Сталин есть сильнейший ленинец трудной послеленинской эпохи, с ее новыми противоречиями и классовыми боями.

(«Правда», 21 декабря 1929 г.)

Гитлер – не человек, он исчадие ада, безумец и ужасная тварь.

(Газета. ру)

Друзья! По прочтении предыдущей главы у вас могло сложиться впечатление, что я зря толку воду в ступе, поскольку историки и так уже согласны с Суворовым по основному пункту – что Сталин готовился нанести удар по Германии. И зачем тогда дальше писать эту книгу? Для чего ломиться в открытую дверь?

Не скажите. Дверь эта действительно открыта. Но не для всех. А только для того, кто имеет смелость в нее войти. И вправду, полно историков, которые с Суворовым теперь согласны либо полностью, либо в главном. Но их пока еще все равно намного меньше, чем историков старой закалки. Потому хор последних элементарно громче. И отсюда у обычных граждан зачастую складывается мнение, что Суворов давно разбит и опровергнут.

Примириться с мыслью о том, что Сталин готовил нападение на Гитлера, многим людям действительно психологически трудно. Если человека с детства воспитывать на одной парадигме, ему потом переучиться ой как непросто. Особенно, если человек этот левых взглядов. А на Западе так много левых!..

В октябре 2007 года довелось мне побывать на международной конференции под названием «Диалог цивилизаций».

Я книги про цивилизацию пишу одну за другой, вот меня и пригласили. Очень известное мероприятие, между прочим! И заключается оно в том, что по нескольку раз в год обеспокоенные люди собираются в разных местах планеты и обсуждают, как помочь тем, кому плохо.

Признаемся: не везде ведь еще люди живут так же хорошо, как в России! Есть много мест на планете, где люди мало едят, где рахитичные дети пьют некипяченую воду и на них садятся мухи. Разве может живущий в развитой стране либеральный интеллигент с большой душой и крупной совестью не болеть сердцем за Третий мир, не стремиться помочь угнетенным?

Никак нет, товарищи! Не может.

Поэтому периодически все прогрессивное человечество в лице лучших своих представителей собирается на громкие международные конференции, где старательно ломает голову над вопросом, как же помочь всем несчастным на Земле.

Как правило, подобные конференции проводятся в очень хороших местах планеты и в очень хорошее время. Это естественно: не в Третьем же мире их проводить! Вот и сейчас греческий остров Родос гостеприимно распахнул свои объятия для участников конгресса. В Москве ноль градусов и мокрый снег, а в Греции плюс 25, солнце и теплое море. Поэтому три «боинга», забитых интеллигенцией, вылетели из Москвы на Родос. И это только из Москвы! А всего стран-участниц – шестьдесят! Поэтому сотни неравнодушных людей заполнили два рядом стоящих отеля в бирюзовой бухте и начали пленарно заседать.

Это, я вам скажу, зрелище! Чем-то сталинские съезды напоминает. Помните? Вот полярный летчик сидит в костюме. А вот узбечка с тысячью косичек. А вот чабан в халате и тюбетейке – как поймали его в горах, так и привезли на съезд. Так и здесь было. Вон благородных седин западный профессор – лево-розовый интеллигент прогрессивных взглядов в золотых очочках. А вот киргиз в национальной войлочной шапке. А там, глядишь, негры в цветастых балахонах. А здесь хасиды, а там люди в чалмах, а в углу попы в клобуках… Со всего мира рвутся люди в отель системы «олл инклюзив» права угнетенных защищать. Все для защитников бесплатно, как при коммунизме, – и еда, и самолет, даже за визы платить не нужно.

Одним из первых выходит на трибуну профессор, которого доставили из Америки. Говорит: нельзя, чтобы в богатых странах люди были «чрезмерно благополучны», а в бедных страдали. Нужно, говорит, какое-то справедливое перераспределение вводить. Потом еще один профессор. И еще. Затем перерыв. А после перерыва, смотрю, поредело в зале. Подрассосалась куда-то белая публика. В море ушли плавать отработавшие свое профессора. В зале остались, в основном, скованные партийной дисциплиной китайцы и прочие смуглые малайцы.

А на четвертый день конференции – прощальный гала-ужин. Дресс-код серьезный – без галстука и пиджака не пускают. Шампанское, вино марочное, виски 12-летней выдержки рекой льются. На заиндевелых, охлаждаемых подносах рыба белая, рыба красная, морепродукты, сто сортов десертов. Салют на берегу моря грохочет. В разных углах зала хохот стоит, вспышки блицев. А в центре зала – танцы под живой оркестр. Женщины с голыми спинами в темных платьях до пола, но с разрезами от бедра, элегантно выбрасывают вперед загорелые ноги. Эх, веселое это дело – голодающим помогать!..

Впрочем, это я вперед забежал. Непорядок. Ведь эпизод, о котором я хочу рассказать, случился в самый первый день конгресса, а не тогда, когда прощальный салют гремел.

Итак, собрались интеллигентные люди в пленарном зале, чтобы за дело мира поговорить. За добрососедство. За сохранение самобытности. За идентичность. За толерантность. Разве не прелесть?

Я в первый раз на столь уважаемом конгрессе. Мне у этих столпов еще учиться и учиться. Толерантности учиться. Добрососедству. И есть у кого! Вот хоть у этого профессора из Америки, который за дело мира трындит уже двадцать минут. Профессор, конечно, левачок-с. Здесь вообще много лево-розовых. Недаром участников этого конгресса называют антиглобалистами в пиджаках.

Так вот, толчет профессор свою воду в своей ступе, а потом вдруг – раз! – и делает маленькое отступление – горячо высказывается не по бумажке, а от души. Просто к слову как-то пришлось, вот и решил мысль развернуть, оторвавшись от основного доклада. А мысль такая подвернулась профессору: некоторые люди позволяют себе сравнивать Сталина с Гитлером. Это немыслимо! Разве ж можно? Такое сравнение – это интеллектуальная импотенция, господа! Оно никого не красит, учтите. Потому что Сталин, несмотря ни на что, осуществлял великий левый эксперимент. А Гитлер – враг всего прогрессивного человечества.

Люди в зале хлопают, и я хлопаю. Люди в ладоши, а я глазами. Хлопаю, силюсь понять, куда же я попал и как понимать эту профессорскую фразу. Получается вот что: Гитлер – хуже Сталина. Причем гораздо. Их даже сравнивать нельзя! Гитлер убил целых 6 миллионов евреев. Это страшное преступление, которому нет оправдания. А Сталин уничтожил, по скромным оценкам, то ли 10, то ли 15 миллионов русских. И поэтому Сталин лучше Гитлера. Так утверждает заморский друг России.

Вот такая вот странная аберрация сознания: Гитлер – чудовище и монстр, а Сталин – светлый экспериментатор и миролюбец.

Как же так могло получиться?

Допустим, я инопланетянин. И в XX веке я смотрю на планету Земля сверху и вижу две тоталитарных империи, оплетенные колючей проволокой и усеянные лагерями смерти. В одной империи говорят, что строят социализм, и в другой то же самое утверждают. В одной правит кровавый диктатор, и в другой тоже. Разница только в цвете – одна империя черная, другая красная. Но ведут они себя совершенно одинаково – пухнут за счет поглощения чужих территорий и упорно ползут навстречу друг другу, поигрывая стальными мускулами.

Гитлер осуществил аншлюс Австрии, и Сталин осуществил аншлюс Прибалтики. Разница только в том, что Гитлер одну страну захапал, а Сталин целых три. Но при этом Гитлер – зверь и оккупант, а Сталин – миролюбец.

Гитлер захотел получить кусок Чехословакии – Судетскую область, граничащую с его Германией. Он, грозно шевеля усами, потребовал у чехов отдать этот кусок ему! И, в конце концов, получил желаемое. Чехи не хотели отдавать Гитлеру Судетскую область, потому что у них там была очень хорошая укрепленная линия обороны. Без этой линии Чехия стала бы беззащитной. Чехи понимали: если они останутся без оборонительной линии, захватить Чехословакию Гитлеру будет легко. И Гитлер это понимал. В результате Чехословакию он получил. Всю. За что подвергся гневному осуждению мирового сообщества.

Товарищ Сталин тоже очень хотел захватить кусок Финляндии, граничащий с его СССР. Он, грозно шевеля усами, потребовал у финнов отдать этот кусок ему! По странному совпадению, это был именно тот кусок, где у финнов находилась укрепленная оборонительная линия. Без которой оборонять страну финнам было бы весьма затруднительно. В результате Сталин этот кусок получил. За что подвергся гневному осуждению мирового сообщества.

Разница только в том, что всю Финляндию Сталин захватить не успел: началась Большая война…

Гитлер хотел получить половину Польши. И Сталин хотел половину Польши. Польшу делили вместе, заранее, как блатные делят вещи еще не убитого, но уже приговоренного мужика-сокамерника.

Именно с нападения Гитлера со Сталиным на Польшу началась Вторая мировая война. Но Гитлер считается зачинщиком войны, а Сталин нет. Почему?

И еще один вопрос от инопланетянина. Внимательно посмотрите на следующий список стран: Румыния, Эстония, Латвия, Литва, Финляндия, Польша, Германия, Иран, Япония.

Что общего у них у всех?

Общего то, что, используя свою военную силу, во все эти страны СССР вторгся в процессе своей безудержной территориальной экспансии. В этом ряду есть только одно странное исключение – Германия. Ни до Германии, ни после нее никаких исключений мы не найдем. Отчего же Германии так повезло? Отчего на всех Сталин хотел напасть и нападал, хотел «аншлюсировать» и «аншлюсировал», хотел отгрызть кусок и отгрызал и только на Германию нападать не хотел? Так, во всяком случае, уверяют нас антирезунисты.

На поразительную схожесть поведения и даже личных качеств Сталина и Гитлера обращали внимание многие.[2] В том числе и Суворов. Но прочитать эти рассуждения Суворова вы нигде не могли, потому что в свой «Ледокол» он их почему-то не включил. А зря! Смешно ведь. Не прав Суворов!

И на эту его неправоту я Суворову со всей возможной суровостью попенял. И Суворов с моей жесткой критикой согласился. И клятвенно пообещал, что когда-нибудь в будущем в какую-нибудь из своих книг непременно включит главку про близнецов-братьев Гитлера и Сталина. Если не забудет. И если по теме ляжет. А пока не включил, можете с неопубликованными в печатном виде рассуждениями Суворова здесь познакомиться. В качестве развлечения.

«У Гитлера красный флаг. И у Сталина красный флаг.

Гитлер правил от имени рабочего класса, партия Гитлера называлась рабочей.

Сталин тоже правил от имени рабочего класса, его система власти официально именовалась диктатурой пролетариата.

Гитлер ненавидел демократию и боролся с ней.

Сталин ненавидел демократию и боролся с ней.

Гитлер строил социализм.

И Сталин строил социализм.

Гитлер считал свой путь к социализму единственно верным, а все остальные пути извращением.

И Сталин считал свой путь к социализму единственно верным, а все остальные пути – отклонением от генеральной линии.

Соратников по партии, которые отклонялись от правильного пути, таких как Рем и его окружение, Гитлер беспощадно уничтожал.

Сталин тоже беспощадно уничтожал всех, кто отклонялся от правильного пути.

У Гитлера четырехлетние планы. У Сталина – пятилетние.

У Гитлера одна партия у власти, остальные в тюрьме.

И у Сталина одна партия у власти, остальные в тюрьме.

У Гитлера партия стояла над государством, страной управляли партийные вожди.

И у Сталина партия стояла над государством, страной управляли партийные вожди.

У Гитлера съезды партии были превращены в грандиозные представления.

И у Сталина – то же.

Главные праздники в империи Сталина 1 мая, 7–8 ноября.

В империи Гитлера – 1 мая, 8–9 ноября.

У Гитлера – Гитлерюгенд, молодые гитлеровцы.

У Сталина – комсомол, молодые сталинцы.

Сталина официально называли фюрером, а Гитлера – вождем. Простите. Сталина – вождем, а Гитлера – фюрером. В переводе это то же самое.

Гитлер любил грандиозные сооружения. Он заложил в Берлине самое большое здание мира – Дом собраний. Купол здания – 250 метров в диаметре. Главный зал должен был вмещать 150–180 тысяч человек.

И Сталин любил грандиозные сооружения. Он заложил в Москве самое большое здание мира – Дворец Советов. Главный зал у Сталина был меньше, зато все сооружение было гораздо выше. Здание высотой 400 метров было как бы постаментом, над которым возвышалась стометровая статуя Ленина. Общая высота сооружения – 500 метров. Работа над проектами Дома собраний в Берлине и Дворца Советов в Москве велась одновременно.

Гитлер планировал снести Берлин и на его месте построить новый город из циклопических сооружений.

Сталин планировал снести Москву и на ее месте построить новый город из циклопических сооружений.

Для Германии Гитлер был человеком со стороны. Он родился в Австрии и почти до самого момента прихода к власти не имел германского гражданства.

Сталин для России был человеком со стороны. Он не был ни русским, ни даже славянином.

Иногда, очень редко, Сталин приглашал иностранных гостей в свою кремлевскую квартиру, и те были потрясены скромностью обстановки: простой стол, шкаф, железная кровать, солдатское одеяло.

Гитлер приказал поместить в прессе фотографию своего жилища. Мир был потрясен скромностью обстановки: простой стол, шкаф, железная кровать, солдатское одеяло. Только у Сталина на сером одеяле черные полосочки, а у Гитлера – белые.

Между тем в уединенных местах среди сказочной природы Сталин возводил весьма уютные и хорошо защищенные резиденции-крепости, которые никак не напоминали келью отшельника.

И Гитлер в уединенных местах среди сказочной природы возводил неприступные резиденции-крепости, не жалел на них ни гранита, ни мрамора. Эти резиденции никак не напоминали келью отшельника.

Любимая женщина Гитлера, Гели Раубал, была на 19 лет моложе его.

Любимая женщина Сталина, Надежда Аллилуева, была на 22 года моложе его.

Гели Раубал покончила жизнь самоубийством. Надежда Аллилуева – тоже.

Гели Раубал застрелилась из гитлеровского пистолета. Надежда Аллилуева – из сталинского.

Обстоятельства смерти Гели Раубал загадочны. Существует версия, что ее убил Гитлер.

Обстоятельства смерти Надежды Аллилуевой загадочны. Существует версия, что ее убил Сталин.

Гитлер говорил одно, а делал другое. Как и Сталин.

Гитлер начал свое правление под лозунгом „Германия хочет мира“. Затем он захватил половину Европы.

Сталин боролся за „коллективную безопасность“ в Европе, не жалел на это ни сил, ни средств. После этого он захватил половину Европы.

У Гитлера – гестапо. У Сталина – НКВД.

У Гитлера – Освенцим, Бухенвальд, Дахау. У Сталина – ГУЛАГ.

У Гитлера – Бабий Яр. У Сталина – Катынь.

Гитлер истреблял людей миллионами. И Сталин миллионами.

Гитлер не обвешивал себя орденами. И Сталин не обвешивал.

Гитлер ходил в полувоенной форме без знаков различия.

И Сталин – в полувоенной форме без знаков различия.

Возразят, что потом Сталина потянуло на воинские звания, на маршальские лампасы и золотые эполеты. Это так. Но Сталин присвоил себе звание маршала в 1943 году после победы под Сталинградом, когда стало окончательно ясно, что Гитлер войну проиграл. В момент присвоения звания маршала Сталину было 63 года. Маршальскую форму он впервые надел во время Тегеранской конференции, когда встречался с Рузвельтом и Черчиллем. Мы не можем в данном вопросе сравнивать Гитлера и Сталина просто потому, что Гитлер не дожил ни до такого возраста, ни до таких встреч, ни до таких побед.

А в остальном все совпадает. Сталин без бороды, но со знаменитыми усами. Гитлер без бороды, но со знаменитыми усами.

В чем же разница?

Разница в форме усов…»

Ну, не только в форме усов, конечно. Это Суворов пошутил. Он вообще большой шутник. Я вот, например, когда Суворова читаю, часто улыбаюсь. Иногда посмеиваюсь даже. Уж больно здорово пишет, сукин сын!.. А уровень гротеска у него таков, что с ним Суворов, как мне кажется, сам порой справиться не может. Вот, вроде трагичный роман Суворов пишет. Не до хиханек там. Ан нет – прут из автора гротеск и смешные фразы сами по себе, разламывая трагичность повествования и превращая суворовскую прозу в этакую смесь перца с сахаром.

Оригинально. Самобытно. Смешно. Отлично.

Сталин, кстати, тоже любил пошутить. И Гитлер, по воспоминаниям современников, отличался шутовскими манерами и позами.

И еще кое-какие милые схожести между двумя диктаторами ускользнули от внимания Суворова. Плохо поработал товарищ Суворов! Расстрелять надо товарища Суворова. И раз товарищ Суворов с полной картиной не справился, я товарища Суворова дополню.

Гитлер не любил евреев. И Сталин не любил евреев. Только Гитлер уничтожал евреев во время войны, а Сталин планировал решить еврейский вопрос после войны. У товарища Гитлера евреев отовсюду изгоняли, свозили в концлагеря и гетто. И у господина Сталина евреев в массовом порядке увольняли с работы, их ждали расстрелы и биробиджанское гетто. Так же, как и Гитлер, Сталин поднял в прессе бешеную юдофобскую кампанию, которую советский народ воспринял с той же готовностью и, я бы даже сказал, с тем же удовлетворением, с которыми немецкий народ воспринял официальный антисемитизм своего любимого вождя.

Психологически обстановка в послевоенном СССР была совершенно такой же, как в предвоенной Германии. Казалось бы, вот только что было сплошное благолепие и полный пролетарский интернационализм, и вдруг – словно джинна выпустили из бутылки – началась бытовая травля и повсеместные издевательства над евреями. Вот как описывает тогдашнюю атмосферу в стране астрофизик Иосиф Шкловский:

«Помню, я ехал в ночной электричке в Лосинку, где в убогой комнатушке ютилась моя бедная мама. Сидевшие напротив подростки гнусно обзывали меня. Наблюдали эту сцену многочисленные пассажиры, для которых вагонное зрелище было забавой. Некоторые из них присоединили свой голос к лаю этих собак. А мальчишки были самые обыкновенные ремесленники, и это казалось особенно страшным – видеть, как они внезапно превратились в стаю злобных волчат. Помню, как где-то внутри у меня зрело и расширялось чувство отвратительного, постыдного страха – древнего еврейского страха перед погромом.

Тот случай был далеко не единственный. Направляемая сверху „волна народного гнева“ росла и набирала силу по экспоненциальному закону. В эти недели зимы и весны 1953 года подвергались суровой проверке чувства и отношения между, казалось бы, близкими людьми. Пошли темные слухи, что далеко на Востоке срочно строятся лагерные бараки, чтобы принять трехмиллионное еврейское население Советской страны, тем самым оградив его от „справедливого гнева“ коренного населения. Некая журналистка по имени Ольга Чечёткина поместила в „Правде“ огромную статью под названием „Почта Лидии Тимашук“, наполненную черносотенными истерическими воплями и призывами „простых советских людей“. Во всех газетах народ взахлеб читал о гнусных хищениях и прочих мерзких преступлениях этих самых, которые в войну „отсиживались в Ташкенте“. Чтения сопровождались соответствующими комментариями. В воздухе пахло хорошо организованным погромом…»

И Сталин, и Гитлер любили совершенно одинаковое искусство – крепких теток, плакатных физкультурников. В общем, здоровый реализм. И никакого чтоб упадничества! Искусство должно воспитывать массы.

Кроме того, Гитлер и сам, как известно, был художником. Но и Сталин неплохо рисовал. В 1923 году Вождь пролетариата с натуры нарисовал шарж на своего друга и соратника по борьбе с царизмом товарища Бухарина, мастерски передав в рисунке ту характеристику, которую позже даст Бухарину прокурор Вышинский: «помесь лисы со свиньей».

А в 1930 году, прямо на заседании политбюро, Сталин быстро нарисовал наркома финансов товарища Брюханова подвешенным за яйца. Причем художником был точно схвачен характерный взгляд Брюханова, а блоки, через которые несчастный был подвешен, Сталин отрисовал технически грамотно – с противовесом. Под портретом генсек написал: «Брюханова за его нынешние и будущие прегрешения следует подвесить за яйца. Если они выдержат, тогда следует признать его невиновным, все равно что оправданным по суду. Если они оторвутся, его следует утопить в реке». Это была шутка, конечно. Таким зверем Сталин вовсе не был. Поэтому позже Брюханов был элементарно расстрелян.

Впрочем, и «по-серьезному» Сталин тоже рисовал. Скажем, портрет Шота Руставели, нарисованный им еще в духовной семинарии, поразил соучеников Иосифа мастерством исполнения.

Сталин поддерживал лысенковщину и громил генетику. И Гитлер обожал лженауку! Сталин считал, что не может быть науки вне политики, что есть науки, находящиеся в русле марксизма, а есть науки империалистические, отвлекающие пролетариат от классовой борьбы. И Гитлер полагал, что бывают науки «неправильные», разлагающие нацию… О лысенковщине все знают. А вы поинтересуйтесь как-нибудь теорией полой Земли или герберовской теорией вечного льда, которые разделял Гитлер и которые являлись краеугольными камнями в фундаменте его мировоззрения. Мрачные бездны человеческой психики откроются перед вами.

Гитлер в военном деле придерживался наступательной тактики. И Сталин наступательной.

Гитлер считал свою нацию самой лучшей. И Сталин называл русский народ «основной национальностью мира».

Сталин, выступая весной 1941 года перед выпускниками военных академий, сказал, что им нужно быть готовым к любым неожиданностям – вождь имел в виду, что сегодняшний союзник, с которым подписан пакт о дружбе, может внезапно стать врагом.

Гитлер, выступая весной 1941 года с речью перед выпускниками военных училищ, сказал, что им нужно быть готовым к любым неожиданностям – фюрер имел в виду, что сегодняшний союзник, с которым подписан пакт о дружбе, может внезапно стать врагом.

В Германии процветает массовое доносительство – граждане стучат друг на друга в политическую полицию.

И в Советском Союзе процветает массовое доносительство – граждане стучат друг на друга в политическую полицию.

Гитлер сажал в лагеря детей. И Сталин сажал детей.

Сталин считал уголовных преступников социально-близкими, в отличие от политических. И в гитлеровских лагерях мелкими начальниками над политическими заключенными – так называемыми капо – были уголовники.

Германский национал-социализм выбрал своим главным символом свастику. И в социалистической России после революции одним из символов была свастика, которая с 1917 по 1922 год даже красовалась на советских деньгах.

Национал-социалистическая рабочая партия Гитлера образовалась путем слияния двух леворадикальных революционных партий – Социалистической партии Юнга и Немецкой рабочей партии Дреклера. Поэтому один из пунктов в программе новорожденной гитлеровской партии предусматривал национализацию банков и промышленности, а также экспроприацию земли. А гитлеровский идеолог Геббельс неоднократно и публично говорил о родстве большевизма с национал-социализмом и считал Ленина одним из величайших революционеров, дело которого должны продолжить немецкие национал-революционеры.

Практически все видные деятели нацистского движения – Кох, Штрасер, Рем, Брюкнер, Эрнст, Хейнес и другие – придерживались левацких убеждений. Не отставал от них и Гитлер, который прямо заявлял, что он учился у большевиков и «изучал революционную тактику Ленина, Троцкого и прочих марксистов».

По сути, национал-социализм был веточкой, растущей на революционном древе недалеко от веточки большевизма. Нацисты это понимали. Тот же Гитлер говорил: «Между нами и большевиками больше сходства, чем различий. Я всегда принимал во внимание это обстоятельство и отдал распоряжение, чтобы бывших коммунистов беспрепятственно принимали в нашу партию. Национал-социалисты никогда не выходят из мелкобуржуазных социал-демократов и профсоюзных деятелей, но превосходно выходят из коммунистов».

Как отмечает автор одной из работ, посвященных родству этих двух партий-близняшек, Александр Куксин, «многие коммунисты в разные времена переходили под знамена Гитлера и, как правило, оказывались там вполне „на месте“. Скажем, садист и маньяк Р. Фрейслер в Гражданскую был в России и служил в ЧК, а в нацистской Германии выдвинулся на пост председателя Народного суда, прославившись своей кровожадностью. И фюрер не в шутку, а в качестве похвалы говаривал: „Фрейслер – это наш Вышинский“. Ярым большевиком в начале 20-х был и лидер норвежских нацистов Квислинг. Он побывал в советской стране с миссией Нансена и вернулся оттуда под глубоким впечатлением от увиденного, вступил в Норвегии в лейбористскую партию (в то время являвшуюся членом Коминтерна) и даже попытался создать в Осло красную гвардию. К гитлеровцам перешла часть компартии Франции во главе с Ж. Дорио и компартии Швеции во главе с Н. Флюгом. Ну а в самой Германии до 1932 г. различия между коммунистами и нацистами выявить было вообще трудно – куда труднее, чем сходные черты. Те и другие представляли себя выразителями интересов рабочих. И для тех, и для других рабочие выступали лишь той пассивной массой, за поддержку которой разворачивалась борьба. На самом же деле главную, постоянную опору как коммунистов, так и нацистов составляло городское отребье – люмпены, деклассированные элементы, шпана без определенных занятий».

И как близкие виды большевизм и нацизм очень остро конкурировали друг с другом. Сталин воспитывал свой народ в духе антифашизма. Его пропагандисты и он сам абсолютно справедливо считали фашизм совершенно аморальным и античеловеческим явлением. В этом с товарищем Сталиным невозможно не согласиться!.. И Гитлер воспитывал свой народ в духе антибольшевизма. Он и его пропагандисты абсолютно справедливо считали сталинизм общественным строем «с аморальным внутренним ядром». В книге «Моя борьба» Гитлер писал: «Нельзя забывать и того факта, что правители современной России – это запятнавшие себя кровью низкие преступники, это накипь человеческая, которая воспользовалась благоприятным для нее стечением обстоятельств, захватила врасплох громадное государство, произвела дикую расправу над миллионами передовых интеллигентных людей, фактически истребила интеллигенцию и теперь вот уже скоро десять лет осуществляет самую жестокую тиранию, какую когда-либо знала история». В этом с господином Гитлером невозможно не согласиться!..

Сталин был вполне согласен с Лениным, отменившим старую мораль и заменившим ее новой: «Морально все, что идет на пользу делу пролетариата». И Гитлер освободил свой народ от «химеры старой морали».

Гитлера немецкий народ любил. Его называли гениальным и сравнивали с солнцем. А Сталина даже и сравнить было не с чем! Солнце с товарищем Сталиным даже рядом не валялось:

Ни с чем не сравним
Великий Сталин,
Выше всех высот, глубже всех глубин
Великий Сталин.

Гений его
Выше горных цепей,
Гений его
Ярче солнца лучей.

Солнечный луч
Скован с вечера сном, —
Гений его
Светит ночью и днем.

Зелень лугов
Увядает к зиме,
Гений его
Вечно молод и свеж.

Реки текут
И мелеют в пути, —
Гений его
Полноводен и чист.

Темное море
Дно имеет свое, —
Сталинский гений
Глубже северных вод.

Есть конец и граница
В самом дальнем пути,
Только сталинский гений
Не имеет границ.

(Перевод с эвенкийского, 1938 г.)

Так что если бы эти двое вождей двух лучших народов планеты начали мериться своими гениями, я еще не знаю, кто бы выиграл!..

Гитлер и Сталин, как верно отмечает Суворов, оба любили монументализм в архитектуре. А я дополню Суворова: не просто монументализм! А римский императорский стиль. Оба наших императора тяготели к античности.

Рейхсминистр пропаганды Йозеф Геббельс так и сказал однажды: «Фюрер – это человек, настроенный на античность». А предложение Сталина поставить на гигантском Дворце Советов огромную статую Ленина было вольным или невольным воспроизведением одного из вариантов реконструкции древнегреческого Парфенона. По этому варианту Парфенон служил гигантским постаментом для статуи божества.

А что такое монумент «Рабочий и колхозница», как не новоязовская реплика античной статуи «Тираноборцы»?.. Мухинская скульптура впервые была выставлена в 1937 году у советского павильона на парижской международной выставке. А советский павильон находился аккурат напротив немецкого. И потрясенным посетителям выставки открылась их поразительная схожесть. Схожесть духа и стиля, схожесть устремлений и дерзновенного напора, несокрушимой мощи и атакующей направленности друг на друга.

Со стороны немецкого павильона прямо в нержавеющие бельма рабочего и колхозницы уставились неживые глаза трех гигантских обнаженных немецких товарищей работы талантливого германского скульптора Тораха (композиция «Товарищество»).

Гитлер строил мировую империю, и столица этой империи – Берлин – вся была пропитана духом Рима и римской символикой.

И Сталин строил мировую империю. И столица этой империи вся была пропитана имперским стилем и духом всем известной формулы «Москва – Третий Рим, а четвертому не бывать!»

Россия ничего не забывает,
Все помнит наша древняя земля,
Лишь век за веком ветер выдувает
Песчинки из зубчатых стен Кремля.
Тут каждый камень памятен и дорог,
Тут след времен минувших не исчез.
Есть под брусчаткою земля, которой
Ивана Грозного касался жезл…
Когда вся площадь, флагами аллея,
Кипела человеческой рекой,
Нам улыбался Сталин с мавзолея,
Шутил с Калининым, махал рукой…

(Степан Щипачев. «На Красной площади»)

А я сразу на этот вопрос отвечу! Товарищ Сталин не хотел напасть на Германию.

И на этом главу, в название которой вынесен сей каверзный вопрос, можно было бы завершить. Но, чувствую, тема осталась не вполне раскрытой. Особенно в связи со всем предшествующим. Придется разъяснить…

Все русские цари имели две особенности. С одной стороны, они с разной степенью остроты ощущали отсталость своей страны от передовых государств Европы. У Сталина этот болезненный комплекс тоже был, отсюда и его послевоенная борьба с «преклонением перед Западом» и стремление превратить Россию в «родину слонов» – попытки доказать всему миру, что мы можем делать шампанское не хуже, чем французы, что паровоз на самом деле изобрели братья Черепановы, а паровую машину – Ползунов… Когда Сталин впервые отсмотрел фильм «Веселые ребята», который советская цензура хотела запретить, он страшно обрадовался, увидев сцену драки, и разрешил фильм к показу, горделиво заявив, что «мы умеем снимать драки не хуже американцев»… Но с этим ощущением «мы сами с усами» шизофренически уживалась постоянная кража западных технологических секретов и их копирование без малейшего зазрения совести. Переживавший индустриальный подъем сельский СССР вел себя в этом смысле так, как сейчас ведет переживающий аналогичный период взросления Китай.

С другой стороны, русских самодержцев постоянно тревожил едва уловимый запах мессианства, неизвестно откуда берущийся, свербило ощущение некоей особости России. Внушаемое, быть может, необъятными просторами страны. И парадоксально подогреваемое упомянутым мазохистски-сладострастным ощущением собственной отсталости: да, у нас и это не так, и то не эдак, как в ваших европах, но зато.

Формула «Москва – Третий Рим» явилась вербальным воплощением этого смутно-тревожного мессианского чувства. Этого комплекса «но зато…» И проект архитектора Баженова, который он предложил Екатерине Великой, был также воплощением «москво-римской» идеи. А предложил Баженов великой царице, ни много ни мало, перестроить Красную площадь. Лоренцо Бернини когда-то перестроил Рим, властно разрезав его, как пирог, тремя секущими прямыми проспектами, похожими на солнечные лучи, расходящимися от Храма Храмов – собора Святого Петра.

Вот и Баженов предложил матушке-императрице рассечь старокупеческую Москву, пустив от Красной площади три прямых луча на три стороны света. Эх, жаль, не дожил старик Баженов до эпохи товарища Сталина! Тогда у Гитлера был бы Шпеер, а у товарища Сталина – Баженов.

Впрочем, товарищу Сталину и без Баженова творческих прислужников хватало. Архитекторов талантливых у него было много, а писателей товарищ Сталин вообще выпускал целыми батальонами. Трудно поверить, но учили в стране Сталина на писателей, как на ремесленников. Литинститут каждый год открывал свои двери для очередной роты или батальона выпускников – писателей-пропагандистов-соцреалистов. И каждый из них был штыком в сталинском строю. И вообще страна Сталина сплошь состояла из штыков и винтиков. А сам Сталин был. Кем же он был?

Кем был Сталин в стране винтиков? Может быть, гаечным ключом? Или огромной отверткой?

Нет. Товарищ Сталин не был ни гаечным ключом, ни отверткой. У него была другая работа.

Однажды старенькая мама Сталина спросила сынка, кем же он трудится в далекой Москве.

– Царя помнишь? – ухмыльнулся в усы Иосиф.

– Помню, – кивнула мама.

– Ну, что-то вроде царя, – сказал Сталин. Сталин работал царем.

И дело даже не в том, что власти товарищ Сталин имел больше, чем любой европейский царь. А в том, что и психологически товарищ Сталин ощущал себя великим государем. Продолжателем великого имперского дела по собиранию земель. Реформатором. Типа Петра I или Ивана Грозного. Так что не нужно нам, наверное, больше Сталина товарищем называть. Гусь свинье не товарищ. Да и не было у Сталина никаких товарищей. А были одни подчиненные.

Одиночество великой власти, коего никогда не постичь временщикам – премьерам и президентам.

Сталин порой симптоматично проговаривался, сравнивая себя с русскими царями. Например, после войны один из американских генералов возжелал поздравить Сталина с победой – как-никак тот половину Европы захватил! Но Сталин этой победой доволен не был, он совсем другое планировал. Поэтому презрительно отмахнулся от поздравлений, мол, кто я такой по сравнению с предшественниками: «Царь Александр Первый дошел до Парижа!»

…Сталин стал царем не сразу. Скажем, в 1929 году он был первым среди равных. И писал своей грузинской маме в письме (орфография и пунктуация исправлены):

«Здравствуй, мама моя!

Как живешь, как твое самочувствие? Давно от тебя нет писем, – видимо, обижена на меня, но что делать, ей-богу очень занят.

Присылаю тебе сто пятьдесят рублей, больше не сумел…

Твой Coco».

Сто пятьдесят рублей маме послал. Не смог больше. А вот в 1934 году смог:

«Здравствуй, мама моя!

Письмо твое получил. Получил также варенье, чурчхели, инжир. Дети очень обрадовались и шлют тебе благодарность и привет.

Приятно, что чувствуешь себя хорошо, бодро.

Я здоров, не беспокойся обо мне. Я свою долю выдержу. Не знаю, нужны ли тебе деньги или нет. На всякий случай присылаю тебе пятьсот рублей. Присылаю также фотокарточки – свою и детей.

Будь здорова, мама моя!

Не теряй бодрости духа!

Целую.

Твой сын Coco».

Растет благосостояние товарища Сталина! Теперь уже не 150 рублей еле-еле наскреб, а целых 500. И то «на всякий случай», не зная, нужны там маме деньги или уже нет.

А потом деньги и вовсе потеряли для Сталина всякое значение. Потому что он получил все.

Получив все, Сталин довольно быстро вжился в роль самодержца. И даже постепенно начал отказываться от революционной атрибутики в пользу прежней, царской.

Революция широким жестом отринула старый мир. Революция отменила ненавистных офицеров-золотопогонников. Красноармейцами стали командовать не «офицеры», а «краскомы» – красные командиры. Погоны революция отменила, и звания офицерские отменила тоже. Вместо ненавистных и напоминающих о царском времени погон краскомы носили петлицы со «шпалами» и «ромбами». Эти странные знаки различия говорили о звании военнослужащего. Звания у красных тоже были странные, образованные от сочетания слова «командир» с другим словом.

Комбриг – это командир бригады.

Комкор – командир корпуса.

Комдив – командир дивизии.

Командарм – командир армии.

При этом человек в звании комбрига мог вовсе и не быть командиром бригады. Просто звание у него было такое – командир бригады.

Министров революция тоже отменила. Зачем нужны капиталистические министры, если власть принадлежит рабочим и крестьянам? Конечно, крестьянами и рабочими нужно командовать, чтобы не разболталась скотинка народная. Но не министрами же называть командиров рабочих и крестьян! И не командирами. Потому что командир – это в армии. А если ответственный партийный товарищ гражданскими штафирками командует, то как его назвать? Есть хорошее революционное слово французского происхождения – «комиссар». И если к нему еще прибавить слово «народный», то получится вполне демократично – народный комиссар. То есть человек, самим народом уполномоченный командовать.

Народный комиссар просвещения. Он народ просвещает.

Народный комиссар обороны. Он народ обороняет.

Народный комиссар внутренних дел. Он народ стреляет.

Все хорошо и понятно.

Но революция на этом не остановилась. Революция много царской мишуры отменила. Например, послов. Посол – это что-то сугубо буржуйское, царское и ужасно неприятное. Посол. У нас нет послов! У нас есть полномочные представители. Народа, разумеется. Если кратко – полпреды. Полпред Советского Союза в Германии товарищ Деканозов, например.

Став царем, товарищ Сталин все это революционное безобразие постепенно ликвидировал. Просто взял и перечеркнул вербальные завоевания революции!

Отменил красных командиров. И ввел офицеров. Вернул им золотые погоны. И офицерские звания вернул. Отменил наркомов… Отменил полпредов.

Был при царе министр. После революции стал нарком. А при Сталине опять министр. Министр государственной безопасности! Звучит!..

Был при царе посол. После революции стал полпред. А потом опять посол.

Был при царе полковник. После революции стал комбриг. А затем снова полковник.

Как отмечают специалисты, система «новых старых» военных званий, введенная Сталиным, «практически полностью совпадает с системой генеральских званий Русской армии до 1917 года».

А ведь такое и раньше случалось… Революционный генерал Наполеон Бонапарт, чья решительность однажды спасла революционную Директорию от поражения, пришел к абсолютной власти. И похерил революционный календарь – вернулся к королевскому летоисчислению, отменив все эти революционные термидоры-помидоры, которые новая власть ввела, чтобы решительно отмежеваться от старого мира.

Бонапарт, став всевластным, назвался поначалу консулом. Первый консул! Вполне себе римское, античное название. А потом плюнул на эвфемизмы и стал называться просто императором. Диалектика мотнула свою спираль отрицания. Правда, вряд ли товарищ Наполеон про эту спираль знал. А вот товарищ Сталин про нее краем уха слышал.

В стране товарища Сталина, если присмотреться, какие-то странные вещи начали происходить. Например, в искусстве удивительный поворот наметился. После революции красная власть решительно отмежевалась от прежней власти – власти угнетателей и кровопийц, разорвала с ними всякую связующую ниточку. Фильмы, романы, спектакли прославляли исключительно новых героев – красных дьяволят, щорсов всяких, революционную матросню с броненосца «Потемкин».

А потом вдруг – раз! – писатель Алексей Толстой про Петра I книжку пишет. Про царя! В Советской стране! И писателю голову не отстригли. Наградили даже. Две Сталинские премии имел Толстой.

И фильм «Петр I» появился. И еще фильм вышел, «Александр Невский». Про князя! Эксплуататора крестьян!

А еще товарищ Сталин настоял, чтобы вышел спектакль по роману Булгакова «Белая гвардия». Про беляков… Но что самое ужасное, царские офицеры у Булгакова вызывают сочувствие зрителей. Вообще-то золотопогонников положено кончать у стеночки, как вон революционные матросики с броненосца «Потемкин» поступили, а тут. Непонятно. Зачем у советских людей сочувствие к золотопогонникам вызывать?

И Толстой ветер перемен почувствовал – «Хождение по мукам» ударными темпами дописывает. И тоже с большим сочувствием к офицерью и прослойке. Вроде как и люди они, и тоже страдать могут. Это беляки-то?!. Мы тут своих кончаем, что ни день – чистки проводим, бошки в подвалах дырявим, а нас призывают белым сочувствовать!..

А вот еще книжка выходит. Не поверите, про того самого суку-Наполеона, который свернул все революционные преобразования во Франции! Куда смотрит НКВД? Кто автор?

Некий Тарле. Та-ак. Фамилия уже подгуляла. Кто такой этот Тарле? О-о, да это ж контра – клейма ставить негде! Он разок уже отсидел за антисоветчину, а теперь гляди-ка, за старое взялся! Рецидивист. К тому же книжка его вышла под редакцией недавно расстрелянного врага народа Радека. И враг народа Бухарин перед тем, как разоблачили его, что-то положительное ляпнул про эту книжку.

Вышечка у нас тут рисуется. Товарищ Ленин чему учил? Всякая революция, учил товарищ Ленин, лишь тогда чего-нибудь стоит, когда она умеет защищаться. А кто защищает идеалы революции? У идеалов революции защитников – хоть отбавляй. Советская пресса защищает наши идеалы. Партия идеалы защищает. НКВД, само собой.

Кто тут, кстати, спрашивал, куда смотрят органы? Не вы ли, товарищ? Не вы? А кто? Ладно, разберемся. Потому что органы, товарищи, не дремлют! И советская печать не дремлет тоже.

Советская печать дуплетом бьет врага народа Тарле – в один день «Известия» и «Правда» выходят с критикой этой фашистско-троцкистско-бонапартистской образины, которая до вчерашнего дня прикидывалась у нас тут перековавшимся ученым-историком. А сама, понимаешь, плела нити…

Хороший набор получается. Две главных газеты разом по товарищу Тарле вдарили. Да еще рецидивист у нас товарищ Тарле. Да плюс Бухарин и Радек в анамнезе. Даже с переборчиком!

Жить товарищу Тарле после выхода газет оставалось маломало. Пулечка для контрика давно уже отлита. У нас на всякую контру пулечки есть. И на тебя, морда жидовская.

Спасти врага народа с непролетарской фамилией Тарле могло только чудо. Но чудес, как известно, не бывает. Не приживаются в стране Советской такие волшебники, которые могли бы против «Правды» с «Известиями» попереть.

Один только есть в стране Советской великий чудотворец, который плотинами, газетами и пароходами повелевает. Но скорее небо упадет на землю, чем товарищ Сталин, в боях за революцию кровь проливавший, будет спасать врагов революции.

Однако на следующий день советский народ раскрыл газеты «Правда» и «Известия», которые накануне врага народа Тарле клеймили справедливым позором, и увидел, что свои вчерашние клеветнические статьи газеты дезавуировали. За сутки обе газеты коренным образом мнение изменили. Смекает народ: товарищей редакторов немного поправили. Ошиблись товарищи. Оказывается, не враг народа Тарле. Друг! А врагами-то совсем иные оказались. Которые тут по редакциям окопались и мешают делу прославления великого французского революционера Н. Бонапарта. Нехорошо…

Книжка Тарле в СССР пользовалась большой популярностью. И среди простых людей, и среди Лучшего Друга Всех Советских Читателей.

Любил Сталин талантливых людей, в обиду их никому не давал. Иногда только он их стрелял. И сажал. Но не всегда. И не всех. Во всяком случае, не тех и не тогда, когда они зачем-то нужны были. Тарле с его «Наполеоном» был зачем-то Сталину нужен. И Сталин его из-под самой молотилки выхватил.

И правильно сделал! Творческая интеллигенция вообще бывает полезна. Один книжку напишет, другой кино, глядишь, правильное снимет. Вот, скажем, Сергей Эйзенштейн… Хоть и еврей, а считается классиком мирового кинематографа. Снял «фильм всех времен и народов» – «Броненосец Потемкин». Дешевая агитка, конечно, но по всему миру прогремела. Нужное кино еврей сделал. Прославляющее революционных матросов, которые безжалостно своих офицеров кончают. Потому что суп им не понравился, который на обед подали.

Старательный парень Эйзенштейн. Зачем такого стрелять? Вон чего придумал – в эпоху черно-белых картин сделал цветной фильм. Ну, не совсем цветной. Отчасти. Сам лично каждый кадрик своего фильма кисточкой разрисовывал. Не весь кадр, конечно. А только флаг, который на броненосце развевается, красным раскрашивал. То-то зритель ахнул, увидевши на черно-белом экране красное трепещущее пятнышко. Советский режиссер-ученый Эйзенштейн цветное кино изобрел!

И пусть тот флаг в кино считанные секунды развевается, но ведь каждая секунда – это 24 кадра. И в каждом квадратике нужно было беличьей кисточкой крохотный флажок красным закрасить!.. А одесская лестница с коляской чего стоит! Нет, что ни говорите, а талантлив, чертяка!

Никто и не спорит. Хорошее кино снял Эйзенштейн. Но теперь пришла пора других фильмов. Не нужно больше советским матросикам показывать, как в кино революционные матросики офицеров в погонах стреляют. У нас теперь тоже офицеры с погонами. Другое кино теперь народу нужно!

И велит товарищ Сталин товарищу Эйзенштейну собрать весь свой талант в кучку и снять замечательный фильм про Ивана Грозного.

Опять про царя! Во, мода пошла! То князь, то царь.

Но Грозный – не просто царь. А самый лучший. И Эйзенштейн – не просто режиссер. Он тоже лучший. Поэтому не удивительно, что они встретились – лучший с лучшим. Худого человека на ответственную работу товарищ Сталин хрен поставит.

И Эйзенштейн не подкачал.

Я не искусствовед. И «Грозного» смотрел давно, в детстве. Помню только дурное качество ленты и крючковатый нос царя. Поэтому сам оценивать сию работу не берусь. Но есть, товарищи, мнение, что никто не даст лучшей оценки данного фильма, чем член-корреспондент АН СССР Иосиф Шкловский:

«Подтвердилось впечатление пышно поставленной, очень условной оперы. Суть этого действа – безмерная, безудержная хвала тирану, убийце и патологическому монстру, кровавыми руками строившему сильное централизованное государство. Во имя этой „высочайшей“ цели дозволены любые, самые чудовищные преступления. И надо быть совершенно слепым, чтобы этого не увидеть! Самые витиеватые в своем лукавстве критики-искусствоведы никогда не смогут доказать, что-де Эйзенштейн в этом фильме вопреки прямой директиве Сталина (а ведь эта картина была, как известно, поставлена по указанию Сталина и под его неусыпным наблюдением) проводил какую-то свою, чуть ли не „гуманистическую“ линию. Какой вздор! Я имею против этой, с позволения сказать, „концепции“ аргумент почти математической строгости. Ведь актеров на роли выбирал Эйзенштейн. И он выбрал на роль палача, „без лести преданного“ своему владыке, пресловутого Малюты Скуратова, самого обаятельного киноактера страны – Михаила Жарова! Известно, какую высокую оценку дал Лучший Друг Советских Кинематографистов личности Малюты. Выбором Жарова на роль Малюты Эйзенштейн практически доказал, что он неукоснительно следовал руководящим указаниям Вождя. И делал это на совесть, даже с некоторым сладострастием».

Но почему все-таки Грозный? Почему не Петр Первый?

Нет, Петр Первый тоже хорош. Петр Первый очень хорош. Он тоже ублюдок, реформатор и садист. Но Грозный все равно круче! Второго такого кровопускателя – собирателя российских земель отечественная история не знает. Иезуитски хитер. Садистски жесток. Врагов своих изводил семьями. На кол сажал. Кожу сдирал. Целые города, бывало, под нож пускал. Одна кличка чего стоит – Грозный!.. Петр против него явно не вытягивает. Хотя и у него, помимо порядкового номера, есть красивая кличка – Великий. Любит народ своих кровопускателей!

Про царей товарищ Сталин все знает… Он вообще был очень читающий человек. И память имел феноменальную. В богатейшей личной библиотеке Сталина двадцать тысяч томов. И все прочитаны. Среди его книг есть редчайшие. Есть прижизненные издания Пушкина. Даже книги врагов народа у товарища Сталина имеются! Никому их читать нельзя, а товарищу Сталину можно. Простые люди испортятся, почитав врагов. А товарищ Сталин от прочтения врагов не портится, а только крепчает. Силой наливается.

Вот, скажем, стоит у товарища Сталина в библиотеке существующая в одном-единственном экземпляре книжка про жизнь Чернышевского. Казалось бы, что в ней такого? Почему она в единственном экземпляре? Чернышевский – уважаемый мертвый писатель. Революционно-правильную книжку написал – «Что делать?» Почему бы описание жизни этого писателя не дать народу почитать?

А нельзя! Потому, что книгу о Чернышевском написал враг народа Лев Каменев. Выброшенный со всех постов, он весь последний год жизни писал книгу о Чернышевском. Товарищ Сталин дал ему эту книжку дописать. А когда товарищ Каменев книгу в печать сдал, его и арестовали. Книгу даже успели напечатать в серии ЖЗЛ, но после того, как открылось истинное вражеское лицо ее автора, весь 40-тысячный тираж был уничтожен… Нет, вру! Не весь. Уничтожено было 39 999 экземпляров. А один экземпляр попал к библиофилу Сталину.

Сталин был бессребреник. Ничего ему было не надо. Но вот против книг он устоять не мог. И шел даже на мелкие кражи. А поскольку пристрастился к чтению Сталин с младых ногтей, тогда же за ним начали замечать это самое мелкое крысятничество в культурной сфере. Будучи в сибирской ссылке, Сталин однажды не удержался и присвоил себе библиотеку, оставшуюся от умершего революционера Дубровинского. Вообще-то по негласному закону политзаключенных книги откинувшихся революционеров считались общей собственностью. Но в данном случае Сталин пошел против «понятий» и все книги присвоил. Не устоял.

Те же грешки случались со Сталиным потом всю жизнь. Частенько ему доставляли книги из библиотек, но Сталин их никогда не возвращал. А напомнить ему как-то стеснялись. Однако после смерти Великого Библиофила директор Ленинки набрался храбрости и попросил высшее политическое руководство страны вернуть библиотечные книжки, которые у него на балансе висят. Вернуть? Не проблема, товарищ! Сколько покойный вам был книжек должен? 62 штуки? Щас получите.

За книжками сходили. Но директору Ленинки их так и не вернули. Поскольку все книги оказались испещрены сталинскими заметками. Пришлось сдать их в музей. Точнее, в ИМЭЛ – Институт Маркса, Энгельса, Ленина. И, конечно, Сталина. На изучение.

Сталин однажды признался, что в день ему приходится прочитывать до полутысячи страниц. В основном это были, конечно, рабочие документы. Но и на книги приходилась немалая доля. Поэтому многие книги в сталинской библиотеке были переложены разноцветными закладками, изрисованы сталинскими подчеркиваниями и исписаны сталинскими мыслями.

Больше всего товарищ Сталин любил почитать (и почеркать карандашиком) книжки про историю. А что такое книжки про историю? Это книжки про две вещи – про войны и про царей. Не про народ же там написано. Народ – немой статист истории. А главные роли играют – мы знаем кто…

Так вот, массу пометок Сталин оставил в книге «Очерки истории Римской империи» (М., 1908). В книжке этой, как отмечают исследователи, «были изложены основы римского империализма». Автор книжки – Виппер – является одновременно и автором капитального труда об Иване Грозном. Но про Грозного Сталин не только у Виппера читал. Массу пометок он оставил и в книге Платонова «Иван Грозный».

В одном из исторических материалов про сталинскую библиотеку мне попалось утверждение, что книги об Иване Грозном «сильно повлияли на историческое мировоззрение Сталина». Я в этом ничуть не сомневаюсь! А кто сомневается, спросите у Эйзенштейна.

Если же товарищу Сталину в какие-то моменты знаний по истории недоставало, он приглашал на консультацию хороших специалистов. Например, перед самой войной, а именно 3 июня 1941 года, в кабинет к Сталину вошел тот самый Тарле – знаток Наполеона и истории Франции. Он пробыл у Сталина полтора часа. Не знаю, о чем они говорили. Видимо, Сталин с помощью Тарле проводил какие-то исторические параллели между сегодняшним моментом и временами давно минувшими. Параллелей, кстати, история накидала много. В начале XIX века между Россией и Наполеоном, тогдашним покорителем Европы, были заключены два договора – Тильзитский и Эрфуртский. Тогда, как и в середине XX века, два императора делили Европу. Согласно Тильзитскому договору России отошли Финляндия и Бессарабия, а более поздний Эрфуртский договор стороны должны были в течении десяти лет держать в секрете. Прямо пакт Молотова—Риббентропа!..

И вот еще любопытный момент из жизни библиофила Сталина: Иосиф Грозный считал, что советским людям читать Достоевского не очень полезно, несмотря на то, что сам считал его великим писателем и великим психологом. Не то чтобы Достоевский был запрещен, ни в коем случае, как можно!.. Его просто однажды вдруг перестали издавать: Вождь полагал, что Достоевский плохо влияет на молодежь. Сам же Сталин Достоевского не только читал, но и перечитывал. И отчеркивал в его книгах те места, которые ему самому казались наиболее важными и глубокими.

Что же казалось Сталину важным и глубоким? О чем часто думал диктатор? А о власти. О государстве. О скрепляющей государство идеологии. И об их причудливом сплаве.

Сталин практиковал насилие. Ничем не ограниченное насилие. Сталин был интриганом и изувером. Он арестовывал близких родственников своих ближайших сподвижников и внимательно наблюдал за их реакцией. Сподвижники не бунтовали. Они по-прежнему раболепно прислуживали Хозяину. Сталин расстреливал сотнями тысяч. Сажал миллионами. Насилие и страх были теми инструментами, которые он выбрал для осуществления своих управленческих функций. История подсказывала ему: эти инструменты работают. И работают успешно.

А еще история свидетельствует: чем грознее царь, тем он величественнее. Без большой крови нет большого дела. Кровь пролитая забудется, а слава собирателя земель русских останется в веках. Все люди смертны, и потомкам не очень видно и не очень важно, кто там кого в далеком прошлом пережил и на сколько лет, все равно они все уже давно умерли – чуть раньше, чуть позже, один хрен. Ну, убил царь там кого-то в учебнике истории. Зато сколько великих дел он сделал! Как империю расширил! Приятно посмотреть.

Но одного страха для управления мало. Деспотизм ради деспотизма не выживает. Так опять-таки учит история. Сколько римских императоров-деспотов поплатились головами за свой необузданный деспотизм! Их было много, по-глупому жестоких. И терпели их недолго, а потом – перо в бок. Поплатились они только потому, что деспотизм их был гол и пуст. Деспотизм ради деспотизма. А народ должен видеть результат деспотизма. Он должен понимать, ради чего страдает. И тогда он простит. И полюбит. А какой может быть самый наглядный, самый впечатляющий результат, как не расширение империи? Да, мы переживали нелегкие времена, скажут люди. Но зато наша родина расширилась «от тайги до британских морей»!

Если бы Грозный не был собирателем земель, разве получил бы он уважительную кличку Грозный? Душегубец он был бы. Или Кровавый. Или Вешатель. Колосажатель. Шкуросдиратель. И никакого ему уважения. Ибо пошто народ губил?

Сильное расширяющееся государство – вот что мирит забитый народ с плетью. Потомкам из прекрасного далека будет глубоко наплевать, что их предков секли, вешали и стреляли. Зато теперь они живут в великой Империи. Типа Римской.

И что же по этому поводу можно вычитать у Достоевского?

Товарищ Сталин в «Братьях Карамазовых» жирно отчеркнул следующие строки. Их произносит один из героев романа – продавец религиозного опиума отец Паисий: «По русскому же пониманию и упованию надо, чтоб не церковь перерождалась в государство, как из низшего в высший тип, а напротив, государство должно кончить тем, чтобы сподобиться стать единственной лишь церковью и ничем иным более».

И чуть ниже Сталин подчеркнул продолжение мысли того же Паисия: «Не церковь обращается в государство, поймите Вы это. То Рим и мечта его. То третье диаволово искушение… А напротив, государство обращается в церковь, исходит от церкви и становится церковью на всей земле… От Востока звезда сия воссияет».

Звезда Востока. Сталину это выражение явно понравилось.

Кроме того, в дальнейшем диалоге (буквально через несколько строк) выясняется, что отец Паисий, с точки зрения одного из героев книги, является социалистом, раз проповедует такое. Сталин тоже называл себя социалистом.

Все сходится. Красный царь!.. Который одновременно и живой бог непогрешимый.

Летает сталинский карандаш по страницам Достоевского, отмечая понравившиеся места. Верно пишет Федор Михайлович!..

…Я не знаю, читал ли Достоевского Гитлер. Но ход его мысли был схожим. Однажды черный германский социалист сказал: «Тот, кто считает национал-социализм чисто политическим движением, не понимает в нем ничего. Национал-социализм – это больше, чем религия».

И книжки по истории Гитлер тоже любил. Причем с детства. И признается в этом в первой же главе «Майн кампф»: «Перечитывая много раз книги из отцовской библиотеки, я более всего останавливал свое внимание на книгах военного содержания, в особенности на одном народном издании истории Франко-прусской войны 1870–1871 годов. Это были два тома иллюстрированного журнала этих годов. Эти тома я стал с любовью перечитывать по несколько раз. Прошло немного времени, и эпоха этих героических лет стала для меня самой любимой. Отныне я больше всего мечтал о предметах, связанных с войной и с жизнью солдата».

Гитлер так же, как и Сталин, даже в самые лихие свои годы поглощал бездну книжек:

«Вена – в этом слове для меня слилось пять лет тяжелого горя и лишений. Пять лет, в течение которых я сначала добывал себе кусок хлеба как чернорабочий, потом как мелкий чертежник, я прожил буквально впроголодь и никогда в ту пору не помню себя сытым. Голод был моим самым верным спутником, который никогда не оставлял меня и честно делил со мной все мое время. В покупке каждой книги участвовал тот же мой верный спутник – голод; каждое посещение оперы приводило к тому, что этот же верный товарищ мой оставался у меня на долгое время. Словом, с этим безжалостным спутником я должен был вести борьбу изо дня в день. И все же в этот период своей жизни я учился, более чем когда бы то ни было. Кроме моей работы по архитектуре, кроме редких посещений оперы, которые я мог себе позволить лишь за счет скудного обеда, у меня была только одна радость, это – книги.

Я читал тогда бесконечно много и читал основательно. Все свободное время, которое оставалось у меня от работы, целиком уходило на эти занятия. В течение нескольких лет я создал себе известный запас знаний, которыми я питаюсь и поныне».

Что же это было за явление такое – гитлеризм-сталинизм?.. Проза Суворова – смесь сахара с перцем. А гитлеризм-сталинизм – термоядерная смесь модерна с самой отсталой, самой дикой, самой суеверной деревней.

Гитлер, коего считают исчадием ада за его ужасные практики, сам не придумал ничего нового. Он просто продолжил добрую европейскую традицию – антисемитизм, еврейские гетто, геноцид… Испокон веков евреи в европейских городах жили в гетто. И периодически мрачные улицы средневековых городов освещали ночные факелы погромщиков. Евреев сгоняли в одно место и убивали всех поголовно за то, что они евреи. А их имущество делили между честными бюргерами с окровавленными мясницкими ножами в натруженных руках. Происходило такое и в Нюрнберге – том самом, где потом гитлеровцев судили за то же самое.

А совсем незадолго до прихода Гитлера к власти этническим геноцидом баловались турки, только в роли евреев у них выступали армяне. В 1914 году недавно пришедшие к власти в Стамбуле младотурки решили окончательно решить «армянский вопрос». Как сказал один из организаторов этого геноцида, слово «армянин» должно навсегда кануть в лету. И начали. Из турецкой армии были изгнаны все армяне, собраны в накопительных пунктах и расстреляны. Вся армянская интеллигенция Стамбула была арестована и частично выслана, частично расстреляна. Чуть погодя такое же начало происходить и в провинции. Резня продолжалась несколько лет, и убито за эти годы было полтора миллиона армян. Одним из вдохновителей и организаторов геноцида был Энвер-паша (запомните это имя, оно нам еще встретится). А молодой Гитлер в это время лежал в госпитале после ранения и, наверное, читал в газетах про этот самый геноцид Энвер-паши.

Однако и Энвер-паша не придумал ничего нового. Незадолго до него – в 1895 году турецкий султан уже проводил грандиозную этническую чистку, в результате которой было вырезано, по разным оценкам, от 100 до 200 тысяч армян.

В общем, старые традиции. Гитлер только и сделал, что вытащил в новейшее время все эти дикости и предрассудки. А еще потряс мир масштабом. Но это легко объяснимо: у Гитлера были иные инструментальные возможности, нежели у средневековых европейцев.

Гитлер и Сталин – два темных деревенских огрызка Средневековья, выброшенные революционными кипениями XX века с темного провинциального дна на самую поверхность технически оснащенной городской современности. В их головах причудливо мешались модерн и пасторальные пережитки, легкие для понимания лженаучные теории с совершенно дремучими представлениями о мире. Только у Гитлера была мешанина из хаусхоферовщины, черной мистики, вечного космического льда и полой Земли, а у товарища Сталина в голове был весьма прогрессивный, но псевдонаучный марксизм-ленинизм плюс дремучие, времен Ивана Грозного, представления о принципах управления людьми.

В рейхе Гитлера к заключенным применялись страшные средневековые пытки. И в империи Сталина применялись страшные средневековые пытки. И не только пытки, а кое-что и похуже. Пыток обычно никто не выдерживает, и потому люди в сталинских застенках наговаривали на себя черт знает что. Но бывали отдельные исключения. Так, например, фанатично преданный коммунистической идее Станислав Коссиор, несмотря ни на какие пытки, не хотел подписывать бредовые обвинения, которые подсовывали ему следователи. Тогда доблестные чекисты привели в камеру 16-летнюю дочь Коссиора и на глазах отца изнасиловали ее. Коссиор сломался и все подписал. А дочь позже покончила с собой… Эх, хорошо в стране Советской жить!..

Все диктаторы похожи. Насилие как инструмент управления формирует вокруг диктаторов неспорящую, трусливую, нерешительную, несамостоятельную, ловящую каждое слово Хозяина среду. И в результате этого дефицита самостоятельности управленческие нити начинают постепенно сходиться вверх. Диктатору приходится во все вникать самому и решать кучу самых мелких вопросов. И ему нравится решать кучу этих мелких вопросов! Его талантов и энергетики, которые позволили ему всплыть и передушить, пережрать соперников, как маленькие акулы пожирают друг друга еще находясь в утробе матери… так вот, его талантов и энергетики вполне хватает на то, чтобы за все хвататься самому, во все вникать. И это наполняет жизнь диктатора огромным смыслом и чувством собственной значимости и нужности. Ему нравится чувствовать себя специалистом во всем.

А становясь специалистами по всем вопросам, диктаторы автоматически становятся в собственных глазах отцами нации. И действительно, от них все зависит! В результате не только диктатор, но и все его окружение может вполне искренне печалиться: кто же после смерти Вождя будет решать, какой формы лопатки для авиационной турбины нужно ставить? Кто отдаст очередное мудрое указание? Некому! Осиротеет народ!..

«Осиротели», – это одно из самых часто звучавших в СССР слов в первые дни после смерти Отца народов.

Наполеон вникал во все мелочи. Он лично отсматривал архитектурные проекты и высказывал по ним дельные замечания, писал законы, распоряжался усилить систему крепления нагрудного солдатского ордена, учил газетчиков писать, а актеров играть.

Гитлер тоже вникал во все мелочи. Он лично отсматривал архитектурные проекты и высказывал по ним дельные замечания. Он вникал в разные конструктивные мелочи, ему показывали проекты нового вооружения. С ним советовались специалисты.

И Сталин вникал во все мелочи. Он отсматривал архитектурные проекты и высказывал по ним дельные замечания. Он решал, нужно или не нужно ставить в таком-то театре такую-то пьесу. Он вникал в вопросы языкознания. По решению Сталина поменяли направляющие лопаток центробежного нагнетателя в авиационном моторе АМ-35, а из штатного состава запчастей и принадлежностей танка Т-34 исключили брезент и один домкрат.

Судостроители несли к нему расчеты.
И шли с верфей рабочие к нему.
Шли люди, посылаемые флотом,
К сиянью звезд, прорезавшему тьму.
А он вникал и в чертежи линкоров,
И в ход работ, и в планы наших баз.
…………………………………………..
Клянутся командиры, уверяя,
Что Сталин вел эскадры по морям.
«Откуда он такие вещи знает,
Которые ясны лишь морякам?»
А инженеры говорят: «Да что там,
Он должен знать науку штурманов,
Но где же обучался он расчетам
Непотопляемости крейсеров?»
И говорят рабочие: «Мы знали,
Что труд ему привычен и знаком,
Но так он знает обработку стали,
Как будто он работал за станком».

Такие вот весьма точные по сути стихи в 1939 году посвятил всезнающему и во все вникающему Вождю поэт Алексей Лебедев.

Хорошо быть диктатором. Но очень трудно. К тому же надо постоянно оправдывать свою диктатуру великими свершениями. Красный царь Советской империи свое диктаторство оправдывал вполне. Как человек, хорошо знающий историю, он имел исторический взгляд на вещи и смотрел далеко вперед, за пределы своей жизни. И свое предназначение видел в восстановлении и расширении Российской империи.

И это так глупо.

Потому что экстенсивно.

Поясню.

На том самом любвеобильном конгрессе, с которого я начал эту главу и на котором съехавшиеся много говорили о мультикультурализме, толерантности, сохранении своей самобытности, поисках национально-культурной идентичности и прочей ерунде, столкнулся я с одним московским раввином. Я подсел к нему за столик в ресторане, где еврей в своей смешной шапочке поглощал бесплатные дары устроителей, запивая их халявным пивом.

– А пиво-то кошерное? – подколол я раввина.

Рабби внимательно посмотрел на меня своими мудрыми глазами и сказал:

– Ах, молодой человек! Я давно живу и заметил, что всякая вкусная еда – кошерная.

– Что, и свининку употребляете?

– Бывает, и свининку. Она ж все время в колбасе присутствует.

Это ли не толерантность? Вот всем бы так свою самобытность соблюдать, идентичность национальную блюсти! Без особого фанатизма. Это по-нашему! По-городскому. Потому что фанатизм – исчадие деревенской простоты.

Чуть позже к нашему столику подсел московский корреспондент французской газеты, освещавший этот конгресс. Зашла речь о Сталине. И тут же о Гитлере. Потому что они – близнецы-братья. И потому что многим запомнилась фраза американского либерального профессора о том, что никак нельзя сравнивать этих диктаторов, ведь один евреев уничтожал, а другой русских, а последнее – вполне простительно.

Раввин все удивлялся:

– Надо же! В просвещенной Европе вдруг возникло такое чудище как фашизм. И культурные европейцы вдруг словно с ума сошли. А ведь к тому времени уже жили и творили такие люди как Бах, Эйнштейн, была создана великая культура.

А я сказал раввину:

– Представьте себе, что вы перенеслись в Древний Рим эпохи Калигулы и с ужасом смотрите на весь этот кровавый хаос. А ведь к тому времени на свете уже жили Архимед и Гомер, была создана великая греческая культура, Эратосфен вычислил диаметр Земли.

Дело не в качестве отдельных носителей культуры, которые демонстрируют взлеты человеческого духа. А в их количестве. В том, сколько в обществе малокультурных, диковатых людей, которых можно раскачать на фашизм, доносительство, охоту на ведьм. Культурность общества – это его урбанизированность. Тот, кто читал мои книги, уже знает об этом.

В середине XX века даже в Европе было слишком много деревенского элемента. А для деревенщика первая ценность – земля. Вот что писал об этом Гитлер: «Пока нашему государству не удалось обеспечить каждого своего сына на столетия вперед достаточным количеством земли, вы не должны считать, что положение наше прочно. Никогда не забывайте, что самым священным правом является право владеть достаточным количеством земли, которую мы сами будем обрабатывать».

Деревенщик Гитлер не любил город, относясь к нему с подозрением. Потому что город, который, собственно, и есть производитель цивилизации как таковой, представляется традиционному патриархальному сознанию великим разрушителем. Гитлер так и писал об этом в своей установочной вещи «Майн кампф»:

«Бурный рост народонаселения в нашем государстве выдвигал уже до начала войны проблему достаточного пропитания Германии и ставил эту проблему в центре всех наших политических и экономических задач… Наш отказ от политики завоевания новых земель в Европе и избранная нами вместо этого безумная политика так называемого мирного экономического завоевания земли неизбежно должны были привести к вредной политике безграничной индустриализации. Первым и очень тяжким последствием этой политики было вызванное ею ослабление крестьянства. В той самой мере, в какой таяло крестьянское сословие, в этой же мере неудержимо возрастала численность городского пролетариата. В конце концов утеряно было всякое равновесие.

К этому прибавился рост неравенства – резкая разница между богатством и бедностью. Нищета и изобилие жили теперь в такой непосредственной близости друг к другу, что результаты неизбежно должны были быть печальные. Нужда и частая безработица начали играть человеком, усиливая недовольство и озлобление в рядах бедняков. Результатом всего этого было усиление политического раскола между классами. (Здесь Гитлер рассуждает, как классический марксист! Во времена его юности марксизм был самым модным течением мысли и избегнуть его влияния будущий фюрер немецкой нации не мог. Отсюда и название его партии – „социалистическая“. – А. Н.) Несмотря на то, что страна переживала эпоху экономического расцвета, недовольство кругом становилось все больше и глубже. В конце концов, всюду утвердилось убеждение, что „долго так продолжаться не может“. (А это уже не совсем марксизм. Здесь хочу обратить ваше внимание на то, на что указывал еще в книге „Апгрейд обезьяны“[3] – социальные революции происходят после бурного экономического роста, а не из-за обнищания масс. Мать революций – зависть, а не страдания. – А. Н.)

Еще гораздо хуже были другие симптомы, тоже вытекавшие из того, что экономическому фактору было придано чрезмерное значение. Поскольку хозяйство становилось владыкой государства, деньги неизбежно становились главным божеством, перед которым все и вся падало ниц. Старые небесные боги все больше сдавались в архив; теперь фимиам воскурялся только единому богу – мамоне.

Власть денег была, увы, санкционирована и той инстанцией, которая, казалось бы, больше всех должна была восстать против нее: его величество германский император стал втягивать в орбиту финансового капитала также высшее дворянство. Было ясно, что, раз ставши на этот путь, военная аристократия в кратчайший срок должна будет отступить на задний план перед финансовой аристократией. Денежные операции удаются легче, нежели военные операции на полях битвы. (Сталин деньги тоже, пардон за каламбур, ни в грош ни ставил. Он тоже больше доверял оружию, то есть опирался на насилие и войну. – А. Н)

Отделение собственности от труда принимало самые острые формы. Теперь праздник был на улице биржи. Биржевики торжествовали свою победу и медленно, но неуклонно забирали в свои руки всю жизнь страны, все дело контроля над судьбами нации. Уже до начала мировой войны через посредство акционерных обществ все германское хозяйство все более подпадало под контроль интернационального капитала. (Глобализация начинала проклевываться из зернышка капитализма уже тогда. И Гитлер в этом смысле был первым антиглобалистом. – А. Н.)

Насколько чрезмерное значение стали придавать у нас фактору экономики и насколько въелся этот предрассудок в сознание немецкого народа, можно судить хотя бы по тому, что и по окончании мировой войны господин Стиннес, один из самых выдающихся представителей немецкой промышленности и торговли, смог выступить с открытым заявлением, что спасти Германию может-де только одна экономика как таковая. Это вздор… [нужно] решительно бороться против той ошибочной мысли, будто судьбы народа и государства зависят не от вечных идеальных ценностей, а от факторов экономики».

Гитлер, как видите, был почвенник. И, соответственно, большой радетель за вечные идеальные ценности. И потому был резко против ценностей относительных, то есть денег.

Деревенщик Сталин тоже находился под воздействием магии пространств, под впечатлением родины как территории: страна великая, если она большая!

А между тем земля к тому времени уже переставала быть главной ценностью. Уже на первый план начинали выходить мозги и технологии, а эти два деревенских мальчика все играли в ножички, отрезая друг у друга по кусочку земли. Экстенсивно-примитивное понимание величия как величины было присуще обоим провинциальным диктаторам. И оба усиленно выполняли свою имперскую миссию по захвату территорий.

…В конце бурного XIX века в результате турецкой войны Россия «недополучила» Болгарию, которую освободила от турок. Она недополучила проливы и Константинополь, который уже маячил перед ней в пределах шаговой доступности. Но взять город не позволило давление Европы вообще и Англии в частности. Это они своими угрозами отняли у России победу над Турцией. Из-за них царь Александр II запретил брать Стамбул. А яблоко было зрелым и само могло упасть в наши руки. Англия помешала. Европа помешала. Отняли победу!

А если бы не это, Болгария, Сербия, Македония и Черногория были бы, по существу, нашими. Российскими. Как и Царьград. И вожделенные проливы. Вы, западные господа, часто уничижительно обзываете Россию Византией? Вот мы и восстановили бы Византию! То есть практически Восточную Римскую империю. Стали бы ею! И вышли бы к Адриатике, то есть к самым границам Западной Римской империи. Отсель грозить мы будем шведу!

А там и Греция созрела бы. В православной Греции и сегодня Стамбул во всех газетах именуют Константинополем. А как бы обрадовались наши братья по вере, если бы Стамбул на самом деле стал тогда Константинополем! Как ликовали бы русские монахи в Афоне!.. А у Греции, кстати, очень много стратегических островов в Средиземном море, которые России очень бы не помешали. Тот же Кипр, например. Но в результате остров достался англичанам. Жаль, жаль…

Обидно. Ужо припомним мы это Европе! А кто «мы»? Действительно, не все русские люди могут это припомнить. А только те, кто историю хорошо знает. И кто лично является продолжателем этой истории. Ее живой персонификацией. Лицом, эту историю делающим.

Ну а XX век начался для России совсем плохо! Россия потеряла Польшу, Финляндию, Эстонию, Литву, Латвию. Буковина и Бессарабия отошли Румынии. В Русско-японскую мы потеряли еще и половину Сахалина, некоторые острова Курильской гряды. Причем в состав ушедшей в свободное плавание Финляндии вошел изрядный кусок, который раньше принадлежал России, – Карелия, Выборг, Приозерск…

В общем, после революции и Первой мировой войны Россия была сильно обижена. Территориально.

Товарищ Сталин Буковину и Бессарабию у Румынии отнял. Эстонию, Латвию и Литву товарищ Сталин захватил… Сахалин с островами у японцев после войны тоже отобрал. И даже чуток лишнего прихватил, по мелочи… Чуть ранее, под самый конец войны Сталин, вдобавок ко всем прошлым приобретениям, аннексировал (ввел в состав РСФСР) Туву. Это было сделать легко: Тува и до присоединения была фактически советской марионеткой, но формально она все же числилась независимым государством как, например, Монголия, которую Сталин прихватить не успел (о причинах в Приложении). Кроме Тувы, Сталин аннексировал еще Восточную Пруссию. Помню, когда я был школьником, задавался вопросом: отчего вдруг Сталин решил присоединить Восточную Пруссию? Как вообще в голову такое могло прийти – взять и присоединить к России кусок территории, который с Россией даже не граничит!? Почему? А вот почему… В 1758 году русские войска взяли штурмом Кенигсберг, и предшественница Сталина на троне – царица Елизавета Петровна – подписала Манифест о присоединении Восточной Пруссии к России. Так что «чужого» Сталин не брал, только «свое», то есть когда-то принадлежавшее трону.

Финляндия тоже когда-то принадлежала русскому царю. Поэтому Сталин у Финляндии сначала оторвал тот кусок, который был российским со времен Петра I. Потом заявил, что претендует и на остальное. А также имеет виды на Болгарию и черноморские проливы.

А вот вся Польша Сталину не досталась, как мы знаем. Пришлось ее делить с Гитлером. Как это получилось? Да очень просто!

После Первой мировой войны Германия тоже была сильно обижена. Территориально. У нее много чего отобрали в соответствии с Версальским договором. Отобрали Эльзас и отдали Франции. Данциг отобрали и отдали Польше. Силезию – Чехословакии и той же Польше. В общем, покромсали.

Гитлер начал империю восстанавливать. Сначала ввел войска в демилитаризованную зону. Стерпели. Потом в добровольно-принудительном порядке (так же, как Сталин – Прибалтику) присоединил к рейху Австрию. Европа особо этому тоже не сопротивлялась: в конце концов, в Германии живут немцы, и в Австрии живут немцы. Пусть объединяются, если им так хочется! Потом фюрер потребовал от Чехословакии Судетскую область – на том основании, что там живет большинство немцев. Получил. На Гитлера особо не наезжали, ибо европейские элиты и сами понимали, что в Версале поступили с Германией несправедливо.

Затем Гитлер потребовал от Польши обратно Данциг, который поляки уже успели переименовать в Гданьск. И скромно попросил провести по территории Польши автостраду и железную дорогу до Восточной Пруссии. Когда-то, сказал Гитлер, это были наши земли. Но мы по благородству их не требуем обратно. Пусть остаются польскими. Просто дайте нам экстерриториальный коридор, чтобы соединить анклавный Кенигсберг с основной территорией Германии.

Польша не дала. И тогда Гитлер взял сам. И половину Польши вдобавок еще прихватил. Всю Польшу он хапнуть не мог. Товарищ Сталин ему этого не позволил. Московский царь считал Польшу своей.

Короче говоря, Гитлер брал свое. И Сталин тоже брал то, что считал своим. А Польшу поделили по-честному.

Уважаемый Сталиным историк Карамзин когда-то писал: «Пусть иноземцы осуждают раздел Польши: мы взяли свое».

Любопытно, что немецкий генерал фон Зект еще в 1922 году пророчески сказал: «Существование Польши непереносимо и несовместимо с условиями существования Германии. Польша должна исчезнуть – и исчезнет с нашей помощью – из-за своей внутренней слабости и действий России… Это будет достигнуто силами России и при помощи России».

(Эту несчастную Польшу большевики хотели на пару с Германией разделить еще на заре советской власти. В 1920 году в Берлине некий Копп по поручению Троцкого довел до сведения германского правительства, что Москва готова признать границы 1914 года. И если в Варшаве будет образовано польское большевистское правительство, то оно «добровольно передаст Германии прежние немецкие территории, которые этнографически являются немецкими».)

…В общем, поначалу наши императоры восстанавливали статус-кво. Но останавливаться на достигнутом они совершенно не собирались! Гитлер вместе с бывшими немецкими землями, отошедшими к Франции, взял заодно уж и всю Францию. Потом его вынудили взять Норвегию (о чем разговор еще будет). А Сталин…

Некоторые историки пишут толстые книги о том, что Сталин готовил удар в сторону Босфора и Дарданелл. У Сталина также были виды на Иран и Балканы. Ну и, разумеется, он готовился к борьбе с кровавым фашизмом, то есть хотел освободить от коричневой заразы Европу. Разумеется, всю. Такое дело на половине бросать нельзя!

Так что подозревать Сталина в подготовке нападения на Германию – значит Сталина принижать. Сталин совсем не собирался останавливаться на Германии! Германия была всего лишь одной из стран, которые хотел скушать Сталин. И поить своих железных коней в Атлантике он хотел совсем недолго. Потому что за Ла-Маншем сидели те, кто его страну давно, столетиями обижал. Кто стравил его страну с Наполеоном. Кто не дал России взять родной Царьград с вожделенными проливами. Кто побил и унизил ее в Крымской войне… Кто поддерживал японцев в Русско-японской войне… А в Гражданскую высаживал в России интервентов.

Англичане!

Измотанные Гитлером англичане. Скоро их час пробьет.

А когда падет Англия, в сталинский карман автоматически упадет Индия и все прочие британские колонии, над которыми не заходит солнце. Кстати, и про французские колонии тут забывать не следует. И про германские. И про голландские. Все это само упало бы в карман Сталина сразу после победы над Германией. Почти вся Африка, между прочим, была чьими-то колониями. Целый континент в подарок товарищу Сталину.

И все это – почти весь мир! – можно получить, разгромив одну только Германию. Потому что Франция давно уже разбита, и за Англией дело не станет, ее уже и так Гитлер изрядно потрепал. А соединив мощь своего флота с трофейным флотом Германии, воспользовавшись гением немецких инженеров и неисчерпаемой ресурсной и мобилизационной базой СССР, Англию разбить можно. Для начала туда можно бросить соединения капитулировавшего вермахта, присягнувшего новой власти. Немцы не удивятся, они давно с Англией воюют.

Скажете, фантазия? Скажете, не хотел Сталин Англию воевать?

Хм. Тогда читайте дальше.

Но мы еще дойдем до Ганга,
Но мы еще умрем в боях,
Чтоб от Японии до Англии
Сияла родина моя!

(Павел Коган, 1941 г.)

Перед тем как ввести войска в Румынию, чтобы отобрать у нее кусок территории, нашим офицерам раздали русско-румынские разговорники.

Перед нападением на Финляндию нашим офицерам раздавали русско-финские разговорники.

Перед нападением Красной Армии на Польшу нашим офицерам раздавали русско-польские разговорники.

Перед вероломным нападением СССР на Японию нашим командирам раздавали русско-японские разговорники.

Это естественно. Так всегда делается перед нападением. Перед нападением Германии на СССР службы обеспечения вермахта тоже раздали немецким офицерам немецко-русские разговорники.

А вот зачем сталинские службы в 1941 году подвезли к границе русско-немецкие разговорники, напечатанные годом ранее? Зачем были напечатаны русско-венгерские разговорники в 1940 году? Зачем в том же 1940 году – уже после Зимней войны с Финляндией – были напечатаны дополнительные тиражи русско-финских разговорников?

23 июня 1941 года зондерфюрер СС Готтхольд Роде из 3-й пехотной дивизии вермахта вошел в покинутое красными здание советского штаба в Гродно. Тогда не было ЖЖ, не было интернет-блогов, поэтому дневники люди вели по старинке – записывая свои впечатления и мысли карандашом на бумаге.

В этот день карандашом на бумаге Готтхольд записал в своем дневнике, что «нашел в советском штабе кипу карт Восточной Пруссии, отлично напечатанных в масштабе 1: 50 000. Вся Восточная Пруссия как на ладони. Зачем же Красной Армии были нужны целые сотни карт?»

Про карты немецкой территории на русском языке и русско-немецкие разговорники уже написано столько, что я подробно на этом останавливаться не буду. Отвечу лишь коротко тем малокомпетентным гражданам, которые иногда возражают:

– Ну, как же! Ведь все знали, что Гитлер – агрессор проклятый, завоевавший половину Европы, непременно на нас нападет! Вот и подготовились хорошенечко. Вдруг немец в плен попадет. Как его допрашивать?

Ну, вообще-то наступающая сторона в плен редко попадает. В плен чаще попадает сторона обороняющаяся. Вот у нас в июне—июле 1941 года в плен попало четыре миллиона человек. Вся армия почти. Тут-то немецким офицерам их разговорники и пригодились! А нам-то они зачем в такой ситуации?

Если мы готовились оборонять свою Родину, а не нападать на чужую, то нам разговорники в таких количествах просто не нужны.

– Но ведь не стопроцентно исключена возможность попадания в плен нападающих! Может быть, Сталин был настолько предусмотрителен, что и на этот редкий случай запас огромные тиражи разговорников?

Отличное объяснение!

Товарищ Сталин оказался настолько непредусмотрительным, что за несколько предвоенных лет не нашел пары часов для подготовки пристойной обороны, которая позволила бы избежать страшного разгрома. Но при этом товарищ Сталин оказался настолько предусмотрительным, что отпечатал тонны разговорников – на тот редкий случай, когда одиночный фашист вдруг прорвет нашу несуществующую оборону и в пылу атаки добежит прямо до наших несуществующих окопов. Где благополучно попадет в плен. Тут-то все наши офицеры разом как достанут из-за голенищ свои разговорники, как сбегутся к редкому гостю и давай его хором да наперебой по разговорникам допрашивать.

Недурственная подготовка к обороне! Тем более превосходная, что окопов товарищ Сталин так и не нарыл. Наверное, для того, чтобы облегчить фашистикам добегание до наших мирных позиций и массовую сдачу в плен.

Но самый прикол даже не в этом! А в вопросах, которые содержались в этих разговорниках. Ну, с вопросами к вражеским солдатам понятно: «Какая часть? Кто командир? Как тебя зовут?»

Но ведь там полно вопросов и к мирным жителям! «Есть ли солдаты в твоей деревне? Ты знаешь, где брод через реку? Нам нужна еда!»

Вопросы, понятное дело, на немецком, но написаны русскими буквами, все как положено. Достал из сапога затертую книжонку: битте, фрау, русский освободитель желает секса и баню.

Если ты планируешь победным маршем пройти по территории противника, тебе такой разговорник нужен.

– А мы планировали! – скажут мне. – Мы хотели честно отразить первый удар железных немецких армад с помощью дуновения миллионов солдатских глоток. А потом уже перейти в решительное наступление до самого Берлина, а может, и дальше. Да и, скорее всего, получилось бы дальше, поскольку при нашей-то быстроте и натиске союзники высадиться бы не успели.

Что ж. Я не историк, но вполне готов предположить, что история знает немало случаев, когда мощный ветер, выдуваемый из миллионов солдатских ртов, разворачивал вражеские танковые армады, и летели вражеские легкие и средние танки, как сухие осенние листья на ветру. Тут главное синхронно выдохнуть. По зеленому свистку.

Принимаю, господа, ваше допущение! Здесь мы с вами союзники: СССР действительно делал русско-немецкие разговорники с обращениями к мирным жителям Германии потому, что мы планировали пройтись с боями по Германии. И неважно даже, кто первый напал бы – Гитлер на нас или мы на Гитлера.

Это тот редкий случай, когда антирезунисты и суворовцы сходятся: русско-энский разговорник с обращениями к мирным энским жителям нужен только тогда, когда русская армия планирует посетить Энскую страну. Либо напав на нее, либо, дождавшись нападения, отразить его и войти в Энщину.

Я рад этому согласию. И теперь прошу антирезунистов ответить мне только на один вопрос: для чего в 1940 году Воениздатом были напечатаны русско-английские разговорники? (Подробное описание этой интересной книжицы с ксерокопиями страниц приводит львовский исследователь Кейстут Закорецкий.)

Составители русско-английского разговорника просвещают советских офицеров: «В английском языке имеется ряд звуков, не существующих в произношении русского языка. Для точного произношения этих звуков нет соответствующих букв или сочетаний букв в русском языке… Особенно трудным для произношения и вместе с тем наиболее часто встречающимся звуком в английском языке является сочетание th, которое передано нами в транскрипции как „дз“».

Далее составители разговорника рекомендуют красным командирам при произношении этого трудного звука «зажимать кончик языка между передними зубами и как бы выталкивать звук „дз“ изо рта вместе с дыханием».

Что же должен спрашивать у мирных английских крестьян красный командир, зажав кончик языка между зубами и старательно выдыхая?

О, вопросов и дельных предложений у красного командира – тьма!

«Сколько пушек в деревне? – How many guns are there in the village? – Хау мэни ганз ар дзэр ин дзы вилледж?»

(Далее – только по-русски)

Покажите номер на пальцах.

Как называется это селение?

Отвечайте только «да» или «нет»!

Повторите!

Вы должны знать!

Освободите эти дома для войск!

Есть ли сено? (овес)?

Есть ли почтовые голуби?

У кого есть скот (хлеб, зерно, повозки)?

Собрать и доставить сюда коров (овец)!

Если спрячете, мы сами будем искать!

Слезай с коня!

Слезай с велосипеда!

Отравлен ли колодец?

Есть ли ведро?

Принесите!

Никто не должен выходить из селения!

Собрать жителей для исправления дороги!

Не бойтесь красноармейцев!

Анализ разговорника, сделанный его публикатором, показывает, что Красная Армия, скорее всего, планировала войти на территорию Англии не как враг, а как большой красный друг – мягко и ненавязчиво. Легко и непринужденно. Под любрикантом освободительницы от фашизма.

Дело в том, что в июле 1940 года Гитлер со своими фашистскими друзьями на совещании в Бергхофе изучал перспективы высадки немецкого десанта в Англии. Приняли решение от высадки отказаться. Чем невероятно огорчили товарища Сталина. Потому что если бы Гитлер отвернулся на Запад, это был бы самый удобный момент вонзить ему нож в спину. И освободить всю Европу и Англию. Никто бы Сталину тогда слова худого не сказал! Под это дело и разговорничек.

Танцор Игорь Моисеев вспоминал: на одном из кремлевских приемов Сталин оказался между двумя Игорями – Моисеевым и Ильинским. Кто-то обратил внимание вождя на это обстоятельство и предложил загадать желание. Сталин загадал: «Хочу, чтобы Гитлер скорее напал на Англию!»

К этому нападению Сталин Гитлера всячески подталкивал. Гитлер нуждался в десантных кораблях для переброски войск в Англию. И Сталин после оккупации трех Прибалтийских стран передал Германии большое количество транспортных судов. На многих из них даже не успели затереть латинские буквы названий и написать русские. Только нападай, Гитлер! А уж за товарищем Сталиным освобождение Европы и Англии не заржавеет.

А если бы сапог товарища Сталина ступил в Западную Европу и Англию… Он бы оттуда уже не ушел никогда. Как не ушел он из Прибалтики. Как не ушел из Восточной Европы, которая – вот же какое чудесное совпадение! – аккурат к моменту ее освобождения от фашизма созрела для социалистических преобразований! Материально-техническая база так удачно сложилась. И в Румынии сложилась, и в Чехословакии, и в восточной части Германии. Марксизм – это вам не какой-нибудь волюнтаризм, товарищи, это настоящая наука! Это объективно!

Предводитель движения «Наши» господин Вася Якеменко очень сильно нервничал, когда эстонцы начали переносить бронзовый памятник советскому солдату на другое место. Где он не так эстонцам глаза мозолил. Вася кричал, что эстонцы – неблагодарные.

– Они забыли, – горячился Вася, – что мы их освободили!

Да, Вася, бывает. Вот и в Венгрии памятники нашим солдатам решили не то сносить, не то передвигать. И на Западной Украине. И в Польше. И в Чехии.

Действительно странно. Мы же их от чумы фашизма освободили! Чего ж они теперь от освободителей бегут, как от огня? Может, не так страшна чума была, как настырны лекари? Даже от одного вида памятников этим лекарям их теперь воротит.

А ведь мы так старались! Венгрию в 1945 году взяли и освободили. А потом еще раз освободили – в 1956 году. И тоже, между прочим, кровь проливали! Где же благодарность?

И Чехословакию дважды пришлось освобождать – в 1945 и 1968 годах. И опять без «спасиба».

А вот Англию не довелось. И потому не сносят там теперь памятники советским освободителям.

Сталин иногда лично правил стихи советских поэтов. А вот за стихами Павла Когана, вынесенными в эпиграф, он явно недоглядел. Потому что после слова «Англии» для ясности нужно было добавить «включительно».

Внезапность действует ошеломляюще.

(Полевой устав РККА, 1936 г.)

Сталин был необычным царем. Необычность его величества заключалась в двух вещах.

Первая из них состояла в том, что Сталин был царем с преступной психологией. Урка на троне. Государь с тюремно-уголовными повадками. И это наложило отпечаток на все его царствование. Патологическая жестокость Петра I и, в особенности, Ивана Грозного объяснялась, возможно, психическими отклонениями, которыми оба страдали. Грозный являлся потомственным шизофреником, передавшим дурные гены своим детям. А царь Петр, с маленькой головкой, которая явно мозгу жала, был неврастеником и страдал падучей.

А вот Сталин, хотя и болел кучей разных неприятных болезней, в психических отклонениях замечен не был. Только в психологических. Его деспотизм шел от происхождения и воспитания. Тот, кто читал «Очерки бурсы», меня поймет. Тот, кто имел дело с дикими кавказскими горцами, тоже поймет. У кого отец сапожник и пьяница, поймет. Тот, кто сидел или представляет себе тюремные нравы, поймет. Конечно, нравы политических заключенных сильно отличались от нравов уголовников. Но Сталин и был уголовником – начинал он свою «революционную» деятельность с банальных ограблений.

И развлечения у него оставались на всю жизнь соответствующими – нажраться на хазе с корешами, потаскать шестерку за бороду (для этих целей был предназначен товарищ Калинин), подложить другой шестерке (Ворошилову, например) незаметно помидор на стул. А одна из самых любимых песен товарища Сталина была «С одесского кичмана бежали два уркана…»

Франклин Рузвельт после встречи со Сталиным заметил, что ожидал увидеть в нем джентльмена, а увидел кавказского бандита. Что ж, плохое воспитание есть плохое воспитание. Ничем это не вытравишь. Не зря ведь существует такое выражение «человек из хорошей семьи». Это значит породистый человек. Воспитанный. Сформированный с детства. А Сталин был – чертополох. Его учила улица. И в улицу он потом превратил всю страну.

При всем при этом Сталин, разумеется, был высокопримативным самцом и способной личностью (обезображенной, правда, различными психологическими уродствами и тюремными замашками).

Высокая примативность этого самца просто пёрла из него. Черчилль в своих воспоминаниях писал о Сталине: «Его влияние на людей было неотразимо. Когда он входил в зал на Ялтинской конференции, все мы, словно по команде, вставали и, странное дело, почему-то держали руки по швам». Говорят, даже парализованный Рузвельт при появлении Сталина делал непроизвольное движение вперед, словно собирался встать со своего инвалидного кресла. Ибо в дверь входил настоящий государь! Восточный деспот.

Пахан.

Блатные манеры кремлевского вождя отражались в его политике. Вспомним историю с разделом Польши. Два уголовника договорились одного пана порезать. Решили: вместе нападем и в два пера лоха распишем. Начало операции – 1 сентября 1939 года.

И вот в полном соответствии с договоренностями один урка (Гитлер) напал на жертву. Завязалась драка. А второй (Сталин) не напал. Сидит и, ножичком поигрывая, с любопытством смотрит, как «дружок» его с паном дерется, кровь льет.

– Ну, чего ж ты, сука! – кричит молодой хулиган Гитлер матерому уркагану Сталину. – Помогай!

А Сталин молчит, смотрит исподлобья, как они ножами секутся. И вот когда Гитлер, уже наполучавший изрядно порезов, стал Польшу одолевать, тут Сталин сзади подошел да сзади Польше ножик аккуратно и воткнул. Прямо в печень. Помог напарнику, как обещал. Гитлер кругом в крови. А на Сталине – ни кровинки. Ну, разве что самая малость, пара капель польской крови на обшлаг попала.

А добро награбленное потом по справедливости поделили. Был же уговор!

Уркаганские замашки и общая невоспитанность советского государя отражались и на его внутренней политике. Сталинские газеты, сталинские прокуроры и делегаты сталинских съездов изъяснялись полууголовным лексиконом: «…шут гороховый на посту премьера…» (о премьере соседнего нейтрального государства), «взбесившиеся собаки будут уничтожены!»

И т. д.

Это нужно представить себе!.. Вот, скажем, проходит самое официальное, самое главное, самое пафосное действо – съезд партии. Например, XVIII съезд ВКП(б). Здесь люди с трибуны не импровизируют. Здесь все говорят по бумажке. То есть горячкой и запалом поток ругательств не объяснишь. Если кто-то что-то изрыгает с трибуны, значит, это было заранее, на холодную голову, написано, кем нужно вычитано и утверждено к произнесению.

Сидит, значит, ночами офицер-делегат, лоб морщит, ругательства выдумывает. Чтоб позабористее, но при этом без хулиганства. А как тут грань уловишь? Это же искусство! Вот такое, например, слово можно употребить с трибуны или нет? Вопрос. А вот такое и эдакое уже не раз употребляли, стало быть, проверенные слова. Апробированные. Партийный лексикон. Это хорошо… Хорошо, да не совсем! Проверенные – значит, заезженные. Нельзя ж ему, боевому офицеру повторять то, что другие уже тыщу раз сказали! Какой тогда смысл в его речи, если он мало того, что то же самое скажет, да еще и теми же словами?!.. Значит, нужно еще каких-то ругательств добавить. Или мудреный оборот изобрести. Чтобы его речь чем-то от других отличалась. Сиди и думай! Карандаш грызи.

И вот выходит на трибуну Герой Советского Союза, советский офицер-пограничник и читает по бумажке:

– Пусть жалкие козявки ползают под ногами у советского слона. Пусть беснуются фашистские мракобесы. Для каждого сумасшедшего мракобеса мы найдем смирительную рубашку.

А коммунистические газеты в империи Сталина, не стесняясь, обзывают политических оппонентов режима «скотами», «мразями», «харями» и проч. Ей-богу, было в этом что-то инфантильное. А во всем режиме – что-то по-детски жестокое. Режим был жесток, как зона, на которой сидят малолетки.

Душевно незрелое общество.

Проза Суворова – смесь сахара с перцем.

Гитлеризм-сталинизм – термоядерная смесь модерна с самой отсталой, самой дикой суеверной деревней…

А советское общество – это смесь чего с чем? А советское общество представляло собой невероятную смесь любви и страха, истерических надежд на светлое будущее и патологического недоверия к мрачному сегодняшнему дню.

Диктаторы чувствуют толпу. Поразительно меткие замечания о характере и повадках народа оставил когда-то Наполеон. Ему вторил великий знаток масс Гитлер. Не худшим дрессировщиком народных толп был и Сталин.

Сталин знал: народ – это цепной пес. Сталин знал: есть у его народа поговорка – «бьет, значит любит». И она справедлива.

Этологи говорят: щенки больше любят не тех хозяев, которые их только наказывают – таких они боятся и ненавидят. И не тех, кто только ласкает и сюсюкает – таких они презирают и не слушаются. Больше всего собака любит такого хозяина, который и бьет, и поощряет.

Если ты – добрый начальник – улыбнулся кому-то, твоя улыбка ничего не стоит. Она давно девальвирована. Но если кому-то улыбнулся или кинул орден кровавый диктатор. Осчастливленный человек прослезится, возлюбит и из кожи вылезет, чтобы угодить Хозяину.

Сталина обожали. Один мой знакомый рассказывал, как отец однажды взял его – тогда еще мальчишку – с собой на первомайскую демонстрацию. Толпа шла по Красной площади. На мавзолее стоял Отец народа. На Красную площадь заходили нормальные люди – со своими разговорами, проблемами. Но по мере приближения к мавзолею толпой начинала овладевать фанатическая истерия. Которая достигала максимального градуса непосредственно перед трибуной. Лица людей необратимо менялись, глупели, сияли бессмысленным счастьем, сознание зауживалось. Все головы смотрели только на трибуну, а рты сами собой кричали что-то невразумительно лозунговое, исполненное восторгов и любви.

Но по мере удаления толпы истерия спадала. И людям становилось стыдно и неудобно друг перед другом за эту непонятную вспышку. После выхода с Красной площади отец внимательно посмотрел на сына:

– Видел?

Тот молча кивнул.

– Пойдешь еще когда-нибудь на демонстрацию? Сын отрицательно покачал головой.

Да, есть люди, на которых это не действует. Но большинство – животные. Которые в толпе любят Хозяина. А в одиночку Хозяину мрачно не доверяют, боятся его и втайне ненавидят, не признаваясь в этом самим себе. А что вы хотели? Психологический диполь. Если в одном месте убавится, в другом прибавится. И наоборот.

Пожалуй, ни в одной стране не было такого феномена, который случился в СССР после 22 июня 1941 года. Когда на мирно спящие города просып ались немецкие бомбы, рапорта сексотов НКВД отразили гуляющие в народе слухи о том, что это наши, советские самолеты бомбят советские города – для того, чтобы спровоцировать войну с Гитлером.

Советскому человеку представить себе это было легко. Если Сталин убивает и сажает собственных граждан миллионами, то какая ему разница, чем их убивать – пулями в подвалах или бомбами с неба.

Конечно, не все советские люди представляли себе тогда масштабы репрессий. Но ужас перед ними и понимание опасности сболтнуть лишнее были разлиты в обществе и воплощались во фразах типа «прикуси язык, а то сядешь» и сталинских плакатах «Не болтай!» В сталинской империи свободы слова не было. Это значит, что в сталинской империи сажали и казнили за слова. И просто так.

Однажды доблестные чекисты разоблачили в городе Иванове вредительскую группу (ст. 58–10, «антисоветская агитация») на ткацкой фабрике. Эти диверсанты выпускали ткань, в рисунке которой «с помощью лупы можно было рассмотреть фашистскую свастику и японскую каску».

Моя мама при Сталине совсем молоденькой 16-летней девочкой работала в Москве на военном предприятии. Ребенок, по сути. Детский труд при товарище Сталине был вообще в большом почете. Жила в бараке, жратвы путной не было, работали по 12 часов… И однажды она проспала. То ли будильник подвел, то ли организм уже ни на что не реагировал. В общем, не услышала. И потому проснулась за 20 минут до начала смены. Пулей вылетела из дому, и туфли надевала уже в вагоне метро. А до вагона по эскалатору бежала босиком, зажав в руках обувь.

«Сажали за 30-минутное опоздание к станку, за сломанное по неопытности (или из-за нереальных норм выработки) сверло, за порванную на испытаниях гусеницу нового танка, за то, что родился в „освобожденной“ Восточной Польше или Бессарабии, за то, что дальний зарубежный родственник прислал сдуру почтовую открытку, за невыполнение обязательного минимума трудодней», – констатирует Марк Солонин.

За предвоенную семилетку за решеткой побывало более 6 миллионов человек. Советский человек жил в постоянном ожидании тюрьмы. Советский человек жил памятью масштабных карательных операций двадцатых годов. В Советском Союзе люди от голода ели людей. При этом «в тот самый год, когда в Харькове пекли пирожки с человечиной, – пишет тот же автор, – из СССР на экспорт было отправлено 47 тысяч тонн мясо-молочных продуктов, 54 тысячи тонн рыбы, страна людоедов экспортировала муку, сахар, колбасы, подсолнечник…»

Только в 1937–1938 годах органами НКВД было расстреляно около 700 тысяч человек и более ста тысяч умерло от пыток во время «следствия» и в лагерях. Но пик арестов пришелся на 1940-й год, который стал рекордным по числу осужденных…

Весь этот кровавый абсурд не мог не отразиться на психике нации. Психологически советский человек-истерик был равно готов к совершенно противоположным вещам – и к великому героизму, и к великой подлости. А на макроуровне это воплощалось в том, что одна и та же армия – практически одни и те же люди! – сначала освобождала Венгрию от фашизма, а потом заливала ее кровью венгерского народа. Собранный в управляемую толпу homo sovetikus мог мужественно идти в штыковую. А оставленный без присмотра и чуткого руководства – трусливо сдавался, опускал руки, проклиная своих командиров и любимую советскую власть. Без плетки система уже не работала. Орган, который отвечал за самостоятельное действие, был полностью атрофирован.

Многие думают, что 22 июня 1941 года началась Великая Отечественная Война – ВОВ. Это не так. 22 июня начался ВОД – Великий Отечественный Драп. При крике «Немцы!» солдаты бросали винтовки, танки, минометы, обрезали постромки лошадей, влекущих пушки. И драпали, с ходу перепрыгивая двухметровые заборы.

То состояние подавленности, апатии и паники, охватившее homo sovetikus,ов, наряженных в солдатскую и офицерскую форму, которое приключилось с Красной Армией в июне-июле 1941 года, описано во многих мемуарах. Но лучше всего это состояние передают цифры.

В 1941 году за время панического бегства (перемежаемого эпизодическим сопротивлением) Красная Армия потеряла одних только генералов два взвода! Образовался такой дефицит командного состава, что даже Иосиф Грозный, который в начале войны по привычке начал высочайшим повелением казнить своих генералов направо и налево, потом все-таки спохватился и тех, кого уничтожить не успел, стал назначать командовать оставшимися соединениями.

За шесть месяцев 1941 года Красная Армия потеряла 73 % танков, 61 % минометов, 70 % противотанковых пушек, 65 % ручных пулеметов, более 6 миллионов единиц стрелкового оружия – винтовок, пистолетов, револьверов, автоматов. Львиная доля всего вооружения не была уничтожена немецкой авиацией и артиллерией. Расчеты показывают, что немцы просто физически не могли повредить такое количество вооружения. Все эти танки, винтовки, пушки были просто-напросто брошены в панике улепетывающими от немцев солдатами и командирами.

А когда немец подошел к Москве, паника прокатилась и по столице. Началось массовое бегство, начались грабежи магазинов и складов.

Не бомбы и не танки, не снаряды и не мины были главным немецким оружием. Главным немецким оружием 1941 года был страх. Паникующие стада красноармейцев немцы брали в плен целыми отарами.

Когда наши окружили под Сталинградом армию Паулюса и в результате взяли в плен 90 тысяч немцев, это было преподнесено как грандиозная победа Советской армии.

Но что тогда сказать об окружении Красной армии под Мелитополем, где немцы взяли в плен 100 тысяч наших солдат? Что сказать об окружении под Уманью, где немцы взяли в плен тоже 100 тысяч наших? Что сказать об окружении под Харьковом, где немцы взяли в плен четверть миллиона наших солдат? Что сказать об окружении под Смоленском, где в немецкий плен угодило 300 тысяч? Что сказать об окружении под Белостоком и Минском, где в плен попали 330 тысяч советских военнослужащих? Что сказать об окружении под Вязьмой, где немцы захватили 600 тысяч красноармейцев? Что сказать об окружении под Киевом, где в немецкий плен попало 665 тысяч наших солдат? Паулюс отдыхает…

Знаете, что напоминает эта циклопическая катастрофа?

Преобразование толпы.

Людям, которые профессионально работают с большими массами народа, известно, что энергия толпы велика и необузданна. Но легко трансформируема. Согласно законам сохранения, энергия не исчезает бесследно. Если по улице прёт экстатичная взбешенная толпа, противиться этой стихии бессмысленно, гигантскую эмоциональную энергию просто так обнулить нельзя. Но зато можно обратить ее знак! Переполюсовать эмоцию толпы. Канализировать. Направить ее энергию в другое русло.

21 августа 1991 года возбужденная победой над ГКЧП толпа собралась штурмовать здание КГБ на Лубянке. Угроза штурма была вполне реальной. И тогда кому-то пришла в голову светлая мысль – поскольку остановить толпу нельзя, нужно перенаправить ее бешеную энергию. В толпу была вброшена идея свалить бронзового истукана – символ коммуно-чекистской власти. Тут же откуда-то появился кран. И толпа, вместо того чтобы громить ненавистное здание КГБ, ища личные дела сексотов, с упоением занялась сносом памятника Дзержинскому.

Агрессивную толпу так же легко превратить в толпу стяжательскую. Или паническую.

Вот только что наполненный яростью народ шел громить и свергать власть. Но несколько скоординированных правильных действий, слов и выкриков, совершенных людьми, специально внедренными в толпу, вдруг превращают ее в массу, упоенно грабящую ближайший дворец, магазин или склад. Или в паническое стадо. И вся огромная энергия, которая могла сокрушить очередную Бастилию, вдруг превращается в вой и безумный бег.

Почему, говоря о паникующей толпе, людей часто сравнивают с баранами? «Паника» – от слова «Пан». Пан – греческий пастушеский бог. Бог стад. Греки частенько наблюдали, что этот бог делает со стадами. Иногда, порой по какой-то незначительной причине, стадо вдруг впадает в панику и гибнет. Брэм так описывает это состояние: «…обезумевшее стадо разбегается по степи, овцы падают в воду, в огонь или же совершенно неподвижно застывают на одном месте. В это время их заносит снегом, заливает дождем, они замерзают, гибнут от голода, но не делают никаких попыток укрыться или найти пищу. Так бессмысленно погибают не одно и не два, а тысячи животных».

Один из способов преобразовать энергию воинственного энтузиазма толпы в энергию паники – внезапно напугать ее. Иногда для этого используют внедренных провокаторов, которые в критический момент начинают визжать и кричать. А иногда через специальные динамики навстречу толпе пускают звуки автоматных очередей и крики раненых. Тогда тем, кто сзади, кажется, что передних уже убивают. И толпа, давясь и калечась, начинает сминаться и разбегаться.

Вот только что вся Красная Армия – от последнего солдата до самого старшего офицера – была охвачена таинственным энтузиазмом, переполнявшим все ее существо. Предвкушением чего-то прекрасного, что должно скоро случиться. Это не выразимое словами, многими совершенно не осознаваемое, не вербализуемое ощущение грядущей весны человечества было разлито по всем головам (о методике розлива поговорим позже). Армия дрожала в предвкушении побед! Она, гордая своей необыкновенной мощью, была готова налететь на очередного врага и разорвать его. На его же собственной территории.

И вдруг вместо этого армейцы летят совершенно в другую сторону, сталкиваясь лбами, вопя от ужаса, поднимая руки вверх. Рассчитывали на одно, а получили другое.

Марк Солонин подробно, на протяжении десятков страниц, анализирует эту эпоху Великого Отечественного Драпа:

«Типовая схема разгрома и исчезновения воинской части Красной Армии… была следующей.

Пункт первый. Раздается истошный вопль: „Окружили!..“»

Летом 1941 года это незатейливое слово творило чудеса. Писатель-фронтовик В. Астафьев вспоминает: «…одно-единственное, редкое, почти не употребляемое в мирной жизни, роковое слово управляло несметными табунами людей, бегущих, бредущих, ползущих куда-то безо всяких приказов и правил…»

Тот же Солонин, рассматривая положение дел на Юго-западном фронте, приводит следующую потрясающую цифру: «…порядка 140 тысяч человек (десять дивизий!) подались в бега и сдались в плен… только на одном фронте за первые две недели войны».

А если подняться выше и охватить взором пространство от Балтики до Черного моря, мы увидим, что только одних дезертиров, то есть тех, кто не попал в официальные сводки убитых, раненых, пленных, пропавших без вести, демобилизованных по ранению, расстрелянных и осужденных, в Красной Армии оказалось более двух миллионов (!) человек.

И еще цитата того же автора: «Все познается в сравнении. То, что произошло летом и осенью с Красной Армией, выходит за все рамки обычных представлений. История войн такого еще не знала».

А я добавлю. Паника – тротил, который разметает армии. Но тротил нужно взорвать. И детонатором для паники служит гремучая смесь неожиданности и опасности.

Если бы армия была готова к обороне, ничего подобного описанному выше не случилось бы. Мы готовились к обороне от напавшего немца? Мы спокойно делаем то, к чему готовились. Невозможно напугать тем, к чему ты готов. Мы пришли копать? Мы копаем. Мы отрабатываем учебную пожарную тревогу? Организованно встали и покинули здание. Не забыли журнал и газету про футбол.

А если люди пришли в театр повеселиться, получить удовольствие, нарядились в кофточки, запаслись конфетками, сели и расслабились… а тут вдруг раздается истошный вопль «Пожар!» Удивительно ли, что в панике двоих детей насмерть задавили?

Собака решила поиграть – шугануть очередную кошку. И, громко гавкая, мчится на нее, раскидывая ноги и весело размахивая ушами. То-то будет потеха! Щас загоним кошару на дерево! Смотрите все! И ты смотри, Хозяин!.. А кошка, вместо того чтобы привычно улепетывать, вдруг выгибается и с ревом и шипением делает яростный бросок вперед. И когтями по носу.

Ух, как неожиданно! Больно как!

И оторопевшая собака, поджав хвост, в ужасе несется обратно. Какая-то неправильная кошка попалась! Гитлер был неправильной кошкой.

А Сталин был правильным уркаганом и знал, что такое «взять на гоп-стоп».

Так как научный социализм есть сама истина, то меньшинство, обладающее этой истиной, обязано навязать ее большинству хотя бы при помощи грубой силы.

(Шарль Нын, швейцарский социалист)

Нет, не мир, а меч несет в мир диктатура пролетариата.

(Г. Борисов. «Диктатура пролетариата»)

Прошлую главку я начал с того, что у царя Иосифа было две особенности. Первая – по своим повадкам он был сущий уголовник. А до второй мы вот только добрались. Вторая особенность Иосифа Грозного заключалась в том, что он был царь с вынужденно революционной фразеологией.

Частично товарищ Сталин фразеологию эту свернул. Но полностью сворачивать ее он не спешил. Он и с личной местью никогда не спешил, выжидал. Терпеливый был. И кто знает, быть может, сложись все удачнее, дошло бы дело и до отмены слова «товарищ». Сейчас это кажется диким, невозможным. Но, думаю, не менее диким в 1925 или в 1930 годах показались бы советским людям предположения о том, что в их стране скоро снова будут править «министры» и «офицеры» с погонами, появятся фильмы, прославляющие царей да князей.

А для отмены слова «товарищ», кстати говоря, не так уж много и нужно! Всего-то объяснить людям, что теперь они хозяевами этого мира стали. Теперь господа – мы, а не какие-то прежние эксплуататоры! Вот и все. «Министров» и «офицеров» проглотили, с удовольствием съели бы и «господ».

И дело совсем не в том, верил Сталин в социализм или не верил, любил он революционный новояз или нет. Он им пользовался ровно в той мере, в какой этот инструмент помогал ему в деле. В деле расширения империи. А для экспансии ничего лучше и придумать было нельзя, чем теория мировой революции!

Во-первых, это современно и научно (вроде как). Во-вторых, это все помнят и все знают еще со времен революции. То есть люди ментально готовы к захватам чужих территорий под флагом красного имперства. Зерно экспансии уже в головах. Бери да пользуйся. Тебе нужен мир, а у сограждан в голове есть точка, на которую можно опереться? Ну так обопрись и действуй!.. Именно поэтому Сталин назвал то, что всеми раньше считалось октябрьским переворотом, Великой Октябрьской социалистической революцией. Это был с его стороны шаг навстречу фразеологии. И шаг правильный. Вот смотрите, товарищи, в одной стране революция уже произошла – в нашей. А там, глядишь, и в других странах будет как у нас. Мы – самые передовые. Мы несем свет отсталым народам, хотят они того или нет. Бремя белого… простите, красного человека.

Очень многие историки говорят, что товарищ Сталин, как мудрый практик, в конце концов отказался от идеи мировой революции и сосредоточился целиком и полностью на строительстве социализма в одной, отдельно взятой стране. (При этом почему-то превратив всю страну в сплошной военный завод, о чем мы еще погуторим.)

Кто же сказал историкам, что Сталин отказался от идеи мировой экспансии? Откуда они это взяли?

Да сам Сталин и сказал. А они поверили.

Даже странно, ей-богу… Разве можно верить урке? Любой конвойный это знает – верить урке нельзя! Помню, разговорился я за жизнь с режиссером Хотиненко. А режиссер этот тем, в частности, славен, что в армии служил в конвойных войсках. Так вот он рассказывал:

– Вагон. Коридорчик отделен от «купе» решетчатой стенкой. За решеткой зэки. С ними можно поговорить. Это такие беседы! Это такие Сократы! Но порой эти истории с беседами заканчиваются трагически. Они ведь все невероятные психологи!.. Вы только представьте себе: ночь, поезд, лампочка под потолком. И вот целую ночь едешь и беседуешь про Солженицына – запрещенного автора. Слушаешь собеседника – ну приличный же человек, добрый, душевный, понимающий! Улыбается тебе. Но если ты дашь слабину, если ты сделаешь шаг навстречу ему, если поверишь на секунду в его человечность… Он спокойно перережет тебе глотку и перешагнет. И как бы тебе ни казалось, что он тебе почти брат, – не верь: убьет… Верить зэку нельзя. Я читал дневник одного парня, которого так убили. Ему было тяжело в армии, армия – суровая штука. И он сошелся с зэками, которых конвоировал. Писал письма домой: «Мама, они единственные люди, которые меня понимают, меня больше никто не понимает, мне так одиноко…» Конец известный: он им доверился, они его убили, забрали оружие и бежали.

Товарищ Сталин, царь-зэк, Иосиф Грозный однажды пообещал прилюдно: «Мы Бухарчика в обиду не дадим!» А потом казнил Бухарина.

Товарищ Сталин очень любил товарища Паукера, которого все считали сталинским другом. И неспроста. Не было у Сталина человека ближе, чем Карл Викторович. Он обеспечивал личную безопасность Сталина, он изучил сталинские вкусы и предугадывал желания вождя. Однажды Паукер подметил, что Сталин, будучи невысокого роста, старается подбирать себе сапоги на высоком каблуке. Паукер изобрел для Сталина особые сапоги, в которых высокий каблук был частично спрятан в задник. Это добавило товарищу Сталину несколько сантиметров росту.

Паукер часто рассказывал анекдоты и пародировал членов политбюро, чем всегда страшно веселил Вождя. Однажды Паукер показал, как тащили на расстрел не то Зиновьева, не то Каменева, не то Бухарина, а тот все время кричал: «Позовите товарища Сталина! Позовите товарища Сталина!» Паукер козлиным голоском мастерски передразнивал крики расстреливаемого, и Сталин благодушно смеялся.

Вся сталинская еда проходила через Паукера. Без одобрения Паукера никто не мог быть допущен на дачу Сталина. Когда товарищ Сталин ехал на машине, рядом сидел Паукер, чтобы поймать первую пулю, летящую в вождя. За верную службу Сталин подарил своему любимцу две машины («кадиллак» и «линкольн»-кабриолет) и наградил его шестью орденами, в том числе орденом Ленина.

А потом Сталин убил Паукера.

Товарищ Сталин имел мирный договор с Польшей. Товарищ Сталин обещал полякам, что он на них не нападет. И без объявления войны ударил воюющей Польше в спину.

Товарищ Сталин имел договор с Финляндией. Он обещал финнам не нападать на их мирную страну. А потом нарушил свое слово и напал. Причем с Финляндией он провернул этот трюк дважды – дважды заключал мирный договор и дважды нападал в течение двух лет.

Товарищ Сталин заключил договор с Японией – о дружбе. Этот договор был очень важен для Сталина. Настолько важен, что Сталин даже, против протокола, лично приехал на Ярославский вокзал, чтобы проводить японского министра иностранных дел Мацуоки. Вот как рассказывает об этом Молотов: «Сталин сделал один жест, на который весь мир обратил внимание: сам приехал на вокзал проводить японского министра. Этого не ожидал никто, потому что Сталин никогда никого не встречал и не провожал. Японцы, да и немцы были потрясены. Поезд задержали на час. Мы со Сталиным крепко напоили Мацуоку и чуть ли не внесли его в вагон. Эти проводы стоили того, что Япония не стала с нами воевать».

Сталину так нужно было удержать Японию от войны, что он наступил на горло собственной царской гордости – приехал провожать не равного ему чиновника, стоял на перроне, смеялся, шутил, хлопал чиновника по плечу.

Но как только договор, в котором Сталин обещал жить с Японией в добрососедстве, стал ему не нужен, Сталин вероломно, без объявления войны, напал на японцев. Войну Японии – чисто для проформы – объявили, когда Красная Армия уже несколько часов вела против японцев боевые действия.

Верить Сталину нельзя. Это закон.

Чем крепче обнимает тебя товарищ Сталин, чем больше он тебя любит, тем больше у тебя в пятки должна душа уходить, тем больнее тебе скоро будет. Это тоже закон. Бойся данайцев, дары приносящих.

И вот в 1936 году товарищ Сталин велел доставить в Кремль американского журналиста Роя Говарда. Официально это выглядело так: Сталин согласился дать интервью американской газете. Говард пришел. И в числе прочих задал следующий вопрос:

– Оставил ли Советский Союз свои планы провести мировую революцию?

Сталин сделал удивленное лицо:

– Какие такие планы? Какую такую мировую революцию?

Рой Говард даже опешил от сталинской наглости. С 1917 года большевики твердили о мировой революции. А вот теперь товарищ Сталин делает рожу кирпичом. Рой потрясен:

– Да весь мир знает, что ваша задача – установление мирового коммунистического режима путем мировой революции!

Но Сталина такими штуками не проймешь. Мало ли, что знает весь мир… Вчера весь мир знал, что Паукер – друг Сталина. И где сейчас Паукер?.. Вчера весь мир знал, что Бухарин – верный ленинец и соратник. А кем в итоге оказался Бухарин?.. Сегодня весь мир знает, что Троцкий – живой пламенный революционер и призывает к мировой революции. А завтра ему шваркнут ледорубом по башке, и он замолчит навсегда. У товарища Сталина с этим просто – сегодня одна истина, а завтра другая.

Вчера царизм был плох, а сегодня – плох, но с некоторыми существенными исключениями: самые кровавые цари были на диво хороши.

Вчера у нас врагами и поджигателями войны были империалисты Англии и Франции, а сегодня газеты пишут, что врагом и поджигателем является Гитлер. А завтра мы заключим с Гитлером мирный договор, и газеты снова назначат поджигателем войны Англию.

Народ у товарища Сталина ко всему привычный и давно уже ничему не удивляется. Себе дороже удивляться-то.

Но в особых ситуациях – например, когда газеты слишком резко меняют курс, – товарищ Сталин лично своим большим авторитетом газеты поддерживает. Вообще-то, товарищ Сталин интервью давать не любит. Он человек замкнутый, скрытный. Но в исключительных случаях…

Скажем, еще вчера у нас врагами были немцы, а на следующий день они вдруг стали друзьями. Вот тогда товарищ Сталин через газеты дает народу разъяснения, кто у нас теперь поджигатель войны, а кто несчастный всеми обиженный Гитлер. Чтоб не сомневались.

Или другой пример. Произошел ужасный случай – утечка информации о сговоре Сталина с Гитлером. Французское информационное агентство «Гавас» публикует секретную речь Сталина на закрытом заседании политбюро 19 августа 1939 года. Речь настолько скандальная, что ее перепечатали сразу несколько газет. Потому что в этой речи товарищ Сталин сказал: если СССР заключит союз с Францией и Англией, то Гитлер не сможет напасть на Польшу. А это плохо, товарищи! Но если мы заключим мир с Гитлером и разделим с ним Польшу по-братски, тогда Англия и Франция будут вынуждены вступить в войну с Гитлером. И это хорошо, товарищи! Пусть они друг друга валтузят, а мы сил будем набираться, чтобы в решающий момент, когда Европа будет совершенно обескровлена, пришел свеженький СССР и сказал свое веское слово. А за то, что мы разрешим Германии напасть на Польшу, Гитлер отдаст нам всю Прибалтику и румынскую Бессарабию. И наверняка согласится с тем, что зоной наших имперских интересов являются Венгрия, Румыния и Болгария. А вот с Югославией пока не ясно, товарищи, тут от позиции Италии многое зависит. Даст бог, приберем к рукам и Югославию! Выход на Адриатическое море нам совсем не помешает.

Но что будет, если Германия потерпит поражение? – спрашивает товарищ Сталин политбюро. И сам же отвечает: тогда Франция и Англия оккупируют Берлин и вряд ли СССР в такой ситуации сможет помочь фашистам военными силами. Поэтому цель СССР заключается в том, чтобы Германия воевала с Англией и Францией как можно дольше. Чтобы воюющие стороны максимально изнурили друг друга. А для этого мы будем Германии всячески помогать ресурсами. Ничего не пожалеем! Поэтому мы и заключаем с Германией мирный договор. Ясно?.. Ясно, синхронно кивнула многоголовая гидра политбюро.

Вот такой вот текст опубликовало французское агентство «Гавас» 28 и 29 ноября. На Сталина эта публикация произвела шоковое впечатление. И уже 30 ноября газета «Правда» напечатала опровержение Сталина.

Обратите внимание, как начинается статья «Правды»:

«Редактор „Правды“ обратился к т. Сталину с вопросом: как относится т. Сталин к сообщению агентства „Гавас“ о „речи Сталина“, якобы произнесенной им…»

Вы только гляньте, что творится. 28 ноября вышла французская газета. 29-го главный редактор «Правды» по личной инициативе поинтересовался у «т. Сталина», а чего это там такое пишет французское агентство? И товарищ Сталин, отложив все свои государственные дела, любопытство редактора в полной мере удовлетворяет и тратит свое драгоценное время на разоблачение каких-то очередных империалистических фальшивок.

Лично ответил! Не частый случай…

Молниеносно ответил! Редкость небывалая.

А зачем ответил? Разве советские граждане читают французские газеты? Разве из миллионов советских граждан хоть один до 30 ноября знал про «Гавас» и его сообщение?

Нет. И наплевать Сталину на свое быдло. Товарищ Сталин через «Правду» обращается к мировому сообществу. И кричит: брехня! Брехня все это! Я мирный! Я белый и пушистый грузин! Я только своих миллионами истребляю, а чужих ни в жисть не трону, падлой буду!

И ему поверили. И до сих пор многие верят, что речь Сталина, опубликованная «Гавасом», фальшивка, вот что самое поразительное!.. Хотя сама жизнь давно уже доказала подлинность сталинских намерений, высказанных в этой речи: и секретные протоколы Молотова—Риббентропа уже опубликованы, и перечисленные «Гавасом» страны (Прибалтика, Болгария, Венгрия, Румыния, Югославия) попали в конце концов в сферу советского влияния. И логика сталинская безукоризненна, увы: пусть дерутся, а мы пока в сторонке постоим. Такой логики тогда все страны придерживались.

А нам нужно из этих историй сделать вывод: когда Сталину нужно было соврать по-крупному, он делал это лично, ибо его слово было самым главным, самым компетентным. Все в СССР могли ошибиться и быть за это расстрелянными. А товарищ Сталин быть расстрелянным никак не мог. Потому что товарищ Сталин никогда не ошибался. Это все знали.

И вот сейчас Рою Говарду, который в изумлении открыл рот, товарищ Сталин лично объясняет, что никаких планов мировой гегемонии у Советского Союза нет. И быть не может. И никогда не было. И на этом точка. Пшел вон отсюда. До свидания, господин Говард.

Повторю, ввиду важности. Сталин сказал буквально следующее: никакой мировой революции не планируется и никогда не планировалось. (Через несколько абзацев мы увидим, как «не планировалось».)

Еще один любопытный момент: ответы Сталина на вопросы американского корреспондента вошли потом в полное собрание сочинений Сталина, в четырнадцатый том. А вот свою речь от 5 мая 1941 года, с которой он обратился к своим красным командирам и в которой велел забыть про оборону и готовиться к наступательной войне… вот эту свою речь товарищ Сталин почему-то запретил включать в прижизненное собрание своих речей.

В общем, товарищ Сталин, изменив своей обычной привычке не давать интервью, внезапно решил интервью зарубежной газете дать и в нем четко заявить: никаких мировых революций! И вы, товарищи потомки, читайте в 14-м томе моего ПСС: твердое «нет» мировой революции! Отрекаюсь от ленинизма!

Тут бы историкам и задуматься: зачем же товарищу Сталину нужно было успокаивать мировую общественность?

Мирным договором с финнами Сталин успокоил финнов. На спокойных нападать спокойнее…

Мирным договором с Польшей Сталин успокоил поляков… (Напав на Польшу, Сталин «нарушил сразу 5 подписанных ранее международных соглашений, включая договор о ненападении», как справедливо отмечает историк Александр Гогун.)

И японцы были спокойны. До тех пор, пока Сталин не нарушил мирный договор, нанеся Японии вероломный удар без предварительного объявления войны.

И историков будущего Сталин тоже успокоил. Они поверили: ну как же, Сталин ведь сам сказал, что покончил с мировой революцией! Кому ж еще верить, как не Сталину? Сталин – самый компетентный человек в стране.

А надо бы – насторожиться.

Сталин публично отрекся от мировой революции? Значит, глаз да глаз теперь нужен за товарищем Сталиным в этом смысле. Мировая революция – это вам не аншлюс Прибалтики. Это серьезно.

Мировая революция – один из основных догматов марксизма-ленинизма.

Революция может случиться сама, если для нее сложатся соответствующие условия в обществе. Ну, вы знаете, «верхи не могут, низы не хотят…» Базис, надстройка. Марксизм, короче. Большая наука.

Но если объективных условий для родов социализма нет, роды можно вызвать искусственно. Например, сделать кесарево сечение и достать социалистического недоноска. Лучше всего для такой операции подходит штык.

И в самом деле, отчего не помочь братскому пролетариату какой-нибудь страны скинуть своих живоглотов-эксплуататоров, чтобы начать строить там счастливое будущее? Тем более что в теории рано или поздно этим все равно кончится во всех странах. Большая наука так говорит. Марксизм.

«Учение Маркса всесильно, потому что оно верно» – это тоже догмат коммунистической религии. И раз от социализма, один хрен, никто не отвертится. Чего ж тянуть?

Именно так в СССР и смотрели на весь мир – как на будущую Республику Советов. Вот что пишет Маяковский о советской делегации, направлявшейся в Геную на конференцию:

«Мы ехали, осматривая хозяйскими глазами / Грядущую мировую федерацию Советов».

Маяковский лишь транслировал тогдашнее общее убеждение. Маяковский делал свою жизнь с Ленина и «под Лениным себя чистил». А Ленину была по фигу Россия. Ленин больше любил мировой пролетариат. Особенно германский. Россию же Ленин считал только запалом для мировой социалистической революции. В 1919 году Ленин, давая интервью корреспондентам американских газет, признался, что самый счастливый день в его жизни – не 25 октября 1917 года, а тот день, когда началась революция в Германии.

Без мировой революции, полагал Ленин, российская революция не выживет. Сталин был с Лениным вполне солидарен. «Победа революции в Германии, – писал он в 1923 году, – будет иметь для пролетариата Европы и Америки более существенное значение, чем победа русской революции шесть лет назад».

В этом с Лениным и Сталиным была согласна вся головка большевиков.

Товарищ Подвойский, вторя Ленину, говорил, что «одно должно претворяться в другое так, чтобы нельзя было сказать, где кончается война и начинается революция».

Товарищ Тухачевский был с ними вполне согласен: «Война может быть окончена лишь с завоеванием всемирной диктатуры пролетариата».

Товарищ Радек поддерживал: «Мы всегда были за революционную войну… штык – очень существенная вещь для введения коммунизма».

Товарищ Бухарин был не менее решителен: «Рабочее государство, ведя войну, стремится расширить и укрепить тот хозяйственный базис, на котором оно возникло, то есть социалистические производственные отношения (отсюда, между прочим, ясна принципиальная допустимость даже наступательной революционно-социалистической войны)».

Товарищ Фрунзе учил: «Самим ходом исторического революционного процесса рабочий класс будет вынужден перейти к нападению, когда для этого сложится благоприятная обстановка».

К всеобщему хору добавлялся козлиный голосок худосочного Дзержинского: «Мы идем завоевывать весь мир, несмотря на все жертвы, которые мы еще понесем!» А незадолго до смерти поляк Дзержинский, говоря о пользе войны с Польшей, утверждал: «…мы перенесем границу на Буг, присоединим Западную Белоруссию к УССР, отдадим Вильно Литве, создадим непосредственное соединение с Германией». Как в воду глядел! Колдун, не иначе!..

А в 1923 году начальник политуправления РККА Сергей Гусев писал Зиновьеву свои соображения: «Не приходило ли Вам в голову, что в случае германской революции и нашей войны с Польшей и Румынией решающее значение могли бы иметь наступление наше на Вост. Галицию (где поднять восстание нетрудно) и наш „случайный“ прорыв в Чехословакию, где при сильной КП (компартии. – А. Н.) возможна революция (в присутствии двух-трех наших дивизий)».

Мировая революция была главной целью ленинцев. Сталин был верным ленинцем. До тех пор, пока публично не отрекся в интервью американскому корреспонденту.

Ленин писал: «…мы зажгли факел мировой революции».

Ленин говорил: «История шагает вперед на базе освободительных войн».

Ленин считал: любая война, которую ведет или будет вести СССР против капиталистических стран, «является справедливой войной, вне зависимости от того, какая сторона начала войну».

Ленин надеялся: «как только мы будем сильны настолько, чтобы сразить весь капитализм, мы немедленно схватим его за шиворот».

Ленин развернул целую теорию: «Неравномерность экономического и политического развития есть безусловный закон капитализма. Отсюда следует, что возможна победа социализма первоначально в немногих или даже в одной, отдельно взятой, капиталистической стране. Победивший пролетариат этой страны, экспроприировав капиталистов и организовав у себя социалистическое производство, встал бы против остального капиталистического мира, привлекая к себе угнетенные классы других стран, поднимая в них восстания против капиталистов, выступая в случае необходимости даже с военной силой против эксплуататорских классов и их государств».

Ленинизм рассматривал процесс построения справедливого коммунистического общества во всей его исторической перспективе. Это был вполне научный подход, а марксизм считал себя наукой. Если мы выставляем стакан воды на мороз, вода замерзнет. Но замерзнет не мгновенно. Вода будет сменяться льдом постепенно. Но результат опыта известен – произойдет фазовый переход. Замерзание можно ускорить, снижая температуру окружающей среды или снижая соленость воды. Его можно замедлить, интенсивно размешивая воду. Но наука непреклонна: фазовый переход все равно неизбежен.

Смена общественных формаций – тот же фазовый переход. И лучше его ускорить.

Ленин в этом смысле рассуждал методологически точно. А товарищ Сталин рассматривать исторический процесс в научной перспективе отказался. Он заявил: замерзнет только один участок воды в стакане! Неопределенно долго будут мирно сосуществовать и лед, и вода. И это нормально. Более того, большевики никогда и не планировали полной заморозки! Вы что, мне не верите?

Конечно, мы верим тебе, Иосиф! Как верим в то, что экономически слабый и отсталый СССР был не готов к войне с промышленно развитой Германией и, соответственно, несению революции в Европу в 1941 году. В этом нас убеждает огромное количество историков. В отечественной историографии этот тезис уже стал общим местом: Советский Союз против Германии, что пионер против Тайсона! Гитлер моторизованный, а Сталин – на крестьянской лошадке. Не готов был Сталин к войне, совсем не готов, ему бы еще годик на подготовочку, вот тогда бы.

Годик? А чем, извините, большевики занимались предыдущие двадцать лет? И если они такие лохи, что за двадцать лет не смогли подготовиться к войне, что мог решить еще один годик?

Ну хорошо, ладно, пусть годика Сталину не хватило. Принимаю предположение! Тогда получается вот что. В 1941 году СССР к войне готов не был. А Германия была готова и напала. После внезапного удара Гитлера Советский Союз потерял почти весь свой первый стратегический эшелон – практически всю кадровую армию. Вот вам первейшее доказательство неготовности! Почти все годами копившиеся военные запасы, которые зачем-то были стянуты к западным границам, Советский Союз потерял. Он потерял свои западные – самые промышленно развитые – регионы, потерял донбасский уголь, днепрогэсовскую электроэнергию, всю зернодобывающую черноземную Украину… Советский Союз получил сильнейшую психическую травму поражения. Спрашивается: после таких потерь стал ли СССР более готовым к войне? Возросла ли его боеготовность после потери практически всей кадровой армии, 70 % вооружений и военных заводов?

Упала, конечно! Советский Союз стал еще меньше готов к войне. 21 июня он был неготовым к войне. А после ее начала и потери армии стал супернеготовым к войне.

А Германия получила Украину, огромные трудовые и зерновые резервы на оккупированных территориях, донбасский уголь и невероятное количество брошенного сталинскими соколами вооружения и топлива. Плюс Германия получила укол победного адреналина. Германия раньше была готова к войне. А теперь, хапнув дополнительные ресурсы, она стала к войне суперготова!

И что же произошло дальше? А дальше супернеготовый к войне СССР разбивает в пух и прах суперготовую к войне Германию и захватывает половину Европы…

Может ли такое быть, что чахлый пионер, который вышел драться против Тайсона и которого Тайсон пару раз загнал в нокдаун, вдруг встал и нокаутировал здоровенного негра весом в центнер?

И еще вопрос на засыпку: а когда, с точки зрения наших кондовых историков, Союз был больше не готов к войне – в 1941 году, когда в индустриальном СССР пыхтели десятки танковых, авиационных, артиллерийских и прочих заводов, или в 1920 году, когда заводы стояли, а страна лежала в руинах, голоде и холоде?

Ответ ясен. После Первой империалистической войны, после Гражданской войны, когда самым популярным словом в молодой советской республике было слово «разруха», СССР был, разумеется, готов к войне гораздо меньше, чем через 20 лет, когда он набрался сил и нагулял военный жирок.

Но разве неготовность к войне могла остановить большевиков? Разве неготовность к войне помешала им в начале двадцатых годов осуществлять экспорт революции в разные страны?

Еще в 1918 году немецкие коммунисты, которые называли себя спартаковцами, сообщили в Москву, что у них в Германии вполне сложилась революционная ситуация и вот-вот грянет буря. Обрадованный Ленин немедленно послал в Берлин для разжигания революции когорту революционных эмиссаров во главе с Бухариным. Товарищ Бухарин оказался во главе этой бригады не случайно. Он буквально горел революционным энтузиазмом. Буквально за полгода да этого он предлагал разорвать с Германией Брестский мир и напасть на Германию, неся туда на штыках революцию.

Целый год Бухарин со своей командой изо всех сил раздувал в Германии революцию. За время пребывания бухаринцев в Германии произошло несколько важных событий: там был свергнут царизм (кайзеризм), прошел Первый общегерманский съезд Советов, прокатилась грандиозная забастовка. В Бремене провозгласили Советскую республику. В марте 1919 года Советская власть победила в Венгрии. В апреле того же года революция победила и в Баварии – возникла Баварская Советская республика. В честь такого события большевики даже назвали царский пивной завод в Петербурге «Красная Бавария» (переименован он был только недавно, после крушения советской власти в России).

Разумеется, причиной для всего этого послужила вовсе не группа бездарного экспортера революции товарища Бухарина, а ужасающее экономическое положение послевоенной Германии и бывшей Австро-Венгрии. Но для российских большевиков это было время самых радостных надежд, время необыкновенного подъема. Один из большевистских лидеров восторженно писал: «Мы видим, как Советская форма демократии оказывается пригодной для всех и всяческих народов и обществ: Соединенных Штатов, Англии, Германии, и для земледельческой Венгрии, и для крестьянской Болгарии. Но его универсальность на этом не останавливается. Советские перевороты намечаются в азиатской Турции, среди египетских феллахов, в пампасах Южной Америки. В Корее основание Советской республики, по-видимому, вопрос только времени. А в Индии, в Китае, в Персии советские идеи укрепляются со скоростью курьерского поезда».

Основным тезисом большевиков был такой: вслед за Мировой войной последует Мировая революция. Это, товарищи, неизбежно! И все происходящее их в этом только убеждало. В Германии и Венгрии устанавливались советские республики, из других стран приходили радостные новости. Например, в 1918 году английским солдатам в Европе раздали бюллетени для выборов в английский парламент. А они эти бюллетени жгли, приговаривая: «Не нужен нам буржуазный парламент! Скоро вернемся в Англию и наведем там порядок, как наши русские товарищи!» Это ли не прекрасная новость?! Из Швейцарии поступает известие о том, что, якобы, всеобщим требованием швейцарцев является немедленное установление советской власти.

В 1918—19 годах в мире все дышало коммунизмом! Казалось, еще чуть-чуть. Одно усилие и.

По счастью, не сбылось. Переболев революционной болезнью, Европа выздоровела. В Венгрии Советская власть продержалась всего два месяца. И в Германии ей быстро свернули шею. Однако это было воспринято большевиками не как симптом выздоровления общества (у них были свои понятия о здоровом обществе), а как временное поражение, вынужденное отступление революции перед лицом мировой реакции.

Но реакции нужно сопротивляться! Поэтому венгерским товарищам большевики помогали не только революционными эмиссарами. В Венгрию через Румынию контрабандой доставлялось оружие, а к границам Румынии на всякий случай были подтянуты несколько советских дивизий (тогда у Советской России общей границы с Венгрией не было). На дело мировой революции работал Иностранный отдел ВЧК, а также международная организация, которая была специально создана большевиками для продвижения мировой революции – Коминтерн. Коминтерн был не чем иным, как штабом мировой революции.

Как мы уже знаем, все это венгерским товарищам не помогло. Революционные эмиссары даже не успели доехать до Венгрии, когда там все уже было кончено. А одна из дивизий, которые красные подтянули к границе с Румынией, взбунтовалась. Это был так называемый «григорьевский мятеж», по фамилии командира дивизии. Пришлось лояльным частям Красной Армии вместо венгерской революции заниматься подавлением собственной контрреволюции. А пока занимались, венгерская советская власть приказала долго жить.

Слабы еще были большевики, не могли они помочь братьям по классу, хоть и очень хотели. Вот у товарища Сталина дивизии в 1945 году не бунтовали, и потому товарищу Сталину удалось установить социализм практически везде, куда вошли его дивизии.

Но упорству послереволюционных большевиков можно было только позавидовать. Они для дела мировой революции ничего не жалели – ни людей, ни денег. У дедушки Ленина в стране голод, а дедушка Ленин пишет своим товарищам по партии: «Именно теперь и только теперь, когда в голодных местностях едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией, не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления…»

Товарищ Ленин смутно подозревает, что народ будет сопротивляться родной советской власти, которая несет ему счастье, изобилие, равенство и избавление от кровопийц-эксплуататоров. И поэтому рекомендует членам политбюро патронов не жалеть.

А на что же планировал добрый дедушка Ленин пустить награбленные ценности? На разные нужды. В том числе и на дело мировой революции. Большевики никогда не стеснялись продавать за границу церковные и культурные ценности, зерно, отнятое у крестьян, а полученную валюту опять отправляли за границу – на дело мировой революции. Периодически, снабдив очередного проверенного партийного товарища тугой мошной, они отправляли его в Европу возбуждать революцию. И порой бывало, что проверенный товарищ исчезал из поля зрения Москвы со всеми деньгами.

Ну что я могу за это сказать? Деньги обладают огромной очеловечивающей силой! Не каждый революционер, после того как в его руках оказывается солидная сумма, продолжает думать о революции. Чаще он превращается в нормального человека и, сменив паспорт, начинает жить так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы. И этот порыв нельзя не уважать…

Впрочем, фанатиков среди любителей мировой революции тоже хватало. И когда в 1920 году приключилась война с Польшей, большевики рассматривали ее как прекрасный повод занести в Европу инфекцию революции. 2 июля 1920 года был издан приказ № 1423 по Западному фронту, в котором четко ставилась политическая задача Красной Армии: «Через труп Белой Польши лежит путь к мировому пожару. На штыках понесем счастье и мир трудящемуся человечеству, на Запад». Конники Тухачевского шли под лозунгами «Вперед, на Варшаву» и «Вперед, на Берлин».

Так что знаменитый лозунг Советской армии 1945 года «Вперед, на Берлин!» точнее было бы написать так: «Опять вперед, на Берлин!»

Товарищ Ленин радовался войне с Польшей как ребенок. В своей речи в 1920 году он сказал, что после советизации Польши Красная Армия начнет наступательную войну против Запада, неся Европе свободу от тирании: «Мы сформулировали это не в официальной резолюции, записанной в протоколе ЦК… Но между собой мы говорили, что мы должны штыками пощупать – не созрела ли социальная революция пролетариата в Польше?»

В том же 1920 году Ленин направил Сталину, тогда члену РВС Юго-Западного фронта, телеграмму: «Положение в Коминтерне превосходное. Зиновьев, Бухарин, а также и я думаем, что следовало бы поощрить революцию тотчас в Италии. Мое личное мнение, что для этого надо советизировать Венгрию, а может быть, также Чехию и Румынию».

На «освобожденной» территории Польши решительно закрывались костелы и монастыри, шла ускоренная советизация и даже создавались колхозы – и это за десять лет до коллективизации в СССР! Видя столь грандиозные успехи, в августе 1920 года товарищ Зиновьев, возглавлявший штаб мировой революции (Коминтерн), торжественно пообещал французским трудящимся, что к марту следующего года Франция станет советской республикой.

В общем, творя по пути невероятные зверства, оставляя за собой красный след, Красная Армия упорно продвигалась вперед, неся немилосердное счастье всему трудящемуся человечеству.

Трудящееся человечество спасли три обстоятельства: слабость Тухачевского как командира, нарастающее сопротивление поляков и вмешательство Запада, который решительно потребовал остановить вторжение Красной Армии на так называемой «линии Керзона». Эта линия разделяла православный мир и католический. Вроде бы справедливо рассудил лорд Керзон. Но коммунистам-то религия была до фонаря! Тем не менее большевики заспорили – останавливаться или нет? Неугомонный певец мировой революции Троцкий был за то, чтобы остановиться и немного погодить с мировой революцией: за спиной Красной Армии нарастало внутреннее сопротивление – это глупый польский народ никак не хотел осчастливливаться. Кроме того, растянутые коммуникации чрезвычайно затрудняли снабжение Красной Армии.

Товарищ Ленин с этими доводами Троцкого соглашаться не хотел, он считал, что годом ранее в Венгрии революция была подавлена только потому, что большевикам не удалось тогда поддержать ее войсками. А теперь такой шанс удобный – наши войска уже в Европе. Надо наступать! Надо спровоцировать новый виток нестабильности в Европе. А нестабильность – это и есть мировая революция! Вперед! Ура!

Пока они спорили, поляки разбили конников Тухачевского наголову. Польша спасла Европу от большевизации. Россия потерпела сокрушительное поражение, ей даже пришлось пойти на территориальные уступки Польше и выплатить ей контрибуцию. Ну, ничего! Мстительный товарищ Сталин ей потом отомстил в Катыни, этой Польше!..

Но Польша не была последней страной, куда большевики на штыках пытались принести социалистическую революцию. Еще до польской кампании Троцкий писал: «Путь на Париж и Лондон лежит через города Афганистана, Пенджаба и Бенгалии». Идея была не нова и состояла в том, чтобы ударить по передовым странам мира «с тыла» – через их колонии. В свое время именно так сделал любимый Сталиным Наполеон – он начал расправу над Англией, завоевав Египет.

Идею напасть на Индию Троцкому подал Михаил Фрунзе. А Троцкий ее творчески развил: «Нет никакого сомнения, что на азиатских полях мировой политики наша Красная Армия является несравненно более значительной силой, чем на полях европейской… Дорога в Индию может оказаться для нас в данный момент более проходимой и более короткой, чем дорога в Советскую Венгрию. Нарушить неустойчивое равновесие азиатских отношений колониальной зависимости, дать прямой толчок восстанию угнетенных масс и обеспечить победу такого восстания в Азии может такая армия, которая на европейских весах сейчас еще не может иметь крупного значения… Нужно… сосредоточить где-нибудь на Урале или в Туркестане революционную академию, политический и военный штаб азиатской революции, который в ближайший период может оказаться гораздо дееспособнее исполкома 3-го Интернационала».

Было решено сформировать ударный конный корпус из 40 000 всадников и через Афганистан бросить его на Индию. Любопытно, что аналогичный проект предлагал своему союзнику – русскому царю Павлу I – император Наполеон, давно грезивший о славе Александра Македонского и мечтавший об индийском походе. Павел I наполеоновский план принял и отдал приказ казацкому генералу Платову во главе 20-тысячного войска идти походом на Индию. Однако Павел был убит раньше, чем эта авантюра осуществилась.

Впрочем, почему «авантюра»? Под словом «авантюра» мы обычно подразумеваем нечто такое, что непременно закончится катастрофой. Но так бывает не всегда. Разве не авантюрой было завоевание целого континента несколькими сотнями (!) испанских конкистадоров? Безумная авантюра! Но если авантюра удается, она перестает быть таковой. Сколько подобных авантюр провернул гениальный Наполеон.

Бурные события Гражданской войны помешали планам Фрунзе—Тухачевского осуществиться. Но был ли у них шанс на успех? Сложно сказать, сколько красных конников из 40 тысяч дошли бы до Индии через перевалы Кандагара, но если учесть, что в Индии было всего 2 тысячи английских солдат… Правда, колониальные войска Великобритании включали еще 30 тысяч сипаев, но надежда на туземные войска сами знаете какая, ведь всего за полвека до того англичанам пришлось топить в крови восстание сипаев. И в Индии еще жили люди, которые помнили те события.

В 1920 году Гражданская война в России постепенно начала стихать. А на смену Индийскому проекту пришел проект Персидской революции. Впрочем, прежде чем осчастливить Персию, сначала нужно было навести революционный порядок на юге России.

Красная Армия «освободила» Крым и тут же, как водится, развязала там невероятный по своему размаху террор. Руководили террором два знатных большевика – венгр Бела Кун и его любовница Розалия Залкинд, по кличке Землячка.

Пару слов об этих героях революции, поскольку их имена и по сию пору носят улицы в разных городах России. Бела Кун успел пару недель поработать министром иностранных дел в Венгерской советской республике. После разгрома этой республики он бежал в Австрию. Там его поймали и посадили в сумасшедший дом. Судя по тому, что он потом творил в Крыму, на излечение парня отправили не без оснований. Однако большевикам такой ценный кадр был очень нужен. Они обменяли психа на несколько пленных австрийских офицеров и назначили его у себя на руководящую должность.

Любовница Белы Куна Розалия в дурдоме не сидела, но революционеркой, тем не менее, была знатной – в партии большевиков она числилась аж с 1903 года. В Крым Землячка вошла, будучи в должности начальника политотдела 13-й армии.

Целью этой неразлучной парочки было полное осчастливливание трудящихся Крыма путем полной очистки полуострова от враждебного элемента. Точную цифру убитых и замученных во время этой благородной операции назвать сложно. Она гуляет от источника к источнику. И это понятно: кто их считать будет, этих врагов народа? В общем, по разным данным, с осени 1920 до весны 1921 года большевики убили от 80 до 120 тысяч человек. Если взять верхнюю цифру, то получается по 650 человек в день. Адский труд! Ясно, за что Бела Кун и его подруга получили революционные ордена. Землячка потом всю жизнь с гордостью носила на грудях орден Боевого Красного Знамени.

Приговоренные к казни крымчане сами рыли себе могилы – огромные рвы, на краю которых их и расстреливали сотнями. Залп, затем новая партия, снова залп. Раненые и убитые падают на еще теплые трупы. Новая партия… Глядишь, ров и заполнился. Присыпали землицей. И новый ров по соседству роют. А в коротких промежутках отдыха между залпами революционные красноармейцы прыгали в ямы на трупы, разжимали покойным и раненым рты, искали золотые зубы. И, если находили, выбивали их камнями или выковыривали ножами.

Кого убивали? Сначала, понятное дело, бывших офицеров. Потом террор перекинулся на гражданское население – чиновников, бывших дворян, попов. Любопытны обвинения в расстрельных приговорах:

«…за дворянское происхождение»,

«…за работу в белом кооперативе»,

«…за принадлежность к польской национальности».

Чекисты хватали людей прямо на улицах. Для того чтобы быть схваченным, нужно всего ничего – быть прилично одетым и иметь умное лицо. Последнее – явная контрреволюция!

Но на улицах много не нахватаешь, тем паче, что горожане давно просекли фишку и из домов старались носу не казать. Поэтому большевики стали применять иную тактику: оцепляли город кварталами, выгоняли всех из домов в фильтрационные пункты, после чего сортировали – кого на расстрел, кого в концлагерь. В горячке не только дворян, но и рабочих тоже постреляли немало. Скажем, полтыщи рабочих в севастопольском порту были казнены только за то, что они обслуживали корабли, на которых эвакуировалось за границу белое офицерство.

В ту пору в Крыму не осталось практически ни одной семьи, которая не потеряла бы кого-то во время этих чисток – брата, отца, сына, мать, сестру, дочь (примерно 10 % уничтоженных составляли женщины).

Маленькая деталь: в октябре 1920 года начальником отряда ВЧК в Крыму был назначен не кто иной, как будущая гордость советской полярной экспедиции Иван Папанин. Было ему о ту пору всего 26 годков. Он тоже ударно поработал на палаческой ниве и был награжден орденом Красного Знамени, после чего попал в клинику для душевнобольных на реабилитацию. И было от чего двинуться умом старательному, но впечатлительному молодому человеку. Ведь большевики не только стреляли. Картины, которые могли открыться досужему путешественнику в городах Крыма, напоминали населенные пункты, через которые прошли опричники Ивана Грозного – кругом летали вороны и раскачивались повешенные с выклеванными глазами. Все главные и второстепенные улицы Севастополя были увешаны гирляндами трупов, распространявшими ужасный запах.

А еще Кун и Землячка мастерски топили людей. Приговоренных связывали пачками и сбрасывали в море. Топили и поодиночке, привязав камни к ногам. И потом сквозь кристально чистую морскую воду еще долго были видны сотни вертикально стоящих мертвецов. Разве не красивая работа? Разве не заслуживает она орденов и новых назначений?

Поэтому оба героя после этой кровавой бойни пошли на повышение. Бела Кун, например, далее трудился в штабе мировой революции – Коминтерне. Ведь передовой опыт осчастливливания нуждался в распространении и на другие страны, которым социалистического счастья еще не перепало. И которые стонут под игом капиталистического угнетения.

…Удивительно ли, что жители Крыма потом поддержали пришедших немцев?..

Впрочем, подобные штуки большевики творили не только в Крыму, но везде – в Харькове, на Урале, в Сибири… Там, где удавалось на время отбить город у красных, открывались потрясающие картины. Я приведу только крошечные отрывки из обширных описательных документов, собранных историками и повествующих о том, что творили с людьми красные «осчастливливатели».

«Труп номер 1 – весь череп полностью разбит, нижняя челюсть сломана. У трупа номер 3 раздроблен череп. Труп номер 4, по виду военный, череп полностью разбит. Номер 5 – обе челюсти разбиты, большая часть черепа с виском разбита. Номер 7 – в осколки разбиты обе челюсти, нижняя часть лица – сплошная масса осколков, череп разбит.

У номера 9 раздроблена голова и левая бедренная кость, еще при жизни на ней были разрушены мягкие ткани. Номер 10 при себе имеет документы на имя Зенкова от уездного военного начальника об отпуске по болезни… нижняя часть лица раздроблена, левая плечевая кость в верхней трети разломлена…

У номера 20 нижняя челюсть с зубами раздроблена ударом непонятного орудия в подбородок. На теле и в голове имеются огнестрельные раны…»

«Об участи архиепископа Андроника имеются определенные сведения, что он был закопан в землю живьем…»

«Разбитые черепа с вывалившимися из них мозгами, искаженные невыносимой мукой лица, вывернутые колесом ноги, лужи и брызги запекшейся крови…»

«У одного в глаза воткнуты спички, много штыковых ран и побоев по всему телу. По показанию жителя деревни Меньщикова, спички были воткнуты в глаза еще живому… и в таком виде его вели до леса, где он был добит штыками…»

«Одним из спасшихся обитателей баржи была подробно описана ужасная смерть несчастных заложников, которых убивали по очереди топорами, ружьями и молотками. Экзекуция продолжалась всю ночь. Страшная мучительная смерть захваченных красными на Уфимском фронте двадцати шести чехов. Их беспрерывно мучили три дня и три ночи, и потом топором отсекали отдельные члены туловища…»

«Окружили завод и произвели проверку рабочих. У кого оказывался рабочий билет, того отпускали, а остальных выводили и собирали на церковной площади, где всех расстреляли из пулеметов. Всего было убито в день захвата города [красными] около восьмисот человек».

«В один из праздничных дней два пьяных красноармейца проходили мимо городской купальни, где купались дети. Один из красноармейцев стал хвастаться, что он стреляет без промаха, в доказательство же предложил застрелить купающегося мальчика. Затем, к ужасу проходивших горожан, красноармеец действительно прицелился в купающегося мальчика, выстрелил и убил его наповал…»

«Выступил комиссар Окулов и, заявив, что ему хочется сейчас попробовать свой браунинг, убил из него первого… затем вышел коммунист Заякин и, помахивая шашкой, отрубил в два приема другому приговоренному голову. Третий комиссар, не зная, чем отличиться от своих товарищей, приказал следующему из осужденных рыть себе могилу. Могила оказалась короткой. Тогда, схватив топор, коммунист отрубил несчастному ноги „по могиле“».

«…посажен в тюрьму, подвергнут до казни страшным пыткам, сошел с ума, мычал, ел солому. Военный священник Воецкий после страшных пыток убит. Видел труп одной женщины с распоротым животом. Говорят, вынимали у нее ребенка. Жена Люри, самая красивая женщина в Николаевске-на-Амуре, как участница в помощи нуждающимся семьям белых солдат, была арестована, насилована, промежность разрублена, и замерзший труп ее был воткнут в снег головой.

Андреев назначил комиссию для осмотра укупоренных ящиков, обнаружили… золотые серьги, оторванные вместе с мочками ушей. Составлялись протоколы на выловленные из озер и рек трупы. У женщин были отрезаны груди, у мужчин раздроблены ядра, у всех выловленных трупов были голые (скальпированные. – А. Н) черепа».

«Ялуторовский уезд. От пятидесяти домов не осталось и следа, только обгорелые трубы торчали; из ямы, покрытой обломками досок, вышли старик-татарин со старухой – чудом спасшиеся; на их глазах производились пытки и расстрелы… они показали огромную яму, наполненную до верха разлагавшимися трупами…»

Это не фашисты проклятые катятся по чужой земле. Это красные осчастливливатели идут по своей. Не было в России ни одного уездного городка, где не махала бы крылами кровавая большевистская мельница.

И все описанное не было перегибами на местах, а прямо санкционировалось Москвой. Товарищ Ленин настойчиво и неоднократно велел создавать концентрационные лагеря и устраивать массовые расстрелы. Скажем, в августе 1918 года от пензенских властей он прямо потребовал «провести массовый террор против кулаков, попов и белогвардейцев, сомнительных запереть в концентрационный лагерь…» И вся большевистская головка была со своим вождем солидарна. Нарком юстиции П. Стучка в том же году отменил любую видимость законности, сказав, что в выборе мер борьбы с контрреволюцией ВЧК не связана «никакими ограничениями».

Вот из такого ростка и выросла сталинская власть. При Сталине насилие не исчезло, оно просто ушло с улиц и канализировалось в рамках НКВД—ГУЛАГА.

Впрочем, до этого еще далеко. А пока нашим большевикам, освободившим и осчастливившим Крым, нужно освободить и осчастливить Кавказ и Закавказье.

Кавказ – хорошая штука, там нефть. Поэтому в феврале 1920 года дедушка Ленин отбивает в Реввоенсовет Кавказского фронта товарищу Орджоникидзе следующую телеграмму в своем обычном стиле: «Нам до зарезу нужна нефть, обдумайте манифест населению, что мы перережем всех, если сожгут и испортят нефть и нефтяные промыслы, и, наоборот, даруем жизнь всем, если Майкоп и особенно Грозный передадут в целости».

…Обратите внимание на восточно-деспотическую фразеологию Ленина: «перережем», «даруем жизнь». И отметьте также великий демократизм Вождя мировой революции. Он не мелочен, дедушка Ленин стратег и ставит только общую задачу: зарезать. А уж местные товарищи разберутся, как именно это сделать – спички в глаза втыкать, ступни отрубать, груди у женщин отрезать.

Взяв Закавказье, «освободители» не остановились, потому что государственных границ большевики не признавали, только классовые. Поэтому Красная Армия без колебаний пошла дальше и вошла в Персию. Чтобы, значит, и персам принести счастье. Но персы прелестями коллективного хозяйства и восторгами массовых казней как-то не прониклись и через некоторое, весьма непродолжительное, время краснопузых оттуда выбили. А то было бы в СССР не 15, а 16 республик…

Хотя старались большевики, видит бог, вовсю! Их штаб международной революции сначала разжег на севере Персии восстание, руководители которого провозгласили создание марионеточной Гилянской республики и расписались в симпатиях к Москве. Москва, чтобы помочь «восставшим трудящимся Востока», направила на поддержку революции Каспийскую флотилию и 9-ю Закавказскую армию. Гилянская республика на севере Персии прожила больше года. А вторгшаяся Красная Армия успела пройти аж полпути до Тегерана, после чего была разбита казачьей бригадой персидского шаха. Разбита и выкинута из Персии, ставшей в 1932 году Ираном.

Но долготерпеливый и злопамятный товарищ Сталин этой обиды персам не забыл. И летом 1941 года его войска силами трех армий с боями вторглись в Иран. Если Польшу делили напополам с Германией, то Иран – с Англией. Про этот эпизод нашей истории мало кто знает, а большинство отечественных историков предпочитают на данную тему вообще не рассуждать. Официальная версия нападения СССР на Иран такая: а вдруг бы Иран достался немцам! Я не шучу. Именно так и объясняют историки это странное вторжение.

Но вот какая штука. Немцы вероломно напали на нас 22 июня. СССР вероломно напал на Иран 25 августа. Через месяц. Ясно, что за месяц, да еще в условиях того хаоса, который вызвало немецкое нападение, подготовить вторжение в чужую страну невозможно. Такая операция готовится месяцами. Значит, СССР готовил свое нападение на Иран задолго до немецкого вторжения и вне зависимости от него.

Вообще, наши историки обладают просто фантастической способностью придумывать идиотские объяснения! Судите сами.

После нападения Германии на СССР Иран 26 июня официально заявил о своем нейтралитете и нежелании ввязываться в эту европейскую свару. Но Советский Союз на него все же напал. Объяснения историков: на всякий случай.

В день нападения Германии на СССР – 22 июня – Финляндия заявила, что она на СССР нападать не будет, а будет поддерживать нейтралитет. Несмотря на это 25 июня СССР напал на Финляндию. (Об этой некрасивой истории мы еще поговорим.) Объяснение историков: на всякий случай… А вдруг бы Финляндия на нас напала!..

С Японией у СССР тоже был мирный договор. Тем не менее в 1945 году СССР на Японию вероломно напал. Объяснение историков аналогичное: на всякий случай – японцы могли вынашивать замыслы против СССР!

Ну хорошо!.. Если нашим – и советским, и российским – историкам такое вот оправдание агрессии кажется убедительным, то почему они так упорно протестуют против этой же схемы по отношению к Германии? Германия могла вынашивать замыслы нападения, вот СССР и напал на нее первым. Как обычно. Что? Не напал? Ну, значит, не успел.

«Не успел» в рамках такой исторической схемы звучит вполне логично. На всех успел, а тут не успел, бывает. Но историки наши исходят почему-то из другой схемы, и выглядит эта схема так: не успел – значит, и не хотел.

Удивительно!

У советско-русских историков получается, что на всех, на кого Советский Союз успел превентивно напасть (потому что они, гады такие, могли замышлять против нас худое), СССР напал справедливо и оправданно, и давайте не будем об этом больше говорить, школьникам это преподавать в школе тоже не станем и вообще зажуем вопрос. Напал и напал. Делов-то!.. А вот с Германией – особый коленкор! Хотя Германия планы нападения вынашивала, хотя о грядущей войне с Германией знал в СССР каждый пионер, превентивного нападения на нее СССР не готовил, и даже не говорите об этом! Это неполиткорректно, ведь Гитлер – чудовище!

А Сталин – пупсик.

Сталин был очень миролюбивый, он оккупировал только Эстонию, Латвию, Литву, Бессарабию, Буковину, напал на Польшу, на Иран, пару раз на Финляндию, на Японию – и всё! Разве это много? Разве это агрессор? Нет, говорят нам российские историки, Сталин – не агрессор! Он стремился к миру и добрососедству, о чем сам много говорил публично. И он вовсе не хотел напасть на Германию!.. Откуда такая мысль даже взяться может?

А вот на Иран Сталин напасть хотел, с этим никто не спорит. Причем хотел задолго до нападения фашистов на СССР. Готовиться к нападению на Иран Советский Союз начал еще в 1940 году. Закавказский военный округ был усилен пятью стрелковыми, тремя авиационными, одной кавалерийской и одной танковой дивизиями. К лету 1941 года количество самолетов возросло с 40 до 500. Аэродромы, склады и десантники были подтянуты к границе.

Перед самым нападением – 23 августа 1941 года Закавказский военный округ был преобразован в Закавказский фронт под командованием генерал-лейтенанта Козлова. (Напомню нашим туповатым историкам и островатым читателям, что за несколько дней до нападения на какую-либо страну Советский Союз всегда преобразовывал свои военные округа и группы армий во фронты. Так было перед нападением на Польшу, на Иран, на Финляндию, на Японию. Так было и за несколько дней до 22 июня 1941 года на германской границе.)

Но Сталину и его подельникам англичанам был нужен какой-то формальный повод для нападения на Иран. И они его придумали. «Вышлите из страны всех немцев! – велели они иранцам. – Потому что немцам мы не доверяем!»

Иранцы опешили. Выслать немцев из страны означало нарушить нейтралитет между Ираном и Германией. Да и вообще, что за дикость такая – высылать немецких граждан и немецких дипломатов из страны? А почему от Канады этого не требуют? Или от Японии? От Швейцарии?.. Бред какой-то… Тем не менее, спасаясь от агрессии, иранское руководство согласилось выслать немцев. И все равно Сталин и Черчилль напали на Иран. Несмотря на то, что теперь не оставалось даже формального и столь глупого повода для этого. Просто очень хотелось.

Это напоминает хулиганское:

– Дай закурить!

А дальше, в зависимости от обстоятельств, либо «Ах, ты еще и не куришь!», либо «Ах, ты еще и куришь!» И по-любому – в рыло.

Как это обычно и бывало, Советский Союз нанес удар рано утром. Советские агрессоры быстро подавили сопротивление иранских пограничников. Одновременно с этим в иранский тыл были заброшены многочисленные десанты. (Напомню туповатым историкам и островатым читателям, что перед войной с Гитлером десантные войска Сталиным тоже готовились и подтягивались к границе с Германией. Но использовать их не довелось: Гитлер не дал, ударив первым. А вот в Иране довелось.)

Главной задачей Красной Армии было быстро уничтожить три иранские дивизии, не дав им отойти в глубь страны. Советское наступление велось с участием горнострелковых дивизий. Потому что в Иране горы. Зная об этом, товарищ Сталин предусмотрительно подготовил соответствующие части для ведения боевых действий в горах. (Напомню туповатым историкам и островатым читателям, что в Европе тоже горы, и товарищ Сталин, зная об этом, подтянул к своей западной границе горнострелковые войска. Которые так и не пришлось использовать по назначению из-за того, что Гитлер напал первым…)

Застигнутые врасплох внезапным ударом, иранцы поначалу сопротивлялись вяло и большими массами сдавались в плен. Но потом шок прошел, и иранские части начали сопротивление. Но тут с территории Туркмении по Ирану ударила 53-я отдельная армия, и вскоре все было кончено. СССР занял северный Иран, англичане южный. Поделили, как и договаривались. Власть в Тегеране была сменена. Но советские самолеты перед капитуляцией даже успели немного побомбить Тегеран.

Запомните следующее интересное обстоятельство. Красная Армия, которая в ужасной панике бежала от немцев на Западном фронте, в то же самое время на иранском фронте действовала блистательно и задачи, поставленные командованием, выполняла даже с опережением графика. Вообще, практически все армии того времени, которые наносили неожиданный первый удар, действовали быстро и блистательно. Гитлер тоже разгромил Красную Армию быстро и блистательно. И если бы Россия заканчивалась на Урале, сейчас никакой России бы не было.

Официальные причины нападения СССР на Иран выглядят настолько глупыми и притянутыми за уши, что не удовлетворяют даже ортодоксальных историков. Один из них – доктор исторических наук, профессор, действительный член Академии военных наук Юрий Голуб признается: «Проведение столь масштабной операции с отвлечением значительных сил вне прямой связи со сложной военно-стратегической ситуацией на советско-германском фронте, безусловно, должно было иметь веские причины, и не только названные в официальной версии вхождения в Иран».

Эти слова написаны Голубом в официальном органе Министерства обороны России – газете «Красная звезда». Больше там написать было нельзя. А вот уже не в газетно-пропагандистском материале, а в своей научной статье, после подробного анализа ситуации, Голуб пишет гораздо более откровенно:

«Сказанного, думается, достаточно, чтобы поставить под сомнение сугубо военную необходимость вхождения Красной Армии в Иран. Советские войска могли оказаться в Иране в продолжение предвоенной сталинской политики расширения советских границ, „восстановления“ утраченных имперских рубежей. Почему нет? Все страны – соседи СССР на Западе к началу 40-х годов уже прошли через это. Подошла очередь Ирана – региона традиционного российского влияния. Накануне переговоров в Берлине 1940 г. В. М. Молотов подготовил рукописный проект директив к своей берлинской поездке. Документ содержал и следующий пункт: „Вопрос об Иране не может решаться без участия СССР, т. к. там у нас есть серьезные интересы. Без нужды об этом не говорить“. Как известно, переговоры Молотова в Берлине в ноябре 1940 г., за несколько месяцев до вхождения Красной Армии в Иран, затрагивали тему советской экспансии к Индийскому океану…»

Оп-па!..

Вот и всплыл тот индийский поход, который не удался сначала Павлу I, а потом Троцкому с Фрунзе… Вернемся поэтому к теме мировой революции и первым большевистским неудачам на этом поприще.

Итак, только-только закончилась Гражданская война. Провалилось осчастливливание Польши и Персии, зато состоялось осчастливливание Крыма, тамбовских крестьян и проч. Большевики были полны энергии. Несмотря на некоторые отдельные неудачи на внешних фронтах, их попытки экспансии не прекращались. И планировались в перспективе. После поражения в польской кампании Ленин утешил председателя Сибирского ревкома Смирнова, который собрал в Сибири 40 тысяч добровольцев на польский фронт: «Скажи в деревне, что нам еще придется ломать капиталистическую Европу и что эти 40 тыс. должны сыграть решающую роль. И русская советская винтовка появится в Германии».

Потом Ленин умер. Страна все еще лежала в разрухе, но товарищ Зиновьев из своего штаба мировой революции (Коминтерна) жизнерадостно писал: «СССР занимает одну шестую часть суши. Нам еще предстоит завоевать пять шестых земной суши, чтобы во всем мире был СССР».

Заметьте, «завоевать».

Известный российский ученый и географ Семенов-Тян-Шанский слышал выступление Зиновьева в Академии наук и потом вспоминал, что Зиновьев держался, как владыка мира, и говорил тоном монарха. Энтузиазма и веры в построение нового справедливого общества Зиновьеву было не занимать. И ради торжества этой справедливости он умел выдвигать прекрасные идеи, одну за другой. Например, предлагал разрешить рабочим убивать классово чуждых интеллигентов прямо на улице.

В 1923 году Зиновьев и Бухарин решили возобновить экспорт революции в Европу. За дело взялись плотно. Создали Комиссию ЦК по германской революции из четырех человек. В комиссию входили Пятаков, Радек, Уншлехт и Шмидт. Роли были строго распределены. Вот что писал потом в своих мемуарах секретарь Сталина Бажанов: «Они сейчас же направились в Германию с фальшивыми паспортами в порядке подпольной работы. Радек должен был руководить ЦК германской компартии. Шмидт – немец по происхождению – организацией революционных ячеек, которые после переворота должны были стать Советами и на своем Чрезвычайном конгрессе провозгласить Советскую власть в Германии. На Пятакова была возложена координация и связь с Москвой. На Уншлехта – организация отрядов вооруженного восстания для переворота, снабжение оружием, организация германского ЧК для истребления буржуазии. На посла в Берлине – Крестинского – финансирование германской революции из фондов Госбанка, депонированных в Берлине для коммерческих операций. Полпредство и торгпредство занялись покупкой и транспортом оружия. В России произвели мобилизацию коммунистов немецкого происхождения или говорящих по-немецки. Их отправляли в Германию на подпольную работу. Средства ассигновались огромные – решено было средств не жалеть. В конце сентября состоялось чрезвычайное заседание политбюро, чтобы фиксировать дату переворота в Германии. Он был назначен на 9 ноября 1923 года. План переворота был таков: по случаю годовщины Русской Октябрьской революции рабочие массы должны были выйти на улицу на массовые манифестации. Красные сотни Уншлехта должны были провоцировать вооруженные конфликты с полицией, чтобы вызвать кровавые столкновения и репрессии. Раздуть негодование рабочих масс. По заранее разработанному плану отряды Уншлехта должны были занять важнейшие госучреждения, и должно было быть создано Советское революционное правительство из членов ЦК германской компартии».

Забегая немного вперед, скажем, что Сталин потом эту славную когорту старых восторженных большевиков перестрелял почти всю. Шлепнул душегубца Тухаческого, который развязал химическую войну против собственного народа. Шлепнул энтузиаста Зиновьева, который предлагал убивать интеллигентов прямо на улицах. Белу Куна шлепнул. Да всех, почитай, перестрелял! Одна только Розалия Залкинд, по кличке Землячка, каким-то чудом спаслась и умудрилась помереть своей смертью. Жалко.

Некоторые историки считают массовое убийство старых революционеров доказательством того, что Сталин отказался от идеи мировой революции. А я никакой связи здесь не вижу. Я могу предложить версию не хуже: перестрелял в борьбе за власть и/или потому, что орали много. О мировой революции, в частности. А товарищ Сталин не орал. Товарищ Сталин, напротив, публично от нее отказался. Вслух! А сам втихую подтягивал войска. Сначала к границам Прибалтики. Потом к границам Румынии. К границам Польши. К границам Финляндии. К границам Ирана. К границам Германии. К границе с Японией.

А вот товарища Троцкого товарищ Сталин почему-то не шлепнул. Хотя Троцкий орал о мировой революции громче всех. И хотя троцкизм – самое страшное преступление в сталинском СССР. Почему же избежал Троцкий лубянских подвалов?

На этот вопрос дал ответ Суворов. Жаль только, что главу об этом он в свой «Ледокол» так и не включил. Может быть, включит в следующие книги. А пока я вам вкратце расскажу суть этой главки так, как услышал ее от Суворова. Рассуждения вполне логичные. Только потому товарищ Сталин не казнил Троцкого, а отпустил его за границу, что нужен был Сталину Троцкий живым. Потому что Троцкий на весь мир орал: Сталин – предатель! Сталин предал дело мировой революции, отказавшись от нее!.. И только много лет спустя Троцкий, ахнув, понял, что он ошибался, что Сталин его переиграл. И тогда Троцкий заговорил по-другому. Троцкий стал кричать: черт возьми, какие мы все дураки, оказывается, Сталин готовит войну!.. И вот эти крики товарищу Сталину были уже совсем не в кассу. Поэтому вскоре Троцкий ненужные крики прекратил, получив по кумполу пролетарским ледорубом.

Но до того как сгинуть в лубянских подвалах, старая большевистская когорта в своем увлечении Мировой революцией не побрезговала даже сотрудничеством с предшественником Гитлера по линии массовых убийств – тем самым Энверпашой, который со своими соратниками устроил геноцид армян, за несколько лет убив полтора миллиона человек. Да и с чего бы большевикам брезговать творцом геноцида, если они сами творили геноцид? Разница только в том, что Энвер-паша осуществлял геноцид по этническому признаку, а большевики по социальному. Но поскольку работа, в принципе, одна и та же, большевики решили использовать такого специалиста для дела мировой революции. Пригласили специалиста в Москву, поручили фронт работ – Восток. Тот согласился. Но мятущаяся душа Энвер-паши вскоре привела его в стан врагов советской власти. Закончил он свою жизнь в басмаческой банде в Средней Азии.

Не получилось у большевиков также с советизацией Болгарии и Эстонии. Провалились планы расшевелить социалистическую революцию в Бразилии. А в 1925 году Дзержинский предложил Зиновьеву вооружить дикие племена «тибетских трудящихся» для борьбы с англичанами. Вообще, борьба с англичанами – это просто какой-то пунктик большевиков! И Энвер-пашу на это подряжали, и китайских товарищей активно хотели раскачать на такое дело.

Большевики также помогали деньгами и оружием турецкому революционеру Мустафе Кемалю, который позже стал известен как Ататюрк и который лежит сейчас в мавзолее в Анкаре. Своей материальной помощью большевики стремились склонить Мустафу в сторону коммунизма. Деньги и оружие Мустафа с благодарностью взял, а большевиков кинул.

Тогда большевички опять вспомнили о своем индийском проекте. Но решили осуществлять его не наскоком, а поэтапно. Поэтому в двадцатые годы СССР не раз совершал военные вторжения на территорию Афганистана, стараясь присоединить ту его часть (до Гиндукуша), где проживают туркмены, таджики и узбеки. Безуспешно. Потом Афганистан был на долгое время забыт. Последняя попытка СССР включить Афганистан в орбиту советизации состоялась уже на излете советской власти, в 1979 году, когда СССР вновь ввел туда войска. И вновь безуспешно.

Многим людям большевистский экспансионизм начала XX века и ввод советских войск в Афганистан в конце XX века могут показаться вещами между собой ничуть не связанными. Однако это не так. Генезис социал-коммунистической политики всегда один, в его основе лежит экспансия и неустранимое в теории противоречие между капитализмом и социализмом. После войны, по воспоминаниям Хрущева, Сталин, захвативший половину Европы, ничуть на достигнутом не успокоился. Более того, он начал планировать новые войны даже до завершения Второй мировой! «Война скоро закончится, – сказал Сталин в начале 1945 года, – через пятнадцать-двадцать лет мы оправимся, а затем – снова!»

Сталин не только планировал лет через 15–20 возобновить освободительные походы, но и встречал в этом своем устремлении полное понимание соратников. В том числе и товарища Хрущева, который позже разоблачил сталинский культ за зверства и моря крови, но не отрекся от главной идеологемы коммунизма – мировой революции. Более того, в 1956 году на советско-бельгийских переговорах Хрущев сказал, что Запад совершенно «правильно рассматривает нас как рассадник социалистической заразы во всем мире. Отсюда и напряженность». Действительно в этой напряженности, то есть в развязывании холодной войны был виноват не кто иной, как «миролюбивый» Советский Союз. Собственно говоря, это обстоятельство спокойно подтверждал сам Молотов. «Нам надо было закрепить то, что было завоевано, – говорил он много позже в одном из своих интервью. – Из части Германии сделать свою социалистическую Германию. Чехословакия, Польша, Венгрия, Югославия – они тоже были в жидком состоянии, надо было везде наводить порядок. Прижимать капиталистические порядки. Вот и холодная война».

На XIX партийном съезде, который состоялся в 1952 году, было четко постулировано: первое в мире социалистическое государство – СССР – возникло в результате Первой мировой войны. Вторая мировая привела к построению социалистического лагеря. А вот после Третьей мировой на всей планете воцарится полнейший социализм. На этом послевоенном съезде товарищ Сталин сказал то же самое, что говорил и до войны: советским людям нужно готовиться к войне, а бояться войны, напротив, не нужно, пусть ее боятся империалисты!

Третья мировая война не состоялась по технологическим причинам – из-за появления в мире ядерного и термоядерного оружия. Но отступать СССР совершенно не собирался. Он взял на вооружение фрунзе-троцкистскую идею о том, что захват мира нужно начинать с «тыла», то есть с недоразвитых стран, империалистических колоний. Эта идея – наступать на свободный мир через его колонии – была стратегически одобрена руководством КПСС в 1961 году. Именно тогда началась массированная экспансия СССР в недоразвитые страны и строительство в них социализма. Африка, Юго-Восточная Азия, Южная Америка, Центральная Америка, Ближний Восток – красная чума вместе с советским оружием и советскими военными все больше расползалась по миру. В 1978 году после «революции» в Эфиопии Брежнев удовлетворенно воскликнул в кругу друзей: «Смотрите, и в джунглях хотят жить по Ленину!» А до этого знаменательного события, приключившегося в джунглях, советские эмиссары в погонах успели повоевать и во Вьетнаме, и в Африке, и в Корее.

Иными словами, после Второй мировой политбюровские геронтократы, практически все – современники и выдвиженцы Сталина, ничуть не изменили своей агрессивной политики, лишь чуть-чуть ее подкорректировали в соответствии с новыми веяниями. Иначе и быть не могло, поскольку отвечали в СССР за идеологию люди-кремни типа Суслова, который, как известно, был несгибаемым ленинцем-сталинцем и умер на боевом посту только в 1982 году.

И упомянутое выше нападение на Афганистан в 1979 году случилось именно в русле распространения мировой революции. А началось оно совершенно классически – с разжигания «революции» советскими эмиссарами: президент страны Амин был физически уничтожен русскими коммандос, которым у нас до сих пор почему-то поют славу, хотя стоило бы их судить как военных преступников. Они свергли законное правительство Афганистана и посадили на афганский «трон» советскую марионетку – агента КГБ Бабрака Кармаля.

То, что этот секретный военный переворот в Афганистане сделан руками советских военных, СССР яростно отрицал. Так же, как отрицал существование Секретных протоколов 1939 года о совместном с Гитлером разделе Европы. Так же, как отрицал расстрел польских офицеров в Катыни. И многое другое.

Короче говоря, после того как товарищ Сталин перестрелял старую большевистскую гвардию и на словах отрекся от ленинизма, в стране наступило кажущееся затишье в вопросе о мировой революции. Но то было затишье перед бурей!

Потому что в самом конце тридцатых годов в миролюбивом Советском Союзе вдруг начали как вши размножаться стихи типа таких:

Наперевес с железом сизым
И я на проволоку пойду,
И коммунизм опять так близок,
Как в девятнадцатом году.

Сочинил эти известные строки в 1939 году молодой, подающий надежды поэт Михаил Кульчицкий. Как все молодые, он экспериментировал со строкой, подражал старшим товарищам. Например, Павлу Когану. Тому, который написал для нашей книжки эпиграф к третьей главе.

Впрочем, о поэзии мы с вами поговорим попозже. А сейчас речь пойдет о грубой исторической прозе.