Кто и когда изобрел письменность? Вы быстро найдете ответ в учебниках: письмоводители древнего Шумера сделали это около 3500 г. до н. э., вынужденные к этому потребностями возникшего городского общества. Благодаря письму они получили возможность фиксировать право собственности, экономично распределять пищу и товары между рабочими, планировать и разделять обязанности наподобие того, как это делают нынешние работодатели. Позже эту идею позаимствовали египетские жрецы, хотя их иероглифы и не похожи на письмена шумерцев. Древние евреи и финикийцы использовали их алфавит, а благодаря грекам из финикийского алфавита образовался нынешний латинский. Считается, что китайская письменность также испытала влияние ближнего Запада.

Тем не менее сейчас сложнее, чем раньше, ручаться за то, что именно в Шумере находился источник письменности. Сегодня известно уже множество ее форм. У инков не было письменности в нашем понимании термина «слово», но существовала своеобразная система фиксирования информации — с помощью узлов, завязанных на веревках, их способ «записи» до сих пор не удалось расшифровать. Естественные потребности городского социума не обязательно порождают письменность, как это произошло в Шумере. Майя и ацтеки использовали свое письмо «рисунками» в религиозных, ритуальных и календарных целях, но не для ведения отчетности. Иероглифические записи древних египтян тоже имеют религиозный или регламентирующий государственный порядок смысл, но это не ежедневные деловые записи.

Кроме такого разнообразия существуют еще некоторые причины усомниться в правомерности присвоения Шумеру пальмы первенства в этом вопросе. Для постороннего это выглядит очевидным: перечисленные выше достижения ранних людей доказывают достаточный интеллект для способности к абстракции, что могло бы способствовать появлению письменности уже 40 000 лет назад; другой вопрос — были ли благоприятные обстоятельства для ее появления.

Найденные календарные пометки на окаменелых костях позволили писателю Александру Маршаку сделать вывод «о ранней символической традиции, родившейся около 25 000 лет назад». Загадочные письмена на плоских камнях в Мас-де-Азеле во Франции датируются примерно 10 000 г. дон. э. Трудно поверить, что карты первых мореходов и ранние астрономические исследования не подразумевали наличия какой-то формы письменности. Таким образом, выглядит невероятным, чтобы идея письма не приходила никому в голову в период от 35 000 г. до н. э. по 3500 г. до н. э.; скорее мы просто до сих пор его не расшифровали.

Причины такой неудачи отчасти кроются в грандиозной шумихе, поднятой вокруг удивительной археологической тайны нашего столетия, окутавшей найденные в 1920 году на полях в Глозеле захоронения большого количества артефактов, в том числе пластинок с нерасшифрованными письменами. Эта находка спровоцировала грандиозный археологический скандал. Эксперты по другую сторону Ла-Манша либо считали найденные объекты революционными в смысле возможностей изучения древней истории, либо заявляли, что все объекты — подделки. В последовавших затем спорах полная победа, казалось, полностью была одержана теми, кто обличал находку как фальшивку; но в семидесятых годах, когда наука датировки глиняных изделий сильно продвинулась вперед, вновь всплыл так и не разрешенный окончательно вопрос: не был ли серьезной академической ошибкой упорный отказ поверить в это сенсационное открытие?

Более позднее использование принятого соглашения, к которому пришли исследователи глозельской находки, и способ, которым это соглашение было достигнуто, служат отличным примером того, как ложные предпосылки проникают в учебники по археологии и далее упорно отстаиваются вопреки научным доказательствам, приводимым противникам общепринятой теории. (Подобная история произошла с датировкой египетской и греческой истории.) Основной археологической проблемой, связанной с глозельской находкой, является полное отсутствие где бы то ни было подобных находок. Клад, состоящий примерно из трехсот странных предметов, обнаруженных на уединенном поле Шан-де-Мор, теперь хранится в местном музее. Это удивительная смесь: необожженные глиняные лампы, урны, фаллические символы, глиняные пластинки, резные кости, резные камни и еще множество разнообразных изделий из камня и кости. Некоторые из них, несомненно, подлинные, как, например, отполированный каменный топор, другим всего несколько сотен лет, как осколкам стекла, скорее всего выплавленного в средневековых печах. Но источник большинства этих вещей неизвестен, и, несмотря на то что современные научные тесты определяют их возраст примерно двумя тысячами лет, неизвестно, почему на уединенном поле оказались эти предметы… Среди них нет таких, которые во множестве бывают обнаружены при археологических раскопках — монет, например, или осколков битой глиняной посуды. Этот факт кажется опытным археологам в высшей степени подозрительным. Профессор Колин Ренфрю из университета Саутгемптона, участвовавший в 1970 году в конференции по глозельской находке, впоследствии писал: «Выражаясь языком дельцов, можно сказать, что здесь „что-то не чисто“».

К изложенной выше археологической проблеме добавляется тот факт, что в Глозеле никогда не проводились профессиональные археологические раскопки. Открытие клада было сделано юным фермером по имени Эмиль Фрадин: когда он распахивал на этом поле землю, один из запряженных волов оступился и попал копытом в полузасыпанную канаву, примерно три метра в длину и пятьдесят сантиметров в глубину, где оказались черепица и покрытые стеклом камни; вероятно, там была когда-то стеклодувная мастерская или фабрика. Черепичный пол был засыпан осколками керамики, среди которых лежал отполированный каменный топор. С помощью своей школьной учительницы юноша в течение нескольких последующих недель раскапывал землю на поле вокруг этого места, где было положено начало будущим сокровищам.

Подробности, сопутствующие обнаружению этих первых находок, весьма существенны для всей истории, поскольку в статьях, изданных теми из экспертов, которые не верили в подлинность объектов, указывалось на то, что сперва ничего экстраординарного среди находок не было, а самые интересные и необычные предметы, например, таблички с письменами, были обнаружены в тот период, когда Фрадин попал под влияние своего школьного учителя М. Клемента. Тот признавал, что еще до того, как были найдены сенсационные таблички, он показывал Эмилю Фрадину иллюстрированные книги по археологии, и, казалось, мальчик был совершенно очарован открывшимся перед ним миром древностей. Английский член комиссии по Глозелю, состоявшейся в 1927 году, профессор Дороги Гаррод писала в своих мемуарах в 1968 году, что Фрадин после появления М. Клемента «начал находить странные вещи, не похожие ни на что из того, что было найдено прежде».

Заявление Клемента шло вразрез с приводимыми доказательствами. Свое открытие Эмиль Фрадин сделал 1 марта 1924 года, а Клемент появился на сцене лишь четырьмя месяцами позже, 9 июля. За это время множество местных жителей посетило место «раскопок», и не менее сорока трех из них позже заявляли в интервью, данных разным журналам, и в свидетельских показаниях, что в этот период среди первых находок они видели по меньшей мере одну табличку с выцарапанными на ней символами. Этот факт либо свидетельствует о сенсационной находке, либо, напротив, уличает Фрадина в самостоятельном изготовлении подделки. Большое значение имеют кусочки покрытой глазурью керамики, найденные на дне стеклоплавильной печи, поскольку они точно такие же, как и те, что относятся к более поздним находкам и, как подозревали, были изготовлены Фрадином вместе с его учителем.

После М. Клемента на сцене появились еще два персонажа, которых антиглозелианцы объявили мошенниками. Первым был почтенный и заслуженный директор Французского музея национальной истории, мсье Саломон Рейнах, услышавший об открытиях Фрадина и склонявшийся к признанию их подлинности. Для поддержания интереса во Фрадине он выслал ему несколько разных книг и документов по археологии, которые, как писала потом. Дороти Гаррод, «послужили толчком к тому, чтобы Эмиль Фрадин избрал для себя карьеру изготовителя подделок». Вторым был доктор А. Морлет, школьный учитель из Виши, который в английских отчетах об этом вопросе выглядит самым большим негодяем в мире; по словам Глена Дэниела, сменившего Дороти Гаррод на посту профессора археологии в Кембридже, он был на-стоящим «cerveau de l'enterprise», умершим в 1965 году и «унесшим свои зловещие секреты с собой в могилу на кладбище в Виши».

Таково было мнение Глозельской комиссии в 1927 году, состоявшей из восьми археологов, избранных Бюро при Международном институте археологии и во время своего визита в ноябре того года посвятивших четыре дня довольно поверхностному осмотру места знаменитой находки, после чего они единогласно пришли к заключению, объявлявшему все объекты фальшивкой, за исключением каменного топора и некоторых сравнительно молодых глиняных изделий и стекла вместе с печью.

В своем отчете об исследованиях, проведенных непосредственно на месте в Виши, Дороти Гаррод пишет, что они обнаружили множество траншей, уже выкопанных многими важными персонами, включая короля Румынии. Выбрав себе место для раскопок, они работали три дня, не сказав за все это время ни слова в ответ на расспросы дюжины окруживших их журналистов и фоторепортеров. По вечерам они запирались в гостиной отеля и обсуждали произошедшее за день, периодически прерываемые мсье Перони, одним из трех французских археологов, который имел привычку внезапно вскакивать на ноги и рывком распахивать дверь, надеясь застать врасплох желающих подслушать секретное совещание.

Так же как ему так и не удалось обнаружить любителей подслушивать, так и раскопки первого дня не принесли новых глозельских объектов, потому что, как писала Дороти Гаррод, «мошенники не успели спрятать в наших траншеях нужные предметы, поскольку им не мог быть точно известен день начала раскопок. Зато на второй день начали появляться находки, бывшие типичными глозельскими предметами. Мы обнаружили маленький круглый кусок кости с выцарапанными на нем глозельскими символами, а вскоре появилась и одна из знаменитых глозельских глиняных табличек. Она была довольно маленькой и совершенно мягкой и была покрыта этими необычными надписями, где вперемешку шли буквы из финикийского алфавита и множество символов загадочного значения — все вместе составляло то, что мы называем „письменами“».

Совершенно особенная по своему содержанию табличка показалась комиссии подозрительной, потому что земля вокруг нее как будто была разрыхлена. Эмилю Фрадину доверили собственноручно сделать последний удар заступом, и, когда он с победными криками нес находку сквозь толпу, большая часть наблюдателей была убеждена в том, что уж теперь-то подлинность глозельских объектов можно считать доказанной. Тем не менее члены комиссии сохраняли молчание и вечером, втайне от Морлета и Фрадина, припудрили место раскопок штукатуркой, чтобы быть уверенными в том, что никто не тронет траншею ночью незамеченным.

Когда Морлет увидел это на следующее утро, Дороти Гаррод как раз проверяла сохранность слоя штукатурки. Он яростно накинулся на нее, обвиняя в том, что «посолив» место раскопок, она пыталась его дискредитировать. Несмотря на то что примирение с неохотой было достигнуто и можно было продолжать раскопки, больше ничего найти не удалось. К Новому году комиссия вынесла свой вердикт: объекты, включая таблички, поддельные.

В Кембридже ликовал редактор журнала «Antiquity» («Древности») О. Г. С. Кроуфорд. Будучи противником подлинности глоэельских находок, он писал, что «на глозельском поле похоронены репутации нескольких ученых мужей. Мы не вернемся больше к Глозелю, если только нас не вынудят к этому».

Тем не менее это не стало последним словом в споре. В 1928 году французская комиссия, возглавляемая Саломоном Рейнахом, вновь провела исследования на месте и пришла к противоположному выводу. В нетронутой земле были обнаружены еще несколько объектов, в том числе и глиняная табличка, сохранившая на себе отпечатки чьих-то пальцев; эти отпечатки не принадлежали ни Фрадину, ни членам его семьи или знакомым. В следующем году Фрадин и Морлет полностью были очищены от подозрений в мошенничестве; это явилось результатом трех судебных заседаний, два из которых были апелляциями. Но англосаксонские ученые не изменили своего мнения, и в 1974 году Глен Дэниел, сменивший Кроуфорда в «Antiquity», писал, что «едва ли у кого-то есть сомнения относительно того, что глозельские материалы были сфабрикованы в 1924–1927 годах».

Возобновлению дебатов, посвященных разрешению этой загадочной проблемы, способствовало открытие в 1974 году четырьмя физиками нового способа датировки — термолюминесцентного. ТЛ-датировка ряда объектов, найденных в Глозеле Фрадином и Морлетом, показала, что они были изготовлены в период с 700 года до и. э. по 100 год Н. э. Как и любой другой научный способ датировки, ТЛ-датировка является современным достижением и труднодоступна для понимания человека, не знакомого с современной научной аппаратурой, но в то же время получила весьма широкое распространение как довольно точный способ определения времени обжига глиняного предмета. Глен Дэниел немедленно отреагировал на вызов, брошенный новым открытием: «Какая-то из сторон ошибается. Либо это необъяснимая ошибка ТЛ-датировки и наших ученых коллег, уверяющих нас, что с ТЛ-датировкой ничего не может случиться, либо не правы многие уважаемые археологи, которые начиная с 1925 года объявляли глозельские находки подлогом… Эта бумага представляет собой главный документ из резолюции по глозельскому вопросу, и если мы ее опубликуем, то не будет ничего удивительного в том, что Кроуфорд перевернется в своей могиле. Было ли ошибочным заключение антиглозельской комиссии, объявившей находки подделкой?»

Основываясь на научных доказательствах, можно прийти к однозначному выводу — ответ положительный, что и подтвердили последующие ТЛ-тесты. Лаборатории, проводившие анализы, не пришли к впечатляющему единодушию, но все они заключили, что двадцать семь объектов, случайно выбранных из трехсот хранившихся в глозельском музее, датируются периодом от 350 г. до н. э. до 250 г. н. э., вокруг средней даты около 120 г. до н. э. Радиоуглеродный анализ бычьей челюсти, найденной внутри одной из декоративных урн, согласуется с этим результатом. Одна из табличек с письменами покрыта глазурью, обожженной в восемнадцатом веке, что доказывает невозможность нанесения символов на глину в двадцатом веке.

Другими словами, последнее слово в этом споре осталось за научными доказательствами. Один из четырех ученых, доктор Хью Маккеррел в 1977 году писал: «Мы не очень интересовались всеми возможными аспектами подделки или случайной ошибки при ТЛ-процессе и просто не думали об этом. Каждый кусочек мы тщательно проверили с помощью ТЛ-тестов, и они показали, что объекты абсолютно точно не являются современными подделками».

Хотя Глен Дэниел по-прежнему наотрез отказывался менять свое мнение, он не привел больше никаких достойных аргументов, ограничившись невнятным заявлением о том, что «ученые ошиблись и получили неправильные результаты» (на что доктор Маккеррел ответил: «Ошибаетесь именно вы, поскольку результаты, о которых вы говорите, абсолютно подлинные»), и Глозель снова появился на страницах «Antiquity».

Письмена на глозельских глиняных табличках пока не удалось расшифровать, а самая подходящая для объяснения их смысла теория заключается в том, что эти символы представляют собой набор магических знаков, которые использовались колдунами и ведьмами для их церемоний, поскольку большинство ведьм, вероятно, писать не умело. Эти таблички не представляют собой серьезной исторической ценности, а скорее имеют значение как поучительная истории о том, как археологическое общество с пеной у рта сопротивлялось научным доказательствам, и уж совершенно точно они не могут являться, как надеялись Рейнах и Морлет, образцами первой письменности. На эту роль сейчас претендует новый кандидат — глиняные таблички, найденные в Тартарии, Болгария, относительно которых среди исследователей существует единое мнение: все сходятся на том, что эта находка действительно сенсационна и письмена на табличках безусловно подобны первой письменности древнего Шумера, образцы которой дошли до нас на табличках из города Джемдет Наср и хранятся сейчас в Оксфордском музее.

Что касается Глозеля, то он по-прежнему нарушает покой теории, изложенной в учебниках по археологии. Глозельские объекты на тысячу лет старше табличек из Джемдет Насра и доказывают, что «варвары» Европы эпохи неолита обладали знаниями и у них существовали ремесла задолго до того, чем это предполагалось прежде. Тартария, где усыпальницы, как и в Варне, заполнены невероятным количеством золота, представляет собой часть древней цивилизации, известной как культура Винза; около 4500 г. до н. э. эти люди выращивали все известные культуры растений и разводили всех известных животных; они плавали по Черному, Эгейскому и Средиземному морям. Если только в Европе не будут найдены еще более ранние письмена эпохи неолита, можно считать, что именно здесь люди впервые учились писать.