Классическая история об ужасах Бен-Макдуя принадлежит покойному профессору Норману Колли, который пережил все это в 1891 году, но лишь в ноябре 1925-го нарушил свое молчание. Его приключение впоследствии часто описывалось в газетах и журналах, и нередко в столь приукрашенном виде, что, будь скромный профессор тогда еще жив, непременно бы расстроился и удивился.

Однако не всякий знает, что Колли рассказывал свою историю и раньше, правда, не в Соединенном Королевстве. В статье, озаглавленной «Плато Каирнгорм», которая появилась в ноябрьском выпуске «Журнала Шотландии» за 1961 год, Рональд У. Кларк, прославленный историк, помешанный на альпинизме, говоря о матгергорнской трагедии 1865 года, ссылается на Серого Человека и в особенности на опыт Колли: «Оглядывая эти склоны при ясной погоде, сложно даже представить себе, почему они получили репутацию пристанища для единственного в Британии горного духа. Но в сумерках одинокому путешественнику это не так уж и трудно. Легенда о Ферлас Mxope, Большом Сером Человеке Бен-Макдуя, имеет свою собственную, довольно занимательную историю, которую скептики могут приписать исключительно горным наваждениям. Она может — а может, и нет — уходить корнями в предания кельтов, но, по крайней мере, уже Джеймс Хогг более века назад уверенно утверждал, будто знал человека, который „узрел, как фахм скользит в горах“».[9]

Тут позволительно ненадолго погрузиться в этимологию. Действительно, Джеймс Хогг, Эттрикский Пастушок (1772–1835), после краткой экскурсии по Бен-Макдую во время своего второго странствия по горной Шотландии познакомился с кем-то. И Джон Хилл Бертон, уже ни на кого не ссылаясь, упоминает «famh» в своих «Каирнгормских горах» (1854). Конечно, ни Хогг, ни Бертон не были сильны в гаэльском и, вероятней всего, подразумевали то ли fahm (крота), то ли famhair (гиганта). А возможно, они были знакомы с легендой о Фамхе, сверхъестественном кроте размерами с крупного пса и огромной головой, который, как считалось, поселился в Каирнгормах. Но к писаниям этих достойных людей мы еще возвратимся позже.[10]

Лишь на заре XX века дух Бен-Макдуя попал в заголовки появившихся публикаций. Правда, в Новой Зеландии и благодаря самому неподходящему для этой роли человеку — Норману Колли, ученому, равно как и прирожденному скалолазу, чья острая наблюдательность была отмечена Королевским обществом уже посмертно. Колли рассказал о Сером Человеке друзьям-альпинистам, и поскольку записей этой истории не сохранилось, похоже, что она ничем не отличалась от более поздней версии.

«Местные новозеландские газеты оповестили обывателей об откровениях Колли статьями под заголовками „Ужас профессора“. Новость быстро распространялась и наконец достигла ушей доктора А. М. Келласа, шотландского скалолаза, одного из первых исследователей Гималаев, умершего при обследовании подъема на Эверест. Келлас тут же написал Колли, уверяя того, что он сам видел Серого Человека…»

Рассказ Колли встретили скептически. Предположили, что он обознался — очевидно, жутью, обуявшей его, явились всего лишь падающие камни, странные завывания ветра в теснинах, пробежавший олень и тому подобное. Но, как пишут газеты, «все может быть, но, коли так, странно, что были одурачены сразу два таких человека, как Колли и Келлас, а еще более невероятно, чтобы они неосторожно, даже, можно сказать, бездумно подставили вдруг себя под град подобных обвинений».

В чем же заключается эта странность? Кто они, собственно, такие? Профессор Норман Колли преподавал органическую химию в Лондонском университете и состоял в Королевском обществе. Он родился в Абердиншире и считался одним из величайших альпинистов своего поколения. Облазил все горы от Гималаев до Кавказа, от Альп до Скалистых, но вовсе не брезговал пиками родных вершин, хотя те и были пониже. Судя по всему, это был чрезвычайно сдержанный, нелюдимый человек. Хэмиш Корри из Уолкербурна, самый прилежный корреспондент из числа исследователей, изучающих феномен Серого Человека, сам питавший немалый к нему интерес, описывал профессора следующим образом: «…самая поразительная фигура и замечательная личность, сардонический и сухой, как пыль, в своем поведении, он не переносил насмешек… Изможденное, суровое лицо замкнутого человека под войлочной шляпой, которую он вечно носил…»

Тем удивительней, что подобный человек публично признался на Двадцать седьмой ежегодной встрече клуба «Каирнгорм» в Абердине, состоявшейся в декабре 1925 года, что самый жуткий в своей жизни страх он испытал, когда в одиночку взбирался на Бен-Макдуй тридцать пять лет назад… «Возвращаясь от каирна (каменной вешки) на вершине, едва видимой сквозь туман, я вдруг понял, что слышу еще что-то кроме обычных звуков. Каждый мой шаг отдавался каким-то странным хрустом, словно кто-то шел за мной, но ступал всего один раз за то время, пока я успевал три или четыре раза поднять и опустить ногу. Я сказал себе: „Это бессмыслица“. Но продолжал слышать звуки шагов, хотя в тумане не мог ничего разглядеть. И вот, пока за моей спиной раздавался этот хруст, меня объял такой ужас… что я наконец в панике рванул по валунами бежал опрометью четыре или пять миль вниз почти до самого Ротиермурхусского леса.

Что вы подумаете на сей счет, я не знаю, но только уверен, что на вершине Макдуя существует нечто невероятно ужасное, и я больше никогда туда не вернусь».

Некоторые поговаривали, будто Колли видел большую серую фигуру. Однако я думаю, что весь этот рассказ про невероятное приключение в тот вечер ограничился упоминаниями о звуках и ощущении чужого присутствия, довольно враждебного, слово «фигура» явно не упоминалось.

Скептики придерживались оскорбительной точки зрения, что сей факт, — всего лишь галлюцинация, вызванная послеобеденной эйфорией, и ничем больше. Вспоминали, как якобы в клубе на приеме альпинистов в Эдинбурге Колли неожиданно попросили выступить, и, будучи обиженным, что его не пригласили сюда раньше, он поднялся и поведал о своем приключении о встрече с Серым Человеком, а впоследствии признался, что просто сочинил эту историю.

Знавшие его много лет люди откровенно обижались на такое предположение, столь несовместимое с его натурой. Уже само знакомство с ним могло убедить самого заядлого скептика в его исключительной честности. И тогда снова возникала версия о галлюцинациях. Но Колли привык к одиночеству в горах и никогда за всю свою долгую альпинистскую карьеру не испытывал ничего подобного. Но он так и не сумел логически объяснить то странное, тревожное ощущение, испытанное им в 1891 году, а заодно и причины столь внезапного, всепоглощающего страха. В то время опыт профессора, не считая личного признания Келласа, был признан уникальным, и интерес к нему вскоре угас.

В апреле 1949-го покойный Дж. У. Херрис, известный журналист, будучи представителем Эдинбургского колледжа психологии, взял интервью у Питера Деншема, опытного скалолаза, работавшего спасателем в Каирнгорме во — время войны. История, им поведанная, была в высшей степени занимательной. К сожалению, его не удалось разыскать, но в конце концов исследователи вышли на след Ричарда Фрира, товарища Деншема во втором из двух его приключений, связанных с Серым Человеком. Фрир заявил, что Деншем уехал с севера еще в 1952-м, и никто о нем с тех пор ничего не слышал. Вот история, записанная Херрисом. Однажды утром в конце мая 1945 года Питер вышел из Авимора и полез на вершину Макдуя, куда и добрался к полудню. Был совершенно ясный день, когда он присел отдохнуть, привалившись спиной к скале, в нескольких ярдах от каирна — каменной пирамиды-вешки на самой вершине. Но, как часто случается в Каирнгормах, внезапно пополз туман, дальний вид Бен-Невиса, которым он только что любовался, заволокло дымкой, и он остался один со своими мыслями в этом странном молчаливом мире туманных видений.

Он не раз слышал байки о Сером Человеке, но считал их россказнями, причудами человеческого воображения. И даже презирал тех скалолазов, что, поддавшись глупому страху, вдруг бросались к Ларчерскому Утесу и неслись навстречу погибели. Сейчас, прекрасно различая какие-то странные звуки радом, он приписывал их внутренним скальным процессам. И поэтому, пожевывая сандвич, стал рассеянно ждать, когда же рассеется туман.

«Принявшись за шоколад, я внезапно ощутил что-то такое, совсем близко ~ подобные ощущения часто возникают в горах. Зная, что в этом нет ничего сверхъестественного, я не обратил на все это внимания. Но спустя какое-то время мне показалось, что нечто холодное коснулось моего затылка. Я набросил на голову капюшон „анорака“, решив, что это обычный холод, — ведь воздух стал влажным. Но давление на затылке продолжало ощущаться. Тогда я встал и тут услышал хруст, донесшийся слева от меня, от каирна. Я направился туда, намереваясь узнать, в чем тут дело. Приблизившись к каирну, почему-то вспомнил неожиданно о Сером Человеке и его шагах. Подобное приключение мне показалось весьма забавным, и до тех пор, пока до источника звуков оставалось несколько футов, никакого страха я не испытывал.

И вдруг меня охватила тревога, уже через секунду единственным моим желанием было убраться как можно быстрее с горы. Я обнаружил, что бегу с невероятной скоростью, а потом осознал, что несусь как раз в направлении к Ларчерскому Утесу. Я попытался остановиться, но это оказалось неожиданно сложно. Как будто что-то подталкивало меня вперед. Наконец мне удалось как-то свернуть, и я устремился в направлении ЛайригеГру и Койре-ан-Лохайн. Я пробежал по хребту весь путь до моста Аут Мор, затем миновал Гленмор и, лишь оказавшись на другой стороне озера, остановился».

Другой случай произошел тоже во время войны: вместе с Ричардом Фриром Деншем разыскивал самолет, который, как сообщили, упал в Брериа. Несколько раз безрезультатно облазив плато, они решили, что в рапорте что-то напутали, и, поручив спасателям продолжать поиски, вдвоем стали подниматься в теснину Лайриге-Гру, а оттуда к плато Бен-Макдуя по Марч-Берн (Мартовскому Ручью). Они добрались до каирна на вершине к четырем часам пополудни и уселись немного поодаль, огладывая гребни гор.

«Через некоторое время я с удивлением обнаружил, что Фрир явно разговаривает само собой. Затем мне показалось, что он обращается к кому-то по другую сторону каирна. Я обошел его вокруг и тут понял, что сам включился в беседу. Это было странное переживание, связанное с расстройством психики. Мы немного поговорили с кем-то невидимым и, кажется, продолжали обращаться к нему еще некоторое время, пока внезапно не осознали, что здесь нет никого, кроме нас двоих. Впоследствии, как ни странно, никто из нас не мог припомнить темы той столь необычной беседы».

Ричард Фрир поделился рассказом о другом, уже целиком Личном переживании в статье зимнего номера «Открытого Воздуха» за 1948 год. В 1964-м его расспрашивали об этом случае. Тогда он уже десять лет поработал в Каирнгормах, облазил их вдоль и поперек, но никогда ни раньше, ни позже не испытывал ничего подобного. На этот раз его мозг был настроен на восприятие любых метафизических явлений, какие бы ни произошли на высокогорном плато Бен-Мавдуя.

Как раз тогда, шагая по проторенной тропе через лес Ротиермурхуса вдоль гребня высоко над ДутБеинн-Мором, мимо рощиц из низкорослых елей, к теснине Лайриге-Гру, он был погружен в размышления о занятных сказках и преданиях, связанных с горами, с вершинами великанами, причудливо взметнувшимися в небо, чьи наклонные _тени сейчас вставали где-то там впереди. Сказки о медленных, размеренных шагах за спиной, о громадных, расплывчатых фигурах и громовых голосах, разносимых эхом по горам, — вот что в тот миг приходило ему на ум. Впрочем, тогда еще склонен он был относиться ко всем этим байкам как трезвомыслящий человек с научным складом ума.

Он присел на выступ скалы и стал мрачно глядеть вниз на Ларчерский Утес, туда, где каскады чистейшей воды разбивались меж величественных каменных колонн изваянного природой храма.

Внезапно он обнаружил, что садит, уставившись на трещину в скальной стене утеса, и на мгновение в голову полезли столь странные и несвойственные ему мысли, что он быстро вскочил и выбежал на тропинку, намереваясь таким образом вернуть свой разум в нормальное состояние. Но какие-то обрывки мыслей застряли в памяти, и вскоре его охватили глубокая подавленность и чувство полной апатии.

Походка его стала неуверенной, он даже подумал: а стоит ли идти дальше? Совершенно точно, что такое настроение навеяло отнюдь не «мрачно-свинцовое небо», ибо день как раз выдался прекрасный и ни к чему, кроме радостного умиления, не располагал.

«Тусклое уныние, какая-то непонятная жуть опутали меня, как сетью, и виной тому вершина над Лайриге. Высоко над головой кружила большая птица и хрипло негодовала по поводу моего здесь присутствия. Казалось, уходят какие-то жизненные соки из организма, и весь я становлюсь как старый, высохший скелет.

Я испытывал и раньше горное одиночество, даже любил его. Например, во время бури, когда и небо и горы неистовствуют, я не ощущал отторжения, ночь окутывала меня, точно защитная одежда. Но теперь я не был один. Совсем радом, пропитав унынием сам воздух, мягко колышимый летним ветром, находилось Существо, едва различимое, но все-таки более чем реальное.

Миновав разбросанные тут и там валуны, окружившие вершину Пулса, я начал взбираться на крутой склон, вниз по которому низвергался Марч-Берн. И ни на секунду мой невидимый спутник меня не покидал!

Высоко в теснине, как раз под тем выступом, над которым прорывается Марч, я явственно ощутил еще чье-то присутствие. Вероятно, „оно“ находилось здесь и раньше, но так как ничем себя не выдавало, не проявляло своей неестественности, то было оттеснено куда-то в моем сознании. Остановившись, чтобы перевести дух, я неожиданно замер без движения, молчание гор нарушила чрезвычайно высоко пропетая нота, звук, превышающий горловые возможности, который не снижался и не возрастал. Сперва я решил, что это воздействие разряженного воздуха на барабанные перепонки, но вскоре отбросил свое предположение. Звук, казалось, исходил из самой земли.

Я вовсе не причисляю себя к чрезмерно уравновешенным людям со стойкой психикой, но в большинстве случаев жизни умеряю свою фантазию, однако стоит мне оказаться высоко в горах, и логика моя остается внизу. Я провел два часа у массивного каирна на пустынной вершине Макдуя, но непонятное метафизическое явление не прекращалось. Никаких других людей на холме тогда не было. Конечно же, я не думал, что нахожусь здесь совершенно один. Слабый гул эфирной музыки доносился до моих ушей, смогли бы услышать его другие — не могу точно сказать».

Вечер застал Фрира под Ларчерским Утесом. Музыка здесь слышалась так слабо, что порой он сомневался — а звучит ли она вообще, но Существо все еще находилось рядом — от него исходило какое-то отчаяние, как будто оно страстно желало покинуть гору, на которой обитало, но к которой в то же время было привязано каким-то невероятным образом. Затем оно ушло, удалилось. Секундная вспышка ужаса в голове отразила его уход, и Фрир понял, что спускается по лесу к лугам Ротиермурхуса и что недавняя тяжкая ноша спала с его плеч.

В дополнение к своей истории он рассказал мне о приключении с его другом, чье имя он не хотел назвать. Тот как-то поспорил, что проведет на холоде (дело было в январе) в одиночестве всю ночь у огромного каирна. И вот он поставил там палатку, поел и выпил чашку крепкого чаю. И вдруг ощутил какое-то нереальное, мертвяще аналитическое течение мыслей в своей голове. Почему он здесь? Он попытался сосредоточиться на окружающей обстановке: стенках палатки, спальном мешке, переносной печке — все безрезультатно.

Снаружи темнели горы, под луной зияли черные пропасти, и он неестественным образом чувствовал мерцающие звезды на небосводе и вместе с тем ощутил то, как отторгает его этот мир. Нет, он не думал, что сходит с ума: ужас, охвативший его, был связано каким-то внезапным знанием, ему показалось тогда, что отныне он навсегда разлучен со своими друзьями. Как будто вдруг против собственной воли стал воспринимать поток каких-то совершенно неясных мозговых импульсов, посылаемых ему неким всемогущим разумом. И этот разум не был человеческим, но и неприятным тоже не был: просто он не имел к ним ни малейшего отношения. Занятно, но, он неожиданно уснул, хотя его мозг продолжал работать. Правда, ненадолго, ибо когда он внезапно пробудился, то его охватил страх совершенно иной природы. На него накатила какая-то жуть. Глаза словно остекленели. Волосы встали дыбом, и холод побежал по позвоночнику. Он попробовал пошевелить ногами, но, подчинясь подсознательному приказу, те остались неподвижными.

Луч лунного света упал сквозь щель полога и отразился чистой белизной на дальней стенке палатки. Он обнаружил, что уставился именно на это место: и туг лунное пятно стало туманиться и коричневеть по краю, и он понял, что нечто встало между ним и луной. В этот момент он уже утратил все человеческое, обратившись в загнанного зверя, вжался всем телом в пол. Дыхание прекратилось — сработал какой-то древнейший инстинкт, принуждая его затаиться полностью в присутствии чрезвычайной опасности. Но опасность, если таковая и была, вскоре исчезла: лунный свет прояснился, коричневость исчезла.

Едва это случилось, как жизнь вернулась к его членам, и, прыгнув вперед, он откинул полог палатки. Ночь была ясная. В двадцати футах от него (он был странным образом уверен в правильном определении расстояния) по холму спускалась коричневая фигура. В этом странном существе чувствовалась какая-то неистребимая наглая сила: легко перескакивая со стенки на стенку, оно передвигалось огромными размеренными шагами. Казалось, все оно покрыто коротковатыми, коричневыми волосами, имеет непропорционально большую голову и очень толстую, сильную шею. По ширине плеч и относительной узости бедер он заключил, что существо скорее относится к мужскому полу. И оно вовсе не напоминало обезьяну: волосатые руки хотя и были длинны, но недостаточно для этого животного, и посадка головы была иной, совершенно прямой. «Конечно, все это совершенно невероятно, но когда он рассказывал мне, — говорил Фрир, — то вид у него был такой, что рассказ вызывал доверие. Он настаивал на том, что существо было, по крайней мере, двадцати футов ростом. И при помощи тригонометрии элементарно доказал это».

Ночное переживание так потрясло его, что утром он заболел и пролежал некоторое время в палатке. А затем, выбравшись наружу, стал искать следы — снег растаял, а на скальном грунте не было заметно ничего необычного. Сопоставив расстояние, на котором он видел странное создание, и вспомнив, что лишь нижняя часть ног того была скрыта метровым утесом, он высчитал его размеры. Вышло от двадцати четырех до тридцати футов.

Так что, заключил Фрир, весь вопрос только в том, действительно ли он видел что-то, или его агонизирующий мозг создал чудовище лишь в воображении.

Те, кто хорошо знает шотландские горы, видели и испытывали там странные вещи, посему считали поведение этого человека весьма логичным, а его ум ясным и светлым, и не сомневались в его рассказе.

В «Листках из записок бродяги» Джордж А. Холл пересказывает одну историю, которую услышал от своего хорошего Друга, чья правдивость для него была вне сомнений.

Тот прожил всю жизнь и проработал в горах. Горные пики и пропасти были знакомы ему больше, чем собственный садик у дома, ибо требовали его присутствия буквально двадцать четыре часа в сутки. Суевериям в его жизни не было места, и когда он рассказывал о всяких загадочных и сверхъестественных происшествиях, то в глазах всегда появлялся веселый огонек, выдававший его истинное отношение ко всем этим историям. На этот раз никаких огоньков не было и в помине. Холл никак не мог забыть уверений своего друга, что все пережитое им было чрезвычайно реально и очень странно.

В один погожий день он оказался на Бен-Маедуе и скоро, выполнив все работы, направился обратно домой. В мыслях у него не было ничего, кроме как обычных размышлений обычного горца, работающего в этих краях. Осторожно шагая, он поглядывал на широкие горные отроги вокруг и впереди и вдруг ощутил, что вдет не один.

Ничего не было слышно или видно, но с каждым шагом в нем росло внутреннее беспокойство. Он ускорил шаг, но оказался не в силах заглушить в себе нарастающий страх перед невидимым, но явственно ощутимым Существом. Его подсознание мучительно пыталось пробиться к реальности, но подспудное чувство страха не отпускало его. Такого страха он раньше не испытывал. Было во всем что-то неизъяснимо тревожное, и единственное, чего ему тогда страстно захотелось, — это убраться с горы до наступления сумерек.

Впрочем, подобные переживания не так уж редки. Венди Вуд в своей книге «Секрет Спея» (Spey — название реки) рассказывает, как испытала то же самое в ущелье Лайриге-Гру. А мистер А. Дж. Дуги из Абердинера, поделившись схожим воспоминанием, сообщил мне, что знает множество скалолазов, которые слышали истории о Большом Сером Человеке, или Ферла Море (искаженное «Am Fear Liach Мог» — «Ам Фер Лиа Мор»).

Некоторые из них придерживаются правила — никогда не оборачиваться, спускаясь с горы. Правда, по мнению Дуги, именно женщины в этом вопросе более суеверны, чем мужчины.

Джоан Грант, автор многих книг, во «Времени вне разума» описывает, что она пережила летом 1928 года в лесу Ротиермурхуса. Эта дама обладала исключительно ясным умом, большими аналитическими способностями и крепкими нервами. Но однажды ей пришлось испытать нечто совершенно невообразимое.

Ее муж, Лесли Грант, происходил из этих мест, и, навещая его поместье в Мукерах-лодже, они решили в одну из суббот пройтись по лесу в направлении к Каирнгормам. Был славный денек, солнечный и ясный. Немного подустав от прогулки, они перекусили сандвичами, позагорали и решили пройти еще с милю, а затем вернуться в Авимор, чтобы пообедать. И внезапно, без всяких причин, Джоан объял страх.

«Я была так напугана, что в панике бросилась обратно по тропке. Лесли помчался за мной, прося объяснить, что случилось. Я едва нашла в себе силы, чтобы крикнуть ему: „Беги быстрее!“ Что-то неведомо зловещее, четырехногое и все-таки разумное, невидимое и одновременно достаточно ощутимое, чтобы слышать, как цокают его копыта, пыталось меня догнать. Если бы это удалось, я неминуемо умерла бы, потому что была слишком напугана, чтобы защищаться.

Я пробежала с полмили, прежде чем прорвалась сквозь какой-то невидимый барьер, за которым почувствовала себя в безопасности. Я знала это совершенно наверняка, точно так же, как секунду назад понимала, что нахожусь в смертельной опасности…

Несколько лет спустя один из профессоров, учеников отца, описал, как испытал то же самое, когда ловил жуков в Каирнгормах. Он был материалист, но тем не менее был крайне удивлен, когда, написав в „Тайме“, получил письмо от читателя, которого тоже преследовало „нечто“ в тех же самых краях».

Стоит только добавить, что место ее жутких переживаний — все то же ущелье Лайриге-Гру, расположенное неподалеку от моста Койлум-бридж.

Весьма примечательно, что ни один из этих случаев не связан с какой-либо другой горой труппы Каирнгормов, кроме Бен-Макдуя, за исключением одного, схожего с предыдущим происшествия, о котором поведал много лет назад совершенно серьезно покойный Том Кроули, бывший тогда президентом Морэйского клуба скалолазов.

Все случилось в начале 20-х, когда он поднялся Брериа на Глен-Энаих. Внезапно он услышал шаги сзади и, поглядев через плечо, увидел огромную серую фигуру. Он повернулся и мгновение разглядывал ее — всего секунду до того, как, охваченный ужасом, бросился с горы в долину внизу. Ибо то, что он увидел, было смутной, туманной фигурой с ясно различимыми колючими глазами и длинными пальцами на ногах.

Видения занимают важное мостов историях о Сером Человеке. Однако во многих отчетах содержится такая доля явной надуманности и фантазий, что ими вполне можно и пренебречь. Те же свидетельства, что цитируются здесь, получены от весьма многоопытных скалолазов и других людей, чья искренность безусловна, но верить им или нет — дело самого читателя.

Краткая отсылка к «видениям» появилась в «Журнале Каиригормского клуба» еще в январе 1921 года: «Призрачная фигура в Каирнгормах». Обозреватель, ведущий колонку «События недели» в «Абердин фри пресс», недавно привлек внимание к одному мифу, распространенному по берегам верхнего течения Ди, о гигантской призрачной фигуре, которую видели несколько раз за последние пять лет разгуливающей по вершинам Каирнгорма. При приближении к ней, как говорится в историях, она исчезает. Более того, само ее имя — «Ферли Мор» кажется каким-то загадочным ребусом.

Об этой фигуре говорил и безымянный друг Ричарда Фрира из предыдущей главы, но упоминания о ней появились на сто лет раньше, и тут никак нельзя забыть о занимательной прозе Джона Хилла Бертона.

В своих «Каирнгормских горах» (1854) он рисует подход к Бен-Мавдую с востока. Сначала вдут описания горных прелестей: яркого солнца на гребнях, поросших кустами и мхом, живописных пропастей, — и, рассказывая о горах в непогоду, Бертон пишет: «…что же почувствует наш путешественник, обнаружив, что каждый его шаг сопровождает темная фигура огромных размеров с дикой физиономией, размахивающая какойнибудь елью, точно посохом, и все это в жутком соответствии с движениями нашего путника? Таковы духи воздуха, населяющие эту горную дикую местность, где бледный фантом из кладбищенских склепов или заброшенных монастырей теряет всякую зловещесть и представляется чем-то совсем невинным. Иногда голова призрака велика, а тело маленькое, и тогда его зовут Фахм. Джеймс Хогг подтвердил, и не только стихами, но и в прозе, что знавал человека, который „узрел, как Фахм скользит в горах“».

У Джеймса Хогга в его поэме «Глен Эвин» таинственный Фахм появляется среди прочих бесплотных персонажей — фей, духов глена «во всех обликах, что были ведомы Оссиану». Но, несмотря на уверения Бертона, в его прозе никаких упоминаний о Сером Человеке мы не найдем.

Доктор А. М. Келлас, трагически погибший во время путешествия по Тибету, предпринятому в 1921–1922 годах для разведывания подступов к Эвересту, и похороненный рядом с этой горой, был одним из самых опытных альпинистов своего времени. Когда профессор Колли признался в испытанном им двенадцатью годами ранее непонятном ужасе, то очень удивился, узнав, что и у Келласа есть что рассказать по этому поводу.

К сожалению, тот, тогда читавший лекции по химии в медицинской школе при Мивдлсекском госпитале, видимо, не записал своего воспоминания, и его рассказ, как это бывает, весьма пострадал от многочисленных пересказов.

Вероятно, версия, заслуживающая наибольшего доверия, изложена У. Дж. Робертсоном в его письме абердинскому изданию «Пресс энд джорнел» в декабре 1925 года.

«Подборка писем в вашей газете на тему о Ферла Мохре побудила меня пересказать историю, переданную мне покойным мистером Генри Келласом, моим другом, вместе с которым я сам однажды поднимался на Бен-Макдуй.

Они с братом, доктором Келласом, искали горный хрусталь и оказались ближе к вечеру под каирном, во впадине на склоне холма. Внезапно они увидели, что от каирна к ним вниз движется гигантская фигура. Она скрылась за отрогом совсем рядом с ними, и братья стали поджидать ее вторичного появления. Но внезапный страх охватил их, и они рванули вниз по склону. Им было совершенно ясно, что странная фигура преследует их, и пришлось бежать сломя голову до самого Корри Этхахана.

Мистер Келлас сказал, что в той части холма и вправду было туманно, но отказался поверить, будто фигура была всего лишь тенью его брата, или его самого, или вообще любой другой оптической иллюзией. Он спрашивал, почему же тогда не было видно двух фигур. Но никогда он не говорил о „хрусте“ или звуке шагов.

Эту историю несколько лет спустя рассказали одному старику в Ротиермурхусе, который хорошо знал Каирнгормы. Он не был сильно поражен. „Ну да, — заметил он только, — он видел там Фер Лиа Мора“.

Покойный Джордж Дункан, хорошо известный абердинский адвокат, ветеран скалолазания, прекрасно знал Каирнгормы. В 1941 году он прислал в редакцию „Шотландца“ письмо с описанием одного случая. Они вместе с другом, членом Шотландского горного клуба, ехали в сумерках по дороге Дерри в двухколесном экипаже: мистер Дункан сидел позади, лицом к горам.

„И вдруг я увидел нечто, потрясшее меня настолько сильно, что ничего подобного я не испытывал за всю мою жизнь, — высокую фигуру в черной одежде. Так как раз изображают дьявола. Фигура махала мне руками в длинных обвислых рукавах. Я был безумно напуган, по спине побежал холодок. Через минуту или две повозка свернула, и фигура исчезла из виду. Потом мой друг спрашивал, отчего я так неожиданно замолчал (оборвав нашу беседу на полуслове), и я рассказал ему, что видел. Впоследствии я часто наведывался на то место, надеясь заметить деревья, чьи ветки под порывами ветра могли навести меня на подобную иллюзию. Но ничего похожего не нашел“».

Этот рассказ отличается от появившегося в газете за 1926 год всего лишь одной деталью. Там, описывая фигуру, «которую он, кажется, видел», Дункан прибавляет, что «она была как будто в дымке».

Второго октября 1941 года «Шотландец» перепечатал рассказ о случае с Френком С. Смайтом, одним из величайших альпинистов нашего века. Эта публикация побудила одного английского ученого списаться с редактором, и в результате он получил целую пачку писем. В силу того, что некоторые из описанных в них событий связаны с Бен-Макдуем, они достойны упоминания.

Смайт пережил много загадочного в своих горных странствиях, но самое странное произошло с ним в Шотландии, когда он пересекал холмы между Морвичем и Лох-Дуйхом. Был солнечный день, с раскиданными кое-где по небу облачками, а отдаленная синь моря не внушала ничего зловещего. Однако, едва он сошел с гребня, чтобы опуститься к Глен-Гломаху и выйти к густо поросшей травой равнине, как немедленно ощутил некую дурную ауру на этом месте. Как будто здесь однажды случилось нечто ужасное, и с течением времени так и не удалось развеять зловещую атмосферу.

Его удивила собственная реакция на это место. Из прихоти он решил прямо здесь перекусить и попытаться разобраться с этим столь подавляющим его психику ощущением. Стоило ему присесть и дремотно раскурить свою трубочку, как атмосфера равнины принялась давить на него со все возрастающей силой. Он постарался отключиться от всех посторонних мыслей, чтобы быть начеку, и вот что он увидел: «Десятка два или больше мужчин, женщин и детей в лохмотьях брели по равнине. Они казались очень усталыми, как будто прибыли издалека. Скорбная процессия находилась в самом центре лужайки, когда внезапно с другой ее стороны из засады выскочили люди с копьями, дубинками и топорами и с дикими воплями бросились на несчастных странников. Была короткая яростная схватка, затем перешедшая в ужасную бойню. Ни один из оборванных страдальцев не выжил, равнина покрылась трупами.

Я убрался с этого места так быстро, как только смог. Мерещилось, что крики еще звучат в ушах, когда я несся по заросшему раскидистыми кустами склону к Глен-Гломаху. Я не суеверный человек, но мне кажется, что каким-то образом я заглянул назад в прошлое и увидел одну из кровавых страниц шотландской истории.

Я не знаю ничего о событиях в этих краях и был бы признателен за любую информацию, которая сможет пролить свет на то, что я все еще полагаю чисто психическим переживанием».

Отрывок из письма Смайта редактору:

«В связи с любопытным случаем, который вы процитировали из моей книги „Горный вид“, может представлять интерес, что, как я недавно узнал, на дороге между Морвичем и Глен-Гломахом случились две жуткие резни — в 1715-м, когда генерал Уэйд находился в засаде и погубил множество шотландцев, и в 1745–1746 годах, после Каллодена… Сомневаюсь, однако, что мое переживание имеет к этому какое-либо отношение, так как в моем случае все произошло у гребня между Морвичем и Глен-Гломахом, а не на дороге, также и оружие, насколько я мог видеть, или считать, что видел, относилось к более раннему времени».

А вот выдержки из других писем:

«25 октября 1941 г.

Сетон Гордон, известный орнитолог и натуралист, автор многих работ по Каирнгормам, знал эти горы как немногие в мире и сам настолько интересовался феноменом Серого Человека, что предпринял ряд самостоятельных расследований.

„Мне кажется, что среди стариков, живущих близ Каирнгормов, существует некая традиция — время от времени встречать призрак на плато Бен-Макдуя. Они называют его Ам Фер Лиа Мор, Большой Серый Человек, и считают, что он — дух Уиллема Руйге Наойва, или Уилльяма Смита, поэта, чья песня „Аут ан Лохайн Уайне“ до сих пор звучит в здешних краях.

Один из людей, видевших призрак, рассказывал мне, что день тогда выдался холодный и ветреный, падал снег. Когда мой рассказчик пересек плато, направляясь к Койре-ан-т-Снекка, за ним двинулся следом какой-то человек в сером, и хотя было жутко морозно, в весьма легком одеянии — одной рубахе с короткими рукавами. Когда мой рассказчик достиг края корри (лощины), таинственная фигура исчезла. В том человеке не было ничего беспокоящего, если не считать одежды, довольно странной для холодного дня, и его неожиданного, жутковатого исчезновения…“»

«Эвелин С. Ллойд. 5 ноября 1941 г.

Мне было бы очень интересно узнать, после прочтения описаний этих любопытных случаев, в которых видели или слышали горных духов Шотландии, встречал ли кто-нибудь нечто похожее на то, что встретила я около пяти лет назад, когда прогуливалась по тропинке между Элгольской дорогой и первым шоссе Порттри, которая проходит через деревушку Луйб. Тропинка все время вела по равнине, Блавен оставался чуть позади слева, а бок Ред-Куин-Бен-на-Кро справа. Я была одна посреди скучного, серого апрельского дня. Внезапно мне на глаза попалось нечто движущееся высоко по голому холму, через несколько секунд я поняла, что это — гигантский человек, идущий прямо на меня, похожий на пастухов старых времен, в шапочке и с пледом, накинутым на плечи. Он остановился и постоял, поворачиваясь из стороны в сторону, а затем застыл, опершись на свой посох. У меня было время задаться вопросом, кто это мог быть, и понять, что это нечто чересчур велико, чтобы быть действительно человеком. Затем я надела очки и увидела лишь одну гранитную стену скалы. Я сняла их и снова ничего особенного не увидела, никаких следов или теней. Небо было все обложено тучами, что отвергало эффект неожиданного облачка. Никакой тревоги это происшествие во мне не вызвало, а лишь удивление, насколько убедительно реальной эта фигура была несколько мгновений назад и как не менее убедительно ее не стало. Этот странный пастух, кто он был?»

В июньском выпуске «Шотландского журнала» за 1958 год Александр Теунион, скалолаз, натуралист и фотограф, описал свою встречу с Серым Человеком.

За всю альпинистскую карьеру у него не было столь странного дня, чем тот, когда он стрелял в Фер Лиа Мора.

В октябре 1943 года Теунион десять дней пролазил в одиночку по Каирнгормам, а когда запасы еды были на исходе, зарядил свой револьвер, надеясь подстрелить какую-нибудь мелкую дичь.

И вот когда он забрался на вершину Бен-Макдуя, густой туман приполз с Лайриге-Гру и укутал всю гору. Воздух потемнел и стал мрачен, потом поднялся ветер. Боясь быть застигнутым бурей, Теунион стал спускаться к тропе на Койре Эгхахан. Ступая довольно торопливо, хотя и осторожно, он вдруг услышал некий странный звук, похожий на громкий шаг, отдававшийся эхом в тумане. Затем другой, третий — они следовали через длинные промежутки.

«Я не очень-то впечатлителен, но тогда мои мысли обратились к хорошо известной истории профессора Колли о Фер Лиа Море. Заряженный револьвер в кармане внушил мне некоторую уверенность в себе. Взявшись за рукоять, я стал вглядываться в туман. Оттуда возникло странное пятно, приблизилось и направилось прямо ко мне! Без колебаний я выхватил револьвер и выстрелил три раза в эту фигуру. Она продолжала надвигаться. Тогда я развернулся и, бросившись вниз по тропе, буквально за пару минут добежал до Глен-Дерри.

Вы можете спросить, был ли это действительно Фер Лиа Мор? Я думаю, да. С тех пор я не раз ходил по Макдую в тумане, ночевал под открытым небом рядом с вершиной, часто один и подолгу. Но что касается того самого дня, я уверен, что стрелял в единственного Фер Лиа Мора, которого только МОЖЕТ создать мое воображение».

А вот последнее свидетельство — оно принадлежит легендарному Сиднею Скрогти. Несмотря на серьезные раны и почти полную слепоту, постигшие его после подрыва на противопехотной мине во время последней мировой войны, Сидней не смог отказаться от радостей скалолазания и предавался этому занятию на редкость замечательно. Его случай произошел у Шелтер-Стоуна в 1942 году, когда его приписали к 52-й дивизии равнинных шотландцев, дислоцированных у Авимора, которых ему надлежало привести к соединению с британскими горными полками. Он описывает свой дивизион довольно кратко: «Лыжи, ботинки, анораки, лошади, мулы и проклятые пехотинцы».

По вечерам и в некоторые дни он бывал свободен, и покуда остальные занимались своими делами, отправлялся в Ротиермурхусский лес на армейском велосипеде, исследуя Каирнгормы с этой стороны. За время своих одиночных экспедиций он увидел много незабываемого. Но однажды ему пришлось спускаться с верхнего плато к Шелтер-Стоуну по тропе вдоль Гарв-Уйсге. Когда он достиг истоков и завидел Лох-А-ан, блистающий в двух тысячах футах книзу как лужа ртути среди равнины, день уже клонился к вечеру. Исключая карканье какой-то птицы, он был один среди струения воды, бегущей по хрустящему гравию. И к тому времени, когда он дошел до Шелтер-Стоуна, разжег костер из валежника и немного поел, на эту чарующую пустынь опустились первые сумерки.

«Я сидел в тишине, курил и глядел, как ночь молча и незаметно собирается над Глен-А-аном. Подо мной, чуть отступая, лежал нижний край озера, и вода мерцала среди теней и бликов света. Внезапно я увидел фигуру высокого, статного человека, которая появилась из темноты рядом с озером.

На фоне воды четко проступали его очертания, и было видно, как он размашисто ступает среди сплетения ручейков как раз там, где они впадают в озеро. Кто бы он ни был, у него не было рюкзака на спине, и вскоре он слился с черным мраком на другой стороне озера. Удивительно, как быстро он двигался среди зыбкой почвы ночью.

Мне никогда бы так ловко не пройти по отмели, покрытой песком и гравием. Я не увидел никаких следов, вообще ничего, подтверждающего, что мой странный путник там ходил, и поэтому я сам двинулся вдоль кустов к озеру, крича, чтобы оповестить о своем присутствии. Но ответа не последовало, и вдруг, когда отзвучало эхо моего последнего крика, я почувствовал себя очень неуютно среди темноты, тишины, под мрачным взглядом нависших гор. На затылке у меня вздыбились волосы, я повернулся и скорее побежал прочь, заспешил обратно, к надежной тверди Шелтер-Стоуна.

Конечно, хотелось бы верить, что я удостоился чести присутствовать при одной из вечерних прогулок Большого Серого Человека, но моя уверенность слегка умеряется теми обстоятельствами, которые я вам сейчас перечислю.

Шла война, и, как вы знаете, норвежцы в то время находились в Гленмор-лодже. Хотя, будь это один из них, он непременно ответил бы на мои вопли. В горах никто не оставит без внимания крик, пока не убедится, что все в порядке. Но что, если то был немецкий агент, сброшенный в Каирнгормы для осуществления неких зловещих замыслов третьего рейха? Та самая безлюдная пустынь, что выманивала меня ежедневно из лагеря, вполне подходила для такого рода вещей. Не считая пули или ножа в спину от подобного визитера, другого ответа ждать не приходилось. Так что Большой Серый Человек или Дылда-Пехотинец, одетый в серое, — я оставляю выбор за вами».

Серую тень, напоминающую человека, которую видели в Каирнгормах, часто представляют как появление Серого Человека. Но будь так, все представлялось бы гораздо проще, ибо как раз подобный феномен довольно распространен и объясним, а впервые его заметили на Брокене, высочайшем пике гор Гарца в Германии. Брокен занимал важное место в северо-немецком фольклоре — там язычество продолжало господствовать еще долгое время после введения христианства. Каждый год на Вальпургиеву ночь ведьмы слетаются верхом на помелах и козлах к старым капищам, где разнузданно пируют со своим господином, самим Дьяволом. Одно из мест для подобных гуляний — это как раз Брокен.

Раньше, а быть может, этот обычай сохранился и по сей день, поклонники Гете первого мая совершали паломничество к Брокену. Они приносили с собой метлы — символы оккультной магии и колдовского веселья — и созерцали с вершины, как солнце встает над холмами, равнинами и лесами.

Но Брокен также известен благодаря явлению, прозванному «Брокенский призрак», которое представляет собой всего лишь тень наблюдателя, отбрасываемую пиком при низком солнце на полупрозрачную пелену тумана. При определенных погодных условиях тень вырастает и подчас искажается до гротеска, все зависит от ветра и собственных движений наблюдателя. Иногда тень окружают разноцветные яркие радуги — это хроматическая кайма, возникающая в результате дифракции света по краям темной тени. Так называемый «туманный образ» Риги Кульма в Швейцарии того же происхождения. Зрелище поражает до тех пор, пока наблюдатель не осознает, что глядит на свое собственное отражение.

Джеймс Хогг в одной из своих книг описывает подобную страшную встречу, произошедшую с ним в 1791 году.

Тогда, будучи всего девятнадцати лет от роду, одним летним утром он взбирался на холм впереди отары овец; по равнинам растекся белесый туман, а вершины купались в солнце. И, как это часто бывает, когда солнечный свет пробивается сквозь дымку, вокруг него заплясали разноцветные блестки, — он застыл от восхищения, пораженный столь чудесным зрелищем. А затем вдруг заметил краем глаза, что в его грезу вторглась чьято фигура. То была огромная, темная тварь, стоявшая совсем близко, и во взбудораженном воображении Хогга она имела явное сходство с врагом рода человеческого.

Объятый ужасом, он бросился прочь и бежал до тех пор, пока не оказался в безопасности среди пастухов. Весь день он провел как в бреду, но, опасаясь насмешек, никому ничего не сказал. На следующий день оказалось, что снова надо идти той же дорогой, и теперь он поклялся самому себе, что, если это случится опять, он постарается не пугаться, а тщательно исследовать зловещую тайну.

Туман был даже гуще, когда он полез наверх, а там и солнце светило ярче, чем день назад. Снова вокруг заплясали сияющие блики, и вскоре он достиг того самого места.«…И там уже находился тот призрак, что напугал меня днем раньше. Это был гигантский джинн, по крайней мере, тридцати футов ростом, правильного телосложения — и возник он совсем радом со мной! Я буквально окаменел от ужаса и бессилия. Моей первой мыслью было бежать отсюда что есть духу до самого дома, а там спрятаться под одеяло с Библией. Но затем я подумал, что нехорошо оставлять семьсот овец моего хозяина в руках дьявола. В такой нерешительности (боюсь, что я даже заплакал) я сорвал с себя шапочку и стал яростно скрести голову обеими руками, и тогда, к моему восхищению и облегчению, дьявол сделал то же самое, — но как! — человеку этого не описать. Его руки и пальцы были как две ветки с сучьями без листьев. Я хохотал над ним, пока не свалился на дерн, дьявол тоже упал и смеялся. Затем я впервые заметил, что у его ног, как и у моих, сидят две колли — каждая больше быка. Я поднялся и отвесил ему преграциозный поклон — он туг же ответил мне тем же, но такого неуклюжего исполнения мне больше видеть не приходилось! Как будто мне поклонилась колокольня Трон Кирк. Я повернулся боком к солнцу и скосил глаза, чтобы разглядеть его профиль, точно очертившийся в облаках. Это было зрелище! Нос длиной в пол-ярда, а все лицо — в добрых три, а затем он принялся так икать и смеяться, что можно было подумать, будто он заглотнул самого толстого англичанина на свете.

Зрелище просто очаровательное, смею вас заверить. Я никак не мог наглядеться. Но стоило мне пройти пять или шесть шагов вперед, как призрак исчез, я вернулся на прежнее место — и тогда он снова возник. И я снова заставил его выделывать разные забавные штуки, но солнце поднималось, и он становился все меньше и меньше, так что, думаю, постой я там немного подольше, он принял бы вполне достойный для дьявола вид и размер».

Хогг очень порадовался, когда через двадцать один год отыскал в дневниках мистера Хейва запись на немецком о «Брокенском пугале». Самому Эприкскому Пастушку приходилось видеть вещи, еще более странные. Как-то утром в апреле 1785 года, когда он выгонял овец с Мур-Брае, что в Берри-Кноуэ, и солнце еще только всходило, он вдруг заметил, что отбрасывает сразу две тени. Тут же он поглядел на восток, ожидая увидеть настоящее и ложное солнце сразу, но обнаружил всего одно — подлинное, оно все выше и выше поднималось над горизонтом.

«Но я был совершенно уверен, что вижу две тени — одну прямо перед собой, более четкую, а другую повыше, расплывчатей, и чуть клонящуюся назад, как долговязый пентюх-слуга, что бредет позади своего хозяина-щеголя, постоянно боясь на него напороться. Высокая тень скоро пропала, когда я свернул с холма к глену, прозванному Каенс-Клейх, но я помнил об этом зрелище всю свою жизнь и, даже став взрослым, приходил к тому месту, гадая, не отражалось ли тогда солнце в какой-нибудь луже или озерце, которых я не заметил, — но так никакого объяснения и не придумал.

И никому из людей я не рассказывал обо всем этом, кроме сэра Д. Брюстера, который из всех, кого я встречал, был самым страстным любителем разных странностей, относящихся к явлениям природы. Он стал рассуждать о каких-то законах оптической рефракции, но я ничего не понял».

Хоггу вообще везло. Однажды он видел целых две сотни призраков одновременно: дюжин восемь овец и трех гуртовщиков. Успев их разглядеть хорошенько, он заспешил домой поесть и послал полюбоваться на нежданно возникшее стадо да троих пастухов. Конечно же, они ничего не увидели — мало того, не осталось никаких следов, да в тот день ни один человек в округе и слыхом не слыхивал о чужом стаде.

Но вернемся к Брокенскому страшилищу.

Покойный профессор С. Т. Р. Уилсон был известным физиком и лауреатом Нобелевской премии. На рубеже двух веков, в конце своей научной карьеры, он работал в кавендишской лаборатории в Кембридже, а на каникулах обычно отправлялся лазать по шотландским горам. Ему посчастливилось дважды столкнуться с Брокенским призраком на Бен-Невисе, что и определило на некоторое время направление его работ… Еще будучи временным сотрудником, наблюдателем при метеорологической обсерватории на Бен-Невисе в 1894 году, он не переставал восхищаться «нимбом», окружавшим его тень, когда он стоял на краю пропасти, гладя вниз, — и тогда он решил с помощью ряда экспериментов исследовать разноцветные нимбы. Он произвел облако, необходимое для возникновения «нимба», накачав влажного воздуха в закрытую стеклянную камеру, но — по чистой случайности — заметил некоторую особенность в процессе конденсации, наблюдение увело его в сторону от изначального объекта к совсем другим исследованиям. После многих лет тяжких трудов в 1911 году первая облачная камера Уилсона заработала столь удачно, что даже удивила собственного создателя. Эта. камера с некоторыми усовершенствованиями позволила делать фотографии развития ядер в физике космических лучей в течение последующих тридцати лет. Разговоры о Брокенском призраке как о Сером Человеке Каирнгорма возникли довольно давно.

Еще в 1842 году Балмор Кастл в окрестностях этих гор перешел к сэру Джорджу Ситвеллу из Ренишоу, графство Честерфидд. У него как-то гостили ботаник доктор Хукер и тот самый сэр Дэвид Брюстер, которые регулярно отправлялись в горы. Все могли видеть, как их фигуры, отражаясь в тумане, обретают гигантские размеры, — сэр Дэвид пояснил, что это явление и послужило источником для суеверных сказок о Бода Гласе, или Сером Человеке, о котором говорил еще сэр Вальтер Скотт в «Уоверли».

Может быть, оно и так. Хотя маловероятно, что этот самый Бода Глас, или Серый Призрак, который являлся одному из шотландских вождей при отступлении из Дерби в 1745 году и был истолкован как меланхолическое предсказание его смерти, как-либо связан с Фер Лиа Глас Мором с Бен-Макдуя.

После многих статей с романтическими описаниями туманных призраков в шотландских горах, обычно заканчивающихся признанием автора, высказанным с некоторым сожалением, что все это была лишь тень, к этому явлению обратился ученый Том Уэйр и в январском номере «Шотландского поля» за 1966 Год попытался все объяснить.

Многие годы Уэйр упрямо называл все тени и сиянья Брокенским призраком, тогда как его коллегинаблюдатели находили различия и описывали то «туманные радуги», то «призматические гало», то «миражи», и он решил разобраться со всем этим более тщательно.

Сперва его заинтересовал Брокенский призрак в условиях низкого тумана, когда солнце, как огромный проектор на расстоянии в «какие-то» 92 700 000 миль, находится у наблюдателя за спиной. Удлиненная тень его просто отбрасывается на дымку, создавая образ гиганта, шагающего в пустоте. Он может выглядеть очень далеким, но Уэйр доказал при помощи фотографий, что на самом деле это лишь так кажется. И шпиль на голове появляется именно от искажения пропорций: так, птичка, кружащаяся над пастбищем, может вдруг приобрести телосложение альбатроса. Увеличение это — всего лишь оптическая иллюзия, зависящая от глаз, лишенных четкого объекта фокусировки.

Настоящая «туманная радуга» отличается тем, что состоит из одной дуги, настолько широкой, что она уменьшает видимую фигуру и может расходиться на целых 55 градусов.

Одному из авторов книги «Серый Человек Бен-Макдуя» довелось увидеть Брокенский призрак в поле одним октябрьским утром, когда он занимался молотьбой. Ему вменялось в обязанность отправлять снопики в чрево машины. Шел 1940 год, и, находясь в армии, он был послан на помощь фермерам. Пока он работал, на молотилкой копился пар — и вдруг в воздухе появилась чья-то тень, словно пришедшая на подмогу. В восхищении он помахал ей вилами, и в этот момент призрак засиял всеми цветами, как будто находился на гребне горы, а не на краю воронки от взрыва. Это было восхитительнейшее зрелище. И любой «призрак» способен на подобные штучки, совершенно независимо от того, как вы его потом назовете.

Некоторые английские буддисты всерьез полагают, что Бен-Макдуй — это дух некоего «сваггого» или «совершенного» существа буддистской веры и что левитирующие тибетские ламы регулярно встречаются в пещере Бен-Макдуя, чтобы пообсуждать судьбы мира.

Преподобная графиня Майо, лидер Академии деятельной истины в Эдинбурге, с которой исследователи феномена списывались по вопросу о Сером Человеке, встречала тибетских лам, которые прилюдно назначали ей свидания на Макдуе в 1960 году, она разделяла подобное мнение и даже посоветовала писателю: «Назовите вашу книгу „Великие Светлые Люди Бен-Макдуя“ и избавьте себя и ваших читателей от негативных вибраций страха».

В 1949 году капитан сэр Хью Ранкин, живший тогда на Парк-Хаус во Блерговри, в письме в «Еженедельный шотландец» поведал об одной подлинной встрече, случившейся в Лайриге-Гру годом раньше.

Сэр Хью — практикующий буддист махаяны и второй британец, совершивший полное буддийское паломничество. В 1945 году он был вице-президентом Всемирной буддийской ассоциации. А в 1959-м на своей ферме в Северном Уэльсе он рассказал всю историю, и с подробностями, Яну Фрэйзеру из «Пресс энд джорнел».

Сперва он подчеркнул, что вовсе не бредит, когда утверждает, что и он сам, и леди Ранкин не только видели «Сущее», но и беседовали с ним тогда. Они туг же опознали его как бодхисаттву, одного из пяти Совершенных, что управляют судьбами мира и встречаются раз в год в гималайской пещере. Они живут миллионы лет и оттого так дружелюбно расположены к обычным смертным. Сэр Хью отверг популярное описание этих существ как «отвратительных снежных людей». «Снежные — это конечно, — подтвердил он, — но благие».

Сэр Ранкин считает, что «его» бодхисаттва временами живет в Каирнгормах, вероятно, на плато БенМакдуя.

Встреча произошла во время велосипедного тура по горной Шотландии, когда он следи Ран-Кии отправились из Ротиермурхуса в Map по проходу Лайриге-Гру. Был июль, но, как это часто случается, в ущелье стоял жуткий холод. Это, вообще-то, не лучшее место для путешествий, а уж на велосипедах — так просто подвиг. Им приходилось частенько тащить на себе свои средства передвижения, особенно через поля между скалами у Пуле Оди. И едва они дошли до Пулса и остановились передохнуть, как ощутили у себя за спиной «Сущее».

«Моя жена чувствовала то же, что и я. Мы обернулись и увидели „Его“. Нам совсем не было страшно. Как буддисты, мы ведь знали, кто перед нами. Мы оба преклонили колени и выразили свое почтение.

„Оно“ было шести футов трех или четырех дюймов высотой. „И невероятно широкое — около пятидесяти дюймов в груди, я бы сказал. С большими ногами и руками. И ступни тоже невероятно большие, но никаких отпечатков не оставляли — все-таки июль, и в самом Лайриге Гру снег не лежал, хотя на горных стенках его было достаточно. Голова у него была красивой формы, а нос — не орлиный и не римский, а индоарийского типа. Цвет кожи — оливковый. Волосы средней длины, такие темные легкие локоны. На нем была длинная одежда, какие носят на Востоке, и сандалии“». Бодхисаттв, судя по всему, не волнует температура. Они не чувствуют ни жара, ни холода, по словам сэра Хыо, а что касается перемещений, то, благодаря левитации, они в любой момент могут отправиться куда угодно. Также они способны создавать еду и одежду буквально из воздуха.

Сэр Хью продолжал: «Сущее» обратилось к нам, я думаю, на санскрите. Я не понял, что было сказано, но ответил на урду, единственном восточном языке, который знал. Я сказал: «Кланяюсь Бодхисаттве, который управляет судьбами мира».

В этом месте рассказа вмешалась леди Ранкин: «Когда „Сущее“ говорило, от него как будто исходили благостные и покойные лучи света». Сэр Хью подтвердил это и продолжил: «Я из буддийской секты лотоса, а жена — дзэн-буддистка. Она очень восприимчива.

Бодхисаттва оставался с нами примерно десять минут. Хотя тропа была крута, нам удалось втащить наши велосипеды. Пока мы были заняты этим, „Сущее“ нас покинуло. Мы обернулись, но оно уже исчезло.

Все то время, что бодхисаттва был с нами, высоко в небесах играли райские музыканты. Мы слышали звуки волынки, поднимающиеся над звучанием индийских инструментов с пронзительным, резким голосом. Как только бодхисатгва покинул нас, прекратилась и музыка, и больше мы ее никогда не слышали».

Историки списались с двумя прославленными буддистами — соответственно в 1965 и 1966 годах. Один был преподобный Саддхалока, тогдашний глава Центра буддийской медитации в Эскдалемуире, Думфриесшир, а другой — мистер Кристмас Хамфри, адвокат, член комиссии Центрального уголовного суда в Гуилфорде, основавший в 1924 году буддийскую ложу, ныне Буддийское общество. Преподобный Саддхалока охотно отвечал, но так и не сказал ничего толком о заявлении сэра Хью.

Мистер Хамфри сообщил, что сэр Хью старый друг его Общества, но он лично этой истории никогда от него не слышал. И кратко прибавил: «История, конечно, впечатляющая и вполне может быть чем-то, что случилось с психически восприимчивым человеком в ментальном плане. Больше я ничего сказать не могу».

Странные музыку и пение часто можно услышать в горных краях. Кому-то они дарят высшее блаженство, а в кого-то вселяют чувство тревоги и даже страха. Впрочем, кое-кто их вообще не слышит.

Один постоянный читатель «Пресс энд джорнел» в январе 1926 года, узнав о дискуссии по поводу Серого Человека, прислал описание похожего случая, произошедшего с ним у ручья, рядом с Лох-А-аном.

Время было около полудня, и он, оказавшись в одиночестве, по привычке решил заняться творчеством. День вроде мирный, погода ясная. Но, прежде чем он поднес карандаш к бумаге, некий звук, который, судя по всему, он подсознательно слышал все время, вдруг ворвался в его мысли уже в виде настоящей мелодии, она то возникала, то затухала, ясно различимая в одно мгновение, вдруг становилась почти неслышной в следующее.

Удивленный и, как ни странно, встревоженный, он внимательно прислушался. Сначала воцарилась долгая пауза, а затем, как будто резко взлетел занавес, открыв сцену и выпуская звук на свободу, среди скальных обломков грянул чудный баритон изумительной силы.

Однажды он слушал Эдуарда Резке, находясь от него совсем близко, когда тот исполнял «Двух гренадеров». Сейчас ему очень живо припомнился тот вечер, но, прислушиваясь, он никак не мог вспомнить название песни. Вскочив, он стал бегать вверх-вниз, пытаясь обнаружить певца, но никого не нашел. Затем наконец узнал мелодию. Это была песня «Когда действует смельчак» в переработке Уильяма Хорсли. Вся суть этой вещицы сводилась к изысканнейшим комплиментам, обращенным к даме. Он поразился, что различает даже слова, хотя, возможно, ему их услужливо подсказала память.

«Все это озадачивало. Я побежал в сторону Шелтер-Стоуна, внимательно огладывая окрестности. Но, увы, никаких следов недавнего пребывания там кого-либо не было. Весьма разочарованный, я вынужден был опять брести к Дерри, сжевать лепешку, запив ее чаем, и отправиться домой на своем велосипеде. С тех пор я слышал этот вокал несколько раз, и всегда в миле или двух от того самого места…»

Да простится нам сие небольшое отступление — перенесемся из Шотландии всего лишь в Восточную Англию, где Дж. Уэнтворт Дэй пережил в 1941 году сразу две встречи с «поющими духами».

Первый солировал у Спиннейского аббатства, где недалеко от гумна завтракал писатель Роберт Фуллер. Голос ясно звучал откуда-то с высоты в дюжине футов над землей. Поначалу Фуллер решил, что это радио, однако чистое, звонкое пение на латыни доносилось откуда-то с того места, где когда-то располагалась часовня аббатства.

Неделю спустя у Канонов в Тетфорде гость мистера Дэя, доктор Джеймсон, указав в окно на мрачные, серые руины главной часовни монастыря Святого Гроба, рассказал, как однажды субботним утром в мае 1937 года некое семейство явственно слышало пение на латыни, звучавшее оттуда. Самый настоящий хор пел около получаса, а затем послышались звуки шагов по каменному полу и голоса, читавшие латинские молитвы.

Хью Д. Уэлш всю жизнь любил лазать по горам, особенно по Каирнгормам. Он был членом Каирнгормского клуба больше шестидесяти лет и его президентом с 1939 по 1946 год. Каждое лето в течение многих лет он вместе с братом по две недели проводил на верхнем плато. Они никогда не видели Серого Человека, но, бывало, слушали «пение духов» целыми сутками. В январе 1926 года он опубликовал статью в «Пресс энд джорнел», в которой обсуждал это явление.

Голос невидимого певца обладал необычайно прекрасным тембром, опускался до свиста, переходил в крещендо, оставаясь по-прежнему полноценным, живо окрашенным. Затем следовала последняя замирающая каденция в диминуэндо — и снова взрыв, всплеск звука, как будто дверь в часовню то распахивалась, то захлопывалась. Утонченно звучали дискант и бас, но никогда не обнаруживала себя четкая тема или мелодия, постоянно пение звучало под аккомпанемент множества самых разных инструментов. И нельзя было отследить однуединственную мелодическую партию.

И днем и ночью, в бурю и в штиль эта музыка звучала у них в ушах, но никогда не надоедала. Во время внезапного затишья в горах она даже как-то снимала неизбежное напряжение. Разговоры и смех, мужские и женские голоса раздавались совсем близко, но слова всегда оставались неразличимы.

Однажды, когда они закончили исследование размытых скальных образований, через которые перекатывается Гарв-Уизге-Мор на пути к Лох-А-ану, то, спасаясь от сильного ветра, заползли под нависший уступ.

И все время эти звуки и крики не умолкали — долгие ноты, зачастую весьма высокие, а другие, наоборот, на диво низкие, — все эти поющие голоса становились все слышнее, причудливо сливаясь и звуча в унисон с оркестром, состоящим из пронзительных контрабасов, флейт и вибрирующих, подвывающих скрипок.

Тогда они решили попробовать разрешить эту загадку. Заключение, к которому они пришли, было просто ив то время их совершенно удовлетворило, хотя позже Уэлш и признавался, что их предположения, как бы ни были они правильны по сути, все же слишком казались упрощенными и вряд ли в действительности разрешали проблему.

Итак, в результате тщательного обследования они обнаружили, что звуки вызваны ветром, посвистывающим в трещинах и расщелинах между скал, которые служили органными трубами, и каждая производила свою особую ноту, а перепады громкости объяснялись сменой воздушных потоков и их мощностью. Вместе с шумом падающей воды все это создавало эффект полной звуковой гармонии.

Тридцать лет спустя, когда его стали расспрашивать об этом явлении, Уэлш заявил, что тогда чересчур упростил проблему, хотя бы потому, что точно такие же звуки слышны при полном затишье на травяных лугах, лишенных скал и воды. Это и впрямь могут подтвердить те, кто часто бывал очарован подобной музыкой ветра или каких-то таинственных сил.

И что забавно, прибавил он, хотя эти звуки легко различались им самим и его братом, другие люди, бывавшие вместе с ними в это время, ничего не слышали. Иногда они ночевали в горных приютах Глен-Энаиха — оба, увы, разрушились, пока они исследовали противоположную сторону гребня. Однако лишь в верхней хижине, у Лох-Энаиха, им доводилось слышать музыку, смех и беседы.

Это была та самая хижина, где автор книги о Сером Человеке сам впервые услышал музыку и голоса и где пережил неописуемый ужас. «Мне тогда было лет шестнадцать, и то была моя первая ночь в горах, в одиночку, после дневных карабканий по вершинам, когда я чувствовал себя безмерно счастливым оттого, что громада Глен-Энаиха находилась между мной и ближайшим жильем. Я со смаком поел хлеба с сыром и увенчал свою трапезу трубкой крепчайшего черного табака, которую тайком позаимствовал у отца, а потом также украдкой вернул.

Когда мрак летней ночи опустился на равнину, я вышел из домика и бросил последний взгляд на темнеющие утесы и расщелины в стенке Сгоран-Дува напротив, черной и мерзло-недвижной, как мрамор, под заревом с закатного неба. Затем я закрыл дверь и улегся спать на подстилку из скальных кустов. Я уже задремал, когда раздался звук приближающихся голосов. Внутренне кипя негодованием по поводу столь непрошеного вторжения в мое изысканное одиночество, я полежал немного, ожидая, когда незваные гости пожалуют в хижину, но у двери шаги так и не раздались. Движимый любопытством, я поднялся и вышел, однако снаружи не было ни души, и ничего похожего на голоса не нарушало тишины. Я решил, что это воображение сыграло со мной эту шутку, и отправился обратно в приют. Но не успел как следует разместиться на своей подстилке, как услышал крик и совсем рядом — громкие голоса. Я подумал: „Наверное, Джонни Маккензи (сталкер Глен-Энаиха и мой хороший приятель) забрел на холм: он знает, что я здесь, и хочет меня припугнуть“.

Снова я выбрался наружу, порыскал глазами во мраке по равнине внизу, заглянул за хибару и исследовал каждый выступ вверху на Коир-Иондаиле. В глене все было тихо, дул слабый ветер, и что-то нашептывал, журчал ручей. „Тут попахивает колдовством“, — подумал я и со страхом, продравшим меня до костей, поспешил внутрь и запер дверь на щеколду. С трудом переведя дух, я улегся и стал с колотящимся сердцем прислушиваться.

И снова послышались какой-то скрип за окном и шипящие голоса, затем наступило затишье, потом снова взрыв дикого смеха, пение и дремотный звук органной музыки. Опять секундная пауза — и новый всплеск смеха, невыразимо нежные звуки флейты, гул труб. Я почувствовал неописуемый страх и, будто загнанный зверь, вжался в свою подстилку, словно надеясь продавить свое тело сквозь пол в землю. Как долго я пролежал, заледенев от ужаса, не знаю, но помню, что все-таки поднялся и сел, напрягшись как пружина, вслушиваясь с застывшим взглядом. А затем стал на диво спокойным, страх ушел, и я преисполнился странным чувством эйфории. В тот момент я убедил себя, что все услышанное было обычным явлением: ветер в утесах, журчанье воды, шум в кустах плюс мое разыгравшееся воображение способствовали рождению слуховых галлюцинаций. Вероятно, на самом деле ответ получился слишком прозаичен. С тех пор, стоит мне улечься в безлюдном месте и начать ждать, когда же зазвучит удивительная колыбельная, как сон, не заставляя себя ждать, нисходит ко мне».

В 1963 году в редакцию «Шотландца» пришло письмо от Сетона Гордона, в котором он вспоминал занятный случай, произошедший в 1926 году, когда он со своим другом проходил через Бен-Макдуй по пути из Стратспея в Map.

Пока они шли по Ротиермурхусскому лесу и карабкались к вершине по проходу Лайриге-Гру, стояла чудесная погода. Поэтому, достигнув Пуле о-Ди, они решили перевалить через Бен-Макдуй, а не делать большой крюк, огибая ущелье и утес Карн а-Ваим, направляясь к Деррилоджу: «Мы прошли по верхнему плато и начали медленно спускаться к Срон-Риа и Глен-Луибегу, когда мой приятель (бывший впервые в Каирнгормах) удивленно спросил: „Кто это там играет на волынке?“ Я ответил, что ближайший поселок отсюда в нескольких милях, а здесь не живет ни одного волынщика. Номой друг на протяжении четверти часа настаивал, что он четко слышит игру на волынке, а затем она якобы постепенно утихла. Я помню, что в тот сентябрьский день на диких каменных склонах Бен-Макдуя царила какая-то жутковатая атмосфера, так что игра призрачной) волынщика тогда не показалась мне, озабоченному собственными ощущениями, чем-то немыслимым.

Мой друг был офицером гренадерского гвардейского полка во время первой мировой войны и не однажды испытывал странные проблески интуиции — таков был его дар, о котором он поговаривал, что лучше бы обошелся и без него.

Но правда и то, что высоко в Каирнгормах, а особенно в проходе Лайриге-Гру, порою вся атмосфера становится на редкость пугающей».

Прочтя книгу о Большом Сером Человеке, автору написал Тони Арчер-Лок из Маннамеда, в Плимуте, упомянув несколько происшествий, случившихся с ним в Каирнгормах. Однажды, разбив лагерь в Коир-Йондаиле над Лох-Энаихом, они с женой услышали резкий, громкий, позвякивающий звук, как будто на вершине работал каменщик. В его дневнике записано: «…перед нами открывалась вся округа, но мы никого не заметили, кроме птиц-каменщиков, но они были явно не виноваты. В два пятнадцать утра мы снова слышали эти звуки…

1 июня 1971 г. Встали лагерем на западном склоне Брериа после вечерней бури. Девять часов, славное тихое и солнечное утро. Я с другом жду прихода нашего коллеги. С неба время от времени звучал призыв ржанки, и я установил включенный магнитофон на склоне, ярдах в ста пятидесяти от нас, а затем вернулся к своему другу. Через двадцать минут на пленке зазвучали голоса двух оживленно беседующих мужчин. Они ходили вокруг магнитофона, то исчезая, то вновь появляясь. Мы видели все вокруг на много сотен ярдов, и никто не мог пройти мимо, не попавшись нам на глаза. К магнитофону мы сами не приближались, боясь смазать запись.

Довольно странно, но хруста ног по гравию слышно не было. К несчастью, совершенно невозможно понять, о чем там идет речь, но тон собеседников весьма дружелюбный.

1 июня 1972 г. Плато Макдуя недалеко от Лохан-Буихе у края гребня. Я прошел по снежной поляне и поставил магнитофон на скале) засыпанной снегом. Запись шла чуть больше часа, никаких следов, никаких звуков, кроме моих собственных. Но, прослушивая кассету позже, я обнаружил, что примерно в середине записи кто-то весьма громко кашлял рядом с микрофоном. Мы в то время были на расстоянии около мили. Единственное объяснение — что то была осыпь щебня или снега, хотя эти звуки обычно иные. Полагаю, просто кто-то проходил рядом с магнитофоном, а я проглядел его следы, так как особенно пристально не всматривался (хотя в горах вообще ведешь себя очень внимательно). Впрочем, приближающиеся шаги должны были быть записаны, как и мои удаляющиеся».

Описывая свое путешествие по Тибету, Аддре Миго, французский доктор-буддист, упоминает странный случай на заре у плато Тахоба. Он остановился ненадолго у входа в «бутылочное горло», чтобы насладиться покоем и тишиной, как вдруг раздались странные звуки — рычание, крики и вой, они доносились практически со дна расщелины. Эти звуки, как он уверяет, не могли быть произведены ветром, животными и уж точно — человеком. Невозможно было объяснить их также какими-либо естественными причинами, у него же буквально кровь застыла. Его пони, до того мирно пасшийся на привязи, был страшно напуган и, не будь веревки, умчался бы Бог знает куда. А затем вдруг все стихло, и пони спокойно вернулся к своему занятию, стал мирно пощипывать траву.

Миго вспоминал об этой загадке еще очень долго. Ему казалось, что такое больше нигде на земле не происходило. Но он, кажется, никогда не был в Каирнгормах!

Опыт профессора Колли по части того, что касается звука шагов за спиной, не остался уникальным. Их слышали многие, и не только зимой, но и в разгаре лета. Однажды Хью Уэлш рассказал, что впервые столкнулся с этим явлением летом 1904 года, когда он с братом провел две недели в высокогорье, поставив лагерь близко к каирну на вершине, насколько это было возможно. Помимо геологических исследований этого края они еще собирали альпийские растения для абердинского профессора ботаники и пауков для сэра Дж. Артура Томсона, профессора зоологии.

В течение этих двух недель Каирнгормы принадлежали им почти безраздельно, ибо лишь сравнительно немногие исследователи тогда отваживались пройти горную гряду у верхних пиков.

«В первые ночи у вершины Макдуя мы часто просыпались, заслышав какие-то нечеткие шаги, как будто кто-то неспешно прохаживался по пропитанному водой гравию. Думая, что это припозднившийся скалолаз, мы окликали его, но не получали ответа, а разглядеть ничего, кроме мрака, не удавалось.

Хождение продолжалось недолго, и мы приписывали его оленям, хотя и понимали, что тем совершенно несвойственно разгуливать по опасному щебню в темноте. За время нашей стоянки на плато мы часто слышали эти шаги и совершенно им не удивлялись, пока нас не поразила некоторая странность. Это случилось, когда те же самые звуки прозвучали, и очень явственно, днем, хотя по-прежнему ничего не было видно. Это точно было не эхо, и мы пытались найти источник звука, но безуспешно. Часто мы ощущали, что „нечто“ находится рядом с нами. Это было жутковатое чувство, смешанное с тревогой, но отнюдь не со страхом, как бывало у других».

По возвращении к Дерри-лоджу они рассказали все Джону Макинтошу, охотнику из Луибеге, и спросили, не могли такие звуки в ночи производить олень. Тот посмеялся над идеей об олене-ночеброде и заявил:

«Вы, должно быть, слышали Фер Лиа Мора». Вот тогда они впервые и узнали о Сером Человеке, но ни Макинтош, ни Доналвд Фрейзер, сталкер с Дерри-лоджа, ничего толком про него не сказали, хотя и прожили по соседству с Бен-Макдуем почти тридцать лет.

Маедональд Робертсон, автор «Избранных горских народных сказок», в конце книги говорит об этих шагах, слышанных им самим.

Летом 1940 года Робертсон и Марди Мактилливрей, сын хозяина домика, который он снимал почти каждое лето в Ист Крофтморе, отправились порыбачить к Лох-А-ану. С наступлением сумерек они ушли с озера и решили провести ночь у Шелтер-Стоуна. Кроме друг друга и бультерьера Макдональда, они не видели ни души и считали, что пребывают здесь в одиночестве, пока близко к полуночи собака не подняла их своим встревоженным воем.

«…Наконец, мы оба ясно расслышали шаги крупного человека, подходившего все ближе к нам, — тропинка из щебенки хрустела, мой пес громко лаял, но, когда шаги вдруг затихли во мраке, собака успокоилась, и мы вскоре снова заснули. Время было военное, и вряд ли какому-нибудь одинокому страннику взбрело бы в голову побродить по этому безлюдному месту во тьме. Мактилливрей сказал, что это был Большой Серый Человек. Его шаги слышали и раньше те, что жили в округе, и я сам не мог найти другого подходящего объяснения».

Звук шагов в горах, конечно, иногда слышится не только на Бен-Макдуе. С этим можно столкнуться где угодно. В письме в «Шотландец» в октябре 1941-го покойный М. Б. Неттльтон описывает один случай в Уийинах. Был спокойный солнечный день апреля 1937 года, на вершинах еще лежал снег, он со своим товарищем заплыли с моря в Лох-Скаваиг на моторке и разбили лагерь на берегу, намереваясь с неделю полазить вокруг Лох-Коруиска.

На высоте в полторы тысячи футов, у длинного скального гребня Сгур-Дув-Бег они остановились на завтрак. И внезапно услышали, как хрустит земля под прошипованными ботинками, — кто-то шел к ним снизу. Оба путешественника удивленно переглянулись — как кто-то мог оказаться здесь, если им самим потребовалось добираться с моря? А никаких других лодок они не заметили.

«И в этот момент нас охватило чувство тревоги, и чтобы нарушить напряжение, мы наивно подошли к краю выступа, намереваясь встретить нашего гостя. Звуки туг же оборвались, и мы обнаружили, что в этом направлении не только никого нет, но и сам склон здесь настолько круг, что подняться по нему невозможно. Все вокруг было открыто взгляду, и в полнейшей тишине ощущение некоего враждебного воздействия выросло до того, что мы, несмотря на прекрасную погоду, забросили нашу идею о восхождении и в весьма постыдной спешке спустились к самым легким площадкам, откуда недалеко было до Гарв-Коире. И шагали мы отнюдь не степенно, пока не добрались до освещенных солнцем вод Коруиска, где стали внимательно озирать нашу гору в тщетных поисках признака какого-либо живого существа. А потом честно друг другу признались, что, будь мы поодиночке, это поспешное бегство превратилось бы в панический прыжок со скалы. С другой стороны, то, что мы оба испытали это, исключало любую возможность галлюцинации».

Алистер Бортвик в книге «Всегда чуть дальше» рассуждает о Сером Человеке и приводит случай с двумя своими друзьями.

Первый оказался на Бен-Макдуе один и был застигнут некой сущностью, когда спускался в Лайриге-Гру, направляясь к Корроур-шелтер. Снег был покрыт настом, который с хрустом лопался при каждом его движении. И вот к его шагам стали примешиваться чьи-то другие, как у профессора Колли, и он вдруг осознал, что их ритм совсем не соответствует эху: чужой шаг раздавался после каждых трех его.

«Я ощутил что-то странное на затылке, но сказал себе: глупости. Этому должно быть объяснение. Я остановился, и те шаги прекратились. Тогда я сел и попытался найти им причины. Ничего странного я не видел, светила луна, но туман был слишком густой. Единственное, что я смог придумать, — мол, звучало эхо моих собственных шагов. Но тогда отражался бы каждый шаг, а не только третий по счету. Я был напуган до смерти. Встал и пошел дальше, стараясь не огладываться. Спустился я совершенно нормально — шаги так и затихли в ущелье, и я даже не бежал. Но, клянусь, если бы это нечто сказало хотя бы „Бу!“ у меня за спиной, я рванул бы к Корроуру быстрее молнии!»

Второй случай был совершенно такой же, за исключением того, что произошел он среди бела дня. Но на Вене-Макдуе стоял плотный туман, и видимость сократилась до нескольких футов. И еще: тут каждый шаг за спиной звучал примерно на два с половиной шага приятеля Бортвика. Этот «некто» был длинноногим, шести футов ростом, а первый — пяти футов семи дюймов! Бортвик однажды побывал на Бен-Макдуе с поисковой партией и как-то попытался расспросить егерей и сталкеров, видели ли они когда-нибудь Серого Человека? Они молча глядели на любопытного несколько мгновений, а потом один сказал: «Мы об этом не говорим».

Дональд Стюарт был сталкером в Инхрори-лодже, который располагается на восточной стороне Каирнгормов. В его участок входила и вершина Бен-Макдуя, но сам он не сталкивался с Серым Человеком. Однако поведал об одном странном происшествии, которое имело место в его собственном доме сразу после радиопередачи, посвященной Фер Лиа Мору, в октябре 1937-го. Он созвал своих подручных послушать, а когда передача закончилась, выключил радио и заметил: «Вы когда-нибудь слышали такую чушь?» Как раз в тот момент открылась наружная дверь, потом внутренняя, и кто-то, тяжело ступая, прошел по каменному коридорчику к кухонной двери.

Решив, что это Дональд Макхарди, дурачок из Дельнадамфа, по кличке Тупица, который время от времени являлся без стука в гости, они не обратили на этот приход особого внимания. Но когда никто так и не зашел в комнату, Стюарту стало любопытно. Он открыл дверь. Там никого не было. Следуя за своим терьером, он вышел наружу через распахнутые настежь двери и оглядел дом вокруг. Ночь стояла тихая, ничего радом не шевелилось. И терьер не взял следа, хотя и казался весьма встревоженным.

В данном контексте, пожалуй, уместно вспомнить холодящую кровь историю Ричарда Керла, которая хотя и не имеет отношения к Бен-Мавдую, но весьма впечатляет и, как он сам признается, осталась для него необъяснимой.

Он тогда был мальчишкой, и как-то ему пришлось спать одному в изолированной комнате пустого дома, где он родился. В два часа ночи он вдруг проснулся, непонятно зачем уставился через окно на ветку дерева, которая колыхалась под ветром. И, к своему изумлению, услышал тяжелые, медленные шаги, приближающиеся к его дому. В тишине они были прекрасно различимы и казались зловещими из-за этой своей неспешности. Они добрались до ограды и остановились возле калитки, которая открывалась с заднего двора, и, к его удивлению ибо у них в семье было заведено каждый вечер тщательно запирать калитку и все двери, шаги зазвучали уже на дорожке двора, а затем стихли, словно кто-то подошел к двери черного хода.

Одного того, что кто-то чужой забрался во двор, уже хватало для беспокойства, но Керлу пришлось пережить гораздо больший испуг, когда шаги раздались внутри дома. Спокойные, по-своему чинные, они хлопками отдавались в нижнем коридоре, выложенном плиткой, и, охваченный жутким предчувствием, мальчик понял, что сейчас услышит их на лестнице.

Каждый уголок дома он изучил до мелочей и мог точно определить, откуда в тот или иной момент доносились шаги. Наконец они прозвучали наверху, на лестнице, резко свернули влево, затем еще раз влево, спустились на пару ступенек и приблизились к двери комнаты, смежной с той, в которой он находился, и наконец остановились у самой его двери.

«К тому времени я сидел на кровати, мой взор был прикован к двери, а в сердце поселился холодный ужас. Ручка повернулась, и в дверном проеме возникло существо с лисьей мордой, которое передвигалось на задних лапах. Оно было даже как-то одето и, вы не поверите, носило высокую шляпу, что придавало всему облику окончательно жуткий вид. Но лицо, я повторяю, было лисьей мордой, и сзади виднелся пышный хвост. Вероятно, существо было побольше обычной лисы, в глазах светилось какое-то коварство, хотя, должен признать, отвратительного звериного запаха не было.

Существо поглядело на меня, вид у него был скорее закоченелый, чем злой, но не заговорило. Я закричал: „Убирайся!“ — и как только вспомнилось верное слово! Оно повернулось и ушло. Я слышал, как шаги повторяют в точности прежний маршрут. Как и раньше, неторопливые, размеренные, они звучали гулко в тишине, пока не стихли на дороге, ведущей в лес.

Можно предложить много объяснений. Но все случившееся кажется по-прежнему для меня необъяснимым, для меня, который размышляет над этим вот уже сорок лет».

Изучение странных следов на снегу в Каирнгормах сопряжено с бесчисленными трудностями, которые едва ли преодолимы. Часто от всех сообщений столь явственно отдает вымыслом, что к ним приходится относиться с большим недоверием.

В статье, которая появилась в «Еженедельном шотландце» в октябре 1965 года, автор описывал десятифутовую фигуру, которая прошла в пяти ярдах от того места, где он сидел, — у края Шелтер-Стоуна, пытаясь что-либо разглядеть сквозь снежные вихри и плотный туман. Впоследствии он замерил следы и ширину шага. Нога оказалась четырнадцати дюймов в длину, а шаг — от четырех с половиной до пяти футов. Письмо историков автору осталось без ответа. В «Романтическом береге Спея» Джеймс Алан Ренни описывает, как он сам обнаружил такие же следы примерно в миле от Кромдейла в нижнем течении Спея 2 декабря 1952 года. Фотографии в книге выглядят достаточно достоверно, жаль только, что не были сделаны слепки для научного изучения.

«Они шли через покрытый снегом участок торфяника, каждый отпечаток в девятнадцать дюймов длиной и четырнадцать шириной, и между каждым было добрых семь футов. Никаких различий между правой и левой ступнями заметить было нельзя, и следы выстраивались почти в ровную линию.

Я проследил отпечатки на расстоянии с полмили, пока они не уперлись в подножье сосны, как будто странное создание убралось куда-то на крону дерева. Но и там они не кончались, и примерно в двадцати футах, на пашне, я обнаружил их снова. Преодолев маленькое белое поле, они нырнули с холма к краю реки и исчезли напротив сельской церквушки.

Прекрасное место для посещения ужасного снежного человека!»

Объяснение самого Ренни было до святости наивно и просто — мол, капризные токи теплого воздуха, соприкасаясь с холодными у самой земли, вызывали конденсацию влаги из атмосферы, которая в виде капель направлялась и поверхности. А очутившись в снегу, капли растекались в форме следов какой-то сказочной твари.

Он, кстати, встречал их и в Арктике, и в других частях света, а однажды, в суровую зиму 1939-го, — в Верхней Пустоши графства Кент. По его мнению, «капли воды» могут подделать любой след, который приписывают ужасному Снежному человеку, на разных крышах, даже на стенах и в расщелинах гор, другими словами, эти отпечатки — забава скорее для метеоролога, чем зоолога или демонолога.

Впрочем, метеорологи выказали чрезвычайную осторожность в этом вопросе. Я получил на свой запрос из Метеорологической службы уклончивый ответ, суть которого сводилась к тому, что на образование разных форм на снежной поверхности влияет множество факторов — но ни подтвердить догадку Ренни, ни опровергнуть ее невозможно.

Нам кажется, что здесь не слишком уместно особенно распространяться о снежном человеке Гималаев и саскваче, или Большеного, северо-западного побережья Тихого океана. По-видимому, достаточно будет пересказа мнений некоторых специалистов. Например, Джон Нейпир, директор отдела биологии приматов Смитсоновского института, прямо заявил, что присутствие неизвестных человекообразных существ на побережье вполне допустимо, и нельзя отвергать такую возможность хотя бы потому, что история науки просто пестрит примерами, как отметались с налета первые сообщения о загадочных зверях, вроде кракенов, горилл, окапи и гигантских панд.

Кроме этих двух страшил, хорошо известных читающей публике, можно вспомнить еще: по крайней мере, с 1870 года ходят толки о похожих созданиях, живущих в отдаленных лесах на Кавказе. Местные жители называют их «алмасты». В 1968 году доктор Жанна Осиповна Кофман, член Географического общества Академии наук СССР, опубликовала отчет об этих созданиях в журнале «Наука и религия». Итальянский исследователь Атиллио Галли посвятил большую часть своей книги «Сангома» поискам в лесах Конго таинственного и ужасного Мулагу, которого ему даже удалось однажды увидеть. Это существо имеет некоторое сходство с медведем найди и Нголоко из восточно-африканских легенд.

А сасквач кое в чем похож на ту тварь, которую безымянный друг Ричарда Фрира якобы видел во время своего одиночного бдения на Бен-Макдуе.

Осенью 1941 года девонские города Тоцшем, Лимпстоун, Тейнмут, Эксмут и Доулиш слегка лихорадило от находок следов в форме раздвоенных копыт. Эти следы встречались на высоких стенах, крышах и в широких траншеях — короче, загадочный пешеход игнорировал все препятствия. Пресса, включая «Тайме» и «Иллюстрейтед Лондон ньюз» уделила этому явлению много внимания — давались не только отчеты свидетелей, но и публиковались их зарисовки. Выдвигалось множество теорий — о кенгуру, о гигантской птице, пока неведомой науке, о сверхъестественных силах, клерикалы заявили, что это сам сатана. Но никаких удовлетворительных объяснений с тех пор так и не было найдено. Как и в случае со следами на Бен-Макдуе.

Кажется совершенно нелепым, что Бен-Макдуй является посадочной площадкой для гостей из дальнего космоса, но, как это ни невероятно, именно такое предположение выдвигается с глубочайшей убежденностью некоторыми научными кругами. Итак, Бен-Макдуй — это пристанище и одновременно маленькая лаборатория для пришельцев.

Число приверженцев этой идеи весьма впечатляет, и может быть, для рассмотрения нашего сюжета совсем нелишне будет приглядеться к одной из групп.

Этериальное Общество провело учредительное собрание при большом количестве членов в 1954 году. Его основатель и председатель Джордж Кинг — а ныне преподобный доктор Джордж Кинг — был таксистом и до тех пор, пока не понял, что стал «первичным ментальным каналом для космического разума», никаким мистическим опытом не обладал. Движение ограничивалось Британией, пока в 1958 году доктор Кинг не объявил, что имел личную встречу с Мастером Иисусом на Холдстоун-дауне, холме в Северном Девоне.

«Поток энергии, — утверждает он, — был послан через меня в мир и в каждый камешек под моею стопой. „Холдстоун-даун“ стал Священной Горой. Операция „Звездный Свет“ началась».

В своей брошюре «Мой контакт с Великим Белым Братством» доктор Кинг описывает, как с помощью тщательно отобранных команд альпинистов он путешествовал по Британским островам, по Североамериканскому континенту, Австралии и Новой Зеландии, затем по Швейцарии и наконец завершил свою титаническую работу на горбыле красноватой скалы, царственно высящейся над долиной Шамони во Франции.

«Во время этих путешествий меня использовали как звено в цепи между Межпланетным разумом и Землей, так, чтобы восемнадцать гор по всему свету были заряжены.

Значение этой зарядки очень существенно для всех людей. Горы, которые были заряжены, теперь хранят великую космическую энергию, которой может воспользоваться любой, кто совершит паломничество к этим священным местам».

Одна из этих гор, получивших заряд, была Крег-ан Лет-Коин приблизительно в трех милях на северозапад от Бен-Макдуя, который сам был помечен символом Этериального общества, где 9 сентября 1961 года доктор Кинг возвестил о контакте с членом Великого Белого Братства и где ему посчастливилось побывать в одном из наиболее важных его пристанищ. Это была огромная куполообразная аудитория в недрах Бен-Макдуя, населенная многими другими «существами», одни из которых обслуживают записывающие аппараты, созданные по технологии, которая и не снилась земным инженерам. Цель этих записей — полная и точная оценка духовной деятельности всех религий на Земле, великих и малых. Жизненное значение этой гигантской работы станет ясно, говорил доктор Кинг, если знать, что Земля сейчас пребывает на пороге своей «космической инициации». Когда это произойдет, объяснял он, записи в архивах Пристанища покажут, насколько достойна внимания каждая активная религия.

Силовые линии, говоря кратко, это прямые, соединяющие вершины холмов, курганов, церквей и прочих святых мест. Они очень часто совпадают с доисторическими тропами.

Дэвид Р. Коуэн из Криффа многие годы провел в утомительном изучении контуров земной энергии на менгирах, поставленных вертикально камнях, которые, вероятно, служат отправными точками, основой для так называемой системы силовых линий Земли, или теллургической энергии. Он был столь великодушен, что согласился прокомментировать некоторые фразы из черновика своей книги. Итак, на странице 6 читаем: «Немного времени спустя мне показалось, что нечто холодное коснулось затылка».

Здесь видится образец спиральной энергии, которая, как я выяснил, может вызывать различные серьезные заболевания и, как кажется, связана с подземными и надземными водами. В Ноттингеме владелец салонапарикмахерской однажды попросил меня проверить его владения, говоря, что служащие явно нервничают, когда заходят в салон. Приписав это женской истерии, я тем не менее поехал с ним. Войдя, обнаружил, что моя «колдовская лоза» засекла знакомый контур двойной спирали, который я связываю с болезнями типа мышечного склероза. Но этот контур был очень мощный. Хотя я сам на диво нечувствителен к этим энергиям, и то с трудом мог стоять в центре салона. В рубашке с короткими рукавами я дрожал от холода, хотя на улице стояла жара, выдался один из самых жарких дней в году. Ощущение холода весьма распространено при встрече с этими спиралями. Хозяин стоял там же, глядя на меня с любопытством. «А, вы тоже чувствуете?» — сказал он. Его жена, кстати, вообще не поднималась в верхние помещения, где давящая атмосфера была еще сильнее. Любопытно отметить, что, как он сказал, чем больше людей в салоне, тем слабее этот эффект. Как будто неприятное ощущение деляг поровну все присутствующие. Итак, это явление сопровождают три вещи: холод, давящая атмосфера и распределение энергии. Проблема была решена, когда мы положили на пол кусок проволочного заграждения, замкнувшего вредный контур.

Этот случай имел место после того, как я показывал слайды в доме своих друзей. Одна из слушательниц попросила меня избавить ее дом от «привидения», хотя она никогда, дескать, этого духане видела. И в том доме с призраком я опять обнаружил двойную спираль.

Страница 10: «Молчание гор нарушила чрезвычайно высокая нота». Я встречался с подобным в огромной пещере близ Криффа. Этот особенный грот представляет собой часть контура земной энергии и был сделан руками человека для сбора этой энергии с окрестностей. Я никогда не бывал у Шелтер-Стоуна в Каирнгормах, но по фотографиям кажется, что эти пещеры схожи. Является ли Шелтер-Стоун также частью контура, я не знаю.

Страница 15: «Я была так напугана, что в панике бросилась бежать… у моста Койлум-бридж».

Страница 35: «И едва они дошли до Пулс-о-Ди и остановились передохнуть, как почувствовали за спиной „существо“».

Энергия от камней, стоящих стоймя, как выяснилось, сходна с формами выемок-чашечек на самом камне. Я не сомневаюсь, что вы знаете об этих древних отметинах, выдолбленных нашими предками три или четыре тысячи лет назад. Проще говоря, они — как бы карты распределения теллургической или земной энергии на поверхности нашей планеты. Это имеет ряд интересных особенностей в контексте с мостами, проходами меж холмов и Пулс-о-Ди. Эта энергия течет через всю страну по строго круговому маршруту, легко фиксируемому с помощью «колдовской лозы». Эти энергии «звучат» у озер, проходя через центры, и также следуют рельефу в горных проходах, всегда выбирая наилегкий путь. Они проходят по местам старых захоронений, древним пастбищам, замкам, отдельно стоящим камням, гробницам и также аккуратно текут вдоль мостов, древних и современных, деревянных, каменных и стальных. Это происходит оттого, что мосты отбрасывают двойную спираль энергии от своих оснований на каждой стороне реки, создавая весьма эффективную «сеть» электромагнитной энергии для захвата бродячей энергии. Это та самая энергия, которую можно найти у наших мостов и кладбищ.

Страница 39: «Некое семейство слышало пение на латыни, доносившееся из руин… часовни».

Звуки этого типа сравнительно распространены в старых постройках. Дон Робинс, который является соавтором одной книги, через несколько месяцев выпускает свою собственную. Он разрабатывает теорию, по которой сама конструкция, каркас зданий могут хранить память о звуках в кристаллической решетке камня, и их можно проиграть много позже. Робинс к тому же еще и археолог и опубликовал книгу «Круги молчания» несколько лет назад. Именно он открыл, что стоящие камни излучают ультразвук при закате и восходе солнца, что противоречит всем основам физики.

Страница 70: «Машина была вздернута за бампер вверх и с грохотом отброшена обратно».

Некоторые из подобных историй, что я слышал, откровенно попахивают враньем или вымыслом. Самая убедительная принадлежит одному археологу, Джону Шарки, который рассказывает в своей книге «Дорога сквозь острова», как однажды он сидел в склепе, прислушиваясь к тиканью счетчика Гейгера, и вдруг был вздернут невидимой силой и грубо отброшен в противоположный угол с такой силой, что потом ему потребовалась медицинская помощь. В то время рядом с ним не было никого и ничего, но, читая его книгу, любой может подивиться его восприимчивости к воздействию земных энергий. Будь это в моих силах, всех ученых вздернула бы невидимая сила, слегка потрясла и швырнула на землю! Может быть, тогда у них бы поубавилось скептицизма и они бы с большим интересом глядели бы на скрытый мир вокруг нас.

Со времени сенсационного откровения профессора Колли в Абердине, 28 ноября 1925 года, о феномене Серого Человека было выдвинуто бесчисленное множество теорий. Сразу за публикацией 30 ноября 1925 года в «Пресс энд джорнел» отчета был опрошен ряд видных альпинистов, и ниже приведены мнения некоторых из них.

Президент Каирнгормского клуба адвокат Уильям Гарден считал Большого Серого Человека «совершенной чепухой» и позже, в 1941-м, написал в «Шотландец» письмо по этому поводу: «Без сомнения, опыт профессора Колли и доктора Келласа является экстраординарным и требует объяснения, но, что касается меня, я испытывал странные ощущения, особенно в зимнее время, и в высокогорье, и на сельских дорогах. Я даже очень хорошо помню, что неоднократно слышал шаги, хрустящие по снегу в лунные ночи, когда прогуливался по Абердинширским дорогам, и боялся повернуться, но когда все же оглядывался, то обнаруживал, что это чистое воображение».

Другой член Каирнгормского клуба, попросивший не называть его имени, высказался в «Пресс энд джорнел» так:

«Большой Серый Человек совсем не дух в обычном смысле, а скорее, соответствует термину „Дев“, или „Сияющий“. Это нечеловеческие существа большой силы и разума, они могущественнее, чем обычные колдуны, которые на них работают, и в каждом благодатном месте на большой горе проживает такой локальный гений.

Пик Слиеве-на-Моне, в Ирландии, заселен несколькими весьма замечательными горными Девами.

А коли они заботятся о красоте своих маленьких царств, то, как правило, враждебно относятся к вторгшимся в их владения людям, что приносят лишь мусор и разрушение».

Норман Дж. Форбс, «Пресс энд джорнел», 2 декабря 1925.

Этот читатель приводит историю о старухе из Ротиермурхуса, которая рассказала ему о призраке, проживающем на Брериаском плато — судя по всему, весьма материальный призрак, волочащий за собой тяжелые цепи, клацанье которых об усеянное мелкими валунами плато легко уловимо. Еще он слышал похожую историю от пастуха, которого встретил в Монахлиа. Все это его так заинтриговало, что он опросил арендаторов и охотников-сталкеров в Ротиермурхусе, но те заявили, что никогда не слыхали о таком духе.

Знойным летом 1923 года Форбс снова оказался в этих краях, и три друга-англичанина упросили его сводить их на вершину Брериа. Они вышли рано, под сильным ливнем, но когда достигли верхнего Приюта в Глен-Энаихе, погода прояснилась достаточно, чтобы они могли спокойно начать свое восхождение.

Туман снова собрался, когда они приблизились к каирну Энаиха. Чтобы поразвлечь своих приунывших товарищей, Форбс поведал им о местном фольклоре и, может быть, слегка нетактично включил в свой рассказ историю о призраке с плато неподалеку.

А затем, когда они поднялись выше, где-то над ними, из тумана, прозвучало клацанье, вполне похожее на звук металла, постукивающего о камень.

«Скоро мои друзья встревожились и объявили, что слишком устали для того, чтобы идти дальше. Я продолжил подъем, надеясь обнаружить источник шума, но чем быстрее я шел, тем быстрее перемещался шум впереди меня.

Наконец я наткнулся на русло реки, где идти стало гораздо легче, и, поспешив вперед, обнаружил своего призрака с цепью — рядом с утесами, как раз когда туман слегка разрядился, — это были два оленя, роскошные звери, резвившиеся на холме впереди нас. Я спустился, сказал об этом друзьям, и, как ни странно, они признались, что устали на самом деле гораздо меньше, чем им это казалось раньше.

Однако должен признать, что кроме историй о призраках из местного фольклора в Каирнгормах есть нечто еще, иногда вызывающее жуткие ощущения. Если кто-либо встанет один на вершине в три утра, как сделал я однажды в конце августа, среди вьющегося тумана, то услышит странные звуки, Доносящиеся из мрака Лох-А-ана и из тайников Ведоина и Макдуя, принимающих причудливые очертания в этот час. Наблюдатель согласится, что история профессора Колли — вещь не такая уж и невозможная, как это кажется тем, кто не знает гор так, как мы, влюбленные в них. Разум человека, находящегося в одиночестве и в пустынном месте, способен создать многое, превосходящее обычное воображение».

Остальные суждения по опросу 1925 года были примерно в том же роде. Но в последующие годы случайные упоминания Серого Человека время от времени появлялись в газетах и журналах, среди прочих — интересная статья Самуэля Бартона. Она была напечатана в июльском «Еженедельном шотландце» за 1947 год. В ней он приводит еще два случая странного страха, испытанного в безлюдных местах, — один по рассказу двух девушек, высадившихся на одном из Гебридских островов и ощутивших там нечто «злое», а другой — его собственный опыт. Он тогда карабкался вверх по широкому, поросшему травой щиту над Глен-Лион. Был теплый, спокойный день. «И вдруг произошло нечто, заставившее меня похолодеть с головы до пят. Описать это трудно. Рядом со мной был и звук и дрожание, как будто кто-то тяжелый наступил на сухой торф.

Это длилось всего одно мгновение, но почему так подействовало на меня, я не знаю… Может быть, я слишком поверхностен, но даже пережитый мною страх не убавляет скепсиса в отношении призраков как причин этой бессознательной тревоги, которая временами охватывает одинокого путника в безлюдных местах, хотя в реальности этого неприятного ощущения у меня нет никаких сомнений».

Однако самый пик сенсации пришелся на 1949 год, когда сообщения о Сером Человеке замелькали в заголовках буквально всех газет, а многочисленные письма вообще завалили редакцию «Еженедельного шотландца».

Дж. У. Херрис, опытный журналист, о котором уже упоминалось, предупреждал читателей о чрезмерном упрощении проблемы Серого Человека, происходящем от восприятия множества свидетельств, скопившихся за годы, как записей галлюцинаторного бреда. Не является ли Серый Человек неким структурным элементом Бен-Макдуя?

Сэр Джон Барр. Июнь 1949 г.:

«Бен-Макдуй — это часть затерянного мира, и жуткие образы, появляющиеся там, возникают от вибраций первообитателями этих мест, а вся тамошняя атмосфера особенно подходит людям, обладающим даром ясновидения».

В частном письме доктор Адам Уотсон из Грузского исследовательского совета описывает странные звуки, исходившие прямо из земли, когда он и его отец катались на лыжах рядом с вершиной Бен-Макдуя. Тогда они казались ему странными, но с тех пор он много раз слышал их и в Шотландии, и в арктической Канаде и обнаружил им объяснение:

«Когда снег наваливается толстым слоем и никто по нему не ходит, в нем образуются линии слабины. Если после этого кто-то пройдет по крепкому снегу, он треснет по этим линиям. Иногда трещины показываются на поверхности, а часто остаются внутри и поэтому не видны. При растрескивании рождается необычный звук, похожий на шуршание палого сухого листа по земле.

Я думаю, что именно это естественное явление, если оно испытывается впервые, вполне способно напугать впечатлительного человека…»

Вероятно, доктор Уотсон чересчур обобщает.

Рональд У. Кларк, который уже цитировался в первой главе, объявил себя совершенным скептиком.

«Что касается моей позиции, то когда-то я рассматривал все эти истории о Серых Мужчинах, Серых Женщинах и Безголовых Всадниках недостаточно критично. Теперь я старше и, надеюсь, мудрее и должен признать, что не вижу никаких оснований считать Серого Человека чем-то иным, чем продуктом тумана, света, возможного несварения желудка и почти наверняка — послеобеденной эйфории. Извините, если я вас разочаровал».

А Александер Теунион, рассуждая в письме 1966 года о своем переживании 1943-го, описанном выше, признается:

«Доныне я был убежден, что видел нечто, но сейчас я равным образом уверен, что это нечто было всего лишь столбом тумана, в котором мне почудился злой дух».

С тех пор он взбирался на Бен-Макдуй много раз, при любой погоде и часто один, но ему больше никогда не мерещился Серый Человек.

Нам как-то пришло в голову, что физическая структура Бен-Макдуя или его расположение в Каирнгормском массиве могут способствовать существованию странных явлений, и тут свою положительную роль сыграло мнение доктора Колина Гриббла из отделения геологии университета Глазго.

Выяснилось, что Бен-Макдуй находится в самом центре гранитной жилы. Обычно гранитные горы имеют целую систему разломов, идущих под прямым углом, вертикально, что заставляет гранит трескаться и постепенно разрушаться. А разрушение, в свою очередь, приводит к осыпям. Но помимо этих хорошо известных характеристик доктор Гриббл не нашел ничего, отличающего Макдуй от прочих гранитных гор. Что касается необычных звуков, то он прислал выдержки из «Основ физической геологии» Артура Холмса: шумы, и вправду, случаются в горах, но расположенных в сухом климате, где возникает большая разница температур за короткое время. Другое дело — осыпи. Звук исходит, даже если никто по ним не идет, а когда ручьи текут по скале, то это происходит в слое между осыпью и твердой поверхностью скалы, и таким образом движение нижнего слоя осыпи вызывает другой звук, менее четкий.

В 1962 году был послан запрос генеральному директору Государственной топографической службы, не содержится ли в отчетах топографов, проводивших съемки в 1847 и 1937 годах на Макдуе, каких-либо записей о странных случаях. Генеральный директор ответил, что после тщательных розысков в архиве ничего интересующего нас обнаружено не было. Мистер Ф. Дж. Нихоллс, участвовавший в триангуляции 1937 года, также ничего не нашел в своих дневниках. Такой же ответ поступил от топографов, проводивших съемки в 1963 и 1965 годах. Мистер Нихоллс заявил, что ничего особенного в магнетизме Бен-Макдуя он не заметил.

Однако, когда Физический колледж готовил отчет об аномалиях этой вершины, один член Каирнгормского клуба сообщил о странностях с компасом, которые он наблюдал во время сильной снежной бури. Стрелка компаса качалась из стороны в сторону. Было установлено, что магнитная буря в тот раз не сопровождала снежную, но предположили, что несущийся снег сам по себе может вызывать аномалии компаса. Возникновение призрачной музыки и голосов осталось необъяснимым и для профессора сэра Бернарда Ловелла, который заключил, что, несмотря на его огромную в этом заинтересованность, он был бы очень изумлен, окажись вдруг, что эти звуки — вовсе не естественное явление, а нечто иное, еще не разгаданное никем. Но он пока не в силах дать этому явлению серьезные объяснения, кроме как предположив, что это всего лишь капризы ветра и воды.

Хэмиш Корри высказал несколько интересных мыслей по этому поводу.

«Я не знаком с Бен-Макдуем, и мой собственный опыт восхождений ограничен Ские-Уийином, по крайней мере, одним пиком Уийина, Сгурр-Дергом. А это гора, изрядно населенная призраками, — место сверхчувственных скрытых сил. Я всегда чувствовал, что там, как и, по слухам, на Макдуе, есть, некая дурная аура: тень непознанного, туманного зла. И дважды я прекращал свои одиночные восхождения в безотчетной панике».

Старики со Ские особенно боялись Лох-Коруиска. Озеро было окружено жуткими историями. В сумерки и особенно ночью там не было места для честного, добропорядочного человека. Коире Уисге было также заселено страшным Уриском, или Ураисгом. Легенда об Ураисге, в чем-то похожем на Серого Человека, вероятно, норвежского происхождения, и он сравним разве что с чудищем, известным на Фарое как Грила, и Габино, сумеречным ночебродом Бретани.

Сообщают, что есть поющие пески в Джабел-Накузе, в трех милях от Суэцкого канала, и в Рег-Рауане, в сорока милях от Кабула, и в некоторых частях Аравийской пустыни и Сахары. Пески бухты Лунан и некоторые пляжи Северного Уэльса и Дорсета иногда тоже начинают звучать.

В 39-м номере за 1956 год журнала «Пенгвин сайенс ньюс» появилась статья И. Р. Йархема, озаглавленная «Поющие пески». Там проводится различие между «скрипом» пляжных песков и «гулом» или «ритмом» пустынных дюн, описываемых путешественниками в Аравии, Перу и Туркмении.

Все это Корри приводит как возможное объяснение феноменов Макдуя. Но пока для странных чар этой горы не удалось найти сталь же убедительных толкований.

Примечания:

1

Вообще очень интересна реакция мировой прессы на события 1908 года. Мало кто обращал на это внимание.

9

По-шотландски это бы читалось как «Ферлас Вор», но здесь налицо неосознанное искажение написания англичанами, тем, более что «Mhor» означает также «шлюха».

10

Famh, fahm, famhair примерно по-шотландски читается как «фав», «фам» и «фаваир».