Храбрейший из храбрых

Мехлис родился в Одессе в 1889 году, окончил 6 классов еврейской школы, работал конторщиком, в 1907 году вступил в сионистскую партию "Паолей Цион" ("Рабочие Сиона"), но вскоре из неё вышел — был слишком умён, чтобы быть расистом или националистом. В 1911 году был призван в царскую армию во 2-ю гренадерскую артиллерийскую бригаду. Через год стал бомбардиром, а в дальнейшем, судя по погонам на старой фотографии, взводным фейерверкером, т. е. имел максимальный унтер-офицерский чин, и прослужил он в армии до 1918 года. В январе 1918 года демобилизовался, вступил в партию большевиков, которая в 1919 году и посылает его комиссаром в действующую армию. И в Красной Армии Мехлис начинает обращать на себя внимание, прежде всего, своим бесстрашием.

Сначала он был комиссаром запасной бригады, расквартированной в Екатеринославе. А 10 мая 1919 года этот город внезапно захватили банды Григорьева, изменившего советскому правительству. Мехлис с двумя десятками бойцов пробивается из города, встречает идущее подкрепление, возглавляет его и, несмотря на контузию, два дня дерётся с григорьевцами, пока не выбивает их из Екатеринослава. Затем он становится комиссаром 2-го интернационального полка в 14-й армии красных, и полк отличается в боях с деникинцами во многом потому, что комиссар постоянно находился или в боевой цепи, или в разведке.

Это предопределило назначение Мехлиса комиссаром в 46-ю дивизию. Эта дивизия была на тот момент, скорее, партизанской и анархической, нежели дивизией регулярной армии. Как пишет Ю. Рубцов, ознакомившись с документами, в этой дивизии "коммунистом называть себя было рискованно". Тем не менее, Мехлис подчиняет себе дивизию и делает это единственно возможным способом — собственной храбростью. Ею он смущал даже отчаянных бандитов. Рубцов пишет:

"Тяжесть руки нового комиссара в дивизии почувствовали тут же. Прежде всего были укреплены политотдел, особый отдел и ревтрибунал, отстранены от должностей командиры и политработники, относительно которых появилось сомнение. Вместо них Лев Захарович назначил «проверенных» людей. По отношению к «изменникам, шкурникам и трусам» действовал жестко…

В 406-м полку орудовала «шайка бандитов» во главе с комбатом С. Тот убил командира полка и занял его место. Вмешательство комбрига результата не дало. Тогда в полк приехал Мехлис. В халупе у С. он обнаружил настоящий бандитский притон — пьянка, разгул, полуобнаженные женщины… Не терпящим возражения голосом предложив всем покинуть помещение, политком остался с глазу на глаз с С. и потребовал назвать сообщника по преступлению. Стрельбы не было, за оружие, конечно, хватались, друг другу угрожали. Отдадим должное Льву Захаровичу: прояви он слабость — головы бы ему не сносить. А так С., отступив перед волевым напором комиссара, сдался и даже без конвоя был препровожден в штаб, где его и арестовали".

Заметьте, что начальники Мехлиса в это время мало ценят его политические способности, но зато ценят в нём то, чего им, скорее всего, самим не доставало, и что в тот момент было нужнее всего — знание военного дела.

«Мехлис — человек храбрый, способный во время боя внести воодушевление, стремится в опасные места фронта, — так характеризовал его в августе 1919 года политотдел 14-й армии. — Но как политком не имеет политического такта и не знает своих прав и обязанностей».

…Тов. Мехлис прежде всего боевой «солдат» и энергичный работник. Отсутствие такта и упрямство значительно уменьшают его достоинства как комиссара, ввиду чего работать с ним тяжело. Политического, «комиссарского» опыта, необходимого комиссару дивизии, у него нет, почему в работе его наблюдаются некоторые ненормальности (культ шомпольной расправы самих красноармейцев над провинившимися товарищами). Тем не менее при всех своих недостатках, можно сказать, что Мехлис по сравнению с комиссарами других дивизий, насколько я их знаю, — удовлетворителен благодаря общему уровню своего развития, энергии и знанию военного дела…

Поясню тому, кто не знает, что в устах начальника слова "не имеет политического такта" на русский язык переводятся, как "осмеливается говорить начальству правду в глаза", но избавиться от Мехлиса начальство не решалось, поскольку 46-я дивизия на глазах наращивала боеспособность, в том числе и за счёт того, что в ней солдаты пороли шомполами своих трусливых товарищей на глазах комиссара. Рубцов так пересказывает прочитанные в архивах документы.

"Южный фронт был переименован в Юго-Западный, 46-я стрелковая дивизия перешла в состав 13-й армии, весьма ослабленной в предыдущих боях. Центральные власти позаботились о том, чтобы накануне решающих, как тогда хотелось верить, боев фронт получил необходимое пополнение.

На армию возлагалась задача не допустить отход армейского корпуса генерала Я.А.Слащева в Крым и разгромить его в Северной Таврии. Но перехватить белых не удалось. К 24 января только одна 46-я дивизия вышла к Перекопскому и Чонгарскому перешейкам. Вначале она смогла даже взять Перекоп и Армянский базар (Армянск), правда, за это пришлось заплатить очень большую цену. В частности, 407-й стрелковый полк потерял убитыми, ранеными и пленными до 70 процентов личного состава.

…Комиссар батальона в дни боев с Врангелем, входившего в состав 46-й дивизии, поведал, как благодаря Льву Захаровичу белым оказалось неуютно за чонгарскими укреплениями и Сивашом: «Тов. Мехлис нашел речушку Чонгар, впадавшую в Сиваш. Речушка была замерзшей, через нее он переправил часть 137 бригады. Часть зашла в тыл врага, захватила штаб белых с генералами, 18 орудий, несколько десятков пулеметов, огромное количество винтовок и боеприпасов…».

Продвинуться в глубь Крыма на плечах противника, однако, не удалось. Генерал Слащев, собрав все резервы, оттеснил красную дивизию за перешеек. После дополнительной подготовки части 13-й армии в начале марта попытались наступать вновь, даже прорвали оборону на Перекопском перешейке, но были опять отброшены.

О драматизме тех давних событий Льву Захаровичу неожиданно напомнил — почти четверть века спустя — его сослуживец по 46-й стрелковой капитан И.Бахтин. В феврале 1943 года он рискнул написать члену Военного совета Волховского фронта Мехлису: «Помните ли вы, дорогой генерал, такой же тающий февраль между Юшунем и Армянским базаром в 1920 году и наши две одинокие фигуры, ведущие огонь по слащевской коннице, пока наши отступавшие части не опомнились и не залегли в цепь вместе с нами?».

… благоприятный момент для разгрома сосредоточившихся в Крыму войск генерала Врангеля в начале 1920 года был упущен. Белые не замедлили этим воспользоваться. Накопив к весне силы, в середине апреля они нанесли удар по соединениям 13-й армии. 14 апреля южнее Мелитополя, в районе деревни Кирилловки с моря был высажен десант — Алексеевский пехотный полк и Корниловская артбатарея. Противник стремился перерезать железную дорогу Мелитополь — Большой Утлюк, по которой шло снабжение всей 13-й армии. Все это происходило в непосредственном тылу 46-й дивизии.

Новый ее начальник Ю.В.Саблин и возглавил уничтожение десанта. Ему удачно «ассистировал» Мехлис. Сформированный комиссаром отряд из частей Мелитопольского гарнизона и вооруженных рабочих остановил десант, а затем отрезал ему пути отхода. Спешно переброшенный 409-й полк защитил железную дорогу. Лишь ценой больших потерь остаткам врангелевского десанта удалось вдоль побережья прорваться со стороны Арабатской стрелки к Геническу, в тыл 411-го полка. На улицах города оставшаяся часть десантников была ликвидирована.

…Не растерялся Мехлис и при наступлении алексеевцев. Узнав, что 411-й полк, которому белые вышли в тыл, отступает, он скачет навстречу бегущим, «приводит полк в чувство» и ведет его в контратаку. У противника явный перевес — броневики, сильная конница, теснящая красную пехоту в открытой степи. И все же белые не устояли.

Комиссар дивизии, как докладывал начдив Саблин в Москву, «все время находился в передовых цепях, увлекая вперед в атаку красноармейцев своим личным примером». Чему-чему, а пулям Мехлис действительно не кланялся. В цепи, бывало, ходил он и спустя двадцать лет — кстати, тоже в Крыму, — неся на шинели знаки различия армейского комиссара 1 ранга.

Еще в разгар боя комиссар почувствовал резкий удар в левое плечо. Обездвижела, налилась болью рука. Но Мехлис из боя не вышел, пока Геническ не оказался в руках своих. В госпитале потом определили — сквозное ранение ружейной пулей левого плеча со значительным раздроблением кости.

18 апреля, на следующий день после боя Саблин и Мехлис получили из реввоенсовета армии телеграмму о том, что они представлены к награждению орденом Красного Знамени".

Судя по всему, Мехлис очень равнодушно относился к наградам, Рубцов дал в книге несколько десятков фотографий Мехлиса времён Отечественной войны и послевоенных, и среди них нет такой, которая чуть ли не обязательна для всех наших генералов — со всеми орденами, медалями и значками на груди. В лучшем случае у Мехлиса орденские планки, а то и просто значок депутата Верховного Совета СССР. И этот орден за разгром алексеевцев в 1920 году Мехлис получил только в 1928.

Долечивался Мехлис в Реввоенсовете Юго-Западного фронта, а "22 июля 1920 года Сталин подписал документ, гласивший: «Состоявшему для поручений при РВС ЮЗ тов. Мехлису. С получением сего предписывается Вам отправиться в Ударную группу Правобережной Украины на должность Комиссара означенной группы» — сообщает Рубцов. И далее — «Ударной группе в готовившемся контрнаступлении отводилась важная роль — она должна была нанести главный удар с правого берега Днепра на Перекоп. Поэтому командование позаботилось о значительном пополнении ее силами и средствами. Накануне боев войска группы насчитывали свыше 14 тысяч штыков и 600 сабель при 44 орудиях, получив тройное преимущество над противником. Расширился, таким образом, и масштаб деятельности Мехлиса — ему еще не приходилось осуществлять политическое руководство такой массой людей.

Форсирование Днепра началось в ночь на 7 августа. Как описывал один из биографов Мехлиса (иных свидетельских или документальных подтверждений тому нет, но, зная характер комиссара, нетрудно в это поверить), именно Лев Захарович возглавил передовой отряд. Уже в первой половине дня переправа была успешно осуществлена, и в районе Каховки захвачен плацдарм, где под руководством известного военного инженера Д.М. Карбышева сразу же стали возводить оборонительные сооружения. Это оказалось тем более важным, что через пять дней противник вынудил Правобережную группу начать общий отход к Каховке. Здесь, опираясь на оборонительные сооружения и постоянно укрепляя их, красные сумели остановить врага. Каховский плацдарм стал тем камнем преткновения, о который разбились все усилия Врангеля на этом операционном направлении.

Но это стало ясно потом, а пока развернулись упорные бои. Чтобы враг не сбросил красных в Днепр, предстояло намертво зарыться в землю, построить мощные инженерные сооружения.

…5 сентября врангелевцы перешли в наступление, предприняв попытку овладеть каховским плацдармом. Они ввели в бой Корниловскую пехотную дивизию, поддержанную танками и артиллерией. Благодаря хорошо организованной в артиллерийском отношении обороне, враг не прошел. В отражении атаки участвовал и Мехлис: «Как опытный артиллерист, он стал у одного орудия сам и приказал батарее открыть беглый огонь по остальным танкам».

Вот это всё написал о Мехлисе приобщившийся к демократическим ценностям Ю. Рубцов, а далее он во всей книге занудно разъясняет читателям, что Мехлис ничего не понимал в военном деле и всю жизнь занимался только доносами. Разъясню ему самому: по мнению его, «приобщившегося», ничего не понимал в военном деле человек, который:

— руководил боями по освобождению Екатеринослава от григорьевцев;

— организовал бои 2-го интернационального полка с деникинцами;

— сколотил партизан 46-й дивизии в боеспособное соединение;

— первым с этим соединением ворвался в Крым в январе 1920 года;

— разгромил алекссеевский десант;

— удержал от врангельцев Каховский плацдарм.

Мехлис имел уникальный опыт по формированию соединения и командованию им в наступательных и оборонительных боях с исключительно сильным противником той войны. Ведь генерал-лейтенант Я.А. Слащев, с которым дрался Мехлис, считался наиболее талантливым генералом Белой армии, а когда в 1921 году его простили и он вернулся из эмиграции в Советский Союз, то он до своей смерти в 1929 году преподавал тактику на Высших командных курсах "Выстрел".

И если Мехлис, бившийся со Слащевым, в военном деле ничего не понимал, то кто понимал? Г.К. Жуков? Командир эскадрона, отличившийся в "ликвидации антоновщины и кулацких банд"? — как пишет о нём энциклопедия "Гражданская война и военная интервенция в СССР". Или А.М. Василевский, дослужившийся в Гражданскую войну аж до помощника командира полка и опять-таки отличившийся "в борьбе с бандитизмом"? Или Тухачевский, из-за маразма которого была проиграна война с поляками и которому даже для подавления крестьянского мятежа на Тамбовщине потребовались отравляющие газы?