Обсуждение «веселой охоты»

Прежде всего отметим общий итог — в эскадре JG54 к концу войны уцелело 4 летчика из тех 112, кто начал ее, т. е. 3,6 % — втрое меньше, чем в 4-м ГВИАП Голубева. А это пусть и не абсолютно убедительно, но говорит о том, что наши летчики изначально, с 22 июня 1941 г., были, по меньшей мере, не хуже немецких.

Да, уверенно можно сказать, что до начала войны и тем более по ходу войны наши летчики уступали немцам по количеству часов летной подготовки. Сильно уступали в организации боя, поскольку очень долго не использовалась радиосвязь, причем, похоже, что расстрелянные руководители ВВС РККА ее специально не вводили. К примеру, в истребительной дивизии Балтийского флота перед войной радиостанции были сняты со всех самолетов и отправлены на склад под смехотворным предлогом, что треск в наушниках отвлекает летчика от пилотирования машины. Возвращены со складов на самолеты радиостанции были уже в ходе войны. И, несмотря на это, выживаемость наших летчиков оказалась выше, чем у немцев. Значит, были иные качества, которыми советские летчики намного превосходили немцев, настолько превосходили, что это нейтрализовало и недостатки учебы, и недостатки организации. Об этих качествах несколько позже, а пока давайте займемся статистическими подсчетами, благо Дымич предоставил для этого хотя и плохо систематизированный, но в целом достаточный материал.

Давайте сначала ответим на вопрос, являлось ли сбитие немецкого аса случайностью (на войне ведь воюет и случай) либо оно было обусловлено мастерством советского аса. В нашей авиации опыт летчика можно без большой ошибки оценить по его званию. В таблице 1 собраны численные данные по сбитым немецким асам по годам в зависимости от воинского звания сбившего их советского летчика.

Из этой таблицы видно, что немецкий ас — это все же ас и на халяву его не собьешь. Это работа для мужчины, а не для мальчика, и редкие в воздухе майоры и подполковники сбили немецких асов почти столько же, сколько и многочисленные лейтенанты. Эта таблица показывает, что гибель немецких асов случайностью не была, их били в первую очередь за счет мастерства.

Затем — за счет мужества и хладнокровия, чему примером является бой молодого лейтенанта Сидоренкова, когда он в одиночку против двух асов загнал в гроб немецкого летчика, который до этого записал себе 68 побед. И за счет яростной храбрости, как в бою молодого лейтенанта Козловского, который тараном уничтожил аса с 71 «победой».

Из данных Дымича, хотя и не всегда корректных из-за недостатка фактов конкретного боя, можно понять, каково было в воздухе соотношение немецких и советских самолетов в том бою, когда немецкий ас был сбит (таблица 2).

Из анализа этих данных следует, что менее 10 % немецких асов было сбито, когда в воздухе было (как я предполагаю) превосходство наших самолетов, а каждый третий был сбит, когда превосходство немцев было подавляющим. Как это объяснить? Ведь по идее ас стоит нескольких летчиков, почему же даже к концу войны советские летчики не использовали свое численное превосходство?

Ответ один: немецкие асы сбегали из боя, в котором наших самолетов было больше. Другого ответа нет. Не все, конечно, но основная масса сбегала. И сбить их можно было только тогда, когда немцы соблазнялись легкой добычей.

В подтверждение этой мысли посмотрите на такую статистику: 71 ас был сбит: «ЛаГГами» (10), «яками» (28), «лавочниками» (32) и «Аэрокоброй» (1) — самолетами более-менее равными «мессершмитам» и «фокке-вульфам». Но ведь 15 асов были сбиты на уже устаревших самолетах: на И-16 (5), на МИГ-1 (2), «Харрикейнах» (6), «Киттихауках» (2). Почему? А потому, что немцы не боялись с ними вести бой. Вспомните, как Голубев ловил их на свой «подбитый» И-16 как на живца, вспомните, как гауптман Эрдманн показал, что не побоялся вступить в бой с «Киттихауками», потому что сбил их в Африке 6 штук. Тут тебе, парень, не Африка, в «Киттихауке» не англичанин сидел.

Думаю, что немцы, с целью пропаганды искусственно создав институт этих асов, а затем сохраняя их, позволяя им уклоняться от боя и приписывать себе победы, нанесли своим военно-воздушным силам большой вред: они деморализовали самих немецких летчиков. Ведь если асы боятся атаковать численно превосходящие силы, то как же быть рядовым летчикам? И вы видите, до чего дошло дело.

Зачем JG54 рисовала на бортах «Зеленое сердце», т. е. знак карточной червы зеленого цвета? Чтобы напугать, смутить противника, чтобы из-за смущения он не вовремя делал маневр, стрелял, когда расстояние еще велико или когда он еще не прицелился. Эта эмблема была дополнительным оружием эскадры. А чем кончилось? Уже весной 1943 г. они закрасили эмблемы, т. е. официально признали превосходство наших летчиков над собой в психологическом плане. Так почему же они сняли эмблемы? Советский летчик, видя «мессер» без эмблемы, возможно, и не отлетит от охраняемых бомбардировщиков, а увидев «зеленую жопу», соблазнится и бросится за ней. Ну и что? Ведь его, отлетевшего от своих, можно сбить! Черта с два! Немцы уже не были уверены в том, что они в открытом бою справятся с русскими, и их асы JG54 начали прятаться за самолеты других эскадр, нападать только скопом и только из-за угла. И ведь это не я говорю, это числа статистики говорят.

Думаю, что советское командование существенно выиграло, что не дало пропаганде советских героев дойти до маразма их искусственного создания. А это не заслонило выполнение боевых задач приписками сбитых самолетов. Вон капитан Романцев сбил немецкого аса Хека, его советское командование что — поблагодарило? Романцев из-за того, что погнался за «зеленой жопой», пропустил к мосту немецкие пикировщики, и его действия признаны неудовлетворительными. Действительно: на хрена нужен этот Хек, если немцы мост разрушили?

Андрей Морозов восхищен умом Хартмана, струсившего атаковать американские бомбардировщики, и высчитывает дурацкие соотношения сбитых истребителей, не понимая, повторю еще раз, что основная победа ковалась на земле, что без победы на земле победы в воздухе — это мышиная возня. А наши асы это понимали. По критериям Морозова, Голубев с пятеркой устаревших «ишачков» не имел права атаковать строй из 81 «юнкерса» и «мессершмита». Но этот строй шел бомбить Дорогу жизни, и Голубев с товарищами его атаковал, даже не стремясь сбивать (хотя и сбил двух, в том числе и аса): он не давал бомбардировщикам прицельно бомбить! Вот это признак ума и храбрости настоящего аса, а не «свободная охота» по добиванию подбитых самолетов.

Обнаглеть немцам в начале войны дало довоенное советское командование ВВС, а не рядовые летчики. Правильно, что это командование расстреляли, этого даже мало. Надо было таких генералов толпой ставить к стенке. Да, положим, командующие ВВС, «жертвы сталинизма» Смушкевич или Рычагов, распорядились снять с истребителей радиостанции, но почему сотни командиров дивизий и полков не жаловались наркому обороны или в ЦК? Да потому что это было на руку этим трусливым бестолочам. Ведь они командиры, они обязаны командовать в бою, а командуют, отдавая приказы. А как дашь в воздухе команду, если радиостанций на самолетах нет? Значит, самим можно в бой не летать, а сидеть на аэродроме и посылать в штабы списки не вернувшихся из боя летчиков. Многие ветераны-летчики прямо или намеками на это указывают — пока не заменили этих трусов на боевых летчиков, потери были огромны, а результаты мизерными.

Скажем, уже до войны зона ПВО Ленинграда была оборудована неплохими радарами советской конструкции. Но оба истребительных полка Балтийского флота, непрерывно летая с раннего утра 22 июня 1941 г., смогли первый немецкий самолет сбить только на четвертый день войны (25 июля А. Антоненко сбил Ю-88).[203] Почему? А надо вникнуть в то, как они искали в воздухе немцев без радиостанций.

Посты ВНОС (Воздушного наблюдения, обнаружения и связи) засекали перелетающие линию фронта немецкие самолеты и звонили командованию ВВС, оно давало команды на аэродромы. Истребители поднимались в воздух и летели… к позвонившему посту ВНОС. Тот на земле выкладывал белыми полотнищами стрелку в направлении, в котором улетели немцы, и поперечные полосы по одной на 1000 м высоты, на которой немцы летели. Наши истребители разворачивались и пытались догнать немцев в направлении, указанном постом ВНОС. Но ведь немцы это моментально раскусили и после перелета линии фронта делали маневр, кроме того, они уже и отрывались от наших истребителей минимум на 50 км. И первый немецкий бомбардировщик сбили, когда поднятый в воздух летчик догадался, что немцы вылетели бомбить Кронштадт, и сразу полетел туда.

А потом Голубев, получивший эскадрилью после снятия из-за трусости первого ее командира, приказал (под глухое ворчание сидящего на земле командования полка) поставить на самолеты радиостанции, его эскадрилью стали наводить на немцев операторы радаров, он получил возможность заходить на немецкие самолеты с выгодного направления и начал бить их даже на И-16. За ним последовали остальные эскадрильи, наши летчики получили связь, а затем и более скоростные самолеты, положение с уровнем техники стало более-менее равным, и вот тут дело решили природные и воспитанные качества советских летчиков. А немцам пришлось закрасить на самолетах «зеленые жопы». Куда же денешься?

Что толку, что тебе по приказу Геббельса записали 92 сбитых советских самолета, что больше, чем было на счету за всю войну у двух самых лучших асов 4 ГВИАП Костылева (41) и Голубева (39) вместе взятых? Сунулся такой ас под Балтикой к командовавшему в воздухе полком майору Голубеву, и тот его показательно разложил и замочил в полном смысле этого слова.

А Морозов разрешает мне сделать нашим летчикам снисхождение, дескать, до Хартмана им, конечно, далеко, но к концу войны они тоже кое-чему научились. Спасибо, Андрей, но я вижу проблему не в этом. На мой взгляд, главное — это вычистить еще до войны из Армии всех «профессионалов» с таким пониманием военного дела, как у вас, и с такими, как у вас, взглядами на войну.

Статистика судьбы асов 54-й истребительной эскадры немцев, в дополнение к хвастливой болтовне Хартмана, показывает, что да, не только Хартман, но и практически все немецкие асы старательно избегали боя — ситуации, когда им надо было сбить советский самолет за счет умелого маневрирования лицом к лицу с противником. Массовую трусость следует из рассуждений исключить, следовательно, в вопросе с немецкими летчиками есть нечто, общее для всех, но это «нечто» такое, что мы его плохо видим.

Примечания:

2

Там же, с. 55

20

К. Клаузевиц. О войне, с. 27

203

Голубев, с. 37.