый успех. Подтверждением этому служат последние муниципальные выборы (октябрь 2003 года), на которых Ликуд практически повсеместно потерпел сокрушительное поражение. Нельзя сбрасывать со счетов тот факт, что главной организационной и электоральной опорой Ликуда была массивная «муниципальная прослойка» — мэры, заместители мэров и депутаты местных и городских советов. Таким образом, провал на муниципальном уровне служит предвестием достижений Ликуда на следующих всеобщих выборах, куда более скромных, нежели те, что мы наблюдали в январе 2003 года. По сути, речь идет о возврате к естественному влиянию и масштабам этой политической организации.

На выборах 1999 и 2003 годов мы наблюдали политическую дискуссию, ведшуюся, в основном, американскими специалистами по избирательным технологиям, не живущими в Израиле и далекими от наших чаяний и проблем. Это причинило огромный ущерб всей нашей политической системе, а массы избирателей выразили свое недовольство этим явлением, «проголосовав ногами», то есть попросту не явившись к избирательным урнам. На эти доводы у нас любят приводить возражение, сводящееся к формуле «конец идеологии». Расшифровывается она так: в развитых демократических обществах правила игры давно выработаны, давно достигнуто общественное согласие по вопросам устройства государства, и избирателям остается лишь раз от разу выбирать тех, кто, по их мнению, будет наиболее эффективным образом проводить в жизнь политику, соответствующую общественному консенсусу.

Все это, может быть, верно в приложении к большинству устоявшихся демократических обществ Запада, в которых действительно вся политическая дискуссия сведена к поиску путей дальнейшего повышения уровня жизни граждан и именно эта единственная дилемма определяет не только внутреннюю, но и внешнюю политику государства. Эти общества сформировались много веков назад и выработали собственные политические и культурные традиции. Увы, к нам это неприменимо.

Государство Израиль создано всего 57 лет назад, оно до сих пор окружено плотным кольцом смертельных врагов, его общество раздираемо острейшими противоречиями. В отличие от Швеции, Англии, США и т. д., внутренняя полемика в Израиле далека от разрешения. Значительная часть граждан Израиля даже не родились в своей стране, так что и т. н. «плавильному котлу» еще предстоит поработать в полную силу. Мы еще далеки от того, чтобы в нашем обществе были выработаны и приняты как аксиомы базисные положения, на которых строится государство. Поэтому мы просто не можем позволить себе роскошь отказаться от идеологии, которая, собственно, и формулирует эти базисные положения.

Есть политические процессы, пережить которые обязана каждая нация. США пришли к нынешнему консенсусу по основным вопросам через гражданскую войну, через Великую Депрессию и последовавший за ней «Нью дил» Франклина Делано Рузвельта, через напряженную борьбу за расовое равноправие. В Англии всю вторую половину XIX и большую часть XX века велась острейшая полемика сперва между консерваторами и либералами («тори» и «виги»), а затем между консерваторами и лейбористами.

Израиль не может обойтись без противостояния идей, да и не должен стремиться к этому. Древние греки утверждали, что в спорах рождается истина. Наш спор еще не завершен, и наша истина еще не найдена. Попытки искусственно миновать стадию естественной полемики заведомо порочны и всегда достигают обратного: они приводят к еще большей поляризации, к еще большему накалу страстей в обществе.

Причина кризиса Ликуда в том, что он свернул одно за другим все свои идеологические знамена. Менахем Бегин привел Ликуд к власти в 1977 году, высоко подняв три «штандарта», на которых было начертано три главных лозунга.

Первый — это Эрец Исраэль, ее оборона, заселение и обеспечение ее процветания. Эти идеалы лучше всего выражал предвыборный лозунг «больше поселений — хороших и разных». Это подкреплялось недвусмысленной риторикой, утверждавшей, что поселенцы — это подлинные первопроходцы, герои, служащие примером для всех, а также массивным строительством в поселениях и соответствующими финансовыми ассигнованиями.

На втором штандарте были начертаны лозунги социального равенства: словосочетание «социальная проблема», до тех пор лишенное подлинного смысла, получило новое, конкретное звучание, ее принялись решать всерьез посредством знаменитой программы «Шикум шхунот», направленной на ликвидацию трущоб и реконструкцию кварталов бедноты и «городов развития». Соответственно, в политической риторике стала выражаться солидарность с т. н. «другим Израилем», и значительные денежные средства стали направляться на решение наболевших социальных проблем.

На третьем штандарте был начертан лозунг безусловной поддержки борьбы евреев СССР за право выезда в Израиль. Бегин резко изменил принятый доселе политический курс, направленный на «молчаливые договоренности» с советскими властями, на закулисные переговоры, на попытки переговариваться через посредников, короче говоря, курс, строившийся на тайной дипломатии. Бегин настаивал на открытой борьбе, на демонстративных демаршах. К этой борьбе он привлек подлинных друзей Израиля во всем мире и, прежде всего, в США. Лозунги «отпусти народ мой» и «историческая родина» стали боевым кличем, мобилизовавшим мировое общественное мнение на поддержку справедливой борьбы советских евреев за право на выезд из СССР.

Но со временем, особенно после ухода Бегина с политической арены, в Ликуде сформировались всевозможные «лагеря» и фракции, все свои силы посвящавшие выяснению личных отношений и борьбе за личные интересы, а идеология отставлялась все дальше и дальше на задний план, пока не была совершенно забыта. «Ликудники» ощутили вкус власти и отныне все их интересы сводились к сохранению ее за собой любой ценой. В результате развилась практика этаких идейных «субподрядчиков»: борьбу за неделимую Эрец Исраэль и ее заселение передоверили Совету поселений и организации «Гуш эмуним». Монополия на борьбу с социальным неравенством была передоверена партии ШАС. Все вопросы, связанные с алией, стали исключительной вотчиной партии ИБА («Исраэль ба-алия»). Но беда в том, что субподрядчик всегда стремится «подсидеть» генерального подрядчика. Это и произошло с Ликудом: он утратил и идеологический багаж и способность действовать. Партии-сателлиты стали реальными конкурентами Ликуда — и не только в электоральном плане. По сути, они выхолостили все идеологические посылы, вокруг которых сплачивался и формировался т. н. «национальный лагерь». К этому добавилось полное отсутствие политической культуры, традиций преемственности власти внутри партии и профессионалов, людей дела, «технократов», разделяющих идеологию партии. Поэтому (даже когда Ликуд побеждал на выборах в 80-90-е годы) реальная власть в правительственном аппарате и в министерствах оставалась в руках чиновничества, взращенного старой школой партии МАПАЙ.

Партия «Наш дом Израиль» создана именно для того, чтобы предложить реальную либерально-консервативную альтернативу безраздельному господству на политической арене Израиля идей социал-демократии или полной безыдейности, альтернативу, исповедующую четкую идеологию, строящуюся на учении Владимира (Зеэва) Жаботинского. Эта партия готова принять вызов и взяться за решение самых наболевших и запущенных проблем израильского общества, не ища при этом удобных компромиссов, не занимаясь бесконечным и безрезультатным «сглаживанием углов» в духе чинуш, тоскующих о старых добрых временах партии МАПАЙ. Мы беремся за поиск реального решения реальных проблем, не боясь смотреть правде в глаза, не боясь решительных мер и будучи готовы идти против течения.

Чтобы понять, на чем строятся идеологические предпосылки партии НДИ, необходимо знать, на какой почве строилось и от чего отталкивалось учение Жаботинского. А для этого надо вспомнить о том, как развивалась полемика внутри сионистского движения с момента его зарождения.

Первые сионисты, во главе которых стоял Биньямин-Зеэв Герцль, исповедовали теорию политического сионизма, которая сводилась к тому, что главной задачей сионизма является создание независимого еврейского государства. Одной из фракций этого движения были т. н. «территориалисты», возглавляемые своим идеологом Исраэлем Зангвилем, утверждавшие, что совершенно безразлично на какой именно территории будет создано еврейское государство — главное, чтобы оно, наконец, было создано. Если получится создать его в Аргентине — прекрасно, а если в Уганде — тоже неплохо.

На VI Сионистском конгрессе 1903 года на повестку дня был вынесен «План Уганды». Его, «за неимением гербовой», поддержал сам Герцль, но большинство делегатов, сформированное, прежде всего, представителями общин России и Польши решительно воспротивились этому плану. С тех пор сионистское движение отказалось от любых попыток создать независимое еврейское государственное образование вне пределов Эрец Исраэль. Место Герцля, делавшего ставку на отчаянные попытки привлечь к делу создания еврейского государства Кайзеровскую Германию, заняли Хаим Вейцман и Нахум Соколов, в свою очередь, делавшие ставку на помощь Британской Империи. Надо сказать, что их попытки увенчались известным успехом, когда Великобритания получила у Лиги Наций мандат на управление Эрец Исраэль по окончании I Мировой Войны. Но очень скоро выяснилось, что, несмотря на все свои декларации, Великобритания вовсе не собиралась помочь евреям заселять и осваивать свою страну, а уж тем более создавать здесь свое государство. Англичане принялась активно препятствовать этим попыткам.

В то время на место теории территориализма заступила теория «культурной автономии», выдвинутая выдающимся историком Шимоном Дубновым. Из самого названия теории следует, что евреи (где бы они ни жили, ради сохранения себя как народа и ради сбережения своих уникальных традиций) должны стремиться к обретению исключительно культурной автономии. По сути, эта теория была антагонистом сионизма. История самым жестоким образом опровергла надежды Дубнова: в 1941 году он, вместе с большинством евреев Риги, был расстрелян латышскими полицаями.

Воцарившаяся на рубеже позапрошлого и прошлого веков мода на идеи социализма не обошла стороной и сионизм. В его рамках было сформировано сионистское рабочее движение, пытавшееся создать синтез идей сионизма и всевозможных постулатов марксизма. Самыми выдающимися идеологами-создателями этого течения были Дов (Берл) Борухов и Нахман Сыркин.

Рабочие сионисты снискали особенную популярность среди еврейского населения Эрец Исраэль (Ишува) и, соответственно, получили наибольшее представительство в его выборных органах и официальных сионистких учреждениях. Эстафету основателей этого течения (Борухова и Сыркина) переняли такие деятели и мыслители как Берл Каценельсон, Ицхак Табенкин, Меир Яари и др. Пожалуй, одной из самых колоритных фигур среди них был профессор Бенцион Динор, занимавший пост министра просвещения Государства Израиль в годы, когда премьер-министр еще мог позволить себе роскошь доверить это важнейшее министерство не влиятельному функционеру своей партии или, чаще, партии-партнера по коалиции, а ученому, подлинному интеллектуалу и мыслителю. Кстати, профессор Динор в своих трудах постоянно подчеркивал приоритетное значение для сионизма земли — разумеется, земли Эрец Исраэль.

Нельзя не вспомнить основателя иной, противоположной школы в сионизме. Им был Ахад га-ам — блистательный публицист и великий мыслитель, чьи статьи и по сей день — по прошествии полутора веков — могут считаться образцом и стиля, и железной логики изложения. Ахад га-ам был «стихийным консерватором», подвергавшим сомнению любые теории революционных перемен и «коренных ломок». Этот консерватизм привел его к отказу поверить в способность сионизма достичь своих целей в обозримом будущем.

Исходя из этого, он утверждал, что задача сионизма — сконцентрировать усилия на создании духовного центра еврейского народа в Эрец Исраэль — очага и «заповедника» еврейской культуры, само существование и плодотворное развитие которого гарантирует сохранение еврейских традиций и самого еврейского народа, главную опасность существованию которого представляет не антисемитизм, а повальная ассимиляция.

Наряду с этими основными течениями надо упомянуть и Мартина Бубера, не относящегося к когорте сионистских мыслителей в общепринятом смысле этого понятия, но много и плодотворно писавшего об особой роли еврейства в истории человечества и его месте в современном мире. Парадоксальным образом этот современный философ-экзистенциалист пришел к тем же выводам, что и рабби Йегуда гаЛеви за тысячу лет до него: еврей не может оставаться евреем без религиозной составляющей.

Владимир (Зеэв) Жаботинский прекрасно ориентировался в этом бурном море идей. Как известно, свое учение Жаботинский назвал «ревизионизмом», то есть переосмыслением, переоценкой устоявшихся догм. Тем самым он утверждал, что его идеология является альтернативой классической школе политического сионизма Герцля, Вейцмана и Соколова с одной стороны и социалистического сионизма Борухова, Сыркина и Берла Каценельсона. С точки зрения политического спектра, Жаботинского можно отнести к основоположникам либерально-консервативной школы, развившейся в России в начале XX века и пережившей новый расцвет в странах Запада, особенно в Англии и США в 70-80-е годы.

Жаботинский первым среди лидеров сионизма «посмел» выступить против идей социализма и осудить попытки смешения идеологии сионизма с постулатами марксизма. Жаботинский предсказал все ужасы «реального социализма» задолго до начала сталинского террора и был среди первых, вступивших в бескомпромиссную борьбу со всеми разновидностями этой идеологии. Он считал недопустимыми попытки привнесения в святое дело борьбы за национальное возрождение еврейского народа всевозможных, чуждых и ненужных «измов». Вот, что писал Жаботинский Давиду Бен-Гуриону 30 марта 1935 года:

«Вы говорили, что я хватил через край, приписывая Вашему движению близорукость и даже слепоту во всем, что касается классовой борьбы, иными словами, постулируя его абсолютную «классовую чистоту». В подтверждение Ваших тезисов Вы прислали мне Ваши статьи, из которых действительно следует, что Вы далеко не так уж классово-близоруки. Но и спросил Вас: «А уверены ли Вы, что то же исповедуют и массы, следующие за Вами?». Вы, ничтоже сумняшеся, ответили утвердительно. Но что-то мешало мне поверить… Вы и Ваши сверстники — основатели сионисткого рабочего движения, перемешали марксистское учение с сионизмом…Теперь вам на смену приходят новые поколения, не ведавшие ваших душевных перипетий и исканий; логические ухищрения, с помощью которых вы сумели вплести в единую канву две чуждые и отторгающие друг дружку нити — останутся для них профессиональным секретом Страдивариуса. Да и вообще, у современной молодежи завелась новая мода — не вдаваться в детали и не различать оттенков… И потому в сплетении двух нитей они видят либо только ту, что потолще да погрубей, либо только ту, что поярче да попестрей…».

Сказанное верно и сегодня. Пока все главные цели сионизма не достигнуты, недопустимо, чтобы в борьбу еврейского народа за их достижение примешивались посторонние идеологические наслоения, какими бы прогрессивными и «правильными» ни казались эти чуждые идеи. Лучше всего эта мысль была выражена 3 июня 1928 года, когда Главнокомандующий Всемирного Союза Йосефа Трумпельдора[4] торжественно провозгласил: «В начале сотворил Бог нацию[5].

Все что, способствует ее возрождению — свято; все, что мешает ему — мерзость пред Господом; всякий, кто мешает ему — черен. Черен ликом он сам, черна его вера, черны стяги его».

В сегодняшнем Израиле принципиальная полемика ведется в двух плоскостях: первая — внешнеполитическая, упрощенно сводящаяся к вопросу о том, где должны проходить наши границы с соседями-арабами и какой характер должно носить политическое урегулирование конфликта с ними. Вторая плоскость — «еврейская». Тут спор ведется о том, каким должен быть облик нашего государства: будет оно клерикальным, то есть государством, еврейский характер которого определяется предписаниями религии, толкуемыми ортодоксалными раввинами, или оно будет еврейско-плюралистическим, в котором наряду с ортодоксальным представлены также консервативное и реформистское течение иудаизма, или оно будет абсолютно светским, иными словами, «государством всех граждан».

Я убежден, что Государство Израиль должно стремиться к реализации принципа «Хад-нес»[6], включающего в себя три базовых элемента: еврейское государство, еврейская нация и еврейская религия (традиции). Исторически сложилось, что этот принцип декларировался правым политическим лагерем и именно поэтому партия НДИ видит свое естественное место на правом краю израильского политического спектра. А вот левый лагерь в Израиле всегда, на всем протяжении своего существования, привносил в еврейское национальное движение идеи, не имеющие органичной связи с идеологией сионизма: начиная со всевозможных вариаций на тему марксизма и кончая попытками слиться с движением за осуществление национальных чаяний арабов.

С момента зарождения сионизма как политической силы, в нем развернулась напряженная борьба между его фракциями и течениями. Рабочее движение яро противостояло ревизионистскому, «Союз бунтарей» — «Союзу мира»[7]. Кризис достиг своего апогея в 1946-48 годах, когда Бен-гурион отдал приказ начать вооруженную борьбу против еврейских подпольных организаций ЭЦЕЛь и ЛЕХИ. К счастью, последние проявили сдержанность и не ответили встречным огнем. Организация ЭЦЕЛь, открыто воспротивившаяся в свое время официальной политике «сдержанности» по отношению к арабским погромщикам, теперь сама проявила сдержанность в период пресловутой «Операции Сезон» и не ответила огнем на обстрел и потопление «Альталены». Я считаю эти минуты — апофеозом политической карьеры и исторической миссии Менахема Бегина. Его решение проявить сдержанность, вытекавшее из его обостренного еврейского национального чувства, и, одновременно, здравого смысла, спасло еврейский народ и юное государство от гражданской войны.

Спустя полвека после тех событий кризис достиг точки кипения снова, когда премьер-министр Израиля Ицхак Рабин был убит евреем-политическим террористом. Страшную опасность представляли попытки обвинить в убийстве Рабина весь национальный лагерь. Многие политики и журналисты из кожи вон лезли, пытаясь найти хоть что-то общее между Игалем Амиром и Ликудом. Как известно, позднее выяснилось, что подобной связи никогда не существовало в природе. Я, занимавший тогда пост генерального директора партии Ликуд, был убежден, что ее и не должно быть, ведь политическое движение, начертавшее на своих знаменах принцип национального единения, не может взрастить в своих радах убийцу, поднявшего руку на еврея, на главу своего правительства.

В последние годы накал полемических страстей в израильском обществе все возрастает и принимает самые острые формы: крикливые демонстрации ультра ортодоксов у здания Верховного Суда; стычки и драки, переходящие в поножовщину между выходцами из стран СНГ и Марокко; непрекращающиеся демонстрации и акции протеста бездомных и обездоленных; матери-одиночки и инвалиды непрестанно протестуют против экономической политики одного правительства за другим; и в довершение всего — решительное, скрытое и явное противостояние тех, кто так или иначе идентифицирует себя с правым, или с левым лагерем. Печальный и, увы, богатый опыт гражданских войн и внутринациональной розни в многотысячелетней еврейской истории учит нас, насколько важно найти пути к сплочению народа, компромиссы, которые будут объединять, а не разъединять нас. Осознание именно этой необходимости заставляет меня излагать свое политическое сгейо в той форме, в которой оно приводится в этой книге. Я не верю в возможность достижения мира с арабами в обозримом будущем, но я прекрасно осознаю, что для того, чтобы обеспечить мир внутри моего народа, я обязан прислушиваться к чужому мнению и искать то, что объединяет меня и с той частью моего народа, которая не принимает мои взгляды.

Существует представление о том, что партия НДИ создана в качестве альтернативы партии ИБА. НДИ — вовсе не этническая партия, стоящая на выражено секторальной платформе. По сути, НДИ создана как альтернатива Ликуду. НДИ — это ревизионистское движение, придающее идеологии сионизма приоритет над всеми прочими идеологическими течениями и направлениями. В качестве такового, НДИ стремится к реализации на практике идей Жаботинского, выраженных в его теоретических и публицистических трудах и подкрепленных практическим опытом работы таких неоконсервативных режимов как правительство Маргарет Тетчер в Англии и администрация Рональда Рейгана в США.

С тех пор, как в 1999 году была создана партия НДИ, попытки ее «делегитимации» предпринимались неоднократно. Эти вылазки совершались на двух «фронтах». На одном — нас пытались объявить правыми экстремистами, типичными маргиналами. Мне представляется, что эту атаку нам удалось отразить. Атака же по другому фронту сводилась к попыткам представить нас, секторальной партией, сам факт существования которой способствует повышению накала межобщинной розни в еврейском народе. Следует признать, что, главным образом из-за выраженного акцента, с которым говорю на иврите я, а также многие мои друзья, эта вылазка имела определенный успех. Но я категорически не приемлю подобные домыслы.

Обвинение меня в том, что я, мол, создал «русскую» партию, воспоследовало исключительно в силу того, что сам я в свое время репатриировался из СССР. Обвинителям этого факта было достаточно. Они не удосужились изучить программу партии, не потрудились поинтересоваться, к чему стремлюсь я и мои товарищи, что, собственно, мы предлагаем. Раз я не родился в Израиле, а прибыл сюда в качестве репатрианта, значит и вся моя партия «русская» — и точка. В этом контексте стоит упомянуть о том, что сам Жаботинский родился в Одессе, рос и учился в России, долгие годы писал, в основном, по-русски и до самой смерти думал на этом языке. Значительная часть его политических идей формулировались на русской почве, а учредительный съезд движения БЕЙТАР проводился на русском языке в городе Рига. Все руководство ревизионистского движения в первые годы его существования говорило исключительно на русском, и первая газета «Рассвет» — вестник этого движения — издавалась на этом же языке. Однако, все это никоим образом не превращало ревизионистское движение в «русское» или «секторальное». Оно было и осталось подлинно общенациональным сионистским политическим движением — ярым антагонистом любой секторальности.

Партия НДИ, да и партия ИБА доказали, что репатрианты из России стремятся и вполне в состоянии приняться за решение общеизраильских проблем. Наша парламентская деятельность сосредоточивалась на борьбе за Иерусалим, за Голанские высоты, за общегосударственный бюджет, за минимальную заработную плату, за реформы государственного строя, за принятие конституции — то есть, за масштабные проблемы, затрагивающие всех израильтян без исключения. В целом ряде подобных вопросов НДИ была инициатором их обсуждения и ведущей силой в попытках найти их решение.

Сказанное во многом верно и в отношении Натана Щаранского, который во времена правительства Барака вел упорную борьбу за сформирование правительства национального единства, высказывал четкую и определенную позицию по внешнеполитическим вопросам и вышел из правительства в знак протеста против намерения Барака пойти на далеко идущие уступки арабам, а не в рамках борьбы за секторальные интересы репатриантов из СНГ.

Репатриантов из России часто обвиняют в том, что они, якобы, с презрением относятся к израильской культуре и упорно держатся за свою, импортированную из страны исхода. На самом же деле верно обратное: огромное большинство русскоговорящих репатриантов решительно связали свою судьбу с Израилем, они живут жизнью, радостями, бедами и чаяниями своей страны, стремятся сделать ее более развитой и более безопасной, стремятся активно влиять на процессы, происходящие в израильском обществе.

Мой опыт общения с такими же как я репатриантами из бывшего СССР раз от разу доказывает, что все мы в полной мере ощущаем себя израильтянами. Репатрианты из

России вовсе не намерены укрываться в стенах «русского гетто» и заниматься исключительно проблемами своей абсорбции или делами своей общины. Они стараются воспринять весь спектр мнений по любым проблемам, сформировать собственную точку зрения и влиять на все, происходящее в стране.

К сожалению, «классический» израильский истеблишмент — интеллектуальная элита, пишущая братия, а также значительная часть религиозного истеблишмента — сделали все, чтобы отпугнуть репатриантов из России и растоптать их человеческое достоинство. Раздавались призывы лишить репатриантов права голоса, так как они, дескать, еще не созрели для демократии… Религиозный истеблишмент со своей стороны просто душу вытряхивал из многих репатриантов, пытавшихся доказать свое еврейство; чудовищные несправедливости чинились с теми из них, кто честно заявлял о том, что они не являются евреями по Галахе[8], но имевшими полное право на репатриацию и израильское гражданство на основании Закона о возвращении. Те из них, кто искренне стремились жить еврейской жизнью и стать интегральной частью народа Израиля, подвергались возмутительным унижениям и издевательствам. Религиозный истеблишмент предпочел забыть, что Руфь-моавитянка, прабабка царя Давида, была, в прямом смысле, «гойкой»[9]. Они предпочли оставить без внимания некоторые основополагающие положения наших первоисточников, устанавливающих приоритет религиозной и национальной терпи«и пришельца [ «гера»] не притесняйте, ведь кому, как не вам ведомо то, что он чувствует, ибо пришельцами [ «герами»] были вы в земле Египетской» (Шмот [Исход], 23:9).

Для меня формирование и деятельность партии «Наш дом Израиль» — естественное продолжение славных политических и публицистических традиций российского еврейства, давших нашей истории такие имена как Менахем Усишкин, Аба Ахимеир, Зеэв Жаботинский, Шимон Дубнов и многих других выдающихся мыслителей и практических деятелей. НДИ никоим образом не отстаивает секторальные интересы и, уж тем более, не выражает идеи великорусского шовинизма (нас обвиняли и в этом). Повторяю: партия НДИ — естественная продолжательница славных традиций, о которых сказано выше.

Жаботинский называл себя либералом, но, скорее он был консерватором. Вроде бы — парадокс. Хотя на самом деле никакого противоречия тут нет. Можно сказать, что Жаботинский был самым консервативным из всех либералов, когда либо появлявшихся на свет. Либерализм Жаботинского диктовал его едва ли не инстинктивное неприятие русского царизма, а, позднее, и социализма любых разновидностей. Консерватизм Жаботинского был сродни консерватизму Шатобриана — французского мыслителя рубежа ХУШ-х1Х веков — идеолога реакции, граничащей с религиозным обскурантизмом, «реабилитировавшего» в своих работах религиозные и политические традиции Средневековья, или консерватизму блистательного английского публициста и оратора-парламентария XVIII века Эдмонда Брука. В своей знаменитой работе «Размышления о французской революции» Жаботинский описывал чудовищную угрозу, которую таит в себе французская как и любая другая революция, да и революционный склад мышления вообще и яро отстаивал принципы консерватизма.

По Жаботинскому, консерватизм — стремление к сохранению порядка, традиций и стабильности власти. Консерватизм также служит естественной защитой от произвола личности и от другой, не менее, если не более опасной формы диктатуры — произвола толпы.

Во все времена консерваторы представляли прослойку общества, которая, работая не покладая рук во имя собственного блага и на благо общества, скапливала кое-какой капитал, приобретала имущество и которой, соответственно, было, что терять. Такая прослойка всегда и везде заинтересована в сохранении порядка, в стабильности, в четко оговоренных правилах игры. Биньямин Дизраэли, основоположник идеологии британского консерватизма, сформулировал основные положения своей политической теории в книге «В защиту Британской конституции». Дизраэли также был первым, совершившим удачную попытку объединить в рядах одной партии аристократию и средний класс, особенно просвещенную и образованную прослойку этих классов. Именно этот опыт лег в основу идеологии современного консерватизма, одним из ярчайших представителей которого был Жаботинский.

Консерватор ставит во главу угла закон и порядок. В последних, естественным образом, нуждаются не самые сильные и не самые агрессивные. И действительно, типичным электоратом консервативных партий Запада являются люди образованные, особенно часто представители точных и естественных наук. Как правило, такой человек сумел скопить небольшой капиталец, и, соответственно, опасается всяческих поползновений государства национализировать, конфисковать, реквизировать и т. д. Такие избиратели склонны голосовать за правые или центристские партии (я имею в виду центристские в Западноевропейском, а не в израильском понимании) потому, что они несут на себе основную долю налогового бремени, не имея высокооплачиваемых налоговых консультантов, помогающих увильнуть от уплаты основной массы податей; такие люди ненавидят коррупцию и не приемлют раздутой государственной бюрократии. Они не верят в революции и «большие скачки», они стремятся сохранить материальные и духовные ценности, накопленные ими лично, их народом, да и всем человечеством. Таков обобщенный портрет типичного консерватора.

В этом смысле НДИ исповедует идеологию, являющуюся сочетанием консерватизма и либерализма — точно такое же сочетание создал в свое время Жаботинский, формулируя идеологию ревизионистского движения. Мы консерваторы во всем, что касается законности, порядка, приверженности четким и ясным правилам игры. Именно поэтому мы возглавили борьбу за принятие конституции Израиля. Потребность в сильной, стабильной и упорядоченной власти особенно остра у тех, кто не принадлежит к сильным и богатым мира сего. Последние с помощью денег отлично уживаются с любой, даже слабой и неустойчивой властью.

Консервативные партии второй половины XX века решительно выступали против непомерного раздутия государственных аппаратов своих стран. Дело в том, что опыт научил консерваторов-представителей среднего класса тому, что чем массивнее бюрократический аппарат, тем больнее он бьет по ним.

Мы тоже исповедуем принцип всемерного сокращения вмешательства государства в экономику и другие сферы жизни страны. Но при этом надо понимать, что, учитывая незавершенность нашего государственного строительства и военно-политическое положение нашей страны, мы не можем пока полностью отказаться от государственного контроля за целым рядом жизненно важных сфер. Неслучайно в Израиле существует четко определенное понятие «приоритетные регионы»; неслучайно государство помогает репатриантам и выдает им «корзину абсорбции»; неслучайно государство усиленно финансирует населенные пункты, расположенные на «линии противостояния». Совершенно очевидно, что мы пока не можем отказаться от всеобщей воинской повинности. Поэтому наша задача — добиваться всемерного сокращения и даже аннулирования бюрократического аппарата там, где в нем нет острой необходимости, но при этом мы вынуждены отказаться от привлекательного, но, увы, в наших условиях популистского требования полностью отменить государственное вмешательство в упомянутых выше жизненно важных для страны и общества сферах.

Политический либерализм в духе Жаботинского постулирует необходимость такого государственного устройства, которое обеспечит религиозную терпимость, свободу слова, свободу дискуссий, сведение к минимуму вмешательство государства в частную жизнь граждан. Вместе с тем, в трудах Жаботинского можно найти много явных противоречий. Так, например, наши права на Эрец Исраэль по Жаботинскому проистекают не из современных философских концепций, а из еврейских первоисточников, прежде всего, из ТАНАХа (Библии). Точно также и его социальная теория пестрит цитатами и ссылками на Библейские тексты.

В 1937 году Британская правительственная комиссия во главе с лордом Пилем рекомендовала создать еврейское государство в Палестине на крошечной территории площадью всего 4500 кв. км. Эта идея была поддержана сионистским конгрессом, состоявшимся в том же 1937 году в Цюрихе. Жаботинский резко раскритиковал такую соглашательскую позицию сионистского истеблишмента. Вот фрагмент его речи, произнесенной по этому поводу в Варшаве (июль, 1938 г.):

«Историк, которому в будущем доведется исследовать нашу эпоху, столкнется с удивительным явлением, объяснение которому он вряд ли отыщет. Я имею в виду психологический казус, проявившийся, в частности, на последнем сионистском конгрессе в Цюрихе. Представьте себе, что будущий историк держит в руках карту Эрец Исраэль наших дней. На легенде этой карты красуется цитата — нет, нет, не подумайте, не из ревизионистской программы, не дай Бог — а из отчета самой комиссии Пиля. Итак, мы читаем: «Декларация Бальфура распространялась на всю территорию Земли Израиля по обеим берегам р. Иордан, общей площадью 116 тысяч кв. км.». И историк пытается понять: как же так? Из всей этой огромной территории сионисты униженно просят выделить клочок площадью 4 тыс. кв. км. и этого, мол, им, их руководству будет предостаточно… Уму непостижимо!

И еще одна головоломка для историка: в преамбуле к мандату, врученному Британии на временное управление Землей Израиля, говорится, что существует неразрывная историческая связь между еврейским народом и Эрец Исраэль. Историк, желающий разобраться, в чем же заключается эта связь, естественно, возьмет в руки ТАНАХ и начнет его листать. В первых же главах он набредет на историю праотца Авраама. И какое же место в упомянутой (нашей) стране более всего связано с именем праотца Авраама? Правильно, Хеврон. Но сионистский конгресс в Цюрихе с легкостью необычайной отказывается от Хеврона.

Историк листает дальше. Доходит до истории Гидеона. С именем этого судьи и героя более всего связан город Шхем. Но сионистское руководство готово поступиться и Шхемом. С именем великого судьи и полководца Ифтаха (Иеффая) связана земля Гилеадская… Я уж не говорю о святом граде Иерусалиме. Кажется, единственное название, фигурирующее в ТАНАХе и оказавшееся на территории, предложенной сионистскому руководству в качестве государства, это город Акко. Всеми же прочими исторически еврейскими землями, проникнутыми духом священной еврейской истории, связанными с Библейскими событиями и героями — всем этим сионистское руководство готово поступиться в пользу «раздела с арабами». Но, по сути, какой же это раздел? Если у меня есть 25 злотых, а у меня отбирают 24, то как это называть — разделом, или грабежом?».

Из приведенной цитаты следует, что, по крайней мере, во внешнеполитических и оборонных вопросах Жаботинский был не либералом, а типичным консерватором. Его приверженность ТАНАХу, еврейской традиции типичны для консервативной идеологии.

Другой аспект консерватизма Жаботинского нашел свое выражение в его, граничащем с преклонением, почтением ко всему, что связано с этикетом, внешней опрятностью, пунктуальностью. За это его много и с удовольствием критиковали с разных сторон. Критики утверждали, что подобный педантизм противоречит самому духу еврейской традиции.

Но Жаботинский утверждал, что именно такой педантизм, который он называл введенным им термином «хадар»[10] — и есть выражение духа и буквы подлинного, исторического еврейства, а отказ от внешних условностей есть ничто иное, как тяжелое наследие гетто. Я позволю себе чуточку подробнее остановиться на этом вопросе.

Консерватизм Жаботинского проявлялся также в его отношении к ритуалам, символам (флагу, гербу, униформе), к дисциплине. Мне лично и поныне непонятно наше пренебрежительное отношение к символам и ритуалам собственного государства. Подобное пренебрежение равнозначно неуважению к самим себе. Мы посмотрели сквозь пальцы на то, что мэры арабских населенных пунктов объявили День Независимости Государства Израиль не более и не менее как «днем накбы», что с арабского переводится как «день Катастрофы». Разве подобное могло бы произойти в любом другом демократическом государстве? Я не требую от арабов — граждан Израиля проявлять бурную радость в наш День Независимости, но разве допустимо, чтобы главы муниципальных советов, живущих за счет госбюджета, объявляли бы официальный праздник — день создания государства, которое их кормит, днем своей национальной катастрофы? Государство обязано требовать от своих граждан уважения к самому себе, к своим официальным символам и ритуалам. Над всеми без исключения муниципальными и школьными зданиями должен развеваться государственный флаг. Чиновники и представители избранных органов власти, отказывающиеся выполнить это требование, должны лишаться любых государственных дотаций. Это же правило должно распространяться на всех без исключения граждан государства — как евреев, так и арабов. До сих пор единственной группировкой, к которой это правило было применено, стала «Нетурей карта»[11]. Их лишили любых государственных ассигнований. Но подобная политика должна распространяться и на арабских граждан в случае, если те откажутся проявлять должное уважение к символике государства, в котором они живут, и благами которого умело пользуются.

Сказанное верно и в отношении государственного гимна. «Атиква» — наш государственный гимн, и все граждане Израиля должны уважать его и проявлять это уважение, по крайней мере, вставая при его исполнении. Для меня неприемлемы предложения изменить гимн или ввести «альтернативный», «дополнительный» гимн для арабских граждан. Израиль создан как государство евреев. Это провозглашено на первом и всех последующих сионистских конгрессах, это записано в нашей основополагающей хартии — Декларации Независимости Государства Израиль. И нет никаких причин скрывать этот факт, нет поводов этого стесняться и пытаться это отменить или изменить.

В этом вопросе я тоже позволю себе привести в пример Жаботинского.

«Жаботинский, как и Герцль видел в скрупулезном соблюдении правил этикета и в уважении к государственной символике признаки возрождения национального самосознания евреев. Жаботинский настаивал на необходимости точного следования правилам, распорядку и этикету как в частной, так и в общественной жизни. В этом, как и во всем, Жаботинский был верным последователем Герцля. Герцль обратил внимание на то, что евреям катастрофически недостает культуры общения и поведения. И Герцль, и Жаботинский считали, что это далеко не мелочь и не «частность». Во внешней культуре они видели необходимое условие возрождения нации. Жаботинский, по свидетельствам современников, был образцом соблюдения внешних приличий во всем: в одежде, в общении, в поведении, в быту. Он обращал особое внимание на культуру поведения. Это было резким диссонансом повальной моде на расхлябанность, неаккуратность, царившей тогда повсеместно, и особенно среди молодых евреев: Из всего неприглядного наследия гетто самое отвратительное — неуважение к внешней форме, к приличиям. Непричесанными, неаккуратными, просто грязными не стесняемся являться мы всему миру. Это у нас стало почитаться чуть ли за не доблесть. И это проявляется во всем…

Боритесь с этим… Отсутствие этикета и ритуалов свойственно животным самой низкой организации, низшей ступени развития. Никакая цивилизация невозможна без ритуалов и этикета».

((Моше Бела, «Мир Жаботинского», с. 192))

Соблюдение внешних приличий и правил этикета напрямую связано с дисциплиной, которой Жаботинский также придавал огромное значение:

«Армейской жизни присуще одно великолепное свойство, которое, по инерции, воспринимается почти всеми с насмешкой, хотя, во глубине души, все мы прекрасно понимаем, насколько оно важно и насколько его недостает именно нам, евреям, во всех сферах нашей жизни. Я говорю о ритуале, о церемониале, о скрупулезном следовании четкому регламенту, правилам поведения: как надо стоять, как приветствовать друг друга, как разговаривать с приятелем и как — с начальством. Мы, евреи страдаем бесформенностью».

((«На пути к государству», цит. по: «Мир Жаботинского», с. 252).)

Следует оговориться, что под дисциплиной Жаботинский подразумевал дисциплину не из-под палки, а добровольную, ту, которая только и возможна в демократическом обществе. Его мысли по этому поводу навеяны идеями Жана-Жака Руссо, трактовавшего всеобщую волю Vоlоntе Gеnеrаlе как философскую и юридическую базу демократического общества.

«Высшим достижением массы свободных людей является способность действовать слаженно, сообща, всем как один с абсолютной точностью «машины». На это способны только абсолютно свободные и высококультурные люди… Когда мы слышим исполнение оркестра, в котором сто личностей — музыкантов беспрекословно подчиняются воле одного — дирижера, оркестра, игра которого создает впечатление абсолютной монолитности, удивительного единства, то это означает, что каждый из этих музыкантов приложил огромные усилия для достижения подобного результата. И принудил его к этому отнюдь не дирижер, нет — это он сам — музыкант стремился к тому, чтобы всего себя посвятить идеальному звучанию своего оркестра. Именно такой «оркестр» нам надлежит сформировать из всей еврейской нации…

Дисциплина находит свое выражение в том, что массы, каждый в отдельности и все как один — подчиняются воле одного руководителя, а тот, в свою очередь, подчиняется более высокопоставленному руководителю и так далее. И тут нет ничего общего с порабощением личности, с подчинением ее чужой воле. Руководитель, командир — есть никто иной, как твое собственное доверенное лицо, тот, кому ты, ты лично — поручил дирижировать твоим «оркестром».

((«На пути к государству». Цит по: «Мир Жаботинского», 252–253))

В силу того, что раскол, разброд и трения в нашем обществе все более нарастают, назрела необходимость в том, чтобы сионистские партии сели за круглый стол и выработали современную «Сионистскую хартию». Этот документ должен уделить особое внимание двум вопросам: а) сфере обороны и внешней политики; б) сфере отношений религии и государства. Эта хартия должна поставить своей целью достижение гармонии между тремя составляющими, о которых говорилось выше: государство, нация и религия.

Сионистская хартия должна исходить из осознания того, что вполне возможна выработка ряда принципов, приемлемых для всех полемизирующих сторон. Такая хартия улучшит наше положение и на внешней и на внутренней аренах. Арабскому миру, как и арабскому меньшинству в Израиле, будет гораздо труднее отвергнуть наши предложения по решению конфликта, основанные на принципах, с которыми согласны все сионистские партии Израиля — ведь тогда у наших оппонентов не останется трещин и лазеек, которые они используют сейчас, когда в самом нашем обществе нет согласия. Это верно и в отношении взаимоотношений религии и государства: когда религиозная часть населения увидит, что Ликуд не даст им намного больше, чем «Авода», а «Шинуй» будет уверен, что «Авода» не поступится еврейским характером нашего государства, межпартийные дрязги и интриги значительно ослабнут.

В результате, подобно всем цивилизованным странам Запада, руководство государства и общество в Израиле смогут сосредочиться на экономических и социальных проблемах, т. к. консенсус по поводу проблем внешней политики, границ, религии и государства будет достигнут.

Ниже я изложу взгляды НДИ на четыре проблемы, имеющие судьбоносное значение для нашей страны:

— Ассимиляция и репатриация;

— Оружие массового поражения на Ближнем Востоке;

— Национальная гордость и стойкость;

— Нацменьшинства в Государстве Израиль.

Наделе взгляды сионистских партий по этим вопросам во многом сходятся, а разногласия незначительны. Возможно, этого не осознают сами партийные деятели, но я убежден, что в ходе серьезного и углубленного обсуждения данных проблем выяснится, что можно выработать приемлемые для всех решения, которые смогут лечь в основу «Сионистской хартии».

В еврейской среде за пределами Израиля темпы ассимиляции таковы, что через два поколения в диаспоре евреев практически не останется — за исключением малочисленных экстремистских группировок ультраортодоксального толка. И хотя все это признают, не предпринимается никаких реальных попыток что-либо противопоставить этому. Государство Израиль никогда не решалось, или не желало назвать эту проблему проблемой еврейского народа номер 1.

Исключительность еврейского народа в том, что уже с самого начала его истории религиозное и национальное самоопределение практически совпадали. Рабби Йегуда Алеви в своей книге «Кузари» выразил это так: «Нет нации вне Торы». Это единство позволило еврейскому народу выжить в многовековом изгнании, после утраты им двух важнейших составляющих национального самоопределения: территории и языка. А ведь и поныне большая часть еврейского народа живет вне пределов Израиля и не говорит на иврите.

Жаботинский в своем романе «Пятеро» подметил это противоречие между интересом индивидуума, стремящегося раствориться в обществе, в экономической, социальной, культурной и языковой среде своего обитания и между интересами еврейского народа.

Сейчас, когда еврейский народ полностью эмансипирован в большинстве стран мира, условия для ассимиляции стали еще более благоприятными. Сегодня около 66 процентов (то есть две трети) евреев США вступают в смешаные браки с представителями других национальностей. Десять лет назад этот показатель был заметно меньше — 52 %. В странах Европы, таких, как Голландия, например, в браке с не евреями живут уже более 70 % еврейского населения.

Да, эта проблема труднорешаема, но ни одно правительство Израиля даже не пыталось хоть как-то обратить на нее внимание и не прилагало заметных усилий для ее разрешения. Я не утверждаю, что знаю решение проблемы ассимиляции, но считаю, что можно, по крайней мере, замедлить ее угрожающие темпы. Для этого, как минимум, необходимо чтобы мы, еврейское государство, поставили перед собой такую цель.

Отчасти, решение проблемы ассимиляции созвучно второй цели, которой задался в свое время сионизм: собирание большей части еврейского народа в Земле Израиля. Прежде считалось, что это будет достигнуто по мере роста антисемитских настроений в разных странах мира. Ныне антисемитизм в большинстве стран мира снова поднимает голову и все больше начинает напоминать своими проявлениями события, происходившие сто, или даже шестьдесят лет назад. Но и это не служит импульсом для появления новой волны репатриации. Всем нам хорошо памятен отвратительный антисемитский шабаш в Дурбане (ЮАР) в сентябре 2001 года. Чего там только не было: антисемитские акции, демонстрации, кликушество ораторов, буйство толпы, огульное охаивание всего, что имеет отношение к Израилю и его народу. Сегодня подобные картины можно наблюдать почти в любой стране мира. Евреи, как и тысячи, сотни и десятки лет назад, остаются «эксклюзивными» жертвами расизма в любых его проявлениях — в этом смысле нынешняя ситуация ничего нового не несет. Новшество только в том, что теперь нас (с «высокой» трибуны Дурбанской конференции и прочих подобных международных шабашей) самих обвиняют в расизме. И эти обвинения находят самый благожелательный отклик не только в мировом общественном мнении, но и, к сожалению, среди части еврейских интеллектуалов Запада.

Есть ли шансы на действительно заметную репатриацию евреев в Израиль, особенно, из высокоразвитых стран?

В предвыборной кампании НДИ я сформулировал этот вопрос еще проще: когда евреи из Цюриха и Беверли-хиллс переедут в Офаким и в Кирьят-Шмону? Ответ на это звучал так же просто: когда уровень жизни в наших городах будет выше, чем в развитых странах Запада. Как только это произойдет, можно будет закрыть за ненадобностью Сохнут и министерство абсорбции, а сотни тысяч евреев США, Франции и Швейцарии будут стоять в очередях в израильские консульства. Утопия? Не обязательно. Экономический потенциал Израиля, если он будет использован полностью (а пока до этого очень далеко) способен уже в обозримом будущем уравнять нас по уровню доходов на душу населения с большинством стран Западной Европы.

По мнению израильских «левых» необходимым условием репатриации является мир с арабами. Этот тезис не выдерживает проверки фактами. К примеру, большая часть евреев ЮАР десятилетиями жили в условиях насильственного противостояния чернокожему большинству и не собирались уезжать из своей страны. Почему? А потому, что уровень их жизни в ЮАР был очень высок. А когда высокий уровень жизни оказался под угрозой, они решили уехать, но лишь немногие выбрали Израиль. Большинство предпочли Австралию и Новую Зеландию, хотя евреи ЮАР воспитывались в духе уважения к своим еврейским корням и даже в духе сионизма, были далеки от ассимиляции. Сравнение статистических показателей репатриации из развитых стран за 52 года существования Государства Израиль с положением страны в сфере безопасности показывает, что нет никакой связи репатриации с каким бы то ни было «мирным процессом». Евреи едут в Израиль либо потому, что они верят в идеалы сионизма, либо потому, что верят, что Израиль предоставит им и их детям лучшие условия жизни. «Мирный процесс» не играет никакой роли в принятии решения о репатриации в Израиль.

Угроза оружия массового поражения (ОМП) самому нашему существованию все возрастает, эта угроза стала гораздо более реальной, чем мы привыкли считать.

Начиная с 50-х годов оборонная доктрина Израиля строилась на одном-единственном факторе: на абсолютном превосходстве наших ВВС. Мы знали, или думали, что знаем,

что у нас есть могучие ВВС, которые решат в нашу пользу исход любой войны. Первым сигналом, поставившим под сомнение правильность этой доктрины, была Война на истощение (1967-70 г.г.), а затем и Война Судного дня (1973 г.) — когда наши ВВС так и не нашли действенного противоядия советским зенитным ракетам, которыми обзавелись ПВО Египта и Сирии.

С тех пор арабские страны оснастились самым современным ракетным оружием всех видов, вследствие чего способность наших ВВС решить исход войны значительно снизилась. Большинство из нас этого попросту не осознает. В этом смысле мы похожи на тех, кто в начале XX века считали, что кавалерия, до тех пор решавшая исход всех войн, будет решающей силой и впредь. Однако появление пулеметов, танков и самолетов — частично уже в Первую мировую, а во Вторую мировую целиком и полностью — свело на нет боеспособность кавалерии. Отчаянные попытки польской кавалерии в сентябре 1939 года противостоять танковым соединениям немцев — с одной стороны, служат образцом беспримерного героизма, а, с другой стороны, — полной бессмыслицы.

Ракетная эра в прямом смысле свалилась на голову Израиля в 1991 году — во время войны в Персидском заливе. Мы столкнулись со способностью арабской страны, даже значительно уступающей нам в военном отношении, наносить нам весьма болезненные удары при том, что наши ВВС были бессильны как-либо воспрепятствовать этому. А враг оказался способен бить по нашему тылу — самому болезненному для нас месту, особенно, учитывая менталитет израильтян, доселе не допускавших и мысли о такой возможности.

В ходе войны в Персидском заливе Ирак использовал против нас самую примитивную версию ракет СКАД. С тех пор Сирия и другие арабские страны обзавелись новейшей северокорейской версией этих ракет — «Донг-донг» — чья поражающая сила и точность значительно возрасли. В последние годы Северная Корея разработала новые виды ракет, способных нести боеголовки весом более тонны. Новейшая версия таких ракет — разработанная в 1994 модель «Ханг-Донг» имеет радиус действия, значительно превышающий тысячу километров. Сегодня эта ракета находится на вооружении большинства арабских государств.

В 1998 году Северная Корея разработала принципиально новую ракету «Типо-донг» — эта двуступенчатая ракета способна нести боеголовку весом более тонны и доставлять ее на расстояние, превышающее 2000 км. Само собой разумеется, подобные ракеты могут быть оснащены химическими, бактериологическими или ядерными боеголовками. Следующим этапом разработок КНДР в области ракетостроения должны стать ракеты с радиусом действия 6000 км, то есть, они будут способны достигать Аляски — побережья США.

Иран, кроме закупаемых им ракет, разработал и собственную версию баллистической ракеты — «Шихаб», чьи характеристики значительно превосходят характеристики упомянутого «Ханг-донга». Созданный на базе северокорейских разработок, иранский «Шихаб» постоянно модернизируется и совершенствуется. Сегодня у Ирана уже есть третья версия такой ракеты — «Шихаб-3», которая, по утверждениям аналитиков из Пентагона, имеет радиус действия, превышающий 1300 километров. Бывший глава израильской внешней разведки «Моссад» Эфраим Алеви, выступая перед руководством НАТО, утверждал, что эта ракета имеет радиус действия свыше 3000 км., что означает, что она способна поражать любую цель не только в Израиле, но уже и в центре Европы.

К этому следует добавить и такой фактор, как повышение вероятности применения ОМП. Это объясняется целым рядом причин. Одна из них — распад СССР. При всех своих пороках, Советский Союз заслуживал похвалы за свою осторожность и щепетильность во всем, что касалось распространения ОМП. Это проявлялось в том, что СССР решительно отказывался предоставлять другим странам, даже своим союзникам технологию производства ядерного и ракетного вооружения. А распад СССР породил очень опасные утечки советского опыта в сфере производства ОМП, и, не только опыта, но и оборудования и материалов. Сегодня имеется достаточно данных о поставках ядерной научно-технической информации и оборудования из России в Иран. Оба государства даже не считают нужным скрывать факт такого «сотрудничества», впрочем, утверждая, что оно имеет исключительно мирные цели — строительство атомной электростанции. Вряд ли кто-нибудь воспринимает подобные разъяснения всерьез.

Другим фактором, повысившим вероятность применения ОМП, стали ядерные испытания, проведенные Индией и Пакистаном. Невзирая на громогласные угрозы и предостережения со стороны США и других стран Запада, за этими испытаниями не последовало никаких санкций.

Сегодня большинство стран, имеющих армию, имеют и ОМП. Если не ядерное, то химическое и/или бактериологическое. Целый ряд диктаторов, за которыми закрепилась репутация «невменяемых» (Муаммар Каддафи например), не покладая рук трудятся над тем, чтобы разработать собственное ядерное, химическое и бактериологическое оружие. Оснащение этим оружием их армий — только вопрос времени, возможно, даже — ближайшего.

Если такие видные специалисты как российский генерал Коносевич трудятся в Дамаске с целью помочь сирийцам разработать собственное бактериологическое оружие, то это означает только одно: у сирийцев такое оружие либо уже есть, либо они им обзаведутся в самое ближайшее время.

Некоторые полагают, что когда арабские страны обзаведутся ядерным оружием, это приведет к созданию на Ближнем Востоке баланса страха подобного тому, что существовал между СССР и США в годы холодной войны. С этим нельзя согласиться. Возьмем, к примеру, Саддама Хусейна: все его поведение в период войны в Персидском заливе — от вторжения в Кувейт и до самого ее завершения — свидетельствует об обратном. Точно также трудно полагаться на рациональность мышления ливийского диктатора Муаммара Каддафи, или тех, кто сейчас правит в Иране.

Разработка и приобретение неконвенционального оружия государствами, открыто провозглашающими своей целью уничтожение Израиля, обязывает нас недвусмысленно разъяснить миру, что речь идет не только о безопасности нашей страны и даже не только о безопасности Ближневосточного региона, но о безопасности всего мира. Применение против Израиля ОМП приведет к катастрофическим последствиям не только в районах, непосредственно прилегающих к нам, но и скажется на всех регионах Земли.

Израилю следует недвусмысленно заявить, что любое применение против нас ракет класса земля-земля будет рассматриваться нами, как применение ОМП, даже если эти ракеты оснащены обычными боеголовками. Причина тому очевидна: есть цели (особенно в таких маленьких странах как Израиль), любой удар по которым приводит к последствиям, равнозначным применению ОМП.

Мы в свое время недооценили опасность, исходящую от утечки технологий из России в страны ислама, в первую очередь, в Иран. Если бы мы своевременно осознали угрозу, уделили ей должное внимание, приняли бы нужные меры и вложили бы необходимые средства, можно было бы почти полностью исключить это опасное сотрудничество России с Ираном. Да и с началом разработки противоракеты «Хец» и других систем противоракетной защиты мы явно «засиделись» — этим следовало заниматься гораздо раньше и гораздо интенсивнее, вложить в это гораздо большие средства. Инвестиции в такие проекты куда важнее любых заборов.

Самой грубой нашей ошибкой было наше бездействие, когда Ирак обстреливал нас своими СКАДами. До тех пор все страны региона были твердо уверены: нанесение любого удара по нашему гражданскому населению повлечет самый решительный ответ с нашей стороны, и тот, кто на это осмелится, поплатится очень дорого. Тут стоит сказать прямо: в ответ на удар по нашему гражданскому населению мы наносили весьма чувствительные удары по гражданскому населению страны, из которой удар следовал, даже если удар по нам наносило не государство, а террористическая организация, действующая с его территории. Следствием этой верной и разумной политики были усилия всех арабских стран (за исключением Ливана, где правительство не контролировало ситуацию и, по сути, правительством не являлось), по сдерживанию активности террористических организаций, размещавшихся на их территории.

В ходе войны в Персидском заливе, удар по нашему гражданскому населению нанесло государство (а не террористическая организация!), а мы сидели сложа руки и доверили дело охраны нашей безопасности посторонним — США и странам антисаддамовской коалиции. Мы допустили грубейшую стратегическую ошибку, разрушившую стереотипы сдерживания, которые мы создавали десятилетиями. Отныне наши враги знают, что, при определенных обстоятельствах, Израиль может ничем не ответить на удар по своему гражданскому населению.

Мы обязаны довести до сознания всех — и врагов и друзей — что эта стратегическая ошибка не повторится. Применение против нас ОМП вызовет незамедлительный и катастрофический по своим последствиям для агрессора ответ с нашей стороны, и что в этом вопросе нет разногласий между левыми и правыми, между Ликудом и Рабочей партией.

В вопросе ОМП самое важное для нас — сохранить т. н. «способность второго удара», т. е. иметь возможность в случае нападения на нас нанести по врагу ответный удар сокрушающей силы. Способность второго удара была фактором, сохранившим стабильность в мире в самые кризисные моменты холодной войны между СССР и США. Важной составляющей способности второго удара является очевидность наличия такой способности для всех — и для потенциального противника и для всех существенных сил мирового сообщества. Всем должно стать ясно, что (в случае нанесения удара по стратегическим целям Израиля) Израиль будет в состоянии — в любой ситуации, даже если удар будет весьма ощутимым, — нанести ответный удар такой силы, что у противника не останется после него ни одной стратегической цели: начиная от военных баз, нефте- и газодобывающих и перерабатывающих объектов и кончая плотинами вроде Асуанской.

Два десятилетия назад в израильском обществе царил дух единства. Ощущение общности в народе было очень сильным, в этом отношении Израиль выгодно отличался от большинства демократических стран. Это чувство общности коренится в еврейской традиции. Наши еврейские первоисточники формулируют его так: «Весь Израиль — друзья», или «Все в народе Израиля в ответе друг за друга». Основой этой общности служит и наша национальная история (общая для евреев Польши и Йемена, Франции и Ирана), осознание того, что еврейский народ осужден быть преследуемым, осознание угрозы самому его существованию — эта угроза нависала над ним тысячелетиями и достигла апогея в дни Катастрофы, а также осознание того, что мы живем во враждебном окружении, стремящемся истребить нас и уничтожить наше государство.

Все эти факторы существуют и поныне, их актуальность ничуть не снизилась, и последняя вспышка конфликта с палестинцами лишь обострила и выявила их значимость с новой силой. Однако, несмотря на это, в последние годы наше общество дошло до пугающей поляризации и раскола между его секулярными и религиозными кругами, ашкеназами и сефардами, жителями городов развития и кибуцев, кварталов бедноты и Рамат-авива, новыми репатриантами и старожилами, работниками наукоемких предприятий и текстильных фабрик и т. д. и т. п.

Абсолютно гетерогенное общество, не несущее в себе ничего, что цементировало бы отдельные его компоненты, обречено. Если мы не сумеем сплотиться как в былые времена, наша война за выживание Государства Израиль будет ниезбежно проиграна.

Противостояние отдельных лагерей и секторов нашего общества достигло критической точки, угрожающей самому нашему существованию.

Различные партии и политики, вместо того, чтобы бороться за объединение общества, цинично используют существующие трения в своих личных и партийных целях. Они знают, что декларируемая ими бескомпромиссность повышает их «рейтинг». И наоборот: тот, кто стремится к компромиссу, к поиску договоренности, тот, кто готов поступиться чем-либо, расплачивается за это потерей мандатов.

Последствия этого могут быть катастрофическими. Приведу пример: в советские времена в отдаленном горном районе была возведена гигантская плотина. После распада СССР, сопровождавшегося возникновением анархии на местах, местные жители принялись разбирать плотину на стройматериалы. кто-то утащил несколько бетонных блоков, кто-то несколько прутьев арматуры. Каждый при этом, для очистки совести, приговаривал себе под нос: «Плотина-то огромная; ничего с нею не случится, если я возьму пару блоков…». Это было верно до техпор, пока количество «несунов» не достигло десятков тысяч. В конце концов, плотину прорвало, и вся округа была затоплена.

Именно это и происходит у нас. Один уселся на антирелигиозного конька, другой на «русского», третий занял позиции «непримиримого борца за мир», четвертый стоит насмерть за неделимую Эрец Исраэль и т. д. Каждый из них, зарабатывая голоса, расширяет трещину. Все это оправдывается тем, что, мол, «государство достаточно сильно и прочно, с ним ничего не случится». Каждый возводит свой особнячок, разрушая при этом наш общий дом.

Такой подход неприемлем для партии НДИ и для меня лично. В ходе предыдущей избирательной кампании нас уговаривали занять явные антирелигиозные или антисефардские позиции, чтобы обеспечить себе популярность на «русской улице». Мы на это не пошли тогда и не пойдем впредь, даже если нам докажут «на пальцах», что тем самым число наших мандатов утроится. Мы считаем недопустимыми любые попытки разжигания и без того сильных противоречий в обществе. Мы убеждены, что каждый, кто прибегает к этому, ведет себя попросту безответственно. Рядовые граждане прекрасно это понимают. В этом одна из причин утраты доверия людей к структурам государственной власти и к политическому процессу. И это сочетание раскола в обществе с утратой доверия к структурам власти как раз и является той самой «гремучей смесью», разрушающей государства и более могущественные нежели Израиль. Увы, большинство израильских политиков, вместо того, чтобы как-то бороться с этой взрывоопасной смесью, всеми силами ускоряют реакции, способствующие ее выработке.

Говоря об объединении, я не имею в виду что-либо искусственное и надуманное и, уж конечно, не предлагаю подавлять свободное выражение идей и взглядов. Я считаю идеологическую полемику необходимым условием развития здорового политического процесса. Но я имею в виду такую полемику, при которой стороны готовы выслушивать друг друга, стремятся понять друг друга, ищут договоренности. Циничное использование в эгоистических интересах трений и разногласий в обществе недопустимо, а именно это и происходит у нас. Историческая память должна вернуть нас, евреев, к событиям, описанным Иосифом Флавием в «Иудейской войне»[12]. Читая эту книгу, осознаешь, что страшные беды на еврейский народ навлекла не столько военная машина Рима, сколько внутренние дрязги самих евреев.

Весьма эффективным средством снижения накала противостояния и укрепления нашей национальной стойкости послужит выработка принципов в отношении границ нашего государства и нашей национальной безопасности, приемлемых для всех сионистских партий. В 1823 году США приняли т. н. «Доктрину Монро». С тех пор все президенты и политические партии этой страны неуклонно руководствуются этой доктриной в проведении внешней политики США. Я убежден, что мы, все сионистские партии Израиля, в состоянии выработать нечто подобное, если угодно,«Сионистскую доктрину Монро». Ради выработки такой доктрины я, как деятель правого лагеря, буду готов поступиться некоторыми своими убеждениями; я готов поступиться территориями ради единства народа, поскольку уверен, что оно — высшая ценность. Я убежден, что, когда все наши оппоненты на международной арене поймут, что такова наша доктрина, что она принята всеми, и больше не будет возможности сыграть на противоречиях между Ликуд ом и «Аводой», между партиями «Моледет» и МЕРЕЦ, наше международное положение заметно улучшится. Когда мы прекратим соревноваться друг с другом, кто из нас сделает более заманчивые предложения нашим соседям или американцам, наша общенациональная доктрина будет понята и принята международным сообществом. Примером такой последовательности стал общенациональный консенсус в отношении границ 1967 года. Никто в Израиле, кроме отпетых маргиналов, уже давно не предлагает отдать нашим соседям Лод, Яффо или даже Назарет. И, как видите, мировое сообщество, несмотря на несогласие арабов, приняло эту позицию.

Представительство нацменьшинств в Израиле очень высокое — около 22 % населения страны. К этому следует добавить более 300 тысяч гастарбайтеров, среди которых очень многие находятся в Израиле незаконно.

Думаю, что проблема арабского нацменьшинства в Израиле представляет большую угрозу для нас, нежели проблема наших взаимоотношений с внешним арабским миром и даже с палестинцами. Проблема нацменьшинств была и остается важнейшим дестабилизирующим фактором и несет угрозу всему миропорядку, а отнюдь не только Израилю. Эта проблема привела к развалу Югославии и бесконечным войнам во всех ее бывших республиках, она же угрожает существованию таких, считающихся стабильными, государств как Канада и Бельгия. Эта проблема является бельмом на глазу Великобритании и Испании, она угрожает России, которой приходится применять в отношении чеченцев самые жестокие методы подавления.

Курдский народ, насчитывающий 20 миллионов человек, имеющий богатую собственную историю, самобытный язык и культуру — уже десятилетиями безуспешно пытается отвоевать у Ирака и Турции независимость, или, по крайней мере, автономию. Все высокопарные фразы о праве наций на самоопределение, которыми «прогрессивное человечество» так любит бросаться, когда речь заходит о палестинцах, сразу же забываются, стоит только заикнуться о курдах. Поэтому нам следует твердо усвоить: никто в мире не имеет права читать нам мораль. Мы пытаемся решать проблемы нашего арабского меньшинства куда гуманнее и справедливее, чем это делают в большинстве стран мира, сталкивающихся с подобной проблемой.

Проблема отношений с арабским нацменьшинством в Израиле невероятно обострилась после вывода Армии Обороны Израиля из Ливана, точнее, тем, что мы бросили на произвол судьбы воинов Армии Юга Ливана (АЮЛ, или, в ивритской транслитерации, ЦАДАЛь). Всем в арабском мире стало очевидно, что на Израиль и на евреев в качестве союзников полагаться нельзя. Совершив это предательство, мы потеряли всякие шансы на приобретение в нашем регионе надежных и верных союзников.

Увы, каждый, кто связывал на Ближнем Востоке свою судьбу с Государством Израиль, оказывался в проигрыше. Начиная с короля Иордании Абдаллы, убитого в 1951 — м году и чиновников египетской администрации в Газе, которых вешали на фонарных столбах после отступления войск Израиля в 1956-м году, продолжая Анваром Садатом и Баширом Жмайелем и кончая Мустафой Дудиным, пытавшемся создать «сельский форум», а, когда мы его бросили, вынужденным вымаливать у Арафата разрешения остаться в живых. К этому следует добавить целые группы арабов Иудеи

и Самарии, решившие опереться на Израиль. Некоторые были за это убиты, другие были вынуждены «встать на путь исправления», вымаливая себе прощение тем, что соревновались в выражениях ненависти к Израилю. От нас отвернулись целые группы друзов с Голанских высот, которых мы не смогли уберечь от диктата религиозных фанатиков, действовавших по указке сирийского режима.

Но история с АЮЛ самая вопиющая. Речь идет об очень большой группе людей — десятках тысяч мужчин, женщин и детей, накрепко связавших свою судьбу с нами, сражавшихся плечо к плечу с нами в течение четверти века, понесших огромные потери, рисковавших всем, терпевших повседневные лишения. И, в конце концов, мы их попросту предали.

Это предательство отзывается, и будет впредь отзываться громким эхом в среде арабов — граждан Израиля. Уже сейчас заметен рост экстремизма среди арабских представителей в Кнессете. Арабы в Израиле решили сделать стратегическую ставку на победу врагов Израиля. Чтобы избежать участи воинов АЮЛ, они всячески хотят продемонстрировать будущим победителям, что были на их, а не на нашей стороне.

Это верно и в отношении других этнических групп. Например, друзы в течение первых 52 лет существования нашего государства были нашими верными союзниками, а их экономическое положение в целом гораздо хуже экономического положения арабов — мусульман и христиан — отнюдь не ощущающих общности с нами. Уровень образовательных и муниципальных услуг в друзских поселках также гораздо ниже, чем в мусульманском и христианском секторах.

Мы не смогли сделать так, чтобы союз с Израилем и евреями приносил бы какие-либо преимущества. Такой союз не оправдывает себя ни в ближайшей, ни в отдаленной перспективе, ни в экономическом отношении, ни в отношении личной и групповой безопасности. Результатом этого стало полное исчезновение лояльности нацменьшинств к Государству Израиль. Арабское политическое руководство внутри Израиля заняло экстремистские позиции, оно солидаризуется с самыми фанатичными группировками, открыто поддерживает Хизбаллу и даже призывает арабское население Израиля учиться на победоносном боевом опыте Хизбаллы в Южном Ливане. По сути, политическое руководство арабов Израиля придерживается гораздо более экстремистских позиций, нежели само арабское население, большинство которого все еще не готово поступиться преимуществами, предоставляемыми израильским гражданством и относительно высоким уровнем жизни в Израиле.

Разве найдется на свете страна, в которой лидеры национальных меньшинств могли бы позволить себе высказывания, подобные тем, что с легкостью позволяют себе депутаты нашего парламента — арабы? Вот всего несколько цитат:

«Не будет мира и покоя в Тель-авиве до тех пор, пока не будет мира и покоя в Газе, Хевроне и в Рамалле». Это во всеуслышание, перед тысячами жадно внимающих ему слушателей, заявляет в т. н. «День земли» Махуммад Бараке, гражданин Государства Израиль и депутат Кнессета. Другой гражданин и депутат Талеб ас-сана на том же митинге подлил масла в огонь: «Пусть снова, с новой силой прозвучит наша клятва верности шахидам, нашим подлинным героям». А вот лишь один пример из массы подстрекательских заявлений Азми Бшары — гроссмейстера антизиизраильского подстрекательства, разумеется, тоже израильского поданного и депутата Кнессета: «Палестинский народ рано или поздно одолеет своего смертельного, бесчеловечного и кровожадного врага» — (из интервью палестинскому телевидению). Впрочем, у Бшары пальму первенства чемпиона по подстрекательству оспаривает депутат и гражданин Ахмад Тиби. В частности, после тяжелого боя в Дженине, в котором наша армия понесла значительные потери, он во всеуслышание заявил, что «вооруженное сопротивление палестинцев — это великий подвиг, которым должна гордиться вся арабская нация».

Если этот процесс не остановить, если мы не примем эффективных мер, то все арабское население, добровольно или по принуждению займет те же радикальные позиции, что и его политическое руководство. Распространено утверждение, что, мол, нельзя ожидать от арабов лояльности Израилю, т. к. они естественно будут лояльны, прежде всего, своим братьям в арабском мире. Исторический опыт, в частности, опыт еврейской истории опровергает подобные умозрительные построения. В Первую Мировую войну евреи Англии, Франции и России сражались против евреев Германии и Австрии. Не могу забыть споров до хрипоты, которым я сам был свидетелем в студенческие годы между евреями из Англии и евреями из Аргентины в дни Фолклендского кризиса. Каждая из сторон выказывала бескомпромиссную лояльность своей стране исхода…

Сложившаяся ситуация нетерпима. Смириться с нею означает смириться с нашей неспособностью заставить часть граждан страны уважать и подчиняться государственной власти. Государство, допускающее подобное бессилие, подписывает себе смертный приговор. В некоторых районах нашей страны уже установились порядки «Дикого Запада». Государство не в состоянии контролировать происходящее там: кражи, незаконное строительство, насилие, включая хулиганские действия в отношении полиции стали обыденной действительностью. Все это творится не где-то, а в самом центре страны — в арабских кварталах Лода, Рамле и даже Яффо. Недавно группа преступников-арабов захватила контроль над складом в районе яффского порта, стоимость которого оценивается в миллионы долларов и который принадлежит Земельному управлению Израиля. Никто из тех, кого Закон обязывает навести порядок, не посмел даже приблизиться к тому месту. Само собой разумеется, что вдохновленные подобным «успехом» преступные круги не замедлят попытаться распространить свое влияние и на другие районы.

Все сказанное выше бледнеет перед масштабами незаконного строительства в арабском секторе. Десятки тысяч незаконных построек растут, как грибы после дождя, во всех арабских населенных пунктах, и никто палец о палец не ударяет для того, чтобы положить конец разграблению земельного фонда страны. Слабым утешением на фоне этого разгула было решение первого правительства Шарона о закрытии «Ориент-хауза» в Восточном Иерусалиме. Слабым не только потому, что это был единичиный случай, но и потому, что всем ясно, что на повседневном, реальном уровне, контроль над Восточным Иерусалимом находится отнюдь не в руках Израиля, а в руках руководства ПА.

Экстремизм и нелояльность находят выражение в росте арабского национализма. Комитет глав муниципальных и местных советов арабских населенных пунктов стал откровенно националистическим органом, он даже провозгласил себя органом власти палестинского народа. Выше уже говорилось, что день, когда Государство Израиль отмечало свое пятидесятилетие, был провозглашен этим Комитетом т. н. днем «накбы» (катастрофы, холокоста), и над зданиями арабских муниципальных советов в этот день были вывешены черные флаги. К этому можно добавить провокацию в День Независимости в Шфараме, хулиганские выходки арабских студентов в ун-те Хайфы и многие другие случаи явного беззакония и бесчинства.

Джум’а аль-касаси, мэр поселка городского типа Раат, ничтоже сумняшеся призывал создать палестинское государство со столицей в Иерусалиме, расселить т. н. палестинских беженцев на всей терротории Израиля, а евреев отправить назад, в страны, откуда они или их предки в свое время прибыли.

Арабы Израиля отнюдь не стремятся стать гражданами Египта, Сирии, Иордании или государства Фалястын (если таковое когда — либо будет создано). Они прекрасно понимают, что это неизбежно повлечет резкое снижение уровня их жизни и утрату множества благ, которыми они пользуются сейчас. Они хотят изменить саму сущность Государства Израиль, превратить его из государства евреев, в котором они живут как нацменьшинство, в т. н. государство всех граждан. Отсюда и раздающиеся в последнее время требования изменить гимн, флаг, герб и т. д. Кстати, в этом к израильским арабам присоединяются левые радикалы в еврейском секторе, они тоже требуют провозглашения «государства всех его граждан».

Претензии арабов Израиля на автономию в Галилее или в т. н. «Треугольнике» должны наталкиваться на решительное противоборство, и очень важно, чтобы в этом противоборстве все сионистские партии выступили единым фронтом. Подобные претензии следует рассматривать как попытку пошатнуть сами устои нашего государства. История предоставляет нам массу примеров того, чем заканчиваются требования предоставления автономии.

В этом вопросе нам следует оглядываться не на мораль, которую нам читают другие страны, а на то, как они ведут себя на деле: Испания даже не задумывается о предоставлении автономии баскам, Франция не допускает и мысли о предоставлен™ автономии Корсике. Если мы будем и впредь попустительствовать требованиям о предоставлении автономии нацменьшинствам внутри Государства Израиль, последствия этого будут катастрофическими. Это — самая страшная угроза не только цельности, но и самому существованию Израиля. История учит нас и тому, к каким трагическим последствиям приводит попустительство со стороны властей тем, кто ведет подкопы под устои государства. В частности, этой тактикой умело пользовались нацисты, выдвигая требования автономии для немецкого населения Судетской области в Чехословакии. Как известно, правительство этой страны не смогло дать должный отпор сепаратистским настроениям немцев, и это привело к развалу страны изнутри и, впоследствии, ее оккупации извне.

Азми Бшара, не упускающий случая выразить свою солидарность с врагами Израиля, и даже вести с ними никем не санкционированные переговоры, должен был предстать не перед гражданским судом, который служит ему очередными подмостками для его клоунады. Его должен был судить военный трибунал по обвинению в государственной измене. Как известно, такая судебная инстанция не затягивает дело с вынесением и приведением в исполнение своих приговоров.

Если бы политическое руководство арабов-граждан Израиля должным образом расплачивалось за свою антигосударственную деятельность, если бы отдельные зарвавшиеся горлопаны представали перед военным судом за измену и несли наказание в виде лишения свободы или лишения гражданства с автоматической депортацией за пределы страны, то нашлось бы куда меньше охотников испытывать наше терпение.

Десять лет назад никому бы и в кошмарном сне не привиделось, что израильские арабы могут устраивать массовые шествия, неся портреты смертельных врагов Израиля вроде шейха Насраллы и транспаранты с призывами стереть с лица земли Государство Израиль.

В таких случаях государство должно принимать самые жесткие меры, не опасаясь осуждения мирового общественного мнения. Подобное поведение государства — классический пример применения естественного права демократии на самозащиту. Кто-нибудь может себе представить, чтобы в США демонстранты несли бы портреты Бин-Ладена? Очевидно, что реакция американских властей в подобном случае была бы настолько быстрой и очевидной, что никому и в голову не приходит испытывать их терпение подобным образом.

Если Израиль станет не еврейским и сионистским государством, а «государством всех граждан», то тогда непонятно, зачем евреям жить в Тель-авиве, а не, скажем, в Цюрихе — в стране, вне всякого сомнения, являющейся государством всех граждан — говорящих и на немецком, и на французском и на итальянском языках? Или, например, в Майами, штат Флорида — в стране, принимающей всех иммигрантов — ирландцев, немцев, корейцев, кубинцев… А у нас, вместо того, чтобы решительно пресечь деятельность подстрекателей, предпринимаются негласные попытки удовлетворить всевозможные требования экстремистских кругов. Снова и снова мы своими руками расширяем трещину, раскалывающую наше общество, не предпринимая никаких попыток его сплотить. Надо понять, что тот, кто опирается на подобные силы, тот, кто пытается заигрывать с ними, тем самым способствует крушению еврейского-сионистского государства.

Ради самих себя и ради наших арабских граждан мы обязаны твердо разъяснить им, что не намерены поступаться еврейскими и сионистскими устоями нашего государства, что тут мы не пойдем ни на какие компромиссы, и тот, кто попытаемся посягнуть на это, поплатится очень дорого. Разъяснение должно быть громким, четким, однозначным. Иначе оно лишено смысла.

Вместе с тем, мы обязаны продемонстрировать, что лояльность Израилю оправдывает себя. Для этого мы должны найти способ укрепить умеренное арабское руководство, каковое, несомненно, отражает подлинные чаяния и интересы огромного большинства арабского населения нашей страны. Это большинство отдает себе отчет в том, какие преимущества предоставляет ему жизнь в Израиле в качестве его граждан и готово заплатить за это признанием еврейского и сионистского характера этого государства.

Сейчас ситуация обратная. Умеренные круги, готовые сохранять лояльность, вынуждены терпеть издевательства и носить позорный ярлык «коллаборационистов». А вот экстремисты ходят с гордо поднятой головой. Более того, перед ними заискивают, с ними заигрывают, им предоставляют всевозможные преимущества. Такой парадокс несет в себе огромную опасность, и если ему не положить конец, он неизбежно вовлечет нас в кровавое противостояние с собственными гражданами. Вряд ли стоит распространяться о том, что подобная ситуация смертельно опасна для нашего государства.

Иными словами, продолжение политики попустительства арабскому экстремистскому руководству, наряду с укреплением связей и сопричастности арабов Израиля «государству Филястын», очень скоро сделает наше сосуществование невозможным.

В целом, хитроумные конструкции, разработанные в Осло, предусматривающие создание «коридоров» внутри израильской территории, вроде «гарантированных проходов» из Газы в Иудею и Самарию, наряду с пестованием палестинской, а не израильской самоидентификации арабов Израиля, напоминают недоброй памяти хитросплетения, предшествовавшие Второй Мировой войне: споры Германии и Чехословакии из-за «Судетской области» и Германии и Польши из-за «Данцигского коридора». С созданием палестинского государства возможность сосуществования евреев и арабов внутри Израиля станет весьма сомнительной. По моим оценкам, решающий момент наступит гораздо раньше, чем это принято полагать.

Все, сказанное выше, можно свести к вопросу, который задал мне мой собеседник-американец во время одной из моих поездок в США (к сожалению, я не запомнил его имени): «Вы, евреи, должны ответить самим себе на простой вопрос: возможно ли, чтобы президентом Государства Израиль был араб?».

Мой ответ на этот вопрос однозначен: нет. И расизм тут ни при чем. Это — воплощение той самой многотысячелетней мечты, ради которой, евреи, создали наконец свое государство. Ведь нет поста, который бы более концентрировал в себе всю символику независимости, суверенитета, права нации на осуществление своей мечты о независимости, чем пост президента государства. В других демократических странах тоже есть ограничения, наложенные на право занимать высший государственный пост. Можно привести примеры недавно обретших независимость стран Балтии, но лучший пример — это Североамериканские Соединенные Штаты. По конституции этой страны, ее президентом может быть только уроженец США. Иными словами, гражданин США, родившийся за их пределами, наделен всей полнотой гражданских прав, кроме права баллотироваться на пост президента. И никто почему-то не считает это ограничение недемократичным или дискриминационным. Таким образом, каждое государство, продолжая оставаться вполне демократическим, вправе накладывать, в зависимости от своих национальных интересов, те или иные ограничения на право избирать и быть избранным. В США это ограничение вызвано складывавшимся веками «эмигрантским» обликом страны, а у нас подобные ограничения призваны сберечь еврейский облик государства.

Это нелегкая дилемма, ответы не однозначны, но мы обязаны дать ответ на все подобные вопросы, не боясь их сложности и проблематичности. Честность перед самим собой требует от меня дать отрицательный ответ и на вопрос: верю ли я в сосуществование евреев и арабов в Государстве Израиль.

Ошибается тот, кто полагает, что всевозможные ассигнования, льготы, «корректирующая дискриминация» и т. п. сведут на нет национальные устремления арабского населения, их чаяние превратить Израиль, в (по меньшей мере) государство всех граждан.

Я считаю, что единственным, хотя и кажущимся многим пока нереальным решением проблемы является полное отделение друг от друга двух народов, населяющих эту страну. Да, на сегодняшний день мы не в состоянии провести подобное разделение, этот план кажется утопией. Но если мы искренни в своем желании положить конец взаимному кровопролитию, то добиться этого мы — оба наших народа — сможем только указанным выше, нелегким, но единственным эффективным путем.

При этом недопустимо говорить о депортациях и каких бы то ни было односторонних силовых мерах. Мы должны обратиться к мировому сообществу, к международному общественному мнению, попытаться убедить мир в том, что иного решения конфликта попросту не существует, что все иные пути, обсуждавшиеся прежде и обсуждаемые ныне — есть ни что иное, как страусиное бегство от реальности и от ответственности. Речь идёт о полном отделении друг от друга двух народов, о переразделе территорий между рекой Иордан и Средиземным морем. Подобная акция, естественно, будет сопряжена с частичным обменом населением, при котором большинство арабов, проживающих сейчас на территории Израиля, переселятся в Иудею и Самарию, а часть евреев, проживающих ныне на этих территориях, переселятся на территорию Государства Израиль, границы которого будут очерчены заново. План такого перераспределения территорий и населения должен заручиться поддержкой крупнейших мировых держав и, желательно, ООН.

Я знаю, что кто-то с порога отметет этот план, назвав его безумным, кто-то заявит, что все это сплошная утопия, но я настаиваю на своем: этот план — не только единственно возможное (и, соответственно, единственно реальное) решение проблемы; в этом плане есть видение — то самое видение — общая цель, которая так необходима нам всем. Государство и общество не могут жить голым прагматизмом, они должны заглядывать чуть дальше собственного носа, то есть видеть перспективу, чуть более отдаленную, нежели унылое, а, подчас, невыносимое бремя повседневных забот. Государство, народ, общество должна сплачивать общая мечта, общая идея. Без этого наше будущее ничем не будет отличаться от унылого настоящего. Точнее, без этого у нас просто не будет будущего.

Примечания:

1

Это несколько фривольное словцо, к сожалению, служит наиболее точным и адекватным переводом ивритского термина, т. к. напрашиваюшийся, на первый взгляд, термин «отключение» зарезервирован в русском языке для действий с предметами неодушевленными и, соответственно, неприменим к людям — еврейским поселенцам, «отключенным» от своего очага Ариэлем Шароном (прим. ред).

3

Такие выборы проводились трижды — в 1996 г. (победил Нетаниягу), в 1999 г. (победил Барак) и в 2001 г. (победил Шарон); затем депутаты Ликуда и Аводы договорились об отмене системы прямых выборов, и последние выборы 2003 года проходили уже по старой — «списочной» системе.

4

На иврите: «Брит Йосеф Трумпельдор» — сокращенно БЕЙТАР; основателем и главнокомандующим этой организации был Жаботинский.

5

Реминисценция с первой фразой книги Бытия («Беришит») — первой книги Библии (ТАНАХа): «В начале сотворил Бог небо и землю…».

6

«Хад-нес», буквально: «одно знамя» — идиома, введенная в иврит Жаботинским в качестве перевода иноязычного термина «монизм» (цельность, монолитность). Принцип Хад-нес предполагает, что на всем протяжении борьбы за создание, строительство и становление своего государства, еврейский народ должен руководствоваться одним-единственным идеалом сионизма, не «разбавляя» и не «смягчая» его примесями каких бы то ни было иных идеалов.

7

На иврите два вышеназванных общества назывались соответственно «Брит бирьоним» (дословно: «союз хулиганов» или «союз бунтарей») и «Брит шалом» («союз мира»). Созданные в конце 30-х годов, эти два антагонистических общества выражали радикальные настроения части еврейского Ишува. Первая — ярый национализм, сопровождающийся призывами к открытому, ничем себя не связывающему насилию и полному отвержению всевозможных норм и сдерживающих рамок (отсюда и эпатирующее название), а вторая — воинствующий пацифизм, содержащий призывы к бескомпромиссной «войне за мир» и слиянию в экстазе еврейского и арабского национализма.

8

Галаха (на иврите доел, «поведение») — общее название законодательных положений иудаизма, касающихся, в частности, гражданского права и повседневной жизни еврея. Согласно Галахе, евреем считается тот, кто рожден матерыо-еврейкой, или «гер» («прозелит»), то есть тот, кто принял иудаизм как свою религию, пройдя соответствующий обряд, «гиюр*.

9

«Гой» — дословно: «народ». Этот термин еврейская традиция зарезервировала за понятием «инородец», в отличие от, в общем-то, синонимичного ему слова «ам* (тоже «народ»), которое, как правило, относится к собственно еврейскому народу.

10

Сам Жаботинский писал о смысле этого термина так: «Хадар — еврейское слово, почти не поддающееся переводу на другие языки. Оно включает в себя около дюжины различных значений: внешняя красота, великолепие, гордость, гуманизм, преданность…». И ниже: «Все представления о благородстве духа, рыцарстве, возвышенной красоте — заключены в этом слове». Позже Жаботинский определил смысл этого термина как «подвижничество».

11

Нетурей карта — «стражи града» (арам.) — группировка еврейских ультра ортодоксов, демонстративно не признающих еврейскую государственность в любой форме. Согласно их идеологии, единственная легитимная форма еврейской независимости — это еврейское царство во главе с помазанником Божьим — царем из династии Давида («Машиах бен-давид»), прихода которого они, как, впрочем, и большинство евреев, с нетерпением ожидают.

12

В переводе с латинского на иврит это название звучит еще более угрожающее: «Еврейские войны», или, точнее, «войны между евреями».