Как я уже говорил, власть надо приводить в сознание — в сознание того, что слуги служат народу, а не народ им. Для этого нужны кнут и пряник.

Кнут для власти выглядит в виде введения дополнительной статьи 138 в Конституцию России:

«Федеральное Собрание и Президент избираются населением с единственной целью — законами и указами организовать население (ныне живущих дееспособных граждан) на защиту народа (населения и будущих поколений) от духовного и материального ухудшения жизни.

Плохая организация защиты народа Российской Федерации Президентом и Федеральным Собранием является не имеющим срока давности преступлением против народа Российской Федерации.

Наличие данного преступления определяется судом народа над Федеральным Собранием и Президентом.

Правом голоса на суде народа обладает каждый гражданин России, обладающий правом голоса на выборах. Приговор суда народа не может быть отменен или изменен иначе, чем всенародным волеизъявлением».

А для обеспечения действия этого будущего конституционного положения нужен и Закон. Он тоже разработан и обсужден.

«Проект

Цель Закона.

Статья 1. Целью Закона является предоставление народу Российской Федерации возможности поощрить и наказать Президента и членов Федерального Собрания и тем заставить их исполнять свой долг по обеспечению конституционной защиты и улучшению жизни народа.

Преступление и подвиг

Статья 2. Ухудшение жизни народа без веских причин является преступлением против народа, улучшение жизни — подвиг.

Преступники и герои

Статья 3. По данному Закону (статья 2) Президент и члены Федерального Собрания РФ признаются преступниками или героями в зависимости от результатов своего правления.

Признание преступления или подвига

Статья 4. Признание преступления или подвига Президента и членов Федерального Собрания совершается судом народа над ними.

Статья 5. Суд народа над Президентом проводится в момент выборов нового Президента, суд народа над членами Федерального Собрания проводится в момент выборов новой Государственной Думы.

Статья 6. В момент выборов каждый избиратель, пришедший на избирательный участок, вместе с бюллетенем получает проект вердикта сменяемому Президенту (Федеральному Собранию). В вердикте три варианта решения: «Достоин благодарности», «Заслуживает наказания» и «Без последствий». В ходе тайного голосования избиратель выбирает вариант своего решения.

Каждый избиратель выражает свою волю в этом вопросе на основе только своего собственного убеждения относительно вины и заслуг Президента и Федерального Собрания.

Статья 7. Если более половины зарегистрированных избирателей решат: «Заслуживает наказания», то Президент и все члены Федерального Собрания признаются преступниками.

Если более половины зарегистрированных избирателей решат: «Достоин благодарности», то Президент и все члены Федерального Собрания, не имеющие отсроченных наказаний по этому Закону, признаются героями.

В остальных случаях решение народа считается одобрительным без отличия («Без последствий»).

Статья 8. Если суд народа не состоялся, то Президент и все члены Федерального Собрания признаются подозреваемыми в совершении преступления перед народом России.

Статья 9. Президенту (Федеральному Собранию) вменяется в обязанность провести расследование и суд народа над предыдущим Президентом (предыдущим Федеральным Собранием), если таковой не был проведен.

Статья 10. Президент и все члены Федерального Собрания признаются преступниками по настоящему закону независимо от вердикта, полученного на суде народа, если за время своих полномочий не исполнят обязанность, указанную в Статье 9.

Статья 11. Приговор по Статье 7 и Статье 10 вступает в силу после сложения Президентом или членом Федерального Собрания своих полномочий.

5. Наказание и поощрение

Статья 12. Президент и члены Федерального Собрания, признанные преступниками по этому Закону, в течение двух недель после сложения своих полномочий арестовываются органами МВД и помещаются в места заключения на срок, равный их фактическому сроку пребывания в соответствующем органе власти.

Статья 13. Исполнение приговора может быть:

— отсрочено, если Президент или депутат Государственной Думы вновь избран, а у члена Совета Федерации не истекли полномочия в регионе;

— отменено, если Президент или член Федерального Собрания с отсроченным приговором на новом суде получит вердикт «Достоин благодарности»;

— сокращено наполовину, если Президент или член Федерального Собрания с отсроченным приговором получит вердикт «Без последствий».

Наказания по приговору суда народа суммируются.

Статья 14. Президент и члены Федерального Собрания, которые получили вердикт «Без последствий» и не имеют отсроченных наказаний, покидают свои должности без последствий для себя.

Статья 15. Президент и члены Федерального Собрания, признанные героями по этому Закону, становятся Героями России со всеми правами и льготами, дающимися этим званием.

Статья 16. Президент и члены Федерального Собрания, признанные подозреваемыми в совершении преступления по этому Закону, в течение двух недель после сложения своих полномочий арестовываются органами МВД и подлежат предварительному заключению до проведения суда народа над ними, но не более чем на срок, равный их фактическому сроку пребывания в соответствующем органе власти.

Время действия Закона

Статья 17. Преступление по данному Закону не имеет срока давности. Референдумом по вновь открывшимся обстоятельствам бывший Президент и члены Федерального Собрания предыдущих созывов могут быть снова представлены на суд народа, и после получения нового вердикта либо реабилитированы, либо лишены званий, либо наказаны, либо награждены.

Неотвратимость действия Закона

Статья 18. Лица, признанные виновными по данному Закону, не подлежат амнистии или помилованию.

Статья 19. Уклонение от наказания или предварительного заключения, определенного этим законом, — особо тяжкое преступление, караемое смертной казнью.

Статья 20. Если Президент или члены Федерального Собрания попробуют уклониться от наказания или предварительного заключения определенного этим Законом, то они признаются особо опасными преступниками и подлежат немедленному наказанию согласно Статье 19 этого закона.

Статья 21. Если исполнительные органы власти России по любым причинам в течение месяца не приведут в исполнение приговор по статье 20 настоящего Закона, то обязанность за его исполнение ложится на каждого гражданина России и ее иностранных друзей. Им дается право действовать в отношении этих преступников самостоятельно, любыми способами и в любой точке мира.

Статья 22. Любой человек, исполнивший приговор по статье 21 этого Закона, становится Героем России и признается почетным гражданином Российской Федерации без каких-либо дополнительных представлений и указов.

8. Незыблемость Закона

Статья 22. Данный Закон принимается на референдуме и не может быть впоследствии изменен или отменен иначе, чем всенародным волеизъявлением».

Если вы вдумаетесь, то увидите, что в предлагаемом Законе нет ничего, что люди бы не видели в своей обычной жизни. Этот закон действует везде, кроме высшей власти страны! Вот пример. Допустим, водитель автобуса взял пассажиров, они купили билеты. Между ними договор: они платят деньги, он доставляет их к месту назначения. Автобус подъезжает к железнодорожному переезду, горит красный свет, но водитель решил быстрее довезти пассажиров до места назначения и проскочить переезд, пока нет поезда — хотел как лучше. Но на переезде заглох двига тель, водитель успел выскочить из автобуса, а пассажиры в салоне погибли. Естественно, этого водителя будут судить и накажут, и никто не спросит, чем руководствовался водитель автобуса, какими благими намерениями. Он взялся довезти пассажиров до места назначения, а не под колеса локомотива, и ему нет оправдания.

А депутаты Верховного Совета СССР взялись «довезти» народ СССР к лучшей жизни, исправно получали с него налоги и даже спросили его на референдуме в 1991 году, хочет ли он в жить в едином СССР? «Хочу!» — подтвердил народ СССР. После этого депутаты развалили СССР, сделали большинство населения в четыре раза беднее, и ни один из депутатов до сих пор за это не наказан! Они даже не чувствуют себя виновными!

Неужели полная безответственность депутатов должна считаться нормальным явлением?

Вот цитата не из какого-то коммунистического листка, а из журнала «Финансовый контроль» (№ 7, 2007), председателем редакционного совета которого является С. Степашин.

«Национальный доход России в 1991–1993 гг. уменьшился на 40 % (а в военные 1941–1945 гг. лишь на 23 %). По оценке Минэкономразвития, за годы ельцинских реформ из России было вывезено свыше 210 млрд. долларов. По некоторым же другим данным — 700 млрд. долларов, то есть десять годовых бюджетов ельцинской России. Производство сократилось вдвое, а численность россиян, выброшенных за черту выживания, увеличилась более чем в два с половиной раза.

По прогнозам демографов, к концу XXI века население Земли увеличится вдвое. А в России через 70 лет останется в лучшем случае 100 млн. человек. При этом русские уже не будут составлять большинства населения страны. Смертность здоровых мужчин сопоставима с потерями СССР в Отечественной войне.

Список утрат можно продолжить, но и без того ясно, что в мирное время (в отличие от военного) они были неоправданными, а значит, и более глубокими и невосполнимыми.

В первые послевоенные годы промышленность и благосостояние населения благодаря ненавистной нашим либералам плановой экономке стали быстро расти, прилавки магазинов наполнялись и цены снижались, но после шоковой терапии страна не может оправиться до сих пор».

Если пересказать этот текст своими словами, то Ельцин и депутаты Верховного Совета России нанесли народу России ущерб гораздо больший, нежели Гитлер во главе всей вшивой Европы за четыре года тяжелейшей войны. А попробуйте спросить депутатов, которые голосовали за это опустошение карманов избирателей, и они будут пучить глазки в удивлении: «Какие гитлеровцы?! Мы же хотели, как лучше!»

А разве руководители Чернобыльской АЭС, давая разрешение на проведение экспериментов на станции, хотели кому-то причинить вред? Они вовсе не думали, что экспериментаторы в ту трагическую ночь не то переключат и не то выключат. Сами они спокойно спали, когда четвертый блок станции взорвался, это стоило руководителям станции 10 лет лишения свободы. И когда их судили, никто не спросил, какие благие цели они преследовали. Они руководители и обязаны знать, кому вверяют станцию — они виновны! И, кстати, с тех пор на сотнях атомных электростанциях директора смотрят в оба, чтобы их реакторы не взрывались.

А вот Верховный Совет России никак не наказан за то, что разрешил Международному валютному фонду проводить в России эксперименты руками «дерьмократов». Что теперь пенять на Ельцина с его командой? Эта компания выползла из гадючьего гнезда Верховного Совета России. Ведь именно депутаты Верховного Совета ввели должность президента специально для Ельцина, именно они приняли программу «чикагских мальчиков» «500 дней», они одобрили развал СССР вопреки решению Народа России. И если бы зондеркоманды фашистского ублюдка Ельцина в октябре 1993 года перестреляли всех депутатов ВС России, не тронув народ, это было бы только по форме несправедливо, а по существу — наивысшей справедливостью! Но ни один депутат ВС России не был наказан, более того, те, кто не задумываясь предал народ и перебежал на сторону фашистов-ельциноидов, были Ельциным награждены миллионами рублей и государственными кормушками.

Как видим, парламентарии уже давно предусмотрели наказания для всех в стране, забыли только про себя.

Несколько слов стоит сказать о единстве депутатов Законодателя перед лицом коллективной ответственности. Я думаю, что депутаты, после принятия предлагаемого закона, станут настолько едины, что смогут прийти к решению принимать законы единогласно, как крестьяне русской общины. Между прочим, единогласие — это не русская находка. Когда через 18 дней после смерти папы римского конклав кардиналов собирается для избрания нового папы, их замуровывают в Сикстинской капелле и не выпускают до тех пор, пока они не изберут папу. Естественно, в этих условиях на отстаивание личной позиции ни одному кардиналу не хватит терпения, волей-не-волей приходится думать только о благе всей римско-католической церкви.

Без заранее предусмотренного наказания нет ответственных людей, а без ответственных людей, невозможно сделать никакое дело. А у нас ни для избираемого Президента, ни для депутатов Госдумы за отрицательные последствия их работы никакое наказание не предусмотрено — нет кнута. Правда, сами депутаты и Президент утверждают, что они люди ответственные потому, что если они плохо сработают, то их не переизберут. Это мошенничество! Даже хорошо работающего Президента по Конституции нельзя избирать после второго срока, так это что же — тоже наказание?!

Представьте, вы внесли свой пай для строительства кооперативного дома, избрали председателя кооператива, а тот деньги украл и успокаивает вас: «А вы не выбирайте меня на второй срок»! И вы успокоитесь? Нет! Вы не успокоитесь, пока деньги не вернете, а мерзавца не посадите, поскольку законы для наказания такого мошенника есть. Так почему же мы даже председателя жилищного кооператива избираем с условием, что тому заранее известно наказание за нанесенный нам ущерб, а избранную нами власть всей страны оставляем абсолютно безнаказанной? Средний российский гражданин мяса ест уже вдвое меньше, чем в 1990 году, а мы все голосуем и голосуем за безответственную власть — ну не идиоты ли мы?

Хочешь стать депутатом — становись! Ты, фашист, сионист, коммунист, либерал или как там тебя еще, хочешь стать президентом — мы обеими руками «за»! Но если после твоего правления большинство населения решит, что ты, Президент, или вы, Госдума, ухудшили их жизнь, — отсидите в тюрьме свои 4 года. А за это время следователи выяснят, кто вам «отстегивал», кто взятки давал и куда вы их спрятали — ведь положение могло ухудшится не по вашей дурости, а из-за ваших преступлений. С этими добавочными преступлениями разберется суд и к своим 4 годам, если вы окажетесь виновны, вы получите еще лет 20 вдобавок, но уже не от суда избирателей, а от обычного суда.

Надо сказать, что чаще всего целью этого закона видят месть избирателей своей власти. Это неправильно. Заложенное в законе наказание имеет целью предотвратить ситуацию, при которой избиратели накажут власть. Цель — заставить власть делать то, от чего жизнь большинства народа улучшится. Если она этого не сделает, то наказанием ничего не отомстишь и ничего не исправишь, даже если повесишь президента и всех депутатов. То есть, это закон для того, чтобы улучшить власть, а не для того, чтобы дать населению выплеснуть свою злость и неудовлетворение.

Далее обычно идут утверждения, что такого суда народа над властью нигде нет, следовательно, и нам не надо. Между тем избиратели судят свою власть уже сотни лет, в том числе ныне судят ее и в России. Только мало кто обращает на эти суды внимание. Ведь чем являются выборы, как не судом? Причем для избирателя это очень тяжелый суд, поскольку приходится судить, какой из котов в мешке (неизвестный ему в деле кандидат) лучше. А по предлагаемому закону суд гораздо проще: избиратель вспомнит свою собственную жизнь за эти четыре года, оценит, улучшилась она или нет, и вынесет свой приговор, как и полагается судье, на основе собственного убеждения в виновности власти или в ее заслугах.

Есть более существенный вопрос — это вопрос принятия этого закона. Ведь тут и объяснять не надо (и так понятно), что нынешняя власть этот закон не примет. Что делать?

Какая ни есть, и какая бы ни была у нас Конституция — базовый закон, которому должны соответствовать все законы в государстве, — но в ней всегда будет сохранен принцип народовластия, т. е. высшей волей в государстве всегда будет провозглашаться воля всего населения. Без провозглашения этого принципа Государство не может претендовать на звание демократического. И в нынешней Конституции этот принцип, разумеется, провозглашен:

«Статья 3. 1. Носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ.

Народ осуществляет свою власть непосредственно, а также через органы государственной власти и органы местного самоуправления.

Высшим непосредственным выражением власти народа являются референдум и свободные выборы.

Никто не может присваивать власть в Российской Федерации. Захват власти или присвоение властных полномочий преследуются по федеральному закону».

По статье 3, как видите, население может выражать свою волю либо через своих избранных представителей — депутатов и президента, — либо прямо — путем референдума. Первый путь нам не подходит: что у нас за «представители», всем ясно. Но есть второй путь, хотя эти самые «представители» и постарались его максимально затруднить, — нужно провести референдум по принятию этого закона и принять наш закон прямым волеизъявлением народа, минуя Думу и президента России. Для объявления референдума по существующему законодательству требуется собрать в течение 2 месяцев 2 миллиона голосов в его поддержку в более чем половине областей и республик Российской Федерации.

Однако наблюдательные люди замечают, что в России уже масса организаций собирала миллионы подписей для проведения референдума по тому или иному вопросу, но ни один референдум нынешний режим в России провести не дал. Или Центральная избирательная комиссия что-то признает неправильным, либо суд что-то намудрит, либо еще что-нибудь придумают. Все это так, поэтому для проведения референдума главным становится не сбор подписей, а сбор умных и мужественных сторонников, которые бы заставили нынешнюю власть данный референдум провести.

Еще древние говорили: «Si vis pacem, para bellum» — хочешь мира, готовься к войне. И со времен Древнего Рима эта формула еще ни разу не была опровергнута жизнью. Не обязательно, но очень вероятно, что режим любыми путями воспрепятствует народу России выразить свою волю по этому закону. Что в этом случае произойдет?

Конкретные лица, которые будут препятствовать народу выразить свою волю, будут этим совершать преступление — они захватят незаконно высшую государственную власть, которая по Конституции принадлежит только народу (единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ»). Они отберут у народа власть выражать свою волю.

Давайте смоделируем эту ситуацию таким примером. Представим себе семью, в которой хозяином является отец (народ, избиратели). В силу каких-то причин отец доверил свои права хозяина какому-то работнику (президенту, депутатам), который поклялся свято блюсти волю истинного хозяина. Но этот работник будет являться хозяином по праву только до тех пор, пока настоящий хозяин имеет возможность выражать и подтверждать свою волю. А представьте, что работник связал отца и заткнул ему рот, не давая сказать то, что истинный хозяин хочет. Что толку, что такой работник будет размахивать доверенностью и верещать, что согласно ей он хозяин? Он преступник, обманом и силой захвативший власть, и только.

Бессильно ли население страны в случае такого поведения правящего в России режима? Нет, поскольку в Уголовном Кодексе РФ есть и всегда будет положение о крайней необходимости (ст. 39). Согласно этому положению, не является преступлением никакое причинение вреда, если причиняющий вред делает это с целью предотвратить тяжкое преступление против общества. К примеру, преступника, совершающего преступление против общества, может убить любой гражданин, если другим способом предотвратить это преступление невозможно.

Вспомните, ведь солдаты убивают врагов общества, но ни в меньшей мере не считаются преступниками. А захват власти в государстве это такое преступление, когда любой вред, причиненный преступнику, заведомо меньший предотвращаемого вреда.

Таким образом, если правящий режим России попробует воспрепятствовать народу выразить свою волю, то народ, согласно ст. 39 УК Российской Федерации, применит к режиму силу и заставит его провести референдум. Как именно? А зачем это обсуждать, если режим еще не совершил того преступления?..

И, наконец, у читателя может возникнуть вопрос: вот ты предлагаешь закон о суде и возможном тюремном наказании власти на срок 4 года, но одновременно хвалишь Сталина. Но ведь в то время такого закона не было и, похоже, Сталин прекрасно без него обходился. Значит, не в законе дело?

Да, закона как такового не было, но ответственность была в максимальной мере. Большевики утвердили свою власть в ходе Гражданской войны, силой подавив или уничтожив тех, кто сопротивлялся их власти. Теперь, если бы они потеряли власть и попали в руки своих противников внутри страны, то их мучительная смерть была бы гарантирована. Сбежать за границу тоже было проблематично, поскольку во всем мире власть большевиков рассматривали как незаконную и разве только терпели по необходимости их посольства и консульства. Да и с этим не спешили. США установила дипломатические отношения с СССР только через 16 лет после взятия ими власти в России, в 1933 г.

Таким образом, безопасность большевикам обеспечивала только поддержка народа, а народ поддерживал бы их только в случае, если бы большевики улучшали его жизнь, т. е. делали свое дело. И большевикам приходилось это дело делать так, чтобы оно их не наказало, в противном случае, повторю, им грозили не 4 года, а смертная казнь. Однако после Второй мировой войны ситуация изменилась и коммунисты стали признанным течением в мире, враги по Гражданской войне одряхлели или вымерли, потеря власти не предполагалась, да и в случае ее потери коммунистам уже ничего не грозило. КПСС начала стремительно превращаться в партию дегенератов.

Мне могут сказать, что и нынешние «дерьмократы» взяли власть после убийства ими защитников Конституции РСФСР и поэтому они тоже чем-то напоминают большевиков. Роднит их только понимание того, что в случае народного восстания расправа над ними будет жестокой. Но они холуи Запада, и там им готово убежище. Недаром тот же Путин своих дочерей обучал в школе немецкого посольства в Москве. То есть, в угрожающий момент все холуи Запада из России немедленно исчезнут и станут политическими беженцами.

Однако надо сказать, что бунт народа крайне нежелателен, поскольку в ходе него вождями становятся столько уродов, и они творят такие дела, что прольются реки совершенно неоправданной крови. И не то что этого следует очень бояться, но все же лучше избежать, поскольку кровь будет литься не только у негодяев и их приспешников, но и у лучших людей России, а их не так уж и много, чтобы легко к этому относиться.

И если вы вдумаетесь, то закон о суде народа над высшей властью дает возможность обойтись без бунта, поскольку любые попытки кого-либо взяться за оружие или самостоятельно осуществлять месть, будут подавлены органами власти с полным сознанием правоты и справедливости: если ты недоволен властью, то на выборах требуй посадить ее в тюрьму, если таких, как ты, много, то власть сядет, но сам не смей своевольничать!

Конечно это вопрос десятый — будет бунт, не будет бунта, — но то, что закон о суде народа над властью снимает основания для него, это тоже кое-что.

Как видите, все очень просто, а тот, кто в жизни занимается не болтовней, а реальным делом, понимает, что эта простота и является подтверждением истинности. К сожалению, это ново, и эта новизна сильно тормозит все дело. Еще 500 лет назад выдающийся государственный мыслитель Никколо Макиавелли с горечью заметил это свойство новизны в социальных делах.

«При этом надо иметь в виду, что нет дела более трудного по замыслу, более сомнительного по успеху, более опасного при осуществлении, чем вводить новые учреждения. Ведь при этом врагами преобразователя будут все, кому выгоден прежний порядок, и он найдет лишь прохладных защитников во всех, кому могло бы стать хорошо при новом строе. Вялость эта происходит частью от страха перед врагами, имеющими на своей стороне закон, частью же от свойственного людям неверия, так как они не верят в новое дело, пока не увидят, что образовался уже прочный опыт. Отсюда получается, что каждый раз, когда противникам нового строя представляется случай выступить, они делают это со всей страстностью вражеской партии, а другие защищаются слабо…».

Вернемся к вопросу, зачем нужны законы. В договоре-конституции содержатся положения о нашей собственной защите. Но не все, а только некоторые из этих положений потребуют от всех нас какого-то особого поведения. В этом случае наше поведение, а значит, и наша свобода в чем-то ограничивается. Каждый закон — это ограничение нашей свободы. И чем больше в стране законов, тем меньше в ней свободы, даже если это законы о защите свободы. Идея о том, что свобода защищается законами — бредовая. Полная свобода реализуется тогда, когда нет ни одного закона и человек ничем не ограничен. В нормальном, демократическом, свободном государстве просто не может быть много законов, а в государстве, где властвует бюрократия, законов будет миллион.

Вспомним, что в СССР было минимальное количество законов, которые касались всех граждан: уголовный и гражданский, уголовно-процессуальный и гражданско-процессуальный кодексы, кодекс законов о труде. Было еще несколько специфических кодексов, которые мало кому требовались. Поэтому в СССР практически не было юристов: они были просто не нужны. С этой же точки зрения рассмотрим другой вид командных документов государства — приказы и указы Исполнителя. Должны ли и они быть понятны каждому, должно ли их быть мало? Отвечая на эти вопросы, надо учитывать, что Исполнитель — это профессионал и ему как профессионалу присуща профессиональная атрибутика, в том числе профессиональные термины, знания явлений, знакомых только специалисту, и прочее. Приказы Исполнителя касаются только системы исполнителей, тоже профессионалов. Поэтому команды Исполнителя могут быть и непонятны простым гражданам, их можно исполнять не думая: за них отвечает профессионал. Но Исполнитель не может иметь сам и требовать от вас не оговоренного в законе поведения; он действует в рамках закона, то есть того, что должно быть понятно любому. Например, если милиционер требует остановить автомобиль, это надо сделать: у него могут быть профессиональные соображения, о которых можно и не знать, допустим, впереди опасность, но он не может использовать вашу машину как такси: ни ему, ни вам закон не предписывает такое поведение.

Количество приказов Исполнителя невозможно предугадать: оно определяется изменением обстановки, но в любом случае эти приказы от Исполнителя должны поступить вам, народу, в форме понятного указания, которое не должно выходить за рамки закона — того, что вам должно быть понятно и без чьей-либо помощи.

То, что мы сейчас рассматриваем, это не суть законов, это только внешние признаки демократических законов, действующих в народном, демократическом государстве. Если законов в государстве мало, они коротки и абсолютно понятны без постороннего толкования тому, от чьего имени они приняты и кто обязан их исполнять — народу, то можно говорить, что в таком государстве нет засилья бюрократии и оно похоже (но не более) на демократическое. Важна суть законов.

Договор о создании государства (конституцию) часто называют основным законом. Требование к этому закону должно быть таким же, как указано выше: он должен быть понятен любому грамотному человеку. Иначе у нас власть будет принадлежать не народу, а крючкотворам.

В качестве примера документа, дающего большую радость бюрократии и представляющего весь народ идиотами, рассмотрим Конституцию США. (Я понимаю, что от этих слов многих покоробит, но проанализируем ее сами и непредвзято). Не будем сильно критиковать авторов Конституции США, вспомним условия, в которых она создавалась. В 1787 году тринадцать штатов, уже ставших независимыми, хотели просто подправить статьи Конфедерации, однако, посовещавшись, решили усилить государство, заменив конфедерацию федерацией, и быстро написали конституцию нового государства. В первую очередь они обдумали действия чиновников государственных органов: какой вид будут иметь органы управления США, нужен ли единый суд, какие права имеет президент, какие конгресс, где и когда им собираться, как пересылать друг другу бумаги и прочее, прочее. Составляя «самую демократическую» конституцию, ее авторы в спешке забыли про демос, про народ. Начав конституцию словами «Мы, народ…», они все семь статей Конституции США посвятили решению проблем трудоустройства бюрократии государства. И если в Конституции США и вспоминается о народе — фермерах и охотниках, ковбоях и лесорубах, то только косвенно: в случаях, когда в Конституции определяется, кому и как взимать налоги с народа.

Когда Конституция США была ратифицирована, забеспокоились крючкотворы в штатах: ведь если все законы будет принимать Конгресс США, что тогда им останется делать? Это, конечно, утрировано, но суть действительно в том, что руководители штатов, опасаясь, как бы Конгресс США не стал нарушать права их граждан, потребовали принять поправки к Конституции, которые действительно зафиксировали некоторые права граждан США. Эти десять поправок, принятых через четыре года в 1791 году, получили название «Билль о правах». Поэтому Конституция США — весьма оригинальный документ: в законе о правах граждан США не упомянуто об этих правах, а включены кое-какие из них спустя четыре года и в поправки к «самой демократической» конституции. Вот почему ценность этого документа, впопыхах подготовленного 200 лет назад, для многих американцев представляется весьма сомнительной. (Ярослав Мудрый 800 лет назад создавал основы права русского государства «Русская правда» не спеша, но мы и сегодня не можем понять, почему за нечаянно убитого кота нужно отдавать вола, и поэтому мы за конституцию Ярослава не цепляемся).

Зато для крючкотворов-юристов такой документ — это манна небесная, уже двести лет они имеют законный кусок хлеба с маслом, толкуя американцам американскую Конституцию. Например, Вторая поправка к Конституции США дает американцам безусловное право носить оружие. «Поскольку хорошо организованная милиция необходима для безопасности свободного государства, право народа хранить и носить оружие не должно нарушаться». Когда эта Конституция создавалась, сомнений в правоте данного положения не было: невозможно было оставить без оружия человека на неосвоенном континенте. А сегодня? Ведь согласно этой статье американец имеет право носить при себе хоть атомную бомбу. «Вопрос о том, позволяет ли данная поправка носить оружие частньш лицам, был предметом оживленных дебатов, но Верховный суд так и не сумел разрешить этот спорный вопрос». Еще бы! Никаких других толкований эта поправка не допускает, особенно если учесть время принятия конституции. Но зато сколько высокооплачиваемой работы она дала и еще даст американским юристам!

Цитата заимствована из книги о Конституции США американского юриста Дэвида Карри, написанной им для американцев и имеющей подзаголовок «Настольная книга гражданина». Дэвид Карри начинает эту книгу следующим образом: «Конституции США более двухсот лет. Введенная в еще 1787 году, она продолжает успешно действовать и поныне. Претерпев за всю историю лишь ряд незначительных изменений, она и сейчас обеспечивает образцовую модель функционирования представительной власти, надежно защищая основные права человека.

Все восхищаются Конституцией США, но лишь немногие понимают ее».

Наши юмористы утверждают, что у нас и американцев разное чувство юмора. Возможно это так, ведь когда персонаж покойного А. Райкина говорил: «Он говорит красиво, правильно, но непонятно о чем» — весь зал обычно взрывался хохотом, потому что русскому смешно сочетание «правильно» и «непонятно о чем». А как вы видите из последней фразы Карри, для американца вполне естественно восхищаться словами, смысла которых он не понимает. Мне кажется, что американцы стали рабами своих не понятных им законов и действительно считают принятые от их имени законы чем-то сверхъестественным и доступным пониманию только юристов, а если юристы восхищаются, то и им надо восхищаться.

Еще один момент. В книге Карри собственно разбор Конституции США начинается с главы «Приоритет судебной власти», а она со слов: «Приоритет судебной власти выражается в праве судов опротестовывать законность актов других ветвей власти. В рамках своей юрисдикции суд США, пользуясь этим правом, может объявить тот или иной законодательный акт федеральных органов власти или любого штата страны неконституционным».

Разберем эту фразу. Народ США избирает своих представителей в Конгресс, надеясь, что они примут законодательные акты, которые принесут народу пользу. Эти представители ответственны за свои решения перед народом. Но… Принятый на благо избирателей законодательный акт обсуждает десяток ни за что не отвечающих юристов, которые сравнивают его с Конституцией США, и акт представительной власти фактически объявляется недействительным, если, по мнению юристов, в этом акте что-то не соответствует документу, написанному во времена, когда Адам был мальчиком. Эту ситуацию Дэвид Карри называет «образцовой моделью функционирования представительной власти», хотя здесь не избранные народом поправляют избранных, безответственные — ответственных. Вот такая «образцовая модель»! Хотя… Строго говоря, Конституция США может быть действительно образцом конституции, которую не должно иметь демократическое государство.

Конституция СССР, написанная 200 лет спустя, тоже не объявляет Дело государства как такового, но, по крайней мере, в ней есть обязательства СССР перед своим народом и обязательства народа перед государством. Конституция СССР: «…устанавливает права, свободы и обязанности граждан…», то есть то, что в Конституции США отсутствует и что частично появилось лишь в 1791 году в виде поправок.

Права и свободы граждан — это обязательства всего государства по отношению к каждому человеку и обязательство всего народа по отношению к каждому своему члену. И соответственно должна быть и обязанность отдельного человека по отношению к обществу и его организатору — государству.

Еще раз напомним. Государство, как Святая Троица, одно в трех лицах: народ, Законодатель, Исполнитель. Сюда обычно приплетают и судебную власть, но такой власти нет: люди подчиняются не суду, а закону, сам суд ничего указать не может, ему поручается лишь определить, было нарушение закона или нет.

Нашу Конституцию начнем так: «Мы, народ, с целью обеспечить свою защиту в случаях, когда мы не в состоянии обеспечить ее в одиночку или общинами, основываем свое государство (название государства)».

Цель государства должна формулироваться как можно более обще и включать в себя абсолютно все. Здесь уместно провести аналогию с формулировкой цели одного из подразделений государства — армии. Ее цель — уничтожить врага. Но затем армии надо указать, какого именно врага она должна уничтожить. Мы также в самом тексте Конституции должны указать, какие именно виды защиты требуем от своего государства, имея при этом в виду, что в конечном итоге мы требуем их от себя — государство может организовать все, но за это «все» мы и заплатим и надо решить самим: стоит ли за это платить, хотим ли мы этого. Поэтому количество защит будет зависеть от нас, от нашего морального, человеческого уровня.

Скажем, один богат и может себе позволить любые виды медицинской защиты и самые лучшие, самые разнообразные. Другой человек беден и не может вставить зубы или купить очки. В одном государстве могут сказать: так несправедливо, общество должно обеспечить медицинской защитой всех, а в другом скажут: почему отдельный гражданин должен платить за всех? Если кто-то не может вставить зубы — это его личные проблемы, пусть он их сам и решает, а другие граждане не должен платить повышенные налоги. Но в любом случае эти виды защиты являются нагрузкой государства, чем их больше, тем большим тружеником является это государство.

Сравним виды защиты, предоставляемые народам Конституцией США и предоставлявшиеся Конституцией СССР: Конституция США

Конечно, этот поверхностный анализ не отражает действительного состояния дел в сфере защиты гражданина. То, что в Конституции США не предусмотрена защита материнства, еще не значит, что там материнство реально не защищается. Или то, что в Конституции США не предусмотрена критика государственных органов, еще не значит, что там нет критики, а у нас она была, скорее наоборот. С другой стороны, то, что в Конституции СССР не было предусмотрено право не свидетельствовать против себя, вовсе не означает, что у нас кто-то против себя свидетельствовал. Тоже наоборот: в советском суде обвиняемому давалось право говорить что угодно, а правду обязаны были говорить только потерпевший, свидетели, эксперты и переводчики.

Но для народа, хозяина страны, есть разница в том, как получено это право: то ли тебя государство обязано защитить, то ли оно это делает из милости к тебе. Хозяину не требуется милость — ему обязаны.

И из этого сравнения видно, что американское общество как таковое по отношению к отдельным гражданам не считает себя обязанным обеспечивать очень многие права: медицинскую защиту, защиту в старости, защиту образования и прочее. Считается, что отдельный гражданин должен всем этим обеспечить себя сам. Но… это дело американцев. Если им нравится именно такое государство, то Бог им судья, а не мы.

Как мы отмечали, чем больше защиты обеспечивает государство, тем больший оно труженик, но тем больше и наши личные расходы. Уже по этой причине необходимо быть осторожным, и не стоит в дело государству назначать все, что нам придет в голову.

Что такое организация людей? Это подчинение их определенным правилам, приказам, планам. Но все эти правила, приказы и планы ограничивают личную свободу граждан. Дав государству команду что-то обеспечить, мы автоматически заставляем его это организовывать, то есть ввести для нас правила, дать нам планы и приказы. Мы сами ограничиваем свою свободу. И из-за ограничения свободы как таковой дело своей защиты мы будем делать хуже, чем без государства. Кроме того, чтобы нас организовать, государство будет вынуждено посадить нам на шею чиновников исполнительной власти, которые будут контролировать исполнение нами правил, будут давать нам планы и приказы. Защита с помощью государства там, где без него можно обойтись, всегда будет хуже и себе дороже. Защищать себя с помощью общества нужно только в тех случаях, когда без помощи общества этого действительно сделать невозможно.

Предположим, что мы уже обсудили и отобрали те виды защиты, в которых нуждаемся и не можем осуществить без помощи государства, и включили их в конституцию. Теперь Законодателю и Исполнителю надо их организовать, а Законодателю издать законы. В законе следует обязательно указать, какую конституционную защиту обеспечивает данный закон. Без этого закон не является законом. Ведь мы же не давали разрешения и не обязывали Законодателя делать то, что его не просят, организовывать нас в тех делах, которые мы ему не указали.

Совет Федерации России в свое время отклонил проект закона «О коррупции». Но ведь в Конституцию России не вписано право россиян не давать взятки? Зачем нужен этот закон, если в Уголовном кодексе есть статья, карающая мздоимцев? Или взятка уже не считается уголовным преступлением? С другой стороны, Совет Федерации, где заседают именно те, кто по службе может брать взятки, мотивировал свой отказ тем, что, дескать, Дума еще не приняла закон «О государственной службе», видимо считая, что этот закон разрешит брать взятки. Но если говорить серьезно, то разве этот закон имеет отношение к охраняемым конституцией правам граждан? Это профессиональный документ, который касается не всех в стране, а только профессионалов. А ведь закон, как мы говорили, касается всех и должен быть понятен всем.

Представим, что в нашем Уголовном кодексе, первый вариант которого, кстати, разрабатывал Ленин, не была бы указана его конституционная цель, а были бы только перечислены деяния, которые считаются преступными, и указаны наказания за них. Приведем часть текста статьи «Умышленное убийство»: «Умышленное убийство: а) из корыстных побуждений; е) совершенное способом, опасным для жизни многих;

л) совершенное особо опасным рецидивистом, наказывается лишением свободы на срок от восьми до пятнадцати лет со ссылкой или без таковой или смертной казнью.

Умышленное убийство, совершенное без признаков, указанных в части первой настоящей статьи, наказывается лишением свободы на срок от пяти до десяти лет».

Вот все, что сказано в Уголовном кодексе об умышленном убийстве. Но ведь в Великую Отечественную войну солдаты убивали людей, причем «способом, опасным для жизни многих». Так что же получается? Согласно этой статье Уголовного кодекса их надо расстрелять?! И по-другому думать было бы нельзя, если бы Кодекс не начинался с формулировки своей конституционной цели.

«Статья 1. Уголовное законодательство… имеет задачей охрану общественного строя СССР, его политической и экономической систем, социалистической собственности, личности, прав и свобод граждан и всего социалистического правопорядка от преступных посягательств.

Для осуществления этой задачи уголовное законодательство… определяет, какие общественно-опасные деяния являются преступными…

Статья 7. Преступлением признается предусмотренное уголовным законом общественно опасное деяние…»

Согласно Конституции, государство обязано защитить нас и наше имущество. Именно эту задачу Уголовный кодекс и имеет, это его Дело. Поэтому преступлением он считает только те деяния, что направлены против нас — граждан СССР, и называет их общественно опасными. Конечно, убийство гитлеровских захватчиков не было опасным для граждан, следовательно, нет и состава преступления, хотя само деяние солдат полностью подпадает под признаки статьи «Умышленное убийство».

Поэтому в любом законе должно быть прежде указано его конституционное дело, исполнителю закона должна быть предоставлена свобода исполнить дело, а не следовать непонятным правилам.

На этом мы завершим данную главу и резюмируем: любой закон должен быть ясен каждому грамотному человеку, и для его понимания не нужно привлекать юристов. В противном случае этот закон — насмешка над народовластием: народ дает сам себе указания, не понимая их смысла, и не в состоянии исполнить свои указания без их постороннего толкования. В законе должна присутствовать конституционная цель, он обязан начинаться с объяснения, какое дело конституции он решает.

В составляющей государство троице «Народ — Законодатель — Исполнитель» Народ (будем писать и это слово с большой буквы) занимает двойственное положение: он и хозяин, и раб. Кроме того, Народ — это основа власти, называющейся демократической. Уточним, что мы подразумеваем, говоря «Народ».

Под Народом будем иметь в виду людей данной страны без учета факторов времени: это все те, кто живет сейчас, и те, кто будет жить после нас. То есть люди сейчас живут ради того, чтобы жили последующие поколения. Для нас, людей, принцип «после нас хоть потоп» совершенно непригоден, ведь даже животные в некоторых случаях жертвуют собой ради своего потомства. И слово «демократия» человек должен понимать именно так. Люди, использующие это слово, но считающие Народом только себя, должны задуматься над вопросом: что отличает их от животных? Да, животные в случае опасности для себя бросают своих детенышей, хотя, например, волки, по заметкам охотников, долго преследуют уносящих волчат людей в надежде вернуть их. Но у животных есть альтернатива: погибнуть вместе с детенышами либо дать погибнуть этим детенышам и вывести новое потомство. У людей такой альтернативы нет. Поэтому приемлемо только такое толкование: Народ — это мы и наши следующрхе поколения.

Из этого вытекает следующее. Народ — это очень мощная инстанция в историческом плане, но совершенно беспомощная сегодня, поскольку его никогда нет в полном составе. Народ непосредственно не может никого заставить себе служить, не может лично осуществить демократию, поэтому демократия только там, где люди сами служат Народу.

Строя систему управления демократического государства, понимать это очень важно, так как такое положение означает, что Законодателя нельзя немедленно, прямо подчинить Народу. Важно отметить, что между представителем Народа — Законодателем — и Народом есть еще один представитель Народа — Избиратель. А зачастую избиратели считают Народом именно себя, заставляют служить государство именно себе. Громогласно требуя демократии, они первая инстанция, которая демократию губит.

Подчинить Народу Исполнителя несложно, некоторую трудность представит подчинить Народу Законодателя, но сложно подчинить интересам Народа избирателей. Этот вопрос можно решить только с помощью властвующей в обществе морали, нравственных норм, то есть подчинение избирателей Народу — задача воспитания.

Воспитание человека прямо связано с вопросами управления им; сложность воспитания взрослого человека усугубляется отсутствием обратной связи с ним: по внешнему виду и словам сложно понять, порядочный перед вами человек или подлец, нельзя с уверенностью сказать, как поведет он себя в той или иной обстановке. Время, когда с наилучшими результатами можно воспитать человека, — раннее детство. Поэтому пусть читатель не удивляется, когда дойдет до раздела, где будут рассматриваться вопросы воспитания детей.

А сейчас просто запомним, что Народ — это мы и будущие поколения, что командовать Законодателем будет только живущая ныне дееспособная часть Народа — избиратели, что команды Законодателя будут исполняться живущей ныне частью Народа — населением.

Рассмотрим, каким будет наш Законодатель — тот, с кем Народ заключит договор, кому он даст приказ организовать свою защиту.

Законодателем может быть либо один человек — монарх или диктатор (редко таких несколько — хунта), либо избранная группа людей — законодательное собрание, парламент и прочее. Нам надо выбрать для себя что-то одно.

Наибольшим доверием у людей пользуется монарх, и это объясняется многими причинами. Он один во всех лицах, как правило, он и Законодатель, и Исполнитель, он тот, к кому можно обратиться по любому вопросу. Он профессионал, так как с малых лет готовится и его готовят стать монархом, а к профессионалу всегда больше доверия. Монарх никем не избирается, его должность передается по наследству, то есть монархия самовосстанавливается. Поэтому монарх никому ничего и не должен: он независим, никому не даст преимуществ и этим не нарушит справедливость в обществе. Так как он не избирается, он неподкупен, а следовательно, он самый справедливый судья. То, что он не избирается, освобождает его от службы избирателям и он может служить только Народу. И он, как правило, действительно служит народу, поскольку престол от него перейдет его детям, а он, естественно, как и мы, стремится оставить своим детям богатую и счастливую страну, а именно это нужно Народу от государства.

Это настолько убедительные преимущества монархии, что идея самодержавной власти не умирает в желаниях народа, и не только в слаборазвитых странах, хотя и дискутируется уже несколько столетий. Достаточно недавно во Франции опрос общественного мнения показал, что чуть ли не каждый пятый француз вместо своего парламента (говорильни) предпочел бы иметь короля. Аналогичный опрос в других странах Европы дал такие результаты: наибольшее доверие из всех институтов государства у европейцев вызывают полиция и пожарные, а наименьшее — парламент, причем, к старейшему парламенту, английскому, у англичан практически нет никакого доверия.

Но идеального в жизни не бывает, есть недостатки и у монархии и, к сожалению, неисправимые.

Чрезвычайно возросший объем проблем в государстве с тех времен, когда появились первые монархи> становится не под силу среднему человеку. Действительно, первоначально перед монархом стояла одна-единственная задача — защитить свой народ от таких же, как он, королей. Задача не сложная, и в этом плане интересно вспомнить Рюриковичей — основателей монархии в России.

По летописным версиям, в 862 году русские призвали скандинавского князя Рюрика на русский престол, и тот пришел со своей дружиной викингов — сухопутно-морских разбойников. (Эта версия была взята Гитлером в подтверждение мысли о том, что русских будет легко удержать в подчинении, поскольку ими всегда руководили немцы). Но эта версия мало устраивала некоторых русских патриотов, особенно после Второй мировой войны, вследствие чего была выдвинута официальная версия, например в Исторической энциклопедии: Рюрик сам захватил княжеский престол в Новгороде. Чивилихин же утверждал, что, хотя русские и добровольно пригласили Рюрика, но он не скандинав, а поляк, к тому же зять последнего русского князя Гостомысла; тоже некоторый бальзам на душу русского патриота: все же не немец, а поляк, славянин.

Но, по моему мнению, дело здесь гораздо проще. Русские подвергались набегам со стороны соседних банд и не только варягов, но и хазар, и печенегов, и прочих, и прочих. С целью защиты от внешнего врага было весьма разумно нанять к себе на службу самую сильную банду. А сильнее викингов в то время, пожалуй, никого не было: они грабили нещадно всю Европу. И долгое время род Рюрика, хотя и занял русский престол, нрава и привычек не изменил: продолжал грабить, как и раньше, кого мог. Сын Рюрика Игорь, киевский князь, грабил всех, не только ближних хазар и древлян, но и совершал дальние походы: на востоке он дошел до Баку, а на юго-западе — до Византии. В конце концов его убили древляне, которых он обложил двойной данью. Сын Игоря Святослав вообще Русью не интересуется, переложив вопросы правления на свою мать, княгиню Ольгу. Он же увлеченно воюет то на востоке, где он окончательно разгромил хазарский каганат, то на Западе, в Болгарии, где самозабвенно дерется с Византией. И все это он успел, не дожив до 28 лет, когда его постигла естественная для профессионала смерть: в 972 году его убили в бою печенеги.

Ясно, что при таких князьях русским было спокойнее: их соседи-разбойники уже и не помышляли о грабеже России, а сами пытались защититься от русского князя и его варягов.

Предоставляя гражданам государства защиту только от внешнего врага (организуя их на это), монархи не были обременены напряженной умственной работой по оценке жизни своих подданных во всем ее многообразии. В данном случае особого ума от королей и не требовалось, что отражалось и на их прозвищах. Их чаще называли Храбрый, Грозный или, на худой конец, Окаянный, нежели Мудрый.

Но жизнь усложнялась и ставила задачу организовать защиту граждан страны по многим поводам. Для этого нужно было принимать законы, что требует восприятия огромных объемов информации, чтобы оценить, насколько возможно исполнение их в странах, население которых составляет десятки и сотни миллионов человек с разными свойствами национальных характеров, с разными обычаями и устоявшимися представлениями о жизни. Возможно, что законы, которые защитят граждан в одном регионе страны, в другом будут восприняты как бесцельное ограничение свободы и нарушение прав. Возникает вопрос, на который трудно ответить: может ли быть вообще человек с интеллектом, способным переварить столько информации.

Второе свойство монархии, которое компрометирует идею монарха как Законодателя, состоит в том, что положительные свойства монархии, ее независимость основываются на престолонаследии. А известно, что «на детях гениев природа отдыхает», и здесь наука управления людьми бессильна. Здесь ничего нельзя сделать. Дурак у власти перечеркивает все достоинства монархии.

Если в XVIII веке еще есть монархи, которые пытаются достичь каких-то нужных для защиты народа целей — Петр I и Екатерина II, монархи, понимающие, зачем они нужны России, — Анна и Елизавета (правда, есть и откровенные «мудраки» Петр III и Павел I), то в XIX веке во главе России стоят в основном монархи безусловно серые.

В русской истории более всего поражает то, что в XIX веке цари продолжали больше всего издеваться над наиболее преданной лично себе частью населения — крестьянством. Ведь крестьяне не бунтовали и не поднимали руку на царя, чем, кстати, пользовались главари бунтовщиков, выдавая себя за царя. На жизнь царей посягали дворяне: Петра III убили дворяне, Павла I — дворяне, дворяне вывели солдат-крестьян в декабре 1825 года на Сенатскую площадь под картечь, на смерть за Константина и Конституцию и против царя Николая I, выдумав, что Конституция — жена императора Константина, брата умершего императора Александра I. (Константин по закону должен был наследовать престол Александра I, но отказался в пользу младшего брата Николая).

Во второй половине прошлого века революционеры пытались настроить «освобожденных» крестьян против самодержавия. Когда такой агитатор критиковал местное начальство, крестьяне охотно поддакивали, когда он критиковал министров, они соглашались, но как только критика касалась лично царя, тут же вязали агитатора и везли в полицию. Узнав об этом, один отчаявшийся революционер-жулик сфабриковал царский манифест, в котором царь якобы просил у крестьян защиты от лишивших его свободы чиновников. Этот манифест стал причиной кровавого бунта в районе распространения, который удалось подавить с трудом.

На народную любовь династия Романовых ответила полным безразличием к крестьянским нуждам, мало того, она по советам своих «мудраков» и интеллигенции проводила над крестьянами различные эксперименты. Лучше бы Николай II, который никогда не интересовался крестьянами, вообще забыл о них, дал им возможность выжить в своих общинах, но он предоставил Столыпину право эксперимента, право издеваться и над общинами.

Поэтому не стоит удивляться, что свержение Николая II было встречено крестьянами и служивыми дворянами с полнейшим равнодушием, даже белые не рискнули в Гражданской войне взять идею монархии на вооружение — вот до чего Николай II довел Россию.

Таким образом, можно сделать вывод, что монархии присущи несколько очень нужных для Народа, для демократии ч^рт, которые необходимы (как мы увидим позже) Исполнителю (ведь монарх не только Законодатель, но и Исполнитель в одном лице). Но в роли Законодателя монарх неприемлем, и нет способа усовершенствовать монархию в этом вопросе.

Диктаторы и хунты — это пародия на монархию. Имея все недостатки монархии, они не имеют ее достоинств — независимости: они всегда зависимы от тех, кто привел их к власти, и всегда служат не Народу, а тем, кто им дал власть. Конечно, и здесь могут быть положительные примеры, но нельзя превращать демократию в лотерею.

Следовательно, роль Законодателя может выполнйть только парламент — временное сборище чванливых, болтливых, безответственных и жуликоватых «народных избранников». Как человеческий материал парламентарий — это, конечно, не велика находка, но ведь и в армию попадают не только люди высшей пробы, тем не менее офицеры справляются с управлением ими и в делах посложнее, чем наше. Справимся и мы с парламентариями, используя законы поведения людей.

Прежде всего, решим вопрос о количестве инстанций, прямо подчиненных Народу. Нельзя допустить, чтобы нас, Народ, обманули, а сделать это очень просто.

Кто должен непосредственно решать дело организации Народа на свою защиту: Народ или Законодатель? Поскольку Народ на это не способен (как мы уже говорили) и в силу своей некомпетентности, и вследствие неполного его состава, это дело Законодателя. То есть мы, Народ, не должны даже пытаться разделить это дело между исполнителями. Если сделать хоть малейшее движение в эту сторону, Законодатель немедленно снимет ответственность с себя за результаты дела. Ведь разделение дела обязательно включает выбор его исполнителей.

Поясним это на конкретном примере, чтобы ясно представить, где нас, Народ, могут обмануть. Представьте, что вы решили построить себе дом и выбрали человека, который берется это организовать — прораба. Заключив с ним договор, вы по этому договору обеспечите его деньгами и утвердите проект дома. Но не более того! Нельзя хоть как-то вмешиваться в дела прораба. Почему? Если прораб безответствен, то он ласково и ненавязчиво может подольститься к вам (какой вы умный!) и предложить лично подобрать и каменщика, и штукатура, и плотника, и остальных. Если вы согласитесь с этим предложением, то в итоге получится следующее. Вы заплатите прорабу деньги сполна, а когда будете принимать готовый дом, вдруг выяснится, что стены кривые, в окнах щели, через крышу видны звезды, полы горбом, двери не закрываются. На ваши претензии прораб с удивлением спросит: а при чем здесь он? Он прораб замечательный, и все сделал очень хорошо. Но ведь каменщика и плотника выбрали вы сами, а это каменщик положил стены. И хотя прораб ему делал замечания, но каменщик его не слушал. А каменщик укажет на прораба, который дал ему такой кирпич, что стены лучше и сделать было нельзя, кроме того, прораб ведь не заставил его стены разобрать и переложить. И они начнут кивать Друг на друга, а вы, ничего не понимая ни в кирпиче, ни в лесе, ни в технологии строительства, будете молча слушать перебранку специалистов, находясь в роли человека, которого обобрали до нитки и ничего не дали взамен.

Вы поступите единственно разумным способом, если на обольстительные речи прораба ответите, что в технологии строительства не разбираетесь (что нисколько не унизит вас) и поэтому будете иметь дела только с самим прорабом, а ему, специалисту, придется отвечать за малейшие недочеты по дому. Если он вам скажет, что, дескать, каменщик плохой, вы ему сможете ответить, что вы с каменщиком не знакомы и деньги платили не ему, а прорабу, и если каменщик был плох, то прораб не должен был ставить его на кладку стен. Прораб не сможет уйти от ответственности, и он будет это понимать еще до того, как возьмет деньги и начнет строительство. Прораб-не-специалист сразу откажется от строительства дома: он побоится рисковать, зато толковый построит дом в лучшем виде.

Законы поведения людей едины, и от людей не зависят. И при строительстве государства надо поступать так же, как и при строительстве дома.

У Народа должен быть только один подчиненный — Законодатель. И как бы «умники» ни твердили, что нужно еще избрать и президента, и верховный суд, и черта-дьявола, надо помнить: только один подчиненный, и только с него спрос. Кто еще нужен Законодателю, он должен определить сам. И сам за него отвечать перед Народом. Нельзя давать власти выскользнуть из ваших рук, рук Народа. Не будьте глупым пескарем, не соблазняйтесь поганым червячком прямых выборов президента, это наживка на крючке безответственности всех тех, кто живет на ваши деньги, деньги Народа.

Теперь скажем несколько слов о народных представителях. Что значит, что они нас представляют? Как мы убедились, сами они полагают, что их обязанность, — это от имени своих избирателей заявлять свои претензии в парламенте. А кому от этого заявления стало лучше, не их дело, они считают, что свой долг перед Народом исполнили. Но дело Законодателя — организовать нас на собственную защиту. Наша защита — дело народного избранника, а будет он говорить речи при этом или нет, не имеет значения. Мы должны изменить свой взгляд на парламент. Парламент — это не место для разговоров, это рабочее место людей, чья цель — организация Народа.

Как мы сейчас формируем парламент? Выбираем одного человека от 100 000 избирателей, или одного от миллиона, или одного от области и так далее. Для говорильни такой принцип комплектования парламента годится, а для того, чтобы делать наше дело, — нет.

Приведем такой пример. Предположим, что в городе организуется система перевозки жителей общественным транспортом и необходимо определить количество водителей автобусов. Мы, конечно, не будем комплектовать штат водителей по принципу один от тысячи жителей. Мы посчитаем, что если в день нужно перевезти 100 000 пассажиров, а один автобус перевозит 2000 пассажиров, то необходимо 50 автобусов; на каждый автобус требуется два водителя, то есть на весь автобусный парк 100 водителей; кроме того, надо учесть, что пятая часть водителей будет находиться в отпусках, болеть и отсутствовать по прочим причинам, следовательно, всего нужно 120 водителей.

Таким же образом нам нужно подходить и к комплектованию парламента. Предположим, что в конституции записано десять видов коллективной защиты Народа. Все без исключения депутаты должны знать все о каждом виде защиты (мы должны позаботиться о том, чтобы они это знали). Но если они будут обсуждать организацию защиты сообща и с нуля, это займет очень много времени. Поэтому нужно разделить труд между ними: выделить комитеты, комиссии, которые детально разберутся в своем вопросе и представят его собранию депутатов со всеми объяснениями и подробностями. Эти комитеты будут предварительно обсуждать способ организации защиты, а потом следить за его осуществлением, чтобы вовремя подправить возможные недоработки или оплошности. Опыт подсказывает, что в таких комитетах должно работать не более 5 человек, остальные будут балластом. Хотя численность комитета не наше дело, а дело самих депутатов, но предположим, что и они пришли к такому же решению. Тогда на десять видов защиты потребуется десять комитетов, а всего 50 депутатов. Кроме того, нужны депутаты для руководящего органа парламента, на случай особых вопросов и поручений, допустим, еще 20 человек. То есть в парламент нужно выбрать 70 депутатов. Разделив число избирателей страны на 70, получим численность избирателей в округе. Впрочем, со временем парламент сможет изменить свою численность, но это не тот вопрос, который должны решать избиратели со всей настойчивостью. Главное, следует понимать, что депутаты парламента должны исполнять определенное Дело и их должно быть столько, сколько нужно для его исполнения, и только.

Нужно запомнить, что у Народа должен быть только один непосредственный подчиненный — Законодатель, функции которого исполняют избранные Народом на определенный срок представители в количестве, достаточном для дела организации самозащиты Народа.

А сейчас, читатель, мысленно займем кресла депутатов собрания Законодателя и с этой позиции оценим своих подчиненных. Функции двоих подчиненных — населения и Исполнителя — понятны; пока неясна деятельность суда, но этот вопрос мы рассмотрим позже.

Если представить страну в виде пассажирского самолета, то исполнительная власть — это экипаж, командир корабля — ее глава. Представим, что в начале рейса пассажирам объявили, что командир вчера окончил летное училище и сегодня — его первый рейс. Вряд ли пассажиры обрадуются этому известию. Наверное, половина немедленно сойдет с самолета, не дожидаясь взлета. Или, к примеру, во время полета вдруг объявят, что проводятся свободные выборы на должность командира корабля и главный претендент — стюардесса, красивая, обаятельная девушка.

Я думаю, что пассажиров не растрогают ее улыбка и обещание в случае успеха на выборах подарить каждому бутылку шампанского.

Есть моменты, когда каждый из нас понимает, хватает ума понять, что в определенных случаях высшей формой демократии является диктатура профессионала. Но когда дело касается управления государством, что-то с нами происходит и мы на государственные должности предлагаем людей, руководствуясь совершенно дурацкими соображениями. Например, хотелось бы узнать, чем руководствовалось население России, когда избирало на пост президента интригана Ельцина, который к тому моменту имел опыт только руководителя области, и не избрало Рыжкова, руководившего в течение десяти лет до этого Советским Союзом? Наверное, нам, русским, обещанного Ельциным куска колбасы хватило, чтобы заменить им собственные мозги. Но ведь то же самое и на Западе: кажется, Бушу Конгресс не позволил назначить министром обороны или председателем комитета начальников штабов нужного человека только потому, что, по сведениям журналистов, у претендента когда-то была любовница. Представьте, что в полете мы решили выбрать командира из тех членов экипажа и пассажиров, у которых нет любовниц. Это абсурдно, а министра обороны, оказывается, можно подбирать по этому критерию.

Читатели, наверное, со мной согласятся, что профессионализм — это главный признак, которым следует руководствоваться при подборе исполнительной власти, поэтому-то следует достичь понимания и в вопросе об источниках профессионализма.

Профессионализм имеет две составляющие: способности человека и опыт, приобретенный на данной работе. Говоря проще, это ум, трудолюбие, упорство и мужество, с одной стороны, и время нахождения в должности или опыт данной работы — с другой. Что касается занятия должностей в системе управления, то общепринятый механизм имеет и достоинства, и недостатки. Человек движется «снизу вверх, переходя с маленьких должностей на более ответственные. Достоинство этого механизма в том, что есть время присмотреться к способностям кандидата. Но чем он способнее, тем быстрее его продвижение. Но в этом и недостаток: нет времени освоить работу по-настоящему и дать максимальный эффект. Хорошо, если к достаточно высокой должности человек подойдет еще молодым, и у него останется время для ее освоения и полной отдачи.

В ряде случаев несовершенство этого механизма мы понимаем и без труда находим решение. Например, летчика, командира корабля не заставляют работать сначала стюардом, потом механиком и так далее, пока его не заметят и не назначат командиром. Его сразу учат летать, учат, не жалея денег. После училища он занимает кресло второго пилота и рядом с опытным шефом по-прежнему учится только летать, год от года выполняя все более сложные операции по управлению самолетом, но все еще под наблюдением. И только тогда, когда убеждаются, что он способен самостоятельно исполнить эту ответственную работу, ему дают штурвал, и он начинает по-настоящему совершенствоваться в ее исполнении, приобретая летный опыт с каждым годом самостоятельных полетов. Но если мы готовим таким образом десятое ки тысяч профессионалов, то почему нельзя подготовить так же главу исполнительной власти? Вспомним, монарха готовят именно так! И хотя человеческий материал здесь может быть любой, в том числе, и недостойный своего поста, но подготовка его проводится правильно.

Так, если командиром экипажа самолета является профессионал, то профессионал должен быть и во главе страны. Эта мысль должна, казалось бы, отпугнуть от исполнительной власти всех, кто не имеет отношения к власти, к управлению. Но мы видим противоположное явление. Люди, не имеющие ни малейшего опыта организации чего-либо, анализа работы государственных учреждений, не руководившие никогда даже бригадой, становятся министрами, используя для достижения желанных должностей самые подлые приемы. Так, чтобы занять должность президента Литвы, музыканту Ландсбергису пришлось в свое время перенять приемы и идеологию немецких нацистов, но ведь у него не было опыта Гитлера, который к моменту занятия поста рейхсканцлера уже 15 лет руководил мощнейшим движением, которое он же и организовал.

В обществе есть специалисты, которые в силу специфики своей профессии весьма далеки от вопросов управления. Это ученые. Специфика их работы такова, что они не всегда разбираются в общих вопросах даже своей собственной науки, так как занимаются очень тонкими подробностями ее, Скажем, доктор наук, академик, выдающийся специалист в области теории полетов, всю жизнь изучавший тонкости движения летательных аппаратов, под страхом смерти не сядет за штурвал реального, даже на основе его идей сконструированного самолета.

Так что же влечет этих людей к исполнительной власти? Надо думать, что в первую очередь надежда добиться славы. То, что слава занимает главенствующее место в стремлениях к власти абсолютно некомпетентных людей, подтверждает пример академика Сахарова.

Мне кажется, что у Сахарова, возможно, был с юности душевный шрам, комплекс неполноценности, проступок, который он не мог себе простить всю жизнь и чувствовал себя из-за этого униженно перед другими людьми. Причиной этого могла быть его трусость во время войны. Он окончил институт в тылу в середине войны и стал инженером по профессии, которая в военное время не требовалась. У него был один путь — курсы офицеров и фронт, но он его не выбрал. До самого конца войны он пробыл в тылу. Его сверстники вернулись с фронта (вернулось всего 2–3 %) с орденами, они были защитниками Родины, их любили женщины, их рассказами восхищались девушки. А что Сахаров мог рассказать о войне? То, что он работал учетчиком в женской бригаде на лесоповале?

Он попал в атомный проект Берии и действительно работал упорно и хорошо, и у него была заслуженная слава физика, даже внешние атрибуты славы — три Звезды Героя Труда! Но об этом никто не знал, никто этим не восхищался: ведь Сахаров был засекречен! Он жил, как при коммунизме, Берия заботился о том, чтобы у него было все, что можно пожелать.

Говорят, что Сахаров боялся заболеть и был настолько капризен, что даже соленую рыбу ему подогревали, чтобы он не простудился. Все было, а славы, узнавания на улице, толп восторженных поклонников не было!

И вот появился Сахаров-политик. Примитивный, как набедренная повязка. Он ничего не знал о реальной жизни, так как и его профессия отвлечена от нее, и жил он изолированно. Начав искать славу там, где он не способен был ее найти, он потерял присущую ученому логику, стал откровенно подлым в попытках обосновать свои высказывания, перестал стесняться клеветы. Но, главное, он предстал перед гражданами своей страны совершенным глупцом и уже не понимал этого. На Съезде народных депутатов он читал свое гениальное творение — «Декрет о власти». Стоит вдуматься в то, что написал этот апологет перестройки:

Исходя из принципов народовластия, Съезд народных депутатов заявляет:

Статья 6 Конституции отменяется.

Принятие Законов СССР является исключительным правом Съезда народных депутатов СССР. На территории союзной республики Законы СССР приобретают юридическую силу после утверждения высшим законодательным органом союзной республики».

Рассмотрим пункт 2. Так как СССР не имел территории, его территория — это территории союзных республик, то законы СССР, принятые Съездом народных депутатов СССР по этому декрету, уже не действовали в СССР, поскольку главным условием их действия является утверждение в союзной республике. Такой декрет равносилен тому, что для подтверждения власти командующего армией заявить, что его приказы исполняются полками только после того, как командиры полков их утвердят. Это нелепо, это свидетельствует о полном непонимании даже элементарных основ жизни.

Вот и спросите: что надо было Сахарову в политике, в делах, в которых он абсолютно не разбирался, но в которые лез с академической настойчивостью?..

Но не для всех слава — главная забота. Для многих важно нечто попроще, попрозаичнее — деньги. Ведь все налоги, все бюджетные поступления — до половины всего создаваемого народом богатства — поступают в распоряжение чиновников исполнительной власти. А эти чиновники делать деньги лично для себя могут весьма разнообразными способами: помог дельцу получить выгодный заказ от государства, заключить выгодную сделку, и делец сам принесет деньги. Поэтому борьба нынешних партий за власть — это, по сути, борьба за деньги, отнимаемые у народа.

То, что Ельцин растоптал Конституцию России, разогнал Верховный Совет и расстрелял тех граждан России, которые пытались защитить хотя бы видимость демократии, уже само по себе преступление, но совсем зловеще это выглядит, если учесть, что огонь танков фактически утверждал право исполнительной власти воровать. Ведь были уничтожены и документы, собранные Руцким и подтверждающие факты воровства российских «дерьмократов». В истории русской армии было всякое, расстреливала она и народ, но чтобы это делалось в утверждение прав правительства обворовать народ — такого никогда не было. Арест Руцкого лишил его возможности доказать, что Гайдар, Шумейко, Полторанин и другие — воры, но быстрый уход этих деятелей из правительства России под защиту депутатской неприкосновенности не свидетельствовал об их моральной чистоте.

Итак, мы установили в общих чертах, каким должен быть Исполнитель с точки зрения'Законодателя. А теперь обратимся к второму подчиненному Законодателя — населению.

В этом подчиненном пугает его огромность. Десятки и сотни миллионов человек, сотни языков, тысячи обычаев, тысячи особенностей жизни, связанных с климатическим и географическим положением, и все это непрерывно изменяется. А Законодатель должен дать один закон, установить единые правила для всех. Это в принципе невозможно.

Например, попытаемся определить зарплату милиционера или врача с учетом особенностей данных мест, а следовательно, бюджетные ассигнования на содержание милиции и врачей. Но… на юге страны на отопление жилья человек тратит 1000 рублей, на севере 10 000 тысяч, с запада добраться до курорта стоит 100 рублей, с востока 1000. Сколько же платить?

Чтобы решить эту задачу, придется создать огромный бюрократический аппарат для помощи в оценке обстановки и принятии решения. Но оценить и проверить работу этого аппарата из-за обилия данных все равно невозможно, поэтому аппарат будет принимать решения за нас, оставив нам их утверждение. То есть руководить страной будет он, а Законодатель будет отвечать перед Народом. Мы повторим то, что есть сейчас: мы сделаем себя — Законодателя — придатком аппарата.

Решим этот вопрос по-новому. Сначала оценим обстановку. В том деле, что Народ запишет Законодателю в Конституцию, будут защиты, которые осуществить можем только мы или, другими словами, все население одновременно, скажем, защита от внешнего врага или защита граждан за границей. Но есть такие защиты, которые граждане могут осуществить практически самостоятельно, им нужна лишь минимальная помощь Народа.

К примеру, в данном городе или селе завелся хулиган или вор. Конечно, жители этих мест могут от него защититься. Но вот если преступник сбежит, тогда им будет нужна помощь всего населения страны, чтобы разыскать преступника и вернуть туда, где он совершил преступление, для наказания. Это — выполнение Законодателем его долга по защите неприкосновенности личности и имущества граждан. Другой пример. Граждане данного города или группы сел могут на собственные деньги построить больницу и нанять на работу врачей, то есть осуществить свою медицинскую защиту. Но подготавливать врачей и вести исследования по новым способам лечения рака или других болезней им будет не под силу. Чтобы сосредоточить усилия всего населения, нужен Законодатель. Причем это можно сделать, не собирая у населения деньги, а чисто организационным путем. Но свой конституционный долг перед Народом по его медицинской защите Законодатель выполнит. Причем безразлично, каким способом граждане получат эту медицинскую защиту: будет ли она в данной местности платной, в другой бесплатной, а в третьей — страховой.

Оценка обстановки позволяет уяснить: многие защиты Народа, которые Законодатель обязан обеспечить по Конституции, население может обеспечить само себе с минимальной помощью от нас. Более того, оно это сделает лучше Законодателя, так как будет действовать исходя из местных условий и местных выгод, то есть руководствуясь тем, что никто, кроме Народа, учесть не сможет. Именно так было организовано управление в России до начала нашего века, даже не надо выдумывать что-то новое.

Тогда наше решение будет следующим. Население может объединиться в общины по принципу: делитесь насколько возможно мельче, чтобы было соблюдено правило: община — это живущие в данном месте люди и средства, дающие большинству из них работу. Что такое сельская община, ясно сразу — это село и земля. В городские общины может войти город полностью либо его районы, если это будет возможно. Таким образом, вся территория страны будет разделена между общинами и закреплена за ними. Предложим членам общин избрать свой законодательный орган любого, наиболее подходящего вида. Возможно, этот орган будет одновременно и исполнительным, возможно, это будет один человек, возможно, его вообще не будет, а законы будут принимать все члены общины.

Здесь важно, чтобы законы общины не затрагивали остальное население страны и исполнялись самой общиной. Что это значит? Скажем, Законодатель принял основы уголовного закона, где перечислены преступления, которые подлежат наказанию на всей территории страны. Но не следует указывать меру наказания за конкретные преступления — это сделают законодатели общины. Нас, Законодателей, это не интересует, главное, чтобы ни один гражданин на всей территории страны не был обижен безнаказанно. А как именно будут наказывать общины: приговаривая к тюремному заключению или порке кнутом — это дело общины и должно интересовать, в первую очередь преступников. Общины могут считать преступлением и то, что Законодатель не считает таковым, но это должно касаться не всех граждан страны, а только членов общины. К примеру, в какой-то общине многоженство будет преступлением, но только для членов этой общины.

Общины не могут свои законы превращать в ловушки для тех, кто по делам временно находится на ее территории — не может быть общинных правил дорожного движения или общинного уголовно-процессуального кодекса. Но в общине могут быть приняты любые нужные ей законы и, главное, свои законы о налогах и повинностях. Вследствие этого Законодатель не будет облагать налогом ни отдельных граждан, ни предприятия. Введем подушную подать, как в царской России, и будем облагать ею не отдельных людей, а общины. Сначала определим сумму государственных расходов на душу населения на те цели, которыми занимаемся мы — Законодатели. Потом члены общины должны определить, кто и в каком размере будет платить налог: предприятие или лично граждане, за землю или торговлю. Собрав сумму, превышающую указанную, они отдадут в бюджет, сколько с них причитается, а оставшиеся деньги потратят на содержащее ние собственных врачей и учителей, милиционеров и пенсионеров. И не надо что-либо навязывать, общины могут сообща содержать местную милицию, больницу, школу, а, например, для выплаты пенсий вносить деньги в пенсионный фонд страны.

Здесь будет много тонкостей, главное в том, что часть своих прав Законодатель передал общинам, включая право налогообложения. Спустим процесс законотворчества как можно ниже, вплотную к Народу. Поручим ему самому принимать для себя законы.

Зададим еще раз вопрос: зачем это нужно? Чтобы было так, как раньше в России или как сейчас в США, где штаты можно условно считать общинами? Нет, конечно, не в этом дело.

Зачем армия ввела единоначалие? Почему стремится людей, отдающих приказы, передвинуть как можно ближе к фронту, к бою, к делу? Потому что сверху невозможно учесть все тонкости, понять все выгоды, все потенциальные возможности в деле, которые делают миллионы человек. В нашем деле, которое делают десятки и сотни миллионов человек, тем более нельзя командовать из центра.

Но при этом возникает следующий вопрос. Если мы, Законодатели, передали общинам функции организации целого ряда защит, значит ли это, что мы больше не отвечаем за них перед Народом? Нет! Мы делегировали свои права общинам не для того, чтобы снять с себя ответственность. Но перед общинами нужно поставить обычные стандартные условия.

Общины будут свободны тратить свои средства при условии, что они будут выделять, к примеру, на здравоохранение не менее 100 рублей с души, будут платить в пенсионный фонд (свой или государственный), скажем, 200 рублей с души и так далее. Больше могут, меньше — нет. Желающим проесть все деньги сегодня и ничего не оставить детям или старикам мы этого не позволим. Губернатор это должен контролировать.

Как правило, удачному решению сопутствуют другие полезные эффекты. Решение организовать общины — удачное, и у него есть побочный положительный эффект — националистический сепаратизм лишается материальной базы. Ведь для граждан иметь между центром и общинами еще какую-то прослойку, скажем, автономную республику или область, означает, что они помимо подушного налога центру будут платить еще и на содержание республиканской бюрократии со своим президентом. Но населению известно, на что идет подушный налог: на оборону страны, науку и прочее. А за что платить республиканской бюрократии? Что они могут? Ввести язык коренной национальности в качестве государственного? Но никто не мешает общинам это сделать, пусть говорят на каком угодно языке: ведь они нанимают учителей и содержат школы за свои деньги. Им для этого не нужно республиканское начальство.

В свое время один остроумный человек, Альтшуллер, пытался сформулировать законы, по которым люди изобретают. Среди приемов изобретательства был такой: если во время работы некий объект разламывается на части, то их нужно заранее разъединить. В нашем предложении что-то подобное: чтобы страна не развалилась на части, нужно заранее разделить ее на очень мелкие общины, на мини-государства.

Начнет жить и работать наше государство, начнут действовать законы, начнутся их нарушения, и потребуется эти нарушения остановить. Виноват ли человек? Какое наказание ему назначить? Эти вопросы решает суд. Делом суда является правосудие — не должен пострадать невиновный, не должен избежать наказания преступник. Напоминаю, что делом собственно наказания является пресечение преступлений.

Так как суд в своей работе сравнивает поступки конкретного человека с правилами, залаженными в Законе, то естественно, что он должен знать Закон. Поскольку суд состоит из людей, которые хорошо знают Закон, где нам найти таких людей? Ответ напрашивается сам собой — среди юристов. Но автор с таким ответом категорически не согласен. Смысл приказа лучше всего понимает тот, кто отдает приказ, в данном случае Законодатель.

Ведь главное не исполнение закона как такового, а защита общества с его помощью. Представим себе, что данный закон нарушается, но общество от этого не страдает. Тогда какой смысл в его исполнении? Но никакой юрист этот вопрос не решит уже в силу того, что он не несет ответственность за организацию защиты. Такие вопросы может решить только Законодатель, ему отвечать перед Народом.

Поэтому высшим судом может быть только Законодатель. Правда, депутаты не обязаны иметь юридическое образование, да и страшно допускать непрофессионалов к решению дел, от которых зависят человеческие судьбы. Это не проблема: Законодатель примет к себе на работу лучших юристов для консультаций, но вершить высший суд он обязан сам. Его законы, он и судья. Отвечающий перед Народом судья.

Поэтому нам не требуются никакие верховные или конституционные суды, состоящие из заведомо безответственных людей, которые могут людские судьбы поставить в зависимость от мертвых бумажек, не отвечая за последствия.

Что, кроме несчастья, принесла России деятельность Конституционного суда? Когда Ельцин после первой неудачной для него попытки фашистского переворота потребовал проведения референдума о доверии к себе народа, Верховный Совет России постановил определить его по доле проголосовавших от общего числа избирателей. И здесь абсолютно ясная логика. Если, скажем, речь идет о выборах президента или депутата, то человек вправе сказать: «Все кандидаты для меня одинаковы и все мне безразличны, пусть лучшего из них выберет тот, кто видит в них какие-то различия, а я на выборы не пойду». Рассуждая таким образом, он как бы доверяет другим. Но в данном случае человек имел право заявить иначе:

«Не стану я из-за этого Ельцина, опротивевшего мне до тошноты, тратить свое личное время на голосование, кому он нравится, тот пусть и идет на референдум». Однако тут вмешивается Конституционный суд и начинает шуршать бумажками, дескать, такая норма, как доверие президенту, не предусмотрена Конституцией, следовательно, доверие Ельцину можно оценить по доле проголосовавших от числа пришедших на выборы. Но Конституцию принял Верховный Совет, только он мог толковать ее, а не кучка безответственных юристов, думающих только о том, как быть приятными всем начальникам сразу. В результате референдума доверие Ельцину оказал только каждый третий россиянин, несмотря на старания прессы две трети в доверии ему отказали, но по продажному решению Конституционного суда получилось, что за Ельцина проголосовал «весь народ».

Последствия: клика поняла, что последний звонок прозвенел, и вооруженной рукой убрала препятствия (которые в виде критики реформ поступали из Верховного Совета) дальнейшему разорению России экономическими реформами. Деятельность Конституционного суда нанесла россиянам огромнейший экономический ущерб, суд обворовал большинство населения, на деньги которого, кстати, он существовал.

Так зачем Народу такие суды?

Разумеется, Законодатель не способен лично вести процессы и, вероятнее всего, заниматься он ими будет только время от времени, но его право быть высшим судом не может оспариваться. Законодатель сам создаст суды, и сам же будет ими руководить. Это не значит, что он будет командовать — этого осуди, этого освободи, тут такое решение прими, а там — эдакое. Суд и не сможет такие команды исполнять, так как подчиняется только закону. Но если закон, данный Законодателем, не останавливает преступлений, то Законодатель может потребовать от судов максимально ужесточить наказания.

Если Законодатель создаст общины и делегирует свои права и обязанности им, то общины сами создадут свои суды (отдельно для одной общины или к примеру, один суд для района). Эти суды будут рассматривать дела по преступлениям против своих граждан.

Но кроме общинных судов видятся еще некоторые. Во-первых, это военные трибуналы, рассматривающие преступления военнослужащих. Во-вторых, это государственные суды, рассматривающие преступления против всего государства, такие, как измена Родине, организация массовых беспорядков и другие. Эти суды создает Законодатель страны, а трибуналы — главнокомандующий. Исполнитель организует сеть арбитражных судов для рассмотрения исков по договорам хозяйствующих субъектов. Здесь важно проконтролировать, чтобы не было обязательной привязки к какому-то одному арбитру. Заключая договор, стороны предусмотрят и тот арбитражный суд, который при необходимости решит их спор. Тогда арбитражные суды будут конкурировать между собой в отношении справедливости решения.

Ни в каких других судах — областных, республиканских, верховных — нужды нет, это бесполезные инстанции. Читатель может возразить: а если осудят неправильно, то куда жаловаться? Уверен, что так скажет читатель, которого ни разу не осуждали неправильно, иначе бы он знал, что жаловаться наверх бесполезно, ничего, кроме безграмотных отписок, вы оттуда не получите. Если ваш первый суд действительно рассматривает дело или хотя бы делает вид, что рассматривает, то есть вызывает свидетелей, экспертов, может выехать на место преступления и увидеть воочию все улики, то последующие суды рассматривают только бумаги по вашему делу. И если уж первый суд несправедлив, то от последующих справедливости ждать нечего. Нам необходимо, чтобы самый первый суд осуществлял правосудие, ибо требуется именно оно, а не пересылка бумажек с жалобами, апелляциями и кассациями.

Рассмотрим, в каких случаях вы можете быть недовольны судом, и у вас появится необходимость жаловаться.

Во-первых, когда вы признаете, что осуждают вас законно (то есть вы совершили преступление), но уж слишком сурово. Но суровость наказания задается суду Законодателем, поэтому и просить о помиловании надо у него.

Во-вторых, суд ошибся, посчитав вас преступником. Но суд не может ошибиться просто так, а только если его обманут те, кто дает суду улики вашей вины или доказательства невиновности: свидетели, эксперты, следователи. Но тогда не суд виноват, и жаловаться надо прокурору, чтобы он провел следствие и уличил, например, свидетеля в даче ложных показаний суду. Тогда свидетеля осудят, а ваше дело пересмотрит тот же суд, то есть вышестоящие суды вам и здесь не нужны.

В-третьих, возможно, что сам суд, зная, что вы невиновны, осуждает вас. Но тогда он — преступник, совершивший тяжкое преступление, которое необходимо считать государственным. И надо не обжаловать приговор преступного суда, а писать государственному прокурору, чтобы тот возбудил уголовное дело против судей и передал его в государственный суд.

Мы уже говорили, что у каждой общины могут быть свои законы, но процессуальные кодексы (гражданский и уголовный), безусловно, должны быть едиными для всей страны. Они содержат правила для следователей, прокуроров и судей, которые предусматривают действия работников юстиции.

Суд, совершая преступление, нарушает какое-либо правило, предусмотренное процессуальным кодексом. Причем из-за специфики своей работы суд делает это открыто, более того, он еще и вынужден записывать каждый свой шаг. Для расследования преступления суда не требуется ни Шерлок Холмс, ни майор Пронин. Расследование преступлений членов суда не видится сколько-нибудь сложным.

Будут суды общин и прокуроры общин. И будут государственные суды и государственные прокуроры. Различаться они будут не тем, что один выше, а другой ниже рангом, а тем, что заниматься они будут совершенно разными делами: одни — воровством, убийствами и прочим, а другие— шпионажем, организацией массовых беспорядков и прочим, в том числе преступлениями судов общинных и военных. На суд мы будем жаловаться прокурору, пока еще не являющемуся преступником и не имеющему никакой заинтересованности в неправосудном деле. А на неправосудие государственного суда жаловаться надо будет суду депутатов, который они создадут при Законодателе страны. И депутаты не смогут отмахнуться: такой неправосудный приговор может вызвать возмущение огромного числа избирателей, и на выборах они опустят в урны свой приговор Законодателю: «Виновен в плохом управлении страной».

Таким образом, все суды от своего Дела — правосудия непременно получат наказание, если они нанесут ему ущерб, так. как при таком положении в стране не будет инстанции, которая была бы заинтересована в наличии неправосудного суда. Государственный суд будет следить за правосудием остальных судов, а лично Законодатель — за правосудием государственного.

И в заключение раздела еще раз поговорим о наказании в аспекте, уже частично рассмотренном ранее: зачем мы, собственно, сажаем людей в тюрьмы? Что это дает обществу?

Смотрите, что при этом происходит. Огромную часть заключенных составляют скорее не преступники, а разгильдяи, которые шли на преступление неосознанно, не хотели его. Скажем, водители, сбившие пешеходов, мелкие хулиганы. А мы сажаем их, как будто специально, вместе с закоренелыми преступниками. Для обучения, что ли?

Хороших работников сдергиваем с места работы и ставим на неквалифицированный труд. Разлучаем их с детьми, которым не всегда становится от этого лучше. Огромное число людей отвлекаем для конвойной службы.

Мы тратим огромные усилия, чтобы лишить преступников свободы, наказывая их страшно дорогим и, главное, каким-то дурацким способом. Ведь никогда нет полной уверенности, что тюрьма исправила преступника, а не подготовила нового.

Когда обязанность наказывать перейдет к общинам, я думаю, наказания разнообразятся и вместо тюрьмы может появиться порка кнутом или розгами. Но этого мало, надо пересмотреть и свое отношение к лишению свободы.

Ведь свободы можно лишить и так: обязать приговором суда отсидеть дома в течение назначенного срока. То есть осужденный ходит на работу и возвращается домой, а то время, что мы обычно тратим на отдых и развлечения, он должен просидеть в своей квартире. Мы его лиишли свободы? Да, лишили! Но теперь он сам себе конвой. И общаться будет не с тюремной сволочью, а со своей семьей.

Но если он нарушит режим, то тоже не стоит спешить с тюрьмой — его можно отправить в место лишения свободы на тех же условиях: работать и жить в общежитии. Пока он все еще сам себя конвоирует, хотя живет уже отдельно от семьи и старых дружков. (Правда, получив взамен других дружков, не лучше прежних.)

Но если он и здесь нарушит режим, то тогда он не человек, а животное. Его нужно сажать в каторжную тюрьму и вести себя с ним, как с животным. Эта тюрьма должна быть действительно страшной, и ее должны бояться. Держать его там нужно для начала недолго, просто показать, что это такое, и вернуть в место лишения свободы без конвоя. Если снова нарушит режим, увеличить срок в каторжной тюрьме.

Мы поставим преступника в условия, когда неповиновение резко усиливает наказание.

Суды общины должны иметь широкий спектр наказаний за одно и то же преступление, чтобы применять более гибкий подход к конкретному человеку. Одному квартирному вору суд может сразу определить каторжную тюрьму, а другому — домашний арест. Все будет зависеть от того, как будет вести себя преступник на суде, в розыске и во время следствия: вернет ли украденное, будет ли запираться, будет ли оказывать сопротивление при аресте. Преступник не должен иметь возможность прогнозировать свою судьбу после ареста, ему нельзя знать, что его ждет. Даже убивший с корыстными побуждениями не должен быть уверен, что его арест — преддверие расстрела. Возможно, суд назначит десять лет домашнего ареста. И все это будет зависеть от его поведения после совершения преступления. Обществу нет резона ставить преступника в положение, когда он продолжает совершать преступления, чтобы скрыть предыдущее или избежать поимки. Скажем, сбил пешехода — одно преступление, но в страхе наказания уехал, не оказав помощи, — еще одно.

Разумеется, это резко облегчит работу по розыску преступников, они не будут так озлоблены по отношению к милиции и прокуратуре, так как характеристика, данная ими преступнику, будет значить многое для определения формы наказания в суде.

Могут сказать, что преступники будут сбегать. Если мы не примем мер. Но если мы за побег назначим наказание не до трех лет лишения свободы, а «от ужесточения режима лишения свободы до высшей меры наказания», то решиться на побег станет сложно. Наказание за побег, неизвестное преступнику, может намного превзойти наказание по основному преступлению. Тут, знаете, преступнику будет из чего выбирать. Заменить пять лет домашнего ареста за воровство возможным расстрелом за побег?..

И о гуманности наказания. Сейчас у нас очень многие говорят о негуманности смертной казни. Эти люди просто не могут отличить цель от средства. Обычно я спрашиваю: допустимо ли живым людям вспарывать животы и проламывать черепа? Как правило, люди, не видя подвоха, немедленно отвечают: «Нет». Тогда снова спрашиваю: почему мы разрешаем вспарывать животы и проламывать черепа хирургам? Неважно, что у них это называется по-другому, преступники тоже говорят не «убил», а «замочил».

Важно не то, что делается, а зачем это делается. Расстреливают не затем, чтобы поиздеваться над убийцей, он сам по себе уже общество не интересует. Расстреливают, чтобы предотвратить следующие убийства. И расстрел — самый эффективный способ предотвратить их, как для хирурга самое эффективное вспороть вам живот и удалить аппендикс, а не мучить вас до смерти припарками, хотя они и бескровны, «гуманны», так сказать. Когда мы говорим о гуманизме, думать надо только о честных людях, к преступникам это не относится, их действия вне гуманизма. Гуманно то наказание, что останавливает преступление.

В чем состоит задача прессы? (Будем называть так для краткости всех, кто составляет эти органы.) Спросите об этом работников прессы, и они немедленно прикинутся дурачками: дескать, просто информировать население.

Просто информации не бывает. Даже если информация идет от абсолютно честного журналиста, он «переваривает» ее и подает читателям такой, какой он ее понимает. Когда речь идет об элементарных событиях жизни: катастрофах, сексе, удовлетворении естественных надобностей, тут куда ни шло, тут все специалисты. Но когда речь заходит о вопросах более сложных, скажем, о политике или экономике, то как может понять их человек, совершенно в этом не сведущий? Ведь чтобы эти дела понять, надо в них поработать. Даже если журналиста учили в институте какой-то специальности, это еще не значит, что он способен реально работать в данной области.

Что мы хотим от нынешних журналистов, ничего не понимающих в тех делах, которые они освещают, в силу того, что они лично никогда ими не занимались! Повторяю, даже если это не обычные для журналистики продажные подлецы, а честные люди.

Телевидение время от времени показывает нечто вроде круглого стола. Корреспонденты почти всех известных печатных изданий задают вопросы приглашенным. Работники прессы просто не понимают, что такое подлость, кто такие подлецы. Режиссер Марк Захаров вступил в компартию, чтобы мелькать на телеэкране и получать доходы от съемок своих идейно выдержанных фильмов. Но как только большие деньги стало можно заработать беспартийному, он тут же публично сжег партбилет. Скажите ему: «Марк, вы же подлец», — и он не поймет.

Теперь представьте, что такие люди «освещают» события. Ведь они попытаются превратить Народ в подлецов, таких же тупых и безграмотных, как они, поскольку все, что происходит в мире, Народ будет видеть их глазами.

Считать, что дело прессы — сообщение населению фактов, просто неверно, так как пресса никогда не дает и не даст так называемую объективную информацию. Пройдя через журналистов, она становится тенденциозной, и журналисты таким образом вольно или невольно формируют сознание народа по своему образу и подобию. А их образ — далеко не тот эталон, которому нужно следовать.

Но если пресса так или иначе, формируя общественное мнение, создает у Народа некий образ человека, на который следует ориентироваться, то пусть это будет образ человека, который нужен Народу. Тогда пресса и станет демократической, так как именно этим послужит Народу, а других способов служить ему у прессы нет.

Итак, дело прессы — создать у Народа представление об идеальном человеке — честном, порядочном, трудолюбивом и беззаветно преданном Народу гражданине. Тогда каждый из нас (включая и подлецов) согласится добровольно платить прессе.

Поощрять прессу можно будет обычным способом: читать, слушать, смотреть демократических журналистов, а наказывать — отказом покупать подлые газеты, слушать и смотреть подлые передачи и фильмы.

Чтобы представилась возможность таким образом поощрять и наказывать прессу, Законодатель должен установить моральную цензуру. Моральная цензура должна заключаться в следующем. Законодатель выберет журналистов, которым он доверяет, и они плюс депутаты Законодателя, плюс чиновники исполнительной власти возьмут прессу под контроль. Законодатель издаст закон о том, что любое издание и любая передача в эфире должны предусматривать место для выступления тех журналистов, которым верит Законодатель, и эти журналисты в тех же изданиях и передачах будут разоблачать тупость и подлость «желтых» журналистов. Избиратели, знакомясь с критическими выступлениями, увидят, как их обманывают, как делают из них болванов, и перестанут покупать подлые газеты, перестанут смотреть и слушать подлые передачи. Это будет убийственно для подлецов от журналистики.

Автор понимает, что не всех убедят приведенные доводы, но нельзя не согласиться с тем, что для подлецов от прессы критика смертельно страшна, и именно поэтому Законодателю необходимо ввести критику.

Разумеется, важнейшую роль в создании действительно народного государства имеет воспитание детей. Но прежде ответим на вопрос: кто такой человек? Причем ответим, не углубляясь во всевозможные связанные с этим вопросом дебри, а рассмотрим его только с нужной нам стороны: чем человек отличается от животного? Обычно спешат ответить, что способностью думать, но автору этот ответ не кажется убедительным. Способность думать, то есть способность логически связывать разрозненные факты воедино, пусть и примитивно, присуща почти всем живым существам.

Скажем, крысу легко обучить, что свет зеленой лампочки означает получение пищи, а свет красной — Удар током. И она поступает так, как поступал бы человек: горит зеленая — идет за пищей, горит красная — отскакивает от кормушки. Чем принципиально она отличается от многих сегодняшних лидеров? Кормила их КПСС — кричали здравицы коммунизму, начали кормить США — кричат здравицы капитализму.

Еще говорят, что человек способен к духовному, у него есть душа. Но, с другой стороны, лебедь убивается по погибшей подруге, есть примеры, когда собаки издыхали от тоски на могиле умершего хозяина. Поэтому с душой тоже что-то неопределенное.

А ведь мы резко отличаемся от животных, по крайней мере, должны отличаться. Вот новорожденный. Он маленький зверек и не отличается, скажем, от поросенка: он инстинктивно сосет грудь, инстинктивно оправляется, инстинктивно отдергивает руку от огня. Он, безусловно, животное. Но когда он становится тем, кого мы имеем право называть человеком? Когда научится читать или когда научится пить и курить, или когда ему исполнится 16 лет? Что должно произойти в маленьком животном, чтобы его можно было назвать человеком?

У животных и у человека головной мозг отвечает за способность мыслить, за интеллект, а спинной мозг — за инстинкты. Их несколько: самосохранения, удовлетворения естественных надобностей, продолжения рода. Можно добавить и инстинкт сохранения энергии, выражающийся в склонности человека к ничегонеделанию, к лени.

Если у человека или у животного не развиты инстинкты, — они не способны жить. Например, про гудел сигнал автомобиля, вы еще ничего не успели подумать, а ноги перенесли вас на тротуар — сработал инстинкт самосохранения, дав команду мускулам напрячься. Атрофируйся вдруг у нас инстинкт продолжения рода, и род человеческий закончится. Инстинкты, естественно, полезны и необходимы, не говоря уже о том, что за следование инстинктам природа награждает. Удовлетворение многих из них для живых существ сопровождается чувством, которое мы называем удовольствием.

У животного процесс жизни — это процесс удовлетворения инстинктов. Интеллект животного только помогает этому процессу — оценивает пастбища, самок, степень опасности и прочее, чтобы наилучшим образом «угодить» инстинктам. У человека по сравнению с животным произошел качественный скачок: ум, интеллект человека контролируют инстинкты, его головной мозг свободен от службы им. Это надо понимать так. В древние времена человек понял, что жизнь звериными стаями бесперспективна, требуется создать новое общество — человеческое. Но для существования этого общества, его самозащиты нужно нечто, что в корне противоречит инстинктам, — то, что мы называем моральными нормами.

Человеку очень хочется есть, но еды мало. Животное в нем съело бы все немедленно, но головной мозг командует: «Нельзя, это будет не по-человечески, ты обязан поделиться с другими». Бой, противник силен и страшен, инстинкт самосохранения командует: «Убегай!» Но ум командует: «Стой! Ты человек, ты опозоришь себя трусостью, ты не спасешь общество».

Соблюдение моральных норм контролирует головной мозг, и если рассуждать проще, то животное — это живое существо, у которого спинной мозг руководит головным, а человек — тот, у кого головной мозг командует спинным. В этом отличие человека от животного. И пусть данный субъект записал в головном мозгу всю Библию, знает Бодлера и Кафку, цитирует Пушкина или Толстого, но если его головной мозг не способен во имя моральных принципов подавить свои инстинкты, то он — животное.

Еще момент. Мы говорили, что удовлетворение инстинктов приносит животному удовольствие, но, победив в себе инстинкты, человек получает удовольствие от своего творчества, от уважения людей, от сознания своей полезности. Животному эти удовольствия недоступны, для него они просто не существуют. Помните «Песню о Соколе» Горького? Уж совершенно не понимает, о чем говорит Сокол. Соколу доступнй и удовольствия от удовлетворения животных инстинктов, и человеческие удовольствия, а Ужу нет, для Ужа пределом является то, что дала ему природа, и он не понимает человека, хотя оба говорят на одном языке. Язык, слова понимает, а о каком удовольствии идет речь — нет!

Из этого попутно следует, что если не воспитать из ребенка человека, то он останется животным с ограниченным мироощущением, с ограниченным комплексом удовольствий. Не воспитать из ребенка человека — значит его обворовать, хотя сам ребенок об этом и не догадается, как не догадывается ни о чем таком боров, наевшийся пареной кукурузы и лежащий в теплой луже. Он счастлив, он на верху блаженства…

Еще об инстинктах. В принципе и животное может подавить инстинкт. Скажем, ваш пес во время прогулки каждые пять минут задирает заднюю лапу, а в доме часами терпит, подавляя в себе инстинкт удовлетворения естественных надобностей. Но этот инстинкт пес подавляет другим — инстинктом самосохранения, иначе ему будет больно. А человек подавляет инстинкты только умом, он не возьмет чужого не потому, что ему будет после этого больно, а потому что человек так не делает. Животное будет мучиться, сожалеть, что не взяло, побоявшись, наказания. А человек об этом и не вспомнит, у него инстинкты стоят в строю по стойке «смирно». И он отпускает их порезвиться только тогда, когда его чести и человеческому достоинству ничего не грозит.

Отсюда следует, что делом воспитания, за которое другие люди согласны платить, между прочим, и деньгами, а не только уважением, является воспитание человека — живого существа, способного сдерживать свои животные инстинкты без душевных мук. Зачем обществу людей иметь среди себя животных? Ведь они, животные, ненасытны и ради удовольствия удовлетворения инстинкта способны на любую подлость, они не будут участвовать в самозащите общества, они обуза для него.

Поэтому в процессе воспитания детей момент или время, когда ребенок становится способным одним умом подавить свои инстинкты, является временем перехода его из статуса животного в статус человека. Не перейдет — значит, останется животным, несчастным животным среди людей. Это животное не будет служить Народу: инстинкты не позволят, животное, повторяем, подчиняется только своим инстинктам. Перед нами как Законодателем стоит важнейшая проблема: нам нужно, чтобы избиратели были людьми. А добиться этого можно только воспитанием в детстве.

Церковь — организация мудрая и прагматичная. Она оценивает людей, не впадая в эйфорию, она видит в них только животных. Подавить инстинкт животное может только другим инстинктом. И церковь использует инстинкт самосохранения, самый сильный инстинкт, для удержания животных в рамках человеческих моральных норм. Она грозит человеку страшными муками в аду и обещает приятное ничегонеделание в раю.

Законодатель без труда удержит избирателей в рамках человеческих моральных норм при обычных обстоятельствах. Но он бессилен у избирательных урн, когда контроль над избирателями утрачен. Вот проблема!

Воспитывать из животных людей придется всеми доступными способами: поможет церковь — давай церковь, поможет искусство — тащи искусство. Как угодно, но мы обязаны вернуть человеческий облик своим избирателям.

Никто и никогда не «охранит» честь и достоинство живого человека, это может сделать только он сам. Учить его этому — да, но как охранить? И вообще, что же нам, родителям, конкретно делать? Как «строить» душу?

В прошлом чириканью «мудраков» от педагогики не внимали, другие были установки, иные педагоги. «Тот кто жалеет розг для дитя своего — тот губит его», — учила Библия, суммировавшая тысячелетний опыт человечества. Но и этого мало — не жалеть розг надо вовремя: «Учи ребенка пока поперек лавки помещается», — советует русская поговорка. А Джон Локк, английский философ конца XVII века, которого одновременно считали и выдающимся педагогом, объяснял: «Упрямство и упорное неповиновение должны подавляться силою и побоями: ибо против них нет другого лекарства. Одна из моих знакомых, разумная и добрая мать, принуждена была в подобном случае свою маленькую дочь, только что взятую от кормилицы, высечь восемь раз подряд в одно и то же утро, пока ей удалось преодолеть ее упрямство и добиться повиновения в одной, собственно говоря, пустой и безразличной вещи. И если бы она бросила это дело раньше, остановилась бы на седьмом сечении, дитя было бы испорчено навсегда, и безуспешные побои только укрепили бы ее упрямство, которое впоследствии весьма трудно было бы исправить».

Отвлечемся ненадолго от процесса воспитания детей и поговорим вот о чем: можем ли мы какими-то словами, речами, примерами, разговорами на темы о душе и прочем воздействовать на человеческие инстинкты? Можем ли только мыслью заглушить их? Нет. Хотя головной мозг и руководит всем существом в целом, но природа позаботилась о прочности инстинктов, ведь они — основа жизни.

Попробуйте заставить сработать инстинкт продолжения рода у мужчины методом убеждения, если женщина ему категорически не нравится. Говорите ему про долг, про душу, про что угодно — инстинкт глух. Поменяйте женщину — инстинкт словам не внемлет. Воспитывать словами человека как такового, убеждать можно, его инстинкты — бесполезно. Подчинить их себе можно только одним путем — тренировкой. Необходимо натренировать себя, свой спинной мозг до состояния, когда работа будет исполняться автоматически.

Представьте себя на вышке по прыжкам в воду. Вам страшно, инстинкт самосохранения кричит: «Не смей этого делать!» Вы пересиливаете его и прыгаете. Один раз, второй… двадцать второй, и на двадцать третьем замечаете, что уже не думаете о страхе, вас уже заботит, как выполнить более сложный прыжок.

Мой отец начал войну в Молдавии, вышел из окружения в Одессе, там был ранен, воевал в Туле, в Сталинграде и через Курск, Варшаву, Кенигсберг дошел до Берлина. Четырежды был ранен. «И тем не менее, — говорил он, — всякий раз, попадая с отдыха на передовую, испытываешь сильнейший страх. Два дня. На третий день о нем как-то забываешь».

В первый рабочий день вам нужно утром вставать, а инстинкт лени уговаривает лежать, спать, экономить энергию. Но надо. Одно утро, второе, и через месяц вы встаете, не думая, что хочется спать, что вы не отдохнули и прочее. Надо!

Но мы говорим о взрослых людях, о тех, которые уже в детстве стали взрослыми, то есть выработали в себе способность подавлять инстинкты. А если в детстве родители не сделали ребенка человеком, то всю жизнь каждое утро будет одно и то же: страшная борьба между инстинктом удовлетворения естественных надобностей и инстинктом лени! И вся жизнь такого человека — сплошное мучение: работа кажется постылой, выполнение обычного долга перед семьей или обществом вызывает отвращение, он живет только по выходным, когда его оставляют в покое. По сути своей это ужасная жизнь.

Так неужели ребенку надо выдумывать специальные тренировки по подавлению инстинктов? Нет, этого не требуется.

Когда вы задаете ребенку человеческие правила поведения, выполнение этих правил непрерывно входит в конфликт с инстинктами. Ребенок хочет играть, а вы требуете от него убрать в комнате. Он хочет шоколадку, а вы настаиваете, чтобы он через полчаса пообедал. Он хочет спать, а вы поднимаете его в школу. Его животное, инстинктивное «хочу» постоянно пресекается «надо» человеческого поведения. Тренировка в подавлении инстинктов идет автоматически. Ему ничего больше не требуется. Но требуется вам.

Кто задает ему правила? Вы! Следовательно, необходимо, чтобы ребенок вас слушался безоговорочно, автоматически. Тренировка действительно должна быть тренировкой, а не ее имитацией. Ребенок должен слушаться не за конфетку, не за блага, которые вы ему можете пообещать, а только и исключительно потому, что вы отец или мать. А подчинить себе животное можно только силой, наказанием. И делать это нужно как можно раньше, когда интеллект ребенка еще не развит и не способен найти путей удовлетворения инстинкта при уклонении от наказания. Поэтому и Локк, и русская поговорка требуют подчинить ребенка в раннем детстве, этим вы избежите необходимости наказывать его в более взрослом возрасте.

И в это время, когда нет зачатков человеческого стыда, единственное наказание — это боль. Действия наших предков были абсолютно логичны. И результат был соответствующий…

Итак, дело воспитания сводится к тренировке подавления инстинктов нормами человеческого поведения. Наказание и поощрение определяются вами: вы поощряете за хорошее поведение и наказываете за уклонение или нежелание следовать человеческим нормам.

Наказание — боль без издевательства, такую боль дает порка, пока по возрасту ребенка она еще имеет смысл. Нельзя издеваться над ребенком, наказание должно пресечь его уклонение от норм в будущем, а не дать выход вашим собственным животным инстинктам или мести за собственное беспокойство. Надо помнить, что ребенок должен бояться не вас, а нарушения заданных вами правил поведения.

Таким образом, правильным воспитанием мы сможем сформировать достойное поколение, которое станет Народом, хозяином, и выделит из своей среды Законодателей и Исполнителей, своих слуг, для обеспечения подлинно народной власти.