Невероятные приключения странного чека

Россия пропустила целую финансовую эру, перейдя от не совсем полноценных «деревянных» рублей, через короткую, но бурную эпоху чемоданов наличности, прямо во времена пластиковых денег. Пропущенный период – это время индивидуальных чеков и так называемых индоссаментов, длившееся на Западе несколько веков. Впрочем, и Россия до революции успела попробовать, что это такое, и в детстве мы читали у классиков про подделанные подписи на чеках, украденных шалопаями у дядюшек, или – о сладкий сон! – о том, как дают «картбланш» – незаполненный, но подписанный чек, в котором получатель может проставить любую сумму.

Но это было так давно, что историю о приключениях одного сомнительного чека придется поместить куда-нибудь в Америку. Ну вот, представьте себе небольшой провинциальный городок, в который приезжает на ночь глядя никому не известный, но очень прилично одетый человек. Он стучит в дверь местного лавочника и умоляет его продать ему – срочно – большой запас еды, свечей, веревок, рюкзаков и так далее. Он готов заплатить вдвое – но только чеком. И вот непроспавшийся лавочник принимает от незнакомца чек на пятьдесят, скажем, долларов.

На следующее утро незнакомца и след простыл, а лавочник совершает так называемый индоссамент – ставит на обороте чека свою подпись, принимая на себя тем самым ответственность за его подлинность. Потом он отправляется с ним к соседу и покупает у него посудомоечную машину – расплачиваясь этим же чеком. Затем, также расписавшись на обороте, торговец бытовой техникой платит чеком за ремонтные работы. Рабочий идет все с ним же покупать подержанный телевизор. В итоге последний, десятый в цепочке, приходит опять к тому же лавочнику и опять же покупает у него товару на 50 долларов – за все тот же чек.

И вот в этот момент возникает вопрос: а имеет ли значение, подлинный чек или фальшивый? Только в том случае, если цепочка на этом прервется. Тогда лавочник окажется в проигрыше, хоть и небольшом. Остальные девять человек вовсе не пострадают. Они замечательно обменяли свои товары или услуги на другие, нужные им, товары или услуги. То есть для них чек полностью выполнил роль денег. Благодаря чему? Благодаря тому, что все участники процесса верили в его подлинность и доверяли подписям друг друга как доказательству оной.

И вот здесь начинается самое интересное – если допустить, что разлившаяся река отрезала на несколько недель или пару месяцев городок от «большой Америки». И что чек начнет циркулировать по второму кругу. А потом по третьему, по четвертому и так далее.

Знаете, что произошло? Городская община создала деньги, осуществила мини-эмиссию! Конечно, история эта сугубо теоретическая – свободное место на обороте чека быстро кончится, не говоря уже о юридическом аспекте использования сомнительного финансового документа. Но теоретическое существование такой возможности показывает природу денег – она зиждется на общественном доверии, на общественном негласном договоре. А осуществлять их роль могла бы любая бумажка, лишь бы в нее верили. Да что там бумажка – деревяшки и те в правильный момент и в правильном месте могут вполне деньги заменять – помните английские «тэлли»?

Но на этом история не кончается. Следующий вопрос: если чек совершит три кругооборота, то сколько денег, получается, сотворила, «эмитировала» община? 50 долларов умножить на три, равно 150 долларам. Каждый смог три раза обменять свои товары или услуги на другие ценности. А если чек проделает пять кругов, а если десять? Каждый произвел (продал) товара на 500 долларов и на столько же их приобрел. Каждый, получается, заработал 500 долларов! (Ну и потратил тоже.) А десять человек вместе – они, что же, 5000 долларов заработали и потратили? И все это обеспечивает один истертый, сомнительный чек?

Получается, что так. Но в таком случае можно вполне понять классиков, утверждавших, что деньги сами по себе не имеют стоимости, что они лишь нейтральный посредник. Кроме того, эта притча показывает очень наглядно, почему при вычислении денежной массы нужно учитывать и скорость обращения денег. И чем продуктивнее жители будут работать, чем выше будет их производительность, тем больше им нужно денег, чтобы обменивать произведенное на другие товары и услуги. А значит, и производительность влияет на оборот денег и на их количество.

Пойдем дальше и представим себе, что жители общины договорились между собой разрезать чек пополам и считать, что каждая из двух половинок равна, соответственно, 25 долларам. Ну, на то, скажем, время, пока городок отрезан разлившейся рекой, а надо же как-то друг с другом расплачиваться. А потом, дескать, склеим, если надо будет. И вот на каком-то этапе один из членов цепочки объявляет: а мне, собственно, на этот раз много покупать не надо, я одну половинку откладываю, копить буду, на черный день. Оп-ля-ля! Сбой в цепочке. Купли-продажи ополовинятся. А когда дело дойдет до ремонтных работ, то, пожалуй, только половина бригады получит работу. Или каждый будет работать только по полдня. В любом случае – неполная занятость. Представляете – бережливость некоторых потребителей может, оказывается, вести к безработице!

Тут, конечно, скряга может сжалиться, может прийти и сказать: ну ладно, так и быть – могу дать вторую половинку в долг, под разумный процент. Только чем процент платить? Работой и товарами. Или вот что можно сделать: можно написать долговую расписку. Заказчик работы напишет долговое обязательство – вексель. И половинки чека возобновят движение по цепочке – до следующего раза, когда еще кто-нибудь не вздумает делать накопления. И давать деньги в долг – под процент. А потом непременно настанет момент, когда другие догадаются друг с другом векселями расплачиваться. И вот уже этих векселей ходит по кругу на гораздо большую сумму, чем изначальные 50 долларов. Правда, поднимают их чуть менее охотно, с некоторым дисконтом, если на векселе написано «10 долларов», то дают товаров на восемь, например. И вообще денег становится все больше, а товаров все меньше. Происходит инфляция! Но вот кто-то бережливый скупает векселя или просто их накапливает, рассчитывая заработать в момент, когда связь с большой землей восстановится. Тем временем жителям на вертолетах доставили еды и товаров.

Теперь уже товаров вполне достаточно. А вот денег не хватает. Происходит дефляция. Но ура – можно смело писать новые векселя, увеличивая количество денег в обращении. Или даже община может постановить: выкупить у нынешних владельцев изначальные половинки чека, заплатив им общественным, коллективным векселем. И, храня их в банке (из-под консервов, например), под их обеспечение понавыпускать временных местных облигаций или бонов, красиво нарисованных местным художником. И эти облигации-боны можно потом начать выдавать в кредит под разумно просчитанный процент. Кроме того, ими можно оплачивать необходимые общественные работы. И принимать в них местные налоги.

Ситуация, разумеется, бредовая. И пора предоставить жителей городка их судьбе – представляете, что начнется, когда река войдет в берега и когда выяснится, что чек изначально был негодным!

А ничего, кстати, особенного не начнется. Местные облигации в любом случае общине придется выкупить. Но ведь и должники расплатятся с казной настоящими деньгами. А все, что истрачено сверх того, можно будет получить с федеральных властей. Тем временем можно подвести итог – местные деньги, начиная со злополучного чека, неплохо выполнили свои роли. И заставили людей шевелиться, вкалывать, вместо того чтобы сидеть и ждать погоды у разлившейся реки.

Мне же эта притча позволила почти пересказать основное содержание всей книги. Если бы еще кто-нибудь в городке додумался до того, чтобы торговать долгами друг друга и страховать их от дефолта, да брать за это векселя… Но об этом можно только мечтать.

Может быть, именно здесь пора перечислить функции денег. Списки эти в экономической литературе бывают разные, и в каждом из вариантов есть своя правда. Но среди важнейших:

1. Счетная единица – совершенно очевидная, самая «легкая» работа денег. Чаще всего ее выполняет родная валюта, но бывает в особых ситуациях, что и чужая. Хотя и не обязательно доллары. А в Англии долгое время такой у. е. служил свой собственный фунт – хотя физически он не существовал!

2. Общепризнанный измеритель стоимости. Ну да, есть счетная единица, она позволяет изменять цену и стоимость вещей. Цена и стоимость, правда, не совсем одно и то же, но об этом чуть позже.

3. Инструмент обмена и ценообразования. Понятно, об этом уже много говорилось, без денег, хотя бы разрезанного чека, поменять товар на товар очень сложно. И определить, что сколько стоит, тоже.

4. Платежное средство. Эта функция тесно связана с предыдущими. Она как бы практическое, утилитарное следствие предыдущих – физический предмет, позволяющий зарегистрировать трансакцию.

5. Ну и далее: деньги – стандарт отложенного по времени платежа. То есть деньги измеряют, привязывают будущие обмены, трансакции к сегодняшним.

6. Измеритель труда – далеко не совершенный, у многих есть справедливые претензии к тому, как «тугрики» оценивают их вклад в общество. Но ничего лучше не существует, лучше так, чем никак или по-советски – решением обкома.

7. Накопитель стоимости. Действительно, можно копить, конечно, сигареты или пачки сливочного масла и бутылки коньяка. И в кризисных ситуациях именно так часто и бывает. Но в нормальном экономическом положении копить стоимость удобно только в деньгах.

Накопленные средства могут стать и становятся капиталом, но это уже принципиально новое состояние, о котором надо говорить отдельно. С ним же связана функция кредита.

Кроме того, деньги направляют экономическое развитие. Без их «указующего перста» экономике необходим Госплан и Госснаб, а те, как показала советская практика, не способны адекватно справиться с этой задачей (подробнее об этом в главе «Рубль – это многое объясняет!»). И помимо всего прочего, деньги – это инструмент экономического контроля. Он, разумеется, не абсолютен, но с помощью так называемой монетарной политики (см. главу «Волшебная веревочка процента») можно до некоторой степени усиливать или ослаблять экономические тенденции.

И сколько, скажите, из этих функций обеспечил несчастный разрезанный чек? Довольно много, между прочим. Хотя, конечно, за его «спиной» маячила вся мощь национальной валюты. Откуда же жителям города было знать, что он, этот чек, – самозванец?

И вот еще что. Из-за того что современная Россия пропустила чековую эпоху, в русском языке даже нет слов для описания некоторых связанных с ней явлений. И самое распространенное – так называемый «рикошет» – когда банк возвращает чек, отказываясь его оплатить, поскольку на счету выписавшего его лица не хватает средств. Именно это могло произойти с чеком, выписанным в городке загадочным джентльменом.

Но вообще какие фантастические возможности для хитроумного мошенничества открывает чековый институт! Помимо примитивной подделки (подписи или самого чека как такового) использовались десятки различных более тонких методов.

В числе наиболее экзотических – применение испаряющихся чернил. Пишешь в чеке: «5100 долларов – пять тысяч сто долларов», но пока чек доходит до клирингового банка, цифра «пять» и слова «пять тысяч» испаряются. В результате с твоего счета снимается только сто долларов, в то время как ты накупил ценностей больше, чем на пять тысяч!

Или «кайтинг» – «пускание змея по кругу». Имея счета в нескольких банках, выписываешь чеки для снятия средств с одного и перевода на другой. И на третий. То есть эксплуатируешь так называемый «флоут», «зазор» (я же говорю, в русском нет терминов!) – разрыв между моментом выписки чека и моментом, когда банк реально снимет деньги с вашего счета. Пользуясь этим просветом, некоторые исхитрялись долго прятать недостачу…

Впрочем, в наше время на Западе существует вполне легальный «кайтинг» – возможность переводить свои долги со старой кредитной карты на новую. На Западе многие банки вполне сознательно идут на это, лишь бы переманить к себе побольше клиентов. Соблазняют льготным процентом на несколько месяцев, а в некоторых случаях и вовсе предоставляют новым клиентам «процентные каникулы». На полгода и даже иногда на год вообще можешь забыть о долге – не берут процентов с переведенных «балансов».

Как-то раз я и сам этим воспользовался. Один всемирно известный банк выдал мне «Мастеркард», погасив заодно мою задолженность перед другим банком по карте «Виза» (но могло быть и наоборот). В результате я получил беспроцентный кредит на полгода на несколько тысяч долларов – абсолютно легально и официально. Знаком я и с парой «мастеров жанра», которым удавалось долгое время «жонглировать» чуть ли не десятком разных кредитных карт, сильно облегчая таким образом свое финансовое положение. И все законно, все чин по чину. Пионеры же такой практики, придумавшие такую «карусель» в чековую эпоху, попадали за это в тюрьму!

В былые времена в более сложных «кайтингах» участвовали несколько сговорившихся индивидуумов, выдававших чеки друг другу. Они гоняли из пустого в порожнее несуществующие деньги, эксплуатируя все тот же временной лаг.

В наше время, впрочем, банки научились бороться с «кайтингом». И разрыв во времена электронного «клиринга» стал короче, гарантийные карточки ввели. И все же относительно недавно в США судили человека, который имел обыкновение платить чеком в супермаркете за какую-нибудь мелочь, при этом просить так называемый «кэшбэк», то есть сумму наличными, которые вам норовят заботливо предложить на кассе. Потом он шел в отделение своего банка в том же супермаркете и вносил полученную наличность на свой счет, покрывая недостачу за предыдущий день.

В общем, жаль, что Россия пропустила такой замечательный период – представляете, как много еще нового и очень веселого могли бы придумать наши изобретательные соотечественники…

Но вот главный экономический обозреватель газеты «Файнэншл таймс» Мартин Вульф использует этот термин – «рикошет» для создания куда более зловещей метафоры. Нельзя исключать, говорит он, что «срикошетит» вся мировая экономика – в том случае, если начнется такой жестокий спад, что вся финансовая система окажется вдруг неплатежеспособной. Если деньги вдруг опять «сломаются».

Самое пугающее – что Мартин говорит об этом всерьез, как о вполне реальной возможности.