Глава вторая

Профессиональных кладоискателей в Москве немного - может быть человек пятьдесят. Фанатиков еще меньше, не больше десяти. Это те, кто занимается кладоискательством постоянно, пытаясь, так сказать, строить на этом личное благополучие. Существуют еще и множество любителей, которые лазили (теперь это почти закончилось) по старым домам или ходят по полям с целью добавить что-нибудь старинное в свою коллекцию, но эта страсть другая.

Кладоискателями не рождаются. Ими становятся.

Большинство тех, кого удалось разговорить, рассказали мне,

что все они начали с находок каких-либо ценностей. Один в ветхом комоде нашел двенадцать золотых монет, завернутых в бумажку, другой за притолокой обнаружил несколько серебряных ложек, третий где-то на антресолях наткнулся на спрятанные там иконы. Для некоторых эти находки лишь счастливая случайность, а для других подобные потрясения становятся определяющими - и тогда человек потерян.

Сейчас Москва усиленно перестраивается, особенно ее исторический центр. Старинные доходные дома, родовые особняки, знаменитые московские здания сдаются в аренду фирмам, и те тут же начинают вынимать из домов всю их начинку, оставляя лишь фасад. Те несколько дней, пока дома стоят пустые до прихода строителей, - дни кладоискателей.

Дома методично обшариваются сверху донизу, и поразительно много обнаруживается в них интереснейших находок!

В девяностых годах сведения о находках поступали в Клуб кладоискателей примерно раз в неделю...

В двухэтажном здании постройки чуть ли не восемнадцатого века у знаменитой гостиницы "Россия" под полом кладоискателем найдена самодельная бомба времен первой русской революции - привет сегодняшним бандитам от их предков, бомбистов-революционеров. Бомба была полностью снаряженной и, так сказать, готовой к употреблению. Продана неизвестному коллекционеру реликвий на Измайловском вернисаже. Там же, забытая всеми, в мусоре лежала мраморная доска с высеченной надписью "Свободенъ от постоя".

В бывшей коммуналке на Сухаревке в тайнике за батареей обнаружен сверток из кухонной фольги, который содержал более миллиона левов бывшей Народной Республики Болгарии.

На чердаке старинного дома на Ордынке отысканы сразу два захоронения ценностей - типичная воровская захоронка - кожаный саквояж с инструментами для взлома и серебряное подарочное блюдо с обозначенной датой 1867 - закопанное в шлаковую засыпку под печным боровом ...

Кладоискателям как правило известны все потайные места в старинных домах - таких мест не так уж и много. Под балками на чердаках, за батареями в жилых комнатах, в отдушинах и уцелевших печах, под полами и за подоконниками - выбор не очень-то и богатый. Большинство находок относится либо к революционным либо к довоенным временам. Прятали обычно так, чтобы нельзя было догадаться, кто хозяин клада. Прятали холодное оружие - офицерские сабли, казацкие кинжалы, воровские финки. Прятали огнестрельное оружие - наганы первой мировой Тульского императорского завода, обрезы трехлинейных винтовок, вальтеры и браунинги, привезенные с фронтов Великой Отечественной. Прятали - и продолжают прятать - деньги. В подвале дома в районе Мещанских улиц отыскали развалившийся чемодан, набитый кусочками долларов выпуска двадцатых годов - крысы и мыши, оказывается, тоже любят зелень, пусть и не очень свежую.

Прятали золото и серебро: монеты, украшения, столовую посуду. Скрывали от посторонних запрещенную литературу - от сочинений Троцкого до порнографических альбомов.

Прятали иконы и картины, прятали все праведно и неправедно нажитые ценности. И не всегда доставали из тайников обратно.

Однако кроме кладов в старинных домах кладоискатели ищут и просто случайные потери. Попав в нетронутый дом сразу после выселения жильцов, кладоискатели проверяют стены. Однажды нашли вмурованный в кирпичную кладку старинный запертый сейф. Выломали его оттуда целиком и неделю не могли вскрыть. В итоге просто распилили его чуть ли не пополам и нашли внутри четыре довоенных советских паспорта на разные фамилии, но с одной и той же фотографией.

Ненужные теперь даже и бывшему владельцу документы передали в милицию.

Затем поднимают подоконные доски. Тайники там встречаются реже, но потери - чаще. В одной квартире в щели между окном и стеной застряли 74 монеты разного достоинства и времени - от николаевских серебряных до советских никелевых.

Но то, что лежит под полами в старых московских квартирах, иногда превосходит все ожидания кладоискателей.

В щели между половицами, вентиляционные отверстия, в мышиные норки проваливались иногда такие вещи Больше суповые серебряные ложки, женские браслеты, мужские запонки и мундштуки - в иных квартирах кладоискатели попросту просеивают сквозь строительную сетку весь квартирный мусор и вековую пыль. Здесь может быть и кольцо с трехкаратным изумрудом - случилось однажды и такое - и булавка с жемчужной головкой и ржавый нож с перламутровой изумительно красивой ручкой и золотой папиросный мундштук. На Софийской набережной в большом замкнутом четырехугольнике старинных домов около английского посольства и прямо напротив Кремля еще недавно можно было видеть аккуратные кучи просеянного аж через две сетки подпольного мусора. Все, что было найдено и оказалось ненужным, лежало тут же на дощечке...

Как показала практика, из средней московской коммунальной квартиры в шесть-семь комнат извлекается около пятидесяти монет, одно-два кольца или нательных крестика, десяток пуговиц - иные пуговицы стоят на Измайловском вернисаже у любителей по десять-двадцать долларов - а также множество абсолютно непредсказуемых безделушек. Спичечные коробки - и спички зажигаются! - детские игрушки, всякая роняющаяся на пол домашняя мелочь - и прочее, прочее, прочее.

В разгар зимы 1998 года в Клуб позвонили из компании НТВ - там очень хотели снять специальный репортаж о городских кладоискателях. Обычно мы соглашаемся на подобные предложения, но на этот раз сомнений было много...

Любой рассказ о деятельности Клуба привлекает к этому делу великое множество любителей, которые и сами ничего не найдут, и остальным дороги перекроют. И все же репортаж состоялся, ибо телевизионщики сами отыскали подходящий для поисков дом, сами договорились с властями и с владельцами особняка, идущего под реконструкцию, о поисках

там и съемках этих самых поисков.

В назначенный день съехались. Дом нам понравился, Недалеко от Кремля, уютный такой двухэтажный особнячок.

Сразу же собрали оставшиеся интересные бумажки - там были хлебные карточки военных лет, фантики от давно забытых сортов конфет, старые конверты с марками, открытки, фотографии. Здесь мы могли делать все, что душе было угодно, поэтому особо не церемонились. Вскрыли полы в одном месте - пусто, в другом - половинка серебряных щипцов для сахара, три дореволюционные монеты. Еще раз - пусто, лишь залежи вековой пыли. В доме кто-то побывал и до нас. Были уже разобраны старинные печи, сняты изразцы, выдернуты все провода из цветных металлов, кое-где выломаны половые доски.

Камера следила за каждым движением исследователей.

Однако снимать-то на самом деле было нечего.

Телевизионщикам вообще почему-то кажется, что поиски артефактов необыкновенно зрелищны, и, убеждаясь, что это не так, пускаются на всякие выдумки. Так было и на этот раз.

Поступали предложения срочно съездить домой, привезти, заложить и тут же найти что-нибудь имитирующее клад. Мы отказывались. Реконструкция событий, конечно, дело вполне возможное, но в этот раз нам не вполне нравилась. В общем, сняли на пленку все, что только могли. Ответили на все вопросы дотошной девушки-корреспондентки. Обыскали все возможные места. Ничего. Только тогда киношники начали сматывать провода. Они уехали, а мы остались - держало некое чувство неудовлетворенности. И решили еще разок, для очистки совести, пройти по дому. Разбрелись по комнатам и вскоре поиск прервал отчаянный крик с чердака, уже вроде бы обысканного.

И что же оказалось? В старой печной трубе, не использовавшейся по своему назначению лет пятьдесят, был спрятан клад. Но какой-то странный. Из-под глиняной обмазки печных кирпичей - стоило ее тронуть - прямо в руки посыпались медные монеты девятнадцатого века - пятаки,

копейки. Всего их было собрано около двухсот штук, что в сумме составляло пять примерно рублей. Кому и зачем потребовалось прятать медяки, да еще таким хитрым способом, мы не знаем и посей день. Однако монеты были почти новые, хранились в сухости и вид их, сыпавшихся ручейком в полутьме чердака, был незабываем. И произошло буквально через полчаса после того, как уехали телевизионщики целый день терпеливо ждавшего что-то подобного.

Мы, впрочем, остались довольны. Еще и потому, что кроме клада в доме были найдены несколько любопытных, предметом, например, небольшая эмалевая иконка Христа, Спасителя хорошей тонкой работы.

Любая старая вещица, так или иначе, найдет своего покупателя. Собиратели и коллекционеры толкутся возле продавцов всякой старинной всячины на Измайловском вернисаже - достойном продолжателе дел славной Сухаревской площади. Тут и в самом деле иногда можно купить за бесценок что-то выдающееся, но чаще вам всучат какую-нибудь подделку, новодел, вышедший из рук безвестного умельца.

Нумизматам там могут запросто предложить "семейный" рубль Николая I, несмотря на то, что их всего-то было считанное число, а владельцы каждого хорошо известны. Сюда же приносят и найденные монетные клады. До историков они, как правило, не доходят.

Археологам приходится искать клады самим, зато у них это неплохо получается. По закону никто не может вести в исторической части Москвы строительство без предварительного археологического обследования и раскопок. На эти дела заказчик вынужден отдавать три процента от сметной суммы строительства. Деньги это немалые, а раскопками в Москве имеют право заниматься лишь две организации: Музей истории Москвы, точнее недавно образованный Центр Археологических исследований, и Институт археологии, поэтому между ними ведется долгая и нескончаемая распря.

Ни те, ни другие не хотят уступать площади под раскопки и деньги на их проведение. Пока борьбу одерживает Музей

истории Москвы.

Именно его археологами осенью был раскопан задний двор старого здания Университета на Моховой, где какие-то ловкачи получили разрешение на строительство подземного гаража. В шестнадцатом веке там были владения бояр Романовых. На пятиметровой глубине были обнаружены остатки сгоревшего некогда сруба и громадное количество медных копеек эпохи "медного бунта", когда народ протестовал против замены серебряной монеты медной. Вот такие монетки и были найдены, причем все они оказались фальшивыми, хотя и отчеканенными казенными чеканами. Кроме них были найдены заготовки для монет и инструменты. По сути дела был найден фальшивомонетный двор, где кто-то из Романовых, противников Годуновых, столь остроумно приспособил к делу украденные из казны чеканы и штампы. Современники отмечали слишком уж большую инфляцию в Москве даже для такого вполне сегодняшнего мероприятия, как обмен денег, что и вызвало возмущение народа, которое направлено было против Годуновых, а не Романовых.

Кладоискателям остаются старинные жилые дома, идущие под реконструкцию, но таких все меньше и меньше.

Потом придется применять свой опыт в других городах.

Интересно, что Петербург по количеству находок сильно от Москвы отстает, зато хорошей славой пользуются у кладоискателей среднерусские и приволжские города. Поиски ведутся везде и иногда настырные кладоискатели вторгаются в самые, казалось бы охраняемые и заповедные территории.

В Москве, как и везде, есть стройки парадные, для фасада, а есть и незаметные, так сказать - задворки. В ста метрах от Кремля и Красной площади, по Никольской улице за зеркальными стеклами модных магазинов, за свежеокрашенными стенами бывшего Историко-архивного института, а ныне не менее модного Гуманитарного университета стоит уже почти четыреста лет Спасский собор некогда знаменито Заиконоспасского монастыря.

У этого собора необычная судьба. Изначально он был

построен на месте деревянной Спасской церкви, срубленной еще при Дмитрии Донском, потом не раз перестраивался, надстраивался, реконструировался. В итоге в 1730 году над собором были надстроены еще два яруса - и старая кладка не выдержала. По стенам пошли трещины, их сразу же начали спешно укреплять - в результате кое-где стены собора получились в три слоя и достигли толщины в полтора метра.

Сначала он был в ведении известной Славяно-Греко-Латинской академии, и под полом собора было похоронены основатели академии достославные просветители братья Лихуды (их могилы потеряны), в стенах его молились русские ученые Ломоносов и Магницкий и многие поколения российских священнослужителей, учителей, проповедников. Когда Академия в 1825 году была переведена в Троицко-Сергиеву лавру, собор был передан вновь образованному Заиконоспаскому монастырю. В начале этого века к нему была пристроена колокольня, ныне лишенная звонного яруса и застроенная торговыми помещениями.

При Советской власти в соборе размещался спецгараж;

НКВД, общежития Метростроя, какие-то учреждения, пока в начале девяностых он, наконец, был не передан Русской Православной Церкви. Сегодня собор представляет собой конгломерат построек, начиная с шестнадцатого века и кончая сегодняшним днем. Поставлен он был на краю когда-то существовавшего оврага, затем под фундаментом собора прошла линия метро, затем был проложен шестиметровый коллектор Неглинки, затем... Затем с 1932 года здесь регулярно происходят аварии - подтопляется станция метро, оседает грунт, проваливаются фундаменты домов.

Как считает архитектор-реставратор Дмитрий Докучаев, работающий в Спасском соборе, ныне его "объект"

находится в катастрофическом состоянии, и может рухнуть в любой момент. На собор действует вибрация от метрополитена, под его фундаментом происходит медленное вымывание грунта из-за постоянно текущей теплотрассы, проходящей неподалеку, делают свое дело время и бурная деятельность

человека. Между тем у храма есть прихожане, у монастыря - насельники, в соборе проходят службы, работает воскресная школа.

Все, что он мог, Дмитрий уже сделал. Заложил кирпичом все оконные проемы собора: есть такой способ укрепления зданий, особенно таких, чьи стены прямо-таки разламываются на глазах. Подвел новые фундаменты, скрепил стены. Денег на ремонт собора нет, а денег надо много - около 5 миллионов рублей, что для насельников монастыря и прихожан собора является цифрой астрономической.

Тем временем у Дмитрия Докучаева нет денег даже для того, чтобы заказать проект укрепления Спасского собора, и он, и несколько рабочих занимаются тем, что латают дыры, расчищают подземелья монастыря.

А подземелья эти и посейчас таят в себе немало исторических загадок. Еще недавно они были завалены землей, перемешанной с человеческими костями - остатками монастырского кладбища, битым кирпичом, строительным мусором.

Уже около года в соборе работают члены Клуба кладоискателей. Расчищая один из сводчатых подвалов собора, нам удалось открыть еще один свод из белого камня, уходящий глубоко в землю - то ли остатки еще более древнего сооружения, принадлежащего подьячему Ветошникову, владевшему эти участком в шестнадцатом веке, то ли подвала Земского приказа, граничившего с монастырем в те же времена, то ли...

Под собором может оказаться что угодно - вплоть до библиотеки Ивана Грозного, одной из самых таинственных загадок в русской истории. Но есть и другие версии: по некоторым сведениям когда-то от Никольской башни Кремля до Никольской же башни Китай-города существовал подземный ход будто бы военного назначения. Письменные источники говорят, что по этому подземному ходу можно было проехать на лошади с телегой. Свод, расчищенный под Спасским собором, как раз приблизительно такой ширины и есть.

По стершимся кирпичным ступеням узкой лестницы можно спуститься в подвал алтарной части собора и оказаться

тогда в большом и высоком подземелье на глубине примерно пяти метров от поверхности современной Москвы. Стены из больших почти квадратных кирпичей-плинф опираются на белокаменный фундамент - здесь это хорошо видно. Но ее три стены подвала покоятся на обычной забутовке, то четвертая, обращенная к Кремлю, стоит на полукруглой арке из тесаного белого камня. Сама арка тоже заложена камнем. Вдоль всей стены протянулась длинная канава, которую копают двое мрачных личностей в ватниках - несмотря на июнь в подвале не больше пяти градусов. Землю они выкидывают к дальнему углу, старательно просеивая ее на мелкой сетке. Отбирают человеческие кости, керамику, металлические изделия, резной камень. Кости складывают в деревянный ящик - их время от времени отпевают и хоронят по православному обычаю. Сего дня улов невелик. Две петровские медные монеты, стертая копейка Алексея Михайловича, почти целый обливной изразец, железные гвозди, обломки ножей. Но...

- Вот здесь явная пустота, - говорит один из парней и сильно топает ногой. Под его ботинком земля издает утробный гулкий звук. - Везде глухо, а вот тут что-то есть.

Парни охотно вылезают из ямы, и взамен них спрыгиваем мы. Снимаем штык земли, другой. В земле пока пусто. Но вот лопата наталкивается на что-то твердое и в грунте появляются крошки сгнившего дерева.

- Стоп машина, - командует мой старинный приятель и напарник по поискам, художник по прозвищу "Друг детей". - Давай теперь поосторожней.

Однако осторожность не помогла - здоровенный обрубок бревна был, видимо, сброшен в подвал во время строительства собора и ценности не представлял. Зато в другом конце канавы мы неожиданно наткнулись на погребение. В

отличие от верхних насыпных и перемешанных слоев подвального грунта, этот скелет был абсолютно целым. Прямо посреди траншеи из земли выглядывал холмик черепа, ясно различались кости грудной клетки... Остальные кости уходили в не раскопанную середину подвала. Это уже был

шестнадцатый век, времена Ивана Грозного. Погребение решили не трогать, закрыв до времени деревянным ящиком.

Нас же интересе сводчатый подземный ход. И чем дальше мы углублялись в землю, тем меньше оставалось сомнений в том, что обнаруженная нами кладка - именно подземный ход, пересеченный в этом месте фундаментом Спасского собора. А

обнаруженный нами скелет - очевидно из некрополя стоявшей на этом месте деревянной церкви. Лежал он чуть выше клинообразного закладного камня свода и немного в стороне от него.

До основания тоннеля мы добрались, копая лопатами, только к завтрашнему дню. Пол подземного хода был тоже выложен глиняными грубо обожженными растрескавшимися плитками. Открывшийся небольшой участок пола немедленно проверили металлоискателем и обнаружили между плитками крошечную и почти стершуюся медную пулу. Даже то, что она именно тверская, а не московская, мы догадались большей частью по размеру монетки... Одну плитку мы осторожно вынули по частям. Под ней обнаружилась не тронутая никем и никогда чистейшая глина. Материк. Все правильно: от пола тайного подземелья до сегодняшнего асфальта мы насчитали восемь с половиной метров. Именно столько достигает в центре Москвы толщина культурного слоя. Тоннель был прорыт лет за сто до начала строительства собора и от глиняного пола до уровня шестнадцатого века - погребения - было почти шесть метров.

Мы осторожно, по крупинке, расчистили каменный завал. Бутовый камень держался прочно, к тому же залит был известковым тоже окаменевшим раствором. Толщину завала мы сразу определить не смогли - нужны приборы. К тому день кончался, в верхнем храме собора начиналась служба и, переодевшись, мы вышли прямо из тайных подземелий пятнадцатого века на одну из самых респектабельных улиц современной Москвы.

С приборами, способными определять пустоты под землей и со специалистами, мы появились в монастыре только

через неделю. Все это время ушло на бесполезные попытки заинтересовать нашим открытием хоть кого-то из известных археологов, на добывание бесконечных согласований о безвозмездной аренде жутко дорогого прибора и прочие, занимавшие массу времени дела.

Приборчик этот представлял собой небольшой пульт с многочисленными шкалами и лампочками, блок питания и четыре токопроводящих штыря, которые забиваются в грунт в нужных местах. Специалисты из ИЗМИРАНА (Института Земли) быстро раскинули провода и включили прибор. Однако наши надежды на чудо современной техники не оправдались.

Судя по показаниям прибора пустоты здесь были повсюду. И чаще всего так оно и было. И справа, и слева монастырь окружали старые подвалы, погреба, канализационные трубы, колодцы и все такое, для чего понадобилось разрывать землю и засыпать канавы вновь... Короче чуткий прибор, незаменимый для поисков в поле, попросту зашкалило, и никакой специалист не смог бы ответить - есть там что за кладкой или нет.

Мы вынули несколько камней. За ними всё та же черная земля культурного слоя, перемешанная с обломками изразцов и черепками. Попытки пробить землю металлическим щупом успехом, увы, не увенчались. А дальше разбирать ход было попросту опасно - над нами высилась громада Спасского собора, одна стена которого опиралась на арку подземного хода.

Поэтому нам пришлось приостановить работы. Без точного знания, что находится за стеной, дальше разбирать кладку никто не решился. С сожалением мы уходили из монастыря, с сожалением и чувством, что в любом случае pacчищать это сооружение надо - в Москве не так уж много построек шестнадцатого века. Однако средств у монастыря нет не только на археологические раскопки, но и на спешные спасательные работы. И что таят подземелья Заиконоспасского монастыря, какие находки ожидают там исследователей - сказать можно будет еще не скоро.

Москва ныне усердно прихорашивается. Красят фаса

ды, ремонтируют крыши, сносят развалюхи. Но стоит свернуть в какой-нибудь малозаметный переулок, пройти через арку в старинный московский дворик - если он конечно еще не куплен нынешними богачами "под себя" - и там ожидает прохожего все тот же беспорядок, горы мусора, обшарпанные стены, провалившийся асфальт.

Рядом с собором, буквально в нескольких метрах от его древних стен, группа почему-то армянских строителей спешно строят как бы башню Китай-города, выходящую прямо на Театральную площадь. В башне этой предполагается устроить ночной ресторан. Стройку надо, естественно, завершить побыстрее - вот там работы ведутся полным ходом, едва ли не в три смены. Еще один ресторан в историческом центре столицы для властей, конечно же, куда важней, чем еще один храм. Задворки Москвы, старые дворы - рай для современных кладоискателей.

Исследование подземной Москвы - это отдельная страница в летописи кладоискания и археологии. С первых же еще дубовых крепостных стен и больших домов-имений москвичи прокладывали самые разнообразные подземные ходы, устраивали водостоки, сливы, копали погреба, ледники, всякие кладовые и тайники, нередко связывая их друг с другом переходами и тщательно скрывая их от посторонних глаз. Эти подземелья носили оборонительное, потайное или же просто хозяйственное значение. В них прятали ценности, церковные реликвии, просто товары. Они служили некрополями, арсеналами, тюрьмами. Немало подземелий использовалось фальшивомонетчиками, сектантами, тайными алхимиками и колдунами. В крепостных стенах Кремля, Китай-города, Новодевичьего и Симонова монастырей были подземные галереи, предназначенные для тайных вылазок за водой в случае осады. Ходы обшивались дубовыми бревнами, тесом, позднее стали выкладываться кирпичом или белым камнем.

Попадали в них из башен, из подвалов жилых дому человеку было практически невозможно. Москва часто горела, но и огонь почти никогда не добирался до укрытых в толще земли

кладовых и тайников.

Зато дома перестраивались и прокладывались новые ходы, пересекая и разрушая старые. В советское время в связи со строительством метро и высотных зданий именно в центре Москвы было обнаружены многочисленные ходы и загадочные подземелья. Их пытались исследовать археологи, но внимания на ученых особенно не обращали, тем более всякий подземный ход таил в себе, по мнению компетентных органов, смертельные опасности для властей и потому требовалось все засыпать, утрамбовать, а еще лучше - забетонировать. И засыпали, трамбовали, бетонировали. Игнатий Яковлевич Стеллецкий, неистовый кладоискатель и исследователь подземной Москвы, кое-где успел побывать, кое-что зарисовать и изучить.

Случайно находили - разумеется - и клады. Но клады преимущественно самых последних, революционных лет.

Игнатий Стеллецкий всю свою жизнь искал в подземельях Кремля следы библиотеки Ивана Грозного, поэтому ни на что другое внимания просто не обращал. Библиотека эта тревожила умы нескольких поколений исследователей. В

государственных архивах сохранились документы Преображенского приказа - пономарь церкви Иоанна Предтечи Конон Осипов доносил, что в 1682 году дьяк Василий Макарьев был послан царевной Софьей Алексеевной за неизвестным делом подземным ходом через весь Кремль - от Тайницкой башни до Собакиной. И где-то в середине тоннеля он видел две каменные палаты, заставленные сундуками до самых сводов. Пономарь хотел те палаты отыскать и просил на то позволения у князя Ромодановского. Князь-кесарь искать позволил, дал "капитана и десять солдат". С перерывами пономарь Осипов раскопки почти двадцать лет, но результатов добиться так и не сумел.

Продолжил раскопки и поиски палат с сундука в 1894

году чиновник по особым поручениям князь Николай Щербатов. Целое лето он командовал группой рабочих, пытаясь расчистить заваленные глиной и землей подземные ходы, но опять ничего не нашёл, а дальше, как всегда, кончились выделенные на то деньги.

Но подземелья были не только в московском Кремле - практически каждый древний монастырь, каждая церковь, каждый старинный дом имели свои тайники, подвалы, ходы. В

особняке Рябушинских в 1924 году случайно обнаружили замурованный подвал. "...Вход в подвал вел через бывшую винную кладовую... Вход был замаскирован полками для хранения вин... В полу находится подъемная плита, снаружи невидимая. 8-10 ступеней, замурованных кирпичом, ведут в подземелье. По всему подземелью устроены полки, которые, по-видимому, были приспособлены для хранения вина... Все эти клетки, как и остальное пространство подземелья, буквально заполнено большим количеством музейных ценностей, хорошо сохранившимися картинами, миниатюрами, японскими шкатулками, полными старинных вещей - часы, табакерки и др. Здесь же имелись старинные вазы, фарфоровые статуэтки и пр. В подземелье также найдено большое количество документов, перевязанных пачками, два револьвера - средний браунинг и малый маузер с патронами, завернутыми в старые номера газеты "Раннее утро"..." - писала в то время о находке газета "Вечерняя Москва".

Еще несколько лет назад кое-кому удавалось сделать немалые деньги на старинных латунных оконных и дверных приборах, которые сотнями килограммов выносили из старых московских домов. Эти красивые блестящие штуковины - всякие дверные литые ручки, узорные шпингалеты, задвижки, заслонки и решетки - отлично и недешево продавались на скобяных рынках Москвы. Теперь прилавки завалены поделками из Индии и Египта, спрос резко упал ...

Страсть искать и находить - одна из самых сильных и древних страстей.

В "Печерском патерике" повествуется о некоем киевском иноке Федоре, который в какой-то "варяжской"

пещере отрыл клад латинских сосудов, но доставать их оттуда не стал. Князь Мстислав Святополкович, прознав о находке, велел Федора "мучить крепко", чтобы тот выдал место пещеры.

Инока пытали дымом, однако он почему-то молчал и, в конце

концов, был удушен.

Многочисленные сыскные дела о кладах ныне хранятся в архивах, а в XVII-XVIII веках "сыски" о кладах входили в обязанности воевод. Сыски были самые энергичные - опрашивали и самих находчиков, и их родственников и друзей, и свидетелей и приводили " к пытке и огню". Вот, например, сыскное дело о можайском кладе 1702 года. Местный воевода Петр Савелов доносил в Москву, что июня 9 дня в приказную избу явился посадский человек Герасим Васильев и открыл, что близ городского торга "многие люди роют землю и ищут денег". Воевода тут же поскакал к торгу, самолично нашел 16

алтын - "а те деньги старинны". Из Москвы, из Разрядного приказа, от боярина Тихона Стрешнева, ведавшего служилыми людьми, вскоре последовал указ: "... то место разрыть, и вынять земли сколько пристойно, и тех денег и иной поклажи искать, и что будет вынять и описать именно, а тое поклажу и опись прислать." Воевода Савелов раскопки произвел, нашел еще 12

алтын, да мельничный жернов и все это отослал в столицу.

Баловалась кладоискательством и царица Екатерина Алексеевна, сестра царя Петра. Она пыталась отыскивать сокровища с помощью неких "планетных тетрадей", посылала слуг разрывать в полночь могилы на кладбище, сама выезжала в экспедиции, но как это бывает всегда, когда в серьезное дело вмешиваются колдуны и ведьмы, поиски её результата не принесли.

Крепостной вельмож Шереметевых Леонтий Ануфриев как-то заявил по начальству, что он, де, обладает средством для отыскания кладов. Доказывая свое умение, он клал на наковальню пузырек с "гремучим серебром", на него железную полосу и бил молотом. Взорвавшийся пузырек разрывал полосу пополам. Для крестьян это была большая диковина, но "колдуна" стали бояться и за кладами с ним никто уже А в 1833 московский генерал-губернатор писал тогдашнему министру внутренних дел: "Прошлого апреля 12

числа при проезде секретаря Волоколамского земского суда Секавина в городе Волоколамске на дрожках по дороге к

собору пристяжною лошадью выбит был копытом из земли кувшин со старинною разного сорта серебряной монетой".

Известны случаи вырывания кубышек с серебром из-под земли свиньей, однажды сильный вихрь подхватил с земли вместе с пылью и крошечные русские монетки, пронес их какое-то расстояние и высыпал к ногам изумленных людей.

Ныне "лошадью" или "свиньей" кладов уже не найдешь.

Современные чердачники, попадая на нетронутый их коллегами чердак, протыкают старинную засыпку специальными щупами, отлично зная десяток-другой мест, где во все времена делали захоронки..

"Чердачники" друг друга знают по кличкам: Лабман, Ганс, Вездеход, соперничают между собой и оставляют сообщения друг другу на стенах пустующих домов. Им быстро становится известно о находках - когда в одном из старых зданий на Маросейке рабочие случайно нашли золотой клад весом в четыре килограмма: монеты, ювелирные изделия, небольшие слитки, они узнали о нем раньше перекупщиков и тем более милиции.

Но и спустившись с чердака в дом можно ожидать находок. Вопреки распространенному мнению и описанию Михаила Афанасьевича Булгакова в стенах домов прятали ценности крайне редко. Долбить стены, вынимать кирпичи, потом тщательно все маскировать - дело трудоемкое, требует уединенности и определенного умения. В старое время предпочитали прятать под полом, благо в домах дореволюционной постройки расстояние под половицами до перекрытий было большим. Удобно, вещь всегда под рукой, а поднять половицу, а потом поставить ее на место можно практически бесшумно.

Именно под полом в арбатском доме чердачником по прозвищу Седой была найдена довольно редкая трехрублёвая платиновая монета Николая I - почти весь тираж этих монет был когда-то обменен на серебряные рубли по номиналу. Ослушаться царского указа могли немногие.

Ничего неизвестно о находках в подвалах домов - это хоть и странно, но объяснимо: подвалы всегда были обжиты

больше, чем чердаки, на которых прятали ценности опасные вещи именно потому, чтобы при обнаружении их нельзя было бы определить владельца. Оправдаться в том случае, если оружие или золото были бы найдены прямо в комнате, было гораздо труднее. К тому же мест, где можно было бы замуровать, зарыть, укрыть клад в подвалах больше, и кладоискателям пока неизвестны.

Однако, ниже подвалов ценности, по крайней мере в Москве, встречаются намного чаще. Поистине кладезем для археологов и поисковиков стали заваленные ныне строительным мусором старинные колодцы и бывшие выгребные ямы. При строительстве на Цветном бульваре роскошного здания под названием "Палаццо на Цветном" был обнажен колодезный сруб, сделанный в семнадцатом веке на берегу Неглинки, ныне текущей под бульваром в бетонной трубе.

Кладоискатели, договорившись с рабочими-турками, сняли несколько нижних венцов сруба и извлекли из наполнявшей колодезь земли несколько глиняных, абсолютно целых сосудов, то ли брошенных, то ли уроненных в колодец в начале восемнадцатого века. А из старой выгребной ямы, вскрытой строителями в переулке на Сретенке, прямо в лучшие антикварные магазины Москвы поступил серебряный молочник, бронзовое блюдо, и позолоченный эфес шпаги времен Николая I. Это не считая монет, пуговиц, стеклянной и фарфоровой посуды, бытовых мелочей и безделушек. Из той же ямы были извлечены десятки так называемых "шпильмарок" - игорных фишек прошлого века, очень похожих на монеты.

Еще ниже под асфальтом и фундаментами домов проходят трубы ливневой канализации, откуда наиболее удачливые кладоискатели иногда вынимают монеты всех времен целыми ведрами. Где-то на поворотах этих труб или в обрадовавшихся со временем карманах от раскрошившихся кирпичей скапливается годами все то, что теряют люди на улицах и потоками воды уносится в трубы. Специальными приспособлениями - нечто вроде проволочной корзинки на длинной ручке - они вычищают эти карманы, выгребая иной

раз золото в изделиях десятками грамм за раз. Ещё совсем недавно кое-кому давалось построить на эти колечка-сережки-брошки себе квартиры, да и теперь хватает на вполне безбедную жизнь.

Все эти категории охотников за сокровищами должны быть лишены естественного чувства брезгливости, ибо им приходится иметь дело большей частью с отбросами человеческой деятельности, так как именно в них оказалось безопасней всего прятать какие-либо ценности.

Но в последнее время появилось еще одно поколение современных кладоискателей, которые ищут то, чего никогда не теряли, в намного лучших условиях, чем городские охотники за сокровищами.

Не меньшие богатства хранят русские поля и леса. В

российской истории было, по меньшей мере, три уничтожающих вихря, после которых на месте сел, деревень, хуторов, усадеб остались лишь пустые места. Большинство таких мест сегодня застроено, разрушено карьерами, залито рукотворными морями - и как следствие потеряно для поисков.

Однако русская земля всегда была густо заселена, и пустошей, распаханных полей, огородов на тех местах, где когда-то кипела жизнь, еще достаточно. Собственно, почти любое русское поле хранит в верхнем слое земли немало свидетельств прошлого.

Монеты, кольца, нательные крестики, детали конской упряжи, пули и наконечники стрел, фибулы и бубенчики, колокольчики и элементы воинского снаряжения, перстни пуговицы, топоры и сохи, инструменты, ножи и многое-многое другое, никак неуловимое взглядом, но легко обнаруживаемое современными металлоискателями, лежит в полях почти на самой поверхности.

От вятичей и кривичей до солдат последних войн все поколения населения оставляли в земле не только клады, но и просто потери, брошенные или в какой-то момент ставшие обременительными вещи. Археологические карты практически в любом районе средней полосы России указывают на десятки

селищ, городищ, поселений, ныне исчезнувших. Очень многие из них, кстати, исчезло именно на рубеже начала XVII века, во время польско-литовского нашествия. Разграбленные и сожженные в революцию, а потом распаханные дворянские усадьбы и имения, сторожевые и караульные дворы, мельницы и питейные заведения, постоялые дворы могут принести за день поисков пригоршню монет, медных и серебряных, два-три крестика, колечко или перстенек. Нередки и так называемые распаханные клады, с которыми автор этих строк сталкивался неоднократно.

Современное кладоискательство, конечно, во многом потеряло свое меркантильное значение, и сегодня служит, скорее, удовлетворением древней и неистощимой страсти к поиску, к разгадкам исторических тайн.

Но именно поэтому оно не умрет никогда.