Как уже говорилось, Юго-Восточную Азию и Океанию частично, а материк Австралии целиком еще не так давно заселяли представители темнокожей расы — австралийцы, негритосы, меланезийцы, папуасы, тасманийцы. Каждый из этих расовых типов заметно отличается друг от друга: папуас с его характерной горбоносостью и курчавыми волосами непохож на широконосого и волнистоволосого австралийца, облик меланезийца сближает его, скорей, с жителями далекой Африки, чем соседней Австралии, а маленькие темнокожие человечки, негритосы, живущие в джунглях Малакки, Филиппинского острова Лусон, Новой Гвинеи и Ново-Гебридского архипелага поразительна похожи на пигмеев джунглей Конго, а не на своих соседей… высокорослых папуасов и меланезийцев, и южных монголоидов — филиппинцев и малайцев.

Одно время была широко распространена гипотеза, согласно которой негрилли Африки и негритосы Океании — это лишь остатки некой древнейшей расы, промежуточной между «предлюдьми» и людьми современного типа. Однако пигмейская гипотеза происхождения человечества была подвергнута справедливой критике. А в свете последних исследований археологов, антропологов, генетиков становится ясно, что и негритосы Океании не могут считаться самой древней, исходной ветвью океанийских негроидов. И те же науки говорят о том, что самый архаичный, исходный, неспециализированный тип этих негроидов сохранился в облике коренных жителей Австралии (вот почему и всю эту расу называют еще австралоидной). Более того, по мнению многих специалистов, именно австралийцы, сохранили в своем облике черты, свойственные древнейшим предкам человека.

«Из всех ныне существующих человеческих рас только австралийцы, как мне кажется, могли бы быть общим предком для всех современных рас, — пишет известный английский антрополог Артур Кизс. — Австралийские аборигены обладают как раз такими промежуточными и обобщенными чертами, какими и должен был обладать общий предок всех современных рас». Мы уже говорили о том, что ряд антропологов относит австралийцев к разновидности негроидной расы, а другие ученые считают их ветвью ствола, общего для монголоидов и австралоидов. Есть и третья точка зрения: австралийцы и европеоиды являются двумя ветвями единого расового ствола. Однако целый ряд специалистов, подчеркивая своеобразие облика австралийцев, настаивает на том, что они представляют особую большую расу, причем самую древнюю, примитивную.

Эти антропологи, отмечают, что у австралийцев, хотя и отсутствует сплошной надглазничный валик, характерный для палеоантропов-неандертальцев, все же надбровные дуги развиты сильней, чем у представителей других рас. Лоб у австралийцев более наклонный, чем у других современных людей, зубы крупнее, подбородочный выступ развит меньше — а ведь именно по этим признакам отличаем мы облик неандертальца от облика хомо сапиенса. И все-таки никак нельзя ставить знак равенства между австралийцами и неандертальцами. Ибо по столь же существенным чертам строения черепа австралийцы, наоборот, отстоят от палеоантропов дальше, чем другие расы планеты (например, по отношению высоты лица к высоте мозговой коробки). Да и по соотношению длины ног и длины туловища австралийцы дальше всех ушли от палеоантропов, а европейцы и монголоиды по этому важному показателю ближе к ним.

Но все же именно австралийцы, как признает большинство ученых, сохранили больше чем кто-либо другой ряд физических особенностей, свойственных древнейшим людям, жившим в эпоху палеолита. Ибо черепа, имеющие сходство с черепами австралийцев, найдены на огромной территории вплоть до Западной Европы!

В 1954 году во время раскопок близ ceлa Костенки, что находится в Воронежской области, на стоянке Маркина гора были найдены костные останки человека, жившего в эпоху ледникового периода. Череп его более всего похож на череп австралийца. Останки подобного же человека обнаружены в чешском селе Пшедмостье на Мораве. В начале века в так называемом Гроте Детей близ Ментоны в Италии были обнаружены черепа, строение которых сближает их с австралийскими. Один из самых древнейших черепов человека современного типа, неоантропа, найден был в гроте Комб-Капелль во Франции. И он также имеет общие черты с черепами австралийцев.

В конце 20-х годов в труднодоступных пещерах Схул и Табун, в Палестине, были открыты убежища, где на протяжении многих тысяч поколений жили первобытные люди. И один из черепов, найденный в пещере Схул, имел ярко выраженные австралоидные черты. А ведь именно находки в Табуне и Схуле служат, по мнению многих антропологов, тем недостающим звеном, которое соединяет неандертальцев и нас, хомо сапиенсов, их преемников и наследников!

Мы нарочно подробно остановились на своеобразии австралийцев и на сходстве их с древними жителями Старого Света. Ибо это имеет самое непосредственное отношение к главной теме нашего повествования — расселению первобытного человека в ледниковую эпоху по территориям, которые ныне стали шельфом.

Многие ученые полагают, что человек современного типа формировался на территории Передней Азии (и возможно, на соседних территориях Средиземноморья, Северной Африки и Средней Азии). Отсюда и началось расселение людей, имеющих характерные черты австралоидов, на запад вплоть до Франции, на север вплоть до Костенок под Воронежем — и на юго-восток вплоть до Австралии. Там, оказавшись в изоляции, аборигены Австралийского материка сохранили архаичные черты, — свойственные древнейшим неоантропам.

Но быть может, путь в Австралию был не столь уж долог? Вспомните, что мы рассказывали о восточном очаге человеческих рас, а также о гипотезе Ф. Вайденрайха, согласно которой происхождение больших рас, включая австралоидную, восходит к очень глубокой древности — не к древнейшим хомо сапиенсам и даже не к неандертальцам, а к архантропам, т. е. к питекантропам.

В 1889–1890 годах на юге острова Ява, в местечке Ваджак, возле древнего озера были найдены два черепа очень древних людей, живших здесь во время последнего оледенения. Через год на Яве же, возле деревушки Триниль, на берегу реки Соло, Дюбуа открывает первые останки питекантропа. Вслед за тем яванских питекантропов находят и в других районах острова. В начале 30-х годов около селения Нгандонг, неподалеку от деревушки Триниль, были обнаружены фрагменты минерализованных черепов неандертальцев. Они были настолько своеобразны, что их обладателей стали называть явантропами, «яванскими людьми».

«По одним морфологическим особенностям черепа явантропов чрезвычайно специализированы, по другим — они сближаются с черепами неандертальцев и даже людей современного типа. Но они обладают комплексом очень примитивных черт, которые ставят их рядом и с черепами питекантропов, особенно яванских. Это дало повод Ф. Вайденрайху, в соответствии с его концепцией, рассматривать явантропов и людей из Ваджака. (Ява) как два самостоятельных звена в эволюции гоминид от питекантропов к современным австралийцам, — пишет В Р. Кабо в монографии „Происхождение и ранняя история — аборигенов Австралии“. Так, по мнению Вайденрайха, по форме лба современные австралийцы мало отличаются от явантропов и даже питекантропов».

Современные методы датировки позволили установить, что в течение миллиона или полутора миллионов лет на Яве, бывшей частью Сунды,[12] жили питекантропы (самые древние остатки питекантропов на Яве датируются 2 миллионами лет, самые поздние имеют датировки от одного миллиона до пятисот тысяч лет). Вероятно, именно из них на территории Сунды развился явантроп, яванский неандерталец. Большинство антропологов считает, что это был «угасающий побег», тупиковая ветвь развития неандертальцев. И стало быть, ни австралийцы, ни другие жители Юго-Восточной Азии и Океании произойти от него, не могли.

Как бы то ни было, на территории нынешних островов Индонезии и шельфовых морей, их разделяющих, в течение двух миллионов лет обитали сначала питекантропы, а затем неандертальцы. Однако ни в Австралии, ни на Новой Гвинее, ни тем более в Океании не было сделано находок архантропов и палеоантропов. Линия Уоллеса, ставшая преградой для распространения крупных животных и других представителей фауны Южной Азии в Австралию и Океанию, по всей вероятности, такою же преградой оставалась и для наших древнейших предков, питекантропов и неандертальцев. Они жили на территории Сунды. Но материк Сахул не входил в зону их обитания.

Зато следы хомо сапиенса, причем имеющего явные австралоидные черты, мы находим как на территории Сунды, так и Сахула. И по этим следам, как по вехам, мы можем проследить пути первобытного человека из Юга-Восточной Азии в Австралию и на ближайшие к ней острова. А точнее, если вспомнить, что расселение это проходило в ледниковую эпоху, путь австралоидов из Сунды в Сахул.

Первооткрыватель «недостающего звена», питекантропа, Е. Дюбуа описал и черепа древних людей, найденные в Ваджаке, на юге Явы. Он же первый отметил такие особенности этих черепов, как покатый лоб, сильно выраженные надбровные дуги, широкий нос, т. е. признаки, характерные для австралоидов. К сожалению, черепа из Ваджака не датированы точно, ясно лишь, что им несколько десятков тысяч лет. Зато на соседнем с Явою острове, Калимантане, обнаружен один из самых древних, если не самый древний, череп человека современного типа; радиоуглеродное датирование показала, что его возраст равен 39 600±1000 лет (т. е. в пределах 38 600–40 600 лет).

Английский натуралист Гаррисон, руководитель Саравакского музея в Кучинге, в 1954 году начал археологические раскопки в группе пещер Ниа, что лежат примерно в 500 километрах к северо-востоку от главного города Саравака — Кучинга. В Большой пещере Ниа Гаррисон обнаружил орудия эпохи палеолита. А в 1958 году было сделано сенсационное открытие черепа подростка. Череп этот имел черты, характерные для австралоидов: широкий нос, низкое переносье и т. п. Возраст же его — 39 600±1000 лет — на несколько тысяч лет превышает возраст древнейших людей, найденных в Западной Европе!

Остров Палаван, соседний с Калимантаном, но относящийся к Филиппинскому архипелагу, дал новую находку древнего человека, чей облик походил на облик австралоидов. Возраст черепной крышки, найденной в пещере Табон, как показало радиоуглеродное датирование, 30 500±1100 лет.

Ява — Калимантан — Палаван, Ваджак — Ниа — Табон… Все эти районы 30–40 тысяч лет назад являлись частями материка Сунда. Затем настал черед находок на территории Сахула.

В 1929 году на северном побережье Новой Гвинеи, в Аипате, — обнаружили черепную крышку. Строение черепа древнего жителя Новой Гвинеи было ближе к австралийцам, чем к папуасам. А о том, что череп этот древний, говорили слои, в которых он залегал, — они относились к эпохе последнего ледниковья. Правда, радиоуглеродное датирование показала, что возраст черепной крышки из Аитапе не столь велик и равен примерно 5000 лет. Зато на территории Австралии обнаружены были черепа, которые, вне всякого сомнения, относились к эпохе оледенения и принадлежали явным австралоидам.

Возраст, черепа, найденного в Юго-Восточном Квинсленде, у стоянки Тальгай, относится к концу последнего оледенения, т. е. 10–12 тысяч лет. Череп, имеющий австралоидное строение, подобно черепу из Тальгая, и такую же древность, был найден в Северной Виктории, к югу от реки Муррей, близ города Кохуна. Еще более древний череп, удивительно похожий на черепа людей, живших на Яве, и вместе с тем имеющий много общего с черепами нынешних аборигенов Австралии, был обнаружен в Кейлоре, неподалеку от Мельбурна, в юго-восточном углу материка. Как и два предыдущих черепа, он минерализован. Радиоуглеродный анализ показал, что ему около 15–18 тысяч лет.

Но если такой возраст имеют черепа людей, живших на юго-востоке Австралии, то следы более древних жителей континента должны быть и гораздо северней. Ведь заселение шло из Юго-Восточной Азии, из Сунды в Сахул.

Находок черепов, превосходящих древностью череп из Кейлора, пока что не сделано. Но следы человеческой деятельности, возраст которых около 30 000 лет, обнаружены на севере Австралии, на полуострове Арнемленд. Это целая серия стоянок, возраст их 21–25 тысяч лет. Но самые древние археологические памятники пока что обнаружены опять-таки на юге материка, в районе Кейлора, где был найден древнейший череп, возраст их 30 000 лет Раскопки в пещере Куналда, на юге Австралии, дали для одного из культурных слоев дату 31 000±1650 лет. Во внутренней Австралии, возле озера Менинди, найдена стоянка возрастом свыше 25 000 лет. Все это говорит о том, что в эпоху последнего оледенения Австралийский материк был заселен.

Как шло заселение Австралии, вернее, в ту пору Сахула, из Сунды? Возможны два пути: один через цепочку Малых Зондских островов до Тимора. Большей части нынешнего мелководного Тиморского моря в эпоху заселения Австралии не существовало, она входила в состав Сахула. Первобытным людям нужно было лишь пересечь Тиморскую впадину (а она всегда была морем), чтобы попасть на территорию Сахула и по ней выйти к нынешним полуостровам Кимберли и Арнемленд. Следы палеолита есть на острове Тимор. Найдены стоянки первобытного человека возрастом более 20 000 лет в земле Арнемленда. И все-таки морская граница, разделявшая Сунду и Сахул в районе Тимора, представляется слишком серьезной преградой, чтобы ее могли преодолеть первобытные люди, из плавательных средств имевшие бревно или в лучшем случае примитивный плот, связанный из нескольких бревен.

Границы Сунды и Сахула, по В. Р. Кабо. Между Сахулом и Сундой, материковыми шельфами Юго-Восточной Азии и Австралии, расположена переходная зона.

1 — Линия Уоллеса, 2 — линия Вебера, 3 — граница распространения австрало-папуасской материковой фауны.

Произведем простой расчет: вычислим расстояние, которое отделяло шельф Тимора, бывший сушею, от шельфа Сахула, который также в пору был сушей, занимая большую часть Тиморского моря. Расстояние от Тимора, окаймленного очень узкой полоской шельфа, ибо его резко обрывает Тиморская впадина, до банки Сахул в Тиморском море по прямой равно примерно 125 километрам. Ни о каком видимом береге, к которому бы мог стремиться мореплаватель палеолита, речи быть не может. Примерно такое же расстояние отделяет Тимор и примыкающий к нему шельф от других участков Сахула. Мы вправе сделать вывод: дойдя по цепочке островов из Сунды до Тимора и преодолев линию Уоллеса, первобытные люди скорее всего не смогли преодолеть более 100 километров водного пространства, отделявших Тимор от Сахула (кстати сказать, и линия Вебера, и линия, обозначающая границу распространения австрало-папуасской фауны, отделяют Сахул от Тимора).

Перспективнее, хотя и длиннее, был другой — восточный путь: на территорию Новой Гвинеи, а оттуда в Австралию, на полуостров Йорк. Торресов пролив, отделяющий Новую Гвинею от этого полуострова, — мелководен, он образовался, по мнению геологов, 7–8 тысяч лет назад. До той поры Новую Гвинею соединял мост суши с Австралийским материком, о чем говорит и сходство фауны этого острова с фауной Северной Австралии.

«Новая Гвинея все отчетливее выступает как этап на пути расселения протоавстралоидов из Юго-Восточной Азии в Австралию», — пишет доктор исторических наук В. Г. Кабо, замечая при этом, что древнейшим австралийцам не нужно было преодолевать труднопроходимые и по сей день горы, пересекающие остров с запада на восток, ибо они могли «обойти их и проникнуть в Австралию через поднявшиеся из воды долины нынешнего залива Карпентария, а отсюда уже попасть на п-ов Кейп-Йорк или сразу же направиться на юг, в центральные области материка. Тот и другой путь облегчался существованием в то время сохранившейся частично и сегодня речной системой. В плейстоцене р. Флиндерс была главным стволом целой системы рек, впадающих теперь в зал. Карпентария. Она пересекала поднявшиеся из моря пространства зал. Карпентария и впадала в Арафурское море к юго-востоку от о-вов Ару… Таким образом, заселение Австралии началось, по существу, с находящегося ныне под водой северного побережья материка Сахул. Это означает, что наиболее древние следы пребывания здесь человека погребены под толщей воды».

По Сахулу заселили первые открыватели Австралии и острова, примыкающие к материку и расположенные в зоне шельфа. И тут подводно-археологические исследования могут принести много ценного, например, решить загадку острова Кенгуру, что лежит неподалеку от побережья Южной Австралии.

Остров этот был открыт в 1802 году Мэтью Флиндерсом, давшим имя Австралийскому материку. Никакого населения на острове не было. В проливе Бакстэрс, отделяющем остров Кенгуру от континента, сильные течения, ветры, приливные волны, и поэтому аборигены Австралии не рисковали плавать на остров на своих примитивных лодках из коры и еще более примитивных плотах. Предания же, записанные у жителей побережья, гласят, что остров Кенгуру — это обитель мертвых, место успокоения усопших душ. Когда-то, при жизни Нурундери, мифического дарителя культуры, на остров можно было пройти пешком, он был связан с материком — говорится в легендах. Однако Нурундери решил отделить остров от материка, и по его приказу море затопило пролив — так возник остров Кенгуру, или, как именовали его аборигены, Карта.

Археологи обнаружили на острове одну из самых древних культур каменного века Австралии, названную, в честь местного наименования острова Кенгуру, культурой Карта. Следы этой культуры найдены были затем и на материке, а также на островах Бассова пролива, между Австралией и Тасманией. Геологи считают, что легенды аборигенов могут сохранять воспоминания о тех далеких временах, когда действительно между островом Кенгуру и Австралией была суша, затопленная 7–8 тысяч лет назад, т. е. в самом конце послеледниковой трансгрессии.

Почему вымерли жители острова Кенгуру, оказавшись в полной изоляции после того, как море отрезало его от материка? Или, быть может, когда началось наступление океана, они просто-напросто откочевали на материк, перебираясь через сохранившиеся участки суши? На эти вопросы предстоит дать ответ изысканиям на широкой полосе шельфа, окружающего Южную Австралию, и прежде всего на дне мелководного пролива Бакстэрс, что отделяет остров Кенгуру от материка.

А на дне Бассова пролива, разделяющего Австралию и Тасманию, скорее всего следует искать разгадку одного из самых запутанных вопросов, связанных с происхождением народов и культур, справедливо именуемого тасманийской проблемой.

В 1869 году близ Хобарта, столицы штата Тасмания, расположенного на одноименном острове, умер Уильям Лэнни, последний тасманиец, а семь лет спустя скончалась последняя тасманийка. Так была перевернута последняя страница истории целого народа, или, говоря языком английских официальных документов, остров был «очищен от туземцев, если не считать ничтожного количества европеизированных метисов англо-тасманийского происхождения». Завершилась «черная война», безжалостное истребление народа, тысячелетиями жившего в полной изоляции, не знавшего до появления белого человека ни междуусобных войн, ни смертоносного оружия. И осталась тасманийская загадка, над решением которой более столетия бьются антропологи, археологи, этнографы, лингвисты, историки географических открытий.

Каким образом попали жители Тасмании на остров, если они пользовались крайне примитивными плавательными средствами, с помощью которых нельзя пересечь даже Бассов пролив, отделяющий Тасманию от Австралийского материка?

Суда тасманийцев — нечто среднее между плотом и лодкой. Изготовлялись они женщинами из трех свернутых в трубку и обмотанных травяными веревками кусков коры эвкалипта или из пяти связок тростника. Пучки коры или связки тростника соединялись так, чтобы узкие концы лодки-плота загибались кверху. Обычная длина тасманийского судна 3–4,5 метра, поднимало оно до восьми человек. Мужчины садились впереди, женщины — сзади. В движение лодка-плот приводилась шестами длиной до 5 метров, которыми пользовались при глубокой воде как веслами.

Тасманийцы добирались на своих лодках-плотах до ближайших островков, что окружают Тасманию. Но даже легкий шторм переворачивал такие суденышки, — и это стоило жизни не одной сотне аборигенов острова. Через несколько часов плавания судно, сделанное из коры или тростника, пропитывалось водой и становилось неуправляемым. Расстояние, которое могло преодолеть тасманийское судно, не превышало 30 километров. Ширина Бассова пролива более 200 километров, и, очевидно, доплыть до Австралии на своих утлых суденышках тасманийцы не могли.

Австралия заселялась с севера, в эпоху последнего оледенения. Тасмания в ту пору была частью материка Сахул, как и Австралийский континент. Значит, предки тасманийцев добрались до своей родины по мосту суши, бывшему на месте Бассова пролива, а затем оказались в изоляции, когда уровень Мирового океана поднялся и Тасмания стала островом? Только, в отличие от жителей острова Кенгуру, тасманийцы не вымерли?

Но тут-то и начинается самое интересное. Найденная на острове Кенгуру, на островках в Бассовом проливе, как и на материке Австралия, культура каменного века — культура Карта, должна была бы быть и в Тасмании. Но ее-то как раз там и нет!

Тасманийцы пользовались весьма примитивными орудиями из камня, которые, по мнению ряда исследователей, походят на орудия неандертальцев. Тасманийцев именуют порой живыми людьми палеолита, считая их самым архаичным народом на планете. Так это или не так, вопрос весьма спорный. Но бесспорно, что и культура, и облик жителей Тасмании существенно отличаются от культуры, распространенной на Австралийском материке, и от облика аборигенов Австралии.

Быть может, тасманийцы представляют собой первую волну пришельцев в Сахул из Сунды, так сказать, палеоавстралийцев (вспомните палеоиндейцев Америки)? Такую гипотезу поддерживали многие видные австраловеды. Однако она, по мере того как росли наши знания о древнем заселении Австралии, становилась все менее и менее убедительной. Никакой тасманийской примеси у аборигенов Австралии нет. Не удалось найти в облике древнейших австралийцев сходства с жителями Тасмании — черепа из Кейлора, Тальгая, Кохуна подобны черепам австралийцев, а не тасманийцев. Если же обращаться к народам, ныне живущим, то, по мнению ряда антропологов, больше всего тасманийцы походят не на своих соседей-австралийцев, а на жителей далекого меланезийского острова Новая Каледония!

Быть может, предки тасманийцев — меланезийцы, которые были занесены мощным Восточно-Австралийским течением, что идет от Новой Каледонии к берегам Тасмании? Попав в богатую жизненными ресурсами среду большого материкового острова, тасманийцы утратили культуру рыболовов-мореходов, а резкое изменение природных условий привело к общему упадку культуры — так объяснял происхождение тасманийцев известный советский археолог и этнограф С. П. Толстов. Однако меланезийскую гипотезу, выдвинутую еще в прошлом веке, в наши дни отвергает большинство исследователей.

Расстояние между Новой Каледонией и Тасманией по прямой — 1700 миль, почти 3000 километров бурного и опасного для плавания океана. Не только тасманийцы, но и меланезийцы на своих судах, значительно превосходящих по мореходным качествам тасманийские, не смогли бы совершить такое далекое плавание. И почему меланезийцы, попав в Тасманию, должны были настолько деградировать, чтобы забыть прежние навыки, включая мореплавание, заменить совершенные орудия из камня, которыми пользовались жители Новой Каледонии, на примитивные орудия палеолита, отказаться от употребления, рыбы на острове, который не так-то уж и богат своими «жизненными ресурсами», и вместе с тем не заниматься земледелием, которое свойственно меланезийцам? Детальные антропологические исследования показали, что ставить знак равенства между меланезийцами Новой Каледонии и жителями Тасмании нельзя: по ряду важных признаков тасманийцы стоят ближе к австралийцам, чем к меланезийцам. В целом же они образуют своеобразную локальную расу внутри большой расы австралоидов (подобно тому, как эскимосы и алеуты образуют локальную арктическую расу внутри большой монголоидной).

Как же решают тасманийскую проблему современные ученые. Большинство из них дает ответ, основанный на данных антропологии, археологии, этнографии, генетики… и таких наук о Земле, как гляциология, океанология, геология. В эпоху последнего ледниковья Тасмания, являвшаяся самой южной и, стало быть, ближе всех расположенной к Антарктиде частью Сахула, была покрыта льдами. Ледник покрывал около 1/5 поверхности Тасмании, свободные же ото льда территории были неблагоприятны для первобытного человека. Вот почему на юге Австралии мы находим стоянки палеолита возрастом свыше 30 000 лет, а на острове Тасмания древнейшие датируются 7–8 тысячами лет до наших дней. Иными словами, человек стал заселять Тасманию лишь после того, как эпоха последнего оледенения подошла к концу и климат стал достаточно теплым.

Успел ли первобытный человек пройти в Тасманию до того, как она стала островом? В Бассовам проливе океанологи обнаружили на глубине 35 морских саженей подводную возвышенность шириной 50 миль, протянувшуюся от побережья австралийского штата Виктория к северо-восточному углу Тасмании. В конце ледникового периода, когда уровень моря поднялся более чем на 60 метров, эта возвышенность, прежде бывшая мостом суши, по которому и мог человек попасть из Тасмании в Австралию, ушла под воду.

«От 15 тыс. до 11 тыс. лет назад уровень моря повысился, и по мнению некоторых геологов, 11 тыс. лет назад он стал уже на 54 м ниже современного уровня, образовав между материком и Тасманией мелкий пролив до 40 миль шириной, — пишет В. Р. Кабо в книге „Тасманийцы и тасманийская проблема“. — По мнению других специалистов, 11 тыс. лет назад сплошной мост суши все еще связывал Тасманию с Австралией. Когда уровень моря был на 45 м ниже современного, Австралию и Тасманию соединяла цепь близко расположенных островов».

Было ли возможно в это время общение между Австралией и Тасманией, пусть даже случайное и эпизодическое? — задается вопросом советский австраловед. И полагает, что скорее всего это общение закончилось около 11 тысячелетий назад. Именно тогда или ранее попали люди в Тасманию через сухопутный мост, пролегший на месте нынешней подводной возвышенности, связывавшей остров с материком. «А это означает что наиболее древние следы заселения Тасмании погребены под толщей воды и то, что открывает на острове лопата археолога, относится к последним, заключительным этапам, возможно, многовекового процесса», — делает вывод В. Р. Кабо.

Ледниковый период окончился. Стали островами Кинг и Флиндерс прежние горные хребты, возвышавшиеся над равниной, которая простиралась в эпоху оледенения на месте Бассова пролива. И Тасмания была отрезана от материка. В полной изоляции, протекавшей многие тысячелетия, оказались и тасманийцы. Отсутствие связи островитян с «большим миром» законсервировало их культуру, а законы наследственности привели к тому, что сформировался особый расовый тип — тасманийский. «В. В. Бунак и С. А. Токарев совершенно правы, говоря, что более древние тасманийские популяции, если они, действительно, проживали в Австралии до австралийцев, могли не смешиваться с ними, а отступать перед более сильными в культурном отношении пришельцами, — пишет советский антрополог В. П. Алексеев в книге „География рас“. — Но тасманийцам все же свойственны некоторые черты специализации, которые трудно предполагать в исходном комплексе, так как они не демонстрируются палеоантропологически (крайняя широконосость). Отсутствие палеоантропологических аналогий дает возможность поместить расообразовательный очаг для тасманийской локальной расы именно в Тасмании.»

Каждое племя Австралии, как и Тасмании, говорило на своем языке. После многолетней работы лингвистам удалось показать, что все языки аборигенов Австралии родственны, восходят к одному языку — предку. Родственны между собой были и языки Тасмании (их насчитывалось более десятка). Самые же последние работы лингвистов показывают сходство языков Тасмании с языками Австралии, особенно Южной. А это лишний раз подтверждает гипотезу, объясняющую тасманийскую загадку тем, что человек пришел в Тасманию по затонувшему мосту суши из Австралии, по материку, именуемому Сахул.

Тасмания — южная оконечность Сахула, заселенная позднее всех его частей. Новая Гвинея — его северная оконечность. Логично предположить, что именно здесь раньше всех появились пришельцы из Сунды. Путь из Новой Гвинеи в Австралию прост: сухопутный мост, соединявший эти земли, исчез каких-нибудь 7–8 тысяч лет назад. Человек же появился на Новой Гвинее, как показал радиоуглеродный анализ остатков древнего костра, горевшего на берегу реки Азаро в глубине острова, не менее 26 000 лет назад. Если же учесть возраст находок в Австралии и неизученность Новой Гвинеи, можно допустить, что в недалеком будущем тут удастся обнаружить следы человека давностью в 30–40 тысячелетий.

Новая Гвинея — почти сплошное белое пятно не только для археологии, но и для многих других наук, включая географию. По образному выражению одного из географов, некоторые внутренние долины этого огромного, напоминающего своими очертаниями птицу, острова столь же труднодоступны, как лунные кратеры. Жара, душная и влажная в низинах, бесконечные дожди в горах, высотой превосходящих Альпы, непролазные мангровые заросли в долинах бурных рек, длиной не уступающих Дону или Рейну, — такова природа Новой Гвинеи. С борта самолета обследованы и заснята на пленку все районы острова, однако никаких этнографических, археологических, ботанических, геологических, лингвистических, гидрологических и других исследований с высоты птичьего полета сделать нельзя. Неудивительно, что на Новой Гвинее то и дело открывают племена, неизвестные остальному миру и незнающие о нашем мире, говорящие на своих особых языках и обладающие своей оригинальной культурой.

Новую Гвинею называют иногда страной папуасов. Само название «папуас» образовано от слова со значением «курчавый». Курчавые волосы и своеобразная форма носа, выпуклого в хрящевом отделении, отличают папуасов от австралийцев. Однако, как это впервые отметил Миклухо-Маклай, у новорожденных папуасов волосы не курчавые, как у взрослых, а волнистые. Это, а также целый ряд других признаков заставляют большинство антропологов считать папуасов особой ветвью австралоидной расы. Некоторые же считают их лишь ответвлением локальной меланезийской расы, представители которой живут и в Новой Гвинее, и на многих других островах Океании, лежащих восточнее.

Меланезийская локальная раса, как и тасманийская, по всей вероятности, разновидность австралоидной расы, сформировавшаяся в условиях изоляции. Но если колыбелью тасманийцев стала изолированная Тасмания, то колыбелью папуа-меланезийцев стала Новая Гвинея, где условия для изоляции, если можно так выразиться, идеальные (достаточно сказать, что лишь в 30-х годах нашего века в горах Центрального нагорья Новой Гвинеи, считавшихся необитаемыми, обнаружено было 200 000 человек, живших в полной изоляции от остального мира в условиях каменного века).

Новую Гвинею населяют люди одной расы. Но лингвистическая ситуация на острове делает его уникальным местом на земном шаре и является загадкой, еще более головоломной, чем тасманийская. И по сей день неизвестно, сколько племен живет на Новой Гвинее, на скольких языках здесь говорят. В отдельных частях острова, в особенности в Западном Ириане (или, как именуют его индонезийцы, Ириан Джая), могут быть открыты новые языки, даже несколько десятков новых языков. Но и те языки, что зафиксированы учеными, делают Новую Гвинею, говоря словами крупнейшего их знатока, австралийского языковеда Стивена Вурма, настоящим раем для лингвистов. Ибо тут насчитывается около 1000 различных языков — это примерно 1/5 часть всех языков нашей планеты с ее пятью обитаемыми континентами и бесчисленными населенными островами и архипелагами!

Площадь Новой Гвинеи, острова, второго по величине на Земле, велика. Однако по сравнению со всей обитаемой сушей она незначительна. Население Новой Гвинеи с точностью не учтено, но по самым смелым прогнозам вряд ли там живет более 3 000 000 человек. Опять-таки, величина — ничтожная по сравнению с миллиардами, населяющими планету. Каким же образом тут оказалась 1/5 всех языков человечества? Вот в чем вопрос, прежде всего волнующий лингвистов, а вместе с ними этнографов, историков, социологов, антропологов и археологов.

«Лингвистический рай» предстал еще более загадочным, когда выяснилось, что Новая Гвинея не только рекордсмен по числу различных языков и диалектов. В конце концов их многообразие и дробность можно объяснить природными условиями, тысячелетней изоляцией племен и деревень друг от друга, от окружающего мира. На самом деле все обстоит сложнее и загадочнее.

Родственные языки объединяются в семьи. Русский язык лишь одна из ветвей могучего древа индоевропейской семьи языков, в которую входят и армянский, и древнеиндийский, и английский, и литовский, и многие другие. На территории Европы говорят на языках еще одной семьи — уральской (финский, эстонский, венгерский языки). Особняком стоит язык жителей Пиренейских гор, басков. Три семьи на всю Европу. На необъятных просторах Евразии изъясняются на языках 10–20 семей. Языки аборигенов Австралии, а возможно и тасманийцев, образуют одну семью. Во всем мире, включая многоязычие индейцев Америки, о котором мы говорили в главе о Берингии, едва ли наберется сто различных языковых семей. За исключением, конечно, острова Новая Гвинея — тут число таких самостоятельных семей превышает сотню, то есть больше, чем во всем остальном мире с его четырьмя миллиардами жителей!

Неоднократно делались попытки связать «папуасские» языки Новой Гвинеи с языковыми семьями остального мира. Одни лингвисты предполагали родство языков Новой Гвинеи с языком древнейших обитателей Японских островов, другие — с языками мунда, на которых говорят темнокожие жители Центральной Индии и которые, как вы помните, входят в австрическую, южную семью (или, точнее, сверхсемью) языков. Сравнивали некоторые языки Новой Гвинеи с языками Тропической Африки и с тибетским… Но все попытки найти им родственников выглядят крайне неубедительно. Из нескольких сотен наречий Новой Гвинеи нетрудно выбрать слова, звучащие сходно со словами любого языка мира. Случайное совпадение их значения и звучания еще ни о чем не говорит. Кроме того, как известно, лексика может заимствоваться (не знай мы путешествий Миклухо-Маклая, можно было бы доказывать родство языков папуасов бонгу и русского, ведь папуасы зовут быка — «бика», а железный топор — «тапор»).

По мнению Вурма, остров Новая Гвинея заселялся несколькими волнами, с которыми связано и залегание различных языковых пластов. Он и другие исследователи на основании методов лингвистической статистики укрупнили языки Новой Гвинеи, в несколько сверхсемей, или стволов, а те — в еще более крупные филы (оказалось, что на острове 220 семей, 104 ствола и 19 фил). Последней по времени волной переселенцев были носители австронезийских, «южноостровных» языков. К языкам этой семьи относится 300 из 1000 языков Новой Гвинеи. Языки этой семьи распространены далеко на восток — в Меланезии, Микронезии, Полинезии (а на западе, как мы уже говорили, достигают острова Мадагаскар). Колыбелью этой семьи была Юго-Восточная Азия или, как показали лингво-статистические работы американского лингвиста И. Дайена, сама Новая Гвинея и прилегающие районы Меланезин (хотя большинство ученых склоняется к мысли, что родина австронезийских языков находилась далеко к северо-западу от Новой Гвинеи).

Волна австронезийцев стала распространяться 5, может быть, 6 тысяч лет назад по Океании. В ту пору таяние льдов и повышение уровня Мирового океана практически закончилось и очертания островов и берегов материков были почти такими же, как ныне. Однако австронезийцам, предкам современных полинезийцев, индонезийцев, микронезийцев, меланезийцев и мальгашей, не было нужды быть мореплавателями видимого берега или путешественниками по сплошным мостам суши Сунды и Сахула. Недаром же их называют величайшим народом-мореплавателем всех времен!

Около 10 000 лет назад, по подсчетам Вурма, с запада на восток распространилась волна носителей так называемой трансновогвинейской филы. Шла она вдоль берегов, от Тимора до южной оконечности Новой Гвинеи, через долину Маркхэм проникла в центр острова и охватила примерно 4/5 всей его территории.

Еще раньше появились в этом регионе носители западнопапуасской и восточнопапуасской фил. Первая включает языки индонезийского острова Хальмахера и большинство языков, на которых говорят жители полуострова Чендравасих. Вторая фила — это папуасские (неавстронезийские) языки Соломоновых островов, Новой Британии, островов Риф и Санта-Крус.

Наконец, в отдельных местах Новой Гвинеи сохранились изоляты, последние остатки языков древнейших жителей острова. Они, по мнению Вурма, существовали в регионе очень длительное время, возможно, десятки тысяч лет (первая волна пришельцев, полагает Вурм, пришла на Новую Гвинею чуть ли не 60 000 лет назад!).

Новую Гвинею справедливо называют гигантским музеем каменного века. Традиции, быт, социальное устройство и языки туг удивительно устойчивы и консервативны. Мы уже упоминали датировку в 26 000 лет, данную костру, горевшему на берегах реки Азаро. Археологи нашли тут столь же древнее селение — и оно было почти точной копией селения племени, живущего ныне на берегах этой реки и исполняющего в дни празднеств удивительный обряд в причудливых масках из разноцветного речного ила! Изучение папуасских языков острова уводит нас в глубочайшую древность, к эпохе становления человека разумного и возникновения членораздельной речи. Один из крупнейших лингвистов мира, Дж. Гринберг, предположил, что в эпоху палеолита сложился единый мощный тихоокеанский ствол, объединявший народы, родственные по культуре, расе и языку.

По мере того как заселялись земли в Тихом океане, шло разделение языков на различные ветви этого ствола, так же как шло деление на локальные расы, археологические культуры и т. д.

Движение это шло с запада на восток, и по сей день от Индии до Океании в море других, более поздних языков можно найти отдельные островки языков, на которых говорили древнейшие жители этих мест. Это, как считает Гринберг, язык жителей Андаманских островов, не имеющий ничего общего с языками Индии и Юго-Восточной Азии; это папуасские языки Индонезии (отдельные вкрапления неавстронезийских языков среди моря австронезийских языков, залившего острова Малайского архипелага). Это настоящее море папуасских языков Новой Гвинеи. И наконец, папуасские языки Меланезии, которые встречаются здесь вплоть до Новой Каледонии и Новых Гебрид.

Различные данные антропологии и археологии говорят о родстве индустрии каменного века, найденной в Юго-Восточной Азии и Австралии, о несомненном сходстве древнейших людей, представлявших австралоидную расу. Наконец, мы видим, что и данные лингвистики говорят о древнем родстве народов этого региона. И опять-таки ключом к пониманию того, каким образом распространились папуасские, или неавстронезийские языки в Океанию, должна быть подводная археология и данные наук о Земле…

Трансновогвинейская фила, языки которой распространены от Тимора до Меланезии, по мнению Вурма, появилась на островах около 10 000 лет назад. В ту пору существовали еще Сунда и Сахул, если и не такие большие, как в период максимального оледенения, то все-таки вполне достаточные, чтобы связывать воедино многие острова Индонезии и Новую Гвинею с Австралийским материком. Другие папуасские филы имеют еще более древний возраст, и, стало быть, носители этих языков попадали в Новую Гвинею и Меланезию из Сунды либо по мостам исчезнувшей суши, либо по цепочке близлежащих островов и островков, также ныне ставших шельфом морей.

Попробуем, опираясь на данные измерений глубин и морской геологии, наметить пути, по которым шло расселение с запада на восток — из Сунды в Сахул. Пути из Новой Гвинеи в Австралию известны. А как попал первобытный человек на Новую Гвинею, отделенную от Сунды не только линией Уоллеса, но и линией Вебера, и границей распространения австрало-папуасской фауны?

И на Филлипинах, и на Сулавеси, и на Тиморе имеются памятники палеолита. Путь из Сунды на Тимор и Сулавеси мы уже рассматривали, а Филиппины вообще были частью этого материка. Сплошного моста суши между этими островами и Новой Гвинеей в эпоху последнего оледенения не было (а быть может, не существовало и вообще). От Тимора в сторону Новой Гвинеи протягивается цепочка островков Лети, островов Бабар и архипелага Селатан-Тимур. Если учесть шельф, окаймляющий эти острова и островки, то путь от Тимора до мелководного шельфа, окружающего Новую Гвинею с юго-запада, будет доступен мореплавателям видимого берега, тем более что часть архипелага Селатан-Тимур, представленная островами Ару, находится на этом шельфе, а в период заселения Новой Гвинеи и Австралии была частью материка Сахул.

Можно наметить и другой путь мореплавателей видимого берега, путь носителей древнейших папуасских языков, с острова Сулавеси. Он должен был идти через цепочки островков, окруженных шельфом, от Сулавеси к Молуккским островам, а оттуда через еще одну цепочку островков, окаймленных шельфом, к северной оконечности Новой Гвинеи, полуострову Чендравасих.[13] На Тиморе, помимо памятников палеолита, есть языки, близкие папуасским наречиям западной части Новой Гвинеи. Неавстронезийские языки, остатки более древнего населения, есть и на Молуккских островах, особенно на самом большом из них, острове Хальмахера, а на Сулавеси — памятники палеолита. Таким образом, мы можем проследить движение людей палеолита (если употреблять термин археологии), представителей австралоидной расы (в терминах антропологии) и носителей папуасских, т. е. неавстронезийских, языков (в терминах лингвистики) от Сунды до Сахула.

Часть их двинулась на юг, в Австралию, а потом достигла и Тасмании. Другие племена совершали продвижение дальше на восток, в Меланезию. Расстояние от Новой Гвинеи до большого острова Новая Британия невелико, а если учесть еще острова в проливе, разделяющем Новую Гвинею и Новую Британию, и шельф, когда-то бывший сушею, то станет ясно, что мореплаватели видимого берега без труда добрались и до Новой Британии, и до лежащей рядом с нею Новой Ирландии.

Действительно, мы находим на этих островах и папуасские языки, и людей, обладающих очень примитивной культурой. Около двух десятков папуасских языков насчитывается на Соломоновых островах, отделенных от Новой Ирландии расстоянием более 100 километров. Но опять-таки, если учесть шельф и острова, лежащие в проливе, станет ясно, что и тут мореплаватели видимого берега, люди палеолита, говорившие на папуасских языках, могли преодолеть водную преграду, разделявшую в эпоху последнего оледенения архипелаг Бисмарка (с его большими островами Новая Британия и Новая Ирландия и множеством мелких островов и островков) и острова Соломонова архипелага. А затем заселить эти острова, начиная с Бугенвиля и кончая Малаитой и Сан-Кристобалем.

Народы, говорящие на папуасских языках, есть и на островах Ново-Гебридского архипелага и на Новой Каледонии, лежащей более чем в трехстах километрах от Новых Гебрид. Археологи получили свидетельства того, что на этих островах более 3000 лет назад жили люди. Но следы эти, несомненно, оставлены австронезийцами. Возможно, что на Новых Гебридах и на Новой Каледонии удастся найти столь же древние орудия палеолита, как и те, что обнаружены на Новой Британии и Соломоновых островах (они очень походят на каменную индустрию Явы той поры, когда она была еще частью Сунды). Жители Новой Каледонии ближе всех остальных народов Меланезии стоят к древним австралоидам (ученые даже выделяют особый новокаледонский тип с волнистыми, а не курчавыми волосами). Отдельные низкорослые племена, живущие в глубине этого большого острова, близки к племенам негритосов, что были открыты не так давно в джунглях Новой Гвинеи. На Новых Гебридах живут темнокожие маленькие люди, навыки мореплавания которым совершенно неведомы, как и многим другим племенам Меланезии.

Значит, продвигаясь с запада на восток в эпоху, когда уровень океана был ниже современного более чем на 100 метров, австралоиды палеолита, говорящие на папуасских языках, заселили и Новую Каледонию и Новые Гебриды? Однако гипотеза мореплавателей видимого берега в этом случае не подходит. Даже если учесть, что от Новых Гебрид к Соломоновым островам протянулась цепочка островов Санта-Крус, если принять за былую сушу окаймляющий все эти архипелаги шельф, то и тогда расстояние между ними будет слишком большим, чтобы речь могла идти о видимом береге, — счет здесь идет не на десятки, а на сотни километров водной глади. Преодолеть это расстояние первобытный человек, конечно, не мог.

Но быть может, во внимание здесь надо принять фактор тектоники? Ведь Меланезия находится в очень сейсмичной зоне, на Новой Гвинее и других островах есть и потухшие, и действующие по сей день вулканы. Не происходило ли в этом районе катастрофическое опускание суши и некоторые былые мосты опустились на дно? Может быть, помимо Сунды и Сахула, границы которых очерчены шельфом, существовал еще один затонувший материк — Меланезида? Быть может, сегодняшняя Меланезия — это лишь оставшаяся часть «меланезийской Атлантиды», простиравшейся от Новой Гвинеи на западе до архипелага Фиджи на востоке и Новой Каледонии на юге? Этим — вопросом задавались многие исследователи.

Островов в районе Меланезии в эпоху оледенения было гораздо больше, чем ныне. Размеры Новой Гвинеи были тогда иными — остров не только соединялся сушей с Австралией на юге, но и продолжался на восток, включая острова архипелага Луизиады и шельф вокруг них. Все это споров не вызывает. Но каковы были контуры Меланезиды? Да и существовала ли она как отдельный континент вообще — и в эпоху расселения человечества в частности?

Этот вопрос неразрывно связан с другим, еще более общим и важным: были ли на месте океанов, там, где ныне пролегли глубокие проливы и моря между островами, большие участки суши? Мостам, лежащим не только на шельфе, а и в открытом океане, мы посвятим особую главу.

Примечания:

1

Зависимость уровня Мирового океана от количества воды, сконденсированной в покровных ледниках, весьма сложна. Земной шар не является абсолютно жестким телом, поэтому изменение количества воды в океанической чаше вызывает деформации дна и берегов. Причем деформации эти могут быть разнонаправленными. Кроме того, перераспределение огромных масс влаги вызывает изменение формы геоида. Поэтому разность уровней океана в разных точках его побережья может различаться даже в том случае, если тектонических движений нет. (Примечания сделаны научным редактором)

12

Уровень океана в течение столь длительного времени не оставался постоянным и Сунда, по-видимому, несколько раз распадалась на архипелаг островов, близкий по конфигурации к современному.

13

Эти пути (с Тимора и Сулавеси на Новую Гвинею) не намного проще прямого пути с Тимора на шельф Сахул: не во всех случаях есть видимый берег. В связи с этим мы, по-видимому, имеем право предположить вероятность использования древними людьми и прямого пути Тимор — Сахул, несмотря на большую его протяженность.