Глава семнадцатая. Конец путешествия от Урумчи до Кульджи

Перемена каравана. Общий характер северного подножия Вост. Тяньшаня. Угольные копи и пожары. Река Манас. Леса, степи и пески подножия. Р. Куйтун. Вид на Майли Джаир. Джунгарские ворота. Последние четыре дня в хребте Борохоро. Научные результаты путешествия.

В программе моей экспедиции стояло также изучение группы Богдоула в Вост. Тяньшане, которую не посещал еще ни один геолог. Но выполнить эту задачу я был не в состоянии. Шла вторая половина сентября ст. ст., и в Богдоула выпал уже глубокий снег, так что проникнуть вглубь гор было слишком поздно.

Кроме того, для работы в горах у меня уже не было ни сил, ни снаряжения. Моя обувь износилась, вся писчая бумага была израсходована: не на чем было писать дневник, и даже для ярлычков при образчиках я употреблял уже старые конверты и всякие клочки бумаги. Верблюды после двухмесячного пути из Сучжоу сильно устали и для экскурсии в высокие горы вообще не годились; пришлось бы нанимать в Урумчи лошадей, но для этого уже не было денег — экспедиционные средства кончались. До Кульджи, где я должен был закончить экспедицию, было еще далеко, а в Урумчи в то время не было русского консульства, в котором я мог бы получить ссуду. Приходилось думать только о том, как доехать скорее до Кульджи.

Большая дорога из Урумчи в Кульджу идет большею частью по равнине вдали от гор и представляет мало интересного для геолога; только на последних переходах она пересекает Вост. Тяньшань. Поэтому я решил продать верблюдов, на вырученные деньги нанять большую телегу для всего багажа, но сохранить лошадей, чтобы вести наблюдения независимо от телеги, а также, чтобы отдать их моим рабочим для возвращения в Сучжоу. Продажа верблюдов и поиски возчика заняли два дня, а на третий мы уже сделали первый переезд в 35 км до городка Чанцзи.

На этом пути мы вообще выезжали довольно рано утром, днем делали остановку для обеда и затем ехали до заката солнца, а иногда и дольше, в зависимости от расстояния до места ночлега на постоялом дворе. Местность на этом пути представляет собой равнину пьедестала Вост. Тяньшаня, но не южного, как на дороге от Хами до Урумчи, а северного, так как перед Урумчи мы пересекли цепи Тяньшаня в месте их чрезвычайного понижения. Урумчи является очень важным торговым и стратегическим пунктом, в котором сходятся дороги, ведущие из разных частей Джунгарии, находящейся к северу от Вост. Тяньшаня, и из Китайского Туркестана, занимающего Таримский бассейн к югу от этого хребта.

Северный пьедестал Тяньшаня, встающего к западу от г. Урумчи над впадиной Джунгарии сплошной стеной с многочисленными снеговыми вершинами без удобных перевалов, представляет равнину, прорезанную многочисленными реками и речками, текущими из гор. По этим рекам расположены оазисы с городами и селениями, рощами, садами и полями; в промежутках, где нет воды, расстилается степь, местами всхолмленная небольшими высотами, местами представляющая сыпучие или заросшие пески. Предгорий Тяньшаня большею частью остаются далеко в стороне от дороги. В них местами имеются угольные копи, в которых возникают пожары, судя по густому дыму, коегде застилающему вид на Тяньшань.

За г. Манас, который мы миновали на третий день пути, дорога пересекает большую реку того же имени, которая летом во время таяния снегов и ледников часто становится непроходимой в брод, несмотря на то, что она разливается на несколько широких русел. В известные часы дня, когда вода сбывает, главное русло переезжают на телегах с очень высокими колесами и запряженных быками. На эти телеги складывают товары и багаж и сажают людей, а обыкновенные телеги едут порожняком. Благодаря осеннему времени воды было не так много, и мы переехали реку без затруднений в своей телеге.

За Манасом мы в нескольких местах встречали даже леса из карагача и разнолистного тополя. Эти деревья, а также различные кусты располагались отдельными рощами или группами, чередуясь с полянами, поросшими травой, тростником, чием и более низкими кустами (рис. 105). Среди рощ видны были отдельные фанзы с пашнями, иногда развалины.

Рис. 105. Один из оазисов у сев. подножия Вост. Тяньшаня к западу от г. Манас; на заднем плане хр. Борохоро

Четырьмя днями позднее мы миновали р. Куйтун и город, Караусу (Шихо), за которым оазисы встречались реже, орошение стало скуднее и местность часто представляла собой степь с песчаногалечной почвой и зарослями чия и кустов, или солончаки, или бугристые пески, местами переходившие в барханные. Но такой бесплодной черной пустыни, какую мы видели так часто на южном пьедестале Тяньшаня между Хами и Урумчи, здесь уже нигде не было. Особенно много песчаных площадей дорога пересекает за ст. Тото, где они чередуются с солончаками.

На север пьедестал Тяньшаня понижается к обширной впадине, которая на востоке орошена р. Манас, а на западе р. Куйтун; эта впадина ограничена с севера высотами хребта Майли Джаир, которые с большой дороги казались плоским вздутием земной поверхности, огромным увалом, мелко расчлененным логами и долинами. У подножия Джаира р. Манас поворачивает на восток и разливается в озёра среди обширных зарослей тростника и рощ тополя и других деревьев. Р. Куйтун, окаймленная широкой площадью зарослей и рощ, поворачивает вдоль, подножия хр. Майли на запад и впадает в оз. Эбинор, которое синело вдали; здесь большая впадина, вытянутая вдоль северного подножия Тяньшаня, поворачивает на северозапад, переходит в пределы России и отделяет горы Майли от более высокого Джунгарского Алатау. Эту часть впадины называют Джунгарскими воротами. Я имел возможность изучить ее только спустя 11–15 лет, и описание путешествия по Джунгарии читатель найдет в другой книге.

Поближе к оз. Эбинор видно было небольшое соленое озеро Иенху, в котором китайцы добывают соль. В городке Цзинхэ я разделил караван. Телега с багажом и одним из моих рабочих продолжала путь по большой дороге, которая идет далее на запад по подножию Тяньшаня, огибает оз. Сайрамнор и переваливает через горы к Кульдже по удобному перевалу. Я же верхом с двумя рабочими и одной вьючной лошадью свернул по верховой тропе, пересекающей Тяньшань по прямому направлению к Кульдже, чтобы хотя бы бегло познакомиться с строением хребта. Впрочем, первый день мы ехали еще рядом с телегой и благодаря этому выручили ее из беды. Дорога долго шла по оазису Цзинхэ, пересекая арыки, заросли тростника, рощи деревьев, старые и новые пашни; за окраиной оазиса начался солончак с участками болота, густыми и высокими зарослями, доходящий на юге до песчаных холмов с саксаулом. По окраине этих холмов идет дорога, пересекая языки зарослей. Один из таких языков представлял глубокую топь, в которой телега основательно завязла; пришлось ее разгружать и вытаскивать. Пока мы занимались этим, наступили сумерки; телега уехала дальше до ближайшей станции, а мы расположились на ночлег в песках по соседству.

Весь следующий день мы шли сначала по этим пескам, а затем поднимались по пьедесталу Тяньшаня, представлявшему то песчаную, то глинистую почву, усыпанную галькой и щебнем и поросшую саксаулом, который по мере подъема мельчает и превращается из деревьев в кусты. С высоты пьедестала было видно, что пески, ограничивающие с югозапада оазис Цзинхэ, образуют в общем высокий увал, вытянутый с югоюговостока на северосеверозапад и покрытый плоскими барханными валами и заросшими буграми. Простирание гребней барханов и положение крутых подветренных склонов показывало, что господствующие ветры дуют с северосеверозапада, из Джунгарских ворот, и можно думать, что весь песчаный увал постепенно наметен ими.

По пьедесталу мы поднимались до устья ущелья р. Боргусты, у которого ночевали, а на следующий день шли вверх по ущелью этой речки, пересекающему северную цепь Тяньшаня. Последний носит здесь имя хр. Борохоро, а его северная цепь называется Куюкты. Ущелье постепенно суживается, становится живописным; тропа часто лепится по обрывам; по дну то на одном, то на другом берегу расположены лужайки и рощи. Из этого ущелья мы свернули в долину рч. Тогурсу, впадающей слева в Боргусту; она пролегает продольно с востока на запад между цепью Куюкты и следующей к югу цепью Кугур, и по ней мы поднялись на перевал Богдо, достигающий 2290 м абс. высоты, и затем продолжали путь по р. Джиргалан, долина которой лежит на продолжении долины Тогурсу между теми же цепями. На северном склоне цепи Кугур были леса и луга, покрывшиеся уже свежим снегом, тогда как южный склон гор. Куюкты, хорошо согреваемый солнцем — сухая степь.

Из долины Джиргалан мы затем повернули на юг и поднялись на цепь Кугур в пределах широкого понижения, которое образовали речки Джиргалан и Пеличин, прорываясь через эту цепь глубокими ущельями.

Дорога шла по водоразделу между этими ущельями, представлявшему высокий увал, покрытый лёссом; неглубокие дефилэ в лёссе, по которым шла дорога, напомнили мне пейзажи Китая. Постепенно дорога спустилась с увала в долину небольшого ручья, вышла, наконец, в широкую долину р. Или и повернула на запад к г. Кульдже. В общем, расставшись с телегой, мы шли четыре дня в горах Борохоро: день по пьедесталу, день по р. Боргусте, день по долинам Тогурсу и Джиргалан и день на спуске к Кульдже; эти последние дни моего путешествия дали мне возможность познакомиться с природой Тяньшаня и с слагающими эти горы породами. Несмотря на сильную усталость, жаль было расставаться с свободной жизнью и работой в просторах Центр. Азии, в которых оставалось еще столько не осмотренных интересных областей. Хотелось думать, что расставание с ними только временное.

Телега с багажом прибыла в Кульджу в тот же вечер. Телега с коллекциями, высланная в Сучжоу, давно уже благополучно доставила свой груз.

Быстро прошли десять дней, необходимые для ликвидации каравана. Мои верные спутники Паиё и Гадиню получили расчет, палатку, часть имущества и всех лошадей для пути домой; моя палатка, седло, экспедиционные ящики и принадлежности нашли покупателей; коллекции и инструменты отправлялись постепенно посылками в Географическое общество в Петербург. Наконец, я сам выехал в пограничный русский город Джаркент и оттуда по почтовому тракту, через Джунгарский Алатау, Киргизскую степь и вдоль Иртыша от Семипалатинска до Омска, куда уже дошла строившаяся сибирская железная дорога. Вокзал находился еще на левом берегу Иртыша, который только что покрылся льдом. Вечером мы, несколько пассажиров, ожидавших рекостава в Омске, перебрались по льду через реку и сели в поезд, отправлявшийся к Уралу.

Мое путешествие дало следующие результаты:

1) Выполнен маршрут в 12770 верст (13625 км) в пределах Китайской империи от Кяхты до Кульджи. На протяжении 11 908 верст были произведены правильные геологические исследования и на протяжении 862 верст — беглые. Маршрутная съемка с ежедневным вычерчиванием карты велась на протяжении 8840 верст, а на протяжении 1736 верст произведенные записи направления дороги и расстояний и описание местности позволили мне исправить и дополнить существующие карты. Из общей длины маршрута пройдено и снято в местностях, до меня не посещенных европейскими путешественниками, 5403 версты. Остальные 7367 верст приходятся на местности уже более или менее известные в картографическом отношении, так что мои наблюдения явились только дополнением к существовавшим данным.

2) Барометроманероидом и гипсотермометром определено 838 абс. высот.

3) Из фотографических снимков около 200 по проявлении оказались удовлетворительными; неудача с остальными в значительной части объяснялась тем, что часть купленных в Пекине пленок фирмы Карбут оказалась испорченной. Таким образом некоторые участки маршрута остались не иллюстрированными.

4) Геологическая коллекция составила 7000 экземпляров: 5800 — из осмотренных 2786 обнажений горных пород, песков и почв и около 1200 — отпечатков ископаемых животных и растений.

5) В течение всего путешествия я вел дневник с подробными записями ежедневных геологических и географических наблюдений и, кроме того, краткий (и с пробелами) метеорологический дневник.

6) Во время путешествия я пользовался более продолжительными остановками, вызванными необходимостью переснаряжения каравана и другими причинами, чтобы составлять отчеты для Географического общества с изложением главных результатов наблюдений в пройденной части страны. Эти отчеты были напечатаны в Известиях общества еще до моего возвращения, после которого я сделал подробный доклад на собрании членов общества и составил общий отчет с характеристикой Центр. Азии и ее юговосточной окраины в географическом и геологическом отношении.

До моего путешествия основные особенности рельефа и строения Центр. Азии рисовались, по Рихтгофену, не опровергнутому наблюдениями Пржевальского и Потанина, следующим образом: самую внутреннюю пониженную часть Гоби занимают отложения третичного моря Ханхай, о котором говорится в китайских летописях. Все остальное пространство представляет собой степные котловины, заполненные лёссом — желтой землей, являющейся продуктом выветривания горных пород тех гор, которые отделяли эти котловины друг от друга. Этот продукт в виде мелкой пыли ветер и дожди сносили с горных цепей в котловины в течение многих тысячелетий, предшествующих историческому периоду, и, наконец, почти заполнили их; сглаженные гребни гор немного поднимаются над котловинами. Это заполнение произошло потому, что Центр. Азия — область, лишившаяся стока вод в океан, и продукты выветривания должны в ней накопляться. Лёссовые степи Сев. Китая, по мнению Рихтгофена, недавно еще принадлежали к этой центральной области материка, но уже получили сток вод в океан, и поэтому и начался размыв лёсса, врезание глубоких оврагов и долин в бывшие степные котловины и превращение их в горную страну, которую мы наблюдаем теперь.

Рихтгофен хорошо изучил геологию Сев. Китая и правильно объяснил образование лёсса из пыли, получающейся в сухом климате при выветривании горных пород. Но он не видел самой Центр. Азии и побывал только на ее окраине у Калгана, где действительно имеется котловина, заполненная лёссом, по которой (а также и по наблюдениям над лёссом Китая) он и судил о строении центральной области.

Мои наблюдения в Вост. и Центр. Монголии и в Бейшане показали, что в Центр. Азии нет ни морских отложений третичного возраста, ни степных котловин, заполненных лёссом. Находка зуба носорога в одной из котловин Вост. Монголии доказала, что породы, заполняющие подобные котловины Центр. Азии, являются не осадками третичного моря Ханхай, а отложениями озерными или наземными. Море Ханхай вообще не существовало, и уже значительно более древние юрские отложения, содержавшие пласты угля, были не морские, а озерные и наземные. Многочисленные котловины Центр. Азии были заполнены не лёссом, а этими озерными и наземными отложениями возраста юры, мела и третичного или же представляли сглаженные выходы более древних изверженных и осадочных пород. Центр. Азия в общем оказалась очень древней горной страной, давно не покрывавшейся морем, а значительно выровненной процессами выветривания и молодыми озерными и наземными осадками, но не лёссом. Последний, как уже отмечено в гл. XII, будучи продуктом выветривания пород Центр. Азии, не отлагался в ее пределах, а выносился ветрами на ее окраины, где и создал более или менее мощные толщи, особенно в Сев. Китае; в последнем под лёссом были совсем погребены или сильно сглажены черты древнего рельефа.

Затем я дополнил наблюдения Рихтгофена относительно строения провинций Чжили и Шаньси, изучил строение провинций Шеньси и Ганьсу и горных систем Воет, Куэнлуня и Наньшаня, а также Ордоса с прилегающими хребтами Алашанским и Харанарин и южного подножия Вост. Тяньшаня от Хами до Урумчи. О геологии всех этих местностей до моего путешествия было известно очень мало или совсем ничего. Рельеф и строение Центр. Азии и ее юговосточной окраины в виде Сев. Китая были теперь ясны в самых общих чертах, а обработка обширного собранного материала должна была дать ещё много нового. К сожалению, она до сих пор еще не закончена; по возвращении из путешествия, я был постоянно занят полевыми и кабинетными работами по геологии Сибири, а также педагогической деятельностью, и успел подготовить к изданию только подробные дневники путевых наблюдений, напечатанные Географическим обществом в 2 томах уже в 1900 и 1901 гг. Окончательную обработку наблюдений я мог начать только недавно.