Я еще не умер

Между прочим, еще тогда, в 2000 году, я, пользуясь ст. 46 Закона о средствах массовой информации, направил в "Независимую газету" свой ответ, который по закону эта газета обязана была опубликовать в течение 10 дней. «НГ», разумеется, на закон наплевала, и суд ее поддержал, ну да что уж тут поделать — демократы! Их власть. Власть подлых брехунов. Но мой ответ «НГ» я вам предлагаю ниже с некоторыми добавлениями, о которых я узнал позже.

Итак, в "Независимой газете" от 04.10.2000 была опубликована статья Виктора Анфилова "Без правил", которая является рецензией на первую книгу серии "Война и мы" библиотеки газеты «Дуэль». Это сборник статей авторов «Дуэли», и я в этом сборнике основной автор. Рецензия Виктора Анфилова меня порадовала, поскольку в сборнике дан очищенный от идеологии взгляд на Великую Отечественную войну, а академик Анфилов в попытке опорочить этот взгляд вынужден был лгать и на каждом шагу извращать смысл того, о чем в сборнике написано, всеми силами стараясь скомпрометировать авторов Сборника.

Этот политический способ спора, которому «НГ» дала довольно точное название "Без правил", доказывает, что научный уровень сборника "Война и мы" уже тогда существенно превосходил потенциал «профессиональных» историков, т. е. людей, которые за деньги своей зарплаты всю жизнь извращали историю в угоду очередному секретарю ЦК КПСС, а теперь делают это же в угоду Соросу или любому человеку с тремя долларами в кармане.

В этой статье я хочу показать методы того, как они это делают. Рассмотрим эти методы от простого к наглому, но сначала — пару слов о том, что именно В. Анфилов извращает.

К началу "разоблачения культа личности" совпали интересы Хрущева и генералитета Красной Армии. Хрущеву требовалось любыми путями облить Сталина грязью, а генералитету требовалось свалить на кого-нибудь свою вину за гнусную подготовку Красной Армии к войне. В результате этого совпадения желаний услужливые «историки» ввели в историю Великой Отечественной войны несколько лживых мифов (за что ЦК КПСС их щедро одарил научными званиями, должностями, гонорарами и т. д.). Наиболее известными из этих мифов являются: миф о том, что Красная Армия понесла тяжелое поражение в начале войны потому, что Сталин не привел накануне войны войска в боевую готовность, и миф о том, что Сталин до войны расстрелял всех лучших офицеров и генералов. В сборнике "Война и мы" анализировались многие мифы войны, в том числе и эти.

Первый миф рассматривался особенно тщательно: ставилась ли задача на отражение немецкого удара, в чем она заключалась (разгром вторгшихся войск или только удержание их у границ на время мобилизации), когда эта задача была доведена до округов, когда округа подготовили приказы по исполнению боевой задачи, когда округам был дан приказ привести приграничные армии и корпуса в боевую готовность, когда они привели их в эту готовность и т. д. и т. п. Это не простой анализ, поскольку ряд копий приказов и директив, поступавших из Москвы в округа, по-видимому при Хрущеве и позже, был в архивах уничтожен. Но всего уничтожить нельзя — остались приказы и директивы округов и армий, остались доклады, сделанные Генштабу еще до "разоблачения культа личности", осталась логика событий.

В результате этого анализа без каких-либо сомнений вырисовывается следующая последовательность: в середине мая 1941 г. из НКО и Генштаба в округа поступила директива на подготовку планов отражения немецких ударов; к середине июня округа закончили работу над этими планами и утвердили их в Москве; 14 июня 1941 г. было опубликовано миролюбивое заявление ТАСС и под его прикрытием в округа стали поступать из Москвы приказы о приведении дислоцированных у границы войск в боевую готовность; максимум 18 июня 1941 г., за четыре дня до начала войны, все округа такие команды получили. В плане их исполнения дивизии снимали с консервации технику и оружие, загружались боеприпасами и уходили из мест постоянной дислокации в места сосредоточения и в отведенные им полосы обороны. Это происходило в приграничных округах — Одесском, Киевском, Прибалтийском, Ленинградском. Исключение составил Западный военный округ, которым командовал изменник генерал Павлов. Здесь, вопреки телеграммам из Генштаба, войска не только не были приведены в боевую готовность, но даже не выведены из зимних квартир в лагеря. Преступление же тогдашних наркома обороны С.К. Тимошенко и начальника Генштаба Г.К. Жукова состоит в том, что они не проконтролировали исполнение своего приказа в этом округе.

Что противопоставляет этому анализу В. Анфилов? Как видите, подтасовку моего текста (о чем ниже), подборку сплетен, догадок и… ни единого документа! Заканчивает Анфилов разбор этой версии так: "Что же касается приведенных в подтверждение версии воспоминаний военачальников, то они либо неправильно истолкованы, либо ошибочны. Что легко доказывается".

Обрадовав читателей «НГ» легкостью доказывания, он, однако, не приводит ни одного примера "неправильного истолкования". Да и как можно "неправильно истолковать" доклады в Генштаб, сделанные в начале 50-х генералами, командовавшими войсками в июне 1941 г., которые я привел в главе 2 этой книги?

Как можно "неправильно истолковать" слова выписки из приказа командующего Прибалтийского особого военного округа генерал-полковника Кузнецова от 18 июня 1941 г. инженерной службе округа (выделено мною — Ю.М.): "С целью быстрейшего приведения в боевую готовность театра военных действий округа ПРИКАЗЫВАЮ". А приказывал он, к примеру, следующее: "е) командующим войсками 8-й и 11-й армий — с целью разрушения наиболее ответственных мостов в полосе: госграница и тыловая линия Шяуляй, Каунас, р. Неман — прорекогносцировать эти мосты, определить для каждого из них количество ВВ, команды подрывников и в ближайших пунктах от них сосредоточить все средства для подрывания. План разрушения мостов утвердить военному совету армии. Срок выполнения 21.6.41."

Можно ли "неправильно истолковать" слова директивы штаба этого округа от 19 июня 1941 г.: "…усилить контроль боевой готовности. Все делать без шума, твердо, спокойно. Каждому командиру и политработнику трезво понимать обстановку… минные поля установить по плану командующего армией там, где и должны стоять поля по плану оборонительного строительства. Обратить внимание на полную секретность для противника и безопасность для своих частей, выдвигающиеся наши части должны выйти в свои районы укрытия, продолжать настойчиво пополнять части огневыми припасами и другими видами снабжения. Настойчиво сколачивать подразделения на марше и на месте".

(А ведь вас, читатели, полководцы жуковы и «историки» анфиловы уверяют, что до ночи 22 июня 1941 г. Сталин запрещал приводить войска в боевую готовность).

Правда, совсем иное положение было в Западном особом военном округе, которым командовал изменник Павлов. Напомню, что на суде начальник связи округа генерал Григорьев в присутствии ничего ему не возразивших генералов Павлова и начальника штаба округа Климовских оправдывался:

"Выезжая из Минска, мне командир полка связи доложил, что отдел химвойск не разрешил ему взять боевые противогазы из НЗ. Артотдел округа не разрешил ему взять патроны из НЗ, и полк имеет только караульную норму по 15 штук патронов на бойца, а обозно-вещевой отдел не разрешил взять из НЗ полевые кухни. Таким образом, даже днем 18 июня довольствующие отделы штаба не были ориентированы, что война близка. И после телеграммы начальника генерального штаба от 18 июня войска не были приведены в боевую готовность".

И как этот факт — ссылка на прямой приказ Жукова о приведении войск в боевую готовность, отданный 18 июня, — можно "истолковать неправильно"? И как можно неправильно истолковать вот это донесение штаба 12-го механизированного корпуса о боевых действиях корпуса в период с 22 июня по 1 августа 1941 г.

До 18.06.41 г.До начала боевых действий части 12-го механизированного корпуса дислоцировались:

— 23-я танковая дивизия — в районе Лиепая;

— 28-я танковая дивизия — в районе Рига;

— 202-я мотострелковая дивизия — в районе м. Радзивилишки;

— штаб корпуса, 380-й отдельный батальон связи и 10-й мотоциклетный полк — Елгава;

— 47-й отдельный мотоинженерный батальон — 5 км северо-восточнее Елгава.

Части корпуса занимались боевой и политической подготовкой.

18.06.41 г. На основании директивы Военного совета Прибалтийского особого военного округа по корпусу был отдан приказ за № 0033 о приведении в боевую готовность частей корпуса, выступлении в новый район и сосредоточении.

28-й танковой дивизии (без мотострелкового полка) — в леса Бувойни, Бриды, Норейки.

23-й танковой дивизии — м. Тиркшляй, м. Седа, м. Тришкяй.

202-й мотострелковой дивизии — Драганы, Валдейки, Науконис.

10-му мотоциклетному полку — в лес Давноры.

47-му отдельному мотоинженерному батальону — лес 2 км южнее Адомишки.

Штабу корпуса, 380-му отдельному батальону связи — в лесу 2 км западнее г. дв. Найсе.

18–20.06.41 г.Части корпуса, совершая ночные марши, 20.06.41 г. сосредоточились в указанных районах.

202-я мотострелковая дивизия 20–21.06.41 г. вышла из указанного района и заняла оборону на рубеже Коркляны, Покроженце, г. дв. Юнкелай.

18–21.06.41 г.В районах сосредоточения организованы охранение и круговая оборона своих районов. Приводились в порядок материальная часть и личный состав после совершения марша.

22.06.41 г. В 4 часа 30 минут из штаба 8-й армии [получен] сигнал воздушной тревоги.

В 5 часов над командным пунктом пролетел самолет противника.

В 8 часов [получено] приказание о ведении разведки 23-й танковой дивизией на м. Плунгяны и готовности к выступлению 28-й и 23-й танковых дивизий.

(Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. Выпуск 33. Военное издательство Министерства Обороны Союза ССР, Москва, 1957.)

Поэтому Анфилову нужно, чтобы читателям " не пришла в голову мысль самим прочитать сборник "Война и мы" и не попробовать самим, без него «истолковать» эти факты. Для этого Анфилов искажает мой текст до глупости и затем над этой свой глупостью издевается, выдавая ее за мою. К примеру, он так передает эту тему Сборника: "А что же было на самом деле? Игнорировал Сталин угрозу нападения или нет?" — спрашивает Мухин и отвечает, что нет.

В подтверждение этого приводит набор «доказательств». "Вдоль границ СССР располагались отряды пограничных войск (но они всегда должны быть там, — В.А.)… Вдоль границы строили укрепления около 200 строительных батальонов. Эти войска основным оружием имели лопату (вот именно, они предназначались для оборонительного строительства, а не ведения боевых действий, — В.А.)… По воспоминаниям ветерана (кстати, Мухин часто опирается на безымянного ветерана. — В.А.)… "

Каждый ли читатель обратит внимание на то, что Анфилов приводит не мои доказательства, а лишь начало моих фраз и свой язвительный комментарий к ним? В результате Мухин предстает идиотом, который не знает, что у границ всегда стоят пограничные отряды, а строительные войска не предназначены для ведения боевых действий. Ну разве можно читать произведения такого идиота?

Для показа методов капээсэсовских «историков» я напомню эти фразы полностью, здесь и далее выделяя шрифтом то, что «упустил» Анфилов:

Далее, вдоль границ СССР располагались отряды пограничных войск. И они задолго до 22 июня отрыли вокруг застав окопы, построили блиндажи, разработали систему огня. Причем, заставы уже имели на вооружении пушки-сорокопятки, а пограничные отряды — гаубичную артиллерию.

Далее. Вдоль границ строили укрепления около 200 строительных батальонов. Эти войска основным оружием имели лопату. На 500 человек батальона полагалось 50 винтовок. По воспоминаниям ветерана, они 20 июня получили приказ отойти от границы, и в нем была указана причина — начало войны 22 июня. Весь день 21июня они вывозили от границы цемент, строительные материалы и технику, эвакуировали личный состав. Оставшийся отряд строительного батальона с наступлением темноты 21 июня убрал маскировочные заборы перед готовыми ДОТами и отошел, встретив на пути роту, шедшую их занимать.

Как это понимать? Если Сталин, по утверждению Жукова, "игнорировал угрозу нападения", то кто тогда привел в боевую готовность флот, пограничников и строительные войска?

И, конечно, я привел свидетельства не «безымянного ветерана» — это полковник И.Е. Чернов, написавший изданную «Современником» еще в 1988 году книжечку «Саперы». В ней он вспоминал:

«Ночь на 22 июня 1941 года я встретил на советско-германской границе в глухой деревушке Валентэ, хуторами разметавшейся по сосновым лесам южной Литвы…

Работы на оборонительных сооружениях велись круглосуточно, и ранний рассвет в субботу 21 июня, казалось, не предвещал каких-либо событий, Не заходя в штаб, я пошел на объекты проверить состояние свежего железобетона. Вдали, у штаба, заметил необычное для столь раннего часа скопление командиров, но решил не задерживаться и пошел дальше. Темные казематы новых сооружений встретили мокрой духотой быстросхватывающегося бетона. Обойдя несколько долговременных огневых точек, убедился, что бетон почему-то не увлажняется, хотя уже припекало солнце, и на объектах нет ни одного человека, Мне как начальнику производственной части надо было принять срочные меры. Остановил грузовую машину с камнем и хотел проехать к штабу, но тут заметил приближающегося галопом всадника. Из седла с трудом вывалился военинженер Морев. Не здороваясь, я набросился на него: почему нет людей, не увлажняется бетон?

— Я, черт побери, ищу тебя чуть ли не час, — огрызнулся Морев, коня загнал, а ты — бетон, вода! Кому они нужны теперь? Строили, столько сил вложили в эти серые громадины, а вызвать их к жизни не успеем. Короче, война. Сегодня в ночь начнется война, и тебя срочно вызывают, — может, ты узнаешь больше…»

В штабе начальник строительного участка военинженер второго ранга Маренков распорядился:

«— Сегодня в ночь, батенька мой, — прервал он, наконец, молчание, — часа в три или четыре Германия начнет войну. Приказываю: в целях дезориентации противника бетонному заводу вхолостую, а камнедробилкам с полной нагрузкой работать непрерывно до открытия немцами огня, пусть слушают. Далее. Собрать в батальоне все мешки, а если не хватит, то и матрасовки, набить их песком. Кроме того, оборудовать для боя амбразуры наиболее готовых сооружений, расчистив от кустов и леса сектора обстрела. Готовность — восемнадцать ноль-ноль. Докладывать — мне. Должен прибыть пулеметный батальон и принять готовые точки. Но пока его нет, а есть только представители батальона, сдавайте им точки по мере готовности амбразур и расчистки секторов обстрела. Маскировочные заборы на точках снять только с наступлением темноты. Отвечаете персонально».

Тут ведь все просто: Анфилов натерпелся страху, удирая от немцев из полосы Западного особого военного округа предателя Павлова, а Литва входила в полосу Прибалтийского особого военного округа, а там не только войска были оповещены и приведены в боевую готовность, но и военные строители.

Анфилов пишет, что Жуков для него не икона, но великий полководец и кумир. Тем не менее, когда нужно (святое дело!) извратить историю, он не жалеет и «кумира», творя с его текстами то же, что и с моими.[21]

Но сначала пару слов в пояснение. В Сборнике показано, что основной технической причиной поражений начала войны было страшное отставание РККА в области радиосвязи. Предвоенные генералы преступно игнорировали ее. Дело даже не в малочисленности радиостанций в войсках, а в том, что генералитет (вопреки, кстати, требованиям Сталина) радиосвязью не занимался — не обучался кодированию, шифрованию, радиоразведке и т. д. У немцев уже в дивизии радиосообщения автоматически шифровались машинкой «Энигма», а у нас большинство боевых сообщений шло открытым текстом. В результате, с началом войны немцы по радио давали команды нашим войскам отходить, прекратить огонь и т. д. Это вызвало перепуг наших генералов, и они вообще прекратили пользоваться радиосвязью. Это смешно, но 23 июля, через месяц после начала войны, Сталин дал приказ "Об улучшении работы связи в РККА", в котором приказал использовать радиосвязь.

Вина за это бедственное положение радиосвязи лежит на предвоенном генералитете, для которого этот вид связи казался слишком мудреным и нагло им игнорировался — зачем нужно возиться с шифрованием радиограмм, если на учениях связной на лошади любой приказ куда нужно отвезет? Достаточно сказать, что до войны в академии им. Фрунзе на изучение технических родов войск отводилось 340 часов. Но если из них кавалерию слушатели изучали 53 часа, то организацию связи — ни единого часа!

Анфилов это положение сборника «опровергает» так: "Считая главной причиной наших неудач в начале войны плохую радиосвязь, Мухин упрекает Жукова в "преступном пренебрежении к радиосвязи". Но еще в докладе на декабрьском совещании (1940 г.) Жуков (тогда командующий КОВО) подчеркнул: "Для полного использования наиболее современного средства связи — радио — необходимо навести порядок в засекречивании. Существующее положение в этом вопросе приводит к тому, что это прекрасное средство связи используется мало и неохотно". Отсюда должно следовать, что в Красной Армии не было ни кодирования, ни шифрования и генералы не пользовались радио, чтобы противник не узнал их планов.

И, наверное, читатели удивятся — идиот Мухин обвиняет генералов в том, что они не занимались засекречиванием радиосвязи, а Анфилов приводит слова Жукова, где он именно об этом и заботится!

Не спешите с выводом, вам нужно помнить, что этот факт вам сообщил историк-"профессионал". Продолжим мысль Жукова, усеченную Анфиловым: "…Принятая система кодирования приводит к большим искажениям и перепутыванию текста и к задержке в передаче сведений. Зачастую проще и быстрее послать делегатов, чем прибегать к передаче по радио. Необходимо ограничить засекречивание, точно указать, что следует засекречивать и что можно передавать открыто. Упростить систему кодирования".

Как видите, Жуков предлагал передавать сообщения открытым текстом или примитивными кодами (солдат — «карандаш», снаряд — «огурец», и так было всю войну), которые легко могут расшифровываться противником. И все это для того, чтобы подобные ему генералы в шифровках не запутывались и на учениях выглядели полководцами.

В предшествовавших случаях Анфилов хоть что-то цитировал из Сборника. Но когда речь в последнем заходит о его личных «трудах», то он вынужден вообще глухо молчать о сути вопроса и в статье извращать ее до «наоборот». Поэтому дальше я вынужден приводить его и свой тексты для сравнения.

В Сборнике, помимо прочего, рассматривается причина того, почему все «историки», как по команде, стараются облить грязью маршала Кулика. Уделяется в этом вопросе внимание и Анфилову. Он обиделся и, как видите, в статье пишет об этом так: "Звания "наглого потомственного подонка" я «удостоился» от Мухина за то, что в книге "Грозное лето 1941 года" упрекнул бывшего замнаркома обороны, ведавшего вопросами вооружения, маршала Кулика за ошибки, допущенные в организации производства и внедрения в войска автоматического и минометного оружия. Мухин же говорит, что Кулик "усиленно заказывал для армии и ППШ (выше он то же сказал о минометах. — В.А.) в достаточном количестве, а «срезал» их Вознесенский". В действительности же Сталин на апрельском (1940 г.) совещании в ЦК ВКП(б) резко критиковал Наркомат обороны за отсутствие в войсках минометов и автоматов. Сам же Кулик признался там: "В первую очередь беру вину на себя, ибо я ведал в течение 2,5 лет и сейчас ведаю оружием Красной Армии, но я сам полностью не смог снабдить минометами и не смог полностью освоить минометное дело".

Как видите, в данном случае Анфилов обвиняет Кулика (да еще и словами самого Кулика, никогда не перекладывавшего ни на кого ответственность) в том, что тот "не смог снабдить", т. е. не смог добиться от промышленности производства нужного количества минометов и мин, — плохо жаловался на Вознесенского в ЦК ВКП(б).

А я в Сборнике, напомню, писал вот о чем.

"Отношение историков к Кулику просто поражает. Вот, скажем, книга В.А. Анфилова "Грозное лето 1941 г.". В аннотации сказано: "Автор — известный историк В.А. Анфилов, заслуженный деятель науки России, доктор исторических наук, профессор МГИМО, бывший ранее старшим научным сотрудником Генерального штаба, а затем старшим преподавателем Военной академии Генерального штаба". Анфилов пишет:

"Немалые препятствия были и на пути минометного вооружения. Оно не было вначале должным образом оценено. Еще в 1936 г. конструкторское бюро Б.И Шавырина под предлогом ненадобности было закрыто. До советско-финляндской войны минометное вооружение считалось второсортным. Лишь финские минометы «раскрыли» глаза нашим руководителям".

Во-первых. К 22 июня 1941 года в армию было поставлено уже 40 тыс. минометов и только лишь потому, что постановление Комитета Обороны о принятии на вооружение Красной Армии и серийном производстве 82-мм батальонного образца 1937 г., 107-мм горного образца 1938 г. и 120-мм полкового образца 1938 г. минометов было принято 26 февраля 1939 года, то есть за 9 месяцев до начала «советско-финской» войны. Уже в боях на Халхин-Голе было израсходовано 46,6 тыс. 82-мм мин.

Во-вторых. А кто же закрыл в 1936 году КБ Шавырина? Умненький Анфилов помалкивает. В 1936 году заместителем наркома обороны по вооружению был Тухачевский, в этом же году он стал и первым заместителем наркома. А Кулик в 1936 году числился командиром-комиссаром 3-го стрелкового корпуса, но в СССР его не было, он был в Испании. В конце 1937 года он был назначен начальником Артиллерийского управления РККА, а в 1939 году — заместителем наркома обороны по вооружению. То есть, именно Г.И. Кулику РККА обязана тем, что у нее к войне были минометы.

Но В.А. Анфилов с наглостью потомственного подонка пишет: "Почти в таком же положении Красная Армия оказалась и в отношении минометного вооружения по вине того же Кулика, который сопротивлялся внедрению этого вида оружия".

Как видите, Анфилов не опроверг ни единого факта из этого текста, а просто (не сообщив об этом читателям) подменил понятие "сопротивлялся внедрению" понятием "недостаточно активно внедрял". Этой клеветнической подменой он ставит меня в положение негодяя, который "совершенно невиновному" Анфилову поставил незаслуженный диагноз.

А между тем этот диагноз сформировался не только под впечатлением от работы Анфилова "Грозное лето 1941 года".

Анфилов, как вы видели, в статье сообщает:

"К примеру, Мухин приводит цитату из книги генерала Г.П. Сечкина, в которой тот дает выдержку из моей статьи в "Красной звезде" (1988 г.): "Последняя проверка (1940 г. — В.А.)… показала, что из 225 командиров полков, привлеченных на сбор, только 25 человек оказались окончившими военные училища, остальные 200 человек — это люди, окончившие курсы младших лейтенантов и пришедшие из запаса". То есть, — продолжает Мухин, — В. Анфилов придал "научную основу" сплетне, запущенной в оборот еще К. Симоновым в романе "Живые и мертвые" и Г.К. Жуковым в мемуарах".

Этот факт я привел еще в книге "Начало Великой Отечественной войны" (Воениздат, 1962 г.) и дал ссылку на архивный документ (Архив МО СССР, ф.2, оп.75593, д.49, л.63). Симонов решил вложить эти сведения в уста героя романа — Серпилина. 19 марта 1964 г. писатель прислал мне «Роман-газету» № 1, 1964 г. с дарственной надписью: "Виктору Александровичу Анфилову на память с благодарностью. Через несколько месяцев пришлю Вам и вторую книгу, одно из самых важных для меня мест которой не могло бы быть написано, не прочти я Вашего интереснейшего исследования о начальном периоде Великой Отечественной войны. Уважающий Вас Константин Симонов"".

Как видите, Анфилов не стыдится, а гордится тем, что именно он был автором фальшивки, сыгравшей огромную роль в идеологической войне против моей Родины — СССР, России.

А вот что я написал по этому поводу в Сборнике:

В книге генерал-майора пограничных войск Г.П.Сечкина "Граница и война" ("Граница", М., 1993 г.) приводится, как святая правда, цитата из «труда» грязного антисоветчика, «историка» В. Анфилова, который 22 июня 1988 г. в газете "Красная звезда" писал: "Последняя проверка, проведенная инспектором пехоты, — говорил в декабре сорокового года на совещании начальник управления боевой подготовки генерал-лейтенант В. Курдюмов, — показала, что из 225 командиров полков, привлеченных на сбор, только 25 человек оказались окончившими военные училища, остальные 200 человек — это люди, окончившие курсы младших лейтенантов и пришедшие из запаса".

То есть, В.Анфилов придал "научную основу" сплетне, запущенной в оборот еще К.Симоновым в романе "Живые и мертвые" и Г.К.Жуковым в мемуарах. При этом подонок от истории в 1988 г. был, видимо, нагло уверен, что материалы декабрьского совещания 1940 г. никогда не будут доступны широкому кругу читателей. Однако эти материалы были изданы в 1993 г., и прочитавший их может увидеть, что в докладе генерал-лейтенанта В.Н. Курдюмова ничего подобного и близко нет. Нет этих данных и в докладе генерал-инспектора пехоты А.К. Смирнова.

Анфилов из собственной цитаты выбросил ее фальшивый источник и опять представил меня идиотом, который ставит пациенту диагноз, не изучив результаты анализов.

Дальше Анфилов в своей статье вообще расхрабрился. Он пишет: "Известно и другое, о чем умалчивают нынешние фальсификаторы истории, — продолжает Мухин. — 19 июня 1941 г. западные приграничные военные округа и флоты получили строгий приказ о повышении боевой готовности". Во-первых, этот приказ был не о "повышении боевой готовности", а о маскировке аэродромов, военной техники и вооружения, складов с горючим и боеприпасами. Мероприятия эти приказывалось провести 1–5 июля. Во-вторых, 19 июня этот документ был только подписан, а до войск так и не дошел.

Но у меня в Сборнике нет того текста, который откавычил Анфилов и над которым он посмеивается!

Еще. Он пишет: Перечисляя мероприятия, которые проводились по указанию Сталина, Мухин называет и проект "Стратегического развертывания Вооруженных сил…" от 15 мая, в котором предусматривался чуть ли не "упреждающий удар", который инициировал Сталин. Но это было предложение авторов проекта, а Сталин его отверг, упрекнув военачальников в желании спровоцировать агрессора.

Но и этой галиматьи в моем тексте тоже нет! Анфилов сам ее выдумал и приписал мне.

Вот ведь наглость! Ну, пусть бы фальсифицировал тексты Жукова, Курдюмова, Смирнова, Кулика — их уже нет в живых. Но я-то ведь еще не умер! Как же можно приписывать мне свои фальшивки прямо на моих глазах?!

Вот вам «политический способ» ведения «научного спора такими историками, как полковник Анфилов, в таком споре не суть вопроса выясняется, а искажением и передергиванием цитат оппонент представляется идиотом и этим компрометируется, благо такие газеты, как «Независимая», предоставляют подонкам на своих страницах полный простор.

У меня порою возникают сомнения — не утомляю ли я читателей длинными цитатами? Но и вы меня поймите: я боюсь репутации «профессионального» историка — боюсь, что вы подумаете, что и я, как Анфилов, искажаю факты, вырывая нужные мне предложения из контекста свидетеля.

Следующим я хочу дать пример «бюрократического» способа спора, т. е. спора, когда оппонент вместо своих мыслей и знаний приводит мысли авторитетов, впрочем, не стесняясь по примеру Анфилова и мошенничать. Ниже я дам несколько отрывков из статей генерал-полковника М.А. Гареева, которые посвящены дезавуированию моей критики его работ.

Примечания:

2

Подробно об этом в моей книге "Антироссийская подлость".

21

Кстати, кумир — это изображение или изваяние божества (т. е. та же "икона"). Анфилов, как и полагается интеллигенту, не понимает смысла употребляемых слов.