ЗАМЕНА докапиталистических методовэкономического хозяйствования свободнымкапитализмом увеличила население и небывалоповысила средний уровень жизни. В наши дни нациятем больше процветает, чем меньше онапрепятствует духу свободногопредпринимательства и личной инициативы. НародСША преуспевает больше других народов именнопотому, что его правительство позже, чемправительства других стран, начало проводитьполитику утеснения бизнеса. Тем не менее, многие,особенно люди умственного труда, страстноненавидят капитализм. По их представлениям, этаотвратительная форма экономической организацииобщества способна породить только зло и нищету. Вдоброе старое время, предшествующее«индустриальной революции», люди, якобы,жили в счастье и достатке. Теперь, прикапитализме, огромное большинство людей – этополуголодные бедняки, беспощадноэксплуатируемые беспринципным меньшинством. Дляэтих негодяев не существует ничего, кроме ихбарышей. Они производят не то, что действительнополезно и нужно обществу, а лишь то, что даётсамую высокую прибыль. Они отравляют теларабочих алкоголем и табаком, ум и души –низкопробным газетным чтивом, порнографическимикнигами и глупыми бессодержательными фильмами.«Идеологической надстройкой» капитализмаявляется упадочническая и вырожденческаялитература, театр чёрного юмора, «искусство»стриптиза, голливудские ленты и детективы.

Настрой общественного мнения предельно ясновиден из того, что оно связывает само определение«капиталистический» только с чем-либоотвратительным и никогда ни с чем положительным.Да разве может от капитализма исходитькакое-либо добро? Ведь всё ценное производилось ипроизводится вопреки капитализму, его жеотличительная черта – порождение сплошных зол ибед.

Цель нашего очерка – проанализировать корнипредубеждения против капитализма и проследитьследствия такого взгляда на капитализм.

ОТЛИЧИТЕЛЬНОЙ чертой современного капитализмаявляется массовое производство товаров длямассового же их потребления. Результат этого –тенденция к постоянному повышению среднегоуровня жизни, постепенное обогащение многих.Капитализм превращает «простого человека»из пролетария в «буржуа».

На рынке в капиталистическом обществе простойчеловек является полноправнымхозяином-потребителем, который, покупая иливоздерживаясь от покупки, в конечном счёте,определяет, что и в каком количестве должнопроизводиться, какого качества оно должно быть.Магазины и заводы, удовлетворяющиеисключительно или преимущественно нужды болеесостоятельных членов общества в предметахроскоши, играют лишь подчинённую роль в условияхрыночной экономики. Они никогда не достигаютразмаха большого бизнеса, ибо большой бизнесвсегда – прямо или косвенно – обслуживает массы.

Именно в этом возрастании роли масс состоитрадикальный социальный переворот, совершённый«промышленной революцией». Те социальныенизы, которые в предыдущие эпохи составлялитолпы рабов и крепостных, бедняков и нищих,становятся теперь покупающей публикой, радикоторой старается бизнесмен. Они-то и есть тотклиент, который «всегда прав», полновластныйхозяин, который способен сделать бедногопоставщика продукции богатым, а богатого –бедным.

В условиях рыночной экономики уже не нужнывельможи и чиновники, держащие в повиновениичернь и собирающие с неё налоги и подати, чтобыпредаваться шумным пирам, оставив на долюпростолюдина краюху чёрного хлеба.Капиталистическая система производствапозволяет преуспевать лишь тем, кто научился какможно лучше и при минимальных затратахудовлетворять нужды людей. Разбогатеть можнотолько обслуживая потребителя. Капиталистнеизбежно теряет состояние, если он не сумел илине успел вложить его в дело для наилучшегоудовлетворения общественных потребностей. Вэтом ежедневном плебисците, где каждый грош даётправо голоса, именно потребители определяют,кому владеть и управлять заводом, магазином,фермой. Контроль за материальными средствамипроизводства является теперь общественнойфункцией, одобряемой или отвергаемой ЕгоВеличеством Потребителем.

А вот что представляет собой в этих условияхпонятие свободы. Любой взрослый индивидуум имеетвозможность моделировать свой образ жизни пособственному плану. Никто не принуждает его житьсогласно единственно допустимому плану,навязываемому властями с помощью полиции, т. е.общественного аппарата принуждения. Свободуиндивидуума ограничивает не насилие или угрозанасилия со стороны других людей, а толькофизиологическая структура его тела иестественная ограниченность егопроизводительных возможностей. Естественно, чтоспособность человека самому определять своюсудьбу не может преодолеть границы законовприроды.

Констатируя эти факты, мы не трактуеминдивидуальную свободу с точки зрения каких-либоабсолютных критериев или метафизическихпонятий. Мы воздерживаемся также от оценкимодных доктрин апологетов тоталитаризма как«правого», так и «левого» толка. Мы неразделяем утверждения, что массы, якобы, слишкомнеразвиты и неспособны понять, в чём состоят их«истинные» потребности и интересы, инуждаются в опекуне, – правительстве, иначе ихдело плохо. Мы не будем также анализироватьутверждения, что есть претенденты из числа«сверхчеловеков», готовые взять на себя рольтаких опекунов.

ПРИ капитализме простой человек пользуетсяблагами, которые в предшествующие времена былинеизвестны, а, следовательно, и недоступны дажесамым состоятельным людям. Но, разумеется, всеэти мотоциклы, телевизоры и холодильники неделают человека счастливым. В момент ихприобретения он, возможно, чувствует себясчастливее, чем прежде. Но едва его желаниеудовлетворено, тотчас возникают новые. Таковачеловеческая природа.

Немногие американцы полностью отдают себеотчёт в том, что их страна имеет самый высокийуровень жизни, и уровень жизни среднегоамериканца кажется сказочным и недостижимымогромному большинству людей внекапиталистическом мире. Большинство склоннонедооценивать то, что они имеют и могут достичь истремятся добиться того, что лежит за пределамиих возможностей. Бессмысленно сетовать по поводуненасытности человека в приобретении всёбольшего количества благ. Именно это стремлениестимулирует человека к экономическомусовершенствованию. Едва ли можно считатьдостоинством удовлетворённость человека тем,чем он обладает, либо чего он может легкодобиться, или отказ от всяких попыток улучшитьсвоё материальное положение. Такое поведениесвойственно скорее животному, но не разумномучеловеческому существу. Отличительная чертачеловека состоит в том, что он никогда непрекращает попыток повысить своё благосостояниецеленаправленной деятельностью.

Однако это стремление должно быть соразмерноцели. Оно должно вызвать желаемый эффект.Прискорбно в наших современниках не то, что онибезудержно стремятся к всё большемуразнообразию предметов потребления, но что онивыбирают неверные средства для достижения этойцели. Они введены в заблуждение лживойидеологией, поэтому потворствуют политике,противоречащей их собственным жизненныминтересам, если их понять правильно. Не желаяосознать неизбежные следствия своего поведения,которые не замедлят сказаться в конечном счёте,они довольствуются теми краткосрочнымивыгодами, которые оно даёт им сегодня. Онипризывают принять меры, которые, в конце концов,обязательно приведут к всеобщему обнищанию,разрыву сотрудничества между общественнымигруппировками на основе разделения труда ивозврату к варварству.

Есть только один способ улучшить материальноеположение человека: ускорить ростнакапливаемого капитала по отношению к ростунаселения; Чем больше капитала вкладывается врасчёте на одного работающего, тем большетоваров может быть произведено и потреблено, темлучшего качества они будут. Именно такоеположение породил и порождает каждый день зановокапитализм, столь ненавистная многим «системаприбыли». И всё же многие правительства иполитические партии стремятся уничтожитькапитализм.

Почему же они ненавидят капитализм? Почему всеони, пользуясь всеми благами, предоставляемымикапитализмом, с такой ностальгией смотрят назад,в «доброе старое время» и на жалкоеположение рабочего в сегодняшней России?

ПРЕЖДЕ чем обсудить этот вопрос, необходимочётко уяснить основную особенность, отличающуюкапитализм от иерархического общества.

Довольно часто предпринимателей икапиталистов в обществе рыночной экономикиуподобляют аристократам в иерархическомобществе. Критерий сравнения здесь –относительная состоятельность обеих групп посравнению с относительной бедностью остальногообщества. Однако, прибегая к этой метафоре, мырискуем упустить важнейшее отличие междубогатством аристократа и богатством«буржуа» или капиталиста.

Богатство аристократа не является факторомрынка, оно возникло не в результате снабженияпотребителя товаром и не может исчезнуть илиизмениться под воздействием поведения частиобщества. Оно порождено завоеванием илищедростью завоевателя. Это богатство может бытьотнято лицом, давшим его, стать добычей другогоили быть растраченным самим обладателем понерадивости, феодал не служит потребителю и,таким образом, защищён от недовольства народа.

Предприниматели и капиталисты обязаны своимсостоянием населению, которое покровительствуетих бизнесу. Они неизбежно теряют его, как толькоприходят люди, обслуживающие потребителей лучшеи дешевле.

В наши задачи не входит описание историческихусловий появления каст и сословий, подразделениялюдей на наследственные группы, имеющиеразличный ранг, различные права, притязания изаконные привилегии. Для нас важно лишь то, чтосохранение этих феодальных институтов оказалосьнесовместимо с капиталистической системой. Ихотмена и установление принципа равенства передзаконом сломали барьеры, мешавшие человечествупользоваться благами, которые могла дать системачастной собственности на средства производстваи частное предпринимательства

В обществе, основанном на рангах, сословиях икастах, общественное положение человекафиксировано. Он родился с определённым статусом,и его положение жёстко определено законами иобычаями, дающими любому члену его сословияопределённые привилегии и обязанности илинакладывающими на него определённыеограничения. В случае крайней удачи или,напротив, неудачи индивидуум может либоприобрести более высокий социальный статус, либопотерять свой и перейти в более низкую категорию.Но, как правило, условия человека определённогоранга или сословия улучшаются или ухудшаютсятолько при изменении состояния всего общества.Индивидуум, в первую очередь, принадлежит неопределённой нации, а скорее определённомусословию (Stand, etat) и только в качестве таковоговходит в состав нации. Со своимсоотечественником, принадлежащим к другомусословию, он не чувствует никакой общности. Онощущает только пропасть, разделяющую обоих.Отличия проявлялись и в языке, и в одежде. При ancienregime европейские аристократы разговаривалипреимущественно по-французски, третье сословиепользовалось местными диалектами, а низшие слоигородского населения и крестьяне сохранялиместные наречия, жаргоны, арго, непонятныеобразованным людям. Различия наблюдались и вманере одеваться. Можно было безошибочноопределить принадлежность любого человека копределённому сословию.

Основная критика, высказываемая сторонниками«доброго старого времени» по поводупринципа равенства всех перед законом, состоит втом, что он уничтожил все привилегии ранга иблагородного происхождения. Этот принцип,считают они, «атомизировал» общество,растворил «органическое» разделение в«аморфных» массах. Теперь решающей силойстало абсолютное большинство, и его мелочныйматериализм вытеснил благородные традициипредшествовавших веков. Отныне властелин –деньги. Совершенные ничтожества пользуютсябогатством и изобилием, тогда как люди достойныеи благородные не имеют за душой ничего.

Такие рассуждения молчаливо признают, что приancien regime аристократы обладали достоинствами ибыли обязаны высоким положением и достаткомсвоему моральному и культурному превосходству.Едва ли нужно всерьёз развенчивать этот миф.Воздерживаясь от всяких оценок, отметим лишь, чтовсе историки единодушны в том, что высшаяаристократия основных европейских стран – этопотомки тех солдат, дворовых людей и придворных,которые в религиозно-политической борьбе XVI–XVIIвеков благоразумно примкнули к партиям,одержавшим победу в своих странах.

По-разному оценивая стандарты жизни в старыевремена, все консервативные и«прогрессивные» противники капитализма, темне менее, сходятся в осуждении норм жизни вкапиталистическом обществе. По их мнению, успехаи признания добиваются здесь не те, ктозаслуживает этого, но пустые и недостойные люди.И те и другие противники капитализма ратуют зато, чтобы заменить более честными методами те,якобы несправедливые методы распределения,которые существуют при свободном капитализме.

Никто никогда не утверждал, что при свободномкапитализме процветают те, кому должноотдаваться предпочтение с точки зрения вечныхценностных норм.

Капиталистическая свобода рынка непредполагает вознаграждения человека согласноего «подлинным» заслугам, неотъемлемымдостоинствам и моральному совершенству. Неделает его процветающим и оценка его вклада сточки зрения «абсолютной» справедливости.Важна только оценка, даваемая его собратьями,которые, однако, применяют исключительнособственные мерки, исходя при этом из своихвкусов, желаний и целей. Именно в этом состоитособенность демократической системы рынка.Потребитель – превыше всего, а значит он, –полновластный хозяин. И он должен бытьудовлетворён.

Миллионы людей любят «Пинкапинку»,напиток, изготовляемый всемирно известнойкомпанией «Пинкапинка». Миллионы людейлюбят детективы, фильмы ужасов, бульварнуюпрессу, корриду, бокс, виски, сигареты,жевательную резинку. Миллионы отдают свои голосаза правительства, желающие вооружаться ивоевать. Поэтому предприниматели, которымудаётся лучше и дешевле производить все вещи,необходимые для удовлетворения этих нужд,становятся богатыми. В условиях рыночнойэкономики важно не научное определение ценности,а та реальная оценка, которую дают данной вещилюди, покупая или не покупая её.

Тому, кто склонён сетовать на нечестностьрыночной системы, можно порекомендовать лишьодно. Если хочешь добиться успеха, попытайсяпредложить потребителю что-либо дешевле илилучше чем то, что уже имеется. Попытайсяпревзойти Пинкапинку другим, более удачнымнапитком Равенство перед законом позволяет тебевызвать на соревнование любого миллионера.

В условиях рынка, не испытывающего давления состороны правительства, которое стремилось быналожить на него запреты и ограничения, можнопенять только на себя, если ты не смог превзойтишоколадного короля, кинозвезду или чемпиона побоксу.

Если вы предпочтёте богатству, которого моглибы добиться, торгуя одеждой или занимаясьпрофессиональным боксом, удовлетворение отзанятий поэзией или философией, – ваше право. Нотогда, естественно, вы не заработаете столько,сколько заработает тот, кто будет служитьбольшинству. Ибо таков закон экономическойдемократии рынка.

Тот, кто удовлетворяет нужды небольшого числалюдей, может рассчитывать на меньшее количестводолларов, чем тот, кто удовлетворяет потребностибольшого числа людей. В том, что касаетсязаработка, кинозвезда всегда обгонит философа, аизготовители Пинкапинки – создателя симфоний.

Важно представлять себе, что возможностьконкурировать в области цен, которая должна бытьгарантирована обществом, является социальныминститутом. Нельзя устранить или смягчитьврождённые дефекты, которыми природа поставиламногих в более трудное положение по сравнению состальными. Нельзя изменить то, что кто-тородился больным или стал инвалидом.Биологическая «оснащённость» человекаочень жёстко ограничивает сферу егодеятельности. Люди, которые обладаютспособностью мыслить самостоятельно, отделенынепреодолимой пропастью от людей, не обладающихэтой способностью.

ТЕПЕРЬ попытаемся понять, почему многиененавидят капитализм. В обществе, основанном накастах и сословиях, индивидуум может приписатьсвою неудачливость обстоятельствам, находящимсявне его контроля. Он раб, потому что высшие силы,определяющие ход событий, навязали ему этосостояние. Это случилось не по его вине, и у негонет оснований стыдиться своего жалкогоположения. Его жена не может упрекнуть его ни вчём. На упрёк: «Почему ты не герцог? Будь тыгерцогом, я была бы герцогиней», – он возразитей: «Родись я сыном герцога, я женился бы не натебе, дочери раба, а на дочери другого герцога; втом, что ты не герцогиня – только твоя вина, нужнобыло более обдуманно выбирать родителей».

При капитализме всё выглядит иначе. Здесьположение человека зависит от его собственныхусилий. Каждый, чьё честолюбие не удовлетворено вполной мере, осознаёт, что он просто упустил свойшанс, пытался, но не смог, и его ближний оказалсяудачливее. И когда его жена попрекает его:«Почему ты зарабатываешь всего 80 долларов внеделю? Если бы ты был таким же ловким, как твойбывший приятель Пол, ты был бы бригадиром и мнежилось бы лучше», – он сознаёт своюнеполноценность и испытывает унижение.

Жестокость капитализма, о которой столькоговорят, состоит в том, что каждый получает отнего столько, сколько он делает для пользы иблагосостояния ближних.

Осуществление принципа «каждому – по еготруду» не может быть ответственно за личныенеудачи. Каждый прекрасно сознаёт, что есть люди,такие же как он сам, которые добились успеха там,где он сам потерпел неудачу. Каждый знает и то,что многие из тех, кому он завидует, – это люди,добившиеся всего сами и начавшие с того же, что ион сам. И что хуже всего, он прекрасно знает, чтоэто ясно всем остальным. Он читает в глазах своейжены и детей немой упрёк: «Почему ты неоказался расторопнее и умнее?» Он замечает, каквосхищаются люди теми, кто добился больше, чем он,и какое презрение и жалость они испытывают к егособственной неудачливости.

При капитализме человека несчастным делает то,что эта система даёт каждому возможностьдобиться самого высокого положения, но этого,разумеется, достигают немногие. Чего бы человекни добился, это всегда лишь ничтожная часть того,чего жаждет его честолюбие. Перед его глазамивсегда есть люди, достигшие успеха там, где онпотерпел неудачу. Всегда есть товарищи, которыеобогнали его, и он подсознательно испытывает поотношению к ним комплекс неполноценности. Такчувствует себя бродяга по отношению к человеку,имеющему постоянную работу, рабочий – кбригадиру, чиновник – к вице-президенту,вице-президент – к президенту компании, человек укоторого в банке 300 тысяч долларов, – к миллионеруи т. д. Самоуверенности и моральной успокоенностичеловека мешает то, что перед его взоромпостоянно находятся те, кто проявил большеизобретательности и способностей. От этого оностро ощущает своё поражение и неполноценность.

Первым, кто категорически отверг«западные» идеи Просвещения и общественнуюфилософию рационализма, утилитаризма ииндивидуализма, равно как и политику, проводимуюэтими школами, был немецкий учёный Юстус Мезер [МезерЮстус (1720–1794) – немецкий историк и политическийдеятель; выступая против идей французскихпросветителей, идеализировал средневековоеобщество в Германии], за ним последоваломножество продолжателей. [Понятие «идеиПросвещения» получило широкую известностьпосле выхода статьи выдающегося философа И.Канта «Что такое Просвещение» (1784). Этоотрицание феодальных порядков и соответствующейим схоластически-церковной идеологии,утверждение прав человека и всесилиячеловеческого разума. Компонентами идеологииПросвещения были философские и этическиеконцепции рационализма, утилитаризма ирационализма. Рационализм – философское учение,признающее разум основой всей деятельностилюдей. Утилитаризм – этическая концепция,рассматривающая стремление к личной пользе какглавный стимул и побудительный мотивчеловеческого поведения. Индивидуализм –социологическая концепция, утверждающая приматабсолютных прав личности, её свободу инезависимость от общества и государства.]Одним из новомодных в тот период принципов,вызвавших нападки Мезера, было требование, чтобыпродвижение армейских офицеров и чиновников послужбе было поставлено в зависимость от личныхдостоинств, а не от их благородногопроисхождения, возраста или срока службы. Жизнь вобществе, где успех полностью зависел бы отличных заслуг, считал Мезер, была бы простоневыносима. Так уж устроен человек: емусвойственно переоценивать свои достоинства изаслуги. Если положение человека в обществеобусловлено факторами иными, чем наличие илиотсутствие у него достоинств, то те, кто осталсявнизу общественной лестницы, могут смириться стаким исходом и, не подвергая сомнению своючеловеческую ценность, сохранить достоинство исамоуважение. Совсем другое дело – когда всёрешают заслуги. В этом случае неудачникчувствует себя оскорблённым и униженным. Отсюдапоявляется ненависть и враждебность к тем, ктоего обогнал <Л. Мезер, «Противпродвижения по службе согласно личнымзаслугам», впервые опубликовано в 1772 г. (JustusMoser's Sammtliche Werke, ed. В. R. Abeken, Berlin, 1842, Vol. II, s. 187–191)>.

Система цен и рынков при капитализме образуетобщество, в котором именно заслуги и достиженияопределяют успех или неуспех человека. Как бы мыни расценивали предубеждение Мезера противпринципа продвижения по заслугам, мы вынужденыпризнать, что он верно описал одно из егопсихологических следствий. Он очень хорошо понялчувства тех, кто пытался пробиться, но потерпелпри этом крах.

Такой человек, чтобы как-то утешиться ивосстановить уверенность в себе, пытается найтикозла отпущения. Он старается убедить себя, чтопотерпел поражение не по собственной вине. Он нив чём не уступает более удачливому сопернику, нив работоспособности, ни в изобретательности.Просто, к сожалению, неудачная структураобщества не способна оценить самых достойныхлюдей по заслугам, она скорее увенчает лаврамибеспринципного негодяя, мошенника,эксплуататора, «закоренелогоиндивидуалиста». А наш неудачник потерпелпоражение именно из-за своей честности. Оноказался слишком порядочным, чтобы прибегнуть кгнусным махинациям, которым его удачливыесоперники обязаны своим возвышением. Прикапитализме человек вынужден выбирать: либодобродетель и бедность, либо бесчестность ибогатство. Лично он, наш герой, слава Богу, выбралпервый путь и решительно отверг второй.

Это стремление отыскать козла отпущенияявляется характерным настроением людей приобщественном устройстве, в котором каждыйоценивается с точки зрения вклада вблагосостояние ближнего и является, такимобразом, кузнецом собственного счастья. В такомобществе любой человек, чьё честолюбие неудовлетворено полностью, враждебно относится кболее удачливым соперникам. Человек примитивныйотводит душу в сплетнях и наговорах. Более тонкиенатуры не опускаются так низко. Они сублимируютсвою ненависть в философию, философиюантикапитализма, чтобы заглушить внутреннийголос, говорящий: твоё поражение – твоясобственная вина. Фанатизм, проявляемый ими вкритике капитализма, объясняется именно тем, что,сознавая несправедливость этой критики, они всёже стараются убедить себя в её обоснованности.

Муки неудовлетворённого честолюбия оченьтипичны для людей, живущих в обществе равенствавсех перед законом. Такое положение, однако,вызвано не равенством перед законом, а тем, чтоименно в этом обществе неравенство людей вотношении их интеллектуальных способностей,силы, воли и усердия наиболее резко бросается вглаза. Разрыв между тем, что представляет собойчеловек и чего он достиг, с одной стороны, и тем,что он сам думает о своих возможностях идостижениях, с другой стороны, безжалостнообнажается. Мечты о «справедливом»мироустройстве, которое оценит индивидуума поего «действительным достоинствам», являютсяудобным прибежищем всех, кто не до конца честенперед самим собой.

ОБЫЧНЫЙ человек, как правило, не имеетвозможности общаться с теми, кто добился в жизнибольшего, чем он. Он вращается среди других такихже обычных людей и никогда не бывает в однойкомпании со своим начальником. Он никогда наличном опыте не может узнать, насколькоотличается от него предприниматель илируководитель по тем качествам и способностям,которые требуются для успешного обслуживанияпотребителей. Его зависть и порождаемая ею обиданаправлены не против конкретного человека изплоти и крови, а против некоторой бесплотнойабстракции вроде «руководства»,«капитала», «Уолл-стрита». Нельзяненавидеть столь абстрактный образ такойненавистью, какая возможна по отношению кближнему, с которым встречаешься каждый день.

Совсем другое положение у тех, кто в силу родазанятий или семейной принадлежности общается сдобившимися крупных успехов и завоевавшиминаграды; людям этого круга кажется, что успехи инаграды по праву должны были бы принадлежать им.У них ощущение неудовлетворённых амбицийособенно остро, так как оно порождено ненавистьюк конкретным лицам. Они испытывают отвращение ккапитализму за то, что он позволил другомучеловеку занять то положение, которое они хотелибы иметь сами.

Так обстоит дело с теми, кого обычно называютлюдьми умственного труда. Возьмём к примеруврачей. Любой врач на основе ежедневного опытаосознаёт существование иерархии, в которойкаждый медик занимает своё место согласнозаслугам и достижениям. Более выдающиесяспециалисты, методы и открытия которых он долженосвоить и использовать на практике, чтобы неотстать от времени, были когда-то егоодноклассниками в медицинском училище, работаливместе с ним санитарами, сейчас вместе с нимпосещают встречи медицинской ассоциации. Онвстречается с ними у постели больного, наобщественных мероприятиях. Некоторые из них –его личные друзья или родственники, и они ведутсебя по отношению к нему крайне учтиво, называяего «уважаемым коллегой». Однако они стоятзначительно выше его в глазах общества ипревосходят его размерами дохода. Они обогналиего и теперь принадлежат к другому классу.Сравнивая себя с ними, он чувствует себяуниженным. Но он должен строго контролироватьсебя, чтобы его обида и зависть ни в чём невыразились. Даже самое незначительноепроявление подобных чувств было бы расценено какочень дурной тон и принизило бы его в глазахокружающих. Поэтому ему ничего не остаётся, какпроглотить обиду и обратить свою злобу противдругого объекта. И он обвиняет экономическуюорганизацию общества, порочнуюкапиталистическую систему: вот если бы не этанечестная система, его способности и талант,энергия и труд принесли бы ему заслуженноевознаграждение.

Подобным образом обстоит дело со многимиюристами и учителями, художниками и артистами,писателями и журналистами, архитекторами инаучными работниками, инженерами и химиками. Онитоже чувствуют себя неудовлетворёнными, так каких угнетает сознание, что их опередили болееудачливые коллеги, их бывшие одноклассники иприятели. Обида усугубляется именно тем кодексомпрофессионального поведения и этики, которыемаскируют конкуренцию видимостью товарищеских иколлегиальных отношений.

Чтобы понять причину ненависти интеллектуала ккапитализму, нужно понять, та), по егопредставлениям, эта система воплощена внекоторых из его коллег, успех которых онвоспринимает как личную обиду и которых онсчитает виновниками неосуществления своихчестолюбивых планов. Его страстная ненависть ккапитализму – это просто маскировка ненависти кболее удачливым «коллегам».

НАСТРОЙ интеллектуалов против капитализма –явление, не ограниченное одной или несколькимистранами. Однако в США это предубеждение болееобострено, чем в европейских странах. Чтобыобъяснить причину этого странного положения,обратимся к понятию «общества» или, как егоназывают по-французски, le monde.

В Европе «общество» составляют все, ктодостиг успеха в какой-либо сфере деятельности.Государственные деятели и парламентские лидеры,руководители различных департаментовгосударственной службы, издатели и редакторыведущих журналов и газет, известные писатели,учёные, художники, артисты, музыканты, инженеры,юристы и врачи образуют вместе с преуспевающимибизнесменами и отпрысками аристократическихсемей так называемое «высшее общество». Онивстречаются за обедами и на вечеринках,благотворительных балах и базарах, премьерах ивернисажах, они бывают в одних и тех жересторанах, отелях, курортах. Общаясь, они судовольствием беседуют об интеллектуальныхпредметах (форма общения, выработанная в Италииэпохи Возрождения, усовершенствованная впарижских салонах и затем подхваченная всеми«обществами» в Западной и ЦентральнойЕвропе).

Новые идеи и веяния сначала находят отклик наэтих светских раутах и лишь потом начинаютраспространяться в более широких кругах. Нельзяисследовать историю искусства и литературы,обходя молчанием роль, которую играл «свет»в поощрении или, наоборот, бойкоте деятелейискусства.

Доступ в европейский «свет» открыт любому,кто отличился в какой-либо сфере. Он, может быть,проще для потомков аристократии или для оченьобеспеченных людей, чем для простых людей соскромным доходом. Но ни богатство, ни титулы немогут дать члену этого общества тот ранг илипрестиж, какой способно дать признание еговыдающихся личных качеств или способностей.Звёздами парижских салонов являются немиллионеры, а члены французской Академии. Здесьпреобладают интеллектуалы, а остальные, поменьшей мере, делают вид, что их интересуютинтеллектуальные вопросы.

«Общество» в таком смысле – явление, чуждоеАмерике. То, что мы называем «высший свет», вСША почти исключительно состоит из самыхсостоятельных семей. Между процветающимбизнесменом и выдающимися писателями,художниками, учёными очень мало контактов. Те,чьи имена фигурируют в социальном регистре [SocialRegister – принятое в США обозначение справочника,содержащего список лиц, занимающих видноеположение в обществе], никогда невстречаются с людьми, формирующими общественноемнение и распространяющими новые идеи, которыепотом определяют будущее нации. Большинство вэтом «обществе» не интересуются ни книгами,ни идеями. Встречаясь, они, если не играют в карты,то сплетничают о ком-либо или беседуют скорее оспорте, чем о культурных проблемах. Но даже те,кому не чужды книги, считают писателей, учёных ихудожников людьми, с которыми им неинтереснообщаться.

Почти непреодолимая пропасть разделяет«общество» и интеллектуалов.

Эту ситуацию можно объяснить исторически, нофакт остаётся фактом. Нельзя преодолеть и туобиду, которую, в свою очередь, питаютинтеллектуалы к членам «общества» – вотместку за пренебрежение к ним. Американскиеписатели и учёные склонны считатьсостоятельного бизнесмена варваром,единственная мысль которого – делать деньги.Профессор презирает своих питомцев за то, что техбольше интересует университетская футбольнаякоманда, чем успехи на академическом поприще. Ончувствует себя оскорблённым, узнав, что тренеркоманды получает за работу больше, чем известныйпреподаватель философии. Исследователи,выработавшие новые методы производства,ненавидят бизнесмена, которого интересуеттолько прибыль от их изобретений. Оченьпоказательно, что многие американские физикисочувствуют социализму и коммунизму. Принимая вовнимание, что они сами не разбираются вэкономике, но зато хорошо знают, чтопреподаватели экономики в университете нелестноотзываются о капитализме, пренебрежительноименуя его «системой выжимания прибыли»,трудно ожидать от них другого отношения.

Если группа людей изолирует себя от остальнойнации, особенно от её интеллектуальных лидеров,как это делает американский «высший свет»,она обязательно становится мишенью для злобныхнападок со стороны тех, кто не допущен в их круг.Замкнутость, свойственная американскому«высшему свету», сделала его представителейсвоего рода изгоями. Они испытываютсамодовольство от сознания своейисключительности, при этом, не замечая, чтодобровольно избранная ими сегрегация обособляетих от остальной нации и разжигает еёвраждебность к ним. Последнее побуждаетинтеллектуалов симпатизироватьантикапиталистической политике.

У «белых воротничков» ненависть ккапитализму, свойственная большинству людей,подпитывается ещё двумя, характерными только дляних факторами, угнетающими их психологически. [«Белымиворотничками» называют наёмных конторскихслужащих (в отличие от «синих воротничков» –по цвету рабочей спецодежды).]

Сидя за столом и перенося на бумагу слова ицифры, чиновник часто бывает склонёнпереоценивать значимость своей работы Он, как иего начальник, пишет и читает то, что написалидругие, или говорит – прямо или по телефону – сдругими людьми. Переполняясь самомнением, онвоображает себя принадлежащим к управленческойэлите и сопоставляет свои задачи с задачаминачальника. Будучи «работником умственноготруда», он смотрит свысока на рабочего, рукикоторого перепачканы и покрыты мозолями. Ончувствует себя оскорблённым, узнав, что многиерабочие получают больше и пользуются большимуважением, чем он. Какая досада, думает он, чтокапитализм не оценивает по достоинству«умственный труд» и носится с какими-то«работягами».

Вынашивая эти наивные идеи об особой важностиконторской работы по сравнению с ручным трудом,клерк лишает себя возможности трезво оценитьситуацию. Он не в силах понять, что работа вконторе состоит в выполнении ряда рутинныхпроцедур, требующих элементарных навыков, тогдакак «работяги», которым он завидует – этовысоко квалифицированные механики и знатокитехники, умеющие управлять сложными станками иприспособлениями современной индустрии. Именноэто полное искажение реального положения делмешает чиновнику разобраться во всём объективнои сделать верные выводы.

С другой стороны, конторский работникиспытывает постоянный дискомфорт от ежедневногообщения с людьми, стоящими выше его в служебнойиерархии. Он видит, что коллеги, подобно емуначинавшие карьеру с нуля, продвинулись вверх послужебной лестнице, тогда как он так и осталсявнизу. Ещё вчера его приятель Пол был на одном сним уровне, а сегодня уже занимает более высокийи лучше оплачиваемый пост. И всё же, думает он. Полво всех отношениях уступает ему. Конечно, отсюдаследует вывод: Пол обязан своим возвышениемгрязным махинациям, которые могут возыметьдействие только при этой подлойкапиталистической системе, которую во всехкнигах и газетах учёные и политики осуждают какисточник всех зол и бед.

Классическое выражение убеждённости чиновникав том, что его работа есть частьпредпринимательской деятельности и она сродниработе начальника, можно найти в одном из самыхизвестных очерков Ленина, где он описывает«контроль за производством ираспределением». [Имеется в виду«Государство и революция». Далее Л. Мизесцитирует или пересказывает отдельные места этойработы.] Сам Ленин и его единомышленникиникогда не понимали, как действует рыночнаяэкономика, да и не стремились понять. Окапитализме они знали что, по мнению Маркса, он –худшее из всех зол. Они были профессиональнымиреволюционерами. Единственным источникомсуществования были для них партийные фонды,пополнявшиеся за счёт добровольных взносов илинасильственных «экспроприации». Но ещё до 1917года, будучи в изгнании в Западной и ЦентральнойЕвропе, некоторые из ленинских товарищей попартии время от времени служили чиновниками вделовых фирмах. Именно их опыт – опыт клерков,заполняющих бланки, записывающих цифры иподшивающих бумаги, – послужил Ленину источникомсведений о предпринимательской деятельности.

Ленин правильно понял различие междудеятельностью предпринимателя, с одной стороны,и работой «научно образованного персоналаинженеров, агрономов и т. д.», – с другой. Этиспециалисты и технологи главным образом –исполнители приказов. При капитализме ониподчиняются капиталисту, при социализме –«вооружённым рабочим». Функция капиталистови предпринимателей – в другом: она, по Ленину,состоит в «контроле за производством ираспределением, трудом и продукцией». Такимобразом, задачи предпринимателей и капиталистовзаключаются в установлении целей, ради которыхфакторы производства должны быть задействованы,чтобы как можно лучше удовлетворять нуждыпотребителей, то есть в определении, что нужнопроизводить, в каком количестве и какогокачества. Будучи марксистом, Ленин непредставлял себе тех трудностей, которыенеизбежно приходится преодолевать при любойсистеме общественной организации, когда делокасается производственного процесса: неизбежнаяограниченность факторов производства;невозможность заранее знать условия, которымдолжно соответствовать производство;необходимость выбрать из огромного множестватехнологических методов, пригодных длядостижения заранее спланированных целей, те,которые в наименьшей степени противоречат этимцелям, то есть такие, при которых издержкипроизводства будут минимальными. В писанияхМаркса и Энгельса об этом нет и намёка. Израссказов товарищей, которым доводилось иногдаработать в конторах, Ленин знал о бизнесе, что таммного бумажной волокиты: записей, цифр. Так, онутверждает, что «учёт и контроль» – этоосновное условие организации и правильногофункционирования общества. Но учёт и контроль, –продолжает он, – «упрощён капитализмом дочрезвычайности, до необыкновенно простых,всякому грамотному человеку доступных операцийнаблюдения и записи, знания четырёх действийарифметики и выдачи соответствующих расписок»<V. I. Lenin, State and Revolution (Little Lenin Library, No 14,published by International Publishers, New York) pp. 83–84>. [Л.Мизес цитирует Ленина по довольно свободномупереводу на английский. В настоящем изданиицитата приведена по русскому оригиналу (см. ЛенинВ. И., Полн. собр. соч., т. ЗЗ, с. 101).]

Вот вам во всей её красе философия чиновника,занятого перекладыванием бумажек с места наместо.

НА рынке, на который не воздействуют внешниесилы, существует тенденция перехода управлениясредствами производства в руки наиболееэнергичных людей. Как только человек или фирмадают себе послабление в усилиях как можно лучшеудовлетворить самые насущные из всё ещёнедостаточно удовлетворённых нужд потребителя,начинается растрата богатства, накопленногоболее удачливыми предшественниками. Часто этарастрата состояния начинается ещё при жизнисамого бизнесмена, когда его энергия ипредприимчивость начинают ослабляться подвлиянием возраста, усталости, болезни, а егоспособность учитывать непрерывно меняющуюсяструктуру рынка постепенно теряется. Чащесостояние проматывается нерадивыминаследниками. Если инертное и вялое потомствовсё же не совсем сходит со сцены и, несмотря насвою нерасторопность, сохраняет достаток, тотолько благодаря институтам и политическиммерам, которые были продиктованыантикапиталистическими тенденциями. Эти потомкиотходят от рынка, где невозможно сохранитьимеющееся богатство иначе, как приобретая еговновь каждый день в жёсткой конкуренции со всеми:с уже существующими фирмами и с новичками,«начинающими с нуля». Покупаяправительственные облигации, они прячутся под«крылышко» правительства, обещающего спастиих от превратностей рынка, где занерасторопность приходится расплачиватьсяпотерями. <В Европе до настоящего временибыла ещё одна возможность обезопасить богатствоот нерадивости или причуд владельца. Состояние,приобретённое на рынке, могло быть вложено вбольшие земельные владения, защищённые отконкуренции протекционистскими тарифами идругими законными мерами предосторожности.Передающиеся по наследству без права отчужденияпоместья в Великобритании и аналогичныевладения на континенте исключали возможности иххозяев распорядиться своей собственностью вовред наследникам.>

Однако есть семьи, в которых выдающиесяспособности, необходимые дляпредпринимательства, передавались от поколенияк поколению. Сын или внук, а иногда даже правнукможет оказаться равным своему предку или дажепревзойти его. Тогда состояние предка не тольконе теряется, но и умножается.

Такие случаи, однако, нечасты. Они привлекаютвнимание не только из-за своей редкости, но ипотому что люди, умеющие расширитьунаследованное дело, пользуются двойнымавторитетом: авторитет их предков умножаетсяуважением к ним самим. Такие «патриции», какиногда именуют их люди, не понимающие разницымежду сословным и капиталистическим обществом,часто совмещают в себе воспитание, утончённостьвкуса и изящество манер с умением иизобретательностью энергичного бизнесмена.Некоторые из них принадлежат к самым богатымпредпринимателям страны и даже мира.

Именно положение этих немногих, но самыхбогатых среди так называемых«патрицианских» семей мы должныпроанализировать, чтобы объяснить один феномен,играющий важную роль в современнойантикапиталистической пропаганде и еёизмышлениях.

Даже в удачливых семьях качества, требуемые дляуспешного ведения большого бизнеса, ненаследуются всеми сыновьями и внуками. Какправило, этими качествами обладают в каждомпоколении один, в лучшем случае, два члена семьи.Для сохранения благосостояния семьи важнопоручить ведение дел этим людям, остальные членысемьи будут при этом сведены до положенияпростых получателей доли прибыли. Формы такихдоговоров различны в зависимости отнациональных и местных законодательств.Действия их всегда одинаковы. Они делят семью надве группы: тех, кто занят ведением дел, и тех, ктоэтим не занимается.

Вторая категория состоит, как правило, из людей,тесно связанных с первой, которую мы предлагаемназывать «хозяева». Во вторую категориювходят родные и двоюродные братья «хозяев»,племянники, сёстры, овдовевшие свояченицы изоловки, двоюродные сёстры, племянницы и т. д.Назовём их «кузенами».

«Кузены» извлекают свои доходы из фирмыили корпорации. Им совершенно чужд бизнес и онине знают проблем, стоящих передпредпринимателем. Они воспитывались впрестижных интернатах и колледжах, где царит духвысокомерного презрения к примитивному«деланию денег». Некоторые из «кузенов»проводят время в ночных клубах и другихувеселительных заведениях, на скачках, играют вазартные игры, кутят или предаютсядорогостоящему разврату. Другие любительскизанимаются живописью, писательством, инымивидами искусства. Одним словом, большинство изних – праздные и никчёмные люди.

Конечно, всегда были и есть исключения из этогоправила, и достижения отдельных выдающихсяпредставителей группы «кузенов»значительно перевешивают скандальныечудачества их менее одарённых родственников –повес и транжиров. Многие известные писатели,учёные и государственные деятели были как разтакими «джентльменами без определённыхзанятий». Освобождённые от необходимостизарабатывать себе на жизнь каким-либо полезнымзанятием и независящие от чьей-либо милости, онистановятся распространителями новых идей.Другие, не обладая сами творческой способностью,становятся меценатами художников, которые немогли бы ничего создать, если бы не получалифинансовой поддержки и одобрения ценителей.Неоднократно подчёркивалась роль, которуюсыграли в интеллектуальном и политическомразвитии Великобритании состоятельные люди.Среда, в которой обитали и находили поддержкухудожники во Франции XIX века, была также le monde,«общество».

Однако нас не интересует ни беспутная жизньбогатых повес, ни заслуги других группсостоятельных людей. Наша тема – роль, которуюсыграла определённая часть «кузенов» враспространении учений, направленных науничтожение рыночной экономики.

Многие «кузены» убеждены, что с нимипоступили несправедливо, юридически закрепив ихзависимость от «хозяев» и семейной фирмы.Неважно, продиктовано ли соответствующеесоглашение волей отца или деда, подписано ли оносамими «кузенами» – они убеждены, чтополучают слишком мало, а «хозяева» – слишкоммного. Незнакомые с природой бизнеса и рынка, ониуверены – вслед за Марксом, – что капиталавтоматически «приносит доход». Они не видятоснования для того, чтобы члены семьи,занимающиеся ведением дел, получали больше их. Неудосуживаясь разобраться в балансах и счетахприбылей и убытков, они подозревают в каждомдействии «хозяев» зловещий умысел истремление обмануть их, лишив того, чтопринадлежит им по праву рождения. Отсюда –постоянные распри с «хозяевами».

Неудивительно, что «хозяева» часто теряюттерпение. Они горды сознанием того, что сумелипреодолеть препятствия, которые воздвигают напути большого бизнеса правительство и профсоюзы.Они прекрасно знают, что без их предприимчивостии энергии фирма давно развалилась бы или семьепришлось бы всё распродать с молотка. Онисчитают, что «кузены» обязаны отдаватьдолжное их заслугам и поэтому находят ихпретензии нелепыми и оскорбительными.

Семейные распри между «хозяевами» и«кузенами» касаются только членов клана. <«Лимузиныс шофёрами, одетыми в ливреи, подвозили серьёзныхдам к линии пикета, иногда для участия взабастовке против того самого бизнеса, которыйдавал средства, на которые содержались самилимузины». Eugene Lyons, The Red Decade, New York, 1941, p 186.>Но они выходят за пределы семейных отношений,когда «кузены», дабы посильнее досадить«хозяевам», примыкают кантикапиталистическим группировкам ифинансируют различные «прогрессивные»мероприятия. «Братья» с удовольствиемподдерживают забастовки даже на тех заводах,которые являются источником дохода для нихсамих.

Хорошо известно, что большинство«прогрессивных» журналов и многие«прогрессивные» газеты полностью зависят отсубсидий, щедро поставляемых «кузенами». Онифинансируют прогрессивные университеты иинституты «социальных исследований», атакже деятельность различных коммунистическихпартий. В качестве такого рода «гостинныхсоциалистов» и «салонных большевиков» онииграют важную роль в «пролетарской армии»,борющейся против «мрачной капиталистическойсистемы».

МНОГИЕ из тех, кому капитализм обеспечилприличный доход и досуг, стремятся кразвлечениям. Толпы зрителей устремляются втеатры. Большие средства вкладываются вшоу-бизнес. Доходы популярных актёров идраматургов исчисляются шестизначными цифрами.Они живут в напоминающих дворцы домах сбассейнами. Они меньше всего похожи на «людей,живущих впроголодь». И, тем не менее, именноГолливуд и Бродвей, всемирно известные центрыиндустрии развлечения, являются рассадникамикоммунизма, фанатичных приверженцев советскойсистемы можно найти среди писателей и актёров.

Предпринималось немало попыток объяснить этоявление. В каждом из объяснений есть доля правды.Однако ни одно из них не учитывает основнойпричины, толкающей героев сцены и экрана в рядыреволюционеров.

При капитализме материальный успех зависит оттого, как будет оценено конкретное достижениечеловека всемогущим потребителем. В этом смыслемежду услугами, оказываемыми промышленником илипродюсером, актёром, драматургом, нетсущественного различия. Но осознание своейзависимости от публики не даёт людям, занятым вшоу-бизнесе, такой уверенности в завтрашнем дне,какую испытывает промышленник, поставляющийпотребителю нечто более осязаемое.Производитель материальных товаров знает, чтоего товар покупается благодаря некоторымфизическим качествам. Он вполне уверен, что еготовар будет и впредь пользоваться спросом, покапотребителю не предложат что-нибудь лучше идешевле, так как маловероятно, чтобы потребности,удовлетворяемые данным товаром, изменились вближайшем будущем. Дальновидный предпринимательможет в какой-то степени предсказать спрос натовары. Он может смотреть в будущее сопределённой уверенностью.

В индустрии развлечений дело обстоит иначе.Люди жаждут развлечений, потому что им скучно. Аничто не наводит такой скуки, как приевшиесяразвлечения. Сущность индустрии развлечений вразнообразии. Клиент восхищается больше всегоновым и поражающим. Он капризен и непредсказуем.Что вчера вызывало восторг, сегодня вызываетпрезрение. Звёзды сцены или экрана всегда живут встрахе перед своенравностью публики. Они однаждыпросыпаются богатыми и знаменитыми, а на другойдень уже забыты. Они прекрасно сознают, чтоцеликом зависят от капризов толпы, жаждущейразвлечений, и поэтому всегда испытываютбеспокойство. Как ибсеновский архитектор, онибоятся пока ещё неизвестных новичков, энергичноймолодёжи, которая оттеснит их и переманит к себепублику.

Ясно, что устранить причину этого беспокойстваневозможно, поэтому такие люди готовы хвататьсяза соломинку. Коммунизм, думают они, принесёт имосвобождение. Разве эта система не делаетчеловека счастливым? Разве не заявляютвыдающиеся люди во всеуслышание, что все бедычеловечества порождены капитализмом и исчезнутс приходом коммунизма? Да и разве сами они не людитруда, товарищи всех трудящихся?

Можно предположить, что никто из голливудскихили бродвейских коммунистов никогда не изучалработ социалистических идеологов, а тем болеесерьёзно не знакомился с исследованиямирыночной экономики. Но именно данноеобстоятельство даёт этим блестящим танцовщицами певицам, писателям и постановщикам комедий,продюсерам фильмов и авторам песен страннуюиллюзию, что мучающие их заботы и печалиисчезнут, стоит только экспроприироватьэкспроприаторов.

Многие критикуют капитализм за низкопробностьпроизведений, предлагаемых индустриейразвлечений. Это утверждение не лишенооснований. Но важно отметить, что ни однасоциальная группа так не ратовала за поддержкукоммунизма, как люди, занятые в производстве этихсамых низкопробных пьес и фильмов. Когда будущийисторик станет искать те маленькие, нозначительные факты, которые И. Тэн высоко ценилкак исходный материал, он должен обязательноупомянуть ту роль, которую сыграла вамериканском движении радикалов самая известнаяв мире артистка стриптиза <Lyons Е., Ibid., р.293>. [Тэн Ипполит (1828–1893) –французский литературовед, философ и историк.Тэн утверждал, что предметом научного познанияявляются лишь события, отношения и факты,«хорошо подобранные и тщательно описанные».]

ВОЗНИКНОВЕНИЕ экономики как новой отраслизнания явилось одним из самых значительныхсобытий в истории человечества. Открыв дорогучастному капиталистическомупредпринимательству, оно в течение несколькихпоколений преобразовало человеческую жизньболее радикально, чем все предшествующие 10тысячелетий вместе взятые. Со дня появления насвет и до последнего дня жизни люди, живущие прикапитализме, каждую минуту ощущают пользу,приносимую им гениальными достижениямикапиталистического образа мышления и действия.

Самое удивительное во всём этом дотоленевиданном преобразовании материальных условий,порождённом капитализмом, это то, что оно былоосуществлено небольшим числом писателей и почтистоль же малым числом государственных деятелей,усвоивших их учения. Не только аморфные массы, нои большинство бизнесменов, которые благодарясвоей деятельности претворили в жизнь принципысвободы, не сумели понять основные черты этойакции. Даже в период расцвета либерализма оченьнемногие полностью разобрались, как действуетрыночная экономика. Западная цивилизацияприняла капитализм по рекомендациималочисленной элиты.

В первые десятилетия XIX века многие людирассматривали непонимание данных проблем каксерьёзный недостаток и стремились ликвидироватьего. В период между Ватерлоо и Севастополем [имеетсяв виду период от 1815 г. (год битвы при Ватерлоо,приведшей Наполеоновскую империю к крушению) до1854–1855 гг. (годы сражения под Севастополем в войнеАнглии, Франции и Турции с Россией)] никакаялитература не пользовалась таким спросом вВеликобритании, как экономические трактаты. Носкоро мода на них прошла. Тема оказаласьнедоступна обычному читателю.

Экономика настолько отличается отестественных и прикладных наук, с одной стороны,и от истории и юриспруденции, с другой, что онаспособна отпугнуть при первом знакомстве.Учёные, проводящие исследования в лабораториях,архивах и библиотеках, с подозрением смотрят наеё эвристическое своеобразие. [По Мизесу,экономическая наука использует методытворческого, неформализованного поиска,называемые эвристическими (от греческого heurisko –нахожу), чем отличается от других наук,применяющих строгие, наперёд заданные приёмыпознания, жёсткие алгоритмы решения научныхзадач.] Эпистемологическая оригинальностькажется ограниченным фанатикам позитивизмаабсурдной, лишённой смысла. [Эпистемология –теория познания. Позитивизм – сформировавшееся вXIX веке философское направление, исходящее изтого, что положительное (позитивное) знание можетбыть получено лишь путём описания исистематизации объектов изучения конкретныхнаук, особенно естественных, а попытки выясненияпричинно-следственных зависимостей бесплодны.]Людям хочется отыскать в книге по экономикезнания, которые удобно вписались бы в заранеесформированный образ экономики, какой она должнабыть, то есть дисциплины, построенной по образцулогической структуры физики или биологии. Пристолкновении же с предметом экономики ониприходят в полную растерянность и отказываютсяломать голову над проблемой, анализ которойтребует серьёзного умственного напряжения.

Не сумев понять проблемы, люди приписывают всеулучшения экономических условий прогрессуестественных наук и технологий. По их мнению,всей истории человечества свойственнасамодействующая тенденция поступательногодвижения экспериментальных естественных наук иих применения в решении технологических проблем.Эта тенденция непобедима, она внутренне присущасудьбе человечества и проявляется независимо отполитической и экономической организацииобщества. По их мнению, невиданныйтехнологический прогресс последних двух сотенлет не является результатом последовательнойполитики. Он никак не связан ни с классическимлиберализмом, ни со свободой торговли ипредпринимательства, ни с капитализмом. И,следовательно, он будет продолжаться при любойдругой системе экономической организацииобщества.

Учение Маркса получило поддержку простопотому, что оно приняло эту широкораспространённую интерпретацию событий иоблекло её в псевдофилософскую форму, сделавсебя, таким образом, приемлемым и дляспиритуалистов-гегельянцев и для грубыхматериалистов. [Спиритуалисты-гегельянцы – последователифилософского учения Георга Вильгельма ФридрихаГегеля (1770–1831), развивавшие его взгляды наисторию, как на постепенное выявление творческойсилы мирового духа. По Гегелю, орудияпроизводства, вообще материальная культура – этовоплощение всё того же духа.] В марксовойсхеме «материальные производительные силы»– это некая надчеловеческая сущность,независимая от воли и деятельности индивидуумов.Она развивается сама по себе подчиняясь,указаниям невидимой, но всемогущей силы. Онаизменяется по каким-то таинственным законам изаставляет человечество приспосабливатьсоциальную организацию к этим изменениям, ибоматериальные производительные силы боятсятолько одного: оказаться скованными социальнойорганизацией. Основное содержание историисоставляет борьба материальныхпроизводительных сил за освобождение отсвязывающих их общественных оков.

Когда-то, учит Маркс, материальныепроизводительные силы воплощались в ручноймельнице, и они организовали жизнь человека помодели феодализма. Позже, когда невидимые законы,определяющие развитие производительных сил,заменили ручную мельницу паровой, феодализмуступил место капитализму. С тех порматериальные производительные силы продолжалисвоё развитие, и их современное состояниенастойчиво требует смены капитализмасоциализмом. Те, кто пытается остановитьсоциалистическую революцию, решают безнадёжнуюзадачу. Бессмысленно воздвигать препятствия напути исторического прогресса. [Здесь Л. Мизеспересказывает положения «Коммунистическогоманифеста» К. Маркса и Ф. Энгельса (см.Маркс К., Энгельс Ф., Соч., изд. 2-е, т. 5, с. 424–436).]

По своим идеям так называемые левые партии вомногом отличаются друг от друга. Но в одном ониедины. Они считают материальный прогресссаморазвивающимся процессом. Член американскогопрофсоюза принимает свой уровень жизни какдолжное. Судьба распорядилась так, что он имеетвозможность пользоваться благами, которые былинедоступны даже самым состоятельным людямпредшествующих поколений, и до сих порнедоступны живущим за пределами Америки. Ему и вголову не приходит, что «крайнийиндивидуализм» большого бизнеса вполне могсыграть определённую роль в появлении такназываемого «американского образа жизни». Вего глазах «администрация» – это воплощениенепомерных претензий «эксплуататоров»,которые мечтают только о том, чтобы урезать егозаконные права. В ходе исторического развития,считает он, действует непреодолимая тенденция кпостоянному повышению «производительности»его труда. Плоды этого совершенствования поправу принадлежат только ему. И именно егозаслуга, если – в эпоху капитализма – показательценности продуктов, изготовляемыхобрабатывающей промышленностью, делённый наколичество занятых в производстве рук,обнаруживал тенденцию к увеличению.

На самом деле увеличение так называемойпроизводительности труда явилось следствиемиспользования более совершенного оборудования.Сотня рабочих на современном заводе производитза единицу времени продукции во много раз больше,чем сотня рабочих в цехах докапиталистическойэпохи. Этот прогресс обусловлен не более высокиммастерством или большим усердием современныхрабочих (известно, что умение, требовавшееся отсредневекового кустаря, намного превосходиломастерство многих категорий современныхзаводских рабочих). Прогрессом мы обязаныиспользованию более совершенных инструментов истанков, что, в свою очередь, являетсярезультатом накопления и вложения больших суммкапитала в производство.

Термины «капитализм», «капитал»,«капиталист» использовались Марксом ииспользуются сегодня многими – включаяофициальную пропаганду правительства США – суничижительным оттенком. Однако эти слованеизменно указывают на основной фактор, действиекоторого как раз произвело все эти удивительныеуспехи последних двух сотен лет небывалоеповышение среднего уровня жизни всеувеличивающегося населения. Современноесостояние промышленности в капиталистическихстранах отлично от состояния её вдокапиталистический период, а также от условий втак называемых слаборазвитых странахколичеством имеющегося в распоряжении капитала.Невозможно воплотить в жизнь никакиетехнологические усовершенствования, еслитребуемый капитал предварительно не накопленпутём сбережений.

Сбережение, накопление капитала – это тосредство, которое шаг за шагом преобразовалонеумелые поиски пищи пещерным человеком всовременное промышленное производство. Началоэтому развитию положили идеи, составившие теорганизационные рамки, в которых накоплениекапитала было раз и навсегда защищено принципомчастной собственности на средства производства.Любой шаг вперёд по пути к преуспеванию являетсярезультатом сбережения средств. Самыехитроумные технологические изобретения были быпрактически бесполезны, если не были прежденакоплены средства производства, требуемые дляих использования.

Предприниматели используют поставляемые имсредства производства для наиболее экономичногоудовлетворения самых насущных из ещёнеудовлетворённых нужд потребителей. Вместе стехнологами, цель которых – усовершенствованиепроцесса обработки, и с теми, кто предоставляетсбережения, они играют активную роль в процессе,называемом экономическим прогрессом. Остальныетолько пользуются плодами деятельности этихтрёх групп первопроходцев. Каковы бы ни были иныезаслуги, они только пожинают плоды техпреобразований, в осуществление которых невнесли никакого вклада.

Характерная черта рыночной экономики в том, чторезультатами усилий трёх прогрессивных классов– тех, кто сберегает, накапливает, тех, ктовкладывает накопленное в средства производства,и тех, кто вырабатывает новые методыиспользования этих средств, – она делится снепрогрессивным большинством народа. Накоплениекапитала, опережая рост населения, с однойстороны, поднимает производительность труда, а сдругой – удешевляет производство. Рыночныйпроцесс даёт простому человеку возможностьпользоваться плодами чужого труда. Он заставляетпредставителей всех трёх прогрессивных классовнаилучшим образом обслуживать непрогрессивноебольшинство.

Каждый может войти в состав трёхпроизводительных классов капиталистическогообщества, ибо они не являются закрытыми кастами.Принадлежность к ним не является привилегией,предоставляемой какой-либо высшей властью илиунаследованной от предков. Эти три класса – неклубы, и они не преграждают путь новичкам. Чтобыстать капиталистом, предпринимателем илиизобретателем новых технологий нужны лишь ум исила воли. Наследник состоятельного человекапользуется некоторым преимуществом, так как онначинает в более благоприятных условиях, чемостальные. Но его задача в преодолении рыночнойконкуренции не только не проще, но иногдатруднее, а деятельность менее выгодна, чем уновичка. Ему приходится реорганизоватьунаследованное от предшественников предприятие,чтобы приспособить его к изменившейся рыночнойконъюнктуре. Так, например, проблемы, которыеприходилось решать потомку «короля»железных дорог, были в последние десятилетиясложнее, чем проблемы человека, начинавшего снуля в перевозках грузовиками или самолётами.

Популярная философия простого человека самымплачевным образом искажает эти факты. Дж. Дьюи [ДьюиДжон (1859–1952) – американский философ и психолог],например, считает, что все новые отраслипромышленности, которые предоставляют человекублага, неизвестные его предкам, созданы некимблагодетелем по имени «Прогресс». Анакопление капитала, предпринимательство итехнологические изобретения не сыграли никакойроли в этаком самопородившемся благосостоянии.Если кто-то и способствовал повышениюпроизводительности труда, так это рабочий наконвейере. Но, к сожалению, в этом грешном миресуществует эксплуатация человека человеком.Большой бизнес снимает пенки и оставляет, какутверждает «Коммунистический манифест»,создателю всех благ, то есть рабочему, только то,что «требуется для пропитания и дляпродолжения рода». Следовательно,«современный рабочий, с прогрессом неподнимается, а всё более опускается… Рабочийстановится паупером, и пауперизм растёт ещёбыстрее, чем население и богатство». [ПриведённаяМизесом без ссылки цитата из «МанифестаКоммунистической партии» даётся в настоящемиздании по «каноническому» русскомупереводу (Маркс К., Энгельс Ф., Соч., изд. 2-е, т. 5, с.435).] Авторов этого описаниякапиталистического производства превозносят вуниверситетах как величайших философов иблагодетелей человечества, а их учениепринимается с почтением миллионами людей, в чьихквартирах среди прочих современных удобствможно увидеть радио и телевизор.

Самым безжалостным эксплуататором являетсябольшой бизнес, утверждают профессора,«рабочие» лидеры и политики. Они не хотятпонять, что отличительная черта большого бизнеса– как раз массовое производство дляудовлетворения нужд широких масс. Прикапитализме сами рабочие прямо или косвенноявляются основными потребителями продукции,выпускаемой их же заводами.

На заре капитализма существовал значительныйвременной разрыв между возникновением новшестваи его доведением до широких масс. Ещё 60 лет назадГабриель Тард [Тард Габриель (1843–1904) –французский социолог, социопсихолог и правовед]справедливо отмечал, что любая промышленнаяновинка сначала является роскошью дляменьшинства и лишь потом превращается вовсеобщую потребность: то, что поначалурассматривалось как нечто необычное, позжестановится повседневной вещью для всех безисключения. Это утверждение совершенносправедливо и в отношении автомобиля. Номассовое производство автомобилей большимбизнесом сократило и почти вовсе ликвидироваловременной разрыв. Современные новшестваприбыльны только при условии их массовогопроизводства и поэтому становятся доступны всемсразу же после их практического внедрения. Так, вСША не наблюдалось периода, когда пользованиетакими изобретениями как телевизор, нейлоновыечулки, детское питание было бы ограниченоменьшинством лишь самых обеспеченных людей.Большой бизнес стремится к тому, чтобы поскореестандартизировать способы потребления иразвлечения широких масс.

При рыночной экономике никто не бедствуеттолько потому, что есть очень состоятельные люди.Богатство имущих не является причиной чьей-либобедности. Процесс, делающий людей богатыми,напротив, является следствием процесса,совершенствующего способы удовлетворениялюдских потребностей. Предприниматель,капиталист, технолог преуспевает только до техпор, пока он способен наилучшим образомудовлетворять спрос потребителя.

С САМОГО начала социалистического движения ипопыток возродить интервенционистскую политикудокапиталистического времени и социализм иинтервенционизм были безнадёжнодискредитированы в глазах всех, кто был знаком сэкономической теорией. Но идеи революционеров иреформаторов встретили одобрение у огромныхмасс невежественных людей, движимых самымисильными из человеческих страстей: завистью иненавистью.

Социальная философия Просвещения подготовилапочву для осуществления программылиберализации: для экономической свободы,завершившей своё развитие в рыночной экономике(капитализме) с её конституциональным следствием– представительным правительством. Но она нетребовала уничтожения трёх сил: монархии,аристократии и церкви. Европейские либералыстремились заменить королевский абсолютизмпарламентарной монархией. Они хотели отменитьпривилегии аристократии, но не лишать её титулов,гербов и поместий. Они жаждали предоставить всемсвободу совести и прекратить преследованияинакомыслящих и еретиков, но вместе с тем датьвсем церквям и сектам возможность исповедоватьсвои духовные идеалы. Таким образом, все триосновные силы старого режима были сохранены.Можно было вполне ожидать, что принцы,аристократы и клерикалы, неутомимопроповедующие консерватизм, встретят в штыкипопытки социалистов посягнуть на основныедостижения западной цивилизации. Кроме того,глашатаи социализма не скрывали, что присоциалистическом тоталитаризме нет места длятого, что они называли пережитками тирании,неравенства и предрассудков.

Но даже в этих привилегированных группах обидаи зависть взяли верх над трезвой логикой. Они, посуществу, объединились с социалистами, закрывглаза на то, что социализм предусматривает вчисле прочего конфискацию их собственныхпоместий, и что тоталитаризм исключаетрелигиозную свободу. Гогенцоллерны в Германииначали проводить политику, которую одинклерикальный обозреватель обозначил какмонархический социализм <Elmer Roberts, MonarchialSocialism in Germany, New York, 1913>. Самодержцы России,Романовы, заигрывали с профсоюзами, чтобыиспользовать их как оружие в борьбе противпопыток «буржуазии» установитьпредставительное правительство <Mania Gordon,Workers Before and After Lenin, New York, 1941, p. 30>. [Л. Мизесимеет в виду так называемую зубатовщину –создание в 1901–1903 гг. по инициативе охранкилегальных рабочих организаций. Администрацияподдерживала экономические требования этихпрофсоюзов при условии отказа от политическойдеятельности.] Во всех европейских странахаристократы практически сотрудничали с врагамикапитализма. Видные теологи пыталисьдискредитировать систему свободногопредпринимательства и, таким образом, посуществу, поддерживали и социализм, ирадикальный интервенционизм. Некоторыеизвестные лидеры современного протестантства –Барт и Бруннер в Швейцарии, Нибур и Тиллих в США иныне покойный архиепископ КентерберрийскийУильям Темпл – открыто осуждают капитализм идаже считают «несостоятельностькапитализма» ответственным за все эксцессырусского большевизма. [Названные Л. Мизесомрелигиозные мыслители – основоположники ивидные представители так называемойнеоортодоксии в протестантизме. Под влиянием«великой депрессии» 1929–1933 гг. сложилось ихкритическое отношение к современномукапитализму. Так, Карл Барт (1886–1968), высланныйнацистским режимом из Германии, был вопределённой степени близок к идеямхристианского социализма. Рейнхольд Нибур(1892–1971) критиковал капиталистическое общество,как противоречащее началам христианской этики.Эмигрировавший при Гитлере из Германии в США ПаульТиллих (1886–1965) много внимания уделялпорождаемому современным буржуазным обществомотчуждению человека от мира, от других людей и отбога. Уильям Темпл (1881–1944), ставший в 1942 г.архиепископом Кентерберийским, выступал засоциальные реформы, поддерживал профсоюзноедвижение. Некоторые из неоортодоксов, особенно К.Барт, выступали против кампании антикоммунизма.]

Не исключено, что был прав В. Харкурт, заявившийболее 60-ти лет тому назад: «Мы теперь всесоциалисты». [Харкурт Уильям (1827–1904) –английский политический деятель, юрист ипублицист конца XIX века. Принимал участие вналоговой реформе.] Но ясно одно: сегодняразличные правительства, политические партии,преподаватели и писатели, воинствующие атеисты ихристианские богословы почти единодушны в своёмстрастном отрицании рыночной экономики и ввосхвалении тех преимуществ, которые якобыпредоставляет всемогущество государства.Подрастающее поколение воспитывается ватмосфере, пропитанной социалистическимиидеями.

Влияние просоциалистической идеологиинаглядно прослеживается в том, как, почти безисключений, общественное мнение объясняетпричины, побуждающие людей присоединяться ксоциалистической и коммунистической партиям.Говоря о внутренней политике, принято считать,что неимущие классы «естественно инеизбежно» сочувствуют радикальнымпрограммам: планированию, социализму икоммунизму, и только люди состоятельные имеютоснования голосовать за сохранение рыночнойэкономики. Это утверждение принимает постулатсоциалистов, что при капитализме экономическиеинтересы масс попираются в угоду«эксплуататорам», что социализм обязательноповысит уровень жизни простого человека.

Однако люди не потому хотят социализма, чтознают, социализм улучшит их жизнь, – и не потомуотвергают капитализм, что знают: эта системавраждебна их интересам. Они – за социализм,потому что верят: при социализме жизнь будетлучше, – и ненавидят капитализм, считая, чтоон враждебен им. Они потому и социалисты, чтоослеплены завистью и невежеством. Они упорноотказываются изучать экономику и не желаютничего знать о сокрушительной критике, которойэкономисты подвергли социалистические планы. Вих глазах экономика, будучи абстрактной теорией,ничего не стоит. Они, социалисты, доверяют толькоопыту. Но при этом упрямо отказываются признатьтакие неоспоримые факты, как, например, то, что вкапиталистической Америке уровень жизниобычного человека несравненно выше, чем всоветском социалистическом раю.

Говоря о положении в экономически отсталыхстранах, люди обнаруживают столь же ошибочныерассуждения. Им кажется, что эти народы должны«естественно» сочувствовать коммунизму ужетолько потому, что они живут в нищете. Нетсомнения в том, что живущие бедно нации стремятсяпокончить с нищетой. Желая улучшить своинеудовлетворительные условия, они должны,следовательно, принять такую системуэкономической организации общества, котораянадёжнее всего обеспечила бы им достижение этойцели: поэтому логично было бы выбрать капитализм.Однако сбитые с толку лживымиантикапиталистическими идеями, они оказываютсяпредрасположенными к коммунизму. Весьмапарадоксально, что лидеры народов Востока, сзавистью глядя на процветание западных наций, вто же время отвергают именно те принципы, которыепозволили Западу стать процветающим, ивосхищаются русским коммунизмом, который держитсаму Россию и её сателлитов в бедности. Ещё болеепарадоксально, что американцы, пользуясь плодамикапиталистического большого бизнеса,превозносят советскую систему и считаютсовершенно «естественным», чтобыполуголодные народы Азии и Африки предпочликапитализму коммунизм.

Можно спорить о том, следует ли каждомусерьёзно изучать экономику. Но одно не вызываетсомнения: человек, который публично рассуждаетили пишет о различии между капитализмом исоциализмом, не познакомившись предварительносо всеми экономическими данными по этомувопросу, всего лишь безответственный демагог.

КАПИТАЛИЗМ даёт многим возможность проявитьинициативу. В то время как сословное обществопредписывает каждому неизменный определённыйкруг занятий и не потерпит отклонения оттрадиционных норм поведения, капитализмпоощряет новатора. Прибыль будет наградой тому,кто сумел успешно преодолеть рутинные способывыполнения своих задач, а убыток – наказаниемтому, кто инертно повторяет устаревшие методы.Индивидууму даётся возможность показать, что онумеет делать лучше других.

Однако свобода индивидуума ограничена. Онаявляется порождением рыночной демократии и,стало быть, зависит от того, как оценитдостижения индивидуума всемогущий потребитель.На рынке ценится не то, что выполнено хорошо, нотолько то, что признано выполненным хорошо,причём признано достаточным числом покупателей.Если потенциальные покупатели по каким-либопричинам не оценили продукцию по достоинству, тосколь высокого качества она бы ни была, всезаботы и расходы придётся считать напрасными.

Капитализм по своей сути – это системамассового производства для удовлетворенияпотребностей масс. Товары льются на простогочеловека словно из рога изобилия. Капитализмподнял средний уровень жизни на недостижимуюпрежде высоту. Он позволил миллионам людейпользоваться благами, которые несколькопоколений тому назад были доступны тольконемногочисленной элите.

Наглядный пример – развитие широкого рынка длявсех видов литературы. Литература – в самомшироком смысле – товар, потребляемый миллионами.Они читают газеты, журналы, книги, слушают радио,составляют театральную публику. Писатели,режиссёры, актёры, нравящиеся публике, имеютприличные доходы. В рамках общественногоразделения труда при капитализме возникло новоеподразделение – литераторы, то есть люди, живущиелитературным трудом. Эти писатели продают своиуслуги или плоды своего труда на рынке точно также, как это делают другие специалисты. Благодарялишь одному умению писать они прочноинтегрированы общей системой рыночногообщества.

В докапиталистический период писательствобыло неприбыльным делом. Заработать на жизньмогли кузнецы и сапожники, но не писатели.Писательство было свободным искусством,увлечением, а не профессией, благороднымзанятием богатых людей, королей, грандов,государственных мужей, аристократов и другихджентльменов с независимым доходом. В свободноевремя писали епископы и монахи, преподавателиуниверситетов и военные. Человек, не имеющийсредств, но испытывающий неодолимую потребностьписать, должен был прежде обеспечить себеисточник дохода и лишь потом браться за перо. Так,Спиноза шлифовал линзы. [Спиноза Бенедикт(Барух) (1632–1677) – известный философ. Унаследовавот отца купеческое дело, он вследствиепреследований за свои убеждения со сторонырелигиозной общины Амстердама оказался безсредств к существованию и вынужден былзарабатывать на жизнь шлифовкой оптическихстёкол.] Оба Милля, сын и отец, работали влондонском офисе Ост-Индской Компании. [МилльДжеймс (1773–1836) – английский философ, экономисти историк. Происходивший из семьи сапожника, онстал пастором, но, по убеждениям, отказался отсана и был вынужден в 1819 г. поступить на службу вОст-Индскую Компанию, занимавшуюся к томувремени не столько торговлей, сколькоуправлением английскими владениями в Индии. Тамже с 1823 до ликвидации Компании в 1858 г. служил егосын, Джон Стюарт Милль (1806–1873) – известныйэкономист, философ и общественный деятель.]Но большинство неимущих писателей существовалиблагодаря щедрости богатых покровителейискусства и науки. Короли и принцы соперничалидруг с другом в том, кто щедрее одарит поэта иписателя. Двор был прибежищем литературы.

Установлено, что система покровительствапредоставляла писателям полную свободусамовыражения. Покровители не навязывали своимподопечным собственную философию, свои вкусы илиэстетические взгляды. Они даже часто защищали ихот преследования церковных властей. Наконец,если писателя изгоняли из одного места, у неговсегда оставалась возможность найти приют придворе монарха, соперничающего с его бывшимпатроном.

Однако положение философов, историков, поэтов,вынужденных передвигаться от одного двора кдругому и зависящих целиком от милости тирана,было не очень приятным. Либералы с самого началаприветствовали развитие рынка литературнойпродукции как неотъемлемую часть процесса,который освободит человека от опеки королей иаристократов. Отныне, думали они, решающим будетмнение образованных людей. Перспективы казалисьвесьма радужными. Казалось, что вот-вот наступитновый расцвет.

ОДНАКО и здесь всё оказалось не столь ужбезоблачным.

Литература – это не конформизм, это всегданесогласие с общепринятым. Писатели, которыеповторяют лишь то, что одобряют и ожидаютуслышать все, никому не нужны. Ценится тольконоватор, бунтарь, глашатай ещё неведомых истин,человек, отрицающий традиционные нормы истремящийся заменить прежние ценности и идеиновыми. Уже только поэтому он настроен противавторитарности и против правительства,непримиримо противопоставлен большинствусовременников. И именно его книги большая частьпублики не покупает.

Что бы ни говорили о Марксе или Ницше, нельзяотрицать, что посмертный успех их работ былнебывалым. Однако они оба умерли бы от голода,если бы не имели других источников дохода, кромегонорара. [Сам Маркс иронически замечал, чтодоходы от издания «Капитала» не покроют дажезатрат на сигары, выкуренные им при работе надкнигой. Для Маркса систематическим источникомдоходов были денежные субсидии, предоставляемыеЭнгельсом. Ницше был профессором БазельскогоУниверситета.] Бунтарю и новатору неприходится мечтать о сбыте своих книг на обычномрынке.

Королём на книжном рынке является беллетрист,пишущий для масс. Было бы ошибкой утверждать, чтопокупатель неизменно предпочитает плохие книгихорошим. Он не особенно разборчив и,следовательно, готов проглотить иногда и хорошуюкнигу. Безусловно, большая часть романов и пьес,печатаемых сегодня, это просто чтиво. Да и чегоещё можно ожидать, если каждый год пишутся тысячитомов? И всё же наш век тоже можно было бы современем назвать веком расцвета литературы, еслибы хоть одна из тысячи издаваемых книг смогласравниться по качеству с великимипроизведениями прошлого.

Многие критики обвиняют капитализм в упадкелитературы. Скорее им следует пенять на своёнеумение отличать белое от чёрного. Да и могут лиони считать себя более проницательными, чем,скажем, их предшественники сто лет назад?Сегодня, к примеру, критики очень высокоотзываются о Стендале. Но в 1842 году он умер, так иоставшись неизвестным и непонятымсовременниками.

Капитализм сумел сделать массы достаточносостоятельными, чтобы они могли покупать книги ижурналы. Но он не вправе требовать от нихутончённости вкуса, какой обладал Меценат иподобные ему. [Меценат Гай Цильний (около70 гг. до н. э.) – приближённый римского императора Августа.Прославился как просвещённый покровитель Вергилия,Горация и других деятелей литературы иискусства, что сделало его имя нарицательным.]В том, что обычный человек не способен оценитьнеобычную книгу, капитализм не виноват.

ВЕК, в котором радикальноеантикапиталистическое движение достиглоневиданной, казалось бы, силы, породил новыйлитературный жанр, – детектив. Поколениеангличан, которое своими голосами привелолейбористов к власти, восхищалось такимиавторами, как Эдгар Уоллес. [Уоллес ЭдгарРичард (1875–1932) – один из наиболее плодовитыханглийских мастеров детективной литературы,автор свыше 150 романов и 300 рассказов, многих пьеси киносценариев.] Один из известныхбританских писателей социалистов Дж. Коул [КоулДжордж Дуглас (1889–1959) – английский историк,экономист и социолог, теоретик лейбористскогосоциализма] не менее известен как автордетективов. Последовательный марксист назвал быдетектив – быть может, вкупе с голливудскимилентами, комиксами и стриптизом – художественнойнадстройкой эпохи профсоюзов и социализации.

Многие историки, социологи и психологипытались объяснить популярность этого странногожанра. Наиболее глубокие исследованияпринадлежат проф. В. О. Эйделотту. Он совершенносправедливо утверждает, что историческаяценность детективов в том, что они описываютмечты наяву и, таким образом, очень много говорято людях, увлекающихся этим жанром. Верна и егомысль о том, что читатель отождествляет себя сдетективом, а значит, как бы делает егопродолжением своего Я <см. Willam О. Aydelotte, TheDetective Story as a Historical Sourse (The Yale Review, 1949, Vol. XXXIX, pp. 76–93)>.

Допустим, что читатель – это индивидуум, несумевший осуществить то, к чему его побуждалочестолюбие и поэтому человек разочарованный. Какуже говорилось, он сможет утешиться, обвинивнесправедливость капиталистической системы. Онпотерпел поражение, потому что был честен изаконопослушен. Его более удачливые соперникивыдвинулись благодаря своей бесчестности, ониприбегли к грязным махинациям, которые он,сознательный и непогрешимый, даже не мог бывообразить. Если бы только люди знали, какбесчестны эти зазнавшиеся выскочки! К несчастью,их преступления скрыты, и сами они пользуютсянезаслуженной репутацией. Но день расплатыпридёт! Он, наш неудачник, сам сорвёт с них маску иразоблачит все их грязные дела.

Обычный ход событий в детективе следующий:человек, считающийся респектабельным и, казалосьбы, неспособным на неприглядный поступок,совершает страшное преступление. Он внеподозрений. Но проницательного сыщика непроведёшь. Тот всё знает о подобных волках вовечьей шкуре. Он собирает улики противистинного виновника. Благодаря ему, правое дело,в конечном счёте, торжествует.

Разоблачение негодяя, выдающего себя зареспектабельного гражданина, часто с подспуднойантибуржуазной направленностью, являлось темойпроизведений и более высокого литературногоуровня: например, у Г. Ибсена в «Столпахобщества». [В драме «Столпы общества»(1877) норвежского драматурга Генриха Ибсена(1828–1906), обошедшей сцены многих стран мира, всемипочитаемый как гражданин и семьянин крупныйделец оказывается мошенником, лжецом, ни передчем не останавливающимся во имя своегоблагополучия.] Детектив снижает сюжет ивводит в него опошленный образ самодовольногосыщика, который находит удовольствие в том, чтоунижает человека, которого все считалибезупречным гражданином. Побудительный мотивдействий сыщика – подсознательная ненависть кудачливому «буржуа». Егоколлегами-конкурентами выступают следователи изгосударственной полиции. Они все слишкомнеповоротливы и самовлюблены, чтобы решитьзадачку. Часто даже подразумевается, что ониневольно симпатизируют виновнику. Детективуспешно преодолевает препятствия, которыеставит на его пути их нерасторопность. Еготоржество – это поражение властей, принадлежащихк слою буржуазии и имеющих своими ставленникаминерадивых полицейских.

Вот почему детективы столь популярны у людей,страдающих от неудовлетворённого честолюбия(есть, конечно, и читатели другого сорта). Ихтайная мечта – взять реванш над своим болееудачливым соперником. Они мечтают дождаться,когда «на руках преступника защёлкнутсянаручники и полицейские уведут его». Этоудовольствие доставляет читателю кульминацияистории, в которой он отождествляет себя самого сдетективом, а своего более удачливого соперника– с разоблачённым преступником. <Показательнатакже необычайная популярность так называемыхразоблачительных журналов, самое последнееизобретение американской прессы. Эти журналыцеликом посвящены выявлению тайных пороков инеблаговидных проступков высокопоставленныхлиц, особенно миллионеров и знаменитостейэкрана. По данным «Ньюсвик» (11 июля 1955), одиниз этих журналов определил количество проданныхза сентябрь 1955 г. экземпляров в 33 миллионов. Неподлежит сомнению, что средний человек судовольствием читает о подлинных иливымышленных грехах тех, кто выше его в социальнойиерархии.>

СВОБОДА прессы – одна из основных черт нациисвободных граждан. Она относится к главнымпунктам в политической программе классическоголиберализма. Никому ещё не удавалось выдвинутьубедительные возражения против выводов,сформулированных в двух ставших классическимитрудах – Джона Мильтона «Ареопагитика» (1644) иДжона Стюарта Милля «О свободе» (1859): вольнаяпечать – живая кровь литературы. [МильтонДжон (1608–1674) – английский поэт и публицист.«Ареопагитика» – его остро полемическое поформе выступление в защиту свободы печати.]

Свободная пресса может существовать только приусловии частного контроля над средствамипроизводства- При социалистическом укладе, гдевсе издания находятся в руках правительства, освободной прессе не может быть и речи. Толькоправительство решает, кто имеет право писать ичто должно издаваться.

По сравнению с тем положением, котороенаблюдается сейчас в Советской России, дажецарская Россия покажется страной свободнойпрессы. Публично расправляясь с неугоднымикнигами, нацисты воплощали в жизнь одну из идейвеликого теоретика социализма Кабе <см. Cabet,Voyage en Icarie, Paris, 1848, p. 12>. [Кабе Этьен(1788–1856) – французский социалист-утопист. Своипредставления о коммунистическом обществе онизложил в социальной утопии «Путешествия вИкарию» (первое издание – 1840 г.). В ней, вчастности, говорится, что при коммунизме книгииздаёт и распределяет среди народаисключительно государство. Естественно,утверждает Кабе, что печатаются только книги,одобренные специальным комитетом. Существуютлишь государственные газеты и журналы, редакторыкоторых – должностные лица республики. Этасистема противопоставляется «лживойсвободе» печати при буржуазном строе.]

По мере продвижения к социализму писатели шагза шагом теряют свободу. С каждым днём становитсявсё труднее издать книгу или статью, неугоднуюправительству или влиятельной группировке.Правда, «еретики» пока ещё не уничтожаютсяфизически, и их книги в полном смысле слова несжигаются Инквизицией. Не наблюдается возврата ик старой системе цензуры. Люди, взявшие на себяроль защитников прогресса, имеют в своёмарсенале более надёжное оружие. Их основнойметод расправы – бойкотирование авторов,редакторов, издателей, работников типографий,рекламы и даже читателей.

Каждый может воздержаться от чтения книг, газетжурналов, которые ему не нравятся, и посоветоватьдругим сделать то же самое. Но совсем другое дело,когда человеку угрожают серьёзными репрессиями,если он не прекратит покровительствоватьопределённым изданиям или издателям. Во многихстранах издатели газет и журналов живут в страхеперед возможностью бойкота со стороныпрофсоюзов. Поэтому они воздерживаются ототкрытого обсуждения определённых тем имолчаливо подчиняются диктату лидеров профсоюза<о системе бойкота, учреждённойкатолической церковью, см.: Р. Blanshard, American Freedomand Catholis Power, Boston, 1949, pp. 194–198>.

Эти «рабочие» лидеры не потерпят насмешекв свой адрес, и в этом смысле они гораздо болееобидчивы, чем члены императорских и королевскихсемей прошлого. Они шуток не поймут. Именно этаобидчивость делает «беззубыми» сатиру,комедию и музыкальную комедию официальноготеатра, обрекает на бесплодие киноискусство.

При ancien regime во Франции театры имели возможностьставить и пьесы Бомарше, высмеивающиеаристократию, и бессмертную оперу Моцарта. [БомаршеПьер Огюстен Карон (1732–1799) – французскийдраматург. Имеются в виду его известные пьесы«Севильский цирюльник» и «Безумный день,или женитьба Фигаро». Следует отметить, что«Женитьбу Фигаро» Людовик XVI не разрешал кпостановке в течение пяти лет. По мотивам«Женитьбы Фигаро» Вольфганг Амадей Моцарт(1756–1791) написал оперу «Свадьба Фигаро» (1786).]При Второй империи Оффенбах и Галеви в«Великой герцогине Герольштейнской» далипародию на абсолютизм, милитаризм и придворнуюжизнь. [Оффенбах Жак (1819–1880) – французскийкомпозитор и дирижёр, выдающийся представительжанра французской оперетты. Галеви Людовик(1834–1908) – французский писатель, либретист. Имнаписано, в частности, в соавторстве с А. Мельяком,либретто оперетты Оффенбаха «Великаягерцогиня Герольштейнская» (1867).] НаполеонIII собственной персоной и некоторые другиеевропейские монархи с удовольствием смотрелиспектакли, представлявшие их в смешном виде. ВВикторианской Англии [Викторианская Англия –распространённое обозначение Великобританиипериода пребывания на троне королевы Виктории(1837–1901)] цензор британских театров лордЧемберлен не препятствовал постановке мюзиклов,высмеивающих все достопочтенные институтыбританской правительственной системы. Иблагородные лорды сидели в ложах, в то время какна сцене Граф Монтарарат пел: «Палата Пэровумом не блещет».

В наше время не может даже быть и речи о том,чтобы пародировать на сцене власть предержащих.Недопустимо какое бы то ни было изображениепрофсоюзов, кооперативов, государственныхпредприятий, упоминание бюджетного дефицита идругих особенностей государства всеобщегоблагоденствия. Профсоюзные лидеры и высшиечиновники – это святая святых. Удел же комедии –тот набор избитых тем, который делает стольпошлыми голливудские фарсы.

ПРИ поверхностном взгляде на современнуюидеологию наблюдатель может не заметить,насколько фанатичны те, кто формируетобщественное мнение, и насколько хитроумнымахинации, заглушающие голос несогласных. До сихпор, по-видимому, нет единого мнения по поводутого, какие вопросы считать наиболее важными.Коммунисты, социалисты и интервенционисты, атакже различные секты и школы этих партийборются друг с другом так остервенело, чтовнимание отвлекается от основных догм, поотношению к которым у них полное согласие. Сдругой стороны, те немногие независимыемыслители, которые отважились усомниться в этихдогмах, по существу объявлены вне закона, и ихидеи не доходят до читающей публики. Гигантскаямашина «прогрессивной» пропаганды иобработки сумела навязать свои запреты. Напереднем плане сейчас нетерпимая к инакомыслиюортодоксия так называемых«неортодоксальных» школ.

Неортодоксальный догматизм – этопротиворечивая и путаная смесь несовместимыхдруг с другом учений. Это эклектика в худшем виде,набор постулатов из застарелых заблуждений иошибочных толкований. В ней есть мысли,выхваченные у многих социалистических авторов:«утопистов» и «научных марксистов»,немецкой исторической школы, фабианцев,американских инстуционалистов, французскихсиндикалистов и технократов. [ПеречисляемыеЛ. Мизесом направления общественной мыслиобъединяет одно – признание необходимости иэффективности централизованного регулированияэкономики. Немецкая историческая школа –направление в политической экономии, возникшее всередине XIX в. в Германии. Её представителиотрицали общие для всех стран экономическиезаконы, подменяли изучение экономическихзакономерностей исследованием историинародного хозяйства, особенно государственнойхозяйственной политики. Фабианцы – английскиесоциалисты, члены так называемого Фабианскогообщества, основанного в 1884 г. Большинствофабианцев склонялось к передаче собственностина средства производства муниципалитетам ивведению государственного контроля надэкономическими ресурсами. Институционализм –возникшая в США в конце XIX в. экономическая школа,прокламировавшая государственное вмешательствов экономику как средство социального контроля,французский синдикализм – получившее довольноширокое распространение в начале XX в. течение врабочем движении. Будучи разновидностьюанархизма, синдикализм отрицает политическуюборьбу и рассчитывает на переход частнойсобственности в руки синдикатов (профсоюзов)путём экономических стачек, саботажа и т. п.Технократы – идеологи постепенного переходавласти к инженерам и учёным, призванныморганизовать управление обществом нарациональных основаниях.] Она повторяетстарые ошибки Годвина, Карлейля, Рескина,Бисмарка, Сореля, Веблена и многих менееизвестных людей. [Годвин Уильям (1756–1836) –английский писатель, выдвинувший проектсоздания общества независимых работников, вкотором осуществляется распределение попотребностям. Карлейль Томас (1795–1881) –английский историк и философ, критиковавшийсовременное капиталистическое общество ипротивопоставлявший ему средневековье. РескинДжон (1819–1900) – английский теоретик искусства иписатель. Выступая против капиталистическогопроизводства, идеализировал средневековуюремесленную организацию труда. Бисмарк Отто(1815–1898) – рейхсканцлер Германской империи.Яростный противник социализма, он в то же времябыл инициатором социального законодательства. СорельЖорж (1847–1922) – французский социолог и философ,теоретик анархо-синдикализма. Веблен Торнстейн(1857–1929) – американский экономист и социолог,основоположник институционализма.] Общеедля этих школ утверждение заключается в том, чтобедность – результат несовершенных общественныхинститутов. Первородный грех, лишившийчеловечество счастливой жизни в садах Эдема, –это установление частной собственности.Капитализм на пользу только эгоистическиминтересам наглых эксплуататоров. Он обрекаетмассы праведных людей на всё большее обнищание иупадок. Чтобы сделать людей счастливыми, надотолько обуздать алчных эксплуататоров с помощьювсемогущего бога, имя которому – Государства. Насмену стимула «прибыль» должен придтистимул «служение». К счастью, считаютподобные теоретики, никакие интриги и никакиерепрессии со стороны защитников старых порядковне могут остановить реформу. Пришествие эпохицентрализованного планирования неизбежно. Тогдабудет всеобщее изобилие. Сторонники ускоренияэтого великого процесса преобразования называютсебя «прогрессистами» именно потому, чтоубеждены, что борются за осуществление планов,реализация которых, с одной стороны, желательнасама по себе и, с другой, согласуется снепреложными законами исторического развития.Они полны презрения к реакционерам – к тем, ктовсеми силами, но тщетно пытается остановитьпроцесс, именуемый прогрессом.

Что касается догматической стороны,«прогрессисты» провозглашают определённыйполитический курс, который, по их утверждению,немедленно облегчит участь страдающих масс. Онирекомендуют среди прочего: расширение кредитов,увеличение денежных сумм, находящихся вобращении, принятие закона о минимальнойзаработной плате и его проведение в жизнь поднадзором и давлением правительства илипрофсоюзов, контроль над товарными ценами иарендными платежами и другиеинтервенционистские меры. Однако экономистыдоказали, что все эти стандартные меры не дадутожидаемого эффекта. Результаты, даже с точкизрения самих ратующих за воплощение таких мер,будут ещё более неудовлетворительными, чемпрежнее состояние дел, изменить которое они былипризваны. Следствием расширения кредитов будетвозвращение экономических кризисов и периодовдепрессии. Инфляция заставит подскочить цены натовары и услуги. Попытки добиться зарплаты болеевысокой, чем складывающаяся на свободном рынке,вызовут массовую безработицу на многие годы.Потолки цен повлекут за собой снижение поставоксоответствующих товаров. Экономисты неоспоримодоказали все эти положения. Ни одинпсевдоэкономист из числа «прогрессистов»никогда не пытался их опровергнуть.

Основное обвинение, выдвигаемое«прогрессистами» против капитализма,заключается в том, что ему якобы внутреннеприсущи повторяемость кризисов и спадов,массовая безработица. Легко доказать, что этиявления, напротив, являются следствием попытокрегулировать капитализм и, тем самым, будто быулучшить условия жизни простого человека. Наэтом завершим характеристику идеологии«прогрессистов». Будучи неспособнымивыдвинуть какие-либо обоснованные возраженияпротив учений экономистов, «прогрессисты»пытаются утаить их от людей, особенно отинтеллектуалов и студентов. Любое упоминаниеэтих ересей строго запрещено. Их авторовшельмуют повсеместно, а студентов всяческиотговаривают читать их «бред».

Согласно догмам «прогрессистов», вобществе всегда есть группы, спорящие по поводутого, какая часть «национального дохода»принадлежит им. Имущий класс, то естьпредприниматели и капиталисты, которых частообозначают словом «управляющие», согласенуступить «труду» – рабочим и служащим –мизерную сумму, достаточную только дляподдержания жизни. Труд, по вполне понятнымпричинам, недоволен скупостью «управляющих»и готов прислушаться к призывам радикалов,коммунистов, цель которых – полная экспроприация«управляющих». Однако большинствотрудившихся достаточно умеренно во взглядах,чтобы не впадать в крайний радикализм. Ониотвергают коммунизм и готовы довольствоватьсяменее радикальными мерами, чем полнаяконфискация «незаработанного» дохода. Ихцель – умеренное решение планирование, созданиегосударства всеобщего благоденствия, социализм.В этом споре интеллектуалы, которые якобы непринадлежат ни к тому, ни к другому лагерю,призваны выступать третейскими судьями.Профессора – представители науки, и писатели –представители литературы, должны избегатьэкстремизма обеих группировок: и тех, кторекомендует капитализм, и тех, кто выступает закоммунизм. Их место – в стане умеренных. Онидолжны выступать за планирование, за государствовсеобщего благоденствия и социализм, иподдерживать любые меры, направленные на то,чтобы обуздать алчность «управляющих» и недать им злоупотреблять своей экономическойвластью.

Нет необходимости ещё раз детальноанализировать ошибки и противоречия,характерные для подобного стиля мышления.Достаточно выделить три основных заблуждения.

Первое. Основной идеологический конфликтнашего времени – это не борьба за распределение«национального дохода». Это и не спор двухклассов, каждый из которых стремился быприсвоить себе как можно большую долю из общейсуммы, подлежащей распределению. Он заключаетсяв споре по поводу того, какая системаэкономической организации общества лучше.Вопрос в том, какая из двух систем, капитализм илисоциализм, обеспечивает более высокуюпродуктивность человеческого труда,направленного на улучшение жизни. Итак, может лисоциализм считаться заменой капитализма ивозможна ли в условиях социализма вообщекакая-либо рациональная производственнаядеятельность, то есть деятельность, основаннаяна экономических расчётах. Фанатизм и догматизмсоциалистов проявляется в том, что они упрямоотказываются всерьёз вникать в эти проблемы. Уних давно сложилось убеждение, что капитализм –худшее из зол, а социализм – воплощение всегохорошего. Любая попытка проанализироватьэкономические проблемы социалистического строярассматривается как «посягательство насвятыню». Поскольку условия жизни на Западепока ещё не допускают физического уничтожения«святотатцев», как это делается в России, ихпопросту оскорбляют и очерняют, пытаясьскомпрометировать их мотивы, и простобойкотируют. <Последние два утверждения нераспространяются разве что на трёх-четырёхавторов-социалистов нашего времени, которые –правда, несколько запоздало и без особого успеха– начали изучать экономические проблемысоциализма. В отношении всех других социалистовот самого зарождения социалистических учений донастоящего времени всё сказанное справедливо.>

Второе. Социализм и коммунизм с экономическойточки зрения не различаются. Оба терминаобозначают одну и ту же систему экономическойорганизации общества, предполагающуюобщественный контроль над всеми средствамипроизводства в отличие от системы частногоуправления ими, то есть капитализма. Оба термина,социализм и коммунизм, синонимичны. Документ,который все марксистские социалисты считаютнезыблемой основой своей веры, называетсяКоммунистическим манифестом. С другой стороны,официальное название коммунистической русскойимперии – Союз Советских СоциалистическихРеспублик (СССР) <о попытке выявить различиемежду социализмом и коммунизмом см. Мизес«Запланированный хаос»>.

Антагонизм между сегодняшнимисоциалистическими и коммунистическими партиямине распространяется на вопрос о конечной цели ихполитики. Он касается, главным образом,стремления русских диктаторов подчинить себекак можно больше стран и в первую очередь –Соединённые Штаты Америки. Другой спорныйвопрос, должен ли общественный контроль надпроизводительными средствами устанавливатьсяконституционным путём или же насильственнымсвержением находящегося у власти правительства.

Термины «плановое хозяйство» и«государство всеобщего благоденствия»означают на языке экономистов и политиков не чтоиное, как конечную цель социализма и коммунизма. [Согласносформировавшейся в середине XX века в СШАконцепции государства всеобщего благоденствия,современное государство располагаетвозможностями ликвидации пороков «старого»капитализма, устранения социальных противоречийи обеспечения общего благосостояния. Триосновные признаки государства всеобщегоблагоденствия: регулирование частногопредпринимательства, высокая долягосударственной собственности и социальныегарантии трудящимся, предоставляемыегосударством.] Введение планового хозяйстваозначает замену планов отдельных граждангосударственным планированием. Предпринимателии капиталисты будут лишены возможностииспользовать свой капитал по собственномуусмотрению и вынуждены будут безоговорочноподстраиваться под планы центральныхпланирующих органов. Это равносильно передачеправительству контроля, осуществляемогопредпринимателями и капиталистами.

Следовательно, было бы серьёзной ошибкойрассматривать социализм, плановое хозяйство,государство всеобщего благоденствия, как такоерешение вопроса об экономической организацииобщества, которое можно было бы охарактеризоватькак «менее абсолютное», «менеерадикальное». Социализм и планирование неявляются чем-то противоречащим коммунизму,вопреки распространённому мнению. Социалистболее умерен, чем коммунист, разве что в том, чтоон не передаёт секретные документы своей странырусским агентам и не замышляет покушения набуржуа, настроенного против коммунизма. Это самопо себе довольно существенное различие. Но ононикоим образом не распространяется на конечнуюцель политической деятельности.

Третье. Капитализм и социализм – это дверазличные модели общественной организации.Частный контроль над средствами производства иобщественный контроль – это понятия не толькопротиворечащие друг другу, но и простонесовместимые. Такой экономической организации,как смешанная экономика, то есть экономика,находящаяся посредине между капитализмом исоциализмом, не существует. Все сторонники такназываемого промежуточного решения призывают нек компромиссу между капитализмом и социализмом,но к третьей модели, которая обладает своейспецификой и должна оцениваться по собственнымзаслугам. Эта третья система, – интервенционизм,– отнюдь не сочетает в себе, как утверждают еёпропагандисты, отдельные черты капитализма счертами социализма. Она полностью отличается иот одного и от другого. Экономистов,утверждающих, что интервенционизм не достигаеттой цели, которую ставят перед собой егозащитники, а только усугубляет положение – не сточки зрения самих экономистов, а только с точкизрения сторонников интервенционизма, – неследует считать упрямцами или экстремистами. Онипросто объективно описывают неизбежныеследствия интервенционизма.

Когда Маркс и Энгельс в «КоммунистическомМанифесте» призывают к определённыминтервенционистским мерам, они тем самым вовсене имеют в виду компромисс между социализмом икапитализмом. Они рассматривают эти меры –кстати, те же самые, что составляют сущностьпроводимых ныне Нового Курса и СправедливогоКурса [Справедливый курс – законодательнаяпрограмма Трумэна (президента США с 1945 по 1952г.) – предусматривала, в частности,государственные меры по обеспечению полнойзанятости населения] – как первые шаги напути к установлению полного коммунизма. Они самихарактеризовали эти меры как «экономическинедостаточные и несостоятельные» и требовалиих исполнения только потому, что те «в ходедвижения перерастают самих себя, делаютнеобходимыми дальнейшие атаки на старыйобщественный порядок и неизбежны как средствопереворота во всём способе производства» [«Коммунистическийманифест». Маркс К., Энгельс Ф., Соч., т. 4, с. 446].

Таким образом, социально-политическаяфилософия «прогрессистов» – это призыв ксоциализму и коммунизму.

ПУБЛИКА, увлечённая социалистическими идеями,требует социалистических («Социальных»)романов и пьес. Авторы, сами пропитанныесоциалистическими веяниями, готовы выдатьтребуемый материал. Они описываютнеудовлетворительные условия жизни, которые, какони подсказывают читателю, являются неизбежнымследствием капитализма. Они описывают нужду илишения, невежество, антисанитарные условияжизни и болезни эксплуатируемых классов, онибичуют вопиющую роскошь эксплуататорскихклассов, их тупость и моральное разложение. По ихмнению, всё что плохо и уродливо – имеетотношение к буржуазии, всё что хорошо ивозвышенно – к пролетариату.

Писатели, которые берутся описывать жизньпрозябающих в нищете людей, делятся на двекатегории. Представители первой сами никогда неиспытывали бедности: они родились ивоспитывались в «буржуазном» окружении,либо в среде обеспеченных рабочих или крестьян;для них окружение, в котором действуют герои ихпьес и романов, является чужим. Такие писателидолжны, прежде чем приступить к творчеству,собрать сведения о жизни низов. И они приступаютк исследованию. Но к предмету изучения ониподходят, разумеется, предвзято. Они заранеезнают, что обнаружат, ибо убеждены, чтобедственное положение рабочих превосходитвсякое воображение. Они закрывают глаза на всё,чего не желают видеть, и обнаруживают только то,что подтверждает заранее сформированноепредставление. Они усвоили от социалистов, чтокапитализм – это система, при которой массынеслыханно страдают, и, по мере развитиякапитализма и достижения им зрелости, нищают всёбольше и больше Романы и пьесы писателей этойкатегории задуманы как иллюстрация данногоутверждения Маркса.

Плохо не то, что писатели такого типа избралисвоей темой изображение нищеты. Художник можетпроявить мастерство в трактовке любой темы. Всябеда в тенденциозном показе и искажённомтолковании общественных условий. Такие писателине способны понять, что ужасные условия,описываемые ими, это как раз следствиеотсутствия капитализма, пережиткидокапиталистического прошлого или результатыполитики, препятствующей развитию капитализма.Они не хотят понять, что капитализм, породившиймассовое производство для массового жепотребления, – это и есть система, по своей сутинаправленная, насколько это возможно, наликвидацию нищеты. Изображая пролетария только вкачестве производящей силы, они нигде неупоминают о том, что он является также основнымпотребителем как самих изготовляемых товаров,так и продуктов и сырья, обмениваемых на этитовары.

Пристрастие этих писателей к живописаниюотчаяния и бедствий превращается в вопиющееискажение правды, когда они пытаются доказать,что описываемые ими условия характерны длякапитализма. Статистические данные опроизводстве и реализации изделий массовогопроизводства неоспоримо свидетельствуют, чторабочий отнюдь не прозябает в глубокой нищете.

Выдающимся представителем школы«социальной» литературы был Э. Золя. Он далобразец, который использовали затем его менееодарённые последователи. По его мнению,искусство тесно связано с наукой: оно должноосновываться на научном анализе и служитьиллюстрацией научных изысканий. Основнымдостижением социальной науки, считал Золя, былвывод о том, что капитализм – худшее из зол, апришествие социализма в высшей степенижелательна. Его романы «в подлинном смыслеслова руководство по пропагандесоциалистических идей» <см. Р. Martinoin the «Encyclopedia of the Social Sciences», Vol. XV, p. 53>. Нои самого Золя, несмотря на его рвение враспространении социалистических идей иубеждённость, вскоре превзошли«пролетарские» писатели и их последователи.

«Пролетарские» литературоведы утверждают,что «пролетарские» авторы якобы описываютподлинную жизнь пролетариев <см. J. Freeman,Introduction to Proletarian Literature in the United States, an Anthology, New York, 1935,pp. 9–28>. Однако эти писатели не простоизлагают факты. Они толкуют факты с позицийучений Маркса, Веблена и Веббов. Этаинтерпретация и составляет квинтэссенцию ихтворчества, отличительную черту,характеризующую их как пропагандистовпросоциалистических взглядов. Такие писателипринимают догмы, на которых затем основываетсяих толкование событий, как сами собойразумеющиеся и неопровержимые, причём они святоверят, что читатель разделяет их взгляды. Поэтомуони не видят необходимости излагать положениясвоей концепции в явной форме, иногда они лишьподразумеваются. Однако это никак не меняет тогообстоятельства, что все взгляды, проводимые впроизведении, теснейшим образом зависят отсоциалистических догматов ипсевдоэкономических построений. Всё творчествоэтих писателей – сплошное наглядное пособие курокам настроенных против капитализмадоктринёров и, как таковое, не выдерживаетникакой критики, как впрочем, и сами учения.

Вторая категория «пролетарских» авторов –это те, кто родился в той самой пролетарскойсреде, которую они описывают в своих книгах. Этилюди порвали с рабочим окружением и перешли вразряд интеллигенции. Им не приходится, как«пролетарским» писателям из буржуазнойсреды, специально изучать жизнь рабочих. Онимогут черпать информацию из собственного опыта.

Этот личный опыт подсказывает им факты, которыерезко расходятся с основными положениямисоциалистического учения. Им, одарённым итрудолюбивым потомкам людей, живших в скромныхусловиях, никогда не был отрезан путь кдостижению более перспективного положения вобществе. Писатели «пролетарского»происхождения убедились в этом на собственномопыте. Они прекрасно понимают, почему онидобились успеха там, где потерпело неудачубольшинство их собратьев и коллег. По мере своегообщественного роста они имели возможностьвстречаться со своими ровесниками, стремящимися,как и они сами, учиться и добиваться лучшей доли.Им вполне ясно, в чём секрет успеха одних инеудачи других. Теперь, живя в среде«буржуазии», они сознают, что отличиечеловека более обеспеченного от его менееобеспеченного собрата отнюдь не в том, что первый– мерзавец и негодяй, а второй – нет. Они саминикогда не поднялись бы из своей среды, если бы неосознавали, что большинство бизнесменов и людейинтеллектуального труда – это люди, сделавшиесебя сами, хотя и начинавшие как и они, с нуля.Ясно им и то, что различие в доходах объясняетсядругими факторами, чем это утверждают люди, слепоненавидящие капитализм.

Когда такие писатели начинают заниматьсяпросоциалистической агитацией, они бываютнеискренни. Их романы и пьесы неубедительны, этопросто чтиво. Они значительно уступаютпроизведениям писателей из «буржуазной»среды, которые хотя бы искренне верят в то, чтопишут.

Социалистические писатели не довольствуютсяживописанием условий жизни жертв капитализма.Они изображают также деяния тех, кому живётся прикапитализме хорошо, то есть бизнесменов. Их цель– поведать читателю, откуда берётся прибыль. Нопоскольку сами они, слава Богу, не знакомы с этой«скользкой» темой, они предварительнополучают информацию из книг всезнающихисториков. И специалисты повествуют им о том, как«финансовые гангстеры»,«бароны-грабители» наживают свои несметныебогатства: «Этот бизнесмен, к примеру, в началесвоей карьеры был перегонщиком скота, то естьпокупал у фермеров скот и перегонял его затем нарынок для продажи. Мясник покупал скот по весу.Так вот, перед самим рынком, наш герой кормилскотину солью, а затем обильно поил водой. Галлонводы весит около восьми фунтов. Залейте в коровутри или четыре галлона воды и при продаже выполучите за неё больше, чем она стоит». <ВудвордУ. Э. (A New American History, New York, 1938, p. 608) упоминает этотфакт при рассказе об одном бизнесмене, которыйпожертвовал большие суммы на нужды Богословскойсеминарии.> Десятки романов и пьес в такомже духе развенчивают сделки мошенников, то естьбизнесменов. Один магнат, оказывается,разбогател на торговле недоброкачественнойсталью и несвежими продуктами, другой – накартонных подошвах и одежде из хлопка под видомшелка. Некоторые давали взятки сенаторам,губернаторам, судьям, полицейским, обманываликлиентов и рабочих. В общем, довольно простаяистория.

Писателям этой категории, наверное, никогда неприходило в голову, что их истории представляютбольшинство американцев полными идиотами,провести которых не составляет труда.Упоминавшийся выше трюк с надуванием коровы –это один из самых примитивных и древних способовмошенничества. Трудно поверить, что где-нибудьможно так просто обвести вокруг пальцапокупателей скота. Предполагать, что в СШАнайдётся такой простодушный закупщик, значит,ожидать слишком многого от читательскойнаивности. Так же обстоит дело и с другимиподобными мифами.

В своей личной жизни бизнесмен, каким«прогрессивный» автор представляет нам его,– это дикарь, игрок и пьяница. Он проводит времяна скачках, вечера – в ночных клубах, а ночи – слюбовницами. Как отмечают Маркс и Энгельс в«Коммунистическом Манифесте», эти«буржуа, не довольствуясь тем, что в ихраспоряжении находятся жёны и дочери их рабочих,не говоря уже об официальной проституции, видятособое наслаждение в том, чтобы соблазнять жёндруг у друга» [«Коммунистическийманифест» Маркс К., Энгельс Ф., Соч., т. 4, с. 444].Вот как выглядит американский бизнес взначительной части произведений американскойлитературы.

ПРОТИВ капитализма выдвигаются обычно дваосновных обвинения. Первое: само по себеобладание мотоциклом, телевизором ихолодильником не делает человека счастливым.Второе: есть всё ещё люди, у которых нет ни того,ни другого и ни третьего. Оба положения верны, ноони не означают, что винить во всём следуеткапиталистическую систему общественногосотрудничества.

Люди, проводя жизнь в труде, не могут всё женадеяться на достижение полного счастья, онистремятся лишь, насколько это возможно,устранить испытываемое ими психологическоебеспокойство и, таким образом, почувствоватьсебя лучше, чем прежде. Например, человек,покупающий телевизор, тем самым как бы признаёт,что обладание этим предметом повысит егоблагополучие и сделает его более счастливым, чемон был до приобретения. Если бы дело было не так,он не стал бы покупать телевизор. Врач не можетпоставить перед собой задачу сделать пациентасчастливым, он способен лишь устранить боль ипривести больного в лучшую форму, чтобы он могвести важнейшую для любого живого существаборьбу против всего, что угрожает его жизни испокойствию.

Вполне возможно, что среди бродячихбуддистских нищих, живущих на подаяние, в грязи инищете, есть люди, чувствующие себя вполнесчастливыми и не испытывающие зависти к самомубогатому набобу. Но для большинства людей такаяжизнь кажется просто невыносимой. Для этих людейстремление постоянно совершенствовать внешниеусловия существования является врождённым. Комупридёт в голову ставить азиатского нищего впример среднему американцу? Одним из самыхзамечательных достижений капитализма можносчитать понижение уровня детской смертности.Можно ли отрицать, что это устранило, по крайнеймере, одну из причин несчастья множества людей?

Не менее абсурдно второе обвинение,выдвигаемое против капитализма, чтотехнологические и медицинские изобретенияприносят пользу не всем людям, а толькоизбранным. Изменения в жизни людей порождаютсяинициативой наиболее умных и энергичныхиндивидуумов. Они уверено ведут за собойостальное человечество. Любое нововведение –сначала роскошь небольшого числа людей и толькопостепенно оно становится доступным каждому. Тотфакт, что ботинки или вилки распространялись помиру очень долго и до сих пор ещё многие людиобходятся без них, не может служить аргументомпротив их использования вообще. Элегантные людии джентльмены, первыми начавшие пользоватьсямылом, явились зачинателями массовогопроизводства мыла для обычных людей. Если бы те,кто имеет возможность купить телевизор, не сталибы покупать его на том основании, что некоторыене могут позволить себе эту покупку, это никак неспособствовало бы, а, напротив, препятствовалопопуляризации данного изобретения.

ЧАСТО капитализм упрекают за якобы присущийему грубый материализм. Невозможно не признать,что капитализм обнаруживает тенденцию улучшитьжизнь людей. Однако, как утверждают его критики,он отвлекает людей от более высоких иблагородных целей. Он питает тело, но ничего недаёт душе и уму. Он вызвал упадок искусства.Прошло время великих поэтов, живописцев,скульпторе», архитекторов. Наш век способендать только китч.

Оценка достоинств любого произведенияполностью субъективна. То, что превозносят одни,у других вызывает скуку. Не существует общегокритерия для определения эстетической ценностипоэмы или здания. Человек, восхищающийсяШартрским собором или «Менинами» Веласкеса,склонён считать любого, кто не разделяет еговосторга, грубым мужланом. Многие школьники вотчаянье, когда им приходится читать«Гамлета». Лишь люди, наделённые искройхудожественного вкуса и мышления, способныоценить творение художника и наслаждаться им.

В числе тех, кто претендует на образованность,всегда много лицемеров. Напуская на себя видценителей, ежи разыгрывают восторг передискусством прошлого и давно умершимихудожниками. Подобного сочувствия они отнюдь неиспытывают к современным художникам, все ещёборющимся за признание публики. Неуёмноевосхищение старыми мастерами у них – способвыразить пренебрежение к новым художникам,отклоняющимся от традиционных канонов исоздающим новое, а также – подвергнуть ихосмеянию

Дж. Рескина всегда будут помнить – наряду сКарлейлем, Веббами, Б. Шоу и другими – как одногоиз могильщиков британской свободы, цивилизации икультуры. Этот скверный – и в частной, и впубличной жизни – человек славил войну икровопролитие и безудержно клеветал наполитэкономические учения, которые он был не всостоянии понять. Он оставался фанатичнымпротивником рыночной экономики и романтическивоспевал традиции средневековых гильдий. Рескинпреклонялся перед искусством мастеров прошлого.Но увидев однажды работу своего великогосовременника Уистлера [Уистлер Джеймс(1834–1903) – американский живописец, по манереблизкий к импрессионистам], он разразилсятакой бранью в адрес художника, что был привлечёнк суду за оскорбление и признан виновным. Именнов трудах Рескина популяризуется ложноепредставление о том, что якобы капитализм – крометого, что он является неудачной экономическойсистемой – ещё и способствует замене красотыупорством, величия – ничтожеством, а искусства –ширпотребом.

Поскольку люди отнюдь не единодушны в оценкепроизведения искусства, невозможно столь жекатегорически, как это делается принеобходимости опровергнуть логические ошибкиили факты опыта, утверждать, что с точки зренияхудожественного выражения век капитализма стоитниже других эпох. И всё же ни один человек вздравом уме не возьмётся принижатьхудожественные достижения эпохи капитализма.

Самым выдающимся видом искусства в этот век«грубого материализма и погони за наживой»явилась музыка. Вагнер и Верди, Берлиоз и Бизе,Брамс и Брукнер, Хуго Вольф и Малер, Пуччини иРихард Штраус – какая славная плеяда! Эпоха, вкоторой даже таких мастеров, как Шуман иДониццети, затмевали собой ещё более выдающиесягении.

А были ведь ещё и блестящие романы Бальзака,Флобера, Енса Якобсена, Пруста, поэмы Гюго,Уитмена, Рильке, Йитса. Как бедна была бы нашажизнь, если бы мы лишились творчества этихгигантов, а также множества не менее крупныхписателей.

Не будем забывать французских художников искульпторов, научивших нас по-новому видеть мир инаслаждаться светом и цветом

Бессмысленно отрицать, что эта эпоха поощряла ипоощряет также все отрасли науки. Но, неунимаются критики, все эти достижения – дело рукузких специалистов, а вот обобщающего«синтеза» так и не подучилось. Едва ли можноболее абсурдно исказить учения современных наук,таких как математика, физика, биология. А как жебыть с трудами философов Кроче, Бергсона,Гуссерля, Уайтхеда? [Кроче Бенедетто(1866–1952) – итальянский философ и историк,создатель влиятельной этике-политической школыв историографии, крупный специалист в вопросахэстетики. Бергсон Анри (1859–1941) – французскийфилософ, видный представитель интуитивизма –течения, признающего интуицию единственнодостоверным средством познания. ГуссерльЭдмунд (1859–1938) – немецкий философ,основоположник современной феноменологии какметода анализа чистого сознания. УайтхедАлфред Норт (1861–1947) – английский логик ифилософ, труды которого сыграли большую роль вразвитии математической логики и философииматематики.]

Каждая эпоха отличается собственнымхарактером и своими художественнымидостижениями. Подражание шедеврам прошлого – этоне искусство, а работа по шаблону. Ценностьпроизведению придают как раз те черты, которыеотличают его от других работ. Именно этоназывается стилем эпохи.

В одном отношении люди, превозносящие прошлое,по-видимому, правы. Последние поколения неоставили потомкам таких памятников, какпирамиды, греческие храмы, готические соборы,церкви и дворцы эпохи Возрождения и Барокко. Запоследние сто лет было построено много церквей идаже соборов и ещё больше правительственныхдворцов, школ, библиотек. Но все они непредставляют собой ничего оригинального: онилибо имитируют старый стиль, либо сочетаютэлементы нескольких старых стилей. Только вархитектуре жилых домов и зданий офисовпроглядывает нечто напоминающее то, что можнообозначить как архитектурный стиль нашей эпохи.Хотя, справедливости ради, следовало бы отдатьдолжное величественности некоторых современныхгородских видов, как, например, силуэт Нью-Йорка,в целом, нужно признать, современная архитектуране может сравниться по великолепию сархитектурой прошлого.

Причин здесь много. Что касается культовыхпостроек, то подчёркнутый консерватизм церквейисключает всякие новшества. С уходом со сценыкоролевских династий и аристократии исчезло истремление воздвигать новые дворцы. К тому же,что бы ни утверждали настроенные противкапитализма демагоги, средства предпринимателяи капиталиста так ничтожно малы по сравнению сбогатством королей и принцев, что он просто не всостоянии позволить себе столь дорогостоящеестроительство. Сегодня нет человека богатогонастолько, чтобы заказать дворцы подобныеВерсальским или Эскуриалу. Распоряжения настроительство правительственных зданий отдаютсегодня тоже не самодержцы, которые моглиназначить архитектора по своему вкусу, пустьдаже наперекор общественному мнению, илифинансировать проект, который шокировал бынепросвещённые массы. Всяческие комитеты исоветы едва ли пойдут навстречу замыслам смелыхноваторов. Они предпочтут не рисковать.

В истории ещё не бывало, чтобы широкие массы подостоинству оценили современное им искусство.Лишь небольшие группы умели отдавать должноевеликому писателю или художнику. Для капитализмахарактерно не то, что массы отличаются дурнымвкусом, а скорее то, что они, добившисьопределённого достатка, становятся«потребителями» литературы – и, конечно же,самой низкопробной. Книжный рынок наводнёндешёвой прозой для весьма невзыскательногочитателя, почти полудикаря по своим литературнымвкусам. Однако это не мешает большим художникамсоздавать бессмертные творения.

Критики капитализма проливают слёзы по поводуявного упадка прикладного искусства. Онисравнивают старую мебель, сохранившуюся вевропейских аристократических домах и вмузейных коллекциях, с дешёвой мебелью,изготавливаемой массовым производством. Приэтом забывают, что вещи, попавшие в музей,делались исключительно для имущих классов.Резных сундуков и мозаичных столов не было вжалких хижинах бедноты. Предлагаю придирам, комуне нравится дешёвая мебель американскогорабочего, пересечь Рио-Гранде дель Норте ипосетить лачуги мексиканских пеонов, которыевообще живут без мебели. [Рио-Гранде дельНорте – река, отделяющая США от Мексики (названиеустаревшее: ныне в США она именуется Рио-Гранде, ав Мексике Рио-Браво дель Норте). Пеоны –крестьяне, находящиеся в долговой зависимости отпомещиков или предпринимателей и тем самымпревратившиеся в их бесправных батраков.]Когда современная промышленность только началаснабжать массы атрибутами лучшей жизни, еёзадачей было производить, возможно, болеедешёвую мебель без учёта каких бы то ни былоэстетических критериев. Позже, когда развитиекапитализма подняло уровень жизни масс,постепенно начали производить вещи, не лишённыеутончённости и вкуса. Разве что уж человек оченьромантически предубеждённый против капитализмастанет отрицать, что всё больше и больше людей вкапиталистических странах живут в интерьере,который при всём желании невозможно назватьбезвкусным.

САМЫЕ ярые критики капитализма – это те, ктопорицает его за якобы порождаемую имнесправедливость.

Праздное занятие – рассуждать, как должен бытьустроен мир и почему он не таков, каким долженбыть, а повинуется неумолимым законам реальногомироздания. Такие фантазии – вещь безобидная довремени. Но когда люди перестают пониматьразницу между фантазией и действительностью, онистановятся серьёзной помехой на пути к улучшениювнешних условий существования.

Наиболее вредное из всех заблуждений – иллюзияо том, что «природа» наделила каждогочеловека определёнными правами. По этому учениюприрода – доброжелательна и щедра к любому,родившемуся на свет. Всем достаточно всего.Следовательно, у каждого есть неотъемлемое правотребовать от ближнего и от общества всю своюдолю, предназначаемую ему природой. Вечныезаконы естественной и божественнойсправедливости требуют, чтобы никто неприсваивал себе того, что по праву принадлежитдругому. Бедные влачат жалкое существование лишьпотому, что неправедные люди лишили их всех благ,предназначенных им по рождению. Задачи церковныхи светских властей – не допустить подобногограбежа и, таким образом, сделать всех богатыми исчастливыми.

Эта теория неверна от начала и до конца. Природаотнюдь не раздаёт свои блага направо и налево,она, наоборот, очень скупа. Она ограничилаколичество всего необходимого для поддержаниячеловеческой жизни. Она населила Землю животнымии растениями, у которых стремление наносить вредчеловеческой жизни и здоровью являетсяврождённым. Она имеет в своём распоряжении силы истихии, опасные для человека. Только благодарясвоему умению использовать основное орудие,данное ему природой, то есть разум, человек смогвыжить и добиться благосостояния. Богатство,которое фантазёры-романтики считают бесплатнымдаром природы, в действительности завоёванолюдьми, сотрудничающими в общей системеразделения труда. Что касается«распределения» этого богатства, нелепобыло бы ссылаться на какой-либо божественный илиприродный принцип справедливости. Дело здесь несводится к распределению доли из общего фонда,предоставляемого человеку природой. Скорее речьидёт о том, чтобы развивать те социальныеинституты, которые позволяют продолжать ирасширять производство всего необходимогочеловеку.

Всемирный Совет Церквей, экуменическаяорганизация Протестантских Церквей, заявил в 1948году, «Справедливость требует, чтобы жителиАзии и Африки, к примеру, в большей мере моглипользоваться продукцией машинногопроизводства» <см. The Church and the Disorder of Society,New York,. 1948, p. 198>. [В двадцатые годы нашеговека в протестантизме возникло движение заобъединение всех христианских церквей,получившее название экуменического. С 1948 г.экуменическое движение возглавляет ВсемирныйСовет Церквей.] Такое заявление имеет смысл,если предположить, что Господь дал человечествуопределённое количество машин с расчётом, чтобыэти блага были равномерно распределены международами. Однако капиталистические странывероломно завладели большей частью запасов, чемим полагалось, и, таким образом, жители Азии иАфрики остались обездоленными. Какое безобразие!

На самом же деле, накопление капитала ивложение его в машины, источник относительноболее высокого благосостояния народов Запада,возможны исключительно благодаря тому самомусвободному капитализму, сущность котороговышеупомянутый документ немилосердно искажает икоторый он отвергает по моральным соображениям.Не капиталисты виновны в том, что азиаты иафриканцы не приняли идеологию и политику,которая позволила бы развить местный капитал.Невиновен капитализм и в том, что политикалидеров этих стран не даёт возможностьиностранным вкладчикам снабдить их«продукцией машинного производства». Никтоне станет отрицать, что миллионы в Азии и Африкепрозябают в нищете потому, что онипридерживаются примитивных методовпроизводства и отказываются от тех выгод,которые предоставило бы им использование болеесовершенного оборудования и современныхтехнологий. У них есть только один способоблегчить невесёлую участь – безоговорочнопринять свободный капитализм. Им нужно частноепредпринимательство, накопление новогокапитала, нужны капиталисты и предприниматели.Нелепо ставить в упрёк капитализму икапиталистическим нациям Запада то плачевноесостояние, которое избрали для себя отсталыенароды Азии и Африки. Исправить дело может неапелляция к «справедливости», а заменатупиковой политики политикой здравого смысла, тоесть свободного капитализма.

Отнюдь не праздные рассуждения об абстрактной«справедливости» позволили поднятьблагосостояние простого человека на егосегодняшний уровень, а деятельность людей, накоторых наклеивали ярлыки «закоренелыхиндивидуалистов», «эксплуататоров».Нищета отсталых народов – результат проводимойими политики экспроприации, дискриминационногоналогообложения, контроля над иностраннойвалютой, мешающего инвестициям иностранногокапитала, в то время как внутренняя политикапрепятствует накоплению местного капитала.

Все, кто отрицает капитализм по нравственнымсоображениям как несправедливую систему, простоне понимают, какова природа капитала, как онпоявляется и сохраняется, а также какие выгодыможно иметь при использовании его впроизводственных процессах.

Единственным источником появлениядополнительных средств производства являетсясбережение. Если все производимые товарыпотребляются, новый капитал не возникает. Но еслипотребление отстаёт от производства и избытоквновь произведённых товаров над потреблённымитоварами используется в дальнейшихпроизводственных процессах, эти процессы отнынеосуществляются с помощью большего количествасредств производства. Все средства производства– это промежуточные товары, ступеньки на пути,ведущем от первоначально используемых исходныхфакторов производства, то есть природныхресурсов и человеческого труда, к конечным,готовым к употреблению продуктам. Все этисредства производства рано или поздноизнашиваются в процессе производства. Если всепродукты потребляются и при этом средствапроизводства, использованные при ихизготовлении, не заменяются, то капитал тожеоказывается «потреблённым». В этом случаедальнейшее производство может быть осуществленотолько на меньшем количестве средствпроизводства и, следовательно, оно будет даватьменьше продукции на единицу природных ресурсов ииспользованного труда. Чтобы не допуститьподобного убыточного производства ипредотвратить сокращение капиталовложений, надоперебросить часть средств на сохранениекапитала, на замену средств производства,потреблённых при производстве используемыхтоваров.

Капитал – это не бесплатный дар Бога илиприроды. Он – результат сознательногоограничивания своего потребления. Он создаётся иумножается посредством экономии и сохраняетсяпри воздержании от растрачивания.

Ни капитал, ни средства производства неспособны сами по себе повысить эффективностьприродных ресурсов и человеческого труда. Толькопри условии разумного использования иинвестирования сэкономленные средства способныповысить выпуск на единицу затрат природныхресурсов и труда. В противном случае эти средстварассеиваются или растрачиваются.

Накопление нового и сохранение ранеенакопленного капитала, а также использование егодля повышения производительности труда – всё этоплоды целенаправленных человеческих усилий. Этозаслуга людей, которые экономят средства и непозволяют расходу превышать приход, то естькапиталистов, получающих проценты, ипредпринимателей, то есть людей, сумевшихиспользовать имеющийся капитал для наилучшегоудовлетворения нужд потребителя и получающих заэто прибыль.

Но ни капитал, ни средства производства сами посебе, как и манипуляции капиталистов ипредпринимателей с капиталом не могли быулучшить жизнь остальных людей, если бы эти людине реагировали на все действия капиталистовопределённым образом. Если бы рабочий вёл себятак, как хотят представить дело сторонники«железного закона заработной платы» [сформулированноенемецким социалистом Фердинандом Лассалем(1825–1864) положение, что средний размер заработнойплаты при капитализме сводится к минимуму,необходимому для поддержания жизни иразмножения], у него хватило бы фантазиитолько на то, чтобы тратить свой заработок на едуи производство потомства; накопление капиталасоответствовало бы росту населения. Вся прибыль,приносимая накоплением дополнительногокапитала, поглощалась бы увеличивающимся числомлюдей. Однако человек не реагирует на улучшениевнешних условий жизни так, как это делают грызуныили микробы. У него есть иные потребности помимопищи и потомства. В капиталистических странахувеличение накопленного капитала опережает ростнаселения. Это приводит к тому, что маргинальная,то есть близкая к пределу производительностьтруда повышается по сравнению с маргинальнойпроизводительностью материальных факторовпроизводства. Отсюда возникает тенденция кповышению заработной платы. Доля общего выпускапродукции, идущая на удовлетворение нуждрабочих, увеличивается по сравнению с той долей,которая достаётся в виде процентов капиталистами в виде ренты – землевладельцам. <Прибылипри этом не страдают. Они являются доходом отумения приспособить использование материальныхсредств производства и труда к изменениям вспросе и предложении. Они зависят только от того,сколь велико было бы несоответствие безсоответствующего приспособления и насколькоудалось его преодолеть. Эти изменения временны иисчезают сразу после устранения несоответствия.Но поскольку изменения в спросе и предложениипроисходят вновь и вновь, также постоянновозникают и новые источники прибылей.>

О производительности труда можно говорить,только имея в виду предельнуюпроизводительность труда [согласно теориипредельной (маргинальной) полезности ценностьсоздаётся тремя факторами: трудом, капиталом иземлёй; участие каждого фактора определяется егопредельной производительностью, то естьвеличиной прироста продукции, полученного засчёт увеличения (на единицу) данного фактора принеизменности двух других], то естьсокращение чистого выпуска продукции, котороеполучилось бы в результате отстранения отпроизводства одного работника. Только тогда онасоотносится с определённой экономическойвеличиной, с определённым количеством товаровили его денежным эквивалентом.

Понятие производительности труда, к которомуобращаются, когда говорят о якобы естественномправе рабочего приписывать повышениепроизводительности труда только себе самому,лишено всякого смысла и не поддаётсяопределению. Оно основано на ошибочномпредставлении, что возможно исчислить долюфизического участия каждого из разнообразныхвзаимодополняющих факторов производства ввыпуске продукции. К примеру, если человекразрезает бумагу ножницами, невозможно оценитьвклад, внесённый в достижения конечногорезультата самими ножницами (или каждым из двухлезвий) или человеком, работающим ими. Длявыпуска автомобиля нужны самые разнообразныестанки и инструменты, различное сырьё, трудмножества разных рабочих и, прежде всего,инженерный проект. Но невозможно определить,какую долю участия в изготовлении автомобиляследует физически приписать каждому изучастников, сотрудничество которых для этогопотребовалось.

Итак, мы можем на время абстрагироваться отвсех соображений, которые доказывают неверностьтакой трактовки проблемы, и задать себе вопроскакой из двух факторов вызывает повышениепроизводительности, труд или капитал? И если мыпоставим вопрос так категорично, то вынужденыбудем ответить: капитал. Общий объёмпроизводства США (на единицу рабочей силы) внастоящее время именно потому больше, чем впредшествующие эпохи или в экономическиотсталых странах (например, Китае), чтосовременный американский рабочий имеет в своёмраспоряжении больше машин и приборов, к тому желучшего качества. Если капитальное оборудование(на одного рабочего) оставалось бы на том жеуровне, на каком оно было три века назад в США, илина каком оно находится в современном Китае, объёмпроизводства (на одного рабочего) не мог быувеличиться. Единственное, что способноувеличить объём промышленной продукции вАмерике – при сохранении общего числа занятых впроизводстве рабочих – это вложениядополнительного капитала, который, в своюочередь, может быть накоплен только путёмсбережения и экономии. Именно тем, ктонакапливает и инвестирует капитал, мы обязаныповышением производительности труда всех, ктозанят в производстве.

Поднять зарплату рабочим и позволить импользоваться всё большей долей продукции, объёмкоторой удаётся увеличивать за счётдополнительного накопления капитала, можнотолько благодаря тому, что темпы накоплениякапитала превосходят темпы роста населения.Официальная доктрина либо обходит этот фактмолчанием, либо категорически отрицает его.Однако политика профсоюзов ясно свидетельствуето том, что их лидеры прекрасно осознаютправильность теории, которую публично клеймяткак нелепую буржуазную апологетику. Поэтому-тоони и пытаются ограничить законами противиммигрантов число искателей работы ивоспрепятствовать притоку новых людей на всехучастках рынка рабочей силы.

Что повышение заработной платы зависит не от«производительности» индивидуальногорабочего, а только от предельнойпроизводительности труда, наглядноподтверждается тем фактом, что зарплата растётдаже в такой сфере деятельности, где«продуктивность» индивидуума совершенно неизменилась. К примеру, цирюльник бреет клиентаточно так же, как это делал его коллега двести летназад. Дворецкий так же ждёт у столапремьер-министра Великобритании, как когда-тодворецкие, обслуживавшие Питта и Пальмерстона. Ив сельском хозяйстве некоторые виды работпроизводятся теми же орудиями, что и много вековназад, однако заработная плата таких работниковзначительно выросла по сравнению с прошлым. Этостало возможным только благодаря роступредельной производительности труда. Нанимательдворецкого удерживает его таким образом отработы на заводе и должен, следовательно, платитьэквивалент того увеличения объёма продукции,которое дало бы использование ещё одногочеловека на заводе. Ростом зарплаты дворецкийобязан не собственным заслугам, а только тому,что увеличение вложенного капитала превосходитувеличение численности рабочих рук.

Любые псевдоэкономические доктрины,преуменьшающие роль сбережения и накоплениякапитала, нелепы. Именно тот факт, что вкапиталистическом обществе имеется в наличиибольше средств производства, чем внекапиталистическом, делает первое обществобогаче второго. Рабочие смогли улучшить своюжизнь благодаря тому, что увеличился объёмкапитального оборудования на каждогопотенциального рабочего. В результате всёбольшая часть произведённых потребительскихтоваров достаётся рабочим. Пожалуй, ни Маркс, ниКейнс, ни кто-либо другой из менее известныхпротивников капитализма не смог бы опровергнутьследующее утверждение: существует только одинспособ увеличивать размеры заработной платыпостоянно и на благо всех желающих трудиться, аименно – ускорить темпы увеличения капитала поотношению к росту населения. Если же считатьтакое положение дел «несправедливым», товинить во всём следует природу, но не человека.

ИСТОРИЯ западной цивилизации – это историянепрекращающейся борьбы за свободу.

Общественное сотрудничество в условияхразделения труда является главным иединственным условием успеха человека в борьбеза выживание и в стремлении улучшить своёматериальное благосостояние. Но посколькучеловеческая природа такова, какова она есть,общество не может существовать, если в нём недействуют законы, препятствующие«непослушным» совершать деяния,несовместимые с жизнедеятельностью общества. Вцелях сохранения мирного сотрудничества нужнобыть готовым прибегнуть к насильственномуподавлению того, кто нарушает спокойствие.Обществу не обойтись без аппарата принуждения,то есть без государства и правительства. Но здесьвозникает другая проблема: ограничитьполномочия людей, выполняющих правительственныефункции, дабы они не вздумали злоупотребитьвластью и низвести остальных до положения рабов.Цель всякой борьбы за свободу – держатьвооружённых защитников мира, правителей,полицейских в определённых границах.Политическое понятие свободы индивидуумаозначает: свобода от полицейского произвола.

Идея свободы всегда была характерна для Запада.Восток от Запада отличает, прежде всего, то, чтонароды Востока никогда не разрабатывали идеюсвободы. Непреходящая заслуга древних грековсостоит в том, что они первыми поняли значениеинститутов, охраняющих свободу. Новейшиеисторические изыскания позволяют установитьпроисхождение некоторых научных достижений,которые прежде приписывались эллинам, извосточных источников. Однако, идея свободы,бесспорно, зародилась в городах Древней Греции.Из трудов греческих философов и историков онаперешла к римлянам, а затем – к европейцам иамериканцам. Она стала основным пунктом всехпредставлений людей Запада о справедливоустроенном обществе. Именно она породилафилософию свободной инициативы, которой человекобязан всеми дотоле невиданными достижениямиэпохи капитализма.

Цель всех современных политических июридических институтов – оградить свободуиндивидуума от посягательств со стороныправительства. Представительное правительство иправовое государство, независимость судов итрибуналов от вмешательства администрации,закон о свободе личности, судебноеразбирательство и возмещение ущерба в случаенезаконных действий администрации, свободаслова и прессы, отделение государства от церкви имногие другие институты преследовали всегдаодну и ту же цель: ограничить всесилиедолжностных лиц и оградить индивидуума отпроизвола. Эпоха капитализма освободилачеловека от всех пережитков рабства икрепостничества. Она покончила с жестокимирасправами и свела наказания за преступления кминимуму, необходимому для того, чтобы отпугнутьнарушителя от совершения проступка. Она положилаконец пыткам и другим недостойным методамобращения с подозреваемыми и преступниками. Она,наконец, отменила все привилегии и провозгласиларавенство всех перед законом Вчерашниеподданные тиранов превратились, таким образом, всвободных граждан.

Материальные улучшения жизни явилисьрезультатом проведения этих реформ и новшеств вправительственной политике. Когда всепривилегии были ликвидированы и каждому былопредоставлено право вступить в соревнование сзаконными интересами других, это развязало рукитем, кто достаточно изобретателен, чтобыразвивать новые отрасли промышленности, которыесегодня столь необходимы для нормальнойжизнедеятельности. Население увеличилось, нодаже увеличившись, оно стало жить лучше, чемпредки.

В странах западной цивилизации также всегдабыли апологеты тирании, то есть полногопроизвола самодержца или аристократии, с однойстороны, и абсолютного бесправия остальногонарода, с другой. Однако с эпохи Просвещения ихчисло стало уменьшаться. Восторжествовало делосвободы. В начале XIX века казалось, что остановитьпобедное шествие принципа свободы невозможна.Самые выдающиеся философы и историки верили, чтоисторическое развитие ведёт к установлениюинститутов, гарантирующих свободу, и никакиеухищрения и козни сторонников рабства неспособны воспрепятствовать тенденции клиберализации.

Касаясь вопроса либеральной социальнойфилософии, часто упускают из виду важной фактор,который способствовал развитию идеи свободы, аименно, исключительную роль, которая отводиласьв воспитании элиты древнегреческой литературе.Среди греческих авторов были и сторонникивсемогущей государственной власти как, например,Платон. [Платон (428–348 или 427–347 до н. э.) –древнегреческий философ. В своих работах,особенно позднего периода, выступал свосхвалением мощного государства. В идеальномобществе, по Платону, нет места частнойсобственности, а государство должно взять насебя даже регулирование браков, воспитание детейи т. п.] Но основное содержание греческойидеологии составляло осуществление принципасвободы. Греческие полисы, если их сравнивать ссовременными социально-политическимиинститутами, были олигархиями. Свобода, которуюгосударственные деятели, философы и историкивоспевали как высшее благо человека, былапривилегией меньшинства. Отказывая в свободеметекам и рабам, греки, по существу, выступали задеспотию наследственной касты олигархов. [Метеки– жители древнегреческих полисов(городов-государств) лично свободные, платящиеналоги, обязанные нести военную службу, нолишённые политических и гражданских прав.Метеками были, в основном, переселенцы из другихполисов и отпущенные на волю рабы.] Однакобыло бы серьёзной ошибкой считать, что ихдифирамбы были неискренними. В восхвалениисвободы и борьбы за неё они были не менеебесхитростны, чем те американские рабовладельцы,которые две тысячи лет спустя совершенноискренне и с готовностью поставили свои подписипод Декларацией Независимости. [ДекларацияНезависимости была принята 4 июля 1776 г.Конгрессом представителей английских колоний,восставших против английского владычества.Декларация провозглашала не только образованиесуверенного государства – США, но и право всехлюдей на жизнь, свободу, равенство. Однако поддавлением рабовладельцев не прошёл пунктпроекта Декларации, осуждавший рабство.]Именно политическая литература Древней Грециипородила идеи тираноборцев, философию вигов,учения Альтузия, Греция, Дж. Локка, создателейсовременных конституций и биллей о правах. [Виги– политическая партия, существовавшая в Англии вXVII–XIX вв. Виги выступали против королевскогоабсолютизма, за верховенство парламента. АльтузийИоганн (1557–1638) – нидерландский политик,теоретик права. Провозглашал идеи суверенитета иверховенства народа, ответственностиправительства перед народом. Граций Гуго деГроот (1583–1649) – нидерландский юрист,обществовед и государственный деятель. Один изосновоположников учения о естественном праве,основывающемся на природе человека,стремящегося к мирному общению. Локк Джон(1632–1704) – английский философ, развивавший, вчастности, идеи общественного договора какисточника власти, обязанной охранятьестественные права людей на личную свободу исобственность.] Именно изучениеклассического наследия, основная отличительнаячерта образования в эпоху либерализма, не даваловыветриться духу свободы в Англии времёнСтюартов, во Франции времён Бурбонов и в Италии,раздираемой междоусобными распрями. [Королевскаядинастия Стюартов правила в Англии с 1603 по 1649 гг.и с 1660 по 1714 гг. Династия Бурбонов занималафранцузский престол с 1589 по 1792 гг. и с 1814 по 1830 гг.Италия была раздроблена на протяжении многихвеков, вплоть до 1870 г.] Никто иной, какБисмарк, являвшийся вместе с Меттернихом самымзаклятым врагом свободы среди всехгосударственных деятелей XIX века, признаётся, чтодаже в Пруссии Фридриха-Вильгельма III гимназия, вкоторой образование основывалось нагрекоримской литературе, была оплотомреспубликанцев <см.: Bismarck, Gedanken und Erinnerungen,New York, 1898, Vol. I, p. 1>. [Фридрих-Вильгельм III(1770–1840) – король Пруссии с 1797 г. Проводил, особеннопосле крушения Наполеона, реакционнуювнутреннюю политику, направленную на подавлениедемократического движения и укреплениевоенщины.] Отчаянные попытки исключитьклассические штудии из программ либеральногообразования и таким образом уничтожить сам егодух явились одним из проявлений возрождающейсярабской идеологии.

Ещё каких-нибудь сто лет назад очень немногиепредставляли себе, какую мощную силу приобретутвскоре идеи, направленные против свободы.Казалось, идеалы свободы так прочно укоренилисьв сознании людей, что никакое движение вспять несмогло бы их уничтожить. Конечно, было быбесполезно нападать на свободу открыто,призывать к возвращению в рабство. Ноантилиберализм завладел умами людей, будучизагримирован под сверхлиберализм, то естьосуществление и воплощение самих идей свободы.Он пришёл под личиной социализма, коммунизма,планирования.

Любому здравомыслящему человеку с самогоначала было ясно, что цель апологетов социализма,коммунизма, планирования состоит в уничтожениисвободы индивидуума и установлениивсемогущества государственной власти. Однакобольшинство интеллектуалов, примкнувших ксоциалистам, было убеждено, что, выступая засоциализм, они борются за свободу. Они называлисебя «левым крылом» и «демократами», а внастоящее время они претендуют ещё и наопределение «либеральные».

Мы уже упоминали о психологических факторах,которые помешали интеллектуалам и следующим заними массам правильно оценить ситуацию. Они –хотя подсознательно – явственно ощущали, чтоесли не смогли выполнить свои далеко идущиечестолюбивые планы, то лишь по собственной вине.Они просто оказались либо недостаточно умны,либо недостаточно изобретательны. Однако имочень не хотелось сознаваться в собственнойбездарности ни себе самим, ни своим товарищам,лучше уж найти козла отпущения. Они убедили самихсебя и попытались убедить других в том, чтопричина их неудач лежит не в них самих, а внесправедливости экономической организацииобщества. При капитализме, утверждают они, толькоочень немногие имеют возможностьсамореализоваться. «В обществе, живущем попринципу «laissez faire», свободы могут добитьсятолько те, кто в состоянии её купить» <Н.Laski, article «Liberty» in the «Encyclopaedia of the SocialSciences», IX, p. 443>. [Laissez faire – частьвыражения «Laissez faire, laissez passer» (фр.) –«позволяйте делать (что хотят), позволяйте идти(куда хотят)». Впервые прозвучало в 1758 г. наассамблее физиократов из уст французскогоэкономиста Ж. К. Гурне для обозначения политикисвободного, ничем не регламентируемого развитиярыночного хозяйства.] Следовательно,заключают они, государство должно вмешиваться вжизнь общества, чтобы вершить «социальнуюсправедливость», то есть, по их представлениям,чтобы давать неудовлетворённой своим положениемпосредственности «по потребностям».

До тех пор пока вопрос о социализме оставалсялишь предметом теоретических споров, люди, неспособные мыслить здраво и ясно, могли всерьёзповерить, что при социалистическом режимесохранение свободы возможно. Но эти иллюзииразвеялись, когда опыт СССР показал всем, каковыусловия жизни при социалистической системе.Отныне апологеты социализма вынуждены извращатьсамоочевидные факты и манипулировать словами,силясь доказать совместимость социализма исвободы.

Покойный ныне профессор Ласки – при жизнизнаменитый член и председатель Лейбористскойпартии, называвший себя «некоммунистом» идаже «антикоммунистом», – заявлял нам, что«в Советской России коммунист, несомненно,вполне ощущает свободу, но так же ясно он сознаёти то, что в фашистской Италии у него этой свободыне будет»<H. Laski, article «Liberty» in the«Encyclopaedia of the Social Sciences», IX, p. 445–446>.Действительно, русский имеет право подчинятьсяприказам своего начальства, но стоит ему хоть наодну сотую отклониться от «правильного»образа мысли, который определили властьпредержащие, он подвергается безжалостномууничтожению. Все политики, чиновники, писатели,музыканты, учёные, оказавшиеся жертвами«чистки», не были – строго говоря –антикоммунистами. Напротив, они были ярымикоммунистами, старыми членами партии, которым взнак признания их верности советской идеологииверховное руководство доверило высокие посты. Ихединственная вина состояла в том, что они неуспели мгновенно подстроить свои идеи,политические взгляды, содержание своих книг исимфоний к идеям и вкусам Сталина. Трудноповерить, что все эти люди «вполне ощущалисвободу», если только не придать слову свободасмысл, прямо противоположный тому, в котором онообычно употребляется.

В фашистской Италии, конечно, никакой свободыне было вовсе. Она переняла пресловутыйсоветский образец «однопартийности» и вполном соответствии с ним уничтожила всякоеинакомыслие. Но даже в осуществлении этогопринципа между большевиками и фашистами всё жеогромная разница. Так, например, жил в фашисткойИталии бывший член парламентской группыдепутатов-коммунистов профессор АнтониоГрациадеи, оставшийся до смертного часа вернымсвоим коммунистическим убеждениям. [ГрациадеиАнтонио (1873–1952) – итальянский экономист, членкомпартии с 1921 г. В 1928 г. как один из лидеров«правого крыла» был исключён из компартии.После освобождения Италии от фашизма вновь сталчленом Итальянской компартии.] Как почётныйпрофессор он получал правительственную пенсию иимел возможность публиковать в самых известныхитальянских издательствах свои труды,являющиеся образчиками ортодоксальногомарксизма. Его несвобода была, по-видимому, менеежёсткой, нежели свобода коммунистов в России,которые, по выражению Ласки, «несомненно,вполне ощущали свободу».

Профессор Ласки с особым удовольствиемнесколько раз повторяет известный трюизм о том,что свобода на практике означает всегда лишьсвободу в рамках закона. Закон же, продолжает он,стремится «обеспечить незыблемость тогообраза жизни, который признаётся желательнымтеми, кто управляет государственной машиной»<Ibid., p. 446>. Именно так функционируютзаконы свободной страны: они защищают обществоот попыток разжигания гражданской войны инасильственного свержения правительства. НоЛаски делает серьёзную ошибку, заявляя, будто вкапиталистическом обществе «стремлениебедных радикально изменить имущественные правабогатых сразу же ставит под угрозу всеперспективы свободы» <Ibid., p. 446>.

Возьмём, к примеру. Карла Маркса, который,кстати, является кумиром самого профессора Ласкии его единомышленников. Когда в 1848–1849 годах онпринимал активное участие в организации ипроведении революции (сначала в Пруссии, потом вдругих германских государствах), то – являясь посуществу иностранцем – он был выдворен ипереселился с женой, детьми и своей служанкой вПариж, а позже в Лондон. <О деятельностиМаркса в 1848–1849 гг. см.: Karl Marx, Chronik Seines Lebens inEinzeldaten (Карл Маркс, Хроника жизни в датах), изд.Института Маркса, Энгельса и Ленина в Москве, 1934,с. 43–81.> Некоторое время спустя после того,как неудавшиеся революционеры былиамнистированы, ему разрешили вернуться в любоеместо Германии, и он неоднократно пользовалсяэтим разрешением. Отныне он не был изгнанником идобровольно избрал местом жительства Лондон. <В1845 г. Маркс добровольно отказался от прусскогогражданства. Позже, в начале шестидесятых годов,он собирался начать политическую карьеру вПруссии, но просьба о возвращении емугражданства не была удовлетворена, и, такимобразом, карьера стала невозможна. По-видимому,именно это побудило его остаться в Лондоне.>Никто не препятствовал ему при основанииМеждународной Ассоциации Рабочих (1864 г.),организации, целью которой, как он сампризнавался, была подготовка великой мировойреволюции. Никто не мешал ему в интересах этойорганизации ездить по европейским странам. Онпреспокойно писал и издавал книги и статьи,которые, если использовать выражение Ласки,откровенно призывали к «радикальномуизменению имущественных прав богатых». Марксмирно почил в Лондоне, в своей квартире наМэйтленд Парк-Роуд 41, 14-го марта 1883 года.

Или возьмём Британскую партию лейбористов. Ихпопытки «радикально изменить имущественныеправа богатых» – как хорошо известно самомуЛаски – никогда не встречали противодействия,несовместимого с принципом свободы.

Маркс, будучи оппозиционером, мог преспокойножить, писать и призывать к революции ввикторианской Англии, так же как и лейбористымогли беспрепятственно заниматься политическойдеятельностью в послевикторианской Англии. ВСоветской России не потерпели бы ни малейшейоппозиции. Вот в чём разница между свободой ирабством.

ТЕ, кто критикует правовое и конституционноепонятие свободы и институты, созданные для еёпрактического осуществления, правы в одном:защищённость индивидуума от произвола властейсама по себе недостаточна, чтобы сделать егосвободным. Но подчёркивать эту бесспорную истинуозначает ломиться в открытую дверь. Никто изпоборников свободы никогда и не утверждал, будтогарантия от произвола властей – достаточна дляосвобождения. Единственное, что даёт гражданинувсю полноту свободы, которая только совместима сжизнью в обществе, – это рыночная экономика.Никакие конституции и билли о правах сами по себене создают свободы. Они лишь защищают отпосягательств полицейской власти ту свободу,которую даёт индивидууму экономическая система,основанная на конкуренции.

При рыночной экономике каждый имеетвозможность добиваться такого положения вструктуре общественного разделения труда,какого он желает. Он волен выбирать профессию,которая кажется ему наиболее подходящей дляслужения обществу. Этого права у человека нет вусловиях планового хозяйства. Здесь властирешают, чем человек будет заниматься. По ихусмотрению он будет либо выдвинут на болеевысокий пост, либо, напротив, оставлен в прежнейдолжности. Индивидуум целиком зависит от милостивласть предержащих. При капитализме же любойможет вызвать на соревнование любого. Если тебекажется, что ты можешь предложить людям товарлучшего качества или по более дешёвой цене, чемдругие, ты вправе доказать свои способности.Твоим планам не грозит отсутствие средств:капиталисты постоянно заинтересованы в людях,которые смогут с максимальной выгодойиспользовать их фонды. Успех деятельностибизнесмена зависит только от того, как будутвести себя потребители, которые всегда покупаютто, что им нравится больше всего.

Рабочий также не зависит от произволананимателя. Предприниматель, который не сможетнанять наиболее квалифицированных рабочих иудержать их достаточно высокой зарплатой отперехода в другие места, расплачивается за своюнерасторопность сокращением чистого дохода.Вербуя работников, наниматель отнюдь неоказывает им милость. Они для него такое женеобходимое средство достижения успеха, каксырьё или заводское оборудование. Рабочий жеимеет возможность выбирать занятие, которое емупо душе.

При рыночной экономике не прекращается процесссоциального отбора, определяющего положение идоход каждого индивидуума. Случается, чтобольшие богатства уменьшаются и вовсе сходят нанет, в то время как люди, вчера ещё бывшиебедняками, добиваются высокого положения иприобретают состояние. В условиях, когда ни укого нет привилегий и правительство не защищаетничьи личные интересы от угрозы со стороны болееработоспособных и деловитых новичков, тем, ктоприобрёл капитал, приходится каждый деньотвоёвывать его вновь и вновь в конкуренции сдругими.

В рамках общественного сотрудничества приразделении труда каждый зависит от того,насколько высоко предлагаемые им услугиоцениваются потребителями, к которым, кстатисказать, принадлежит и он сам. Приобретая или,напротив, не приобретая товар или услуги, каждыйкак бы выступает членом верховного суда,присуждающим любому – не исключая и самого себя –определённое место в обществе. Каждый участвуетв процессе определения размеров дохода каждого –у кого-то более высокого, у кого-то – болеенизкого. Любой вправе внести такой вклад в общеедело, за который общество вознаградит его болеевысоким заработком. Свобода при капитализмеозначает: ты зависишь от чьей бы то ни было оценкине больше, чем другие зависят от твоей. Когда впроизводстве существует разделение труда и нетничьей абсолютной экономической автаркии, неможет быть иной свободы, кроме этой.

Нет необходимости напоминать, что основнойаргумент в пользу капитализма и противсоциализма – даже не то, что социализмпредполагает непременную ликвидацию всех«пережитков» свободы и превращение людей вполных рабов, а то, что социализм неосуществимкак экономическая система, так как всоциалистическом обществе исключаетсявозможность экономического расчёта. [Л. Мизеспервый доказал в начале 20-х гг., что вне свободнойрыночной экономики невозможен расчётэффективности конкретных производств,технических нововведений, капиталовложений, аследовательно, общество лишится хозяйственногокомпаса.] Поэтому социализм вообще нельзярассматривать как систему экономическойорганизации общества. Это – средство разрушенияобщественного сотрудничества, путь к бедности ихаосу.

Говоря о свободе, мы не касаемся основныхэкономических противоречий между капитализмом исоциализмом. Отметим только, что европеецотличается от азиата именно тем, что он привык ксвободе и сформирован ею. Цивилизации Китая,Японии, Индии, исламских стран Ближнего Востокадаже до их знакомства с западным образом жизнинельзя, разумеется, считать цивилизациямиварваров. Эти народы уже много столетий, дажетысячелетий тому назад добились огромныхуспехов в промышленности, архитектуре,литературе, философии и образовании. Ониосновывали могущественные империи. Однако позжеих движение вперёд остановилось, их культурыпотеряли жизненность, и они разучились успешносправляться с экономическими проблемами. Ихинтеллектуальный и художественный гений сошёлна нет, художники и писатели стали слепокопировать традиционные образцы, богословы,философы и юристы, все как один, занялисьтолкованием древних источников. Памятники,воздвигнутые некогда предками, рушились, империираспадались. Люди потеряли жизненную силу иравнодушно взирали на продолжающийся упадок иобнищание.

Философские работы и поэтические памятникинародов древнего Востока могут соперничать ссамыми ценными произведениями Запада. Однако вотуже в течение многих веков на Востоке непоявилось ни одной значительной книги.Интеллектуальная и литературная история нашеговремени едва ли помнит имя какого-либовосточного автора. Восток перестал участвовать винтеллектуальных исканиях человечества. Ему таки остались чуждыми и непонятными проблемы ипротиворечия, волновавшие Запад. В Европе былосотрясение, на Востоке – застой, леность иравнодушие.

Причина такого положения ясна. На Востоке небыло самого важного: идеи свободы человека отгосударства. Восток никогда не поднимал знаменисвободы, не пытался противопоставить праваиндивидуума власти правителей. Никто здесь невозмущался произволом тиранов и поэтому,естественно, не разрабатывал юридическиеуложения, которые защищали бы имущество гражданот конфискации по прихоти тирана. Напротив,введённые в заблуждение мыслью о том, чтобогатство одних является причиной нищеты других,люди даже одобряли обычай тиранов отбирать унаиболее удачливых купцов их имущество. Этоисключало крупные накопления капитала изакрывало путь к тем преимуществам, которыевозникали при наличии значительныхкапиталовложений. Это препятствоваловозникновению «буржуазии» и, следовательно,появлению людей, способных покровительствоватьписателям, художникам, изобретателям. Выходцамиз народа были отрезаны все пути к продвижению,кроме одного: добиться чего-либо можно былотолько службой князьям. Западное общество былосообществом индивидуумов, соревнующихся вборьбе за высшие награды, восточное – сборищемломаных, целиком зависящих от милости царя.Энергичный молодой человек на Западе смотрит намир как на поле своей деятельности, где он можетдобиться всего: известности, почестей, богатства– для его честолюбия нет ничего недостижимого.Его ровесник, вялый и расслабленный юношаВостока, способен только повторить путь,предписываемый средой. Благородная уверенностьв себе, присущая европейцу, нашла блестящеевыражение в Софокловском хоровом гимне в«Антигоне», воспевающем человека и егопредприимчивость, в Девятой Симфонии Бетховена.Ничто подобное никогда не звучало на Востоке.

Мыслимо ли, чтобы потомки людей, создавшихевропейскую цивилизацию, отказались от свободы идобровольно отдали себя во власть всесильногогосударства? Чтобы они согласились бытьвинтиками в гигантской машине, изобретённой иприводимой в движение всемогущим вождём? Неужелипо примеру остановившихся в своём развитиицивилизаций они откажутся от идеалов, радидостижения которых была принесена не одна тысячажертв?

Ruere in servitium, они погрузились в рабство, печальноконстатировал Тацит, говоря о римлянах времёнТиберия.

НИГДЕ и никогда во Вселенной не былостабильности и неподвижности. Изменение ипереход из одного состояния в другое – основныечерты жизни. Любое положение дел не вечно, любаяэпоха – эпоха перехода. Нет покоя и неподвижностии в жизни человека – это процесс, а не пребываниев одном и том же состоянии. Однако человеческийум всегда вводила в заблуждение иллюзиявозможности неизменного существования. Цельутопистов, как признаются они сами, состоит в том,чтобы покончить с историей и установитьокончательный и вечный покой.

Психологические мотивы этого стремленияочевидны. Любая перемена преобразует внешниеусловия жизни и заставляет человека вновьприспосабливаться к изменениям, происходящим вокружающей среде. Это угрожает его личныминтересам, а также традиционным способампроизводства и потребления.

Это не на пользу и тем, кто интеллектуальномалоподвижен и не склонён обновлять свой стильмышления. Консерватизм противоречит самойприроде человеческой деятельности. Однако онвсегда был и остаётся излюбленной тактикойинертного большинства, тупо сопротивляющегосяпопыткам улучшить его же собственные условияжизни, которые предпринимает энергичноебольшинство. Термином «реакционный» обычнообозначают аристократию и жречество, которыепоэтому называют свои партии консервативными.Однако яркие примеры реакционности дают другиесоциальные группировки: гильдии ремесленников,препятствующие притоку новых людей; фермеры,требующие тарифной защиты, субсидий и«паритетных цен», рабочие, сопротивляющиесятехнологическим новшествам, искусственноснижающие производительность труда, чтобы недопустить сокращения числа рабочих мест, иприбегающие к другим подобным приёмам.

Ни на чём не основанное самомнение литераторови богемных художников позволяет им клеймитьдеятельность бизнесмена как бездуховное«делание денег». На самом же делепредприниматель или учредитель акционерногообщества проявляет гораздо большеинтеллектуальных способностей, чем среднийписатель или художник. Ошибка многих людей,претендующих на интеллектуальность, как раз исостоит в том, что они не в силах понять, сколькоспособностей и трезвого ума требуется для того,чтобы начать и успешно вести предприятие в миребизнеса.

Возникновение довольно многочисленного классаподобных безответственных интеллектуаловявляется одним из самых отрицательных явленийэпохи современного капитализма. Их навязчивостьи суетливость отпугивают от них людей мыслящих.Они всем помеха. Человечество ничего не потерялобы, если бы оно немного умерило пыл этих людей, ато и вовсе ликвидировало бы их кружки и группы.

Однако свобода – это свобода для всех. Любаяпопытка ограничить свободу этихдекадентов-литераторов и горе-живописцевозначала бы, что властям даётся право решать, чтохорошо, а что плохо. Это было бы равносильносоциализации интеллектуальных и художественныхисканий. Неизвестно, позволило бы это избавитьсяот бесполезных и одиозных личностей, но ужнаверняка поставило бы непреодолимыепрепятствия на пути развития творческого гения.Сильные мира сего – не любители свежих идей,веяний, стилей в искусстве. Они вообще противвсяческих новшеств. Их власть всегда означаетстрогую регламентацию всего, а это порождаетзастой и упадок.

Моральное разложение, распущенность иинтеллектуальное бесплодие класса не оченьнравственных писателей и художников – это тацена, которую должно заплатить человечество,чтобы дать возможность подлиннымтворцам-первопроходцам сказать своё слово.Свобода должна быть гарантирована всем, дажесамым недостойным людям, чтобы ненароком непомешать тем немногим, кто сумеетвоспользоваться ею во благо человечеству. Тасвобода, доходящая до безнравственности, которойпользовались полунищие обитатели Quartier Latin вПариже, была одной из предпосылок появлениянескольких поистине великих писателей,художников, скульпторов. Первая потребностьгения – дышать воздухом свободы.

Да ведь и не сам легкомысленный образ жизнибогемы виноват в падении нравов, а только то, чтообщество благосклонно его принимает. Реакция напсевдофилософские взгляды богемы со сторонылюдей, формирующих общественное мнение и вкусы, атакже сбитых с толку масс, в результате порождаетзло. Люди стремятся воплотить в жизнь теории,которые считаются в данный момент модными, чтобытолько не прослыть тупыми ретроградами.

Самой вредной идеологией последнихшестидесяти лет явился синдикализм Жоржа Сореляи пропагандируемая им тактика «прямогодействия». Плод разочарованного в жизниинтеллектуала, эта теория быстро завладела умамилитераторов во всех европейских странах. Онасыграла важнейшую роль в радикализацииразличных движений, разрушительных для общества:роялизма, милитаризма и антисемитизма – воФранции, большевизма – в России, фашизма – вИталии, в Германии – молодёжного движения,которое, в конечном счёте, вылилось в нацизм. Онопревратило политические партии, преждедобивавшиеся влияния путём выборов, вгруппировки, опирающиеся на вооружённые банды.Это учение всячески дискредитировалопредставительное правительство и «буржуазноеспокойствие» и разжигало военную истерию как усебя в стране, так и за её пределами. Главнымлозунгом движения была насилие и ещё раз насилие.Сегодняшнее положение дел в Европе – взначительной мере результат влияния теорийСореля.

Первыми теории Сореля приняли интеллектуалы,они же сделали их модными. Однако учение было, всущности, направлено против интеллектуалов. Оноотвергало всякое трезвое рассуждение. Для Сорелясмысл имеет только действие, то есть акт насилияради самого насилия. Он призывает к борьбе за миф,неважно, что это будет за миф. «Когдастановишься на почву мифа, тебе уже не грозитникакое критическое опровержение» <J.Sorel, Reflexions sur la violance, 3d ed., Paris, 1912, p. 49>.Замечательная философия, не правда ли: разрушатьради самого разрушения? Не трать слов, нерассуждай, просто убивай! Сорель отбрасывает«умствования», даже если речь идёт осторонниках революции в полном смысле слова.Основная цель мифа, по его мнению, в том, чтобы«готовить человека к борьбе за разрушениесуществующего» <J. Sorel, Ibid., p. 46>.

Однако виноват в распространениипсевдофилософии разрушения не сам Сорель или егоученики, Ленин, Муссолини, Розенберг, небезответственные литераторы и художники. [РозенбергАльфред (1893–1946) – теоретик нацизма, с 1933 г. –руководитель внешнеполитического отделагитлеровской партии, а с 1941 г. – министроккупированных восточных территорий. Казнён каквоенный преступник по приговору Международноговоенного трибунала в Нюрнберге.] Вся беда втом, что в течение многих десятилетий почти никтоне отваживался критически проанализировать иразоблачить теории этих фанатиков, которымнечего терять и которые поэтому готовы на всё.Даже те теоретики, которые не поддалисьувлечению идеями безудержного насилия, всё же сготовностью нашли оправдание самым отчаяннымэксцессам диктаторов. Первые робкие – впрочем,довольно запоздалые – возражения против ученияСореля стали появляться только тогда, когдаидеологические приверженцы его теорий началисознавать, что воплощение в жизнь идеологиитоталитаризма не гарантирует от пыток и казнейдаже самых рьяных её поборников.

Считается, что в наши дни существуетантикоммунистический фронт. Цель этого движения,участники которого называют себя«либералами-антикоммунистами» (объективныенаблюдатели именуют их более точно«антиантикоммунистами»), состоит вдостижении коммунизма, но без внутренне присущихему обязательных черт, которые всё ещё являютсянеприемлемыми для американцев. Эти люди ошибочноразграничивают коммунизм и социализм и – чтовесьма парадоксально, – рекомендуянекоммунистический социализм, они ссылаются надокумент, известный как «КоммунистическийМанифест». Они верят, что положение всё ещёможно спасти, стоит лишь вместо слова«социализм» употреблять«планирование», «общество всеобщегоблагоденствия». На словах они отвергаютреволюционные и диктаторские устремления«красных», на деле же превозносят в книгах, впрессе, в школах и университетах К. Маркса, какпоборника коммунистической революции идиктатуры пролетариата, как одного из величайшихэкономистов, философов, выдающегося благодетеляи спасителя человечества. Они хотят заставитьнас поверить в то, что нетоталитарныйтоталитаризм, нечто вроде треугольного квадрата,является панацеей от всех бед. У них есть, правда,некоторые робкие возражения против коммунизма,но в адрес капитализма они разражаютсяоткровенной бранью, используя при этомтерминологию из словаря Маркса и Ленина. Ониподчёркивают, что капитализм гораздо болеененавистен им, чем коммунизм, и они готовыоправдать любые, даже самые неприглядныедействия коммунистов, так как это всё равнолучше, чем «невыразимый ужас» капитализма.Короче говоря, они делают вид, что борются скоммунизмом, пытаясь при этом обратить человекав веру, сущность которой изложена в«Коммунистическом манифесте».

На самом деле эти так называемые«либералы-антикоммунисты» сражаются непротив коммунизма как такового, а только противкоммунистической системы, в которой они сами неиграют ведущей роли. Их цель – социалистическая,а значит, коммунистическая система, при которойони сами вместе с ближайшими единомышленникаминаходились бы у власти. Было бы, пожалуй,преувеличением утверждать, что они горятжеланием уничтожать других, но ведь исобственное уничтожение тем более никак невходит в их планы. А ведь при социалистическомстрое только верховный самодержец и егоприспешники могут чувствовать себя в полнойбезопасности.

Движение, исключительно направленное противчего-либо, – это вообще всегда чистодеструктивное и негативное явление, не имеющееникаких шансов на успех Яростные нападки накакое-либо учение, в сущности, только создают емудополнительную рекламу. Люди должны бороться зато, чего хотят добиться, а не просто отрицать зло,каким бы ужасным оно ни было. Они должны поэтомубез всяких оговорок осуществить программурыночной экономики.

Теперь, после разочарований в результатеполитики Советского Союза и прискорбных неудачвсех остальных социалистических экспериментов,коммунизм имел бы очень мало шансов на успех встранах Запада, если бы он не появился подобманчивой личиной антикоммунизма.

Единственное, что может спасти цивилизованныенароды Западной Европы, Америки и Австралии отпорабощения варварством по московскому образцу– это открытая и ничем не ограничиваемаяподдержка свободного капитализма.