Глава третья

Впрочем, часто из обычной и вполне понятной человеческой страсти поиски ценностей приобретают некое вполне патологическое значение. Именно таковы так называемые трофейщики ...

...В этом лесу, прежде чем разжечь костер, землю тщательно протыкают штыками - вполне в земле может оказаться снаряд или мина. Такие случай помнят.

В этом лесу можно встретить людей с оружием. Можно услышать пулеметную очередь, а еще чаще взрыв. Сюда не ходят грибники и охотники, и даже местные лесники стараются держаться знакомых троп.

В этом лесу под городом Киришами - два часа на электричке от Питера и полчаса пешего хода - война лежит на поверхности. Зимой 1941-1942 года именно здесь наши войска пытались прорвать оборону фашистов и выйти к блокированному Ленинграду. Все атаки, судя по мемуарам

ветеранов, закончились тогда безуспешно, хотя линия фронта гуляла в этих лесах туда-обратно до самого лета. Немцы вгрызлись в железнодорожную насыпь, построив прямо под шпалам блиндажи и доты, примерно в полукилометре наши соорудили из двух рядов бревен длиннющий сруб, засыпанный землей, прорезали бойницы и выкопали свои землянки.

Немецкая оборона углублялась в тыл на три-четыре километра и была почти круговой - со стороны Ленинграда на них также шли наши осажденные войска.

Кости здесь на каждом шагу. В корнях тридцатилетней березы застряла русская каска, а в ней - обломок челюсти. Из лесной лужи выглядывает кусок берцовой кости. Человеческие позвонки выдуло ветром из кротовой кучки на поляне.

Еще больше в этом лесу ржавого железа. Окопы, провалы блиндажей и землянок, ямы пулеметных гнезд, минометных позиций видны отчетливо. Чуть присыпанные листьями высовывают свои жала куски колючей проволоки.

Стоит в лесу раздутый изнутри взрывом остов советского танка. Взорвали его уже после войны, из баловства. Сорвало башню, куски листовой брони валяются под кустами.

Наверное, ребятки напихали в танк столько снарядов и мин, сколько поместилось. Этого добра здесь хватает. Под кустиком лежит толстенный снаряд какого-то большого калибра с проломленным боком. Он в свое время отчего-то не разорвался, и потому к нему даже не подходят - видна его желтая взрывчатая начинка.

Этот лес очень опасен, но люди в нем все-таки бывают.

Всюду следы кострищ, свежая выброшенная земля, консервные банки. Железная будка на ближайшем полустанке линии электрички Петербург-Кириши пестрит процарапанными надписями: "Здесь был Вова-Гитлер. Взяли три блиндажа.", "Братва, мы нашли такое!", "Есть знаки. Стрелка там же". Это пишут черные следопыты, трофейщики, падальщики: сами себя они называют по-разному. Это они живут в этом лесу неделями, оставляя после себя пластиковые бутылки из-под спирта и горы вынутой ими земли из блиндажей и

окопов.

После войны этот лес уже убирали. Трофейные воинские команды прошлись редкой цепью, скидывая найденное оружие в черные провалы блиндажей, откуда тянуло нехорошим духом, кидали следом противотанковую гранату и уходили. Проезжих дорог здесь никогда не было, зато всегда было много болот, ручьев, оврагов.

Сегодня лес, точнее то, что упокоилось в нем, стал средством выживания для многих и многих отчаянных людей.

Найденную во мху немецкую противотанковую мину они вскрывают топором как консервную банку, обнажая взрывчатую начинку. Им отлично известна, что в немецких минах было три взрывателя - снизу, сбоку и основной сверху. Если верхний взрыватель стоит на красной черте - а краска ярка и поныне - мину не трогают, если на синей - она безопасна. Тогда тем же топором крошат с краю тротил и поджигают обыкновенной спичкой. Взрывчатка нехотя начинает гореть. Все разбегаются в укрытия, и, когда пламя доходит до одного из взрывателей, по лесу прокатывается гулкое эхо. Минометные мины с вкрученными взрывателями, ручные гранаты на месте обкладываются хворостом и поджигаются. Взрыв гремит минут через пятнадцать-двадцать. Судя по обилию снарядов и мин взрывам в этих лесах греметь еще долго.

Очень часто попадаются цилиндры немецких мин-лягушек. У них давно отгнили усики, их многих высыпались стальные шарики, но тротил не тронут, Немцы сбрасывали эти мины с самолетов и засыпали ими наши позиции.

За неделю, проведенную в этих лесах, мы нашли одиннадцать скелетов советских солдат. Это были те, кто пытался пробиться к своим из Ленинграда. Лишь несколько скелетов сохранились полностью. Находят их металлоискателями, срабатывающими на гранаты в поясной сумке, на пряжку ремня, на оружие - обычную русскую трехлинейку.

Они так и лежат, под листвой, как упали в 1941 году. На уровне таза, там, где были карманы брюк - довоенные монеты, в остатках сапог - кости ступней. Ни при одном не было посмертных

медальона. Есть ложки, котелки, ножи. Кто из черных трофейщиков посовестливее - хоронят останки в безымянных неглубоких могилах. Ставят кресты, сколачивают пирамидки..

Но чаще трофейщики охотятся за оружием, наградами, предметами быта. У каждого щуп из русского четырехгранного штыка и лопата. В залитые водой глубокие воронки и загнутых вил. Блиндажи с обрушившимися накатами для "черных следопытов" интересны особо. Их в принципе нужно раскапывать все. Для трофейщиков там осталась немало любопытного. Кстати, там на глубине, без доступа воздуха, все сохраняется намного лучше, чем на поверхности.

Откапываются Документы, газеты, ремни, куски мундиров, обувь. Немецкие штык-ножи в ножнах с шариком на конце ценятся особо. Найденное оружие прочищается, разрабатываются затворы, высушивается и смазывается. На следующий день оно уже способно стрелять. Патронов под ногами валяется очень много. Есть даже нераспечатанные цинки. Пуля из такого "ствола" летит не прицельно и недалеко, но винтовки и пулеметы все-таки стреляют. Автоматов под Ленинградом зимой 1941 года не было ни у русских, ни у немцев.

Трофейщики рьяно ищут именно немцев. Распарывают найденные короткие сапоги - в них иногда находят драгоценности, золото. Ищут кресты, медали, знаки отличия, немецкие офицерские и солдатские личные жетоны. Их продают на рынках в больших городах. Одно время немецкое посольство через благотворительные фонды оплачивало не разломанные воинские жетоны. Потом прекратило - когда немцы поняли, что в погоне за их деньгами трофейщики принялись раскапывать практически все солдатские могилы...

Занимаются трофейным ремеслом чаще всего жители окрестных мест, выросшие среди остатков войны. Многие покалечены. У одних нет пальцев на руке, как у Ельцина, у других посечено лицо, нет глаза. К костям, наводящим на обычного человека страх, они привычны. Отлично разбираются в марках оружия, в предметах амуниции, неплохо знают историю Великой Отечественной Войны. Почти у

каждого есть пистолет - либо ТТ, либо парабеллум. В тайниках хранятся немецкие карабины.

Чаще всего местные занимаются этим от безысходности, от безденежья. К ним приезжают "бригады" из больших городов и тоже ходят в лес. Что не найдут сами - купят у местных. Потом все всплывает в частных коллекциях. Ходят слухи о найденном немецком знамени, о кожаном чемодане с полной парадной формой оберста. Но это если и есть - то огромная редкость.

Конечно, в любом нормальном государстве этот лес быстро бы привели в порядок, кости захоронили, оружие собрали, снаряды и мины подорвали бы профессионалы. Мы уже более полувека не можем сделать этого. Ни военным, ни милиции, ни властям заниматься этой работой не хочется Значит заниматься этим будут полуофициальные немного численные отряды поисковиков и намного более многочисленные группы "черных" следопытов. Лесов под Петербургом им хватит еще лет на десять.

В последнее время стали часты случаи продажи найденной военной техники за границу. И в самом деле кому в РОССИИ нужен остов самолета английского производства "Брюстер" с финскими опознавательными знаками, упавший в карельское болото в 1942 году? Зато на Западе самолет этой редкой марки ценится весьма дорого. Поисковая группа "Экипаж" время от времени размещает объявления о продаже той или иной единицы трофейной техники в "Интернете".

Для того, чтобы самолет, восстановленный из старого, сбитого и разрушенного, считался подлинным достаточно на первый взгляд немного - во-первых, чтобы была достоверна восстановлена вся история аппарата: известен его бортовой номер, фамилии и звания экипажа, последнее полетное задание и обстоятельства гибели, подтвержденные документально, а во-вторых, в самолете должны быть несколько подлинных деталей. Все остальное может быть и новодельным. Тогда стоимость восстановленного, получившего сертификат и способность вновь летать самолета вырастает в несколько раз.

Сегодня в болотах, на дне рек, озер, где в глухих лесах еще ржавеют корпуса танков, автомобилей,, орудий, минометов и всего прочего. Все это - несомненная ценнность, и даже точные сведения о местонахождении той или иной единицы техники ныне покупаются и продаются. Власти некоторых областей вынуждены были ввести запрет на вывоз найденной и поднятой из озер и болот военной техники. Так поступили в Карелии, где в лесных труднодоступных массивах, особенно в пограничной зоне, до сих пор лежат немецкие, советские, финские самолеты различных марок, сбитые в ходе отчаянных воздушных боев.

К сожалению, время и люди очень плохо действуют на военную технику. Специалисты даже утверждают, что именно люди, а не вода, не природа, не время уничтожили многие образцы самолётов, танков, автомашин и орудий… Я сам видел на погранзаставе озера Хасан, как собирают и взрывают оружие и снаряжение японских и советских войск, в изобилие оставшиеся на подступах к озеру. Сопка Хасан, на вершину которой ведет сделанная после войны каменная трёхсотметровая лестница, в буквальном смысле слова до основания изгрызена японцами, проделавшими в каменной толщи тоннели, склады, доты, капониры и казармы. Так вот, практически все лазы и входы в эти подземелья ныне взорваны и завалены с советской стороны (полторы принадлежит китайцам). Поэтому, что находится за каменной толще, за стальными дверями не знает ныне никто.

Бывает и так, что место, где лежит та или иная единица техники, известно всем на протяжении десятилетий, но так как достать ее очень трудно, да местным жителям и незачем, то и покоится танк или самолет до тех пор, пока не приедут туда люди, которым есть до него дело. Так было на озере Черном, что в черте Москвы - там на дне простоял почти пятьдесят лет тридцатьчетверка какой-то редкой модели. Из-за этого танка между группой "Экипаж", поднявшей его, и Министерством обороны, которому по существующему закону принадлежат все советские трофеи второй мировой войны, возник вялотекущий

и трудноразрешимый конфликт. Но когда найденная техника поступает в распоряжение властей, военные обычно не возражают.

Больше полувека стояла на дне Новомосковского водохранилища "Катюша" на базе трактора СТЗ. Таких "Катюш" в стране практически не осталось вовсе. А тогда, весной 1942, полгорода наблюдало за тремя машинами, наискось пересекавшими ми замерзшее озеро по санной колее.

Примерно в ста метрах от берега последний из тракторов вдруг странно накренился и стремительно ушел под воду под треск ломающегося льда. Потом на краю дымящейся полыньи забегали люди, кто-то пытался даже нырнуть... Несмотря на все кары военного времени, полагающиеся за утерю боевой техники, достать "Катюшу" так и не удав лось. Потом фронт ушел на запад, до утонувшей машины никому не стало дела, и она так и осталась лежать на дне. Но известия о ней, рапорты и донесения уцелели в военных архивах, о тракторе-"катюше"

помнили и в Новомосковске. К берегу озера в том месте был удобный пологий подъезд, поэтому экспедиция 1989 года была практически беспроигрышной.

Тогда, казалось, главное - найти машину. Хотя сто было приблизительно известно, все же отыскать трактов под трехметровым слоем воды, учитывая, что уже на глубине двух метров погружаешься в взвесь ила, где не различишь вытянутой руки, было трудным делом.

А нашли трактор минут за пятнадцать. Утлая резиновая лодочка с болтающимся на пятиметровом фале коробкой магнитометра и с аквалангистом на борту отошла от берега, поплавала недолго, потом забарабанила на месте, и аквалангист спиной вперёд опрокинулся в стылую ноябрьскую воду.

Ждали его минут пять, не больше. Он вынырнул, забрался в лодку и, ещё не снимая шлема, показал рукой так, чтобы было видно на берегу - здесь!

И в самом деле: такую массу металла детектор, способный на пяти метрах определить крестьянский ведерный чугунок, уловил сразу же, слава Богу ничего железного и

сравнимого по массе в округе попросту не было.

Все остальное было делом техники. Вскоре на берег пришли три ДТ-100, а по воде прибыл водолазный катер.

Водолаз в жестком костюме должен был определить, есть ли на направляющих "катюши" снаряды и если есть, то в каком они состоянии. Опасность взрыва существует всегда, и ее хотелось бы избежать.

Водолаз поднялся с сообщением, что направляющие свободны, что кабина трактора открыта и там вроде бы ничего нет. Значит надо было тащить. Размотали длиннющие тросы, водолазы за час закрепили их в разных местах трактора, дали отмашку на берег - и там взревели моторы. Но все равно вытаскивали затонувший трактор целых два дня. Рвались тросы, иной раз приходилось менять траекторию движения, не выдерживали трактора... Но однажды часа в три вода в десяти метрах странно возмутилась, пошли круги и из темных глубин показались ржавые ракетные полозья легендарной машины.

Она вылезла из озера вся в тине, водорослях, и понять, что это за чудище появилось из спокойной озерной воды, было трудно.

Машину оттащили на сухой берег, промыли от грязи и тины струей воды из пожарной машины и приступили к осмотру. Слава Богу, человеческих останков внутри не оказалось, хотя по архивным документам явствовало, что один из красноармейцев из экипажа машины утонул вместе с ней. В

кабине был пристегнут к стенке кавалерийский карабин, в расползшейся сумке лежало несколько гранат-лимонок без взрывателей, фляжка, чей-то ватник.

Тягачами машину дотащили до местной автобазы, где за нее взялись местные умельцы. Они разобрали двигатель, промыли, протерли и прочистили все, до чего смогли дотянуться, смазали и вновь собрали. Потом залили в бак солярку, масло и попробовали запустить. И двигатель завелся!

В итоге, тракторная катюша своим ходом участвовала в параде Победы, а затем въехала по специальным эстакадам на приготовленный для нее бетонный постамент в центре города.

Войны любого времени оставляют после себя не только

множество трофеев и кладов, но и легенд и мифов вокруг них.

Одним из таких распространенных мифов является известная "московская добыча" Наполеона, широко описанные поиски которой заняли немало лет и внимания...

На рассвете 19 октября 1812 года полусожженная и разграбленная Москва наполнилась стуком копыт и громыханием колес - Великая армия покидала город. После 35

дней пребывания в городе, оставив в госпиталях несколько тысяч нетранспортабельных раненых и больных, наполеоновские войска начали свое убыстрявшееся с каждым днем бегство из России. Мимо Калужской заставы между гранеными столбами, увенчанными двуглавыми орлами, на Калужскую же дорогу вытягивались колонна за колонной - более 14 тысяч конницы всех родов оружия, 90 тысяч пеших, обозы, артиллерийские парки, 12 тысяч нестроевых маркитантов со своими колясками навсегда уходили из Москвы. Сам император, окруженный полками старой гвардии, покинул столицу России лишь около полудня.

"Мы тащили за собой все, что избегло пожара. Самые элегантные и роскошные кареты ехали вперемешку с фургонами, дрожками и телегами с провиантом. Эти экипажи, имели вид громадного каравана. Взобравшись на верхушку холма, я долго смотрел на это зрелище, которое напоминало мне войны азиатских завоевателей. Вся равнина была покрыта этими огромными багажами, а московские колокольни на горизонте были фоном, который довершал эту картину."- эти строки из дневника неизвестного французское офицеры были опубликованы в России лишь недавно.

Впрочем, сам Наполеон не считал свое отступление бегством. В приказе войскам говорится о марше в Смоленск, где будто бы были подготовлены зимние запасы для армии. "По прежнему желая атаковать Кутузова, он двинулся дальше ускоренным темпом, собираясь в результате ожидаемой им победы отбросить Кутузова за Калугу и решив разрушить оружейный завод в Туле..." -писал маркиз де Коленкур в своих мемуарах о походе в Россию. Однако армия была иного мнения

и хорошо осознавала, что в Москву им более не вернуться.

Поэтому и у солдат в ранцах, и у офицеров в повозках были спрятаны все ценности, которые им удалось найти в Москве.

Но уже через два дня движения на обочинах дороги стали оставаться брошенные зарядные ящики и обозные телеги. "Лошадей пало много" - замечает де Коленкур 21

октября. Еще через три дня под Малоярославцем, выехав перед рассветом на утреннюю рекогносцировку, сам Наполеон едва не попал в плен казакам. Если бы казаки знали, с кем столкнулся их разъезд на дороге... "Не подлежит сомнению, что император был бы убит или взят в плен." - де Коленкур, бывший в той стычке рядом с Наполеоном, знал, что писал.

Именно после этой рассветной схватки император издал приказ о подготовке армии к долгому и быстрому маршу. Часть обозов было велено бросить.

Судьба Великой армии была предрешена. Однако надежды еще оставались. "Всем казалось, что Смоленск означает конец лишений. " - продолжает маркиз де Коленкур.

От Можайска до Смоленска 300 километров, французы преодолели этот путь за две недели. Обочины Смоленской дороги превратились в одно большое кладбище с безымянными могилами. "2-го мы были в Семлёве, 3-го - в Славкове, где мы увидели первый снег." - записки де Коленкура отличаются необыкновенной точностью. "9 ноября около полудня мы вновь увидели Смоленск". Часть войск вместе со старой гвардией и императорским конвоем вошла в город, остальные расположились в окрестных селениях. Войска собирались долго, подтягивались отставшие. Армию надо было реорганизовать. "Я сжег много экипажей и повозок." - говорит де Коленкур. Филипп-Поль граф де Сегюр - генерал и писатель, находившийся в свите Наполеона в чине адъютанта, в 1824 году издал свои мемуары, в которых позднейшие исследователи выделили несколько только фраз: "От Гжатска до Михайловской деревни между Дорогобужем и Смоленском, в императорской колонне не случилось ничего замечательного, если не считать того, что пришлось бросить в Семлевское

озеро вывезенную из Москвы добычу: здесь были потоплены пушки, старинное оружие, украшения Кремля и крест с Ивана Великого. Трофеи, слава, все блага, ради которых мы все жертвовали всем, стали нам в тягость, теперь дело не о том, каким образом украсить свою жизнь, а о том, как спасти ее.

При этом великом крушении армия, подобно большому судну, разбитому страшной бурей, не колеблясь, выбрасывала в это море льда и снега все, что могло затруднить и задержать ее движение!"

Остатки разбитой армии покинули Россию, но уже через пять лет бывшие офицеры ее стали проситься обратно - за своими ценностями, брошенными, закопанными, утопленными где-то на пути своего отступления. Кому-то и в самом деле разрешали приехать, но, как правило, память наполеоновских служак удерживала лишь ужасы бегства - голод, холод, казаков, и никаких сокровищ из России им вывезти не удалось.

Однако фраза графа де Сегюра, едва только мемуары прочли в Москве, подвигла на поиски "московской добычи" и многих соотечественников. Смоленский генерал-губернатор Н.

И. Хмельницкий первым послал людей обследовать озеро Семлевское известное также и под именем Стоячее. Сокровищ обнаружить не удалось. Но поиски не прекратились, Несколько лет искали пушки приехавшая из Петербурга команда предприимчивых людей - но тоже безрезультатно. Еще раз берега Семлевского озера увидели кладоискателей в канун подготовки к столетию Бородинской битвы, когда по всей России собирали все, что имело отношение к французскому вторжению в Россию. В Смоленской губернии было собрано немало добра, оставшегося после французов - ружья, повозки, нашлись даже мундиры, но Семлевское озеро хранило свою тайну.

Потом всем в России надолго стало не до каких-то там наполеоновских сокровищ, К ним вернулись в сытые хрущевские времена - забытые ныне уже комсомольские отряды организовала экспедицию в Семлево под эгидой газеты "Комсомольская

правда". Многим, наверное, помнятся захватывающие репортажи оттуда - вот приехали, скоро начнем искать, вот-вот найдем... Вот уже ищем и скоро-скоро... Снимались фильмы, показывались по телевизору. Ажиотаж был большой.

Искали аж двадцать лет - последний "комсомолец"

уехал из Семлева в 1981 году. Никому не были слышны голоса историков и археологов о бесполезности поисков. Парни плавали на лодках, ныряли, спускали водолазов, сваривали на берегу конструкции из железных листов - будто бы понтоны, устраивали поблизости взрывы из найденных в окрестных лесах боеприпасов Великой Отечественной. Приезжали и зимой, в огромные проруби опять спускали водолазов.

Пытались наладить металлоискатели, для чего опутывали озеро проводами. Размах поисков был нешуточен. Кончилось дело потоплением своих понтонов, полным раздрыгом компании и понимания наконец-то абсолютной безрезультатности поисков.

Лишь потом кладоискатели прислушались к историкам, которые почему-то утверждали, что позолоченный крест с колокольни Ивана Великого вообще был обнаружен в Кремле, прислоненным к стене собора и благополучно водружен на место, о чем в архивах сохранились рапорты, к географам, почему-то утверждавшим, что за сто пятьдесят лет изменилась и топонимика названий и сама природа этих мест, к метеорологам, которые доказывали, что в осеннюю предзимнюю распутицу ну никак французам нельзя было протащить пушки и обозы по болотам и лесам к озеру - и зачем это им было делать, бросавшим и до и после Смоленска целые батареи просто на дороге?

На современной карте-двухверстке вокруг самого райцентра Семлева озер нет. Озеро Стоячее существует, но находится оно на речке Дыма в десяти километрах от райцентра я дорог туда нет. Семлевское озеро не попало на карту потому, что стремительно заболачивается и каждый год уменьшается в размерах. От него до старой Смоленской дороги - полкилометра. Есть основания полагать, что во времена

нашествия двунадесяти язык оно было видно с тракта. В

принципе французы вполне могли бы им воспользоваться, но вряд ли им удалось бы провезти тяжеленный обоз по сплошным болотам, не замерзающим иногда и в декабре.

Вспомним, что первый снег в 1812 году выпал в Смоленской губернии лишь 3 ноября.

И что все-таки за ценности тащили с собой французы.

Как было дело с крестом - уже понятно. Но что это за "Украшения Кремля"? А "старинное оружие" -что имеется в виду графом де Сегюром? Видимо это были оклады с драгоценных икон, ободранные французами да образцы холодного оружия из кремлевского арсенала. Вряд ли всего этого было много - ну может быть несколько повозок.

В легендах о кладах всегда надо начинать с выяснения - откуда ценности и могли ли они оказаться там, куда указывает легенда. Клад Наполеона - не исключение. Конечно, французы увозили из сожженной Москвы, много. Но так сказать, государственного значения, эти ценности не имели. Государственную ценность для французов могли иметь две вещи - продовольствие для людей и фураж для лошадей, но никак не серебро и не "старинное оружие".

Кстати, московский генерал-губернатор граф Федор Васильевич Ростопчин в своих "Записках о 1812 годе"

упоминает о том. что из Москвы были вывезены все наиболее чтимые иконы, а также серебряные люстры, подсвечники, ризы, оклады книг из большинства церквей и соборов, а те, что увезти не успели, были надежно спрятаны монахами монастырей и самими священниками.

Французы уносили в ранцах немало - и почти все это было собрано окрестными крестьянами или увезено на Дон во вьюках казаков атамана Платова.

Поэтому реально можно говорить об утоплении французами лишь части своего артиллерийского парка.

9 января 1836 года российский подполковник, чья фамилия канула в Лету, пишет такой рапорт: "В бытность мою в Вяземском уезде, где находится Семлевское озеро, желая

собрать на месте сколь можно ближайшие об означенном событии сведения, мне удалось узнать, что действительно после общего отступления французской армии помещик села Семлева г-н Бирюков отправил в земский суд 40 лафетов, но пушек от них за всеми тогдашними разведываниями не найдено, из чего следовало заключить, что означенные орудия не были везены дальше Семлева и плачевное положение ретировавшейся от Вязьмы французской армии заставило бы воспользоваться Семлевским озером, чтобы укрыть в нем добычу и бесполезные в то время орудия". Подполковник был абсолютно прав - если что и лежит в болоте около озера, так это сорок наполеоновских пушек. Размеры полевых орудий известны - полтора-два метра, вес тоже - около пятисот килограммов. Провезти их без лафетов к озеру просто немыслимо - французы попросту свалили пушки в ближайшие трясины, покрытые сверху тонким слоем воды. Ныне эти болота далеко от места поисков всех экспедиций последних лет, хотя обнаружение орудий современными глубинными металлоискателями вполне реально. Нормальная экспедиция, которую организовали бы поисковики-профессионалы, потребовала бы не так много средств и времени, чтобы либо окончательно разрушить эту легенду либо подтвердить существование наполеоновского клада. Но на многое рассчитывать не приходится - главное, разгадать бы загадку. В

любом случае обследовать экспедициями окрестности Семлева необходимо - что-нибудь отыщется обязательно.