8.2 Часть 2

Как-то ночью, когда Йехида лежала в углу своей камеры, терзаясь воспоминаниями о Йехиде, о наслаждениях, которые он мастер был доставлять, о поцелуях его, о таинственном шепоте, играх, которым он ее научил, – явился Малах аМавет. Точь-в-точь такой, как в мудрых книгах: с огненным мечом и тысячью глаз.

Он обратился к ней:

– Сестра, твое время пришло.

– И нет никакого выхода?

– Живым отсюда никто еще не выходил.

– Что ж, делай что полагается.

– Не торопись. Сначала покайся в грехах. Раскаяние облегчает. Даже сейчас.

– Сейчас? Сейчас, когда меня собираются сбросить на Землю? Нет уж, раскаиваться мне не в чем, разве только, может быть, в том, что я меньше грешила, чем могла бы. Она умолкла и упрямо ждала. Молчал и Малах аМавет. Потом он сказал:

– Сестра, я знаю, что ты гневаешься на меня. Но я-то в чем виноват? Я не сам назначил себя Малахом Мавет – ангелом смерти. Я – благородного происхождения, из верхнего мира. Там я много грешил, как ты здесь, и меня спустили сюда. И сделали палачом. Мне так же не хочется тебя убивать, как тебе – умирать. Но поверь, смерть не так уж страшна, какой ты себе ее рисуешь. Кое-что в моем ремесле я все же постиг. Да, спуск на Землю и погружение в лоно – дело малоприятное. Но затем – девять месяцев сладостного полубытия. Там ты все позабудешь. А потом – начало второго периода смерти, выход из лона. Тоже трудный момент. Зато детство – золотая пора. Тело гибкое, свежее. Ты обнаруживаешь и изучаешь все его слабости, познаешь законы нового существования, приспособишься к нему. А потом оно так становится тебе дорого, что начинает казаться, будто смерть – это жизнь. А со временем начинаешь даже страшиться того дня, когда смерть прекратится…

– Если ты должен убить меня, – прервала его Йехида, – делай свое дело. Но слушать твой бред, твои вульгарные россказни я не желаю.

– Сестра, я говорю правду. Смерть длится только несколько десятилетий. Лишь самые закоренелые из преступников остаются в мертвых сто лет. Смерть, можно сказать, – это карантин перед новой жизнью…

– Красиво сказано… Ну, хватит!

– Тебе следует знать: там тоже свобода выбора и ответственность за содеянное.

– И этот про свободу выбора… Знаешь, даже тебе, Ангелу Смерти, эта чушь не к лицу…

– Да, и свободный выбор, и ответственность за поступок. Среди ужасов смерти, в глубине преисподней – та же Тора, те же законы и воздаяние по ним. По тому, как пребывала ты в смерти, воздастся тебе, когда ты вернешься сюда. Смерть – как бы период реабилитации душ. И кто это понимает, тот ее не боится.

– Ну, достаточно… Приступай.

– Не торопи меня. У тебя еще есть капля времени, и я должен дать тебе необходимые наставления. Так вот. На Земле тоже бывают деяния добрые и деяния злые. Самое большое преступление – это кого-нибудь оживить.

Даже в том горестном состоянии, в каком она находилась, Йехида расхохоталась:

– Это как же, один мертвец оживляет другого?

– Именно. Дело в том, что плоть состоит из такой непрочной материи, что от малейшего прикосновенья рассыпается в прах. Ты вот считаешь, что воскресение вещь невозможная. А между тем, это проще всего. Смерть – она как паутина. Достаточно самого слабого дуновения ветра… Так что вернуть кому-нибудь жизнь, даже себе самой – страшное злодеяние. Сокращать срок смерти нельзя. За это последует новая кара и новая смерть. Но мертвецов не только нельзя оживлять – их нельзя убивать! Подобно тому, как здесь, – жизнь под охраной закона, там под охраной закона – смерть…

– Вранье. Ложь. Домыслы Ангела Смерти…

– Нет, все это истина. Все законы там зиждутся на одном принципе: смерть ближнего тебе так же должна быть дорога, как твоя собственная смерть. Запомни эти слова, они пригодятся тебе в дольнем мире.

– Все! Это невыносимо…

И Йехида заткнула уши.

– Пойдем, сестра.