Мама-бизнесвумен

Дементьева вернулась с заседания ученого совета и села за свой стол. Она хотела закончить статью в журнал, которую редактор ждал еще неделю назад. Отключила телефон, сняла очки и начала писать. Сразу с того самого слова в середине фразы, на котором остановилась, уходя на заседание. В дверь постучали. В кабинет вошла полная пожилая женщина, лица которой Дементьева не могла разглядеть без очков.

Женщина вела себя странно. Молча остановилась у двери. Не подходила к столу, не уходила совсем и даже как будто казалась чем-то напуганной. Дементьева надела очки, взглянула на женщину и вскрикнула. Перед ней стояла Рита.

Они не виделись двадцать лет. Их пути разошлись очень давно, и они уже не думали, что когда-нибудь встретятся снова. Когда-то они вместе кончали десятый класс, сидели за одной партой и очень дружили. Обе мечтали поступить на биофак. Но потом Рита сразу же после школы неожиданно ваышла замуж и уехала. Ее муж был военным. Сначала они переписывались, но потом у Риты родился ребенок, и переписка прекратилась.

Обе жадно рассматривали друг друга, переспрашивали, отвечали невпопад и никак не могли наговориться. Нина смотрела на Риту с чувством жалости. Выглядела она гораздо старше своих 37 лет, сильно располнела, была в стоптанных туфлях и каком-то совершенно невообразимом платье. Ей, видимо, доставалось в жизни. А ведь в школе она считалась одной из самых хорошеньких, и если бы следила за собой, то и сейчас была бы ничего.

Рита, в свою очередь, видела перед собой стройную выхоленную женщину, которой никак нельзя было дать больше 30. С прекрасной прической, элегантно одетую. Ужасно интеллектуальную. И похожую на кинозвезду. Это было удивительно. Ведь в школе Нинка никогда особой красотой не блистала.

Рита, конечно, знала, что сравнение было не в ее пользу. Что она всю жизнь моталась с мужем и детьми по провинции, не следила за модой, не следила за собой. Что она давно ничего не читала, все эти годы почти не работала и совершенно отстала от жизни. И теперь вряд ли смогла бы поговорить с Ниной на одном языке о чем-нибудь другом, кроме школьных воспоминаний. Она даже почему-то вдруг решила, что у нее грязные ногти, и начала смущенно прятать руки за спину.

Рита рассказала подруге, что после сына у нее еще родились девочки-двойняшки и теперь у нее трое детей. Старшему сейчас уже 17 лет. Ни в какой институт она так и не поступила, даже и специальности не получила никакой. И почти всю жизнь не работала из-за частых переездов мужа. А теперь вот дети упрекают ее, что она совсем несовременная. И пытаются разъяснить прелести поп-музыки, от которой ей становится просто дурно.

Нина живо представила себе Ритиных детей. Застенчивого русоголового, нескладного паренька с наивными умными глазами, похожего на Риту в молодости, и двух 14-летних сорвиголов, которым следовало бы родиться мальчиками. Сколько же она перевидала таких за свою жизнь! Таких и других. Только чуть-чуть постарше.

Нина вела занятия на четвертом и пятом курсах. Обычно, когда она впервые появлялась в группе, она приходила в ужас. Один из студентов был невообразимым тупицей. Другой омерзительно заискивал и угодничал перед ней. У третьего были глаза подонка. Девчонки попадались какие-то на редкость некрасивые и неженственные. А Нина любила, чтобы в ее группе были самые красивые девушки курса. На которых приятно смотреть. Потому что она не сомневалась, что красивые, породистые девушки гораздо умнее некрасивых, хотя, конечно, часто и учатся хуже. Но это потому, что у них голова обычно занята не тем, чем надо.

Первое время она с отвращением ходила на занятия и жаловалась другим преподавателям, что в этом году на ее голову опять свалилась совершенно несносная группа. В общем-то, она, конечно, не ошибалась в первой интуитивной оценке. Но потом постепенно узнавала, что невообразимый тупица — исключительно добросовестный, трудолюбивый и исполнительный человек, который за все эти годы ни разу не пришел на занятия с невыполненным заданием. И это несмотря на то, что часто недосыпает, потому что у него маленькая дочка и ему приходится крутиться по хозяйству. Что он прекрасный муж и отец. А в портфеле у него всегда кефир и колбаса, которые он после занятий повезет на электричке домой, потому что живет далеко за городом. А тот, у которого глаза подонка, прекрасно поет и совершенно преображается во время пения. На нем держатся все факультетские вечера самодеятельности. И уже несколько лет эта самодеятельность занимает первые места на общеуниверситетских конкурсах. Что отпетый лизоблюд написал талантливую статью и не мыслит своей жизни без науки. А самая страшная, губастая, лохматая рыжая девчонка в группе, у которой топорное лицо и коренастая, как будто обрубленная фигура, — лучшая спортсменка факультета, прекрасный товарищ, душа всего курса и большая умница.

Непонятным образом Нина постепенно начинала без них скучать. Между нею и студентами устанавливались самые хорошие отношения, и к концу семестра она уже всем говорила, что у нее на четвертом курсе еще никогда не было такой замечательной группы, как сейчас. Разве только на пятом. И совершенно незаметно для нее самой эти занятия с новой группой превращались из пытки в праздник.

Она никогда не уставала от занятий. Если у нее было плохое настроение и что-то не ладилось, она приходила к своим ребятам, шутила, подтягивалась, и все становилось на свои места. С ними она чувствовала себя всегда молодой. С ними она могла говорить о музыке, о последней выстав— ке живописи. О чем угодно. И в первую очередь, конечно, о своей любимой органической химии, которую она давно уже любила больше всего на свете, а они только начинали любить, и она помогала им в этом.

Всех их она любила и считала своими детьми, хотя нередко попадались студенты, которые были моложе ее всего лет на десять. Когда на пятом курсе они защищали дипломы и уходили, она с горечью думала, что вот и еще одна группа ушла навсегда, а она постарела еще на один год. Но она почему-то совершенно не чувствовала, что стареет.

Рита, конечно, не представляла себе всего этого. Из рассказа Нины она очень хорошо поняла только, что никакой личной жизни у той не было и нет. Ни мужа, ни детей. Так всю жизнь и живет одна. Рите было жалко подругу, которую никто никогда не назвал любимой или мамой. Которая не была нужна никому. На всем белом свете. Хотя, конечно, и тешила себя иллюзиями, что нужна своей науке. Рите было стыдно признаться в этом, но она считала, что наука — все-таки не женское дело. Главное для женщины — семья, дети. И она очень бы удивилась, если бы узнала, что и Нина думает абсолютно так же. Хотя для себя лично и не мыслит жизни без науки.

Оказалось, что в этом году Ритин сын оканчивал школу и мечтал поступить на биофак. И Рита решила прийти сюда сама, чтобы поконкретнее узнать о биофаке. Путаясь в словах «факультет», «кафедра», «деканат» и «ректорат», она объяснила, что хотела бы, если можно, поговорить с завкафедрой, который, как ей сказали, сейчас занят, но скоро освободится. «Ничего не поделаешь, но завкафедрой — это я», — рассмеялась Нина. И она начала рассказывать о структуре факультета и специфике каждой кафедры, о том, каких специалистов они готовят. Она старалась говорить как можно понятнее, но чувствовала, что многие вещи все-таки доходят до Риты с трудом.

Когда Рита возвращалась домой, ей было себя ужасно жалко. Вся прошлая жизнь промелькнула перед ее глазами. Всколыхнулось все, что, казалось, давно уже было забыто. Если бы не это раннее замужество да не кочевая жизнь, она бы, конечно, тоже окончила институт. И была бы не хуже других. Ведь в школе они с Ниной учились одинаково — только на четверки и пятерки. Тогда и она была бы сейчас уважаемым человеком. Следила бы за собой, прилично одевалась, тоже ездила бы за границу на всякие симпозиумы. И тогда детям не пришло бы в голову в 14 лет считать себя умнее всех, а ее — чуть ли не набитой дурой. А так, что она видела в жизни? Только пеленки, горшки да кастрюльки. Да вечные переезды. Да вечно неустроенный быт. И все — только для них. Ведь для себя она не жила никогда. Разве только в детстве. А ведь теперь так нельзя. Таких людей в первую очередь не уважают собственные дети. Да что — дети! Вырастут — разлетятся. Недолго теперь уж ждать осталось. И останется одна. Почти как Нина. Да только Нина — большой человек, специалист, а она, так, — домашняя хозяйка. Вот так вся жизнь и прошла почти впустую.

После ухода подруги Нина тоже очень расстроилась. Вот Ритка — смотрела на нее с восхищением. И совершенно не понимала того, какая она самая счастливая. Ведь троих детей вырастить — это не шутка. Конечно, Нина всю жизнь куда-то стремилась, чего-то добивалась, узнавала новое, росла и теперь — крупный специалист в своей области. Ну а, собственно говоря, для чего все это? Вернее, для кого? Ведь она никогда не была ни честолюбивой, ни карьеристкой. Просто само собой как-то получилось, что сейчас она завкафедрой, профессор. А ведь что у нее на душе — не знает никто. Никому не нужны ее горести, боль, обиды. Всегда подтянутая, выдержанная. Как на параде. А душу открыть некому. Рита придет домой — у нее муж и целых трое детей. И каждый идет к ней со своими заботами. И всем она нужна. А у Нины дома — пустота. В университете только людей и видит. А дома — как на необитаемом острове. На работе она Нина Борисовна и дома, кажется, тоже Нина Борисовна. Ни для кого она уже давным-давно не была просто Нина. В университете работа. И дома та же работа — статьи, научные журналы, деловые звонки, пишущая машинка, горы книг. Даже две машинки: одна с русским, другая с латинским шрифтом. Просто выть от всего этого иногда хочется.

А потом Нина подумала, что, наверное, не стоит особенно расстраиваться. Ни ей, ни Ритке. Ведь если бы вдруг с помощью какого-то волшебства они могли поменяться судьбами, то ни одна из них ни за что бы на это не согласилась. И еще она подумала, что редактор ждал ее статью еще неделю назад. Она вздохнула, сняла очки и начала писать. С того самого слова, на котором остановилась, когда в дверь постучали.